Когда я стану старый -
вытащу сердце, положу в стакан,
сдам в утиль как ненужную тару,
сяду и буду сидеть, как истукан.

Придет моя старуха
с косой и костлявыми руками,
с любовью в сердце, седой и трухлой,
сядет рядом; и будем сидеть, как истуканы.

Придет внучка-нимфетка
в коротком платьице из пестрой ткани,
под мышкой - томик Тютчева или прочего Фета,
сядет рядом; и будем сидеть, как истуканы.

Придет Жучка,
заскулит о чем-то бесконечно собачьем -
то ли случки хочется старой сучке,
то ли просто с кем-то по-собачьи побачить.

Придет Мурка, всем на удивление
не сделает ровным счетом ничего,
просто ляжет, потягиваясь в кошачьей лени,
и спину выгнет кочергой.

Придет мышка-норушка,
вспугнет внучку, Жучку, старушку,
выгонит их за собою наружу,
а я от страха в штаны перетрушу.

Мурка получит крепко
за отлынивание от погони. Сетуя, что чересчур ей потакали,
так как нет никакого смысла тянуть репку,
сядем и будем сидеть, как истуканы.