На северный берег Лесогорья и одновременно на южный берег Ледяного моря^[1] экспедиционный корпус по нейтрализации Гаурдака прибыл ближе к вечеру, когда бледное северное солнце, натужно перевалив зенит, с явным облегчением сползало к покрывающему берег полупрозрачному лесу.

С востока надвигалась гроза.

Порывистый холодный ветер слепил, трепал волосы, хватал за шапки и пытался скинуть багаж путников на покрытый серой крупнокалиберной галькой берег.

Пенные гребни зеленоватых волн беспорядочно метались по поверхности моря, словно ища убежища от приближающейся бури, и не находя его, впадали в буйное беспокойство.

Чайки с заполошными резкими криками метались над волнами, будто хотели успеть доделать в последние минуты что-то очень важное, но забыли, что именно.

И только гордый буревестник, черной молнии подобный, весело выкрикивал: "Клюв даю - буря будет! Вот шандарахнет-то всех! Мало не покажется! Так им, так им, так им!"...

Масдай завис в нескольких метрах от кипящей полосы прибоя и угрюмо поинтересовался, указывая правыми передними кистями в сторону придавившей горизонт обширной лиловой тучи:

- Ну, как? Вы всё еще намереваетесь лететь? Если да - то счастливого вам пути. Потому что я остаюсь здесь.

Пассажиры, недовольно поджав губы и подперев щеки, принялись сверлить пристальными взорами надвигающийся шторм, словно хотели его загипнотизировать и усыпить или, как минимум, развернуть в противоположном направлении.

- Я с тобой, - первой отвела взгляд, вздохнула и сдалась Серафима. - И, поскольку нас большинство, то остальным придется подчиниться.

- Это почему вас большинство? - для проформы возмутился маг-хранитель, для которого идея полета над морем тоже с каждой секундой утрачивала привлекательность всё больше и больше.

- По площади, - резонно сообщила царевна и потянулась в мешок за картой. - Где-то недалеко, к западу, должен быть Синь-город. Там мы сможем переночевать, а утром найдем какую-нибудь посудину и прокатимся на ней... прокатимся на ней... Ну, прокатимся на ней докуда-нибудь. А там пересядем на другую... Еще докуда-нибудь. Будем добираться до Отрягии на перекладных.  

- Ваши купцы тоже с отрягами не торгуют? - полюбопытствовал Иванушка.

- Купцы, может, и торговали бы, - пожала плечами Серафима. - Купцы - они и в Узамбаре купцы, ты же знаешь. Только отряги не видят смысла платить деньги за то, что можно забрать даром.

С этими словами она расстелила на спине Масдая сложенный вчетверо кусок пергамента, придавив один его край своей коленкой, другой - коленкой супруга, и уверено ткнула пальцем в какую-то точку.

- Синь-город.

Потом палец покрутился над извилистой береговой чернильной линией и уперся в одну из загогулин-бухт.

- Мы где-то здесь. До города должно быть... часа четыре лету по прямой. Так что, ковер, курс на запад!

- Уговорили, - удовлетворенно хмыкнул Масдай и, не мешкая, выполнил наказ.

Пассажиры закутались поплотнее в купленные накануне в попавшемся удачно на дороге обозе сесландских купцов теплые кожушки, изукрашенные умопомрачительно разноцветными клочками и полосками всевозможного меха, уселись поудобнее^[2], и приготовились ждать.

*    *    *

Сначала они приняли почерневшие макушки деревьев за следы пребывания какого-то прожорливого вредителя.

Потом увидели деревню.

Вернее, то, что от нее осталось.

Выжженная земля, обгорелые заборы, обугленные остовы изб, тоскливо и бесплодно вздымающие закопченные печные трубы к равнодушно закрывающемуся тучами небу, обрывки сетей на втоптанных в землю сломанных кольях, изрубленные в щепу рыбацкие лодки...

Лицо Сеньки потемнело, посрамляя приближающуюся грозу.

Она быстро сверилась с картой.

- Метляки.

Адалет раскинул руки, неразборчиво пробормотал несколько коротких слогов и склонил голову, будто напряженно вслушиваясь в одному ему ведомые голоса.

- Неделю назад... - наконец, начал говорить он, словно пересказывая поведанную ему кем-то историю. - Пришло много людей с оружием... С моря... Два корабля... Большая часть жителей убежала... на запад...

- В Синь-город. Под защиту стен, - угрюмо проговорила царевна. 

- А меньшая куда? - не подумавши, уточнил Иванушка, затем сообразил вдруг, что сказал, и вспыхнул алым. - Кхм... Я... хотел сказать... Извини, Сень... Мне очень жаль...

Серафима ничего не ответила, лишь отвернулась и, играя желваками, хлопнула ковер по пыльной спине, давая знак трогаться в путь.

- С тех пор, как лукоморский флот разгромил отрягов десять лет назад под Ключ-городом, они к нам больше не суются, - оправдываясь без вины, растерянно говорил царевич, обращаясь к застывшей подобно натянутой тетиве жене. - А раньше и на нашем берегу то же самое творилось... И не только на деревни нападали - на города тоже... по рекам поднимались... У их карраков осадка маленькая... Кораблей по десять-двадцать-тридцать налетали... Всего один раз удалось их так подловить, всей массой-то... Их тогда больше полусотни в Гусиной бухте собралось - планировали набег на Трамонтанск во время ярмарки... Ни один не ушел.

- Повезло вашим, - еле слышно вздохнула царевна и снова замолчала - до конца пути.

*    *    *

Самый большой населенный пункт приморской полосы Лесогорья был укреплен на славу. Высокий вал, налитый свежей водой ров, крепкие стены из прочного синего камня и частые сторожевые башни не давали нежданному противнику приблизиться к Синь-городу незамеченным ни утром, ни днем, ни вечером^[3].

Но самая высокая сторожевая вышка - ничто сама по себе без глазастого и рьяного дружинника на ней.

И еще двух - чтобы глазастому и рьяному было не скучно.

Однако, несмотря на все предосторожности предусмотрительного командования, двое компаньонов - начальник караула и его заместитель - увлеклись одной древней высокоинтеллектуальной игрой, и глазастый начинал скучать.

Звали его Егором. Записался он добровольцем в дружину всего месяц назад. Красноречивые рекрутеры обещали ему службу на благо родной страны, полную приключений и опасностей, походы, сражения и долю в добытых в боях трофеях.

Но, вместо этого всё, что пока молодой ратник видел со сторожевых вышек - это обыденные и совсем неинтересные леса, поля, море и облака и - один раз - жалованье. Немалое, конечно, но вполне прозаичное и законное. И даже набег на Метляки случился, пока он был на часах на противоположной стене - ни заметить первым, ни мчаться на подмогу, навстречу обещанным приключениям и опасностям, ему не пришлось.

Нет в жизни справедливости.

Расстроенный парнишка вздохнул и снова принялся обводить внимательным взглядом отданные ему под надзор в сегодняшнем карауле лес и небо. Охраняемые объекты старательно обдувались сердитым ветром - вестником надвигающейся бури, но ущерба это им не наносило, и оставались они, какими и были - мирными и пустыми.

Только точка темная над елками на горизонте маячит.

Одинокий перст самого зоркого и усердного ратника на восточной вышке ткнул в выписывающее замысловатую траекторию в борьбе со штормом черное пятнышко на сумеречном горизонте.

- Гляди-кось, дядька Игнат, во дура-птица!

- Где, Егорка? - седой ветеран неохотно оторвался от домино на полу и поднял голову на молодого солдатика, приподнявшегося на цыпочки и вытянувшего от любопытства шею.

- Да вон, вон, над лесом же!..

- Так это, ворона, поди... грозу проворонила... на гнездо торопится, - степенно предположил Игнат, не вставая с нагретых теплом души досок, и выложил в цепочку черных костяшек на полу "дубль-пусто".

Товарищ его по оружию ответил азартно неожиданной "пусто-шесть" и выглянул мельком за край ограждения.

- Не-е... больше вороны, Игнат... Поморник...

- Над лесом-то, Митяй? - удивился Игнат и закрыл дорогу доминошкам противника другим дублем.

- Удуло... - предположил Митяй, хмуро оценил не в его пользу складывающуюся оперативную обстановку на полу, покосился на свои сапоги, прилегшие отдохнуть в дальнем углу в компании с кафтаном, шапкой и кольчугой, и недовольно взял костяшку из "склада".

Потом другую, третью...

- Чёй-то, кажется, велика она для поморника... - не унимался равнодушный к очарованию и интриге популярной среди ветеранов игры глазастый юный рекрут.

- Мабуть, скопа? - предположил Игнат, довольно поглаживая весь набор шестерок в своей ладони.

- Мабуть и скопа, - сердито пожал озябшими плечами Митяй и потянулся уже за шестой костяшкой.

- А я скопу никогда не видал... - пожаловался закоренелый горожанин Егорка.

- А чё ее видать, Егорша... орел как орел, только рыбу жучит вместо зайцев... - сгреб оставшуюся доминошку Митяй и с облегчением поставил "три-четыре" на другой конец черной с точками неровной змейки.

- А крыльями она машет? - разошелся, охваченный исследовательским пылом, юный натуралист.

- Ну, когда парит, то нет... А когда так, то само знамо...

- А-а-а... Понятно... А голов у нее сколько?

- Чего?..

- Голов, говорю!.. Ну, бошек, то бишь?.. Черепушек?..

- Одна голова... Ты чего, малый, мухоморов объелся? - снисходительно усмехнулся Митяй, нежно укладывая к поставленной ранее "четверке" такой же дубль и умильно поглядывая на утепленный кафтан, готовый вот-вот вернуться к хозяину. - Сколько, по-твоему, у скопы должно быть голов?..

- Три...

- Чо-о?!..

- Три головы у этой, говорю!..

- Где?!..

- Вона!..

- Ах, чтоб тебя!!!..

- Горыныч!!!..

- Воздушная тревога!!!

- Где, где, где, где, где?!..

Митяй кинулся к сундуку в противоположном углу, распахнул окованную полосами позеленевшей меди крышку с гербом, выхватил потертый, растрепанный "Устав караульной службы дружинника" и лихорадочно залистал - только страницы по ветру полетели. 

Угрозы с моря - пожалуйста, в месяц по десятку иной раз, с земли - тоже не в новинку, но с воздуха...

- Вот!!! - через несколько секунд титанических усилий радостно воскликнул он и нервно ткнул отысканную картинку под нос Игнату. - "Воздушная тревога" - три коротких, три длинных, три коротких!!!

Суматошный звон сигнального колокола разорвал спокойствие города, заслуженно отдыхающего после долгого трудового дня.

Ратники бросились к оружию, сигнальщики - к колоколам, горожане - к ведрам, воде и баграм, воевода - к сердечным каплям...

Так весело и радостно встретила столица приморского края Лесогорья свою наследную царевну и ее спутников.

*    *    *

Уворачиваясь от бронебойных стрел скорее по чистой удаче, нежели из летного искусства, швыряемый из стороны в сторону штормовым ветром, как злосчастные остатки "Устава караульной службы"^[4], вздрагивая от каждой дождевой капли, ударяющей его пропыленную спину, Масдай спикировал в чей-то огороженный кованой чугунной решеткой сад в центре города и обессиленно приземлился у единственного сухого места в радиусе нескольких десятков километров - у фонтана.

- Конечная, - прохрипел он и устало замер.

Пассажиры, все еще с трудом веря во встречу с матерью-землей, с трудом приподняли головы и попытались разжать судорожно стиснутые на переднем краю своего транспортного средства пальцы.

И тут из дверей примыкающего дома, из-за забора, с крыши соседнего терема в личный сад купца первой гильдии Еремея Иванова посыпались вооруженные луками и арбалетами дружинники и заключили в неровное, но плотное и чрезвычайно колючее кольцо непрошеных гостей.

- Хендехух! - донеслось до них грозное интернациональное слово.

Сразу после этого, на случай трудностей при переводе, о край фонтана звякнула короткая арбалетная стрела.

Адалет сердито схватился за посох, Иван - очень неохотно - за меч, а Сенька - в утилитарных целях - за Ивана.

- Ат-ставить стрельбу! - использовав суженого как точку опоры, царевна одним прыжком приняла вертикальное положение и величаво махнула рукой, распуская на глазах увеличивающуюся группу своего захвата. - Вольно! Благодарю за службу! Все свободны, приходите завтра. Эй, десятник, да, ты, с развесистыми усами. Фомича-воеводу сюда тащите. Скажите, Серафима Лесогорская с супругом и магом-хранителем осчастливила его неофициальным рабочим визитом, и если он не желает окончить свои дни зеленым и в кувшине с молоком, то пусть поторопится.

Ратники, недопонимая развернувшееся внезапно на сто восемьдесят градусов положение, переглянулись, обвели настороженными взглядами прибывших с такой помпой визитеров и нерешительно опустили свое разнокалиберное вооружение, направленное в головы предполагаемого противника.

Но не совсем.

- А чем докажешь, ваше э-э-э... девица?.. - выделенный ей из толпы десятник нервно подергал на кольчуге выдавшую его бляху и сделал неуверенно полшага вперед. - А, может, вы шпиёны отряжские? Али еще какой иноземной державы? Вон как не по-нашенски вырядились-то!.. И физии у вас какие-то... не лесогорские. Дукаменты у вас... у тебя... ес...

Не договорив, под огненным взором царевны бдительный служака прикусил язык и как бы невзначай попятился под защиту товарищей по оружию. Оказавшись за их спинами, он почувствовал себя немного увереннее.

- Я гуторю, дукаменты, там, достоверения, аусвайсы, или мандаты, прости Господи...

- Грамоты верительные, - подсказали ему из народа, и десятник благодарно и с облегчением кивнул.

- Вот я и гуторю - доверительные... грамоты... то есть... Есть? У вас?

Сенька на мгновение замерла, соображая, сойдет ли за доверительную грамоту честное слово ее супруга, или оно, по какой-то загадочной причине, еще не везде котируется как международная мера и эталон честности и, в данном случае, верительности.

В это время из-за спин стрелков высунулась непокрытая коротко стриженая голова и твердо заявила:

- А я мню, что магов-хранителей не бывает. Сказки всё это. Для детишек.

- Вроде спящей красавицы! - хохотнули слева. 

- Или кота в сапогах, - хихикнули справа.

- А Иван-царевич - так он вообще двух с половиной метров росту, - ободренная поддержкой, с апломбом продолжила стриженая голова. - Это всем ведомо. А кулаки у него - с гирю пудовую! И в плечах он - во-о-от такой!..

И дружинник растопырил руки, будто намеревался обнять всех присутствующих сразу.

- Точно! - закивали ратники.

- А силищи у него - ведмедя одним ударом завалить может!

- Истинная правда! - с энтузиазмом подхватила позабывшая про свое оружие опергруппа.

Сенька помимо воли ухмыльнулась.

Иванушка покраснел.

- А Серафима-царевна-то наша - красавица из раскрасавиц! - с жаром продолжил синьгородский эксперт по Лукоморской и Лесогорской царской фамилии. - Да сама Елена Прекрасная по сравнению с ней - прачка! Гуторят, глаза у энтой царевны - во!.. Косы - во!.. Грудь... - совсем разошелся было стриженый, но тут перехватил взгляд раскрасавицы из красавиц и подавился невысказанным описанием.

- Н-ну... м-может, и в-врут л-люди... п-про г... г... г-глаза-то... п-пустое б-болтают... н-наговаривают... н-напраслину... - сконфуженно пробормотала голова и незаметно скрылась из виду.

Больше желающих сообщить свое мнение не было.

Ситуация зашла в тупик, уперлась лицом в стенку и застыла в недоумении.

Луки и арбалеты понемногу начали занимать исходное положение.

- Сказка... подсказка... Сейчас я им покажу спящего красавца... - зыркая обиженно из-под кустистых бровей на подозрительно озирающих его ратников, пробурчал Адалет и величественно, словно ожидая аплодисментов, поднял вверх засиявший вдруг алым посох.

У ног его мгновенно вонзилось с десяток стрел.

- Не балуй, дед, - сурово предупредил другой дружинник с бляхой десятника и строго постучал пальцем по прикладу направленного прямой наводкой арбалета. - Не на пугливых напал.

- Я еще ни на кого не нападал, - многообещающе усмехнулся и угрожающе прищурился старик и положил на посох вторую руку.

Две превентивных стрелы пробили его шляпу.

Над головами чересчур бдительных^[5] стрелков грохнул гром, сверкнула молния, и казенные стальные островерхие шлемы плавно превратились в огромных склизких медуз.

- Ай!..

- Ой!..

- Эй!..

В мгновение ока луки и арбалеты были вскинуты, при такой скученности служилого люда угрожая, скорее, самим стрелкам, стоящим напротив, нежели их мишеням в центре круга...

Зловещий грохот нежданного грома расколол над их головами вечернее небо, ощетинившееся смертоносными молниями на взводе...

Иванушка с терзанием на лице застыл, не зная, кого первого уговаривать не принимать необратимых решений...

И тут Сеньку осенило.

- Стойте!!!

Она нетерпеливо махнула рукой Адалету: "выключи гром" и, презрев полсотни стрел, готовых сорваться с тетив и встревоженный шепот супруга, уверенно подошла к требовательному арбалетчику.

Недрогнувшей рукой направила она в землю готовое к бою оружие и весело заглянула ему в глаза.

- Жалованье тебе исправно платят, десятник?

- Не жалуюсь, - осторожно ответил тот.

- Тогда у тебя должны деньжата водиться.

- Вечером взаймы не даю! - сразу позабыл про защиту родины и перешел к защите кошелька он.

- Взаймы я тебе сама дам, - снисходительно фыркнула Серафима и повернулась к солдатам, в упор не замечая наведенных на нее стрел. - Рубль у кого-нибудь юбилейный имеется?

Нужная монета нашлась у долговязого молодого лучника за ее спиной.

- Иди сюда, ратник, - кивнула она ему, величественно повернулась профилем и вздернула подбородок вверх. - Смотри на деньгу и сравнивай: похожа?

- Так в глазах всё мелькает... ваше... в-выс... д-дев... б-барышня...

Адалет ударил в клумбу посохом, и всё небесное электричество незамедлительно и послушно собралось в пушистый комок мягкого теплого света и зависло над фонтаном.

Сад осветился в одно мгновение.

- Ну, теперь видно?

Долговязый подошел поближе, перевел настороженный взгляд с профиля на серебряном кругляше на оригинал, потом еще раз, и еще... и потрясенно оглянулся на товарищей по оружию и развел руками.

- Истинный свет, похожа, мужики!!!..

Через полчаса у них была сухая одежда, сытный ужин, мягкая постель, мята от моли и теплая печка^[6].

Через день у них была полностью снаряженная ладья, сошедшая с Синьгородских стапелей лишь накануне, но уже готовая отплыть хоть к водяному на куличи, хоть прямиком в Отрягию по первому требованию.

- М-да... Всё-таки быть царевной не так уж и плохо, - философски признала Серафима, лениво опираясь на доски обшивки кормы, источающие еще чудный лесной аромат хвойной смолы.

Иванушка стоял рядом, обнимая супружницу одной рукой, а в другой держа раскрытое на начале подарочное издание "Нравов и обычаев народов севера Лесогорья" - подарок лично от воеводы Николая Фомича.

Сенька перевела взгляд с медленно удаляющегося города цвета индиго, окутанного как вуалью васильковой утренней дымкой, на Адалета, сосредоточенно вычисляющего что-то в новом толстом блокноте новым толстым карандашом, и продолжила, усмехаясь собственной мысли:

- Забавно почувствовать себя в роли золотой рыбки: "Будет тебе, маг-хранитель, новое корыто"...

*    *    *

Ближе к вечеру выданная путешественникам ладья под бдительным названием "Стерегущая" резко изменила курс.

Пассажиры, скрываясь от вездесущего ледяного ветра, сгрудились в теплую кучку под промасленной мешковиной, натянутой палаткой у мачты.

Сенька грызла черный сухарь. Иванушка читал. Масдай дремал, посапывая. Адалет, стиснув зубы и посох, страдал от морской болезни, а заодно и от хруста сухаря, шелеста страниц, случайных всхрапов, скрипа весел в уключинах, плеска волн и всего, что расстроенные его пять чувств до тошноты дотошно доносили разнервничавшейся нервной системе волшебника. К концу дня бедный адепт магических искусств окончательно потерял надежду оказаться на твердом клочке земли не только при жизни, но и после своей бесславной кончины среди враждебной пожилым сухопутным чародеям морской стихии. Он, сутулясь, сидел под тентом с закрытыми очами, прижавшись спиной к мачте, и тихонько стонал в такт поигрывающим ладьей волнам.

- А я думала, у волшебников есть средства на все случаи жизни, - сочувственно косясь на расклеившегося мага-хранителя, шепнула супругу царевна.

Адалет перестал стонать и повернул в сторону смущенно закашлявшейся Сеньки голову, не открывая глаз.

- С-с-с-с... Ага, точно... С-серафима... Это всё равно, что заявить... будто любой ремесленник... умеет и подковать кобылу... и сшить сарафан... и алмаз отшлифовать... Профанация!!!.. Каждый великий чародей... - Адалет неуловимым изменением тона дал недвусмысленно понять, кого конкретно он имеет в виду, - специализируется в областях магии... наиболее близких ему... по духу... и работает в этом направлении... всю жизнь... Есть лекари... есть исследователи... есть строители воздушных замков... заводчики коньков-горбунков... ладшафтные дизайнеры прудов для лягушек-царевен... есть производители утилитарных артефактов... самонакрывающихся столов с подогревом... сапог с антигравитационными набойками... печей с паровым двигателем... прочей ерунды...

Волшебник замолк. Но чутье подсказывало царевне, что это была театральная пауза, требующая от слушателей вполне определенного заполнения.

- А ты кто? - уважила страждущего тверди земной и земных же почестей оккультиста она. 

- Я - боевой маг, - гордо выдохнул старичок и тут же болезненно ойкнул и прикрыл рот ладошкой - ладья дала неожиданный крен и подскочила на крутой волне.

- Мы тонем?.. - слабо простонал он. - Наконец-то...

Но лукоморцы не успели ответить или высказать свои предположения: под тент заглянул и  почтительно обратился к дочери своего монарха капитан "Стерегущей" Антип Соленый.

- Мы изменили курс. Переночуем на Торговом острове, ваше высочество... ваши высочества... ваше премудрие тоже... А с утречкА продолжим путь.

- На... острове?.. - приоткрыл глаза, оживился и ожил чародей при звуке волшебного сухопутного слова, даже пропустив бывшее бы еще день назад непростительным "тоже".

- Торговый? - заинтересовался названием ближайшего клочка суши Иванушка и с любопытством взглянул на капитана. - Там идет торговля? 

- Торговля? - не понял поначалу вопроса мужа лесогорской царевны Антип. - Какая торго... А-а, торговля!.. Нет, конечно не идет. Ушла вся. Но старые люди бают, будто давным-давно три-четыре раза в год на этом острове собирались купцы сесландские, наши, отряжские, лукоморские и прочие, какие хотели, и обменивались товарами, новостями - всем, что находило спрос.

- Даже отряжские? - не поверил ушам царевич.

- Ну, да. И они, видать, когда-то людьми были. Если старикам верить, - криво усмехнулся Антип.

- А сейчас почему же?..

Капитан презрительно пожал плечами.

- Сейчас, я так мозгую, отряги порешили, что они самые умные, потому что зачем платить, если можно отобрать. Ненавижу стервятников...

Корабль подкинуло на крутой волне.

Маг страдальчески охнул, схватился за давно опустевший, но не ставший от этого более сговорчивым желудок, и забеспокоился.

- А дотемна... доберемся ли?..

- А куда денемся, ваше премудрие. Мимо не пронесет - доберемся, - лукаво подмигнул волшебнику Соленый и отправился на нос исполнять нелегкие капитанские обязанности - стоять с важным видом, листать карты и глядеть в подзорную трубу.

*    *    *

На Торговом они оказались не первыми постояльцами - лесогорский караван из трех ладей, четырьмя днями ранее вышедший из Нагойны, края оленеводов и охотников на моржей, уже расположился в удобной мелкой бухточке на востоке островка.

Все три капитана оказались старыми приятелями Антипа. Команды торговцев и "Стерегущей" быстро перезнакомились под рюмку "нагойновского чая" с устатку, закусывая экзотической копченой моржатиной, вяленым китовым мясом и квашеной морошкой: от близости дома и удачной торговли лесогорские коммерсанты и их матросы становились щедрыми, веселыми и беззаботными.

Наевшись за весь прошедший трудовой день, а, заодно, и за следующий авансом, Серафимины соотечественники расположились вокруг костров - кто поспать, а кто - послушать диковинные были и небыли речистых купцов о далеких странах^[7].

Ночь прошла и кончилась незаметно.

Утром лесогорское землячество продрало залипшие очи с первыми лучами такого же сонного солнца, быстро смело холодные остатки ужина, запивая кипятком, похлопали друг друга по спинам, желая счастливого пути, и разбежались по своим ладьям.

Четыре белых паруса с зеленой Лесогорской горой взмыли почти одновременно и, наполнившись холодным утренним ветром, понесли моряков: кого к долгожданному дому, а кого - в чужие нерадостные земли.

Иванушка, всё еще под впечатлением от ночных историй о дальних странствиях, стоял задумчиво на корме и глядел рассеянно на волны. Царевич хмурил белесые брови и удивлялся, как за всё время пребывания в Мюхенвальде он умудрился не заметить мощеных золотыми слитками площадей, в Шатт-аль-Шейхе - коньков-горбунков, питающихся исключительно песком, смешанным с иголками, в Зиккуре - ходячие деревья, исчезающие в полдень и появляющиеся в полночь, в Стелле - гонки огненных колесниц, запряженных медными драконами...

Вообще-то, судя по повествованиям говорливых бизнесменов, кроме этого он ухитрился пропустить еще не менее сотни увлекательнейших вещей и явлений, но первое поразило его воображение больше всего.

Кому, интересно, в Вондерланде могло прийти в голову мостить площади золотом, рассеянно моргая под напором упругого ветра, раздумывал он. Это ведь чрезвычайно непрактично! Такой мостовой не хватило бы и на день!.. Ведь всем известно, что золото - очень мягкий металл, изнашивался бы моментом...

Вдалеке три лесогорские ладьи, размером уже с игрушечные, набрав полные паруса ветра и подпрыгивая на веселых волнах, спешили-торопились к родному берегу.

Почувствовав скользящий толчок в плечо, царевич оторвался от размышлений и с бессильным состраданием поглядел на пристроившегося рядом мага-хранителя. Лицо его было цвета лежалого семенного огурца, борода всклокочена, руки дрожали, глаза остановились в выражении мученической безысходности.

С видом самоубийцы-рецидивиста он обреченно перегнулся через борт и принялся расставаться с опрометчиво съеденным спозаранку завтраком.

Может, стоит всё же рискнуть и проделать остаток пути в комфорте на Масдае? Без сомнения, страдания Адалета не могли оставить равнодушным даже ворчливый ковер, и если с ним поговорить, то может, он согласился бы... Ведь бури, вроде, больше пока не ожидается?

Иванушка приставил ко лбу ладонь козырьком и окинул внимательным взором горизонт в поисках подтверждения своего прогноза погоды.

Подозрительных облачков и впрямь нигде не наблюдалось.

Но зато он заметил, что с запада в направлении лесогорских коммерсантов резво несутся еще невесть откуда взявшиеся три корабля.

Тоже купцы?

Лесогорские?

Не думал, что в этом районе Ледяного моря так много торговых караванов...

Приятно, наверное, встретить земляков в самый неожиданный момент.

Сейчас их знакомые лесогорцы спустят паруса, подождут друзей, и начнут обмениваться приветами, новостями, каталогами, прайс-листами...

Иван смахнул рукавом нагнанные ветром слезы, прищурился и удивленно моргнул.

Всё-таки любопытные в море оптическое законы: сколько незнакомцы купцов не нагоняют, а расстояние между ними почти не сокращается. Словно, вместо того, чтобы подождать коллег, лесогорцы изо всех сил стараются от них уйти...

Сердце Иванушки совершило сальто-мортале и попыталось выскочить через горло.

Они пытаются от них уйти?!

Но это значит, что...

- Отряги!!! Отряги преследуют ваших купцов!!!..

На мгновение звенящая стрелами и сталью тишина повисла над кораблем, и тут же взорвалась какофонией криков и команд.

- Тревога!!!

- Рулевой - курс на юг!!!..

- Гребцы - на весла!!!..

- Дружина - к оружию!!!..

- Полный вперед!!!..

Иван еле успел ухватить за долгополый кафтан чародея, чтобы всемогущая сила инерции не выбросила его за борт, и "Стерегущая", отчаянно скрипя всеми ребрами, досками и уключинами, принялась неуклюже разворачиваться.

Сенька, неласково выдернутая из неги утреннего сна на свежем воздухе, выскочила из-под тента и кинулась к супругу - меч и метательный нож готовы к боевым действиям.

- Где?.. - сквозь свирепо стиснутые зубы выдохнула она.

- Вон там! - ткнул пальцем Иванушка в гонку с преследованием на горизонте и болезненно охнул.

Дистанция между охотниками и жертвой, даже с учетом диковинных законов морской оптики, заметно сократилась.

Серафима страдальчески замычала, словно враз заболели все зубы.

Не надо было быть великим мореходом или геометром, чтобы понять простую истину, открывшуюся им с первого взгляда на изменившуюся ситуацию: на помощь "Стерегущая" не успевала никак.

- Масдай!!! - подскочила вдруг Сенька и, ухватив мужа за рукав и едва не повалив его под ноги рулевому, рванула к зачехленному в брезент ковру. - Помоги достать!!!.. Я... ни одной шушере... не позволю... убивать и грабить... моих подданных!!!..

Через полминуты лукоморцы и два десятка дружинников заняли места на расстеленном Масдае. В последнюю секунду царевна углядела на дне среди рассыпавшихся тюков с припасами и затащила на ковер мага-хранителя. Вцепившись в посох будто в последнюю на Белом Свете точку опоры, старик тонко постанывал в такт качке и не подавал признаков разумной жизни.

- Сень, может, не надо?.. - начал было Иванушка, но закончить у него шансов не было.

- Лети стрелой к тем кораблям!!! - проорала Серафима, и десантники, взмахнув мечами, ножами, луками и кулаками, и лишь чудом никого не убив и не поранив, повалились друг на друга как оловянные солдатики: в некоторые моменты ковер мог воспринимать приказы очень буквально.

Когда они, наконец, разобрались, где чьи руки, ноги, оружие и прочая анатомия, Масдай был уже почти на полпути к купцам.

- На отрягов ориентируйся, может, перехватить успеем!!!.. - крикнула ему царевна, и послушное воздушное судно тут же подкорректировало курс и угрюмо сообщило:

- Не успеем. Меня ветром сносит. А им он попутный. Несутся, как наскипидаренные. А мы такими темпами, в лучшем случае, к шапочному разбору прилетим.

Сенька рыкнула, хотела сказать, что разбирать там будут отнюдь не шапки, но ее опередил Адалет.

- Я... попытаюсь... что-нибудь сделать... - всё еще не открывая полностью глаз, мужественно выдавил он. - Сейчас... посох заряжу...

- Сменить ветер!

- Продырявить им паруса!

- Обломать весла!

- Потопить их к якорному бабаю! 

Последнее предложение было принято со всеобщим одобрением, и десятки горящих в предвкушении легкого триумфа глаз уставились на чародея.

Тот задумался на несколько мгновений, затем медленно поднял посох горизонтально - сначала одной рукой, потом, едва не упустив его в море - двумя - и стал нацеливать свое оружие мрачно вспыхнувшим темно-красным светом набалдашником на головной каррак в километре от них.

До ближайшей купеческой ладьи разбойникам оставалось не более двухсот невероятно быстро сокращающихся метров.

Серафима поморщилась.

В ослабевших дланях мага символ его мощи сыпал трескучими искрами-помехами и выписывал восьмерки, бантики, домики, цветочки и прочие замысловатые фигуры.

- Сейчас, сейчас... Сейчас...

Старик пробормотал короткое заклинание, буркнул под нос волшебный ключ: "Тамам!", и из набалдашника вылетела и ударила в изумленно вскипевшую волну метрах в сорока от цели жгучая струя алого света.

Ратники испустили коллективно-разочарованное "у-у-у-у" - словно ветер в трубе провыл.

- М-маневрирует... Прицел надо сменить... - оправдываясь, пожал плечами маг, опустил посох, наморщил лоб, сунул руку в карман, спешно выудил записную книжку и карандаш и углубился в торопливые вычисления. - Значит, так... угол падения равен углу отражения... поправка на девиацию... интерференция... дифракция... гармоники срезаются... корень седьмой степени... скорость таум-частиц в кубе, деленная на скорость ветра в источнике... диффузионные возмущения... умножаем...

- Ваше премудрие!!! - едва не подпрыгивая от нетерпения, дернул его за рукав Иван. - Они их почти догна...

- Есть!!!.. - радостно воскликнул чародей, сунул блокнот в карман привычным жестом^[8] и схватился освободившейся рукой за посох. - Сейчас мы им устроим морскую прогулку... к бабаю...

Головной каррак мчался по волнам вслед за выдыхающимся купцом уже метрах в двадцати от них.

- Сейчас мы им устроим...

Острый взгляд царевны неожиданно наткнулся на единственного отряга, не занятого веслами и оружием.

Голова его была задрана вверх.

Руки тоже.

- Сдается, что ли?.. - непонимающе свела к переносице брови она.

И тут в глаза ей и всей лесогорской рати ударила ослепительная вспышка. Из пальцев загадочного отряга вырвались двойные молнии и с оглушительным треском устремились к Масдаю.

- А-а-а-а-а-а-а!!!!!!!..

Как ковер успел среагировать и сделать мертвую петлю сразу в трех плоскостях - не понял даже он сам.

У остальных времени для понимания не было тем более.

Иван в последнюю секунду умудрился ухватиться за кисти Масдая и руку Адалета.

Всё принадлежащее Адалету и расположенное ниже задранной вверх руки, нырнуло за край ковра.

Сенька мертвой хваткой вцепилась в Ивана и в посох.

Успевшие схватиться только друг за друга или за воздух ратники в полном вооружении с диким ревом горохом посыпались вниз...

Прямо в подоспевший второй каррак.

Сбивая приготовившихся к абордажу воинов и налегающих как проклятые души на весла гребцов, десант из двух десятков очень испуганных дружинников в мгновение ока оказался в полном составе на отряжском корабле.

- А-а-а-а-а-а-а!!!!!!!..

*    *    *

Всем известно, что лесогорские дружинники обладают одним чрезвычайно полезным свойством.

Чем сильнее их кто-то пугает, тем больше они пугаются.

А чем больше они пугаются, тем хуже пугающему приходится.

Угол падения равен углу отражения, как выразил бы этот закон маг-хранитель.

И в полном соответствии с научно сформулированным законом на втором карраке через мгновение после приземления обуянных ужасом лесогорцев разразился конец света в локальном масштабе, разверзлась твердь корабельная и хляби небесные, и прибитые позже позавидовали зашибленным раньше.

*    *    *

Третий каррак - самый большой - заполоскал парус и спутал, ломая, весла, в попытке избежать столкновения с остановившимся вдруг впереди собратом, но оставшихся на ковре мстителей это не порадовало.

Они этого просто не увидели.

Потому что первый пират несся вперед, на абордаж, не сбавляя хода.

И, не сбавляя хода, колдун на нем посылал в извращающегося в высшем пилотаже Масдая молнию за молнией.

Тот метался, уворачивался, не зависая в одном положении ни на миг, и одуревшие, потерявшие всякое представление о том, где находится верх, где низ, а где они сами, пассажиры обнаруживали себя то посредине ковра, то под его брюхом, то дружно свисающими с кистей.

Парус, волны, небо, пена, солнце, чайки, блики, мачта, весла, кисти мелькали как во взбесившемся калейдоскопе мимо фонтанирующей проклятиями Сеньки, молча скрипящего зубами Иванушки и охающего при каждой бочке Адалета, и, казалось, не будет этому конца и края...

Как вдруг Сенька обнаружила себя нос к носу с оскаленной драконьей пастью.

Инстинкт самозащиты сработал мгновенно.

Годы общения с Ярославной вдруг вспыхнули и выкристаллизовались в одно, недавно напомненное ей слово.

- Тамам!!!.. - не соображая, что делает, выкрикнула она.

Набалдашник зажатого подмышкой посоха моментально выстрелил красным, и резная носовая фигура каррака разлетелась в разные стороны на мелкие аленькие цветочки.

Иванушка охнул, Адалет - для разнообразия - ахнул, гребцы сбились с ритма, разбойники вздрогнули...

И над секундной всеобщей конфузией и замешательством раскатилось громкое и торжествующее Сенькино "АГА!!!..".

Так в эту игру могут играть двое?!..

Ну, держись, шептун недорезанный...

- Масдай, заходи на цель!!! - звонкий веселый Сенькин возглас вернул всех в чувство, но сопротивляться, умолять и даже давать советы было поздно. 

Репертуар отряжского колдуна был смертоносен, но однообразен.

Спектр заклинаний, вылетающих из посоха Адалета под Серафиминым руководством, был в сущности своей безобиден, но многолик.

- Тамам!!!.. - и весла гребцов с правого борта обвисли, как сплетенные из веревок.

- Тамам!!!.. - и из бочек с солониной повалили густые клубы оранжевого дыма с убойным ароматом нашатыря.

- Тамам!!!.. - и наполненный ветром парус превратился в самое огромное полотнище марли на Белом Свете.

- Тамам!!!.. - и кольчуги отрягов рассыпались на полчища раскаленных железных муравьев.

- Тамам!!!.. - и крепкие ранее доски обшивки неожиданно хрустнули под тяжестью весел левого борта.

А через пару минут обескураженные, задыхающиеся и беспрестанно чешущиеся разбойники поняли, почему их предки мудро выбрали для постройки кораблей дерево и пренебрегли сухарями.

- Тамам!!!.. - выкрикнула на прощанье быстро погружающемуся в темно-синие волны пирату разошедшаяся не на шутку народная мстительница.

Из набалдашника вырвалась тонкая струйка дыма, сопровождающаяся одинокой синей искоркой и тихим меланхоличным свистом.

Заряд кончился.

Можно было выравниваться, вытаскиваться и заниматься третьим карраком.

*    *    *

Как бы ни надеялся в глубине души Иванушка, третий каррак ни бежать, ни сдаваться не торопился.

Бросив преследование оторвавшихся уже километра на два купцов, оставшийся пират, ломая свои и своей цели весла, взял на абордаж захваченное дружинниками судно, прицепившись намертво к его корме, и теперь на борту лесогорского трофея кипела горячая битва.

Иван встревоженно глянул вниз: через сцепленные крючьями борта с нечленораздельными воплями, расталкивая и роняя друг друга, напролом и наобум лезли разъяренные отряги.

Лесогорцы сражались как львы.

Но львы, увы, усталые и раненные, не могут противостоять натиску втрое превосходящих их по численности гиен.

Отряжская орда с дикими безумными глазами уже отвоевала половину каррака. Лесогорцы сопротивлялись, огрызались, отбивались, падали и медленно отступали к носу.

Иван коротко оглянулся на супругу - она, отложив в сторону посох, годный ей сейчас разве только в качестве длинной, но не очень прочной палки, переключила внимание на его хозяина и пыталась привести того в чувство.

- Адалет?.. - склонилась, опустившись на колено, и тревожно вопрошала она. - Адалет?.. Ты меня слышишь?.. Ты меня видишь?.. Сколько пальцев я тебе показываю?.. И каких?..

Старик охал, кряхтел, мужественно пытался подняться, но ни заставить слушаться свои конечности, ни сфокусировать на предлагаемом пальце глаза после десяти минут трюков, от которых, не задумываясь, отказался бы и лет девятьсот восемьдесят назад, не мог.

- Ты старайся, Сень, а я пошел, - сурово выдохнул Иванушка, взял наизготовку свой черный меч и приготовился к прыжку.

- Ты куда?! Стой!!! - мгновенно позабыв про чародея, царевна вскочила и бросила оценивающий взгляд на быстро приближающееся морское поле неравного боя.

- Ты остаешься здесь!!! - не терпящим возражение тоном приказал Иван.

- Сколько пальцев я тебе показываю и каких? - ехидно огрызнулась царевна, выхватила свой собственный меч...

И тут звон стали и крики сражающихся прорезал хриплый шерстяной голос.

- Валите мачту!!! На них!!!

- Зачем?.. - опешил Иван.

Сенька ухватилась за идею моментально.

- Встань туда, срубишь им мачту!!! - выкрикнула она, толкнула супруга на правый передний край ковра, а сама рванулась к правому заднему углу.

- А я подтолкну!!!

- Ма... Ру... Сейчас!!!.. - дошла простота гениальной идеи мохерового интеллекта и до царевича, и он без дальнейших дискуссий бросился на живот - рука с волшебным мечом наготове и ищет цель.

- Держи-и-и-ите-е-е-есь!!!.. Па-а-а-анеслась душа в ра-а-а-а-ай!!!.. - азартно проорал Масдай - словно пальто на ватине разорвали - и отчаянно спикировал прямо на головы дерущимся, роняя их на дно каррака без разбора, свой или чужой.

Взмах Иванова меча, яростный толчок Серафимы - и мачта, срубленная под самый корешок, всей длиной и тяжестью повалилась на отряжскую половину корабля, заодно накрывая не успевших ничего сообразить пиратов огромным грубым брезентовым полотнищем паруса.

Уцелевшие дружинники взорвались радостными воплями.

Наши победили.

*    *    *

Конец операции "Перехват" был прост.

Адалет, пришедший в себя от страха во время пике, которое принял за начало нового авиашоу, одной рукой схватился за посох^[9], сердито взмахнул другой, и половина корабля, оккупированная тупо и беспомощно барахтающимися под парусиной морскими разбойниками, занялась ядовитым зеленым светом.

Поползновения грабителей высвободиться постепенно улеглись^[10].

Еще один рубящий взмах пухлой, дрожащей от негодования ручки - и зеленым засветился и третий каррак с оставшимися на нем гребцами.

- Что с ними? - тревожно нахмурился Иванушка, разглядывая безжизненно осевших на скамьях отрягов.

- Спят, - хихикнул волшебник, и к удивлению своему вспомнил, что сие простое действие в последние полтора дня он не мог произвести без того, чтобы тут же не вспомнить добрым тихим словом всю еду, потребленную за тысячу лет. - Вот уж правду говорят - клин клином вышибают.

Но посерьезневший еще более царевич не обратил внимания на лирическое отступление вновь почувствовавшего вкус жизни мага.

- И что с ними теперь будет? - не пожелал сменить он тему.

- Повесят, - сначала угрюмо предрекла царевна, но через секунду передумала.

- Нет, не повесят. За борт бросят. Так практичнее.

- Да ты что, Сень! Так же нельзя! - возмущенно вскинулся Иванушка.

- Это почему же нельзя, муж мой разлюбезный? - кинула меч в ножны и уперла руки в боки Серафима. - Они нас грабят, убивают, жгут, а мы им что - в ножки за это им должны кланяться? По голове гладить? Жалованье платить? Ты еще предложи их до дому довезти и извиниться!..

- Нет, Сеня, ты меня не поняла. Не надо их по голове. И извиняться не надо. Вы просто возьмете их в плен, вот и всё.

- Их?!.. В плен?!.. Да на кой пень они нам сдались?! - забыла протестовать и искренне удивилась царевна.

- Во-первых, казнить пленных - негуманно... - терпеливо принялся объяснять свою позицию Иван, исподтишка косясь на выживших лесогорцев, кидающих на противника кровожадные взоры в ожидании окончания законоведческой дискуссии. 

- Это ты им расскажи!!!.. - взбеленилась Серафима, в памяти которой еще свежи были рассказы синьгородцев о весенних набегах этого года и прошлых, и ожесточенно ткнула пальцем в застывших в зачарованном сне пиратов.

- ...А особенно находящихся в заведомо беспомощном положении, - упрямо закончил Иванушка и недвусмысленно покосился на дружинников.

Те смутились, и мечи да топоры за спины попрятали.

Но не отступили.

- А, во-вторых, - не отступил и царевич, - общеизвестно, что данные индивидуумы и прочие их соотечественники своими действиями неоднократно наносили вам тяжелый моральный и материальный ущерб, а в соответствии с лукоморским законодательством это значит, что они же должны его отработать, и...

- Отработать?! Они?! - Серафима пропустила мимо ушей гуманитарную и юридическую подоплеку и уцепилась за единственное слово, поразившее ее до глубины ее лесогорской души. - Ты можешь представить их работающими? Да чтоб мне пусто было - они сами не могут представить себя работающими!.. Придется потратить десять лет только на то, чтобы объяснить им, что такое лопата, и еще лет тридцать - чтобы вдолбить^[11] теорию ее применения в полевых условиях!!!

- Если вы объясните им, что у них есть выбор - висеть или копать, я полагаю, они очень быстро попытаются представить себя работающими, - вмешался во внутреннюю политику Лесогорья Масдай. - Хотя я лично предпочел бы первое. И горячую печку в придачу.

- Да их же еще и охранять целыми днями придется, кормить, поить, селить куда-то!.. - пропустила мимо ушей намек шерстяного друга и снова бросилась в спор с головой Сенька.

- Цель плена - отыграться на агрессоре, какие бы при этом неудобства не испытывала пострадавшая сторона, - поучительно заметил маг-хранитель, важно подняв пухлый указательный палец к безоблачному небу. - А иначе, и впрямь, зачем тратить столько сил на их охрану, кормежку и прочие удовольствия?

- М-да?.. Хм... - заинтересованная, к тихому отчаянию Иванушки, чародеевой концепцией сведения счетов с разбойниками, а не его призывом к человеколюбию, сдалась царевна. - Но как мы их в этот плен повезем? Их же тут раза в три больше, чем нас.

- Я наложу на них одно простенькое заклятье... - сплел короткие пухлые пальцы в замок Адалет и обвел всех взглядом с таким видом, словно уточнял: "Простенькое только для меня, конечно."

- И что? - с подозрением покосилась сначала на отрягов, потом на воодушевившегося собственной идеей волшебника Серафима.

- Пока они не окажутся на берегу и под замком - не проснутся, - пояснил старик и, не дожидаясь одобрения, с энтузиазмом принялся за работу, словно наверстывая потерянные по вине морской болезни полтора дня.

Как и ожидали застывшие в предвкушении нового чуда дружинники, наложение обещанных чар сопровождалось множеством разноцветных вспышек, вихрящихся искр, бегающих огоньков, и даже одним ударом грома. Но, как лесогорцы не всматривались - и прищуриваясь, и приседая, и выгибая шею на зависть любому лебедю - по окончании светопредставления видимых результатов не появилось.

Не слишком полагаясь на невидимые, Сенька переглянулась с капитаном, прикинулась, будто не замечает шокированного взгляда супруга, и спящие пленники были крепко повязаны^[12], после чего без особых церемоний стали перегружаться на подоспевшую "Стерегущую".

*    *    *

Надувшийся на весь мир, оскорбленный в лучших чувствах и побуждениях, маг стоял на корме, раздраженно выбивая на руле короткими пальцами забытый лет пятьсот назад марш забытой лет семьсот назад державы и недовольно созерцая погрузочно-разгрузочные работы, когда за спиной его прозвучали и стихли на почтительном расстоянии чьи-то шаги.

Адалет сделал вид, будто глухота - неизменная спутница его задумчивости.

Сзади донеслось сначала "Ты говори", потом еще одно "Ты говори", но сказанное другим голосом, после чего среди посетителей разразился диспут на повышенных тонах сиплого шепота на эту же тему.

Если бы у кораблей кроме носовых фигур были еще и кормовые, неподвижный и безучастный чародей мог безоговорочно и вне конкуренции претендовать на ее место.

Наконец, шепот стих, и один из спорщиков - проигравший, наверное - покрыл остававшееся между ним и волшебником расстояние в четыре шага и откашлялся нерешительно.

- Ваше премудрие?.. А можно вас... э-э-э... вопрос спросить?.. Вы ведь на Белом Свете самый умный, всё знаете, люди бают...

После такого вступления сердце чародея, настроенного на решительное сопротивление, дрогнуло.

- Спрашивай, - милостиво разрешил он и обернулся в пол-оборота.

Перед ним стояли двое дружинников - один поближе, другой подальше.

- А вот нас с мужиками - то бишь, не только Осипа и меня - давно уже такой проблем мучает, ваше премудрие, - почтительно начал он. - Отчего это некоторые отряги дерутся как все, а некоторые - ровно хомячками бешеными покусанные? Ты их уж и так, и эдак, и всяко разно... Иной уже с копыт бы давно свалился, а этим, оглашенным, хоть бы пень по деревне, только орут не разбери-поймешь что, да на тебя прут?.. А глаза при этом дурные-дурные...

- И вон сегодня, с парусом ерунда у них вышла, - не выдержал и присоединился к товарищу второй солдат. - Иной бы на их месте полотнище-то разрубил, да выбираться начал, а они ровно дети малые - на дне плюхаются, а встать сообразиловки не хватает... Что у них с мозгами-то случается?

- А, может, это колдовство отряжское какое? - снова подхватил первый. - Ихний, вон, маг эвона как молниями-то шибал!.. Вам-то, ясен пень, не чета он будет, а всё же?.. Как оно вот так-то?..

- Волшебство? - самодовольно усмехнулся Адалет и оглядел бросивших свои дела в ожидании всех и давно интересующего ответа лесогорцев - моряков и ратников, и даже переставшую по такому случаю пререкаться лукоморскую парочку. - Это волшебство отряжское зовется "настойка из мухоморов", служивый. А бешеные, про которых ты говорил - мухоморщиками.

- Ах, вон оно что... - хмуро прищурилась Серафима, словно давая себе клятву повывести если не всех отрягов, то все поганки - наверняка. - Ах, вот они как... Ах, вот оно откуда...

- Что нельзя исправить, надо терпеть, Сень. У природы свои законы, и изменить их не подвластно даже самым великим магам... - философски изрек Иванушка, походя заработав от самого великого мага взгляд, полный огня и яда.

- А вот это мы еще посмотрим!.. - чувствуя свое бессилие перед такой незаметной мягкотелой штукой как гриб, всё же наперекор мужу, Адалету и всему природному законодательству вместе взятым бросила она, и сердито отвернулась.

Солдатики меж тем поблагодарили старика за разъяснение загадки, и работа по переброске подавляющих сил противника через борт "Стерегущей" закипела снова.

Через час отряжские припасы и пленные были в полном составе погружены на ладью, трофейные карраки взяты на буксир, и Антип Соленый, напевая себе под нос невесть откуда явившийся привязчивый бравурный мотивчик, дал команду ставить паруса.

- Эй, постой, мы куда? - забеспокоилась Сенька.

- В Синь-город возвращаемся, - пояснил капитан. - Этих... надо воеводе сдать, корабли их тоже, команду пополнить, а потом дальше путь продолжим.

Лукоморцы и маг переглянулись.

Терять два-три дня?..

- А, может, половину команды на каррак перевести, и дальше плыть?

- Не хватит на два корабля, - покачал головой старый моряк.

- Да?.. М-да-а-а... А...

- А...

- А сколько до Отрягии осталось отсюда? - первым озвучил посетившую всех и сразу идею Иван.

- Дня три. А при попутном ветре, как сейчас, и за полтора дошли бы, - добросовестно сверившись с картами, сообщил Антип.

- А так - шесть дней получается при плохом раскладе... - забыв сразу ставшие мелкими обиды, Адалет задумчиво почесал бороду. - Не можем мы столько времени терять.

- А как вы думаете, погода будет хорошая держаться? - как бы невзначай, отрешенно глядя в небо, полюбопытствовала царевна.

- НЕТ!!!.. - донеслось шершаво-отчаянное из-под тента, но было поздно...

*    *    *

Спустя полчаса, забрав свою долю припасов и одеял, маленький, но очень решительно настроенный отряд под руководством Адалета с помпой водрузился на ковер^[13].

Масдай, обманутый в лучших ожиданиях, отчаянно брюзжал и азартно предрекал грозы и бури, штормы и ураганы, громы и молнии, а также прочие неопознанные погодные явления - причем всё и одновременно, но настроя людей это изменить уже не могло.

Тепло попрощавшись с капитаном и командой, они раскинули на дрожащей от возмущения шерстяной спине карту и стали увлеченно прокладывать курс к своей цели.

От перемены средств транспорта конечный пункт их морского путешествия отнюдь не изменился: древний Хольмстадт, столица Отряжского королевства, ждал явления мага-хранителя блудному конунгу.

*    *    *

К негостеприимным берегам Хольмстадта экспедиционный корпус противников Гаурдака прибыл следующим вечером, когда пронзительный холодный ветер, словно ободренный наступающей с моря тьмой, стал еще более пронзительным и холодным^[14].

Иванушка, крепко обняв супругу сзади за плечи и упрямо убеждая себя, что делает он это исключительно для Сенькиного сугреву, с непроницаемым - или просто закоченевшим - лицом взирал на замаячившие на горизонте стального цвета скалы, сливающиеся в медленно опускающихся сумерках с яростно пытающимся сдвинуть их с места морем. Даже Масдай, теплолюбивая шерстяная душа, болезненно вздрагивал, страдальчески поджимал кисти и набирал высоту при каждой попытке разбушевавшихся валов допрыгнуть до его жесткого брюха.

И только Адалет сидел неподвижно и хмурился в никуда, словно не замечая ни взлетающих в темнеющее небо ледяных брызг неспокойного моря, ни не признающего обходных путей и продувающего всё и всех насквозь ветра, ни дрожащих и художественно выстукивающих зубами чечетку спутников, ни отсутствия покинувшей его еще полчаса назад ради легкомысленного гулящего борея шляпы.

- Ну, и куда теперь? - недовольно пробормотал ковер, оказавшись, наконец, над долгожданной сушей.

Чародей, словно очнувшись ото сна, сморгнул, покрутил головой, обозревая при тусклом свете заступившей на смену луны сборище длинных одноэтажных неказистых домов, беспорядочно сбившихся на берегу Ледяного моря в группки, группы и группировки, и именуемое некоторыми лишенными воображения народами столицей, и ткнул пальцем на север:

- Там, дальше, есть бухта. А на берегу - таверны для моряков и воинов, собирающихся для набегов. Подойдет любая. Там...

- Дымно, шумно и неуютно, - кисло закончила за него предложение царевна. - Длинные обеденные залы, по которым гуляют сквозняки и пьяные отряги, и тесные холодные клоповьи питомники под полусгнившей соломенной крышей.

Возражений со стороны чародея не последовало, и Сенька поняла, что ее догадка попала в цель.

- Отчего бы нам сразу не завалиться в гости к этому твоему конунгу, уважаемый Адалет? - не упуская выпавшей из замерзших рук мага инициативы, проворно сделала она следующий шаг к вожделенному теплу и комфорту. - Ведь не ради удовольствия мы сюда в такую холодрызь приперлись - по делу международной важности. Вот и убьем двух зайцев одним стулом, как любил говаривать Шарлемань Семнадцатый. И отдохнем по-человечески, и о деле по-быстрому поговорим. Не знаю, как вы, а я чем скорее окажусь в Шатт-аль-Шейхе, тем лучше.

Если бы Иванушка мог говорить без риска откусить себе при этом язык, он бы наверняка добавил что-нибудь уместное и познавательное о требованиях протокола, придворном этикете и официальных рабочих визитах. Но, не переставая выстукивать зубами нечто подозрительно похожее на "калинку-малинку", он только энергично закивал и с надеждой устремил вопросительный взор на волшебника. 

- И на персональную печку на постоялом дворе вряд ли приходится рассчитывать, я так полагаю, - хмуро внес свою лепту Масдай и зябко поежился всеми ворсинками.

- Вообще-то, я собирался сперва узнать новости, оценить расстановку сил, в спокойной обстановке обдумать стратегию, выработать тактику... - чувствуя, что остался в абсолютном меньшинстве, брюзгливо заговорил Адалет, нервно теребя посох такими же белыми от холода и почти незаметными на фоне кости пальцами.

- Вот! Сразу видно - мудрый человек! Знает, что надо делать! - радостно воскликнула Серафима, не дожидаясь окончания тирады, и весело похлопала по ощетинившейся холодными ворсинками спине Масдая: - Ищи дворец!

- И как он выглядит? - завис на ветру ковер, не иначе, недоуменно разглядывая хаотично раскинувшуюся внизу приземистую одноэтажную архитектуру.

- Увидишь вместо бревенчатого сарая каменный - считай, что нашел, - хмыкнула царевна. - Если это окажется шикарный дворец - то сарай двухэтажный.

Дворец оказался не просто шикарным - он был ослепительно роскошным.

Три этажа выдолбленного из окрестных скал камня, увенчанные двускатной крышей из красной черепицы, рожденной, без сомнения, в Шантони, надменно возвышались над прильнувшим к закоченевшей земле деревянно-соломенным городом. Но на этом различия между резиденцией гордого конунга и обиталищами простых воинов и рыбаков заканчивались, ибо, судя по всему, построены они были одним и тем же зодчим, из всего учебника по градостроительству прочитавшего лишь одну главу, с серьезным и емким названием "Амбары". 

Игнорируя изумленные выклики, задранные головы и открытые рты припозднившихся прохожих на утопающих в грязи запутанных улочках Хольмстадта, путешественники придирчиво и не спеша облетели дворец вокруг, то ли любуясь архитектурными изысками^[15], то ли отыскивая вход.

Вход нашелся в дальнем торце здания, и был обустроен с присущей правителям Отрягии шиком - сбитые из досок корявые щиты были щедро, но беспорядочно накиданы в грязь, дабы монаршьи гости совершенно бесплатно могли поупражняться в ловкости и внимании, перепрыгивая со щита на щит и перескакивая через проломленные их секции^[16].

Двери и ставни на окнах пышного палаццо конунга Гуннара - добротные, высокие, двустворчатые - были плотно закрыты: май в Лукоморье и май в Отрягии были подобны фотоснимку и его негативу.

Сначала Адалет, не мудрствуя лукаво, хотел спешиться и постучать, следуя всем правилам дворцовой этики, но пара быстрых убежденных шепотков со стороны злопамятной царевны, горячо поддержанные Масдаем и даже не осужденные Иванушкой^[17] - и планы его резко изменились. 

Резко изменились и дворцовые двери.

Во вспышке алого света, ослепившей неосторожных зевак в радиусе ста метров, трофейные доски дрогнули, окрасились на короткие секунды багрянцем и медленно осыпались на порог ровным валом светло-красного порошка.

Не давая свидетелям опомниться, ковер ринулся вперед, разметая розовые клубы по сторонам, вихрем ворвался в зал приемов, он же обеденный, он же гостиная, и понесся, как было условлено, над рядами столов с остатками гостей и вечернего пиршества прямо в противоположный конец, где на помосте гордо возвышался покрытый толстым слоем позолоты трон с высокой спинкой, потертыми бархатными подлокотниками и прикрытым лохматой шкурой сиденьем.

Он пустовал.

Судя по тому, что престол был покрыт не только раскатанным в листики драгметаллом, но и сопоставимым по толщине слоем пыли, простаивало рабочее место монарха уже довольно долго.

Справа и слева от покинутого самодержцем стула располагались два похожих, но без позолоты и бархата. Занимающие их личности в настоящее время стояли перед ними в позах пловцов, ожидающих сигнала стартового пистолета. Вытаращенные глаза размерами вполне могли посоперничать с защитными очками.

Сенька с яростным весельем ткнула локтем чародея в бок: "Так им! Так им! Я же говорила!.."

Ободренный почином и начинающий получать удовольствие от процесса вдохновенный кудесник грозно потряс над головой посохом, озарив полутемный холл зловещей игрой красных и черных огней и, голосом, немало усиленным магией, сурово проревел:

- Где эта малодушная пародия на правителя Отрягии, я вас спрашиваю?!

- Где эта... кто?.. - выдавил, дыхнув амбре несвежего пива и нарушив потрясенное молчание зала, юноша лет семнадцати справа от незанятого символа конунгской власти.

- Гуннар где, мальчик? - недовольный тем, что изысканная фигура его речи осталась неоцененной, сбавил тон и брюзгливо пояснил Адалет.

- Я не мальчик! Я - Олаф, сын конунга! - вызывающе выпятил нижнюю губу и грудь огненноволосый юнец.

С губой от такого упражнения ничего особенного не произошло, а вот кольчуга на мощных телесах наследника престола жалобно скрежетнула и обреченно поехала по швам, игриво стреляя по сторонам разошедшимися колечками.

- Говорил же я - мала она... - мгновенно сдулся и пристыженно втянул голову в плечи юноша одновременно с полным горечи и болезненной укоризны восклицанием более старшего товарища слева от простаивающего трона:

- Как ты мог!.. В этой кольчуге наш прадед загнал обратно в горы великанов! Наш дед сражался три дня и три ночи с морскими выползнями! Твой отец в кровавом поединке одолел...

- Да знаю я всё, дядя, знаю! - побывав в недолгом нокдауне, к Олафу вернулась дерзость. - Но больше-то она от этого ведь не стала! А после водного побоища так вообще определенно села!

- Велика фигура... - окончание известной народной мудрости было родичем порывистого молодого человека проглочено, но тайны оно и не содержало.

Юный отряг покраснел, потом запунцовел, беззвучно открывая и закрывая рот в бесплодных поисках подходящего ответа, но строгий дядя уже не обращал на племянника никакого внимания.

- Ты - Адалет, маг-хранитель? - вытянув и выгнув шею, попытался он заглянуть висящему в метре от его головы волшебнику в глаза.

- Догадливость твоя, э-э-э-э... брат конунга... не имеет пределов, - вежливо, но всё еще холодно ответствовал маг.

- Хлодвиг. Мое имя - Хлодвиг Сутулый, и я имею честь состоять верховным жрецом Рагнарока, - оценивающе разглядывая чародея и его спутников, представился высокий отряг, целиком соответствующий своей фамилии. - Твоего прибытия, волхв, мы не ждали.

- Не ждали?.. Не ждали?!.. - моментально растеряв всё самообладание, чародей подпрыгнул и обрушил на отпрянувшего служителя культа фонтанирующую старыми и новыми обидами филиппику: - Они презрели древнее наследие своего рода, забыли про смертельную опасность, нависшую над всем Белым Светом, пренебрегли своим священным долгом, похерили клятвы и обеты, и после всего этого говорят, что моего прибытия они не ждали! Ха! Какой сюрприз! Кто бы мог подумать! Они меня не ждали!..

- Премудрый Адалет...

- И слушать не желаю ваши мелочные оправдания! - кипел и бушевал задетый за живое чародей. - Где это позорище всего благородного племени воинов-хранителей? Я хочу пронзить суровым карающим взглядом его бесстыжие глаза!

- Отец был ранен, - тихо проговорил Олаф. - Он не встает с постели уже несколько недель. И не приходит в сознание.

Если он хотел смягчить гнев волшебника, то сильно просчитался и достиг лишь того, что струя его кипящего пламени резко изменила направление и всей пылающей яростью ударила в него.

- Что?!.. Так это было твое решение - отречься от обязанности вашего рода?! Да как ты посмел?!.. -  брызжущий при каждом восклицательном знаке во все стороны черными, превращающимися в земляных ос искрами маг угрожающе сдвинул кустистые брови и зловеще навис над нервно отступившим на шаг молодым отрягом.

- Я... Это... это не я...

- Это было решение Гуннара, волхв, - хмуро пришел на помощь племяннику брат конунга. - Если я не ошибаюсь, в прошлый раз они с соратниками договорились...

- Ага, я так и думал!!!..

Опустевший холл сотрясся от раската беззвучного грома всеми своими столами и скамьями. С потолка посыпались пыль и труха. Огни факелов мигнули и погасли. Тарелки и кружки на столах подпрыгнули и взорвались керамикой, элем и костями. Неистовствовавшие осы, не успевшие сбежать перебравшие эля ярлы, не ожидавшая такого завершения банкета прислуга и ни в чем не повинные собаки попадали друг на друга среди осколков и объедков, дрожа и зажимая руками и лапами глаза и уши.

Кто-то тихонечко взвыл.

- Они договорились!!!..

В кулаке мага родился и тут же рванул на свободу, срывая ставни и вынося двери, свирепый ураган.

- С соратниками!!!..

Незримая сила приподняла обоих отрягов за шкирки, встряхнула, как старательная домохозяйка пыльный половик, и подвесила в трех метрах от помоста перед не на шутку разбушевавшимся старичком.

- Герои ощипанные!!!..

Адалет устремил на застывших пленников неистовый взор и от всей уязвленной души встряхнул их снова, так что мелочь из карманов полетела.

- Отпусти нас!.. Немедленно!.. - первым пришел в себя рыжеволосый юнец.

- Как скажете, - неожиданно покладисто пожал плечами волшебник и быстро выполнил просьбу Олафа.

Племянник и дядя с грохотом обрушились сначала на свои стулья, и тут же вместе с ними - на пол.

- Идиот... - злобно прошипел жрец Рагнарока, извлекая себя из-под стола и осторожно ощупывая медленно растущую шишку на затылке. - Здоровый и тупой идиот...

- Зато я не испугался!.. - без особой убежденности огрызнулся наследник конунга и раздраженно отпихнул ногой окончательно развалившийся от такого натиска стул.

- Идиоты ничего не боятся... - процедил сквозь зубы Хлодвиг, держась расцарапанной рукой о край стола поднялся на ноги, и почтительно обратился к магу-хранителю.

- Ты имеешь все причины быть недовольным нами, о мудрый волхв, - покорно склонил голову он. - Но я полагаю...

- Прошло то время, когда мне было интересно, что вы там все полагаете! - Адалета, уязвленного в самое больное место - веру в своё и наследников пятерых предназначение - так легко было не унять. - Наступила пора исполнить то, для чего вы были рождены на этот свет! И я, маг-хранитель, облеченный самой судьбой силой и полномочиями, не допущу гибели всего мира только из-за того, что какой-то там темный невежа что-то там вздумал полагать!..

- Извините, премудрый Адалет, но я целиком и полностью поддерживаю вашу позицию, - Хлодвиг смиренно обратил растущей на глазах шишкой к магу лысеющую голову.

- И мне безразлично... Что? - горящая стрела мысли чародея угодила в бочку с морской водой монаршьего брата, в последний раз свирепо пшикнула и погасла. - Что ты сказал?

- Я говорю, премудрый Адалет, что это не я, но мой брат отказался следовать за тобой в исполнение старинной традиции, что я с ним не согласен, и что теперь, когда решения в королевстве принимаю я, я готов отправить с тобой своего племянника хоть сейчас, да поможет ему Рагнарок.

- Ты лжешь! - позабыв про разгром в королевском зале, про летающий ковер, про незваных гостей, про поверженную мебель, аннигилированную дверь и выбитые окна, юный отряг, очертя огненно-рыжую горячую голову, набросился на своего родича. - Пока отец болен, решения принимаю я!

- Будешь принимать, мальчик. Будешь. Когда исполнится восемнадцать, - с тонкой учтивой улыбкой отозвался жрец Рагнарока и, не обращая внимания на стиснутые и готовые к бою кулаки племянника размером с двухлитровые котелки в сантиметре от своего носа, устремил невозмутимый взгляд на чародея. - А пока регент - я. И решения в этом королевстве - мои. А это значит, что  завтра или, самое позднее, послезавтра, мой племянник отправится поддержать честь нашего рода с волхвом Адалетом. Или тебе и впрямь безразлична судьба Белого Света, Олаф?

- Ты меня за дурака принимаешь, дядюшка? - набычился королевич, и фамильная реликвия огромной исторической ценности, в последний раз прыснув стальными колечками, беспомощно распалась на две неравные половинки.

Хлодвиг тонко усмехнулся.

На риторические вопросы отвечать он явно не собирался.

- Думаешь, я не вижу, что ты отцовский трон хочешь сам к рукам прибрать? - дрожал и заливался всеми оттенками красного от обиды и негодования юноша.

- Не смей так говорить про брата своего отца, мальчишка! - вспыхнули праведным гневом голубые, как лед отряжских фьордов, очи жреца.

- Тогда отчего бы тебе самому с ними не отправиться? - ехидно прищурил такие же глаза - еще одно фамильное достояние - багроволицый королевич, и словно ледяные мечи скрестились: по залу полетели серебристые искры и осколки льда.

- Но наследник конунга - ты, мой милый племянник, - сделал коварный выпад отряг. - Я следую стезей богов. Ты - дорогой мечей. Я стар и немощен. Ты - молод и могуч. Волхву нужен юный герой, а не пожилой жрец. От твоей доблести и силы зависит успех его похода. Или ты желаешь, чтобы вместо умелого воина с ним пошел сутулый старик, и несмываемый позор лег на наш род на веки вечные?

Ледяные мечи Олафа растаяли. Лицо и уши наследника Гуннара приобрели новый, еще не известный ученым, художникам и красильщикам оттенок алого.

Он опустил глаза и замолчал.

- Ты все правильно говоришь, дядя... - выдавил он, наконец. - Но... я тебе не верю. То есть, верю... про поход... и про честь... и про то, что должен идти настоящий воин, а не хилый старикан вроде тебя...

- Мне и пятидесяти еще нет!..

- ...Но не верю, что... когда вернусь... трон моего отца не будет занят. Тобой.

Старший отряг фыркнул, насмешливо приподнял брови, сделал шаг назад и заложил руки за спину.

- Ах, вот, оказывается, в чем дело... В простом недоверии единственному живущему родичу, брату отца... А уж я-то, недогадливый, грешным делом подумал, что ты испугался...

- Нет!..

- Да... Если люди узнают, что ты струсил полететь с премудрым Адалетом, они вряд ли тебя поймут. И примут как наследника моего брата. И тогда престола тебе не видать, как собственного затылка, мой милый мальчик.

- Я не трус!!! - взвился королевич. - Все знают - я участвовал в набегах!..

- Под крылышком отца.

- Я сражался с людьми и стихиями!..

- Окруженный отцовскими воинами и моряками.

- Я дрался с великаном!..

- И был спасен отцовской дружиной.

- Я его почти победил!..

- Поцарапал ему дубину, - презрительно фыркнул Хлодвиг и перешел в наступление. - Без отца, его воинов, его гвардии пока ты никто. Быть способным перепить любого ярла - это еще не всё. Тебе нужно имя. Имя, заслуженное в самостоятельных боях и походах. И это - твой шанс. Откажись от него - и все узнают, что ты храбрец только за спинами десятка ветеранов.

- От тебя узнают? - разъяренно вперился взглядом в жреца Рагнарока Олаф.

- Думаешь, у них своих глаз нет? - снисходительно усмехнулся тот.

- Но я не трус!!!.. - все муки Хела отразились на отчаянном лице громадного отряга.

- Тогда иди с волхвом, - не упустил своего жрец.

- И оставить то, что принадлежит мне по праву в твоих скользких ручонках, дядюшка? - королевич упрямо мотнул лохматой головой и скрестил на могутной груди мускулистые руки, похожие больше на короткие бревна.

Служитель Рагнарока гордо выпрямился, театрально скопировал позу племянника - словно две скалки были положены поперек стиральной доски - и, ухитряясь глядеть на него сверху вниз, вопреки очевидной разнице в росте не в его пользу, надменно проговорил:

- Оскорбления безмозглого мальчишки мудрецу как ветер. Как лай собаки. Как жужжание глупой мухи. Пойду я лучше в святилище прародителя нашего, Рагнарока. Зажгу жаровни, воскурю священный верес, подумаю о вечном. Принесу жертву на алтарь, спрошу совета и наставления. А завтра сообщу иноземному волхву волю Светоносного.

- Замечательная мысль, дядя. Но не забудь сначала хорошенько промыть глаза и уши, - мстительно прищурился рыжий юнец. - Чтобы невзначай не перепутать его волю со своей.

- Святотатец!!!.. - в испуге и негодовании отпрянул и закрыл лицо руками жрец, словно чтобы не видеть, как обиженный немыслимым подозрением в адрес своего служителя Рагнарок поразит его единственного племянника карающей молнией^[18].

- Лицемер... - упрямо опустил очи долу и набычился Олаф.

- Моему брату следовало назвать тебя не Олафом, а Олухом - чтобы люди знали, с кем имеют дело, - с плохо скроенной отстраненной снисходительностью произнес старший отряг и отвернулся, давая понять, что разговор окончен^[19].

- Если бы отец мог слышать... - начал было говорить вспыхнувший заново как осень в осиннике королевич.

Но быстро вернувший себе потерянное было самообладание Хлодвиг уже старательно делал вид, что в зале кроме него и прилетевших из-за моря гостей никого нет.

- Пойдемте, я покажу вам ваши комнаты... - грациозно взмахнул он украшенной перстнями худой жилистой рукой в сторону ведущей на второй этаж резной дубовой лестницы у стены. - Вся прислуга разбежалась... почему-то... но после того как устрою вас, я постараюсь кого-нибудь поймать и прикажу подать вам ужин наверх. С болезнью моего брата хозяина в доме не осталось. Если я не распоряжусь - больше некому, вы же видите... Грустно... Дом без хорошего хозяина - что тело без души... Да и страна тоже... Пойдемте, пойдемте... В этом дворце имеются славные гостевые комнаты... как новые... лет сорок не использовались... Для отряга заграничный гость - как в горле... смех...

*    *    *

Когда немногочисленные остатки холодного ужина были убраны из комнаты Ивана и Серафимы пугливыми отчего-то слугами, из соседних апартаментов, выделенных Адалету, уже доносился даже не магический - богатырский храп.

- Ну, и как, Вань? - полюбопытствовала царевна, так и эдак на разный манер взбивая тощую волглую подушку - то ли полноправный образец продукции подушечной промышленности Отрягии, то ли специально произведенное для ничего не подозревающих гостей страны орудие пытки.

Если бы она попыталась придать объем недопеченной лепешке, подозревала Сенька, результаты могли бы оказаться приблизительно такими же.

Если не лучше.

- Селедка? Замечательная селедка... Нигде такой не едал... Даже в Синь-городе такой... не угощали... - сонно отозвался уже свернувшийся очень маленьким и очень холодным калачом под толстым покрывалом из овечьей шкуры супруг и заразительно зевнул. - Ааах...

- Да при чем тут селедка! Хотя, конечно, такой рыбе надо при жизни памятник ставить, тут я с тобой согласна... Но я не про это. Я спрашиваю, как ты думаешь, кто нам товарищем по оружию завтра будет? - пояснила вопрос Серафима, тоже зевнула, повертела в руках предмет, известный под названием "подушка" среди диких народов севера и, признав поражение, швырнула наволочку с десятком маховых перьев внутри на шкуру-простыню.

- Что ты имеешь в виду? - перестал на минуту дрожать под покрывалом и высунул голову наружу Иванушка. - Разве есть выбор? Насколько я понял, с нами... ааах... полетит Олаф.

- И расстанется со своей золотой табуреткой, на которую точит зуб лукавый служитель культа?

- Ааах... М-да... - снова зевнул и озадачился Иван. - Престолонаследие - важный... ааах... процесс... Тогда его дядя?

Сенька фыркнула:

- Верховный жрец Хлодвиг Ужасный - победитель гаурдаков!

- Н-ну... Адалет ведь сказал... ааах... что там ни с кем сражаться... ааах... не придется... - более чем разочарованно напомнил царевне Иванушка. - Так что его телосложение и умение... вернее, неумение владеть мечом... ааах... влияния на нашу победу не окажет никакого...

- Думаешь, он согласится лететь? - полюбопытствовала Серафима, кряхтя стягивая, казалось, приросший к ноге от долгой носки, правый сапог. 

Думать, как ему предложили, царевич даже не стал.

- Не согласится... ааах... - тут же зевнул в ответ он.

- Это оставляет нам конунга. А он, во-первых, некоммуникабелен, а, во-вторых, нетранспортабелен.

- И кто... ааах... тогда?.. - сквозь подступающий с новыми силами сон пробормотал Иван.

- Не знаю, - пожала плечами, выскальзывая из кафтана, Сенька. - Но, если разобраться, не один ли пень? Лишь бы по крови подходили. А там пусть хоть прапрадедушку с костяной ногой с печки снимают и отправляют.

- Нам, может... ааах... и никакой... - неумолимо ускользая в страну теплых грез, повернулся на другой бок Иван и снова скрылся с головой под мохнатой шкурой. - А для них... трон... ааах... преемственность... династии... ааах... отец... за дедом... то есть, дед... ааах... за бабкой... бабка... за внучкой... внучка... внучка... ааах... внучка...

- А ежели еще лучше разобраться, то нам-то какая разница, какая зараза будет совершать на наш север набеги - законный Олаф или случившийся в нужном месте в нужное время проныра Хлодвиг? - не рассчитывая больше на засыпающего мужа, сама с собой продолжила дискуссию царевна.

Но Иванушка услышал и едва разборчиво пробубнил:

- А как же... ааах... справедливость?..

- Ты про справедливость лучше у лукоморских мужиков да купцов спроси, ограбленных да пожженных твоим обиженным Олафом и его папочкой, - рассталась со вторым сапогом Серафима и потянулась к свече на прикроватном сундуке^[20]. - А оптимальным вариантом было бы, если бы они все отказались, и Адалет превратил кого-нибудь из них в жабу. А лучше - всех. Да так и провозил бы всю дорогу. А потом, когда назад бы вернул, обратно превратить бы не смог. Вот это я, понимаю, справедливость. А ты - "престолонаследие... бабка за внучкой, внучка за Жучкой..."

Но на явную провокацию супруг ее, промерзший и теперь еле оттаявший, не ответил: он уже спал глубоким мирным сном промерзшего человека, оказавшегося в конце невыносимо долгого дня между теплых шкур.

*    *    *

Сеньке не спалось.

Сотрясая стены и потолок, из соседней комнаты докатывались волны Адалетова храпа. Удовлетворенно посапывал у стены Масдай, окруженный набитыми раскаленными углями жаровнями. Тихо посвистывал носом супруг, заключив в безмятежные объятия обе подушки. Беззлобно перегавкивались на псарне конунговы волкодавы. Снизу доносились, перебивая и заглушая друг друга, голоса энергично продолжающих старую ссору^[21] племянника и дяди. Видать, вопреки обещанию, до воскурения, вознесения и возложения руки и ноги верховного жреца пока не дошли.

Если вообще собирались.

Интересно, как происходит процесс узнавания божественной воли у отрягов?

Сходить, узнать, что ли?

Заодно поинтересоваться, как выглядят культовые строения у народов дальнего севера и чем интересно их внутреннее убранство...

Иван бы наверняка одобрил.

Если представить ему это мероприятие как самообразовательную инициативу со страноведческим уклоном.

В конце концов, любопытство не порок, а пополненье знаний.

Не убеждая себя больше в том, в чем убеждений ей вовсе не требовалось, Сенька выудила из-за пазухи кольцо-кошку, насадила на палец и, напряженно прислушиваясь к неохотно стихающим голосам внизу, принялась быстро одеваться.

Со второго этажа на первый вела единственная лестница - широкая, темная и скрипучая.

Крадучись, царевна соскользнула вниз по стоптанным массивным ступеням, прижимаясь к стене, и застыла во мраке, покрывающем плотным одеялом теперь, когда прислуга закончила убирать последние следы их вечернего тарарама, почти весь зал.

Спорщики стояли в круге неровного желтого света единственного оставшегося в зале факела лицом к лицу, или, точнее, лицом к солнечному сплетению, и вяло, за неимением новых аргументов, пререкались.

- ...отец отказался ехать, и я тоже не поеду, и этим всё сказано!

- Если на то будет воля Рагнарока...

- В последнее время воля Рагнарока что-то слишком часто стала совпадать с твоими интересами, дядя!

- Глупый, глупый мальчик... Ну разве сложно догадаться, что это мои интересы всегда совпадают с волей Рагнарока.

- Воины поддержат меня!

- Если им придется выбирать между тобой и богом, догадайся с трех раз, кого поддержат воины, дорогой племянник.

- Ты не посмеешь!..

Жрец притворно-утомленно вздохнул, достал факел из напольной железной подставки, повернулся и сделал шаг к зияющему чернотой беззвездной ночи пустому дверному проему.

- Всё. Не знаю, как тебе, а мне надоели пустые споры, - сухо бросил он через плечо. - Иди спать, малыш. Детское время проходит. А меня ждет... мой бог.

- Я тебе не ребенок!!!..

- Приятных сновидений, мальчик.

И Хлодвиг, а заодно с ним и факел, решительно направились к выходу, оставив юного королевича перед выбором: следовать ли за ним или наощупь во тьме искать самостоятельно путь наверх, в свои покои.

Серафима была уверена, что Олаф не сделал бы и полшага за дядей, даже если бы земля за его спиной проваливалась в Хел. И потому успела преодолеть оставшиеся несколько ступенек и промчаться вдоль вновь обретших под ножками твердую землю столов к выходу до того, как разъяренный своим бессилием рыжий наследник престола попер в направлении ставшей невидимой лестницы, круша и переворачивая всё на своем пути.

Утопающие в грязи улицы уже спали, одноглазая луна, проводив по домам припозднившихся гуляк, сочла свой долг на эту ночь исполненным и завалилась дрыхнуть в облаках, и поэтому тайком проследовать за быстро удаляющимся желтым пятном единственного факела царевне не составило никакого труда.

Через полчаса петляний по кривым грязным промежуткам между домами^[22], оставив позади приземистые, крытые соломой бревенчатые жилища отрягов, ведущий и ведомый выбрались за околицу.

Где-то справа, в непроглядной тьме, всё так же методично и безуспешно пытался своротить с места высокомерные скалы усердный прибой.

Протопав с неожиданным комфортом метров сорок по широкой, вымощенной брусом дороге, Сенька оказалась перед одноэтажным, вытянутым в сторону темнеющего за ним леса строением, выложенным из крупного неотесанного камня и крытым такой же красной черепицей, как и королевский дворец. Над двустворчатыми дубовыми дверями посетителей встречали вырезанные в притолоке мистические символы туземного божества - ворон, волк и глаз.

Глаз выглядел особенно натурально, обратила внимание царевна - из-под опущенного тяжелого века  удивленно и чуть брезгливо взирал он на происходящее перед его дверью.

А перед дверью не происходило ничего интересного. Хлодвиг Сутулый, не оглядываясь по сторонам, деловито вставил факел в скобу на стене, порылся в карманах, вытащил большой кованый ключ размером со средний огурец и повернул его несколько раз в амбарном замке в виде волчьей головы. Потом, прихватив и замок со всё еще торчащим из него ключом, и факел, жрец приоткрыл одну половинку двери и сделал шаг в тишину и темноту спящего храма.

Серафима поспешила за ним, надеясь если не проскочить незаметно внутрь, то заглянуть хоть одним глазком. 

Дверь захлопнулась перед самым ее носом.

С той стороны послышался ржавый скрежет задвигаемого засова и царевна поняла, что если она действительно хочет узнать что-нибудь новое и интересное из жизни отряжских жрецов, то знакомство с внутренним убранством культовых сооружений отрягов придется срочно заменить знакомством с устройством защелок на ставнях их окон.

К счастью, ничего ломать и разбирать ей не пришлось, потому что дальнее от входа окно в левой стене было гостеприимно распахнуто, источая в ночь запахи горелой травы, железа, кожи и мяса, и всё, что любопытной царевне оставалось делать - это пристроиться под подоконником, затаиться и ждать.

Ждать пришлось недолго.

Неяркий свет принесенного Хлодвигом факела неспешно проплыл от входа к ее окошку и остановился - похоже было, что жрец установил свой светильник в подставку, чтобы освободить руки для обещанных возлияний, разжиганий и обкурений.

- О повелитель мой... владыка мой небесный... мой покровитель... вдохновитель всех мои...

- А, это ты... - донесся из темноты святилища недовольный сонный мужской голос.

- Кто там?.. - испуганно метнулся в противоположную сторону сторону голос жреца.

- Оставь в покое кинжал, Хлод. Ты же сам хотел меня видеть.

- Ф-фу... У... Ульг...

- Без имен, без имен, пожалуйста, - торопливо прервал его гость. - Здесь это пока небезопасно. Для тебя, в первую очередь.

- Да-да, конечно, прошу прощения, сорвалось...

- Слово - не воробей, не вырубишь топором, - несколько натянуто пошутил ночной любитель анонимности и тут же перешел к вопросам.

- Что-то ты подзадержался после ужина, любезный. Не обкушался ли?

- Большие перемены, У... э-э-э... Да. Большие перемены, я хотел сказать. Ты, конечно, знаешь о древних обязательствах рода конунгов?

- Ты это про их ежегодные прогулки по Белому Свету в поисках вчерашнего дня?

- Именно. Ну, так вот. В этом году Гуннар отказался присоединиться к отряду мага Адалета, и этот старый перечень^[23] заявился сегодня на ночь глядя сам и устроил во дворце натуральный разгром.

- И кого он хочет забрать?

- Я думаю, ему всё равно. И поэтому, пришло мне в голову, мой очень большой и очень тупой племянничек мог бы составить ему неплохую компанию.

- Мог бы? Хочешь сказать, он не согласился?

- Он боится отойти от трона Гуннара дальше, чем на два шага.

Неизвестный в святилище хохотнул:

- Значит, не настолько уж он и туп.

- Я полагаю, это неплохой план, - словно оправдываясь, торопливо заговорил брат конунга. - Мы бы избавились от Олуха на несколько месяцев и развязали себе руки!

- Воины будут ждать его возвращения.

- Он сгинет в чужих краях!

- А если нет? Если он вернется героем, в ореоле славы, то трон выскользнет из-под твоей пятой точки, не успеешь ты и опомниться. И, в лучшем случае, отправится наш мудрый Хлодвиг в Затерянный лес в Диком капище поклоны горелому дубу класть. А в худшем... Нет, приятель. Мне неудачники не интересны.

- И... что теперь? - показалось ли Серафиме, или голос жреца действительно дрогнул?

- Наш план остается в силе, только и всего, - беззаботно сообщил ночной визитер и неспешно и хрустко прошелся по засыпанному прошлогодним камышом каменному полу. - Всё уже запущено в действие. В ответе не сомневайся. А чтобы не сомневались и остальные, завтра можешь при всех вознести молитву и испросить у Светоносного... ну, например, благословение. Послезавтра ведь пять карраков должны выйти в море на промысел, если ничего не путаю?

- Испросить при всех?.. - недоверчиво уточнил Сутулый.

- Да уж не сомневаешься ли ты? - неожиданно расхохотался поздний посетитель.

Неуверенность хозяина его, кажется, позабавила.

- Нет-нет, что ты, что ты, даже и в мыслях не было... - нервозно засуетился Хлодвиг. - Ответ будет, какой надо. Естественно. Безусловно. Непреложно. Само собой разумеется.

Таинственный гость самодовольно усмехнулся.

- Разреши предложить тебе по такому случаю моего самого свежего медового эля, - не менее медовым голоском запел брат конунга. - Или ты предпочитаешь хлебное вино из Лукоморья? Или напиток южан из винограда? Крепости в нем никакой, хоть и выдержан по нескольку лет в бочках, если купцы не соврали, но на вкус он вполне терпим... Хочешь красного тарабарского? Нет, белого лотранского? Или розового зиккурийского?.. Есть еще шипучее шантоньское... Стекла хорошо протирать... Но лучше всего, без сомнения, лесогорское плодово-ягодное! Тонкий аромат, игра света, роскошный букет, изысканный вкус... а послевкусия!.. Вплоть до третьего-четвертого! М-м-м... Музыка! Сказка! Песня! Мечта гурмана! Последний промысел был чрезвычайно удачным... И дай-ка я закрою то окно - что-то дует нехорошо, а вонь от вчерашних жертвоприношений уже выветрилась...

Ставни над головой Сеньки хлопнули и плотно сомкнулись, отсекая слегка ошарашенную царевну от беспрецедентной рекламной кампании одиозного напитка ее родины, а, заодно, и от любопытной беседы, обещающей, похоже, крупные неприятности мордастому рыжему королевичу и скорое продвижение по службе его предприимчивому дядюшке.

Ну, что ж.

Это их проблемы.

А у нас своих хватает, можем поделиться.

И, не без основания полагая, что на сегодня сеанс просвещения закончен, Серафима тихонько хмыкнула, философски пожала плечами, выбралась из кустов на дорогу и направилась обратно во дворец.

*    *    *

Рассвет настал скорее, чем того всей честной компании хотелось бы.

Не исключено, что сей лучезарный факт оставался бы неизвестным гостям Хольмстадта еще долгие блаженные пять-шесть часов, но откуда-то со стороны моря донесся до сонного слуха настойчивый низкий звон, словно очень тяжелым ломом били по очень толстому рельсу.

- Начало шестого удара соответствует пяти часам тридцати двум минутам местного времени, - не открывая немилосердно слипающихся очей, пробормотала царевна и перевернулась на другой бок, чтобы досмотреть чрезвычайно интересный сон.

Но не тут-то было.

В дверь комнаты коротко стукнули, и тут же вошли две служанки с подносами, заваленными остатками вчерашнего ужина, и двумя кувшинами, источающими всепроникающий кисловатый аромат эля с давно окончившимся сроком годности.

- Завтрак подан, - лаконично оповестила дебелая толстуха в красном платье и вышитом листьями дуба переднике из небеленого полотна.

Вслед за ними в апартаменты гостей протиснулась еще одна прислужница - с водой для утреннего омовения.

- Господин верховный жрец Хлодвиг Сутулый приказал сообщить, что будет ждать заморских гостей через двадцать минут внизу, - голосом холодным, как подернутая тонкой корочкой льда вода в ее тазике, сообщила она, опустила свою ношу на пол и неспешно ретировалась вместе с двумя товарками, бросая косые неодобрительные взгляды через плечо^[24].

Отчаянно не выспавшиеся лукоморцы, бормоча что-то экспрессивно-нечленораздельное, то ли желая доброго утра друг другу, то ли всем отрягам во главе с господином верховным жрецом Хлодвигом Сутулым - провалиться сквозь землю, выбрались из-под шкур в холодное отряжское майское утро и принялись проворно одеваться.

Из-за стены, ничуть не приглушенные ее бревенчатой толщиной, в это время доносились похожие звуки, производимые возвращенным аналогичным способом в неуютное царство бодрствования магом-хранителем.

*    *    *

Процессия, двинувшаяся от королевского дворца по извилистым грязным улочкам в неопределенном направлении, без сомнения, задумывалась возглавляющим ее жречеством как торжественная. Но, как это часто бывает, задумка и воплощение находились на таком же расстоянии друг от друга, как Отрягия от Вамаяси.

Едва отошедшие после вчерашней попойки и ее ошеломительного завершения ярлы неприязненно и угрюмо взирали на парящий над крышами ковер, на его сутулое святейшество, на чадо своего конунга, дружину, моряков, простолюдинов, друг на друга, а, заодно, и на всю окружающую их неприглядную утреннюю действительность вообще.

Рядовые воины, ремесленники и прочие представители нации морских разбойников, сопровождаемые чадами, домочадцами и непоседливой домашней живностью, шумными ручейками стекались в общую колонну еще долго после того, как та начала неторопливое движение от дворца к скрытому за лабиринтом домов и мастерских морю.

Жертвенные животные в руках помощников жрецов, решив, вероятно, что все это человеческое стадо собралось исключительно, чтобы послушать их сладкие голоса, мекала, блеяла, кудахтала, кукарекала и крякала наперебой. При этом голосистый зверинец изо всех сил пытался обрести свободу и присоединиться к своим собратьям в рядах зрителей, или, как минимум, сделать всё, чтобы этот маршрут служители чуждого им бога запомнили как можно на дольше.

Порядка и величественности в ряды почитателей Рагнарока это явно не добавляло.

Изваяния уже знакомых Серафиме по ночной экскурсии ворона, волка и недреманного ока, вырезанные из дерева умельцами, не без основания пожелавшими остаться неизвестными, спешно передавались рассеянными богомольцами из рук в руки - очевидно, в поисках ответственных за их переноску товарищей. Идолы прошли всю толпу вдоль, поперек и по диагонали уже как минимум раза три, а ответственные товарищи то ли не находились, то ли находились, но оказывались исключительно безответственными, и хаотичное перемещение довольно страхолюдных образчиков деревянной скульптуры далекого севера всё не прекращалось и не прекращалось. Каждые несколько секунд они оказывались в объятиях какого-нибудь нового, ничего не  подозревающего озадаченного отряга, которому тут же на ум, как по волшебству, приходило имя знакомого, который должен был бы в эту самую минуту эту самую фигуру нести, и успокоившийся было истукан начинал новый путь по рукам, плечам а, иногда, и по головам. 

Возглавляли процессию жрецы. Разодетые в черно-белые балахоны, гордые сознанием собственной важности и незаменимости, они выкликали то, что на высоте пяти метров воспринималось как невнятные речевки, и толпа с энтузиазмом отзывалась на них неразборчивым монотонным ревом.

- ...Кто шагает дружно в ряд?..

- ...Конунг, воин и моряк!..

- ...Кто шагает дружно в ногу?..

- ...Ты отрягам дай дорогу!..

- ...Шумные, драчливые, всегда мы тут как тут!..

- ...Грабить, жечь и пьянствовать дружины не идут!..

- П-почему не идут?..

- Что?..

- А?..

- Сень, ты спишь, что ли?

- А, что?.. Кто?.. Я?..

- Ты.

- Уже нет, - несколько брюзгливо буркнула царевна, протирая кулаками глаза. - А что? Уже пришли?

- Пришли, - не слишком охотно сообщил Иван. - Уже помолились и испросили благословения в набеге. Жертвоприношения вон только что начались.

- И что у Рагнарока сегодня в меню? - осматривая всё еще слегка расфокусированным взглядом замершую в ожидании чего-то толпу, рассеянно поинтересовалась Сенька.

- Всё, - сухо дал исчерпывающий ответ Иванушка. - Кажется, это будет большой набег. Интересно, что скажет им Рагнарок.

Серафима кисло скривилась: она, в отличие от Рагнарока, могла много чего сказать по поводу предстоящего рейда на лесогорское побережье и без умасливания, но слова эти были все непечатные, для нежного слуха супруга не предназначенные, и она мужественно промолчала.

Масдай завис за спинами окружившей капище на свежем воздухе толпы, но и с расстояния в пятьдесят метров было видно и обгорелый, расщепленный молнией дуб, и алтарь под ним, и усердствующих в попытке умилостивить своего босса жрецов.

- Отряги верят, что дуб, в который попала молния, отмечен самим Рагнароком, и сооружают свои капища под ними, - с интонациями зоолога, делающего доклад по повадкам крокодилов, сообщил Адалет. - Этот оказался весьма удобно расположен - рядом с городом, далеко ходить не приходится.

- Как я за них рада... - пробормотала царевна, с отвращением наблюдая за последними священнодействиями подчиненных Хлодвига над давно потерявшим свой каменный цвет алтарем.

- А сейчас они уложат это всё на жертвенный костер и сожгут, чтобы с дымом их жертвы вознеслись в обитель богов, - продолжал комментировать происходящее волшебник с отстраненным интересом ученого.

- Так их там несколько? - помимо воли заинтересовался Иван.

- Изрядно, - отмахнулся чародей. - В подробности никогда не вдавался и, надеюсь, не придется.

Тем временем проворные служители культа умело свалили подношения Светоносному на огромную груду хвороста рядом с алтарем, обложенную эстетично тонким слоем ритуальных мхов, перемежающихся заплатками из расширяющими границы сознания лишайниками, и с протяжными песнопениями поднесли к сухим веткам церемониальные факелы.

Огонь вспыхнул мгновенно. Густой удушливый дым окутал жертвенную кучу и заставил податься назад застывшую было в ожидании божьего благословения ораву. И жертвенник, и алтарь скрылись на несколько минут от глаз отрягов...

А когда смрадные облака развеялись порывом ветра, вдруг налетевшего со стороны леса, толпа ахнула.

На алтаре, вместо сложивших ранее свои головы баранов, коз, кур, гусей, уток, а также всего утреннего меню и винной карты лучших домов города, неподвижно и с закрытыми глазами сидел ворон.

- Чудо... - благоговейно выдохнули отряги.

- Фокусы, - презрительно фыркнул Адалет.

- Чучело, - предположил Масдай.

- Дохлый, - не согласилась Сенька.

- А сидит почему? - мгновенно нашел брешь в аргументе царевны ковер.

- Закостенел? - пожала плечами та.

Окружающие их богомольцы, как один позабыв про удивительное явление, вперились в них кровожадными взглядами, но Серафиме, Адалету и, тем более, Масдаю, всё было как с гуся вода.

Зато Иванушка покраснел за троих, пристыженно втянул голову в плечи и умоляюще прошипел: "Тс-с-с-с?..".

- Ладно, смотрим дальше, - смилостивилась царевна и воззрилась на огромную черную птицу, так и не проявившую пока ни единого признака жизни.

И только собиралась Сенька сообщить своей компании, что говорила же она, что ворона дохлая, как вдруг круглые блестящие черные глаза птицы открылись и строго уставились на собравшихся.

- Рагнарок!!!..

Отряги повалились на колени.

Ворон, довольный произведенным эффектом, хрипло каркнул пару раз, словно откашливаясь, хлопнул крыльями, переминаясь с ноги на ногу, и скрипучим голосом - но, неожиданно, без вороньего акцента - прокричал:

- Олаф, сын конунга! Тебе выпала честь послужить Светоносному! Ты нужен мне! Сегодня до полуночи я жду тебя в Старкаде, холле героев! Торопись!

Договорив послание, черная птица, вместо того, чтобы исчезнуть в клубах дыма и пламени, провалиться сквозь алтарь, раствориться в воздухе, или сделать еще что-нибудь подобное эффектно-зрелищное, прозаично расправила крылья и, не обращая более внимания на завороженно пожиравшую ее глазами аудиторию двуногих и бесклювых, полетела к морю и затерялась в круговерти чаек.

- Ну, что ж, - пожал плечами Адалет и перевел оценивающий взгляд с застывшего с вытаращенными глазами королевича на его дядю. - Х... Х... брат конунга так брат конунга... с нами.

- Его зовут Хлодвиг, - украдкой подсказал Иван.

- Какая разница, - раздраженно отмахнулся маг. - Надеюсь, на проводы племянника у него уйдет не слишком много времени, потому что я рассчитываю покинуть сей холодный край к обеду.

- Да совсем немножко, - дружелюбно подсказал справа старый жилистый отряг в короткой куртке из медвежьей шкуры, из-под которой блестела усаженная квадратными бляхами кольчуга. - Ведь Рагнарок приказал ему поторопиться. Все это своими ушами слышали. Надо же!.. Старики говорят, такого уж лет сто не было, чтобы посланник Светоносного спустился на землю и говорил с людьми. Хорошо, что лучшие воины дружины его отца и так здесь. Против них ему и минуты не выстоять.

- Я надеюсь, он не собирается с ними драться, - рассеянно пробормотал чародей.

Их добровольный гид по традициям и обычаям народов севера непонимающе моргнул, нахмурился и изумленно уставился на иноземцев, словно они только что сморозили какую-то неописуемую глупость.

- А что же, по-вашему, он будет с ними делать? Песни петь?

Адалет, Иван, Серафима и, не исключено, даже Масдай прикусили языки и медленно повернулись в сторону недоуменно взирающего на них отряга.

- В смысле? - первым нашла подходящие моменту слова Серафима.

- Как же еще, по-вашему, он попадет в Старкад? - не теряя надежды просветить непонятливых иностранцев, демонстративно развел руками воин, изображая для особо сообразительных всем своим видом полное отсутствие альтернатив.

- Старкад - это дворец Рагнарока? - добросовестно пытаясь понять загадочный намек солдата, на всякий случай уточнил Иванушка.

- Ну, конечно же! - облегченно закивал отряг, энергично мотая спутанной и давно не мытой гривой волос цвета тусклой меди. - Старкад - так называется дворец Светоносного. А по-другому - холл павших героев.

- Павших героев? - словно не веря своим ушам, повторила за ним царевна.

- Они собираются убить его?! - ахнул Иван.

Воин фыркнул, воздел очи горе и выразительно постучал себя согнутыми пальцами по лбу^[25].

- Чтобы попасть в холл героев, воин должен доблестно пасть в бою, иначе после смерти он уйдет в Хел, как какой-нибудь плотник или кабатчик. Но Олаф - парень здоровый. Не посрамит отца. Может, даже достанет человека-другого, прежде чем отправится в Хеймдалл. Будет ему знатная компания...

- А я думала, его хотят послать в Старкад? - перебила старого воина Серафима.

- Хеймдалл - страна богов, - снисходительно пояснил разговорчивый отряг, и тут же продолжил размышлять вслух: - Славный бы из парня получился рубака лет через пять... Да и конунг, наверное, неплохой...

- А кто теперь станет наследником конунга Гуннара? - вспоминая пересказ подслушанной накануне ночью супругой беседы, спросил царевич.

- Брат его, кто ж еще, - пожал плечами солдат. - Верховный жрец, уважаемый человек. Хотя воин, конечно, был бы лучше... Глядите, Сутулый уже собирает дружину своего брата! Думаю, человек семь мальцу хватит, чтобы отправиться к Светоносному с честью. Интересно, кого Сутулый назначит? Все ветераны, бойцы как на подбор, свое дело знают...

Увлеченный процессом, отряг позабыл про своих подопечных и устремился с толпой к месту предстоящих проводов на тот свет, чуть поодаль от места жертвоприношения.

Возбужденная орда отрягов уже отхлынула от капища, нашла ровную площадку, и жрецы теперь сообща расчищали пространство размером с арену цирка. В центре его стоял сын Гуннара, ошарашенный и потерянный, но изо всех сил старающийся казаться гордым и невозмутимым.

Наверное, у него это не очень хорошо получалось, потому что даже издалека было видно, что цвет его лица гармонично сочетался теперь с колером растрепанной шевелюры.

Чародей переглянулся со спутниками: о ночной встрече в храме Серафима поведала и ему.

- Монарх - профессия опасная, я всегда это говорил, - брюзгливо косясь на взволнованную толпу, кисло проговорил он. - Надеюсь, что этот Х... Х... Хлор... Фтор... Бром... Йод... Астат...

- Хлодвиг, - терпеливо напомнил Иван, не сводящий хмурого взгляда с приготовлений поодаль.

- Да, он самый. Надеюсь, что он не создаст мне трудностей. Я помню, вчера эта каналья не слишком горела желанием к нам присоединиться.

- Но, если они убьют королевича, а сам конунг не в состоянии править... это означает, что, забрав и жреца, мы оставляем страну без правителя...

- Скорее, шайку разбойников без главаря, - пунктуально внесла коррективу в терминологию Серафима.

- С одной стороны ты, конечно, права... - понурил голову и уперся угрюмым взглядом в ковер Иванушка. - Но с другой это... неправильно... Несправедливо... Может, мы могли бы что-то придумать... помочь... разобраться...

Волшебник решительно покачал головой.

- У нас нет времени на справедливость. И, кстати, о времени. Этот... Х... субъект... Где он?

Сенька быстро нашла и ткнула пальцем в верховного жреца, стоящего в сторонке от общей суеты, непроницаемого и самодовольного, как памятник самому себе.

- Надо бы спесь-то с него сбить, - буркнул Адалет и направил в его сторону набалдашник посоха.

По совпадению или нет, но кандидат в конунги вздрогнул, будто его ткнули разогретой иголкой в филе, и безошибочно устремил полный праведного негодования взор на возвышающуюся над толпой дородную фигуру мага-хранителя.

- Иди сюда, - поманил его пальцем старик.

Жрец отвернулся было презрительно, но тут же снова подскочил, схватился обеими руками за вновь пострадавший тыл, одарил злобным взглядом чародея и двинулся в его направлении, ожесточенно расталкивая оказывающихся на его пути людей, скрипя зубами и сверкая очами.

- Сколько времени тебе нужно на сборы? - без предисловий и экивоков задал вопрос в лоб Адалет сразу, как только коварный служитель Рагнарока оказался рядом с ковром.

- Времени? На сборы? - выразительно, с расстановкой переспросил Хлодвиг, будто недопонял с первого раза, и вдруг уставился в лицо волшебника нахальным смеющимся взглядом.

 Чародей гневно сдвинул брови, но на торжествующего свою мелкую отвратительную победу брата конунга это не произвело ровно никакого впечатления.

- Отправиться с тобой в путь я могу в любую минуту, о всеведущий и всемогущий Адалет, - издевательски-приниженно склонил бритую голову жрец. - Но вот только, боюсь, пользы тебе от меня не будет ровно никакой.

- Это почему еще? - неприязненно сощурился старик.

- По одной, очень простой причине, - надменно выпрямил спину и вызывающе скрестил руки на груди отряг. - Я не родня конунгу по крови. И ваш покрытый пылью и плесенью долг - для меня всего лишь нелепая суета.

- Как?.. - непроизвольно-изумленно поползли брови мага вверх.

- Маленький семейный секрет, - скользнула по тонким бледным губам Сутулого змеиная усмешка. - И поэтому давайте не будем терять время друг друга. Я покидаю вас, чтобы насладиться грядущим зрелищем не во сне, а наяву, а вы отправляетесь прочь с благодарностью, что моё... несоответствие вашим ожиданиям... не раскрылось в более неподходящий момент. Если вам нужен корабль, вы можете вежливо попросить конунга. Нового. Прощайте.

- Нет, постой! - прорычал чародей, посох его пыхнул серебром, и фигура жреца застыла в позе застигнутого Горгоной дискобола, так и не завершив начатого разворота на сто восемьдесят градусов.

- Мне нужен потомок Харальда Рыжего, и этим всё сказано, - угрожающе постукивая толстыми пальцами по посоху, пульсирующему в такт ядовито-оранжевым светом, тихим, холодным, как сталь, голосом проговорил маг. - Если Гуннар болен, а ты ему никто, то я забираю рыжего парня. Приведи его сюда.

- Не могу. Олуху осталось жить десять минут, - обрел мобильность и равнодушно пожал узкими плечами жрец, безучастно глядя поверх голов иноземцев. - Это воля Рагнарока.

- Значит, ворон был настоящий? - не выдержала царевна.

- Да. Это был Хугинн, личный посланник Светоносного, - снисходительно пояснил Хлодвиг.

- Тогда отложи расправу! - подался вперед маг.

- Но это не в моих силах! - вскинул руки ладонями вверх, словно призывая своего небесного патрона в свидетели, жрец. - Все слышали, что сказал вестник бога! Мой племянник должен торопиться!.. Да будет так.

- Значит, мы заберем его силой, - хмуро выступил вперед лукоморец.

Рука его многозначительно и твердо лежала на рукояти черного меча, так предусмотрительно прихваченного Серафимой из дому.

Но ни его многозначительность, ни решимость должного впечатления на торжествующего служителя верховного божества не произвела.

- Еще один мальчик, которому не мешало бы поучиться не лезть в разговор старших, - с насмешливым снисхождением победителя хмыкнул он, не поворачивая головы в сторону Иванушки. - Но, так и быть. Я объясню. Отрягия - страна Рагнарока. Здесь его воля - закон. Против него ваш волхв - ничто. А самонадеянного юнца вроде тебя он смахнет с лица земли как пылинку, и даже не заметит.  

Быстрый взгляд на притихшего и даже как бы ссохшегося и похудевшего чародея подтвердил Ивановы худшие опасения.

- Я - маг-хранитель, а не бог, - угрюмо буркнул нахохлившийся волшебник в ответ на полный безмолвного вопроса взгляд царевича.

- И, значит, если ваш Гаурдак всё же надумает вставать, без отряга мы не сможем ничего сделать? - недоверчиво уточнила Сенька. - И проще всего теперь будет вернуться домой и терпеливо ждать, чем всё кончится?

Адалет, удрученный настолько, что даже пропустил мимо ушей Серафимино "если", которое обычно действовало на него как иголка на шарик, убито пожал плечами.

- Мы можем забрать с собой Гуннара... - наконец, выдавил он безжизненным плоским голосом, не веря сам себе. - Говорят, в Гвенте есть целебные камни...

- А если он не доживет до Гвента?

- Он обязан! - рявкнул маг.

Если бы больных можно было исцелять усилием воли, то жар желания старого волшебника мог бы сейчас воскрешать из мертвых. 

- Понятно, - сосредоточенно кивнула Сенька. - До Гвента ему не дотянуть.

- Ну, теперь, когда даже вам стало всё ясно, я, с вашего разрешения, откланяюсь? - издевательски ухмыльнулся Хлодвиг.

- Стой! - голос царевны прозвучал как удар кнута. - А ты совершенно точно уверен, что ничто не может оставить в живых сына конунга?

- Нет, - категорично качнул головой Сутулый. - А сейчас...

Для Ивана это было "нет".

Для Масдая это было "нет".

Даже для Адалета это было "нет".

Для натренированного же Сенькиного уха это прозвучало как "так я вам и сказал".

Лживая нотка была микроскопически мала, тиха и незаметна для всех обычных людей, но Сенька никогда не относила себя к категории "все", и уж, тем более, "обычные".

Ушлый Хлодвиг не без основания считал, что всё, что ему не ведомо об искусстве обмана, может уместиться на маковом зернышке.  

Но он не знал, что лесогорские умельцы могли выгравировать на маковом зернышке "Приключения лукоморских витязей".

Для обычных людей "нет" жреца было монолитной стеной.

Для ее лукоморско-лесогорского высочества эта стена гостеприимно зияла распахнутыми воротами.

- Э-э-э... ваше святейшество? - остановил легшего было на обратный курс лукавого последователя Рагнарока искренний голосок Серафимы. - На прощание... можно задать один вопрос? Или нет, даже два?

- Два? - остановился и надменно усмехнулся Хлодвиг. - Задавай. Этот день стоит двух дурацких вопросов.

- Большое спасибо вам, что вы так снисходительны... господин верховный жрец... и что понимаете, что глупая женщина может задавать только дурацкие вопросы...

Господин верховный жрец довольно кивнул.

- Ну, так вот. Первый вопрос, - перешла к делу после краткого вступительно-убаюкивающего слова Сенька. - Кто такой Ульг?

- Ч-что?.. - подавился вдохом и почти беззвучно пискнул Сутулый.

- И сразу второй. Что сделают отряги, если узнают, что ты тайно встречаешься с ним в храме Рагнарока и ведешь... э-э-э... очень любопытные беседы?

Краска с лица злополучного служителя культа сошла быстрой волной, будто на голову ему вылили ведро белил.

- К-кто?.. - на грани истерики хрипло шепнул он.

- Четыре свидетеля - достаточная сила даже в отряжском законодательстве, я понимаю, - безжалостно пошла на добивание противника Серафима^[26].

- Нет... Я никогда... не знал... не видел... не слышал... не думал... не смел... не встречал... - потрясенный Хлодвиг словно поставил себе цель приставить "не" ко всем известным глаголам, но Сеньку сегодня проблемы отряжской филологии интересовали меньше всего. 

- Так я что-то плохо расслышала, - учтиво склонила голову на бок она. - Как можно сохранить жизнь сыну конунга?

- Ни за что... - лицо и губы белее посоха Адалета автоматически прошептали единственно возможный для жреца ответ. - Никогда... Вам не поверят...

- А, по-моему, единственный способ проверить - попробовать рассказать, - логично рассудила царевна, привстала на цыпочки, набрала полную грудь воздуха, и что было мочи прокричала:

- Отряги! Воины! Моряки! Все срочно сюда!..

- НЕТ!!!!!!.. - даже не выкрикнул - взвизгнул обезумевший от страха Хлодвиг.

Люди с любопытством повернули головы к висящей над землей шерстяной трибуне и их жрецу, застывшему рядом с ней в какой-то странной позе. Некоторые, оттертые за пределы видимости от площадки предстоящей схватки, начали разворачиваться, чтобы оказаться у площадки намечающегося нового развлечения первыми.

- Сюда, все сюда! - подхватил Сенькину игру Адалет, и его усиленный магией голос громовыми раскатами загремел-прокатился над святилищем. - Верховный жрец Светоносного Рагнарока Хлодвиг Сутулый хочет сообщить всем присутствующим очень важную новость!..

- Ну, так что мы им сейчас поведаем, ваше хитромудрие? - Серафима с неподдельным любопытством взглянула на белого, как снег с отряжских горных вершин, Сутулого, потом на потянувшихся к ним отрягов с несостоявшимся погибшим героем во главе. - Выбирай... приятель... кто будет с ними говорить, ты или я.

- Я...

*    *    *

Парусина, покрывающая Масдая с щедрым запасом, приглушала немного слова разобиженного ковра, но не сильно.

- Дождь... Ненавижу дождь... и снег ненавижу... И град... не перевариваю... И туман... терпеть не могу... И какой вообще идиот придумал, что добраться до этого Хеймдалла можно только во время дождя... Какой солнцебоязненный маньяк... Какой старый гриб... Какая мокрохвостая лягуша...

- Эй, ты, поосторожней там с выражениями... - хмуро, но нерешительно здоровый рыжий парень постучал костяшками пальцев по укрытой брезентом шерстяной спине. - Пусть мы на тебе сейчас летим... но я не позволю так говорить про самого Рагнарока!.. И ему виднее, как простые смертные должны попадать в его чертоги. По радуге - значит, по радуге. Сказал бы по отражению в луже - попадали бы по отражению в луже! А радуги без дождя не бывает, это даже в Шатт-аль-Шейхе должно быть известно. А чтобы кто попало по ней в Хеймдалл не лазил, ее охраняет специально обученный великан. Всё продумано!

- Если уж этот ваш Рагнарок такой сообразительный, то мог бы придумать и что-нибудь попрактичнее дифракционного оптического явления в качестве дороги, - не замедлила сбогохульствовать и Серафима, дождь, а заодно и отрягов, не переносящая не меньше Масдая.

- Он - бог мудрости, к твоему сведению! - обиделся за Светоносного рыжий юноша.

- А мне все равно, за что он у вас отвечает, - тут же донесся в ответ сердитый шуршащий голос, воодушевленный поддержкой царевны. - Но если он не понимает, что во время дождя порядочные ковры должны лежать дома, на печи, то мудрости у него - не больше, чем в твоей рогатой шапке!

- Он самый мудрый из всех смертных и бессмертных! - обидчиво набычился и сжал кулак на рукояти топора Олаф. - И поэтому он стал повелителем всех наших богов, всего Хеймдалла!

- А я-то думала, что он стал повелителем всех ваших богов потому, что самый сильный, - иронично ухмыльнулась Сенька.

- Рагнарок Светоносный - бог войны, - с видом миссионера, читающего лекцию племени мумбо-юмбо, проговорил сын конунга. - Но еще он бог мудрости, музыки и поэзии.

- Таланты его суть вельми разнообразны, - предусмотрительно отвернулась в сторону Адалета и скроила ироническую мину царевна.

Отряг насупился, и в ожидании подвоха покосился на нее.

- Ты издеваешься?

- Да что ты, как я могу! - с гипертрофированным ужасом воззрилась на него Серафима. - Рагнарок - бог мудрости. Натурально. Ясен пень. Чего же еще. Смотришь на отрягов, и понимаешь, что их верховный бог - главный по мудрости, поэзии и музыке. Сомневающегося да поразит фортепьяно с чистого неба. Тамам.

- У нас есть скальды, - так и не решив, насмешничает над ним иноземная царевна или нет, на всякий случай осторожно сообщил рыжекудрый королевич. - Они играют на гуслях и сочиняют всякие там оды, песни... сказания...

- Про войну? - предположила Сенька.

- А как ты додумалась? - удивился он.

- Вот такая я догада... - ехидно усмехнулась та. - Тебе-то бы не в жизнь не сообразить. У вашего-то брата все мозги хранятся в одной голове, и та - на том конце радуги.

- Че-го?!..

- Олаф?.. - торопливо постучал по плечу королевича Иван, начавший не без причины опасаться за направление развития разговора со всеми вытекающими последствиями. - Олаф!..

- Чего еще тебе?

- А-а... ты, случайно, не в курсе... э-э-э... кто такой Ульг? - нашелся Иванушка.

- Ульг? - в один миг позабыл про язвительную спутницу и подозрительно вперился в лукоморца юный отряг. - А ты откуда про него знаешь?

Царевич прикусил язык и быстро бросил вопрошающий взгляд на супругу. Она в ответ поджала губы и пожала плечами.

- Мы обета молчания Сутулому не давали.

- Сутулому? - еще больше насторожился королевич. - Какие у вас с ним делишки?

- Делишки бывают у мышки, - отрезала Серафима, и готовый выложить всё начистоту Иванушка предусмотрительно захлопнул рот.

Сын конунга вскочил, гневно сжимая кулаки и раздувая ноздри, но Масдай как бы невзначай заложил крутой вираж, и рыжий здоровяк, не удержавшись, повалился боком на мешки с припасами, продемонстрировав затянутому заплатками туч небу полусбитые подковки на подметках.

- Эй!.. Это еще что такое?!.. - просвистевшая мимо уха нога пятьдесят второго размера пробудила от послеобеденной дремы мага-хранителя. - Лукоморцы, немедленно поставьте отряга на место!

Обрадованная высочайшей индульгенцией на применение крайних мер, Сенька схватилась было за рукоятку ножа, но, к ее разочарованию, волшебник не вовремя углядел ее телодвижение и с пронзительной ноткой паники в сиплом со сна голосе торопливо заверещал:

- На ноги поставьте его, на ноги!!!.. Совсем без меня с ума тут посходили!.. Время идет, радугу искать надо, во все глаза глядеть по сторонам, а они тут распетушились, как конокрады на базаре!

Напомнив, кто тут главный, чародей отвернулся, изображая высшую степень недовольства, а сам украдкой протер рукавом слипшиеся глаза, делая вид, будто он просто размышлял о непреходящем и вечном, а вовсе не спал посреди белого дня, как самый обычный пенсионер.

- Пусть они мне скажут, откуда они знают про Ульга, и что он имеет общего с моим дядей! - стиснув зубы, прорычал отряг, самостоятельно, хоть и не слишком ловко принимая вертикальное положение на выписывающей горки и волны упругой спине Масдая.

Рука его как бы невзначай легла на рукоять широкого тяжелого меча, да там и прилипла.

- А волшебное слово? - язвительно вопросила Сенька, демонстративно пренебрегая плохо скрытой угрозой.

- Ч... что?.. - опешил Олаф, непроизвольно разжал кулаки и смущенно уставился на единственного специалиста по волшебным словам в их компании в ожидании подсказки.

Пока озадаченный Адалет раздумывал, не вздумал ли единственный отпрыск Гуннара подшутить над ним, "Пожалуйста" Ивана и "Криббль-Краббле-Круббле" Масдая прозвучали почти одновременно.

Олаф дернул плечами, фыркнул: "Ты меня за дурака принимаешь?", повернулся к Сеньке и уверенно повторил:

- Криббль-Краббле-Круббле! Скажи мне...

После такого вступления злиться дальше на исполненного собственной важности и значимости королевича не смогла даже Серафима.

Отхохотав положенное под сердито-сконфуженным взором рыжего парня, она выложила ему всё, как на духу.

- То есть, он это всё это заранее спланировал, получается, что ли?.. - жалко хлопая рыжими ресницами, позабыв сердиться на лукоморскую парочку, болезненно скривился отряг.

- Ты так доверял своему дядюшке? - удивился Иван.

- Нет, конечно! - вскинулся Олаф, словно его снова заподозрили в менее чем потрясающих умственных возможностях. - Да я лучше гада подколодного себе за пазуху засуну, чем ему доверюсь! Но Светоносный... Ну, Рагнарок... Повелитель всех богов Хеймдалла... Я про него говорю... Получается, что он хотел, чтобы дядя стал конунгом после смерти отца... но вместо того, чтобы прямо сказать... вместо этого он посылает Ульга... чтобы тот тайно сговорился с Сутулым... Зачем?..

Королевич мыслил вслух, старательно шевеля губами, хмуря брови и морща лоб, словно читал неизвестный текст на малознакомом языке. Дойдя же до первого вопросительного слова в потоке своего сознания, он замолк недоуменно, и огненно-рыжие брови его взлетели домиком да так и застыли - будто мимическое воплощение идеи вопросительного знака.

- А, может, это вовсе и не Рагнарок затеял? - отбросив на время вражду по отношению к представителю народа грабителей и пиратов, заработал изощренный в каверзах и хитростях ум Серафимы.

- Но это был его ворон!.. - в мучительных поисках ускользающей истины Олаф поскреб грязной пятерней квадратный подбородок, покрытый рыжим пушком как забытый в буфете хлеб - плесенью, пародией на модные среди его соплеменников бороды.

- Это и веслу понятно! - убеждая то ли собеседников, то ли себя, продолжил он. - Кого же еще, как не Рагнарока?.. Имя этого ворона - Хугинн, что означает "Мысль". Хугинн и Мунинн - два посланника Светоносного...

- А что означает "Мунинн"? - не сдержала любопытства царевна.

- Что?.. А, Мунинн... "Память", - недоверчиво, в ожидании подвоха, глянул на нее отряг, но, не дождавшись, немного расслабился и продолжил. - Что я хотел сказать?..

- Про птичек, - любезно подсказал Масдай.

- А, ну да... Я хотел сказать, что оба священных ворона - вестники Светоносного, это известно каждому ребенку... Но если Рагнарок сначала посылает Ульга...

- Так кто такой всё-таки этот ваш Ульг? - и без того не слишком стройные и стойкие ряды умозаключений потерянного и удрученного отряга снова были рассеяны - на этот раз Адалетом.

- Что?.. - снова вынырнул из омута уныния и насторожился королевич, - А-а... Ульг... Ульг - это дух раздора и предательства. От него все шарахаются, как от прокаженного. И боги, и люди. И... и... Что я хотел сказать?

- Про Ульга и Рагнарока, - напомнил Иван. 

- И про птичек, - прошелестел Масдай.

- Да. Вообще-то, я хотел сказать, что сказать, будто посланцы Рагнарока могут сказать... сказать, будто сказать, что сказать... Хель и преисподняя!!! - взорвался, не выдержав непривычных умственных усилий, молодой воин. - Сказать, будто Рагнарок попросил Ульга выполнить его поручение - это всё равно, что сказать... сказать... сказать... что вон это - кривое коромысло, а не радуга!..

- Где?!..

- Где коромысло?!..

- Где радуга?..

- Вон!..

- Точно!..

- Радуга!..

- Скорей туда!..

- Масдай!..

- Уже лечу-у-у-у-у!!!..

*    *    *

Путь вдоль дифракционного оптического явления, ведущего в горнюю обитель отряжских богов, занял меньше, чем они предполагали.

Через два часа ускоренного лета сквозь возникшую на полдороге пелену перламутрового тумана - в ушах только воздух свистел, да разъяренные вопли оставленного не у дел стража многоцветного моста звенели - великолепная пятерка вырвалась метеором на белый свет и оказалась...

Оказалась...

Оказалась...

- Где это мы?..

- Н-не знаю... - недоуменно покрутил головой сын конунга и почесал в железном затылке рогатого шлема. - Если я ничего не путаю, то это - Стеклянное^[27] озеро... а там, налево, тогда Затерянный лес ... наверное... а к югу, значит, днях в двух пешего пути, Хольмстадт...

- То есть, ты хочешь сказать, что мы всего лишь оказались там, откуда пришли? - недовольно сдвинул кустистые брови и скрестил руки на пухлой груди маг-хранитель.

- Н-ну да... - нерешительно, словно чувствуя себя по какой-то непонятной причине виноватым, пробормотал Олаф. - Вроде...

- А вон те горы как у вас называются? - даже столкнувшись с полной и безоговорочной неудачей, Иванушка рассчитывал выжать из нее максимум новых знаний.

- Горы? - переспросил отряг и снова закрутил головой. - Какие горы?

- Вон те, - услужливо развернул за плечи сотоварища по экспедиции царевич и ткнул пальцем во вздымающуюся на горизонте и растворяющуюся в облаках зазубренную серую вершину.

Рыжий воин прищурился, потом приложил ко лбу козырьком ладонь размером с ротную походную сковородку, потом вторую...

- Там не должно быть никаких гор, - уверенно изрек, наконец, он и решительно отвернулся, будто с географией принцип "с глаз долой - из карты вон" срабатывал в ста случаях из ста. - Там лес. Без названия. А за ним - еще одно озеро. Гусиное. Мы там в прошлом году охотились. А еще дальше - холмы. Тоже сами по себе. И фьорды. Безымянные.

- То есть, ты имеешь в виду, что с прошлого года ваши сами по себе холмы сами по себе же и подросли, или что мы всё-таки не в Отрягии? - терпеливо, словно разговаривая с маленьким ребенком, уточнила Серафима.

- Слушайте, пассажиры, а, может, вам лучше на эти глупые горы своими глазами посмотреть? - ворчливо предложил шершавый шерстяной голос. - А то пока вы разберетесь, где гора, а где нора, тут до следующего дождя провисишь как проклятый между небом и землей... Если не до второго Эксперимента...

И, не дожидаясь согласия или возражений, ковер взял инициативу в собственные кисти и резво устремился к заоблачной цели.

*    *    *

Чем ближе подлетал маленький отряд Адалета, тем яснее становилось, что ни одному холму в мире, старайся он хоть тысячу лет, за год так не вырасти.

Эта гора была образцом того, чем хотел бы стать любой добропорядочный холм в последующей жизни.

Чтобы приобщиться к недостижимому идеалу в настоящем, заурядной выпуклой неровности земной коры пришлось бы для начала провести эпиляцию всей поселившейся на ней растительности, выдворить различных мышек, ящерок и прочих барсуков, одеться в серый гладкий стильный каменный костюм, а также вытянуться метров эдак на тысячу-другую вверх.

Последним штрихом совершенства стало бы огромное строение неизвестного назначения, заменившее неопознанной горе вершину, срезанную словно исполинским ножом чуть повыше облаков.

- Что это?.. - благоговейным шепотом вопросил царевич, когда до огромного сооружения безвестных архитекторов-альпинистов оставалось не больше ста метров.

- П-по-моему... п-по-моему... п-по-моему...

Рыжий воин попытался одновременно побледнеть и покраснеть.

Эффект получился психоделический.

- Ну же, говори! - нетерпеливо потребовал маг, сердито пристукнув при этом посохом к вящему неудовольствию Масдая.

- П-по-моему... это С-с-старкад... д-дворец Р-Рагнарока... - выговорил, наконец, отряг дрожащими, как осенний лист, губами.

И вдруг он всхлипнул еле слышно и торопливо отвернулся.

- Б-бедный... бедный отец...

Сердце Сеньки дрогнуло.

- Мне жаль... что он так серьезно болен... - намеренно не разбираясь в чувствах и мыслях, чтобы ненароком не прийти к заключению, что не так уж ей этого и жаль, проговорила в знак утешения и сочувствия царевна.

- Мне тоже... жаль... что его не убили в том рейде... - еле слышно пробормотал отряг.

- Что-о?!..

- Ведь если он умрет в своей постели, он никогда не попадет во дворец павших героев!.. - жалобно воззрился на нее Олаф затуманенным голубым взором. - А ты представляешь, какое это счастье! Павших смертью героя воинов привозят туда с поля битвы на своих крылатых конях могучие брунгильды! Такое ж выпадает раз в жизни! Ты только подумай!.. Погляди на эту красоту хорошенько!.. Старкад не просто огромный - он гигантский! Ты представляешь - в нем пятьсот сорок дверей, в каждую из которых могут войти шеренгой восемьсот воинов в полном снаряжении! А в каждом очаге можно зажарить одновременно тысячу быков! А крыша его сделана из щитов, принадлежащих тем самым павшим героям, что обитают теперь в нем^[28]!.. Жизнь избранников Светоносного наполнена счастьем и радостью каждый миг! Весь день они сражаются друг с другом, а вечером раны их заживают, появляются накрытые столы, и они пируют без устали всю ночь!..

- А утром? - тупо уточнила Серафима в ожидании описания ежесекундного отряжского радостного счастья.

- Утром сражаются.

- До вечера?

- До вечера.

- А вечером?

- Пируют.

- А следующим утром?..

- Опять сражаются, - несколько раздраженнее, чем хотел, повторил королевич.

- До вечера?

- До вечера.

- А вечером пируют?

- Ну, да! А что же еще им еще там делать, по-твоему?..

- Вот счастье-то-о-о... - сжала щеки ладошками царевна.

- Ага, теперь ты тоже поняла! - искренне обрадовался он.

- А чего тут не понять-то? - вздохнула она, отвернулась и задрала голову на приближающуюся махину так, что шапка едва не свалилась.

Вблизи дворец Рагнарока был еще огромнее, чем она предполагала, даже после брызжущих восклицательными знаками описаний восторженного сына конунга. При внимательном рассмотрении становилось ясно, что он был даже не построен - выращен из или вместо отсутствующей вершины скалы. Угрюмый гладкий серый камень, влажно поблескивающий даже при полном отсутствии дождя, черные провалы окон, куда как мошка залетали в наивной надежде на вечернюю поживу стервятники и прочие Хугинны, черепица дырявых щитов, нависшая над ними... Архитектурными излишествами вроде колонн, балконов и прочих карнизов зодчий верховного бога северного края своего клиента явно не побаловал, и назвать обиталище бога поэзии и мудрости "сараем" не позволяли только размеры.

- Ну, что, в двери или в окно? - ворчливо прервал ее созерцание Масдай.

- А-а-а-а-а-а-а!!!!!!!..

- Хель и преисподняя!!!!!!!..

- У-у-у-у-у-у-у!!!!!!..

Как бы в ответ на его вопрос в зияющую чернотой в предзакатных сумерках дверь - ту самую, пропускной способностью в батальон - вылетел кувырком, яростно изрыгая проклятия и теряя меч, щит и сапоги, человек в рогатом шлеме отряга, за ним другой, третий... Но не успел ковер и помыслить о последовательности перехвата будущих жертв гравитации, как рогатые летуны, словно мячики на резиночках, достигнув точки максимального удаления и осыпав изумленных путников остатками отделяющегося снаряжения, с такой же скоростью влетели обратно.

Потерянное имущество, нерешительно полежав на возмущенном до глубины утка ковре пару секунд, вдруг словно спохватилось, взлетело и кинулось вдогонку хозяевам, толкаясь и пинаясь при этом с не меньшим азартом, чем их владельцы.

- В окно, - твердо заявил Адалет, проводив задумчивым взглядом вполне опознанные летающие объекты.

Возражений не последовало, и Масдай, оскорбленно проигнорировав негостеприимный дверной проем, направился к ближайшему окну.

Приземлившись на подоконнике - его ширины как раз хватило, чтобы он поместился в длину полностью - ковер устало расслабился и вытянул кисти.

- Ну, глядите, куда теперь, - пробормотал он. - Самое главное - поближе к печке... Влажность тут повышенная... Ревматизм так схватишь - и не поймешь, когда... Или грибок... Или плесень, спаси-сохрани...

Оставив Масдая брюзжать и жаловаться, люди не без труда поднялись на затекшие в самые неожиданные места конечности и, разминаясь на ходу, приблизились к краю подоконника, выходящему на почти утонувший в сумерках холл.

В холле кипела битва.

Сотни, тысячи, десятки тысяч бородатых рыжих мужиков в одинаковых рогатых шлемах и самых разнообразных доспехах, а также без оных, рубили, кололи, молотили и кромсали друг друга с упоением, достойным лучшего применения.

- А как они отличают, кто здесь свой, кто чужой? - болезненно вздрагивая при каждом ударе, достигающем цели, повернулся к отрягу царевич.

Тот глянул на него, как на умственно отсталого, но до объяснения снизошел.

- Тут нет чужих. Тут все свои. Чужих здесь быть не может, южанин.

Не сразу сообразив, что последнее прилагательное относится к нему, Иванушка оглянулся, но, не обнаружив ни невесть откуда явившихся узамбарцев, ни прибившихся в последнюю минуту шатт-аль-шейхцев за спиной, пришел к озадачившему его выводу, что "южанин" - это он.

- И за что они так друг друга?..

- Вань, было бы за что - поубивали бы, - положила ему руку на плечо Сенька. - А так - ни за что. Охота драться - и дерутся. Ты лучше по сторонам гляди - может, главного узришь. А то по этакому дворцу можно неделю пролетать и его не найти.

Иван послушно окинул сумрачным взглядом простирающееся у его ног поле боя размером с пять территорий легендарной Этики, но все, кто попадал в поле его зрения, получали по головам, плечам и прочим частям тела размашисто, от души и без особого пиетета.

- Главный - это которого бьют больше всех, или меньше? - хмуро поинтересовался он, не ожидая ответа.

- Да Рагнарок неприкосновенен!!! - взвился Олаф, как будто лукоморец предложил ему самому ткнуть пару раз мечом в Светоносного. - Как тебе такое вообще в голову...

И тут угасающий солнечный диск за их спинами коснулся горизонта.

В эту же самую секунду грохот битвы перекрыл могучий рев исполинского сигнального рога, и все дерущиеся, уже не дерущиеся, равно как и те, кто, по виду, уже никогда не будет драться, как по мановению волшебной палочки поднялись в воздух - многие из них всё еще пытаясь достать противника, от которого его оторвал ночной полет, или просто оказавшегося под горячей рукой соседа.

Одновременно в стенах вспыхнули лесным пожаром и запылали бесчисленные очаги, а на их вертелах материализовались и закрутились, подрумяниваясь на глазах, неразделанные туши диких вепрей и быков.

- Сейчас будет пир! - как завороженный, следил жадными горящими глазами за происходящим внизу рыжий королевич.

- Пир на весь мир... - рассеянно пробормотал Адалет, озирая цепко очистившееся пространство внизу. - И хозяин на огонек заглянет... будем надеяться...

И пир явился.

Сначала под болтающимися ногами развоевавшихся отрягов материализовались длинные столы и скамьи - бесконечные ряды незамысловатой мебели, излиновывающей бескрайний холл как старательный писец - гроссбух.

А потом начались чудеса.

Откуда ни возьмись, на чисто выскобленные доски столешниц спустились и покрыли их ослепительно белые накрахмаленные скатерти. На них стали вылепливаться прямо из воздуха, один за другим, запотевшие фигуристые медные кувшины шатт-аль-шейхской работы, тучные лукоморские самовары, бемские граненые графины цветного стекла, покрытые капельками холодной испарины, тонкошеие, окутанные пылью веков бутылки...

Не успели запоздалые гости ахнуть, как к посуде на столе присоединились фужеры, рюмки, стопки и бокалы всех фасонов, цветов и калибров, а за ними, как цыплята за наседками, выскочили на белоснежную поверхность из ниоткуда супницы с супами и салатницы с салатами, сливочники со сливками и соусники с соусами, розетки с вареньем и креманки с кремом-брюле, длинноногие вазы с фруктами и чаши в виде раковин^[29] для омовения пальцев...

Фарфоровые тарелки - побольше, поменьше, с орнаментом попроще и позамысловатее, или просто с золотыми каемочками, не заставили себя ждать. А уж за ними последовали-окружили серебряные ножи и ножики, вилки и вилочки, ложки и ложечки - штук по пять с каждой стороны, выложены ровненько, по ранжиру, только блестят-переливаются в свете свечей в мельхиоровых подсвечниках. Рядом с ними, как вычурные короны неоткрытых царств или причудливые цветы неведомых растений, расположились-распустились крахмально-ломкие льняные салфетки.

В воздухе зазвенела, перекатываясь обволакивающими волшебными волнами, чарующая музыка арфы и челесты.

- Вот это да... - не веря своим глазам, ушам, а, заодно, и остальным чувствам, восхищенно выдохнула Серафима.

- Никогда бы не подумал, что... - начал было Адалет, но что именно ни в век не пришло бы в голову древнему магу-хранителю, так и осталось тайной, покрытой крахмальной салфеткой.

Потому что журчание сладостных нот перекрыл гневный громовой рев.

- ФРИГГ!!!!!!!!!!..

Музыка оборвалась нестройным аккордом.

- ФРИГГ!!!!!!!!!..

Ответом громогласному недовольному была вызывающая, звенящая тишина.

- Я кому сказал!!! А ну сделай всё по-хорошему быстро!!!

- Открой глаза, старый. Это и есть - "по-хорошему", - прокатился над застывшим холлом не менее раскатистый упрямый женский голос.

Женщина была обречена на поражение, у нее не было ни одного шанса ни противостоять грозному мужчине, ни оставить созданную ей застольную гармонию, и она это понимала...

Но не желала сдаваться без боя.  

- Ты погляди, как всё красиво и аккуратно! Как всё сияет и свер...

- Убери этот хлам немедленно, пока я сам не взялся за это!!! Герои жаждут и томятся! Они заслужили настоящий пир, а не твои выкрутасы! В куклы до сих пор не наигралась, клуша?

- Да как ты!..

- Молчи!!! Ты ничего не понимаешь своими куриными мозгами, но всюду лезешь в мужские дела! И это уже не в первый раз!

- Мне надоело...

- Вот и угомонись! Запомни, наконец, что перед тобой не какие-нибудь заморские фифы, а могучие воины своей страны! Герои! Гиганты!

Герои и гиганты одобрительно взревели и заколотили мечами, палицами и топорами кто об щиты, кто - о шлемы соседей.

- Почему ты считаешь... - сделала последнюю, отчаянную попытку неизвестная хозяйка, но и она была обречена на провал.

- Я считаю до трех, Фригг! - угрожающе рыкнул тот же мужской бас. - И если ты не исправишь всё, как надо... Раз... Два...

Женщина снова проиграла.

Мягкий свет от свечей, окружавший столы, мигнул и погас, а когда колоссальный зал снова озарился, то оранжево-красные тени громадных очагов и жаровен заплясали на стенах, полу и сердитых лицах явно зависевшихся героев.

Скатерти и всё, что было на них, бесследно исчезло, и на глазах у запоздалых посетителей закрутилось волшебство иного рода.

С потолка на голые доски столешниц с грохотом обрушились двадцатилитровые бочонки, источающие кислый запах эля. Следом за ними с сухим стуком дождем посыпались двухлитровые деревянные кружки, блюда, размером со щиты^[30], а на них - по половине бараньей туши.

Место тарелок заняли ломти черного хлеба сантиметров десять толщиной, а на них - ломти дымящегося^[31] мяса.

Притихшие было при первых звуках ссоры отряги оживились, радостно загомонили, и плавно опустились на заскрипевшие под их и оружия тяжестью лавки.

Оружие из их рук испарилось, но зато откуда-то из-под столов выскочили поджарые гончие и преданными голодными глазами уставились на ломящиеся под бременем мяса и костей столы.

- Герои мои! Отряги! День прошел славно! Так встретим же ночь с весельем! - прогремел над вояками, радостно потирающими так и оставшиеся немытыми руки, тот же голос, но теперь уже тише и добродушнее. - Пейте, пока не сможете выпить больше ни капли!.. Ешьте, пока ни единой крошкой больше не поместится в ваши утробы!.. Одна капля - это не море!.. Одна крошка - это не хлеб!.. Веселье и горе - два берега одного фьорда!.. Один день и вечность...

- За Хеймдалл! За Старкад!.. - воззвал, перекрыв недосказанную фразу, другой голос - хриплый и грубый.

- Во имя Рагнарока!!! - вступил третий, мелодичный и сильный, и темные, немытые со дня сотворения Хеймдалла кружки сами по себе наполнились до краев пенистым мутным пивом.

В ноздри ударил убойный запах неопознанных злаков, наскоро сваренных с недозрелым хмелем.

"Так вот что значит - "злачные места"... - про себя усмехнулась Сенька.

- Во имя Рагнарока!!!.. - дружным ревом отозвались отряги, с глухим стуком сдвинули кружки, расплескивая эль на себя, кушанья и собак, и пиршество длиною в ночь началось.

- Он где-то справа, - решительно ткнул пальцем в заявленном направлении чародей, едва улеглось последнее эхо раскатистого голоса Светоносного. - Полетели. В конце концов, время ужинать, а нас тоже приглашали.

- Его приглашали, - педантично уточнил Иванушка, вежливо качнув головой в сторону зачарованно глазеющего на происходящее внизу королевича, но маг отмахнулся:

- Где один, там и четверо...

- Не четверо, а пятеро... - поправил его ворчливо шерстяной голос. - Надеюсь, в меню павших героев Отрягии входит мята, выбивалка и печка...

- Вперед!

И они полетели направо.

*    *    *

Искать долго источник тостов не пришлось - в самом конце холла возвышался монументальный каменный помост в рост человека. На нем стоял длинный стол, точно такой же, как и его собратья внизу, а за столом сидели трое.

Вернее, двое сидели, а третий стоял между ними и увлеченно что-то говорил, преувеличенно-оживленно жестикулируя.

- Если один из них - не Рагнарок, то я - ученик свинопаса, - довольно изрек Адалет и самодовольно похлопал Масдая по спине:

- Рули туда, старина. Ты когда-нибудь видел богов?.. - выспренно вопросил он исполнительное транспортное средство. - Ну, так узришь сей...

- Ну, видел. А что? - скучающим пыльным голосом отозвался ковер, послушно ложась на указанный курс.

- Кхм... Да?.. - разочарованно отозвался волшебник и как будто стал на два размера меньше. - Ничего. Просто интересно. А ты, Иван? Серафима?

Иванушка ответил коротко "да", Сенька же задумалась, демонстративно задрала голову вверх и стала медленно загибать пальцы.

- Раз... два... три... Ну, штук пять как минимум, - наконец сообщила она и перевела невинный взор на чародея. - А ты?

- Эй, любезный, можно побыстрее? - недовольно постучал по Масдаю вместо ответа маг.

Но торопиться было некуда - президиум банкета был уже метрах в двадцати от них и быстро приближался.

Сенька окинула любопытным взглядом погруженную в беседу троицу.

Слева сидел чисто выбритый молодой мужчина с распущенными по плечам и тщательно расчесанными и завитыми темно-рыжими волосами. Полуприкрыв глаза, он почтительно прислушивался к тому, что говорил его сосед слева.

А слева от него, небрежно облокотясь о край стола и повернувшись в пол-оборота к собеседнику, расположился обритый налысо старик с бородой, заплетенной в длинную тонкую косичку - продолжение подбородка. На лице его застыло выражение человека, заучившего наизусть за ночь всё содержимое сборника "В мире мудрых мыслей": заторможенный, слегка изумленный, слегка расфокусированный взгляд в подсознание, озадаченно склоненная набок под тяжестью огромности мироздания голова, медленно шевелящиеся в непрерывном диалоге с вечно меняющейся Вселенной губы. В такт своим словам он дирижировал толстым коротким куском колбасы, зажатым в облитых жиром пальцах.

Длинноволосый отрешенно, словно в экстазе, кивал.

Между двумя сотрапезниками, скрестив руки на груди, возвышался еще один, замотанный в шкуры, как шарпей. Из-за копны густых спутанных волос и бороды, которых хватило бы с лихвой на обоих его соседей по столу, да еще на пару отрягов внизу, ни возраста, ни выражения лица его было не разобрать. Но Серафима почему-то казалось, что дегустация хеймдаллского эля началась для него сегодня задолго до наступления темноты. Единственным украшением его персоны был тонкий сыромятный ремешок, стягивающий на уровне левой щеки прядь толщиной с палец.

Масдай остановился в метре над столом и завис.

Президиум визитеров не заметил.

Если опергруппа рассчитывала на юного отряга по части протокола, надлежащих приветствий и прочих процедур, приличествующих двору верховного божества его страны, то она крупно просчитались. Едва завидя помост, стол и беседующих о чем-то небожителей, Олаф бухнулся на колени, прижался лбом к недовольно ощетинившимся ворсинкам ковра, да так и замер, бормоча: "Рагнарок... Рагнарок... во имя Рагнарока...".

Не полагаясь более на охваченного и выхваченного религиозным экстазом из окружающей действительности рыжего королевича, маг-хранитель решил взять бразды правления в свои руки и со всей мочи, чтобы наверняка перекрыть шум и гам пиршественного зала, гаркнул: "Приветствую!!!".

Совершенно случайно аналогичные идеи пришли одновременно еще в две головы, и Серафима громко и четко, хоть и не совсем одобрительно, рявкнула "Здрассьте!!!", а Иванушка - не менее громко и четко, стараясь перекричать тысячи еще почти трезвых героев, Адалета и Серафиму - "Приятного аппетита!!!".

Борода косицей закашлялся, подавившись куском кровяной колбасы, борода без прикрас пролил на грудь, бороду и всё и всех, что было ниже, свой эль, а бритый кудрявый подпрыгнул и прикусил язык^[32].

- И-извините... - смутился Иван. - Я... то есть, мы... не хотели вас напугать...

- Напугать?!.. - пришел в себя, побагровел и вскочил на ноги борода косичкой, яростно смахивая липкое пиво с бритого шишковатого черепа себе на плечи.

Незримая сила опустила отчаянно протестующего Масдая почти вровень со столом, и поздние гости оказались глаза в глаза с горними повелителями Отрягии.

- Да знаешь ли ты, с кем говоришь, смертный?!

Иван забыл, что риторические вопросы ответов не имеют, и честно мотнул головой:

- Нет. Но мы ищем Рагнарока, верховного бога отрягов. Не могли бы вы подсказать...

- Рагнарока?.. - вытаращил мутные от эля глаза и утробно расхохотался борода метлой. - Рагнарока?!.. Ну так вы его нашли!..