Невеселое предсказание Адалета о том, что отставшие от основной группы ренегаты постараются расправиться с Наследниками не мешкая, чтобы как можно скорее присоединиться к покинутым товарищам, оправдалось сразу, как только зеленая долина славного Багинота скрылась из глаз занявшей круговую оборону троицы.

Крупная точка, похожая на страдающего последней степенью ожирения стервятника, не так уж неожиданно отделилась от склона ближайшей горы и споро направилась им наперерез.

- Хель и преисподняя... - процедил сквозь стиснутые зубы отряг, поднимаясь во весь рост с самым огромным топором наперевес.

Иван занял позицию рядом, черный меч наготове, на челе - сумрачная решимость драться до последнего^[1].

Сенька с ровно сияющим темно-голубым светом посохом на коленях осталась сидеть позади.

- Ты помнишь, что надо делать? - более чем слегка нервно полюбопытствовал через плечо ее супруг.

- Помню, - сосредоточенно отозвалась царевна. - Ничего. Просто держать его крепче, и всё.

- И никаких заклинаний?..

- Ты меня за кого принимаешь? - усмехнулась она и тут же проворчала: - И не маячьте вы перед глазами со своим арсеналом - все равно от него тут не будет никакой пользы, только картину загораживаете.

- Не картину, а тебя, - хмуро буркнул Олаф.

- С-спасибо... - растерялась Серафима, но не надолго. - Только без толку это всё, ребята. Заклинание Адалета или подействует, или нет. И если оно подействует, тогда магическими способами они нам причинить вред не смогут...

Обтянутый домотканым половиком деревянный щит шагов пять на семь приблизился к Масдаю десятка на три метров и замедлился, пропуская летящий во весь опор ковер мимо.

- Как тигр в засаде... - пробормотал напряженно Иван.  

- Смотрят, с нами ли Адалет... - впился ледяными от бессильной ярости глазами в самодовольно ухмыляющиеся физиономии ренегатов рыжий конунг. - Увидели, что нет... Зубы скалят... варговы дети...

- Был бы с нами Адалет - они бы так нахально не глазели, - сурово сдвинул брови Иванушка.

- Вот, заладили: 'Адалет, Адалет'... Вытащил с родного шкафа, облил, натравил половину колдунов Белого Света и бросил на произвол судьбы, ваш Адалет... Безответственный, выживший из ума старикан, вот он кто... - тихо, но истово забубнил Масдай, но его не расслышали.

- Они еще и руками машут!.. - в эту минуту возмущенно ахнул отряг. - Издеваются, реньи гады!

- А ты им в ответ помаши, - сумрачно хмыкнула Серафима.

Олаф послушался совета, но наполовину.

Сенька фыркнула.

Иванушка хоть и порозовел слегка, но дипломатично сделал вид, что комбинации из двух рук, записанных в регистре международных жестов и сигналов под номером один, не опознал.

Масдай одобрительно качнул краями и попытался на лету сотворить нечто похожее из всех трех сотен задних кистей.

С вражеского летающего объекта донеслись разъяренные, неподвластные цензуре вопли, перемежаемые обещаниями скорой болезненной кончины всей четверки.

- Сейчас начнется... - оптимистично предрек ковер и ускорил ход.

Сообразив, что пока они самозабвенно, но непродуктивно предаются сквернословию и хуле, их добыча успешно улепетывает, ренегаты спохватились. Высокий маг с длинными черными распущенными волосами вскинул ладони по направлению к уносящему что есть мочи кисти, ворс, основу, а заодно и пассажиров, Масдаю, и губы его зашевелились, беззвучно и мстительно выговаривая что-то, что должно было положить быстрый конец едва начавшейся охоте.

Вокруг его поднятых рук стремительно начало формироваться небольшое фиолетовое облако.

- ...А если заклинание Адалета не подействует... - продолжила не оконченную ранее речь Серафима бесцветным потусторонним голосом.

Облако оттолкнулось от ладоней чародея, сжалось в плотный, почти черный комок и резво понеслось вслед их воздушному судну.

- Масдай, сзади!.. - отчаянно выкрикнула царевна, и ковер ласточкой нырнул к зияющему под ними ущелью.

Олаф повалился на Сеньку, Иванушка - на мешки с припасами, а налитый лиловой тьмой шар просвистел над самыми их головами и с глухим звоном чугунного мяча врезался в скалу.

- П-пронесло... - с дрожью в голосе выдавил Масдай и выровнял полет.

В месте встречи комка мрака с камнем торопливо расплывалось тошнотворно поблескивающее черное пятно.

- Интересно, что это было?.. - проговорила растрепанная Сенькина голова из-под торопливо поднимающегося на четвереньки сконфуженного конунга.

- Вернуться, поглядеть? - ядовито полюбопытствовал ковер.

Точка, замершая было неподвижно там, где встретилась с Масдаем, снова пришла в движение.

- Нет, не надо... Сейчас сами повторят... на бис... - кисло поморщилась царевна.

- Интересно, это заклинание Адалета сейчас помогло, или?.. - с сомнением проговорил Иван, неохотно вкладывая бесполезный меч в ножны и с болезненной неуверенностью вглядываясь в равнодушно-голубой посох Агграндара, почти заваленный теперь их вещами и ничем не отличающийся от любой другой хорошо обструганной и отшлифованной палки на всем Белом Свете, кроме эффектной подсветки.

- Тот, кто еще раз упомянет в моем присутствии имя этого старого оболтуса, до Шантони пойдет пешком!!! - рявкнул ковер, ускоряясь до предела и, Иванушка мог бы поклясться, оглядываясь через несуществующее плечо.

Сенька быстро коснулась посоха...

Ничего.

- Он должен потеплеть? Замигать? Стрелять молниями? - с надеждой устремил отчаянный взгляд на супругу лукоморец.

- Не знаю... - неохотно выдавила та. - Но пока не замечен ни в том, ни в другом, ни в третьем...

- Защитничек... - прорычал ковер. - Что тот был... кудесник... что эта... клюка...

Щит со сторонниками Гаурдака увеличивался в размерах медленно, но непреклонно.

- Почему они быстрее нас летят?.. - незаметно от юношей сравнивая предыдущий замер с новым^[2], отчаянно пробормотала Серафима.

- Потому что их двое, - сквозь нити основы процедил хриплым шершавым голосом ковер.

- Всего на одного меньше, чем нас, - недоуменно заметил Олаф.

- Если не учитывать, что ты вместе со всем своим снаряжением весишь больше, чем пять нормальных человек! - сипя от натуги, рыкнул Масдай.

Если бы он был хоть одним нормальным человеком, с болью подумал Иванушка, то сейчас бы дышал, хрипел и спотыкался, как загнанная лошадь в пене.

- Так что ж мне, худеть прямо сейчас начинать?! - обиженно насупился конунг, положил руку на рукоять топора номер семь, и демонстративно сосредоточил всё внимание на преследователях. 

- Приближаются... - с бурей эмоций в груди озвучил царевич и без того очевидный факт. - Высокий опять руку поднял... Подлетят поближе, чтоб наверняка, и...

- К-кабуча... - процедила Серафима и вдруг хлопнула себя по лбу.

Посохом.

И мгновенно сунула его мужу в руки.

- Вань, держи!!!

- Ты чего? - опешил Иванушка.

- У меня же лук со стрелами в багаже! Щас мы им поприближаемся... Давненько не брал я в руки шашек... и сабель... а мечей тем более...

Не имея в запасе лучшего варианта, царевич стоически стиснул в побелевших пальцах единственную их магическую защиту и стал ждать, во что же выльется Сенькина авантюра.

Насторожившийся, как боевой конь при зове полкового рога, отряг был срочно призван позагораживать всё, что у него получится, еще немного, и под защитой его мощного торса царевна быстро натянула на лук тетиву, выглянула боком из-за плеча Олафа, прицелилась и пустила стрелу.

Литое лиловое облако и легкая стрелка встретились и разминулись на полпути.

- Сзади!.. - успел объявить воздушную тревогу Олаф и впечатался лицом в теплый пыльный ворс.  

Лукоморцы рухнули рядом, улучшая по мере возможностей аэродинамику и маневренность, и Масдай моментально нырнул вниз и скользнул вправо, как бы невзначай стряхивая на извивающуюся под ними дорогу топор номер шесть.

Ренегаты на адекватный, но неэквивалентный ответ преследуемых так ловко среагировать не успели, и в то мгновение, когда второй потерявший цель шар сделал попытку пробить нагретую солнцем скалу, со щита донесся короткий вскрик.

- Есть!!! - радостно подпрыгнула Сенька, ткнув кулаком в подбрюшье весело синеющего майского неба.

- Убит?.. - астматически прохрипел ковер.

- Надеюсь... - пытаясь разглядеть, что там происходит, пробормотала царевна из-под козырька ладони.

Преследующий их щит качнулся, словно невзначай, рыскнул, сбавил ход и остановился.

- Похоже, готов душегуб... - шумно выдохнул с облегчением и тоном знатока изрек Масдай.

- Почему ты так решил? - удивился Иванушка и прищурился с новой силой, бесплодно пытаясь разглядеть, что происходит в стане противника.

- Потому что на этих... дровах недопиленных... прости Господи... просто так не полетаешь. И надо или творить заклятья, или управлять ими. В лучшем случае, они могут висеть не падая, когда маг делает свои волшебные дела. А раз этот растопочный материал остановился, значит, оставшийся ренегат переключил внимание на подстреленного. И ему теперь не до нас и не до полетов. Пока.

- А ты откуда всё это знаешь? - уважительно округлил глаза отряг.

- Покопти-ка небо с моё, - самодовольно усмехнулся Масдай и слегка замедлился. - Не всё то роза, что пахнет, и не всё то ковер-самолет, что летает... Вот отдышусь маленько, и дальше - на крейсерской скорости, бодрым шагом... Так, глядишь, из этих проклятых гор и выберемся...

Но отдышаться ему не пришлось.

Медленно-медленно поначалу, но с каждой минутой все быстрее и быстрее зависшая было неподвижно точка снова принялась увеличиваться в размерах, пока не стало отчетливо видно выпрямившегося во весь рост высокого человека в сером плаще, и рядом - другого, опустившегося на одно колено, ссутулившегося и держащегося за правое плечо, но живого и готового к бою.

- К-кабуча... - простонал Масдай, и снова рванул вперед, что было сил, будто не было давешнего спринта, закладывая вираж вокруг вставшего на их пути крутого бока скалы.

И, естественно, только зловредный порыв попутного ветра был виноват в потере двух топоров поменьше, для ювелирной работы, как рекламировал их сам выковавший их отряжский оружейник.

Но Олаф этого не заметил.

Не отрывая взгляда, он, как и двое его друзей, смотрел на то, как высокий патлатый маг переменил позу, растопырил пальцы, будто готовился к игре в ручной мяч, и стал на глазах окутываться мерцающей золотыми звездочками вуалью.

- А если еще раз попробовать?.. - вопросительно глянул отряг на Сеньку. - Давай, загорожу.

Ту упрашивать долго не пришлось.

Нырнув за широкую спину живой ширмы она споро проделала операции заряжания и прицеливания и торопливо пустила стрелу.

Коснувшись золотой вуали, стрела вспыхнула красным светом, словно раскаленная, и рассыпалась в прах.

Показалось им, или нет, но высокий колдун неприятно улыбнулся.

- А вот это - кабуча, габата, апача и полный дрендец на холодец... - тихо произнесла Серафима, и имела в виду каждое слово, что бы оно ни значило.

Новая вспышка заставила друзей вздрогнуть и пригнуться: из скрюченных пальцев их преследователя вырвались две лиловые молнии, и с треском раздираемого сукна метнулись к неистово рванувшему вперед и вверх Масдаю.

Мимо, мимо...

Еще две...

Мимо, снова мимо...

Щит приблизился настолько, что отталкивающая торжествующая ухмылка длинного ренегата из воображаемой превратилась в ясно различимую, и больше уже не нужно было гадать, показалось им, или нет, и по губам вполне ясно читалось холодно-летальное 'не уйдете, не уйдете, не уйдете...'.

Двойные молнии следовали одна за другой, и интервал между ними сокращался с каждой парой пусть на долю секунды, но постепенно и непреклонно, как и дистанция между безумно финтящим и крутящимся Масдаем и идущим ровно летательным аппаратом ренегатов.

Беззащитный перед оскаленной пастью магии отряд уже пытался не противостоять, а просто удержаться на ковре, сохранив при этом свои нехитрые пожитки и самое главное сокровище, с каждым мгновением теряющее в их глазах ценность все больше и больше.

Посох Агграндара.

Удар молний.

Финт.

Еще удар.

Уход влево.

Удар.

Вираж.

Удар.

Нырок.

Удар...

Масдай хотел метнуться вправо, но перед самым носом его, откуда ни возьмись, возник скальный карниз.

В последний миг сумел он вывернуть, едва не стряхнув пассажиров, и тут случилось то, что должно было случиться этим утром рано или поздно.

Очередной удар парных молний накрыл его сверху и снизу.

Грохот ослепительной лиловой вспышки, окрасившейся на краткий миг золотом, заглушили торжествующие выкрики двух волшебников со стремительно несущегося за жертвами щита.

- Ага, достали!!! - радостно проревел высокий, пьяный адреналином боя, и в порыве ликования бросился обнимать раненого товарища. - Кабуча, кабуча, кабуча!!!..

И поэтому они не успели ни увидеть, ни понять, что произошло, когда сдвоенные фиолетовые молнии ударили сверху и снизу в их воздушный корабль.

*    *    *

- Не видать...

Иван снова и снова обозревал безмятежно-чистый горизонт на востоке, прикрыв глаза от распалившегося-раскочегарившегося полуденного солнца, и упрямо не веря в случившееся.

- Что это было?.. - слабо простонал утомленный Масдай, плетущийся уже даже не на крейсерской скорости, а на скорости прогулочной одновесельной лодчонки. 

- Не знаю, - честно ответил Олаф, с тихим изумлением и страданием разглядывая оплавленные кончики рогов любимого головного убора. - Ты отвернул от скалы, молния грохнула над головой - как молотом по кумполу... Я будто оглох и ослеп... думал, всё, отлетался, понеслась душа в Хеймдалл... А как в голове чуток звенеть перестало, гляжу - вроде и не отлетался... Только шлем жалко... А три топора так и вовсе расплавились без остатка... кто бы мог подумать... хеловы волхвы...

- Кель кошмар... - неопределенно промычал ковер.

- Сень, может, ты чего видела?.. - бросил исследовать пустое небо и обратил мутный взор на супругу Иванушка.

- Да ты что, Вань, молнией по голове получил? - просипела Серафима. - У меня до сих пор искры из глаз сыплются, а в голове - соревнования звонарей в полном разгаре... Откуда мне знать, куда они провалились... чтоб они провалились...

- А, может, это посох Ада... Агграндара?.. - взгляд Олафа упал на мирно лежащий под их пожитками знак магического отличия покойного волшебника.

Масдай презрительно фыркнул пылью, давая понять, что он думает о такой нелепой идее, но вербально возразить не сумел: других объяснений их чудесному выживанию и не менее загадочному исчезновению преследовавших их колдунов не было даже у него. 

Пропали их враги окончательно, или сделали перерыв на обед, искушать судьбу четверка переживших магическую атаку не стала, и ковер снизил высоту полета до предела, чтобы заметить его издалека между вершин было невозможно.

Теперь они летели всего в паре метров над дорогой, почти касаясь брезентовых крыш редких пока возов и бодро колышущихся перьев странствующих рыцарей, растянувшись плашмя, головами в разные стороны, настороже.

Иногда любопытные до новостей из Багинота и Лотрании путники выкликали приветствия и вопросы.

Иногда Масдай им отвечал.

В ста процентах случаев повторных попыток заговорить больше не следовало.

- Это не отношение... Это сегрегация, дискриминация и обструкция по шерстяному признаку в одном лице... и лицо это - моё... если бы оно еще у меня и было... Но его у меня нет... а сегрегация, дискриминация и обструкция всё равно есть... и это - еще одна вселенская несправедливость... - довольный в глубине своей мохеровой души производимым на невинных путешественников эффектом, воодушевленно брюзжал ковер. - Почему когда какая-нибудь глупая птица несет вызубренную чушь, все умиляются и ахают? Почему, когда поет аляповато раскрашенная деревянная коробочка, все улыбаются? И почему, когда то же самое слышат от уважаемого и рассудительного ковра, старше и мудрее их всех вместе взятых...

- Так ты еще и петь умеешь? - искренне удивилась Серафима, тактично пропустив момент с 'вызубренной чушью'.

- Вот видите!!!.. - мученически простонал Масдай, заставляя шарахнуться проходившую под его животом артель каменщиков.

- Если хочешь, можешь нам что-нибудь исполнить, - вежливо предложил Иванушка. - Мы с удовольствием послушаем.

- Ненавижу пение, - буркнул Масдай.

- Так чего же ты?.. - удивился Олаф, тем не менее, не стараясь скрыть облегчение.

- Но ведь мог бы и любить!.. И тогда кто мог бы представить себе мои всепоглощающие моральные терзания, мучения душевных страданий, можно даже выразиться, если бы...

Что было условием страданий терзаний старого ковра, узнать людям так и не удалось, потому что лопоухий мальчишка, с комфортом расположившийся на тащившейся в Багинот телеге, груженной горшками и тарелками, тщательно переложенными прошлогодней соломой, вдруг задрал голову, ткнул вверх пальцем и во всеуслышание произнес:

- Бать, гляди-ка!.. А вон еще один летит!..

- Где?!

Недоверчивый голос гончара был полностью продублирован и заглушен дружным квартетом с неба.

- Вон там, из-за той горы только что показывался! - довольный привлеченным вниманием, сообщил мальчик, усердно указывая в район предполагаемого появления вражеской авиации.

- К-кабуча...

Яркий день мгновенно потерял свои краски и свет.

В ушах засвистел холодный ветер.

- Масдай, давай от дороги уйдем, - просительно положил на густой теплый ворс вспотевшую ладонь Иванушка. - Не собьемся ведь с пути?..

- Как собьемся, так обратно набьемся, - хмуро буркнул ковер, уже сворачивая и теряясь среди серых крутых каменных боков скал. - Если живы будем...

Пассажиры, даже не доставая из ножен и чехлов бесполезного оружия, просто присели на корточки, спина к спине, и молча уставились в изрезанное рваными вершинами чистое небо.

Единственной их надеждой на спасение на этот раз был шанс вовремя заметить преследователей и попытаться затеряться на фоне бескрайнего горного ландшафта.

До боли, до рези в слезящихся глазах вглядывались беглецы в каждую подозрительную точку, попадавшуюся то и дело в поле их зрения, вздрагивая каждый раз, когда она слишком быстро росла или направлялась в их сторону.

Птица...

Птица...

Снова птица...

Опять...

Устав от их нервных выкликов, Масдай, тихо радуясь, что специфика анатомии не позволяла ему слечь с сердечным приступом, уже не обращал на них внимание, а угрюмо сосредоточился на скрупулезном следовании рельефу Багинотской горной гряды. Он уже не летел, а крался вдоль шершавых круч цвета старого шифера, касаясь их то одним краем, то другим. Он то спускался почти до самого дна глубоких расселин, то следовал до мельчайшего капризного изгиба руслу горной реки, то поднимался и опускался вдоль неведомых людям недоступных перевалов, скребя животом по камням и прильнув боком к отвесным стенам...

- Скоро вечер... - облизав пересохшие от волнения и давно забытой жажды губы, хрипло прошептала Серафима, автоматически поглаживая пальцами упругий изгиб дуги любимого лука. - До темноты продержаться, а там где-нибудь на ночь приткнемся...

- Я и ночью могу лететь, - еле слышно прошелестел ковер. - Если звезды будут. Вы привал сделаете минут на несколько, и вперед. Повезет - за ночь оторвемся и потеряемся. Ренегаты тоже люди, и кушать и спать хотят не меньше вашего. А отдохну я днем. Найдем где-нибудь славную теплую печку или каминную полку...

- Хорошо, - почти беззвучно прошептал Олаф. - Согласен со всем... кроме того, что они тоже люди... Если бы не Серафима... я бы сказал, кто они есть на самом деле...

- А ты скажи, - посоветовала Сенька. - Я глаза закрою.

Отряг ухмыльнулся, но на провокацию не поддался.

- А сколько еще до этого вашего... Мильпардона?.. - вместо этого спросил он.

- Еще дня полтора лету, - не без труда отыскав на огромной карте маленький городок, приютивший всемирно известные ВыШиМыШи, сообщил Иванушка.

- Долго...

- Прорвемся, - решительно нахмурилась царевна.

- Если не порвемся... - невесело хмыкнул Масдай. - Вы за воздухом-то глядеть не забывайте, оптимисты...

- Да мы не забыва...

Они не сразу поняли, что вынырнувший из-за ближайшей скалы загадочный черный плоский предмет неправильной формы и непонятного происхождения и две съежившиеся на нем фигуры, покрытые редкими клочьями обгоревшей одежды, и есть те грозные преследователи, от кого они так успешно скрывались почти весь день.

- ...не забыва...

- Вот они!!!

На этот раз спастись у застигнутого врасплох, давно оставшегося без защиты волшебника отряда не было ни единого шанса.

Сенька схватилась за лук, Олаф - за топоры, Иван - за меч, Масдай затормозил и включил реверс...

Но слишком поздно.

Отклоненная пренебрежительным взмахом руки одного из чародеев, стрела прошла мимо.

Торжествующе смеясь, высокий чумазый маг с единственным жидким подпаленным клочком шевелюры на вымазанном сажей темечке - территории выжженных волос - упруго выпрямился во весь рост. Он стремительно выбросил руки перед собой, и с почти физически ощутимым в радиусе ста километров удовольствием выплюнул два заключительных слога заготовленного заранее смертоносного заклинания в застывшие от внезапного осознания своей судьбы лица загнанных жертв.

Из скрюченных пальцев колдуна вылетели десять изломанных черных молний и, вмиг преодолев разделявшие их два десятка метров, почти одновременно накрыли трескучей сетью ковер и его пассажиров.

Свист отклоненной снова стрелы...

Отчаянные вскрики...

Ослепительная черная вспышка, подернутая золотом...

Ликующий смех...

Оборвавшийся вдруг пронзительным двойным воплем.

Потому что совершенно непонятно и необъяснимо молнии, словно спружинив от на мгновение раньше окутавшего беглецов золотого облака, как выполнившие команду верные псы, радостно устремились к ничего не подозревающему хозяину и его партнеру, набросились, сжали в горячих объятьях...

Обугленные останки щита полетели, кувыркаясь, в оголтело бушующий внизу горный поток.

*    *    *

Остановился ковер только через полчаса, зависнув над неведомым ущельем, и только потому, что пролететь еще хотя бы сантиметр он уже не смог бы и под страхом быть навечно погруженным в кипящую под ними на перекатах речку.

- Х-хель и преисподняя... - простонал сквозь зубы едва пришедший в себя отряг, с усилием отдирая гудящую как набат голову от пахнущего горелой шерстью и почему-то жженым волосом ворса Масдая. - В-второй раз за день...

- Т-тенденция, однако... - слабо усмехнулась в ответ Серафима и осторожно разлепила глаза. - Бог т-троицу... любит...

- Чур тебе на язык... - сердито прошуршал Масдай и снова утомленно умолк.

Иванушка смахнул с покрасневшего от ожога лба подпаленную челку, непроизвольно охнул, и слегка осоловелым взглядом воззрился на чистое майское небо, накрывшее их своим куполом. 

Так...

Глаза сверху...

Значит, спина снизу.

Мысли бродят...

Значит, мозг на месте.

По-крайней мере, головной...

Олаф справа.

Значит, Сеня... Сеня...

Как называется это направление, которое сверху, но когда ты лежишь?.. То есть, если бы стоял, оно было бы сверху, но вот ты лег, и оно стало... сбоку?.. с торца?.. с торса?.. с тороса?.. с торшера?.. Нет, это вообще не то...

- Где посох? - просипел справа хриплый голос отряга.

- Подо мной где-то... - туманно сообщил и закашлялся голос супруги с неидентифицированного направления в районе Ивановой макушки. 

Послышался шорох мешков с припасами, отделяемых от заваленной ими Сеньки, и в поле зрения Иванушки появилась родная растрепанная голова. Обгорелые закопченные пряди разной длины весело торчали в разные стороны, делая любимую жену похожей на инструмент для чистки труб и дымоходов и его владельца одновременно. Измазанная копотью физиономия заботливо заглянула ему в лицо, тронула кончиками пальцев лоб и сочувственно сморщилась.

- Больно?..

- Нет, ерунда... В Шатт-аль-Шейхе на солнце хуже обгорал... - храбро улыбнулся Иван и сделал почти успешную попытку сесть.

Небо и горы испуганно метнулись в разные стороны, в голове взорвался годовой запас вамаяссьских фейерверков, и он снова обрушился на всевыносящую спину надежного Масдая.

- Ничего, полежи, приди в себя... - успокаивающе проговорила Серафима. - Кстати, ты в курсе, что у тебя не только солнечный ожог, но и солнечный удар?

- Ч-что?..

- Я говорю, что мне всегда было любопытно, как ты будешь выглядеть в старости...

- Ч-что?!..

- Лысый череп тебя нисколько не портит, вот я на что намекаю, - уже почти сердито сообщила супруга. - Почти. По-крайней мере, не настолько, чтобы прямо сегодня подавать на развод.

Иван схватился за голову...

Она была покрыта редкими островками жженых волос и с готовностью отозвалась такой же нудной тупой болью ожога первой степени, как и лоб.

От резкого движения куртка и рубаха на его плечах осыпались на спину Масдая плотным черным пеплом, и тут же были унесены порывом легкомысленного ветерка.

- Ничего себе... - забыв про головную боль и нудящие ожоги, прошептал Иванушка.

- Зато шапка целая, - весело сообщила Сенька, выудила у него из-под спины отряжский летний малахай из шкуры варга - подарок Фригг - и услужливо вложила ему в руки.

- Репка недожаренная... - с жалостью погладила ощетинившуюся обгорелой шевелюрой мужнину голову царевна. - Хотя... могло быть и хуже.

- Это как? - испугался Иван.

- На твоем месте могла быть я.

Олаф фыркнул в кулак.

- А посох... тоже целый?.. - смутился лукоморец и поспешил перевести разговор на что-нибудь более нейтральное и конструктивное.

- Щас поглядим... - пробормотала Серафима и извлекла на всеобщее обозрение из груды погибшего багажа гениальное творение Агграндара.

Посох был цел - ни подпалины, ни выщерблины, ни трещины, только...

Показалось им, или нет, но светиться он стал как будто слабее?..

- А где... эти? - спохватился вдруг Иванушка и снова попытался вскочить.

- Опять пропали, - поспешил рассеять его опасения ковер. - Молнии как ударили, у меня все перед глазами завертелось, полыхнуло, посыпалось... а только развеялось - я тут же такого ходу дал, как в жизни не летал, даже в детстве, когда мы с братьями в салочки играли... Едва гору не снес с перепугу... А, может, и снес... Но их к тому времени в поле зрения уже и духу не было... вроде. По-крайней мере, не гнались. И после я их не видел.

- Может, с ними что-нибудь случилось? - резонно предположил Иванушка.  

- Вот только не надо намекать, что я должен был отправиться на их поиски, чтобы помочь в случае чего, Иван Симеонович! - едва не дымясь теперь еще и от благородного возмущения, горячо фыркнул ковер.

- Да нет, я вовсе это и не имел в виду... - смутился отчего-то лукоморец.

Отряг оторвался от задумчивого изучения обугленных остатков своей рубахи под слегка оплавившейся кольчугой на целом и невредимом правом боку, и снова уставился на посох.

- А Ада... волхв с именем на 'А'... - благоразумно-вовремя вспомнил он угрозу ковра,  - не говорил, как именно посох Агграндара будет нас защищать?

- Нет, не до этого было... - с сожалением покачала головой царевна. - Просто сунул в руки на бегу, наказал держать покрепче и далеко от него не отходить, и был таков...

- По-моему, это был очень хороший совет, - переглянувшись, в один голос постановили все.

*    *    *

Помывшись в горной речке и избавившись на берегу от всего, что двойное попадание молний не пережило - половины одежды, пары мешков, недельного запаса обугленной до состояния кокса провизии, чашек, кружек и котелка, от которого остались только ободок и донышко, соединенные друг с другом приварившейся ручкой, а также того, что когда-то было Сенькиным луком со стрелами, отряд утомленно присел на бережку и, меланхолично бурча пустыми животами, задумался о месте ночлега.

Шерстяная спина летящего Масдая, конечно, хороша, но после сегодняшних кульбитов и потрясений отдых был нужен даже ей.

А им - хотя бы ужин, не говоря уже о такой декадентской роскоши, как ночевка под крышей, обильный завтрак и горячий травяной чай.

Иванушка, пугая и смеша супругу новой прической одновременно, снова расстелил карту, смахнул с глаз одинокую челку, и принялся изучать заросли Багинотских гор, изображенных неизвестным картографом на желтом пергаменте как плотная череда кротовых куч.

Никаких рек, речушек и даже ручьев к западу от нарисованной Багинотской долины не было и в помине, и посему на пытливый ум троицы автоматически напрашивались два вывода. Либо они, сбивая преследователей с толку, заодно сбили с него и себя и невзначай очутились там, где ближайшая река протекала - непосредственно в пригороде Мильпардона, либо жизнерадостно бегущая мимо вода коварно вырвалась из-под спуда гор уже после начертания адалетовой карты.

Даже не подвергаясь обсуждению, оба варианта получили саркастическое 'Ха!' от всех троих, а исследователи этой территории - неведомые труженики линейки и теодолита - еще и персональное 'шарлатаны и мошенники хеловы' от отряга.

Прояснению их текущего положения в пространстве это помогло мало, но души мятущиеся облегчило, и на здравую мысль натолкнуло.

На скору руку почистив устало растянувшегося в безопасном удалении от воды Масдая, троица погрузила на слегка подпаленную мохеровую спину оставшиеся скудные пожитки, состоявшие, главным образом, из последнего запасного Олафова топора, 'сокровища Багинота' и Агграндарова посоха, и снова поднялась в воздух, выглядывая в шесть глаз на этот раз не столько угрозу с неба, сколько ровное сухое место, где можно было бы хотя бы разложить костерок и разлечься самим, если уж это было всё, что оставила им по части удовольствий и развлечений на сегодняшний вечер и ночь капризная судьбинушка. 

Но то ли забыла про них, наконец-то, злодейка-судьба, то ли решила, что наигралась достаточно, но вдруг Масдай радостно ахнул, резко заложил вираж влево, огибая отвесную скальную стену, и нетерпеливо спикировал, как кот на сметану.

- Дом!!! - вырвалось синхронно-восхищенное из всех трех глоток, будто строение, представшее их истомленным взорам, являлось если и не сказочным дворцом с вывеской 'Обслуживание путешественников круглосуточно', то пятизвездочным постоялым двором с большой кухней и теплой печкой.

Мягко приземлившись на еле видной тропинке у самой калитки, Масдай с чувством выполненного долга вытянул кисти и обмяк.

- Конечная... - в изнеможении сипло выдохнул он. - Выходим, граждане, согласно купленным билетам... Ковер дальше не идет.

Граждан долго уговаривать не пришлось: подхватив оставшийся багаж и проворно скатав Масдая, заметно повеселевший отряд дружно промаршировал через неприкрытую калитку прямиком к крыльцу.

Называя обнаруженное в добрый час их воздушным кораблем строение 'домом', при ближайшем рассмотрении постановили друзья, они явно поторопились.

Ибо чем ближе подходили они, тем быстрее стрелка их встроенного домометра соскальзывала с отметки 'дом' до 'избушка'. Метрах в пяти от цели она съехала до 'хижины', в трех, дернувшись, сползла на 'лачуга' и, у самого порога, отчаянно дрогнув, свалилась к 'халупе', да там и застряла, потому что ниже делений уже не было.

Но на безызбии и халупа - дворец, и Иванушка, как самый дипломатически подкованный и вызывающий доверие^[3] из всех троих, постучал учтиво в косяк.

Первым и единственным вызванным эффектом был локальный обвал строительного мусора из-под стрехи на весьма своевременно нахлобученную Сенькой на свежеподжаренную голову варговую шапку.

- Стучи еще, - решительно посоветовал конунг. - Или, может, высадить эту доску гнилую к варговой бабушке? Вместе со стеной?

- Ты что?! - ужаснулся Иван. - Мы же в гости пришли!

- А, может, дома никого нет! И будем мы тут стоять, пока небо не упадет на землю! - хмуро буркнул отряг, но от действий, направленных на повреждение чужой собственности временно воздержался. - А так зайдем, поглядим. Если хозяева дома, мы все снова выйдем на двор и дальше стучать станем. Я же культурный человек, за кого вы меня принимаете!

Пока его друг не прибег к своему плану действий или не заставил всё-таки объяснить, за кого они его принимают, что было бы во много раз хуже, царевич торопливо постучал еще раз.

И еще.

И снова.

- А и кхто энто там? - через полминуты после этого недовольно проскрипел изнутри слабый старушечий голос.

Дверь приоткрылась на три сантиметра, в лучах заходящего солнца блеснул серый, по-стариковски мутный глаз, и тут же снова захлопнулась.

С той стороны послышался шум, имеющий только одно объяснение.

В дверную ручку торопливо засовывалась щетка.

- А вот сейчас я на вас, стукунов, собак-то спущу, спущу!.. - грозно пообещала ушедшая в глухую оборону бабка.

- А у вас есть собаки? - удивился Иван, оглядывая быстро погружающийся в сумерки двор в поисках если не нагло манкирующей своими должностными обязанностями стаи, то хотя бы ее резиденции.

- А вот и есть! - голос хозяйки неуловимо дрогнул. - Они, наверное, с мужиком моим и сыном барана ушли искать. Но вот как вернутся, как вернутся - будете знать, как бедную женщину ночами пугать! Они у меня ох и свирепушшие, сама боюсь!

- Кто? Муж и сын? - дотошно уточнил Олаф, и глаза его озарились надеждой не только на кров и еду, но и на славшую драчку.

- И муж и сын тоже! - воинственно объявила старушка. - И нечего мне тут зуб заговаривать!

- В смысле, зубы? - вежливо уточнил Иванушка.

- Чего есть, того и говорю! - строго отрезала бабуся. - Чужих зубов мне не надо, но и свой никому в обиду не дам!

- Так бабушка, мы ж вас не обижать пришли! - приникла к щели, пробежавшей вдоль косяка, Серафима. - Мы - путешественники, с дороги сбились. Нам нужно поесть бы чего-нибудь, хоть крошечку малую, и поспать...

- А потом снова поесть, - с готовностью договорил за нее отряг.

- Ха! Рассказывайте мне сказки! - презрительно фыркнула из-за двери старушка. - С дороги они сбились! Да от дороги сюда по горам три дня пешком ползти, если шею раньше не сломите! Чтобы так заблудиться, десять лет тренироваться надо!

- А мы способные, - обиженно пробубнил с плеча конунга Масдай.

- Мы вам заплатим, бабушка! Золотой кронер! С каждого! - отчаянно воззвал лукоморец вслед ускользающему ужину, непромокаемой крыше и ставшему уж совсем эфемерным завтраку.

- С каждого! - саркастически повторила за ним хозяйка. - Да что вы мне тут мозги полощете! Если платить нечем - так так и скажите... А то - 'по мешку золота за миску похлебки, по сундуку за каравай'!.. Ох, молодежь, молодежь...

- Нет, так мы ведь это... мы ведь не того... - не нашел контраргументов отряг. - То есть, что ж нам тогда?.. Идти, что ли?..

- Да ладно, куда вы на ночь глядя пойдете, балаболы... - послышался вздох из неглубоких недр домишки. - Что с вами уж делать, раз приперлись... Если спать негде, ступайте на сеновал, это за домом, двери граблями беззубыми подперты... Да козу с козушками не беспокойте - а то молоко высохнет.

- А поесть?.. - жалобно протянула царевна.

- Да принесу я вам, принесу... - ворчливо проговорила старушка. - Кашки вот пшенной сварю на молочке, и принесу. Только в дом ко мне не ходите. А то разгуливают тут всякие, а потом ложки пропадают...

- Спасибо! - заулыбалась команда и маленькой, но воодушевленной толпой повалила в поисках ворот обещанного рая на земле, припертых сломанными граблями.

*    *    *

После божественного вкуса каши на концентрированном козьем молоке и котелка обжигающего кипрейного чая на сон потянуло даже Масдая.

Иванушка, с тихой завистью глянув на товарищей, в один миг унесшихся в царство снов и сновидений в обнимку с ковром, боком пристроился у слухового оконца, надвинул на мизинец женино кольцо-кошку, раскрыл на первой странице самую дорогую на Белом Свете книжку и принялся за чтение, не забывая прислушиваться сторожко к шороху плавно подползающей ночи.

На улице меж тем стало совсем темно.

Погасло бабкино окошко.

Зажглись мелкие несортовые звезды и кривоватый осколок луны.

Ночь опустилась на багинотские горы, щедро и надежно укутав до утра перевалы и вершины роскошным черным бархатным покрывалом.

Еще одна ночная вахта пошла своим чередом...

Дочитав до конца третьей главы, лукоморец оторвал взгляд от мутно сереющей в ночи страницы, поискал и не нашел на старом месте тонкий месяц, и потер тыльной стороной ладоней уставшие глаза.

Интересно, сколько времени прошло?..

Вернулись ли уже старушкины муж и сын? Нашелся ли глупый баран? Наверное, если бы вернулись, собаки бы лаяли? Или нет?..

Скоро ли утро?

Пытаясь определить, в какой стороне находится восток, царевич высунул голову в оконце и покрутил ей во все стороны. Но то ли до рассвета еще было далеко, то ли восток этой ночью расположился в направлении прямо противоположном их апартаментам, но никаких признаков восхода Иванушке отыскать не удалось, и он с легким вздохом втянул приятно охлаждаемую ночным ветерком оголенную горячую голову обратно в сарай.

И замер.

Показалось ему, или нет, но под оконцем как будто скользнули две тени...

Дед и сын?

Или...

Осторожно, словно крался по лежбищу спящих крокодилов, Иван снова высунул голову наружу и прислушался.

Трещала наперебой, взяв в окружение бабуськину усадьбу, дивизия цикад.

Ухала где-то удивленно ночная птица.

Рассеяно шелестел листьями старых вишен вокруг сарая сонный ветерок.

Вздыхала и шуршала внизу, в сарайке, неугомонная козья семья.

А шаги...

Шаги...

Шаги...

Иванушка покачал головой.

Никаких шагов слышно не было.

И голосов тоже.

Показалось...

Или и вправду проходили хозяйкины домашние, поглядели, все ли у них спокойно, обошли и вернулись другим путем.

Но всё равно надо быть настороже.

Решив так, лукоморец снова втянул всё, что могло протиснуться через окошко в сарай, пристроился на старом корыте и взял в руки упавшую в сено книгу.

До утра еще, видать, долго.

Перевернув страницу на начало главы четвертой, он обвел внимательным взглядом их молчаливую мансарду, неровные горы сена, безмятежно спящих спутников...

Всё тихо и спокойно.

Только посох Агграндара мирно освещал ровным, но сильным золотистым светом непроглядную тьму сеновала.

*    *    *

Утро настало исподволь.

Одну минуту Иванушка при помощи Серафиминого кольца изучал взгляды Антонио Гааба на экономическое устройство нового королевства, перемежаемые афоризмами и остротами, заставившими себя цитировать уже второй век после его смерти. А другую - робко и неуловимо - лист фолианта осветила розовая заря.

Почти радостно лукоморец захлопнул книжку и растолкал покойно почивающих бок о бок жену и друга.

- Чеготакого?.. - сонно пробормотал из-под них Масдай.

- Кукареку! - бодро ответствовала Сенька. - Пять утра - в ВыШиМыШи пора!

- А, может, вы как-нибудь без меня?.. А я вас потом догоню?..

- Ага, - с готовностью отозвалась царевна. - Пешком. На кистях. Тыгыдыч-тыгыдыч.

Не углубляясь в уговоры, отряг нахлобучил любимый шлем, закинул за спину топоры, сноровисто скатал ковер и водрузил его на плечо.

- Ну, что? Всё спокойно было? - словно спохватившись, повернул он голову к Ивану. - А то я, кажется, так дрых, что хоть тут гром будь, хоть молния, хоть мировой пожар - не проснулся бы.

- Д-да нет, всё спокойно, - пожал плечами их штатный ночной дозорный.

- Посох! - воскликнула за их спинами Сенька.

- Что?! - подскочили юноши.

- Гораздо мутнее стал... если мне не кажется...

Но ей не казалось.

- Заряд кончается? - предположил Масдай.

- Так быстро?

Лица путников вытянулись.

- Наверное, кончается... - неохотно признал за всех Олаф. - Надо торопиться в Шантонь.

- Надо, - согласились его спутники и охотно заторопились.

К избушке-развалюшке за утренней кашей.

*    *    *

Расплатившись с ошеломленной хозяйкой четырьмя золотыми багинотскими кронерами - по одному за постояльца, как обещали - путешественники водрузились на ковер и первым утренним рейсом выбыли в сторону Эльгарда.

Следуя старушкиным указаниям, ковер быстро нашел дорогу, сориентировался, и бодро помчался к цели, показательно игнорируя восторженные и изумленные восклицания пеших и конных странников с серой каменной ленты внизу.

- А муж с сыном ее так где-то в горах и заночевали, видать... - рассеяно проговорил Олаф несколько часов спустя, когда впереди горы стали расти уже не вверх, а вниз, что было верным признаком приближающейся равнины.

- Если они у нее вообще есть, - не отрывая напряженного взгляда от небосклона у них в арьергарде, сказала царевна.

- Почему ты так решила? - оторвался от созерцания своего сектора ответственности и удивился Иван.

- А ты при свете дня ее хозяйство видел? - оглянулась на него жена. - Сарай косой, дровяник кривой, дом раненый на все углы, крыша поехала...

Юноши задумались над ее словами.

Но первым молчание нарушил Иван.

- А кто же тогда, пока вы спали?.. - обращаясь, скорее, сам к себе, нежели к спутникам, недоуменно сдвинул он брови и тут же болезненно поморщился от потревоженного ожога.

- Что?! - подскочили все трое, включая Масдая.

- Да нет, ничего, ничего, всё ведь мирно было!.. - отпрянул от них лукоморец и успокаивающе вскинул ладони. - Просто среди ночи мне показалось, будто два человека тихонечко прошли мимо нашего сарая... и я подумал, может, это хозяин и сын... но если их вообще в природе не существует - значит, просто померещилось... ведь если бы это были ренегаты, мы бы до утра... до утра...

- Что? - снова подалась вперед вся троица.

- Посох, - плоским голосом выдавил лукоморец. - Он же голубой. А ночью светился золотом. А утром стал тусклее...

- И что это значит? - тупо уточнил Масдай.

- Это значит, - Серафима одарила мужа взглядом, приберегаемым до сего момента, вообще-то, специально для про-Гаурдаковской коалиции, - что у таких часовых ... такими часовыми... таким часовым... растаким... и разэтаким... часовым...

Иванушка покраснел и пристыженно втянул повинную голову в плечи.

- ... таких часовых книжек надо пожизненно лишать!!! - безжалостно договорила она. - Без права переписки!

Приговоренный к высшей мере наказания и сознавая всю ее справедливость до последней буквы, царевич развел руками, пробормотал сбивчивые слова раскаяния и прощения и, готовый искупить вину чем получится, с удвоенным рвением уставился в пустое синее небо на юге.

А с запада на них надвигалась гроза.

*    *    *

Первые капли дождя застигли их ближе к вечеру на подлете к большому и веселому городу на самой границе Эльгарда и Шантони. 

- 'Добро пожаловать на весеннюю моринельскую ярмарку', - прочел Иванушка красные буквы на желтой растяжке над дорогой, ведущей в город.

- Ярмарку? - оживился Олаф.

- Ярмарку?.. - скис Масдай.

- Ты что-то имеешь против весенних моринельских ярмарок? - удивилась довольно воодушевившаяся при этом праздничном слове Сенька.

- Против ярмарок - нет, - недовольно пробурчал ковер, брезгливо подергивая кистями, смахивая первые крошечные теплые капельки. - Чего я не люблю, так это переполненных постоялых дворов, гостиниц и прочих таверн, где приличной печки и целой крыши не найти и с городской стражей. И вообще - не знаю, как вы, а я приземляюсь. Погода нелетная.

В таких вопросах спорить со старым ковром было бесполезно, и уже через три минуты в город, не без удовольствия разминая затекшие за день ноги, вступили трое пеших путников и одно средство передвижения, прикидывающееся обыкновенным предметом роскоши.

Первым горожанином, попавшимся им навстречу, оказался подвыпивший сухощавый усатый мужчина в соломенной шляпе и со связкой кур подмышкой, не слишком успешно пытавшийся открыть калитку собственного домика.

- Скажите, пожалуйста, где находится ближайший постоялый двор? - обратился к нему Иван.

- И весенняя моринельская ярмарка, - нетерпеливо присоединился к опросу свидетеля отряг.

Мужичок при виде увешанной сталью и закованной в сталь рыжей рогатой громады значительно протрезвел, нервно сглотнул, прижал кур к себе и быстро ткнул дрожащим пальцем в ту сторону, откуда пришел.

- Там.

- Что из вышеперечисленного? - учтиво уточнила царевна.

- Всё, - коротко сообщил куровладелец и юркнул во двор, хлопнув неуступчивой калиткой так, что отвалилась и упала в пыль медная ручка.

- А вам с какой целью? С набегом? - высунулась из-за соседнего забора грузная чернявая тетка в синем с белыми лилиями чепце и таком же платье, одним взглядом оценила род занятий одного гостя Моринеля и заподозрила темное прошлое, мутное настоящее и туманное будущее второго за спиной любопытного мальчишки. - Так вы опоздали. Там еще вчера всё раскупили-разобрали, одни карусели да выставки остались. Кто ж на ярмарку в воскресенье вечером ходит?

Главного специалиста по набегам, к удивлению пухлой эльгардки, новость сия отчего-то не огорчила.

- Карусели - это... - на мгновение вспыхнули его глаза как у мальчишки, но тут же кодекс поведения бывалых отрягов - скитальцев морей взял свое, и он степенно, как бы нехотя, продолжил. - Это мы, наверное, поглядим... если время останется... и желание будет.

- А как насчет постоялого двора? - напомнила Серафима.

- А как вы на Южный поселок, где ярмарка на окраине, пойдете по этой вот улице, налево, никуда не сворачивая, так у вас по дороге их штук пять будет, не меньше. Хоть в одном-то местечко, поди, отыщется, - посоветовала женщина, махнула то ли им, то ли на них рукой, и поспешила к натянутой поперек маленького дворика веревке - спасать от надвигающегося дождя высохшее за день белье.

- Большое спасибо, - выкрикнул ей вслед Иван, и маленький отряд торопливым шагом направился в указанную сторону.