- И-и-и-и-и-и-и-и-и-и!!!..

Заливистый женский визг резанул Серафиме по ушам, и рука царевны, всё еще не очень понимавшей, где она, как, зачем, стоит или лежит, метнулась к мечу.

И угодила кому-то прямо в ухо.

Визг от этого, как ни странно, прекратился. Если бы на месте ее высочества оказался Геннадий или боярышня Наташа, они, несомненно, задумались бы о написании трактата о расположении центра визга в верхней трети ушной раковины и способах его угнетения путем динамического воздействия. У Сеньки же полёт научной мысли был прерван на стадии рулёжки некомфортным ощущением, будто что-то мягкое и одновременно странно-костлявое распласталось под ее спиной. Что-то, что энергично норовило статус-кво изменить.

Игнорируя мельтешение осколков приотставшего пространства-времени перед глазами, она перекатилась на бок, вскочила, готовая драться и бежать, одновременно, если понадобится, почувствовала, что голова закружилась - и шлёпнулась на землю.

- Какой там дурак?!.. - донеслось из района пятки возмущённое Генино. - Если я встану... ты ляжешь!

Сенька отодвинулась, убедившись, что новое место никем не занято, осторожно поднялась на колени и увидела в полушаге от себя огромное разломанное колесо и кучу пёстрой ткани на нём. Пока оглушенная царевна пыталась сообразить, как одно связывается с другим, шёлк зашевелился. Из него показалась рука, унизанная кольцами, и принялась шариться вокруг - наверное, отыскивая голову.  Размышляя, стоит ли помогать, или ей нужна какая-то конкретная голова, и чья попало, например, Парадоксова, не подойдёт, царевна огляделась.

Разноцветные круги перед глазами... хорошо, что полупрозрачные... или не очень хорошо... потому что сочетания цветов довольно симпатичные попадаются... Покачивающийся лес... Колышущаяся дорога... Лаковые обломки какой-то лёгкой повозки и второе колесо в паре шагов на обочине просёлка... вперемешку с Иваном, Агафоном, боярами и какими-то простынями... и лукоморские транспортные средства с ошарашенными слугами чуть поодаль. Причем из всего подвижного состава в вертикальном положении находилась только Фигура.

Не находя слов, она хлопала себя руками по бокам, словно курица и, запинаясь об собственные ноги и раскачиваясь, металась от людей к каретам, от карет к телеге, и обратно.

- Чи живы? Чи ни? - возопила она наконец-то, и вопль ее моментально получил ответ.

- Чи?! Чи?! Братья Чи! Это братья Чи!!! - донесся визг из панически заметавшихся разноцветных тряпок кучи-малы. - Спасите! Помогите!..

Мужчины на призыв спасать и помогать, будучи лукоморскими витязями, даже не являясь ими, завозились.

- Держитесь! - пробасил Демьян, мотая головой.

- Где... братья? - Иванушка попытался встать на ноги[1].

- Оч-чень... своевременно... - прохрипел его премудрие и выплюнул пригоршню земли. - Так и хочется кого-нибудь прищучить... за такие шуточки!

         - Братья Чи! - пискнула пленница шёлкового кокона у ног Серафимы, освобожденная рука заработала интенсивнее, и из складок высунулась голова с растрёпанной прической, размазанной косметикой, покрасневшим ухом... и знакомым не смотря ни на что лицом.

Сенька заморгала, протёрла глаза, потрясла головой, едва не свалившись от приступа головокружения на свежевысвободившуюся девицу - и неуверенно вопросила:

- Лепесток... Персика?

Девица замерла. Куча шёлка в шаге от нее прекратила вопить, зашевелилась интенсивно, и в считанные секунды обнаружила две головы, такие же растрёпанные, только одна постарше раза в два, а другая - в три. И обе пристально уставились узкими-преузкими глазами на девушку, пока руки извлекали всё остальное из-под бесконечных метров расшитой золотом и жемчугом ткани.

- Лепешток Першика? - грозно прошамкала старуха, присаживаясь на колени и расправляя юбки. - Кто Лепешток Першика? Еще 'мадам Баттерфляй' шкажите!

- Что за неприличные фривольности оскорбляют мой слух поблизости от моей персоны? - чопорно просипела тётка помоложе. - Девица Ля Ля? Отвечай. Кого в нашем присутствии назвали сим вульгарным именем?

- Девица Ля Ля? Кто это? - царевна обежала взором картину маслом по колбасе 'Спасители прилетели' и вернулась к старой знакомой, не находя других вариантов. - Ты?

Девушка судорожно вдохнула, вытаращила глаза, словно села на кнопку на званом ужине, и вдруг пропищала неожиданно высоким голоском:

- Я никакой не Лепесток Персика! Моё имя О Ля Ля! Я дочь управителя О! И мой дед - О! И прадед! И... И я не знаю никого с этим глупым именем, воплощением пошлости и дурновкусия - Лепесток Персика! И не хочу знать!

Последние слова были произнесены уже с более-менее нормальными интонациями, и даже глаза ее стали расширенными не столько перепугано, сколько с мольбой. Похоже, узнавание не таких уж старых знакомых состоялось. И что-то в выражении личика и глаз Лепестка подсказало Сеньке, что ее возвращение домой радости не доставило никому.

- А это кто с тобой, девица О? - уточнила царевна.

- Мои драгоценные тётушки, сёстры моего достопочтенного отца, да прибудет у них у всех лет столько, сколько в гранате семечек. Тётушка О Чу Мей, - Лепесток указала на экземпляр помоложе, - и тётушка О Ду Вань.

- О Ду Энь И, - пришла к выводу Серафима, встретилась с непонимающим взглядом всех троих, кривовато усмехнулась непонятой ими шутке - не пропадать же добру - и медленно встала, прислушиваясь к ощущениям.

Ощущения ощущались, и это было уже хорошо. Ноги подкашивались, но в меру, голова кружилась, но с девяноста восьми оборотов в минуту скорость снизилась до тридцати трёх, и в глазах уже не двоилось, а полтораилось. Вокруг лукоморцы тоже понемногу приходили в себя, поднимались, отряхивались, оглядывались под лёгкий, словно утренний зефир, матерок возчиков. Похоже, они еще не поняли, что переворачивать кареты придется своими силами...

- О Ду Энь? Кто такая О Ду Энь? И кто такой И? Никогда не шлышала про таких! Этот О - наш родштвенник? - засверлила их взглядом старуха Ду Вань, перемещаясь по правую руку от Лепестка.

- Вид ваш странный указывает на происхождение не местное, - вторая дуэнья заняла позицию слева и неодобрительно уставилась на царевну, вбирая одним долгим взором ее иноземный наряд, не очень чистый и новый, меч на боку, светлую кожу, непокрытые волосы и экзотические черты лица. - Я как представитель благородного дома О хочу знать, с кем нам пришлось... столкнуться.

Сенька по выражению вытянувшейся до невозможности физиономии Чу Мей, и без того костлявой и узкой, увидела, что только воспитание дуэньи не позволяют ей вывалить на подозрительных типов всё, что она думает про их появление и отношение к семейству О.

Семейству управителя этой несчастной провинции.

Кхм, кхм...

- Не хочу раскрывать до времени все секреты моих спутников... и мои... уважаемая О, представительница дома О... - Серафима загадочно опустила очи долу, не забывая наблюдать из-под ресниц за тем, как загорелись хищным любопытством глазки тётушки Чу Мей. - Ибо единственный груз, от которого нельзя избавиться - это груз знаний...

- Да-да... - как заводные закивали вотвояськи в ожидании откровений.

- Кроме как при помощи шклерожа, - уточнила слева боярыня Серапея, поднимаемая и отряхиваемая заботливой внучкой.

- Кого-кого? - живо обернулась О Ду Вань. В руках у нее как по волшебству оказалась походная чернильница, кисточка и листок бумаги.

- Чтобы заслужить благословение святого отшельника Склероза, много лет приходится трудиться, - сурово проинформировала всех царевна и продолжила: - Пока что вам дозволено знать только то, что мы спустились сюда как посланники повелителей сторон света и друзья доброй богини добра и доброты Сю Сю Сю для урегулирования некоторых вопросов... и передачи привета и поклона барышне О, этому незатыка... то есть неиссыхающему фонтану кротости и доброты.

С этими словами поклон она передала, всем своим видом намекая, что остался не переданным привет, и оставлять его у себя она не собирается.

Иван и Агафон, за годы совместных приключений успевшие свыкнуться с полётом мысли ее высочества, предсказуемым, как траектория пьяной мухи, торжественно добавили свои поклоны в лучших лукоморско-сабрумайских придворных традициях[2].

Ля Ля Лепесток заморгала. Дуэньи потрясённо переглянулись.

- Премилосердная богиня бобра... и боброты... - забормотала левофланговая дуэнья, опускаясь на только что очищенные от дорожной пыли коленки. Правофланговая молча последовала ее примеру.

- После расставания с ней мы направились прямиком в гости к милейшему Гоу Ману, - как о повседневном событии сообщила царевна. - Заодно повидались со стариной Жи Ши, пожужжали о том, о сём с Жу Жуном... День Но Чуй, как всегда, выйти не захотел, но шуточкам его это не помешало. И они все в голос просили шепнуть госпоже О на ушко пару ласковых, если случится проходить мимо.

- Выражи почтение пошланникам духов, никчемуха! - из уголка губ зашипела правая дуэнья.

- Кланяйся, глупая утка! - донеслось похожее шипение с левого фланга.

- Да, тётушки, - пролепетала Ля Ля и упала на колени перед Серафимой.

- Сосны в этом году, я слышала, будут отлично цвести, - царевна церемонно обвела рукой деревья на обочине, игнорируя тот факт, что ближайшая сосна располагалась в Вотвояси. - Полюбоваться бутонами я приглашаю тебя.

- Да, ваше воссиятельство, - прошептала девушка и, поднявшись с колен и не оглядываясь на тёток, семенящее-спотыкающимся шагом, модным в нынешнем сезоне, двинулась через канаву в лесок.

- Ну, как возвращение? - покинув пределы слышимости и видимости надзирательниц, без предисловий спросила царевна.

О потупилась, подумала о том, что приличная девушка из благородной семьи не рассказывает незнакомым людям о личном, не ведет разговор о делах, не испив предварительно литра-другого чаю и не обсудив все перемены погоды, фасонов и ветра за последние пять лет, но какого оборотня!..

- Плохо, - коротко выдохнула она.

- А еще более подробно? - уточнила другая девушка из благородной семьи, приличной себя не считавшая отродясь, и отслеживавшая перемены фасона исключительно рукоятей меча.

О снова вздохнула, дернула зацепившийся за корягу подол халата, некрасивого, но подаренного ей тётками, с удовлетворением услышала звук раздираемого белого, вышитого нелепыми зелёными дынями шёлка, и поведала обо всём, хотя особо ведать было и не о чем.

Отец при их с богиней появлении обрадовался, хотя не понятно, кому больше. Когда Сю улетела, погода в доме переменилась со скоростью морского шквала. Правда, услышав обстоятельства похищения дочери, представленные так, как царевна рекомендовала, управитель О сменил гнев на милость, но это была милость к падшим в не самом ее товарном проявлении. И главным ее основанием было то, что дочь теперь, как ни крути и куда ни ложись - товар порченный, который замуж не возьмёт даже полоумный нищеброд, не то, чтобы такой контингент их семье в родственниках был необходим. Даже старый судья Не Ба Люй, за которого ее хотели посватать пять лет назад, при ее имени кривится теперь и разве что не отплёвывается. Значит, жить никчемной Ля Ля под церберовским наблюдением старых тёток - во избежание рецидивов и для поддержания положительного реноме их семейства - до скончания века. Если век этот сперва окажется тёткиным, то сего добра у них в семье еще найдётся, и из-под надзора выбраться О сможет только в гробу.

- Ну люди и не замужем живут и не умирают, - с фальшивой бодростью сообщила царевна.

- Не умирают, - унылым эхом отозвалась Лепесток Персика. - Но существование их в собственной семье хуже, чем у служанок. Незамужняя дочь - как скрипучая деревянная нога: не заметна только пока в стороне лежит. В остальное же время... И приблизительно так же любима родными.

Сенька пожала плечами. Если бы она не знала, с кем имеет дело, может, ей стало бы жаль Ля Ля. Но визита святого Склероза, в ближайшем будущем к ней не планировалось, и поэтому она лишь нейтрально пробормотала:

- Ничего, не расстраивайся. Пройдет и по твоей улице...

В кустах что-то захрустело. Лепесток ойкнула и в ужасе прижала пальцы к губам: если кто-то услышал ее откровения и расскажет о них хоть кому-нибудь... Серафима шагнула вперед, раздвигая сплетение ветвей, и увидела речку, неширокую полоску берега и парня, сидевшего почти у самой воды, поджав ноги. Руки его были засунуты подмышки, а рядом лежали несколько ножей, четыре недоструганных стволика, мотки веревки и зазубренные железки.

- А я тут это... остроги мастрячу, - улыбнувшись чуть виновато, проговорил он. - Лишнее отламывал. Напугал вас?

Серафима перескочила через упавшую сухостоину и оглядела рабочее место вотвоясьца, потом его самого. Короткие жесткие волосы, торчащие во все стороны как иглы у ежа, нос кнопкой, косые глаза, щегольские усики над губой, широкие плечи, высокий рост, синий короткий халат, красные штаны, не очень чистые и новые, плетеные сандалии на босу ногу... Абориген как абориген, ничего выдающегося - но что-то не давало просто отвести глаза и забыть. Что-то в его руках... с его руками... или около них...

- О, так нам там ремесленник попался! - прозвенел колокольчиком[3] за ее спиной голос Лепестка. - Похвальное занятие.

Зашелестели ветки, затрещал дораздираемый о колючки халат - и взор парня остановился, из смущённого став потрясённым. Предчувствуя неизбежное, Сенька обернулась и успела заметить, как личико Ля Ля, забравшейся на плешивый ствол валежины, заалело, взгляд впился в тонкие усишки рукодельника - и блаженно расфокусировался.

- Чтоб мне провалиться... Мой тип... - успела пролепетать О, прежде чем гнилушка, на которой она остановилась, проломилась, и красавица низверглась наземь в туче щепок, пыли и короедов.

Парень подскочил и, едва не снеся по пути Серафиму, кинулся на Лепестка, как мохнатый шмель на душистый хмель.

- Вы не пострадали? С вами всё в порядке? У вас что-нибудь болит?

- Ах... Нога моя... - пролепетала Лепесток, стрельнула глазками из-под опущенных ресниц - в яблочко, и застонала - контрольный в сердце.

- Мужайтесь! - вотвоясец выпрямился, держа пострадавшую на вытянутых руках[4].

- Она девица, - подсказала царевна.

- Дивитесь!

- Или женщина?..

- Ж-женитесь?.. Короче, держитесь!

Приняв последнюю фразу как руководство к действию, Ля Ля обвила руками шею незнакомца и сделала попытку положить голову ему на плечо. Глаза парня расширились в блаженном ошеломлении, руки дрогнули...

- Не поваляешь - не поешь, - философски заметила Сенька, когда, пылая щеками, ушами и прочими частями тела, заметными и не очень, вотвоясец во второй раз сгрёб с земли вместе с травой и сучками свой оглушенный идеал и понёс к дороге.

Если бы Ля Ля с визгом выскочила из кустов в пароксизме канкана, размахивая подолом халата над обнажёнными ногами и распахнув его в декольте до пупа, вряд ли реакция тётушек была бы более убийственной.

- Пожор!

- Это в высшей степени возмутительно!

Лепесток очнулась от любовного угара и побелела так, что было заметно даже под слоем белил. Задрожав, она быстро спрятала руки за спину, втянула голову в плечи, попыталась вывернуться из захвата ошарашенного парня - и снова хлопнулась в пыль.

- Рашпутнитша!

- Это огромное несмываемое пятно на белоснежном халате нашего высокого рода!

- Оно отчищается! - пискнула Лепесток, пытаясь одновременно подняться и отряхнуть свой наряд - но глас вопиющего был проигнорирован.

- Штыдоба!

- Это боль моей рыдающей души и харакири моего трепещущего сердца!

- Профуршетка!

- Причем тут фуршет, Ду Вань?! - прошипела Чу Мей. - Мы сейчас не про еду говорим, а про недозволительное, неслыханное, не...

- Во-первых, про еду говорить можно вшегда! А во-вторых, я шкажала не про фуршет, а... про-фур-шет... про... фур... Пропащая!

Чу Мей кивнула, засчитывая эпитет, и подхватила свою партию дуэта:

- Эта скверная, испорченная, распущенная...

Сенька заметила помрачневшее лицо Ивана, шевелящиеся губы - явно при подготовке отповеди - и поспешила вмешаться.

- Как посланница богини Сю Сю Сю и великих и грозных повелителей сторон света заявляю, что не вижу причин для такого сквернословия, позорящего почтенный до сей минуты род О.

Старые девы, застигнутые врасплох, забыли слова и проглотили языки.

- Благонравная девица О упала и повредила ногу, а этот услужливый человек вызвался не пройти мимо.

- И вообще. Завидовать надо молча, - хмыкнул тихонько его премудрие.

- А во избежание кривотолков вы положите пока девушку... - Иван растерянно оглянулся, озирая разгром на дороге, - ...куда-нибудь. На обочину. В траву, где помягче. А мы сейчас перевернем кареты, и...

- Сейчас, ага, перевернём, чего не перевернуть-то, - загробным голосом подтвердил Демьян, выходя из-за фамильного дормеза.

Позади раздавался хор девушек-плакальщиц в исполнении Синеусовичей и Коневых-Тыгыдычных: рекогносцировка диспозиции, как выразился бы князь Грановитый, к оптимизму не располагала. Прислуга, с первой же попытки угадав, кому придется восстанавливать транспортное статус-кво, сбилась в кучку за своей каретой, прилегшей отдохнуть на телегу, обратившую к небу колёса, и задумалась о коллективном отгуле до конца недели.

- Сейчас гляну одно чудодейственное заклинание на переворачивание всего и сразу, и дело пойдет - только рот успевай разевать да глазеть, - убедившись, что Наташа его слышит, полез в заветный рукав Агафон.

- Сейчас набросаю чертежик системы рычагов... расчётики сделаю... и в три мгновения ока всё исправим безо всяких фокусов, - окатив соперника холодным презрением, Гена поднял щепку и устремился к ровному пыльному пятачку дороги.

Вотвоясец насторожился.

- Так вам эти ваши... колесницы... на колёса поставить надо?

- Неплохо было бы, - кивнул Иванушка. - Сможете нам оказать помощь, если потребуется?

- Нет, - покачал головой парень и осторожно опустил Лепесток Персика на обочину. - Я ведь сам.

- Сам? - не удержалась от смешка царевна. - Ну если тебя зовут Илья Муромец...

- Да нет же, - самодовольно усмехнулся абориген. - Меня зовут Сам.

- Сам с усам, - хихикнула Лариска, стрельнула глазками в засмущавшегося вотвоясьца, и заработала прожигающий взгляд от Лепестка.

- О, - округлила боярышня серые очи и громко добавила: - Не знала, что у вас уже всё так серьёзно!

Тётки побагровели. Если на дороге здесь и сейчас не пролилась кровь, то только оттого, что они не решили, начать им с племянницы или с посланницы богов. А спустя минуту стало поздно, потому что под взглядами изумлённых лукоморцев и не менее ошарашенных местных Сам подошел к карете Синеусовичей, ухватился за угол, поднатужился, поднапружился... и сантиметр за сантиметром, перехватываясь руками и переставляя плечо по мере продвижения транспортного средства в непривычном ему направлении, потолкал ее вверх. В опустившейся тишине было слышно каждое потрескивание осей, каждое похрустывание спиц, а пыхтение Сама казалось просто оглушительным. Зрители, упрямо не веря своим вытаращенным глазам, подались вперед и не заметили, как стали дышать в такт его усилиям. Еще... Еще... Еще...

Достигнув критической точки, карета застыла на ребрах двух колёс, покачнулась - и грузно опустилась на все четыре, раскачиваясь на рессорах, хлопая дверцами и сея вокруг недобитое стекло и недовывалившееся имущество.

- С дуба падали листья ясеня... - выразила всеобщее мнение царевна, и зевак прорвало. Они загомонили, заохали, заприсвистывали, принялись щупать карету, словно скептики в балагане - реквизит фокусника: не стала ли карета каким-то незаметным образом надувной или картонной, и вообще та ли это карета, или подмененная, из рукава втихушку вытащенная.

Вотвоясец в это время, невозмутимый, но с гордо горящими глазами, прошествовал к следующей цели.

- Ну ты, вьюнош, силё-он, - уважительно протянул боярин Демьян.

Сам неспешно кивнул, то ли признавая факт, то ли благодаря за комплимент, и снова ухватился за угол. Место на другом конце быстро занял Иван.

- Давайте, - кивнул он вотвоясьцу.

- Погодите, мужики, ваше высочество, то бишь, сейчас подмогнём! - поплёвывая на ладони, из толпы выскочил кучер Коневых-Тыгыдычных. За ним, закатывая рукава, поспешили Агафон, Гена, остальные возчики, и даже Демьян, хотя на физиономиях сопровождавших его дам было написано такими крупными буквами, что не боярское это дело, что перед тем, как занять место у крыши, боярин обернулся, свёл брови к переносице и строго изрёк: 'Боярское!'

- Готовы? - согнувшись посредине в позе борца сумо и пытаясь отыскать, за что бы взяться, Геннадий выглянул из-за Ивана и Сама - видит ли его Наташа.

- Гена, вы настоящий молодец! - восхищено всплеснула руками боярышня.

- Держимся крепче! Не зеваем! Перехватись, Парадоксов, так ты пальцы отдавишь, и хорошо, если себе! - деловито принялся распоряжаться его премудрие, ибо не след было забывать[5], кто тут на самом деле командовал парадом.

- Без фокусников знаем! - огрызнулся учёный, с трудом вытащил пальцы из щели между каретой и землёй, увидел, что подъем начался, в панике вцепился в первое, что подвернулось под руки - геральдического гарцующего скакуна в середине крыши, успел крикнуть 'Начинаем!'... И не понял, как взлетел.

Если бы не конь тыгыдычный, лететь бы светочу сабрумайской науки в канаву и кусты на той стороне дороги, но крепкая хватка прервала его траекторию в высшей точке. Едва не выпустив своего спасителя, Парадоксов врезался в него головой и остался лежать на крыше поднятой кареты.

- Ай да мы, спасибо нам! - весело загомонили мужчины.

- Айдате к нашей теперь! - позвала Фигура.

- А идём, душечка! - задорно отозвался Демьян.

- Погодите, - озадаченный голос Наташи быстро привёл контуженного в чувства. - А где Гена?

Лукоморцы заозирались.

- Стойте. А это чьи ноги торчат? - насмешливый голос Лариски заставил всех посмотреть наверх.

Ноги под вопросом втянулись. Если бы Гена мог, он провалился бы сквозь землю, но для этого ему сперва пришлось бы провалиться сквозь карету - карету девушки его мечты - а это уже было бы слишком.

Багровый, как помидор на закате, и очень надеющийся, что с земли цвет его ланит не разглядеть, Геннадий поднялся и приложил к глазам руку козырьком. Но взгляд его сейчас сверлил отнюдь не окрестности.

- Когда очень хочется быть на высоте, - усмехнулся Агафон.

- Гена?..

- Пока вы тут развлекаетесь... - точно воспитатель неразумным подопечным дошкольного возраста, ворчливо проговорил он, не сводя взора с боярышни, - Похоже, я единственный, кто подумал о разведке неизвестной местности. Ведь не к тёще на блины приехали!

- Какой вы предусмотрительный! - уважительно выдохнула Наташа.

- И что там видно? - заинтересовался Иванушка.

Парадоксов пожал плечами.

- Лес. Дорога. Обоз наш... - он принялся поворачиваться, как очень осторожный флюгер. - Еще лес... Снова дорога... Пыль столбом... Копья... Опять ле... Копья?.. Копья!! Я вижу копья!! Много копий!! Сотни! Тысячу!! Они приближаются к нам!!

- Братья Чи?! - хором взвизгнули дуэньи - и Лепесток Персика на это раз их поддержала. - Это братья Чи!!!..

- Оч-чень хорошо, - потер руки Агафон. Но вопреки словам, вид его, деловитый и слегка раздражённый, не предвещал беззаконной орде погромщиков и вандалов ничего хорошего.

Еще меньше хорошего прочил надвигающимся разбойникам вид Серафимы. Одним ударом - или одним десятком, или одной сотней, и ногтями и зубами, если потребуется - покончить с этим делом, быстро востребовать с духов обещанный трансфер до границы - и Вамаяси, наконец-то!

Мужчины заметили человекоубийственный огонь, загоревшийся в глазах царевны и переглянулись.

- Сень, спокойно. Я сам с ними разберусь, - достал Иван из ножен иссиня-черный меч.

- Мы сами, он хотел сказать, - поправил маг и двинулся навстречу не видимой пока угрозе.

- Куда это он? - Сам озабоченно вытянул шею. - Если это братья Чи, вам идти надо в другую сторону. А лучше бежать.

- Он... - начала было царевна, но договорить ей не дала прислуга. Взбудораженные, нервно переглядывающиеся во все глаза и жестикулирующие во все руки, они окружили царевичей плотным кольцом.

- Ваши высочества, что происходит?!

- Будьте ласковы, просветите, всем миром просим!

- Просим!..

- Как мы сюда попали?

- Где мы?

- Стоим, ночь, костерок палим, вас поджидаем, и вдруг...

- Трах-тарабах, трам-тарарам, тюх-тибидух, искры из глаз...

- ...и день белый кругом!

- А на костерке котелок остался, и каша гороховая! С копченостями!

- Что случилось-то с нами, а?..

- И что это за Чи такие?

- Долго объяснять, - вздохнул Иванушка, - но вотвоясьские духи, с которыми мы встретились в лесу, обеспокоенные бесчинствами каких-то братьев Чи, попросили помочь местному населению. Говорят, эта компания грабит поселения, жжет дома, жителей по миру пускает...

- Поди, еще и душегубы они? - испуганно всплеснула руками Фигура. - А мы тут раскорячились! Ой, матеньки-маты...

- Насколько помню, духи не упоми...

- Никого они не убивают! Болтовня всё это пустая! - возмущённо фыркнул Сам. - И куролесят они не со зла!

- А вам откуда ведомо? - нахмурился Иван, встречаясь взглядами с вотвоясьцем.

- Со зла или не со зла, а людишки по миру идут, - сурово пробасил Демьян. - Им от того не легче, что их избу не со зла спалили.

- Правду глаголешь истинную, батюшка! За нечаянно бьют отчаянно! - поддержала боярина Лариска.

- Говорите помедленнее, я записываю! - горя очами, протиснулся вперед Дай, привлечённый идиомой, как свечкой - мотылёк. И приблизительно с такими же последствиями.

Серапея, не давая ему ни малейшего шанса, закивала:

- Пиши, толмач. Жа одного бритого двух небритых дают. Хотели как лучше...

Взор У Ма застекленел, но пока голова силилась осознать услышанное, рука носилась по бумаге, вырисовывая летящие иероглифы.

- Погодите! - воскликнул Сам, отчаянно переводя взгляд с одного лица на другое. - Вы о чем? Какие бритые? Какие небритые? Братья вправду хотят как лучше... то есть они так поступают, потому что... я точно знаю!.. потому что...

- Почему? - Иванушка впился взглядом в вотвоясьца.

Серафима нахмурилась. На лице её стремительной чередой отразились сомнения, удивление... и догадка. И сомнения с удивлениями провели там гораздо меньше времени, чем ожидалось бы. Но какие бы выводы не пришли на ум, она отогнала их, словно мух. Какая разница, почему и отчего! Главное - разрубить этот узел, и вперёд!

Сам замялся.

- Потому что... они...

- Идут!!! - взревел с крыши кареты их самозваный вперед- и по бокам смотрящий. - Из-за поворота показались!!!..

- Спасаемся, кто можем? - дрожащим голоском предложила Наташа.

- Поздно, - боярыня Настасья обернулась, вытянула шею и отыскала взглядом удаляющегося на линию фронта Агафона. Переживая осаду Лукоморска, она немало слышала об искусстве и силе его премудрия и сейчас была не прочь наконец-то превратиться в очевидца. - Он их разделает, доченька, как повар цыплёнка.

- Разделает?.. - Сам забыл, что хотел сказать. - Как это? Кто этот человек?

- Чародей он, вот кто! Сильнее не бывает! Знаешь, как он супостатов во время войны гонял? Только шум стоял, и шубы заворачивались! - объяснила ему Фигура и в предвкушении незабываемого зрелища двинулась к позиции Агафона.

- Так это тот самый?! - охнула Лариска и устремилась за горничной. За ними - приревновавший Демьян, вездесущая Серапея, взволнованная еще больше Наташа и слуги.

Ряды свидетелей Агафониевых стремительно пополнялись.

Не подозревая о сём, его премудрие решительно шагал навстречу ощетинившейся пиками и глефами толпе.

Впрочем, если бы даже составлявшие ее личности выбросили за поворотом всё оружие, развиться заиканию было от чего. Если бы все поколения Парадоксовых встретились за одним столом и событие это отмечали на протяжении двух недель, а потом еще трёх, а после этого отправились в лаборатории, прихватив с собой запасов пития еще на месячишко, результат их совместных трудов вряд ли бы смог превзойти представшую перед магом публику. Человеческие, звериные, птичьи, рыбьи, насекомые части смешались в диком беспорядке, часто в пределах одного индивидуума. Лапы, когти, морды,  клыки, щетина и чешуя топорщились и скалились, а в передних конечностях их, или как минимум в средних, сжимались все возможные виды колюще-режуще-рубящего оружия, какое только можно сделать в полевых условиях на коленке из подручного материала. При виде одинокого человека, преградившего им путь, рёв и рык поднялись оглушительные. Казалось, земля задрожала, листья посыпались с деревьев, бабочки - с цветов, черепаховые гребни - с вотвоясек, и даже группа поддержки, спешившая к линии боевых действий, словно ненароком сбавила шаг - но его премудрие и глазом не моргнул.

- Шли бы вы по домам, ребята, - пряча руки в рукава, проговорил он миролюбиво - и братья озадаченно утихли.

- А то что? - оскалил кабаньи клыки на рыбьей морде и зашевелил усами пёрший впереди сомомедведь.

- Что он грозит нам сделать, брат Пай?! - донеслись возгласы из арьергарда.

- Не говорит, - недоумённо пожал брат плечами.

- Так гони его!

- Стукни его!

- Вытаращился тут!

- Пошёл он буераками к ракам!

- Так ты говоришь, иди по домам? А то что? - медленно повторил предводитель, словно не насмехаясь, показалось волшебнику, но искренне желая узнать, и так же неспешно поднял над головой саблю из лезвия косы.

- А то...

Его премудрие выхватил руки из рукавов, вскинул ладонями вперед - и в сомомедведя ударила ослепительно-зелёная пузырящаяся струя... лимонада.

Чтобы не сказать, струйка. Тонкая, слабая, с ароматом лайма, и быстро закончившаяся.

С ошарашенным видом брата Чи мог посоперничать только Агафон.

- Чего он, чего? - затолкались браться сзади. - Чего он сделал?

- Он... хотел... меня... замочить? - не понимая и не веря, басом пробормотал предводитель.

- Он хотел замочить Чи Пая?! - возмущенно взвыли за его спиной братья - и разразился пандемониум.

Если бы не прыть его премудрия, пасть ему под ударами разошедшихся братовьёв в первые же секунды. Но Агафон отскочил вбок, споткнулся об обломок коляски женщин дома О, повалился, освобождая путь клинкам,  крутанулся - и яростно зарядил в гущу чудовищ ледовым шаром. Но вместо того, чтобы развалиться на куски как снеговики весной, братский авангард принялся протирать глаза от залепившего морды мороженого. Впрочем, двадцать внезапных кило пломбира оказались неплохим оружием: нечаянно попробовав поражающее вещество, с десяток братьев побросали оружие и принялись наперегонки вылизывать себя и друг друга.

- К-кабуча... - уворачиваясь от внимания оставшихся семидесяти монстров, взвыл Агафон. Давненько он не ощущал себя студентом-недоучкой, и еще сто раз по стольку не вспоминать бы этого ощущения - если проживет хотя бы тысячную долю этого срока.

Едва маг успел соскользнуть в кювет из-под крыши коляски, как на нее обрушились две палицы - неказистых, но шипастых. Лаковое дерево затрещало.

- Вот тебе, вот тебе!..

- Нет его там! Вон он! - выкрикнул брат поглазастей, и у ног прытко уползающего Агафона в землю впились три копья.

- Мимо!

- Косоглазый!

- Пропустите меня, я вот его!..

- И я!

Но тут подоспел Иван.

Взмах волшебного меча - и нацеленные на мага копья разлетелись кусками металла и дерева. Второй - и из лап подоспевших чудищ посыпались обрубки и обломки их самодельного арсенала. Пока оставшиеся без оружия братья обиженно пялились на пустые руки, вперед рванулись их застоявшиеся в арьергарде родичи. Сбитые рьяными вояками, первые ряды попадали - кто наземь, кто на Ивана. Оглушённый царевич охнул, выпуская остатки воздуха из лёгких, чувствуя себя расплющенным, словно на него рухнула гора. Вдруг что-то свистнуло над ним - и гора полетела. Серая тень накрыла его, чья-то рука ухватила за шиворот и рванула, выдергивая из-под другой горы, задержавшейся на его ногах. Оставив сапоги, он приземлился на колесо коляски, вмиг приведшее его в чувства[6], перекатился, вскочил...

- Ход конём! - ухмыляясь, крикнула с подарочного скакуна Серафима.

Два каменных собрата ее серого встали поперёк от канавы до канавы непробиваемой стеной, преградив братьям путь. Когти, копья и дубины обрушили на коней град ударов, но те стояли как вкопанные, равнодушно помахивая хвостами, отгоняя мух. Болезненные вскрики и хруст показывали, что этот приём действовал не только на мух.

- Где Агафон? - Сенька отбила глефу, увернулась от палицы, скользнувшей мимо самого уха, и обернулась на сжимавшего меч Ивана.

- Живой... - долетел из канавы брюзгливый отчёт вместе с дымком и запахом шашлыка.

- Что ты там делаешь?! - опешив, оглянулся Иванушка. Ответом ему стало разъярённое 'кабуча'.

- Ваня, не стой! Они нас сейчас снесут! - проорала царевна, отбивая попытки пробраться под конями. Кряхтя и бормоча проклятия, одно из чудовищ полезло поверху. - Руби их к бабаю якорному!

- Не могу!

- Что?!.. - оторопела царевна.

Но объяснять было некогда.

- Вон пошли! - меч Серафимы опустилась на чьи-то рога. Те, поколебавшись с секунду, плавно последовали совету.

Иванушка рассёк копьё, летевшее ему в голову, кинулся на выручку жене - и тут средний конь взвился ввысь. Правда, высь была небольшая, метра два, но и их оказалось достаточно, чтобы чудища устремились в образовавшуюся брешь, пока четверо братьев держали ошеломлённого иноходца над головами.

Меч Ивана замелькал чёрной молнией, кроша пики, дубины и глефы врага, едва они направлялись в их с Серафимой сторону, но не задевал ни одного разбойника. Сенька, как могла, портила шкуры и чешую, но обычным оружием урон получалось нанести разве что халатам.

С такими кожами никаких доспехов не надо. Хотя если постараться... Но Ваньша сказал... сказал... Не убивать их? Не убивать? Какого лешего, муженёк любимый? Что за приступ гуманизма? Ты про детей-то вообще хоть помнишь?!

Из оврага прилетел и обрушился на нападавших громадный оранжевый вотвоясьский фонарь с красными кисточками. Надевшись на головы сразу пятерых, он вспыхнул разноцветными фейерверками и загрохотал хлопушками. Но даже хлопушечный залп, заставивший чудищ шарахнуться и уронить коня, не смог заглушить отчаянное 'Кабуча габата апача дрендец!!!'

Выроненный конь повалился, давя неудачливых монстров, вскочил на ноги, сбивая всех еще не отдавленных в радиусе трёх метров, занял своё место в стене - но было поздно. Братья Чи дружной семейкой уже окружили лукоморцев - и поняли, что попали в пат со вкусом цугцванга. Что бы ни предприняли противоборствующие стороны, лучше от этого не становилось никому.

В когтях они сжимали обломки оружия, повстречавшегося с мечом Иванушки, и переминались с ноги на ногу[7]. Понимая, что первый, а может, и второй, третий и так далее - если они могли считать так далеко - кто бросится на противника, окончит свои дни кучкой не очень крупного фарша, развивать успех они не спешили. Скрипя зубами, остудила свой воинственный пыл и Серафима. Без поддержки мужа кидаться на этот зоопарк было самоубийством. Что он опять задумал? Что разглядел в них? Ну ведь мало того, что сброд, так еще и уроды! Чего на них смотреть?! Выхватить бы у него сейчас меч...

Но усилием воли она подавила и это желание. Если муж ее что-то не хочет делать - у него есть причины. Или предчувствия. А за годы совместной жизни и путешествий она научилась уважать первое и доверять второму. Ну, Ваньша... Веди.

- Сдавайтесь! - предложил Чи Пай, усатый рыб, которого так и не замочил Агафон. И получил ответ, какой вряд ли приходилось слышать доселе:

- А может, лучше вы нам?

Братья переглянулись. Почесали в затылках. Переглянулись снова. Привычный сценарий дал сбой, а запасного никто написать не потрудился.

- Не, - покачал головой Чи Пай. - Не получится.

- Отчего?

- Нас больше, - развел он лапами.

- Ну а кому сейчас легко? - сочувственно вздохнула Серафима. - Вы попробуйте.

- А если не получится?

- Попробуйте опять.

Братья задумались.

- А если мы сдадимся, что вы будете с нами делать? - озвучил наконец-то самую логичную мысль барсук с головой и хвостом ирбиса.

- Подвергать перевоспитанию и насаждать политес.

- Это как? - насторожилась панда с туловищем гориллы.

- Научим сморкаться не в рукав, а в занавеску, пропускать дам вперед, мыть руки, вытирать ноги, чистить зубы, познавать дзынь и не путать его с бздынем, подвергнем вас психоанализу, соцопросу, профориентации и интеграции с ассимиляцией...

- Чего?! - прорычал кроколев.

- Чему?! - фыркнул Чи Пай.

- Да на кой бамбук нам... - надулся так, что был готов лопнуть от злости, зайцебуйвол.

- А может, братья, нам это надо? - донесся из задних рядов чей-то задумчивый голос. Ивану он показался знакомым.

Братья нахмурились и замолчали, переминаясь с ноги на ногу. Было видно, что слова возмущения так и рвались наружу, но отчего-то чудища теперь лишь прикусывали языки и сопели. Наконец, Чи Пай откинул за плечо ус, пожевал толстыми губами и выдавил:

- Так мучить нас - зачем вам?

- Чтобы кое-кому жизнь в плену кумкватом не казалась, - сообщила царевна. - А то все, кто ни попадя, начнут нам сдаваться - а плен не резиновый.

Братья снова помолчали, обдумывая Серафимину сентенцию, признавая ее справедливость и познавая основы дзыня.

- А нам-то зачем это надо? - наконец-то разродился вопросом волк с окраской тигра.

- Затем, что вы станете культурными членами общества, - поучительно ответствовала царевна. - И вообще: ноблесс оближ.

- Кто... облез?..

- Кого... оближ?..

- Не берите в голову. Позже узнаете. Да поздно будет, - устало отмахнулась Сенька. - Ну так как?

- А если я не хочу быть кули... куры... кур...кульным? - донеслось капризное бурчание из задних рядов.

- Непонятно, что это вообще такое! - подержал диссидента пандогорилл.

- А может, это что-нибудь хорошее, брат Во, - предположил тот же знакомый голос. Знакомый, знакомый, знакомый...

Сенька молча ахнула. Сам! Это же Сам! Семейное имя Чи. Чи Хай! Старший брат! Тот самый, многорукий оружейный мастер, за которым это чудо-юдо-семейство в огонь и в воду! Значит то, что зацепило ее внимание ей на берегу... и что подумалось перед нападением... И Иван, стало быть, про это догадался. Но что это могло означать? Зачем ему это надо? Сдать своих же братьев всем зверюшником ни за понюшку табаку первым встречным...

- Чего хорошее-то, брат Хай? - сварливо бубнил пандогорилл. - Ты вот хоть, к примеру, знаешь, что это такое - куль...тюли?!

- Нет...

- Вот и я нет. Но хвостом чую: хорошее таким словом не назовут!

- ...Но мне кажется, оно стоит того, чтобы узнать, брат Во, - добавил Хай.

Чудовища скуксились и запожимали плечами, смиряясь с неизбежным.

Серафима свела брови над переносицей, снова и снова пересказывая себе происшедшее, силясь уловить в происходящем какую-нибудь нестыковку или подвох. То, что они там имелись, она не сомневался ни секунды. Спросить бы у Ваньши, чего задумал... Но не сейчас. Сейчас надо делать вид, что монстры им сдаются сотнями каждый день без перерывов на обед и полдник. Ноблесс оближ.

Искоса она глянула на мужа - и тихо хмыкнула. Похоже, мысли в головушке любимого точно такие же шарахаются сейчас.

И верно, снова и снова одна и та же мысль крутилась в голове Ивана, как белка в вечном двигателе.

Им только что сдались восемьдесят с лишком монстров, терроризировавших провинцию несколько месяцев. Сдались. Им. Восемь десятков. С лишним. Им. Сдались. Что они будут с ними делать?! Кто с кем - какая разница, но восемьдесят с лишком?.. Конечно, самое простое - вывести их за границу провинции, сдать на поруки духам, пусть разбираются сами, и сморкаться сами обучают, и психоанализ проводят, а нам спешить надо...

Но что-то подсказывало царевичу, что так просто от проблемы они не отделаются, и всё только начинается. Что начинается конкретно, ясно не было, но, скорее всего, очень скоро выяснится, что лучше бы оно не начиналось.

- Ну ладно. Ну это вы нас. Того. Кого там этого. А дальше что? - тем временем брюзгливо вопрошал тигропанда.

- А дальше будете жить-поживать, как получится.

Братья упрямо набычились:

- Не получится.

- Обязательно получится, - невесело усмехнулась царевна. - Всегда получается. Что - второй вопрос, но ни разу еще не было, чтобы не получилось вообще ничего.

Братья загомонили.

- Было!

- Не было!

- Не было?..

- Ха. И верно. Не было, - признал, наконец, кроколев.

- Это... этот... бздынь? - спросил Чи Пай.

- Дзынь, - уточнила царевна.

- Дзынь?

- Дзынь? Дзынь?

- Дзынь, дзынь!

- Начало шестого сигнала соответствует обеденному перерыву, - хмыкнула Сенька. - Итак, чем вы будете нас кормить?

- Мы вас?!

- Ну не мы же вас, - пожала она плечами. - Вы же в плену, а не мы.

- Дзынь?.. - осторожно поинтересовался зайцебуйвол и получил в ответ ослепительную улыбку Серафимы.

- Нет. Практичный подход к делу.

- Кормить - это просто, - заулыбался тигриный волк. - Идём. По дороге наберём, что надо.

Серафима насторожилась. Начало звучало не слишком обнадеживающе для пленителей. Что бы ни говорили современные забугорские философы об исключительной пользе растительной пищи и аналогичном вреде всего остального, всё собираемое с деревьев, выдергиваемое из земли или срезаемое с куста она рассматривала только как то, что едят с едой.

- Эй, братцы-кролики! - донесся из-за спин голос Фигуры.

Несколько чудищ с длинными ушами и не менее длинными клыками в середине толпы обернулись и, растолкав товарищей, выбрались наружу.

- Ну, мы кролики, - просипел брат, фигурой больше похожий на медведя, самый тщедушный из пятерых. - Дальше что?

Возчики, окружавшие горничную, попятились[8]. Фигура, увидев, что ее группа поддержки радикально перегруппировалась, стушевалась, дала задний ход - но первым же шагом наступила на надорванный подол сарафана. Понимая, что следующий шаг оставит ее в мини-юбке, она остановилась. 'Велика ты, Вамаясщина, а отступать некуда', - читалось на ее побелевшем лице. Но так просто тётю Лиду Семиручко было не поразить.

- Кудыть собрались-то, анчутки? - упирая в бока руки, чтобы не дрожали, преувеличенно въедливо вопросила она. - А наши возы переворачивать я буду?

Медвекрол окинул взглядом крепко сбитую иноземку, машинально поддернул полуоторванный рукав чумазого халата, сказал 'Ага' и отвернулся, считая разговор оконченным. Фигура осталась стоять, разведя руками и открывая и закрывая рот. С одной стороны, ее силе и телосложению только что сделали комплимент. С другой - не задрали, к чему она морально было уже приготовилась. А с третьей - комплименты возы не переворачивают, и ее малочисленные коллеги - тоже, даже если удастся их отловить, а на бояр и царевичей рассчитывать и не приходилось.

- Всё, чего смотришь, - пожали плечами остальные братцы-кролики и устремили хмурые взоры на Иванушку. - Ну и когда в плен? Прям сейчас?

- Немного попозже, - ответил царевич. - Для начала мы сделаем первый шаг к постижению...

- Дзыня! - в предвкушении потёр лапы Чи Пай.

- Культуры.

С этим громким, спокойным заявлением Иван выбрался из центра внимания и толпы к окраине - только затем, чтобы опять оказаться в центре и того, и другого. Оставленные позади братовья, предчувствуя нечто любопытное, снова взяли его в окружение.

- Да слышали мы уже про этот куль! Что это такое, ты объясни лучше! - нетерпеливо мотнул длинноухой головой медвекрол.

- Культура - это такая ветвь магии, которой может научиться каждый, - ответил Иванушка.

- А что она может делать? - протолкался сквозь братьев Чи Хай.

- Почти всё, - улыбнулся царевич. - К примеру... Переворачивать возы.

- Это как?! Мне б такой научиться! Уж я тогда не стала бы!.. - взгляд осмелевшей Фигуры окатил презрением кроликов, как кипящим борщом.

- Очень просто. Для этого надо знать определённые заклинания.

Фигура наморщила лоб, припоминая:

- Это как в сказке, что ли? 'Тюх-тибидюх'...

- 'Тюк-перетюк' придумай еще. 'Крибле-крабле-крубль' говорить надо! - авторитетно подсказала Лариска, первая из бояр преодолевшая сомнения по поводу новых компаньонов и их статуса.

- Шнипс-шнапс-шнуры надо говорить, - подтянулась на обсуждение Серапея.

- А может, 'Кабуча'? - осторожно подошла Наташа, явно проведшая в обществе его премудрия больше, чем хотелось бы Гене.

- Можно их, - улыбнулся Иван. - Но лучше другие. Это простые заклинания. Настолько простые, что их может использовать даже тот, у кого нет магического дара.

Братья, лукоморцы, и даже вотвоясьские дамы окружили Ивана и его звероаудиторию кольцом.

- Вся их сила в том, что они взаимного действия, - продолжил царевич.

- Это как? - не понял кроколев.

- Смотрите и запоминайте. Самое первое и главное заклинание магии культуры - 'Пожалуйста'.

- Чего?.. - пренебрежительно скривилась Лариска.

- Запишите, Лариса Ивановна, - терпеливо повторил Иван. - 'По-жа-луй-ста'. Уважаемая Фигура, повторите, пожалуйста, свою просьбу к братьям Чи - не забывая волшебного слова.

- Волшебного слова?.. - круглая физиономия горничной превратилась в долгий эллипс. - Это - волшебное слово?.. Но это же просто...

- Пожалуйста, - повторил Иван.

- Пожалуйста, - пожала плечами она и, повернувшись к кроликам, от которых поспешили бы ретироваться даже тигры, открыла рот, вспомнила свои слова, закрыла рот - и покраснела.

- Ну или выразите ее по-другому, - ободряюще кивнул царевич.

Горничная потупилась.

- Братья Чи, - наматывая бахрому платка на палец, тихо произнесла она. - Помогите нам перевернуть наши возы. Пожалуйста.

Братовья устремили озадаченные взгляды на Иванушку.

- Что теперь?

- Когда произносят заклинание, каждый, кто занимается магией культуры, должен исполнить просьбу. Если, конечно, у него нет очень убедительных причин  этого не делать.

Кролики переглянулись. Медвекрол снова поддернул отваливающийся рукав, задумчиво прищурил косые очи и проговорил:

- Так нечестно. А если я просто не хочу?

- Тогда ты не сможешь воздействовать на Фигуру магией культуры.

- Это почему?

- Если ты выполнишь ее просьбу, и захочешь попросить ее о чем-нибудь в ответ, она должна будет твою просьбу выполнить. Если у нее не будет уважительных причин ее не выполнять.

- А если не выполнит? - глаза брата - и все остальные восемьдесят пар глаз - блеснули интересом.

- Тогда в следующий раз не сможет попросить тебя ни о чем, - развел руками Иванушка. - А если попросит, ты сможешь ей отказать.

- Да что она может такого... - начал было брат, поддернул осточертевший рукав, который, похоже, было проще оторвать, чем убедить оставаться на плече - и остановился.

- Фигура, - подцепил он когтями беглеца-рецидивиста, демонстрируя горничной - и в процессе отрывая окончательно. - Прикрепи его как-нибудь обратно. По-жа-луй. Ста.

Растерянность пробежала по лицу Фигуры и быстро сменилась улыбкой.

- Да пожалуйста! Снимай халат. А ты поможешь?..

- Да пожалуй-ста! - повторяя за ней, ухмыльнулся медвекрол во все клыки и махнул братьям-кроликам: - Идём!

Те не двинулись с места.

- А волшебное слово, брат Я? - важно скрестил руки на груди волкокрол.

- Пожалуйста!

Пока братцы-кролики вместе с братцами-тиграми, волками, крокодилами и прочим зоосадовским ассорти азартно переворачивали, а потом и разворачивали лукоморские экипажи, попутно считая, кто кому сколько раз выполнил 'пожалуйста', к царевичам и сгрудившейся вокруг них экспедиции подошли Чи Хай Сам и вотвоясьские дамы.

Дуэньи смотрели на Сама с таким же выражением, как лукоморские лошади - на остальных братьев. Лепесток Персика семенила между ними, потупившись и сложив руки перед собой, как осуждённый на пожизненное заключение, которому в порядке облегчения приговора тюрьму заменили на смертную казнь.

- Мы требуем незамедлительно и безусловно отправить нас домой, в Синь Пень! - без предисловий и экивоков заявила Чу Мей - нос к небу, спина прямая, голос - как удар тарана в ворота.

Сам метнул отчаянный взгляд на Лепестка, и та, будто почувствовав, опустила голову еще ниже. Стиснутые пальцы ее побелели.

- Наша племяннитша нуждаетщя в ушиленном наджоре! - заявила Ду Вань.

Серафима не без сочувствия взглянула на Лепестка. Не хотелось бы знать, в чем этот 'ушиленный наджор' будет теперь выражаться, и кто и у какого места это шило будет держать. Даже такая легкомысленная особа, как Ля Ля, не заслуживала подобного обращения. Но пока царевна раздумывала, что бы такого ответить, чтобы положение Лепестка не стало еще хуже, в игру вступила боярыня Серапея.

- Ей у ваш не наджор, а дожор уштроить надо!

О Ду Вань несколько раз открыла и закрыла рот, будто пережёвывая услышанное, сощурилась, буравя Синеусовишну взглядом - не насмехается ли та - и в конце концов вопросила:

- Это пошему еще?

- Потому што она у ваш жа швабру шпрятатьщя может! - подтверждая свои слова, боярыня ткнула узловатым перстом в девицу.

- Женшины фамилии О не ведают шлова 'швабра'! - гордо надулась Ду Вань. - Они никогда не берут в руки... шварбру! Они даже не жнают, какая она иж щебя - эта... шравбра!

- Тем более мужа щебе не подтшепит, - язвительно хмыкнула Синеусовишна.

- Чтбы подтшепить мужа, женшины фамилии О шрабрами не польжуются!..

- Жря. Ловкое движение руки - и он у твоих ног.

О Ду Вань в последний момент удалось совладать со своими руками, потянувшимися к свитку для записей и чернильнице, и она сунула их в рукава, еще презрительней скривилась и фыркнула:

- ...и в дожоры не ходят! На это штража ешть!

- Она у ваш туда не ходить, а уйти должна! И мещяц не вожвращаться! А то такая штражная будет - женихи жаикаться нашнут!

- Штражная?.. штражная?.. - подзависла старуха, мысленно мечась между 'стразами' и 'стражей', и только с третьей попытки натыкаясь на нужное слово.

- Не штражнее тебя!

Серапея довольно приосанилась.

- Шо мной и в молодошти мало кто крашотой шравнитьщя мог, а уж теперь-то...

- Да што ты щебе пожволяешь про Ля Ля говорить! - не дожидаясь на этот раз прихода понимания, вскипела Ду Вань. - Наша племяннитша! Куда хотим - туда и пошылаем!

- Как она у ваш питаетщя, то я щебе и пожволяю! - подалась вперед Серапея.

- Питаетщя?.. Питаетщя?.. - физиономия дуэньи вытянулась. - При тшём тут дожоры и ее питание?!

- При том, дорогуша, што дожирать она должна, што ей в тарелку кладут, а не хотшет - иж-жа штола не выпушкать, пока не дожрёт! - победно ухмыляясь, сообщила Серапея. - А до в девках такая тошшая, да невежда, да зашранка, про швабру не шлышавшая, так и оштанетщя!

Не дожидаясь перехода диетологического диспута в горячую фазу, Иванушка мужественно встрял между сторонами - не то, чтобы враждующими, но быстро приближающимися к этому этапу - и с полупоклоном вотвояськам проговорил:

- Кстати о возвращении домой. К сожалению, в силу причин, от нас не зависящих, ваш экипаж разрушен без надежды на восстановление, лошадь убежала и не вернулась, а возчик...

- Тоже, - мрачно зыркая по сторонам, пробормотала О Чу Мей.

- Поэтому мы можем или предос...

- То есть не можем, - проворно уточнила Серафима. - Мы не можем предоставить вам свои экипажи, потому что они нам самим нужны, и не можем отпустить вас пешком, ибо ноблесс оближ. Поэтому у нас остаётся одно решение сей незначительной проблемы: забрать вас с собой до возвращения вашего возчика с лошадью... или наоборот... и появления того, во что их запрягают. А до наступления сего славного момента прошу пристраиваться в наши кареты и чувствовать себя как в гостях.

- Ты хотела сказать, как дома, - поправил ее Иванушка.

- Ну или как дома. У нас. То есть всё равно в гостях, как ни кинь. Мне кажется, в карете Синеусовичей вам понравится. Общие интересы - наипервейшее дело в заведении знакомств. Тётушка Серапея, принимайте гостеньков.

Старая боярыня, улыбаясь во все оставшиеся три зуба, проводила вотвоясек до фамильного рыдвана. Царевна невзначай пристроилась рядом с ней и коротко что-то шепнула на ухо. Повинуясь жесту Серапеи, Демьян и Лариска забрались в наспех прибранный салон первыми, за ними Палашка - высокая, узколицая, с вечно обиженным видом горничная боярынь Синеусовишен. Дуэньи, плохо скрывая изумление роскошью и экзотикой пообтрепавшегося в дальней дороге интерьера, стали следующими. Посадку завершила сама Серапея. Разместившись напротив Палаши у дверцы, она скроила недоуменную физиономию, переводя взгляд с Лепестка на ее тёток:

- А вщё, матушки. Нету мештов-то больше. Не гуттаперчевая карета-то чай. Пушть девитша ваша к Коневым идёт.

- Как это?! - возмущённо подскочили дуэньи, но Серапея была непреклонна.

- Каком кверху. Еще не хватало, штобы решшоры пощередь вашей глуши шломалищь. Нишего ш ней не шлушитщя, не переживайте. Там и наджор, и дожор будет пощильнее вашего.

Высунувшись из двери по пояс, тётки проследили, как понурая Лепесток села в карету Тыгыдычных в сопровождении боярыни Настасьи, Наташи и Фигуры. Снятый к тому времени с крыши Геннадий, всё столкновение не сводивший горящих очей с братьев Чи, захлопнул за дамами дверку и пристроился идти пешком с пленными.

Удовлетворённые эскортом племянницы, тётки забрались с ногами на подушки, сложили руки на коленках и приготовились к дальнему пути во полон, хоть и в чужой. И не видели, как дальняя дверь кареты Коневых-Тыгыдычных приоткрылась, впуская пунцового и смущённого Чи Хая.

Серафима хмыкнула и еле заметно улыбнулась насупившемуся Ивану:

- Пусть определятся, а дальше видно будет. В конце концов, наши дуэньи ничем не хуже местных.

- Пускай, - дал убедить себя царевич. - Нам бы их заботы сейчас, в конце концов...

- Кстати, о заботах, Вань, - встрепенулась царевна, и глаза ее изучающе сузились. - На кой пень ты приволок... на кой пень тебе этот... зоосад? Я, конечно, понимаю... То есть не понимаю, но зная тебя... знаю тебя. И теперь, когда познакомилась с ними поближе, и сама бы не смогла порешить ни одного, даже самого противного на вид. Но... Но какого дрына, Вань? Мы спешим, если ты вдруг запамятовал. И не к бабке на блины.

Муж опустил глаза и закусил губу. Сенька была права. Не то, что каждый день - каждая минута была на счету, и что было проще, чем порубить в капусту эту несуразную дикую дивизию и помчаться дальше - но... Что было после этого 'но', он сам не мог выразить точно, однако понимал одно. Если бы мог - порубил бы и помчался. Но что бы ни говорила жена, какие бы правильные и логичные мысли не зудели в мозгу, были вещи на Белом Свете, сделать которые и остаться собой он не мог.

- Я знаю, Сень. Прости. Я сам ничего не...

- С дуба падали листья ясеня... - выдохнула Серафима, завернув за поворот.

- Ч-что это? - потерял нить горьких мыслей и недоумённо прищурился Иван, подавшись вперед в седле.

- Ну и гадость, - скривился Агафон, доселе молча ехавший чуть позади, и даже конь его гадливо оттопырил губу.

- Это не гадость! Это ужин! - обиделся Чи Пай.

- Одно другому не мешает, - примирительно выговорил Иванушка.

- Не мешает, если это их ужин, - непримирённо насупилась Серафима. - А если наш... Такой ужин нам не нужен.

Несколько братовьёв, толкавших впереди повозку с хозяйственным скарбом, похватали с неё корзины и ножи, перескочили через канаву и устремились к рыхлой желтоватой массе, наваленной под деревом.

Если бы деревья могли страдать несварением, то результат выглядел бы именно так, подумала Сенька, брезгливо наблюдая, как братья кромсали находку и складывали в корзины ноздреватые, стремившиеся расползтись в их пальцах ошмётки. Геннадий, пристроившийся в самом начале пути к медвекролу, поспешил вместе с ним к чуду не столько дивному, сколько противному, но готовя на ходу не корзину и тесак, а грифель и блокнот.

- Ты знаешь, что это за субстанция? - вопросил он, отыскивая чистую страницу.

- Суп... с танцами? В каком смысле? Мало того, что всю дорогу рта не закрываешь, вопросами своими дурацкими все уши намозолил, так теперь еще и заговариваться начал? - неприязненно обернулся Чи Я.

Набрав полную грудь воздуха, Гена выпустил его медленно сквозь ноздри, мысленно раз пятнадцать проорал в косоглазую морду 'Сам дурак!', и ровным деловитым голосом уточнил:

- Я имею в виду, что это такое, каково его происхождение и применение?

- Чего?.. Ты еще и за дураков нас всех держишь? Хочешь, чтобы мы поверили, что ты теста никогда не видал? - снова оглянулся брат Я, опуская орудия труда - или переводя их из режима 'корзина и нож' в режим 'щит и меч', подумал Гена.

'Интересно, может помесь медведя с кроликом набычиться?..' - Парадоксов попятился, но недалеко: спина его уткнулась во что-то твердое, устраняя возможность отступления, - '...или только накролиться? Или намедведиться тоже? И что это значит? Может, лучше бы уж пусть набычивался? Я бы тогда хоть на дерево залез... хоть и не умею...'

- Мой коллега имеет в виду, известно ли вам, отчего в ваших краях тесто лежит на земле, - раздался над его головой голос чародея с коня.

- Можно подумать, в ваших оно на кустах растёт! - фыркнул кроколев. - Кому же неизвестно, что Нефритовый Государь повелел тесту плодиться и размножаться, чтобы те, кто живет тут, не знали ни голода, ни забот!

- Завтра больше прежнего его здесь будет! - довольный зайцебуйвол взвалил на плечо корзину. - Всем хватит!

- А что вы из него делаете? - заинтересовался Иванушка. Тесто - это понятно. Тесто - это привычно. Тесто - оно и в Вотвояси тесто. Даже если живет под деревьями и плодится, а иногда и размножается, пока никто не видит.

Или нет?

Вернувшийся с наполненной корзиной пандогорилл ухмыльнулся:

- Когда я был маленьким, я из него фигурки делал.

- Я тоже! - заулыбался волкозаяц. - Пока меня однажды бабка Чи Чи не застукала за этим занятием. Неделю потом спина болела!

- Застукать - это она могла! - хохотнул Чи Пай, и тут же помрачнел. Слетели улыбки и с морд братьев.

- Хлеб - это хорошо, - убеждая скорее себя, чем мужа, проговорила царевна, не в силах оторвать взгляда от колышущейся желто-бурой субстанции в корзине впереди идущего Чи Я. - Еще бы мяска подстрелить - и совсем жизнь наладится.

В придорожных кустах что-то затрещало.

- Мяско? - воспрянул духом Агафон.

Иван потянулся за луком - но рука его, не проделав и половину пути, опустилась на луку седла.

- Это корова.

- Ну, молочко, - с несколько меньшим энтузиазмом ввела поправку в меню Серафима.

Ветки раздвинулись - и глаза лукоморцев расширились от изумления. На дорогу, кряхтя и пыхтя, вывалилось нечто четырехногое, белое, с крупными черными пятнами, бесформенно-комковатое, словно надутый в авоське гуттаперчевый шар. С дальнего конца его свисал обычный коровий хвост. На переднем, несоразмерно-маленькая по сравнению с тушей, росла голова - тоже обычная.

- Буйвол?..

- Вол?..

- Зебу?..

Меж тем братья, чьи руки не были еще заняты тестом, окружили странное существо и выхватили ножи. Другие подставили пустые корзины. 'Не повезло животине', - страдальчески поморщилась Сенька. Иван обеспокоенно нахмурился:

- Эй, братья Чи, погодите! Если вы собрались ее резать, надо сперва спросить разрешение у хозяина!

- Ну теперь я верю, что вы с Неба пришли, и лунный свет на солнечное сияние намазываете за ужином! - расхохотался Чи Я так, что уши упали на глаза. - Коровы Нефритового Государя не признали!

- Тем более надо спросить разрешения, - не так уверенно возразил царевич.

- Не надо никакого разрешения, Инь Ван! Это то же самое, что с тестом - для всех, и бери - не хочу!

- Они тоже... плодятся и размножаются?

Чи Я пожал плечами.

- Не знаю, не видал. Да и зачем им?

- Как - зач... - начал было Иван - и прикусил язык.

Пока они разговаривали, братья откинули шкуру коровы к хребту и теперь с азартом отрезали толстые куски мяса. На морде коровы при этом царило нескрываемое удовольствие. Наполнив корзины, они аккуратно опустили шкуру на место, и та приросла, открывая бока с выступающими ребрами, как ни в чем не бывало. Промычав что-то бодрое на прощание, корова двинулась в лес, весело помахивая хвостом.

- Поест травы - и снова всё нарастёт, - пояснил ошарашенным пришельцам подоспевший тигропанда, пристраивая за спиной корзину с вырезкой.

- Ненормалия... - восхищённо просипел Парадоксов, и с остановившимся горящим взором, походной пробиркой в руках и ножом потянулся к будущему бифштексу. Остановить его на этот раз не смог даже хмурый взгляд клыкастой морды.

- Биологический материал, - твердо сообщил он ей. - Забор проб. На благо науки.

Тигропанда с высоты двух зубастых-когтястых метров оценил свои шансы против учёного с перочинным ножиком, увидавшего на дне пробирки открытие века, закрыл пасть и молча подставил корзину, чтобы было удобнее отрезать образцы.

Наполнив сосуды, Гена со скоростью лосося, опаздывающего на нерест, понёсся против хода колонны к своему возу, на котором путешествовала его походная лаборатория. Отлетавшим от его локтей направо и налево братьям только и оставалось, что глядеть ему вслед и уважительно чесать в затылках.

- Одержимый...

Перед возвращением в поселение, ставшее пристанищем братьев Чи, не произошло более ничего достойного изумления. Родник, бьющий жидкий белым нефритом, который можно было пить как молоко, после коровы-самобранки и бродячего теста лукоморцев удивить по-настоящему так и не смог.

Где-то через час колонна пленных, груженая продуктами и замыкаемая обозом пленителей, вступила в поселение, избранное братьями временным пристанищем. Серафима ожидала увидеть нечто традиционно-вотвоясьское, аккуратное, с кокетливо приподнятыми уголками крыш, яркой черепицей, замысловатыми фигурками духов-покровителей на гребнях, с ажурными рамами и с пузатыми фонариками у входа. Но открывшееся ее взгляду отличалось от привычного образа как отражение в потревоженной луже от оригинала.

Нет, планировка - плотные ряды домов, перемежаемые длинными, такими же плотными заборами - была неизменной. И внешний вид жилищ был щеголеватым, даже богатым: красные столбы и рамы, зеленые черепичные крыши, высокие крыльца, резьба по стенам и балясинам - но отчего-то первое пришедшее на ум сравнение было с обедневшей старухой-аристократкой, намарафетившейся прогорклыми остатками румян и белил перед мутным зеркалом и натянувшей поеденные молью давно не стиранные наряды. Конечно, скамейки на крышах, обломанные перила, отвалившиеся фрагменты резьбы и поваленные заборы можно было списать на ухарей-братьев, пронесшихся по поселению ураганом, но облезлую, поблекшую краску, огороды, заросшие сорняками, забитые мусором канавы, пучки засохшей травы там, где выпала черепица, рвались поведать совсем иную историю.

Она повернулась к его премудрию, всю дорогу ехавшему с таким видом, будто не они, а их взяли в плен восемьдесят с копейками зверобратьев.

- Агаш? - тихо проговорила царевна. - Как-то тут... странно. По твоей части что-нибудь чувствуешь?

Маг скрипнул зубами - и шепотом взорвался:

- Да если бы вокруг демоны водили хороводы, и Гаурдак Костея Гаваром мутузил, я бы ничего не ощутил! Мир вокруг как ватой обмотан! Ни одно заклинание не идет, как надо! Тем более моего профиля! Будто через какое-то зеркало кривое проходят! И это если проходят, а не застревают по пути! Таким беспомощным и бестолковым я себя даже на первом курсе не чувствовал - а это о чем-то да говорит!

- Ненормалия? - вспомнила царевна словечко, знакомое по Октябрьской одиссее, выкрикнутое дуреющим от нагрянувшего счастья Геной.

- Да пень ее знает... В стране Октября было другое! Наоборот даже, я бы сказал! Там магия из всех щелей, из-под всех камней и кустов лезла, успевай отмахиваться! А тут... Представь, что для того, чтобы подвинуть стул, тебе надо впрячь в него восьмерку ломовиков, да еще дружину позвать - чтобы сзади его толкала!

- Если это стул из камня, да еще размером с дом... - начала было царевна, но уловив помрачневший взор волшебника, вскинула руки: - Поняла-поняла. Обычный стул. За двадцать две копейки.

- Двадцать шесть, - пасмурно хмыкнул Агафон. - К стулу за двадцать две упряжку не за что подцепить.

- А мне кажется, - произнес Иванушка, доселе молча прислушивавшийся к разговору, - это Нефритовый Государь позаботился о своих подданных не только по части еды.

- Хочешь сказать, он сделал так, что никакое заклинание, направленное на вред, разрушение и тому подобное, тут работать не будет? - задумчиво насторожился Агафон.

- Да. Наверное. Тебе должно быть виднее.

- Сказал бы я, кому тут виднее должно было быть... перед тем, как нас сюда забрасывать и мозги запудривать... - тихо прорычал чародей и под Иваново 'Но они ведь не знали, что магия тут непредсказуема! Наверное' снова погрузился в угрюмое безмолвие.

Тем временем их кавалькада с почетным эскортом из пленных выехала на площадь. Хотя если бы не фонтан посредине, можно было подумать, что место это осталось после весьма торопливого сноса квартала. Сваленные у домов во впадающих в площадь переулках черепица и черепки, фрагменты резьбы, тряпьё, кострища, неопознаваемый[9] мусор...

- Ваша работа? - строго спросил Иванушка присоединившегося к ним Чи Хая, кивая на один из заборов, работавший теперь мостом через канаву. Чи повел плечом - почти сконфуженно:

- Кой-чего мы наколобродили, ага.

- А остальное? - царевич обвел рукой унылый разор вокруг.

- А остальное - не мы, - ответил Сам, король логики.

- А кто, кроме вас? - терпеливо не отступал Иван - и удостоился полного недоумения взгляда:

- Они сами. Кто же еще?

- Они?..

Иванушка хотел возмутиться, но не решив, в чей адрес, медленно выдохнул набранный воздух. Обвинить братьев во лжи? Но зачем им нужно лгать? Вотвоясьцев в неряшестве и раздолбайстве? Но разве они возможны - до такой степени? Даже в самой захудалой лукоморской деревне подобного не увидишь, и в забугорских, шатт-аль-шейхских, атланских посёлках, что увидел в своё время немало, не бывало такого! Да и знакомство с единственным вотвоясьским поселением ничем не подготавливало к подобной картине. Может, деревня была заброшена до того, как братья пришли[10]? Но выяснить подробности не получилось. До площади добрался лукоморский обоз. Кареты остановились у фонтана, и изо всех дверок одновременно посыпались пассажиры.

- ...А я говорю, боярыня Дуня Ваня, шрач тут у них! - не сбавляя громкости, продолжала начатый ранее разговор боярыня Серапея.

- А я шшитаю, благородная дама Ще Ра Пе, што никакого... шра... бешпорядка то ешть... тут нет! - с воинственным прищуром в позе борца, ожидающего команды к началу боя, провозгласила старая дуэнья.

- Я тоже полагаю, что нет тут никакого беспорядка... - выгружаясь из соседней кареты с помощью услужливой и проворной Лепестка Персика, сообщила боярыня Настасья.

- Вот видите, благородная дама Се Ра Пе! - торжествующе воскликнула Чу Мей.

- ...а просто свинарник какой-то. Беспорядок - это когда был порядок, но потом его раскидали. А тут я вижу, что некоторые кучи уже корни пустили!

- Да? - прищуренные глазки Ду Вань забегали по близлежащим кучам с необъяснимым интересом. - А ветошки там ешть?

- И ветошки, и тряпошки, и рваниночка - какого только г... гадошти... нет! В хлеву чишше бывает! - сурово приговорила старая боярыня.

- Где? Где ветошки? - пропустила филиппику мимо ушей Ду Вань, озираясь кругом. Боярыни переглянулись. Или они чего-то не понимали... Или они чего-то не понимали.

- Э-э-э...то был риторический вопрос или экзистенциальный? - недоуменно захлопала глазами Наташа. Проходившего мимо Геннадия передернуло.

Лукоморские дамы примолкли, впервые в жизни чувствуя себя составителями толкового словаря, пытаясь определить точную разницу между ветошью, тряпкой и просто рваниной, пока Лариска не зыркнула с подозрением на вотвоясек:

- А вы, собственно, с какой целью интересуетесь?

Старуха Ду Вань снисходительно хмыкнула:

- Живёте там у щебя на облаках, а проштого не жнаете. Ешли ветошки пошли, то шветошки шкоро будут, а как шветы отшветут, копать можно будет.

- Ч-что... к-копать? - лукоморские челюсти отвисли, как по команде, а расширившиеся очи устремились к куче хлама.

- А што выброщили. Выброщили щиний халат - выраштет щиний халат. Поменьше ражмерчик надо - раньше копайте. Побольше - пожже. Не понимаю, што тут непонятного!

- Если верить... слухам, благородная дама Ду Вань, благородная дама Се Ра Пе и ее сородичи спустились с неба, и в силу своего нездешнего происхождения не могут ведать о некоторых сторонах нашей повседневной жизни, - с чуть снисходительным взглядом в сторону иноземцев Чу Мей охладила обличительный пыл коллеги.

- Мы не... - округлились еще больше глаза Коневой-Тыгыдычной.

- Не может быть. Наукой докажано: люди не могут жить на небе, - скептически нахмурилась старуха Ду Вань, - потому што там дом некуда поштавить.

- Позволю себе заметить, что прерванная тобой на полуслове, я не имела шанса договорить главного. Они не люди. Они духи.

- Но мы не!.. - ошарашено вытаращила глаза Наташа - и ощутила на плече суровую хватку Серафимы.

- Что - не? Не духи?! Что вы хотите этим сказать? - Чу Мей метнула убийственный взгляд в сторону Лепестка Персика, и та съёжилась, как от тычка иголкой. - Что О Ля Ля...

- Не совсем точно назвала нас, потому что сама не ведала все подробности, - излучая заботу и искренность в мегарентгенах, проворковала Сенька, одновременно сооружая самые страшные и загадочные глаза в адрес лукоморской экспедиции. - Мы не просто духи. Мы - духи-покровители.

- Это как? - выдохнул дуэт вотвоясек. Лукоморские дамы не смогли и этого.

- Каждый из нас покровительствует какой-то стороне человеческой жизни или деятельности. Например, боярин Демьян - дух кулинарии. Боярин Геннадий - изобретений и науки. Боярыня Настасья и боярыня Серапея - покровительницы домашнего очага и домохозяек.

- Одинаковые? - деловито поинтересовалась О Ду Вань, отрываясь от стенографирования списка.

- Если хозяйка хорошая, к ней приходит Настасья. Если не очень - то Серапея. Кроме того, боярыня Серапея по совместительству дух необдуманных высказываний.

- Почему это необдуманных? - заступилась Лариска за старую боярыню[11].

- Потому что в ее возрасте можно позволить себе эту роскошь, - усмехнулась царевна и продолжила представления:

- Лариса у нас - дух раздора и ехидства. Не надо, не благодари. Иван - покровитель справедливости. Агафон - дух шуток и развлечений... как вы успели заметить. Фигура и Палаша - посланницы.

- Якши, значит, - деловито записала Ду Вань.

- Никого не забыла? - оглянулась царевна.

- Ну как же... Всех добрым словом помянули. Только не понятно нашим гостям, ваша роль какая во всём этом, Серафима Евстигнеевна, - полностью оправдывая новое назначение, ядовито полюбопытствовала Лариска.

Царевна потупилась и ответила - абсолютно честно:

- Этого не знает даже сам Нефритовый Государь. И может, не узнает никогда. А теперь, гости дорогие, прошу располагаться.

- Где? - спохватились вотвояськи.

- Там, где наши хозяева... в смысле, пленные, выделят места.

- Да располагайтесь, где хотите! - оскалил зубы пандогорилл. - Домов тут много!

Тут же справа раздался оглушительный треск, грохот, вопли, хохот,  поднялась тучей пыль... А когда осела, то стало видно, что часть фасада ближайшего дома валялась теперь на мостовой грудой досок и бревен, из-под которой с гоготом, перемежаемым проклятиями, силился выбраться зайцебуйвол. Рядом стояли и ржали, держась за бока, кроколев, птицебарсук и тигропанда.

- Что произошло? - встревожились боярыни.

- Развалюха прогнила? - предположил Демьян.

- Бешчинштва хулиганят! Оторвы! - хищно прищурилась на братьев О Ду Вань, сообразившая по дороге, кто у кого в плену, и кто кого и как может теперь оглядывать.

- А он не ранен? - забеспокоилась Наташа, видя, что зайцебуйвол все еще барахтается под развалинами.

- Да пусть хоть всех их тут передавит, дай милости Нефритовый Государь, да умножатся его благословения до бесконечности, - прошипела - но не очень громко - О Чу Мей.

Не дожидаясь решения консилиума, царевна устремилась к развалинам, где Иванушка и Сам взяли на себя командование операцией спасения. Тройка зверобратьев с гыгыканьем раскидывала доски, так и норовя зашибить кого-нибудь из родни. Порой это удавалось, и тогда к спасателям присоединялись зашибленные - пытающиеся в свою очередь запустить в них чем-нибудь тяжелым, отчего разбираемая куча только увеличивалась.

- Что тут случилось? - Серафима подошла к Чи Паю и Чи Я - медвекролу, ничем и никем пока не обкиданным, и потому просто растаскивавшими завал. Те пожали плечами:

- Ничё. Дернули за подоконники - оно и обвалилось. Чё тут может еще случиться, по-твоему?

- Зачем дернули? - не понял Иван.

Братья посмотрели на него как на малоумного.

- А костры-то на чём жечь, по-твоему?

Царевич одарил их равноценным взглядом:

- На дровах?

Братья переглянулись: пациент не подавал надежд.

- А дрова откуда возьмутся, по-твоему?

- Из леса, вестимо? - намекнул Иванушка.

Братья загоготали:

- Так в лесу-то их ломать надо! Да сюда тащить потом! Да если не хватит, снова туда идти и ломать! И снова тащить!

- А если сейчас дров не хватит? - начиная понимать ход их мыслей, всё же уточнил лукоморец.

- Так домов-то много еще! - разулыбались братовья, и только теперь Серафима заметила, что в ближнем переулке от жилищ остались лишь каменные столбы, на которых каким-то чудом держались провисшие, как гамаки, крыши.

- А если домов не хватит? - предчувствуя ответ, вопросила Серафима.

- Пойдём да новую деревню займём, делов-то! - фыркнул Чи Я.

- А когда деревни кончатся? - спокойно нанёс Иван финальный удар.

Братья остановились, и даже заваленный Чи Шо перестал выкрикивать оскорбления в адрес нерадивой спасательной команды.

- Тогда... Тогда... - забормотали братья, но идеи не приходили.

- Ну так это еще не скоро будет! - попробовал отмахнуться Чи Я, но вышло у него это не убедительно.

- А я зато знаю, что надо будет делать, - премило улыбаясь, сообщила Серафима. Братовья насторожились.

- Что? - вытянули шеи теперь даже те, кто оказался поблизости.

- Тут есть три варианта, - царевна для наглядности продемонстрировала растопыренную пятерню и медленно принялась загибать пальцы. - Первый - вы доламываете последнюю деревню и уходите жить в лес. Там вас мочит дождём, дует ветром, сыплет снегом...

Морды братьев поскучнели.

- Но есть один большой плюс, - ободрила их царевна. - Не надо ходить далеко за дровами.

Братья не ободрились.

- Второй вариант, - продолжила она. - Доломав последний дом, вы начинаете строить новые сами.

- Это как?!

- А их строят?!

- А разве они не растут, как всё?!

Сенька повела плечом с видом эксперта:

- Растут, конечно. Но для этого их сперва надо закопать в землю именно так, как они сейчас стоят. На глубину от самой верхней черепицы не меньше человеческого роста. Перепутаете, мелко или косо зароете - вырастет пень разбери что. Ну и расти будет долго. Это вам не синенький скромный халатик. Поэтому построить самим будет проще и быстрее.

Братья, которых числом прибавилось изрядно, решительно помотали головами. О карьере строителя, похоже, никто из них никогда даже не задумывался.

- А третий вариант? - вспомнил Чи Хай Сам.

- Третий вариант - сходить за дровами в лес сейчас, а жить под крышей дома, сколько понадобится.

- Там потолки низкие!

- Полы скрипят!

- И проваливаются!

- И духотища!

- И вонища!

- И из окон дует!

- И вообще непонятно, как люди в этих ящиках живут!

Пораженная разнообразием и неожиданностью аргументов, царевна смогла только хмыкнуть:

- А вы сами-то где до этого бытовали? В пещерах, что ли?

Удивлённое молчание братьев было нарушено единственным вопросом:

- А ты откуда знаешь?

- Нам, духам-покровителям, еще не такое ведомо, - усмехнулась она и спросила: - А сюда вы тогда чего заявились, если в пещерах так хорошо?

Шерсть, чешуя и перья на загривках братьев встали дыбом, глаза сверкнули предупреждающе: не твоё дело. Чи Шо сбросил с себя завал одним движением плеча и поднялся - угрюмый, как все. Серафима подумала, что ответа уже не получит, и гадала, на какую семейную избушку - или пещеру - с погремушками наткнулась нечаянно, как заговорил Чи Хай. Неохотно, точно раздумывал, даже произнося слова, а стоило ли.

- Если бы мы не придумали, как Огненный лес пройти...

- Если бы ты не придумал!

- Да. Если бы я не придумал, братья бы в конце концов в реку Текучих песков бросились. Или в огонь тот. А я за ними вслед. Терпежу больше не было.

- А... - Серафима раскрыла было рот, но почувствовала на плече руку Ивана и молча кивнула. Потом так потом. - А что там у нас с ужином, говорите?

С ужином у них было всё замечательно, и самым замечательным являлось то, что дежурных по кухне вообще удалось выявить[12] и заставить приняться за дело.

Костры, разложенные прямо на площади, на месте старых кострищ, ужинали первыми, пожирая обшивку домов, куски заборов и рамы. Над одним из них на железном листе жарились лепешки из найденной под деревом субстанции, на другом в огромном казане варилось мясо коровы-альтруистки. Нефритовое молоко, разлитое по разнокалиберным посудинам, найденным в домах, стояло на бортике фонтана в ожидании своего часа.

Пока царевичи навестили лукоморскую экспедицию, расположившуюся в большом красном[13] доме в глубине того же переулка, пока нанесли визит вежливости семейству О, поселившемуся в доме соседнем, веселые возгласы с площади известили о том, что еда готова. После чего по ушам ударил стук-бряк, словно кто-то пытался сплющить о камни лопаты.

С видом великомучеников, ведомых на сварение после поджаривания, лукоморцы направились на дегустацию. Попробовать из вежливости, граничащей с самопожертвованием, по крошечному кусочку бродячего меню и удалиться в апартаменты отплёвываться и готовить своё было их единственным намерением. Рядом, с выражением гадливости и высокомерия на двух личиках из трёх, семенили вотвояськи. Серафима скосила глаза на Лепестка. Она шла между дуэньями, сложив сомкнутые в замок руки на веере и не поднимая глаз - образец покорности и смирения.

Наверное, беседа с Чи Хаем не закончилась ничем хорошим, решила царевна. Если только в их положении хорошие варианты исхода существовали вообще. Быть умыкнутой бездомным разбойником и его восемью десятками зверобратьев, жить в чужих разваленных домах, питаться милостями Нефритового Государя, конечно, дало бы неплохой сюжет для одной из историй Лючинды Карамелли. Но вот когда кончатся и дома и милости, или правители провинции наймут, наконец-то, войско, достойное своего названия - или просто достаточно многочисленное... Нет. Наверное, не случившийся роман с Самом - к лучшему.

Костры теперь горели по всей площади - не для приготовления еды, а как светильники уюта за семейными столами. Вокруг каждого расселось-развалилось братовьёв по семь, нетерпеливо стуча блюдами о мостовую, головы с истекающими слюной пастями и клювами повернуты в сторону поварских костров.

- Омерзительное зрелище, - скривившись, что было лицевых мышц, выдавила Чу Мей.

Ду Вань попыталась переплюнуть напарницу по части гримасы, не смогла, и поэтому просто презрительно выпятила нижнюю губу:

- Жброд! Река Текучх песков по ним плашет!

Лепесток, чуть приотставшая в этот момент, показала их спинам язык.

- Особенно по этому мужлану и наглецу, что верховодит тут! - безжалостно продолжала Чу Мей. - Вот кого надо в первую очередь скормить Суй Жую!

- По чаштям!

Рука Лепестка, не сводившей со своего эскорта яростного прищура, вытянула из шапочки державшую ее на прическе спицу...

- Несколько раз, если бы это было возможно! А голов...

...метнулась к одной иссушенной попе...

- АЙ!

...к другой...

- ОЙ!

...а свободная рука огрела что было мочи Чу Мей веером по голове.

- Что это?! - позабыв о кровожадных планах, дуэньи обернулись в одинаковых позах.

- Ах ты, негод...

- Я не хотела, тетушки! Я не виновата, тётушки! Это всё оса, тётушки, - Лепесток ткнула пальцем в вечереющее небо. - Отвратительная оса! Она укусила вас обеих, потом села на вас, тётушка Чу Мей - наверняка желала укусить еще раз, гнусное существо! И тут я не стерпела! Как послушная племянница, я не могла простить ей такого вызывающего поведения, тётушки! Такого вопиющего неуважения к гордой фамилии О!

- О?..

- О.

Багровые, дуэньи обежали сверлящими взглядами лукоморцев в поисках насмешки, но от всех и каждого получили по степенному кивку, а от Серафимы еще и заверение:

- Именно так всё и было.

- А... кто такая... оша? - помолчав, переваривая услышанное и потирая укушенное, вопросила в конце концов Ду Вань.

Пальцы Ля Ля прижались к губам, очи расширились в панике. Мститель никогда не был так близок к провалу.

- Да, - подозрительно прищурилась Чу Мей. - Кто это?

- Это пчела в отпуске, - обворожительно улыбаясь, сообщила Серафима. - Несколько штук прилетели с нами.

- Жачем?

- В отпуск?

Физиономии дуэний вытянулись.

- А... разрешите узнать, о вездесущий дух Сыма Цзянь... что есть... кчела?

Тут настала пора Серафимы открывать и закрывать рот.

- У вас разве нет пчел? - удивился Иван не меньше ее. - А кто же у вас делает мёд?

- Делает? - подумать только, минутой раньше тётки считали, что удивляться больше некуда. - Никто его у нас не делает. Мы вымениваем его у торговцев из Зареки на рубины, жемчуг и изумруд.

- А откуда у вас столько драгоценных камней? - заинтересовалась Лариска. - Причем странных каких-то. Дешевле мёда. Треснутые, что ли? Или мелкие?

- Сама ты треснутая, - абсолютно несправедливо пробормотала Чу Мей, обжегши боярышню неприязненным взором. - И мелкая тоже.

- Шамые нормальные у наш камни раштут! Это мёд у торговтшев из Жареки такой дорогой! И вще оштальное тоже... Деликатешы... Наряды... Бежделушки... Украшения...

- А что вам мешает самим в эту Зареку съездить и мёда и всего остального прикупить, разлюбезные боярыни? - вмешался боярин Демьян. - Вы удивитесь, когда узнаете, сколько всё это на самом деле стоит!

И тут уже все три вотвояськи посмотрели на лукоморцев как на сумасшедших - или и впрямь свалившихся с неба - и серьёзно ушибивших при этом головы.

- Теперь мы в самом деле верим, что вы - пречудные духи, спустившиеся прямиком с небес, - благоговейно покачивая головой, произнесла Чу Мей. - Только пришельцы могут не знать, что через реку Текучих песков не в состоянии переправиться ни одно живое существо: ни человек, ни птица, ни эти... как их там... фчёлы.

Сердце Серафимы пропустило такт. Если духи посчитают, что проблема с зверобратьями не решена, или решена недостаточно хорошо, или просто забудут выполнить обещание... Иванова рука мягко, но уверенно легла ей на плечо.

- Они не обманут. Всё будет хорошо, Сень.

- Разберёмся, - буркнула сквозь зубы она, не зная, радоваться или огорчаться тому, что супруг смог прочитать ее мысли с такой лёгкостью и точностью.

Ну что ж. Теперь, когда вариант дезертирства в случае неудачи исключался, думать, чего делать с братьями-кроликами, волками и прочили барсуками, придётся всерьёз. Знать бы еще, чего они сами хотят...

Завидев гостей и пленителей, братья разразились шутками по поводу того, что достанется - или, скорее, не достанется - приходящим позднее всех. Но Чи Пай, которому сегодня вместе с Чи Ни и Чи Шо выпала задача накормить родичей горяченьким, прицыкнул на крикунов и заверил, что еды хватит. Боярин Демьян, взявший на себя роль кулинарного разведчика с карьерными перспективами великомученика, подошел к котлу с мясом, три раза коротко потянул носом, и на лице его отразилось тихое, но от этого не менее горькое сожаление:

- Лучше бы не хватило...

- Присаживайтесь к нашему огню! Брат Я сейчас подвинется! - звучно рыгнув, Чи Тай ткнул в бок медвекрола. - Сшевелись, лопоухий!

- Уткни своё рыло в коленки, - щелкнул ему по пятаку тот, - и еще пятеро поместятся!

- Не твоё рыло, не трогай грязными лапами! - с шутовским возмущением вскричал Чи Я и пихнул брата в плечо. Тот повалился, сверкнув пятками и сбивая с бортика фонтана плошки с нефритовым молоком - на спину Чи Ни.

- Да забодали вы оба-два, да?! - вскочил Ни и под гогот аудитории принялся отвешивать тумаков обоим спорщикам, не разбирая правого и виноватого.

- А ты-то куда, морда зеленая?! - задетый по уху коротким, но жестким хвостом крокольва, Чи Шо отшвырнул свою плошку, набросился на обидчика, повалил на землю, и через секунду уже две пары братьев Чи катались по площади, мутузя друг друга на чем Белый Свет стоит. Посуда с едой и питьем, не вовремя попавшаяся на пути, летела в разные стороны. Размётанные костры осыпали компанию искрами и головёшками. То и дело нога или лапа дерущихся задевала кого-то, и обиженный присоединялся к куче-мале, пытаясь достать обидчика, задевая в процессе непричастного зеваку, который, в свою очередь, бросался навешать кренделей противнику - задевая по пути еще кого-нибудь. Не вовлеченные - пока - в свалку братья уворачивались с уханьем и подначками, освобождая драчунам место. Потасовка, начавшаяся как безобидная шутка, медленно перерастала в сражение всех против всех.

- Животные! - возмущённо потрясла кулачком О Ду Вань, оттопыривая полу шелкового халата, облитого нефритом вперемешку с мясным бульоном. - Жверьё, ш шепи шорвавшеещя!

- Нет слов, сколь неприемлемо сие низменное общество для высокородной девицы изысканного воспитания и тонкой душевной организации! - с театральным отвращением скривилась Чу Мей и ухватила О Ля Ля за запястье. - И ты уходи отсюда, пропащая! Даже тебя они не достойны!

Лепестку, при всём желании так и не нашедшей, что сказать в защиту семьи возлюбленного, только и оставалось, что прикусить губу и молча потащиться за тёткой. Перехватив убитый взгляд своей пассии, Сам покраснел.

- Братья, прекратите! - прокатился по площади его сердитый голос, заглушая звуки веселья. - Прекратите, я говорю вам!

- Но брат Хай! - кроколев оторвался от попыток вколотить голову зайцебуйвола в бортик фонтана и обиженно надулся. - Мы ж только начали!

- А чо? - поддержал его зайцебуйвол, метко выплёвывая набившиеся в пасть камушки в глаз крокольву. - Чо-то уже случилось? Ничего ж не сломали. Никому. Пока. Вроде?

Сам наморщил лоб, сморщился, тщетно отыскивая ответ, но Серафима вдруг поняла. Там, откуда они пришли, это, похоже, было в порядке вещей. Приятельский кулак в глаз в ответ на шутливый пинок в спину. Точнее хук - дольше дружба. Бьет - значит, любит.

- Глядя на нас, наши гости думают, что мы... мы... животные! - нашел, наконец, аргумент Чи Хай.

- Ха! Животные в лесу живут! Это даже... гостям должно быть понятно! - фыркнул Чи Во.

- А мы в этом живём... как его... ее... - Чи Пай обвел рукой разгромленную площадь.

- В городе!

- В деревне!

- В домах!

- Рядом с домами, в домах воняет!

- А не надо было там...

- А там и до этого!..

- И полы проваливаются!

- А не надо было там!..

- И крыши протекают!

- А не надо было...

- А одно из главных отличие нас от животных... - выступил вперед Иванушка, и тут же все восемьдесят с лишним голов повернулись в его сторону.

- В чём?

- Конечно в том, что мы знаем много разных игр.

- Да? - неуверенно переглянулись братья, но прежде, чем они успели понять, что отличие не так уж и велико в их случае, царевич продолжил:

- Но я вижу, что ваши старые игры вам надоели.

- Да! - с облегчением подтвердили они.

- И поэтому мы хотим научить вас новым. Тем, в которые мы играем на нашей родине.

- Ух ты! На самом небе?! - загорелись глаза братовьёв.

- Да где захочется, там и играем! - не заставляя супруга выкручиваться, и тем более обманывать, вступила царевна.

- А какие это... игры? - улыбаясь во всю пасть в предвкушении чуда невиданного, с придыханием вопросил Чи Сы.

- Например...

Через пять минут братцы, разделенные на две команды, выстроились мордами друг к другу и крепко взялись за руки.

- Боярин, боярин, пришли знаменосцев! - старательно проскандировала незнакомые слова дальняя шеренга.

- Кого тебе надо? - вызывающе рыкнули с другого конца площади.

- Брата Ни! Брата Пая! Брата Я! Брата Ши! - проорал Сы, назначенный боярином дружины, и скомандовал своей шеренге: - Держите крепче!

Из ближней шеренги вышли названные 'знаменосцы' и, потряхивая могучими плечами, разошлись на одинаковые расстояния друг от друга. 'Боярин' Во торжественно продекламировал волшебные слова 'Раз, два, три!' - и избранники понеслись на противника очертя  голову.

Напор двоих удалось сдержать, но Ши и Ни прорвали строй и повалились с разбегу наземь вместе с теми, кто их упустил.

- Пойдем с нами! Пойдем с нами! - схватили они по одному брату из не устоявших и потащили под торжествующее улюлюканье своей команды в свой строй. Не прорвавшие шеренгу Пай и Я, сопровождаемые подколками 'дружины' Сы, заняли место среди них. И теперь настала пора ближней 'дружины' кричать:

- Боярин, боярин, пришли знаменосцев!..

Через полчаса Иван закончил изготовление бит и рюх из срезанных жердей, оставшихся без своих заборов. Еще через полчаса разошедшихся братьев удалось оторвать от штурма порядков противника и собрать вокруг.

Инструктаж начинающих городошников проводил Агафон, пока пара кучеров размечала мостовую и выкладывала фигуры для нескольких команд сразу.

Первая бита улетела в окно дома на соседней улице. Вторая добила не успевший обрушиться забор. Третья выбила пару булыжников и застряла в образовавшейся дыре. Четвёртая попытка принесла попадание в самый уголок квадрата и оглушительные вопли восторженных болельщиков. Пятая разметала 'катапульту' в радиусе десяти метров - и тогда лукоморцы поняли, что такое по-настоящему оглушительные вопли.

Первый день плена завершился далеко за полночь туром 'классиков', классических, квадратных, с зонами неподвижности, 'огнем' и 'топтушками', хотя к тому времени после 'Выше ноги от земли' половина братьев ноги не могла уже поднять не только выше, но и ниже, и даже уже.

Тяжело дыша, но довольные, как мальчишки, выпущенные после долгих уроков на улицу, братовья окружили Ивана, Серафиму и Агафона - единственных остававшихся на площади гостей.

- А у вас на небе что-то говорят, когда... когда... - начал и замялся, широко разводя руками Чи Пай, не находя верных слов.

- Когда в груди хорошо так... приятно... и ты хочешь этим поделиться с тем, из-за кого хорошо, - подхватил выпавшее знамя Сам.

Лукоморцы задумались.

- Спасибо? - первым предположил его премудрие.

Иван и Сенька кивнули:

- Да. Спасибо.

- Это тоже часть магии... куль...туры?

- Она самая, - подтвердил царевич. - Этим словом мы отдаём всё тепло тому, кто вам помог.

- Тогда - спаси-бо, - торжественно произнёс Чи Хай.

- Спасибо! - прокатилось нестройное, но дружное по толпе.

- Пожалуйста, - ответил Иванушка и, не дожидаясь вопроса, улыбнулся: - А этим словом мы возвращаем половину тепла тому, кто нам благодарен.

- Спасибо! Пожалуйста! Спасибо! - снова загомонили братовья как воробьи - если бы на Белом Свете существовали воробьи с голосом осипшего медведя и размерами под стать.

- На здоровье, - едва не внеся в устаканившуюся было культурную среду новый разброд, проговорила Сенька и, подхватив под руку мужа, двинулась на выход. Целый день и вечер, посвященный воспитанию братьев Чи... Вроде, неплохо - пока. Но сколько с ними надо еще провозиться и в каком направлении, прежде чем духи признают, что проблема решена и выпустят их отсюда? Может, быстрее было бы своим ходом добраться до Вамаяси? Знать бы... Бы да кабы... да во рту росли грибы...

При воспоминании о грибах ее пробил нервный смешок, заглушенный возмущенным голосом желудка. Кстати, шли-то они на площадь просто поужинать.

Следующий день оказался посвящен начальному профессиональному образованию. Увидев, как возчик Епифан раскладывает за воротами лукоморской резиденции походную кузничку - подправить пару осей, не переживших падения с неба на благословенную землю Я Синь Пеня, братовья забросили свои занятия, состоявшие из поиска занятий, и сгрудились изумлённо вокруг. Через несколько минут вокруг восьми десятков Чи изумлённо сгруживались лукоморцы.

- То есть как - не знаете, что такое 'ковать'? - в безрезультатных поисках подвоха Фигура заглядывала в глаза ближайших оборотней. - То есть как - что такое ремесло? То есть как - 'кто такой коваль'? Вот он коваль! Хоть и возчик. А кучер Авдей, к примеру, шорничает у нас. А Макей, второй возчик - вон он, во дворе ковыряется - плотничать обучен. Плотник то есть.

- Шор...чего делает?..

- Возчик - возит. А кучер?..

- А плодник - это который плоды собирает?

- Не плодник, а плот-ник! - поучительно воздела палец к небу Палашка, горничная Синеусовишен, присоединившись ко всеобучу - и получила в ответ еще более недоуменный взгляд:

- Который плоты собирает?..

- А что такое плот?

- А шор-этот, как его - он-то чего делает, а? - не унимался Чи Я.

- Сбрую ладит шорник, - занялся профориентацией аборигенов теперь и кучер Демьяна Авдей. - Чего ему еще делать? Не сапоги ж тачать.

Если он рассчитывал, что сим объяснением снимет множество последующих вопросов, то он крупно просчитался.

- Чего ладит?

- А как ее ладят?

- То есть как это - режут и пришивают?

- А разве она не растет сама?

- А закапывать пробовали?

- А откапывать?

- А сапоги торчать... это как?

Просьба Епифана покачать меха привела к толкотне и перебранке среди братьев, остановленным только волевым решением кузнеца назначить подмастерьем ближе всех оказавшегося Чи Пая. Когда же он объявил, что ему требуется молотобоец, подоспевшая Серафима решила, что быть сегодня массовому побоищу.

Положение - сам того не подозревая - спас Макей, выйдя за ворота с пилой в поисках подходящих досок для ремонта крыльца. А когда братовья узрели еще и молоток, а за ним - рубанок... Никогда за время их пребывания в деревне заборы не расставались со своими комплектующими с такой скоростью.

Образованию двух гильдий Чи - кузнецов и плотников - помешал Авдей, вспомнивший, что собирался починить несколько шлеек и подпруг. Гильдий стало три, а вскоре и четыре, когда из кухни лукоморцев потянуло готовящимся завтраком, над которым колдовал боярин Демьян с Лариской. Когда же Фигура поранила руку, а Чи Шо перевернул на себя котелок с кипятком, и на арену вылетела скорая помощь в лице Наташи, груженой бинтами и мазями, к гильдиям кузнецов, плотников, шорников и поваров прибавились лекари.

- С дуба падали листья ясеня... - пробормотала Серафима, расположившаяся на уцелевшем заборе рядом с супругом между его премудрием и Геннадием, подальше от кипучей деятельности братьев. В руках она вертела сорванное в саду за забором яблоко - крупное, но незрелое. - Словно дети, ну скажите, а! Будто впервые всё видят и слышат. Но ведь это невозможно? Не с луны же они упали всем скопом! И не младенцы по возрасту, вроде. Как они раньше-то жили, такой мелочи, как молоток или ремень не ведая? Лечились как?!

- Когда духи про них говорили, я думал, тут мечами махать придется и Агафоном жечь, а тут... - соглашаясь, покачал головой Иван.

- Непонятно это всё, - нахмурился еще больше чародей, и царевна подивилась, как ему это удалось. С тех пор, как выяснилось непредсказуемое бессилие его магии здесь, он, казалось, даже спал нахмурясь. - Странная картинка вырисовывается. Невесть откуда свалилось на голову местных некультяпистое и невоинственное воинство, которое, будь аборигены сами порукастее и побоевитее, палками бы разогнали в первый же день. Ну или большими палками, - добавил он, кинув оценивающий взгляд на громил, ведущих себя как рьяные школяры.

- А по-моему, наоборот: тому, у кого разум и глаза распахнуты, понятнее некуда, - не преминул язвительно вставить Гена.

- И чего это человеку с расстегнувшимся разумом понятно? - ехидно оскалился Агафон.

- Всё! - презрительно фыркнул Парадоксов. - Например, что если они на всё разинув рот глядят, то раньше такого не видели. А раз не видели - значит, такого не было там, где они водились.

- Сам ты - водился, - с обидой за братовьёв Сенька кинула в него яблоком, и он полетел вверх тормашками в репей.

- Водился тут один - да весь вывелся, - усмехнулся маг с высоты.

- Ну может, я не совсем корректно выразился... - буркнул Гена, обрывая вцепившиеся в него как в родного колючки.

- Совсем некорректно, - кивнул Иванушка.

- ...но они же не слышали.

Агафон вспомнил слова деда Зимаря, адресованные ему когда-то в похожей ситуации.

- Дурак ты, мил человек Геннадий, хоть и с высшим образованием.

- Сам ты!..

- А может, это происки каких-нибудь других духов? - предположил Иванушка, закрывая сколь бесконечную, столь бесплодную дискуссию. - Конкурентов наших.

- Чего нам не хватает, так это конкурентов, - мрачно подтвердил его премудрие, многозначительно отворачиваясь от Гены и его неуклюжих попыток вернуться на место.

- Чего нам не хватает, так это объяснений, - не согласился с ним Иван.

Тут же слева послышался грохот, перестук отдирающейся черепицы, и с крыши соседнего дома - резиденции вотвоясьских дам - под приглушенный дуэт изысканных, хоть местами и шепелявых проклятий скатилось что-то большое и красно-синее. Размахивая руками и ногами, оно рухнуло в бурьян под забором, крякнуло, отфыркнулось и вскочило, покачиваясь.

- А мне кажется, сейчас будет хватать. Еще и знать не будем, куда девать их, - пробормотала царевна, и позвала громко, но не настолько, чтобы отвлечь зверобратьев от процесса обучения: - Сам! Что случилось? Что ты там делал?

- Пытался не упасть, - насколько честно, настолько неправдиво ответил Чи.

Сенька глянула на крышу, заметила полуразобранный пятачок возле трубы, и усмехнулась. Дуэньи бдили не на шутку.

- Ты цел? - встревоженно подался вперед Иванушка, готовый бежать оказывать первую помощь, а лучше передать пострадавшего в лабораторию Наташи и ее аспирантов - для опытов.

- Сам всегда цел! - как бы невзначай потирая зад, Чи Хай гордо выставил подбородок вперед. - Сам пройдёт через огонь и воду, и ничего с ним не случится!

- А на крышу-то ты зачем полез?

Чи выпятил вперед нижнюю губу и скроил невинную физиономию:

- Обозревать окрестности.

- А ты знаешь, что вотвоясьским девушкам... обозревать окрестности... нельзя? - спросил Иван.

- Знаю теперь, - насупился Сам, не пытаясь больше изворачиваться. - И не понимаю, отчего! Можно подумать, я ее съем! Эти две старухи смотрят на меня так, что скорее они меня первыми сожрут! Запреты должны иметь смысл, иначе их только нарушить хочется, и запрещающему по лбу дать!

- Это верно, - ухмыльнулся его премудрие.

- Смысл этого запрета - уберечь девушку от разочарований, - примирительно проговорил царевич.

- Она не разочаруется во мне - самом доблестном, самом умелом, самом добром на всём Белом Свете! - Сам выпятил грудь колесом, как петух-рекордсмен.

- А еще она должна удачно выйти замуж. А по обычаям вотвоясьцев, если незамужняя девушка будет встречаться с молодым человеком, замуж она не выйдет, - покачал головой Иванушка.

- Выйдет, - самодовольно отмахнулся Чи. - Я как раз хотел предложить ей стать моей женой!

- В Вотвояси, да и во многих других странах, такие вопросы решают родители девушки, - чуть снисходительно, как ребёнку, объяснил Геннадий. - Дают благословение, обговаривают, где молодые жить будут, как, на что, какое приданое...

- Где?.. На что?.. Как?.. - повторял Хай, и с каждым словом физиономия его становилась всё потерянней и потерянней. - Приданое? К чему приданое? Кем?

- Начну отвечать попорядку, - повернулся к нему Иванушка, но Сам печально отмахнулся, решив остановиться для начала на чём-то одном.

- А благословение - это очень для девушки важно?

Иван кивнул.

- Значит, чтобы мне... нам... надо сперва спросить их?

- Да. А у вас разве это делается по-другому? - чувствуя, где можно свернуть со скользкой матримониальной дорожки на более продуктивную, ловко полюбопытствовала Серафима.

- Конечно! - оживился Сам. - У нас, если девушка понравилась, вообще никого спрашивать не надо! Даже ее саму!

- А если она против?

- Наших девушек против воли в свою пещеру не уведешь! - гордо усмехнулся Чи Хай.

- В пещеру? У вас нет домов? - приподнялись брови Иванушки.

- К чему оборотням эти скрипучие рассыпучие короба?! - Сам гордо вздернул нос.

- Оборотням? - переспросил Агафон. - Не видел, чтобы кто-то из твоих братовьёв оборачивался хоть кем-то.

- Если бы они могли оборачиваться... - мгновенно помрачнев, буркнул Сам. - Если бы они могли...

- То что?

Сам не отвечал, понуро кусая губы, и Сенька уже решила было, что ответа они не получат, как Чи-старший медленно выдохнул и проговорил:

- Мы бы не сбежали из Благословенной страны...

История братьев Чи оказалась сколь проста, столь безнадёжна.

В половине провинции Я Синь Пень, отделенной от человеческой Пылающим лесом, и про которую люди даже не знали, Нефритовый Государь поселил оборотней. Пытался ли он защитить их от кого-то, или наоборот, исправить, теперь оставалось только догадываться. Жили они в пещерах, коих в гористой оборотневой части имелось в изобилии. Занимались тем, что ели, пили, дрались, ходили друг к другу в гости, а иногда и воевали между собой - до первой крови, или пока не надоест, чтобы потом помириться и снова объедаться мясом вездесущих многоразовых коров с хлебом из бродячего теста и упиваясь белым нефритом. О том, что на свете бывают какие-то иные продукты, старики, конечно, рассказывали - что сами от стариков слыхали, которым во времена их молодости поведали другие старики, но кто им верил: старики побасенки выдумывать всегда горазды, лишь бы их хоть кто-то послушал. Предметы быта и одежда росли на деревьях, а если что-то ломалось или рвалось, то стоило это закопать, как через некоторое время вырастало новое.

От людей их отделял Пылающий лес, в котором жили лохматые белые мыши размером с быка, сильнее и проворнее любого оборотня. Впрочем, о том, что за лесом проживал кто-то, оборотни не ведали, ибо откуда знать о том, чего никогда не видел и не слышал.

Хай был старшим братом. Остальные родились позже - и сразу стали изгоями. Оборотни всех кланов могли превращаться из человека в нескольких зверей или птиц, в каких - определялось положением луны при рождении. В роду Чи имелись орлы и тигры, ящерицы и рыбы, крокодилы и зайцы - но ни в их семье, ни в других никогда не встречалось детей, родившихся странной смесью разных существ и застрявших в ней.

Поняв, что превращаться уродливые малыши не умеют и не будут, их соотечественники сперва огорчились, но потом, осознав, что к небогатому списку развлечений можно добавить новое, принялись дразнить и шпынять недооборотнят по поводу, а чаще без оного. Если бы не Хай, защищавший их и не раз отбивавший у сверстников, пришлось бы ребятам совсем худо.

Время шло, инвалиды росли, и когда стало ясно, что если не разумом и разнообразием превращений, то размерами они собираются превзойти всех, старейшины забили тревогу. Для начала их просто изгнали, а когда стайка подростков, превратившаяся в стаю, начала озоровать не по-детски, досаждая сородичам чем только могла, на них объявили охоту всеми кланами. Укрывая, Хай увёл их в неприступные горы, потом - в непроходимые леса, но когда стало ясно, что и там братьям прятаться осталось недолго, собрал на опушках Пылающего леса шерсть мышей и сплёл огромный покров, под которым они и бросились в огонь, прочь от окружавших охотников.

Долго ли, коротко ли шли они, блуждали ли по лесу, или двигались напрямую - братья не знают и сами, но только к вечеру огонь пропал, и очутились они в точно таком же мире, из которого ушли - в человеческом.

К их удивлению, противостоять странные недооборотни, такие же калеки, как они сами, только наоборот, им не могли: если даже кто-то и собирался с духом выступить против озорующей компании, то получив древком пики или дубиной, желание воевать терял. Младшеньким новое приключение казалось забавным, но Чи Хай Сам с каждым разгромленным селением унывал всё больше. Изгои там, чума ходячая тут... Вопрос 'как дальше жить и что делать' мучил его всё чаще. Грустная мысль о том, что если бы они не взялись сразу гонять местных, может, те приняли бы их в свои кланы, и зажили бы браться Чи как все, не покидала его ни днём, ни ночью...

- Да уж, положение невесёлое, - подтвердил Иван. - Сейчас, чтобы загладить наделанное, много усилий приложить придётся...

- И неизвестно еще, к какому месту их прикладывать, - хмыкнул Агафон.

- А по моему мнению, тут существует наипростейшее решение, - гордо фыркнул Парадоксов. - Человеку со сколь-нибудь рациональным мышлением над таким комплексом вводных не нужно раздумывать и минуты.

- И что ты измыслил? - успел Иванушка опередить его премудрие.

- Они крупнее местных, лучше вооружены и имеют опыт ведения каких-никаких, а боевых действий. Им осталось только покорить аборигенов и жить среди них в своё удовольствие.

В этот раз Парадоксов полетел в бурьян стараниями трёх сторон.

- Рат...сыональное мышление - это что? - задумчиво проводив взглядом мелькнувшие над забором сапоги, спросил Сам.

- Вроде болезни, - твёрдо ответил Иван. - Только не лечится.

- И совсем не обязательно было причинять телесные повреждения, чтобы донести до меня несогласие с моей точкой зрения, на которую я имею право как мыслящий индивидуум! - выдирая из одежды и волос еще остававшиеся в зарослях от прошлого раза репьи, возмущенно заявил Гена.

- Не про то мыслящий, - отрезал его премудрие. - Или не тем местом.

- Каким местом хочу!..

Право индивидуума на мышление любыми местами осталось недодекларированным: голос Наташи, незаметно подошедшей и остановившейся за кустом, прозвучал неожиданно и с укором:

- А я полагаю, Геннадий, что ваши интеллектуальные способности и опыт ведущего учёного университета могут найти лучшее применение, нежели подстрекание к государственному перевороту людей, которых мы не знаем, в стране, которая нам неизвестна.

- Устами женщины, как говорится... - не замедлил проговорить Агафон с полупоклоном, едва не отправившим его вслед за Парадоксовым на сбор репьёв.

- Так в том-то весь смысл, что это не люди! - проворно показалась из-за забора голова светила сабрумайской науки.

- Так в том-то весь смысл, что генетике эта проблема по зубам! - горячо воскликнула боярышня. - Вы могли бы составить счастье всей их жизни, исправив ошибку природы! Вы могли бы вернуть братьям способность к превращению!

Чи Хай охнул, прижал руки к груди, подался всем телом в сторону Наташи, затаив дыхание...

- Это... правда?!

- Геннадий? - позвала боярышня.  - Ну? Скажите же! Скажите, что это правда!

Гена несколько раз открыл и закрыл рот, словно желание выпалить что-то бравурное боролось с желанием промолчать - и пришёл к консенсусу.

- Наташа... Вы абсолютно правы... - промямлил он. - Но дело в том, что при текущем развитии науки... помочь я могу только их потомкам, если они таковыми обзаведутся, и если им будет угрожать аналогичная аномалия развития.

Хорошенькое личико девушки погрустнело.

- Я нечаянно услышала всю историю братьев Чи... и очень переживаю за них... Они такие милые... непосредственные... так горят желанием учиться... что я бы... я бы что угодно... Значит, надежды нет?

Гена понуро помотал головой.

- Извини, Наташа. Я могу взять анализы и смоделировать нужную конфигурацию, но ввести ее в код и тем более заставить работать во всём организме, в каждой клетке... Это было бы чудом, а я не чародей, я учёный.

Сам, напряженно вслушивавшийся в поток непонятных слов, понял самое главное и понурился. Нижняя губа девушки задрожала.

- Зато я чародей, - подал Агафон голос с гребня забора. - Не обещаю, что получится хоть что-то. Изыскательская магия - не мой профиль. Но если есть что-то, что смогу сделать... Я это сделаю.

- Ты?! - Гена посмотрел на его так, словно это он, а не его премудрие стоял по колено в репьях под забором. - Да я с тобой на од... На один забор, то есть, не сяду!

- Я. И ты со мной, - отрезал маг. - Но если ты предпочтёшь удалиться аки гордый орёл, наплевав на всех только потому, что помогать тебе вызвался я - дело твоё.

- Нет, это дело моё! - не выдержал Сам. - И моих братьев!

- Которые, надеюсь, отыщут нужную форму донесения сего факта до нашего светоча разума, - подмигнула ему Серафима.

- Нет-нет, конечно, я не это имел в виду! - вскинул ладони Парадоксов. - Как бы я ни относился к этому... престидижитатору... наука и истина для меня на первом месте!

- Значит, ты сможешь?.. Вы сможете?.. - не веря услышанному и еще менее доверяя себе выговорить нужные слова, прошептал Сам.

- Мы сможем сделать всё от нас зависящее, - развёл руками Геннадий. - И для начала нам понадобится настоящий оборотень.

- Зачем?

- На забор биологических материалов.

Сам, не раздумывая, снял халат и повесил на ограду.

- Ты чего? - опешил Иванушка.

- Ге На Ди сказал, что нужен материал на забор, а другого у меня нет!

Учёный улыбнулся.

- Это немного по-другому происходит. Пойдем в нашу лабораторию - я всё тебе объясню.

Пока закадычные соперники, запершись в одном из домов, химичили и колдовали - каждый по мере возможностей - над кровью, инструментами и препаратами, жизнь в деревне текла своей чередой. Гильдии перемешивались, сливались и снова разливались - иногда совсем уж безбрежно, как после умопомрачительного обеда, приготовленного стараниями поваров, когда восемьдесят один брат как один решили изучать исключительно поварское искусство, или после выкованной Епифаном розы, когда ряды кузнецов стали полниться со скоростью остывания металла. Но вспомнив, в конце концов, к чему больше лежала душа, братья снова расходились изучать выбранное ремесло. И только Сам присоединялся всё время то к одним, то к другим, словно не мог решить, что ему больше нравится.

На фоне всеохватного обучающего процесса мало кто заметил, как однажды утром население стало меньше на трёх вотвоясек и одного лукоморского кучера в комплекте с каретой Коневых-Тыгыдычных и парой гнедых. Одними из этих немногих стали Иван с Серафимой.

- Я Сам. Я так решил, - насупившись и скрестив руки на груди, упрямо проговорил Хай.

Запряженная карета стояла на околице, готовая к отбытию. Наум на козлах поёживался на предутреннем холодке. Дамы О стояли у дверцы, разряженные как для императорского приёма, Ду Вань и Чу Мей впереди, Ля Ля - за их спинами как за решеткой.

- Управитель О, отетш этой легкомышленной девитшы и наш доштопоштенный брат, не пуштит тебя на порог! - фыркнула Чу Мей.

Сам, на секунду задумавшись и придя к выводу, что начинать сватовство с угроз будущему тестю - дело сомнительное, гордо вскинул голову:

- Значит, мы будем разговаривать на улице. Но если я сказал, что хочу просить голову и почку... уши и печень...

- Руку и сердце! - шепотом подсказал Иван недавно услышанную и почти запомнившуюся Хаю идиому.

- Сердце. И руку. Да. И даже обе. И всё остальное тоже, потому что на что мне это суповой набор без остальной восхитительной Ля Ля? Короче, если я решил, то так и сделаю!

- Но ты же хотел жениться на дочери Нефритового Государя! - пророкотал над его головой Чи Пай.

Хай повёл плечом:

- А теперь не хочу. Потому что для меня нет никого прекраснее во всём Белом Свете, чем О Ля Ля.

- Но ты хотел, когда женишься на дочери Нефритового Государя, просить разрешения остаться здесь, получить от него для нас деревню... а лучше пещеры, как дома!

- Но мы и так теперь здесь живём! Поэтому бедной девушке придется сыскать себе другого жениха. А пещер, может, тут и не имеется вовсе.

- Никогда ни про какие пещеры мы не слыхивали! - высокомерно подтвердила Чу Мей.

- Конечно, потерять такого зятя, как Чи Хай Сам - невосполнимая утрата для любой семьи, в которой имеется девушка на выданье... - чуть опечаленно продолжил Хай. - Но мы можем остаться друзьями. Я даже разрешу ей приходить в нашу деревню. Может, ей понравится кто-то из вас.

Дуэньи кусали губы, удерживая рвущиеся с языка эпитеты, чтобы в последний момент не испортить счастливое избавление, но взгляды их говорили всё, о чём умалчивали уста.

- Ну а чего вы глазки строите страшные будущему родичу? - не выдержала Серафима затянувшейся прощальной паузы. - Да такой человек, как он - находка! Молодой, симпатичный, непьющий...

- Как - не пьющий? Нефрит и воду все пьют, иначе... - попытался вставить Сам, но царевна лишь отмахнулась и продолжила:

- ...честный, заботливый, работящий, из хорошей семьи. Золото, а не зять! Не даст пропасть - по миру пойти, заработает, зубами выгрызет, а обеспечит жену - ну и ее родню, если хорошо себя будут вести.

- Заработает?! - тётки расхохотались. - Духи, небесные духи, спустившиеся даже не с луны, а самой далёкой звезды! Ну кто в провинции, благословлённой самим Нефритовым Государем, работает?!

- Кто ходит по миру?!

- Всем достаточно всего безо всяких усилий!

Начинавшая кое-что подозревать Серафима, тем не менее, склонила голову набок, сделав заинтересованное лицо.

- Не могли бы вы тогда объяснить... духам... как живётся в ваших краях? Каковы ваши уважаемые и премудрые порядки-правила? - изо всех сил подыгрывая придумке жены про духов, спросил Иван.

- Нет нишего прошше! - О Ду Вань помахала веером. - Как ветру дунуть!

- Однажды Нефритовый Государь, да продлятся его годы до бесконечности, взглянул на землю и увидел, как наш народ страдает от войн, засух, наводнений, недорода, моровых поветрий и бездарного правления...

- И неизвестно, что хуже, - пробормотала Сенька.

О Чу Мей продолжала свою историю. Похожа она была на историю оборотней, как оборотень в человеческом обличье - на человека.

- Нефритовый Государь пожелал сделать людей счастливыми и создал землю, лишенную недостатков. Чтобы извне не мог пробраться ни один враг, с трёх сторон он окружил созданную провинцию рекой Текучих песков, а на западе от недругов защищал Пылающий лес. Люди стали жить в сытости, безопасности, забывая о непосильных трудах, и восхваляя Нефритового Государя денно и нощно на все лады.

- Наши предки штали шшашливыми, и для этого им не пришлось ждать, пока умрут, и Небешный Шудия определит их в нужную провинтшию жагробного тшарсштва.

- Нефритовый Государь, да полнится его сердце любовью и милосердием к нам, дал людям всё. Дома, одежду, посуду, еду - живите и радуйтесь! Рядом с селеньями стоят деревья с драгоценными камнями, которые можно выменять у купцов из Зареки на что угодно, и деревья, на которых растёт одежда и обувь. Если что-то ломается, то чудесным образом наутро оно становится снова целым.

- Правда, не бешконешно, - поджала губы Ду Вань. - Инаше бы не было нужды в этих пройдохах-куптшах иж Жареки.

- Но что сломалось, можно починить и самим. Или сделать новое, - резонно предположил Иван.

- Потшинить?! Шделать?! Ты жа кого наш принимаешь, дух Инь Ван? Вешно шшашливые жители Я Шинь Пеня - не их предки, которые гнули швои шпины годами, надрывалищь над каким-нибудь полем! Не для этого Нефритовый Гошударь шпашал наш!

И пока опешившие лукоморцы осознавали сказанное, Чу Мей выспренно продолжила:

- Нефритовый Государь, да множатся его благословения до скончания веков, позаботился обо всём, даже о мелочах, казалось бы внимания его не достойных! Можете ли вы себе представить, что, к примеру, выброшенный на улицу мусор поутру исчезает сам!

- Ишшежал, - дотошно поправила О Ду Вань.

- Да, - с чуть уменьшившимся апломбом согласилась вторая дуэнья.  - Старые люди рассказывают, что давным-давно по улицам селений ночью ходили большие толстые птицы, которые склёвывали мусор, а утром несли яйца. Потом наши предки каким-то образом поняли, что вкусные у них не только яйца и с новыми силами возблагодарили заботу Нефритового Государя. Но лет через несколько, увы и ах, эти птицы пропали.

- Сожрали их, - ехидно прокомментировала О Ля Ля и едва не получила веером по лбу.

- Улетели в еще более благословенные края! - прошипела Чу Мей.

- А что с мусором? Неужели взяли метёлки и вёдра в руки, и?.. - оживился Иванушка.

- Предания гласят, что в первый день так оно и было. Но к тому времени грубый труд стал считаться постыдным... - смутилась дуэнья, - и мусор стали выносить за околицу. Но это было слишком далеко и трудно - особенно для больших селений... Потом его закапывали во дворах и огородах... которые скоро кончились... Поэтому теперь приходится выбрасывать его на улицу, ждать, пока смоет дождями, и молиться Нефритовому Государю, да воссияет его слава во веки, чтобы скорее вернул тех мерзких птиц оттуда, куда они убрались.

- Мерзких? - ошарашено моргнула царевна.

- А как еще можно иначе поименовать существ, дезертировавших от почётной обязанности, возложенной на них самим Нефритовым Государем, невыразимым в своей мудрости?!

У Сеньки, конечно, имелось несколько вариантов, но из опасения прервать нить повествования, она их оставила при себе - пока.

- Чем ещё занимаются жители провинции? - полюбопытствовала царевна вслух, а про себя добавила: 'кроме выбрасывания мусора за окошко?'

- О, у  наш много важных жанятий! - воодушевилась Ду Вань. - Штолько поэтов, пишателей, художников и филошофов нет ни у одного народа! Для хранения книг и картин, напишанных за эти три шотни лет, пришлощь отвешти тшелый дом!

- А еще мы занимаемся каллиграфией, - принялась важно загибать пальцы ее коллега, - пением, танцами и игрой на музыкальных инструментах. Искусство - это так... возвышенно! Так... головокружительно-восхитительно!

- Но в основном люди здесь скучны и нелюбопытны, - кисло сморщила носик Ля Ля. - Они сидят дома, или прогуливаются по своей улице, разряженные как статуи Нефритового Государя, или слушают артистов, или сплетничают.

- Не сплетничают, скудоумная дева, а обмениваются новостями и мнениями! - окатила ее волной презрения младшая дуэнья. - И о чем еще заботиться женщинам, как не о своей красоте и нарядах?

- А мужчины? - нахмурился Иван.

- А чем они хуже?

- А еще мужчины пьют гаоляновую водку, которую выменивают у купцов из Зареки, и дерутся после нее, - Лепесток поджала губы.

- Им надо было ее выпить перед встречей с нами! - гоготнул Чи Пай, заработав свою дозу высокомерного внимания дуэний.

- Ну а ремёсла?.. Ведь те же инструменты... кисти... бумагу, наконец! - должен кто-то делать! Или они тоже растут на деревьях?

Тётушки снисходительно улыбнулись.

- О нет. Предания гласят, что первое поколение попавших в эту обитель радости тщились сохранить свои ненужные умения, но к чему ремесло, если есть всё готовое? Жизнь надо тратить на удовольствия, развитие и познание себя, как говорят наши философы, а всякие пустяки вроде кистей, посуды...

- Нарядов, - подсказала Лепесток Персика.

- Глупое дитя, - Ду Вань  закатила очи. - Наряды - это не пуштяки!

- ...можно выменять у купцов из Зареки на драгоценные камни с деревьев, или украшения, которыми славятся наши ювелиры, - закончила О Чу Мей.

- Купцы приезжают в вашу провинцию? - встрепенулась Серафима.

- Нет-нет-нет! Еще не хватало! - Ду Вань замахала веером, точно отгоняла навозную муху. - По канатной переправе они поштавляют товар, а мы передаём оплату и жакажи.

- Наша родина прекрасна, и цветёт как маков цвет. Окромя явлений счастья, никаких явлений нет, - вспомнила царевна слышанный в детстве стишок.

- Да-да! Чудесные слова! Глубокие и всеобъемлющие, почти не хуже наших самых знаменитых стихотворцев! - всплеснула руками дуэнья помоложе. - Дух Сы Ма Цзянь имеет дар к стихосложению тоже!

- Ага, - тихо хмыкнула она. - Вот такой ширины, вот такой толщины...

- Но что-то мы жадержалишь, - старая дуэнья глянула на восток, где солнце почти всплыло над верхушками деревьев. - Как говоритщя, в гоштях так же, как дома, только хуже.

- И вам счастливого пути, - деревянно улыбнулся Иванушка.

- Лепесток Персика, - Сам сделал решительный шаг вперед. - В самой скорой близости увидишь ты меня на пороге своего дома. Так и знай.

И не успели дуэньи опомниться, как О Ля Ля послала возлюбленному воздушный поцелуй и юркнула в карету.

- Скатертью дорога! - вспомнил Чи Хай еще одно новое иноземное выражение, и под гогот кучера экипаж покатился на восход.

И почти никто не заметил, как из-за угла на отбывающий экипаж мечтательно глядел Дай У Ма. И уж совсем никто не обратил внимания, как из-за занавески заднего окошка украдкой выглянула тётушка Ду Вань, узрела, что искала, и нервно дыша и алея, юркнула в безопасность полутёмной утробы лукоморской 'повозки грома'.

Наступление дня 'Хэ' - момента, когда усилия мага и учёного сольются в один финальный хук промашке природы - все ждали как из печки пирога, даже те, кто о существовании пирогов до встречи с лукоморцами и не подозревал. Как все приличные дни, день 'Хэ' начался с утра 'Хэ', когда с едва алеющим небом и десятком факелов в качестве освещения Геннадий и Агафон принялись готовить ринг для последнего и решительного боя.

Дома, способного вместить всех Чи разом, в деревне не сыскалось, и поэтому братовьёв пришлось с вечера отправить спать под крыши, а на расчищенной от постояльцев и следов их пребывания площади закипела работа.

- Выглядит как мастерская алхимика, - озадаченно покачал головой его премудрие, рассматривая Генину стеклопосуду самых причудливых форм и назначений, расставленную по бортику фонтана.

- Похоже на построения какого-нибудь геометра, - с не меньшим удивлением пробормотал Парадоксов, обозревая разнокалиберные септограммы и печати, опоясавшие площадь.

Встретившись взглядами, соперники поспешили гордо вздернуть носы и отвернуться: так ведь ненароком можно договориться и до того, что наука не настолько далека от магии, как полагают, и кого тогда поносить и презирать?

Когда солнце, позёвывая, выбралось из-под перины ночных облаков, братья, проведшие ночь без сна, запрудили переулки, ведущие к площади, и остановились у предусмотрительно проведенных лукоморцами черт. Наименее терпеливые, то есть приблизительно процентов восемьдесят[14], как бы невзначай затёрли ногами эти линии и с невинным видом продвинулись метров на пару - до еще более предусмотрительно выставленных пикетов перед не менее предусмотрительно возведенными баррикадами из деревенского хлама.

- Но мы же токо поглядеть! - без особой надежды на успех, нудили одни.

- Не убудет же от них от погляду! - убеждали другие.

- Мы ж должны знать, чего там будет! - доказывали третьи.

Но боярин Демьян - командир блок-поста - оставался непробиваем, а когда просители, осмелев, попёрли тихой, но упорной сапой на баррикаду, как батальон Гаврошей-переростков, грозно воткнул руки в бока:

- Вы что, хотите их отвлечь, чтобы они потом вас в ворон по ошибке превратили?

- Или в болванчиков? - добавила не отстающая от боярина своей мечты Лариска.

Чи переглянулись, посоветовались, решили, что болванчики - это маленькие болваны, что по сравнению с ними стать воронами не так уж и плохо: они хоть тоже маленькие, зато сообразительные, но еще лучше - потерпеть. Продвижение остановилось. Так, нервно переминаясь с ноги на ногу, вытягивая шеи и горячо обмениваясь суждениями по поводу грядущего преображения, и дождались они заветного сигнала:

- Запускайте!

Наиболее терпеливые двадцать процентов посыпались с крыш, роняя в процессе остатки архитектуры на головы наименее терпеливым, и через несколько минут все родичи Сама выстроились в очередь у двух узких проходов в сплетении загадочных линий на мостовой. Объяснять никому ничего не понадобилось: всё, что от них требовалось, братья затвердили наизусть еще вчера.

Подставить ладони.

Подождать, пока маг или учёный не сделают по надрезу на каждой и не польют их волшебным зельем.

Пройти к фонтану.

Взять за руки братьев справа и слева, касаясь раны раной.

Ждать, молчать и не двигаться.

В принципе, молчать было не обязательно, но предвидя такой нервный галдеж со стороны восьми десятков братовьёв, что самих себя услышать будет сложно, Агафон и Гена в кои-то веки сошлись во мнении в первые же пять минут.

И всё это время Дай У Ма - тенью настолько неотвязной, что казалось, будто нагрянули в гости как минимум два десятка его близнецов - рыскал рядом. Запасшись свитками, чернильницами и кистями, он постоянно обнаруживался под каждым локтем, за каждой спиной, у каждой баррикады, записывая всё, на что падал его горящий вдохновением взор.

- Ты што, штихи кропаешь? - удивилась Серапея.

- Хроники, боярыня Се Ра Пе! - гордо ответствовал толмач. - Эта провинция знала поэтов и философов, а летописцы ей - народ неизвестный! Пока.

- Да нужны этому Ясному Пеню летописцы как рыбе пятая нога! - отмахнулась старая боярыня, и Дай, выхватив из-за пояса заветный свиточек с Синеусовишными идиомами, спешно занёс и эту, закатывая очи и причмокивая, как последний гурман.

Попытался он сунуться переписывать сервировку лабораторных столов к экспериментаторам, но те отогнали его со скороговорочным 'потом-потом-потом-потом'. Разочарованный, но не унывающий, он пристал с расспросами о планах на будущее к Чи Паю, но и тот отчего-то отнесся к перспективе быть внесенным в анналы истории без понимания. Рыкнув не очень дружелюбно, он сгрёб старика и со словами 'Да отвяжись ты, репей! Пожалуйста!' усадил на ветку шелковицы, нависавшую над головой. Толмач хотел возмутиться - сразу, как только сердце вернётся из пяток - но прикусил язык, сообразив, какое счастье ему только что привалило - или он к нему. С высоты было видно всё и всех как на ладони! И, торопливо выудив из-за пазухи чистый лист бумаги, Дай принялся конспектировать реальность с новой силой.

Последним в круг встал Сам. Подбадривая братьев шутками, он ухватил за лапы Шо и Пая и кивнул замыкавшему септограмму Агафону:

- Мы готовы!

Его премудрие попытался улыбнуться в ответ, изобразил на застывшей от напряжения физиономии нечто такое, от чего близстоявшие Чи попятились, и махнул рукой - то ли отказываясь от второй попытки, то ли давая понять, что эксперимент вот-вот начнётся.

Гена выбрал второе толкование. Подхватив с мостовой кувшин, он рванул вдоль периметра септограммы, рассыпая струйкой синий порошок. Агафон хотел что-то крикнуть, плюнул, снова махнул рукой, на этот раз уже однозначно, сгрёб второй кувшин и вприпрыжку двинулся навстречу Парадоксову, оставляя за собой неровную дорожку из вязкой белой жидкости. Экспериментаторы сошлись на полпути, разминулись аккуратно, и через несколько минут встретились снова, замкнув свои круги.

- Субстанцию, - бросил через плечо Гена, и ассистирующая ему Наташа быстро протянула бело-голубой чайничек. Одновременно Иван сунул в руки чародею покрытое инеем ведро с сиреневой, задумчиво побулькивающей жижей. Дальнейшие инструкции ассистентам, число коих приблизилось к десятку, напоминали, скорее, бестолковое листание толкового словаря.

- Циркуль!

- Кнопки!

- Сито!

- Зажим!

- Котлету!

- И мне тоже! И хлеба!

- Крошки!

- Убери!

- Зеркало!

- Шнурки!

- Кол!

- Мочало!

- Начинаем сначала!..

Лица, вовлеченные в событие века локального масштаба, скоро бросили попытки отыскать хоть какую-то логику в требуемых предметах или предугадать ход опыта.

Столы, вытащенные на край площади, были заставлены самым немыслимым оборудованием, какое удалось соорудить за неделю при помощи походной лаборатории Гены, подручных средств и неразлучной шпаргалки мага. Выглядело оно для непосвящённого глаза кучей хлама[15], над которой расползались зеленоватые клубы дыма, разгорались и гасли огоньки, мелькали руки экспериментаторов, сыпались искры, а местами и ненаучные термины - когда руки и искры встречались. Братья, как и приказано было, помалкивали, хотя выражения их морд говорили за всех оборотней, родившихся и не родившихся еще на Белый Свет. Даже Серафима, неоднократно участвовавшая в репетициях опыта, запуталась, что идёт за чем и когда, и просто подавала порученные ей предметы настолько быстро, насколько могла.

- Камни...

- Ножницы...

- Бумагу...

- Есть!

- Хлеб? - уточнил Иван, и тут в небо выметнулся столб огня, заставивший померкнуть даже солнце.

- Хле-е-еб!.. То есть е-е-есть! - проорал Агафон и бросился бежать.

Ассистенты и Гена, не столько от инструкций, сколько с перепугу, кинулись в переулок - и вовремя. Линии из синего порошка и затвердевшей к этому моменту белой жидкости вспыхнули васильково-серебряным пламенем, от жара загорелся стол и всё, что на нём находилось. Площадь в сердце септограммы стала покрываться инеем. Выкрикивая заклинания, Агафон мчался по кругу, и там, где он пробегал, пламя росло и тянулось к небу.

Замкнув круг, задыхаясь, обессиленный, будто пронёсся до Я Синь Пеня и обратно, чародей упал на колени и сжал кулаки. Слова слились в невнятное бормотание, глаза закрылись, пот покатился по осунувшемуся лицу, но он не замолкал ни на секунду.

Серафима, прижавшись к стене рядом с остальными лукоморцами и щурясь от нестерпимого жара, вглядывалась слезящимися глазами в площадку, отгороженную огнём. Но братья стояли спокойно, чуть поёживаясь от холода, но не выпуская рук друг друга.

Про шелковицу, росшую у септограммы, вспомнили только тогда, когда нависавшая ветка внезапно вспыхнула и упала через растущую стену пламени в гущу братьев - вместе с вцепившимся в нее всеми кистями и чернильницами толмачом.

'Не-е-е-е-ет!!!' и 'каабу-у-у-у-уча-а-а-а-а!!!' слились в один протяжный вой - но было поздно. Пламя, окружавшее братьев, сошлось над их головами куполом, закрывая от взглядов снаружи. Наступила васильково-серебряная тишина.

Придя в себя, ассистенты и зеваки набросились на экспериментаторов с вопросами, что это было и что теперь будет, получили единственный ответ - от Агафона, с адресом, куда им с подобными вопросами всем и немедленно надо отправиться[16], и пару взглядов, от которых желание задавать и заглядывать в будущее усохло и отвалилось. Дальше на то, как пламя выбивалось из линий и луковицей закручивалось над площадью, все смотрели молча.

Через несколько минут огонь пропал так же внезапно, как появился, открывая взволнованным взорам центр площади - и взявшихся за руки и прижавшихся плечом к плечу людей в одежде не по росту и не по размеру. От стремительно таявшего льда поднимался туман, скрывая фигуры, но маг страдальчески замычал, словно в сердце впился осколок.

- Получилось? - спросила царевна, переводя взгляд с мага на учёного и обратно.

Экспериментаторы переглянулись.

- Ну мы же хотели, чтобы их базовая форма была человеческая? - неуверенно проговорил Геннадий, скользнул взором по неподвижным, будто оглушенным рядам... И еще раз. И еще - со всё возрастающим ужасом и тошнотворным предчувствием непоправимого.

- А...га...фон, - выдавил наконец он. - Я... точно вижу... то, что вижу... или это... твои... штучки?

- Так это не твои... нечестивые планы? - с зеркальным комплектом эмоций ответил ему чародей.

Гена рванулся вперед, но его премудрие отпихнул его[17] и оказался у входа в септограмму первым. Несколько пассов, энергичное движение ногой, стиравшее линии - и маг едва не бегом направился к тому месту, где на сомкнутых руках братьев как на заборе висел Дай У Ма. Облитую чернилами мостовую вокруг него устилали покрытые инеем свитки и кисти.

Трясущимися руками маг вцепился в одежду Дая, рывком поставил его перед собой, встряхнул, не сводя взгляда с братьев... Толмач открыл глаза, с трудом сосредоточил мутный взор на плече волшебника и просипел:

- Что вы скажете для потомков о резус... резуль... туте... икс...перимента?

- Кабча... Кабуча габата апача дрендец, - тихо прошептал маг, выпустил У Ма из рук, и тот, недоумённо хлопнув крыльями, плавно опустился на мостовую, вырастил из брюха зеленые перепончатые лапки и неуклюже запрыгал к образовавшейся неподалеку луже из талой воды и чернил. Обратившись рыбой,  он нырнул в лужу и стал пытаться достать из нее кисть плавниками.

Люди вокруг стали медленно оседать на землю, словно утомившись после тяжких трудов.

Братья. Теперь всем было ясно, что они братья, кабуча их разнеси. Потому что только братья могли быть все на одно лицо - даже если это было лицо старого вотвоясьского лингвиста. И то, что сам У Ма мог превращаться теперь, похоже, в любое существо, закодированное в крови братьев Чи, триумфа их с Геной эксперименту не добавляло.

- Что-то пошло не так? - обратился к нему один из братовьев. Лишь по одежде - синему халату с оторванными рукавами и красным штанам - его премудрие определил, что это был Сам.

- Всё, - угрюмо насупился маг. - Пошло не так всё. Сам, слушай. Попробуй превратиться в... ну, кто были твои звери. Кстати, мы ведь даже этого не знаем.

- Паук и шмель, - хмурый, как сто Агафонов, ответил Чи Хай, повёл плечами, вдохнул... и превратился в Чи Хая.

- Тысячелетние персики! - растерянно выдохнул он, снова встрепенулся, отряхнулся, как мокрый пёс, воздух вокруг него словно вскипел - и успокоился, являя Белому Свету точную копию толмача.

Еще попытка, еще и еще...  Результаты были неизменными. Сам или У Ма. Два варианта.

- Попроси братьев превратиться! - прервал чародей отчаянные попытки старшего брата.

Он повернулся к брату слева, всё еще находящемуся в подобии ступора, потряс за плечо и скомандовал:

- Ни, обернись!

Чи Ни послушно оглянулся.

- Не так! Обернись своим животным! Любым! Смотри на меня! Повторяй!

Братья встретились взглядами - сверлящий Хая и недоумевающий Ни. Хай развёл руками, вдохнул - и чрез миг два молодых вотвоясьца таращились друг на друга - тоже как будто братья, но по сравнению с предыдущим обликом сходство не казалось слишком заметным.

- Получилось?.. - неуверенно пробормотал рядом Геннадий.

- Еще, - скомандовал маг.

Хай и Ни снова встряхнулись - и перед публикой, только теперь начинающей понимать, что произошло нечто непоправимое, предстали два старика, одинаковые как две капли чернил[18].

Потрясенный Агафон раздвинул медленно приходящих в себя братовьёв и опустился на бортик фонтана. Рядом с ним плюхнулся Гена.

- Кабуча? - мрачно спросил он.

- Перекрестная трансгрессирующая рандомно инициированная трансформационно-резистентная... - начал было он с натужно-снисходительным видом, но махнул рукой и уныло закончил: - ...кабуча.

- И это всё из-за меня? - донесся из лужи потрясённый голос воробья размером с гориллу.

Даже спустя несколько дней на Дая было больно смотреть. При каждом чихе, задумавшись или просто заснув, он рисковал обратиться в любое живое существо из 'Справочника вотвоясьского натуралиста' - и хорошо, если в одно. Усы, лапы и хвост крючком на рыбе со шмелиной головой - зрелище не для слабонервных. Безутешнее его во всем поселении были только братья Чи.

Отошедшие после первого шока, они сперва осадили лабораторию с хозяевами, запершимися внутри[19], и только вмешательство глав всех гильдий спасло изыскателей от разговора на тему 'как пройти в лавку магистра Броше'. Потом они по очереди начали дежурить у лаборатории и домов, где поселились Агафон и Гена и требовать восстановить статус-кво. А поскольку числом их было восемьдесят два, а лицом - один, то к концу второго дня пикетов маг и учёный начали чувствовать себя героями то ли былины ужасов, то ли анамнеза из дома душевной скорби.

Они старались. Они честно пытались обратить ход заклинания. Они выкачали крови из каждого столько, что хватило бы на создание еще восьми десятков братьев с нуля. Они перетрясли все генины книжные запасы. Они едва не затёрли до дыр знаменитую агафонову шпаргалку. Они ставили опыты на Чи Хае, его брательниках и даже толмаче вместе и по отдельности. Они даже почти забыли про Наташу и - о ужас! - подружились.

Но тщетно. На все попытки сдвинуть статус с кво хоть на один ген внешний вид и спецификации братьев отвечали полным презрением. После бессонных ночей, бестолковых утр, бесполезных дней и безнадежных вечеров светочи науки и магии пришли к выводу (и объявили его во всеуслышание), что расстраиваться не надо и что всё могло быть хуже, хотя не сказали, каким именно образом.

Так что мало-помалу ситуация устаканилась - не в последнюю очередь потому, что у нее не оставалось вариантов.

Толмач научился сдерживать свои животные порывы, и если бы не хищный блеск в глазах при упоминании мяса и не выпускающиеся во время перелистывания страниц обкусанные когти, то от старой версии новую можно было бы отличить едва ли. Впрочем, он был единственным лицом из всей компании, которое получило от экспериментаторов обнадёживающие вести: скоро пройдёт само по себе, главное - не поддаваться соблазну превращений. Братья же, вволю погоревав и пожаловавшись на горькую, как пирожок с полынью, судьбиншку, посвятили себя дальнейшему освоению ремесел.

Чи Хай, как единственный из них знавший, что потерял, дольше братьев осаждал лабораторию с уговорами вернуть всё как было, потом уговаривал Серафиму надоумить неразговорчивых светочей разносортных знаний как вернуть всё как было, потом Ивана с уговорами уговорить Серафиму надоумить, и только когда все по очереди, вместе и не по разу развели руками, смирился. И вспомнил, что собирался свататься - что привело к новому приступу отчаяния.

- Зачем я теперь ей такой нужен! - восклицал он, пристукивая кулаком по забору и не замечая, как недобитое временем и жителями сооружение разлеталось щепками при каждом ударе. - Она не захочет на меня и смотреть! Что мне... Нет, что нам теперь делать?! Ведь я обещал ей придти и спасти от ее ужасных тёток!

- Раз обещал - приди и спаси, - решительно проговорил Иван.

- И если она тебя любит, то полюбит и таким, какой ты есть, - добавила царевна. - Тем более что другим она тебя всё равно не?..

- Не, - покачал головой Сам.

- Тем более! - воскликнула Наташа.

- Но она знает, что я оборотень!

- Ну так ведь это правдой осталось, - резонно заметил Демьян.

- Но это другая правда!

- Правда всегда одна... так сказал фараон... - пропела Лариска.

- Кто?..

- Ужамбаршкий тшарь, который в прижмах жил! Или в конушах?..

- Жа... то есть, зачем? - выведенный из отчаяния и вогнанный в ступор дружной лукоморской командой, вопросил Сам.

- Шибко умный был, - поджав губы, сообщила боярыня Настасья.

- Короше, шобирамщя и поехали - шватовштво отлагательштв не терпит! Такую девку, как Лепешток ш Перщями, враж уведут! - закивала боярыня Серапея.

- Это точно. Перси у ней - что надо, - кивнул Агафон и заработал убийственный взгляд Чи Хая, по членовредительской силе способный соперничать только с палящим взором Наташи.

- Мы. Отправляемся в Синь Пень. Немедленно! - сурово сведя брови, прорычал Сам.

И немедленно - сразу, как только вотвоясьцы и лукоморцы собрали вещи, поужинали, выспались, позавтракали, собрали вещи, пообедали и собрали вещи, они тронулись в путь.

- Как-как-как?.. - с видом еще более озадаченным переспросил Чи Хай. - 'У нас товар...'

- Наоборот, Чихаенька, - терпеливо, свесившись почти наполовину из окошка кареты, проговорила боярыня Настасья. - У вас - товар. Но это тебе запоминать не надо - это мы будем говорить, или брательники твои. Ты будешь во дворе стоять со связкой ухватов. Самое главное, замок не забудь в правый карман положить, а фунтик с солью в левый.

- Зачем?! - Хай возвёл руци и очи горе, проглядел камень под ногами и едва не свалился. - Где мы столько ухватов возьмём?! И у меня и карманов-то нет!

- Будут, - успокоила Лариска, просунувшись между головами боярынь. - Мы тебе наряд боярина Геннадия дадим.

- Но он ниже и худее меня!

- До размеров боярина Демьяна мы тебя откормить не успеем, - покачала головой боярыня Настасья.

- И отчего просто нельзя поздороваться, сказать, что я пришёл взять в жены...

- Нельжя, - с садистским удовлетворением отрезала боярыня Серапея. - Не по обышаю.

- Да мы даже не слыхали про эти ваши обычаи! - взбунтовался пристроившийся рядом Ни.

- Не нашенские оне! - поддержал его Чи Я. - Не для нас то есть!

- У оборотней всё просто. Понравилась девушка - пришёл в ее пещеру, сгрёб при родителях - и к себе потащил. Если ты ей не по нраву, или родителям ее, дальше порога не уйдёшь, - гордо проговорил Пай.

- Точно! Во как свататься надо! - обернулся на лукоморцев Чи Сы. - А то 'товар', 'купец', 'добавочная стоимость', 'наложницы на каникулах'...

- Налоговые каникулы, Сычик, - с гордостью профессора за самого способного студента поправила Лариска.

- Я и говорю, - потупился брат Сы.

- Невеште хочешь обиду нанешти - шватайтещь не по-шеловечешки, - Серапея поджала губы с таким видом, как будто первая обида, не смываемая никакими криками 'горько', уже была нанесена.

- Ухватом по кокошнику, соль за шиворот - и в пещеру, - предложила с коня Серафима не понятно в чью поддержку: ни одна из сторон не признала ее за свою.

Серапея фыркнула, братья переглянулись, покачали головами - 'Не подойдет. Нет у нас пещер больше' - и воззрились на консультантов в окошке Серапеиного дормеза.

- Давайте, дальше рассказывайте, чего делать надо... - покорно вздохнул Сам.

Россыпь домиков с приподнятыми желтыми крышами вдоль кривых улочек у подножия горы сватовская экспедиция увидела сразу. Чего она сразу не увидела, так это суматохи на этих улочках, переходящей в панику. Люди пилили деревья и метались как обезглавленные курицы. Обезглавленные курицы валялись у спиленных деревьев. На обочинах была навалена домашняя утварь, одежда, обувь и даже мебель. На площади в чаше засохшего фонтана горел костёр, рядом лежала разделанная туша многоразовой коровы, а чуть поодаль философски наблюдая за беготней, стояли лошади, запряженные в телеги.

Иван и Серафима нахмурились, машинально покрутили головами в поисках того, у кого можно было выяснить значение сего перфоманса и, не найдя, пришпорили коней.

- Куда это они? - не поняли братья.

- Насаждать добро и причинять справедливость, - кисло хмыкнул чародей.

Если бы не его магия, привередливая сейчас, как принцесса без горошины, он бы уже мчался в первых рядах лукоморских рейдеров, но с его немагическими боевыми навыками даже в спор ввязываться было самоубийством, не говоря о блиц-рейде против неизвестного противника.

- О! Справедливость! - встрепенулись братья, давненько не вспоминавшие о волшебных словах магии культуры. - Приятного аппетита! Здоровеньки булы! С лёгким паром!

И не успел его премудрие опомниться, как все восемь десятков Чи рванули под гору - только пятки засверкали.

Грохоча копытами по брусчатке, кони лукоморцев влетели в деревню, распугивая недобитых кур и - как выяснилось - недоизбитых поселян. Сенька зыркнула направо, налево... Крики, стук, звон, грохот, кудахтанье, люди в штатском, убегающие от людей в вотвоясьском военном... Откуда? Что за?..

Из распахнутых ворот, прижимая к груди эмалированную курильницу, выскочил старичок. За ним, отставая на пару шагов, но стремительно сокращая разрыв - вотвоясьский солдат.

- Отдай! - догнал он деда, повалил наземь и вцепился в предмет культа.

- Не отдам! Моё!

- Не трожь пенсионера!

Но окрик Серафимы не успел послужить предупреждением: ножны меча Ивана уже опустились на ухо грабителя. Глаза его моментально свелись к переносице, а действия - к опрокидыванию на спину. Перепуганный дедок свернулся клубком вокруг своего сокровища как вратарь, взявший пенальти, и замер.

- Дедушка? - слегка встревоженно позвал Иванушка, соскакивая с коня - и тут из-за угла вывалилось с десяток вояк.

Моментально оценив обстановку, они отбросили прилипшее к их загребущим ручкам деревенское барахлишко и выхватили оружие.

- Кто посмел поднять руку на Не Де Ли?! - скаля зубы и опасно щуря и без того не широкие очи, задал предводитель риторический вопрос, надвигаясь на Ивана в поисках то ли ответа, то ли сатисфакции. Судя по наличию меча в руке, и то и другое искать он собирался где-то внутри лукоморца.

- А вы кем ему приходитесь? - строго вопросил царевич.

Вотвоясец сбавил шаг и нахмурился.

- Десятник я! Дай О Дин моё почтенное имя!

- Очень нехорошо, господин десятник, - Иванушка печально покачал головой. - Из рук вон никуда, я бы даже сказал.

- Чего?.. - остановился Дай.

- Никудышный у вашей десятки моральный облик, говорю.

- Да?.. - меч О Дина чуть опустился.

- Конечно. Посмотрите: этот воин, чья обязанность - защищать мирное население, являя собой пример доблести и благородства, только что сделал попытку отчуждения частной собственности заведомо беззащитного пожилого человека с применением насилия против личности потерпевшего несмотря на ярко и безусловно выраженное несогласие с направленными на него противоправными действиями.

- Он сделал... что?.. - раскосые очи десятника медленно стали повторять траекторию глаз зашибленного вояки. Остриё меча ткнулось в мостовую.

- Баюн! Баюн! - заносились нервные шепотки вокруг десятника.

Из-за спины заднего вояки из группы поддержки лук и колчан со стрелами переместился на грудь. Прилетевший невесть откуда нож перерубил рог, но это лишь послужило командой для остальных перейти в активную фазу боевых действий. Мечи и глефы взметнулись, выставились вперед...

И тут с горы спустилась волна.

Волна из восьмидесяти одного молодца практически одинаковых с лица, вооруженных чем попало, но в основном большим и острым.

Переводя взгляды с испуганно прижавшегося к мостовой старика с курильницей на несостоявшегося грабителя, с него на неполную десятку, ощетинившуюся дрожащими теперь отчего-то колюще-рубящими металлоизделиями, Чи Хай бодро вопросил, поигрывая топором:

- Справедливость вызывали?

Недодесятка с воплями 'Помогите!' и 'Наших бьют!' развернулась и бросилась бежать. Братья Чи - за ними, то ли узнать, чем и кому надо помочь, то ли придать обоснование второму заявлению.

На крики из домов и переулков начали выскакивать их товарищи по оружию: сперва обнаженному, потом - уроненному. Братовья, хоть и лишенные гигантской зверовидности, сохранили в облике нечто такое, не уловимое рассудком, но очень хорошо рассматриваемое подсознанием, что первой реакцией любого нормального человека при виде надвигающегося на него семейства Чи было бросить всё и убраться подальше[20].

Тон и скорость задавала великолепная десятка Дая, прихватившая, к чести их будет сказано, контуженного товарища. За ними, оставляя шлейф из недоприсвоенных безделушек и предметов пополезнее, мчались солдаты в похожих доспехах. Крики братьев 'Эй, стойте, мы с вами поговорить хотим!' подгоняли их так, как не мог ускорить ни один военачальник ни на каких учениях.

Командир их, сделав неуклюжую попытку развернуть свои отряды[21], был отброшен в канаву, и лишь проворство и способность развить высокую скорость из положения 'лежа на спине на куче мусора' спасло его от встречи с Чи Паем[22].

Наиболее расторопные мародеры успели запрыгнуть в телеги, поджидавшие на площади, и теперь уносились прочь, нахлестывая взбудораженных лошадей. Остальные бежали за ними, пока не убедились, что ревущей, рычащей орде вооруженных маньяков погоня надоела, и можно, наконец, свалиться без сил на дорогу, вопрошая безответные небеса, отчего они ниспослали карьеру солдата, а не пекаря или сапожника.

Тем временем Иван, Серафима, братья и подоспевший арьергард остановились на площади. Озирая царивший разгром, обходили они россыпи вещей, погибших кур, обломанные ветки и спиленные деревья, плодоносившие гранатами и рубинами...

- Что тут произошло? - спрашивали путешественники друг друга, но никаких идей в головах не появлялось. Картина разгрома не укладывалась в сложившиеся о Я Синь Пене представления никаким боком. Местные жители, напуганные не хуже уцелевших куриц, украдкой выглядывали из-за подоконников и заборов и прятались за них при малейшей попытке гостей двинуться в их сторону.

Братья, оставив надежду поговорить хоть с кем-нибудь, кого не пришлось бы сперва ловить по всей деревне или приводить в себя нюхательными жжеными перьями, принялись за уборку. Вооружившись импровизированными метлами из ветвей поваленных деревьев и древков алебард и глеф, они сметали в подносы рассыпанные по улицам украшения и драгоценности, с каждым касанием метел земли рассыпая новые, и сваливали в котлы. Боярин Демьян, последние пять минут честно старавшийся реанимировать корову под руководством Наташи, сдался, и занялся вместо этого делом более благодарным - руководством своей гильдией при приготовлении обеда. Остальные лукоморцы начали разбивать лагерь прямо на площади, делая вид, что их совсем не интересуют притаившиеся по домам селяне.

- Ну вот мне, например, совсем не интересно, чего тут происходило! - почти не кося по сторонам, громко вещала Лариска.

- Тошно! Не хошетщя жнать ни школещки!

- И отчего они не выходят - абсолютно не любопытно, - во всеуслышание подтвердил Демьян, не отвлекаясь от разделывания филейчиков.

- Я думаю, им просто нравится прятаться, - авторитетно заявлял Иван, старательно не оглядываясь на скрытую аудиторию. - Это часть их экзотической культуры и менталитета. Ну а если так - пусть прячутся. Мы ведь перекусим и дальше пойдем. Зато им гадать, кто мы и зачем приходили, надолго хватит.

- И самое главное - не догадаются! - радостно подтвердила Серафима и подмигнула в никуда, совершенно случайно совпавшее по направлению с кучкой синьпеньцев, выглядывавших из-за недоповаленного забора.

Тактика сработала. Успокоенные отсутствием резких движений и попыток лишить их непосильным бездельем нажитого, а самое главное - изведённые муками любопытства, из домов и сараев осторожно стал выходить народ. Собравшись в одном переулке, они посовещались и двинулись вперед, толкая перед собой подобно щиту упирающегося старичка с дико вытаращенными глазами и растрепанными седыми волосёнками.

- Сдают зачинщика всего этого безобразия? - пробормотал Иван.

- Скорее, сопровождают на переговоры главу делегации, - хмыкнула Серафима.

Не дотолкав старика до лукоморцев шагов несколько, собравшиеся повалились на колени. Дед едва не улизнул, воспользовавшись сменой диспозиции, но наиболее бдительные граждане успели ухватить его за халат, приволочь пред ясные очи визитёров и так приложить лбом о мостовую, что искры из глаз его стали почти видимыми.

Сенька склонилась к предположению супруга.

- Никчёмный лекаришка с ничтожным именем Сунь По Дуй, назначенный старостой нашей деревни Дуй Чай, бьет челом почтенным путникам, да продлятся их годы до тысячи... - несмотря на челоприкладство с членовредительством, старичок смирился с неизбежностью и заговорил.

- И мы очень рады познакомиться! - улыбаясь во весь рот аки стеллийская театральная маска, воскликнул Иванушка.

- ...и нижайше просит уважаемых Внезапных Защитников забрать всё, что им захочется, и с миром покинуть наше неказистое поселение. До следующего раза, если вам так будет угодно, потому что мы всегда безмерно рады лицезреть вас в наших землях.

- Вообще-то мы вас бескорыстно защищали, - обиделся Чи Хай.

- А если бы что-то надо было, то уже и так бы забрали! - насупился Чи Пай.

- Воля ваша, воля ваша!.. - попятился и испуганно затараторил старичок.

- Но нам чужого не надо, - великодушно отмахнулся Чи Хай.

- Нам его хранить негде, - согласился Чи Ни.

- Но если вы скажете, от кого мы вас защитили, наша не иссякающая благодарность не будет знать границ в известных пределах, - не дожидаясь завершения логистической экспертизы братьев, изящно ввернул его премудрие.

Сунь растеряно заморгал.

- Как, вам неведомо? Вы, благородные воины, блуждающие по многострадальной земле Я Синь Пеня во имя мира и справедливости, только что защитили нас от Защитников!

- Не хотел бы я встретиться с вашими нападающими, - присвистнул впечатлённый Гена.

- Но кто они такие, и от кого в вашей славной провинции может потребоваться защита? - спросил Иван.

- Это были малые отряды из великого воинства наиглавнейшего военачальника Ка Бэ Даня, призванного премудрым управителем О из Зареки для защиты от жутких братьев Чи, - поведал Сунь с таким лицом, будто обдумывал, а настолько ли братья Чи были жутки.

- Но реку Текучих песков пересечь невозможно! - вскричал Дай У Ма.

- Мы молились всей провинцией неделю денно и нощно, умоляя Нефритового Государя позволить воинству наиглавнейшего военачальника Ка Бэ Даня пройти к нам...

- И вымолили, - подозревая ход событий, предположила царевна.

- И вымолили, - староста приуныл еще больше, хотя ему явно пришлось немало для этого постараться.

- За что боролись - не вырубишь топором! - поучительно поднял к небу палец пристроившийся рядом с набором кистей и бумаги толмач.

Глаза старика почтительно расширились:

- Мудрость сего наблюдения не видана, о почтенный философ?..

- Дай У Ма, - скромно отрекомендовался он и, не теряя времени на суетные восхваления, начал расспросы: - И что произошло, когда ниспосланные Нефритовым Государем защитники явились в ваши благословенные края?

- Произошло то, что никто не предвидел, - развёл руками Сунь. - Военачальник Ка, ознакомившись с положением дел на месте, решил, что за такой подвиг, как усмирение братьев Чи, ему обещали заплатить слишком мало. И он отпустил своих командиров и их воинов взять то, что им не додали, как они считают. А злые языки вообще поговаривают, что мысленно он примеривается на должность правителя Я Синь Пеня вместо почтенного О!

Сенька криво усмехнулась. Наверное, с высшей точки зрения, люди, которые привыкли получать всё ни за что, заслуживают правителя, готового забрать у них всё ни за что.

- Ну этого-то Нефритовый Государь не допустит! - прервал запись и отмахнулся У Ма.

- А вот тут, о светоч небесной мудрости, ты можешь ошибаться! - встрепенулся староста. - Человеку, который женится на дочери самого Нефритового Государя, может дозволиться всё!

- Бедная девушка. Достался же ей женишок - как... самоцветов мешок, - хмыкнул Сам.

- На дочери Нефритового Государя?.. - лукоморцы переглянулись, вспоминая беседу в гостях у духов.

- Но у Нефритового Государя... - начала было боярыня Настасья и смолкла под моментально устремившимися на нее взглядами братьев Чи.

- Продолжайте. Пожалуйста, - проговорил Чи Хай. - Я ведь тоже когда-то собирался на ней жениться. Поэтому просто интересно, как девица будет жить без такого жениха, как я.

Боярыня заботливо склонила голову:

- А ты ничего не путаешь, Чихаенька?

- Что с чем, почтенная госпожа На Си Тиан?

- У Нефритового Государя нет дочери.

Сам недоумённо моргнул:

- Как нет? А на ком тогда воевода Ка...

- Но дочь есть у управителя О, - тихо проговорила царевна.

Улицы Синь Пеня встретили разведчиков - Серафиму, Чи Хая и увязавшегося за ними Дай У Ма далёким бренчанием каких-то струнных, звоном литавров и свистом флейт под аккомпанемент вони переполненных канав с обертонами благовоний и еды, хотя кому могла придти в голову мысль о еде в таких неаппетитных условиях, царевна не понимала.

На столицу опустился вечер, а сверху на него уже примеривалась улечься ночь, и вызывающе-невотвоясьская физиономия Сеньки, погруженная в полумрак, разбавленный тусклым светом фонарей, не вызывала ажиотажа у встречных-поперечных, равно как у продольных, параллельных и перпендикулярных, вовсю гулявших по дорогам несмотря на поздний час. Особенность любителей вечернего променада бросилась царевне в глаза почти сразу. С такими лицами, наверное, ходили заключенные в тюрьме на прогулке. Не исключено, что перед казнью.

Некоторые из прогульщиков были военнообязанными, не иначе, как бойцами защитнических сил главнокомандующего Ка Бэ Даня. В отличие от аборигенов, они с довольным видом фланировали туда-сюда, закинув глефы на плечи, и то и дело подходили к лоточникам, чтобы что-нибудь ухватить. Съедобное они совали в рот, остальное - в карманы, раздувавшиеся у некоторых до размеров вещмешков. В остальное время они отлавливали потерянно бродящих по улице аборигенов, подталкивали к не менее потерянным торговцам и заставляли что-то покупать.

Вроде, сцена почти нормальная - если не принимать во внимание ошарашенный вид участников сделки и странное к ней принуждение - и поэтому до Серафимы не сразу дошло: в Я Синь Пене торговцев и покупателей быть не может по определению: деньги у них не ходили. И к тому же, зачем покупать что-то, что есть у тебя дома под боком абсолютно бесплатно?

Заинтригованная, она подтянула спутников поближе к одному из лоточников, торговавших чем-то то ли пережаренным в извращённой форме, то ли неудачно упавшим в канаву.

- ...Сейчас. Ты. Должен дать ему. Деньги! - сунув оружие сотоварищу, упитанный патрульный жестикулировал перед носом покупателя обеими руками, словно объяснял принцип умножения двух на два для слабоумного.

- Чего?.. - оправдывал все впечатления покупатель.

- Деньги, болван!

- Но у меня нет никаких енек!

- Де-нег!

- Если бы они у тебя были... - плотоядно хмыкнул глефодержатель. Его соратник махнул на него и увлеченно продолжил:

- Жемчуг и драгоценные камни считаются за деньги! Пока.

- Пока! - местный возвел руци и очи горе. - Жемчуг у меня - пока - есть!

- Значит, ты должен купить у него еду! - упитанный ткнул пальцем в продавца, по глазам которого было видно, что последние несколько минут он серьезно размышлял о смене карьеры. Например, на легкоатлетическую, с уклоном в марафон.

- Но я не голоден! - взмолился синьпенец. - Пока я шёл от площади, меня многоуважаемые защитники заставляли купить еду раз семь, если не девять!

- Ну если не хочешь брать у него... это... - не бери. Главное, деньги отдай.

- За что?! - взмолился туземец. - То, что у него тут лежит, с виду как жареная подмётка!

- Тушёная, - сконфуженно пробормотал продавец

- И такими темпами на моём жемчужном дереве скоро не останется ни одной жемчужины крупнее чечевичного зерна!

- У каждого свои проблемы, - развёл руками просветитель. - У кого жемчуг мелкий, у кого подмётка пересоленная.

- Нормальная у меня!..

- Завтра будет твоя очередь торговать, заработаешь. Главное, налоги плати в казну его оборонного превосходительства воеводы Ка, - оборвал его глефодержатель.

- Но мне нечего продавать!

- Я могу поделиться рецептом, - как товарищ товарищу по несчастью, украдкой подмигнул продавец - если только это не было нервным тиком.

- И я вообще не понимаю, зачем мы должны это делать! Мы прекрасно жили и без всяких денег при управителе О, и на панель с ящиком из комода на шее никого не выгоняли, и...

- Где-си-дент? - набычился глефодержатель.

- Нигде не сидент! - испуганно попятился покупатель.

- Легко исправить, - скроил зверскую рожу он, а просветитель вздохнул:

- Дикие люди! Вот скажи, младший пехотинец Ба Бу Дай, как можно прекрасно жить без денег?

- Ох, и не говори, старший меченосец Во Ба Бей!

- И как можно не понимать, что в каждом уважающем себя городе на улицах должны стоять торговцы чем-нибудь вкусненьким!.. - Во Ба Бей внимательно глянул на содержимое лотка и уточнил: - ...а лучше ликвидненьким. Потому что без этого жизнь города останавливается, теряется свой вкус... запах...

Серафима, минут десять как жалевшая, что при входе в город у неё не потерялись обоняние и осязание, покачала головой.

- ...Смысл, во!

- Мы научим вас жить, как надо! - сурово подтвердил Ба Бу Дай и, зыркнув направо, мгновенно перешёл на рысь:

- Эй вы, двое! Куда попёрлись?! Сколько уже гуляете? Два часа? Врёте! А ну, закрыли двери, вышли на улицу, шагайте, шагайте, и улыбаться не забывайте!

- Ваше превосходительство... - пролепетал вотвоясец, сунул руку в карман и неловко достал сжатый кулак. - Если мы заплатим вам рубином с нашего дерева, вы позволите?..

- Измена! Взятка! Неповиновение! - рявкнул Ба и замахнулся сразу обеими инструментами - остановившимися в паре ладоней от нарушителя всех кодексов сразу, в ужасе прижавшегося к стене дома.

- Ну кто же так подкупает представителей власти... - сокрушённо покачал головой Во Ба Бей. - Ну чему вас тут только учили...

Абориген сразу понял экзистенциальность вопроса и промолчал - или просто лишился дара речи. Старший же меченосец продолжал:

- Надо дождаться, пока мы предъявим вам обвинения, уронить на землю вашу плату за наше беспокойство, и спросить, не у нас ли это случайно упало. Ну, попробуйте!

Абориген попробовал. Просветитель принял из рук поднятый камень и принялся озабоченно шарить взглядом по мостовой.

- Еще где-то два должны быть... Не видали?

- Два?! - воскликнула женщина. - Но вы сказали - один! И его мы уже...

- Один - каждому, - терпеливо объяснил Во. - И один как плата за обучение.

- Недешевое у них нынче образование, - покачала головой царевна.

- Пошел бы урок впрок, - буркнул Чи Хай.

- Чем богаты - на то и напоролись, - философски вздохнул толмач, и разведчики, не забывая улыбаться, двинулись к центру города.

Центр обнаружился скоро. Обнесенная факелами на длинных, воткнутых в щели меж булыжниками палках, площадь кипела непонятной деятельностью, стучала, гудела, бубнила и звенела. Даже фонтан в середине работал, хоть и особенно не напрягаясь: мутная вода ленивыми толчками вытекала из ртов десятка нефритовых карпов, застывших в прыжке, создавая впечатление массового пищевого ихтиоотравления. Суетились пришлые, которых сразу можно было распознать по одежде, сколачивая помост. Местные вяло устанавливали огромные барабаны с одной его стороны и котлы - с другой. 'После официальной части будут угощения и танцы', - решила царевна и оглядела обступившие площадь белокаменные дома с традиционными загнутыми по углам крышами. На половине домов от чердаков до фундамента свисали узкие красные полотнища с золотыми иероглифами.

- Чего накарябано? - предчувствуя недоброе, нахмурился Сам.

Сенька хотела сказать, что ее магически привитое языкознание не распространяется на письменность, но Дай опередил ее:

- 'Поздравления доблестному главнокомандующему Ка Бэ Даню и Лепестку Персика, прекрасной дочери нашего обожаемого Нефритового Государя, со днем свадьбы'. 'Да благословится брак непобедимого Ка Бэ Даня, нашего защитника и спасителя, и добродетельной Лепестка Персика, дочери Нефритового Государя'. 'Жители Я Синь Пеня радуются счастливому сочетанию в браке рода Ка и рода Нефритового Государя, да продлятся его годы и года плодов сего сочетания до бесконечности'.

- Понятно, - буркнул Сам, буравя транспаранты подозрительным взором. - Вот только не понятно... Вы точно уверены, что у Нефритового Государя нет дочери? Тут же во всеуслышание написано...

- Эй, чего стоим?! - донесся сзади сердитый голос под аккомпанемент быстрых шагов. Гости столицы оглянулись: от помоста к ним почти вприпрыжку несся толстенький коротышка со свитком в руках. - С этих местных - хоть головой об стенку бейся! Пока пинаешь под подушки - хоть как-то шевелятся, но только отвернешься...

- А вы кто такой? - нахмурился Сам.

- Я не шучу! - выпятил грудь толстячок.

- Я тоже, - несколько сбитый с толку, проговорил оборотень. - И что теперь?

- Как - тоже? Что - теперь? - озадаченно заморгал толстяк. - Не шучу - это я!

- А я шучу, что ли?

- Если у тебя другое семейное имя - то почему бы и нет!

- А с моим семейным именем, выходит, шутить нельзя?

- Как вы говорите, ваше почтенное имя, о уважаемый представитель власти? - влез в юмористическую дискуссию толмач.

- Не Шу Чу! Второй наиглавнейший распорядитель подготовки к свадьбе гениального полководца Ка Бэ Даня, победителя злобных оборотней из пещеры Лунного Света на Ветках Сосен, и дочери Нефритового Государя!

- О... - вытянулась физиономия Чи Хая.

- Да не О! - отмахнулся Не. - У управителя О нет дочерей!

Царевна едва успела заехать локтем в бок Чи Хаю с достаточной силой, чтобы его 'Как это нет?!' превратилось в 'К..ай!'

- Мы поняли и исправимся, господин второй наиглавнейший распорядитель! - торопливо проговорила она. - Что надо делать?

- Что?! - коротышка хлопнул руками по бокам. - И они еще спрашивают! Я час назад приказал вам вывесить поздравительные полотнища на фасаде дворца управителя! И что?! И где?!

- Всенепременнейше и прямо сейчас! - пообещала Серафима, почуявшая, куда дует ветер, и в жесте раскаяния сложила ладони лодочкой.

- Под повинную голову вода не течет! - уловил дуновение ветра перемен и томно воззрился на дворец толмач.

Пока распорядитель Шу Чу благоговейно переваривал лукоморскую мудрость в мюхенвальдской обработке и вотвоясьском переводе, все трое резво направились к корзине перед помостом, из которой алой шёлковой рекой с золотыми проблесками выливались самые большие поздравительные открытки, когда-либо виденные царевной. Разобрав по полотнищу каждый, они поднялись на крыльцо с резной, местами осыпавшейся каменной балюстрадой и стёртыми ступенями и остановились перед входом, не столько охраняемым, сколько загораживаемым двумя стражниками из воинства Ка.

- Профессиональные вывешиватели поздравлений благодарного народа непобедимому Ка Бэ Даню и его суженой! - отрапортовала им царевна, на ходу закатывая рукава. - По поручению второго наиглавнейшего распорядителя Не!

- Валяйте, - устало махнул рукой старший, посмотрел с отвращением на зажатое в руке, свободной от алебарды, нечто, похожее на кусок подмётки по фирменному рецепту давешнего лоточника, и выбросил в темноту. - Как вы только эту гадость жрёте...

Но просвещать его было уже некому: профессиональные вывешиватели лапши на уши уже спешили по лестнице вверх.

Немногочисленные придворные, приживалки или просто прихлебатели, сталкивавшиеся с ними в коридоре, выглядели испуганными и растерянными. С видом деловитым, не терпящим пререканий, разведчики заходили во все комнаты подряд, громко обсуждая возможность качественного вывешивания поздравлений из того или иного окна и стреляя глазами по сторонам. Но второй этаж желанного не принёс, равно как и третий.

- Ну значит, точно тут... - отдуваясь, с сердцем, колотящимся словно у юноши, вприпрыжку летящего на первое свидание, пропыхтел Дай, ступая на разноцветный паркет этажа четвёртого - и столкнулся нос к носу с Лепестком Персика. Нос ее тётушки Ду Вань, налетевшей на внезапно остановившуюся племянницу, ткнулся ей в спину, высунулся из-за плеча, вынюхивая причину аварийной остановки - и вдохнул глубоко и блаженно, точно пахнуло из лестничного пролёта не жжёными подмётками под кисло-сладким соусом, а майскими розами.

- Ты?..

- Ты?..

- Ты?..

- Свет моих ночей! Звезда очей моих печальных! Любовь зла, пока не перепрыгнешь!

- Что...

- Что...

- Чего?..

- Что ты здесь делаешь?!

Встретившие замолкли так же одновременно, как и заговорили, пытаясь сообразить, кто спрашивал что и на какой вопрос кому и как отвечать. Наконец Серафима, первая закончившая инвентаризацию ситуации, взяла быка за рога, О Ля Ля - под руку, и зарулила ее в ближайшие покои, по счастью оказавшиеся пустыми. За ней, толкаясь и взволнованно пыхтя, ввалились остальные. Оранжевые отблески факелов с площади заиграли на погруженных во тьму растерянных лицах. Сам закрыл двери, свалил под ними своё полотно, воткнул руки в бока и грозным шепотом вопросил старуху:

- Ну и что всё это значит?! Какой это дочери нет у управителя О?!

- Какое твоё дело, проштолюдин! - фыркнула дуэнья.

- Моё дело правое! - гордо выпрямился оборотень. - Я, как обещал, ее сватать пришёл!

- Што-о?!

Чи Хай отступил на шаг, встал в позу оперного певца, готовящегося искупаться в овациях и, лихорадочно припоминая слова боярыни Настасьи, провещал:

- У вас... товар... У нас... пипец!

Вотвояськи разинули рты, а жених-самосват, не давая преимуществу улетучиться, напирал:

- Ясенный сокол! Под небесьем летал! Горницу увидал!..

Всхлип.

Лепесток Персика опустилась на пол, уткнув лицо в руки. Плечи ее тряслись. Сам опустился на колено рядом, сжал свои руки так, как хотел бы сжимать её, и нагнулся и уставился ей в затылок. Что делать с плачущими девушками, он не знал.

- Я... это... Люблю тебя.

Всхлип перешёл в рыдание.

- Бежможглая кур... - яростно прищурилась Ду Вань, но глянула на толмача и сбавила обороты: - Неопытная девшонка, то ешть! Шего реветь?! Жавтра ты штанешь женой шамого великого полководша Вотвоящи!

- Она не станет! Потому что!..

- Она штанет! Потому что!..

- А у курицы... то есть девчонки, замуж завтра выдаваемой, кто отец, говорите? - еле успела предотвратить сватоубийственую войну Серафима.

О Ду Вань замолчала.

- Неужели счастье вашей племянницы, благородная дама О, и без того натерпевшейся и настрадавшейся в своей короткой несчастной жизни, вам безразлично? - словно не веря своим же словам, прошептал Дай. - Неужели благородное сердце ваше не разрывается от горя при мысли о том, что сей чистейший цветок лотоса попадет в грубые потные ручищи какого-то мясника?! Это ведь кровь ваша. Ваше имя!

Дама О стрельнула глазками с видом обиженной школьницы и вздохнула:

- Ох и ражрываетщя... Хоть она и кур... то есть девитша... непутёвая. Да только отетш ее пообещал в награду Ка руку дошери Нефритового Гошударя, а пошкольку у Гошударя дошерей нет, а у моего брата дошь всего одна, и это Ля Ля, а щью попало дошь прилишному шеловеку не впаришь... даже ешли он окажался шо штранноштями...

- Со странностями?! Да он хапуга! Жлоб! Хвастун! Дурак! - сквозь всхлипы выкрикнула Ля Ля.

- Хапуга, жлоб, хваштун и дурак ш титулом и трёхтыщящным войшком наживаетщя шеловеком шо штранноштями, - поучительно подняла к потолку тонкий палец старуха. - Короше, нажад ходу нет.

- Тогда я похищу её! - пылко воскликнул Чи.

Девица встрепенулась.

- И уведешь куда? - уточнила царевна.

- Да хоть!.. Да хоть!.. Да хоть на край Белого Света!

Сам замолчал, чувствуя, что адрес нуждается в уточнении. Лепесток завяла.

- Куда бы ты ее ни увёз в этой провинции, Ка со своими вояками отыщет вас.

- Но что тогда делать?

- Надо оформить всё официально, - царевна задумчиво помяла подбородок.

- Всё - это что?! - грозно прогремело из распахнувшейся двери. - И что это за... Что там за... Кто вы такие, чтобы осквернять своим присутствием?!..

- Отец...

- Облагораживать, если точнее, - с чисто вотвоясьской улыбкой Серафима обернулась к ввалившемуся в комнату корпулентному вельможе в черной шапочке с жемчужиной на макушке и в багряном шёлковом халате, расшитом драконами и змеями.

- Убирайтесь вон! А не то я позову стражу!..

- У наш нет штражи, братетш.

- ...своего зятя!

- И если разобраться, зятя у вас пока тоже нет. И вот как раз об этом мы и хотели бы поговорить, - ласково произнесла царевна.

- Да я с вами не то, что разговаривать!..

- А если многонеуважаемый Ка узнает, кого ему пытаются впарить под видом дочери Нефритового Государя? - продолжила улыбаться царевна.

Управитель О побледнел.

- Это шантаж!

- Нет, это начало переговоров...