Бабкина Алена Игоревна : другие произведения.

Дети Белой Лошади

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это сказка для детей, которые выросли, но не перестали любить сказки. История о мальчике, который пытался выжить в умирающем городе, а в итоге обрел дом и семью там, где меньше всего ожидал их найти.

Сестры Бабкины А. и Л.

  

Дети Белой Лошади

  
  
   Прелюдия: Сотворение Мира
  
   Взяв понемногу всего, что могло потребоваться в новом мире, Она тщательно взвесила каждый ингредиент и хорошенько обдумала, как его лучше использовать. В равной пропорции света и тьмы, немного огня, воды, земли и ветра, толику волшебства и щепотку обыденности, зло и добро...
   ...Он парил в пустоте неподалеку и наблюдал за ее работой. Для создания нового мира нужны были аккуратность, терпение и последовательность. Ни одним из этих качеств Он не обладал. Но, конечно же, это не означало, что Он станет ограничиваться наблюдением. Каждый миг творения Он находился рядом и не упускал момента подсказать Ей, как следует выполнять ее работу.
   ...Она создала Землю - маленький шарик, плавящийся в потоках вырывавшейся из-под поверхности магмы. Охладила его, окунув в воду, провела по влажной податливой поверхности несколько линий, обозначая реки, а оставшиеся от ладоней вмятины наполнила соленой водой, подарив миру моря и океаны.
   Покончив с ландшафтами, Она создала жизнь. И воздух ее нового мира наполнился голосами птиц, жужжанием насекомых, рыком и мычанием, блеянием и лаем, и еще тысячами всевозможных звуков, которыми огласили мир его новые обитатели. Она наделила каждое создание душой и разумом. А, закончив, немного отстранилась и осмотрела свое творение.
   На листьях первых растений подсыхала роса, птицы исполняли свои первые песни, первые волны разбивались о камни прибрежных скал. Мир был нов, чист и прекрасен.
   - Ты отлично поработала, - сказал Он, рассматривая ее создание. - Этот твой мир красив, свеж и изобилен. Возможно, это лучшее из твоих творений...
   Но хотя слова, сказанные Им, были похвалой, в голосе Его Она слышала скуку.
   - Мне кажется, я упустила что-то важное... - сказала Она, зная, что Он не будет удовлетворен ее работой, пока сам не приложит руку к ее созданию.
   - Что ж, - на лице Его заиграла улыбка, - думаю, я могу тебе с этим помочь!
   И Она кивнула, хотя знала, что Он все сделает по-своему...
  

Часть 1. Город

  
   Пролог. Тающий Город
  
   Город стоял посреди серой пустынной равнины, тающий город, доживающий свои последние дни...
   Когда-то все было иначе. Город жил. Рано утром по его улицам люди спешили на завод, а вечером - по домам. В перерывах они забегали в магазины, чтобы купить дефицитный товар, рожали и растили детей, учили их быть честными, сильными, смелыми... А потом все перевернулось. Завод закрылся, и сердце города остановилось. И как не может прожить без сердца человек, не смог и Город.
   С закрытием завода не стало работы. Те, кто мог, собрали свои вещи и уехали в более благополучные районы, те же, что остались, заполнили безделье и нищету пьянством и разбоем.
   Постепенно Город стал истончаться и ветшать, как старый всеми покинутый и забытый дом. Бедность и безысходность превратили людей в тени, загрубили их сердца, затуманили умы. Но дети рождались и теперь и росли сорняками на стылых улицах, беспризорные, никому не нужные. Родители большинства из них давно сгинули: одних погубила болезнь, других пагубная привычка, третьи погибли от рук шпаны, разделившей Город на районы и рьяно охранявшей свою территорию.
   Родители Мишки Лисовского тоже умерли. Отец, когда он был еще совсем ребенком, мать - в начале прошлого года. С тех пор, мальчик жил у соседки.
   Его опекуном был дядя Вася, младший мамин брат, но толку от него было немного. Дядя не был плохим. Изредка ему даже удавалось найти какую-нибудь работу, и тогда он угощал Мишку разными вкусностями, шутил и рассказывал всякие истории о том, как служил в армии или ездил в Астрахань. Но большую часть времени, к сожалению, его было сложно застать трезвым. Поэтому Мишка и жил у тети Дуси.
   Тетя Дуся была хорошей женщиной. Лет ей было немного за шестьдесят, но выглядела она значительно старше. Маленькая и сгорбленная с крючковатым носом и белыми-пребелыми волосами, она всегда ходила в одном и том же цветастом платье и расхристанных старых шлепанцах, а волосы собирала на затылке в низкий пучок. Она знала Мишку с самого раннего детства. Когда-то вместе с мужем она работала на заводе. Там же работали ее сын и невестка. Потом муж умер, завод закрылся, а сын с невесткой уехали в другой город. Так тетя Дуся осталась совсем одна.
   Когда Мишка был еще совсем маленьким, тетя Дуся частенько приглядывала за ним, пока мама была на работе, а после того, как мама умерла, и в ее квартиру перебрался из коммуналки дядя Вася, забрала мальчишку к себе.
   - Поживешь у меня, - сказала она Мишке и улыбнулась так, что все ее лицо сморщилось, как старая луковица. - Вместе веселее.
   Мишка не стал возражать. Жить с вечно пьяным дядькой ему не хотелось, а тетя Дуся была ему как родная бабушка.
   Тетя Дуся внезапно скончалась в начале сентября, незадолго до тринадцатого Мишкиного дня рождения. В тот день, вернувшись домой после школы, мальчик сразу понял, что что-то случилось. Едва он переступил порог, Мартын, бурый кот, который жил с тетей Дусей еще до Мишки, мяукнув, бросился мальчику под ноги. Кот принялся тереться о лодыжки мальчика, громко мурлыкая и требуя, чтобы на него обратили внимание. Вообще-то такие нежности Мартыну были не свойственны. В отличие от других кошек, которые встречались Мишке, Мартын не любил, когда его гладят. Он никогда не запрыгивал на колени и не терся о ноги, напрашиваясь на ласку. Самым грандиозным проявлением внимания с его стороны было улечься рядом с тобой на диване или в ногах постели, когда ты ложился спать. В остальное время Мартына лучше было не трогать.
   Сердце у Мишки заколотилось чаще. Он нагнулся и погладил кота по спине, заранее готовый к удару когтистой лапы. Но на этот раз Мартын стерпел ласку и, коротко мяукнув, как будто говоря "Давай за мной!", юркнул из коридора в гостиную. Мишка закрыл дверь и пошел следом.
   Тетя Дуся лежала на диване с закрытыми глазами. Кто-то другой мог бы подумать, что она спит, но Мишка сразу сообразил, в чем дело.
   - Тетя Дуся? - позвал он, чувствуя, как горло стискивают рыдания.
   Женщина не откликнулась. Только Мартын, жалобно мяукнув, вспрыгнул хозяйке на грудь и ткнулся мордочкой в бледную щеку. А потом повернулся к мальчишке, как будто просил его что-то сделать. Но Мишка не знал, что ему делать. Он чувствовал, что его предали.
  
   После похорон Мишка сидел во дворе и думал, что же теперь с ним будет. Дядя Вася спал.
   - Ничего, Митька, я за тобой пригляжу! - срывающимся голосом внушал дядя Вася, пока Мишка тащил его домой с поминок.
   "Да за тобой самим приглядывать надо!" - хотелось крикнуть Мишке, но он сдержался. Что толку орать? Наутро дядька об этом даже не вспомнит.
   Солнце уже скрылось за горизонтом. На улице похолодало, и Мишка повыше поднял воротник старой отцовской куртки, которую мама в свое время перешила на него.
   "Вот бы отец был здесь", - подумал мальчик. Собственных воспоминания об отце у него не сохранилось. Все, что он о нем знал, сводилось к рассказам о нем мамы и тети Дуси. Но хотя Мишка и не помнил отца, а, может, именно потому, что он его не помнил, этот человек превратился для него в некий эталон. В представлении Мишки он был самым смелым, самым умным, самым честным и самым добрым человеком на свете. И, уж конечно, такой человек никогда не отчаивался и мог решить любую, даже самую сложную проблему.
   Когда Мишка был маленьким, он часто представлял, будто отец не умер, а так только сказали им с мамой. А на самом деле он военный разведчик и сейчас находится где-то далеко-далеко, на каком-нибудь сверхсекретном задании, и однажды непременно вернется.
   Сейчас Мишка отругал себя за эти фантазии.
   "Давно пора повзрослеть, - сказал он себе, - и смириться с тем, что жизнь твоя дерьмо и ничего тебе в ней не светит".
   - Здорова, Лис! - послышалось над самым ухом, и тяжелая лапища Фарика Абдуллова грохнулась Мишке на плечо. - Чего такой смурной?
   Мишка вздрогнул. Погрузившись в собственные мысли, он даже не заметил, как Фарик подошел. А, учитывая рост и комплекцию Абдуллы, задачка это была не из легких. Фарик был одноклассником Мишки, хотя и старше его почти на три года. Кроме того Фарид числился шестеркой в одной из местных банд. Он и Мишку звал в эту свою банду, но Мишка отказался - не так его воспитывала мать. А теперь, когда он вдруг оказался никому кроме себя самого не нужен, и ждать от жизни было больше нечего, Мишка подумал, что идея эта, быть может, не так уж и плоха. По крайней мере, банда - это хоть какая-то замена семье. А Мишка понимал, что в этой замене он сейчас нуждается, как никогда.
   - Абдулла? - окликнул Мишка.
   - Ага?
   - Помнишь, ты меня в банду звал?
   - Чего? Надумал? - догадался Абдулла.
   - Думаю, да, - кивнул Мишка.
   - Только учти, это все не просто так, - предупредил Абдулла. - Банда - это как особый мир, со своими законами, врубаешься?..
   Мишка врубался. Врубался он и в то, что прежнюю жизнь после вступления в банду придется забыть, и в то, что начинать ему придется с самого низа, самой мелкой шестеркой из всех мелких шестерок, и в то, что ноги об него вытирать будут все, кому не лень. Вот только отступать было уже некуда. Другого выхода Мишка тогда просто не видел.
  
   Глава 1. Мальчик с ножом
  
   Найти в городе работу не сложно. В рандень на рыночной площади можно встретить множество вербовщиков, подыскивающих прислугу. Их легко узнать по красным платкам, которые оные носят на шеях.
   Чтобы вас наняли на работу, вы должны произвести хорошее впечатление. Для этого неплохо будет надеть свой лучший костюм, если вы мужчина, и лучшее платье - если женщина. Это, впрочем, не означает, что стоит надевать черный парадный фрак и начищенные до блеска штиблеты. Костюм, прежде всего, должен быть опрятен и не бросок, подчеркивая, что вы всего лишь скромный проситель.
   Некоторые вербовщики предложат вам испытание.
   Так же, стоит опасаться мошенников...
   Синхорандару. Часть 4. Глава 2. Как следует вести себя в городе.
  
   - Плеть - он, типа, главный, - пояснял Фарик. - Типа бригадира, врубаешься?
   Мишка кивнул.
   - Есть, конечно, ребята и покруче. - Фарик со значением задрал палец к небу, подразумевая, что такие значительные персоны на таких как они с Мишкой даже плюнуть поленятся. - Но мы с тобой будем ходить под Плетью. Да еще под Ботвой. Слыхал о нем?
   - Что-то, - уклончиво ответил Мишка.
   Ботва, или Серега Ботвин был известной фигурой. Говорят, он учился в их школе, но его выгнали после восьмого класса. Вроде бы он порезал кого-то ножом. В свои девятнадцать Ботвин успел побывать за решеткой по меньшей мере раз пять. Он был больше чем на голову ниже Фарика Абдуллова, но в ширине ничуть ему не уступал. Мишке он напоминал бритого гнома с неизменно хмурой физиономией и вечно шмыгающего носом (пожалуй, только у Ботвы этот жест мог выглядеть столь устрашающим). Ботва был что-то вроде правой руки того самого Плети (Арсена Плетнева), о котором говорил Фарид. По сути он представлял собой ту грубую силу, в которой нуждается каждая шишка, чтобы держать подчиненных в страхе. Мишка не раз видел Ботву, но, как и всякий здравомыслящий мальчишка, старался обходить его стороной. Впрочем, он знал о подвигах Ботвина достаточно, чтобы заранее испытывать отвращение от мысли, что Ботвин будет над ним верховодить. Мишка, быть может, и вовсе бы отказался от всей затеи, но как раз в это время они подошли к стройке, где обреталась банда Арсена Плетнева.
   Святая святых банды должна была стать зданием гостиницы, но стройку давным-давно заморозили, и плетневцы, прослышав об этом, очень быстро превратили четырехэтажный блочный корпус в свою крепость. Как и полагается крепости, гостиница была почти непреступной твердыней. Во-первых, ее окружал высокий бетонный забор, который благодаря стараниям предусмотрительных плетневцев был по верхнему краю весь утыкан битым бутылочным стеклом, так что лишь редкий смельчак рискнул бы перебраться через него. Во-вторых, территория вокруг гостиницы была очищена от всякого мусора, чтобы никто, если уж ему все-таки случилось перебраться через забор, не смог подойти к зданию незамеченным. И, в-третьих, у пустых прорезей окон, утром, днем, вечером и ночью непрестанно дежурили часовые, которые уж точно не пропустили бы ни одного вражеского лазутчика.
   У ворот стройки Фарик остановился, достал из кармана пачку сигарет и закурил.
   - Будешь? - предложил он.
   Мишка пробовал курить, но не нашел это занятие привлекательным. Так что, в ответ лишь покачал головой.
   Абдулла пожал плечами: не хочешь - не надо. Сделав глубокую затяжку, он выпустил в воздух струйку вонючего дыма, от которого Мишке захотелось закашляться.
   - Ты это, - сказал Абдулла, - главное не ссы. Ботва он всех новичков проверяет по-своему. Но ты, главное, помни, что я рядом. - Он помедлил. - У нас вообще-то таких мелких не берут, но ты ведь парень толковый, а? Плеть давно говорил, что ему бошкавитые нужны. Вот, я и подумал...
   Абдулла снова затянулся. Мишка ждал, что он продолжит, но Фарик молчал. Вдруг к своему изумлению он понял, что Фарик волнуется! И еще как волнуется! Прямо аж трясется весь!
   Мишке стало не по себе.
   - Слушай, Фарид... - Мишка тронул друга за плечо. Голос его звучал вовсе не так уверенно, как ему хотелось. - Ты за меня не беспокойся. Пусть Ботва, что хочет со мной делает, на мне все заживает как на собаке, сам знаешь!
   - Угу, - бросил Фарик. Он и сам прекрасно знал, что на Лисовском болячки не задерживаются, но, как видно, это его не успокоило.
   Как-то Мишка свалился с дерева и серьезно ушиб руку. Рука почти не шевелилась, а синячище к вечеру расплылся такой, что смотреть было жутко. Но Мишка ничего матери не сказал. Сама она не заметила, потому что в то время почти постоянно пропадала на работе. А через неделю от синяка не осталось и следа, как и от боли. И только через год совершенно случайно выяснилось, что рука у Мишки была сломана. Мама, конечно, пришла в ужас, но доктор заверил ее, что перелом сросся нормально. Точно так же было и со всеми прочими травмами. Когда у других детей разбитая коленка заживала больше недели, у Мишки от любых ссадин и ушибов уже через пару дней не оставалось и следа.
   - Ладно.
   Фарик бросил окурок на асфальт и раздавил его ногой. Потом повернулся к воротам из гофрированного листа жести и пнул их ногой. На воротах еще с тех пор как стройка функционировала сохранилась предупреждающая табличка "Родители не пускайте детей на стройку!". Правда, предприимчивые плетневцы замазали часть букв белой краской и от надписи осталось короткое и веское "Родители не пукайте!", но в данный момент Мишке это не показалось смешным.
   Несколько секунд спустя за периметром забора что-то скрипнуло, и тощий парень с пустыми серыми глазами впустил их внутрь. Абдулла перекинулся с парнем несколькими фразами, после чего до самого здания они шли молча.
  
   Плеть был невысоким худым мужчиной с коротко подстриженными темными волосами и темно-карими глазами. На вид ему не было еще и тридцати (Мишка, впрочем, счел его очень взрослым), но глаза его, казалось, повидали уже все на свете. В бригадире не было той воинственности и жажды насилия, которая читалась в каждом жесте Сергея Ботвина, но и без этого он умудрялся производить впечатление человека опасного. По крайней мере, так показалось Мишке Лисовскому, когда он увидел Арсена, свободно развалившегося на старой кушетке, которую его ребята затащили на последний этаж гостиницы. Он держался свободно и уверенно, всем своим видом показывая, что здесь он и король, и вождь краснокожих, а, если пожелает, даже и сам господь бог. Арсен был одет дорого и стильно. На нем были джинсы, явно импортные, модные остроносые ботинки и кожаная куртка, которую на боку оттопыривала кобура пистолета. Мишка вцепился в пистолет жадным взглядом, и первую фразу Плетнева пропустил мимо ушей.
   - Михан! - Абдулла чувствительно ткнул его в бок.
   - А... - Мишка совершенно смешался.
   - Я спросил, с чего это ты решил к нам присоединиться? - спокойно повторил Арсен, но во взгляде его сверкнул недобрый огонек.
   - Хочу поменять свою жизнь, - выпалил Мишка.
   Двое парней, ровесников Фарика Абдуллова, загоготали.
   - О! - моргнул Арсен. - Ну, это ты правильно зашел! Тут у нас так жизнь меняют, что дальше уже просто некуда!
   Парни снова загоготали, а Мишке захотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда. Так что он даже обрадовался, когда Ботвин, высунувшийся в окно с сигаретой, громко шмыгнул и сказал, как всегда слегка гнусавя:
   - На хрена нам этот сопляк?
   - А почему бы и нет? - парировал Арсен. - Думаю, я смогу придумать для него кое-какую работу, как бы на испытательный срок. А потом мы посмотрим, что с ним делать... А? - Он повернулся к Мишке. - Ты согласен?
   Мишка все-таки поежился.
   - Думаю, да.
   Загорелая физиономия Абдуллы расплылась в ухмылке.
   - Ты не пожалеешь, Плеть! Лис он толковый, отвечаю!
   - Ну, смотри. - Арсен улыбнулся так, что Мишке вновь стало не по себе. Эта его улыбка как бы говорила, что раз уж Абдулла взялся за него, Мишку, отвечать, так уж отвечать придется ни больше ни меньше своей головой.
   - Дай-ка я его посмотрю, - сказал вдруг Ботва, бросил окурок в окно, сплюнул и повернулся к Лисовскому.
   - Плеть! - попытался вмешаться Абдулла, но Арсен знаком велел ему заткнуться и отойти.
   Спорить Абдулла не решился, так что очень скоро Мишка остался посреди комнаты совсем один.
   Ботвин окинул мальчишку насмешливым взглядом. Мишка был почти на голову его ниже. Невысокий гибкий паренек с черными, как сажа, волосами и пронзительно синими глазами, которые, как уверяла мама, он унаследовал от отца. Впечатления опасного противника Мишка, естественно, не производил, но Ботвина совсем не смущала мысль об избиении беззащитного подростка. В каком-то смысле она его даже радовала. Мишка сразу понял это по его глазам.
   Ботвин медленно двинулся к Мишке, которому в тот момент он показался ужасающе громадным. Как слон. Нет, как два слона! Но Мишка и не думал удирать. Во-первых, он, конечно, не хотел подставлять Фарика Абдуллова, который поручился за него перед Плетью. Во-вторых, он не мог позволить Ботвину решить, будто он его боится. Тем более что именно на это Ботвин и рассчитывал. На то, что из страха любой станет делать то, что он говорит...
   А потом удар кулака Ботвина выбил из Мишкиной головы всякие мысли.
   Ботва не прогадал, ударив мальчишку в нос. Такой удар сводил к минимуму дальнейшее сопротивление, сразу показывая новичку, кто главный и кто здесь отдает команды.
   На минуту Мишка потерял всякую ориентацию в пространстве. Остался только гул в голове и пронзительная боль в сломанной переносице. Этого времени Сереге Ботвину с избытком хватило на то, чтобы примериться и нанести еще один удар, после которого Мишка оказался на грязном бетонном полу. Ботвин присовокупил к удару пару увесистых пинков, и сделал шаг назад, как художник, который хотел полюбоваться своей работой.
   - Чё, сопля, еще не ревешь, а? - оскалился он.
   Несколько мгновений Мишка не мог вздохнуть. Он лежал на полу, хватая ртом воздух, как выброшенная на сушу рыба, и раздумывал, долго ли он выдержит, если испытание продолжится в том же духе. Но сдаваться Мишка не собирался. Пока еще нет. Поэтому, едва поняв, что воздух больше не натыкается на препятствие по пути в его легкие, он попытался подняться на ноги. Когда ему удалось встать на четвереньки, и он уже думал, что Ботва проявит милосердие, дав ему шанс выпрямиться в полный рост, тот подлетел к Мишке и носком ботинка ударил его под дых. Мальчишка кубарем отлетел в сторону и распластался на полу едва ли не у самых ног Плетнева.
   - Давай, сопля, вставай! - сказал Ботва. - Чё, полежать пришел?
   Мишка перевернулся на бок и вновь попробовал подняться на ноги. На этот раз Ботвин не стал ему мешать. И минуту спустя Мишка сделал шаг ему навстречу, выставив перед собой кулаки, и твердо пообещав себе, что на этот раз так просто Ботвин его не достанет. Но уже скоро мальчишка вновь оказался на полу. Все произошло так быстро, что он даже не понял, как это случилось. Как будто Ботвин применил какой-то особый борцовский прием. Но самое мерзкое, на этот раз Ботва не позволил Мишке подняться. Пока Лисовский приходил в себя, он подошел к нему, нисколько не торопясь, будто бы решил, что все уже закончено, поставил ногу мальчишке на грудь и надавил так, что стало трудно дышать. Этот момент и решил исход поединка.
   Когда Ботва его придавил, Мишка почувствовал, как что-то твердое упирается ему в бок чуть повыше поясницы.
   - Проси пощады! - потребовал Ботвин, надавливая на грудь Мишки сильнее.
   Но Мишка и не думал просить пощады. Рука его нащупала предмет, упиравшийся в бок, и к собственной радости он обнаружил отцовский нож. Это был настоящий охотничий нож с костяной рукоятью, и широким клинком длиной почти в ладонь - одна из немногих вещей, которые остались от отца. Мишка носил нож под майкой заткнутым сзади за пояс брюк, так что о его существовании знали очень немногие. Должно быть, нож выпал в самом начале драки, а сейчас, в очередной раз оказавшись на полу, Мишка на него наткнулся.
   - Ну, сыкло? Чё молчишь? - оскалился Ботвин, и по его ухмылке Мишка понял, что он не успокоится пока не получит своего. - Я ведь тебе сейчас все ребра переломаю.
   И он надавил сильнее. Но в этот самый момент клинок выскользнул из ножен, и Мишка полоснул Ботвину по колену. Лезвие легко пропороло одежду и добралось до кожи. Серега отшатнулся, низко зарычав. Мишка оказался на ногах даже быстрее, чем успел об этом подумать. Нож он держал перед собой, прикрывая правую ладонь, сжимавшую рукоять, левой рукой. С этого самого момента где-то внутри него появилась твердая уверенность в том, что никогда больше никто не сумеет сделать с ним то же, что только что сделал Ботвин. И даже не в ноже было дело. Просто вдруг как будто в голове у него сработал какой-то переключатель, о котором Мишка, даже не знал, и тело как будто стало быстрее, сильнее и само, без всякого Мишкиного участия, могло решить, как ему поступать в случае, когда кто-то угрожает Мишкиной жизни.
   - Ах ты, гаденыш! - огрызнулся Ботвин. - Ну, смотри у меня! Гнилой!
   Один из парней сделал шаг вперед и протянул Ботвину нож-выкидушку. Он уступал по размеру ножу в Мишкиных руках, но сомневаться в том, что Ботвин знает, как его использовать, и не колеблясь пустит в ход не приходилось.
   Как ни странно Мишка совершенно не чувствовал страха. Напротив, в груди его поселился какой-то веселый безбашенный азарт, как будто все происходящее было всего лишь игрой.
   Ботвин бросился вперед, метя Мишке в живот, но к собственному удивлению мальчишка легко отвел острие ножа и отскочил назад.
   - Что, крутого тут из себя изображаешь? - прошипел Ботва. Впрочем, вид у него был слегка растерянный.
   Может, в душе он и понимал, что происходит нечто странное, но злость не позволяла ему остановиться. Он ударил по новой. На этот раз Мишка не стал отводить его клинок, а просто уклонился, нырнув в сторону, и одновременно легонько полоснул лезвием руку Ботвина. Откуда-то Мишка отлично знал, что, стоило ему захотеть, и нож в его руках в тот момент мог бы вонзиться гораздо глубже. Но Мишка этого не хотел, поэтому на теле Сереги остался лишь небольшой кровоточащий порез.
   А потом случилось и вовсе невероятное. Окончательно рассвирепев, Ботвин развернулся и с диким рыком бросился на Мишку. Но Мишка крутанулся каким-то удивительным образом и оказался у Сереги за спиной, а нож его в это время был приставлен к Серегиной шее как раз под подбородком.
   - Думаю, самое время остановиться, - произнес Арсен.
   Мишка видел, что рука его лежит на пистолете, и пистолет этот наполовину вынут из кобуры. Плеть подождал, пока Мишка уберет нож, а Ботва, красный от злости, но бессильный что-либо сделать, потому что распоряжение бригадира относилось и к нему, отойдет в сторону. Затем он встал и протянул Мишке платок - промокнуть кровь, лившуюся из разбитого носа.
   - А ты, значит, умеешь обращаться с ножом? - спросил Плеть у Мишки.
   - Да... - ответил Мишка, поколебавшись.
   Он и сам не знал, что умеет, пока не случилось то, что случилось... Кого-то другого такое открытие могло бы обрадовать или напугать, но Мишка не испытал ни того, ни другого. Нежданно-негаданно открывшиеся в нем способности казались настолько естественными, будто бы он обладал ими всю свою жизнь, но почему-то забыл об этом...
  
   Глава 2. Важное задание
  
   В городах нож или лезвие есть практически у каждого. Женщины и девочки иногда носят с собой заточенные спицы или ножницы.
   После наступления темноты избегайте переулков. Держитесь освещенных улиц. Ни в коем случае не доставайте оружия, пока не почувствуете угрозы. В противном случае, вас могут случайно принять за грабителя, а, поскольку, еще раз напоминаю, ножи и лезвия есть практически у всех, закончиться такой инцидент может весьма плачевно.
   Лучше всего для вечерней прогулки подойдет скрытый пружинный нож, убирающийся в ножны под манжетой, или валлет - нож, замаскированный под пряжку ремня. Его легко достать во время драки.
   Синхорандару. Часть 4. Глава 3. О поведении в городе ночью.
  
   С этого дня большую часть времени Мишка проводил в недостроенной гостинице. Арсен разрешил ему приходить после обеда, когда заканчивались занятия в школе, но оставшееся время Мишка должен был проводить, как выразился бригадир "с пользой для организации". В понимании Плетнева это означало выполнять самую грязную и неприятную работу.
   По мере своих сил Абдулла старался помогать Мишке. Но и он большую часть времени был занят, поэтому помощь, как правило, сводилась к словам поддержки. Мишка подозревал, что эта Фарикова занятость не случайна, и что Ботвин нарочно придумывает ему все новые и новые задания. Но вряд ли кто-то, кроме самого Ботвина, мог сказать, так ли это на самом деле.
   К счастью, с другими плетневцами проблем у Мишки не было. Прослышав про то, как ловко Мишка разделался с Ботвой, лишний раз старшие к нему старались не приставать. Что, конечно же, не относилось к самому Ботвину. Уж он-то не упускал шанса отвесить Мишке подзатыльник или лишний раз запрячь работой. И хотя пока все ограничивалось тычками и затрещинами, в глубине души Мишка догадывался, что рано или поздно ему еще придется поплатиться за приставленный к горлу Ботвина нож.
   Очень скоро Мишка узнал почти всех членов банды. В основном это были ребята немного старше него. Ровесников Ботвы было меньше, и в гостинице они появлялись редко. У них всегда были какие-то дела в городе, о которых Мишка мог только догадываться. Иногда в их крепости появлялись и взрослые. Обычно это были двое мрачных людей. Один невысокий, пухлый с залысинами. Другой - огромный и тощий. К этим двоим плетневцы относились с особым почтением. И Мишка понимал почему. Одного только взгляда на них было достаточно, чтобы понять, что эти люди куда серьезней Ботвина, а, может, и Арсена. Когда они приходили, Плеть выгонял всех из комнаты, закрывал дверь, и они втроем долго о чем-то беседовали. О том, какие дела обговариваются за закрытыми дверьми, Мишка старался не думать. Одно было ясно, дела это нехорошие.
   Порой, оглядываясь по сторонам, Мишка понимал, что не вписывается в компанию плетневцев, что он здесь чужой. Но в то же время знал, что уйти не сможет. Отступать было некуда. Решение принято и обратной дороги нет.
  
   С самого первого дня Плеть внимательно следил за Мишкой. Сперва Лисовский решил, что бригадир просто присматривается к новичку, но вскоре Фарид развеял его догадки.
   - У него на тебя какие-то планы, - поделился он, раскуривая от окурка очередную сигарету.
   - Планы? - переспросил Мишка, недоумевая.
   - Угу. Я не знаю, что именно, но, кажется, ты ему приглянулся...
   - Ну да! - фыркнул Мишка, вспоминая, как позавчера Плеть велел ему перетащить на четвертый этаж коробки, которые прошлой ночью выгрузили у входа в гостиницу. Что в них Мишка не знал, но весила каждая килограммов десять, никак не меньше! И ладно бы Плеть дал ему помощника, так нет же! Мишка полдня пыхтел, таская эти несчастные коробки в одиночку, а Ботвин стоял у входа и только посмеивался.
   - Дурак ты! - гнул свое Фарик. - Он тебя проверяет, не ясно что ли? Вот увидишь, скоро он доверит тебе работу посерьезней!..
   Мишка только фыркнул в ответ, но уже вскоре стало ясно, что Абдулла был прав...
  
   Мишка пришел в гостиницу сразу после школы и успел заметить двух мрачного вида мужчин, выходивших за ворота. Он спрятался за старым газетным киоском с заколоченным досками окошком, так что мужчины его не заметили. Когда он вошел в гостиницу Славик Петров, бывший сегодня на смене, велел ему немедленно идти к Арсену.
   - Вроде у него для тебя работа, - пояснил он, и Мишка заспешил на четвертый этаж.
   Арсен в непринужденной позе валялся на кушетке, а рядом, привалившись спиной к стене, стоял Ботвин. По скрещенным на груди рукам и грозной физиономии, Мишка понял, что он не в духе.
   - Привет, Лис! - добродушно поприветствовал Арсен. От его голоса у Мишки мурашки по спине забегали. Именно в этот момент он впервые подумал, что Абдулла, должно быть, был прав. - Как учеба?
   - Хорошо, - буркнул Мишка.
   - Хорошо, что хорошо, - рассмеялся Арсен. - Мне нужны ребята с мозгами. - Он бросил раздраженный взгляд в сторону Ботвина, из чего Мишка сделал вывод, что бригадир за что-то на него сердится. - Видишь ли, Лис, я внимательно за тобой следил. Ты сообразительный паренек, и, мне кажется, я могу доверить тебе одно небольшое дельце...
   Мишка испустил короткий взволнованный вздох.
   - Да не трясись ты, - заметив это, улыбнулся Арсен, - ничего сложного. Поработаешь курьером. Доставишь одну вещь по назначению. Проблем быть не должно.
   Арсен достал из-под кушетки коричневый бумажный сверток, перетянутый бечевкой. Сверток был размером с учебник по математике.
   - Знаешь, где Бронная 13? - спросил бригадир, протягивая сверток Мишке. - Сгоревший госпиталь?
   Мишка поспешно кивнул, боясь, что голос его подведет, и взял сверток.
   - Вот и отлично. Сейчас беги домой. Это, - Плеть указал на сверток, - спрячь под свитер и никому не показывай, а завтра после школы отправляйся к госпиталю, поднимись на второй этаж и спрячь возле лестницы. И постарайся, чтобы никто тебя там не заметил, ясно?
   - Да, - выпалил Мишка и, повинуясь жесту бригадира, неловкой походкой вышел из комнаты.
   От волнения у него тряслись коленки. Вот и работа, о которой говорил Абдулла. И, хотя она не предвещает неприятностей, сейчас он предпочел бы двести раз вымыть пол во всей гостинице, вынести тонну мусора и перетаскать миллион коробок, лишь бы не делать того, о чем просил Арсен. Но отступать, как в очередной раз напомнил себе Мишка, было некуда...
  
   Ночью Мишка почти не спал, а в школе сидел как на иголках. Фарик Абдуллов на занятиях не появился, и это ужасно огорчило мальчика. Он был уверен, что почувствовал бы себя спокойней, поговорив с другом. Но Фарик, как назло, еще вчера куда-то запропастился. Никто из банды не смог ответить, где он. И дома о нем тоже ничего не слышали, так что помимо волнения из-за свертка к Мишкиным переживаниям прибавилось еще и беспокойство за Фарида.
   Закончился последний урок, и Мишка поспешил на автобусную остановку. Сгоревший госпиталь находился почти в самом центре города. Там неподалеку находился магазин "Диета", куда мама посылала Мишку за крупами, когда сама уже была не в состоянии совершать такие длительные прогулки. Так что мальчишка знал, куда ему идти.
   Вот и госпиталь. Дверь, выходившая на улицу, заколочена. Но позади должна быть еще одна, это Мишка знал точно. Бегло осмотревшись по сторонам, он свернул в переулок. Спрятанный под курткой сверток будто жег кожу. Как же здорово, что скоро он от него избавится!
   Переулок был темный и узкий. С одной стороны возвышалось полуразрушенное здание госпиталя, таращившееся на Мишку пустыми окнами. С другой - тянулась глухая кирпичная стена. Надо признать, темный переулок нагнал на Мишку страха. Но он без устали твердил себе: "Что такого может случиться?" и продолжал идти дальше. Наконец, переулок закончился. Кирпичная стена справа сменилась высоким забором, а слева открылся выход к задней части госпиталя, где по Мишкиным соображениям и должен был находиться запасной выход. Мишка повернул и замер как вкопанный. Прямо перед дверью, привалившись спиной к стене, стоял Ботва. Руки у него были спрятаны в карманы брюк, и Мишка без лишних раздумий мог сказать, что в правой он сжимает нож.
   - Привет, малявка, сверток принес? - Ботвин отодвинулся от стены и сделал неторопливый шаг навстречу мальчишке. - Дай-ка взгляну.
   Мишка проворно мотнул головой.
   - Плеть не говорил, что я должен его тебе отдавать.
   - Зато я сказал, - недобро оскалился Ботвин. - Давай сюда пока с руками не вырвал!
   Мишка обернулся, готовый броситься наутек, но позади него уже стоял один из приятелей Ботвина, бледный коротышка по прозвищу Глист. Он ударил Мишку так стремительно, что тот даже отскочить не успел. Удар пришелся в живот, и Мишка перегнулся пополам. По счастью, спрятанный под курткой сверток смягчил удар. Так что, Мишка больше делал вид, что ему больно. А рука его между тем нырнула за пояс, нащупывая рукоять отцовского ножа. Но Ботвин его раскусил.
   - Э, нет, гаденыш! Этот фокус не пройдет!
   С этими словами он ухватил Мишку за волосы и дернул, так что слезы из глаз брызнули. Мишка полетел на землю и тут же получил от Ботвина увесистый пинок.
   - Я тебя научу, сучок, как надо уважать старших! - прорычал он, прибавив к первому пинку еще один.
   Мишка свернулся в клубок, накрыв голову руками и зажмурившись, и мог думать только о том, что сейчас его убьют. Глист присоединился к своему патрону, и теперь на Мишку сыпалось вдвое больше ударов.
   "Мне конец!" - подумал Мишка, но тут какая-то сила налетела на Глиста и сбила его с ног, а Ботвина заставила отшатнуться, на время оставив свою забаву. Мишка разлепил глаза и к собственному изумлению увидел Фарика Абдуллова. Фарик, тяжело дыша, стоял над растянувшимся на земле Глистом, и сразу было видно, он так его приложил, что тот еще не скоро поднимется.
   - Абдулла! - прорычал Ботвин. - Какого хрена ты тут делаешь, гнида ты подзаборная?!
   - Что надо, то и делаю! - дерзко откликнулся Фарик. Руки он сжал в кулаки и выставил перед собой, готовый сию же минуту вступить в драку. Смуглое лицо было красным после бега, и дышал он тяжело и с присвистом, как будто пробежал никак не меньше нескольких кварталов. - А ты чего думал, я тебе это так спущу?..
   Фарик кивком указал на Мишку. Если до сих пор Мишка думал, что Фарик чертовски смелый, то теперь, по его взгляду, понял, что за дерзостью Фарика скрывается самый настоящий страх. Фарид до смерти боялся Ботвина, и все же он был здесь, готовый вступиться за Мишку.
   - Сам напросился, мразь! - огрызнулся Серега, вынул из кармана нож и продемонстрировал его Фариду.
   Кровь отлила у юноши от лица, но отступать он по-прежнему не собирался. Вопреки страху он еще больше набычился, всем своим видом показывая, что не сдвинется с места. Тогда Ботвин шагнул вперед...
   Мишка не мог на это смотреть. Он закрыл глаза, перекатился на живот и встал на четвереньки. Левую руку немедленно пронзила боль, и он едва опять не оказался на земле. Но, справившись с болью и последовавшим за ней приступом тошноты, он, наконец, сумел подняться на ноги. Действовать нужно было быстро, пока Фарик не пострадал за свою отвагу.
   Мишка сунул руку за пояс и выхватил нож, но поздно... Серега Ботвин дернулся вперед и Абдулла не сумел уклониться от его удара. Нож вошел ему в бок, разрезав куртку. Абдулла вскрикнул.
   - Фарид! - в ужасе воскликнул Мишка и бросился к осевшему на землю другу, но Ботвин резко развернулся, преградив ему дорогу, и нанес удар. Лишь чудом Мишка успел выставить перед собой руку с ножом, чтобы встретить клинок противника. Сейчас это совсем не походило на тот бой, который произошел в гостинице месяц тому назад. Не было Арсена, который мог остановить поединок, как только дело зайдет слишком далеко. Мишка знал, что Ботва убьет его, если только получит такой шанс.
   Ботвин яростно сопел, явно недовольный тем, как повернулось дело.
   - На этот раз я тебе прибью, сопляк! - сказал он и снова бросился на Мишку.
   Мальчишка уклонился от удара, но теперь это оказалось непросто. Ботвин был настроен серьезно. Он наседал так решительно, что Мишка, не смотря на ловкость, с которой он обращался с ножом, вынужден был вновь и вновь отступать назад. Всего месяц назад он бы не продержался против Ботвы и минуты. Но сейчас, не смотря на явное преимущество противника, Мишка был уверен, что рано или поздно победа будет за ним. Нужно только выждать подходящий момент...
   Как это ни странно, в мыслях Мишки царило полное спокойствие, а тело его двигалось будто бы само по себе, как будто кто-то невидимый дергал его за ниточки, как марионетку. С одной стороны мальчик отдавал себе отчет в каждом действии. Он точно знал, что вот сейчас ему нужно отскочить назад, чтобы в следующую секунду, ударом ноги выбить из рук противника оружие. Но с другой стороны они понятия не имел, как человек, который никогда специально не учился ножевому бою, мог все это знать и с такой легкостью делать все эти вещи.
   Ударом ноги Мишка выбил из рук Ботвина нож. Ботвин взвыл, схватившись за запястье, а мальчик отпрыгнул назад и, наконец, позволил себе взглянуть в сторону Фарика. Нужно было убедиться, что он, по крайней мере, дышит.
   Но, стоило Мишке на секунду ослабить внимание, как Серега выпрямился и ударил его ногой в живот. Мишка перегнулся пополам, хватая ртом воздух, но не выпустил клинок из рук. Когда Ботвин ухватил его за волосы, чтобы швырнуть на землю, Мишка выбросил вперед руку с ножом. Острие ножа впилось в плечо Ботвина, заставив того отшатнуться. Удар оказался для него неожиданностью. По правде сказать, он оказался неожиданностью и для самого Мишки. Еще мгновение назад он думал, что вместе с воздухом, выбитым из легких ударом Серегиного ботинка, из него ушла и способность сопротивляться. Но, как видно, какая-то часть его сознания была с этим категорически не согласна. И, по-видимому, это была та самая часть, которая отвечала за внезапно обнаружившееся умением обращаться с ножом.
   - Ах ты, гнида! - Ботвин держался за раненое плечо, а взгляд его глаз выискивал на земле оброненный нож.
   На этот раз Мишка не отвел взгляда. Он принял стойку и готов был ударить снова.
   - Зачем тебе сверток? - спросил он и немало удивился тому, насколько спокойно после всего случившегося прозвучал его голос. - Что в нем?
   - Дерьмо собачье, вот что! - прорычал Ботвин.
   Мишка видел, что он в ярости, но не испытывал по этому поводу никаких чувств: ни страха, ни неуверенности.
   - Лучше ответь, - произнес Мишка.
   - Я тебя прибью, сыкло вонючее!
   - Лис! - послышался справа негромкий взволнованный голос Фарика Абдуллова. Мишка с трудом удержался, чтобы не обернуться на оклик. Но повторять своей прошлой ошибки не стал, хотя ему нестерпимо хотелось убедиться, что с Фаридом все в порядке. - Лис ты же не... - голос сорвался, - ты же не станешь его...
   - Дурак что ли?! - огрызнулся мальчик. - Ты за кого меня принимаешь?!
   Внезапно Ботвин бросился на землю. Взгляд его, наконец, выискал нож, и руке не терпелось сжать рукоять. Но Мишка оказался быстрее. Он бросился Ботве наперерез и носком ботинка ударил прямо в раненое плечо, так что верзила моментально забыл обо всех своих намерениях и с диким воем повалился на землю.
   - Валим! - рявкнул Фарид, который к этому моменту был уже на ногах, и бросился в переулок.
   Мишка бежал следом.
   - Я думал, ты умер! - выпалил он, нагнав друга у выхода из переулка. Для недавнего покойника Фарик проявлял сказочную прыть.
   - Да не, просто поцарапало! - пропыхтел Фарид.
   - Так чего же ты упал?!
   - Так я тоже думал, что умер!
   Мишка рассмеялся так, как можно смеяться только тогда, когда, уже поверив в худшее, ты вдруг обнаруживаешь, что худшего не случилось и тебя одолевает такая безудержная радость, что только такой же безудержный смех или такие же безудержные слезы могут дать этой радости выход. Секунду спустя к его смеху присоединился Фарид.
   Проулками и дворами они добрались до остановки и нырнули в первый попавшийся трамвай. Нож Мишка спрятал в рукаве куртки на случай, если Ботвину все же удастся их догнать, но, к счастью, в этот день клинок ему больше не понадобился.
  
   - Мне нужно к Арсену! Срочно! - объявил Мишка дежурившему у двери молодому человеку.
   - Арсен отдыхает, - скучающим голосом откликнулся страж. - Так срочно?
   - Да! - в один голос закричали Абдулла и Мишка.
   Молодой человек удивленно изогнул брови, постучал по металлической двери костяшками пальцев, и лишь затем впустил друзей в комнату.
   Плеть растянулся на кушетке в своей обычной позе. Судя по нахмуренным бровям, он был не слишком рад гостям. Но, увидев Мишку, бригадир постарался состроить дружелюбную гримасу.
   - А это ты... Ну как? Сделал?
   Мишка почувствовал, что у него перехватило дыхание, и только и смог, что помотать головой. Арсен сел и вперился в Мишку таким взглядом, что мальчишке захотелось немедленно провалиться сквозь землю. Он почти мог представить, как Арсен выхватывает пистолет и, не целясь (Мишка ведь стоял всего в пяти шагах от него), нажимает курок. И, как бы хорошо ни владел Лисовский ножом, тогда уж ему точно конец...
   - Где сверток? - просто и жестко спросил Арсен. Его голос, тихий и безразличный, резанул по ушам хуже самого пронзительного крика.
   - У меня, - ответил Мишка, чуть дыша. - Меня поджидал Ботвин...
   - Ботва? - переспросил Арсен. Выражение сдерживаемой злости исчезло с его лица, сменившись удивлением. - Чего он хотел?
   - Отделать Михана! Вот что! - выпалил Фарик в ярости. - За то, что тот приставил ему нож к горлу! Глиста с собой притащил!
   - Заткнись! - коротко рыкнул на Фарика бригадир и вновь повернулся к Мишке. - Так что он от тебя хотел?
   - Ну... - Мишка замешкался. - Он велел отдать сверток, а когда я отказался...
   - Понятно, - прервал его Плетнев.
   Он поднялся, подошел к Мишке и принялся его разглядывать. Синяки на лице и грязь на одежде были еще свежие, так что вскоре Плеть убедился, что мальчишка не врет. - Так ты сказал сверток у тебя?
   - Да. - Мишка поднял куртку и достал из-за пояса сверток, который и протянул Плети. - Он, наверное, немного помят.
   - Ладно, - медленно, будто бы голова его в тот момент была занята чем-то совершенно другим, выговорил Плеть. - Я на тебя не злюсь.
   - Правда? - с некоторой опаской переспросил Мишка. Плеть в его представлении был как раз из тех, кого злить не стоило ни в коем случае.
   - Правда-правда, - все так же задумчиво откликнулся бригадир, затем порылся в кармане и протянул Мишке смятую купюру немалого, по Мишкиным представлениям, достоинства. - Вот держи. Считай это компенсацией.
   Затем он быстро повернулся к Абдулле.
   - А ты как во всем этом замешан?
   - Я... - Абдулла слегка стушевался, но быстро взял себя в руки. - Я узнал, что Ботва собирался встретить Лиса у госпиталя. Не мог же я допустить, чтобы он ему все кости переломал? А про это, - он ткнул пальцем в сверток в руках Плети, - я ничего не знал.
   - Будем думать, что так оно и есть, - проговорил Плеть, после чего велел мальчишкам убираться и не появляться в гостинице, пока он сам их не пригласит.
  
   Мишка сидел на скамейке во дворе. Со стычки у госпиталя прошла почти неделя, а от Плети не было ни слуха, ни духа. Мишка и не заметил, как за прошедший месяц привык к своей жизни в банде. Сейчас, когда некуда было бежать после школы, когда не было обычных изнурительных, но уже привычных обязанностей, он чувствовал себя потерянным и никому не нужным. Кроме того, его не оставлял страх, что Ботвин найдет его или, еще хуже, Фарика. Или что Плеть изменит свое решение, или... Мишка вздохнул. С некоторых пор все стало таким сложным! Кто-то отдавал ему приказы, мог наказать или наградить, кто-то мечтал перерезать ему горло, а кто-то готов был защищать, не жалея себя. Из-за этого Мишка иногда чувствовал себя героем какой-нибудь книги, но во всем этом, по крайней мере, был какой-то смысл. Он чувствовал себя частью чего-то. Не просто одиночкой в мире, где никому нет до тебя дела. Сейчас же в минуты своего вынужденного бездействия, его одолевало странное чувство, будто бы весь мир замер в непонятном напряжение, будто он ждет грозы, хотя Мишка и не был уверен, что эта гроза будет сопровождаться привычными громом и молниями...
   - Здорова, Лис!
   Фарик Абдулов вновь умудрился подкрасться к нему незамеченным. Мишка едва не подскочил на месте от неожиданности, когда тяжелая лапища Фарика легла ему на плечо. Да еще поймал себя на мысли, что ладонь его невольно дернулась к спрятанному за поясом ножу.
   - Придурок! Ты меня до смерти напугал! - выпалил Мишка.
   - А как я напугался, когда меня вызвал Плеть! - жутко вытаращив глаза, заявил Фарик. Впрочем, по его тону было ясно, что сейчас он вовсе не был напуган и, даже наоборот, пребывал в отличном расположении духа.
   - Что он от тебя хотел?
   - Выспрашивал всякое, - легкомысленно махнул рукой Фарик и плюхнулся на скамейку рядом с Мишкой. - Как я оказался у госпиталя. Как узнал, что Ботвин собирается тебя отделать и все такое... Да еще все повторял и повторял одни и те же вопросы, как будто я неясно объясняю! - Только тут Фарид позволил себе сокрушенно вздохнуть. - Блин, я думал я живым от него не выйду!
   Мишка жадно уставился на Фарида.
   - А на счет меня он ничего не говорил?
   - Сказал, чтобы ты заскочил к нему, как только сможешь.
   Мишка вскочил на ноги, готовый немедленно броситься в гостиницу.
   - Эй, тебе что, так не терпится свидеться с Плетью? - удивился Абдулла. - По мне так эта неделька без него была очень даже ничего.
   - А по мне - бесполезная трата времени, - фыркнул Лисовский. - Ну, ладно, я побежал.
   И он заспешил к автобусной остановке.
   - А да... и еще кое-что... - крикнул ему вслед Абдулла. - Думаю, тебе будет интересно...
   Мишка нетерпеливо обернулся.
   - Ну чего?
   - Ботва тебе больше не угроза.
   - В смысле?
   - Его грузовик сбил.
   Мишка замер на месте как вкопанный.
   - Когда?
   - Два дня назад.
   - И...
   - На смерть, - подтвердил его опасения Абдулла. По лицу Фарика расплылась широкая ухмылка. - Одним ублюдком в мире меньше.
   Мишка развернулся и, ничего не сказав, зашагал прочь. Он не испытывал сожалений по поводу кончины Ботвина, но и радости не испытывал тоже. Ему казалось, что он привык относиться к смерти, как к чему-то само собой разумеющемуся, чему-то, что просто происходит, независимо от того, хочешь ты этого или нет. Он не желал Ботвину смерти, каким бы мерзавцем тот ни был, и сейчас опасался, не был ли он сам каким-то образом виноват в случившемся. Эти мысли еще более подкрепили его желание повидаться с Арсеном.
  
   - Привет, Лис. Не ожидал увидеть тебя так скоро.
   Мишке показалось, что в улыбке Арсена было что-то змеиное.
   - Привет, - откликнулся он. - Абдулла сказал, ты хотел меня видеть.
   Они все обращались к Арсену на "ты". Он сам просил их об этом. Говорил, это для того, чтобы они были на равных, каждый мог высказать свое мнение и все такое. Разумеется, на самом деле ни о каком равенстве не могло быть и речи. Зачастую, Арсен просто отдавал приказы, а остальные - их выполняли. Хотя Мишка должен был признаться, что чувствует себя свободней от того, что может обращаться к бригадиру как к равному. Пусть даже в действительности он таковым не является.
   - Хотел, - согласился Арсен.
   На этот раз он стоял у окна и курил, глядя во двор. На улице уже сгустились сумерки, и огонек его сигареты был единственным, что хоть как-то разгоняло угнетающую темноту помещения. Света в гостинице не было.
   - Слышал про Ботву? - спросил Арсен, выпуская в окно облачко горького табачного дыма.
   - Да, - поежившись, ответил Мишка и, прежде чем успел прикусить язык, докончил фразу мыслями, которые всю дорогу крутились у него в голове: - Это ведь ты устроил? В наказание?
   Поняв, что сказал, Мишка испугался и быстро вжал голову в плечи, но Арсен лишь негромко хихикнул.
   - Хорошего же ты обо мне мнения!
   - Прости, - затараторил Мишка. - Я вовсе не хотел... То есть, я думал... что ты накажешь Ботвина... Он ведь...
   Он замолчал, чувствуя себя ужасно глупо.
   - Да-да, - кивнул головой Арсен. - Он показал себя исключительным придурком, за что и поплатился. Впрочем, я тут совершенно не причем, о чем, надо признать, ужасно сожалею. Почти неделю его искал и вот тебе на! Его сбивает КАМАЗ, а я к этому не имею никакого отношения! - Арсен немного помолчал. - В тот раз у госпиталя... - Арсен взмахом руки указал на свою кушетку. - Да ты садись.
   Мишка опасливо притулился на краешке кушетки.
   - Так вот в тот раз возле госпиталя, - продолжал Плетнев, - он случайно не упоминал фамилию Песков?
   - Нет, - Мишка помотал головой. - Он мало говорил. Просто велел отдать ему сверток, а, когда я отказался, они с Глистом принялись меня лупить...
   - Но что-то же еще он говорил, верно? - продолжал допрос Плеть.
   Мишка понял, о чем говорил Фарид и почему так рад был оказаться подальше от гостиницы. Хотя голос бригадира оставался спокойным, и даже как будто бы ласковым, глаза его были колючими и смотрели так пристально, будто бы их обладателю ничего не стоило одним только взглядом проделать в тебе дыру.
   Мишка с трудом удержался, чтобы не проглотить вставший поперек горла ком, но решил, что Плеть это заметит.
   - Он просто сказал, что ему нужен сверток. Для чего он не уточнял. А когда я попытался узнать, что в нем...
   - Так ты попытался?
   Лисовский почуял, что уши у него запылали, и отругал себя за излишнюю болтливость.
   - Ну... я просто хотел знать из-за чего весь этот сыр-бор.
   - И он ничего тебе не сказал?
   - Нет.
   Арсен щелчком отправил окурок в окно и в несколько шагов преодолел разделявшее их расстояние. Минуту он смотрел Мишке прямо в глаза. Мальчишке страсть как хотелось отвести взгляд, но каким-то внутренним чутьем он знал, что делать этого ни в коем случае нельзя.
   - Ладно-ладно! - Арсен как будто бы немного смягчился. - Верю! Да и в конце концов не такая уж это и тайна!
   - Правда? - настороженно спросил Мишка. Отчего-то ему казалось, что бригадир врет.
   - Конечно! - живо откликнулся Арсен. - Если ты все еще хочешь знать...
   - Пожалуй, нет, - быстро мотнул головой Мишка, мысленно прибавив, что предпочел бы не повторять судьбу Ботвина.
   - Ну, как знаешь. - Теперь Плетнев улыбнулся вполне искренне. - Думаю, кое-какие уроки ты из всего случившегося извлек, верно?
   Мальчишка поспешно кивнул.
   - В таком случае у меня для тебя есть еще кое-какая работа.
   У Мишки упало сердце. Если очередное задание окажется таким же, как и предыдущее, возможно, ему придется задуматься о том, чтобы сбежать на другой конец света...
  
   Глава 3. Песчаный человек
  
   С колдуном будьте вежливы, лишнего не говорите, не называйте своего имени, не смотрите ему в глаза. И ни в коем случае не лгите. Хороший колдун непременно почует ложь и, в лучшем случае, не станет вести с вами дел. В худшем - оскорбится. Оскорбленный колдун - хуже стихийного бедствия...
   Ведьмам полагается принести дар. Позаботьтесь заранее узнать, какой дар предпочитает интересующая вас ведьма, чтобы избежать недоразумений. В любом случае, черный петух будет считаться неплохим подарком.
   Синхорандару. Часть 4. Глава 6. Как вести дела с колдуном или ведьмой.
  
   Вопреки Мишкиным ожиданиям ничего опасного новое задание не предвещало. Во всяком случае, на этот раз не было Ботвина, который мог ему помешать. Все, что требовалось от Мишки, это доставить все тот же сверток в новое место. И ничего больше. Лисовский, правда, был несколько удивлен тем, что после прошлой неудачи Арсен вновь доверил ему это задание, но возражать не стал и на следующий день отправился на стадион. Когда он приехал, как раз начиналась тренировка местной юношеской футбольной команды. Мишка вбежал в двери стадиона, надеясь, что его примут за одного из членов команды, опаздывающего на тренировку, но вахтерша заметила его и окликнула:
   - Эй, эй! Куда это ты?
   - На тренировку опаздываю! - выпалил Мишка.
   - Новенький? - приподняла бровь вахтерша.
   - Ага, - быстро кивнул он и, радуясь своей смекалке, расстегнул куртку, чтобы продемонстрировать женщине прятавшуюся под ней сине-зеленую футболку с цифрой одиннадцать на груди. Он одолжил футболку у Абдуллы, и она была ему страшно велика, но Мишка надеялся, что под курткой это не особенно бросается в глаза. - Так я пойду?
   Вахтерша кивнула, мгновенно потеряв к нему всякий интерес, и Мишка побежал к раздевалкам.
   Оставив посылку в условленном месте, он дождался в мужском туалете окончания тренировки, и вместе с остальными мальчишками покинул стадион. Глядя на них, не удивительно было, что вахтерша к нему прицепилась. Почти все они были на несколько лет старше и, по меньшей мере, на голову выше него. Но, так или иначе, Мишка со своей задачей справился, и впервые за долгое время на душе у него было радостно и спокойно.
   И так бы оно и оставалось, если бы из-за угла прачечной недалеко от трамвайной остановки, куда Мишка направлялся, навстречу ему не вышел мужчина, увидев которого, мальчик сразу понял - мужчина его ждал. На вид ему было около тридцати, высокий и худой, со смуглой кожей и глазами до того светло-коричневыми, что они казались желтыми. На впалых щеках топорщится недельная щетина и растут невозможно старомодные бакены, а на глаза падают несколько прядей длинных светло-русых волос, сзади собранных в косицу. Одет человек был в поношенное песочного цвета пальто с заплатами на локтях, мешковатые светло-коричневые брюки и того же оттенка шляпу, из-за ленточки которой выглядывало потрепанное воронье перо. В своем наряде, с бакенами и косой мужчина выглядел бы нелепо, даже чудаковато, если бы не взгляд - прямой и решительный.
   От этого взгляда Мишке стало не по себе. Он попятился, осматриваясь в поисках кого-нибудь, кого можно было бы позвать на помощь, но, как назло, на улице они в тот момент были одни. Потом Мишка вспомнил про нож и быстро сунул руку в карман куртки, нащупывая рукоять. После стычки с Ботвой он проделал в кармане дыру, чтобы в следующий раз, когда нож ему понадобится, куртку не пришлось задирать. Это, как Мишка недавно выяснил, отнимало слишком много времени.
   - Постой! - сообразив, что означал Мишкин жест, сказал мужчина. Он вытянул руки перед собой и показал Мишке, что в них ничего нет. - Я ничего тебе не сделаю! Просто хочу поговорить.
   - Ага, - буркнул Мишка. Впрочем, мужчина не казался опасным, а у него был нож. - Ладно, говорите.
   - Меня зовут Всеславур Песков, - представился мужчина и, не дожидаясь, когда Мишка представится в ответ, продолжал: - Я знал твоего отца.
   - Знали отца? - вытаращился Мишка, мгновенно забыв обо всех опасениях. Он даже отпустил рукоять ножа. - Правда?
   До сих пор ему были известны только трое, кто знал отца: мама, тетя Дуся и дядя Вася. Но ведь, если отец прожил в городе целую жизнь, у него должны были быть и другие знакомые...
   - Мы с твоим папой были друзьями детства, как вы с Фаридом Абдулловым... - сказал мужчина с улыбкой.
   Мишка открыл было рот, чтобы спросить, откуда ему известно про Фарика, но Всеславур его опередил.
   - Я немного следил за тобой, - признался он. - И более всего сожалею, что не успел раньше предостеречь тебя на счет Арсена Плетнева.
   - Предостеречь?.. - повторил Мишка, но тут его, словно молнией пронзило. До него вдруг дошло, откуда ему было знакомо имя этого человека. "Он случайно не упоминал фамилию Песков?" спрашивал его Арсен. Песков...
   - Так это из-за вас Ботвин меня чуть не убил?! - выпалил Мишка. - Арсен сказал, что он работал на вас...
   Мужчина негромко рассмеялся.
   - Ты все так же делаешь выводы раньше времени! Нет, Ботвин не работал на меня, хотя и считал, что я изменю свое решение относительно него, если он доставит мне эту книгу.
   - Какую еще книгу? - нахмурился Мишка.
   Ни про какие книги он ничего не знал. А от этого мужчины у него вообще мурашки бежали по спине. С одной стороны он казался ему странно знакомым, а мужчина как будто бы хорошо знал его, с другой - получалось, что он враг. И все вместе это никак не укладывалось у Мишки в голове.
   - Книгу, которую ты должен был оставить в старом госпитале, - пояснил мужчина. Видя на лице Мишки недоумение (он как раз думал, стоило ли разводить столько шума из-за какой-то книги), он поспешил добавить: - Только это не какая-нибудь дешевая книжонка в мягкой обложке. Это книга по магии, если ты понимаешь, о чем я. А такие вещи...
   Но Мишка оборвал его:
   - Книга по магии?! Вы шутите?
   - Тише! - зашикал на него мужчина. - Не надо так громко! - И, понизив голос до доверительного полушепота, продолжал: - Ты, конечно, и не догадываешься, но твой бригадир, Арсен, - Мишка не мог не заметить, с каким отвращением мужчина произносит это имя, - занимается черной магией. И не просто какой-то мелочью вроде наведения порчи, а вещами куда более...
   Это было уже слишком.
   - Да вы меня за дурака держите?! - обиженно сказал Мишка и, обогнув мужчину, зашагал дальше по улице, чувствуя себя при этом последним идиотом. Ему тринадцать! С чего этот Всеславур Песков решил, что он поверит в этот бред?! Маг! Ха! А он сам? Песчаный человек, который сыплет в глаза заигравшимся детям волшебным песком, чтобы те засыпали?..
   - Постой! - Мужчина догнал Мишку, схватил за запястье и развернул лицом к себе.
   И ровно в ту же секунду в руках у мальчика оказался нож, а еще секунду спустя этот нож был прижат к животу Пескова.
   - Не трогайте меня!
   - Так ты все еще носишь эту вещицу с собой... - Острие ножа, упиравшееся ему в живот, Пескова, кажется, совсем не смутило. Напротив, лицо его смягчилось, и на губах расплылась ностальгическая улыбка. Он отпустил Мишкино запястье. - Между прочим, это я подарил его твоему отцу.
   - Ну конечно! - фыркнул Мишка, но не сдвинулся с места. - Вы сейчас что угодно скажете! А лучше бы объяснили, что вам от меня нужно. И только не надо снова про магию!
   - Что ж, тогда пусть это будет обычным предостережением, - тихо сказал мужчина. Мишка не спешил убирать клинок, хотя и принял такое положение, чтобы случайным прохожим не было видно ножа. - Арсен - плохой человек. И тебе, и твоему другу Фариду лучше оставить его как можно скорее.
   - А вы, значит, человек хороший? - скорчил рожу Мишка. Он ни на секунду не забывал, что это из-за Пескова Ботвин пытался его убить.
   - Я? - мужчина изогнул брови. - Если сравнивать с Арсеном, безусловно, да. И имей в виду, все, что я тебе говорил про него, я говорил совершенно серьезно. По правде сказать, это только малая часть того, что я мог бы тебе о нем рассказать, но меньше знаешь - крепче спишь, верно? Он кажется всего лишь мелкой сошкой... - Стоит ли говорить, что Мишке так не казалось? - Но это не так. Арсен опасен. Он не будет жалеть тебя и защищать, если ты попадешь в беду. Если тебя ранят, он бросит тебя умирать, если...
   - Хватит! - прервал Мишка мужчину. - Что вы считаете Плеть каким-то сатанистом и гадким малым я уже понял, но я все еще не понял, чего вы от меня-то хотите?
   - Я не считаю его сатанистом и гадким малым, - возразил Всеславур, начиная раздражаться. Их разговор уже слишком долго вертелся вокруг одного и того же. - Я утверждаю, что такой он и есть! А от тебя мне нужно только то, чтобы ты перестал понапрасну рисковать своей жизнью, работая на этого человека!
   - Ладно, я вас понял, - кивнул Мишка. - Только у меня нет выбора, - И прежде чем мужчина успел вставить хоть слово, продолжал: - И не надо рассказывать, что я мог бы работать на вас или еще что-нибудь. Может, вы и знали моего отца, может, даже, как вы и говорите, подарили ему этот нож, но вы совсем не знаете меня и не имеете никакого права вмешиваться в мою жизнь. Да еще и нести при этом всякий бред!
   Мишка быстро убрал нож в рукав куртки. За минувшие дни он научился очень ловко это проделывать, в конце концов, нужно же было заполнить чем-то безделье, от которого он страдал всю прошедшую неделю.
   - Михаил! - позвал мужчина и протянул руку, чтобы взять Мишку за плечо, но мальчик шагнул в сторону, ускользнув от хватки, и решительно зашагал прочь. Сегодня у него еще куча дел. Нужно отчитаться перед Арсеном, а потом... быть может, стоит все-таки поговорить с Абдуллой. Интересно как он отнесется к тому, что сказал Мишке Песчаный человек? Наверное, посмеется...
  
   Как это ни странно, Абдулла к услышанному отнесся на удивление серьезно.
   - Сатанист? - переспросил он. - Так и сказал?
   - Ну, вообще-то это я так сказал, а он вроде как подтвердил.
   Мишка сидел на невысоком заборчике, время от времени покачиваясь то вперед, то назад. Заборчик этот находился в старом запущенном парке и отделял прогулочную территорию от места, где когда-то были клумбы. Теперь на их месте высился пожелтевший бурьян, местами доходивший Мишке почти до пояса. Абдулла притулился рядом. Только он сидел, отвернувшись от дороги, так что лица его Мишка не видел. Но даже без этого мальчик мог сказать, что Фарид взволнован. Беспокойство читалось в напряженной позе и затянувшемся молчании.
   - Да брось ты! - рассмеялся Мишка. - Неужели ты веришь во всю эту чушь?
   Фарида сложно было назвать человеком суеверным, кому как не Мишке было это знать?! И то, что такая ерунда заставила его так серьезно задуматься, не давало Мишке покоя. Он всеми силами старался разрядить обстановку, но толку от его стараний пока что не было никакого.
   - Знаешь, - задумчиво проговорил Абдулла, глядя куда-то вверх. - Я один раз видел, как Арсен разговаривал с вороной...
   - В таком случае он псих, а не сатанист! - начал раздражаться Мишка. Да что это с Фаридом?! Он-то надеялся, что друг развеет его опасения, а вышло совсем наоборот!
   - Да ты не понимаешь! - Фарид повернул голову и посмотрел на Мишку широко распахнутыми от ужаса глазами. - Он с ней говорил, а она ему отвечала! Сказала что-то вроде "убей его и дело с концом"... Клянусь, я сам слышал!
   - Да тебе показалось!
   - И вовсе нет! - рассердился Фарик, но тут вдруг смутился и добавил: - То есть... сначала-то я так и подумал, но после того, что ты рассказал.... А что если это мне совсем и не показалось? Что если птица и правда отдавала ему приказы? И Ботвин опять же... Как будто каждый день людей КАМАЗы сбивают...
   - Ну, уж тут магия вообще не при чем, - пробормотал Мишка. - Или ты что, думаешь, Арсен его сглазил?
   Абдулла не ответил, но, заглянув ему в лицо, Мишка и так все понял - именно так Фарид и считал.
   - Слушай, но это же глупость! - не выдержал он. - Нет никакой магии!
   - Да? А как получилось, что ты вдруг начал так ловко управляться с этим своим ножом?! - парировал Абдулла. - Ты ведь еще недавно даже картошку нормально почистить не мог! Может, тебя тоже кто-нибудь сглазил, только по-хорошему, а?..
   Мишка открыл рот и тут же его снова захлопнул. Он много думал о том, что с ним произошло, и так и не нашел ответа. С ним и прежде случались странные вещи: он припоминал то, что ему неоткуда было знать, делал что-то, чему его никогда не учили. Но с ножом все было иначе. Когда ему приходилось драться, Мишка чувствовал, как будто тело не совсем ему принадлежит, как будто управляет им кто-то другой. И в данном контексте слова Абдуллы звучали вполне убедительно. Если бы только... Если бы только сам факт существования магии и то, что Арсен ею владеет, не казался таким абсурдным.
   - Ладно, - Мишка решил, что лучшее, что он может сделать, это найти какой-то компромисс. - Есть кое-какие вещи, которые невозможно просто так объяснить. Но ведь не считая того, что Арсен разговаривает с птицами, больше ничего странного за ним не числится, верно? Он ведь не приносит в жертву младенцев на черных алтарях, не жжет свечей из человеческого жира и все такое прочее, да?
   Абдулла молчал. "Ну, скажи же что-нибудь!" - хотелось заорать Мишке.
   - Свечи он жжет, - наконец сказал Абдулла. - Да еще как! Как минимум раза два в неделю кто-нибудь бегает за новой связкой...
   - Ну правильно, света-то в гостинице нет... - вставил Мишка, но Фарид будто бы пропустил его слова мимо ушей.
   - А еще два года назад... Я тогда только-только пришел в банду... В общем он одного пацана послал куда-то за город, вроде там какое-то капище было или что... Не знаю точно, но пацан этот так и не вернулся.
   Фарид замолчал, выжидательно уставившись на Мишку.
   - Да мало ли что могло случиться? - пробормотал Лисовский, но семя сомнений в нем уже было посеяно.
   Какой бы глупостью не казалось все сказанное Фаридом, сколько бы вполне разумных объяснение он ни придумывал, мальчик знал, что относиться к Арсену как прежде он уже не сможет.
   Мишка вздохнул. У него в голове не укладывалось, что Фарид всему этому верит, но еще большее изумление у мальчика вызывало то, что он и сам уже готов был поверить. Оставалось только найти какое-то подтверждение.
  
   Глава 4. Опасения подтверждаются
  
   Никогда не разговаривайте с воронами и не впускайте их к себе в дома. Так же не стоит бросаться в воронов камнями. Это птицы Шутника и связываться с ними себе дороже.
   Синхорандару. Часть 4. Глава 12. О других обитателях городов...
  
   Мишка вовсе не собирался следить за Арсеном. Да и Абдулла, кажется, не намерен был лезть в его дела. Все случилось как-то само собой. Сначала Абдулла мимолетом заметил, что снова видел, как в окно к Арсену залетает ворон. Потом кто-то из ребят проболтался, будто видел Ботву за день до смерти и вид у него был как у ходячего мертвеца: глаза запали, щеки ввалились, а взгляд бессмысленный и понурый будто бы он только и ждал конца.
   - Что я тебе говорил?! - страшным полушепотом прошептал Абдулла. - По любому он его сглазил!
   Мишка на это только фыркнул. В сотый, а, может быть, и в тысячный раз с тех пор, как между ними произошел тот самый разговор, который весь мир поставил с ног на голову. Мишка по-прежнему отказывался верить в связь Арсена со смертью Ботвина или, уж во всяком случае, в причастность к этому делу магии.
   Когда он был совсем маленьким, тетя Дуся любила рассказывать ему разные страшилки про то, как на людей накладывали порчу, про домовых и духов, обитающих в старых домах, про привидения в зеркалах и другие подобные вещи. Но все это было уже очень давно. За это время Мишка успел понять, что есть вещи пострашнее призраков, и магией для него теперь было то, что показывали фокусники по телевизору - хитроумная комбинация ловкости рук, дыма и зеркал.
   Собственно говоря, именно желание переубедить Фарида привело к тому, что случилось...
   Вчера утром Фарид в очередной раз принялся перечислять все странности бригадира. Этих странностей у Фарида с каждым днем накапливалось все больше и больше. Как будто один единственный раз упомянув в отношение Арсена слова "сатанизм" и "черная магия", Мишка запустил в голове Абдуллы какой-то потаенный механизм, единственной целью которого было доказать, что слова эти справедливы. Мишка слушал в пол-уха, усердно работая метлой. В тот день в школе занятий не было, и он с самого утра торчал в гостинице.
   - Слушай, - не выдержал Мишка, - ну чего ты от меня-то хочешь? Я кто, по-твоему, победитель темных властелинов? Да и вообще всему, о чем ты говоришь, есть вполне логичные объяснения. Просто подумай головой, а? Ну, сколько можно болтать про магию и все такое прочее?
   Фарид обиженно надулся.
   - Я к тому, что, может, не зря Песчаный человек тебя предостерегал? - Из соображений конспирации между собой Лис и Абдулла называли Всеславура Пескова Песчаным человеком. Так его имя можно было упоминать даже в гостинице, не опасаясь, что их услышат.
   - Ну, и что ты предлагаешь?
   - Для начала хорошо бы с ним поговорить, - поймав недовольный Мишкин взгляд, Абдулла поспешил добавить: - Ну, если ты не хочешь, этим мог бы заняться я.
   - Все равно я понятия не имею, где его искать... - Мишка вновь взялся за метлу.
   - Он же друг твоего отца!
   - Ну и что? Это он так сказал, а я вообще его первый раз видел.
   - Может, твой дядька знает? Он ведь знал твоего отца?
   - Ну, знал, наверное, - пожал плечами Мишка. Дядя Вася нашел себе работу на зиму в котельной, так что сейчас у них была как бы хорошая полоса. - Если тебе так нужно, я его спрошу. Только больше ни слова о Плетневе!
   Фарид вроде как согласился на это условие, но хватило его ненадолго. Уже через час он снова только и тарахтел, что о всяческих мистических штуковинах и о своей прабабке, которая вроде бы тоже была ведьмой и, что если бы она была жива... И так далее и тому подобное. Тогда-то Мишка и решил, что во что бы то ни стало развеет заблуждения Фарида в отношение бригадира.
   А то, что случилось сегодня, убедило его, что действовать нужно быстро. Фарид притащил в гостиницу два небольших холщовых мешочка и один протянул Мишке.
   - Вот! - выпалил он, донельзя довольный собой.
   - Это что? - Мишка взял мешочек и вытряхнул его содержимое на ладонь.
   - Засунь обратно! - немедленно огрызнулся Фарид. - Всю магию мне испортишь!
   - Чего? - не понял Мишка. На ладони лежал черный камешек с дыркой посередине, перевязанный красной ниткой пучок какой-то сушеной остро-пахнущей травы и облезлая кроличья лапка. - Это что?
   - Это амулет! - заявил Фарид, отобрал у Мишки траву, лапку и камешек и бережно убрал обратно в мешочек. - Куриный божок защищает от сглаза, - со знанием дела стал перечислять Фарид, - зверобой снимает любые магические воздействия, а лапка... - тут, надо признать, Абдулла немного смутился, - ну, это просто так, на удачу.
   - Ага, - Мишка взял протянутый мешочек. - И что мне с этим делать?
   - Носить при себе, - пожал плечами Абдулла.
   - Мне больше делать нечего, кроме как всякую ерунду с собой таскать?! - возмутился Мишка.
   - Но нож же ты таскаешь.
   - Нож для защиты.
   - А это для чего?
   В конце концов, уговоры сработали, и Мишка сунул мешочек в карман брюк. Хуже не будет.
  
   В тот день Арсен дал Мишке очередное скучное задание - три десятка ящиков, битком набитых небольшими гипсовыми фигурками, которые иногда продают в отделах канцтоваров.
   Мальчик понятия не имел, зачем они Арсену, и, тем не менее, несколько часов вынужден был потратить на фасовку фигурок лис, медвежат и кошек. Когда он закончил заворачивать их в целлофан и раскладывать в небольшие картонные коробки, была уже глубокая ночь и в гостинице оставались только ночные сторожа. Немилосердно зевая, Мишка поплотнее завернулся в куртку и стал спускаться вниз по лестнице. Ему страсть как хотелось поскорее оказаться дома и забраться в теплую постель. В гостинице централизованного отопления предусмотрено не было, и последние несколько часов его согревал только небольшой костерок, сложенный в дальнем конце помещения у не застекленного окна.
   Мишка почти миновал второй пролет лестницы, когда услышал наверху шаги. Скорее по инерции, чем из реальных опасений, он нырнул в одну из комнат второго этажа и затаился там, ожидая, когда неизвестный пройдет мимо. Пока жив был Ботвин, Мишка десятки раз проделывал тот же маневр, дожидаясь пока тот уйдет. Впрочем, сегодня это наверняка был кто-то другой. Что, однако, не прибавило Лисовскому желания вылезать из укрытия раньше времени.
   Мишка дождался, когда шаги удалятся, и лишь затем выглянул на лестницу. Внизу мелькнула голова Арсена Плетнева. Обычно Плетнев не задерживался в гостинице допоздна, так что Мишка был слегка удивлен. А потом какое-то странно наитие, как позже назвал это сам Мишка, шепнуло ему, что неплохо было бы проследить за Арсеном и узнать, насколько беспокойство Фарика обосновано.
   Нащупав в кармане подаренный другом оберег, мальчик решил, что самое время во всем разобраться. "Сейчас или никогда!" - сказал он себе и украдкой последовал за бригадиром.
   Идти пришлось достаточно долго. И все это время Мишка боялся, что, завернув за очередной угол, Плетнев сядет в машину и на том слежка закончиться. Но этого так и не произошло. Домой Арсен добрался пешком, остановившись лишь один раз, чтобы нашарить за мусорным баком в двух кварталах от своего дома какой-то сверток. Мальчишка решил, что это, должно быть, одно из условных мест, в которых плетневцы оставляли посылки, вроде того в госпитале или на стадионе.
   Мишка был слегка удивлен, обнаружив, что Арсен, который рядился в дорогущие импортные шмотки, живет в двухэтажной деревянной развалюхе, которая, казалось, при малейшем дуновение ветра с треском развалится на куски.
   Мишка дошел вслед за бригадиром до самого подъезда, но внутрь заходить не рискнул - уж больно надрывно скрипела входная дверь. В таких условиях шансы проникнуть внутрь незамеченным равнялись нулю.
   Несколько минут мальчик топтался возле дома, поглядывая на темные окна и гадая, какого черта он сюда приперся, если с улицы все равно ничего не видно. Внезапно в окне второго этажа мелькнул огонек свечи. Мишка отпрянул в тень раскинувшегося под окнами старого вяза и некоторое время следил за тем, как пойдет дело дальше. Но, оставив свечу на подоконнике, Арсен, по-видимому, ушел вглубь комнаты. Свет он включать так и не стал. А, может, в здание и вовсе не было проведено электричество, наверняка Мишка сказать не мог. Так или иначе в комнате царила темнота, которую никак не мог разогнать тусклый огонек свечи на подоконнике.
   Некоторое время спустя Мишка решился взобраться на старый вяз. Он легко вскарабкался на дерево и уселся на ветке почти на уровне второго этажа. Не сказать, чтобы отсюда открывался такой уж хороший обзор, но зато Лисовский мог рассчитывать, что его заметить будет никак не проще, чем ему разглядеть происходящее в квартире.
   Прошел приблизительно час, прежде чем в квартире обнаружилось какой-то шевеление. Мишка насквозь продрог, тело затекло от долгого сидения в неподвижность, и к тому же он страшно хотел спать. Один раз он даже задремал и только чудом не свалился вниз.
   В комнате зажглось еще несколько свечей. Впрочем, и их света оказалось недостаточно, чтобы разогнать царивший внутри полумрак. В комнате за окном, он как будто был плотнее. Даже отбрасываемый свечами свет не разгонял его, а будто бы только подчеркивал его глубину. Так что иногда Мишке казалось, что он смотрит не в окно, а в бездонный колодец, откуда на него зловеще таращатся золотые глаза свечей.
   Где-то около двенадцати Арсен распахнул окно. Мишка в ужасе вжался спиной в ствол дерева, уверенный, что его заметили, но, похоже, Плетнев хотел просто проветрить комнату. Из окна повеяло расплавленным воском, жжеными травами и еще чем-то пронзительным и горьким. Мишка едва сдержался, чтобы не закашляться.
   Потом Арсен вновь исчез в глубине комнаты, и Мишка расслышал его негромкое бормотание. Слов он разобрать не смог и, если откровенно, не был уверен, произносились ли они на знакомом ему языке или на каком-то другом. Происходящее заставило Мишку поежиться и он, было, совсем уже решил сматывать удочки и удирать, когда в комнате начало происходить нечто такое, что заставило его задержаться.
   Мальчишка изо всех сил напряг зрение и вытянул шею. В центре круга из свечей стояла большая тарелка, в которой плескалось что-то темное. Поверхность жидкости затрепетала, будто ее подогревали горелкой, и в середине тарелки стал набухать небольшой пузырек. Сначала он был размером с наперсток, но, по мере того, как Арсен читал заклинание, пузырек рос, становясь все больше и больше. Мишка смотрел, распахнув рот и затаив дыхание. Вскоре пузырек был уже размером с яйцо, потом с грейпфрут. Но и тогда его рост не остановился. И, только поравнявшись размерами с футбольным мячом, пузырь лопнул, забрызгав полы вокруг темной маслянистой жижей. На его месте, отряхивая влажные перья, стоял огромный ворон.
   Арсен закончил читать заклинание, поклонился ворону и что-то негромко спросил. Но вместо ответа птица повернула голову в сторону окна. Она смотрела прямо на Мишку, хотя вряд ли с пола он мог быть ей виден. Но даже сквозь стену мальчик ощущал на себе ее взгляд, и от этого взгляда все тело будто бы пронзало электрическим током. А потом ворон повернулся к Арсену и проговорил жутким скрипящим как старые несмазанные петли голосом:
   - За тобой следят, дурень!
  
   Больше медлить Мишка не мог. Как только птица отвела взгляд, он кубарем скатился с дерева и, не разбирая дороги, бросился наутек. С этого момента он был абсолютно и полностью убежден, что Песков ему не соврал. Более того, он понял, почему Абдулла с такой готовностью принял существование магии. Один единственный раз услышав голос дьявольской птицы, Мишка уже ни минуты не сомневался в том, что существо это никакого отношения к обычным птицам не имеет. Более того оно наделено неким чудовищным и непостижимым разумом и этот разум отдает распоряжение Арсену Плетневу.
   Еще Мишка понял, что никто кроме Всеславура Пескова не сможет объяснить случившегося этой ночью и, что еще более важно, никто кроме него не сможет защитить их с Абдуллой.
  
   Этой ночью Мишка в очередной раз порадовался тому, что квартира Фарида Абдуллова находилась всего лишь на втором этаже, и несколько метко брошенных в окно камешков выманили мальчишку из теплой постели. После чего между друзьями состоялся короткий и тревожный разговор, итогом которого стало решение, во что бы то ни стало отыскать Пескова, а пока идут поиски вести себя так, будто ничего не случилось.
   - Никто не должен заподозрить, что мы что-то знаем, ясно тебе? - заявил Фарик. Уж он-то ясное дело был мастером прикидываться. В конце концов, он уже без малого год знал о странностях Арсена. Все что требовалось, чтобы хорошо играть свою роль, поверить в то, что случившееся всего лишь игра воображения. - Представь, что это типа фильм, - советовал Фарик, - и ты как бы в нем играешь. И есть сам фильм, а есть твоя обычная жизнь, ну типа вне съемок, понимаешь? Пока идут съемки - ты актер, ты работаешь на зрителя, это значит на Плетнева, и все, что ты делаешь, подчинено сценарию. А все остальное время - это только твое. Можешь думать и делать все, что хочешь, усек?
   Мишка кивнул. Фарика не часто посещали такие приступы красноречия, но иногда, как ни раз с удивлением отмечал Мишка, этот простоватый парень говорил поразительно разумные вещи. Так он и поступит. Он будет играть роль, роль, к которой уже успел привыкнуть, хотя еще недавно он и считал это своей обычной жизнью. Это не будет так уж сложно, если не придется нос к носом столкнуться с Арсеном, а этих встреч он вполне способен избегать, достаточно, как говорила мама, держать ушки на макушке. В конце концов, не так уж и часто бригадир отдавал ему распоряжения лично.
  
   Глава 5. В поисках ответов
  
   Почти всегда знахарку или колдуна можно найти вблизи городской стены. В большинстве городов колдунам запрещается промышлять на рыночных площадях, но даже там, где это разрешено, мне представляется более удобным искать их именно у стены, поскольку это место исконно было ими занято.
   Синхорандару. Часть 4. Глава 6. Как вести дела с колдуном или ведьмой.
  
   Последние несколько дней были ужасны. Арсен ничего не сказал насчет ночной вылазки, и у Мишки появилась надежда, что ни он, ни его странный ворон не догадались, кто был их гостем. И, тем не менее, все последние дни, а в особенности те часы, которые ему приходилось проводить в гостинице, Мишка вздрагивал от каждого шороха, шарахался от каждой тени, и то и дело хватался за нож. Фарик вел себя значительно спокойнее, хотя и ему явно было не по себе.
   Единственной отрадой было то, что все это время Мишке успешно удавалось избегать встреч с Арсеном. Как раньше было с Ботвой, Мишка научился узнавать бригадира по шагам, а поскольку гулкий бетон коридоров звонко откликался на каждый шорох, подкрасться к Мишке незамеченным Плетнев не мог. Отныне всякий раз заслышав звон каблуков его остроносых туфель мальчик скрывался в лабиринте полупустых комнат и залов, затеряться среди которых ему, знавшему здесь каждый закуток, ничего не стоило.
   "Все-таки у уборки есть свои преимущества, - решил Мишка. - Никто не может знать место лучше, чем человек, который его убирает".
   Кроме того, все эти дни, Мишка вел непрестанные поиски Всеславура Пескова. Как он и предполагал, дядя Вася знал этого человека, но адрес, который Мишка у него выпросил, безнадежно устарел. В квартире жила теперь довольно странная дама. На вид ей не было еще и пятидесяти, но волосы у нее были абсолютно седые, как у глубокой старухи, и длинные-длинные, так что едва не касались лодыжек. Она заплетала их в косу. Одета женщина тоже была странно - во все черное. И только связка разноцветных стеклянных бус и ожерелий из кожи, дерева, раковин каури и, кажется, даже кости несколько разбавляли траурную мрачность ее наряда. Голос у женщина, когда она заговорила, оказался мягкий и шелестящий, и почему-то напоминал шуршание страниц очень старой книги. Едва его услышав, Мишка сразу же решил, что это самая замечательная дама на свете, хотя и не мог объяснить, почему он сделал такой вывод. Она предложила ему войти, и он, не раздумывая, согласился. После этого она отвела его на кухню, усадила за стол и поставила перед ним большую тарелку с домашними пышками.
   - Угощайся, - сказала она, присаживаясь на стул напротив.
   Мишка взял чашку и отпил чая. Чай был сладкий, как он любил, и отдавал травами. А пышки были горячие - только-только из духовки. Тут в голову Мишке пришло, что он еще и словом не обмолвился о деле, которое его сюда привело. И, что самое странное, чашка, из которой он пил, дожидалась его на столе, равно, как и вторая, из которой пила женщина. Означало ли это, что она ждала его и знала о цели его визита? Учитывая все случившееся за последнее время, Мишка ничуть этому бы не удивился. Но, хотя все это и выглядело более чем странно, как ни старался мальчик пробудить в себе хоть крохи подозрительности, скоро ему стало ясно, что обвинять эту женщину в чем бы то ни было он просто не в силах.
   Некоторое время он молча пил чай. Наконец, женщина заговорила.
   - Я догадывалась, что рано или поздно, ты сюда вернешься, Михаил, - прошелестел по комнате ее голос. - Много лет прошло.
   По лицу женщины промелькнула едва заметная печальная улыбка.
   - Разве я здесь уже был? - удивился Мишка и тут же вспомнил, что еще не успел представиться.
   - Давно, - спокойно ответила женщина и сделала глоток из своей чашки. - Ты тогда был старше, гораздо старше, чем теперь.
   - Подождите, - Мишка совсем растерялся. - Наверное, вы меня с кем-то путаете. Я ведь вижу вас впервые в жизни и...
   - Мы старые друзья, - возразила женщина. - Правда, с каждым новым перерождением ты вновь и вновь об этом забываешь.
   Ее голос вновь стал печальным.
   Мишка поежился. О чем говорит эта женщина? Наверное, она путает его с отцом, его ведь тоже звали Михаилом, как и его. Нет, иначе просто и быть не может! Именно в этом все дело!
   - Вы, наверное, путаете меня с отцом, - сказал он, и даже улыбнулся, настолько легче ему стало от этих слов. И все же кое-какая тревога осталась, ведь все было так странно! Сначала Песков ведет себя так, будто бы давным-давно его знает, а теперь еще и эта женщина. - Меня назвали в честь него...
   - Нет-нет, - нетерпеливо возразила женщина. - Ты не помнишь, но ты и есть твой отец.
   От неожиданности Мишка подавился чаем. Он закашлялся, из глаз брызнули слезы, и все же он сумел выдавить из себя несколько слов:
   - Но это же полная ерунда!
   - Разве? - Женщина изогнула красиво очерченную бровь. - А разве не случалось тебе видеть сны, которые будто бы были частью чьей-то чужой жизни? Разве ты не обнаруживал время от времени, что знаешь вещи, которых знать не мог, о которых даже никогда не слышал? Не случалось тебе открывать в себе умения, которым ты никогда не обучался?
   Мишка открыл рот и немедленно его захлопнул. Все это было. И сны, преследовавшие его, казалось, с самого рождения. И знания, которым неоткуда было взяться. Не считая владения ножом, появившегося совсем недавно, все остальное было у него всегда, но он настолько привык к этим маленьким странностям, что перестал обращать на них внимания. Они не требовали никаких объяснений, как не требует объяснения, например, богатая фантазия. Они просто были. И это казалось таким естественным! Но как же раньше он мог не замечать?!
   - Нет, погодите!
   Мишка тряхнул головой. Все это звучало, - о боже, - вполне разумно, но... как-то уж слишком. Да, он убедился, что магия существует. Он собственными глазами видел, как из жидкости в тарелки вырос черный пузырь, из которого затем вылупился ворон. Но в то, о чем говорила женщина, он поверить был еще не готов, сколько бы доказательств она не приводила.
   - Это все... - Мальчишке пришлось сглотнуть вставший поперек горла ком. - Это все просто... просто совпадения. Я - не мой отец. Мой отец умер, когда я был еще совсем ребенком. У нас... у меня есть свидетельство о смерти. Да! - Мишка ухватился за эту мысль. - У меня есть свидетельство о смерти, и я знаю, где его могила, и потом... мне ведь всего тринадцать лет, как я могу быть своим отцом?! Это просто совершенно невозможно!
   Женщина мягко улыбнулась, протянула руку и погладила Мишку по голове.
   - Ты - это он. Просто ты переродился. Он умер и вновь появился на свет, став тобой. Так происходит каждый раз.
   - Каждый раз... - беспомощно повторил Мишка. - Но такого не бывает! Люди умирают насовсем!
   Ну, кому, как не ему было знать, что все именно так? Мама и тетя Дуся... разве они переродились? Едва ли. Люди умирают. Умирают насовсем. И хорошие - Мишке хотелось в это верить, - отправляются в Рай, а плохие - в Ад. И, если и возвращаются обратно, то только в виде призраков, в которых, говоря откровенно, мальчик не особенно-то и верил.
   Женщина молчала и смотрела на него сочувственно и немного печально, как будто бы знала, что с ним должно случиться что-то плохое. Мишка сделал судорожный вдох и поднялся на ноги:
   - Мне нужно идти. Я... - Он вновь вынужден был сглотнуть ком в горле. - Я хотел спросить, не знаете ли вы, где искать Всеславура Пескова?..
   При упоминание этого имени женщина помрачнела.
   - Ах, Всеславур, - вздохнула она. - Ну, как же без него. Все твои неприятности вот уже много лет начинались из-за этого человека.
   - На этот раз вы ошибаетесь, - возразил Мишка, хотя был совсем не уверен, что это так.
   - Ну вот, ты как всегда его защищаешь! - сокрушенно всплеснула руками женщина.
   - Я и в самом деле попал в неприятности, но не из-за него, - видя ее огорчение, чуть мягче сказал Мишка. - Все дело в Арсене Плетневе...
   Брови женщины дрогнули и двумя белоснежными молниями метнулись к переносице. Лицо отразило самый искренний гнев.
   - Это чудовище! - выкрикнула она, и, хотя голос ее звучал лишь чуть громче обычного, Мишке показалось, что еще немного и посуда на полках задрожит, а с потолка посыплется штукатурка. - Как тебя угораздило с ним связаться?!
   Мишка весь съежился от этого крика. Ему вдруг стало чудовищно стыдно, хотя он и не понимал, за что именно.
   - Я... - попытался заговорить он, но тут понял, что никаких оправданий у него нет, и закрыл рот. Впрочем, и женщина уже смягчилась.
   - Что ж, - сказала она, - тогда тебе и впрямь стоит встретиться с Всеславуром. Ххотя я по-прежнему считаю, что это он виноват в твоих нынешних неприятностях. А пока... - Она некоторое время рылась в связке бус и ожерелий, охватывающих ее шею, пока не выловила оттуда небольшой деревянный кругляш, испещренный какими-то мелкими значками. Этот кругляш она и протянула Мишке. - Надень, спрячь под рубашку и не дай бог кто-нибудь узнает о существовании этой вещи!
   Мишка послушно взял амулет и повесил на шею, чувствуя странное удовлетворение, как будто огромный груз вдруг свалился с его плеч. На сердце впервые за всю эту неделю было спокойно. Затем женщина назвала ему несколько мест, где можно было найти Всеславура Пескова, и выпроводила Мишку за порог, добавив, что он мог бы заглянуть к ней, когда все разрешится.
  
   Домой Мишка вернулся совершенно растерянный. Если до этого он считал, что ничего не понимает, то теперь он понимал еще меньше, насколько бы невероятным это ни казалось всего час назад. Мир вокруг с каждым мгновением становился все страннее и страннее. И Мишка уже не мог не замечать, что все эти странности разворачиваются вокруг него, как будто бы в мире бушевал ураган, а он был в самом его центре. Все, что еще вчера казалось простым и понятным, сегодня переворачивалось с ног на голову. Отовсюду слышались разговоры о магии, в которую еще недавно Мишка даже не верил. И он барахтался во всем этом, как в болоте, и все ждал, когда же кто-нибудь протянет ему руку и вынет из трясины, которая засасывала его с каждой минутой все глубже.
   Мир сошел с ума. Мишка уже давно сбился со счета, столько раз за последнее время его посещала эта мысль. Иногда, впрочем, она звучала, как: все сошли с ума, - но, зачастую, на общий смысл это не влияло. Вокруг творилась какая-то чертовщина. И все, чего он хотел, это чтобы все поскорее вернулось на круги своя. Но, чем больше Мишка об этом думал, тем больше убеждался, что это невозможно. Слишком далеко все зашло. Слишком много странностей его окружало. Возврата назад просто не было, не могло существовать. Он никогда не забудет о том, что видел, о волшебстве, к которому прикоснулся. Оставалось надеяться, что Песков сможет помочь ему, если и не выпутаться из всего этого, то хотя бы понять... Сейчас хватило бы и этого.
   В воскресенье Мишка улизнул из гостиницы пораньше, чтобы успеть посетить пару мест, где могли знать о местонахождении Всеславура Пескова. Ему достался старый парк рядом с университетом, который готовил инженеров для работы на заводе и закрылся немногим позже самого завода, и палатка на Чкаловском рынке, где торговали индийскими джинсами. Два других адреса - аптеку на самой окраине города и столовую в том же районе - взял Фарид. Мишка с радостью с ним поменялся бы, но по жребию ему достались парк и палатка. Хотя в аптеке, по мнению Мишки, найти Пескова было куда больше шансов, ему пришлось смириться с тем, что досталось. Тем более что убедить Фарика поменяться было ничуть не проще, чем в одиночку сдвинуть с места тепловоз. Абдулла буквально жаждал встретиться с Песчаным человеком.
   Первым делом Мишка направился на Чкаловский рынок. Около получаса ушло у него на поиски нужной палатки, но Пескова там не оказалось. Только хмурый южанин, посоветовавший Мишке поискать его на продуктовом базаре в центре города. Справедливо рассудив, что добраться до базара до закрытия он не успеет, Мишка направился к парку. Благо тот находился всего в получасе ходьбы. Мишка и думать не думал, что обнаружит там Пескова, но, как уже не раз случалось в последнее время, приключения подстерегали мальчика там, где он меньше всего на них рассчитывал.
   Всеславур Песков восседал на высоченном пне неподалеку от главной аллеи и явно ожидал Мишкиного появления. Во всяком случае, завидев мальчишку, он отчаянно замахал своей помятой песчаного цвета шляпой, требуя, чтобы тот к нему подошел. Не сиди Песков на этом самом пне и не размахивай шляпой над головой, Мишка запросто мог пройти мимо, так его и не заметив. Кустарник по обеим сторонам аллеи разросся настолько, что доходил Мишке почти до уровня глаз. С трудом продравшись через заросли, мальчик подошел к Пескову. Окинув Мишку любопытным взглядом, тот ловко спрыгнул на землю и водрузил шляпу обратно на голову.
   - Слышал, ты меня ищешь, - сказал он, после чего к немалому Мишкиному изумлению, уселся прямо на промерзшую землю и расправил разметавшиеся по сухой траве полы плаща.
   - Откуда вы... - Впрочем, Мишка так и не закончил вопроса.
   После того как вот уже неделю он разыскивал Пескова, совсем немудрено, что тот об этом узнал. Для этого даже магия была не нужна. Достаточно просто внимательно слушать. Все, на что надеялся Лисовский, это, что его поиски все еще были секретом для Арсена.
   - Я хотел сказать, что верю вам. Я имею в виду, верю на счет Арсена.
   Поколебавшись, Мишка уселся на землю рядом с Песковым.
   - О! - рассмеялся тот. - И что же заставило тебя изменить мнение?
   В отличие от Пескова Мишке было совсем не смешно.
   - Я видел, как он вызвал своего ворона.
   - Это не ворон. - Вот теперь голос Песчаного человека сделался, наконец, серьезным. - Это демон, принявший обличие птицы.
   - Демон? - тупо повторил Мишка. Что-то подобное он и предполагал. Только в его исполнение это были просто домыслы, фантазии. Теперь же, приправленные словами Пескова, они стали реальностью, фактом, с которым, как оказалось, было не так-то просто смириться.
   Мишку Моментально прошиб холодный пот, в ушах загудело. "Да, не может этого быть!" - хотелось закричать ему: "Это все ерунда!" Но опыт показывал, что всякий раз, стоит ему произнести эти слова, как буквально тут же ситуация усугубляется, и то, что недавно казалось сущим бредом, обрастает такими доказательствами, что спорить с ними нет никакой возможности. Поэтому он лишь молча помотал головой.
   - Пора бы тебе научиться мне верить, - сказал Песков. - Уж если мы собираемся работать вместе. А насколько я понимаю, у тебя просто нет другого выбора. Ведь помочь тебе в твоих неприятностях способен лишь я один.
   - Вы нарочно меня в них втянули, верно?! - немедленно выпалил Мишка. Об этом он уже думал, так что первая волна гнева настигла его вдали от виновника его неприятностей. - Специально рассказали мне об Арсене, чтобы я принялся искать доказательства?!
   - Ну-ну! - Всеславур примирительно воздел руки. - Разве я заставлял тебя следить за Арсеном? О, нет! Я, напротив, просил тебе бежать от него без оглядки, так что, если кто и виноват, так это исключительно ты сам.
   Мишка раскрыл, было, рот и тут же его захлопнул. Каким же коварным оказался Песков, как хорошо он все просчитал! Как ни поверни, а выходило, что он прав, и виноват во всем один лишь Мишка. Собственной персоной! И никто более!
   - Ах вы!.. - Мишка быстро прикусил язык. - Чего вам от меня-то надо?!
   Песков вздохнул так, будто бы ему очень не хотелось говорить то, что он собирался, но иного выбора он не видел:
   - Мне нужен кто-то из ближайшего окружения Арсена.
   - Тогда вам следовало обратиться к Ботве, пока он еще был жив! - зло откликнулся Мишка.
   Песков издал звук, напоминающей нечто среднее между смешком и возмущенным воскликом.
   - Да, он жаждал продать мне некоторые секреты Плетнева, но на роль шпиона совершенно не подходил. Человек, который все пытается решить при помощи кулаков, не разглядит волшебства, даже, если помахать им у него перед носом! А у тебя... у тебя есть чутье. Чудеса сами находят тебя, Михаил.
   Мальчик сморщился. Он эти чудеса именовал не иначе как неприятностями, и ничего хорошего в них не видел.
   - Ты всегда обладал этим качеством и никогда не понимал его ценности, - заметил Песков.
   В голосе его вновь звучали ностальгические нотки, напомнившие Мишке о разговоре со странной женщиной. И воспоминания эти заставили его передернуть плечами.
   - Ты действительно можешь мне помочь, - горячо заявил Всеславур. - Я объясню тебе, что ты должен делать, а взамен гарантирую полную безопасность и тебе, и твоему другу. Ты согласен?
   Мишка колебался. Да, у него не было иного выбора, но...
   - И вы сможете защитить нас от демона?
   - Да. - Песков кивнул и на Мишкины сомнения поспешил пояснить: - Силы демонов в нашем мире не безграничны. Им можно противостоять. Есть амулеты и заклинания, которые защитят вас. И, кроме того, демон не постоянно сопровождает Арсена. Он может вызвать его лишь в полнолуние, да и то, если оно приходится не на пятницу. И после этого демон живет в нашем мире всего семь дней. Для вас это самое опасное время.
   Мальчишка сделал глубокий вдох и кивнул. Что ж, если от этого зависит их с Фаридом безопасность, он постарается стать хорошим шпионом.
   - Вот и молодец, - улыбнулся Песков.
  
   Глава 6. Шпион
  
   ...В большинстве городов за четверть фландра при наличии волоса, ногтя, капли крови или другой телесной жидкости недоброжелателя вам предложат быстро и легко наложить порчу. Снятие оной обойдется дороже.
   Колдуны и ведьмы предлагают и другие услуги...
   Синхорандару. Часть 4. Глава 6. Как вести дела с колдуном или ведьмой.
  
   Мишка и не предполагал, что будет легко, но никак не подозревал, что ему придется выучить столько разных колдовских штуковин. Оказывается, почти для каждого действия у Всеславура были специальные слова, что-то вроде заговора, насколько Мишка мог понять. Слова, которые следовало говорить, входя в комнату, куда тебя не приглашали, слова для пробуждения и для отхода ко сну, слова, оберегающие от посторонних глаз, слова, защищающие от сглаза. Мишке с трудом верилось, что все эти "Через порог переступаю, гадюкою выползаю, всем врагам рот затыкаю" и все в этом духе действительно работают, но он исправно заучивал каждый новый заговор и применял так, как велел ему Всеславур. Кроме слов были еще травы и камни, и символы, и специальные мысли... При чем из всего этого с мыслями было сложнее всего. Мишка еще мог принять, что зверобой предохраняют от порчи, а черные камни, например, куриный божок, камень с дыркой, который покоился в подаренном Фаридом мешочке, оберегают от темных сил, но мысли. По словам Всеславура нужно было научиться правильно думать, а Мишка, хоть убей, не мог понять, как ему контролировать свои мысли.
   Если до этого Мишка считал, что все сложно, то с тех пор, как он стал работать на Пескова, все стало только хуже. Утром он посещал занятия в школе, а едва они заканчивались, отправлялся в гостиницу, где его ждала обычная работа. И вдобавок к этому два, а то и три раза в неделю он вынужден был встречаться с Песковым, чтобы получить новые указания и поделиться своими наблюдениями. Уроки Мишка делал по ночам, из-за чего постоянно не высыпался, и уже начинал подумывать, имеет ли вообще смысл продолжать обучение в школе. Но быстро отгонял эти мысли, зная, что маме они бы не понравились. А он не хотел ее расстраивать. Причем теперь, когда ее не стало, не хотел еще больше, чем, если бы она была жива.
   Прошел месяц с тех пор, как Мишка согласился стать шпионом Пескова. На дворе стояло начало декабря, но настоящий снег все еще не выпал. Землю покрывала тоненькая снеговая прослойка, да и та достаточно долго держалась лишь там, куда не ступали ноги прохожих.
   Мишка по мере своих возможностей продолжал следить за Арсеном, хотя вынужден был признать, что за минувший месяц мало, чем помог Всеславуру в его изысканиях. Уж слишком он был осторожен. Но после того, что он видел в квартире бригадира, не мудрено было бояться совершить ошибку. Ведь это грозило такими последствиями, которые даже вообразить себе было страшно! Впрочем, до сих пор Арсен не проявлял к Мишкиной персоне особого внимания, из чего Лисовский сделал вывод, что недавняя его выходка прошла без последствий. А уж под покровительством Пескова, он и вовсе почувствовал себя куда спокойнее. Так что в каком-то смысле жизнь начала налаживаться. Хотя недостаток свободного времени по-прежнему доставлял мальчику массу неудобств, да и оценки в школе за последнее время заметно снизились, но зато Мишка узнал кучу всего нового о магии. А в сложившихся обстоятельствах эти знания были ему куда полезнее, чем физика и география.
   Но еще более жадно новые знания впитывал Фарид. И хотя Песков наотрез отказался его учить, Мишка охотно пересказывал другу каждый новый урок и не раз поражался тому, насколько легко Фарику дается учеба. Иногда он даже подумывал, что, быть может, Песков ошибся в своем выборе. Но сказать об этом учителю не мог, потому что тогда пришлось бы признаться и в том, что он втихомолку передает тайное знание, в которое его последовательно и методично посвящал Песчаный человек.
   Так вот, было начало декабря, и Мишка, уже порядком освоившийся в роли шпиона, обдумывал новый решительный шаг. Пора было применить полученные знания на практике и, наконец, начать приносить пользу. Песков вовсе не торопил его. Это было Мишкино решение, сообщать о котором наставнику он не собирался.
   С полнолуния минуло уже больше недели, так что Демон уже должен был исчезнуть, да и Арсен внезапно уехал из города. Лучшего времени для осуществления своего плана Мишка и придумать не мог.
   Дорогу к дому Плетнева Мишка отлично помнил. С той ночи в полнолуние он был здесь уже дважды: один раз днем, пока Арсен был в гостинице, другой - вечером, когда тот в компании двух взрослых отправился в ресторан "Барыня", как это случалось у них почти каждую пятницу. Оба раза он просто крутился поблизости и заглядывал в окна, старательно нашептывая про себя слова, которым его обучил Всеславур. Эти слова должны были отводить глаза. И то ли они и в самом деле работали, то ли это разыгралось Мишкино воображение, но немногие прохожие, встречавшиеся ему на пути, при приближении к нему начинали старательно отводить взгляд в сторону, а то и вовсе смотрели сквозь него, будто его попросту не существовало. Один раз ему даже пришлось уворачиваться от крупного дядьки, который не заметил Мишки, и, если бы тот не отскочил, попросту впечатал бы его в стену массивным плечом. Впрочем, он мог оказаться обыкновенным грубияном, так что Мишка по-прежнему больше рассчитывал на собственное проворство и удачу, чем на заговоры Всеславура.
   Но сегодня ему предстояло испытать магию в настоящем деле.
   Было около одиннадцати ночи, когда Мишка подходил к дому, где жил Плетнев. Немного потоптавшись под окнами, прислушиваясь к ночным звукам и своим ощущениям, Мишка, приблизился к двери подъезда и быстро зашептал слова, которые должны были заставить скрипящие петли скрипеть потише. При этом он всеми силами старался привести свои мысли в то состояние, при котором заговор действительно сработал бы. С третьей попытки у него это, наконец, получилось. По крайней мере, так считал сам Мишка. И даже, если это было не так, времени торчать здесь и дальше у него не было. Собравшись с духом, он осторожно потянул дверь на себя.
   Было ли дело в заговоре или кто-то все же удосужился смазать петли, но дверь подалась почти бесшумно. Всего раз она тонко скрипнула, но звук был настолько тихий, что Мишка решил не придавать ему значения и быстро прошмыгнул внутрь.
   Поднявшись на второй этаж, Мишка осмотрелся. Хоть домик и был маленький, но на каждом этаже умещалось по две квартиры. И это представляло для него существенную проблему, потому что если соседи услышат, как он возится с замком, все его планы полетят к чертям собачьим, и в лучшем случае ему придется убегать, а в худшем... А вот об этом думать ему совсем не хотелось.
   Мишка присел возле двери и вынул из кармана пару самодельных отмычек. Проведя в банде два с лишним месяцев, он многому успел научиться. В том числе вещам не самого лучшего толка... Например, тому, как взламывать замки. Впрочем, как раз сейчас это умение не казалось ему таким уж плохим, тем более что уж он-то будет применять его исключительно во благо. Разве плохо пробраться в дом к чернокнижнику? Вот уж нет! Опасно, да, но совсем не плохо. Тем более что Мишка не собирался делать ничего предосудительно. Он просто осмотрится и тут же уберется восвояси.
   С этими мыслями Мишка принялся возиться с замком, нашептывая заговор для отвода глаз. Это заняло у него около получаса, но, наконец, замок сдался и Мишка открыл дверь.
   Прежде, чем ступить в квартиру, Лис прошептал еще один заговор, бросил через порог щепотку соли, затем вынул из кармана нож и несколько раз провел им над порогом. Теперь можно было не опасаться вражеских заклинаний. По крайней мере, мальчик на это надеялся.
   Войдя внутрь, Мишка прикрыл за собой дверь и осмотрелся. Квартира состояла из одной небольшой комнаты, санузла и крохотной кухоньки. На первый взгляд ничего особенного. И, если бы пару месяцев назад кто-то сказал Мишке, что здесь живет колдун, он бы едва ли этому поверил. В комнате имелся покрытый пледом диван, комод, письменный стол, пара книжных шкафов и шифоньер у окна. Мебель была расставлена вдоль стен, оставляя середину комнаты свободной. И выглядело все это вполне обычно.
   Выходя из дома, Мишка прочитал заговор на кошачий глаз, чтобы на время улучшить способность видеть в темноте, и теперь, даже не включая света, неплохо различал отдельные детали интерьера. Он прошелся по комнате, внимательно глядя по сторонам, но ни к чему не прикасаясь. С чего начать? Где колдуны хранят свои секреты? Подумав, Мишка решил проглядеть корешки книг на полках. В конце концов, именно с книги все началось. Но книги в квартире Арсена Плетнева оказались самые обыкновенные. По крайней мере, те, что были выставлены на всеобщее обозрение. Тут имелась пара словарей, травник - у тети Дуси тоже был такой, - множество художественной литературы, астрономический атлас, книги об искусстве и еще куча разной справочной литературы, которая к Мишкиному огорчению никакого отношения не имела к магии. И еще целые стопки нотных тетрадей, наличие которых Мишку порядком удивило. Он и не подозревал, что бригадир увлекается музыкой. Интересно, а на каком инструменте он играет? Мишка окинул комнату взглядом, но ничего похожего на музыкальный инструмент не обнаружил. Впрочем, быстро об этом забыв, он отправился обследовать квартиру дальше.
   Теперь настала очередь письменного стола. Мишка натянул перчатку, чтобы не оставить следов, и стал открывать по очереди один ящик за другим. Тут тоже были нотные тетради, но в куда меньшем количестве, и кое-какие письменные принадлежности. В верхнем ящике Мишка нашел свернутые в рулончик и перетянутые резинкой банкноты, и поскорее задвинул ящик на место. В нижнем - книгу в простой кожаной обложке без всяких надписей. "Вот оно!" - затаив дыхание, подумал мальчик, но, пролистав несколько страниц, с огорчением отложил книгу в сторону. Это были путевые заметки человека, чью фамилию Мишка впервые слышал. Магией здесь и не пахло.
   Он осмотрел шифоньер. Помимо одежды там хранились кое-какие вещи для проведения ритуалов. Многие Мишке были уже знакомы. К перекладине для вешалок были подвешены пучки сухих трав, а на нижних полках хранились коробки. Но и там были вполне знакомые предметы, безусловно магические, но большого интереса не представлявшие. Правда, в одной из коробок Мишка нашел разные части тел мертвецов: отрезанные и высушенные пальцы, волосы, ногти. Едва ли эту находку можно было назвать удивительной, скорее отвратительной. Но, в конце концов, это ведь дом злого колдуна.
   Самую большую коробку Мишка приберег напоследок, а, открыв ее, почувствовал, как сердце у него уходит в пятки. В коробке были фотографии, и к каждой фотографии крепился пучок волос, а некоторые даже были окроплены кровью. Но самое кошмарное, что большую часть людей на фотографиях Мишка знал. Это были ребята из банды. Но по-настоящему Мишка испугался, когда обнаружил среди снимков свою собственную фотографию, крапленую кровью, и фотографию Фарида. И, как ни гадко, а он знал, откуда у Арсена его кровь. Он ведь давал ему свой платок, после того, как его в первый день отметелил Ботвин. "Так вот зачем задумывались эти испытания!" - осенило Мишку. Все затем, чтобы получить частичку новичка. Теперь-то Лис знал, что можно сделать с человеком, заполучив его волос или капельку крови, и мысль о том, как Арсен пользовался своими сокровищами, Мишку просто взбесила. Каким же гадом надо быть, чтобы делать такое!
   Не помня себя от ярости, мальчишка вытряхнул фотографии из коробки, сложил стопкой и засунул в карман куртки, после чего вернул коробку на место и закрыл шкаф. После этого он собирался уходить, но внезапная слабость не дала ему сделать и шага. Мышцы, всего минуту назад уверенно его державшие, будто бы превратились в желе. Мишка испуганно ахнул, когда колени под ним безвольно подогнулись, и он упал на пол. В следующую секунду он попытался встать, опираясь руками о подлокотник дивана. "Мне бы только выбраться отсюда", - думал он, но не тут-то было. Не только ноги, но уже и руки отказались его слушать, и, в конце концов, он оказался распластан по полу, не в силах шевельнуть даже пальцем.
   Это было ужасно! Сердце отчаянно колотилось у Мишки в груди.
   "Я пропал! - думал он. - Вот теперь я точно пропал!"
   Что сделает с ним Арсен, когда вернется? Наверное, убьет, если ни что-то похуже. В настоящий момент Мишка считал, что смерть - не худший исход. Ведь, когда имеешь дело с колдуном, все может закончиться намного-намного хуже...
   Мишка не плакал с тех пор, как похоронили маму, не плакал даже на похоронах тети Дуси, но сейчас глаза защипало от подступивших слез. И, как ни странно, именно это Мишку и спасло. Почуяв набухающий в горле комок, мальчишка немедленно себя отругал, - в самом деле, как это он мог так запросто раскиснуть?! - и стал думать, как быть дальше. Ведь Песков учил его, как отринуть от себя злые чары, а тут дело, безусловно, было именно в них. Мишка стал судорожно вспоминать нужный заговор. Это потребовало времени. Мысли в голове путались, как будто бы заклинание колдуна начинало действовать и на них, но, в конце концов, Мишке все же удалось вспомнить нужные слова, и он негромко зашептал:
   - Снимаю слова лихие, заклятье и проклятье, громкое и шепотное. С кровью и без крови. Старого и молодого. Тайное и явное, скрытое и открытое; всякое, чем ведун хвалится и о чем молчит, шепотом говорит и о чем кричит. Вчерашнее и давнишнее. Снимаю. Слово мое не перебить, не переделать. Как я сказал, так и будет.
   Стало легче. Мысли больше не путались, но оцепенение все еще не оставило Мишку. Хотя теперь он мог пошевелить пальцами, но даже это требовало нешуточных усилий. Поэтому Мишка зажмурился и постарался привести мысли в надлежащее состояние. "Главное верить, - не раз повторял Всеславур, - верить в свои силы, в то, что у тебя получится". Теперь Мишка верил, ведь ему и в самом деле удалось облегчить свои мучения. Дело оставалось за малым. И он продолжил шептать заговор.
   Когда он повторил заговор в третий раз, оцепенение ослабло настолько, что он смог перевернуться на живот. На седьмой раз - ему удалось подняться. На девятый - Мишка кое-как доковылял до двери. Здесь его ждала новая преграда, но он продолжал шептать заговор, достал нож и начертил в воздухе оберегающий знак, которому обучил его Песков. Это действие ему пришлось повторить еще дважды, и лишь после этого ему, наконец, удалось переступить порог и выбраться из квартиры. К этому времени с Мишки градом катил пот, но он был чертовски собой доволен. Еще бы! Арсен остался без своего тайного оружия! Без частички человеческого тела навести порчу куда сложнее. И хотя в банде Мишка так и не нашел настоящих друзей - он попросту был там не к месту, слишком "чистенький", так о нем говорили, - но даже своим недругам, таким как Глист, он не пожелал бы стать жертвой настоящего колдовства.
   Итак, его вылазка завершилась успехом. А, кроме того, он, наконец, осознал силу заговоров, которым его обучал Песчаный человек. И если до этого все казалось каким-то притворным, детской игрой со странными правилами, то с этого момента все будет совсем по-другому. Теперь Мишка будет учиться еще усерднее и, если Арсен попытается навредить ему или кому-то из его близких, он будет во всеоружии.
  
   Глава 7. Кара
  
   Никогда не трогайте вещей ведьм и колдунов. Ничего не берите без спросу. Если вам что-то дают, отдавайте что-то взамен.
   Худшее, что может сделать вор, ограбить колдуна...
   Синхорандару. Часть 4. Глава 6. Как вести дела с колдуном или ведьмой.
  
   Песков даже не прикоснулся к стопке фотографий, которую Мишка ему протянул.
   - И кто тебя на все это надоумил? - спросил он, выслушав мальчика до конца. Голос его звучал напряженно, но Мишка этого не замечал, - слишком воодушевлен он был своим успехом.
   - Никто! - радостно выпалил он и, кажется, только тут заметил хмуро сдвинутые брови мужчины и сжатые в тонкую линию губы.
   С Песковым редко приключались такие приступы серьезности. Обычно это был довольно живой и подвижный человек. Иногда Мишке даже казалось, что у него все тело на шарнирах и живут они как бы своей собственной жизнью, так много движений и жестов сопровождали каждое высказывание этого человека.
   - Я что-то сделал не так?
   - Все так, - кивнул Песков без всякой радости. - Отлично, что ты забрал эти фотографии у Арсена. Возможно, ты многим этим облегчил жизнь. Но ты здорово усложнил ее себе самому.
   Мишка вытаращился на учителя.
   - Я все сделал, как вы говорили. Сказал нужные слова, бросил соль через порог. Ни к чему не прикасался голой рукой. Я даже смог уйти оттуда невредимым, хотя Арсен оставил сильные заклятья. Что не так-то?
   - Взять вещь из дома колдуна - большая глупость, - медленно проговорил Песков. - Действительно большая. Если бы не это, я бы сказал, что ты все сделал правильно. Ты мог бы уйти оттуда без всяких помех и Плетнев об этом даже не узнал бы, а если бы и узнал, не смог бы вычислить лазутчика. Но ты совершил воровство, а выследить и наказать вора даже для начинающего колдуна не составит особого труда.
   У Мишки упало сердце. Вся недавняя радость как в воду канула, уступив место страху и чувству глубокой безысходности.
   - И... и что же теперь делать?
   Всеславур вздохнул.
   - Носи амулеты, которые я тебе дал, а, если почувствуешь что-то неладное, отчитывайся от чар, как сделал в квартире Арсена. Фотографии эти закопай под осиной. И самое главное, не искушай судьбу. Знай ты все заговоры на свете, это не спасет тебя, если ты сам станешь лезть на рожон. Сегодня на этом и закончим. Иди домой и хорошенько отдохни. А я подумаю, что с тобой делать.
  
   Мишка был подавлен. Едва он решил, что ему по силам противостоять Арсену, как тут же выяснилось, что своей дерзкой выходкой он вверг себя в серьезную опасность, с которой в одиночку ему никак не справиться. И даже чувство удовлетворения от того, что он оградил от беды многих своих знакомых, не в состоянии было умерить страха. И, если после первой ночной вылазки к дому Арсена, он не желал появляться в гостинице, то после этой ночи ему и вовсе хотелось убраться куда подальше, залезть в глубокую нору, свернуться калачиком и забыть обо всем, что случилось.
   Подобным мечтам, однако, не суждено было сбыться. Оставалось надеяться, что амулеты сделают свою работу, а Всеславур Песков успеет придумать решение Мишкиной проблемы до того, как Арсен вернется в город.
   К великой Мишкиной радости на второй день после его выходки, Плеть позвонил своему новому заместителю и сообщил, что задержится до конца недели. Это Мишку обрадовало. Но, увы, означало это лишь то, что неприятности отодвинулись во времени, но отнюдь не исчезли. Впрочем, это дало Мишке немного времени, чтобы перевести дух. Появилась слабая надежда, что Песков успеет что-нибудь предпринять прежде, чем на Лиса обрушится гнев обворованного им колдуна. Однако вскоре эта надежда рассеялась, как утренний туман. Случилось это в один из вечеров, когда Мишка заканчивал с уборкой в комнатах Арсена, лелея планы в его отсутствие обнаружить какой-нибудь тайник
   Мишка стоял у груды сваленных в дальнем углу ящиков, пытаясь осторожно оторвать одну из деревянных планок, чтобы узнать, что находится внутри. Услышав на лестнице гулкие шаги, мальчик бросил свое занятие, быстро подхватил с полу веник и принялся мести.
   Главное, вести себя естественно. С этим Мишка почти научился справляться. Во всяком случае, если дело не касалось Арсена. В тех редких случаях, когда избежать встречи с ним не удавалось, Мишке постоянно приходилось следить за тем, чтобы не молотить пальцами по бедру, не притоптывать и не кусать губы. Фарид не раз говорил Мишке, что нервные жесты выдают его с потрохами. Поэтому в присутствии бригадира Лис старался производить как можно меньше движений и говорить только то, что необходимо. Но, главное, делать то, чего от него ждали. В данном случае ожидалось, что он будет мести пол. И именно за этим занятием его и застал, войдя в комнату, Храмченко - новая правая рука Плетнева.
   - Эй, Миха! - окликнул он. - Че так долго возишься?
   Мальчик поднял голову с таким видом, будто только что понял, что он в комнате не один.
   - Уже заканчиваю!
   - Угу.
   Храмченко прислонился спиной к стене и с минуту-другую наблюдал, как Мишка метет пол.
   "Блин, когда же он уйдет?!" - злился Мишка, в полглаза поглядывая на здоровяка. Но Храмченко, кажется, и не собирался уходить.
   - И чего тебя занесло к Плетневу, не пойму я, - пробормотал он. - Совсем ты какой-то... - он помолчал, видимо, подбирая нужные слова.
   - Чистенький? - подсказал Мишка.
   - Не, - покачал головой здоровяк, - не так. Чистенький - это который без единого пятнышка. - Мишка поймал пристальный взгляд Храмченко и тут же отвернулся. Ему вдруг показалось, что этот простоватый здоровяк, знает о всех его выходках. И о том, что он шпионит за Арсеном, и об украденных фотографиях, и вообще обо всем. - Ты просто какой-то не нашенский, - продолжал тем временем Храмченко. - Вроде слишком порядочный что ли, не из тех, кто морды бьет и по подъездам теплую водку хлещет.
   С этим Мишка вполне согласился, как и с тем, что "чистеньким" его уже не назовешь. Прошло то время. Почему-то мысль об этом Мишку взбесила.
   - Ну и чего ты от меня хочешь?! - огрызнулся он на здоровяка, который к вящему Мишкиному раздражению принялся пинать носком ботинка один из стульев. При каждом ударе стул с противным скрежетом проезжал сантиметра на три вперед, после чего следовал другой пинок, отправлявший его дальше.
   - Да вот думаю, что тебе не сор здесь мести, а учиться, - спокойно откликнулся Храмченко. - Авось человеком станешь. - Он помолчал, следя за тем, как Мишка сгребает мусор в совок и вытряхивает его содержимое в полиэтиленовый пакет. - А, впрочем, не за тем я сюда приперся, чтобы лясы с тобой точить. - Он оставил, наконец, стул в покое и выпрямился. - Работка есть одна. Старших посылать смысла нет, - больно легкая, - а тебе все одно эта уборка уже, наверно, в печенках сидит.
   Мишка лишь неопределенно пожал плечами. Отказываться от работы в банде было не принято.
   - Короче, съездить надо в одно местечко и забрать оттуда одну вещицу, - стал объяснять Храмченко.
  
   Мишка сел в загородный автобус и приготовился к долгой и скучной поездке. Деревня Курганы находилась, как любезно сообщил ему Храмченко, почти в часе пути от города. В это время года автобус ходил туда дважды в день - отвозил деревенских, ездивших на приработок, и рыбаков. Пассажиров на этом маршруте и обычно было немного, а в декабре, да еще и в середине рабочей недели, помимо Мишки в ПАЗике оказались только две угрюмые старухи с серыми обветренными лицами и высокий худощавый парень с длинными сальными волосами. Мишка занял место у окна и прижался щекой к холодному стеклу. Час был еще ранний и очень скоро под успокаивающее бормотание старух мальчик задремал. На конечной долговязый парень, ехавший на широком заднем сиденье, растолкал Мишку, и тот, сонный, выбрался из автобуса.
   Погода ухудшилась. Похолодало. Колючий ветер быстро прогнал остатки сна и заставил Мишку неуютно поежиться. Старухи медленно, поддерживая друг друга под руки, как два раненных солдата, ковыляли вдоль дороги. Длинноволосый парень куда-то исчез.
   Мишка догнал женщин, и тронул одну за плечо.
   - Простите, не подскажете, где здесь Харсонов курган?
   - Курган-то? - повторила женщина, слегка пришамкивая беззубым ртом.
   - Там он, там. - Указала куда-то ее спутница.
   - Как до крайнего двора-то дойдешь, там роща, да болотце. А по правую руку оттудова курган Княжий, - поспешила пояснить первая старуха. Вторая - деловито кивала. - Иди оттудова прямо на восход, мимо Харсонова кургана не промахнешься.
   - А ты, стало быть, турист?
   - Да нет, - мотнул головой Мишка. - Реферат пишу. Для школы.
   - Ааа... - энергично закивали сразу обе старухи. - Молодец.
   После этого Мишка поспешил распрощаться, и быстро зашагал в указанном направлении.
   Деревенька была небольшая, так что довольно скоро Лис миновал последние обветшалые дворики, и увидел рощу, о которой упоминала одна из старух. Болотца под слоем снега, который здесь был гораздо толще, чем в городе, видно не было, поэтому на всякий случай Мишка обошел рощицу далеко справа. Вскоре он увидел Княжий курган. Это был холм метров десять в высоту и столько же в поперечнике. Его крутые склоны, точно копьями, были утыканы серыми стеблями многолетника, отчетливо вырисовывавшимися на фоне снега. Огибая курган, Мишка пытался представить, сколько же воинов должны были высыпать над могилой почившего князя по шапке земли, чтобы на месте могилы вырос такой холм? А ведь он был здесь не единственным. Деревня не случайно звалась Курганы. Вокруг нее раскинулись двенадцать курганов, и Харсонов, тот, к которому шел Мишка, был среди них далеко не самым известным. Хотя кое-чем он от других все же отличался. Если верить Храмченко, на его вершине было что-то вроде каменного стола с выемкой посередине. Там и должен был находиться нужный Мишке предмет.
   Когда Мишка обогнул Княжий курган, его взгляду открылась ровная как блин равнина. Только далеко на юге возвышался еще один холм, название которого Мишка не знал.
   Потемнело. Ветер усилился и начался снег. Мишка зябко ежился, но вскоре даже летная отцовская куртка не спасала от порывов колючего ветра, так и норовившего забраться под одежду.
   - Ну и денек ты выбрал для прогулки! - ругал себя Мишка, продираясь вперед сквозь заполонивший глаза снег, сыпавшийся теперь не переставая.
   Вскоре началась настоящая буря. Ветер хлестал Мишку по лицу, толкал в спину, швырял в глаза тучи колючих снежинок. Порой его порывы едва не сбивали мальчика с ног. Видимость сильно ухудшилась, и продвигаться вперед становилось все труднее. Кроме того Мишка страшно замерз. Он уже думал повернуть назад и попытать счастье в другой раз, когда впереди замаячил грузный силуэт Харсонова кургана. Его вид приободрил Мишку и заставил прибавить шага. Скоро все закончится. Он возьмет сверток, - Мишка решил, что не станет в него заглядывать даже, если это еще одна книга по магии, - и с ним вернется в деревню. Там переждет непогоду в сельмаге, а потом вечерним автобусом доберется до города и отправится к Пескову, узнать, не удалось ли тому решить проблему с Арсеном.
   Арсен... При воспоминание о нем, Мишку невольно пробрала дрожь, а в голову закралась мысль: а что если разразившийся буран это его дело рук? Что если поручение Храмченко досталось ему не случайно? Что если все это было задумано для того, чтобы выманить его из города, где он всегда мог обратиться за помощью к Пескову? А здесь он легко может заблудиться и замерзнуть, так и не добравшись до своей цели. И почему эта мысль не пришла ему в голову раньше? Или отсутствие Арсена усыпило его бдительность? Мишка употребил несколько словечек, которым научился от Фарика Абдуллова, и за которые непременно получил бы от тети Дуси хорошую трепку, но назад не повернул. До холма оставалось идти совсем чуть-чуть.
   Мишка принялся читать заговор от злых чар, но, если буря и стала слабее, то он этого не заметил.
   Наконец, все еще бормоча заговор, Мишка добрался до холма. Стоя у его подножья, он не без радости отметил, что Харсонов курган куда менее крутой и высокий, чем Княжий. Холм с утыканной камнями плоской верхушкой был метра четыре в высоту и имел пологие склоны, по которым, должно быть, было легко взбираться. Но, как вскоре убедился Мишка, это "должно быть" относилось только к хорошей погоде. А сейчас налетавшие то с одной, то с другой стороны порывы ветра, приносящие с собой тучи острых как иглы снежинок, будто бы нарочно стремились столкнуть его вниз. Ноги соскальзывали по прятавшемуся под тонким слоем снега каменистому склону, а окоченевшие пальцы не в силах были нащупать никакой опоры. В отличие от Княжеского кургана, этот был лишен многолетней растительности с твердыми стеблями и корнями, надежно цеплявшимися за почву. Все на что натыкались Мишкины пальцы, выискивая под снегом опору, это тощие пучки пожухшей травы, которая рвалась, едва он прилагал небольшое усилие.
   И все же, в конечном счете, холм был покорен. Мишка замер на вершине, упершись ладонями в колени и судорожно хватая ртом воздух. Как же он устал! А ведь ему еще предстояла обратная дорога!
   Мальчик еще и отдышаться не успел, когда почувствовал, как в затылок ему впивается что-то металлическое. Пистолет, догадался Мишка. И хотя на его памяти еще никто и никогда не прижимал к его виску дуло пистолета, ощущение показалось странно знакомым.
   - Не делай глупостей, если не хочешь, чтобы у тебя в голове возникла пара лишних отверстий, - произнес над его ухом голос Арсена. Буря заглушила его шаги, позволив застать Мишку врасплох.
   Мальчик стоял как громом пораженный, не в силах не то, что сопротивляться, даже рта раскрыть. Как же он жалел, что не предусмотрел варианта, в котором Арсен использует для мести обычное оружие, а не колдовство! Тогда он ни за что бы не согласился на это задание. А сейчас место для убийства было самое подходящее. До деревни далеко, так что кричать и звать на помощь бесполезно. Как и надеяться на то, что в такую погоду кто-то может оказаться поблизости. Арсен все прекрасно продумал. Мишкино тело, скорее всего, найдут очень не скоро. Ведь кто же в здравом уме ходит на курганы зимой, когда равнины покрывает толстый слой снега?..
   Мишка сделал судорожный глоток воздуха, когда Арсен переложил пистолет в левую руку, а правой вытащил у него из-за пояса нож.
   "Неужели действительно все?", - подумал он. Может, есть какой-нибудь заговор, способный отвести пулю или заставить Арсена заснуть? Мальчишка отчаянно пытался отыскать в памяти что-нибудь подходящее, но уже и тогда знал, что бригадир не позволит ему произнести и нескольких слов. А с заговорами, которые следовало читать мысленно, дело у Мишки обстояло из рук вон плохо. Он никогда не мог достигнуть нужного уровня концентрации, а ведь Песков не раз предупреждал его, что именно эти заклятья, в конечном счете, могут спасти ему жизнь. И даже последние дни, посвященные зубрежке защитных заклинаний, не помогли Мишке преодолеть эту проблему.
   Арсен убрал нож в карман своей куртки и подтолкнул Мишку в спину.
   - Иди. Не знаю, что за магия тебя охраняет, но от этого она тебя не спасет...
   Мальчик послушно двинулся вперед. Одной рукой Плеть сжимал воротник его крутки, направляя его, другой - прижимал к затылку пистолет. Так они и шли, безмолвный Мишка и Арсен, не забывавший подталкивать его вперед, когда мальчик невольно замедлял шаг. Они двигались по спирали от края плоской площадки на вершине холма к его середине, и даже сквозь завывания бури Мишка слышал, как Арсен бормочет себе под нос какое-то заклинание. И хотя мальчик не знал языка, на котором говорил колдун, но был уверен, что это тот же язык, который тот использовал, чтобы призвать своего ворона-демона.
   Наконец, они остановились перед невысоким, Мишке чуть выше колена, камнем в самом центре площадки. В середине плоской верхушки камня было выдолблено углубление, вроде чаши.
   Продолжая бормотать себе под нос заклинание, Арсен носком ботинка ударил Мишку под колено. Окоченевшие ноги бессильно подогнулись, и мальчик упал вперед, ухватившись за борт каменной чаши. И в тот самый момент к своему ужасу и изумлению он понял, для чего эта чаша предназначается. Для крови. Он попытался вскочить, но Арсен неожиданно вскочил ему на плечи, еще сильнее прижав к камню, выхватил из кармана Мишкин нож и, прокричав несколько слов, на мгновение перекрывших завывания бури, перерезал Мишке горло...
  
   Эпилог. Новый ученик.
  
   Мишка пропал. Его не было уже неделю. За это время дядя Вася уже дважды приходил к Фариду Абдуллову, со слезами на глазах умоляя его рассказать, куда отправился Мишка. Он почему-то считал, что племянник просто сбежал из города. Но Фарик ничем ему не мог помочь. Конечно же, накануне исчезновения Мишка рассказал ему о поездке к Харсонову кургану. Фарид даже побывал там, но ничего не нашел. Никаких следов, даже следов крови, которые должны были бы остаться, если бы Мишку убили. Так что, в конечном счете, о Мишкином исчезновении он знал немногим больше других.
   Побывав на Харсоновом кургане, Фарид продолжил поиски в городе. Для начала он долго выспрашивал о Мишке в банде, хотя и догадывался, что это не принесет результатов. Он даже к Храмченко пристал со своими расспросами, но тот лишь пожал плечами. Он придерживался аналогичного с дядей Васей мнения и считал, что Мишка просто забрался в один из проходящих поездов и уехал искать лучшую долю. Такое время от времени случалось. Даже Храмченко в свое время пытался сбежать из города туда, где живется лучше. Его вернули родным через полгода. Как правило, подобные путешествия именно так и заканчивались. Вот и Фариду он посоветовал ждать. Однако Абдулла на Мишкино возвращение не надеялся. И тем не менее продолжал искать. Но уже не Мишку, а Всеславура Пескова. Если кто-то и мог дать ответы, то только он.
   Как ни странно, Фарид отыскал Пескова без труда. Тот с задумчивым видом бродил по заснеженному парку, там, где в прошлый раз и нашел его Мишка. Казалось, он даже и не пытался скрываться.
   - Слышал, ты меня ищешь, - сказал он Абдулле, когда тот подошел к нему.
   - Я ищу Мишку, - сказал Абдулла с холодком. Он был не в силах простить Пескову того, что тот не смог защитить его друга.
   - Ты его не найдешь, - покачал головой мужчина. - Его больше нет в нашем мире.
   - Он умер? - выпалил Фарид.
   Конечно же, он догадывался. Но до сих пор у него оставалась слабая надежда, а сейчас рухнула и она. Абдулла понял, что не в силах вздохнуть. Глаза защипало от слез. Но в этот момент Всеславур решительно мотнул головой:
   - Я этого не говорил. Он едва ли когда-то вернется, но он, безусловно, жив.
   - Что вы имеете в виду? - Сердце Фарида забилось чаще.
   - Это сложно объяснить человеку не сведущему, - замялся Песков. - Но у меня, кажется, появилось вакантное место ученика. Если ты не против, возможно...
   Фарид быстро кивнул. Он ненавидел двуличность Всеславура всеми силами своей души, но он должен был узнать, что случилось с Мишкой.
  

Часть 2. Дом

  
   Пролог. Пробуждение
  
   Дум-дум... дум-дум...
   Пробуждаясь от долгого сна в своих покоях, первое, что ощутила Дару, были удары ее собственного сердца. Сердце проснулось первым, да и могло ли быть иначе? Потом начали оживать чувства. Дару ощутила мягкость перины, запах благовоний, курившихся в вазочке на подоконнике, свет, проникавший сквозь веки, услышала свой собственный жалобный вздох. Она попыталась пошевелить пальцами, не сесть - откуда-то она знала, что сейчас ей это не по силам, а просто двинуть мизинцем, - и это было сложно. Наверное, проще было сдвинуть гору, чем согнуть один маленький мизинчик.
   Дару испустила еще один долгий вздох и открыла глаза. Она не могла бы сказать, сколько времени провела во сне: мгновение или вечность, но она знала, кто тому виной, и сердце ее болезненно сжалось при воспоминании. Пробудились мысли, а вместе с ними страх. Что же будет с миром, когда он лишился Рана? Или это Ран заставил мир вновь пробудиться?.. Столько вопросов...
   Дару потребовалось время, чтобы сесть в постели, но она надеялась, что и Синхо восстановит свои силы не сразу. А, значит, у нее есть еще несколько часов, чтобы все обдумать. Потом она отправится на поиски. Она узнает, что заставило время возобновить свой бег, а мир и ее очнуться от затянувшегося сна...
  
   Синхо моргнул. Казалось, он не проспал и минуты. Просто закрыл глаза, чтобы мгновение спустя вновь их открыть. По его ощущениям прошла секунда, не более... Однако, попытавшись двинуться, он обнаружил, что обессилен. А это означало, что минуло самое меньшее пара столетий. Но, сколько бы времени ни прошло, для Синхо это не имело значения. Проснувшись, он с огорчением осознал, что чувства его никуда не делись. Гнев, обида, ужас от содеянного и сожаление - они по-прежнему были с ним, как старые добрые друзья. Синхо вздохнул. Мир не должен был проснуться ни минуты, ни столетия, ни даже тысячи лет спустя. То, что это все-таки случилось вызывало у него раздражение. Он терпеть не мог, когда что-то шло не так, как он хотел. Но что же заставило мир зашевелиться вновь? Что заставило его пробудиться?..
   Синхо окинул взглядом небольшую комнату, в которой проспал последние два или три столетия. В дальнем углу под потолком порхала едва пробудившаяся ото сна белая бабочка. Скорее всего, она даже не почувствовала, что на какое-то время мир остановился. Такие маленькие смертные создания не способны уловить перемены в мироздании, даже если они затрагивают их самым непосредственным образом.
   - Сюда! - позвал Синхо. - Лети сюда!
   Молотя по воздуху белыми крылышками, бабочка направилась к Синхо. Она не могла не лететь. В этом мире сказанное им было больше, чем просто словами - это были нити, на которых держалось само мироздание, и ни одно живое существо не способно было противиться голосу Синхо, если он велел ему приблизиться.
   Бабочка села на согнутое колено юноши. Крылышки ее медленно взмахивали, переливаясь перламутром.
   - А теперь отдай мне свою жизнь, - сказал Синхо.
   И бабочка не в силах была противиться, потому что, если он говорил умереть, никто в этом мире не мог поступить иначе. Последний раз взмахнув крылышками, бабочка замерла.
   Синхо сжал и разжал ладонь, чувствуя, как по телу расползается приятное тепло. Силы возвращались к нему. Он осмотрелся по сторонам, выискивая еще кого-нибудь, кто мог бы поделиться с ним своим теплом... Одно он знал наверняка, Дару никогда не сможет восстановить свои силы так же быстро. Она просто не способна воспользоваться чужим теплом, как это делал он. Это значит, что какое-то время она не станет ему мешать и, кто знает, быть может, ему еще удастся вернуть мир в состояние сна. На этот раз навсегда.
  
   Глава 1. Песочные часы
  
   Сложно утверждать, существует ли Дом-в-Центре-Мира на самом деле или же это очередной плод человеческой фантазии. Легенды о призрачном строении, появляющемся на заре неподалеку от Натискана, существуют с незапамятных времен, однако, каких-либо документальных подтверждений этому феномену нет и по сей день.
   Синхорандару. Часть 1. Глава 1. Об устройстве мира: миф 10.
  
   Мишка никогда не относил себя к числу людей, которые падают в обмороки. В обмороки могут падать девчонки, беременные женщины и старики. Мальчишкам же этого делать не полагалось. Но то, что с ним случилось, иначе как обмороком Мишка назвать не мог. Он отчетливо помнил, как Плетнев прижал его щекой к каменной чаше, как одной рукой ухватил за волосы, а потом... А вот о том, что произошло дальше, Мишка не имел ни малейшего представления, потому что внезапно мельтешившие перед глазами снежинки потонули в сплошной бархатной черноте, и он потерял сознание.
   Очнулся Мишка, все еще чувствуя под щекой что-то твердое. Но даже глаза открывать было не нужно, чтобы понять, что это больше не жертвенная чаша. Поверхность, на которой он лежал, была гладкая, прохладная, и напоминала мрамор. Ощущая легкое головокружение, Мишка сел и буквально тут же вынужден был потрясенно протереть глаза. К собственному изумлению он обнаружил, что действительно сидит на гладко-отшлифованном мраморном полу в чем-то напоминающим восьмиугольную стеклянную беседку. Только стекло, из которого были сделаны стены, перелилось всеми цветами радуги, точно гигантский мыльный пузырь, натянутый на раму. К тому же стены были покрыты золотистыми узорами, такими тонкими, что разглядеть их можно было только под определенным углом. Но это, по крайней мере, доказывало, что стены настоящие и не разлетятся тучей брызг от неловкого прикосновения. Вместо потолка над головой у Мишки обнаружился изящный украшенный фресками купол. А в центре беседки возвышался искусно отделанный золотом пьедестал. От самого низа пьедестала до расширявшейся к верху подставки тянулась резьба, изображавшая фигуры животных, известных и вымышленных, и людей. Фигурки были выполнены настолько виртуозно, что, если взглянуть на них сквозь полуопущенные веки, могло показаться, что они оживают: люди пускаются в пляс, львы и грифоны скалят пасти, лошади срываются в галоп, а собаки виляют хвостами.
   И на этом потрясающем сооружении покоились песочные часы в совершенно простой и незатейливой оправе. Размером они были приблизительно в две ладони, а собравшийся в нижней половинке часов песок до того белый, что, казалось, еще немного и он засияет своим собственным неярким светом.
   Протянув руку, Мишка перевернул часы. Негромко шурша, песчинки посыпались в нижнюю чашу.
   Внезапно откуда-то издалека послышалась негромкая мелодия, будто чьи-то пальцы перебирали струны арфы. Мишка напряг слух, но мелодия неведомым образом ускользала от него. Следуя за чарующей музыкой, он обошел пьедестал и увидел, простиравшийся за беседкой просторный холл и уводившую наверх лестницу...
  
   Часы были спрятаны в ажурной золотой скорлупе неподалеку от того места, где Синхо настиг сон. Он направился к ним, как только смог держаться на ногах, но, едва переступив порог холла, понял, что опоздал. Сквозь прозрачные стены беседки он видел, как звездная пыль сыплется в чашу Часов. Частички сотен погибших миров внутри знака бесконечности вновь приводили в движение мир Синхо, и он уже ничего не мог с этим поделать.
   Все было напрасно. Мальчик почувствовал, как при мысли об этом внутри него закипает гнев. Скрипнув зубами, Синхо направился к беседке. Нужно все осмотреть, и убедиться, что Часы ему больше неподвластны.
   Розовыми бликами, видимыми только ему одному, по мраморным плитам стелился след, и запах... до чего знакомый здесь был запах! Синхо не мог его не узнать, но как раз это и ранило больнее всего. Осознание того, что Ран вернулся, пробудило в душе мальчика такой фейерверк противоречивых чувств, что, казалось, вечности не достаточно, чтобы в них разобраться. Впрочем, Синхо отлично знал, как поступать в подобных ситуациях. Он быстро отбросил все ненужное, оставив только спокойствие и сосредоточенность, необходимые ему для поисков, и зашагал вверх по лестнице, туда, куда уводили следы Рана.
  
   Сообразив, что в беседке нет двери, Мишка принялся ощупывать стены в поисках какого-нибудь потайного механизма. И каково же было его удивление, когда оказалось, что стены, мгновение назад, казавшиеся, плотными и реальными, вдруг оказались зыбкими как туман и беспрепятственно пропустили его за пределы беседки в просторный светлый холл. И, пожалуй, только здесь Лис по-настоящему осознал, в каком странном месте он оказался. Это не было похоже ни на средневековый замок, ни на увенчанный куполами восточный дворец, ни на изысканные покои французских королей. По правде говоря, это место вообще было ни на что не похоже. Оно как бы объединяло понемногу всего на свете, как лоскутное одеяло, самым загадочным и непостижимым образом принявшее очертания дома. Хотя Мишка и не мог объяснить, где и каким образом одна эпоха и культура сменяется другой, он ясно понимал, что место это объединяет в себе всё и вся от начала времен, от первого вздоха, первой мысли, первого слова.
   Мальчик стоял посреди огромного помещения, пол и стены которого покрывали белые мраморные плиты, а потолок находился так высоко над головой, что Мишка затруднялся ответить, не продолжались ли плиты и там. Кое-где стены закрывали гобелены, местами потертые и поеденные молью. Кое-где среди однообразной гладкости мраморных плит встречались барельефы. Где-то висели портреты или пейзажи в массивных позолоченных рамах. Осматриваясь вокруг, Мишка сумел насчитать, по меньшей мере, восемь разнообразных окон: от узеньких, похожих на бойницы, окошек под потолком, до огромного эркерного окна - вверх по лестнице. Не походили друг на друга и двери. А местами даже и плиты пола. И, тем не менее, все это пестрое многообразие эпох и культур, воплощенных в архитектурных формах, каким-то сказочным образом умудрялось размещаться и гармонично сосуществовать в одном месте.
   Дом излучал покой, как солнце - тепло. И, как ни странно, в его стенах Мишка чувствовал себя куда уютней, чем где бы то ни было прежде. Еще никогда и нигде он не ощущал себя столь же комфортно и столь же на своем месте.
   Мальчик стал подниматься по лестнице. Именно там, как ему казалось, среди бесчисленных залов, комнат и коридоров затерялась чарующая музыка, все еще дальними отголосками звучавшая где-то на самой границе сознания - не мелодия, а призрак мелодии. И Лис намерен был разыскать ее источник и расспросить таинственного музыканта об этом месте...
  
   Глава 2. Пауки
  
   Подношения в виде свежезабитого животного делались также Прядильщикам. Они оставлялись в небольших храмах, которые в былые времена строились на перепутье дорог, где, как говорят, решаются судьбы.
   По легенде Прядильщиков трое: Агасто, ведающий судьбами, Хейро, сплетающий интриги, и Олдей, воздающий по заслугам. Агасто среди Прядильщиков считается главным. Так же у Прядильщиков множество малых слуг...
   Синхорандару. Часть 1. Глава 1. Об устройстве мира: миф 12.
  
   Наверху Мишка остановился, чтобы выглянуть в эркерное окно, но обнаружил за ним лишь густую дымку тумана, через которую едва проглядывались силуэты деревьев. Быстро потеряв к увиденному интерес, мальчик осмотрелся вокруг. В обе стороны от него тянулись коридоры. Загадочная музыка замолкла, и он замер в нерешительности, не зная, куда повернуть. Но вот где-то далеко-далеко слева вновь раскатился струнный перезвон, и мальчик решительно направился на звук. Лишь затем, как выяснилось, чтобы спустя пару шагов натолкнуться на препятствие. Дорогу в коридор пересекала бархатная лента, натянутая между двумя позолоченными подставками. На ленте висела табличка "Осторожно, Прядильщики!" Мишка не сразу сообразил, что слова на табличке написаны на неизвестном ему языке, а, сообразив, не слишком удивился тому, что сумел их прочесть. В конце концов, из всего, что с ним происходило, это было далеко не самое странное.
   Недолго думая, он переступил ленту и зашагал дальше по коридору. Музыка невыносимо его манила. Что-то странное было в ней, нежное и мелодичное и одновременно дикое и безудержное. Она то звала "Иди сюда, скорее!", то вопила "Спасайся! Беги!", то влекла, то внушала трепет. В глубине души Мишка догадывался, что все это может оказаться ловушкой, но уже не мог остановиться. Он должен был узнать, кто играет эту сказочную мелодию, узнать, во что бы то ни стало.
   В коридоре, по которому он шел, гобеленов было больше, чем внизу. На них изображались сцены сражений и пиров, загадочные животные и птицы, женщины, собирающие плоды в саду, и мужчины, ловившие рыбу в океане, и еще множество вещей, некоторым из которых Мишка даже не в состоянии был подобрать определения.
   Почти все оставшееся пространство слева - приходилось на двери, справа - на окна.
   И еще здесь повсюду была паутина. Сначала она встречалась лишь в изогнутых арках потолка, но по мере того, как мальчик продвигался дальше, ее становилось все больше, пока она совсем не скрыла гобелены, а затем - и часть коридора. Своеобразным занавесом паутина свешивалась с потолка, затянула часть пола, окна. Мишка словно оказался в шелковом кружевном царстве, и кружева эти так и норовили прилепиться то к волосам, то к одежде.
   Другой бы на его месте уже давно повернул назад, но Мишка упорно шел дальше. Он никогда не боялся пауков, да и паутина особого отвращения у него не вызывала. Разве что липла ко всему. Но куртка, которую он, было, расстегнул, и шапка, которую снял внизу, а теперь вновь вынужден был одеть, отлично защищали от неприятных прикосновений. К тому же музыка здесь была намного громче, и Лис не сомневался, что движется в правильном направлении. Но тут дорогу ему преградила действительно громадная паутина. Она растянулась от пола до потолка, от одной стены до другой, напрочь закрыв проход. Каждая ниточка паутины была толщиной с рыболовную леску. Мишка даже мог разглядеть капельки клея.
   Мальчик остановился, задрав голову к потолку, и пытался прикинуть, какого размера был паук, который сплел эту паутину. Уж никак не меньше болонки. Впрочем, жильца этого сооружения видно не было, а у Мишки был нож и, прикинув, что от твари размером с комнатную собачку он вполне способен защититься, мальчик выхватил клинок и несколькими движениями разрезал паутину на куски. Как ни странно, ни одна ниточка не пристала к стали клинка. Зато множество их осели на куртке и перчатках. Не утруждая себя тем, чтобы их стряхнуть, Мишка двинулся дальше, гадая, каким образом клинок оказался у него, тогда как он отлично помнил, что его отобрал Арсен?
   Вероятно, он спит и видит сон. Иного объяснения Лис придумать не мог.
   Мишка встретил еще несколько таких же паутин, но и они не задержали его надолго. А один раз он даже увидел паука. Но тот так стремительно скрылся среди паутины, что разглядеть его как следует Мишка не успел.
   А музыка тем временем становилась все громче и отчетливей, и звучала между тем все более странно: то это были звонкие переливы, то глухие "тунц-тунц" и "гун-гун", будто бы первобытный человек дергает струны из засушенных жил. Мишка не знал, что за странный инструмент способен издавать такие непохожие друг на друга звуки, и тем больше ему хотелось его увидеть.
   Впереди коридор расширялся, превращаясь в просторную ярко освещенную залу. Сквозь занавески из паутины было сложно разглядеть, что там находится, но оттуда лился свет, тогда как завешенные паутиной окна его почти не пропускали. И, кроме того, именно оттуда звучала музыка.
   Мишка ускорил шаг. Сердце его колотилось в нетерпении.
   Он как раз миновал последний отрезок коридора перед залой, когда впереди мелькнул неясный силуэт. Это не мог быть паук. Слишком большой. Пожалуй, он был слишком велик даже для человека, но Мишка не обратил на это внимания.
   - Эй! - окликнул он. - Кто здесь?
   Если Лис и боялся, то совсем чуть-чуть. Его страха хватало ровно настолько, чтобы поудобнее перехватить нож и приготовиться нанести удар, когда мальчик шагнул в просторную залу...
   Паутина была всюду: стелилась по полу, свешивалась с потолка, плотным покровом закрыла стены. Кое-где среди паутин мелькали похожие на иссохшие маленькие мумии тушки мертвых зверьков и птиц. Пол покрывал слой перьев и мелких косточек. А под останками и паутиной змеились толстые бледно-зеленые корни какого-то растения, выползавшие в распахнутые настежь окна. Именно эти корни и наполняли комнату ярким флуоресцентным свечением. И Мишка как глупый зверек бросился на этот свет...
   Теперь он понял, что совершил ошибку. И свет и чудесная музыка - все было обманом.
   Самая большая паутина растянулась через весь зал от потолка в дальнем углу до прохода, в котором, ошарашенный, замер мальчик. А в центре паутины сидел паук величиной с легковой автомобиль. Коричневый, с мохнатым тельцем, восьмью крепкими лапами и огромными жвалами, он перебирал паутинки толщиной со шпагат, и в ответ на его движения зал наполняла завораживающая мелодия. Вокруг исполина как верные лакеи, готовые исполнить каждое его приказание, сновали пауки поменьше. И еще один исполин, разве что самую малость уступавший первому, сидел, поджав под себя лапы, в десяти метрах от Мишки и внимательно смотрел на него восьмью похожими на черные гладко-отшлифованные камни глазами.
   Мишка развернулся так быстро, что голова закружилась, но позади него, так близко, что мальчик без труда мог разглядеть каждый волосок на огромной лапе, сидел еще один паук. Он был в ловушке.
   Бесшумно перебирая лапами, паук пополз к Мишке. Мальчик выставил перед собой нож, но чего стоил крохотный ножичек против хитинового панциря? По мере того как паук приближался, мальчик вынужден был отступать в залу, где его уже поджидали двое других.
   Ситуация казалась безвыходной.
   Тот паук, что полз к Мишке и тот, что караулил у него за спиной, негромко застрекотали. Похоже, они сказали что-то третьему, большому, пауку, потому что музыка внезапно стихла и восьмилапый музыкант с негромким шорохом, явно не соответствовавшим его исполинским размерам, спрыгнул на пол и тоже пополз к Мишке.
   Сердце колотилось у мальчика где-то в районе горла. Десять минут назад он почти сумел убедить себя, что все это сон, но разве мог быть сон столь ужасающим и правдоподобным?! И разве не полагалось бы ему уже проснуться?
   Мишка изменил направление движения и стал отступать к окну. Уж лучше на смерть разбиться о землю, чем быть заживо съеденным такими чудовищами.
   Пауки последовали за ним. Двадцать четыре глаза пристально следили за каждым движением мальчика, двадцать четыре лапы с каждым шагом приближали его неминуемую гибель. От страха Лисовского пробрал холодный пот и ноги сделались словно ватные. Он едва не запнулся об один из светящихся корней, но сумел удержать равновесие.
   - Остановись! - внезапно потребовал один из пауков, тот, что, поджав лапы, караулил Мишку в комнате. Глубоко потрясенный, Лис замер на месте. Видимо, паук обладал какой-то гипнотической силой, потому что мальчик обнаружил, что не способен более пошевелить ни рукой, ни ногой. Всеславур не раз предупреждал, что колдуну не следует смотреть в глаза, но Мишка и подумать не мог, что то же самое относится и к паукам. Впрочем, от этих, по-видимому, можно было ждать чего угодно. Однако, раз пауки умели разговаривать, возможно, с ними можно было и договориться.
   - Что вам нужно? - спросил Мишка, но уже секунду спустя пожалел о том, что вообще открыл рот.
   - Ни слова! - произнес паук, и к вящему своему ужасу Мишка обнаружил, что не может выдавить из себя ни звука.
   Большой паук что-то прострекотал, на что другой ответил:
   - Это просто еда! Маленькая теплокровная зверушка!
   - Нет, - неумело проскрежетал жвалами исполин. - Я чую то, чего ты, как видно, почуять не способен.
   - Мало ли как пахнет от еды! - проклацал первый паук. - Мы давно не имели такой богатой добычи! Не иначе сама Праматерь послала этот щедрый дар в награду за наши труды!
   - Не хочешь же ты вызвать ее гнев, отказавшись от пищи, Агасто? - прибавил второй.
   Мишка с трепетом уставился на паука-музыканта. Было совершенно ясно, что если у него и есть хотя бы крошечный шанс спастись, то этот шанс целиком и полностью зависит от него.
   - Вслушайтесь! - велел исполин. - Разве вы не чуете в нем Волю Праматери?
   И вновь две дюжины глаз внимательно уставились на мальчика. Мишка понятия не имел, о чем говорили пауки, но, видимо, большой добился своего, вселив в товарищей сомнения.
   - Отвечай! - велел паук, заставивший мальчика оцепенеть. - Ты часть Воли?
   Почуяв, что способен говорить, Лис немедленно принялся шептать заговор, отвращающий злые чары. Не успел он прочитать и нескольких строк, как понял, что вновь может пошевелиться. Мальчик поверить не мог, что заговор подействует так быстро, но, раз уж такое случилось, медлить он был не намерен. Как только он смог шевельнуться, то стремглав бросился к окну, слыша, как позади него шелестят лапы бросившихся в погоню пауков. Но Мишка был быстрее. В какие-то мгновения он преодолел расстояние до окна и перемахнул через подоконник.
   В лицо Мишке ударил порыв ветра. Он падал.
   Мальчишка пролетел несколько метров, тщетно пытаясь найти опору и лишь затем ему, наконец, удалось ухватиться за корень светящегося растения, свешивающийся из окна. К счастью корень был достаточно крепок, чтобы выдержать его вес. Удар о стену вышиб из груди Лиса воздух, но каким-то чудом он умудрился не разжать пальцы и так и остался висеть, вцепившись в корень. От удара тело свело болью, на какие-то мгновения у мальчика потемнело в глазах, но постепенно боль стала стихать.
   Тишина. Погони не было. Пауки не решились покинуть свое жилище. А, может, просто не сумели протиснуть свои жирные тела в окно. Так или иначе, Мишка оказался в безопасности. Вот только нож выпал из рук и исчез в кустах под окнами.
   Земля находилась метрах в десяти внизу, но по счастью корни - а, вернее побеги, потому что здесь, снаружи, они были густо усыпаны крупными белыми цветами, источавшими запах жареного лука - тянулись почти до самого низа.
   Лишь когда до земли оставалось два метра, Мишке пришлось разжать пальцы и прыгнуть. Он рухнул в кустарник и с неприязнью обнаружил, что ветви покрывают мелкие колючки. К счастью, теплая одежда спасала от них ничуть не хуже чем до этого от паутины.
   Туман вокруг как будто бы немного рассеялся, и Мишка смог увидеть небольшой кусочек сада. Сад казался заброшенным. Если когда-то здесь и были дорожки, теперь они так заросли, что их было не разглядеть. Вдоль стен тянулся колючий кустарник, а дальше начинались заросли трав.
   Отыскав нож, Мишка стал пробираться вперед. Возвращаться в дом у него не было никакого желания. Где-то впереди, как он полагал, должен находиться забор, и ворота, через которые мальчик рассчитывал выбраться в мир, где исполинским паукам не было места.
  
   Невидимый и неслышимый, Кикути следил за тем, как мальчик спускается по ветвям лилоу из гнезда Прядильщиков. Точно так же как и Агасто, своими ловкими лапами сплетающий судьбы, Кикути почуял в мальчике Волю Праматери. Запах, который, казался ему потерянным после того, как Синхо убил своего брата, вновь будоражил ноздри. Вот только мальчик, кажется, совсем не понимал, кто он и что. Иначе с чего бы ему убегать от Прядильщиков, когда он мог просто приказать им его не трогать? О, если это так, и он действительно все забыл, Кикути сумеет воспользоваться выпавшим ему шансом! Синхо рад будет узнать, куда направилось это дитя. Возможно, он даже позволит Кикути вернуться в Дом. О большем Морок не мог и мечтать.
  
   Глава 3. Незнакомка
  
   Несколько столетий назад большое распространение имел культ Воли или культ Троих: Дару, дающей жизнь, Синхо, дающего избавление в смерти, и Рана, дарующего душе рождение в новом теле. Словом, Воля в традиционных верованиях представляет персонифицированный цикл жизни, смерти и перерождения и являет собой земное воплощение Праматери Белой Лошади или мировой порядок.
   Синхорандару. Часть 1. Глава 1. Об устройстве мира: миф 6.
  
   Снаружи дом выглядел значительно меньше, чем можно было бы предположить, находясь внутри. На вид это был довольно старый и потрепанный временем трехэтажный особняк с крышей, покрытой потемневшей от времени черепицей и утыканной каминными трубами, и отделанными камнем стенами, по которым то тут, то там взбиралась изумрудная поросль плюща. Впрочем, там, где Мишка спустился на землю, плюща не было. Он словно сторонился странного светящегося растения, спускавшегося из паучьего логова.
   Вскоре Мишка обнаружил забор. Верхний край трехметровой решетки из черненого металла венчали острые зубцы, грозившие джинсам неизбежными дырами. Впрочем, Мишка все еще лелеял надежду найти ворота или хотя бы калитку. Хотя и не был уверен, что они будут открыты. Будь Лис одним из местных жителей и знай, что в доме живут пауки, он непременно окружил бы особняк стометровым забором, утыканным по верхнему краю битым стеклом и увитым колючей проволокой, рвом с крокодилами, да еще и минным полем, чтобы эти чудовища уж точно не выбрались наружу.
   Лис шел вдоль забора, по меньшей мере, минут семь. Он уже четырежды поворачивал, огибая угол дома, но только сейчас заметил во всем происходящем некоторую странность. Если дом не был построен в форме восьмиугольника, а он определенно имел вполне обычное строение, то по логике Мишка уже должен был вернуться к тому месту, где некоторое время назад он спустился со второго этажа, но, как ни странно, этого не случилось.
   Прокрутив в голове, все, что произошло за последние несколько минут, мальчик вернулся к последнему повороту и заглянул за угол - фасад здания изменился. Минуту назад на Мишку смотрели высокие французские окна, а сейчас на том же месте оказался балкон, к черненой решетке которого было подвешено несколько корзин с фиалками. Мишка вновь завернул за угол, досчитал до десяти и вернулся назад. Балкона не было. На его месте сверкало стеклом круглое витражное окно, изображавшее оранжевую розу в голубых тенях.
   Мальчик медленно выдохнул.
   "Это какое-то наваждение, - решил Мишка. - Морок!"
   Он быстро зашептал заговор, внимательно всматриваясь в очертания дома, но ничего не изменилось. Витражное окно оставалось витражным окном. Было все так же тихо, только слышалось негромкое Мишкино бормотание, да листья плюща, облепившего стену, шевелил ветер. Тут Мишка ахнул: плющ не менялся! Мальчик завернул за угол, запинаясь от нетерпения, досчитал до десяти, и вернулся обратно, но, несмотря на очевидные перемены произошедшие с самим зданием, поросль плюща осталась прежней.
   Мишка затряс головой. Не может этого быть. Он еще раз обошел все здание целиком, старательно запоминая расположение плюща. И, в конечном счете, с прискорбием отметил, что первое впечатление его не обмануло - дом постоянно менялся. Стоило отвернуться, или даже просто отвести взгляд, как перемены проникали в каждую его деталь. Лишь плющ оставался неизменным. Это, конечно, обнадеживало, но не решало главной Мишкиной проблемы - как отсюда выбраться. Дважды обогнув дом, мальчик не заметил ни ворот, ни даже маленькой калиточки, ведущих наружу.
   Он попытался взобраться на забор, но тут же обнаружил еще одну неприятную странность этого места. Сколько бы ни карабкался он наверх, заостренные верхушки не приближались ни на метр, будто бы росли по мере того, как он поднимается. Но нет, глянув вниз, Мишка обнаружил, что это он, не смотря на все свои усилия, не продвинулся ни на сантиметр выше. Это определенно были какие-то чары, но, к несчастью, ни один из заговоров, которые Мишка знал, здесь не подействовал.
   Мишка попробовал взобраться также на одно из ближайших к забору деревьев, но с тем же успехом.
   Наконец, совершенно растерянный, он сел на землю и подтянул колени к груди. Что же ему делать? Оставаться здесь большого смысла не было. Вернуться в дом? Там его ждали пауки. Возможно, они не пытались бы его съесть, не пренебреги он предупреждением таблички и не залезь к ним в логово, но какое это имеет значение теперь?..
   Мальчик был сбит с толку. Происходящее с ним было лишено всякой логики. Он словно превратился в Алису, совершающую очередное путешествие в страну Чудес. Но в его случае это определенно не было сном, а значит... У Мишки просто язык не поворачивался произнести это вслух, но, сделав над собой усилие, он, наконец, признался самому себе в том, что попал в совершенно чужой и незнакомый ему мир.
   - Бред какой-то! - раздраженно пробормотал мальчик и быстро вскочил на ноги. Тогда-то он и увидел ее...
  
   Все, что Дару требовалось, - сосредоточиться. Закрыть глаза, расслабиться, медленный вдох... Дум-дум, дум-дум... Биение множества сердец наполнило ее ощущением радости и единства со всем миром. Выдох. Звуки чуть притихли, и на их фоне более отчетливо проступило ясное и звонкое биение сердца Рана. Он здесь. Дару стиснуть зубы, чтобы не рассмеяться. О, значит, все старания Синхо были напрасны! Он вернулся! И разве могло быть иначе? Ведь это же Ран!
   Дару легко было убедить себя, что она никогда и не сомневалась в том, что Ран вернется. Она быстро причесала растрепавшиеся со сна волосы - не показываться же вернувшемуся брату неряхой? - и выбежала из спальни. Пусть ей потребовалось больше времени, чем Синхо, чтобы восстановить свои силы, но Рана она найдет первой. Синхо чует мертвое, а она - живое. Да, он может читать остывающие следы, но она чувствует дыхание жизни каждого существа в этом мире. И в этом была ее сила. Синхо ни за что не найти Рана раньше нее!
  
   Напротив Мишки среди высоких зарослей, из-за которых он и не увидел ее раньше, стояла девочка в странном жемчужно-белом одеянии, напоминавшем не то банный халат, не то длинный камзол, одетый поверх шаровар. Кажется, они с девочкой были ровесниками. У незнакомки была бледная кожа, светлые волосы, невесомыми волнами спадавшие почти до колен, и глаза цвета летнего неба. Своим треугольным личиком, цветом глаз и сияющей белизной волос, а еще веселым озорством, проступавшим во всем ее облике, она напомнила Мишке котенка, которого он как-то зимой подобрал на улице.
   - Кто ты? - спросил он девочку.
   Отчего-то этот вопрос ее огорчил.
   - Ты все забыл... - пробормотала она, потрясенно распахнув глаза.
   Мишке почудилось, что она вот-вот расплачется, и он принялся извиняться, не вполне, правда, понимая, за что:
   - Прости! - просто выпалил он. - За последнее время со мной столько всего странного приключилось, что голова идет кругом. Мне говорили, что я что-то забыл, но я даже не знаю, что я забыл... и... даже, если это тебя огорчает, я ничего не могу поделать. Честно, я не хотел тебя расстроить! Я... иногда вспоминаю какие-то вещи, которых не должен знать... но...
   Мишка замолчал, сообразив, что несет чушь, и беспомощно уставился на девочку, мысленно умоляя: "Только не плачь! Только не плачь!"
   Девочка не расплакалась. Напротив, внезапно ее лицо озарилось каким-то удивительным внутренним сиянием, как будто кто-то щелкнул переключателем и зажег в темной комнате свет. Она рассмеялась, прикрыв ладошкой рот.
   - Как же я рада, что ты вернулся! Жаль, что сейчас у нас совсем нет времени. - Она протянула Лису руку. - Нам нужно отсюда уходить...
   - Ты знаешь, как это сделать? - ошарашено пробормотал Мишка и сжал протянутую ему ладонь.
   "Может, здесь есть какой-то тайный ход?" - пронеслось в голове. О, будет просто здорово, если эта девчонка знает, как отсюда выбраться! Да что там, о большем Мишка сейчас и мечтать не мог!
   Девочка потянула Лиса за собой.
   - Послушай, у меня есть несколько вопросов...
   - Тсс! - шикнула девочка. - Мы не в том месте, где можно говорить. - Она быстро посмотрела на окна дома. - Подожди, когда доберемся до места.
   Мишка раздосадовано прикусил губу и стал ждать, когда они окажутся там, где говорить будет можно.
   Они бродили по двору самое меньшее минут двадцать. Мишке показалось, что они обогнули дом как минимум раз пять, и, пожалуй, если бы девочка не двигалась так уверенно, он уже давно решил бы, что они заблудились. Но, похоже, она нарочно старалась запутать следы. Или это магия дома не позволяла ей отыскать нужное место.
   А затем - Мишка так и не понял, как это произошло, - они очутились на детской площадке. Мальчик не знал, каким образом они сюда попали, и сомневался, что сумел бы найти это место самостоятельно, но, по-видимому, это было именно то, что им нужно. На площадке девочка остановилась и быстро осмотрелась по сторонам.
   - Я не вижу здесь выхода... - пробормотал Мишка.
   Девочка оставила его слова без ответа.
   Внезапно ее лицо озарилось улыбкой. Девочка протянула руку к зарослям бурьяна, как будто подзывала собаку, хотя Мишка там никого не видел, и позвала:
   - Иди сюда!
   Трава там, куда девочка смотрела, шевельнулась, и из зарослей показалась острая лисья мордочка. Лиса недовольно заворчала, оскалив желтоватые клыки. Мишка выхватил нож и шагнул наперерез хищнику.
   - Перестань, дурачок! - Девочка толкнула его в плечо. - Она ничего нам не сделает! - Потом она снова обратилась к лисе. - Не злись. Я не причиню тебе большого вреда.
   Слова "большого вреда" подразумевали, как Мишка полагал, что вред животному причинен все же будет.
   Когда лиса полностью показалась из кустов, оказалось, что хвост у нее сплющен с боков, как у ящерицы, и покрыт зеленовато-бурыми перьями, а на голове растут небольшие рожки. Зверек подошел к девочке и ткнулся носом в ее ладонь. Девочка потрепала уши лисицы, а затем обернулась к Мишке:
   - Дай-ка мне свой нож!
   - Зачем? - оторопело пробормотал мальчик.
   - Мне нужно немного крови, чтобы скрыть наши следы от Синхо, - ответила она.
   - Ты же не собираешься...
   - Только несколько капелек, - сказала девочка, опередив его вопрос. - Не слишком много, учитывая, что от них зависит твоя жизнь.
   Поколебавшись, Мишка протянул девочке нож. По-видимому, она задумала какое-то колдовство. В магии нередко использовалась кровь животных. Ему самому однажды пришлось отрезать цыпленку голову. Он этим не гордился, но знал, что иногда это просто необходимо.
   Девочка взяла лапу лисицы. Мишка ожидал, что та начнет вырываться, но этого не случилось. Зверек лишь жалобно заскулил, уткнувшись девочке в сгиб локтя.
   - Все в порядке, - негромко шепнула та, погладив лисицу по загривку. - Будет немного больно.
   С этими словами она сделала на подушечке лапы крестообразный надрез. Из ранки тут же выступила кровь. Лисица жалобно взвыла, но и теперь не попыталась освободиться. Девочка опустила кровоточащую лапу на землю и что-то негромко пробормотала. Из всего сказанного только одно слово показалось Мишке знакомым - "Праматерь". Он уже слышал его от пауков.
   - Все! - девочка отпустила лису, и та как ни в чем не бывало ускакала обратно в кусты.
   Проводив ее задумчивым взглядом, девочка поднялась на ноги, протянула Мишке его нож и зашагала к высокому дереву, крона которого, словно зонтик от солнца, накрывала детскую площадку.
   - Теперь мы можем идти.
   Все еще в полном недоумении Мишка проследовал за ней.
   - Скажи, - пробормотал он, - кто эта Праматерь, о которой все здесь говорят?
   - Праматерь - просто слово, использующееся, чтобы не произносить ее настоящего имени, - спокойно пояснила девочка.
   - А чем плохо настоящее?
   Девочка посмотрела на него странным взглядом, говорившим: "Как ты можешь этого не знать?", но все же пояснила:
   - Ты знаешь про слова, которых нельзя произносить? Такие, которые двигают земную твердь или поворачивают реки вспять?
   Мишка замялся. Похоже, речь снова шла о магии.
   - Да.
   - Так вот ее имя - это даже больше. Оно может разом перевернуть весь мир с ног на голову, черное сделать белым, а белое черным, любовь - ненавистью, живое - мертвым... - В голосе девочки слышался не то страх, не то благоговение.
   Мишка бы ей не поверил, если бы что-то глубоко внутри него самого не говорило, что она права.
   - А ты знаешь ее имя? - с трепетом спросил он.
   - Конечно! - ответила девочка. - Она же наша мать! И кроме того, создательница всего, что ты здесь видишь.
   - Этого дома?
   - Не дома, а Дома! - поправила девочка, хотя сам Мишка особой разницы не видел. - И не только его. Хотя центр мира и то, что заставляет его двигаться, находится здесь...
   Внезапно девочка замолчала и вся обратилась в слух. Мгновение она прислушивалась, затем быстро повернулась к дереву, присела и не то дернула какой-то сук, не то просто взмахнула рукой над землей. Так или иначе земля у них под ногами задрожала, корни дерева расступились и под ними открылся темный проход немногим шире лисьей норы.
   - Скорее сюда! - велела девочка. - Синхо уже близко!
   Мишка понятия не имел, от кого они прячутся, но в голосе девочки слышалось такое искреннее беспокойство, что мальчик, не раздумывая, выполнил приказ. Только когда корни дерева сомкнулись над его головой, и он остался один в кромешной темноте, мальчик подумал, что, быть может, слишком легко доверился странной незнакомке...
  
   Глава 4. Брат и сестра
  
   Близнецы всегда почитались, как посланники богов, особенно светловолосые. Считалось, что они приносят счастье. Темноволосые близнецы считаются отмеченными Старым Вороном. Их считают бунтарями и в раннем возрасте стараются отдать в военные училища.
   Синхорандару. Часть 1. Глава 2. О заблуждениях, связанных с заблуждениями.
  
   Ран должен был бы и сам догадаться запечатать свой след, но, кажется, у него не сохранилось воспоминаний даже о самых простых чарах. Жаль, что Дару так поздно это поняла, иначе Синхо ни за что бы их не выследил.
   После того, как Дару все-таки запечатала след Рана, а его самого спрятала в тайнике среди корней дерева, настало время подготовиться к приходу второго брата.
   Дару села на качели, скрипнувшие под ней, вынула из кармана несколько разноцветных клубков и принялась плести. Это было одно из ее любимых занятий. Она училась ему у Прядильщиков, но теперь, пожалуй, превзошла даже их. Сплетая из нитей переливающееся полотно, она воображала себе, что, подобно паукам, сплетает человеческие судьбы: распределяет удачу, свивает возмездие, сводит людей вместе и разлучает навсегда. Она редко разлучала навсегда, делая это лишь тогда, когда это требовалось для полноты картины. Но в ее исполнении это всегда было оправданно. Так считала Дару. Она всегда поступала правильно. Такой ее создала Мать. И иначе и быть не могло. Именно поэтому она винила себя за то, что произошло между братьями, а, вернее сказать, за то, что не сумела этому помешать. Она не желала зла ни одному из них, и это мешало ей принимать решения. Синхо нуждался в наказании. И, поскольку Мать как всегда была слишком занята, чтобы этим заниматься, а Шутнику - их отцу, (при мысли о котором Дару по своему обыкновению недовольно наморщила нос) вообще не было дела до семьи, наказывать брата предстояло именно ей. Вот только как это сделать, Дару не имела ни малейшего представления. В каком-то смысле она была ничуть не слабее своего брата, но их силы лежали в совершенно разных плоскостях бытия и никак не пересекались. Она была Жизнь, а он - Смерть, и она была бессильна ему противостоять. Впрочем, если забыть о волшебстве, то он все же был сильнее ее, просто потому, что Мать создала его мужчиной, а ее женщиной. Но Дару считала замысел Матери вполне оправданным. Кто лучше может понимать жизнь, чем женщина, которая единственная способна ее дарить? Были у нее и другие причины, радоваться тому, что Мать дала ей тело девочки, но в них она не призналась бы даже самой себе. Скорее всего потому, что сама не отдавала себе отчета в том, что таковые причины существуют.
   Разумеется, был еще Ран. Из-за того, что он находился посередине между ней и Синхо, посередине между Жизнью и Смертью, Дару всегда считала Рана чуть слишком уязвимым, и от того старалась его защитить. Вот и сейчас она снова это делала. И все же, если речь пойдет о наказании Синхо, Ран будет единственным в мире, кто сможет ей помочь. И именно поэтому она не должна позволить Синхо поймать его прежде, чем он вспомнит, кто он и что.
   Дару сидела и плела, размышляя о том, какое наказание будет сообразно поступку ее брата и хватит ли ей воли привести это наказание в исполнение.
   Синхо подошел к ней так тихо, что даже острое ухо лисы, все еще прятавшейся в кустах неподалеку, не дернулось при его приближение. Но Дару знала, что он рядом, и только делала вид, что увлечена своим занятием.
   - Ты его нашла? - спросил Синхо голосом пустым и холодным.
   От этого голоса у Дару всегда мурашки бежали по коже. В такие моменты она наиболее ясно понимала, что Синхо, как бы сильно она его не любила, скорее мертв, чем жив. Она слышала его дыхание, а, порой, и удары сердца, но это не меняло его сути. Лишь делало его похожим на нее и Рана.
   - Только его запечатанный след, - ответила Дару, поднимая голову. Ни в ее голосе, ни во взгляде не проскользнуло и тени притворства.
   Синхо медленно выдохнул, словно бы стараясь изгнать из груди весь тот холод, который делал его голос таким безжизненным. Дару почти ждала, что сейчас у него изо рта вырвется облачко пара, как на морозе. Она ждала этого каждый раз, но этого не происходило.
   - Ты рада, что он вернулся, - констатировал Синхо.
   - Да, - откликнулась девочка. - А ты нет?
   - Он слишком слаб, чтобы быть тем, кто он есть, - еле сдерживая гнев, вымолвил ее брат. - Ему не место в этом Доме.
   - Как ты можешь так говорить?! Он один из нас! Он - часть Воли! Почему ты сомневаешься в мудрости Матери?!
   Дару захотелось плакать. Они вновь спорили об этом, и вновь она с самого начала чувствовала себя проигравшей. Она ни секунды не сомневалась в правильности решения Матери, создавшей их троих, но слова Синхо каждый раз заставляли ее сердце сжиматься от боли. Она понимала, что не переубедит его.
   - Мать никогда о нас не думала! - с чувством произнес мальчик. - Она беспокоится о нас не больше, чем ребенок беспокоится о своих игрушках! Она может проявлять к нам интерес, но рано или поздно мы Ей наскучим. Дару, как ты не понимаешь, она ни секунды не заботилась о нас!
   - Она нас создала и дала нам силы самим о себе позаботиться!
   - Она создала нас и бросила на произвол судьбы! Нас и этот мир! Она сделала это ему на потеху!
   - Не смей так говорить!
   Дару не могла объяснить, почему она так ненавидит отца. Быть может, потому что ему, воплощению Хаоса, претили спокойствие и мир, столь любимые ею. Вокруг него всегда что-то происходило - интриги, войны, перевороты, революции, природные катаклизмы, повергавшие в панику целые страны. По одному этому можно было понять - Великий Шутник вновь удостоил мир своим вниманием. Одно только упоминание о нем, способно было вывести Дару из равновесия на весь оставшийся день.
   - Хватит! - объявила она, поднимаясь на ноги. - Я намерена разыскать Рана! Ты можешь делать, что пожелаешь!
   Дару собиралась уйти, но не успела сделать и нескольких шагов, как брат догнал ее и стиснул запястье.
   - Ты не будешь его искать!
   - Почему это?!
   Но Синхо не ответил. Вместо этого он сильнее сжал ее руку и потащил за собой. Дару не стала вырываться. Так, они уйдут от того места, где она спрятала Рана.
   - Чего ты добиваешься? - все, что она спросила.
   - Ты единственная из нас еще не касалась Часов, - сказал Синхо, и к собственному ужасу Дару поняла, что он задумал.
   - Я этого не сделаю!
   - Если ты хочешь целую вечность быть игрушкой в чьей-то игре, то я - нет. И, если это единственное, что я могу сделать вопреки их желанию, я это сделаю.
  
   Лис остался один в темноте со странным ощущением дежавю. Подобные чувства посещали его и прежде, но сейчас это ощущение было особенно сильным. Словно какая-то его часть намекала, что все это с ним уже происходило. Но мало того, что он знал, что все это уже происходило с ним в прошлом, ему к тому же было известно, что происходило и происходит в этот самый момент с девочкой. Закрыв глаза, он мог бы представить ее, присевшую на качели с клубком ниток в руках, будто бы знал, что именно так она и поступит. Будто бы она поступала так уже очень много раз...
   Мишка глубоко вздохнул. Он не был напуган, скорее растерян. У него создавалось впечатление, что все это сон, но уж слишком этот сон был реален. Он чувствовал под ногами твердую землю, прохладное дыхание подземелья на лице, камни вокруг. Он вдыхал острый запах сырости и слышал негромкий шелест песчинок, сыпавшихся с потолка там, где он спустился. Все его чувства говорили о реальности происходящего, но разум отказывался принимать такую реальность.
   Что же делать? Мальчик повернул голову, но в кромешной тьме ничего не было видно. Тогда он вытянул перед собой руки и нащупал стену. Он ощупал все вокруг и убедился, что стоит в самом начале длинного коридора.
   "Так это и в самом деле тайный ход!" - обрадовался Мишка. Это было такое облегчение! Ему совсем не хотелось бы застрять в крохотной пещерке, откуда нет иного выхода, кроме того, через который он в нее попал.
   Шаря по стене руками, Мишка стал продвигаться вперед.
  
   Синхо буквально силой приходилось тащить Дару за собой. Узнав, что он задумал, девочка принялась отчаянно отбиваться.
   Синхо не хотел причинять Дару вред, не хотел принуждать ее. Если бы можно было осуществить задуманное без ее помощи, он бы так и сделал, но, к несчастью, Часы были устроены так, что каждый из них мог прибегнуть к их помощи только один раз. Синхо уже однажды погрузил мир в сон, но Ран - если это действительно был Ран, а Синхо в этом серьезно сомневался - вновь привел механизм Часов в действие и заставил мир пробудиться. После этого уж если кого Дару и следовало винить, так это Рана. Именно по его вине, Синхо приходится делать все это...
   - Отпусти! - взвизгнула девочка и извернулась так, что Синхо и в самом деле едва не выпустил ее запястье. Чем ближе они подходили к Часам, тем отчаяннее становилось ее сопротивление, и мальчику все сложнее было удерживать ее, не причинив боли.
   - Прекрати! - прошипел он сквозь стиснутые зубы. - Я не хочу делать тебе больно!
   - Ты сошел с ума! Если снова остановить Часы, уже никто ничего не сможет поделать!
   - Почему бы тебе хотя бы не попытаться меня понять?! - взмолился Синхо. - Ведь это лучшее, что мы можем сделать!
   Мальчик балансировал на грани между безудержной яростью и полным отчаянием. Ну, зачем она заставляет его чувствовать себя таким ничтожеством? Почему после стольких лет, на протяжении которых он старался заслужить ее любовь и уважение, его слова ничего для нее не значат? Что с того, что он не может быть таким же тихоней как Ран? Разве он не заботился о ней? Разве не любил ее? Почему же она предпочитает этого рохлю...
   - Дару, - выдохнул Синхо в последней попытке переубедить сестру.
   Но внезапный шорох заставил мальчика замолчать. Он стремительно обернулся и успел заметить темный силуэт Морока с длинными похожими на обезьяньи конечностями и маленькой, лишенной растительности головой. Существо метнулось к одной из колонн и затаилось там.
   Дару негромко вскрикнула и что есть сил вцепились в плечо брата. Девочка зарылась лицом в складки одежды Синхо, и не смела поднять взгляд. Мороки были ее самым страшным кошмаром с тех самых пор, как один из них пробрался по стене Дома в ее спальню, притащив с собой тушку мертвого голубя. По крайней мере, Синхо считал, что дело именно в этом. На самом же деле мороки были воплощением всего, что Дару ненавидела. Появлявшиеся на свет из тел людей, умерших не своей смертью, мороки воплощали в себе все гадкое, что могло быть в человеке. Это были одни из самых мерзких тварей, относившихся к подданным Синхо, единственной целью которых была месть всему живому. Впрочем, к радости Дару, большинство мороков исчезали в течение нескольких недель с момента своего появления, - просто истончались и превращались в тени, а затем пропадали и вовсе. Но Морок, живший в Доме, был исключением. Ему было уже очень много лет, и его Дару действительно боялась, потому что только существо огромной и зловещей силы могло поддерживать свое существование так долго. И, вне всяких сомнений, вся эта сила была направлена только на то, чтобы творить мерзости.
   - Ты снова здесь? - прорычал Синхо, делая шаг вперед, чтобы загородить собой сестру. - Разве я не велел тебе убраться?
   Морок опасливо высунул голову из укрытия, взглянул на Синхо, и тут же нырнул обратно. Синхо знал, что его боятся, - даже Морок не мог оставаться равнодушным перед лицом самой Смерти, - но мальчика это совсем не трогало. Сейчас он чувствовал только гнев и досаду, и ни то, ни другое к Мороку не имело никакого отношения.
   - Господин... - пробормотал Морок. Голос его напоминал шелест ветра в кронах деревьев, тихий и вкрадчивый. - Я лишь хотел сказать вам, что знаю, где скрывается тот, кого вы ищете...
   Помимо воли Дару сильнее стиснула плечо брата. Сердце ее отчаянно колотилось. "Замолчи! - взмолилась она, впившись в Морока взглядом: Ни слова больше!", но, увы, над ним она не имела власти. В Мороке не было ни капли жизни, за которую она могла бы ухватиться.
   - Так говори! - приказал Синхо.
   - С вашего позволения... - Сморщенная, похожая на засохшую свеклу физиономия Морока с острым носом, безгубым ртом и круглыми, как плошки глазами показалась из-за колонны и вновь за ней исчезла. - Прежде я хотел бы просить у вас... просить разрешения остаться в Доме.
   Синхо нетерпеливо махнул рукой.
   - Ты его получил! А теперь говори!
   Но не успел Морок и рта раскрыть, как заговорила Дару:
   - Я запрещаю тебе! - объявила она. - Запрещаю именем Рана Возрожденного, именем Праматери и...
   - Замолчи!
   Синхо так сжал руку сестры, что на ее запястье должны были остаться синяки, но Дару будто бы и не почувствовала боли.
   - Я не допущу, чтобы ты снова причинил Рану вред! - заявила она, воинственно сверкнув глазами. - Хватит! Ты и так доставил всем нам много боли!
   - Ты не смеешь приказывать моим подданным! - прошипел мальчик, оставив ее слова без внимания. - Тем более именем этого ничтожества!
   Дару открыла рот, чтобы возразить, но внезапно одна из плит пола неподалеку от Морока отъехала в сторону и из образовавшегося отверстия высунулась взъерошенная голова Рана...
  
   Мишка понятия не имел, куда ведет коридор, но раз уж он имел место быть, очевидно, у него имелось и какое-то назначение.
   Глаза мальчика привыкли к темноте, и она больше не казалась ему такой непроглядной. Впрочем, как бы то ни было, а смотреть в коридоре все равно было не на что. Мишка шел, скользя ладонью по шершавой стене. Время от времени его пальцы натыкались на металлические подпорки. А один раз он влез ладонью в поросль какого-то подземного растения. На ощупь растение напоминало желе. Только у этого желе были листочки, стебельки, а, может быть, даже и цветы, если, конечно, подземные растения цвели.
   Внезапно где-то впереди мелькнула вспышка. Свет был неяркий и так быстро погас, что Мишка подумал, что он ему только почудился. Но через минуту вспышка повторилась, и на этот раз это уж точно не был обман зрения. Мишка достаточно приблизился к источнику света, чтобы разглядеть в потолке коридора узкую щель, через которую в тоннель и просачивался свет. Очевидно, в потолке был люк, и кто-то, - возможно, специально для Мишки, - оставил этот люк приоткрытым. Время от времени полоску света заслоняла какая-то тень, из-за чего в первую минуту она и показалась мальчику всего лишь вспышкой.
   Приподнявшись на цыпочки, мальчик осмотрел щель. Тогда-то он и услышал голоса. Один он узнал. Он принадлежал девочке. А вот второй был ему не знаком, но, вспомнив слова незнакомки, - подумать только она даже не потрудилась назвать своего имени! - решил, что это, должно быть, тот самый Синхо, из-за которого ему пришлось прятаться. Был здесь и кто-то третий. По всей видимости, это его тень время от времени ложилась на щель в потолке. Этот третий не вмешивался в разговор, лишь бормотал себе под нос:
   - Да-да, Кикути знает, где искать мальчишку. Кикути все расскажет... Мерзкая девчонка, почему бы тебе не заткнуться...
   Лис мог только догадываться, о чем идет речь. Так "мерзкая девчонка" это, наверное, та самая незнакомка, а "мальчишка" - это он сам. Еще он знал, что девочка оказалась в беде и, судя по всему, виноват в этом он. Честно говоря, Мишка мало что понимал. В происходящем должна была бы быть какая-то логика, но, если она и была, то уж больно странная. Этот Синхо охотился за ним. Но зачем?! И зачем он привел девочку сюда? О каких часах они говорили? Не о тех ли, песочных, которые он перевернул? Мишке снова вспомнилась "Алиса в стране Чудес" и ссора Шляпника с временем, но вряд ли здесь происходило что-то подобное.
   Наконец, Мишка решил, что оставаться в коридоре и дальше, нет никакого смысла. Да и спор наверху приобретал неприятный оборот. Едва ли этот Синхо такой опасный противник. Судя по голосу, это был обыкновенный мальчишка, не старше Мишки. Может, он и был колдуном (девчонка-то уж точно не так проста!), но вряд ли он успеет прочитать хоть одно из своих заклинаний. В конце концов, у Мишки есть нож. Конечно, он не собирался причинять Синхо вреда. Но он мог ему пригрозить, а потом... Что будет потом, Мишка представлял плохо. Знал только, что должен во что бы то ни стало освободить девочку и увести ее туда, где Синхо их не найдет. А уж там он задаст ей все свои вопросы...
   "Пора!" - сказал себе Мишка.
   Он привстал на цыпочки, уперся руками в плиту, поднатужился и оттолкнул ее в сторону. Ухватившись за край люка, он подтянулся и высунул голову наружу...
   Краем глаза Мишка успел разглядеть существо, напоминавшую паукообразную обезьяну из передач про дикую природу. У твари было тщедушное тельце и длинные лапы с пальцами похожими на сухие палочки, а физиономия напоминала засохшую брюкву, если представить брюкву с белыми, круглыми как шарики для пинг-понга глазами и безгубой пастью, снабженной несколькими рядами остроконечных зубов. Завидев Мишку, существо шарахнулось в сторону и без видимых усилий вскарабкалось по стене почти до самого потолка. Наверное, это был тот самый Кикути, который бормотал, стоя над люком.
   Повернув голову, Мишка увидел и других участников спора. Это были близнецы. Девочку он знал, а вот мальчика видел впервые. Но из-за того, что близнецы были похожи как две капли воды, у него создавалось чувство, что он знаком и с ним. У мальчишки были точно такие же светлые невесомые волосы как у его сестры, только гораздо короче, такое же симпатичное треугольное личико и голубые глаза. Он был немного выше сестры, но одет почти так же: разве что камзол был чуточку короче, а вместо шаровар ноги обтягивали белые брюки, внизу заправленные в короткие мягкие сапожки. Эти двое странно напоминали фарфоровых кукол - слишком идеальные, слишком хорошенькие, чистые и аккуратные, словно сошли со страниц книг или экрана телевизора. Мишка даже подумать не мог, что такие люди существуют в действительности.
   Увидев Мишку, мальчик изумленно распахнул глаза.
   - Ты?! - воскликнул незнакомец и решительно зашагал к нему.
   - Беги! - взвизгнула девочка.
   Но у Мишки были свои мысли на счет того, как следует поступать в подобных ситуациях, и он стал карабкаться наверх. Нужно было успеть вылезти из люка раньше, чем незнакомец окажется рядом.
   Но только-только Мишка успел втащить наверх верхнюю половину тела, как мальчишка был тут как тут. Ухватив Лиса за шиворот, словно нашкодившего котенка, он втащил его в комнату. Но Мишка не растерялся. Оказавшись наверху, он вывернулся из рук белобрысого, быстро перекатился на спину и ударил его ногой в колено. Мальчишка ахнул и повалился на Мишку. Удар, по Мишкиным соображениям, должен был быть болезненным, но уже через мгновения Синхо оправился и, вцепившись одной рукой Мишке в пояс, другой потянулся к торчащей из-за него рукояти ножа.
   Лисовский оттолкнул руку и поспешно выхватил нож. Как оказалось, напрасно, потому что он понятия не имел, что теперь с ним делать. Он не собирался никого ранить, а уж тем более убивать. А в такой ситуации нож, скорее, мешает, чем помогает.
   Зато белобрысый точно знал, чего хочет. Не сумев заполучить клинок, он решил сменить тактику и быстро ударил Мишку в скулу один, а затем и второй раз. От ударов у Лиса голова пошла кругом, а перед глазами заскакали красноватые пятна. Это надо было прекращать. Мишка размахнулся и левой рукой попытался ударить противника под дых. Но из-за неудобства своего положения, угодил мальчишке в бок. Он повторил свой маневр еще и еще раз, но без особого успеха. Во всяком случае, это ничуть не задержало кулак Синхо, метнувшийся Мишке в лицо, на этот раз целя в нос.
   Мишка и сам не понял, как это произошло, но каким-то образом ему удалось отдернуть голову, и враг со всего маху ударил костяшками по мраморным плитам пола, вскрикнул и, словно ошпарившись, отдернул руку. Воспользовавшись шансом, Мишка сбросил мальчишку и кувырком откатился в сторону. Но, стоило ему попытаться подняться на ноги, как белобрысый, ударом под колени вновь опрокинул его на пол и набросился сверху, что есть мочи молотя кулаками. Мишка думал отбросить бесполезный в этой драке нож и как следует врезать обидчику, но Дару его опередила. Она подняла плиту, которая закрывала люк в полу, и обрушила ее на голову белобрысого. Парнишка удивленно моргнул и без движения рухнул на Мишку. Наступила тишина.
   - Мамочки! - взвизгнула Дару. - Я его убила!
  
   Глава 5. Дорога в город
  
   Божественное пронизывает всю историю этого мира от и до. Каждому значительному событию, как, впрочем, и каждому незначительному, еще и сейчас многие имеют склонность придавать налет божественного вмешательства. Неурожай? Скончался Патриарх? Вор срезал кошелек на рыночной площади? Снова Шутник плетет свои козни. Родился долгожданный первенец? Уродились крупные кабачки? Лошадь воздала нам за благие поступки.
   Синхорандару. Часть 2. Глава 2. История мира: божественное и мирское.
  
   Девочка ревела все время, пока они выбирались из Дома, ревела, пока они петляли по двору и даже, когда вышли к небольшой калитке, прятавшейся в облепивших забор зарослях плюща, продолжала реветь. Ни на какие Мишкины вопросы она не отвечала, только бормотала:
   - Какое же я чудовище! Как я могла так поступить?!
   - Хватит верещать! - рассердился Мишка. - Твой брат жив, просто без сознания!
   Минуту-другую девочка и в самом деле молчала, но потом все началось по новой. И только, когда они выбрались за пределы Дома, девочка вдруг затихла и стала задумчиво оглядываться по сторонам. Последовав ее примеру и осмотревшись, Мишка не заметил в пейзаже ничего сколько-нибудь примечательного. От того места, где они стояли, вдаль устремлялась дорога. Дорога была старая и давно неезженая и так заросла травой, что, собственно, и дорогой-то ее назвать было сложно. По обе стороны от дороги тянулся зеленый луг, а далеко на западе виднелись синие верхушки деревьев.
   Оказавшись за пределами странного дома, Мишка испытал облегчение. Ему казалось, что все странности наконец-то должны закончиться.
   - Знаешь, - сказала девочка задумчиво, - а ведь я никогда не была за пределами Дома.
   Мишка изумленно вытаращился на нее.
   - Ты серьезно?!
   - Вполне, - девочка кивнула, кажется, удивившись его вопросу. - Мать создала нас для Дома, а Дом для нас...
   - Стоп! Стоп! Стоп! - взмолился Мишка. - Прежде, чем ты скажешь еще хоть слово, пожалуйста, объясни мне, наконец, что здесь происходит? Кто ты? Кто этот парень, Синхо? И почему он так меня ненавидит?..
   Мгновение девочка молчала, обескураженная количеством посыпавшихся на нее вопросов. Наконец, кивнула как будто бы каким-то своим мыслям, и сказала:
   - Пойдем, по дороге я все тебе расскажу.
   С этим Мишка согласился.
  
   - ...Они были задолго до того, как время начало свой бег, задолго до первой мысли и первого слова, за много лет до...
   - Извини, но не могла бы ты говорить короче.
   - Куда уж короче! - рассердилась девочка. - Не перебивай!
   - Хорошо. Просто пока я не понимаю, как то, о чем ты говоришь, относится ко мне.
   - Помолчи, скоро все станет ясно. - Дару кашлянула и продолжила свой рассказ: - Мать была олицетворением порядка и созидания, а в Шутнике воплотились разрушение и хаос...
   - Они были ужасно разными, - заметил Мишка.
   - Это точно, - согласилась Дару. - Не перебивай. Итак, хотя они были полными противоположностями, каждый из них существовал для другого, как мы теперь существуем друг для друга и для мира, который они создали...
   Они все дальше уходили от Дома. Кругом шелестела трава и пищали степные птицы, без страха проносясь так низко над их головами, будто бы никогда прежде они не видела людей. В какой-то момент Мишка обернулся, чтобы бросить последний взгляд на поросший плющом забор и загадочный особняк за ним, но увидел лишь перекресток двух старых неезженых дорог и больше ничего. Не было ни Дома, ни двора, ни какого-либо напоминания о том, что они здесь были, будто бы и то, и другое затерялось где-то в складках мироздания.
   - Дом исчез, - сообщил он Дару.
   - Он все еще здесь, - возразила она. - Просто мы его не видим. - Потом она наморщила носик. - Ты можешь хотя бы на минутку сосредоточиться на том, что я говорю?
   - Да. Прости.
   - Мать создала мир и Дом-в-Центре-Мира, где поселила меня. А Отец, - Мишка не мог не заметить, как при всяком упоминании о нем девочка неприязненно морщится, - создал Синхо. Мать поддержала его, потому что понимала, что у всякого начала должен быть конец. Без света не может быть тьмы, а без зла, не может быть добра. Таково равновесие любого из миров. И с того момента нас было двое, и мы жили в Доме и следили за тем, чтобы в мире царил порядок, время текло, люди и животные рождались и умирали...
   - Подожди, - пробормотал Мишка. - Ты хочешь сказать, что вы с этим Синхо кто? Боги?
   - Нет, что ты! - Девочка как будто бы смутилась. - Мы всего лишь Воля. Мать повелела всему живому рождаться и умирать, а мы - те, кто это обеспечивает, я - Жизнь, а Синхо - Смерть.
   - Ладно, - кивнул Мишка, хотя мало что понял из ее объяснений. - А при чем тут я?
   - Вскоре, - продолжала объяснять Дару, - Матери показалось, что Жизни и Смерти не достаточно, чтобы удерживать мир в равновесии. Ее угнетало, что создания, появившиеся на свет в первые дни мира, уходят безвозвратно. Тогда они с Шутником создали тебя...
   - Но ведь это бред! - закричал Мишка. - Я даже не из этого мира! И мне всего тринадцать! И у меня была мама! Совершенно обычная мама, а никакая не богиня! Боги ведь не умирают... во всяком случае не умирают насовсем.
   - Не знаю. Я ничего не знаю о мире, из которого ты пришел. Но я уверена, что ты - Ран. Иначе как бы ты смог попасть Домой?
   - Я этого не хотел, - ответил Мишка. - Это просто... вышло само собой. Я - не Ран. И уж точно никакой не полубог...
   - Мы - не полубоги. Мы - Воля. Это другое. И, думаю, ты просто забыл, - вполне убежденно сказала Дару. - После того, как Синхо убил тебя, ничего удивительного, что часть воспоминаний исчезла...
   - Но что-то ведь должно было остаться, - возразил мальчик. - Я не помню ни этого места, ни тебя... Если бы ты была моей сестрой, наверное, я помнил бы тебя!
   - Вот это-то и огорчает меня больше всего, - вздохнула Дару. - Но, думаю, еще есть шанс вернуть твои воспоминания. Просто нужно найти жабу...
   - Жабу?
   Едва Лис начал думать, что что-то понимает, как девочка вновь заговорила загадками. Нет, он не поверил ни единому ее слову про полубогов и про все остальное, но все же... Все же какой-то отклик в его душе эти слова вызвали, как будто где-то глубоко он знал, что Дару не лжет. Мишке это не нравилось, но что он мог поделать?
   - Нам нужна Мудрая жаба, - повторила Дару. - Кожа этой жабы выделяет особое вещество. Оно способствует ясности мыслей.
   - Невозможно вспомнить то, чего с тобой не происходило.
   - Ты - Ран, - в очередной раз повторила девочка. - Ты все вспомнишь.
   Мишка обреченно вздохнул, поскольку, судя по всему, переубедить девчонку было невозможно.
   - Ладно, и где нам искать эту жабу?
   - Ммм... возможно, в лавке магических товаров...
   Мальчик осмотрелся по сторонам и не увидел ничего, что хотя бы отдаленно напоминало бы лавку.
   - Кажется, поблизости нет ни одной лавки. Или мы их просто не видим?
   - Их здесь и нет, дурачок! Лавка в городе! - Некоторое время Дару задумчиво смотрела на горизонт. - Думаю, к вечеру мы туда доберемся.
   Мишка снова вздохнул. Его жизнь давно уже перестала быть обычной, но то, что творилось сейчас, и вовсе переходило границы здравого смысла. Сначала говорящие пауки, потом дом, который постоянно меняется, потом эта девочка и ее брат... Что же все-таки происходит?
   - Объясни мне еще кое-что, - попросил Лис. - Допустим... только допустим, что я и есть этот твой Ран... Почему твой брат пытался меня убить?
   - Один раз он тебя убил, - поправила Дару. - Не знаю, почему. Понимаю, я должна знать, но... - Лицо ее стало печальным, и Лис испугался, как бы она опять не разревелась.
   - Ладно, оставим это, - быстро сказал он. - Значит, вы двое - Воля этой вашей Праматери...
   - Трое. Я, Синхо и ты.
   - Допустим. Значит, ты - это жизнь, Синхо - смерть...
   - А ты - перерождение.
   - Перерождение... - повторил Лис. - Что это значит?
   - Каждому существу после смерти дается шанс вновь возродиться на земле.
   - Это значит, что никто не умирает насовсем?
   - Можно сказать и так. Но, если ты умер, а потом возродился, ты не сохраняешь воспоминаний о своей прежней жизни, иначе бы ты скучал по тому, что было, и не мог жить дальше. Так что в каком-то смысле каждая жизнь - новая. - Дару немного помолчала. - Наверное, после того как Синхо тебя убил, с тобой тоже случилось что-то подобное.
   - Это все слишком сложно. - Мишка покачал головой. - Меня ведь совсем другому учили.
   - Чему?
   - Там, откуда я пришел, всего один Бог и это Он, а не она. Он всемогущ и всех любит, и, если ты был хорошим при жизни, то попадаешь в Рай, а, если плохим - в Ад...
   - А если ты не был ни хорошим, ни плохим?
   - Тогда... кажется, тебя отправляют в Чистилище, где ты искупаешь свои грехи.
   - И там люди не возрождаются?
   Мишка задумался.
   - Не знаю. Наверное, возрождаются, иначе бы в Раю и Аду давно не осталось бы свободного места.
   Дару рассмеялась.
   - Интересное место, этот твой мир! Расскажешь еще что-нибудь?
   - Давай сначала ты...
   Так они и шли, болтая и обмениваясь шутками. Мишка с удивлением обнаружил, что, когда Дару не ревет, не говорит загадками и не пытается убедить его, что он ее погибший брат, она его совсем не раздражает. Кроме того, она была неплохой собеседницей, умела слушать и, кажется, всему на свете могла дать объяснение.
   - А те пауки? Не хочешь же ты сказать, что и они безобидны?! - сказал Мишка, когда Дару начала перечислять обитателей дома. Вернее, Дома, поправил себя мальчик. Ведь именно так его следовало называть - Дом. Дом-в-Центре-Мира или Первый дом. Дару сказала, что в нем собрано по кусочку от всех домов на свете, оттого, наверное, Дом и показался Мишке таким непостоянным.
   - Они никогда не напали бы на тебя, если бы узнали. У Прядильщиков плохое зрение. Они лучше ориентируются по запаху, а от тебя теперь пахнет немного иначе, чем прежде.
   - Конечно! - фыркнул Мишка, но и только. Возобновлять прежний спор ему не хотелось.
   - Ты слишком долго жил в том своем мире, - пояснила Дару. - А тут время больше двухсот лет стояло на месте!
   - Как это? - не понял Мишка.
   - Разве я не сказала? После того, как Синхо тебя убил, он остановил Часы, и на целых два столетия погрузил мир в сон. А когда ты вернулся, время вновь пришло в движение...
   - Остановил Часы? Ты говоришь про те часы в холле? - оторопел Мишка. - Но это ведь обычные песочные часы! Я их просто перевернул, и ничего особенно в этом нет. Это мог бы сделать каждый.
   - Это вовсе не обычные часы! - возразила девочка. - В них пыль погибших звезд. Только благодаря этой пыли, пересыпающейся из одной чаши в другую, идет время...
   - У нас время идет само по себе, - задумчиво проговорил Мишка.
   - Этого просто не может быть! - возразила Дару. - Время не может идти само по себе! Может, ты просто не знаешь, где спрятаны ваши Часы?
   - Может быть.
   Мишка уже понял, что иногда с Дару лучше просто соглашаться. К тому же, может в его мире и в самом деле существовали такие же часы, просто он о них не слышал...
   "Надо будет спросить у Пескова", - подумал Мишка и тут же себя одернул. Увидит ли он его когда-нибудь? А Фарида? Мишка не знал, как попал сюда, и понятия не имел, как вернуться обратно. А знает ли Дару?
   - Я никогда не думала о том, чтобы попасть в другие миры, - пожав плечами, ответила девочка.
   Мишка в очередной раз вздохнул. Оставалось надеяться, что в лавке магических товаров найдется и какая-нибудь машинка для перемещения между мирами.
   Солнце начало клониться к горизонту, и тут где-то далеко впереди Мишка увидел неясную вспышку, будто бы луч заходящего солнца сверкнул в оконном стекле.
   - Кажется, я вижу город, - сказал он.
   Дару прищурилась.
   - Наверное, ты прав. Я тоже что-то вижу.
   Какое-то время они шли молча. Мишка размышлял обо всем, что с ним случилось и о том, что рассказала ему Дару. Выходит, она и ее брат - Воля, - что-то вроде детей богини, которую звали Белой Лошадью, и бога по имени Шутник. Но в то же время Дару и Синхо олицетворения Жизни и Смерти. Мишка усмехнулся. Как же все это странно! Он всегда думал, что Бог это что-то огромное и всеобъемлющее. А здесь у богов были человеческие лица и чувства... Смерть могла ненавидеть, а Жизнь... Жизнь была просто обыкновенной девчонкой, немного наивной, немного плаксой. У Мишки такое и в голове-то с трудом укладывалось. И Часы, которые приводят мир в движение. Тут даже слова "странно" будет маловато. А пауки, от которых он улепетывал, оказались Прядильщиками, сплетающими человеческие судьбы. И даже это странное создание, Кикути... Оно было Мороком - тенью человека, умершего насильственной смертью. Казалось, у всего в этом мире есть свое назначение, у всего есть смысл. Мишка пока еще понимал далеко не все, но определенно хотел узнать этот мир получше.
  
   Глава 6. Город в другом мире
  
   Среди обеспеченных ллоэ довольно популярны. Не смотря на то, что на их птичьих телах сидят головы весьма похожие на человеческие, интеллект этих существ далек от нашего. С возрастом они начинают неплохо понимать человеческую речь, некоторые даже умеют называть вещи, их окружающие, знают имя хозяина, но это скорее исключение.
   Ллоэ очень музыкальны. Хотя они не умеют говорить, но весьма искусны по части музыкального свиста.
   Юные ллоэ умеют летать. С возрастом, однако, их тела становятся слишком тяжелы для полетов.
   Синхорандару. Часть 4. Глава 13. О привычках городской интеллигенции...
  
   Таких городов Мишка не видел ни на страницах книг, ни по телевизору. Вдоль главных улиц впритирку друг к другу стояли кирпичные дома, которые вполне могли бы быть построены где-нибудь в Англии девятнадцатого века. Чистые и аккуратные с белыми занавесками на окнах и корзинами цветов на подоконниках, они производили впечатление респектабельности, уюта и той особой надежности, которая еще зовется уверенностью в завтрашнем дне. Вряд ли люди в этих домах беспокоились о том, что завтра им нечего будет есть или нечем заплатить за жилье. Они всегда знали - уж это-то они сделать смогут. И так оно и было. Совершенно другое впечатление производили переулки. Они выглядели так, будто бы на протяжении многих лет их жители сражались за каждый кусочек пространства. Больше всего это напоминало автомобильную свалку, состоящую из домов. Дома, в целом выглядевшие довольно обычно, оказывались снабжены неимоверным количеством всяческих пристроек, возникавших подчас в совершенно неожиданных местах и вообще непонятно на чем державшихся. Трехэтажные каменные и четырех-пятиэтажные кирпичные дома, составлявшие основную часть здешних строений, были утыканы пристройками как деревья, пораженные трутовиками, и часто казались на два, а то и на четыре этажа выше, чем были. Глядя на них, становилось ясно, что и публика здесь тоже обитает иная.
   В целом выглядело все это так, будто кто-то высыпал в одну коробку кусочки разных мозаик и хорошенько эту коробку потряс.
   Не смотря на поздний час, на улицах царило оживление. По каменным мостовым, шипя и постукивая поршнями, ехали паровые машины, катились запряженные странными существами повозки, спешили прохожие. В окнах домов загорался электрический свет. Сверкали разноцветными огнями вывески пабов, ломбардов, гостиниц. Глядя на них, Мишка подумал было, что в этом мире уже открыли неон, но Дару сказала, что все дело в особых магических эликсирах, которыми смазывают вывески.
   - Не понимаю, откуда ты все это знаешь?! - поражался Мишка. - Ты ведь никогда здесь не была!
   - Но ведь это мой мир! - рассмеялась Дару. Если ее смех и прозвучал немного нервно, Мишка этого не заметил.
   - Но откуда? - не унимался мальчик.
   - Мое тело жило в Доме, но дух бродил по свету и бродит сейчас. Каждую секунду кто-то рождается, и я всегда рядом... Мой дух с каждым живущим.
   Мишка пораженно покачал головой. Дару не переставала его удивлять. Впрочем, и сам этот мир преподносил ему все новые и новые сюрпризы. Взять хотя бы этот город. Входя сюда, он был уверен, что встретит здесь людей, или, в самом крайнем случае каких-нибудь сказочных эльфов, но он заблуждался. Население города представляло собой достаточно разношерстную публику. Да, люди здесь и в самом деле были, но - явно в меньшинстве. Большую же часть населения составляли существа либо отдаленно их напоминающие, либо и вовсе больше похожие на животных. Были здесь и высокие стройные создания с мохнатыми не иначе как заячьими ушами, и плотного сложения коротышки, на лбах у которых росли рожки. Были смуглые, одетые в темный бархат дамы, у которых из-под платьев выглядывали длинные унизанные кольцами кошачьи хвосты. Были косматые чудовища с лицами маленьких девочек и целый сонм юрких призрачных созданий. Были и другие, не поддающиеся описанию.
   Мишка так вертел головой, что у него разболелась шея. Поначалу не отставала от него и Дару, но уже скоро ее энтузиазм угас. Хотя она и слышала о чудесах большого мира, но к путешествию в город оказалась совершенно не готова. Дару была растеряна и, быть может, даже немного напугана, хотя она и не призналась бы в этом. Она чувствовала себя чужой среди этих домов, среди людей и нелюдей, спешивших по своим делам, ни на что вокруг не обращая внимания. Неживой электрический свет, лившийся из окон, сверкание вывесок, слепили ее. Грохот машин, топот ног, бесконечные голоса - оглушали. Сперва Дару восхищалась зрелищем, но очень быстро оно ее утомило, и девочка уже начинала жалеть о своем решение покинуть Дом. Но что еще ей оставалось? В Доме, где бы они ни спрятались, рано или поздно Синхо нашел бы их. Здесь же они могут прятаться, сколько пожелают. Синхо никогда не догадается выбраться за пределы Дома. Дару и сама бы не догадалась, если бы не Ран.
   - Нам нужно поскорее найти лавку, - сказала Дару, поежившись.
   - Боюсь, в такое время все лавки уже закрыты, - возразил Мишка, продолжая вертеть головой. - Я бы, скорее подумал о ночлеге...
   - Нет! - Дару яростно замотала головой.
   - Да что с тобой?! - Мишка остановился и посмотрел на Дару. Девочка стояла, обхватив себя руками за плечи, и вся дрожала. - Извини... - пробормотал он.
   До сих пор Лис и не задумывался о том, чего ей стоило находиться здесь. А ведь это, наверное, было непросто оказаться в совершенно незнакомом месте, после стольких лет проведенных в доме, где ты знаешь каждый камень.
   - Если хочешь, мы поищем лавку.
   Дару благодарно кивнула. Мишка протянул ей руку, и девочка быстро сжала его ладонь. Кажется, после этого она почувствовала себя спокойней.
   Из переулка, в который они свернули, дети вновь вернулись на одну из оживленных главных улиц.
   Часы у Мишки на запястье показывали без пятнадцати шесть, но здесь, по его соображениям, уже должно было перевалить за девять. Прохожих становилось все меньше, а, значит, им и в самом деле следовало поторапливаться. Ведь, если они хотят найти лавку, самое верное средство - спросить у кого-нибудь, где она находится. Вот только у кого? Мишка осмотрелся по сторонам, прикидывая, к кому можно было бы обратиться с подобным вопросом. Неподалеку остановилась компания темнокожих дам в бархате. Они весело о чем-то щебетали, поглядывая на детей, и хихикали, прикрывая рты ладошками в тонких кружевных митенках. Их Мишка решил не беспокоить. Та же участь постигла широкоплечего коротышку, лоб которого украшала диадема из десятка красно-бурых рожек. Наконец, взгляд мальчика остановился на невысокого роста мужчине. Его узкое вытянутое лицо наталкивало на мысль о птицах, и еще больше усугублял сходство старомодный темно-серый плащ до пят, делавший мужчину похожим на нахохлившегося воробья. Человек стоял у входа в один из респектабельных домов, неподвижный словно статуя. "Наверное, консьерж", - решил Мишка.
   - Постой здесь, - велел он Дару, но девочка вцепилась в его руку и упрямо помотала головой.
   - Не думаешь же ты, что я позволю тебе все сделать одному?! - возмутилась девочка, будто бы это не она минуту назад вся тряслась от страха.
   Мишка закатил глаза, но так, чтобы Дару не увидела. "Ох, уж эти девчонки!" - подумал он, и направился к консьержу. Дару последовала за ним.
   - Извините, вы не знаете, где мы можем найти лавку магических товаров?
   Мужчина не ответил. Мишка повторил свой вопрос немного громче, но консьерж не шелохнулся. Так и продолжал стоять неподвижный.
   - Нам действительно очень нужно знать! - вступилась Дару.
   Мишка фыркнул. Можно подумать у нее получится лучше!
   Сама-то Дару в этом ни секунды не сомневалась, и немало удивилась, когда мужчина продолжил безмолвствовать.
   - Это, по меньшей мере, невежливо! - обиженно заявила она.
   Мишка нахмурился. А живой ли этот консьерж вообще? После всего, что он сегодня пережил, принять статую за человека казалось сущей ерундой, а уж тем более в этом мире, где вообще непонятно было, чего ждать от окружающих тебя предметов.
   Затаив дыхание, Мишка вытянул руку, чтобы убедиться на самом ли деле консьерж - статуя. Но внезапно на плечо ему опустилась чья-то ладонь.
   Мишка подскочил на месте как ужаленный. Рука его метнулась к ножу даже быстрее, чем он об этом подумал. Дару вскрикнула и вцепилась в рукав его куртки. Но, обернувшись, Мишка понял, что паника была напрасна. Позади него стоял старик. Для старика, правда, он был довольно высок и широк в плечах, но и только. Добродушная ухмылка на широком лице этого человека неприятностей, кажется, не предвещала.
   Но это еще не означает, решил Мишка, что можно терять бдительность.
   - Повезло вам, ребятки, что я оказался тут поблизости! - широко улыбнулся старик. Он напоминал Мишке Санта Клауса: борода, белозубая ухмылка, даже мешок за спиной - все имелось в наличии. Только что хулиганистый прищур старика этому образу как-то не соответствовал. - Я тут заслышал, как вы выспрашиваете этого ллоэ...
   - Кого? - переспросил Мишка.
   - Ллоэ, - услужливо повторил старикан. - Вот эту вот птичку! - Он махнул рукой в сторону консьержа. Тот не шелохнулся. - У меня и у самого живет такая. - Лицо его озарила очередная ухмылка. - Славные птицы, умные, сообразительные. Только говорить, увы, не умеют. Мой уж точно. А может и хорошо, что не говорят.
   Мишка заморгал и посмотрел на того, кого принял за консьержа. Что этот старик несет? При чем тут птицы?!
   И, словно бы прочитав его мысли, старик шагнул к консьержу и откинул полу его плаща. Мишка ахнул. Под плащом оказалось покрытое перьями птичье тело. Собственно, только голова у этого существа и была человеческой. Даже волосы на этой голове оказались странно похожими на перья. И как он раньше не заметил?!
   На четырехпалую птичью лапу существа была одета цепочка, исчезавшая где-то среди выставленных на ступеньки кадок с цветами. Значит, старикан прав, этот ллоэ - Мишка покатал это слово на языке - чей-то питомец. Но как можно превращать в домашнего любимца существо с человеческим лицом?!
   - Почему он не двигается? - спросила Дару, с любопытством разглядывая существо.
   - Спит, - ответил старик.
   - С открытыми глазами?
   - Ллоэ это умеют. Можешь мне поверить, малышка.
   Дару недовольно скривилась. Ей не нравилось, что ее называют "малышкой". Это было... непривычно. В конце концов, она - часть Воли и заслуживает кое-какого уважения! Но, видимо, пока она здесь, с этим придется смириться. Как и с множеством других вещей. Ведь не может же она взять и заявить, что она - Жизнь!.. В конце концов, даже Мать, когда спускается на землю, принимает обличье обычной женщины. А это значит, что и Дару надлежит поступать так же.
   "Это ненадолго, - успокоила она себя. - Скоро Ран все вспомнит".
   - Так вот, ребятки, повезло вам, говорю, что я вас встретил! - повторил старик, возвращаясь к тому с чего начал. - Вы, как я слышал, ищете лавку магических товаров и колдовских побрякушек?
   - Да! - в один голос закричали Дару и Мишка.
   - Так вот, - старик гордо выпрямился, - я счастливый владелец "Пятой ноги"!
   На секунду Мишке почудилось, что с ними говорит сумасшедший, но тут он сообразил, что "Пятая нога", должно быть, название магазина.
   "Ну и чудной же старикан!" - подумал Мишка, а вслух сказал:
   - Видите ли, нам нужно кое-что приобрести...
   - Мудрую жабу, - закончила за него Дару.
   Мишка недовольно поджал губы. Неужели так нужно везде встревать?!
   - Мудрую жабу? - повторил старик, почесывая седую бороду. - Это, ребятки, товар редкий. Достать его непросто и на полках он не залеживается. - Старик прищурился. - А деньги-то у вас есть?
   Мишка открыл, было, рот, но захлопнул его, так ничего и не сказав. После покупки билета на автобус до Курганов у него в кармане осталась еще пара монет, но вряд ли деньги из его мира будут действительны здесь. Он посмотрел на Дару. Девочка, молча, покачала головой. Вид у нее был довольно несчастный.
   "О чем же ты думала?!" - хотелось закричать Мишке. Он-то надеялся, что Дару знает, что делает! А она, выходит, думала, будто достаточно ее слова и все жабы в мире тут же посыплются к ее ногам!
   - Тоже мне богиня! - прошипел он девочке на ухо. - Ты что, ничего уже и сделать не можешь?
   - А чего ты от меня ждешь?! - в свою очередь рассердилась Дару. - Что я хлопну в ладоши и с неба посыплются золотые монеты?!
   - Почему бы и нет? - прорычал Мишка.
   Старик недовольно покачал головой.
   - Э, нет, ребятки, так не годится. Нет денег - нет товара. Мне и паршивой медяшки не заработать, если я буду за так отдавать свое добро каждому, кто меня попросит!
   - Но жаба нам нужна совсем ненадолго! - сказала Дару. - Вы могли бы дать нам ее всего на часик! Ведь это ничего вам не будет стоить!
   Произнося эти слова, девочка поймала взгляд старика и заговорила тем особым голосом, которому ни одно живое существо на свете противиться было не в силах. Однако именно сейчас, к ее изумлению, данные Матерью силы ее подвели.
   Старик как ни в чем не бывало помотал косматой головой.
   - Прости, детка, - сказал он и развернулся, чтобы уйти.
   Дару стояла как громом пораженная. Разинув рот, но не в силах вымолвить ни слова. "Да что же это такое творится?! - билось у нее в голове. - Как такое может быть?!"
   Шаркая ногами, старик зашагал по улице. Внезапно Мишка сорвался с места, догнал его и, что есть сил, вцепился в рукав его куртки.
   - Постойте! Мы можем работать на вас! В лавке для нас наверняка найдется какая-нибудь работа!..
  
   Синхо поднес к губам тонкую коричневую сигарету и вдохнул в себя терпковатый травяной дым. Глоток такого дыма был смертелен для большинства живых существ. Синхо - он успокаивал. Покой - вот, чего ему сейчас недоставало. Всего пару мгновений... Пару мгновений он думал, что все, наконец, закончится. А потом он открыл глаза и обнаружил, что мир пробудился. И виноват во всем этот мальчишка, которого Дару принимает за Рана...
   - Проклятье! - Синхо с силой ударил кулаком по подлокотнику кресла и немедленно скривился от боли. - Проклятье! - прошипел он, разгибая и вновь сгибая занемевшие от удара пальцы. - Да куда они подевались?!
   Он коснулся затылка. Рана от удара уже затянулась, но неприятный осадок на душе остался. Да и могло ли быть иначе?! Ведь это Дару нанесла ему эту рану! У Синхо просто в голове не укладывалось, что она могла так с ним обойтись. А все этот парень! Дару решила, что это и в самом деле Ран. Но это не мог быть он. Просто не мог.
   Синхо вздохнул и посмотрел на Кикути, притулившегося на книжном шкафу. Морок не любил открытых мест, предпочитая им темные углы и закоулки, где его никто не мог видеть.
   - Кикути! - позвал Синхо. В голове у мальчика родилась идея. - Как полагаешь, они могли уйти за пределы Дома?
   - Почему бы и нет? - Морок часто отвечал вопросом на вопрос. Так он избегал неправильных ответов, что было вполне оправдано, учитывая, с кем он говорил.
   - У тебя острый нюх, ты сумеешь их найти, - сказал Синхо. - Я хочу, чтобы ты вернул их. Его и Дару. Как бы далеко они ни ушли, как бы хорошо ни спрятались, верни их мне.
   - При всем уважении, - пробормотал Морок, испуганно тараща глаза на своего господина, - я не могу покинуть этот Дом. За его пределами я исчезну.
   - Я этого не допущу.
   Синхо взял со стола нож для бумаг и срезал у себя прядь волос. Завиток серебристой змейкой свернулся у него в ладони. Сняв с шеи медальон, Синхо раскрыл его. В одной половинке медальона помещался портрет белокурой девочки, вторая была пуста, хотя раньше портрет был и там. Мальчик вложил локон в пустую половинку и бросил медальон Мороку. Кикути поймал его и трепетно, как младенца, прижал к груди. Глаза его, когда он вновь посмотрел на Синхо, светились благоговением.
   - Повесь на шею, - велел мальчик. - Ты не умрешь, пока я не захочу...
  
   Глава 7. Лавка магических товаров "Пятая нога" и много уборки
  
   В лавке магических товаров можно приобрести заклинания практически на все случаи жизни. И много чего еще. Однако следует помнить, что лавки магических товаров славятся тем, что в них обманывают. Это, я бы сказал, в порядке вещей. Все знают об этом и никого это давно уже не удивляет. Иметь дело с такими лавками вполне можно, нужно только внимательно следить за тем, что и у кого ты покупаешь.
   Синхорандару. Часть 4. Глава 7. О лавках магических товаров...
  
   Заведение Балагана Локка - так представился улыбчивый старикан - находилось почти на самой окраине города. Это был небольшой двухэтажный домик с односкатной черепичной крышей и задней стеной, сплошь увитой плющом. Домик этот стоял немного особняком и у него даже имелся небольшой задний дворик с огородиком и теплицей. Здесь Балаган жил и работал. Семьи у него не было, так что, узнав, что Лис и Дару не из здешних мест, он предложил им остановиться у него.
   - Пожалуй, даже с магазином этот домик великоват для меня одного, - сказал он. - Так что, думаю, не случится ничего плохого, если вы какое-то время поживете у меня на кухне. Помощники мне сейчас не помешают. - Он хитро прищурился. - Я как раз подумывал о том, чтобы расширить дело...
   По пути к лавке Локк поделился с ребятами кое-какими своими соображениями о том, как следует вести бизнес, но Лис слишком устал, чтобы вслушиваться во все, что говорил им Балаган. Все, о чем он мог думать, это ужин и теплая постель.
   Балаган накормил их хлебом с сыром и уложил спать на полу кухни. Мишка отключился, едва его голова коснулась подушки, а Дару еще долго ворочалась и не могла заснуть.
   Когда рано утром мальчик проснулся, Дару не спала. Она сидела на полу, уставившись в одну точку.
   - Ты чего? - спросил Мишка, протирая глаза тыльной стороной ладони.
   - Мне не нравится этот Балаган, - сказала Дару. - Мне все здесь не нравится. Этот дом. Этот город. Я не думала, что снаружи будет так... - Девочка беспомощно замотала головой, не в силах подобрать нужные слова.
   - Просто тебе все это непривычно, - попытался успокоить ее Мишка. - Я понимаю. Когда я попал сюда, мне казалось, что я сошел с ума. Все было таким невероятным! Ну... на самом-то деле мне и сейчас все кажется невероятным, но уже как-то... не таким невероятным что ли. Наверное, даже к таким вещам постепенно привыкаешь. А раз смог я, то сможешь и ты. - Мишка помолчал. - Во всяком случае, жить здесь куда безопасней, чем в этом твоем Доме, где за нами будет охотиться твой брат.
   Дару поджала губы и ничего не ответила. На самом-то деле ее беспокоил не дом, и даже не Балаган. Ее беспокоило собственное бессилие. Почему вчера она не смогла убедить этого старикана? Ведь она часть Воли! Она - Жизнь! Как тот, в ком бьется живое сердце, мог не послушаться ее?! Дару полночи проломала над этим голову, но так и не нашла ответа. Все, что приходило ей на ум, это, что вне Дома ее силы ослабевают. Но как такое возможно?! Неужели это тоже входило в замысел Матери?
   У Дару было так много вопросов, и никого, кому она могла бы их задать. С прежним Раном она хотя бы могла поговорить об этом, но нынешний... нынешний Ран мог только успокаивать ее и ничего больше. Как же он изменился!.. Дару еще не поняла плохо это или хорошо, но ей не хватало брата именно таким, каким он был прежде. Робкого и мечтательного с неизменной улыбкой на губах и взглядом, устремленным куда-то далеко-далеко. Дару всегда гадала, куда это он смотрит?
   Девочка вздохнула вновь.
   - Ладно, думаю, нам пора вставать, - сказал Мишка.
   "И чего она все вздыхает?! Тоже мне принцесса! - подумал он, но одернул себя. Он ведь и сам был не в своей тарелке из-за всего, что случилось. - Ну и ладно! - решил он. - По крайней мере, теперь у нас есть, где жить".
   Дверь кухни распахнулась, и на пороге возник улыбающийся Балаган в просторной рубахе до колен, подхваченной красным шитым кушаком, увешанным всяческими мешочками, связками трав и амулетами. На ногах у него были широкие темно-бардовые штаны, заправленные в тяжелые рабочие башмаки на рифленой подошве. Длинные волосы были собраны сзади в косицу.
   - Ну что, готовы приступить к работе?
   - А то! - быстро ответил Мишка.
   - Угу, - неохотно протянула Дару.
   Балаган хмыкнул.
   - Что ж, сначала завтрак, потом экскурсия. Ха-ха, неплохое начало дня!..
   Балаган разогрел на плитке овощное рагу, а после еды показал детям свои владения. Подвал и первый этаж, за исключением кухни, были полностью отведены под магазин. Здесь сосредоточились целые горы ящиков, коробочек, сундуков, мешочков, банок и склянок. Все здесь было увешено и уставлено всякими колдовскими штуковинами, о предназначении которых Мишка мог только догадываться.
   На втором этаже жил сам Балаган, но и здесь коробок и ящичков было предостаточно. А потолка было не разглядеть за метелками из сухих трав, цветов и кореньев, которые Балаган прикрепил к натянутой между потолочными балками сетке. Запах в доме стоял соответствующий - травяной.
   Напоследок старик показал им двор. Крохотный задний дворик огораживала высокая кирпичная стена, утыканная по верхнему краю битым стеклом. Во дворе умещался небольшой огородик, где Балаган выращивал кое-какие травы для продажи, два плодовых дерева и теплица. А еще старый колодец, каменные борта которого венчало, словно корона, странное сооружение, напоминавшее огромную почерневшую от времени птичью клетку.
   - Не шикарно, конечно, - подвел итог Балаган, - но...
   - Кррр! - Звук, прервавший старика, напоминал треск льда, но это был голос.
   Обернувшись, Мишка увидел создание ростом не крупнее шестилетнего ребенка. Но хотя лицо у него и в самом деле было детское, тело, покрытое черными с нефтяным отливом перьями, принадлежало птице.
   - А вот и ты! - приветствовал старик.
   - Крр! - откликнулся ллоэ.
   - Знакомься, приятель! Мои новые работники!
   - Крррт! - снова протрещало существо. Сложно было сказать, правда ли оно понимает слова Балагана, или так кажется из-за его человеческого лица.
   - Как его зовут? - спросил Лис.
   - Никак, - пожал плечами Балаган. - К чему ему имя? Если захочешь его позвать, крикни "Эй, приятель!" А вообще он и сам тебя найдет, если захочет! Ллоэ - это умеют!
   Лис уставился на бедного ллоэ с жалостью. "Бедняга! Мало того что Балаган держит его за ручную зверушку, так даже не потрудился дать ему имя!"
   - Ладно. - Балаган хлопнул себя по бедру. - Пора за работу!
   Дару он велел убраться на кухне, Лису - перетащить часть коробок из подвала на первый этаж. Сам Балаган встал у прилавка в магазинчике.
   Снабженный списком, Мишка спустился вниз. За ним, постукивая коготками по полу, следовал ллоэ.
   В подвале было темно. Только маленькая красная лампочка в центре комнаты давала немного света. Мишка задержался у лестницы, давая глазам привыкнуть к полумраку. Ну, и странное же это было место! Кругом громоздились груды коробок и ящиков, стены сплошь покрывали какие-то замысловатые рисунки, не иначе как колдовские. Прямо напротив двери расположилась печь, обогревавшая весь дом. Потолок над ней так потемнел от сажи, что казалось, это не потолок, а зияющий пустотой провал. В дальнем левом углу стоял огромный черный сундук, обмотанный цепями. Время от времени сундук вздрагивал как живое существо, а цепи на нем зловеще позвякивали. Вдоль той же стены выстроились огромные вырезанные из темного дерева маски чудовищ. Один их вид заставил Мишку неуютно поежиться. Да и все остальное, а в особенности вздрагивающий сундук, выглядело весьма устрашающе.
   Внезапно кто-то ткнулся мальчику в ногу. Мишка вздрогнул, чувствуя, как по телу расползается холод. С трудом согнув вдруг онемевшую шею, Лис повернул голову и увидел таращившегося на него снизу ллоэ. Мишка медленно выдохнул, чтобы успокоить сорвавшееся с катушек сердце.
   - Эй, приятель! - окликнул он.
   - Крр?
   Мальчик опустился на корточки, чтобы его глаза оказались на уровне глаз замершего на нижней ступеньке лестницы существа.
   - Ты ведь все понимаешь, верно? - спросил Мишка, глядя на бледное детское личико с синими глазами и мягкими перышками вместо волос.
   - Кр-р! - Ллоэ моргнул и наклонил голову набок.
   - Почему ты здесь? Почему позволяешь этому старику считать тебя глупой зверушкой? Ты ведь все понимаешь. Просто не можешь говорить, верно?..
   Достаточно долго ллоэ молчал. А потом на детском личике расплылась широкая ухмылка, обнажившая два ряда острых клиновидные зубов. Такие зубы бывают у хищных рыб, мелкие и почти прозрачные.
   Мишка отпрянул. По спине у него пробежали мурашки. То ли так на него действовал подвал, то ли все дело было в ллоэ, но ему захотелось как можно быстрее покончить со своими делами и вернуться наверх.
   К счастью, нужные коробки нашлись достаточно быстро. Они были грудой свалены справа от печи. Мишка поднял одну для пробы и с удивлением обнаружил, что коробка почти ничего не весит. Что же там внутри? Не особенно рассчитывая что-то услышать, мальчик постучал по картонному боку коробки, и подскочил на месте, когда из коробки послышался ответный стук. Поколебавшись, Мишка попробовал снова - с тем же результатом.
   - Черт знает что! - пробормотал он, поставил друг на друга несколько коробок, и понес наверх.
   Ллоэ вновь последовал за ним.
   - Что в них? - спросил Лис, занося коробки в торговый зал.
   - Эхо, - пожал плечами Балаган. - Поставь под прилавком. Жутко популярная штука, знаешь ли. Кое-кто из музыкантов научился вплетать его в свои композиции и теперь это писк моды! Хаос меня забери! Кто бы мог подумать, что этот хлам когда-нибудь пригодится?! Ха! Повезло еще, что я не отправил его на помойку!
   - Эхо? - повторил Лис. - В коробках?
   - По тысяче штук в ящике, приятель! Высший сорт! Вот увидишь, к концу недели сметут все до последней!
   Мишка только покачал головой.
   - Еще что-нибудь?
   - Пожалуй, - согласился Балаган. - Сбегай, проверь, как там наша маленькая принцесса. А то я, кажется, слышал какие-то странные звуки с кухни...
   Мишка быстро кивнул и поспешил на кухню. Все лучше, чем опять тащиться в подвал!
   Когда он вошел, Дару сидела на полу и с задумчивым видом глядела на ведро с водой. Некоторое количество воды было разлито по полу, но в остальном кухня выглядела так же, как и до начала уборки.
   - Чем это ты тут занимаешься? - спросил Мишка, оглядываясь по сторонам. - Если будешь продолжать в том же духе, Балаган выкинет нас на улицу!
   - Видишь ли, - сообщила Дару раздраженно, - уборка - это не совсем то, чем полагается заниматься Воле!
   - И чем же, скажи на милость, ей полагается заниматься?
   - Следить за порядком в мире, разумеется! - важно заявила Дару.
   - В таком случае, - сказал Мишка, - представь, что эта кухня - целый мир, где о-очень не хватает порядка!
   Порядка на кухне и в самом деле не хватало. Мишка заметил это еще вчера. Но сегодня, при свете дня, это особенно бросалось в глаза. Углы были увешаны тенетами, в мойке после завтрака громоздилась целая куча грязной посуду, а пол и окна не мыли, казалось, уже целую вечность.
   Мишка вздохнул. Подумать только, он попал в совершенно незнакомый новый мир, а заниматься ему приходится все тем же - уборкой! Он обмотал тряпкой швабру и принялся сметать паутину с потолка. Но тут Дару сорвалась с места и бросилась ему наперерез.
   - Прекрати немедленно! - завопила она. - Ты убьешь бедненьких паучков!
   - Но ведь они умрут не насовсем! - съехидничал Мишка.
   - Только если... - Дару замолкла. "Только если ты правда Ран", - едва не вырвалось у нее. Но, хотя этот мальчик и был похож на Рана, Дару он казался таким чужим и непонятным, что вера потихоньку начинала ей отказывать.
   - Только если что? - потребовал Мишка.
   - Ничего. Просто не могу смотреть, как ты их убиваешь! Эй вы там! - Дару задрала голову к свешивавшимся с потолка обрывкам паутины. - Прочь отсюда, если вам дороги ваши жизни!
   Пауки не относились к подданным Дару. Они принадлежали Прядильщикам, но, услышав ее предупреждение, принялись выползать из укрытий.
   - Невероятно! - пробормотал Мишка, таращась, как мириады и мириады пауков выползают из щелей и углов, чтобы убраться из лавки. - Тебе достаточно одного слова, чтобы целая армия бросилась в бегство!
   - Армия пауков! - фыркнула Дару. После вчерашнего происшествия она сомневалась, что у нее что-то получится. И хотя на этот раз все вышло, это, увы, не означало, что так будет и дальше. Мир за пределами Дома был куда сложнее, чем она себе представляла.
   - Может, заставишь их убраться вместо нас? - ухмыльнулся Мишка, но Дару его не слышала.
   Видя, что продолжать разговор она не собирается, мальчик пожал плечами и вернулся к работе. На этот раз девочка не стала ему мешать.
   Вскоре Мишка разделался с паутиной и стал снимать с полок посуду и банки с соленьями, составляя их на кухонный стол. Только, когда он с трудом дотащил до стола бутыль с маринованными яйцами, а Дару даже не потрудилась ему в этом помочь, Мишка не выдержал.
   - Ты вообще собираешься мне помогать?!
   - Если объяснишь, что я должна делать, может быть, - без всякого энтузиазма ответила девочка.
   Мишка рассердился окончательно. Подумать только, ну, и эгоистка! Он окунул тряпку в ведро и бросил Дару:
   - Держи!
   Дару отпрянула, и тряпка шлепнулась к ее ногам, забрызгав белоснежный кафтан грязной водой.
   - Что ты творишь?! - возмутилась девочка, с досадой разглядывая серые пятна, окрасившие подол ее одеяния.
   - Что я творю?! - не выдержал Мишка. - Делаю за тебя твою работу! - Он помотал головой. - Нет, я просто не понимаю! Одного твоего слова достаточно, чтобы заставить полчища пауков ринуться наутек, но при этом ты даже пыль с полок самостоятельно вытереть не можешь! Уму непостижимо!
   Дару наморщила нос:
   - Можно подумать, я виновата, что мне никогда не приходилось заниматься уборкой!
   Мишка вздохнул. Может, он и в самом деле был к ней несправедлив, но почему-то виноватым он себя не чувствовал.
   - Вот! - Он подал Дару горку тарелок.
   Она отнесла их к остальной посуде и вернулась за новой порцией. И так до тех пор, пока полки не опустели, а на столе не выросла внушительная гора. После этого Лис вручил Дару тряпку и объяснил, что с ней делать. С этого момента дела у них пошли лучше, и уже через час с уборкой было покончено.
   Мишка отер тыльной стороной ладони лоб.
   - Фуф, когда ты молчишь, с тобой вполне можно иметь дело!
   - Пф! - фыркнула Дару. - В таком случае тебе вообще лучше рта не раскрывать!
   Мишка ухмыльнулся. Он уже и не помнил, почему так взвился в начале. Наверное, все дурацкий подвал!
  
   Глава 8. Неприятности начинаются
  
   Сами локо не пахнут, но с большим интересом относятся ко всему, что издает запахи. Нюхалки или, на языке локо, росохук - их излюбленная игра, цель которой в том, чтобы распознать как можно больше запахов, исходящих от "хочен" - того, кого или что нюхают.
   Синхорандару. Часть 4. Глава 12. О других обитателях городов...
  
   Дару отправилась вылить грязную воду, оставшуюся после уборки, а Мишка пошел в торговый зал.
   Из кухни он вышел в задумчивости. Дару вновь его поразила. Полдня назад Мишка думал, что она самая обыкновенная девчонка, и вот она парой слов заставляет пауков ринуться в бегство!.. С ума сойти можно! Нет, он, конечно, догадывался, что Дару способна на большее, чем прочие девочки. Он ведь видел, как она разрезала лисе лапу, чтобы скрыть их след. Но такое!..
   Ведь, если Дару способна на такие вещи, чего ей стоит приказать Балагану отдать им жабу прямо сейчас? Или, может, такие фокусы проходят только со всякой мелочью вроде пауков? Ох, если бы только знать!
   Лис был знаком с магией, но то, что делала Дару, не укладывалось в привычные рамки. "Магия, - объяснял Песков, - дана нам для того, чтобы немного подталкивать вселенную в нужном направлении. Но, знай ты даже все заговоры на свете, ты ничего не получишь, не приложив к этому усилий". Усилия - то на чем держится магия. Только волевые усилия в купе с конкретным действием могли дать результат. Но то, что делала Дару, этим законам не подчинялось. У нее все получалось само собой! Чудо - единственное слово, приходившее Мишке на ум. Но ведь богам и полагается творить чудеса? Разве нет?
   Припомнив мифы Древней Греции, которые они проходили в школе, Мишка решил, что чудеса - второе любимое занятие богов. Первым, безусловно, были - смертные. Геракл, Одиссей, Ясон - все они побывали игрушками в руках богов. И теперь, оказавшись в ситуации не уступавшей по странности ни поискам золотого руна, ни странствиям царя Итаки, Мишка начинал всерьез опасаться, не постигла ли та же участь и его?
   Мальчик вздохнул. Конечно, Дару утверждает, что она никакая не богиня, но как знать, можно ли верить ее словам?..
   Может, Балаган сумеет помочь ему во всем разобраться? Ведь владелец лавки магических товаров должен разбираться в богах и всем таком...
   Войдя в торговый зал, Мишка обнаружил, что практически все свободное пространство, остававшееся между нагромождениями ящиков и полками с товаром, занимает странное создание. Существо немного напоминало ленивца, если вообразить ленивца с лицом семилетней девочки. Огромное, покрытое длинной песочного цвета шерстью, с мощными передними лапами, снабженными вдобавок внушительного вида когтями - его вида оказалось достаточно, чтобы Мишка мгновенно забыл о том, зачем, собственно, он сюда пришел.
   При появлении Мишки чудовище повернуло голову. Из шерстяных джунглей, обрамлявших, умильное детское личико, какие рисуют маленьким девочкам на старомодных новогодних открытках, на мальчика уставились умные голубые глаза. Существо наклонилось к Мишке и, принюхиваясь, несколько раз втянуло ноздрями воздух. Мишке захотелось поежиться. Нет, он не думал, что этот гигант был плотоядным, но все же почувствовал себя не в своей тарелке.
   - Помощник? - пробормотало существо, поворачиваясь к Балагану. Голос у него был тихий, шелестящий и совсем не детский.
   - В моем деле лишняя пара рук не помешает! - кивнул старик. - Не желаете, чтобы он помог довезти ваши покупки?
   - Да-а, - вздохнуло чудовище и, запустив жуткую лапищу в шерстяные дебри на животе, выудило оттуда пригоршню блестящих желтых, серебристых и коричневых монеток.
   Балаган быстро отсчитал сдачу и высыпал в протянутую лапу.
   - Подождите минуточку! - вежливо попросил он покупателя, достал из ящика стола лист бумаги и принялся что-то на нем писать.
   - Где тебя носило?! - между делом шикнул он на Мишку.
   - Возникли кое-какие проблемы с пауками.
   - Ладно! - фыркнул Балаган и протянул Мишке исписанный листок. - Иди во двор. Там под навесом тачка с большой зеленой штуковиной. Вези ее сюда, и прихвати вот это из подвала, когда будешь возвращаться!
  
   Несколько минут спустя Мишка шел по улице, толкая перед собой старую деревянную тачку, жалобно поскрипывавшую на каждом ухабе. В тачке, присыпанная землей, лежала исполинская почка какого-то растения. Плотно подогнанные друг к другу зеленовато-бурые чешуйки поблескивали на солнце. От почки странно пахло не то моющим средством, не то мятными карамельками.
   Рядом с Мишкой неторопливо шагал ленивец. В лапах он нес целую кучу бумажных свертков, которые собрал для него Балаган. Кроме того он то и дело останавливался, поглядывал на Мишку и жадно втягивал ноздрями воздух, от чего мальчику всякий раз делалось не по себе. Радовало одно - чудовище, по всей видимости, не отличалось проворством, так что, если вдруг выяснится, что оно хочет его съесть, Мишка, скорее всего, сумеет убежать.
   Вскоре они покинули оживленные центральные улицы и углубились в проулки. Над крышами домов впереди показалась городская стена. Стена была высотой с пятиэтажное здание. Учитывая, что больше половины домов в этой части города со всеми своими пристройками едва достигали в высоту четырех этажей, стену можно было разглядеть практически из любой точки окраинных районов.
   - Далеко нам еще? - решился задать вопрос Мишка. Они уже порядочно удалились от лавки, и он искренне сомневался, что ему самому удастся найти обратную дорогу.
   - Почти пришли, - прошелестел ленивец.
   Они прошли еще два или три квартала, пока не оказались на самой окраине города, откуда уже можно было разглядеть разместившиеся вдоль городской стены палатки мешочников и барахольщиков, облюбовавших эти места для торговли. Домишки здесь стояли бедные, ветхие и неухоженные. Ленивец остановился перед одним из таких домиков, пересыпал свертки в одну лапу, и, порывшись в шерсти на животе, извлек откуда-то маленький медный ключик. Ключиком он отпер почерневшую от времени деревянную дверь и неторопливо скользнул в темный проход. Окна в доме были заколочены.
   Мишка в нерешительности замер на пороге.
   - Мне оставить это здесь? - спросил он, ткнув пальцем в тачку. Никакого желания отправляться вслед за чудовищем он не испытывал. Из распахнутой двери сквозило холодом и сыростью, и веяло странными запахами, будто бы когда-то здесь была лавка парфюмера, которую давно забросили, и ароматы изысканных духов теперь смешивались с запахом плесени и гнилой древесины.
   - Сюда! - Из темноты высунулась когтистая лапа и поманила Мишку. - За мной!
   Мальчик поежился, но, памятуя наказ Балагана, сделал, как ему велели. В доме запахи были такими густыми, что первое мгновение Мишка не мог вздохнуть. Смесь запахов специй, неизвестных фруктов и цветов, гниения и мускуса била по ноздрям, дурманила. На секунду Мишке показалось, что запахи в этом доме осязаемы, что они, как вещи, а, может, и больше, чем вещи... Но, возможно, виновата была темнота и тишина, в которых осязание и обоняние остались его единственными проводниками.
   С негромким шорохом захлопнулась дверь. Мишка нервно сглотнул.
   "Спокойно! - велел он себе. - Не будь идиотом! Балаган не послал бы тебя сюда, если бы это было опасно!" Это, однако, не сильно его успокоило.
   Заперев дверь, ленивец поковылял куда-то вглубь дома.
   - За мной! Сюда! - позвал он, и Мишке ничего больше не оставалось, кроме как последовать за ним.
   По лесенке они спустились в подвал, где ленивец открыл какой-то люк и спрыгнул вниз.
   - Сюда! За мной! - повторил он.
   Поколебавшись, Мишка пододвинул тачку к люку. Мелькнула когтистая лапа, и тачка исчезла.
   Мишка заглянул в темную дыру, но ничего не увидел.
   - Эй!.. Я уже могу идти?
   Тишина. Мальчик придвинулся поближе, надеясь разглядеть в темноте бледное детское личико.
   - Ай! - Что-то ухватило его за ногу и дернуло вниз...
  
   После Мишкиного ухода Балаган спешно прикрыл лавочку и, сообщив Дару, что ему нужно проветриться, ушел. Куда и как надолго он уходит, старик не сообщил, а Дару не посчитала необходимым спрашивать. На самом деле она была даже рада, что его не будет. Конечно, Балаган не упустил шанса загрузить ее работой, но стирка и уборка подождут. У Дару было занятие поважнее - она намерена была разыскать Мудрую жабу.
   - Ничего плохого не случится, если я ее возьму, - убеждала себя Дару. - Этот Балаган не такой уж замечательный тип, чтобы мне было перед ним стыдно. Да и вообще он у меня в долгу! Как, между прочим, и все живущие!.. Если бы не я, их бы и на свете не было. Одни только мертвецы и призраки. Хотя откуда взяться мертвецам и призракам, если никто не умрет? А как кто-то умрет, если никто не рождается?..
   Рассуждая таким образом, Дару обыскала весь первый, а затем и второй этажи, но жабы не нашла. Только пару корзин с сушеными головастиками и десяток лягушек в аквариуме наверху.
   На самом деле Дару не считала, что кто-то что-то ей должен. Просто ей нужно было как-то оправдать свои действия. Она ведь понимала, что рыться в чужих вещах не слишком хорошо, даже если у тебя есть для этого серьезные основания. Она ничего не имела и против Балагана. Разве что была на него немного обижена: отчасти за то, что он не подчинился ей, когда было нужно, но более всего за то, что он заставил ее заниматься этим жутчайшим занятием - уборкой!
   Дару передернула плечами. Все это закончится, как только она найдет жабу.
   - В самом деле, с чего мне переживать? - бормотала она себе под нос, спускаясь в подвал. - Да, Балаган должен быть мне признателен! Вот что он будет делать, если вдруг умрет, а Рана, чтобы дать ему новую жизнь, не будет?! Да судьба всего мира находится в моих руках!.. Впрочем, как всегда... - прибавила Дару, подумав.
   В подвале было темно. Девочка задержалась на последних ступенях, давая глазам привыкнуть к полумраку и прислушиваясь - не бьется ли где-нибудь маленькое сердечко? Но если где-то в подвале и была спрятана жаба, в данный момент она, по-видимому, пребывала в спячке.
   - Маловероятно, что он держит ее где-то здесь, - заметила Дару, оглядывая груды коробок и ящиков.
   Но раз уж она спустилась, нужно было как следует все осмотреть. Было бы глупо проглядеть жабу только потому, что она решила, будто ее здесь нет.
   - И почему все так сложно?! - пробормотала девочка раздраженно.
   Она подошла к ближайшей горе коробок и стала раскрывать одну за другой. Чего тут только не было: и таблички с заклинаниями, и ингредиенты для зелий, и странные приспособления, назначения которых Дару не знала, и еще куча всего... но, как назло, ни одной жабы.
   Коробки остались в беспорядке валяться на полу, а Дару отправилась к протянувшемуся вдоль всей правой стены ряду полок. На нижних, открытых полках, ничего интересного не было. Только груды старых книг. Поэтому Дару занялась верхними. Здесь за дубовыми дверцами рядами выстроились бутылочки с цветными жидкостями, всяческие алхимические приспособления: мензурки, колбы, реторты, пробирки, - а рядом с ними банки с заспиртованными органами: бурыми сердцами, коричневато-красной печенью, серовато-розовыми мозгами...
   - Фу! Ужас! - Дару отшатнулась и быстро захлопнула дверцу шкафчика. Нет, жабы здесь не было.
   После того, что она увидела, девочке захотелось помыть руки. Но поскольку времени у нее было в обрез, а Балаган мог вернуться в любой момент, скрипя сердцем, Дару принялась за следующую гору коробок. Она разобралась почти с половиной, когда над самым ее ухом раздался полный негодования вопль:
   - Ах ты, мерзавка!
   Дару и пискнуть не успела, как Балаган сгреб ее огромной лапищей за шиворот и приподнял над полом.
   - Пустите! - взвизгнула девочка, пытаясь вывернуться из его рук. - Немедленно поставьте меня на пол!
   Но Балаган ее и слушать не желал.
   - Я дал вам кров, работу! - орал он, с каждым словом хорошенько встряхивая Дару. - И чем ты мне отплатила?! Маленькая негодница! Воровка!
   - Я ничего не украла! - запротестовала девочка.
   - Разумеется! - оскалился Балаган. От его благодушия не осталось и следа. От Балагана разило выпивкой, лицо исказила гримаса гнева, а голубые глаза пылали яростным пламенем. - Вовремя я вернулся!
   Дару захотелось расплакаться. Какой же беспомощной она себя чувствовала! Сколько ни кричи, сколько ни убеждай, Балаган ее не послушается. Она не властна над ним, а вот он может сделать с ней все, что ему вздумается.
   - Ну, я с тобой разберусь! - рычал Балаган, таща ее по лестнице. Дару едва успевала переставлять ноги по ступеням. Ни на минуту у нее не возникло иллюзии, что, если она упадет, Балаган не продолжит тащить ее за собой волоком. Он был так чудовищно зол, что Дару просто оцепенела от ужаса. Только сейчас она поняла, насколько этот человек большой и сильный, и насколько он может быть опасен.
   "Интересно, - промелькнуло в голове Дару, - я могу умереть?"
   Балаган втащил ее на кухню, с грохотом распахнул один из ящиков и принялся с шумом в нем рыться.
   "Нож! Наверняка нож!" - подумала Дару, и, хотя все тело словно одеревенело от страха, принялась отбиваться с новой силой.
   - Не смейте! - что есть мочи верещала она. - Пустите! Мерзкий вы старикашка!
   - Тихо! - рявкнул Балаган. Он намотал волосы Дару на кулак.
   - Больно! - взвизгнула девочка. От боли из глаз у нее брызнули слезы, но Балаган не ослабил хватки.
   И где только носит Рана, когда он ей по-настоящему нужен?!..
  
   Глава 9. Ленивцы и женщины в масках
  
   Будьте предельно осторожны, беря у локо деньги. Их коллективный разум настолько силен, что сравним по воздействию с магией. Они что угодно могут создать одной только силой своей коллективной веры: прекраснейшие дворцы, пещеры и горы золота и каменьев...
   Синхорандару. Часть 4. Глава 12. О других обитателях городов...
  
   Мишка очнулся с ужасной головной болью, а, когда попробовал встать, перед глазами все заплясало, и он со стоном опустился обратно на пол. Зажмурившись, Мишка накрыл лицо рукой и стал ждать, когда головокружение пройдет. По крайней мере, он мог шевелиться.
   - Очнулся, - прошелестел невдалеке чей-то голос.
   Кто-то подхватил это слово, и по комнате словно эхо понеслось:
   - Очнулся, очнулся, очнулся...
   "Да сколько же вас тут?! - подумал Лис раздраженно. Коснувшись затылка, он нащупал огромную шишку и несколько капелек запекшейся крови: - Ну здорово!"
   Выждав еще минуту, он осмелился открыть глаза. Но, хотя мир вокруг больше и не вращался, разглядеть что-либо мальчик смог не сразу. Слишком темно было в этой... комнате? Или пещере?.. Как бы то ни было, окон здесь не имелось. А единственным источником света служило небольшое, не шире барсучье норы, отверстие в потолке. В отверстии виднелся клочок розовато-серого неба. Значит, либо близилась ночь, либо восход. Все зависело от того, сколько времени он провел в отключке.
   Потирая затекшую от долгого лежания в неподвижности шею, Мишка сел. Насколько он мог видеть, мебели здесь не было, и, пожалуй, комнату можно было бы даже считать большой, если бы разом в нее не набилось два десятка ленивцев...
   Мишка передернул плечами. Он понятия не имел, что им от него нужно, но, раз уж они до сих пор его не съели, возможно, они и в дальнейшем не станут этого делать.
   - Снег и песчаная пыль, - шепнул кто-то над самым Мишкиным ухом.
   Мальчик вздрогнул. Ближайшие к нему ленивцы вытянули шеи и принялись принюхиваться.
   - И перья ллоэ, - прибавил кто-то еще, громко сопя Мишке в затылок.
   - Уборский сыр. Морковь и чеснок, выращенные в районе Трубочистов. Хлеб из пекарни на углу Кули и Сафо... - принялся перечислять еще один.
   - Опять ты о еде! - огрызнулись сразу два голоса.
   "О чем это они? - подумал Мишка, недоумевая. - Снег. Сыр. Перья ллоэ..."
   И тут его осенило. Ллоэ, таскавшийся за ним все утро, бутерброды с сыром на завтрак, метель, настигшая его по дороге на Харсонов курган! Они говорили о запахах! О том, чем от него пахло!
   - Эй! - ошарашенный выпалил Мишка. - Вы что, притащили меня сюда, чтобы обсудить, чем от меня пахнет?!
   - Почему ты злишься? -прошелестел один из ленивцев недоуменно. - Это большая честь стать хочен!
   - Вот уж честь! - фыркнул Мишка, но сообразил, что это может быть воспринято как оскорбление, и прибавил: - Во всяком случае, вам следовало посвятить меня в свои планы.
   Он посмотрел на часы, но вспомнил, что они не показывают местного времени. Впрочем, это было не так уж и важно. Он знал, что пробыл здесь более чем достаточно.
   - Значит так, - заговорил он, поднявшись на ноги. Колени слегка дрожали, но голова как будто уже больше не кружилась. - Думаю, тех нескольких часов, что я здесь валяюсь, было более чем достаточно, чтобы обнюхать меня с головы до ног. А теперь мне пора идти.
   "А то Балаган меня в порошок сотрет!" - прибавил он про себя.
   Комнату наполнили негодующие голоса. Два десятка девчачьих мордашек нахмурили брови и наморщили носики.
   - Мы еще не закончили! Какая наглость!.. - послышалось отовсюду.
   Ленивцы плотнее сомкнули кольцо, и под натиском их туш, внезапно навалившихся со всех сторон, Мишка вновь вынужден был опуститься на пол.
   - Все! Все! - Он поднял руки в жесте капитуляции. - Убедили!
   Еще некоторое время чудовища сыпали возмущениями, но потом успокоились и вернулись к прерванной игре.
   Мишка нервно закусил губу и принялся соображать, как ему выбраться из этой во всех отношениях дурацкой ситуации. С одной стороны, ленивцы, по всей видимости, не собирались причинять ему вреда (если, конечно, им не придет в головы растерзать его на тысячу кусочков, чтобы проверить будут ли все они пахнуть одинаково). С другой, было ясно, что они не отпустят его, пока самым тщательным образом не изучат каждый исходящий от него запах. Мишке это казалось полным бредом. Но в данном случае его мнение никого не интересовало.
   Может, просто рассказать им, чем от него пахнет? Но как это сделать?! За последние дни с ним столько всего случилось, что вспомнить все сопутствовавшие запахи - просто невозможно! Да и те скупые комментарии, которые он мог дать, вряд ли устроят существ, способных по запаху определить, где выращены овощи или испечен хлеб.
   Куда проще было позволить им закончить начатое. Но на сколько это затянется?..
   - Проклятье! - Мишка схватился за голову.
   Нужно как можно скорее возвращаться в лавку. И не только потому что Балаган будет в бешенстве, но и потому что Дару в его отсутствие наверняка натворит дел. В мире, где живут простые смертные, от богинь одни только хлопоты...
  
   Кикути не сразу удалось отыскать выход из Дома. Он несколько раз обогнул двор, прежде чем, наконец, ему удалось найти в зарослях плюща неприметную калитку. С Домом всегда было так - нужно точно знать, что ищешь, иначе можно и весь день проплутать. К счастью, Синхо подробно объяснил ему дорогу.
   Синхо... Кикути с благоговением погладил медальон у себя на шее. Он и не думал, что повелитель Смерти может быть столь благосклонен. Любопытно, если ему удастся вернуть беглецов, не разрешит ли Синхо оставить медальон себе насовсем? О, лучше и не придумаешь! Ведь тогда Кикути больше не придется беспокоиться о том, что следующий день может стать для него последним.
   Морок оскалил в ухмылке мелкие острые зубы. Еще совсем недавно, он и мечтать не мог, что все сложится так удачно. Какое же все-таки везение, что Ран воскрес! И какое везение, что он все забыл. Это сделало его слабым и беспомощным. Теперь у Кикути был шанс! Шанс отомстить мальчишке, выдворившему его из Дома, обрекшему на жалкое существование в его окрестностях, где Кикути каждую секунду вынужден был думать только о том, как бы уцелеть, как прожить еще хотя бы один день.
   Нет, Кикути никогда не забыть того счастья, которое он испытал, когда обнаружил, что вновь способен переступить порог! Ведь это означало, что Ран забыл о своем обещании не пускать его в Дом! С Волей всегда так - мир вращается, лишь пока они помнят о своих обязанностях. Жаль, что они всего лишь дети. Всемогущие дети!.. Кикути хихикнул. Он уже ощущал надвигающиеся перемены. Один из Воли забыл о своем долге, а скоро, поглощенные враждой, забудут и остальные. Это, значит, что мир ждет переворот. И какое это будет раздолье для таких, как он!
  
   Солнце село, и на небе, которое Мишка мог наблюдать через отверстие в потолке, высыпали звезды. Теперь, когда померкли последние лучи, в комнате стало совсем темно. Все, что можно было разглядеть - бледные мордашки ленивцев, размытыми пятнами вырисовывавшиеся на фоне сплошной черноты.
   Мишка тяжко вздохнул и откинулся на спину. От сидения на каменном полу, все тело ныло, но как только он пробовал подняться на ноги, ленивцы тут же смыкали ряды. Ха, как будто он мог убежать!
   Мальчик замерз и был голоден, а ленивцы все говорили и говорили, и конца этому видно не было. Как-то Мишка попытался встрять в разговор, уточнив, что "у снега странный запах", потому что это снег из другого мира. В ответ чудища подняли такой рев, что впредь Мишка зарекся открывать рот.
   В конце концов, он задремал.
   Разбудил Мишку запах - отвратительнейшая вонь, прорвавшаяся сквозь пелену сна. Лис поморщился и перевернулся на другой бок, надеясь, что все это ему снится. Но тут на лоб ему упала тяжелая маслянистая капля. В полудреме мальчик отер лицо тыльной стороной ладони, и только тут до него дошло, что это уже не первая упавшая на него вонючая капля.
   - Что за черт?! - Мишка с отвращением отдернул руку от лица и сел. - Что?.. Ой, фуу!..
   Жидкость, испачкавшая лоб и руку, неимоверно воняла. Пожалуй, дохлая свинья с гарниром из грязных носков и то не воняла бы так мерзко! Мишка почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота.
   Впрочем, вонь пришлась не по вкусу не ему одному. Ленивцы спешно пятились от него, прикрывая лапами девчоночьи личики. Монотонное бормотание, усыпившее мальчика, сменилось криками ужаса и отвращения:
   - Ши-рааки! Ши-рааки!
   Кое-кто из ленивцев ретировался, как только почуял убийственный запах, начавший расползаться по помещению. Другие - толкались возле Мишки, не решаясь оставить столь ценный предмет для изучения.
   Мишка как раз раздумывал, обо что бы такое вытереть ладонь, когда в голову ему пришла блестящая мысль: вонь может сыграть ему на руку!.. Не долго думая, он вскочил на ноги и протянул испачканную руку к ближайшему ленивцу.
   - Шираки! - выкрикнул мальчик.
   - Мерзость! - пропищал ленивец, пятясь задом. - Уф! Уф!..
   Вытягивая перед собой руку, Мишка последовал за ним.
   Ленивец захныкал и, расталкивая собратьев, ринулся наутек.
   Порадовавшись произведенному эффекту, Мишка повторил маневр. И миг спустя с истошным визгом к выходу бросился следующий ленивец.
   Чудища в панике разбегались от него, не желая быть испачканными, и, наконец, Мишка остался в комнате один. Вскоре топот в коридоре стих, и, если кто-то там еще оставался, заглянуть в комнату они не решались.
   Надо сказать, Мишка отлично понимал этих ленивцев. Окажись поблизости цистерна с шампунем, он, не раздумывая, в нее бы окунулся, так ему не терпелось смыть с себя липкую вонючую дрянь. Но, раз уж эта дрянь могла послужить ему путевкой на волю, пожалуй, на какое-то время он согласен был смириться с вонью.
   Шр-р... Откуда-то сзади донесся негромкий шорох. Мишка обернулся, боясь, что вернулся один из ленивцев, но увидел лишь спускавшуюся из отверстия в потолке тонкую черную веревку.
   Подойдя ближе, Лис задрал голову вверх. В отверстии виднелся все тот же кусочек звездного неба. Поблизости никого не было. Кто бы это, интересно, мог прийти ему на помощь?
   - Дару? - позвал Мишка, но ответа не последовало.
   - Балаган? - сделал он вторую попытку. Снова тишина.
   "Да какая вообще-то разница?" - подумал он. Уж если выпал шанс отсюда убраться, нужно им воспользоваться. Мишка ухватился за веревку и стал карабкаться вверх. Через равные промежутки на веревке были завязаны узлы, так что подъем не потребовал больших усилий. Оказавших наверху, Лис первым делом огляделся в поисках своего спасителя. Спасителей оказалось двое, и это были женщины...
   - Эм... спасибо, - пробормотал он, поднимаясь на ноги и переводя дыхание.
   В темноте он не мог разглядеть деталей, но обе женщины были невысокого роста, а на головах у них топорщились острые треугольные ушки. Хотя Мишка и не мог с уверенностью сказать, принадлежали ли эти ушки женщинам или маскам, скрывавшим их лица. А вот длинные тонкие хвосты наверняка были настоящими. У одной из женщин кончик хвоста слегка подергивался, как у рассерженной кошки. Одеты обе незнакомки были в длинные платья, подвернутые чуть выше колен, по-видимому, для того, чтобы удобнее было двигаться.
   Женщины не ответили на его благодарность. Впрочем, чего он ждал? Что они в две глотки завопят "Да все нормально, парень! Делов-то!" Э, нет, вряд ли. Вообще говоря, незнакомки не казались такими уж дружелюбными. Они держались немного поодаль, не приблизившись, даже чтобы снять веревки, хотя учитывая, как от Мишки воняло, он сейчас и сам бы к себе не приблизился. Но недружелюбность их была даже не в молчании и отстраненности, не в масках на лицах и кинжалах в ножнах на плечах. А вот в чем именно, Мишка сказать не мог. Может, все дело в том, как они смотрели на него из-за своих масок? Пристально, оценивающе, как будто от того, как он поступит, зависит, оставят ли его в живых...
   Мишка непроизвольно сделал шаг назад и быстро осмотрелся, выискивая пути к отступлению. Он стоял на плоской восьмиугольной площадке без всяких перил и ограждений, лишь с круглым отверстием посередине. Там, где площадка заканчивалась, вниз метров на тридцать уходили белые известняковые стены. Ни лестницы, ни чего-то хоть сколько-нибудь ее напоминающего Мишка не заметил. Лишь далеко внизу виднелись темные черепичные крыши. По крайней мере, обрадовал себя Лис, он все еще в городе.
   Не видя другого выхода, он вынужден был вновь обратиться к своим спасительницам:
   - Простите... Вы не знаете, как отсюда спуститься?
   Вместо ответа женщина с длинными собранными в свободную косу волосами повернулась к напарнице:
   - Нинон, ты уверена, что мы не зря тратим тут свое время? Это просто мальчишка!
   - Именно мальчишку мы и ищем, Луиса! - откликнулась ее спутница. В голосе ее звенела сталь. Однако когда мгновение спустя она повернулась к Мишке, в ее взгляде он увидел странную нежность, почти благоговение... - Рада Вас видеть, Ран!
   Женщина тронула грудь напротив сердца и той же рукой очертила в воздухе дугу. Очевидно, это был какой-то знак приветствия.
   - Мое имя Нинон Платониак. Шестого перерождения.
   - Я... - пробормотал Мишка, не зная как ему реагировать: - Я... возможно, не тот, кого вы надеялись увидеть.
   - Это легко проверить! - прошипела длинноволосая и бросилась к нему. Их разделяло больше десятка метров, но женщина двигалась с такой быстротой, что ей хватило бы и нескольких секунд, чтобы добраться до Мишки.
   - Луиса! - вскрикнула Нинон и попыталась преградить напарнице дорогу, но та просто перепрыгнула через нее, будто Нинон была кочкой на дороге. Когда женщина приземлилась возле Мишки, в руке у нее был сжат кинжал. Это было странное оружие, не то вырезанное из кости, не то из дерева, с рукоятью украшенной пестрыми перышками и клочками красной ткани. Но все эти детали Мишка разглядел уже позже.
   - Луиса! Стой! - снова выкрикнула Нинон, но поздно.
   Мишка успел выхватить нож, но времени им воспользоваться у него уже не было. Острие кинжала устремилось к его лицу...
   Лис был уверен, что ему конец. Нет, жизнь не пронеслась у него перед глазами, как это описывают во всяких книжках и никакого просветления вроде "Как много всего я не успел!" тоже не было. Честно сказать, единственная мысль, посетившая его голову, звучала следующим образом: "Черт! Я сейчас умру!". А потом оказалось, что он все еще жив.
   Рука женщины просто остановилась. Костяной кинжал замер в каких-то миллиметрах от его глаза, так близко, что если бы он моргнул, то задел бы лезвие ресницами.
   Мишка скорее чувствовал, чем видел, как отчаянно женщина жаждет вонзить в него нож, но, как она ни налегала на клинок, больше он не сдвинулся ни на миллиметр, будто бы какая-то неведомая преграда встала между ней и Мишкой.
   - Ты убедилась, Луиса? - прозвучал в темноте голос Нинон. Женщина говорила тихо, но что-то в ее голосе было такое, что делало его похожим на раскаты грома посреди ясной ночи. Что-то гулкое и рычащее, заставлявшее поневоле затихнуть и прислушаться.
   Мишка не смел пошевелиться, боясь разрушить тот невидимый барьер, который оберегал его от клинка Луисы, и был страшно рад, когда длинноволосая сделала шаг назад и быстро убрала кинжал в ножны на плече.
   - Пожалуй, я тебе верю... - неохотно пробормотала она.
   Мишка так и не понял, что произошло, но, похоже, для обеих женщин это имело огромное значение. У него было чувство, что он только что прошел какое-то испытание. Вот только, в чем оно заключалась, так и осталось загадкой.
   Убрав кинжал, Луиса отправилась забрать веревки, а покончив с ними, вынула из кошелька на поясе небольшую бутылочку, выдернула пробку и вылила вниз какую-то жидкость. Ветер донес до Мишки уже знакомый смрад, только в концентрированном виде, и он вновь почувствовал, как горлу подкатывает неприятный комок.
   - Луиса! - воскликнула Нинон, но длинноволосая лишь легкомысленно махнула рукой.
   - Разве они не заслуживают маленькой мести?
   Нинон не ответила.
   С крыши башни они спустились по вырезанной в стене лестнице. Но хотя Мишка и называл это лестницей, на самом деле это были вырезанные в стене лунообразные выемки, покрывавшие башню почти до самого основания, словно рыбья чешуя. Переставляя между выемками руки и ноги, можно было спуститься вниз. Луиса шла впереди, за ней Мишка, и последней - Нинон. Все они были связаны друг с другом веревкой. Женщины двигались так легко, будто проделывали подобные вещи по несколько раз на дню. А вот Мишка полз как черепаха, то и дело останавливаясь и переводя дыхание. Спуск отнял у них больше часа (в основном по вине Мишки).
   - Спасибо, что вытащили меня, - поблагодарил мальчик, когда они оказались внизу и он немного отдышался. - Не хочется утруждать вас еще больше, но не могли бы вы проводить меня до "Пятой ноги".
   - Пятой ноги? - повторила Луиса слегка озадаченно.
   - Лавка магических товаров в районе Трубочистов, - пояснила Нинон. Затем обратилась к Мишке: - Сейчас лавка уже закрыта. Нет смысла идти туда в такой час. Лучше проведи эту ночь в нашем доме. Мы будем рады такому гостю.
   - Боюсь, я и так уже слишком задержался, - помотал головой Мишка. - За одно это Балаган мог бы вышвырнуть меня на улицу.
   - Мы поговорим с твоим хозяином завтра утром, - успокоила Нинон. - Идем.
   - Ну, разве только вы обещаете меня не обнюхивать... - усмехнулся Мишка.
   - Ха! После того как сами обрызгали тебя хоро-хоро?! - рассмеялась Луиса. - Уж лучше я съем живую саламандру! Нет, сначала тебя нужно отмыть!..
   Больше Мишку уговаривать не пришлось.
  
   Глава 10. Подданные Рана
  
   ...Они любят свои костяные ножи. Говорят, ножи эти хранят частичку души того, из чьей кости сделаны. Именно поэтому они предпочитают для их изготовления кость своих покойных соплеменников. Изготовить нож из кости родича считается высшим проявлением привязанности. Нож никогда не передается другому. После смерти он хоронится рядом с владельцем, кусочек кости которого отходит в свою очередь одному из родственников. Так, считают они, даже после смерти ты сохраняешь связь с племенем.
   Синхорандару. Часть 4, глава 12. О других обитателях города...
  
   Женщинам, они называли себя коа, принадлежал большой дом, благодаря многочисленным пристройкам разросшийся до величины целого квартала. Дом был старым, но не ветхим. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что о доме заботятся: стены были побелены, мостовая вокруг - чисто выметена, ставни на окнах недавно перекрашивали, а возле двери горел фонарь и стояли кадки с буро-зеленой пряно пахнущей травой. В доме помимо Нинон и Луисы жило множество других женщин и мужчин. Одни были почти совсем как люди. У других, как у Нинон, имелся длинный кошачий хвост. Третьи ко всему прочему обладали клыками и когтями и выглядели по Мишкиным представлениям довольно устрашающе. У четвертых вдоль внешней стороне рук и по позвоночнику тонкой полоской струилась шерсть. Пятые - были покрыты ей целиком. В целом же это разношерстное сборище выглядело как ожившая иллюстрация к эволюции от кошки к человеку, где все поколения каким-то образом оказались в одном месте в одно время.
   Сами кошки, к слову сказать, здесь тоже были. Мишка насчитал, по крайней мере, восемь, пока они поднимались на второй этаж.
   - Я вас покину, - сказала Нинон, когда они оказались наверху, и быстро исчезла за поворотом коридора.
   Не смотря на поздний час, почти никто в доме не спал. Они минули десяток комнат и проходов и везде их встречали внимательные глаза с вертикальными, как у кошек, зрачками. Некоторые обитатели дома специально выходили поглядеть на пришедших. И хотя все они неприязненно зажимали носы, в их глазах Мишка с удивлением замечал все то же выражение, которое поразило его в Нинон, когда, спустившись с башни, она, наконец, сняла свою маску - благоговение и надежда. По-видимому, его опять с кем-то спутали. Наверное, все с тем же Раном.
   "Да что они все, помешались что ли на этом Ране? - подумал Мишка с раздражением. - Вот тоже важная персона!"
   - Сюда! - указала Луиса на дубовую дверь. - Ванна уже готова. Тебе нужна помощь?
   - Нет. - Мишка помотал головой и толкнул дверь. - Справлюсь.
   Мебели в комнате, где он оказался, почти не было. Только умывальник, странной формы унитаз, туалетный столик и, в центре комнаты, большая медная ванная на звериных ногах. Кроме того, у дальней стены, спрятанная за расписной ширмой, стояла кушетка.
   - Здесь есть одежда, - сказала Луиса, указывая на кушетку. - Переоденься. Старую одежду брось снаружи у двери. Ее постирают. А я пока принесу тебе чего-нибудь поесть.
   Девушка уже собиралась уходить, но остановилась на пороге и, порывшись в кошельке на поясе, протянула Мишке небольшой флакончик. Во флакончике плескалась жидкость неприятного желтовато-красного цвета.
   - И еще вот... Оботри лицо и руки - отобьет вонь.
   Луиса вышла и закрыла за собой дверь. Не долго думая, Мишка сбросил одежду и забрался в ванную. Вода была жутко горячая, но ему так не терпелось смыть с себя вонь, что он бы и в чан с кипятком, наверное, нырнул бы...
   Минут двадцать спустя дверь отворилась и в комнату вошла Луиса. Мишка быстро подтянул коленки к груди.
   - Тебя стучать не учили?! - выпалил он раздраженно.
   - А?.. Зачем это? - удивилась Луиса.
   Когда она сняла маску, стало ясно, что девушка всего на пару лет старше Мишки. У нее было довольно симпатичное экзотическое личико, смуглая кожа, полные губы и раскосые темно-зеленые глаза в обрамлении густых темных ресниц.
   - Как зачем?! Я же голый! - рассердился Мишка.
   - И что с того? - Девушка приподняла изящную бровь. - Можно подумать у тебя есть что-то такое, чего нет у других. Нет, ты все-таки ужасно странный!
   Она поставила на кушетку поднос с едой и по-кошачьи втянула носом воздух.
   - Ты уже отмылся? Отлично! Вылезай, тебя все ждут!
   - Не вылезу, пока ты не выйдешь!
   - Вот тоже! - хмыкнула Луиса.
   - Я серьезно!
   - Может, мне тебя за шкирку вытащить, как котенка?
   - Будет достаточно, если ты просто выйдешь, - набычился мальчик.
   - Ох, ладно-ладно! Зануда!
   Луиса вышла. Дождавшись, когда дверь за ней закроется, Мишка вылез из ванной, схватил полотенце и, прикрываясь им, добежал до ширмы. В одежде, которую приготовили для него коа, было, пожалуй, два недостатка. Во-первых, она была ему велика, а во-вторых, в ней некуда было спрятать нож. Штаны он заправил в ботинки, а в талии утянул поясом, который снял с джинсов, рукава рубашки завернул, а подол заправил в штаны, но даже после этого одежда висела на нем мешком, и нож деть по-прежнему было некуда.
   - Ты все? - На этот раз Луиса постучала, прежде чем войти.
   - А? Да...
   Мишка быстро заткнул ножны за пояс и вытянул рубашку из штанов. Ну, и пусть, что теперь она смотрится, как ночная сорочка тети Дуси, зато ножа не видно.
   - Еще не поел? - Луиса плюхнулась на кушетку и подхватила с подноса кусочек мяса. - Давай, налетай! А то я сама все съем. Я, знаешь ли, по твоей милости полдня скакала по городу!.. - С этими словами она подобрала с подноса еще один кусочек мяса, и Мишка понял, что, если он хочет сегодня поужинать, ему следует поторапливаться.
   Поколебавшись, он присел на другой край кушетки, и взял что-то с подноса: на вид - вяленое мясо, на вкус - что-то среднее между тыквой и манной кашей. Почти то же было и с другими продуктами: на вид одно, на вкус - другое. Особого удовольствия от такой трапезы Мишка не получил, чего нельзя сказать о Луисе. Девушка уплетала кушанье за обе щеки.
   - Все лучшее собрала для тебя, балбеса! - сказала она, заметив с какой неохотой Мишка ест принесенную ей еду.
   "Ей богу, наверное, это одна ты вкусным считаешь!" - подумал Мишка.
   - Нет, честно, никогда бы не поверила, что ты - Ран! - невзначай заявила девушка.
   - Потому что я не Ран, - ответил Мишка, пытаясь разжевать темно-коричневый кругляш, по вкусу напоминавший круто поперченную морковку.
   - Тогда ты был бы уже мертв, - посерьезнев, сказала Луиса. - Я ведь собиралась тебя убить.
   - Я заметил, - пробормотал Мишка. Они немного помолчали. - Скажи, тебе действительно ничего не стоило убить меня?.. Хотя я ничего тебе не сделал?..
   - Ничего бы не стоило, - ответила Луиса. - Я Луиса Альварк, шестого перерождения - охотник, как и Нинон.
   - И что это ваше "шестое перерождение" дает вам право убивать ни в чем неповинных людей?!
   Луиса покачала головой:
   - Шестое перерождение - это всего лишь шестое перерождение. - Она тронула причудливое ожерелье у себя на груди. Ожерелье состояло из пяти маленьких зеркал разной формы, скрепленных друг с другом замысловатым нитяным плетением. - Каждому из коа дано прожить семь жизней, - стала объяснять Луиса. - В первых двух жизнях, - пальцы девушки пробежали по двум зеркальцам в верхнем ряду, - мы постигаем мир. В трех следующих, - ладонь скользнула ниже, - себя. В шестой жизни - мы постигаем других. И в седьмой - помогаем другим постигать то, что постигли сами. Это ожерелье означает, что я прожила пять жизней. Сейчас я живу шестую жизнь. Родившись на этот раз, я утратила клыки и когти и стала охотником общины. В первом рождении - мы наблюдатели, во втором - посыльные, в третьем и четвертом - слуги, в пятом - защитники, а в седьмом - наставники.
   Закончив, она мгновение смотрела Мишке в глаза, затем отвернулась.
   - Значит, Нинон говорила правду, - сказала Луиса с горечью. - Ты забыл, кто ты есть. И нас, своих подданных, ты тоже забыл?..
   - Я - не Ран, - возразил Мишка. - Не тот, за кого вы меня принимаете.
   - Значит, мы обречены, - вздохнула Луиса.
   - Почему ты так говоришь?
   - Идем! - Девушка ухватила его за руку и порывисто встала.
   Коридор и лестницу они миновали почти бегом. Наверху Луиса чуть замедлила шаг, но к тому времени, когда они добрались до маленькой комнатки почти под самой крышей, где их ждала Нинон, Мишка все равно успел запыхаться.
   В помещение так пронзительно пахло болезнью, что Мишке захотелось заткнуть нос. Этот запах он знал по хоспису, куда положили его маму перед тем как она умерла. В комнате было несколько низких лежанок с соломенными матрасами, но все они, за исключением одной, у окна, пустовали. Возле этой последней лежанки и склонилась Нинон.
   Когда они вошли, она подняла голову, улыбнулась и, обращаясь к Луисе, сказала:
   - Ему немного лучше. Думаю, у нас есть еще несколько дней.
   - Подойди! - Луиса с силой толкнула Мишку в спину.
   Поколебавшись, мальчик сделал несколько шагов в направлении окна.
   - Не бойся, я тебя не укушу, - донесся с койки тихий голос, похожий на шелест книжных страниц. Он был настолько тих, что непонятно было, принадлежит ли он женщине или мужчине.
   Ближе к лежанке запах болезни становился сильнее, и теперь уже не было сомнений, от кого он исходит. Мишка приблизился настолько, что только склонившаяся над больным Нинон, не давала ему собственными глазами увидеть неприятную картину.
   Смотреть на больного Мишке не хотелось, поэтому он изо всех сил таращился на Нинон, благо смотреть было на что. Нинон была похожа на Луису, только старше и красивее. У нее были такие же широкие скулы и упрямый подбородок, как у девушки, а вот глаза больше и ярче. К тому же они у Нинон были лиловые, как ирисы. С кожей цвета кирпича и рыжеватыми волосами, выгоревшими на солнца до цвета гречишного меда, она выглядела очень экзотической и красивой.
   - Это Ялни, - представила Нинон, и Мишке волей-неволей пришлось взглянуть на лежавшего.
   Это был мужчина. Того же перерождения, что и Нинон, если Лис хоть что-то понял из объяснений Луисы. У Ялни были густые иссиня-черные волосы, заплетенные в множество маленьких косичек, а кожа, должно быть, когда-то была того же кирпичного цвета, что и у Нинон. Щеки больного покрывали кровоточащие язвы, из уголков глаз сочилась белесая слизь. Плечи и грудь скрывали повязки, но и под ними, догадался Мишка, точно такие же язвы, как и на лице.
   - Значит, ты - Ран? - спросил Ялни с легкой усмешкой на потрескавшихся губах. - Я думал ты повыше.
   - Я не Ран... - хотел сказать Мишка, но в горле у него пересохло и вместо слов вышло какое-то невнятное клокотание.
   - Ялни укусила сонная змея, - пояснила Нинон. - Его тело заживо разлагается.
   Мишке показалось, что сейчас его стошнит. Перед глазами потемнело, и он подумал, что сейчас упадет в обморок, но болезненный тычок в районе почек, которым наградила его Луиса, заставил отбросить эти намерения.
   - Мне... мне очень жаль... - начал он.
   Но Нинон его прервала:
   - Он должен переродиться, но Ялни говорит, что не чувствует, что душа его ищет новый приют...
   Ялни слабо кивнул.
   - Может, ему... - Мишке пришлось сглотнуть вставший поперек горла ком. Он сделал шаг назад, чтобы не видеть изуродованного болезнью лица мужчины, и попробовал начать с начала: - Может, ему еще рано умирать?
   - Укус сонной змеи смертелен, - возразила Нинон.
   - В "Пятой ноге" наверняка найдется какое-нибудь противоядие! - выпалил Мишка, пятясь. - Мы могли бы просто...
   - Противоядий нет, - тихо сказала Луиса.
   - Она права. Противоядия от укуса сонной змеи нет, - подтвердила Нинон.
   Мишка заметил, что все трое - и Нинон, и Луиса, и даже этот Ялни, - смотрят на него. И в глазах у всех одно и то же - надежда.
   Он помотал головой, чувствуя, как внутри у него набухает отчаяние. Нет, он не Ран, он не может дать им то, о чем его просят... Он просто... просто никто.
   - Ну, давай же! - Луиса довольно чувствительно ткнула его кулаком в спину. - Сделай что-нибудь! Ты же видишь, как он страдает?!
   - Без тебя он просто умрет, и мы не знаем, что тогда будет... - присовокупила Нинон. - Помоги нам, Ран, не покидай своих подданных.
   - Но я не Ран! - не выдержал Мишка. - Я - не Ран! Я не могу ему помочь! Разве только... - Внезапно его осенило. - Быстро! - скомандовал он, повернувшись к Луисе. - Мне нужны соль, пепел и чистая ткань!..
  
   Дождавшись ночи, Кикути выбрался из своего укрытия. День, выдавшийся отвратительно ясным и погожим, пришлось пережидать под мостом на южной стороне города, у реки Пестрянки. Дневной свет Кикути недолюбливал, да и попадаться на глаза жителям города не стоило - о появлении морока тут же пойдут слухи. Нет, Кикути должен был сделать все тихо. Найти детей и... каким-то образом убедить их вернуться в Дом. Морок пока не представлял, как это сделает, но гениальные идеи посещали его, как правило, именно тогда, когда они были нужны: не раньше, и не позже. Что ж, подождем.
   Кикути, выждал, когда поблизости никого не будет, невидимкой выбрался из-под моста и нырнул в ближайший проулок, где цепляясь за шероховатый камень стен, взобрался на крышу одного из зданий. Прошлой ночью он поймал след Воли, но рассвет настиг его раньше, чем он нашел детей. Сегодня он собирался вернуться на то место, где обнаружил следы, и попытаться продолжить поиски. Шансов найти детей теперь, по прошествии целого дня, было немного, но это все же лучше, чем ничего. Кикути уже почти добрался до богатых кварталов, где вчера вечером закончил свои поиски, когда неожиданно его нос уловил в воздухе знакомый запах - запах Рана. Запаху было несколько часов, но улицы здесь были не столь оживленные, как в центре, и причудливый, ни с чем несравнимый аромат этого мальчика, еще не успел затеряться среди вычурных ароматов духов, которыми пользовались богатеи, или вони немытых тел и нестиранного белья, сопровождавшего нищих.
   Следуя за запахом, Кикути добрался до старой развалюхи на северной оконечности города.
   "Смотри-ка, куда тебя занесло! - подумал Кикути, морща лоб. - Как бы не оказалось, что и искать-то уже некого..."
   В кварталах у стены жили бедняки и отщепенцы: воры, убийцы, беглые преступники, черные маги - целая диаспора маленьких людишек, занимавшихся здесь своими маленькими грязными делами. Патриархи города смотрели на это сквозь пальцы. А простые горожане обходили этот район стороной. Даже стражи и те старались не показываться в Глотке. Глотка - так называлось это место. И название это подходило ему как нельзя лучше - уж слишком часто пропадали здесь люди. Исчезали совершенно бесследно, будто сам город проглотил их и переварил в своей утробе. Здесь могли убить за дырявый медяк, за неосторожно брошенное слово, косой взгляд... А иногда и этого не требовалось. Уж это-то Кикути знал наверняка. Ведь он и сам когда-то жил здесь, на этих самых стылых, забытых богами улочках. Да-да, в отличие от других мороков, он помнил кое-что из своей прошлой жизни. Эти кварталы, например. И то, как он заманивал и убивал здесь людей. Кажется, у него еще была сестра, которая ему в этом помогала, но он был не уверен. Возможно, это просто его фантазия.
   Некоторое время Кикути крутился вокруг дома. Запах Рана не давал ему покоя. Он говорил, что мальчик вошел внутрь, но обратно так и не вышел. Кикути подергал ручку двери, но она оказалась заперта. С окнами дело обстояло не лучше. Эх, были бы у него отмычки! Но отмычек не было, да и пальцы его, скорее всего, давно утратили былое проворство. В конечном счете, морок вынужден был взобраться на карниз соседнего здания, и оттуда следить за дверью.
   Дело приняло неожиданный оборот, когда Кикути заметил башню, одну из тех, которые существуют только в воображении своих обитателей, а другие их могут увидеть лишь в моменты рассеянности или в полудреме, уголком глаза или прищурившись. Вскоре после этого он заметил двух коа, бесшумно скользивших в ночи. Они подошли к дому, обвязались веревками и стали взбираться вверх сначала по стене дома, затем по стене башни, пока не исчезли наверху.
   Некоторое время ничего не происходило, а потом три крохотные фигурки начали медленный спуск вниз. Когда они преодолели больше половины расстояния до земли, Кикути разглядел мальчишку. Счастью его не было предела. Он быстро спустился со своего насеста и притаился около мусорной кучи. Все складывалось как нельзя лучше, и было бы совсем замечательно, если бы эти глупые коа не потащили Рана в свое жилище. В доме общины было слишком много внимательных глаз, чтобы добраться до добычи незамеченным. Что ж, Кикути подождет. Ведь Ран не сможет вечно оставаться в доме.
  
   Мишку едва не вывернуло наизнанку, когда Нинон размотала повязки у Ялни на ноге и показала место, куда его укусила змея. Плоть вокруг укуса будто кислотой разъело. Мишка почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота, быстро прикрыл ладонью рот и отвернулся, готовый в любую секунду выплеснуть содержимое желудка наружу.
   Но тут подключилась Луиса. Тычок, которым она его наградила, и шепот над ухом, быстро привели Лиса в чувства.
   - Даже не думай сблевануть! - прошипела девушка. - Иначе отрежу тебе палец!
   - Ты умеешь успокоить... - пробормотал Мишка. Сделав над собой усилие, он вновь повернулся к Ялни. Зрелище по-прежнему вызывало омерзение, но на этот раз мальчик по крайней мере не испытал желания расстаться со своим ужином.
   Пока Луиса бегала по его распоряжениям, Мишка успел припомнить слова заговора. Дело оставалось за малым. Он смешал в низкой чашке пепел и соль.
   - Эм... думаю, будет больно, - сообщил он Ялни.
   - Я привык. - Мужчина выдавил из себя слабую улыбку, и Мишка в очередной раз подивился его стойкости. Вряд ли на его месте он держался бы хотя бы вполовину так же хорошо.
   - Тогда я начну...
   Он высыпал смесь на рану. Ялни негромко зашипел. Подождав, когда боль немного стихнет, Мишка накрыл рану лоскутом, который принесла Луиса, положил сверху ладонь и стал говорить:
   - Змея шипучая, змея гремучая, возьми с тела свой яд себе назад. С пеплом, да с солью, да с моим словом. Как я сказал, так и будет.
   Для верности Мишка повторил заговор еще два раза. Затем снял с раны лоскут, аккуратно свернул и протянул Луисе.
   - Это надо сжечь, а пепел развеять над текущей водой.
   Девушка кивнула, с очень серьезным видом принимая лоскут.
   - Исполняй! - приказала Нинон.
   Луиса кивнула вновь и исчезла за дверью.
   Лишь когда она ушла, Мишка рискнул обернуться и взглянуть на ногу Ялни. В первое мгновение он не поверил своим глазам - слишком невероятным казалось то, что он увидел. Мишка моргнул, потряс головой и даже протер глаза, словом, сделал все то, что полагалось делать в подобных ситуациях. Не помогло. Вопреки всяким законам здравого смысла, страшная рана начала заживать. Заживление происходило не так уж и быстро, и, если не знать, как рана выглядела минуту назад, этого можно было бы и не заметить. Но Мишку увиденное потрясло, потому, что он знал, как знал, что дважды два будет четыре, что заговор, который он прочел, не должен действовать подобным образом!
   - Что за чертовщина? - пробормотал он.
   - Что-то не так? - напряглась Нинон.
   - Мне лучше, - вставил Ялни, успокаивающе тронув ее за руку. - Боль как будто стала слабее.
   - Но... - Женщина повернулась к Лису. - Прошу, скажи, что все в порядке!
   - Все в порядке! - Мишка устало качнул головой. Ему вдруг захотелось, чтобы от него все отстали. Всё! С него хватит! И этого Рана, и этих приключений, и этой магии... Ему захотелось залезть в постель, с головой накрыться одеялом, и проснуться уже у себя дома и чтобы мама, как бывало, потрепала его по плечу и сказала, что пора в школу. - Я могу идти?..
   - Да! - Нинон улыбнулась одновременно ласково и печально, словно что-то прочла в его глазах. - Благодарю тебя, повелитель. Я провожу тебя в твою комнату.
   Она поднялась на ноги.
   - Я - не Ран, - напомнил Мишка.
   - Как скажешь... - тихо откликнулась женщина. - Идем.
  
   Глава 11. Тайна Балагана Локка
  
   Считается, что Шутник может принимать самые разнообразные обличья. Это может быть крупный ворон с синими глазами, черный зверь, человек, альв, коа... Словом, практически любое живое существо. Конечно, есть у Старого Ворона и излюбленные образы: мудрый старец, менестрель, пророк, юродивый, заезжий купец. Как правило, это странники или бродяги, которые в один прекрасный день появляются в городе и сразу же оказываются в центре странных и загадочных событий. Отсюда и выражение, которое мы применяем, оказавшись в беде, "Не иначе где-то поблизости взмахнул крылом Старый Ворон". Однако, как полагают, Шутника можно распознать. Достаточно заставить его разуться...
   Синхорандару. Часть 1. Глава 3. Хаос.
  
   Сны этой ночью Мишке снились путаные. То он видел Морока, ползавшего по гигантской паучьей сети, то ленивцев в подвале лавки Балагана. А под утро ему приснилась женщина... Она стояла на кухне, как иногда стояла Мишкина мама, и смотрела в окно. Она не повернулась, когда мальчик вошел в комнату, так что он видел лишь ее отражение в стекле, но и этого было достаточно.
   В ней было что-то от Мишкиной мамы. Не внешность, нет. Если поставить двух этих женщин плечом к плечу, сходство вряд ли было бы очевидным. Скорее, это было некое ощущение, возникавшее при взгляде на незнакомку, чувство близости, родства, которое ни с чем другим не спутать. И чувство это было настолько острое, что у Мишки защемило сердце.
   Женщина чуть повернула голову, все еще не встречаясь с мальчиком взглядом, и что-то тихонько прошептала.
   - Что... что вы сказали?.. - пробормотал Лис.
   Незнакомка повернула голову так, что он почти мог видеть ее лицо, и произнесла одними губами: "Береги ее". Во всяком случае, так показалось Мишке.
   - Беречь? Кого беречь? - спросил он, но прежде чем женщина успела ответить, послышался стук в дверь.
   Мгновение Лис моргал, пытаясь сообразить, где он находится. Комната, в которой он очутился, казалась совершенно незнакомой. Повсюду были ковры и подушки, словно в опочивальне какого-нибудь шейха. За круглым окошком клубился туман. На миг Мишке даже показалось, что снаружи к стеклу прильнуло бледное призрачное лицо, но, стоило ему моргнуть, как лицо исчезло.
   А потом дверь комнаты распахнулась и на пороге возникла Луиса. Вместе с ней вернулись воспоминания. Мишке смертельно хотелось с головой накрыться одеялом и вернуться в прерванный сон, но Луиса рывком сдернула с него покрывало.
   - Вставай! - объявила она. - Праматерь, сколько же можно спать!
   К тому времени, когда они покинули Дом коа, утренний туман немного рассеялся. Нинон и Луиса сегодня одели длинные бархатные платья, закрытые до самого подбородка. Было странновато видеть их в таких строгих нарядах. Особенно Луису, вышагивавшую с таким важным видом, будто какая-нибудь герцогиня. Мишка не переставал оглядываться на нее, не в силах поверить, что это та же девушка, которая вчера грозилась отрезать ему пальцы.
   - Хватит на меня таращиться! - прошипела Луиса, поравнявшись с Мишкой. - Это неприлично!
   - А входить в комнату, когда я моюсь, прилично? - парировал мальчик.
   Луиса ничего на это не сказала. Но таращиться на нее Лис все равно перестал. Вместо этого он стал искать взглядом башню, с которой они вчера спускались. При ее размерах башню должно было быть видно из любой точки города, но, сколько бы Мишка не вертел головой по сторонам, башни нигде не было.
   - Нинон, где башня, с которой мы вчера спускались?
   - Ее нет, - пожала плечами женщина. - В нее никто не верит.
   - А?
   - Башня существует, потому что локо, - те существа, что тебя похитили, - в нее верят, - терпеливо пояснила женщина. - Для остальных башни нет. Именно поэтому нам так сложно было тебя найти. Иллюзии, вроде этой башни, днем не увидишь. Только вечером. Да и то, если очень повезет.
   Мишке потребовалось несколько секунд, чтобы осмыслить услышанное.
   - Ты хочешь сказать, что башня существует, потому что в нее верят?
   - А как же? - хихикнула Луиса. - Не могут же столько локо заблуждаться?!
   Мишка закусил губу. Только он начал думать, что что-то понимает, как все опять встает с ног на голову.
   Мальчик помотал головой, гоня прочь мысли о выдуманных башнях и локо, и остаток дороги они прошли в молчании.
   Лавка была закрыта. Однако после того как Нинон и Луиса несколько минут колотили кулачками в дверь и дергали колокольчик, на пороге появился заспанный Балаган Локк. Вид у него был помятый. К тому же от него явственно попахивало выпитым за ужином пивом.
   - Чего вам надо... - Балаган проморгался, и прибавил, уже вежливее, - милые дамы.
   И тут взгляд его упал на Мишку.
   - Кхм... - изрек Балаган.
   - Я все объясню! - быстро выпалил мальчик.
   - Я на это надеюсь, приятель! - буркнул старик, хмурясь. - Уж у меня к тебе будут вопросы, можешь не сомневаться!
   - Позвольте мне прояснить ситуацию, мессир! - вмешалась Нинон. - Этот юноша задержался по нашей вине.
   - Что ж, - сказал Балаган, - готов вас выслушать.
   Затем он повернулся к Мишке и, все еще хмурясь, велел ему отправляться на кухню и приготовить что-нибудь на завтрак. А Мишка и рад был поскорее сбежать. К тому же на кухне он надеялся найти Дару. Наверное, опять примется жаловаться на жизнь. Впрочем, как бы то ни было, а он успел по ней соскучиться. Самую малость...
  
   Кикути был доволен. Благодаря туману ему не пришлось прятаться с рассветом. Дымка надежно скрывала его от посторонних глаз. И хотя, к моменту, когда мальчишка вышел из дома, туман изрядно поредел, до лавки, куда Рана отвели коа, Кикути добрался без происшествий. Вскарабкавшись по стене, Морок нырнул в круглое чердачное окошко и снова принюхался. Да, мальчишка уже бывал здесь. Среди пряных ароматов трав, запаха пыли, исходившего от расставленных по полкам фолиантов, вони колдовских настоек и прочих ароматов, наполнявших лавку, отчетливо угадывался запах мальчишки. Но более того, в доме пахло и Дару...
   "Славно! - негромко пробормотал Кикути. - До чего удачно все складывается!"
  
   Дару на кухне не оказалось. Наверное, Балаган отправил ее на рынок или доставить что-нибудь из покупок. Ох, только бы ничего не случилось с этой недотепой! Хотя если вспомнить ее фокус с пауками, вряд ли стоило так уж о ней беспокоиться. Если ей достаточно слова, чтобы заставить орды пауков ринуться наутек, то и с походом на рынок она как-нибудь справится.
   Мишка вздохнул и принялся обследовать шкафы на предмет чего-нибудь съестного. Из знакомого здесь оказались только связка лука, горбушка черствого хлеба и ломоть сала. Еще в шкафу нашлось несколько десятков каких-то корешков. На вид и на запах они походили на картошку. Мишка помыл корешки, очистил от кожуры, нарезал и бросил на смазанную жиром сковороду, где к этому времени уже вовсю скворчало сало.
   К Мишкиному негодованию гадкие корешки вместо того, чтобы поджариться, раскисли и стали похожи на пюре, да и пахло от них теперь уже вовсе не картошкой, а, скорее уж, поджаренными на углях подметками.
   Мишка распахнул одно из маленьких кухонных окошек, и принялся размахивать над сковородой полотенцем, надеясь избавиться от запаха, прежде чем его почует Балаган. Но было поздно. В коридоре послышались шаги и мгновение спустя на пороге комнаты возник хозяин лавки. Кажется, он успел умыться и выглядел заметно бодрее.
   - Эгей! - хмыкнул он, втянув носом воздух. - Да ты никак решил поджарить мои старые портки?
   После общения с Нинон Балаган пребывал в приподнятом настроении.
   - Извините, - пробормотал Мишка, ковыряя ложкой в сковороде в надежде придать ее содержимому такой вид, будто бы оно изначально задумывалось пюреобразным.
   Балаган глянул в мусорное ведро и снова хмыкнул.
   - Пюре из почки прожоры? Хм...
   - Я думал это картошка.
   - Кар... что? - Старик тряхнул косматой головой. - Это одна из тех штуковин, которые угса возят из-за моря?
   - Да нет... вроде... - Мишка еще раз взглянул на свой кулинарный шедевр, зачерпнул его ложкой и осторожно попробовал на язык. По вкусу напоминало смесь яблочного и картофельного пюре. Не слишком вкусно, но, если не обращать внимания на гадостный запах, вполне съедобно.
   Поколебавшись, Балаган тоже попробовал варево, поморщился, но тут же зачерпнул еще одну ложку.
   - Недурственно... весьма, - заключил он.
   Мишка решил, что Балаган либо весьма непритязателен, либо у него такие же странные вкусовые пристрастия, как у Луисы.
   - А Нинон и Луиса уже ушли? - спросил мальчик.
   - Две богатенькие коа? - откликнулся Балаган, режа хлеб (черствый каравай скрипел под ножом так, будто старик решил нарезать старую подошву). - Ушли.
   Он немного помолчал.
   - Уж не знаю, какую услугу ты им оказал, но они уж очень уговаривали меня не вышвыривать тебя на улицу. - Мишка затаил дыхание. А Балаган по-кошачьи ухмыльнулся. - Скупили все мои запасы бархотца, десять мер тритоньей крови (ума не приложу, зачем она им!) и еще кое-что по мелочишке. Все вместе почти на полсотни фландров!.. Ха! Они высоко тебя ценят, парень!
   - И... - Мишка помедлил, относя опустевшую сковороду в мойку, - значит, вы меня не выгоните?
   - Не сейчас, - хмыкнул Балаган, поскреб в затылке и прибавил: - Если уж так посмотреть, я и сам отчасти виноват, что так случилось. Да и парень ты вроде толковый. Таких нынче поискать! Вот твоя подружка - дело другое...
  
   - Ран! - Голос у Дару был такой, будто бы она несколько часов подряд проплакала навзрыд.
   Мишка замер на последних ступенях лестницы, где девочка буквально набросилась на него, вцепившись в рубашку и уткнувшись в плечо мокрым от слез лицом.
   - Где ты был?! - причитала она, каждое слово сопровождая ударом маленького кулачка. - Почему не пришел мне на помощь?!
   - Я... - Внезапно, Мишка понял, что совершенно не представляет, что нужно говорить. - Это ведь всего лишь волосы... - беспомощно пробормотал он.
   - Всего лишь волосы?! - завизжала Дару, отскочив от него ярда на два.
   Теперь, когда их разделяло расстояние, Мишка наконец-то смог ее рассмотреть. Волосы у Дару едва касались плеч и выглядели так, будто бы постригли их садовыми ножницами. Впрочем, так оно, наверное, и было. Еще Мишка отметил, что даже с остриженными волосами Дару все такая же хорошенькая. Хотя теперь она, безусловно, стала больше похожа на брата.
   - Очень даже мило, - сказал он осторожно.
   - Мило?! - Еще более пронзительно завизжала девочка. А потом, совершенно неожиданно, упала на пол, закрыла лицо руками и разрыдалась почти так же громко, как секунду назад кричала.
   Мишке подумалось, что уж лучше было бы прямо сейчас свалиться в жерло вулкана, чем иметь дело с ревущей девчонкой, но, поскольку такого везения явно не предвиделось, надо было срочно что-то придумывать.
   Он присел на корточки рядом с Дару и осторожно погладил ее по спине.
   - Всё... - Мишка нервно сглотнул. - Все уладится.
   - Не уладится! - проревела Дару. - Это же были мои волосы!..
   Впрочем, сама она знала, что плачет вовсе не из-за волос. Она плакала потому, что впервые в жизни столкнулась с человеческой жестокостью. И это было страшно. Никто никогда ее не наказывал. Никто не смел поднять на нее руку. И вот теперь, когда это случилось и она никак не могла этому помешать, Дару чувствовала себя безнадежно слабой. И мир вокруг, и город, и, особенно, Балаган - все теперь пугало. Отовсюду она ждала предательского удара. Хотя волосы тоже было жаль.
   Мишка молчал, дожидаясь, когда она успокоится. Наконец, Дару утерла слезы и подняла голову.
   - Я страшилище, да?
   - Ничего подобного! - заверил ее Мишка. Дару и в самом деле не была страшилищем. Каким-то чудом она умудрялась оставаться хорошенькой даже с опухшими и покрасневшими от слез глазами и волосами, торчавшими во все стороны как щупальца у осьминога. - Если ты поэтому плакала...
   - Да не поэтому, как же ты не понимаешь! Ведь волосы это...
   - Это... что? - осторожно спросил мальчик.
   - Единственное, что напоминало мне о маме!.. - почти обреченно призналась Дару.
   - То есть?
   - Ты хоть представляешь, сколько я ее не видела?! У нее вечно дела! Если и спускается на землю, так уж не затем, чтобы рассказать нам с Синхо сказку на ночь! Дела смертных заботят ее куда больше, чем мы! - Дару судорожно вздохнула. Голос ее вдруг стал совсем тихим, как будто бы силы ее покинули. - В самом начале все было иначе. Бывало, мы садились вместе, она перебирала мне волосы и рассказывала о том, что я должна буду делать, когда она уйдет. Как же мне не хватает тех минут, Ран!.. - Дару беспомощно вцепилась в короткие встрепанные пряди. - Волосы были единственным, что мне о ней напоминало, понимаешь? Я садилась перед зеркалом и перебирала их, представляя, что это она делает, и я говорила себе, что у меня есть обязательства, которые я должна выполнять. И мне всегда становилось легче. Ты же знаешь, как иногда трудно следить за тем, чтобы все в мире шло своим чередом! Как это утомляет! Как хочется порой от всего этого сбежать!..
   Дару затихла, почувствовав, что не в силах больше произнести ни слова. По щекам ее вновь катились слезы. Пусть дело было и не в волосах, но она не солгала об их значении.
   Мишка в эту минуту испытывал острое желание провалиться сквозь землю. И как это никому до сих пор не пришло в голову выпустить пособие "Как успокоить плачущую девчонку?" Наверняка, такая книжка пользовалась бы огромной популярностью!.. Впрочем, на этот раз он понимал Дару. Во всяком случае, думал, что понимал. От отца ему осталась старая куртка, часы и нож, а от мамы - только серебряный крестик на цепочке. Да и тот приходилось носить в кармане, потому что Песков запрещал одевать его во время колдовства. Но что, в сущности, значили все эти вещи?.. Просто напоминания. Мишка мог бы обойтись и без них, если бы захотел.
   Чувствуя, что у него трясутся коленки, мальчик сел на один из ящиков, сваленных у входа. Только теперь он осознал, как на самом деле беспокоился за Дару. Но все же волосы - это просто волосы...
   - Просто волосы, - безжизненно повторила Дару.
   - От них ничего не зависит, - продолжал свою мысль Мишка. - Будут они у тебя до пола или до плеч. Это не важно. Воспоминания никуда не денутся. И потом, ведь твоя мама жива и здорова. И ты сказала, что иногда она спускается на землю? Так что мешает тебе самой отыскать ее?..
   Дару молчала. Мишка тоже немного помолчал и протянул ей тарелку с едой, которую все это время держал в руках.
   - Это не бог весть что, но есть можно.
   Дару взяла тарелку и минуту-другую молча ковыряла в ней ложкой.
   - Ты и правда думаешь, что я могла бы ее найти?..
   - Твою маму? А почему нет? Она ведь вроде богиня. Ты сама говорила, что, когда Шутник спускается на землю, начинаются всякие катаклизмы. Наверное, и появление твоей мамы не проходит бесследно.
   - Пожалуй, да.
   Мишка подождал еще немного, чтобы убедиться, что Дару больше не собирается реветь, и только тогда попросил:
   - А теперь, объясни мне, что ты такого делала, когда Балаган тебя застукал?
   - Искала Мудрую жабу, естественно! - воскликнула девочка, вскинув подбородок. Было ясно, что никаких сожалений по поводу содеянного она не испытывает. Но главное, решил Мишка, -слезы забыты.
   - О, и как это я не догадался! - пробормотал он. - Знаешь, мне кажется, воровать у человека, который дал нам кров и работу, с самого начала было плохой идей.
   - Вообще-то, я собиралась ее одолжить, - возразила Дару уже спокойней. - Это совсем другое.
   Спорить Мишка не стал, тем более что это, скорее всего, было бесполезной тратой времени.
   - Ладно, - вздохнул он. - Так ты ее нашла?
   - Нет. Правда, я еще не все осмотрела...
   - Ну и слава богу! - Мишка встал. - Я попрошу Балагана, чтобы он тебя выпустил. Только веди себя хорошо, и больше никаких глупостей!
  
   - Я слишком добр! - заявил Балаган, разглядывая Дару, стоявшую перед ним с опущенной головой.
   Девочка бросила на старика испепеляющий взгляд, и Мишке пришлось дернуть ее за рукав. Они целый час репетировали, прежде чем Дару сумела изобразить на лице хотя бы жалкую тень раскаяния. Глупо было бы именно сейчас взять и все испортить.
   - Ну да ладно! - подвел итог старик. - В конце концов, я брал тебя как работницу, а не как квартирантку, так что держать тебя в подвале у меня резона нет. Но имей в виду, если еще раз выкинешь подобный фортель, наложу на тебя какое-нибудь хитромудрое заклятье, чтобы бородавка на носу выросла, или чтобы чирей вскочил. Ты уж не забывай, у меня теперь целая копна твоих кудряшек!..
   - Вот уж не забуду! - набычилась Дару.
   Балаган как будто бы этого не заметил. Вместо этого он вынул из кармана две помятые бумажки и протянул одну Мишке, а другую - Дару.
   - Вот вам задание на день! Лавка сегодня закрыта, а я, если понадоблюсь, буду наверху. Что-то у меня ноги уж больно разболелись.
   И он, похрамывая, зашагал к лестнице.
   Как только Балаган ушел, Мишка забрал у Дару ее записку.
   - Дай-ка взгляну, что у тебя...
   Дару досталась уборка, прополка и стирка. Целое море стирки... Мишке же нужно было разнести кое-какие заказы постоянным клиентам "Пятой ноги". Учитывая, что он практически не знал города, задача была не из легких. Балаган, правда, приложил к записке небольшую, нарисованную от руки, карту и довольно подробный список того, что кому нужно доставить, но это не сильно упростило задачу.
   - Не хочу я этого делать! - возмутилась девочка. Она перечитала список дважды и убедилась, что ничего из перечисленного ей не нравится. - Просто бред, чтобы Воля занималась подобной ерундой!
   - Хотя бы начни, - сказал Лис. - Как только разберусь с посылками, вернусь и помогу тебе, договорились?
   - Договорились, - согласилась Дару, поколебавшись. - Но все равно это гнусное местечко и гнусная работа!
  
   Заслышав на лестнице шаги, Кикути взобрался по стене, прошмыгнул между вениками трав, унизывающими протянутые между потолочными балками веревки, и затаился под скатом крыши.
   Кикути решил, что кто-то услышал плеск воды, когда он пытался выловить из большого аквариума одну из обитавших там лягушек, но беспокойство было напрасным. В комнату вошел высокий крепко сбитый старикан с копной встрепанных седых волос и всклокоченной бородой, а следом за ним в дверь протиснулся ллоэ. Старикан, прихрамывая, прошел к огромной, ему под стать, кровати, уселся на нее, вытянул перед собой ноги и сбросил домашние туфли... Кикути обмер.
   Вместо расшлепанных стариковских ступней из туфель показались чешуйчатые птичьи лапы.
   Кикути не нужно было объяснять, что это означает. Ссохшийся черный комочек плоти, который когда-то был сердцем, взволнованно затрепетал у него в груди. Только одно существо в мире могло обладать этими лапами!..
   - Ха, он в смятении, мой друг! В смятении!
   Старик широко ухмыльнулся, сверкнув в улыбке безупречными зубами. Глаза его из светло-голубых сделались сначала лиловыми, затем зеленовато-серыми, и, наконец, стали пронзительно-синими, на чем метаморфозы окончились, поскольку Шутник остался вполне доволен своей новой внешностью и не счел необходимым менять что-либо еще.
   - Я вижу это по его глазам, приятель! Я читаю это в его мыслях! - Он постучал пальцем себе по виску. - Он все забыл! Все! И жаждет ответов! Жаждет понять этот мир, познать то, что ему когда-то было ведомо!..
   - А наша задача... - проскрежетал ллоэ - звук был такой, будто гвоздем водили по стеклу, - подсказать ему, в каком направлении двигаться.
   На губах старика расплылась ухмылка еще шире прежней.
   - О, из этого выйдет отличный спектакль! И тебе, приятель, самое время выйти на сцену!..
  
   Глава 12. Черная смерть
  
   В городе распространяется множество газет самого разнообразного толка. Одни можно приобрести открыто, другие распространяются из-под полы. Но лично я газетам всегда предпочитал слухи. Если держать ухо востро, прогуливаясь по рыночной площади или вдоль стены, вы быстро узнаете все последние новости. Впрочем, чтобы отличить правдивое от ложного, вам все же потребуется некоторая практика.
   Синхорандару. Часть 4. Глава 11. О слухах.
  
   Чтобы унести все посылки разом, Мишке пришлось взять из кладовки ведро. Он доверху набил его свертками, сверточками, мешочками и баночками, которые Балаган оставил для него под прилавком. И все равно еще пару свертков пришлось взять под мышку, а несколько склянок с цветными жидкостями и фунтиков с порошками распихать по карманам выстиранных и выглаженных джинсов.
   С теми посылками, получатели которых проживали неподалеку от "Пятой ноги", Мишка разобрался сравнительно быстро. Чуть дольше пришлось провозиться в центре. В середине дня здесь царила ужасная суета и сутолока. Туда-сюда сновали курьеры и посыльные, спешили по делам важные господа в пальто и цилиндрах, ехали, поскрипывая и шипя, паровые машины, бродячие торговцы и лоточники предлагали приобрести всяческую мелочевку. Прорываться сквозь это сборище приходилось едва ли не с боем, работая локтями и не забывая время от времени прижиматься к стенам, чтобы не попасться под колеса одной из машин.
   Спустя час такого передвижения, Мишка чувствовал себя совершенно вымотанным. К тому же он страшно проголодался. К счастью, в одном из домов, куда он относил посылки, кухарка дала ему пирог с потрохами. Мишка присел на бортик неработающего фонтана на одной из площадей и развернул платок, в который был завернут подарок. Он уже готов был приступить к трапезе, когда почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. На улице была масса народу, но никто не обращал на Мишку внимания. Все они спешили по своим делам. И только продавец газет, мальчишка лет десяти с длинными, как у кролика, ушами, выглядывавшими из-под залихватски сдвинутой на затылок кепки, не спускал с Мишки глаз.
   - У реки видели морока! - голосил он, размахивая стопкой газет. - Предвестник наводнений или очередная жертва Глотки? Трубочисты объявили забастовку!.. Кассадия Уно предсказывает будущее!
   А взгляд его между тем не отрывался от пирога в Мишкиных руках. Может быть, кто-то другой не обратил бы на это особого внимания, но Лис так не мог. Он знал, каково это голодать. Слишком хорошо он помнил, как им с мамой приходилось есть тюрю из хлеба с водой, потому что ни на что больше не хватало денег.
   Мишка подошел к продавцу газет и протянул ему кусок пирога.
   - Будешь?
   Мальчишка схватил пирог с такой быстротой, будто опасался, что Мишка передумает, а затем неожиданно широко и жизнерадостно улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами.
   - Я уж думал, ты не предложишь! - сказал он, и откусил изрядный кусок. Кажется, он и в самом деле был ужасно голоден. - Присаживайся! - предложил мальчишка, кивнув на стопку газет, сложенную у стены.
   Мишка сел. Некоторое время они оба сосредоточенно жевали. Не доев своей половины пирога, продавец газет завернул остатки в платок, и с видимым сожалением спрятал за пазуху.
   - Спасибо, приятель! - довольный заявил он. - С меня причитается! Как на счет свежей газеты всего за полцены?
   - Боюсь, у меня нет денег, - сказал Мишка, стряхивая с ладоней крошки.
   - Жаль! - Мальчишка-газетчик поморщился. - В таком случае, я расскажу тебе очень секретную новость! - с важным видом заявил он. - Об этом еще даже в газетах не написано!
   - Да ладно! Откуда же ты тогда об этом знаешь?
   - Если держать ушки на макушке, - а я именно так и делаю, - никакие газеты не нужны! - еще более важно сказал мальчик. - В общем, слушай! - Газетчик наклонился к самому Мишкиному уху. - Нам всем нужно как можно скорее убираться из этого города!..
   - Почему?
   - Потому что - эпидемия! Мор! Черная смерть! В районе Трубочистов уже пятеро болеют, а в Глотке - три десятка! Власти пока об этом умалчивают, но заболевших с каждым днем становится больше, так что скоро об этом узнают все! Тогда город закроют на карантин, и уже никуда отсюда не денешься, вот, что я скажу! Мы с сестрой убираемся отсюда сегодня же вечером! Вот продам эти газеты и сразу же сбегу! И тебе советую, приятель! Уноси ноги, пока можешь! Вот! - Мальчишка встал, быстро облизал жирные пальцы и подхватил стопку газет. - Теперь мы квиты! - И он вновь принялся размахивать газетами. - Покупайте "Вестник Натискана"! Последние новости! Кассадия Уно предсказывает будущее! Трубочисты объявили забастовку!.. Что ждет город?
   Лис поднялся на ноги и поплелся в сторону рынка у стены. Ему оставалось отнести всего две посылки: фунтик и флакон с какой-то розовой жидкостью. Известие об эпидемии казалась чем-то фантастическим. Оно должно было обеспокоить Мишку, но, если он что-то и испытывал, то только раздражение. У него почему-то возникло чувство, что все это происходит не на самом деле, во сне или на экране телевизора, что все это - нереально. А раз нереально, то и бояться нечего. А раздражало его то, что вопреки всем его попыткам устроиться в этом мире, опять что-то шло не так, будто бы мир специально подкидывал ему все новые и новые испытания.
  
   Старик Сиги жил почти у самой стены. Дурное влияние Глотки на это место не распространялась, но и приличным район назвать было сложно. Стоявшие здесь домики представляли собой бесформенные муравейники, утыканные таким количеством деревянных пристроек и пристроечек, что понять, как выглядел дом до их появления, не представлялось теперь никакой возможности.
   Дом, в котором жил старый Сиги, назывался "Воронье гнездо". За счет пристроек он поднимался вверх на четыре лишних этажа и формой напоминал огромное птичье яйцо, сужающееся к верху. Острый конец яйца венчало неуклюжее воронье гнездо, благодаря которому дом и получил свое название. В гнезде сидели две черные птицы. Еще десяток воронов разместился на карнизах. Несколько птиц сидели на подоконниках и ставнях окон. Одна оседлала водосточную трубу, и еще не меньше двух десятков кружили над домом.
   После третьего стука дверь каморки, в которой жил Сиги, открылась, и на пороге возник высокий тощий, похожий на паука, старикан. Длинная седая борода была заплетена во множество тоненьких косичек, а совершенно лысую голову покрывал замысловатый рисунок татуировки. Старик был одет в длинное просторное одеяние, напоминавшее старинный медицинский халат с завязками на спине.
   - Я принес ваш заказ... - начал Мишка, но старик его не слушал.
   Он быстро осмотрелся по сторонам, как будто бы ждал нападения. Левый глаз у старика нервно дергался.
   - Тебя кто-нибудь видел, молодой человек?
   - Н-нет... - пробормотал мальчик, опешив.
   - Тогда заходи! - И не дав Мишке и слова вставить, старик ухватил его за плечо и втащил в комнату, а затем быстро захлопнул дверь. - Теперь говори, что ты там принес?
   - Вот! - Мишка достал из кармана флакон и фунтик.
   Старик внимательно осмотрел предметы и кивнул.
   - Отлично! Эликсир бодрости и защитные чары! Просто отлично! Подожди-ка здесь, мальчик!
   Старик направился к окну, стремительным движением сбросил на пол грудой сваленные на подоконнике книги и свитки и высыпал на него содержимое фунтика.
   - Так-то лучше! Будут знать, гадкие птицы! Еще минуточку, мой юный друг! - прибавил он, повернувшись к Мишке. - Не хочешь чайку?
   - Я тороплюсь вообще-то...
   - А, не стоит беспокойства! - Старикан сунул флакон с розовой жидкостью в карман халата. - Я все сделаю!.. Проклятые птицы!
   - Но...
   - Не часто у старого Сиги бывают гости!.. Да-да! Угощу тебя чаем! Какой славный мальчуган! Только не открывай окон. Они могут ворваться сюда! Ха-ха! Не слишком-то я верю этим чарам...
   Мишка уже не понимал, говорит ли старик с ним или сам с собой, поэтому был только рад, когда тот упорхнул в соседнюю комнату - очевидно, кухню - и принялся грохотать там кастрюльками. Это был отличный шанс убраться отсюда подобру-поздорову. Если бы только...
   Если бы только дверь не оказалась заперта. Мишка несколько минут безрезультатно дергал ручку, пробовал подковырнуть дверь ножом, даже искал потайные замки. В конце концов он даже заговор прочитал на снятие злых чар, на случай, если дверь была заперта с помощью магии. Безрезультатно. Если кто и мог отворить эту треклятую дверь, то только старик.
   Мальчик осмотрелся по сторонам. Все стены от пола до потолка занимали книжные шкафы, а все горизонтальные поверхности, начиная подоконником и заканчивая железной кроватью, были завалены книгами, свитками и исписанными мелким аккуратным почерком листами. Жилище, как с прискорбием отметил Лис, в самый раз для какого-нибудь маньяка или психопата, из тех, что заманивают жертв к себе домой, чтобы затем разделаться с ними каким-нибудь противоестественным способом.
   Поскольку открыть дверь не представлялось возможным, надежда оставалась только на окно... ну или на добропорядочность старикана. Но первое было все же вернее.
   Вот только вскоре выяснилось, что и окно Мишке не поможет. Он не то что открыть, а даже подступиться к нему не мог, будто какая-то невидимая преграда не пускала его ближе чем на два шага. Причем виноват, по Мишкиным соображениям, был тот самый порошок, который он принес из лавки и который старикан предусмотрительно рассыпал на подоконнике.
   "Чтоб ему провалиться, этому ненормальному!" - подумал Мишка.
   - А во-от и ча-ай! - послышалось с кухни, и из-за пестрой занавески, закрывавшей проход в соседнюю комнату, появился старик.
   Мишка быстро сунул руку с ножом за спину и сделал шаг назад, но старый Сиги даже не взглянул на него. Держа в одной руке поднос с чашками и чайником, другой он стряхнул с резного деревянного столика груду свитков и водрузил поднос на него. После чего принялся сооружать из сваленных у стола фолиантов сиденья.
   - Присаживайтесь, юноша! - велел он, закончив приготовления.
   Мишка, слышавший, что с психами лучше не спорить, спрятал нож за пояс джинсов, так чтобы его в любую секунду можно было достать, и медленно подошел к столу. Взгляд его невольно пробежался по корешкам книг. "Синхорандару: Великий цикл" гласил заголовок верхней. Что-то в голове у Мишки как будто бы щелкнуло. "Синхорандару, - повторил он мысленно. - Где же я это слышал..."
   Старик разлил по чашкам розовато-коричневый чай и подтолкнул одну к Мишке:
   - Угощайтесь, юноша! Бодрит не хуже Асманского виски!
   Мальчик уселся на стопку фолиантов, рассеянно помешивая чай ложечкой. Синхорандару... Слово все ни шло у него из головы. Синхо... Ран... Дару. Великий цикл? Что это значит? Книга о Воле? Может ли она дать ответы на его вопросы?..
   Старик с задумчивым видом потягивал чай.
   - Пей, дружочек! У тебя усталый вид! - сказал он.
   Мишка заглянул в свою чашку:
   - Что это?
   - А? Обычный чай с капелькой эликсира бодрости. Я, понимаешь, не могу спать. Мне нужно писать, пока проклятые птицы меня не прикончили. Видишь ли, я всю свою жизнь посвятил изучению Великого цикла, круговорота материи и духа. Я сумел доказать, что богов не существует! - Старый Сиги воздел сухой, похожий на ветку, палец, к потолку. - Величайшее открытие! Пять доказательств невозможности существования богов! А потом... - Старикан вдруг сгорбился и осунулся, в мгновение ока сделавшись старше лет на двадцать. - Оказалось, что они есть!
   - Кто? Боги? - переспросил Мишка, уже решительно ничего не понимая.
   - Да! Представляешь мое удивление?!.. Шутник явился ко мне, весь из себя, и заявил, что у него есть блестящая идея! Блестящая! Ха! Он, понимаешь ли, считает, что будет забавно, если человека, доказавшего, что великих Творцов не существует, убьет кара божия... До чего забавно! Ха-ха! - Старик невесело рассмеялся. - И вот теперь труд всей моей жизни служит стулом для какого-то мальчишки! Ха! Чего он теперь стоит, когда мне доподлинно известно, что боги - не выдумка смертных, а самая, что ни на есть, реальность?! Реальность!
   - Вы про эту книгу? - Мишка достал верхнюю книгу из стопки, на которой сидел, и водрузил на стол перед собой.
   - О, да! "Синхорандару"! - вскричал Сиги. - Она самая!
   Он взял книгу в руки и любовно отер с нее пыль.
   - Труд всей моей жизни, - промурлыкал он, а потом с неожиданной яростью швырнул книгу на стол. - Ему место в топке!
   Мишка вздрогнул, когда огромный фолиант с грохотом ударился о столешницу, и отскочил подальше, боясь, как бы старик не выкинул еще чего. Рука легла на пояс в успокаивающей близости от ножа.
   "Этот старик точно сумасшедший!" - подумал Лис.
   - Это никогда не кончится! Я вынужден писать, чтобы доказать, что боги существуют! Строить доказательства там, где они не нужны! Аха-ха! Я сам видел бога!.. Своими глазами!.. Оооо!.. - Неожиданно старик обхватил голову руками и горько заплакал. - Он ни за что меня не простит! Даже если я испишу миллион страниц! Эти вороны заклюют меня, как только я высуну нос на улицу! Он сам будет караулить меня под дверью, пока я не умру в этой самой коморке...
   - Кто будет караулить?
   - Шутник, естественно! Мой неусыпный страж!
   - Я никого не видел около вашей двери... - осторожно сказал Мишка. Он медленно отходил к дальней стене. Вне всяких сомнений, плачущий старик в тысячу раз хуже плачущей девчонки! Да еще и психопат к тому же! Лучше не придумаешь!
   - Ты рехнулся, мой милый?! Разве стал бы он разгуливать перед людьми в своем истинном облике?! - вскричал Сиги, вскочив на ноги. - Нет, юноша, он принял облик человека! Человека, вхожего во все дома в городе, человека, которого ты сам пригласишь в свой дом!.. Это... Это... - Старик уставился на Мишку. На лице его отразилось осознание. - Это - ты?! Ты! - Он шагнул к Мишке. - Пожалуйста! Я ничего плохого не хотел! Я только излагал свои мысли...
   - Не приближайтесь! - предупредил Мишка, пятясь. Он достал нож и выставил руку перед собой, готовый отразить любой удар.
   Но внезапно старик замер, забыв о Мишке, и с удивлением посмотрел на свои руки. От кончиков пальцев вверх по ладони ползла чернота. Будто губка, опущенная в чернила, руки старика наливались этой чернотой. Все выше и выше... Пока чернота не добралась до шеи, а затем и до головы.
   - Всё! - изрек старый Сиги и рухнул на пол.
   Мишка замер, ошеломленный.
   - Что с вами? Эй! - Голос дрогнул. - Вы живы? Вы же не умерли, нет?
   Он хотел, было, потрепать старика по плечу, но быстро отдернул ладонь. "Эпидемия! - вспомнил он слова газетчика. - Мор! Черная смерть! Уноси ноги, приятель, пока можешь!"
   Черная смерть... Мишка отшатнулся. Перед ним лежал старец, кожа которого была такой черной, что татуировки на голове казались на фоне этой черноты блекло-серыми.
   - Матерь божья... - пробормотал он, глядя на мертвого старика и не желая верить своим глазам, и бросился к двери. На этот раз она открылась без всяких проблем. И только на улице, промчавшись без оглядки несколько кварталов, Мишка понял, что отчаянно сжимает что-то в руках...
  
   Глава 13. Дару делает открытие
  
   Угса славятся как отличные бойцы и мореплаватели, но наибольшую известность, пожалуй, им принесло занятие контрабандой. Говорят, под каждым городом существует сеть особых тоннелей и переходов, которые угса построили в незапамятные времена. По слухам эти проходы оберегает тайная магия, делающая их невидимыми для посторонних, но, поскольку никто их не видел, можно предположить, что тоннели эти могут и вовсе оказаться выдумкой. Или такого же рода иллюзиями, как башни и пещеры локо.
   Синхорандару. Часть 5. Глава 1. О иных разумных обитателях моря и суши.
  
   Лис положил книгу на стол. Дару отложила веник и с удивлением уставилась на трофей.
   - Книга? Где ты ее взял?
   - У одного старика... - пробормотал Лис, переводя дыхание. Почти весь путь до лавки он проделал бегом. - Дару... он умер! Почернел и умер!..
   - Кто? Старик? - Девочка недоверчиво нахмурилась. - Объясни толком!
   Мишка сделал отчаянный глоток воздуха.
   - Я разносил посылки и встретил одного паренька...
   Несколько минут у Лисовского ушло на то, чтобы изложить Дару подробности своих приключений, после чего девочка возмущенно всплеснула руками и заявила:
   - Несомненно, эта эпидемия дело рук Шутника! Повергнуть тысячи людей в панику, сея смерть и разрушение, вполне в его духе! Но какая же глупость со стороны этого старика решить, будто Шутник - это ты!.. - Секунду Дару рассматривала Мишку. - Ну да, пожалуй, волосы у тебя и в самом деле как у него, да и глаза... Но это ведь ерунда! Уж если папочка спускается вниз, то принимает облик какого-нибудь богатенького старикана! Конечно, иногда он прикидывается бродячим актером, мудрецом или полоумным, но не мальчишкой! Нет! Для этого у него есть сколько угодно Проказников и Перевертышей...
   Неизвестно, сколько еще Дару говорила бы, если бы Мишка не прервал ее, заявив:
   - Мы должны найти этого Шутника!
   - Что?! Вот уж нет! Не видела его тысячу лет, и не желаю! - своенравно заявила Дару и скрестила руки на груди, приготовившись ответить "нет" на все, о чем бы ни пошла речь. Искать Шутника - тоже мне идея!.. Будь ее воля, она вообще предпочла бы не иметь с этим воплощением Хаоса ничего общего.
   - Как ты не понимаешь?! - рассердился Мишка. - Если из-за него началась эпидемия, он же может ее и прекратить!
   На это Дару сказать было нечего. Даже приготовленное "нет" застряло на языке.
   - И что же ты предлагаешь? - сказала девочка, немного подумав.
   Находись она сейчас в Доме, прекратить эпидемию не составило бы труда. Только и нужно было попросить у Прядильщиков подергать кое-какие нити вероятностей в их паутине, чтобы остановить распространение болезни. А здесь, да еще когда она практически без сил...
   - Вообще-то, ты знаешь Шутника лучше, чем я. Вот и скажи, есть ли у него какие-то отличительные черты? Я имею в виду, когда он в человеческом облике. Ты вроде сказала, что у меня волосы и глаза как у него? Это значит, что нам нужно искать темноволосого мужчину с синими глазами, верно?
   - Не думаю, что так нам удастся его найти, - возразила Дару. - Он ведь может принять любой облик, поменять цвет глаз и волос, как ему захочется. Мы говорим о Боге, если ты забыл!
   - Хочешь сказать это бесполезно?! - разозлился Мишка.
   - Вовсе нет! - огрызнулась Дару. Она терпеть не могла, когда на нее кричат. Особенно Ран. Уж слишком это было на него не похоже. - Есть одна вещь...
   - Ну?!
   - Да не ори ты! - Дару захотелось стукнуть этого несносного мальчишку с его сумасшедшими идеями. - Ноги! Его ноги всегда остаются птичьими, в кого бы он ни превратился!
   - Ха, делов-то, уговорить всех жителей города ненадолго снять ботинки! - хмыкнул Мишка, но сразу же смягчился. - Ладно. Это уже что-то.
   Минуту мальчик думал. Он взобрался на прилавок и принялся болтать ногами. Дару продолжила подметать.
   - Этот старик... - сказал, наконец, Лис, - Сиги... Он сказал, что Шутник принимает обличье человека, который вхож во все дома в городе, человека, которого ты сам пригласишь...
   - И кто, по-твоему, это может быть?
   - Ну, учитывая, что сейчас эпидемия... думаю, это врач.
   - Врач? - Дару прекратила уборку и выпрямилась. - Да, звучит вполне разумно...
   Мишка хмыкнул.
   - Как думаешь, много в городе есть врачей, которых мог бы впустить к себе в дом и богатый и бедняк?
   Дару звонко рассмеялась.
   - Ты с ума сошел?! Да такого просто не бывает! Богатых лечат хорошие доктора с дипломами университетов. Все из себя важные с ридикюлями, в дорогих пальто и очках в роговой оправе. А бедняки ходят к лекарям и знахаркам в кварталах у стены, потому что те лечат за еду и пару медяков.
   - Значит, - ухмыльнулся Мишка, - во всем городе есть только один доктор, который лечит и тех, и тех.
   - И он-то и есть Шутник?..
   - Верно!
   Ребята готовы были сию же минуту отправиться на поиски врача, но на лестнице послышались шаги и минуту спустя в комнату вошел Балаган Локк. Больше он не хромал и вообще выглядел повеселевшим и посвежевшим, будто помолодел лет на десять. В седой гриве даже вроде бы появились темные волоски.
   - Неужто уже все сделали? - хмыкнул он, завидев, что Мишка и Дару сидят без дела.
   - Ой! - пискнула Дару, увидев хозяина лавки. - Я на минутку!
   И, проскочив мимо Балагана, исчезла за занавеской, закрывавшей проход в заднюю часть дома.
   - Эй, ты куда? - бросил Мишка ей вслед, но девочка его уже не слышала.
   А Балаган, тем временем, пересек торговый зал и оказался вплотную к Мишке, так что улизнуть, подобно Дару, мальчик уже не мог.
   - Куда это ускакала наша маленькая принцесса, а?
   - Думаю, доделывает свою работу, - пожал плечами Мишка и спрыгнул с прилавка, пока ему не влетело.
   - Посмотри, какая работящая! - хохотнул хозяин лавки. - Ну уж ненадолго-то можно и прерваться! Позови-ка ее, сообразим что-нибудь на обед!
   На кухне Дару не оказалось, в подвале тоже. Небольшой санузел в задней части дома тоже пустовал. Вряд ли девочка отправилась наверх или спряталась в кладовке с метлами. А, значит, оставалось только одно место, где она могла находиться, - задний двор. Но, стоило Мишке выйти из дома, как он ахнул и попятился назад. Повсюду, куда ни кинь взгляд, были мыши. Серые тельца шевелились в траве, карабкались по плющу на стене дома, бегали по каменной дорожке... А в центре двора возле грядок стояла Дару, размахивала руками точно дирижер и раздавала команды:
   - Поторопитесь! Ну же! У нас мало времени!
   - Что ты такое творишь?! - выкрикнул Мишка и быстро захлопнул за собой дверь, чтобы Балаган ненароком не увидел это безобразие.
   - Прополку! - коротко ответила Дару и тут же отвернулась. - Морковь! Кто-нибудь займитесь морковью! Вот вы, например!
   Стайка мышей, копошившихся в плюще, ссыпалась вниз и метнулась к грядке с морковью. И лишь теперь, присмотревшись, Мишка сообразил, что мыши не беспорядочно бегают по двору, а разбиты на группки и каждая группка занята своей грядкой.
   - Это с ума сойти можно! - в полном ошеломлении проговорил он. - Как тебе такое только в голову пришло?!
   - Между прочим, мыши ужасно умные! - вставила Дару невпопад.
   - Но девочки же боятся мышей! - беспомощно пробормотал Мишка.
   - Вот тоже! - отрезала Дару. - Иди лучше, отвлеки Балагана! Я скоро закончу!
   И Мишке ничего больше не оставалось, кроме как отправиться к Балагану и сообщить, что Дару сначала хочет закончить с прополкой и что займет это не более десяти минут.
   Дару и в самом деле явилась в срок, так сияя от удовольствия, что Мишка сразу заподозрил неладное.
   - Простите за опоздание! - благонравно сказала она и села за стол.
   На протяжении всего обеда Балаган болтал без умолку. Еще не доев своей порции, Мишка услышал все городские сплетни, начиная новорожденным внуком одного из Патриархов и заканчивая серыми грибами, которое Балаган отыскал в канализации района Трубочистов неделю тому назад и которые, как он утверждал, кое-кто из лекарей приобрел у него за огромные деньги. Большую часть его болтовни Мишка пропускал мимо ушей, но лишь до тех пор пока речь не зашла об эпидемии... Балаган, как выяснилось, тоже о ней знал.
   - В Глотке десятеро умерли только за вчерашнюю ночь! - сообщил он, набивая рот. - Если эта эпидемия будет прогрессировать в том же темпе, я ни фландра не заработаю на этих проклятых микстурах! Никто просто не успеет их купить! Кстати, парень, ты все разнес, что я тебе велел? - неожиданно обратился старик к Мишке.
   - А? - пробормотал тот, едва не поперхнувшись. - Да, конечно!
   Говорить Балагану о том, что он лишился одного из своих клиентов, Мишка не рискнул.
   - Вот и ладненько! - хмыкнул старик и принялся составлять посуду в мойку. - Надеюсь, к моему приходу тарелки будут сверкать чистотой! А мне нужно заглянуть к кое-кому из поставщиков. Думаю, сейчас амулеты против заразы будут расходиться на ура!..
   - Э-э... А нам нельзя получить по одному такому амулету? - осторожно спросил Мишка, когда Балаган уже собирался уходить. - Ну, на всякий случай.
   - Что?! Парень, да ты шутишь! Скажу тебе по секрету, большая часть моих амулетов -пустышки! Все строится на вере! Амулеты придают уверенности и избавляют от страха, а, когда ты уверен в себе, всякое дело спорится. Вот в чем штука, приятель!
   - Да вы обманщик! - вспылила Дару. - Уверенность в себе, не спасет от болезни!
   - Знаешь ли, деточка, и у настоящих амулетов бывают погрешности, так что уж мои не многим хуже! - набычился Балаган. - Во всяком случае, стоят они на порядок дешевле!
   И Балаган вышел.
   - Вот это свинство! - в сердцах выпалила Дару. - Вот теперь он у меня точно попляшет! Гадкий старикашка!
   - Постой! Постой! - осадил ее Мишка. - О чем ты говоришь? Ты что-то задумала, да?
   - И еще как! - заявила Дару, радостная от того, что Мишка наконец-то ее спросил, и от того, что скоро весь этот ужас закончится, Ран станет прежним и они вместе смогут вернуться Домой. - Короче говоря, я нашла потайной ход...
  
   Потайной ход на заднем дворе и в самом деле был. Вот только дети никогда бы о нем не узнали, если бы Дару не пришло в голову позвать на помощь мышей. В старом колодце, где этот самый ход и находился, жила целая колония длиннохвостых. Именно они поведали Дару о том, что время от времени через этот ход, уводящий далеко под землю и выходящий, в конце концов, в городскую канализацию, Балагана навещают угса.
   - Это существа, похожие на помесь ящерицы и мыши, - пояснила Дару для Мишки. - Ростом с десятилетнего ребенка, но очень быстрые и сильные. Они отличные моряки и торговцы, но больше всего они известны, как контрабандисты...
   - Хочешь сказать, Балаган занимается здесь контрабандой? - подвел итог Мишка.
   - Именно, - кивнула девочка, в очередной раз обходя клетку, закрывавшую спуск в колодец. - А еще продает фальшивые амулеты. Вполне достаточно, чтобы упечь его за решетку.
   - Есть одна проблема, - вставил Мишка. - Если его упекут за решетку, где ты добудешь эту твою жабу?
   - Я не собираюсь сдавать его полиции. По крайней мере, пока. Просто припугну.
   Минуту Мишка молчал. Он зажал между большим и указательным пальцами крохотный навесной замок, запирающий дверцу клетки. Интересно, насколько замки в этом мире отличаются от тех, к которым он привык?
   - Я беспокоюсь, Дару, - сказал Мишка, наконец. - Балаган действительно не сможет использовать твои волосы, чтобы наложить на тебя какие-нибудь чары? Потому что, если мы сделаем, как ты хочешь, то он наверняка захочет отомстить...
   - Очень мило, что ты беспокоишься, - улыбнулась девочка. - Но нет. Он не только не сможет использовать мои волосы, а вообще их не найдет.
   - Ты знаешь, где он их спрятал?
   - Нет. Просто я захотела, чтобы они исчезли. И они исчезли. - На недоумевающий Мишкин взгляд Дару только улыбнулась. - Я Воля, не забывай. Так ты сможешь открыть этот замок?
   - Попробую.
   Прежде чем достать из кармана отмычку, Мишка прочитал над замком короткий заговор, который должен был облегчить работу. И лишь затем приступил к делу. Замок и в самом деле был странноват, но довольно быстро мальчик разобрался, что к чему, и дело пошло на лад. Через несколько минут что-то в замке щелкнуло, и он упал в подставленную Мишкой ладонь.
   - Вот и все!
   - Ты - гений! - радостно воскликнула Дару и крепко обняла Мишку. - А теперь мы должны спуститься вниз и поискать доказательства того, что здесь бывают контрабандисты!
   Мишка сбегал в дом за фонарем, и они друг за другом спустились в колодец. Ничего примечательного, однако, внизу не оказалось. Только сырой темный коридор, где под ногами хлюпала грязная жижа и остро пахло плесенью и нечистотами. Очевидно, весь товар, что поставлялся Балагану этим путем, хранился в лавке, а следы последнего посещения контрабандистов давно затерялись.
   - Похоже, - подвел итог Мишка, когда они выбрались наверх и вернули замок на место, - кроме самого хода, других доказательств вины Балагана у нас нет.
   На улице к этому времени уже совсем стемнело. Дару поежилась и зашагала к дому.
   - Но мы же еще знаем про фальшивые амулеты!.. - возразила она.
   - Ага, потому что старик сам нам про них рассказал! Думаешь, он сделал бы это, если бы ему это чем-то грозило?
   - Но он-то думает, что у него мои волосы, и поэтому мы будем держать язык за зубами!..
   Пока Дару прятала фонарь в кладовку, Мишка включил на кухне свет и поставил на плиту чайник.
   - Хорошо, - согласился он, - мы его припугнем. Но если ничего не выйдет? Что тогда? Мы останемся без крыши над головой, без работы и без этой твоей жабы...
   Стук в дверь избавил Дару от необходимости искать ответ.
   - Кто это может быть? - быстро спросила она.
   - Не знаю, - пожал плечами мальчик. - Пойду, скажу, что лавка закрыта.
  
   Глава 14. Побег
  
   Порядок на улицах города обеспечивает городская стража, а расследованием преступлений занимается полиция. И еще неизвестно, кто из них хуже.
   Синхорандару. Часть 4. Глава 1. О порядках в городе...
  
   Неожиданно Шутник стал сжиматься, лицо его вытянулось, кожа и волосы потемнели, и вот уже Кикути видел матерого ворона с взъерошенным оперением и синими глазами. Ворон вспрыгнул на подоконник, порылся клювом в оперении, поджидая ллоэ, сделал шаг и, подхватив поток воздуха, взмыл над улицей. Следом за ним, тяжело взмахивая крыльями, летел ллоэ.
   Лишь когда оба они превратились в крохотные черные точки на горизонте, Кикути решился пошевелиться.
   Во что же он оказался замешан? Совсем недавно Кикути казалось, что жизнь его начинает налаживаться, и вот уже он жалел, что посмел высунуть нос из своей норы. Потому что там, где объявляется Шутник, жди неприятностей! И хуже всего придется тем, кто находится от него ближе всего...
   - Надо отсюда убираться! - прошипел Кикути, спрыгивая на пол.
   Он выловил из большого аквариума лягушку покрупнее и быстро, пока она не успела опомниться, откусил ей голову. Затем выглянул в окно. Звякнул колокольчик. Дверь внизу отворилась, и на улицу вышел Ран с жестяным ведром, набитым какими-то свертками и бутылочками...
   "Да, - ухмыльнулся Кикути, жуя лягушку, - детишек можно сцапать и на улице. Не станут же они сидеть в этой злосчастной лавочке вечно? А сейчас... лучше убраться отсюда. Да-да, не стоит связываться с Шутником..."
   Однако показаться на улице посреди бела дня Морок не мог. Туман, с утра послуживший ему надежным прикрытием, давно рассеялся. В небе ярко сияло солнце, и улицы были наполнены людьми.
   Оставалось надеяться, что потайной лаз на заднем дворе, через который в прежние времена контрабандисты поставляли тогдашнему хозяину лавочки редкие пряности, по-прежнему открыт. Добраться до колодца, а через него попасть в канализацию было проще простого.
   ...Вот только колодец оказался накрыт клеткой, а на клетке, запирая ее, висел замок и не просто замок, с каким справился бы и Кикути, будь у него отмычка и немного времени, а замок заговоренный.
   - Будь оно все неладно! - ругнулся Морок, когда, попытавшись дотронуться до замка, больно обжог пальцы. - Ничего, скоро стемнеет, тогда и выберусь...
   И он вновь влез на стену, нырнул в чердачное окно и затаился, дожидаясь сумерек...
  
   На пороге стоял Ялни. Мишка не сразу его узнал, потому что от жутких язв на лице остались лишь розоватые пятна, и весь он сиял бодростью и здоровьем. Темные волосы коа были заплетены во множество тоненьких косичек и собраны на затылке в тугой хвост, на подбородке и щеках синела щетина. На Ялни была просторная рубашка с широкими рукавами на манжетах, франтоватая приталенная жилетка и до ужаса узкие брюки, заправленные в высокие сапоги.
   Ялни ухмыльнулся, заметив изумление на Мишкином лице. Коа казался бодрым и веселым, хотя только вчера лежал при смерти. Пожалуй, если бы Лис не видел его вчера собственными глазами, в жизни бы не поверил, что подобные метаморфозы возможны. Да еще за один день.
   - Привет! - оторопело пробормотал мальчик.
   - Рад встрече! - откликнулся Ялни и добродушно хлопнул мальчишку по плечу. - Не ждал увидеть меня так скоро, а?
   - Да уж. А что ты тут делаешь? Лавка сегодня закрыта.
   - Пришел вернуть долг! - рассмеялся Ялни. - Позволишь пройти?
   - Э-э... - замялся мальчик. - Не знаю... Балаган может вернуться в любую минуту.
   - Это вряд ли, приятель! Видишь ли, из-за него я и пришел...
   Мгновение мальчик разглядывал коа, гадая, что тому понадобилось, затем отодвинулся, пропуская Ялни в лавку.
   - Ладно, входи.
   - Кто там? - выглянула в коридор Дару.
   - Это Ялни, - представил Мишка. - Коа, о котором я тебе рассказывал. Ялни, это Дару.
   - О, та самая? Приятно познакомиться! - Ялни галантно поклонился, потом повернулся к Мишке. - Надеюсь, у тебя немного вещей, потому что у нас всего пять минут, чтобы отсюда убраться.
   - Что?! Убраться отсюда? - повторила Дару своенравно. - С какой стати?
   - О, родная! У вас просто нет выбора! Сюда едет полиция, чтобы арестовать Балагана Локка. А, не найдя его, они, надо думать, заинтересуются и парой ребятишек, работавших в его лавке. Так что, моя маленькая леди, убраться отсюда в ваших интересах.
   - Полиция? - повторил Мишка с беспокойством. - Что им нужно?
   - Амулеты... - пробормотала Дару обреченно. Все ее планы рушились на глазах. Было совершенно ясно, что Балаган в лавку не вернется. А без него не видать им Мудрой жабы как своих ушей.
   - Поддельные амулеты - ерунда! - возразил Ялни, облокотившись о дверной косяк. - Старик продавал вещи и похуже. Запрещенные зелья, например. Яды... - Ялни вертел головой, рассматривая магические приспособления, выставленные в стеклянных витринах. - Кроме того, поговаривают, он занимался контрабандой. Словом, у полиции немало вопросов к Балагану Локку. Его даже подозревают в причастности к распространению эпидемии, мол, в домах, куда попадали его товары, люди заболевали и умирали...
   Мишка уставился на Ялни едва ли не с ужасом.
   - Я разносил его товары, - прошептал он.
   - О... - Ялни осекся. - Это ведь всего лишь слухи, верно? А теперь, - прибавил он, чтобы скрыть возникшее неудобство, - собирайтесь! Нужно убираться, пока полиция не нагрянула.
   - Подожди, я только кое-что возьму, - быстро сказал Мишка и умчался на кухню.
   На кухне мальчик подхватил со стола книгу, сдернул со спинки стула куртку и, завернув книгу в нее, поспешил обратно в лавку. Однако в коридоре его уже ждали Дару и Ялни.
   - Я просчитался! - сообщил коа, хватая Мишку за плечо и увлекая за собой в заднюю часть дома. - Полиция уже здесь! Быстрее! Маленькая леди сказала, здесь есть потайной ход!..
   - Туда! - указала Дару, когда они выбежали во двор.
   На улице было уже совсем темно. Только из окон кухни пробивалось немного желтоватого света, и в этом свете на дорожке, ведущей к колодцу, отчетливо вырисовывался темный силуэт.
   - Это еще кто? - спросил Ялни, останавливаясь. - Ваш приятель?
   - Это Морок! - взвизгнула Дару и, что есть сил, вцепилась Мишке в плечо. - Синхо прислал его за нами!
   - Ненадолго! - зарычал Ялни и бросился вперед.
   Мишка не разглядел, откуда коа достал кинжал, но сейчас клинок был у него в руках, и он, не раздумывая, пустил его в ход.
   От первого удара Морок увернулся.
   - Стой! - прошипел он, отскочив, но Ялни атаковал вновь, и на этот раз костяное лезвие вошло глубоко в грудь Кикути.
   Морок ахнул и упал на колени.
   Ялни вырвал кинжал из раны и сделал шаг назад, уверенный, что бой закончен. Но Кикути быстро вскочил на ноги и отпрянул назад, упершись костлявой спиной в стенку колодца.
   - Стойте! - пропыхтел Морок, зажимая рану на груди. Удар ножа пробил ему легкое и, хотя рана стремительно затягивалась, говорить ему было тяжело. - Я не причиню вам зла! Я просто хочу убраться отсюда, как и вы! Я больше не служу Синхо. Когда я согласился ему помогать, он не говорил, что мне придется иметь дело с Шутником. Теперь я просто хочу уйти!..
   - Похоже, убить его не получится, - констатировал Ялни, разглядывая клинок. Лезвие кинжала было сухим и чистым. Никаких следов крови.
   - Нет-нет! Не нужно! Я могу вывести вас отсюда! - прошипел Кикути, глядя на дверь дома за спиной у Мишки. Из дома послышался звук бьющегося стекла. Полицейские пытались открыть дверь. - Я проведу вас через канализацию. Выведу, куда захотите!
   - Ладно-ладно! - кивнул Мишка, тоже оглядываясь назад. Времени спорить и в самом деле не оставалось. - Быстрее в колодец!
   Кикути сдернул с клетки замок, и нырнул в темную пасть колодца. Послышался влажный шлепок, когда он приземлился в грязь.
   - Я следующий, - сказал Ялни. - Присмотрю за ним.
   И тоже исчез в проходе.
  
   Они шли вдоль желоба, по которому струились сточные воды. Кикути впереди, за ним Ялни, следом Мишка и Дару.
   Мишка научил Дару заговору, позволяющему видеть в темноте, и теперь они могли больше не держаться за хвост Ялни, как в начале.
   Погони не было. По всей видимости, полицейским не пришло в голову заглянуть в колодец. Скорее всего, они сейчас переворачивали вверх дном лавку Балагана, надеясь обнаружить следы его незаконной деятельности.
   - Ну и где нам теперь достать Мудрую жабу? - спросила Дару огорченно. - Всё насмарку! Всё!
   Глаза у нее щипало от обиды. Столько всего перетерпеть и ради чего?! Чтобы оказаться по колено в сточных водах! Дару было просто до ужаса обидно!
   - Ну, - пропыхтел Мишка, - "Пятая нога" ведь не единственная лавка магических товаров в городе.
   - Не единственная, - сказал Ялни, оглядываясь. - Но единственная, где можно было достать столь редкий товар.
   - Ну здорово!
   По тому, как дребезжал голос Дару, когда она это говорила, Мишка понял, что она вот-вот расплачется.
   - Мы что-нибудь придумаем, - пообещал он. - Проберемся в лавку, когда из нее все уйдут, и поищем...
   - Если только полицейские не конфисковали товар, - вновь вставил Ялни.
   Мишка больно ткнул его кулаком в спину.
   - Что я такого сказал? - возмутился коа, потирая ушибленное место. - Товар, наверняка, конфискуют, а сам дом выставят на аукцион. Тут и гадать нечего!
   - Прекрасно! - проговорила Дару. И тут-то и стало ясно, что плакать она больше не собирается. Напротив, она была рассержена. - Просто замечательно! Неужели нельзя было сказать что-нибудь обнадеживающее?! - Она ударила Ялни кулаком в плечо, что, впрочем, его больше позабавило. - Вечно все портишь!
   Дару присовокупила к предыдущему удару еще один.
   - Дару! - Мишка схватил ее за руку как раз тогда, когда девочка изготовилась ударить Ялни и в третий раз.
   - Оставь ее! - рассмеялся тот. - Уж, если ей так хочется выместить на ком-то гнев, я весь в ее распоряжении! Право слово, моя младшая сестренка и та бьет сильнее!
   - Ах ты! - Дару набросилась на Ялни, и принялась, что есть мочи, молотить его кулачками.
   Коа веселился от души.
   - Не стесняйся, маленькая леди! Я и сам не прочь подраться, когда у меня скверное настроение!
   - Заткнись! Замолчи! - взвизгнула Дару, замахнувшись для очередного удара.
   - Дару! - Мишка схватил ее за плечи и повернул лицом к себе. Дару ударила его кулаком в грудь. - Успокойся! Ты ведешь себя как идиотка!
   - А ты!.. А ты... А ты ведешь себя не как Ран! - выкрикнула девочка в бессильной злобе. - Вообще не понимаю, с чего я взяла, что ты - это он!
   И она замолчала, ошеломленная собственным откровением.
   - Прости! - пробормотала она, глядя на Мишку испуганно. Почему-то ей казалось, что сейчас он исчезнет, будто бы он существовал лишь благодаря ее вере в то, что он Ран. - Не понимаю, что на меня нашло... Извини.
   - За что? Я давно твердил тебе, что я не Ран, - просто откликнулся Мишка. Он не казался ни обиженным, ни удивленным. Дару даже показалось, что он рад был это услышать. Как будто с плеч его свалился огромный груз. Да, решила она тогда, наверное, проще не быть Волей, чем быть ей... Может, поэтому он так не хотел вспоминать?
   - Идемте! - прошелестел впереди Кикути. - Мы почти на месте!
   Дару обогнала Ялни и зашагала впереди. Ей было неловко за свое поведение, но извиняться она была не намерена.
   Мишка шагал рядом с коа. Это было неудобно, потому что коридор был узкий, и, чтобы не отставать, ему приходилось пригибать голову и упираться плечом прямо во влажную стену тоннеля. Но, он должен был поговорить с коа, а, значит, на какое-то время с неудобствами придется смириться.
   - Ялни, - спросил мальчик, - ты не знаешь врача, который лечил бы и богатых, и бедняков?
   - Шутишь, приятель? Кому это нужно?! Богачи не стали бы пользоваться услугами того, кто лечит бедных. Это не престижно. А у бедных не хватило бы денег оплатить хорошего доктора. Не от хорошей жизни, знаешь ли, идут к знахаркам у стены.
   Мишка вздохнул. По-видимому, чтобы разыскать Шутника, придется придумать что-то получше.
   - Неужели ты все еще не понял?.. - вздохнула Дару. Она замедлила шаг, чтобы поравняться с Мишкой. - Человек, что вхож во все дома, все это время был у нас перед носом.
   Мальчик нахмурился.
   - Балаган?! Ты шутишь!
   - Вовсе нет. За день через лавку проходит множество людей самого разного достатка. Нищие из Глотки приносят травы, которые собирают за городом. Люди среднего достатка совершают покупки, слуги богатых горожан забирают заказы своих господ...
   Мишке потребовалась пара минут, чтобы свести все факты воедино. Он мало знал о Шутнике, но, даже не смотря на это, по мере своих рассуждений, он все больше убеждался, что Дару права. У Балагана была масса возможностей разнести болезнь по всему городу: он мог добавлять что-то в свои зелья, пропитывать страницы книг... Да мало ли что еще! Он общался с самыми разными существами от нищих, побиравшихся у стены, до богатеев, живущих в кирпичных домах вдоль главных улиц. Да, даже и то, как они с Дару его встретили!.. Уже одно это могло бы натолкнуть Мишку на подозрения. Ведь Балаган появился как раз тогда, когда они искали лавку магических товаров! Взялся из ниоткуда, и тут же предложил им кров и работу, пообещав взамен исполнить их просьбу!..
   - Черт возьми!.. - выговорил Лис, наконец. Он чувствовал себя последним болваном. - Взглянуть бы на его ноги!..
   - У него птичьи ноги, - проскрежетал Кикути впереди. Обладая отменным слухом, Морок слышал весь разговор от начала до конца. - Черные, чешуйчатые вороньи лапы.
   - Ты их видел?! - в один голос воскликнули Мишка и Дару.
   - Поэтому и пытался сбежать! - откликнулся Кикути, оборачиваясь. - Воля - это одно, а связываться с Шутником я не хочу. Там, где он, - жди беды!
   - Это уж точно! - пробормотала Дару.
   - Вот черт! - воскликнул Мишка, еще более раздосадовано. - Он все это время был у нас под носом!
  
   С первой секунды знакомства, Луиса дала понять, что Дару ей не по душе.
   - Эта девчонка бледная, как личинка навозного жука! - громким шепотом сообщила она Ялни.
   - Это невежливо, сестренка! - заметил коа.
   - Ты забыл, я же страшная невежа! - своенравно заявила Луиса, махнула Лису рукой и демонстративно удалилась.
   С этой минуту каждая встреча Дару с Луисой неизбежно превращалась в обмен колкостями. Причем, если в первые дни Луиса довольно успешно лидировала в этой борьбе, то со временем Дару взяла реванш, и больше не уступала ни на йоту.
   - Эта девчонка жуткая грубиянка! - с нескрываемым восхищением делилась она с Мишкой. - Она просто невозможна!
   - Ага! - кивал Лис.
   Подобные монологи он слушал в пол-уха, тем более что повторялись они изо дня в день и смысл их, по большому счету, не менялся - Дару была в восторге от Луисы. Дерзкая и прямолинейная, она пленила Дару с первой минуты знакомства. Мишка этого не понимал.
   - К тому же еще и жутко красивая! - прибавила Дару. - Ты должен гордиться, что она одна из твоих подданных!
   - Угу.
   Это была вторая негативная сторона их переезда в Дом коа. Убедить его обитателей в том, что он не Ран, оказалось задачей совершенно невыполнимой. В первый же день буквально каждый обитатель Дома явился поглядеть на Мишку и выказать ему свое почтение. При чем почтение это, как правило, выражалось в форме различных угощений, поделок, связок ракушек, пучков ароматных трав, которыми к концу дня отведенная Мишке комната была буквально завалена. Ко всему прочему пара живших в Доме кошек взяла себе за привычку ежеутренне приносить Мишке в постель тушки дохлых мышей. Мишка в ответ начал запирать на ночь дверь, но всякий раз кошки все равно каким-то образом проникали в комнату и оставляли у него на подушке свои подарки. Так что теперь мальчик просто старался выбрасывать тушки до того, как их увидит Дару. Девочка, как выяснилось, совершенно не выносила вида смерти. Когда в первый раз Дару увидела мертвую мышь, она трясла Мишку за руку, умоляя ее воскресить, до тех пор, пока не убедилась, что это бесполезно. А после весь день ходила, как в воду опущенная, и даже на подначки Луисы реагировала слабо.
   На всякий случай, Мишка не стал говорить ей, что коа каждый день кормят их тушеным мясом.
   Дару все дни напролет бродила по Дому. Коа и ее приняли с большим радушием, хотя и не так тепло как Мишку. Они охотно общались с ней, а одна старшая коа, из тех, которые были практически неотличимы от людей, даже взялась учить девочку работе на ткацком станке. Теперь Дару регулярно носила Мишке сделанные своими руками поделки, и, кажется, впервые с тех пор, как они покинули Дом-в-Центре-Мира, была полностью и безоговорочно счастлива.
   Мальчик, напротив, чувствовал себя не в своей тарелке. После того, как он помог Ялни, коа буквально обожествляли его. Но он-то знал, кто он, и знал, что с Ялни все вышло совершенно случайно. И от этого ему становилось не по себе, ведь почести ему оказывались поистине королевские!.. Сначала Луису даже назначили его личной служанкой, что ужасно разозлило саму Луису и несказанно обрадовало Дару. Мишка смог отговорить старейшин коа от этой затеи, но убедить их, что он не Ран, ему не удалось. В итоге, чтобы избавиться от навязчивого внимания коа, мальчик вынужден был дни напролет просиживать в своей комнате, листая книгу, которую унес из дома старого Сиги.
   В книге описывался Великий Цикл - жизнь, смерть и перерождение. Автор называл его - Синхорандару, по именам, которые люди присвоили божествам, Воле, олицетворявшим три этих состояния: Синхо - смерть, Ран - перерождение и Дару - жизнь. Он говорил, что Великий Цикл - это попытка перенести на человеческую жизнь явления, существующие в природе: созидание и разрушение, свойственные, как живому, так и не живому, ведь все в мире когда-то появляется и исчезает. Животные и люди рождаются и умирают, их тела уходят в землю и служат удобрением для растений, которые в свою очередь становятся пищей для следующих поколений. Камни растут по песчинкам, чтобы затем вновь превратиться в песок. Это автор и называл Великим Циклом. Как вода, которая, испаряясь в реках и озерах, затем проливается на землю дождем и через землю же вновь попадает в реки, Синхорандару - был круговоротом всего и вся. Богам в этой системе места не находилось. Синхо, Ран и Дару, Шутник и Лошадь были, как утверждал писатель, лишь плодом человеческой фантазии, попыткой объяснить такие явления природы, как рождение и смерть, землетрясения, наводнения и так далее.
   Это было то, что Мишка понял из книги. Было в ней и много такого, чего он понять не мог. Наверное, чтобы уяснить такие вещи, нужно закончить школу или даже университет.
   Еще в книге рассказывалось о Воле, Шутнике и Праматери Белой Лошади. Описания были довольно ироничные - автор изо всех сил старался высмеять саму идею существования богов, - но иллюстрации книги этой иронии не передавали. Художник, создававший их, будто нарочно противоречил содержанию текста. Лошадь, которую автор книги описывал своенравной и капризной, он изобразил прекрасной светловолосой женщиной, в облике которой читалось величественное спокойствие. Длинные локоны спадали до самых пят, тело ее облегала легкая туника, голову венчал венок из цветов, а ноги были босы. У женщины были разноцветные глаза: один розовый, а второй голубой, а во лбу рос небольшой витой рог. Художнику удалось придать ее взгляду теплоту и нежность, будто со страницы книги она смотрела на своего любимого ребенка. Мишка минуту смотрел на изображение, не в силах поверить, что эта женщина и есть Праматерь Белая Лошадь.
   От того, что все называли богиню Лошадью, Лис решил, что в ней есть что-то лошадиное. Он представлял ее то кентавром, то эдаким сатиром с лошадиным задом. На крайний случай, у нее могла бы быть лошадиная голова, но ничего такого не было и в помине.
   Дару на его вопрос лишь фыркнула.
   - Не все то, чем кажется! - сказала она. - Тебя, например, раньше называли Фениксом, но разве есть в тебе что-то птичье? Впрочем, в одном из своих обличий мама и в самом деле похожа на лошадь...
   А вот Шутник Мишкиных ожиданий не обманул. Оттого, что демон Арсена Плетнева принимал облик ворона, с некоторых пор мальчик недолюбливал этих птиц, и совсем не удивился, обнаружив, что Шутника представляют крепким мужчиной, плечи которого венчает воронья голова. Ноги у Шутника и в самом деле были птичьи, черные и чешуйчатые, такие, какими и описал их Кикути. Синие глаза ворона, больше человеческие, нежели птичьи, излучали коварство. В отличие от Лошади, Шутника окружала свита. Крохотные черные создания, напоминавшие не то птиц, не то собак, не то обезьян льнули к его ногам, готовые сию минуту исполнить любой каприз.
   Синхо и Дару, впрочем, на иллюстрациях были на себя совсем не похожи, так что Мишка предположил, что и портреты остальных богов так же далеки от истины.
   Дольше всего Мишка разглядывал изображение Рана. В отличие от Синхо и Дару, волосы у него были цвета воронова крыла, а глаза пронзительно синие, совсем как у Шутника. В остальном же Ран был точной копией двух других детей. Мишка указал на это Дару, когда она зашла показать ему сотканный на станке пояс, но она вновь только рассмеялась:
   - Чего ты ждал от этой книги?! Она доказывает, что нас не существует!
   Но и это не убедило Мишку оставить книгу. Он продолжал читать, и каждый день находить в ней что-то новое. Здесь было множество заговоров, о которых мальчик никогда прежде не слышал, какой-то сложный ритуал, сущности и назначения которого он так и не понял, рецепты зелий, и еще много-много всего. "Синхорандару" включал в себя массу разных вещей: основы сельского хозяйства, медицины, алхимии, перечни всех праздников в году, перечисление божков и духов, населявших город и окрестности, описание всех разумных существ, правила общения с колдунами... Мальчик с жадностью поглощал эти знания. И лишь изредка его на мгновение охватывало беспокойство. Слишком легко все эти знания укладываются у него в голове, будто все это ему давно известно, и нужно было только напомнить. Но уже в следующую минуту Мишка вновь погружался в чтение, и все сомнения и беспокойства уходили на второй план.
   А потом на глаза Лису попалась статья, содержание которой надолго повергло его в раздумья. В статье описывалось, как убить бога.
  
   Глава 15. Мудрая жаба
  
   Слизь, выделяемая особыми железами на загривке Мудрой жабы, придает ясность мысли, облегчает воспоминание, усиливает магические способности. Она применяется во множестве зелий и настоев и ценится чрезвычайно высоко. Однако в концентрированном виде та же слизь представляет серьезную опасность: одних сводит с ума, других - убивает.
   Синхорандару. Часть3. Глава 3. О "божественном" в колдовстве и колдовском в "божественном".
  
   Мишка и Дару провели в Доме коа больше недели. Эпидемия продолжала распространяться. И, в конце концов, патриархи вынуждены были ввести карантин. Город закрыли. Никто теперь не мог попасть внутрь, никто не мог выбраться за его пределы. Перекрыли и входы в некоторые кварталы. Глотка и район Трубочистов, где болезнь распространялась быстрее всего, были изолированы. Двери домов, где бушевала болезнь, отмечались красной краской. Лекарства не было.
   Страшась смерти, многие жители города стали стягиваться к храмам Праматери, приносить подаяния богам, которым не поклонялись уже много лет.
   - Если в этом был замысел Шутника, - сказала на это Дару, - он вполне преуспел. Самое время заканчивать с этой эпидемией.
   Но, по-видимому, Шутник был иного мнения. И каждый следующий день продолжал уносить десятки и сотни жизней. В конечном счете, именно это и заставило Мишку поделиться с Дару своей находкой.
   - Его невозможно убить, - возразила Дару, выслушав Мишку. - Он - бог! И вообще разве эта книга не доказывает, что богов не существует?
   - Да, я тоже об этом думал, - кивнул мальчик. - Но тут сказано, - он провел пальцем по строкам, - боги - есть силы, движущие миром: созидательные и разрушительные. Как научился человек подчинять себе силы природных стихий: огня, воды, ветра и земли, - так может он воздействовать и на так называемых богов... Подожди, это где-то здесь было. А, вот! Как вода укрощает огонь, так и одной силе можно противопоставить другую, - прочел Мишка. - Сиги пишет, что бога разрушения, то есть Шутника, можно уничтожить с помощью противоположной энергии, то есть созидания...
   - Разве из этого не следует, что разбираться с ним полагается маме? Ведь, если Шутник - разрушение, значит, она - созидание, - вставила Дару.
   - Верно, но тут еще кое-что сказано. - Мишке пришлось пролистать несколько страниц. - Воля, - стал читать он, - являет собой земное тело Праматери и символизирует упорядоченность, что есть противоположность хаосу и разрушению, воплощенным в Шутнике.
   - Понимаю, - кивнула Дару. - И что же нам нужно сделать?
   - Для начала найти Рана, - сказал Мишка и, прежде чем Дару, успела возразить, продолжал: - Знаю, ты уверена, что я - Ран. Но я-то знаю, кто я такой. Думаю, будь я богом...
   - Волей!..
   - Хорошо. Будь я Волей, я бы об этом помнил. Хоть что-нибудь.
   - Вы опять завели этот разговор?
   Мишка не слышал, как Луиса вошла, но сейчас она стояла, упершись плечом в дверной косяк, и выглядела так, будто стоит так уже целую вечность. Запястье ее было обмотано веревкой, стягивавшей горловину серого холщового мешка, болтавшегося ниже.
   - Нет смысла отнекиваться, - продолжала она. - Все кругом давно поняли, кто ты. И только ты один, как дурак, по-прежнему отказываешься в это поверить.
   - Потому что я не Ран!
   - А-ага, - протянула коа с притворным зевком. - Надоело это слышать.
   - Вот, если бы у нас была Мудрая жаба... - начала Дару.
   - Как по мне, так одной жабы в нашей компании вполне достаточно, - съязвила Луиса.
   - В таком случае, можешь возвращаться обратно в болото, из которого вылезла, - нарочито ласковым голоском ответила Дару.
   Луиса рассмеялась.
   - Один - ноль! И закончим на этом. Я зашла не затем, чтобы упражняться с тобой в острословии, личинка... Вот, - она протянула Мишке мешок. - Подарок от Ялни.
   Лис ощупал мешок. Судя по всему, в нем находился какой-то сосуд, в котором к тому же что-то плескалась.
   - Что это?
   Дару широко распахнула глаза. Она слышала то, чего Мишка слышать не мог, - доносившееся из мешка биение крохотного сердечка.
   - Не может быть! - выпалила она, широко распахнув глаза. - Где вы ее достали?!
   Мишка развязал мешок и достал оттуда стеклянную банку. Банка была до середины наполнена мутной водой. На дне лежала почерневшая от времени коряга, а на коряге сидело жирное пупырчатое создание, больше напоминавшее кусок выработанного шлака, нежели жабу. Черная бугристая шкура амфибии влажно блестела. С широкой морды на Мишку смотрели круглые желтые глаза с узким вертикальным зрачком: два по бокам головы и один - в середине лба. Короткие толстые лапки жаба подобрала под себя.
   - Ух ты! - воскликнул мальчик с восторгом. - Какая мерзкая! - Потом он повернулся к Дару. - Это и есть твоя Мудрая жаба?
   - Да, - взволнованным полушепотом произнесла девочка. - Так, где все-таки ты ее достала?
   Луиса пожала плечами. Она разглядывала жабу с не меньшим интересом, чем Мишка или Дару.
   - Знакомый одной приятельницы Ялни работает в полиции. Он нашел жабу среди вещей Балагана. Ее даже в перечень конфискованного имущества занести еще не успели. Так что все вполне законно.
   - Ну, не совсем... - не согласился Мишка.
   - Да какая разница! - откликнулась коа. - Главное, вы получили, что хотели!
   Она постучала ногтем по стеклу банки.
   - Ну и страшная же ты, подруга!
   Жаба издала тихий булькающий звук.
   - И что с ней теперь делать? - спросил Мишка, вертя банку перед глазами.
   - Лизнуть, - ответила Дару.
   - Чего? - Мальчик заморгал, не веря своим ушам. - Жабу что ли лизнуть?
   - Так это делается. Слизь на ее коже...
   - Ага-ага, это я понял. Но... - Мишка облизал губы. - Ты серьезно думаешь, что я стану лизать жабу?!
   - А у тебя есть выбор? - хихикнула Луиса, как кошка растянувшись на сваленных на полу подушках.
   - Конечно есть! Не лизать жабу, например!
   - Но ты же должен вспомнить! - стояла на своем Дару.
   - Что вспомнить?! Я не Ран! Мне нечего вспоминать!..
   - Обязательно быть таким упертым! - рассердилась девочка.
   - Эта проблема легко решается, личинка! - ухмыльнулась Луиса, и Мишке чертовски не понравилась эта ее улыбка. - Сейчас кликну братишку, и мы подержим этого упрямца, а ты запихни эту жабу поглубже ему в глотку. Для лучшего эффекта.
   Мишка сильно подозревал, что Луиса не преувеличивает, и что, продолжи он в том же духе, она постарается воплотить свои угрозы в жизнь.
   - Ладно! - выпалил он. - Но только один раз!
   На ощупь жаба была не такая уж и противная, как он себе представлял. В отличие от лягушек, которых Мишка ловил когда-то в парковом пруду, она даже была теплой. И все же...
   - Нужно лизнуть загривок, - наставляла Дару.
   - Фу! Да не могу я! - рыкнул Мишка, отодвигая жабу подальше от лица. От амфибии воняло тиной. - Сама попробуй!
   - Если мне понадобится что-то вспомнить, непременно, - пообещала Дару, хотя выражение отвращения на ее лице подсказывало Мишке, что она ни за что в жизни этого не сделает.
   - Будь мужиком! - рыкнула Луиса, переворачиваясь на живот, чтобы лучше было видно. - Лизни уже эту проклятую жабу! А то спектакль перестает быть интересным!..
   Мишка сделал глубокий вдох, закрыл глаза и провел языком по влажной жабьей шкуре. Его всего перекосило от отвращения, но он проглотил слюну и даже умудрился не выблевать содержимое своего желудка. На языке остался неприятный мыльный привкус.
   - Ничего не чувствую, - сказал Мишка. И отключился...
  
   Птицы, звери, лица людей, заброшенные сады и возделанные поля, водопады, горы, леса, величественные замки и жалкие лачуги... Перед взором, с бешеной скоростью сменяя друг друга, проносились все новые образы. Ноздри бередили запахи. Нёбо и язык обжигали тысячи оттенков вкуса. Тысячи звуков наполняли уши. Кожу то обдавало невыносимым жаром, то обжигало холодом, заставляя все тело покрываться мурашками... Тысячелетия проносились в памяти, и везде был он. Где бы ни умирал человек, зверь или птица, там незримым призраком присутствовал он. Вместе с Синхо он склонялся над умирающими, обещая им избавление и новую жизнь. И вместе с тем все это время, все эти столетия, он оставался в Доме-в-Центре-Мира со своими братом и сестрой. Ни разу он не вышел за его пределы. Но его дух, его мысль и то, что именовалось Волей, оно бродило по миру, исполняя свой долг, даря душе перерождение в новом теле... Как бродили по миру Воля Синхо и Дару, заставляя людей и животных рождаться и умирать, так бродил и он. Нужно было только помнить о своих обязанностях. Тогда тело и дух оставались едины, и все в мире шло своим чередом.
   Он всегда это знал, но, когда Синхо убил его, знания потерялись, и долгие годы он жил лишь тем, что узнал в том, другом мире, где он возродился после своей смерти здесь.
   Почему Синхо его убил? Ран напрягся, пытаясь вспомнить... Но, как он ни старался, нужные воспоминания ускользали от него. Стоило ему об этом подумать, как все начинало казаться каким-то туманным, смазанным, будто он смотрит фильм, в котором играет самого себя. Вот только, по-видимому, режиссером картины был кто-то другой, и именно он решал, какие кадры попадут в финальную версию, а какие исчезнут. И, судя по всему, по замыслу режиссера, воспоминания о смерти в фильм попасть были не должны...
   Последнее, что он об этом помнил, относилось к тому времени, когда разлад между ним и Синхо только начался...
   Задолго до этого Ран начал замечать, что иногда Синхо смотрит на него осуждающе, будто бы он в чем-то перед ним виноват. А теперь брат и вовсе начал его сторониться.
   Дом-в-Центре-Мира как нельзя лучше подходил для того, чтобы избежать встречи с тем, кого ты не хочешь видеть. Синхо мог неделями не пересекаться с братом. Рану удавалось увидеться с ним, лишь когда он встречался с Дару. Но, стоило ему появиться поблизости, как от спокойного и уравновешенного Синхо не оставалось и следа. Он превращался в надменного грубияна, только и искавшего повода поддеть брата. И, как ни пытался Ран выяснить, в чем причина такого поведения, все было бесполезно.
   Лишь раз Синхо проговорился...
   Когда это случилось, прошел уже почти год с их последнего разговора. Для Воли, это не такой уж значительный срок, но Ран скучал... Иногда ему случалось увидеть брата бродящим по саду, иногда он замечал его силуэт, мелькнувший в конце коридора, но вот уже год, как они не обмолвились и словом. И вот сегодня, впервые за долгое время, они встретились. Дару и Ран гуляли по саду, когда девочка увидела Синхо, присевшего под деревом. На этот раз Синхо не попытался скрыться. Казалось, он даже не заметил приближения брата. Мальчик сидел на земле, подобрав под себя ноги, и осторожно сжимал что-то в руках. Когда они приблизились, стало ясно, что в руках у Синхо серая птица, не больше голубки.
   Дару прислушалась.
   - Ее сердце так слабо бьется... - прошептала она и зашагала быстрее.
   Синхо поднял голову, лишь когда она была совсем рядом. Он дернулся, собираясь вскочить, но сообразил, что бежать бессмысленно, и вернулся на место.
   - Синхо! - воскликнула Дару. - Ты ее убиваешь!
   - Пришло ее время, - откликнулся мальчик тем тихим бесстрастным голосом, который так ненавидела Дару.
   - Синхо!
   - Тебе не нужно этого видеть, - продолжал он. - Возвращайся к себе. Ран, уведи ее!
   Ран взял Дару за локоть.
   - Давай уйдем отсюда. Пожалуйста... - Сейчас собственный голос казался ему незнакомым. Такой робкий, будто он не был уверен ни в одном своем слове, будто просто заговорить требовало от него небывалой отваги. Но тогда, много лет назад, Ран был именно таким. Тихим, застенчивым... Он знал, почему он такой. Потому что так было удобнее - жить, когда решения за тебя принимает кто-то другой. Он ни о чем не заботился, ни за что не отвечал. Только и нужно было, помнить о своих обязанностях и слушать, что ему говорит Дару. В самом начале он пытался что-то сделать сам, но слишком уж часто из-за неподвластных ему обстоятельств самые благие намерения приводили к катастрофическим последствиям. И вскоре он забросил попытки повлиять на судьбы мира, уступив эту работу сестре. Девочка с готовностью взяла шефство над братом, и с течением времени, ощутив все удобство такого положения, Ран уступил ей и все остальные решения в своей жизни. Больше он мог ни о чем не беспокоиться, ведь рядом с ним была Дару, которой доставляло искреннее наслаждение контролировать все и вся.
   - Отпусти меня! - велела Дару, и Ран послушно разжал пальцы. - Синхо, не смей! Я вылечу ее! Дай ее мне, я о ней позабочусь!..
   - Ран, уведи ее! - повторил Синхо со злостью.
   - Но, может... может, Дару права? Может, птицу можно спасти? - пробормотал Ран, но так тихо, что едва ли кто-то его расслышал.
   Глаза Синхо полыхнули злобой.
   - Нет! - вскрикнула Дару, бросившись к нему, но поздно.
   - Настал ее час, - сказал мальчик и опустил мертвую птицу на землю.
   Дару подхватила птицу и прижала к груди. Сердце птицы не билось, и девочка знала, что вновь вселить в нее жизнь она не сможет.
   - Зачем?! - выкрикнула она. - Я могла ее исцелить!
   Синхо поднялся на ноги.
   - Всему приходит конец. Ее время настало, и мой долг был прервать ее существование. Похорони ее, если хочешь. Сейчас это все, что ты можешь сделать.
   - Ты это назло, да?! Назло!
   - Я никогда не стал бы отнимать у кого-то жизнь тебе назло! - прорычал Синхо. Лицо его исказилось от ярости. - Как ты можешь, так обо мне думать?!
   Ран весь сжался. Он впервые видел, чтобы Синхо и Дару ссорились, и ему это не нравилось. Совсем не нравилось...
   - Дару! - Он наклонился к сестре и быстро зашептал ей на ухо. - Если я верну ее к жизни... если я верну ее к жизни, ты перестанешь злиться на Синхо?
   - Ты можешь это сделать? - прошептала Дару в ответ. - О, пожалуйста! Оживи ее! Прошу!
   Она протянула птицу брату, и Ран сжал в руках пушистое теплое тельце. Он никогда этого не делал, но был уверен, что у него получится. Он закрыл глаза и позвал птицу. Душа ее еще не отлетела и, когда он окликнул ее по имени, она послушно вернулась в тело. Сердце в груди птицы дрогнуло. Ту-дум, ту-дум...
   - Тебе удалось! - воскликнула Дару с восторгом. Казалось, она до последнего не верила, что у него что-то получится.
   Птица подняла голову, моргнула лиловым глазом, щелкнула клювом, будто заново пробуя воздух на вкус. Ран разжал ладони, и птица спрыгнула на землю.
   Он чувствовал себя странно... С одной стороны он рад был видеть улыбку на лице Дару, с другой - ему казалось, что сейчас он что-то в себе сломал, какую-то последнюю перегородку, делавшую его тем, кто он есть. Кто он теперь после этого? Ран не знал. Но чувство было такое, будто он потерял что-то очень важное. И это было больно.
   - Что ты наделал?! - закричал Синхо вне себя от злости. Он схватил брата за шиворот и принялся его трясти. - Что ты сделал, дурак?!
   - Я не хотел, чтобы Дару плакала... - пробормотал Ран, смущенный и напуганный. Синхо смотрел на него с презрением, причинявшим почти физическую боль. - Я не хотел, чтобы вы ссорились...
   - Ты размазня! - выкрикнул Синхо. - Как можно быть такой тряпкой?! Делаешь все, что бы она тебе ни сказала, даже если это неправильно! Ты идешь против природы! Против самого себя!.. И ради чего?!
   - Синхо, оставь его! - закричала Дару, вцепившись в руку брата. - Зачем ты так делаешь?!
   Синхо оттолкнул Дару с такой силой, что, не удержав равновесия, девочка упала на траву. Дару осталась сидеть, ошарашенная и напуганная, не смея пошевелиться от страха. Она никогда не видела брата таким! Он словно сошел с ума!
   А потом Синхо ударил Рана. Впервые в жизни. Но сейчас, по прошествии многих лет, Ран понимал, почему он это сделал... Ему и самому было тошно от всего, что он увидел.
  
   Мишка сел так быстро, что на миг у него потемнело в глазах. Несколько секунд потребовалось на то, чтобы сообразить, где он находится, и еще пара мгновений, чтобы понять, что сон закончился, и он - снова он. Лишь затем мальчик заметил четыре пары испуганных глаз, уставившиеся на него со всех сторон.
   Первой очнулась от оцепенения Дару.
   - О, Ран! Я думала, ты умрешь! - Она бросилась Мишке на шею и крепко-крепко его обняла. Ее всю трясло от пережитого ужаса.
   - Да уж, ты здорово нас напугал, - подтвердила Луиса, - когда начал биться в судорогах, а изо рта у тебя пошла кровавая пена!..
   - О, как хорошо, что ты пришел в сознание! - продолжала Дару, все еще стискивая его в объятьях, как будто боялась, что, если она его отпустит, он снова погрузится в забытье. - Не знаю, чтобы я делала, если бы с тобой что-то случилось!..
   - Облизывать жабу! Как ты на это согласился, парень?! - изумился Ялни, развалившийся на подушках неподалеку от Мишки. - Если эти дамочки предложат тебе что-нибудь в том же духе...
   - Я тут не при чем! - быстро вставила Луиса. - Это идея личинки!
   - Но ты же тоже... - попыталась возразить Дару, но тут вмешалась Нинон.
   - Хватит галдеть! - рявкнула она, прерывая их взволнованную болтовню. - Ему нужно отдохнуть, правда?
   Она повернулась к кому-то, кого Мишке со своего места видеть не мог.
   - Отдых - сейчас лучшее лекарство, метриссе Платониак. - Голос показался мальчику знакомым. Мягкий и шелестящий, он напоминал шуршание книжных страниц и тихое дыхание ветра за окном. Мишка вытянул шею, чтобы разглядеть женщину. На вид ей не исполнилось еще и пятидесяти, но длинные волосы были абсолютно седы. Женщина собирала их в сложную прическу из множества кос. Одета она была в простое черное платье, а на шее носила связку разноцветных стеклянных бус и ожерелий из кожи, дерева и костей животных. Мишка видел ее всего раз, но узнал тот час же.
   - Это вы?.. - пробормотал он, пораженный. Он не мог поверить своим глазам. Но, если женщина и узнала его, то вида не подала.
   - Метриссе Асиа, - представила женщину Нинон. - Она целительница.
   - Вы меня не помните? - спросил Мишка. - Вы помогли мне в том, другом мире: дали мне амулет, - он засунул руку под рубашку и вытащил оттуда небольшой деревянный кругляш, нанизанный на кожаную тесьму. - Рассказали про отца и сказали, где искать Пескова.
   - Дитя! - Женщина сочувственно улыбнулась. - Видимо, у тебя помутился рассудок от слизи этой несчастной жабы! Тебе нужно отдохнуть!..
   - Но... - Мишка был уверен, что это она. Он просто не мог ошибаться! Тот же голос, то же лицо...
   - Ложись! - велела Дару, толкая его в грудь. - Поспи немного.
   - Пусти! - Мишка стряхнул ее ладони и вскочил на ноги, но, видимо, тело его еще было не готово к столь стремительным движениям. И внезапная слабость заставила его опуститься на подушки. Перед глазами потемнело. Уши наполнил гул. - Вы должны помнить меня... Как вы попали сюда?.. Как попали в этот мир?
   За гулом, наполнившим уши, он не слышал собственного голоса. Чьи-то руки уложили его на постель. Мишка все пытался их стряхнуть, но тот, кто его держал, был сильнее.
   - Успокойся, а то опять потеряешь сознание! - услышал он далекий голос Ялни, а потом его захлестнула чернота.
  
   Глава 16. Откровения
  
   Некоторые очевидцы божественного вмешательства уверяют, будто боги говорили с ними посредством других живых существ. Так известно множество случаев, когда за Шутника принимали говорящего ворона. Зная сообразительность этих птиц, логично будет предположить, что вороны сами обучились некоторым человеческим словам за счет подражания.
   Синхорандару. Часть 1. Глава 7. О свидетельствах божественного. Опровержения.
  
   Когда Мишка очнулся, женщины в комнате уже не было, как, впрочем, и всех остальных. Осталась только Дару. Она сидела у окна и что-то плела. На улице давно стемнело, и девочка зажгла на подоконнике маленькую сальную свечку, чтобы легче было работать.
   - С чьими судьбами ты играешь на этот раз? - спросил Мишка, садясь.
   Дару и раньше случалось плести разные штуковины из разноцветных ниток. Как-то она рассказала, что, делая это, воображает будто подобно Прядильщикам сплетает человеческие судьбы.
   - Это молодой поэт, - с готовностью стала рассказывать девочка. - Правда, пока о нем еще никто не знает, ведь у него нет денег даже на то, чтобы купить бумагу и чернила, чтобы написать свои стихи. Но он талантлив и когда-нибудь непременно прославится. Он работает в богатом доме, и тайно влюблен в дочку своей хозяйки. Они знают друг друга с детства, и хотя она не красавица, прежде всего он ценит ее доброту и ум...
   - В твоих историях вечно кто-то в кого-то влюбляется, - заметил Мишка.
   - Да, но ведь...
   Внезапно Дару выпрямилась, отложила работу и во все глаза уставилась на него.
   - Я ведь не рассказывала тебе, почему я плету эти штуковины, да? - пробормотала она. - Я говорила это Рану.
   - Угу, - кивнул мальчик, потирая виски. Голова болела, и мысли немного путались, но одно он знал наверняка - он Ран. Во всяком случае, был им.
   - Значит, ты все вспомнил!
   - Да. Но... - Мальчик закусил губу и замолчал.
   - Что "но"? - поторопила Дару, когда ждать было уже невмоготу. - Объясни!
   - Я еще не решил, кто я больше - Ран или Мишка.
   На непонимающий взгляд Дару, мальчик только покачал головой. Он и сам еще не во всем разобрался. Воспоминания к нему вернулись, во всяком случае, большая их часть. Но и прожитая в другом мире жизнь никуда не делась. Он просто не мог отказаться от Мишки Лисовского. Он по-прежнему хотел вернуться в тот мир, к Фариду, дяде Васе, Всеславуру Пескову. Только теперь сделать это было гораздо сложнее, ведь он был Волей. У него были обязательства. Был мир, вверенный ему, его подданные. Если его не станет, умирающие, будут умирать насовсем... Коа перестанут перерождаться. Сам мир утратит частичку себя. Может, поэтому Синхо остановил часы после того, как убил его? Испугавшись того, что теперь станет с миром?
   Мишка вздохнул. Если кто и знал ответ, то только сам Синхо. Он представил, сколько вопросов должен задать брату, и застонал. Хотелось бы верить, что Синхо с ним хотя бы заговорит.
   - Я рада, что ты вернулся, - сказала Дару. В этих словах был трепет и восторг возвращения к уютному, привычному прошлому. Они звучали, как "Я рада, что теперь все будет как раньше!", но Мишка перевел их иначе: "Я рада, что теперь ты прежний, и я снова могу тобой помыкать..."
   - Только я другой, Дару, - предупредил он. - Не такой Ран, каким ты меня помнишь.
   Хотя теперь он знал, что виной всему была его бесхарактерность, не злиться на Дару он не мог. Она воспользовалась его слабостью, чтобы сделать из него свою марионетку. Да, это он сам позволил ей использовать себя, но ведь он ее брат! Она могла бы быть менее властной... Впрочем, нет, поправил себя Ран, не могла. И кому, как не ему это знать. Дару жила по принципу "Никто не сделает это лучше, чем я!" Все должно было находиться под ее чутким контролем. Иначе и быть не могло. Ран просто попался в ловушку ее сверхответственности. Но виноват в этом был исключительно он сам. И на себя он злился куда больше.
   - Да, - сказала Дару задумчиво, - это я уже поняла. Ты другой. Кажется, ты теперь гораздо сильнее, чем раньше.
   Эта мысль Дару нравилась, ведь в таком случае ей не придется беспокоиться о наказании для Синхо. Новый, сильный Ран легко с ним справится. Она поделилась своими соображениями с братом, и стала ждать реакции.
   - Наказать Синхо? - повторил Мишка, поднялся на ноги и потянулся. Тело слушалось его неохотно, как будто Мишке Лисовскому, которым он был последние тринадцать лет, и Рану приходилось теперь делить одно тело на двоих. Оба были этим не очень-то довольны и каждый старался отвоевать себе кусочек побольше. Впрочем, Ран быстро уступил. - Потому что он меня убил или потому, что остановил Часы?
   - И за то, и за другое, конечно! - откликнулась Дару, удивляясь, как это он сам не понимает.
   - По-моему он сам себя наказал, - возразил на это Мишка. - Думаю, он и Часы остановил, потому что испугался своего поступка.
   - Это не отменяет настоящего наказания! - возразила Дару. - За любой проступок следует платить! А за такое!.. Знаешь что? Ты слишком мягок!
   - А ты манипуляторша! - Внезапно Мишка рассердился. - Кто вообще назначил тебя главной?! С самого начала ты только и делала, что раздавала команды, а сама и пальцем о палец не ударила! И что в итоге?! Ты хочешь, чтобы я опять делал за тебя всю грязную работу! Нет уж! Хватит с меня твоих приказов, Дару!
   - Ах вот как?! А кто спас тебя от Синхо, когда ты вернулся, ничего не помня? Кто вывел из Дома и привел в этот дурацкий Город?!
   - Я не о том сейчас, Дару! - возразил мальчик. Он уже взял себя в руки и мог говорить спокойно. - Ты всегда всеми командуешь! Считаешь себя главной! Но, кто дал тебе это право? Кто позволил решать, кого наказывать, а кого поощрять? Ты - не мама, Дару! Не мама!
   - Я знаю! - крикнула девочка, топнув ногой. Она была в бешенстве. - Я отлично знаю, что я не она! Но, если не я, то кто будет приглядывать за вами? Кто будет заботиться о вас?!
   - Мы сами способны о себе позаботиться, - тихо сказал Мишка.
   Дару не ответила, швырнула в него клубком с нитками и вышла из комнаты, не преминув громко хлопнуть дверью. Незаконченная работа осталась лежать на полу.
   - Кто-то должен был тебе это сказать, - прошептал Мишка ей вслед.
  
   Дару была ужасно зла! Внутри нее все так и клокотало от негодования. Никогда в жизни она не слышала таких гнусных вещей!..
   - И это после всего, что я для него сделала! - в сердцах выкрикнула Дару. - Неблагодарная скотина!
   Она бегом промчалась по коридорам Дома коа и выскочила на улицу. Никто и не подумал ее задержать. Только маленькая бурая кошка некоторое время следовала за ней, но вскоре отстала и она.
   Девочка была так зла, что даже расплакаться не могла.
   - Если бы не я, все давным-давно пошло бы прахом!.. - бормотала она на ходу. - Кто-то всегда должен быть главным. Невозможно, чтобы все были наравне!.. Кто-то должен был взять все в свои руки, когда мама ушла...
   Дару не думала, куда идет. Она даже почти не смотрела по сторонам. Лишь иногда взгляд невольно натыкался на пятна светящейся краски, которыми были отмечены двери зараженных домов. Их было много, и за каждым пятном краски - смерть. Смотреть на них Дару было страшно. Страшно и противно. И это заставило забыть о Ране и вспомнить о Шутнике, что было не лучше.
   - Бессердечный ублюдок! - выругалась Дару. - Сколько людей должны умереть, прежде чем ты будешь удовлетворен? Неужели не надоело?!
   Как бы ей хотелось сказать это Шутнику прямо в лицо! Высказать все, что она думает о нем, и о том, как он обращается со своими подданными!
   Но его здесь не было, и все, что Дару оставалось, это тихонько ругаться себе под нос. Но уж, по крайней мере, в этом ей никто помешать не мог. Все, кто в обычное время составлял шумную толпу, даже в столь поздний час наполнявшую улицы Города жизнью: газетчики, чистильщики обуви, горожане, выбравшиеся на вечернюю прогулку, курьеры, спешившие по своим делам, - теперь позапирались в своих домах, не смея и нос наружу высунуть. Или перебрались в Храм, где спали вповалку на циновках, которые раздавали всем желающим священнослужители.
   Дару вздохнула и остановилась. Осмотревшись по сторонам, она обнаружила, что стоит перед лавкой Балагана. Только теперь лавка выглядела совсем заброшенной. Вывеска была сорвана и прислонена к входной двери, стекла витрин разбиты, а за самими витринами чернела пустота. Полицейские вынесли все, что здесь было, выгребли лавку до основания. Наверное, даже вздрагивающий черный сундук из подвала и тот унесли.
   Печать, оставленная полицейскими на двери, была сорвана. Видимо, мародеры, заполонившие Город в первые дни эпидемии, здесь уже побывали. Вот только искать им было уже нечего.
   Дару толкнула дверь и вошла внутрь. В лавке было темно. Под ногами скрипело стекло и черепки от разбитых горшков. Все, что осталось нетронутым после визита полиции, старательно доломали мародеры: развешанные вдоль стен полки сорвали и побросали на пол, стеклянные витрины, в которых хранились самые ценные экспонаты, разбили, столы и тумбы перевернули. А шкафчики с резными дверцами выглядели так, будто по ним молотили топором, пока от них не остались одни щепки. Дару осмотрела все это со злорадным удовлетворением. Пожалуй, не будь все здесь разнесено в пух и прах, она не упустила бы случая, что-нибудь разбить или сломать. Но мародеры так старательно уничтожали все, что попалось им на пути, что после них Дару здесь делать было нечего.
   Девочка прошла мимо прилавка, мимо лестницы, заглянула на кухню, где все выглядело почти так же как и в торговом зале, и, наконец, вышла во двор. От теплицы остался только железный каркас и усеянные битым стеклом грядки. Растения либо растоптали, либо вырвали из земли и разбросали тут же, рядом.
   Дару осмотрела двор. Здесь пахло не так как в остальном Городе. В Городе пахло дымом, грязью, болезнью и страхом, здесь - растениями, вечерней прохладой, влажной землей и дождевой водой. Дару подошла к колодцу. В полуметре от бортиков плескалась темная вода. Видимо, дожди, не прекращавшиеся на протяжении последних нескольких дней, затопили канализацию. Дару открыла дверцу клетки и потянулась к воде. На поверхности как серебряная монетка на дне фонтана переливался лунный диск, такой заманчивый и такой недоступный. Девочка уже почти дотянулась до него, когда со стороны дома донесся негромкий шорох, будто разбитое стекло заскрипело под чьими-то ботинками. Дару обернулась. Внезапно она осознала, что вовсе не чувствует себя в безопасности. В самом деле, с чего это она решила, что будет хорошей идеей выбраться из уютного безопасного Дома коа ночью? Впрочем, думать об этом явно было уже поздно, потому что звук повторился, и теперь уже не было никаких сомнений в том, что в лавке кто-то есть.
   Дару нырнула за колодец и затаилась, прислушиваясь к мерным ударам сердца, доносившимся со стороны дома. Слишком маленькое сердечко для взрослого мужчины. Пожалуй, оно маловато даже для женщины. Оно могло бы принадлежать ребенку или...
   Из дверей лавки показалось бледное детское личико. Светлым пятном оно маячило в черном прямоугольнике дверного проема, точно маленькое привидение. Покрытого перьями тела в темноте было не видно, но Дару и не нужно было его видеть.
   - Ты! - воскликнула девочка, выбираясь из укрытия. - Маленький прихвостень Шутника!
   - Крр-рт! - протрещал ллоэ и заковылял к Дару, радостно что-то лопоча на ходу.
   Дару присела на корточки и протянула руку, чтобы потрепала мягкие перышки. Она почти что сочувствовала ллоэ. Хотя при взгляде на него ее и передергивало от воспоминаний о Балагане, но вряд ли малыш был в этом виноват.
   - Сразу он мне не понравился, этот твой хозяин, - шепнула девочка.
   - В самом деле? - неожиданно откликнулся ллоэ голосом, который Дару был хорошо знаком, и который она предпочла бы не слышать. Ни здесь и сейчас, ни когда-либо и где-либо еще. - А, по-моему, чрезвычайно симпатичный тип! Хорош собой, умен и обаятелен. И это не говоря о прочих его достоинствах, часть из которых, к слову сказать, ты унаследовала.
   - Шутник! - вскричала Дару, отшатнувшись. Движение вышло неуклюжим и вместо того, чтобы отскочить, как ей хотелось, Дару плюхнулась на траву и так и осталась сидеть, слишком ошеломленная, чтобы двигаться.
   - Я тоже рад слышать твой чудный голосок, моя прелесть! - осклабился ллоэ. Похабный оскал Шутника на детской мордашке смотрелся жутковато.
   Несколько минут назад Дару мечтала высказать в лицо Шутнику все, что она о нем думает. Такой шанс у нее появился, и она не намерена была его упускать, тем более что недавняя злость при виде этой омерзительной ухмылки вспыхнула с новой силой.
   - Ты мерзавец! - выкрикнула Дару, впечатав кулачок в дорожку так, что кости захрустели. Но она даже внимания на это не обратила, так была взбешена. - Подлый тип! Врываешься в жизни людей и начинаешь верховодить! Творишь непонятно что! Сеешь повсюду хаос!
   - О! - продолжал ухмыляться Шутник. - Обожаю, когда ты начинаешь демонстрировать этот свой прелестный идеализм! Будто все должно быть по-твоему. Ты меня не разочаровала, девочка. О, нет! Когда я создавал тебя, то и подумать не мог, какой моя маленькая Жизнь окажется коварной штучкой! И как тонко она будет действовать! Настолько тонко, что и сама не догадывается, как сеет вокруг себя те самые хаос и разрушение, которые так ненавидит!
   - Ты несешь чушь! - отчеканила Дару. В голосе ее звучала непривычная сталь. Казалось, о него можно порезаться. Вот только за сталью читалась прежняя надменность. - Ты не создавал меня! Меня создала Лошадь, ты лишь присутствовал. Не думай, будто это дает тебе право разыгрывать из себя гордого папочку и разговаривать со мной в подобном тоне!
   Шутник снова рассмеялся
   - Так, значит, против хаоса и разрушения ты не возражаешь?
   - Возражаю! - закричала Дару, вновь впечатывая кулак в пыль дорожки. - Ты совсем меня не знаешь! С чего ты взял, что имеешь право судить обо мне?! Если бы не я, все в этом мире давным-давно пошло бы прахом! Вы бросили его! Оставили на произвол судьбы! - Дару поняла, что слово в слово повторяет речь Синхо, но уже не могла остановиться. - А теперь ты являешься и устраиваешь эту ужасную эпидемию! Себе на потеху!
   - Мое милое дитя, ты и не представляешь, насколько ты неправа! - промурлыкал ллоэ голосом Шутника. - Ты заблуждалась с самого начала, а все остальные, Синхо, Ран, поддерживали твое заблуждение, потому что любили тебя. Синхо, например, всегда знал, что ты - мое личное творение, но помалкивал, чтобы не ранить тебя. Я сделал Жизнь - коварной и непредсказуемой. И ты вполне оправдала мои ожидания! Ты пытаешься манипулировать всеми, кто находится рядом, людьми, животными, даже собственными братьями. Но никто не был против до недавнего времени. У тебя мое обаяние. Ты располагаешь к себе людей, и, благодаря этому, они готовы простить тебе все, что угодно. Спроси своего брата, когда увидишь его вновь, спроси, кто твой истинный родитель, и увидишь, что он тебе ответит. Синхо ведь не умеет лгать! Прямолинеен до ужаса! Смерть - задумана такой, она одинакова для всех, хотя одним приносит муки, а другим избавление. Жизнь - куда сложнее. Верно, Дару?
   Губы у Дару дрожали, похолодевшими пальцами она цеплялась за траву, и слушала, хотя больше всего на свете ей хотелось заткнуть уши.
   - А ты себе казалась такой правильной! - продолжал Шутник сладким голоском. - Мамина умница, заботящаяся о мире! Ты даже Прядильщиков заставила плясать под свою дудку, хотя они изначально задумывались беспристрастными. Моя обожаемая дочурка!
   - Прекрати! - завопила Дару, закрывая уши руками. Это было выше ее сил. - Ты говоришь это, чтобы меня позлить! В этом весь ты! Хочешь убедить меня в том, чего не может быть!
   - О да! - согласился Шутник без тени обиды. - Я умею позлить. В этом деле я настоящий мастер. И знаешь, в чем главный секрет? Что больше всего злит? Правда, Дару. Людей злит правда. Забавно, не находишь? Тебя, к слову сказать, она тоже выводит. Хотя в сравнении с другими ты очень неплохо умеешь убеждать себя в том, чего нет. Например, в том, что тебя создала Лошадь, или в том, что Синхо съехал с катушек, когда убивал Рана.
   - Так оно и есть! - почти простонала Дару. Наверное, Шутник заставил ее разум помутиться. Как еще он мог вынудить ее думать, будто все, что он сейчас говорит, похоже на правду? А оно было похоже... больше, чем Дару могла вынести.
   - О, он вовсе не собирался убивать брата, - сказал Шутник. - Так вышло. Досадная случайность, до ужаса его напугавшая. Думала, он остановил Часы, потому что решил пойти наперекор своему предназначению? Как бы не так! Он просто испугался того, что сделал. Он ведь всего лишь маленький мальчик, который никому не хотел причинить зла. И, между прочим, в том, что все случилось именно так, а не иначе, тоже виновата ты... Хочешь знать, почему?
   Дару не ответила, и Шутник продолжал:
   - Пока ты старалась заслужить мамочкино одобрение, под этим предлогом постепенно прибирая к рукам все новые сферы жизни, Синхо искал твоей любви, жаждал, чтобы ты полюбила его таким, каков он есть... Он считал Рана предателем, потому что ему, чтобы получить твое расположение, достаточно было делать то, что ты говоришь. Бедняга Синхо! Он не умел быть тихим и покладистым и презирал эти качества в Ране...
   - Но я здесь не при чем! Это все он!
   - Милая, но ведь ты сделала Рана таким! Ты с твоим стремлением...
   Но закончить мысль Шутник не успел. Внезапно со стороны дома донесся скрежет ботинок, скользивших по битым стеклам, и Шутник замолчал.
   - Что ж, - сказал он, оглянувшись на черный прямоугольник дверного проема, где вот-вот должен был появиться ночной гость, - подумай об этом на досуге.
   И ллоэ, оттолкнулся от земли, взмахнул крыльями и тяжело взлетел.
   Когда он скрылся из виду, Дару, наконец, расплакалась. Она плакала, зная, что именно этого Шутник и добивался, и ненавидела себя за то, что позволила ему достичь желаемого. Именно такой, зареванной, ее и обнаружил спустя полминуты Ран.
   - Прости! Я вовсе не хотел тебя обидеть, - принялся извиняться он. - Просто я был немного не в себе. Вот и наговорил всякого...
   Он обнимал Дару за плечи, гладил по голове и говорил ей успокаивающие слова, а потом взял за руку и увел из лавки в уютный и безопасный Дом коа. А Дару, когда слезы на лице ее высохли, но на сердце легче не стало, поклялась себе всеми клятвами, мыслимыми и немыслимыми, что никто никогда не узнает о их с Шутником разговоре.
  
   Когда Дару, пыша гневом, выскочила из комнаты, Мишка не побежал за ней. Нельзя, чтобы она думала, будто, стоит ей наморщить носик, и он тот час же кинется извиняться. И тем более нельзя, чтобы она решила, будто он чувствует себя виноватым. Особенно учитывая, что это не так.
   В действительности Мишка не только не чувствовал себя виноватым, но, напротив, испытал облегчение. Еще прежний Ран должен был сказать Дару, что она тиранша, он ведь и тогда это знал. Вот только откровенности ему в те времена здорово не хватало, как и смелости и много чего еще. Хотя главная причина, конечно, была в другом - тогдашний Ран просто не видел необходимости в подобном разговоре. Ему и так неплохо жилось, под крылом у сестры-тиранши.
   Мишка поморщился. О прежнем Ране вспоминать не хотелось. Слишком он был... рохля. Вспоминая их первую с Синхо драку (больше напоминавшую избиение), Мишка думал, что и сам бы себе тогда хорошенько врезал. Вернуть душу в тело... Если бы Дару только знала, на какую жестокость он пошел ради нее. Но она не знала. Зато знал Синхо, и бесился из-за этого.
   Когда телу суждено умереть, оно умирает. Ничего тут не поделаешь. Вернув душу обратно, он заставил несчастную птицу пережить муки смерти дважды. И, если Синхо пытался облегчить ее страдания, то Ран их только усугубил.
   - Кретин! - выругался Мишка. Запоздало, но от этого не менее горячо. - Идиот! И о чем ты только думал?!
   Не получив ответа, он прошаркал к прятавшейся за ширмой умывальной.
   Мишка давно привык к слегка осуждающему выражению лица своего отражения. Оно было таким, сколько он себя помнил. Вернее, сколько себя помнил Мишка Лисовский. Но, по крайней мере, теперь мальчик понимал, в чем его зазеркальный двойник его винил.
   - Тебе следовало бы меня остановить, - сказал Мишка отражению.
   Двойник не ответил, но выражение его лица сделалось хмурым.
   - Знаю-знаю, - вздохнул мальчик. - Ты за меня не отвечаешь. Сам дурак.
   Он пустил воду из крана и старательно вымыл лицо и шею, вытерся и натянул оставленную на кушетке рубашку. К тому моменту, когда он закончил, прошло уже достаточно времени, и можно было отправляться на поиски Дару. Извиняться он по-прежнему был не намерен, но что-то сказать было нужно, иначе Дару могла дуться до скончания века.
   Мишка облазил дом вдоль и поперек, но Дару нигде не было. Тогда он стал искать Нинон. Она сидела на подушках в общей гостиной вместе с еще несколькими коа. Коа курили трубку, передавая ее по кругу как индейцы.
   - Доброй ночи, - приветствовала Нинон, затягиваясь горьковатым дымом. Веки ее были полуприкрыты. Говорила она медленно и тягуче, словно размазывала жидкую карамель. - Ты выглядишь гораздо лучше.
   - Спасибо, - быстро отчеканил Мишка. Он не настроен был на долгий разговор. Все, что ему было нужно - узнать, не видела ли Нинон Дару.
   - Я - нет, - ответила Нинон сонно, и так же сонно, будто в каком-то трансе, погладила бурую кошку, свернувшуюся у нее на коленях. - А вот Ифирь видела, как она выходит из Дома, и даже немного пробежалась с ней.
   Мишка сообразил, что Ифирью зовут кошку, и улыбнулся.
   - Спасибо, Ифирь, - сказал он вежливо. - Не знаешь, куда она пошла?
   - Не знает, - протянула Нинон, передавая трубку следующему коа. - Пойдешь ее искать?
   - Да, пойду, - кивнул Мишка и зашагал дальше по коридору. Нинон, по всей видимости, не горела желанием помочь ему с поисками, а он не собирался ее упрашивать.
   Уже на улице Мишка вдруг сообразил, что понятия не имеет, где искать Дару. Расстроенная она могла убежать, куда угодно, забиться в какую-нибудь щель, где он никогда ее не отыщет, и сидеть там, упиваясь своей обидой, до скончания времен.
   "Хорошо им с Синхо, - подумал он. - Дару может кого угодно найти по стуку сердца, а Синхо прочтет даже самый старый след". Его собственные таланты в плане поисков были куда скромнее. Мишка поймал свое отражение в оконном стекле.
   - Найди Дару, - велел он. - Пожалуйста. Я волнуюсь.
   Не было никаких гарантий, что Дух после столь долгой разлуки его послушается. Как не было и гарантии, что ему удастся найти Дару. Но попытаться стоило. И вот, наконец, отражение кивнуло и исчезло, выскочив за пределы оконной рамы. Мишка остался на улице один.
  
   Глава 17. Дорога Домой
  
   Шутник издревле почитался, как покровитель путешественников и искателей удачи. Считалось, что он и сам нередко является людям в облике странника в длинной тунике и с палкой в руке.
   Но, хотя путники и почитали Шутника, для благополучного возвращения домой обращались к Праматери, ибо она есть олицетворение порядка, а нет большего порядка, чем каждому пребывать на своем месте.
   Синхорандару. Часть 6. Глава 1. Некоторые заговоры и приговоры для путешествий.
  
   Весь следующий день Дару проходила как в воду опущенная. От ее унылого вида Мишке делалось не по себе. Впрочем, Дару как будто бы не была на него обижена. Это обнадеживало, потому что иначе Мишку бы просто сгрызло чувство вины, но не объясняло, почему она так убивается. Он даже начал подумывать, не вызвано ли ее горе тем, что она, наконец, осознала, как ужасно вела себя все это время и не раскаивается ли в этом? Но, пожалуй, легче было поверить в инопланетян или Лохнесское Чудовище, чем в раскаивающуюся Дару.
   К тому же на второй день настроение у Дару резко переменилось. Едва проснувшись, она заявила, что пора возвращаться Домой и покончить, наконец, с Шутником, "пока в Городе еще остался кто-то живой".
   С этой минуты начались сборы. Мишка совершенно ясно помнил, что попал в Дом коа с одной единственной вещью - книгой, которую унес из дома старого Сиги. Но, когда Ялни с Луисой взялись собирать его вещи, выяснилось, что у него никак не меньше десятка рубашек, пара брюк, франтоватая приталенная жилетка вроде той, которую носил сам Ялни, и еще уйма всяких мелочей, которые никак не желали помещаться в один единственный рюкзак...
   Вид двух сумок, которые брат с сестрой старательно для него набивали, поверг Мишку в ужас. И все это ему предстояло тащить на себе! Он убеждал Ялни, что жилетка ему ни к чему, уговаривал Луису, что пару дней прекрасно обойдется без двадцати пар сменных носков, настаивал, что полсотни носовых платков для него одного - это много. Напрасно. В конце концов, он дождался, когда Ялни и Луиса выйдут за очередной порцией вещей, и принялся вытряхивать из сумки все ненужное. Но, увы, Луиса вернулась раньше и, застав его за этим занятием, отвесила ему хорошую затрещину.
   - Ты не можешь меня бить! - сказал Мишка, обиженно потирая затылок. - Я твой повелитель!
   - Ты противный мальчишка! - возразила Луиса почему-то тише, чем обычно. - Который не ценит чужих стараний! Так что брысь отсюда, пока я снова тебе не врезала!
   Не став нарываться на неприятности, Мишка ретировался. Может, порезать его ножом Луиса и не могла, но удар у нее был тот еще.
   Побродив по Дому, он нашел Дару. Но сегодня она была не лучшим собеседником. Дару только и говорила, что о том, как бы поскорее уничтожить Шутника. И это та самая Дару, которая выступала противницей всякого насилия! Раньше Мишка не замечал за ней такой кровожадности. Конечно, убийством то, о чем они говорили, назвать было нельзя. Ведь в действительности Бога нельзя убить. Можно только изгнать его и немного ослабить, чтобы он еще не скоро сумел вернуться. Но, кажется, Дару особой разницы между этими двумя вещами не видела. Ей как будто бы просто хотелось причинить Шутнику боль. Что тоже было на нее совсем не похоже.
   Наконец, со сборами было покончено. У коа были не приняты прощания, поэтому проводить Мишку с Дура вышли только Луиса и Ялни. Они вручили Мишке рюкзак и сумку. Рюкзак он повесил на плечи и чуть не переломился под его весом, сумку взял в руки и тут же положил на пол.
   - Я это не возьму! Даже не просите!
   Луиса сделала вид, что собирается ему врезать, а потом неожиданно расплакалась, и Ялни ее увел. Несколько минут спустя он вернулся уже один, подцепил ржавым гвоздем крышку канализационного люка в тупике позади Дома коа, и помог Мишке с рюкзаком спуститься вниз.
   - Она на тебя не дуется, если что, - сказал он Лису, повисшему на верхней ступеньке лестницы. - Просто Лу не такая бесчувственная грубиянка, как все думают. Пожалуй, она даже будет по тебе скучать.
   - Может быть, я еще вернусь, - сказал Мишка, хотя не был уверен, что это когда-нибудь случится. Не потому, что он не хотел, просто что-то подсказывало ему, что такой возможности у него больше не будет.
   - Вернешься, заходи, - сказал Ялни, будто бы догадавшись, о чем Мишка сейчас подумал. - Мы всегда будем тебе рады.
  
   Кикути поджидал их в конце коридора, достаточно далеко от Дома коа, чтобы не чувствовать его ауры, действовавшей ему на нервы, но достаточно близко, чтобы Дару и Ран сумели его найти.
   Когда прошла неделя, а о Шутнике по-прежнему не было ни слуху ни духу, Кикути решил, что беспокоиться больше не о чем, обосновался неподалеку от Дома коа и стал ждать, когда детки решат вернуться Домой. А в том, что рано или поздно это случится, он не сомневался. Он даже иногда высовывался из своего укрытия и показывался на глаза кому-нибудь из обитателей Дома, чтобы те рассказали о нем своему маленькому повелителю, и Ран знал, где сможет разыскать Кикути в случае нужды.
   Морок знал, что рано или поздно он Рану понадобится. Все входы и выходы из Города закрыты, и только один Кикути знает, как отсюда выбраться.
   Кикути не прогадал. В одно прекрасное утро в канализацию спустился коа с волосами заплетенными в множество косичек и разыскал его, поедающего очередную канализационную крысу. Он вручил Кикути сумку с едой и попросил взамен вывести Рана и Дару за пределы Города. Кикути согласился, хотя еда, предложенная коа, его интересовала мало. Куда больший интерес для него представляло обещание, данное Синхо...
  
   После того, как Кикути ушел, Синхо еще некоторое время оставался в кабинете, развалившись в кресле и глядя, как кончик зажатой между пальцами сигареты медленно тает, превращаясь в пепел. Когда огонь дошел до пальцев, мальчик раздавил сигарету в пепельнице, поднялся и подошел к висевшему над камином зеркалу. Это была привычка Рана - вечно болтать со своим отражением, но сейчас это показалось Синхо неплохой затеей.
   - Это началось слишком давно, - поделился Синхо со своим отражением. Прозвучало странновато, но Синхо это не остановило. - Ран тогда только появился, - продолжал он, начиная входить во вкус. - Мне нужно было больше о нем заботиться. Он ведь был совсем маленьким. И вообще появился слишком поздно. Мир к тому времени уже оброс своими порядками, законами и правилами, которые мы с Дару знали, а ему их объяснить было некому. Сложно ведь объяснить то, что как бы само собой разумеется. По-видимому, это даже для Матери было сложно, потому что она не стала утруждать себя объяснениями и просто отдала Рана нам, несмышленого, и велела всему научить. - Синхо вздохнул. - Нельзя было все перепоручать Дару. Я же знал, чем это закончится...
   Синхо убивало то, что с годами Ран превратился в безвольный придаток своей сестры, следовал за ней как хвостик, готовый сию минуту выполнить любой ее каприз. Властолюбивую Дару такое положение вещей только портило. Она все больше и больше задирала нос, а Синхо все сложнее и сложнее становилось с ней сладить. В конце концов это достигло катастрофических масштабов, когда по велению Дару Ран пошел против своей сути.
   Синхо нервно усмехнулся. Его отражение было внимательным слушателем и, может, поэтому, а, может, потому, что он не привык выворачивать душу наизнанку, происходящее напоминало ему исповедь.
   Об исповедях Синхо знал немало. На смертном одре каждый жаждал покаяния. Нередко поблизости оказывался священнослужитель, готовый за умеренную плату отпустить умирающему грехи. Но гораздо чаще единственным, кому человек мог доверить свои секреты, был Синхо, вернее его Дух, тот, что навещал умирающих в последние минуты их жизни, и тот, что теперь слушал его самого из зеркала, так же терпеливо и спокойно, как делал это всегда.
   В течение последующих нескольких дней Синхо не раз подходил к этому зеркалу и заговаривал с зазеркальным собой. Как ни странно, это ему помогало. После того, как он проговаривал беспокоившие его вещи вслух, становилось легче представить их решение. Да и на душе после этого было как-то спокойней.
   Начав издалека, Синхо постепенно добрался и до событий последних дней. И первый вывод, который он сделал, это, что попытка во второй раз остановить Часы была не самой блестящей идеей.
   ...Если до этого Дару и не считала его психом, то, после того, что он наговорил в свое оправдание, вряд ли у нее еще оставались какие-то сомнения. Впрочем, доля правды в его словах все же была. Он, например, действительно считал, что Лошадь и Шутник покинули их и, что Дару напрасно изводит себя, добиваясь внимания Матери. Но то, как он преподнес свои выводы, и в самом деле выглядело ужасно. И это еще не говоря о Часах... Не удивительно, что после всего этого Дару его не поняла.
   Синхо изо всех сил нахмурил брови, чтобы скрыть досаду, но в его отражении она читалась столь явственно, что ему захотелось отвернуться.
   - Как что-то может быть еще хуже, чем было, когда, казалось бы, хуже уже быть не может?! - спросил он, но двойник не ответил. Он был отличным слушателем, но никудышным собеседником.
   Синхо вздохнул. По крайней мере, Ран вернулся. Если, конечно, это был он, а не очередной фокус их ненормального папаши.
   Мальчик ужасно жалел о произошедшей между ними стычке.
   - Надо было держать себя в руках, дурень ты...
   Но больше всего - о ее неожиданном исходе. Он даже дал себе обещание, что, если тот, кто вернулся, действительно Ран, то он перед ним извинится.
   - Извини за то, что тебя убил, - проговорил Синхо, глядя на себя в зеркало, и ядовито самому же себе ухмыльнулся. - Кошмарно звучит. Я прямо как какой-то маньяк.
   Его отражение скорчило жалостливую гримасу.
   - Знаю-знаю, - вздохнул Синхо. - С тобой-то говорить легко, а вот попробуй, скажи то же самое Рану...
  
   Вода за последние дни спала, так что по канализации стало возможно передвигаться. Но даже сейчас вода доходила детям почти до колен, и идти по ней было тяжело. Особенно Мишке, придавленному к земле весом неподъемного рюкзака. Но, не смотря на все неудобство такого способа передвижения, он помалкивал, предоставив ворчание Дару.
   Дару вполне оправдала его ожидания и ворчала, не переставая.
   "По крайней мере, - думал Мишка, - это больше на нее похоже, чем необъяснимая тоска или загадочная кровожадность".
   - Кикути, а ты где был, когда канализацию затопило? - спросил Мишка, когда слушать ворчание Дару стало уже невмоготу.
   - Прятался в одном из брошенных домов, - откликнулся Морок. Он, как заметил Мишка, был не любитель поговорить, отвечал обычно односложно и так, будто из него каждое слово вытягивали клешнями.
   - Наверное, город сейчас наводнили такие как ты, - заметила Дару с нескрываемым отвращением.
   Морок не обиделся. Он вообще не склонен был на что бы то ни было обижаться.
   - Я видел кое-кого ночью, - подтвердил Кикути. - На себя не похожи.
   - Что ты имеешь в виду? - спросил Мишка, чтобы поддержать разговор. - Что значит, не похожи?
   - Не похожи на мороков, - пояснил Кикути. - Неразумные совсем, безобидные. Как щенки. - Он досадливо сплюнул чем-то желтым и густым, тут же потонувшем в мутной воде. - И шкуры белесые, как у призраков.
   - Странноватые для мороков, - сказала Дару.
   - Странноватые, - подтвердил Кикути.
   После этого на некоторое время им пришлось прервать разговор, потому что нужный им коридор оказался затоплен и следующий отрезок пути необходимо было преодолевать под водой. Кикути отправился разведать, можно ли пройти этим путем дальше. Оказалось, что можно. Им нужно было преодолеть всего несколько метров безвоздушного пространства, после чего начинался подъем и уровень воды в коридоре падал до нормального. Сообщив это, Кикути вновь исчез под водой. Дару не умела плавать и совсем не горела желанием окунаться с головой в сточные воды, но после того, как Мишка напомнил ей о цели их путешествия, сказала, что раз уж другого выхода у них нет, то она пойдет по дну. Идея Мишке понравилась, тем более что плыть с набитым рюкзаком он все равно не мог. Так что, в конечном счете, по дну шагали они оба.
   На этом их приключения не закончились. Недалеко от стены они наткнулись на группку мороков, пережидавших день в канализации. Мороки эти и в самом деле выглядели странновато. Они были бледнее Кикути, почти совсем белые, и какие-то полупрозрачные, в самом деле немного смахивавшие на призраков. Но, не считая этого и того, что завидев путников, они не бросились в рассыпную, как, по словам Кикути, полагалось поступить всякому нормальному мороку, в остальном выглядели они довольно обычно. Во всяком случае, ничего щенячьего Мишка в них не заметил. Угрозы они, по всей видимости, не представляли, да и вообще казались какими-то потерянными и несчастными. Бродили по коридорам как зомби, время от времени погружаясь в стены и появляясь затем в самых неожиданных местах.
   - Это неправильные мороки и они дают неправильный мед, - пробормотал Мишка себе под нос.
   - А? - пискнула Дару, изо всех сил жавшаяся к нему. Мороков она не любила. Общества Кикути ей было более чем достаточно, а тут еще эти, бледные, не менее полусотни, а, может, и больше.
   - Я говорю, у этих мороков какой-то совсем уж несчастный вид, - сказал Мишка.
   - А ты видел когда-нибудь веселых мороков? - парировала Дару и прибавила, поразмыслив: - Эти мне не нравятся даже больше, чем Кикути. Ты не знаешь какого-нибудь заговора, чтобы их отогнать?
   Мишка сказал, что не знает. Но заговор им и не понадобился. Вскоре они минули коридор, заполненный мороками, и дальше они им уже не попадались. К тому же через два поворота они оказались у сточной трубы, которая должна была вывести их из Города.
   Чтобы протиснуться в эту трубу Мишке пришлось стащить со спины рюкзак и метров сто толкать его перед собой, пока он не вывалился в реку. Мишка с сожалением наблюдал, как рюкзак исчез под водой. Чего ради было тащить его на себе все это время, чтобы потом он в считанные секунды канул в небытие?..
   Кикути, уже выбравшийся из трубы и сидевший на каменном карнизе, злорадно ухмылялся. Мишке захотелось врезать по его лупоглазой похожей на засохшую свеклу физиономии, но, когда он вылез на тот же карниз, то понял, что потеря рюкзака - не худшее, что могло с ним случиться. Все равно с рюкзаком на узенькой площадке было бы не удержаться.
   Дару вылезла последней.
   - Ой, мамочки! - пискнула она, выглянув наружу, и спряталась обратно в трубу. - Вы не заставите меня идти по этому! - сказала Дару, указывая на карниз.
   Мишке пришлось встать на ноги и пройтись взад-вперед, чтобы доказать, что устоять здесь вполне возможно, и все равно ушло еще почти полчаса, прежде чем Дару согласилась вылезти из трубы. Только близившиеся сумерки и страх перед мороками, остававшимися в канализации, заставил Дару пересилить себя и встать на крошащийся каменный карниз. Через пятнадцать минут по ржавой железной лесенке, крепившейся к опоре моста, под которой находилась их труба, они поднялись наверх. К этому времени сил, чтобы двигаться дальше ни у Мишки, ни у Дару уже не оставалось, поэтому общим голосованием решено было остановиться на ночлег. Кикути почти тот час же куда-то исчез, а Мишка развел небольшой костерок и, стащив с себя мокрую одежду, разложил ее вокруг сушиться. Дару последовала его примеру, оставшись только в нижней майке и панталонах. Поскольку Кикути никто не доверял, решено было спать по очереди, чтобы другой следил, не объявится ли Морок. Но Морок так и не объявился. Ни в эту ночь, ни на следующий день.
  
   Женщина пришла на закате. Большинство путников попадали в Дом-в-Центре-Мира именно в это время. Реже на рассвете. В эти короткие промежутки между ночью и днем, когда пространство и время становились зыбкими и податливыми, Дом был особенно заметен из вне. Впрочем, войти внутрь решался не каждый. Обычно это были отчаявшиеся путники, которым больше некуда было идти, менестрели или бродяги, искавшие ночлег или укрытие от непогоды. Они оставались в Доме на день-другой. Потом уходили. Некоторые задерживались дольше, находили себе какое-нибудь занятие и жили в Доме год или два. Потом уходили и они. Совсем редкие - оставались насовсем, становясь частью Дома. Когда они умирали, Синхо хоронил их в саду.
   Он встретил женщину на ступенях, ведущих в Дом, как встречал почти всех путников. Это была женщина без возраста, одетая в простое черное платье и укутанная в несколько шалей. Шею ее украшала связка ожерелий, а голову - замысловатая прическа из множества кос. Ей с одинаковой вероятностью могло быть тридцать или пятьдесят, а, может, и все восемьдесят. Волосы ее были абсолютно седы, а глаза - один светло-голубой, другой - розоватый - таили в себе мудрость множества прожитых лет.
   Синхо не узнал ее, пока она не заговорила.
   - Здравствуй, мальчик мой, - сказала она голосом нежным и шелестящим, исполненным шорохов и скрипов Первого Леса. - Могу я провести ночь в твоем Доме? Путь до города не близок, а я уже не так молода и ноги мои не те.
   Мгновение Синхо молчал, пораженный, тем, что ему открылось, потом заговорил. И, хотя сердце его в этот момент заходилось бешеным ритмом, лицо оставалось спокойным и ничего не выражало. Так он переносил все самые яркие и волнующие свои переживания - с абсолютно каменным лицом.
   - Это твой Дом, мама, - произнес он. - Тебе в нем всегда рады.
  
   Обратная дорога заняла два дня. В два раза дольше, чем путь до Города. А все потому, что, выбравшись из канализации, дети не сразу сумели отыскать нужную дорогу. Но, так или иначе, обоим было ясно, что Кикути доберется до Дома раньше них и предупредит Синхо о готовящемся визите.
   - Может, конечно, это и хорошо, - сказала Дару, когда на утро они стали собираться в дорогу. - У Синхо будет время освоиться с мыслью, что мы возвращаемся. Но с другой стороны, - немедленно прибавила она, - у него ведь будет время и на то, чтобы подготовить ловушку...
   - Да не станет он готовить никаких ловушек! - возразил Мишка, повязывая куртку, так до конца и не просохшую, вокруг бедер.
   Дару вскинула брови и посмотрела на него, как на идиота.
   - Ты так считаешь, потому что не слышал, что он про тебя говорил!
   - И... - медленно, едва сдерживая раздражение, выговорил Мишка, - что же он говорил? Что я тряпка? Размазня? Это я слышал, Дару. Чтобы он обо мне ни думал, за это не убивают. Даже Синхо. Вернее, - поправил себя Мишка, - особенно Синхо. Я уверен, он не хотел того, что случилось. Это жуткое недоразумение. Вот увидишь, мы встретимся и во всем разберемся. И никаких ловушек.
   - Никаких ловушек! - передразнила Дару. - О тебе, между прочим, беспокоюсь!
   Она приняла обиженный вид, и некоторое время старательно дулась. Но на этот раз Мишка строго-настрого запретил себе извиняться. Он раскусил уловку Дару. Она решила, что сможет манипулировать им с помощью чувства вины. Напрасно. Больше он на ее удочку попадаться был не намерен.
   "Манипуляторша! - злился Мишка. - Начнешь извиняться, решит, что я уже на полпути к прежнему Рану, и уже не успокоится. А вот фигушки!"
   И он в свою очередь надулся. Дуться у него получилось настолько убедительно, что Дару не на шутку разволновалась и даже забыла, что ей и самой полагается сейчас строить из себя обиженную. Сперва она только удивленно посматривала, мол, что это с тобой? Потом не выдержала и спросила:
   - Ты что обиделся?!
   Мишка ничего не ответил, только еще плотнее сжал губы и нахмурил брови, старательно глядя перед собой.
   - Ран, не дури! Я ничего такого не сказала!
   Мальчик продолжал молчать. Дару закусила губу и отвернулась. Она прокручивала в голове все сказанное, пытаясь понять, что из этого могло его обидеть. Она ведь не солгала! Синхо действительно говорил о нем ужасные вещи. Ужасные и несправедливые.
   Если подумать, Синхо, наверное, никогда и не любил брата. Почему еще он был с ним так груб? Или почему он злился, если Дару пыталась защитить Рана? Девочка вздохнула. И за что Синхо так невзлюбил брата?! Что такого в том, что прежний Ран был тихим и покладистым? Таким он нравился Дару даже больше. Куда больше.
   Наверное, Синхо и в самом деле сошел с ума. То, что она видела из окна своей спальни в тот злополучный день, это только подтверждало, хотя помешательство его началось значительно раньше.
   Страшная картина возникла перед глазами, как по щелчку невидимой кнопки, четкая и пугающая, как будто это произошло только вчера.
   Дару сидит на подоконнике своей комнаты и расчесывает волосы. Она и думать не думала подглядывать за братьями, просто сегодня окно, как нарочно, выходит в ту часть сада, которую они выбрали для разговора. Ран по своему обыкновению отводит взгляд, отвечает коротко и односложно, все больше мямля. Синхо это только раззадоривает. Он размахивает руками и что-то кричит. Дару подумывает, не спуститься ли ей и не разнять ли их, когда внезапно Синхо набрасывается на Рана и они катятся по земле. Она срывается с места и стрелой мчится вниз. Но поздно. Когда она появляется, Синхо сбрасывает с себя неподвижного брата и встает, весь залитый кровью и с ножом в руке.
   У Дару стиснуло горло и она почувствовала, что, если не выкинет из головы эти мысли, то расплачется. А плакать ей не хотелось. Разве что это заставит Рана перестать дуться...
   - Ты помнишь, как это случилось? - сдавленным голосом спросила Дару. Она и не думала, что когда-нибудь заведет с Раном этот разговор. Но слова сами соскочили с губ, а после уже поздно было останавливаться. - Помнишь, как Синхо тебя убил? У меня создается впечатление, что ты пытаешься выкинуть это из головы. Но это было! Я все видела, Ран! У него было совершенно каменное лицо, когда он смотрел на тебя мертвого. Ну, просто совершенно! Он не был напуган. Даже расстроен не был. Можешь мне поверить! Я не хочу говорить про Синхо плохо. Он мой брат, я его люблю. Но то, что я видела, невозможно забыть. Честно говоря, я немного боюсь Синхо. Ты теперь сильный. Я рада. Но... не надо в нем заблуждаться. Не надо думать о нем лучше, чем есть, потому что, если с тобой опять что-нибудь случится...
   И, не закончив предложения, Дару разревелась.
   Мишка застонал от отчаяния, обнял ее за плечи и принялся успокаивать.
  
   Глава 18. Примирение?..
  
   День Примирения - всегда последний день года. Каждый новый год знаменует собой начало новой жизни, в которой не место старым обидам.
   Синхорандару. Часть 7. Глава 3. Праздники и обычаи.
  
   Они сидела в самой маленькой гостиной и пили странный горьковатый напиток, который полагалось разбавлять молоком. Наверное, подумал Синхо, чтобы не был таким противным. Напиток варился из перемолотых зерен, которые Лошадь принесла с собой. Она пила его маленькими глоточками из крохотной фарфоровой чашечки и щурилась от удовольствия. Синхо, сделав пару глотков, отставил свою чашку на край стола.
   - Рану он понравится, - пообещала Лошадь, делая очередной глоток. - Если приготовишь так, как я показала, он это непременно оценит. Может, это даже станет вашим напитком мира.
   - Ты пришла меня наказать? - спросил Синхо. Этот вопрос вертелся у него на языке с того самого момента, как он понял, кто перед ним. По правде говоря, ему не хотелось слышать ответ, потому что он, по мнению Синхо, был и так очевиден. Но, поскольку Лошадь ничего не говорила о цели своего визита, а цель эта наверняка имелась, он посчитал необходимым озвучить свои опасения.
   - Думаю, ты и сам справился с этой задачей не хуже меня, - ответила Лошадь, чуть улыбнувшись.
   Хотя лицо у Синхо и оставалось каменным, уши предательски вспыхнули, и мальчику пришлось поскорее остановить сердце, чтобы перестало разносить кровь по венам и вгонять его в краску.
   Лошадь улыбнулась снова, и он понял, что и это его действие не осталось для нее незамеченным. От этого стало еще более неловко.
   - Но зачем же ты тогда здесь? - спросил он растеряно.
   - Ты не рад меня видеть? - вскинула брови Лошадь.
   - Что ты! - воскликнул Синхо и замолчал. Он обдумывал свои чувства. Он любил Мать. Не мог не любить, ведь был ее частью. Рад ли он? Пожалуй. Но больше радости он испытывал смущение и растерянность. Он почти чувствовал себя рядом с ней Раном, робким и застенчивым, Раном, который всегда говорил именно то, что от него хотели услышать.
   - Я... - произнес он медленно. - Я рад тебя видеть, но и не рад тоже. - И прежде чем Лошадь успела что-либо сказать, продолжил: - Тебе не было до нас дела. Ты создала нас с Дару, дала этот Дом, а потом ушла! Бросила нас одних с твоим миром! Выкручивайтесь, как хотите! Я понимаю, мы созданы только для того, чтобы поддерживать порядок: жизнь, смерть, перерождение и все такое прочее. И я люблю то, что делаю. Действительно люблю. Но ты... Хотя бы иногда ты могла бы нас навещать! Хоть как-то показывать, что мы все делаем правильно! Что мы тебе хотя бы нужны! А особенно Дару... Она ведь так старается. Так хочет получить твое одобрение, а ты ей даже на глаза не показываешься! Она, между прочим, жутко изводится из-за этого! Считает, что делает что-то не так. Недостаточно хорошо. А уж когда в мире начинаются какие-то катаклизмы, вообще впадает в уныние... Месяцами может не показываться. Считает, что все в мире зависит от нее! Ты бы сделала с этим что-нибудь, а?
   Синхо сам не верил, что все это сказал. Он ждал грома и молний, землетрясений и цунами, но Лошадь только печально вздохнула и поставила пустую чашку на край стола.
   - Дару не видит меня, Синхо, - ответила она с горечью. - Если бы она хотела меня увидеть, увидела бы. Я - повсюду, в животных и людях, птицах, рыбах и растениях, во всем, что есть жизнь. Она не замечает очевидного, потому что давно уже старается не ради моего одобрения.
   - Она не видит тебя, потому что ее создал Шутник, - возразил Синхо.
   - Может, и так. Но она могла бы позвать. Какая мать не придет, когда ее дитя зовет ее?
   Синхо не нашел, что ответить, и Лошадь продолжила:
   - Два дня назад, мой мальчик, я стояла в шаге от нее, и она не разглядела меня, а я не посмела сказать ей, кто я, ибо не чувствовала, что нужна. Ей не нужны ни мои советы, ни мое одобрение. Она знает, чего хочет, и, что нужно делать, чтобы этого добиться. Сама того не зная, Дару переросла мою заботу. Теперь мне остается лишь наблюдать. Если когда-нибудь, я ей действительно понадоблюсь, надеюсь, она сумеет разглядеть меня. А до тех пор, чтобы она не чувствовала себя покинутой, я хочу чтобы ты кое-что ей передал... Вот.
   Лошадь порылась в вещевом мешке, который принесла с собой, и достала небольшой сверток. Что-то размером с небольшую книгу было завернуто в серебристый бархат и перевязано серой лентой.
   - Что это?
   - Дару сама тебе расскажет, если посчитает нужным.
   И Лошадь поднялась, давая понять, что разговор закончен. Но Синхо с этим был не согласен. Он так и не понял, зачем она приходила. Не только же затем, чтобы передать Дару свой подарок?
   - Постой! - Он вскочил со своего кресла. - Ты просто так уйдешь? Ты ведь что-то хотела мне сказать, верно?
   - Я сказала все, что хотела, - ответила Лошадь с улыбкой.
   Синхо нахмурился.
   - Ты всегда говоришь нам полуправду, а о правде мы должны догадываться сами.
   - Целый мир в ваших руках. Как бы вы могли справляться с ним, если не справляетесь с моими задачками?
   - Это не ответ.
   - Я знаю. До встречи, Синхо.
   И она исчезла, как будто в воздухе открылась невидимая дверь, и она в нее вошла.
  
   Во двор Дома они попали через высокие кованые ворота. Над воротами вилась надпись на языке, который в этом мире помнили теперь совсем немногие - "Вместилище Воли Ее".
   Еще не войдя в сад, Мишка и Дару заметили на ступенях, ведущих к Дому, белую фигуру ожидавшего их Синхо. Он не шевелился и вполне мог бы сойти за статую, если бы они не знали, что ждал он именно их и ждал, возможно, уже очень давно.
   - Вышел нас встречать, - бормотала Дару на ходу. - А лицо каменное и сердце совсем не бьется. Ненавижу его таким...
   - Помолчи, - шикнул Мишка. Бормотание Дару действовало на нервы. Хватало и того, что он беспокоился, как Синхо отреагирует на его возвращение. Что если он на него накинется? В конце концов, в прошлый раз именно так Синхо и сделал. Если это случится и теперь, никакого разговора, скорее всего, не выйдет.
   Наконец, они добрались до нижних ступеней. Отсюда уже и Мишка увидел, что кожа у Синхо бледная, как будто в нем ни кровинки, и лицо словно у статуи, красивое и безразличное.
   - Э... привет, - приветствовал Мишка, потому что Синхо стиснул зубы и явно не намерен был начинать разговор первым. - Надеюсь, ты не собираешься на меня бросаться, потому что я хотел бы с тобой поговорить.
   - Идем, - процедил Синхо сквозь зубы и, не дожидаясь ответа, зашагал к двери.
   - Замечательно! - заявила Дару с негодованием. - Он ни капельки не раскаялся! И после этого ты будешь говорить, что он не заслуживает наказания? Готова поспорить, он ни чуточки не чувствует себя виноватым!
   Мишка не стал реагировать на подначку Дару. Некоторое время он разглядывал фигуру шагавшего впереди Синхо, но так и не пришел к какому-либо выводу. Не похоже, чтобы Синхо раскаивался. Но, он ведь и не набросился на него, верно? А это уже хороший знак.
   Не получив ответа, Дару обиженно надула губы и до самой гостиной не вымолвила больше ни слова. Общее молчание действовало всем на нервы, но ни один из детей так и не решился заговорить. Дару делала вид, что обижена. Мишка пытался сообразить, с чего бы начать разговор, но ничего не шло ему в голову, хотя он размышлял об этом всю дорогу от Города. А Синхо надеялся, что чудесный напиток, оставленный Матерью, поможет ему сказать все, что он хотел, а Рану и Дару понять его правильно.
   Через несколько пролетов лестницы и поворотов коридора они оказались в одной из малых гостиных. Мишка про себя называл ее "желтой", потому что этот цвет был здесь повсюду: в обивке кресел, цвете стен, лепнине, букетах сухоцветов на каминной полке - везде. Даже витражи в арках окон были выполнены в желтоватой гамме.
   В гостиной пахло кофе. Обшарив комнату взглядом, Мишка нашел на столике кофейник и чашки.
   - Кофе?! - выпалил он, вытаращившись на находку. - Он ведь не растет здесь! Где ты его достал?
   - Не твое дело! - огрызнулся Синхо, но тут же смутился, вспомнив, что этот напиток Лошадь назвала "Напитком Мира", и объяснил: - Его Мать принесла. И еще это. - Он подтолкнул к Дару сверток.
   - Что там? - спросила девочка настороженно.
   Мишке показалось странным, что она спросила о свертке, но ничего не сказала о Матери, но он не стал заострять на этом внимания, поднял свою чашку и сделал осторожный глоток.
   - Не знаю! - пожал плечами Синхо. - Это же тебе подарок.
   Дару взяла сверток и спрятала под полой кафтана, чтобы посмотреть, когда останется одна.
   Повисла неловкая тишина. Дару подняла свою чашку и сделала глоток. Подавилась, посмотрела на Синхо так, словно он хотел ее отравить, и с омерзением отставила чашку в сторону.
   - Ты все еще хочешь меня убить? - спросил Мишка, когда пауза стала затягиваться, и тут же пожалел, что задал этот вопрос.
   Синхо вскочил. Лицо его исказила гримаса гнева. Чашка, которую он до этого сжимал в руке, полетела на стол. Во все стороны брызнули осколки фарфора, а по столешнице разлилось буроватая кофейная лужа. Дару пискнула, вжавшись в спинку стула.
   - Да если бы не твой идиотский нож, придурок, - орал Синхо, - ничего бы не было! Зачем тебе понадобилось его доставать?! Зачем вообще такой размазне нож?!!
   Мишка слегка опешил. Он кое-что начинал понимать, хотя полная картинка все еще не сложилась у него в голове. Нож был у него всегда, с самого его появления в этом мире. Просто до сегодняшнего дня он не давал себе труда задуматься, зачем Мать дала его ему.
   - Зачем мне нож? - пробормотал он. - Для самозащиты, наверное.
   И, сказав это, он сразу же понял, что это не так. Синхо тоже этому не поверил.
   - Да ты никогда в жизни себя не защищал! - выкрикнул он, все еще злясь. И принялся носиться по комнате, как запертый в клетке зверь. - Бесишь! Просто бесишь меня своей податливостью! И всегда бесил! Хвостик Дару!
   - Да чего ты в самом деле буйствуешь?! - рассердился Мишка. - Все это позади! Если честно, я даже рад, что ты меня убил...
   Синхо и Дару вытаращились на него, как на последнего идиота. В этот момент они были как никогда похожи друг на друга. Синхо прекратил свои метания и остановился, как вкопанный, не веря своим ушам. Звучало и в самом деле дико, но ведь так оно и было...
   - Послушайте! - поднял руку Мишка. - Я сейчас все вам объясню. Значит, так... - Он перевел дыхание, чувствуя, что близок к величайшему откровению в своей жизни. - Может, это покажется сумасшествием, но, умерев здесь, я родился в другом мире. Мишкой Лисовским. Знаешь, - посмотрел он на Синхо, - тебе бы он понравился. Он умел позаботиться о себе, а друзей готов был защищать до последней капли крови. Иногда было сложно. Иногда было ужас как сложно, но, как бы то ни было, а тот мир и то, что в нем происходило, было лучшим, что со мной случалось. У меня была мама, которая обо мне заботилась, будила меня по утрам, готовила завтрак и ругала, если я раздирал коленки на штанах. Друзья, которые готовы были за меня жизнь отдать. Я ходил в школу, учился колдовству у одного странноватого типа... Даже вступил в банду, хотя я этим не горжусь. Да вы себе и представить не можете, что там было! Если подумать, - продолжал Мишка, уже, скорее, для самого себя, - то и сюда я попал, когда меня убили... Только там.
   Синхо со злорадным удовлетворением отметил, что и в том мире, куда Ран, по его словам, попал, нашелся кто-то, кого он бесил так же, как и его. Синхо, впрочем, тут же отругал себя за эту мысль.
   - Вот я и подумал, может, все дело в ноже... - продолжал рассуждать Мишка. - Может, он - своеобразный ключ, который открывает дверь между мирами?
   - Только не вздумай это проверять! - выпалила Дару немедленно.
   Синхо проявил больше практичности, поинтересовавшись:
   - Допустим, это так. Но зачем Лошадь дала его тебе? Для такого подарка она могла бы выбрать кого-нибудь другого...
   - Может, потому что меня можно убить, - предположил Мишка. - Вот ты. Останавливаешь свое сердце, ток крови... Любой другой давно бы помер, а для тебя это - легкая разминка. Или Дару... На ней все заживает как на собаке! Извини, Дару...
   - Ладно, - кивнул Синхо. - Пусть так. Но это не объясняет, зачем Лошадь дала тебе этот нож? С какой целью?
   - Э... Не знаю. Может, - предположил Мишка нерешительно, - чтобы я извлек для себя кое-какие уроки?..
   Синхо снова фыркнул, но Мишка не обратил на это внимания. Мысль о том, что есть способ вернуться в мир, где он все еще был Мишкой Лисовским, заставляла его ерзать на стуле от возбуждения.
   - Зря ты так, Синхо, - вставила Дару, ковыряя ногтем нарисованную розочку на своей чашке. - Он теперь и в самом деле другой. Сильнее, независимей, вреднее. Тебе понравится.
   - Бред! - пробормотал Синхо, с горечью признавшись самому себе, что совершенно не умеет мириться. Все, что он говорил своему отражению, моментально улетучилось у него из головы, как только он увидел настоящего Рана. На место раскаянию пришло раздражение. А теперь, когда Дару как раньше взялась его защищать, Синхо вообще готов был рвать на себе волосы от злости. Разве Ран изменился?! Да, он стал старше, лицо у него стало жестче и мудрее, каким никогда не было лицо прежнего Рана, но внутри он остался прежним. Да, он больше не прятал взгляд и вроде бы держался смелее, но он вновь позволял Дару себя защищать...
   - Я, правда, изменился, - сказал Мишка, чувствуя, что Синхо ему не верит, встал из-за стола и подошел к брату.
   Синхо скрестил руки на груди и отвернулся, сделав вид, что увидел в окне что-то страшно интересное.
   - Да посмотри ты на меня! - рассердился Мишка, дернув Синхо за руку. - Ты, правда, так меня презираешь?!
   - А ты сделал что-то, чтобы я тебя не презирал?
   Мишка стиснул зубы, рывком развернул Синхо лицом к себе и ударил кулаком в живот, а потом стремительно отскочил назад.
   - Разве прежний Ран сумел бы так, а?! - выкрикнул он, вставая в стойку, чтобы продолжить борьбу.
   Синхо ухнул, согнувшись пополам. Он не был готов к удару, и несколько секунд ушло у него на то, чтобы прийти в себя. Затем он бросился на брата, но Ран увернулся и кулак Синхо без всякой пользы прочертил воздух.
   "Не может этого быть!" - подумал Синхо с удивлением. И продолжил наступать.
   - Хватит! Прекратите! - закричала Дару, но мальчишки ее не слушали.
   Они не на шутку сцепились, и у них уже не было времени, чтобы обращать внимания на ее вопли.
   От следующего удара Мишке удалось увернуться только наполовину, и кулак Синхо вписался ему в скулу. Удар был болезненный. Из глаз у Мишки посыпались искры, и он понял, что Синхо дерется всерьез.
   "Вот сейчас, - решил он, - все и решится. Если Синхо, правда, хотел меня убить, то наверняка попробует сделать это снова..."
   Синхо был в замешательстве. Этот мальчишка напротив него никак не мог быть Раном. Прежний Ран никогда бы не посмел поднять на кого-то руку, тем более в присутствии Дару. Но кто же это тогда?!
   - Кто ты? - пропыхтел Синхо. Закрылся от удара, и тут же нанес ответный.
   Мальчишка, называвший себя Раном, отскочил.
   - Я - Ран! - ответил он.
   - Нет! - не поверил Синхо. - Я знаю Рана! Он размазня! Да в драке со мной он и секунды не выстоял бы!
   - А тебе, конечно, непременно нужно лезть в драку! - не выдержал Мишка. Синхо теснил его к стене. - Вместо того чтобы со мной поговорить, вечно начинал меня колошматить или за шкирку трясти, как котенка! Знаешь, как неприятно?!
   - Я говорил! - взвился Синхо. - А ты меня не слушал! Или делал вид, что все понимаешь, но ничегошеньки не предпринимал! Бесишь!
   Синхо замахнулся для очередного удара. Уже довольно давно он заставлял Рана отступать, но не к стене, как думал тот, а к крохотному журнальному столику, о который Ран и запнулся.
   - Ай! - Мальчик кувыркнулся через столик и растянулся на полу, больно ударившись затылком. На секунду перед глазами потемнело, а, когда зрение к нему вернулось, Синхо сидел на нем верхом.
   - Так ты скажешь, кто ты? - спросил он. Лицо его снова сделалось каменным.
   Мишке стало не по себе. Костлявая коленка Синхо впилась ему в плечо, придавив руку к полу. Левая рука было свободна, но особой надежды избавиться от насевшего на него брата не внушала.
   - Я же говорю, я - Ран! - крикнул Мишка.
   И Синхо расквасил ему нос...
   Дару завизжала на пронзительно высокой ноте, так что, казалось, от ее визгов должны дрожать стекла в окнах.
   - Придурок! - прогнусавил Мишка. Из глаз текли слезы. - Совсем спятил?! Почему ты мне не веришь?
   - Это Ран! - верещала Дару. - Это, правда, Ран, дурак!
   - Ты же ненавидел меня размазней! - пропыхтел Мишка. - А теперь, когда я стал другим, бесишься, что я не такой как прежде! Что за фигня вообще?! Теперь-то тебя что не устраивает?!
   - Ты не Ран, вот что! Наваждение! Выдумка! Дурацкая выходка нашего папаши! Не знаю что ты такое. Но не Ран! Мертвые не возвращаются! Я знаю.
   - Однажды я вернул умершую птицу, - напомнил Мишка. - Почему ты думаешь, что я сам не могу вернуться?
   - Потому что... - Синхо запнулся. - Откуда мне знать?!
   "По крайней мере, он больше меня не бьет", - подумал Мишка, шмыгая разбитым носом, и раздумывая, что бы такое сказать, чтобы Синхо это убедило.
   Но говорить ничего не пришлось. Дару, наконец, решилась вмешаться по-настоящему, вцепилась Синхо в волосы и что есть сил дернула его голову назад. Воспользовавшись случаем, Мишка вывернулся из-под насевшего на него брата, и отполз. Едва он оказался на безопасном расстоянии, Дару отпустила Синхо и отбежала, боясь, как бы ей и самой не досталось. Но Мишка не дал бы ее в обиду. Пока Синхо не опомнился, он ударил его носком ботинка в живот. Мальчик перегнулся пополам, хватая ртом воздух
   - Это за мой нос! - прогнусавил Мишка, пытаясь остановить хлеставшую из носа кровь.
   Он сделал два шага назад и стал ждать, пока Синхо встанет.
   - Что происходит? - бормотал Синхо, медленно поднимаясь на ноги. - Сначала ты, а теперь и Дару... деретесь!.. Мир сходит с ума...
   - Ты, прав, - сказал Мишка, - сходит. И все по вине Шутника. Ты себе представить не можешь, что он там учинил!
   - Почему же? - усмехнулся Синхо, отирая кровь из разбитой губы. - Неплохо представляю. Эпидемия. Города закрываются, люди прячутся в Храмах, отмечают дома красной краской... Не забывай, я всегда там, где кто-то умирает.
   - Синхо, это надо прекратить! - взмолилась Дару. - Пожалуйста, успокойся и выслушай нас!
   Синхо выпрямился, с досадой оглядел разорванный рукав кафтана, затем повернулся к Мишке.
   - Не думай, что я тебе верю, но выслушать я готов.
  
   Синхо и Ран занялись приготовлениями ритуала, а Дару отправилась проведать Прядильщиков. Последний раз она была у них, когда умер Ран. Она умоляла их пересмотреть события так, чтобы мальчик остался жив, но Агасто, старший из пауков, сказал, что не в их силах повлиять на происходящее в Доме-в-Центре-Мира.
   Тогда Дару пришла в бешенство, накричала на Прядильщиков, а потом разрыдалась. Она вопила, что ненавидит их, обзывала "толстыми бурдюками на волосатых лапищах", а вот теперь шла к ним, чтобы извиниться... Впрочем, это была не единственная причина, заставившая девочку оставить братьев и отправиться к паукам.
   До места она добралась, минуя увешанный тенетами коридор, через потайную дверь, выходившую прямо в паучье логово. Олдей сразу ее заметил, оставил свою работу и подполз к ней.
   - Рад вас снова видеть, маленькая госпожа, - проскрипел он.
   - О, Олдей! - пропела Дару, всплеснув руками. - Я так перед вами виновата! Наговорила вам столько гадостей!
   - Вы были в отчаянии, маленькая госпожа, - откликнулся паук.
   - Мы все понимаем, - поддержал его Хейро, спускаясь со своего насеста под потолком. - Мы вообще очень понятливые.
   Он был самым маленьким из всех, но и самым коварным. Каких только интриг он не сплетал! Все самые хитроумные козни при королевских дворах и на кухнях многоквартирных домов-муравейников принадлежали ему. Дару не доверяла Хейро, но он охотнее всех выполнял ее просьбы (иногда даже вопреки запретам Агасто), поэтому, увидев паука, она моментально переключила внимание на него.
   - Здравствуй, Хейро! Так ты на меня не злишься?
   - Ничуть! Надо признать, в кое-ком из нас сходство с надутым бурдюком и в самом деле прослеживается! - он выразительно покосился в сторону Агасто, расположившегося в середине комнаты, перебирая струны своего своеобразного музыкального инструмента. К Дару Агасто не приближался. Он вообще редко спускался для бесед с ней. Делал вид, что слишком для этого занят.
   - Мне ужасно неловко, - сказала Дару, - но обстоятельства вновь вынуждают меня просить у вас помощи. Честное слово, я прошу это не для себя! И мне жутко неудобно...
   - Что тебя так беспокоит? - участливо поинтересовался Олдей. Он сплел что-то вроде качелей и подвесил их к изогнутому корню лилоу. Дару села и оттолкнулась ногами от пола, приводя качели в движение.
   - Эта эпидемия - просто ужас кромешный! - сказала она. - Меня в дрожь бросает при мысли о том, сколько жизней она уносит каждый день! А с учетом того, что некоторое время Ран отсутствовал, те несчастные, которым не посчастливилось умереть в этот период, до сих пор не обрели перерождения, и вынуждены скитаться по миру в облике мороков... - Дару ненадолго замолчала, переводя дыхание. На самом деле с некоторых пор она стала думать, что бывают вещи и похуже эпидемий. Например, когда обнаруживаешь, что мама, которую ты любишь больше жизни, вовсе тебе и не мать. - Я знаю, что прошу о многом, но только вы можете остановить распространение этой болезни.
   - Мы, или Шутник, - поправил ее Олдей. - Если пойдем наперекор его воле, будем наказаны.
   - Но вы должны! - взмолилась Дару. - Столько людей умирает! Я же не прошу вас переплести паутины, чтобы эпидемии вообще не случалось, хотя мне хочется, чтобы так оно и было! Я только хочу, чтобы она прекратилась!
   Дару знала, что, если не вмешается Агасто, в конце концов, или Хейро, или Олдей уступят. А, поскольку, Агасто восседал в самом центре паутины и не проявлял к происходящему внизу никакого интереса, можно было надеяться, что много времени решение вопроса не потребует.
   - Ты понимаешь, что мы можем пострадать? - спросил Олдей серьезно. - Ты готова пожертвовать нами ради этих существ?
   - Нет, - сказала Дару решительно. - Конечно же, нет!
   - Но именно об этом ты нас и просишь! - прошипел Хейро недовольно. - Пожертвовать своей безопасностью ради них...
   - Да, прошу, - согласилась Дару, - но только потому, что на этот раз я готова гарантировать вам безнаказанность.
   - Как ты можешь это сделать? - рассмеялся обычно серьезный Олдей.
   - Это мое дело, а ваше - выполнить мою просьбу. И даю вам честное слово, вы не пострадаете!
   Дару всегда держала свое слово. Пауки это знали. Другое дело, что порой формулировка обещания подразумевала обходные пути. Вот, например, сейчас Дару говорила столь уверенно потому, что не сомневалась - Шутник не станет наказывать Прядильщиков. А все потому, что любые ее попытки манипулировать реальностью папашей приветствовались.
   На этот раз Дару, как ни странно, прекрасно отдавала себе отчет в том, что манипулирует пауками. После разговора с Шутником она вообще стала ловить себя на этом занятии, и, надо сказать, ей это не больно-то нравилось. Мысль о том, что Шутник прав, ее угнетала. Впрочем, сейчас у нее были все основания, чтобы воспользоваться благосклонностью Прядильщиков, ведь это делалось ради всеобщего блага!..
   - Так вы поможете мне? - спросила Дару.
   - Раз ты гарантируешь нам безопасность, - сказал Хейро, - не вижу ничего дурного в том, чтобы вмешаться.
   Олдей согласно клацнул жвалами. Дару горячо поблагодарила пауков и заспешила в гостиную, выбранную ими для проведения ритуала. Надо было поторапливаться. Ран и Синхо наверняка уже заканчивают приготовления, и вскоре им понадобится ее помощь.
   С эпидемией Дару разобралась, но от Шутника нужно было избавиться.
   О Матери девочка больше не беспокоилась. Теперь ей было совершенно ясно, почему той нет до нее дела. Конечно, Дару ведь ей чужая. А вот папаша мог стать препятствием.
   - Прощайте! - сказала она паукам.
   - До свидания, маленькая госпожа, - откликнулся Олдей, а, когда Дару ушла, обернулся к Хейро и заметил с беспокойством: - Не нравится мне это ее "прощайте". Не к добру.
   - Мы не можем влиять на события внутри Дома, - откликнулся Хейро безучастно. - Так что будь что будет. От нас не убудет.
  
   Глава 19. Ритуал
  
   Ритуалы любопытная штука. Они позволяют людям верить, что они управляют миром.
   Синхорандару. Часть 6. Глава 3. Немного о ритуалах.
  
   Дару зачарованно разглядывала то, что за время ее отсутствия сотворили в гостиной Ран и Синхо. Немногочисленная мебель была убрана, а пол покрывали колдовские рисунки. В центре возвышалось что-то вроде алтаря, сооруженного из старого деревянного сундука, который притащили из комнаты Синхо. Сундук был застелен куском темно-зеленой ткани, в котором Дару без труда узнала старый Ранов шарф. На алтаре стояла пустая серебряная миска, две восковые свечи, закрепленные в серебряных подсвечниках, и лежал Ранов нож. Сам мальчик сидел на одном из оставшихся в комнате стульев и проволокой прикручивал к тряпичной кукле сушеную птичью лапу. К противоположному концу кукольного тельца был приторочен старый, пожелтевший от времени вороний череп. Синхо стоял в середине комнаты, сверяя нанесенные на пол рисунки с теми, что были описаны в "Синхорандару".
   Еще в комнате был Кикути. Он сидел на подоконнике и точно курицу держал за лапы любимца Балагана. Вид у ллоэ был довольно несчастный. В глаза бросалась залысина на груди, откуда Кикути надергал перьев, чтобы набить куклу, с которой теперь возился Ран. И все же при виде ллоэ Дару испытала шок.
   - Что он здесь делает?! - взвизгнула она, ткнув пальцем в сторону Морока.
   - Я попросил его принести сюда ллоэ, - сказал Синхо, решив, что Дару говорит о Кикути. - Не волнуйся.
   - Я о ллоэ и говорю! - продолжала негодовать девочка. - Что он здесь делает?
   - Ну, - сказал Ран, отрываясь от своего занятия, чтобы посмотреть на Дару, - видишь ли, чтобы вызвать сюда Шутника, нам нужен кто-то, кто достаточно долго находился с ним рядом.
   - К тому же, - прибавил Синхо, - мы думаем, что это Проказник.
   - Скажите на милость, с чего вы это решили?
   - Ллоэ состоят в числе моих подданных, - сказал Ран. - Все, кроме этого. Я его... как бы это сказать... не чувствую своим.
   Дару догадывалась, в чем причина странности, о которой говорил Ран, хотя и не связывала ее с Проказниками. Более того, она подозревала, что Кикути держит за лапы, словно куренка, самого Шутника. Почему Шутник позволяет так с собой обращаться, она не знала, но подозревала, что он ждет от нее каких-то действий, чего-то, что поддержит его игру. Что ж, если это так, то он ждет напрасно. Впервые в жизни Дару решила предоставить решения другим. Чувствовать себя всего лишь наблюдателем было ужас как неприятно, но мысль о том, что она идет наперекор желаниям папаши, сглаживала неприязнь.
  
   Признаться по правде, кое-что Мишка добавил от себя. Песков немного рассказывал ему о магических двойниках и перенесении энергии, а знания Рана и описанный в книге ритуал дополнили пробелы.
   Примотав к набитой ободранными с ллоэ перьями кукле вторую лапу, Мишка осмотрел работу и довольно прицокнул языком. Очень неплохо для того, кто знал о магии вуду только по фильмам ужасов.
   Мишка объяснил Синхо и Дару, что им предстоит сделать, ответил на все вопросы и дождался понимающих кивков.
   - Думаю, можно начинать, - сказал Мишка, опуская куклу в центр рисунка - круг, охваченный тройным кольцом магических знаков, которые, если верить книге, должны были "удержать энергию Хаоса внутри области воздействия". Одно из колец, третье, Мишка добавил от себя.
   Синхо и Дару заняли свои места возле алтаря. Спустя пару секунд к ним присоединился Мишка.
  
   Синхо было не по себе. Но, как ни странно, к тому, что они собирались делать, причина его беспокойства отношения не имела. Хотя сперва план устранения Шутника и показалось ему дикостью, в нем, тем не менее, имелся определенный смысл. Это, так сказать, была вынужденная мера.
   Беспокоило же его то, как вел себя этот мальчишка, смевший называться Раном. Да, Ран никогда в жизни себя так не вел! Этот парень был уверен в себе, он знал себе цену, знал, чего хочет и как этого добиться. Да еще и раздавал команды направо и налево, чего уж точно не стал бы делать Ран.
   Все время пока они готовили ритуал, Синхо как мантру бормотал себе под нос: "Это не Ран. Ран себя так не ведет! Это просто невозможно!" При этом ему страшно хотелось, чтобы мальчишка оказался Раном. И это его тоже беспокоило.
   Неужели смерть может настолько изменить человека?!
  
   Дару не могла не заметить, как тянется Синхо к этому новому Рану. Может, сам он этого еще не понимает, но она-то видит! Да, и Ран, наверняка, уже заметил. Еще бы после того, как на протяжении многих лет Синхо его в грош не ставил! Дару знала, что должна бы радоваться за них, но почему-то ей было грустно. Казалось, она теряет братьев. Особенно Рана...
   Впрочем, теперь это уже не имело значения. Важно было разделаться с Шутником, и Дару протянула руку над миской и позволила Синхо разрезать ей запястье. Мальчик держал нож в ране, пока по дну миски не растеклась багряная лужица размером с фландр. Стоило ему отнять лезвие - ранка мгновенно затянулась.
   Ран что-то бормотал. Дару не вслушивалась в слова. Ее никогда не интересовала магия, в которой для получения эффекта нужно было озвучивать длиннющие заклинания, размахивать руками или изрисовывать гостиные уродливыми каракулями. Она ей казалась какой-то ненастоящей, синтетической. И уж точно такая магия была придумана не для благих дел...
  
   Синхо вскрыл себе запястье и зачаровано наблюдал, как по бледной коже медленно скатываются темно-бардовые капли. Кровь у него была темнее, чем у Дару, и текла медленнее.
   Ран читал заклинание. Из бормотания оно превратилось во что-то вроде напева. Синхо даже показалось, что он различает мелодию.
   Синхо не разделял скептического отношения сестры к ритуалам. Его они завораживали, восхитительные своей церемониальностью, безупречной точностью в исполнении. И кто бы ни был этот мальчик, зовущий себя Раном, он прекрасно владел ритуальной магией. Синхо им почти любовался.
  
   Ран пел.
   Начиная читать заклинание, он боялся, что от долгой бубнежки у него сядет голос, как бывало, когда Песков заставлял его до одури повторять один и тот же заговор, пока он накрепко не заседал у него в памяти. Но по мере того, как энергия заклинания наполняла рисунок, внутри которого они стояли, стало ясно, что этого не случится. Этого просто не могло случиться, потому что теперь он и сам стал частью заклинания. Он чувствовал, что скользит по волнам слов. Магия наполняла его изнутри, давила на ребра, требуя выхода, заставляла кожу зудеть от распиравшей его энергии. Со временем ему даже не нужно стало заглядывать в листок с заклинанием. Нужные слова сами появлялись в голове. Голос стал выше и сильнее, превращая речитатив в песню. Мишка чувствовал, что подобно какому-нибудь шаману готов впасть в транс, и даже боль от нанесенного Синхо пореза не вывела его из этого состояния.
  
   По комнате расползалась сила, вызванная заклинанием. Дети ощущали ее как щекотку, заставлявшую волоски на теле вставать дыбом. Как волны тепла, накатывающие подобно приливу. Кикути она казалась плотной стеной из воздуха, через которую приходилось проталкиваться. Он медленно шлепал по линиям рисунка, которым велел следовать Ран, неся в руках ллоэ. Почуяв неладное, зверек отчаянно вырывался, хлопал крыльями, верещал и пытался укусить Морока за тонкие пальцы. Но Кикути держал крепко. Проказник его не пугал. Просто еще одна мелкая сошка. Пока на нем медальон с локоном Синхо бояться нечего.
  
   Синхо размешал ножом содержимое миски. Три раза по часовой стрелке, семь - против, и девять - снова по часовой, как и велел ему Ран.
   Кикути поднес ллоэ к алтарю. Одной рукой Морок держал его за лапы, другой - за голову, вытянув, как скорняк шкуру. Синхо обмакнул нож в миску и нанес на ощипанную грудь ллоэ первый разрез. Зверек задергался, размахивая крыльями и вереща...
  
   Дару поморщилась, когда Синхо стал вырезать на груди ллоэ знак. Пусть это Шутник, или даже Проказник, смотреть на это было невыносимо.
   Девочка отвернулась, но жалобный писк ллоэ слышать не перестала. Наверное, на что-то подобное Шутник и рассчитывал - что она не выдержит жуткого зрелища и заставит братьев прервать ритуал. Но Дару не собиралась плясать под папочкину дудку. Нет уж! Она заткнула уши и стала ждать, когда все это закончится, хотя больше всего на свете ей хотелось оказаться подальше отсюда и от того, что здесь происходило.
   Ран покачивался из стороны в сторону и пел. Глаза его закатились, так что показались белки. Дару казалось, что он сейчас где-то ужасно далеко... Это было жутко.
   "Дурацкая магия! Дурацкие заклинания! - бормотала Дару про себя. - Дурацкий, дурацкий Шутник!"
  
   Внезапно в круге, где лежал сделанный Раном двойник, затрепетал воздух. Сначала это напоминало рябь, бегущую от горящего костра. Но постепенно воздух вокруг куклы начал уплотняться. Бесцветный силуэт стал наливаться красками, словно в стакан с водой опустили испачканную краской кисть. А потом в круге появился Шутник, такой, каким его рисуют в книжках. Высокий и широкоплечий он напоминал телосложением атлета. Торс и руки (не считая черных загнутых книзу когтей) были человеческими, но на крепких плечах сидела воронья голова, а тело держали черные птичьи лапы. Одет он был ярко и вычурно: красные шаровары, подвязанные малиновым кушаком, лимонного цвета рубашка, на плечах и по вороту украшенная вышивкой, длинный камзол, подбитый мехом и отделанный золотом. Кроме того Шутник был увешан всевозможными украшениями: пальцы унизывали кольца, на голове покоился золотой венец, талию охватывала цепочка с мириадами крохотных колокольчиков, на шее гроздьями висели бусы, медальоны, колье, цепочки. При чем среди сверкающих золотом и самоцветами украшений нередко попадались и самые обыкновенные стеклянные бусы, тусклые латунные колечки и амулеты из кости животных. А одно ожерелье и вовсе состояло из маленьких зеркал, от которых по стенам комнаты скакали солнечные зайчики.
   Шутник окинул детей взглядом. Всех по очереди: Дару, Синхо, Рана.
   Девочка поежилась. Ей показалось, что на ней его взгляд задержался дольше, чем на остальных. Впрочем, то же мог бы сказать про себя и Синхо. От взгляда Шутника обоим стало не по себе. И только Ран не обращал на отца внимания, продолжая петь и покачиваться в такт словам.
   - Дети-дети! - хохотнул Шутник. В синих глазах плескался смех. - Так соскучились по своему папочке, что не могли больше ждать?
   - Вот еще! - вспыхнула Дару.
   - Ты перегнул палку, - прибавил Синхо. - Поэтому мы вынуждены просить тебя оставить наш мир в покое.
   - А, что если я скажу "нет"?
   - Тогда мы тебе изгоним! - выпалила девочка, решительно сжимая кулаки.
   - Дети-дети! - повторил Шутник. - Для этого вам для начала придется меня поймать.
   - Ты уже в ловушке, - хмыкнула Дару.
   Шутник осмотрел круг и сдерживающие заклинания, окаймлявшие его вязью колдовских знаков.
   - И вы думаете, что этим меня удержите?
   - Процентов на восемьдесят, думаю, что это так, - сказал Синхо, хотя, признаться по правде, он вовсе не был в этом так уж уверен.
   Шутник расхохотался громким каркающим смехом.
   - Да, в этом мире нет такой магии, которая могла бы меня удержать!
   И в подтверждение своих слов он направился к границе круга, намереваясь ее перешагнуть, но у самого края как будто натолкнулся на невидимую стену. На птичьем лице отразилось изумление, которое заставило Дару воздать хвалу всем колдунам и всем ритуалам на свете. Увиденное того стоило!
   - Видишь ли, папочка, - пропела она сладким голоском, - Ран снабдил это заклинание кое-чем, что узнал в другом мире, так что, думаю, придется тебе остаться здесь. Не беспокойся, это ненадолго.
   Шутник снова рассмеялся. Но на этот раз его смех прозвучал зловеще.
   - И вы думаете, что это помешает мне отсюда выбраться?! - Глаза его сверкнули недобрым пламенем. - Сиги! - крикнул он. - Выручай, старина, эти дети оказались хитрее, чем я думал!..
  
   Пока Синхо наносил разрезы, Кикути крепко прижимал к себе вырывающегося ллоэ. Происходящее все больше ему не нравилось. Ран впал в магический транс, глаза его закатились, кожа на лице натянулась и будто бы светилась изнутри странным белым светом. В прошлой жизни Кикути видел, как что-то подобное происходило с шаманами у стены, но у них это никогда не выглядело так - пугающе и в то же время величественно. В их исполнении этот ритуал выглядел весьма неприглядно: кровь, пот, слюна, бессвязные бормотания. Ран же пел, и голос его был чист и исполнен силой. Он продолжал петь, даже когда появился Шутник.
   Кикути не смотрел тогда в ту сторону, но сразу понял что тот, ради кого все затевалось, явился по тому, как внезапно обмяк в его руках извивающийся ллоэ. Повернув голову, зверек во все глаза уставился на Старого Ворона, будто ждал от него приказа.
   "Не к добру это все", - подумал Кикути, поглядывая на ллоэ, и покрепче прижал его к себе, раздумывая, не стоит ли свернуть ему шею?
  
   Мишка переживал, пожалуй, самые странные ощущения в своей жизни. Он был и в то же время не был собой. Одна его часть стояла рядом с братом и сестрой, пела и раскачивалась, другая - находилась во всех остальных местах: охватывала Дом, луга вокруг него, территории за ними. Он был огромен. Или, быть может, его просто было очень много, тысячи и тысячи крохотных Ранов, раскиданных по всему свету... И тут его осенило! Он стал Духом! Слился с той своей частью, которая принадлежала миру, была его частицей... Истинная Воля Праматери была повсюду, во всем.
   Как биение пульса под кожей, он ощущал рядом Дух Синхо и Дару. Дух Синхо был силен. Он воспринимался как пульсирующий темный свет - воплощенное чувство долга. Синхо был единственным, кто никогда не забывал о своих обязанностях. Дух Дару то и дело вздрагивал и мерцал, то истончаясь, то наливаясь взволнованным сиянием. То и дело, сменяя друг друга, в нем вспыхивали тревожный голубой, печальная синева и болезненный - фиолетовый. Ран потянулся к Духу сестры, желая понять, что с ней происходит, но его отвлекло нечто более близкое и опасное...
  
   Внезапно ллоэ дернулся, вывернулся из рук Кикути и мгновение висел в воздухе, пока тело его вытягивалось вверх и вниз. А секунду спустя оказалось, что возле алтаря стоит высокий сухопарый старик. Длинная борода была заплетена в тоненькие косички, а совершенно лысую голову покрывал выцветший от времени рисунок татуировки. Одет Проказник был в узкие штаны, шлепанцы на босу ногу и длинное серое одеяние, напоминавшее медицинский халат с завязками на спине...
   Дару вскрикнула и отшатнулась. Синхо поудобнее перехватил нож и загородил сестру спиной. Ран продолжал покачиваться и петь, по-прежнему ни на что не реагируя.
   - Не подходи! - предупредил Синхо. Он не был уверен, что его магия подействует на Проказника. К тому же, если он попытается его убить, неизвестно, как на это отреагирует сила, призванная Раном. В конце концов, даже начинающие чародеи знают, что нельзя бездумно смешивать разную магию. Во время серьезного колдовства снимаются даже амулеты. Но в то же время, Синхо понимал, что, если придется защищаться, вряд ли у него будет выбор.
   - Нужны вы мне больно! - хмыкнул старик и зашагал к удерживающему Шутника кругу.
   - Он хочет его выпустить! - закричала Дару в ужасе. Ей даже думать не хотелось о том, что сделает Шутник, когда освободится.
   "Будь что будет!" - сказал себе Синхо и поднял руку, призывая внутреннюю тишину, дававшую ему силу для колдовства...
  
   ...Сиги, который, как полагал Мишка, умер от Черной лихорадки, стоял перед ним целый и невредимый. Мальчик почувствовал, как в нем вскипает гнев. Словами не передать, что он пережил, когда старик внезапно скончался прямо у него на глазах! Да ему же после этого еще неделю кошмары снились! А это, оказывается Проказник, разыгрывал поставленный Шутником спектакль! Но не успел Мишка как следует разозлиться, как его пронзила новая мысль: ведь, если Сиги с самого начала был Проказником, это означает, что и "Синхорандару", и ритуал, который описывался в книге, - все это было частью замысла Шутника. И даже то, что сейчас Старый Ворон стоял перед ними, заключенный в ловушку заклинания, тоже, наверняка, входило в его планы. Но чего он добивается?! Этого Мишка не знал. Одно ему было ясно - нельзя позволить Синхо закончить ритуал.
   Но, чтобы помешать ему, нужно было для начала вернуться в свое тело, а это, как оказалось, было не так-то просто...
   Мыслью он потянулся к тому себе, который пел, но тело, казавшееся прежде неотделимой его частью, будто отгораживала от него невидимая стена.
   - Очнись! Проснись немедленно! Ну же! - кричал Ран, но безуспешно.
   Тогда он попробовал влиться в поток заклинания, стеной встававший между им-Духом и им-Телом. Это было непросто. Структурированная магия противоречила его сути. Он был чистое природное стремление, подчиненное только одному закону - своему долгу. Ритуальная же магия представляла собой сложный комплекс, пронизанный миллионами правил и нюансов. В обычном состоянии они не могли сосуществовать вместе. Но Ран старался и постепенно у него начало получаться.
   Ситуация, увы, менялась быстрее: старый Сиги зашагал к Шутнику, Дару вскрикнула, Синхо вскинул руку, готовясь ударить...
   - Ну же, Синхо, давай! - взмолился Мишка. Магия Синхо должна была разрушить покров заклинания. Но внезапно случилось то, чего никто предвидеть не мог. Кикути сорвался с места и ринулся на Проказника...
  
   Несмотря на кажущуюся хрупкость, Кикути мог посоперничать в силе с угса, а уж те славились своими боевыми качествами. Он был силен и при жизни - не смотря на невысокий рост не раз задавал трепку парням вдвое крупнее себя, - а теперь, после смерти, когда физические ограничения смертного тела его больше не сдерживали, Морок сделался еще более опасен. Впрочем, не смотря на это, он был вовсе не уверен, что справится с Проказником. Кто знает, чего ждать от прихвостня Шутника? Ничего хорошего, это точно.
   Впрочем, как бы то ни было, а позволить Проказнику выпустить хозяина Кикути не мог. Его в дрожь бросало при мысли о том, что может сделать Шутник с таким как он. Уж конечно, Старый Ворон не тронет своих детишек. А кто в таком случае станет козлом отпущения? Ясное дело, бедняга Кикути. И тут уж даже медальон Синхо ему вряд ли поможет.
   Словом, Морок не намерен был позволять Шутнику сорвать ритуал, и бросился на Проказника.
   Надо сказать, это удивило всех, и в первую очередь самого Сиги, которому Кикути переломил хребет. Послышался треск, а затем комнату огласил вопль Дару...
  
   Синхо стоял как громом пораженный. Никак он не ждал такой самоотверженности от Кикути. От изумления он даже забыл о колдовстве, правда, и смысла в нем теперь уже не было, потому что Проказник был очевидно и безоговорочно побежден.
   Легкий и сильный, Кикути прыгнул ему на спину, одной рукой ухватил за шею, а коленом уперся в позвоночник. Хрусь! И вот уже Проказник лежит на полу, неестественно перегнувшись в пояснице, как сломанная кукла, а Дару визжит во все горло, даже и не думая замолкать.
   Но вот Сиги пошевелился. Низшие божки не чувствуют боли, хотя раны безусловно сказываются на их способности передвигаться. В несколько рывков Сиги удалось перевернуть верхнюю часть тела, хотя спина его при этом перекрутилась самым жутким и неестественным образом, и он пополз к Шутнику. По-видимому, ноги Проказнику все же парализовало, потому что для передвижения он пользовался одними руками... И выглядело это жутко даже по меркам Синхо.
   - Я этого не вынесу! - застонала Дару и грохнулась в обморок так неожиданно, что Синхо даже не успел ее подхватить.
   Мальчик глянул на Рана, но толку от того сейчас не было никакого. Как и от Дару, которая раскинулась в живописной позе и лежала без сознания.
   - Да вы что издеваетесь?! - воскликнул Синхо в праведном негодовании. - Одна в обмороке, другой - в трансе! А мне что прикажете делать?!
   Синхо было обидно. И как они могли бросить его одного в самый ответственный момент?! Он повернул голову и посмотрел на Шутника, решая как поступить: приводить Дару в чувства или продолжать одному? Старый Ворон ухмыльнулся. Ухмыльнулся той гадостной ухмылкой, которая наводила на подозрения, что ему известно что-то такое, о чем Синхо не знал, и этого было достаточно. Синхо решил, что закончит ритуал один. Не так уж это и сложно.
   - Не пускай Проказника к кругу! - велел он Кикути. Но Морок в указаниях не нуждался. Он уже оседлал Сиги и заломил ему руки за спину, не давая ползти.
   Мальчик отодвинулся от алтаря, давая Шутнику увидеть прислоненное к нему зеркало в тяжелой резной раме. Зеркало было специально поставлено таким образом, чтобы Шутник мог увидеть свое отражение.
   - Очередной фокус, а, мальчик? - хмыкнул Старый Ворон и заглянул в зеркало.
   И, как и предсказывала Ранова книга, попал в ловушку более хитроумную и коварную, чем колдовство.
   Зашуршали перья. Шутник наклонил голову, любуясь сапфировой синевой своих глаз и глянцевым блеском мощного клюва, повернулся в профиль, наклонился, чтобы в зеркале отразились связки бус и цепочек, вытянул шею, словом, принялся вертеться перед зеркалом, как юная барышня перед походом в гости.
   - Я подержу, чтобы тебе было удобнее, - предложил Синхо и приподнял зеркало над полом. В одиночку сделать это оказалось не так-то просто, но по счастью, они взяли зеркало из спальни Рана, а не то, в полный человеческий рост, которое принадлежало Дару.
   Услужливость Синхо должна была насторожить Шутника, но он оказался слишком занят, чтобы обращать внимание на подобные мелочи.
   Синхо задрал колено и поставил зеркало на него. Освободившейся рукой он обмакнул нож в миску и принялся чертить на обратной стороне зеркала знаки. Пение Рана будто бы подталкивало его руку в нужном направлении. И это было очень кстати, потому что зеркало оказалось тяжелее, чем Синхо думал, и нога быстро начинала уставать. Рисуя, мальчик говорил:
   - Силою Жизни, дающей рождение, силою Смерти, дающей успокоение, - тут ему пришлось еще раз обмакнуть нож в миску. - Силою Перерождения, дающего новую жизнь, именем Праматери и Волей ее я заклинаю тебя покинуть этот мир!
   С последними словами Синхо воткнул нож в зеркало. На пол посыпались осколки стекла. Шутник вскрикнул, а, когда Синхо поднял на него взгляд, по телу Старого Ворона разбегались трещины, словно некий немыслимый птенец пробивался на свет через скорлупку его тела.
   С самого начала мальчик был уверен, что в конце Шутник просто исчезнет, шагнет за невидимую дверь, как Лошадь, или, в крайнем случае, истончится и растает, как привидение. Увиденное же настолько поразило его, что он вскрикнул и отшатнулся, разжав пальцы, державшие зеркало. С оглушительным грохотом оно рухнуло на пол, засыпая мраморные плиты осколками.
   - Маленький мерзавец! - прошипел Шутник, впившись в Синхо бешеным взглядом. - Как ты посмел?!!
   - Ты... ты не оставил мне выбора! - воскликнул перепуганный мальчик.
   - Ты... - зашипел Шутник в ярости. - Я тебя...
   Но договорить он не успел. Его клюв неожиданно превратился в пару галок... А через секунду оттуда, где стоял Шутник, во все стороны с карканьем и галдением разлетались десятки птиц: вороны, галки, грачи, сороки, сойки...
   - Господин! - вскричал Проказник, протягивая руку к тому месту, где мгновение назад стоял его хозяин, но тут он и сам рассыпался на части, каждая из которых стала птицей. По комнате закружила целая стая...
   - Лови их! - закричал Синхо Кикути, и Морок принялся хватать птиц прямо на лету. Одну он зажал в зубах, намереваясь позже ею пообедать, других просто ловил и сворачивал им шеи...
  
   На секунду вокруг сомкнулась глухая пустота, без звуков, запахов, вкуса, формы или плотности. Но, не успел Мишка как следует испугаться, как почувствовал, что вновь находится в собственном теле. Это было невероятное облегчение! Но тут он понял, что ужасно вымотан, колени подогнулись и он упал на пол, только и успев выставить перед собой руки, чтобы не разбить нос о мрамор. Несколько секунд он лежал, закрыв глаза и наслаждаясь прохладой мраморного пола, холодившего щеку. Потом вспомнил о Шутнике. Глаза пришлось открыть, и Мишкиному взору предстала жуткая картина - пол комнаты усеивали тела мертвых птиц: воронов, сорок, галок... Синхо ходил из угла в угол и собирал их в огромную корзину, которую тащил за ним Кикути. Заметив, что Мишка очнулся, мальчик направился к нему:
   - Ты как, живой?
   - Вроде бы, - пробурчал Мишка, ощупывая себе на предмет повреждений. Все тело ныло от усталости, но вроде бы в остальном он был в порядке. Синхо помог ему сесть. - А что это за птицы?
   Но, еще не закончив вопроса, мальчик все вспомнил. Синхо закончил ритуал! Изгнал Шутника!.. Но так ли уж это хорошо? И исчез ли Шутник на самом деле? Или это была очередная его выходка?
   - Я проткнул зеркало, как ты и говорил! - радостно поделился Синхо. - Шутник превратился в птиц и разлетелся по всей комнате. Но мы их всех переловили.
   - Молодец, - кивнул Мишка мрачно. Синхо был так рад своей победе, что говорить ему о своих сомнениях он не стал. По крайней мере, пока не убедится, что они имеют под собой какое-то основание.
   - А эпидемия? Она прекратилась?
   Синхо наморщил лоб, как будто к чему-то прислушиваясь, потом кивнул.
   - Думаю, да.
  
   Глава 20. Конец
  
   Жрецы говорят нам, что когда-нибудь наступит конец света и все мы предстанем перед судом Праматери, но, если конец света когда-нибудь и наступит, думается мне, связано это будет не с богами, а с нами самими, ведь именно мы, наделенные разумом, ответственны за мир вокруг нас.
   Синхорандару. Часть 1. Глава 10. Замечания о конце света: экологический этюд...
  
   Очнулась Дару в своей постели. Больше в комнате никого не было.
   "Может, оно и к лучшему", - решила девочка. В конце концов, задуманное ей в свидетелях не нуждалось.
   Дару поднялась с кровати и подошла к зеркалу. Некоторое время она разглядывала свое отражение, потом подобрала с туалетного столика щетку и несколько раз провела по волосам.
   Еще минуту-другую покрутившись перед зеркалом, Дару вышла из комнаты. За окнами только-только начинало светать. Синхо и Ран в такое время должны были еще спать, но она все же стянула с себя сапожки и шла босиком, то и дело прислушиваясь и оглядываясь по сторонам.
   Спустившись по лестнице в холл, Дару ненадолго остановилась. Нужно было собраться с духом.
   Стеклянная беседка в центре холла светилась в полумраке спящего Дома тусклым желтым светом, такая тонкая и изящная, что казалась почти невесомой. По мере того, как Дару все ближе и ближе подходила к Часам, сердце ее билось все сильнее. Было страшно. Но разве оставался у нее выбор? Разве Шутник ей его оставил? Нельзя быть миру, основа которого, Жизнь, есть порождение Хаоса. Это принесет его обитателям лишь новые беды и ни конца им не будет, ни края...
   Дару дождалась, пока песок из одной чаши Часов пересыплется в другую. Когда упали последние песчинки, невидимые противовесы привели Часы в движение, но она придержала их, не давая перевернуться. Какое-то время механизм сопротивлялся, но, в конце концов, напряжение исчезло, и Дару убрала руку. Песок больше не сыпался. И не посыплется уже больше никогда.
   Дару села, прислонившись к пьедесталу, на котором стояли Часы, и стала ждать конца. Точка была поставлена. Теперь миру конец. Никогда больше с ним не случится ничего страшного, никто не умрет, никто не будет страдать от голода и болезней. Сколько ужасов она повидала в городе! Калек и больных, бездомных детей, дерущихся за корку хлеба, нищих и преступников... Ничему этому больше не бывать. Дару верила, что поступает правильно. Было только немножечко грустно...
   Девочка вытянула ноги, и стала разглаживать складки кафтана, когда неожиданно ее ладонь наткнулась на спрятанный во внутреннем кармане сверток. Подарок Лошади. Дару быстро сорвала ткань, опасаясь, что так и не успеет увидеть, что внутри...
   В серый бархат была завернута небольшая картинка в тонкой серебристой рамочке, а на картинке: она, Синхо и Ран. Они сидели на ступенях перед домом и выглядели самыми обыкновенными детьми. Ран с растрепанными волосами и разодранным коленом на брюках, мрачный Синхо - видно, братья опять что-то не поделили, - она сама - улыбчивая и счастливая.
   Глядя на рисунок, Дару знала, почему она была на нем так счастлива. Рядом с ней сидела Лошадь, а справа от нее - Шутник. Лошадь и Шутник держались за руки и смотрели друг на друга с нежностью и теплотой, как смотрят влюбленные.
   На этом рисунке они выглядели как самая настоящая семья. Все вместе, все на одной стороне. У Дару защемило сердце и она отвернула рисунок от себя.
   На обратной стороне рамки была надпись: "Все так, как ты хочешь".
   Но что это значит? Что сейчас все так, как есть, потому что она этого хочет?.. Нет! Не правда! Она всегда хотела, чтобы Мать была рядом! Почему же ее не было? Почему?!..
   Послышался топот ног. Это Синхо и Ран почувствовали неладное и бежали узнать, что случилось.
   Дару заплакала. Теперь уже поздно что-то менять. Слишком поздно...
  
   - Каждый раз одно и тоже, - заметил Шутник с ехидством. - Ты создаешь для них миры, даешь им их волшебные игрушки и позволяешь самим сочинять свои сказки. А заканчивается всякий раз одним и тем же - игрушки они ломают, вверенные дела пускают на самотек, а сказки заканчиваются. И далеко не всегда в конце следует "И жили они долго и счастливо"...
   - Ты немало усилий прикладываешь, чтобы эти сказки заканчивались именно так! - сказала Лошадь с раздражением.
   - Вовсе нет! - запротестовал Шутник. - Я лишь слегка подталкиваю вселенную в нужном направлении, добавляю, так сказать, блюду остроты. Решения они принимают сами, и с этим ты вряд ли поспоришь, ведь ты сама дала им право избирать свой путь.
   - Ты баламутишь воду! Сбиваешь их с праведного пути!
   - Это работа отца! К тому же, такова уж моя природа...
   - И что же теперь делать? - вздохнула Лошадь. Что ни говори, а Шутник прав, все ее сказки заканчиваются одинаково.
   - Это тебе решать, - ответил он. - Ты создала этот мир и отдала власть над ним детям. Тебе и заканчивать эту историю. Лично я оставил бы все как есть...
   - Не могу.
   - Ну, как хочешь. - Старый Ворон пожал плечами. - Так как же ты поступишь?
   - Я... - Лошадь уже знала, что делать. Не знала только, что предпочтут дети. Но что бы они ни выбрали, это их путь. - Я снова дам им право выбирать, - сказала она. - Пусть сами решают, быть им моей Волей или нет. Я вновь запущу мир, закрою путь к Часам, а они пусть сами решают, чего хотят...
  
   Эпилог
  
   Кикути
  
   Кикути сидел на карнизе с птицей в руках. Синхо велел ему сжечь всех до последней, но одну Кикути все же оставил - крупного ворона с обсидианово-черным оперением. Он только собирался приступить к трапезе, когда внезапно птица вывернулась у него из рук, взмахнула крыльями и присела на карниз рядом с Мороком. И была она при этом живее всех живых. Кикути так и обомлел. Еде не полагалось так себя вести! Он потянулся, чтобы схватить ворона вновь, но тот легко увернулся от его пальцев, отлетел подальше и уже оттуда заговорил:
   - Хочу сделать тебе предложение, - сказал он.
   Морок остолбенел.
   - Ты - Шутник?
   - Шутник-Шутник, - хмыкнул Ворон. - А ты, маленький засранец, пытался мной отобедать.
   - Простите меня, господин! Я понятия не имел! - Будь карниз чуть пошире, Кикути непременно согнулся бы в раболепном поклоне, но тут и для его тощих ягодиц едва хватало места.
   - О, ты не первый кто пытается меня прикончить, мой дорогой Кикути. Даже мои родные детки, как видишь, проявили жуткую неблагодарность. Впрочем, - Шутник кашлянул, - не о том сейчас речь... Как я уже сказал, я хочу сделать тебе предложение.
   - Какое? - спросил Морок затравленно.
   - Не хочешь ли ты, друг мой, стать Проказником?..
  
   Ран
  
   Найти целительницу оказалось несложно. В городе ее знали многие. Во время эпидемии только ее отвары и спасали от Черной лихорадки.
   - Я знаю, вы та женщина из моего мира, - сказал Мишка, едва Асия открыла ему дверь. - Пожалуйста, скажите, что это вы!
   - Проходи в дом, мальчик, - пригласила Асия, и Мишка вошел в крохотную каморку, где она жила. Стены каморки и потолок были сплошь увешаны вениками сухих трав и связками корешков. Полки уставлены всевозможными банками, склянками, горшками, кувшинами и термосами со снадобьями и порошками. Воздух пропитан запахами трав. - Чайку?
   - Если не сложно, - сказал Мишка, присаживаясь на табурет, на который Асия ему указала.
   - Мой амулет тебе пригодился? - спросила женщина, возясь с чайником.
   - Так вы, правда, она! - просиял мальчик.
   - Смотря, что под этим подразумевать.
   Некоторое время Мишка молчал, опустив взгляд в чашку, которую Асия перед ним поставила. Пожалуй, теперь, когда целительница призналась, кто она, и он мог признаться себе, кого искал на самом деле...
   Женщина улыбнулась, словно прочитав его мысли:
   - Ты все понял, мальчик?
   - Да.
   Она дважды навещала Дом за последнее время. В первый раз она пробудила мир ото сна, во второй - увела Дару. Ни разу она не попалась Мишке на глаза. Всякий раз он узнавал о ее визитах заочно: по задумчивому лицу Синхо, по запаху весеннего леса, витавшему в коридорах Дома, по расцветшим не ко времени акациям в саду, и следам копыт на сырой земле у порога...
   - И каков будет твой выбор?
   - Я хочу вернуться в тот мир, - сказал Мишка.
   - Оставив этот?
   - Нет, - он помотал головой. - Я не могу отказаться ни от одного из них. Если бы можно было путешествовать между ними так же легко, как это делаешь ты...
   - Все возможно, если ты этого хочешь, мальчик. Ты этого хочешь?
   - Хочу.
  
   Дару
  
   На окраине города, в районе Глотки, стоял дом. Много лет назад район почти полностью вымер в результате страшной эпидемии, начавшейся внезапно и столь же внезапно закончившейся. Достаточно долго Глотка пустовала, а потом некий неизвестный благотворитель выкупил почти всю территорию района и начал застройку там, куда прежде решался зайти далеко не каждый житель Города. Так появился и "Синхорандару" - сиротский приют, расположившийся почти у самой стены. Это был добротный кирпичный дом в четыре этажа высотой, с небольшим двором, сараем и мастерской, где воспитанники "Синхорандару" обучались ремеслам. Владела Домом высокая светловолосая женщина. Вряд ли кто-то мог с точностью сказать, сколько ей лет. Одни заверяли, что двадцать и это дочка предыдущей владелицы. Другие говорили - пятьдесят, прибавляя, что она неплохо сохранилась. Третьи уверяли, что ей давно перевалило за сотню, а молодость и здоровье она сохраняет, попивая по ночам кровушку своих ни о чем не подозревающих подопечных. Поговаривали даже, что Дару ведьма, хотя никто никогда не видел ее колдующей. И вообще говорили об этом исключительно шепотом. Да и кто осмелился бы заявлять о таком в полный голос, зная крутой нрав хозяйки приюта?.. Так или иначе, со своей работой Дару справлялась отменно.
   Дом собирал детей... Дару никого не держала насильно, но, приходя сюда, дети оставались здесь насовсем. И, даже вырастая, продолжали навещать стены "Синхорандару" и свою наставницу. Но только одного мальчика Дару ждала с особенным нетерпением...
  
   Фарид Абдулов
  
   Красивый мужчина лет тридцати, аккуратно выбритый и хорошо одетый, остановился у киоска, чтобы купить газету. День выдался холодный, и, расплатившись с продавщицей, Фарид сунул газету под мышку и поднял воротник пальто. Был уже вечер, но Город наполняла жизнь: люди возвращались с работы, спешили на сеансы в кино, на свидания в кафе и рестораны, просто гуляли, улыбаясь друг другу, болтая, наслаждаясь жизнью. Фарид помнил этот Город совсем другим. Город его детства был жалкой тенью нынешнего: озлобленные люди, дети, предоставленные сами себе, ветшающие здания и гнетущее чувство безысходности, пропитавшее все его улочки. И еще маги... Никогда город не будет процветать, если два мага воюют между собой за право им обладать. У города должен быть только один хранитель - таков закон. И, когда закон этот нарушается, город начинает умирать. Теперь после того как Арсен исчез, а Всеславур отошел от дел хранителем Города стал Фарид.
   С тех пор, как он занял эту должность, многое изменилось. Появились иностранные инвесторы, готовые строить на территории Города свои заводы, работа, в Город стали возвращаться люди, и, постепенно, он стал таким, каким был теперь.
   Фарид улыбнулся. Это был его Город, его до последней улочки, последнего камушка, последней травинки...
   Он перешел улицу на светофоре и зашагал к магазину. Нинка просила купить Дениске бифидок. Но внезапный укол в районе солнечного сплетения заставил его остановиться. Кто-то проник в Город. Сработало охранное заклинание в Заводском районе, где он когда-то жил. Фарид позвонил жене и, предупредив, что опоздает, поспешил на встречу с незваным гостем...
   Он нашел его в парке. Мальчишка сидел на невысоком заборчике, отделявшем лужайку от прогулочной зоны, и ковырял землю носком ботинка. Больше никого поблизости не было. Когда Фарид приблизился, мальчишка повернул голову, и мужчина остолбенел.
   - Мишка! - пробормотал он потрясенный. - Живой!..
  
   Синхо и Дару
  
   Желтая гостиная стала постоянным местом их встреч. Дару навещала брата не реже раза в месяц. Они садились в кресла с обивкой в мелкий желтый цветочек и подолгу разговаривали, потягивая кофе из маленьких фарфоровых чашек. Иногда к ним присоединялся Ран. Большую часть времени он проводил в путешествиях по мирам, сотворенным Лошадью. Он называл их Ожерельем, и привозил из каждого путешествия какую-нибудь диковинку, которые Синхо бережно расставлял по полкам стеллажей, с некоторых пор обосновавшихся вдоль стен холла. Дару тоже получала подарки, но не сувениры, которые в "Синхорандару" просто некуда было поставить, а экзотические сладости или фрукты.
   - Я всегда хотел тебя спросить, - заговорил Синхо, отхлебнув из своей чашки, - ты не жалеешь, что больше не можешь влиять на мир?
   Дару изумленно округлила глаза и рассмеялась звонким заливистым смехом:
   - Ты шутишь?! Да, за эти несколько лет я больше сделала для мира, чем за тысячелетия, проведенные в Доме!.. Не обижайся, Синхо, но, если честно, меня больше удивляет твой выбор.
   Мальчик пожал плечами. Даже теперь они с Дару все еще были похожи.
   - Мое место здесь. Я так считал тогда, и с тех пор мое мнение не изменилось. К тому же, - прибавил он с улыбкой, - трудно представить, что стало бы с миром, если бы Смерть стала бродить среди людей...
  
   Ран и Дару
  
   - Привет! - воскликнула Дару и заключила брата в объятья. - Что-то ты давно не заглядывал. Луиса уже неделю ворчит, что ты мотаешься непонятно где, и совсем про нас забыл.
   Мишка все никак не мог привыкнуть к тому, что Дару выше него ростом. Даже неуютно было, когда она его обнимала, в конце концов, она теперь была взрослой женщиной, а он так и оставался тринадцатилетним мальчишкой.
   Мальчик принялся выкладывать из рюкзака гостинцы: батарейки и новые пленки для фотоаппарата - для Ялни, банку растворимого кофе - для Дару, шоколадные батончики - для Луисы...
   - Ты уже был у Синхо?
   - Да, прямо перед вами. Он жалуется, что ты давно его не навещала.
   - Вот тоже! Мог бы и сам заглянуть! - своенравно заявила Дару.
   - Ты же знаешь, он не любит уходить из Дома.
   - Ерунда! - фыркнула женщина, но под строгим Мишкиным взглядом смягчилась. - Ладно-ладно! Просто в последнее время забот невпроворот! У меня шестеро новеньких за этот месяц, представляешь?!
   - Справляетесь?
   - Конечно! - фыркнула Дару. - Голоден?
   - А то!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

120

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"