Сороковая армия, за редким исключением, жила в палаточных городках. Одним из таких исключений был третий батальон 56 ДШБ. Он действовал отдельно от бригады и отдельно располагался на полпути из Кабула в Гардез, в бывшей миссии англиканской церкви. Вся территория была обнесена забором из того же материала, что и построенные внутри с полдюжины зданий (видимо из глинобитного кирпича с хорошим добавлением цемента). Все дома в один этаж, два больших отданы под казармы личного состава. В тылу казармы седьмой роты и взвода АГС находились столовая, продовольственный склад и пекарня. Отдельно располагались артиллеристы, сан. взвод и хоз. взвод - все в одном здании. Также штаб с жильем для комсостава батальона. Напротив - караулка с гауптвахтой. Далее: строение, используемое в различных целях, но официально числившееся как баня; большой туалет рядом со складом ГСМ; ворота; вдоль дороги большая стояночная площадка техники с многочисленными каптерками подразделений; в середине ограждающего ее забора - КПП. Если смотреть от него влево, то взгляд упирался в задник обязательной трибуны с флагштоком, перед которой лежал щебенчатый плац. Примерно в полукилометре на юг, в сторону Гардеза, на сопке, господствовавшей над обширной долиной, был установлен пост, главным вооружением которого служил стационарный крупнокалиберный ДШК (кажется трофейный, т.к. таких пулеметов на вооружении больше не было). Сопка была окружена минными полями. Вела на пост единственная тропа от батальона. Примечательна она была еще огромной надписью на пушту. Якобы она переводилась так: "Мы еще вернемся!". Кто вернется, и зачем, было неизвестно. Хотя, если это была правда, то угроза обращена в нашу сторону.
Минные поля тянулись по всему внешнему периметру с севера и юга, на западе отступали к предгорьям, за речку, перед которой было организовано стрельбище, позиции арт. батареи и ГРАДов. Оборудованы эти поля были мотострелковой частью стоявшей здесь до прихода нашего батальона. Когда часть передислоцировали, минные поля остались, а их карту оставить, конечно же, ума не хватило. Поэтому 3-4 раза в год кто-нибудь обязательно подрывался на противопехотках - чаще, местные жители, немного реже наши солдаты. Горы возвышались в 3 - 5 километрах на запад, в сторону столиц провинции - города Баракибарак, так никогда, по крайней мере при мне, и не взятого нашими войсками.
С северной стороны, за забором, была обширная свалка. Место довольно опасное, где помимо бытового мусора и пришедшей в негодность техники, можно было найти практически любые боеприпасы из арсенала батальона - от автоматных патронов до артиллерийских снарядов. Однажды на свалке случился пожар, и потом не меньше недели продолжалась непрерывная пальба, гремели взрывы. В небо взлетали трассеры, рвались гранаты и мины, порой над головами свистели пули. Поход в сартир, который был рядом со свалкой в это время превратился в довольно опасное занятие.
Когда наступила тишина, то от нее действительно звенело в ушах.
За свалкой и минным полем находился афганский кишлак, контролируемый, по крайней мере, днем, "народной" властью. По ночам, для защиты органов этой самой власти совместно с сотрудниками ХАД, туда выезжали 2-3 наши отделения на броне.
В восточную сторону, за дорогой и рекой, раскинулась обширная долина. Где-то там, под сенью едва видимых горных вершин скрывалась пакистанская граница. Здесь же разбросаны десятки враждебных селений, ближние из которых с нашей стороны контролировались разве что артиллерийским и пулеметным огнем. Попытки установить контроль административный предпринимались по отношению к этой территории с завидным постоянством практически ежегодно и имели вид армейских операций. Вне зависимости от успеха или неуспеха каждой отдельно взятой операции, Логар оставалась мятежной провинцией. Даже если удавалось утвердить кабульскую власть в каком-либо кишлаке, она долго там не удерживалась никогда. Наиболее длительный эксперимент удался в довольно крупном селении Хуши. Дошло до того, что его посетил московский журналист на вертолете, и вскоре в одном из номеров "Известий" появился внушительный подвал на третьей полосе под названием "Люди Хуши", о трудном, но поступательном становлении новой власти. После публикации прошло дней десять, и, под звуки дальней канонады, батальон был поднят по тревоге. Но помощь опоздала. Власть в Хуши переменилась. Даже не вступая в бессмысленный бой, подобрали уцелевших активистов и цорандоевцев и вернулись назад.