- ...А я тебе говорю, Вань, наплюй ты на этого Дуба! Объяснять ему еще что-то будешь! В охапку его - и к Адалету! - сердито выговаривала Серафима.

Повторение в семь утра в десятый раз одной и той же мысли, хоть и в разных вариациях, долготерпению лукоморской царевны не способствовало.

- Нечего было ему выпендриваться: позволил бы людям со своим демоном парой слов перемолвиться, и все бы в порядке было! - убежденно внушала она супругу то, что уже поняли и с чем согласились не по разу все остальные пассажиры Масдая. - Подумаешь, коммерческая тайна! Про которую полкоролевства знало!..

Но у Иванушки, как ей было прекрасно известно, не было ни единого шанса попасть в категорию 'все остальные' хоть когда-либо. То, что было элементарно и понятно для этих остальных, для ее мужа представляло непреодолимый барьер. И непреодолимый не в последнюю очередь потому, что преодолевать его он не мог и не хотел: скорее их ковер-самолет пожелал бы научиться плавать, чем Иван - обманывать, хитрить и изворачиваться^[1].

Вот и сейчас он оторвался от созерцания однообразного пейзажа предгорий, упрямо помотал головой в ответ на царевнины слова и насупился, в который раз вспоминая историю, произошедшую с ним и Агафоном прошлой осенью.

Тогда в поисках похищенной Змеем Серафимы они оказались в стране атланов, владениях Дуба Третьего. Когда розыски окончательно зашли в тупик, местные надоумили, что единственный, кто сможет им помочь - ясновидящий горный демон, пленник короля. Дуб же, блюдя государственную тайну, которая тайной ни для кого давно уже не была, вместо того, чтобы выполнить просьбу гостей, бросил их в тюрьму. Правда,  они бежали в тот же вечер, прихватив заодно демона, а с ним родственника короля - жуликоватого первого советника и еще с десяток попутчиков, но это вряд ли добавило им популярности в глазах сурового монарха атланов.

Которого и предстояло им сейчас забрать как наследника одного из Пяти родов Выживших. 

И теперь Иван из соображений дипломатии, приличий и политкорректности сочинял объяснительно-извинительную речь, которая сочиняться у него решительно отказывалась по той простой причине, что виноватым себя царевич не чувствовал.

- Нет, Сень, - вздохнул и произнес он, наконец. - Если бы я при нем увидел, в каких условиях он дедушку Туалатина держит, ничего в порядке бы не было. Только хуже.

- И обвиняли бы тебя сейчас не в похищении демона, а в цареубийстве, - преувеличивая - но ненамного - пошутил ковер.

- И камни стихий от его внука мы бы не получили. А без них осада Лукоморска неизвестно бы как закончилась, - поразмыслив над сослагательными наклонениями прошлогодней истории, присоединился к друзьям Агафон.

- С таким магом, как ты - да неизвестно? - скептически хмыкнул Олаф.

- Ну, полгода назад-то всё по-другому было... несколько... - скромно усмехнулся его премудрие.

- Айвен, Сима права, - зябко поеживаясь под тонким суконным плащом, вмешалась в дискуссию Эссельте, принцесса Гвента. - Не за что тебе извиняться. И вообще, мне кажется, что этот Дуб вас с Агафоном даже не узнает - вы ж сами рассказывали, что ночь была, темно кругом, и тем более, в казематах... А значит, ничего объяснять ему не надо будет. Чтобы его же не расстраивать. Самый верный подход. Я на своем отце знаешь, сколько раз проверяла!

- Чего не знает голова - душа о том болит едва, - галантно поверил женскую логику народной мудростью Ахмет Гийядин Амн-аль-Хасс, калиф Шатт-аль-Шейха, и девушка энергично закивала - то ли из горячего согласия, то ли из не менее горячего желания согреться^[2].

И, словно дождавшись сигнала, ее менестрель, Кириан Златоуст, медленно провел ногтем указательного пальца по струнам арфы и продекламировал нараспев, полуприкрыв сонные глаза^[3]:

Напоминать о краже
Королевского предсказателя
Ни Дубу, ни страже
Совсем необязательно.

Неизбежен будет крах,
Пагубны последствия -
Дуб нас вздернет на дубах
Без суда и следствия.

- Золотые слова, - в кои-то веки согласился с поэтом чародей.

Иван же, борясь с соблазном и убежденным напором друзей, лишь неуверенно покачал головой и снова погрузился в созерцание открывающихся перед ним перспектив. Его представления о честности предписывали ему во всем сознаться, но без признания вины это выглядело бы обычным нахальством, а вины своей в освобождении пленника он не видел, хоть тресни... И оставалось ему только смотреть вниз на проплывающие под ногами холмы, шахты и дороги и надеяться, что при встрече всё как-нибудь само собой утрясется, потому что забот и поводов для беспокойства у них и без того было предостаточно.

Лукоморец отвел глаза от груженого стальными и медными болванками обоза, плетущегося по широкой мощеной дороге в сторону степи - с утра уже десятого или двенадцатого - и глянул на юг. Там над изорванной горными вершинами линией горизонта второй день подряд висела грязным пятном то ли туча, то ли странная тень. И сегодня, Иванушка мог бы поклясться, она стала чуть больше. Означало ли это какую-то невиданную погодную аномалию, или то, что Адалет, последний маг-хранитель, на встречу с которым они спешили, был прав, и Гаурдак действительно готов был восстать, царевич не знал, но отдал бы все, лишь бы оказаться свидетелем необычного природного явления, а не явления Пожирателя душ Белому Свету.

Что бы ни говорил Адалет о силе древних чар, позволявших наследникам Пяти родов удержать полубога-полудемона в его темнице всего лишь взявшись за руки, проверять правдивость и действенность этого рецепта Иван желанием не горел, равно как и остальные Наследники - Ахмет, Эссельте... Ну, может, только Олаф, самый молодой конунг в истории Отрягии, спал и видел себя в гуще хорошей драки.

Но всё же вряд ли в середине мясорубки.

До вычисленного Адалетом срока оставалось меньше недели. Шесть дней на то, чтобы добраться до столицы Атланды Атланик-сити, забрать Дуба Третьего и отыскать в Красной Горной стране старого мага.

Должно хватить.

Наверное.

Еще два дня назад Иванушка думал, что самым сложным из трех этапов окажется последний. Но теперь, когда черное облако намертво прилипло к горизонту и будто сверлило путников тяжелым враждебным взглядом, определить место встречи будет очень просто.

Хорошо бы, если бы Адалет был уже там...

'Если он еще жив', - закралась, откуда ни возьмись, маленькая трусливая мыслишка, и Иван гневно сжал губы и с позором изгнал ее из головы.

Далеко ли?..

Надолго ли?..

Когда месяца полтора назад они расстались с магом-хранителем, отправившись за третьим Наследником в Гвент, старик пустился догонять пятерку магов-ренегатов, возглавляемую его бывшим учеником Огметом. Пользуясь сложившейся тогда безвыходной ситуацией и обещая учителю помощь, тот выведал, где должен проснуться Гаурдак, и теперь единственной их целью было успеть на заветное место раньше Адалета и Наследников.

Вообще-то, изначально ренегатов было семь, но предусмотрительный Огмет разделил силы, отправив парочку с недвусмысленным приказом за Иваном, Серафимой и Олафом. И задание свое, хоть и не без труда, ренегаты выполнили бы... если бы не вмешательство Агафона: магия студента Высшей Школы Магии Шантони, вооруженного теперь кроме разнообразных, но бессистемных знаний еще и посохом одного из самых могучих волшебников прошлого, не переставала удивлять окружающих^[4].

Иван невольно усмехнулся, вспоминая события прошедших недель, твердо сказал себе, что если бы Адалет упустил ренегатов или погиб, то на горизонте маячило бы уже не какое-то непонятное облако, а самый настоящий Гаурдак, и немного успокоился.

В конце концов, до встречи с Дубом, а там и с Адалетом оставалось всего...

- Город!!! - радостно прошелестел под ними мохеровый голос Масдая. - Вижу город!..

*    *    *

После короткой дискуссии антигаурдаковская коалиция решила миновать такие условности как ворота, стража и замысловатая система официального допуска к королевскому телу. Масдай легкой тенью скользнул над оградой и устремился прямиком к затерянному среди цветущего сада дворцу. Несколько кругов над обширным дворцовым комплексом, еще одно быстротечное совещание - и Иван с Агафоном в один голос воскликнули: 'Туда!'.

Дружно указывая в противоположных направлениях.

- В какой очередности? - ковер завис рядом с покрытой белой пеной цветов черемухой и недовольно пошевелил кистями.

- Сначала сюда! - волшебник уверенно ткнул посохом в вычурное строение из синего и белого мрамора слева. - Тут зал аудиенций и кабинет, Тис говорил!

- Кто говорил? - безуспешно вспоминая незнакомое имя, наморщил лоб Ахмет.

- Тис, первый советник, родственник короля, которого мы из тюрьмы с собой прихватили! - нетерпеливо протараторил волшебник. - Когда мы демона тут искали, помнишь, Вань?

- Помню, - кивнул царевич, тихо недоумевая, к чемы это 'помнишь' относилось - к тому, не забыл ли он, как они искали демона, или к словам пройдохи Тиса.

- Ну, так вот! - не вдаваясь в подробности, воскликнул волшебник. - Дуб сейчас должен быть там!

- А я думаю, там, - упрямо указал Иванушка на другое здание, по стилю схожее с первым, но выстроенное квадратом и из мрамора голубого. - Тут его личные покои. Времени еще восемь утра, от силы девять - ни один правитель в такую рань государственными делами не занимается!

- Точно! Тепленьким его брать! - поддержала мужа Серафима. - За шкирку пижамы, в окошко - и к Адалету!

- А мне кажется, он не любитель поспать, - повел могучими плечами Олаф, часто судивший людей по себе. - Мой отец, например, всегда спозаранку вставал!

- И мой тоже! - не преминула сообщить принцесса.

- А если любитель? - возразил им Ахмет, к людям подходящий точно с такой же меркой, как юный конунг^[5].

- Любитель, не любитель, плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к сиххё пошлет... - скучным голосом проговорил разбуженный полемикой менестрель и с запоздалой резонностью добавил: - Спросили бы на воротах - уже бы у него были.

Но голос разума, как это часто бывает, утонул в пылу дебатов, и Кириан, состроив спорщикам, пока никто не видит, зверскую рожу, насупился и стал разглядывать сад.

Аккуратные бирюзовые мраморные дорожки с белыми бордюрами напоминали, скорее каналы. Вдоль них через каждые десять-двенадцать метров располагались скульптуры, неизменно изображавшие схватки людей с какими-то монстрами самых различных размеров и конфигураций. Между произведениями местного искусства на строго вымеренном расстоянии друг от друга росли тщательно подстриженные и ухоженные яблони, вишни и какие-то еще плодовые или ягодные деревья, невиданные на его родине. Чуть глубже, посреди ровного, как ковровый ворс, газона, заботливые садовники королевской фамилии высадили растения всех пород, какие только, казалось, существовали на Белом Свете: узамбарские пальмы, окруженные вамаяссьскими ирисами, сменялись лукоморскими березами, шантоньские каштаны касались ветками вондерландских дубов, опутанных лотранским плющом, стеллийские кипарисы перемежались отряжскими соснами... И между всем этим дендровеликолепием, словно заблудившийся оркестр, тут и там виднелись вездесущие статуи - но уже не с чудищами, а с трубами, трещотками и барабанами.

Полусонный бард, дивясь такому странному соседству, задумчиво протянул руку к черемухе, рядом с которой завис их ковер, ухватил благоухающую ветку, опушенную нежными белыми цветами, попытался отломить...

Оглушительный рев, треск и грохот разорвал нежную утреннюю тишину. Масдай, застигнутый врасплох, как всякий нарушитель границы инстинктивно рванулся с места прочь, не ожидавшие такого трюка люди повалились друг на друга, а самый не ожидавший - и имя ему было, естественно, Кириан - вцепился мертвой хваткой в первое, что под руку подвернулось.

Вернее, в то, что в руке у него уже было.

Черемуховую ветвь. 

Говорят, что даже самая маленькая и молодая ветка узамбарского дерева набатанга гонга банга способна выдержать вес самого большого и старого узамбарского же летающего слона. И еще говорят, что такое дерево благополучно росло и цвело и в саду Дуба Третьего.

И в этом случае остается только вздохнуть о том, что ковер выбрал для остановки и маскировки от посторонних глаз такое непригодное для перегрузок растение, как простая черемуха.

Ветка в кулаке менестреля оказалась достаточно прочной, чтобы сдернуть его с ковра, но слишком хрупкой, чтобы удержать восемьдесят пять кило поэтического гения Аэриу. Она неслышно хрустнула, отламываясь, и цвет гвентянской поэзии, сбивая и кроша цвет королевского сада, в облаке лепестков, подобно бескрылой фее-переростку, устремился к клумбе с тюльпанами. 

Изничтожить еще и эту гордость садовничьего отряда ему не позволило лишь одно обстоятельство: бутоны, желтые, розовые и белые, уже были втоптаны в землю каменными ногами покинувших свои пьедесталы истуканов. И вместо трепетной красы не успевших распуститься цветов менестрель приземлился в их далеко не столь мягкие и ласковые объятия.

Бдительные идолы, схватив погубителя зеленых насаждений, успокоились, побросали или закинули за спину свои инструменты и поволокли добычу прочь, то ли скрежеща каменными зубами, то ли просто сталкиваясь друг с другом.

- Караул... - даже не пытаясь вырваться, зажмурился, что было сил, и просипел миннезингер и стал ждать спасения.

Ведь должны же были его спутники заметить отсутствие такого незаменимого члена экспедиции!

Почти тут же до слуха его донесся отдаленный топот тяжелых сапог по мраморным плитам. Или воины его отряда спешились так далеко и теперь торопились ему на подмогу своим ходом, или...

Караул?..

- Караул!!!

Менестрель панически задергался, силясь вырваться из гранитных объятий.

Идолища оживились тоже.

Одно из них сдавило запястья барда точно тисками, второе выдернуло из-под него брыкнувшиеся в негодовании ноги...

- Убивают!!! - возопил менестрель, лишенный почвы под ногами. - Помогите!!!

Словно подстегнутые его воплем, шаги по дорожке зазвучали с удвоенной частотой - видно, производящие их личности и впрямь решили откликнуться на просьбу помочь убить.

- А-а-а-а!!!.. - кончились у Кириана слова и начались буквы.

- Вон они!!! - долетело из-за дальних чайных кустов, подстриженных под табун лошадей.

- Вон они!!! - божественным эхом донеслось с неба.

- Спаси-и-и-ите-е-е-е!!! - вернулся дар членораздельного ора к воодушевленному барду. - Карау-у-у-ул!!!..

В следующую секунду в нескольких метрах от них завис Масдай, и с него посыпался десант - Олаф, Иван, Сенька, Агафон и даже Ахмет с церемониальным крис-ножом кочевника наголо.

Истуканы, почувствовав новый источник угрозы - хоть на этот раз не королевской растительности - быстро развернулись в боевом порядке навстречу.

Иванушка у скульптурной группы захвата был первым.

- Добрый день! Не могли бы вы отпустить нашего товарища? - протянул он к ней пустые ладони. - Произошло какое-то недоразу...

Горнист ростом под два с половиной метра и шириной всего на полтора метра  меньше внезапно оттолкнул коллег и ринулся вперед.

Если бы не быстрота реакции Олафа, огревшего статУя по лбу топором через голову друга, Серафима могла остаться сейчас вдовой.

Искры и каменная крошка полетели из-под синеватого лезвия, монумент покачнулся, теряя ориентацию, и Сенька прыгнула, выбивая суженого с линии огня и опрокидываясь вместе с ним навзничь в лиловые лилии. А клумбу нарциссов, где мгновение назад стоял Иван, накрыл полутонной тушей контуженный горнист.

При виде первой победы конунг с радостным боевым кличем сдвинул рогатый шлем на затылок и бросился на противника, точно перед ним была не передвижная выставка скульптурно-магического искусства Атланды, а жидкий подлесок. Но опешившие было от такого нахальства идолы быстро пришли в себя и, бросив пленного барда на самого маленького флейтиста, азартно накинулись на противника.

Спасая теперь уже отряга, во фланг разошедшимся монументам ударил Иван с волшебным мечом и Сенька с калифом. Но через несколько секунд, нарушая восстановившееся было равновесие, подоспел отряд дворцовой стражи, и Агафону^[6] пришлось поддержать друзей комками синего огня. Он успел отправить к небу в столбах багрового пламени тройку пьедесталов, скамейку, фонтан и беседку, прежде чем враги и друзья, спасаясь от плюющихся искрами сгустков, сбились в плотную кучу и безнадежно перемешались. А всем известно, что при отсутствии оружия или возможности его применения, но при наличии желания его применить, сеча легким движением руки превращается в энергичную потасовку.

В разные стороны полетели шлемы, алебарды, обувь, клочки одежды, комья земли и куски камня. Один из них ударил Агафона в ухо, оглушив на несколько мгновений. Опомнился маг уже в гуще схватки, отчаянно вопящим и мутузящим каменную спину. По его спине, в свою очередь, тоже кто-то пытался то ли постучать кулаком, то ли походить ногами. Посоха в пределах видимости не наблюдалось, и лишь периодические душераздирающие вскрики показывали, что он цел и валяется где-то под массой дерущихся.

Эссельте в истерике металась по ковру в трех метрах от земли, сжимая кулачки и грозно вопя 'Стойте!' и 'Прекратите немедленно!', но ни стоять, ни прекращать драку, медленно или немедленно, никто не собирался, ибо остановиться означало быть немедленно уроненным и придавленным более энергичными или воинственными товарищами и противниками.

Решил исход битвы при черемухе Масдай.

Вздохнув всеми своими кистями и не полагаясь более ни на человеческую рассудительность, ни на невозмутимость каменных истуканов, он прицелился и резко опустился на кучу-малу, накрывая своими двенадцатью квадратными метрами, принцессой, багажом и припасами всех и одновременно, словно разволновавшихся кенаров в клетке.

Как ни странно, способ помог.

Не то магия, оживлявшая природоохранных истуканов, срезонировала с магией ковра успокаивающим образом, не то завод их кончился, но памятники под ковром притихли как мыши и замерли. Зато люди принялись возиться с удвоенной силой - но уже пытаясь не поколотить друг друга, а выбраться из-под жесткой и грубой, словно наждак, основы ковра.

Первой на воле оказалась голова начальника патруля - лицо цвета приставшей к нему земли, смятый до конфигурации блюдца шлем, заплывший глаз и глаз заплывающий... встретившиеся вдруг слегка расфокусированным взглядом с другой парой глаз под разбитым лбом - на другом конце ковра.

Рука капрала потянулась за мечом - и выпустила:

- Извините, что отрываем вас от дел, но не будете ли вы так любезны подсказать, где его величество принимает дружественные иностранные делегации в это время дня?..

*    *    *

Через час антигаурдаковская коалиция, умывшаяся, переодевшаяся и смазавшая синяки, шишки и ссадины фирменным бальзамом Друстана, чинно сидела в королевской приемной под надзором трех десятков воинственных гвардейцев. Олаф в ставшем однорогим и однобоким шлеме гордо поигрывал пальцами на рукояти топора, Агафон снисходительно усмехался, поглаживая посох, Иван лихорадочно собирал из заготовленных кусков оправдательную речь, Эссельте и Серафима, задрав носы, демонстративно игнорировали восхищенные взгляды солдат^[7]. Ахмета с Кирианом больше всего интересовали апартаменты и убранство. Первый оглядывал их слегка ревниво, сравнивая со своими покоями, второй - хищно щурясь из-под бинтов подбитыми глазами и прикидывая, что из увиденного можно будет подвергнуть остракизму в сатирическом памфлете, клеймящем позором атланское 'гостеприимство'.

Впрочем, с точки зрения любого государя, обстановка и украшения королевской приемной были более чем скромные. Резные панели из мореного дуба, замысловато инкрустированный шпоном потолок, картины в деревянных рамах, мебель - удобная и красивая, но без единого признака позолоты... В доме купца, чиновника или военного такая комната смотрелась бы роскошно. Но в королевском дворце, да еще в стране, соперничающей своим богатством с самим Шатт-аль-Шейхом, видеть исключительно деревянный интерьер было странно и непостижимо. Если бы не наборный паркет из четырех дюжин сортов редчайшей древесины самых разных и неожиданных оттенков, от розового до голубого и изумрудного, в хваленом благосостоянии короля атланов можно было бы и усомниться...

Гулкие тяжелые шаги за дверью, отгораживающей зал аудиенций от приемной, заставили друзей встрепенуться и насторожиться.

- Ну, наконец-то... - брюзгливо поджал разбитые губы калиф. - Заставлять нас ждать на этом дровяном складе как каких-то... посетителей... не делает чести правителю Атланды.

- Ничего, - скривился в улыбке сомнительного качества чародей. - Сейчас он искупит свою вину, распахнув собственноручно двери и объятия и сообщив, как он сожалеет о происшедшем и сгорает от нетерпения присоединиться к нам.

- Но сначала мы должны ему все рассказать, - бледный, но решительный Иванушка поднялся с диванчика, шагая навстречу открывающейся двери...

И замер.

- Его величество ждет вас в своем кабинете, - торжественно и звучно проговорил камергер, и необъятный живот его под придворным мундиром колыхнулся, как желейный торт, от троекратного стука жезла об пол.

- Даже не вышел! - потемнела от гнева физиономия Ахмета. - Словно между нашими родами нет никакой связи!

- Если еще и его придется уговаривать... - предчувствуя неладное, покачала головой Эссельте.

- Уговорим, - показательно игнорируя три десятка насторожившихся громил, переглянулись Олаф и Агафон.

- Демона украли, сад разгромили, стражу побили, чего бы еще такого сделать, чтобы он нас полюбил?.. - пробормотала царевна, томно глядя в потолок.

- Прошу! - вышколенный камергер отступил на шаг в сторону, не подавая и вида, что слышал сейчас что-то, кроме стука своей палки, и распахнул перед гостями вторую створку двери.

Первое, что бросилось друзьям в глаза - еще полтора десятка гвардейцев. В полном комплекте бордовых доспехов, с мечами наголо, они стояли везде: у окон, у камина, у входов, ведущих в другие покои... Двое из них - офицеры, судя по знакам различия на нагрудниках - расположились по обеим сторонам письменного стола в дальнем конце кабинета. За столом, склонив голову над бумагами, с пером в руке и в такой же кирасе, как его охрана, сидел человек.

При звуке шагов он приподнял голову и подал сигнал одному из офицеров. Тот резко кивнул, взялся обеими руками за спинку королевского кресла...

И покатил его из-за стола навстречу гостям.

Иванушка ахнул, позабыл заготовленные слова, и варианты, один другого катастрофичнее, заметались в его мозгу.

Дуб Третий заболел?

Ранен?

Или это не он, а его дед - Дуб Первый? Когда в прошлом году они видели его на праздновании столетия, тот тоже передвигался только в кресле-каталке...

Но что тогда случилось с его внуком?

- Не могу сказать, что рад вас видеть, доблестные Наследники... - слабо выдохнул человек в кресле, и при звуке этого голоса сердце Иванушки дернулось отчаянно и пропустило такт. - Сообщать дурные новости - всегда задача не из приятных и легких... Тем более, такие ужасные...

Офицер остановил кресло шагах в пяти от застывшей у порога группы, и лукоморец с волшебником впервые получили возможность разглядеть расположившегося в нем под толстым клетчатым пледом человека.

- Советник... Тис?..

Атлан напрягся и замер, точно почувствовал у горла клинок, глаза его, утомленно полуприкрытые, на мгновение превратились в настороженный прищур бойца, впились в  лицо царевича... и снова потухли. 

- Не имею чести быть знакомым с вами, благородные дамы и господа, - король откинулся на спинку кресла, и голос его прозвучал приглушенно и устало, точно удивительные перемены всего лишь почудились Иванушке. - Если мы встречались раньше, соблаговолите напомнить обстоятельства.

- Мы не встречались с вами раньше, - елейно - и в кои-то веки, абсолютно честно проворковала Серафима, не давая супругу открыть рта. - Но слава о мудром и дальновидном друге его величества Дуба Третьего разлетелась далеко за пределы Атланды. Купцы Лукоморья и Лесогорья, которым довелось побывать здесь, отзываются о вашем неожиданном величестве исключительно в превосходной степени!

- О моем... э-э-э... да?.. - сказать, был ли Тис сбит с толку или польщен, затруднился бы сейчас даже он сам.

- Безусловно! - восхищенно округлила глазки Эссельте, по наитию подыгрывая подруге. - В Гвенте слух о первом советнике Тисе достиг даже королевской семьи!

- Кхм... - под напором тяжелой артиллерии принцессиных очей укрепления его свежеиспеченного величества пали, и по щекам, заливая нездоровую мучнистую бледность и теряясь в бакенбардах, расплескался румянец.

Худая рука Тиса поднялась с коленок и махнула застывшим в простенках между окнами гвардейцам:

- Поставьте кресла там.

Король скомандовал тихо, но слова его были услышаны, и через минуту гости короны уже располагались с комфортом с одной стороны массивного письменного стола^[8].

С другой его стороны, навалившись грудью на край, устроился Тис, за частоколом из перьев, крепостной стеной письменного прибора и сторожевыми вышками настольных ламп^[9] напоминая больше осажденного мятежного вассала, чем хозяина.

- Ваши величества... ваши высочества... - приветствуя еще раз визитеров, едва заметно кивнул хозяин кабинета^[10] и скривился, словно малейшее движение головы причиняло ему тяжкие страдания.

- Поскольку печальные события последних недель, произошедшие в Атланик-Сити, вам неизвестны, то начну с самого начала... - изобразив лицом раздумье и скорбь, медленно заговорил король. - Почти месяц назад рано утром... приблизительно как вы сейчас... во дворце, минуя стражу у ворот, появились два человека. Не знаю, какими средствами они добились своего... наверное, у людей, способных проникнуть незамеченными в пределы дворца, такие средства имеются... но его величество Дуб Третий согласился встретиться с ними очень быстро. Разговор проходил наедине, поэтому о чем беседовали незнакомцы с нашим монархом, сказать не может никто. Но это теперь и неважно. Кончилось тем, что они стали его почетными гостями и прожили во дворце в самых лучших гостевых покоях с неделю, может, чуть больше. Каждый день король встречался с ними и разговаривал - иногда по целому часу. За это время все во дворце успели привыкнуть к таинственным визитерам, хотя никто так ничего про них не узнал - даже имен. Но вдруг в один далеко не прекрасный день, когда я ожидал в приемной с докладом, двери этого самого кабинета распахнулись, и навстречу мне вышла та парочка и Дуб.

Тис склонил голову набок и покачал ею, будто в крайнем изумлении.

- Боги и демоны!.. Таких пустых глаз, как у него, я не видел сроду даже у городских сумасшедших!.. Не знаю, что подумали бы на моем месте вы, но я сразу заподозрил неладное. Не раздумывая, я поднялся и спросил, куда они направляются. Один из них ответил, что прогуляться в сад. Я сказал, что обращался не к нему, а к его величеству. Они оттолкнули меня. А король... король все это время шел вперед, не проронив ни слова, будто заводной солдатик! Наверное, мне стоило позвать стражу, или притвориться, что поверил, и бежать в поисках Бересклета, придворного мага... но кто же знал, что они окажутся колдунами... ничто не предвещало... Да, я растерялся - ведь не каждый день у меня из-под носа похищают моих сюзеренов!..

Голос бывшего советника драматически затих, расфокусированный взгляд устремился куда-то в небытие, а голова, точно маятник, стала покачиваться из стороны в сторону, изображая высшую степень сожаления и бессилия.

Почти все гости в сочувствии закивали.

- Эти двое! - пальцы Олафа, предпочитавшего театру кулачные бои, сжались на подлокотнике кресла так, что дерево треснуло. - Клянусь Мьёлниром, это были реньи гады!

- Кто?.. Вы их знаете? - моментально вскинулся Тис, словно не было его медитативного полузабытья.

- Встречались, - угрюмо отозвался Иванушка.

- И что же было дальше? - нахмурился калиф. - Что случилось с Дубом?

- Не знаю, какие планы имели на него эти двое, но на первом этаже им не посчастливилось наткнуться на Бересклета. Похоже, он тоже почуял неладное, завязалась битва, и...

- Что с Дубом? - ледяным от непонятного гнева и очень понятного предчувствия катастрофы тоном проговорила Сенька.

- Он погиб, как и наш чародей, - одарил ее оскорбленным взором новый король.

- А его дед? - спохватился Агафон. - Мы могли бы забрать его!

- Старый король был в своих покоях, когда туда ворвались эти колдуны, разметав дворцовую стражу, хотя стражи там было всего ничего - обычный почетный караул в коридо...

- Что с дедом? - нетерпеливо раздула ноздри царевна.

- Придворные и прислуга до сих пор боятся заходить в это крыло, - холодно глянул на Серафиму король. - Не то чтобы там можно было что-то отремонтировать или убрать. Когда-либо.

- Было бы любопытно поглядеть, - заинтересовался менестрель, но в ответ получил лишь стеклянный, полный презрения взгляд.

- Кириан, это бестактно! - рассерженно прошипела ему на ухо принцесса, и поэт незамедлительно состроил горестную мину.

- Позор и пепел на мою бессчастную голову... удар каменного кулака по затылку не всегда позитивно отражается на способности формулировать мысли... - приниженно, но с намеком погладил он себя по белой повязке. - На самом деле я хотел спросить, как ваше бесстрашное величество, образец отваги и предприимчивости, угораздило остаться в живых там, где пал чародей и король...

- Кири...

- Ах, опять мильпардон моветон... - торопливо закатил глаза бард. - Не обращайте внимания: между полушариями моего контуженого мозга сегодня положительно возникает когнитивно-экспрессивный диссонанс. 

- Что у него возникает? - завороженный медицинскими откровениями Тис на несколько секунд забыл, что не только говорить, но даже здороваться с простыми виршеплетами - ниже его свежеиспеченного королевского достоинства.

- У Кириана Златоуста, впечатленного услышанным, возникает неконтролируемое желание сочинить хвалебную оду на ваше восшествие на престол, - серые очи Сеньки излучали искреннюю озабоченность в мегаваттном диапазоне, - но без знания подробностей вдохновение отказывается приходить, и это терзает его поэтическую душу.

- Ах, подробностей... - мученическая улыбка скользнула по тонким губам короля, и он откинулся на спинку кресла с некоторым облегчением. - Всех интересуют подробности... Но их мало. Разъяренный, я бросился к колдуну, который был ближе ко мне, ударил его что было сил в его мерзкую рожу, и вдруг перед глазами моими вспыхнули круги... Больше я ничего не помню. А когда очнулся, то ноги мои отказывались мне повиноваться, хоть и сохранили чувствительность. Лекари и знахари утверждают, что это последствия заклинания, науке неизвестного.

- И ничего нельзя поделать? - сочувственно подался вперед Иванушка.

- Нет, - со странным самодовольством проговорил Тис. - Но кое-кто из них считает, что действие проклятья может пройти само по себе. Со временем. Для оды этого достаточно?

- Более чем, - смиренно опустил очи долу под обжигающим взором принцессы менестрель.

- Тогда не смею вас больше задерживать, - сухо улыбнулся король. - Более важные дела, чем разговоры с инвалидом, без сомнения, ждут вас.

- Да...

- Но...

- Но... но без пятого Наследника...

- Погодите, мы понимаем, что Дуб Третий был неженат, но может, у него были бастарды? - осенило лукоморца.

- Да, был. Один, - кивнул Тис.

- Где он? - отряг подскочил, и массивное кресло, отлетев, едва не зашибло стоявшего за ним солдата.

- Со своим отцом, где бы он теперь ни находился, - философски развел руками монарх Атланды. - Он был конюхом и упал с сеновала едва ли не на следующий день после печальных событий.

- И?.. - затаив дыхание, прошептала Эссельте, все еще надеясь на счастливый исход.

- И сломал себе шею, - повел плечом под кирасой Тис. 

Гости удрученно смолкли, осмысливая невероятные новости.

- Но, друзья мои! Есть же его величество Тис! - встрепенулся вдруг калиф. - Как бы ни страдало ваше величество от ран, полученных в благородной схватке, наш чудесный ковер доставит вас к месту встречи бережнее, чем мать - свое единственное дитя!

- Был бы польщен знакомством с самим магом-хранителем Адалетом, - криво усмехнулся король. - Но, боюсь, от меня там пользы будет не больше, чем от любого другого человека в нашей стране. Моя матушка была сестрой жене Дуба Второго. Родство не по крови.

- Погодите... Но это значит... - Агафон, стряхнув подавленное оцепенение, растерянно оглядел товарищей, точно ища в угрюмых, сосредоточенных лицах опровержение. - Это значит...

- Да, увы, - сдержанно кивнул король. - Как бы прискорбно ни звучало, это значит, что пятого Наследника Белый Свет лишился навсегда.

- Но... этого не может быть... это неверно... неправильно... этого просто не может быть... - как заклинание повторяла Эссельте, ошеломленно моргая. - Это... это... Но как мы теперь?!..

- Кабуча... Кабуча габата апача дрендец!!!..

От грохота посоха по паркету гвардейцы подпрыгнули и схватились за мечи, но чародей даже не среагировал: обхватив свое оружие, он навалился головой на стиснутые пальцы и зарычал сквозь зубы что-то невнятное, но отчаянное и яростное.

- Ты не виноват, - разобрав или угадав скомканные фразы, Иван сочувственно опустил руку ему на плечо. - Ты не мог знать... Ты же думал, что под колпаком они пробудут достаточно долго...

- Думал, думал... Да я вообще тогда ни о чем не думал, идиот!!! Обрадовался, посох получил, двоим нос утер - мальчишка, молокосос, сопляк - правильно они меня называли, правильно!!!..

Новый удар посоха, сопровождающийся теперь россыпью мелких молний, заставил посыпаться с потолка инкрустацию и светильники. Гвардейцы и офицеры рванулись было к визитерам, но, налетев на незримую стену, словно мячики отлетели к стенам.

Король, побелев как мрамор и не сводя расширенных от ужаса глаз с разбушевавшегося волшебника, вжался в спинку кресла и замер неподвижно, будто сам превратился в статую.

- Болван!!! - грохотал разъяренно голос чародея под сводами кабинета, и витражи в окнах лопались, осыпая паркет и приходящих в чувства солдат разноцветным дождем.

- Агафон! - гневно воскликнула принцесса. - Что ты делаешь! Мы в гостях!

- Да... - маг начал было перечислять, что он думает про хозяина, про его гостеприимство в частности и про всю страну вообще, но, перехватив взгляд Сеньки, лишь скрипнул зубами и исступленно вдавил наконечник посоха в паркет.

Из дыры пошел багровый дым, и невидимые стены пропали.

- Извините... ваше величество... - так же сквозь зубы, но уже с натужной попыткой к вежливости, произнес волшебник. - Я... не сдержался. Новости... плохие.

- Некоторые гонцов, приносящих дурные известия, просто убивают, - покривил губы в деревянной улыбке Тис. - Я предпочитаю твой подход, маг.

- Агафон не хотел, ваше величество! - пылко проговорила гвентянка. - Простите его!

- Ради ваших прекрасных глаз, ваше высочество, я готов простить всё, что угодно и кому угодно, - снова - но на этот раз несколько натуральнее и шире - улыбнулся король.

- Эссельте, спокойно, тебе вредно волноваться, - бережно приобняла ее за плечи Серафима. - Это только ты думаешь, что удар головой - пустяк, а ведь последствия могут сказаться даже спустя некоторое время, особенно если так переживать!

- Но я не ударя...

- В парке, когда ты упала с Масдая, - сочувственно заглянула ей в глаза царевна.

- А...

- Да, я об этом. О самый пьедестал.

- Но я...

Серафима озабоченно прикоснулась к голове подруги, раздвинула волосы над ухом, приблизилась, вглядываясь во что-то, видимое только ей, и, наконец, опустила золотистые кудри гвентянки на плечи.

- Конечно, кроме припухлости нет ничего... Не болит?

- Нет, что ты! Только голова кружится, но совсем немножко, а так - все прекрасно!

- Кружится? - встревожилась царевна.

- Чуть-чуть! И уже прошло! - беззаботно отмахнулась гвентянка.

- Но если не болит - это не значит, что все обошлось.

- Ты знаешь, наши лекари всегда говорят то же самое, - кивнула она, покачнулась вдруг и ухватилась за плечо Олафа. 

- Эссельте?.. - проворно подхватил ее отряг.

- Ничего... Я просто оступилась... - слабо улыбнулась встревоженным взглядам друзей принцесса.

- Ну, что ж, милостивые государи и государыни, - не дожидаясь окончания женского консилиума, развел руками Тис Первый. - Сожалею, но ничем больше помочь вам не могу, кроме совета. Полагаю, вам стоит поторопиться встретиться с его премудрием Адалетом. Насколько я понимаю, если кто и способен придумать что-то в сложившейся ситуации, так это он.

- Да, премудрый Адалет придумает, несомненно! - оживился калиф. - Умная мысль, ваше величество, подобна золотой монете - никогда не бывает лишней!

- Благодарим за внимание, ваше величество, - поклонился Иванушка.

- Хотел бы я, чтобы наша первая встреча произошла при более приятных обстоятельствах, ваши величества, ваши высочества, - холодно склонил в ответ голову король, давая понять, что аудиенция закончена^[11].

Гости также раскланялись и попрощались в меру воспитанности и желания, и под сверлящими взорами гвардейцев двинулись к выходу.

Эссельте упала почти на самом пороге.

*    *    *

Коротко стриженный упитанный знахарь лет пятидесяти, персональный лекарь его величеств Дуба Третьего и Тиса Первого Фикус, как он помпезно представился, распрямился, потирая кулаком затекшую поясницу, и обернулся к гостям. Поглаживая пухлой ладонью щеку, он оттопырил нижнюю губу и сосредоточенно свел брови над переносицей, будто обдумывая нечто важное. Друзья, сбившиеся на время осмотра в плотную обеспокоенную кучку в дальнем конце отведенных Эссельте покоев, поняли, что пришло время вопросов, и устремились к нему как на приступ, в такой же тесной формации.

- Ну, как она? - первым заговорил отряг.

Знахарь удовлетворенно кивнул, с шумом выдохнул и провещал важно и с расстановкой, неспешно оглядывая окруживших его людей:

- Не думаю, что ее высочество получила серьезную травму. Небольшое сотрясение, судя по симптомам.

- Какие снадобья понадобятся, чтобы прекрасный цветок Севера восстановил свои силы? - правитель Шатт-аль-Шейха обеспокоенно заглянул в одутловатое лицо доктора.

Тотчас же превратившееся из широкого в длинное.

- Извините, ваше величество, но я не ботаник, я медик, - растеряв пафос, заморгали часто и растерянно белесые глазки, - а после того разгрома, что ваши величества и ваши высочества учинили в парке, я слышал, клумбы восстановлению не подлежат вообще, только если всё перекопать и посадить заново, и газон тоже, и некоторые кусты, и черемуха тоже, какая жалость, говорят, ее сломала статуя, которую кто-то зашвырнул чуть не на самую вершину, просто не могу представить, сколько это будет стоить казне...

- Ахмет спрашивает, чем ты собираешься лечить нашу Эссельте, - перевел Олаф, за время пути успевший привыкнуть к цветастой, как клумба садовника-дальтоника, речи калифа, и находивший ее в высшей степени забавной^[12].

 - Ах, это... - знахарь стушевался и поспешно прихлопнул рот ладошкой, опасаясь, не наговорил ли он чего лишнего, ведущего к международному если не скандалу, то конфузу.

- Да, конечно! - с нетерпением подтвердил Кириан.

- Медицина в таких случаях предписывает, что самое лучшее лекарство - покой. Несколько дней постельного режима, хорошего ухода, сбалансированного питания - и про падение ее высочество забудет напрочь.

- У нее что-то случится с памятью? - заволновался калиф.

- Э-э-э... с памя... - начал было озадаченно лекарь, но сообразил, что мог иметь на этот раз в виду его великолепие, и благодушно отмахнулся от опасений: - Нет, что вы, ваше величество, с памятью у ее высочества все в порядке! Заявляю с полной ответственностью как королевский врач, что никаких опасений за ее здоровье у меня нет!

- Практикуясь на одних королях, много опыта не приобретешь, - с сомнением нахмурилась Серафима.

- Вы мне не доверяете? - уязвленно насупился эскулап.

- Моя троюродная бабушка - знахарка, - словно извиняясь, пожала плечами царевна. - И она всегда подчеркивает, как важна для человека медицины практика. А Дуб, насколько мне известно, был здоровья богатырского, а кроме деда семьи другой у него не было... Поймите нас правильно, нам всем очень дорога наша Эссельте, и если есть хоть малейшее сомнение...

- Ах, вы об этом... - смешался Фикус. - Нет... по правде говоря... я... э-э-э... не только его величество пользовал... но и всех, кто живет во дворце... от министра до конюха...

- Бедняга... - покачал головой Ахмет, и черные выразительные глаза его сделались еще темнее и печальнее. - Это ужасно...

- Тронут вашим сочувствием, ваше величество, но работы у меня не так уж много, - сбитый с толку, расшаркался лекарь.

- ...Какая жестокая судьба... Свалиться с сеновала, на котором трудился всю жизнь - и вот так вот... - точно не слыша слов знахаря, продолжал калиф.

Почтенный врачеватель, снова не уловивший причудливый полет ассоциаций шатт-аль-шейхца, стушевался до невозможности, покраснел, не зная, кого винить в очередном конфузе, и чтобы сгладить неловкость - перед самим собой, в первую очередь - забормотал, энергично, хоть и не слишком связно:

- Вообще-то, Каштан не совсем свернул себе шею... чтобы не сказать, совсем не... Если быть точным, он проломил голову о ведро... очень неудачно ударился при падении - самым темечком...

- Там высоко? - быстро полюбопытствовал волшебник.

- Не очень, метра два, не больше... но, видно, судьба, как справедливо заметил его величество калиф Ахмет Гийядин...

- Да уж... судьба... - хмыкнул отряг, и тут же горделиво добавил: - Вот я как-то свалился с коня - и тоже головой на ведро. Так ведро - в щепки, а голове - хоть бы что!

- У вашего величества деревянные ведра? - пораженно расширились глаза Фикуса.

- Ну не железные ведь! - хмыкнул рыжий конунг.

- Богатство вашего королевства должно быть невероятно... - с почтением склонился лекарь. - А в нашей стране делать ведра из дерева - непозволительная роскошь, доступная только королю, но зачем королям ведра?..

- А из чего же ведра у вас? - ошеломленно уставился на знахаря Иванушка.

- Из меди, ваше высочество. Дешево и практично. Но, похоже, падения на них чрезвычайно пагубно отражаются на здоровье... Бедняга Каштан... воистину, злая судьба. Еще несколько дней - и быть бы ему королем... подумать только...

- Королем?! - изумленно вытаращил глаза калиф. - Но он же...

- Да, ваше величество, он бастард, - в кои-то веки уловил ход размышлений южного гостя знахарь, - но по закону нашего королевства при отсутствии законных наследников, то есть родных детей монарха, рожденных в браке, престол наследуется его бастардами в порядке старшинства по мужской линии, а если таковых не окажется - то по женской. Только не спрашивайте меня, чем это обусловлено - закон есть закон, какой бы... э-э-э... удивительный... он ни был.

Но никто из присутствующих и не подумал просить пояснений на этот предмет.

- А наследники-женщины... из незаконнорожденных... у Дуба Третьего были? - заинтересованно приподняла голову с подушки принцесса.

- Женщины?..

Врач прикусил губу, а глаза его панически забегали по комнате - с картины на картину, с портьеры на портьеру, словно он рассчитывал прочесть верный ответ - или получить подсказку - там.

- Эссельте, лежи смирно! - сурово обернулась к ней Сенька и, пока никто не видит, одобрительно подмигнула. - Тебе нельзя перевозбуждаться!

- Нет, я не могу лежать смирно и не перевозбуждаться, пока не узнаю! - капризно надула губки гвентянка. - Это же так волнительно!.. Такие события!.. И опять, как всегда, женщины остаются за бортом только потому, что они - женщины! Лекарь, ответь же мне, пожалуйста, не молчи, как ваши садовые истуканы!

- Я... да... мне пора идти... очень срочное дело... я вспомнил... вдруг... - невпопад и сбивчиво затараторил Фикус, не глядя гостям в глаза, подхватил саквояж, и с таким видом, точно ожидал, что его вот-вот начнут бить, проворно попятился к двери. - Я... доложу его величеству Тису о состоянии ее высочества... сообщу о предписанном лечении... незамедлительно... засим откланяюсь... был счастлив услужить... оказаться полезным... до свидания... ваши величества... ваши высочества...

Заведенная за спину рука знахаря резво нащупала ручку, дверь распахнулась перед ним и через секунду прикрылась, мягко щелкнув язычком замка.

В комнате на несколько мгновений повисла задумчивая тишина.

- Если бы я замахнулся на него топором, он вряд ли выскочил бы быстрее, - дивясь, первым нарушил молчание Олаф.

- То, что он не... - заговорил было Иванушка, но супруга его опередила.

- Кириан, солнце наше поэтическое, - ее взгляд нашарил среди товарищей пристроившуюся на кресле у окна насупленную фигуру. - Твоя лютня с тобой?

- Всегда со мной, - любовно погладил менестрель изысканный подарок калифа взамен погибшей под развалинами в Шатт-аль-Шейхе.

- Пожалуй, мы все были бы сейчас не прочь послушать что-нибудь задушевное, продолжительное и экспрессивное, - мечтательно закатила глаза Сенька, и едва уловимая шкодная ухмылка прошмыгнула по ее губам и пропала.

Бард, готовый уже с негодованием отказаться, ссылаясь на дюжину причин, среди которых не последнее место занимало утреннее побоище и отсутствие еды уже в течение нескольких часов, насторожился.

- Ну, если вашему высочеству очень желается?..

- Чрезвычайно, - обворожительно улыбнулась царевна и как бы невзначай оглядела  гобелены и занавеси на стенах апартаментов - по которым минутами ранее метался взор атлана. - Превзойди сам себя, Златоуст - такой благодарной аудитории у тебя еще не было, клянусь.

- Баллада о Сколопендре и Дихлофосе подойдет для услаждения слуха моей разборчивой публики? - деловито поинтересовался менестрель, подвигая кресло поближе к кровати принцессы и собравшемуся вокруг нее военному совету.

- Именно ее я и хотела попросить! - просияла Сенька.

- И пусть враги опасаются... - ухмыльнулся в кулак Агафон, имевший однажды возможность прослушать сие бессмертное творение Кириана от начала до конца.

Миннезингер тонко улыбнулся, пробежался умелыми пальцами по струнам, возвращая на место загулявшие тона и полутона, откашлялся - и грянул:

Ныне спою я вам песнь о любви беспримерной,
Той, что в веках остается и сердце тревожит
Всем без разбора: и девам младым и мужам сребровласым,
Рыцарям гордым и домохозяйкам прилежным,
Знатным вельможам и простолюдинам и среднему классу;
Той, что подобно светилам, с небес полыхающим ярко,
Светит для смертных огнем своим неугасимым...

- Премудрость твоя, о дева, чей разум подобен булату, сомнению подвергаться не может, но за что нам, бессчастным, после всего, что уже стряслось, еще и это?.. - заморгал калиф и жалобно скосился на барда, самозабвенно заливающегося певчей вороной в брачный период.

- Это не нам, - оказался более прозорливым волшебник. - Сима боится, что нас подслушивают - видел, как лекарь глазами по стенкам стрелял?

- Выйти и разгромить всех соглядатаев... то есть, этих... - отряг гневно стиснул рукоять любимого топора, порылся в голове в поисках соответствующей пары глазастому слову, не нашел, плюнул и продолжил как мог: - ...подслушатаев... к Хель и в преисподнюю!

- Не найдешь, где прячутся, - грустно, но решительно отмела предложение Сенька - словно сама только что рассматривала такой вариант.

- Агафон по стене из посоха шарахнет - сами быстро найдутся! - не сдавался конунг, разъяренный одной возможностью подобной низости со стороны Тиса.

- Разнести полдворца, перебить тех, кто не успеет убежать, остальных - ловить и допрашивать? - скептически усмехнулся маг.

- Точно! - обрадованный пониманием, заулыбался Олаф.

- Так нельзя, - строго нахмурился Иван.

- Почему? - насупился в ответ отряг. - Им так можно...

- Они дома, - принимая правила игры, пожала плечами Серафима.

- И что это значит? - упрямо отказывался понимать рыжий конунг.

- Это значит, что 'всем по башке, а Тису - три раза' оставим в качестве запасного варианта, - несколько неохотно признала царевна. - И вообще, пока не кончилась балда... баллада, в смысле... какие будут другие предложения по дальнейшим действиям?

Напоминание о том, что кроме разнесения дворца по камушку было нужно делать еще что-то, моментально успокоило воинственные настроения и опустило боевой дух отряда ниже погреба.

- Наверное, Тис прав... - угрюмо вздохнул Иванушка. - Нужно лететь к Адалету...

- Но мы не можем лететь к нему с пустыми руками! - пылко вскричал калиф.

- Лететь, и не попытаться выяснить, кто и где внебрачная дочь Дуба?.. - возмущенно подскочила на кровати принцесса, но тут же была уложена обратно суровой Серафимой - на случай, если подслушатаи все же окажутся еще и соглядатаями.

- ...И что стало с дедом Дубом? - нахмурился отряг.

- ...И кто убил конюха, - добавила Сенька.

- А с чего, о разумная дева, ты взяла, что его убили? - настороженно прищурился Ахмет.

- Место раны, - немногословно пояснила она. - Фикус прав: чтобы при падении получить рану на темечке, он должен был грохнуться с сеновала строго вертикально, как бревно. Значит, его стукнули. Почему - понятно и так. Но кто?

- Кто?.. - лицо Ивана потемнело. - Кому выгодно, конечно!

- Ну, Тис... кабуча старая... подсуетился... - скрипнул зубами волшебник. - Бастард наследует королю... В первый день побоища никто об этом не вспомнил. Кроме него, конечно. Ну и, может, самого Каштана... на свою голову...

- Но тогда мы должны срочно отыскать дочь Дуба - она ведь есть, иначе бы знахарь не отказался нам отвечать! - горячо воскликнул царевич.

- Если Тис уже не нашел ее, - оптимистично прошелестел с изножья кровати Масдай.

- Кабуча!!!.. - стиснул на посохе пальцы чародей, и под потолком разрываемым шелком затрещали мелкие синие молнии.

- Спокойно! - торопливо призвала Сенька, хотя, судя по ее виду, спокойствие сейчас числилось последним в списке испытываемых ею эмоций. - Может, Тис еще и не виноват.

- А кто, кроме него?! - возмущенно, точно это его, а не подлого советника обвинили в убийстве, подскочил лукоморец.

- Ренегаты, - неохотно выдавила Серафима.  

- Рене...гаты?.. - нервно пискнула Эссельте и впервые за всё утро и вправду стала похожа на больную. - Но разве они не сбежали... после убийства Дубов?..

- Могли не сразу сбежать, - сумрачно вздохнула царевна, - а сперва пройтись по бастардам. Иначе резня во дворце не имела смысла.

Значение ее предположения опустилось на компанию подобно самой большой и самой тяжелой на Белом Свете могильной плите.

- Значит, все остальные наследники Дуба - тоже на их черной, как кишки вишапа, совести? - угрюмо нахмурился Ахмет.

- Есть такой вариант... - вздохнула Сенька.

- К-кабуча... - только и смог произнести сакраментальное Агафон.

Военный совет сумрачно притих, осмысляя перспективы - вернее, полное их отсутствие.

...Пруд зашумел, забурлил, и в плескании бурном
Сколопендрита из недр пруда появилась,
Яростно фыркая и головою мотая,
Воду пытаясь изгнать из отверстий прелестных
Тела младого: из рта, из ушей, носоглотки,
Впадин межреберных нежных и прочих частей организма, -

душераздирающе выводил Кириан, раскачиваясь всем телом и полуприкрыв глаза, и только осознание того, что тисовым подглядатаям и подслушатаям, не привыкшим к вокалу и репертуару Златоуста, сейчас хуже раз в девяносто с половиною, удерживало руки друзей в стороне от горла менестреля. 

- Ну, так что будем делать? - нарушила затянувшееся молчание Сенька. - Время идет.

- Идет, как тать, крадя кусочки жизни... - рассеянно пробормотал калиф.

- Как насчет пойти к Тису и открыть путь к трону какой-нибудь другой династии? - воинственно набычился Олаф.

- А смысл? - прошуршал Масдай.

- Чувство глубокого удовлетворения? - предположил конунг.

- Нет, мы не можем убивать правителя чужой страны только потому, что он этого заслуживает! - решительно - но, скорее, из чувства политкорректности, нежели от души, возразил Иванушка. - Его нужно судить. А для этого - собрать доказательства...

- А для этого у нас нет времени, - скучным голосом напомнила его супруга, и царевич притих.

- А я полагаю, что каким бы негодяем не оказался этот лукавый податель советов, наказание его нужно отложить, - поднял взгляд от полы шелкового бурнуса калиф, - потому что в первую очередь необходимо отыскать Наследницу, где бы она ни была.

- Как? - воззрился на него Агафон.

- Если бы мы могли свободно ходить по дворцу, это выяснить было бы легче легкого... - без энтузиазма протянула Сенька.

- А кто нас не выпустит? - грозно приподнялся отряг, и вся его коллекция топоров приглушенно, но радостно звякнула, предвкушая работу.

- Выпустить-то, может, и выпустят, - пожала плечами царевна. - Но вот разговаривать вряд ли с нами кто-то будет. Не сомневаюсь, что Тис уже об этом позаботился.

- Значит, будем разговаривать с тем, кто с нами разговаривать будет, - просто сказал Иван.

- С кем это? - заинтересованно глянули на него друзья.

- С самим Тисом, - сурово сдвинул он брови. - И на этот раз ему лучше рассказать нам всю правду.

*    *    *

- Правду... Ах, правду... Вы хотите правду... - тяжело сощурившись за сплетением тонких пальцев, Тис навалился всем телом на край стола, оперся на локти и замолк, беззастенчиво разглядывая незваных визитеров.

За плечами его на этот раз стояли не офицеры, но два старика в темно-зеленых балахонах с золотыми королевскими гербами на плечах, и взгляды их по дружелюбности смело могли посоперничать с прожигающим взором короля. Между стариками легкой дымкой висела, подрагивая и переливаясь крошечными искорками, тонкая голубоватая сеть. И не было ни малейшего сомнения, кого она должна была накрыть в случае размолвки или демонстрации темперамента, подобных утреннему. От одного ощущения ее присутствия у Иванушки бегали по коже мурашки, а волосы норовили встать дыбом. Быстрый косой взгляд на напрягшиеся мускулы Олафа и нервно играющие желваки Ахмета показали ему, что в своей реакции на неизвестное заклятье он был не одинок, и лишь подчеркнуто-безмятежное выражение физиономии Агафона придавало ему спокойствие, необходимое для переговоров с новоявленным королем атланов.

- Ваше величество должны понимать, насколько важной является наша миссия, - снова заговорил Иван, тщательно стараясь не думать о мерцающей сети и о том, что он сейчас хотел бы сделать с этим высокомерным, наглым и уверенным в своей безнаказанности казнокрадом-узурпатором. - И поэтому мы желаем подчеркнуть еще раз, что внутренние дела королевства и вопросы престолонаследия имеют для нас второстепенное, или даже третьестепенное значение. Самое главное сейчас для нас... и не только для нас - но и для вас, для них, - распаляясь, он горячо кивнул в сторону придворных волшебников, - да для всего Белого Света! - найти пятого Наследника... или Наследницу... и поспешить к месту встречи с его премудрием магом-хранителем Адалетом.

Издевательская усмешка прозмеилась по губам Тиса, да так и прилипла.

- Старые страшные сказки про Гаурдака и конец света... или как там ваш премудрый старец именует грядущее пришествие этого линялого пугала для детей? Грядущее каждый год на протяжении последней тысячи лет, если я не ошибаюсь, молодые люди? А иногда и несколько раз в году?

- Но на этот раз всё совершенно точно! - не выдержал отряг.

- Он это каждый раз говорит, - насмешливо отмахнулся король. - И вообще, я полагаю, что в Гаурдака не верят теперь даже малыши, которых матери пугают, чтобы те съедали всю кашу.

- Плохо пугают, - набычился Олаф.

Гвардейцы у окон и стен схватились за мечи и арбалеты.

- О, без сомнения! - закинул голову и искренне расхохотался Тис. - Если бы съесть кашу с рассказкой про Гаурдака меня заставлял кто-нибудь вроде вас, ваше величество, я бы пообещал питаться только ей до конца жизни - и, клянусь, сдержал бы обещание!

- Как насчет пообещать питаться до конца жизни чем угодно, и просто рассказать про наследницу Дуба? - ласково улыбнулась Серафима.

- Дались вам сегодня страшные сказки, ваше высочество... - вновь посерьезнел и брезгливо поморщился атлан.

- Почему страшные? - недоуменно поднял брови домиком Ахмет.

- Потому что особа, которую вы вздумали сейчас искать, уже недели три как покоится на городском погосте, - терпеливо вздохнул Тис.

- Так ты уже и её!.. - взревел было конунг, рука его метнулась к топору, сеть взмыла к потолку, мечи выскользнули из ножен, посох вспыхнул пронзительной синевой...

Резкий удар сенькиного локтя под ребра успел оборвать тираду, после которой надо было или предъявлять доказательства, или пробиваться из кабинета и дворца с боем.

- Вы уже и ее обнаружили, хотел сказать наш друг, - галантно улыбаясь, пояснила царевна. - Невероятная расторопность и забота о соблюдении закона просто поражает его и всех нас!

- И откуда упала она? - отряг угрюмо зыркнул на Тиса из-под рыжих бровей.

- Я не знаком с подробностями ее смерти, но, кажется, с причала, - холодно проговорил король, обвел неприязненным взором гостей и подал знак атланам.

Мечи вместе с сетью медленно вернулись на места, посох Агафона так же медленно потух, снова превращаясь в ничем не примечательную с виду палку, и горячая международная напряженность повторно плавно перетекла в состояние холодной войны.

- После трагической гибели их величеств и неожиданной кончины бастарда Каштана первым и единственным вопросом, интересовавшим меня, как вы понимаете, было наличие других бастардов, - подчеркнуто ровным голосом заговорил Тис, и единственным признаком пережитого - или переживаемого волнения были его пальцы, непроизвольно то сводящиеся в замок, то расплетающиеся и соприкасающиеся кончиками.

- Понимаем, - абсолютно искренне подтвердил Иванушка.

- Ну, так вот. Я и мои доверенные лично опросили придворных и прислугу, архивариусы подняли свои бумаги - хотя как раз это-то ничего и не дало... Но в конце концов, всеобщими усилиями мы всё же нашли еще одну Наследницу. По слухам и домыслам, абсолютно бездоказательным, заметьте! - кухарка Вишня была внебрачной дочерью короля. Естественно, как лицо, самое близкое к его не в добрый час покойному величеству, я тут же бросился на кухню, потом в ее комнату... Кухарки не было нигде, и никто не мог сказать, куда она подевалась. Я приказал страже отыскать ее незамедлительно, перевернуть вверх дном весь дворец, весь город, всё королевство, если понадобится!.. Но не понадобилось. Дня через три портовое начальство доложило, что в затоне найдено тело неизвестной женщины. Тело и лицо ее... простите за неприятные подробности... были попорчены рыбами и раками... но ее приятельницы по одежде и кольцу опознали Вишню. Уже знакомый вам лекарь Фикус научно подтвердил, что бедняга упала в воду, захлебнулась и утонула.

А вот это был конец.

Антигаурдаковская коалиция стояла потрясенная и обескураженная, не в силах не то, что задавать вопросы, но и обменяться взглядами.

Ниточка - единственная ниточка, связывавшая их с последней надеждой, оборвалась в их руках и уплыла по течению Атланы, как осенняя паутинка.

Если Тис говорит, что последняя Наследница мертва...

Ему в этом вопросе можно доверять.

- Если я удовлетворил на сегодня ваше любопытство, милостивые государи и государыня?.. - учтиво склонил голову король, и гвардейцы за их спинами как по команде шагнули к дверям и распахнули тяжелые дубовые створки.

Друзья переглянулись беспомощно, пытаясь продумать если не выход из безвыходной ситуации, то хотя бы свои дальнейшие действия...

Ходить по дворцу и городу, опрашивая людей, не имеет ли кто сведений про какого-нибудь королевского бастарда? Но после двух похорон за несколько дней на бастарда укажет разве что его враг... которого тоже еще надо найти... И сколько на это уйдет времени?..

И где гарантия, что найденный человек - или люди - будут действительно потомками Дуба? Цена сомнений и ошибок в этом вопросе может быть слишком высока.

Конечно, про истинность Наследников, или хотя бы о том, где их искать, и остались ли они вообще, можно будет спросить у горных демонов, их друзей... Но всё ли они еще там живут, и если да, то как вызвать их из обители под толщей скал? Обычно они обращают внимания на людей не больше, чем сами люди - на мух, ползающих по крыше их дома...

А если деда и внука на старом месте не окажется?

Даже не погруженный - утонувший в гнетущих раздумьях Иван не сразу расслышал, что Тис заговорил снова.

- ...но, конечно, выбор остается за вами: спешить к его премудрию Адалету или отдохнуть в нашем гостеприимном городе хоть денек, прогуляться по его улицам, осмотреть достопримечательности. Поющие фонтаны - каждый час новая песня, репертуар обновляется раз в неделю... Музей становления королевства - с панорамой семи битв, все фигуры оживляются двадцатью магами-аниматорами... Бои големов - очень популярное развлечение, правда, в основном, у среднего класса и ниже, но прибывающие впервые купцы и посланники считают их весьма оригинальными тоже... И, кстати, не забудьте побывать в порту - просто невероятно, какие огромные суда приходят к нам после углубления фарватера на отрезке всего в полтора километра! Вы не поверите, сколько магов в течение трех месяцев поработало над этой, казалось, пустячной задачей! И сколько это стоило казне... Уверен, что на эту сумму можно было бы обставить деревянной мебелью все портовые кабаки!

- Что?.. - растерянно сморгнул Иванушка.

- Я говорю, что если вы останетесь отдохнуть на день-другой после дальней дороги, то не пожалеете ни о секунде потраченного времени, - несколько суше повторил приглашение задетый невниманием Тис. - В конце концов, день туда - день сюда при ваших обстоятельствах не решает ничего, а отдых после долгого пути - вещь незаменимая.

Иван оглянулся на товарищей, поймал их угрюмые взоры, полные невысказанных мыслей, а больше - обвинений, и вежливо покачал головой:

- Благодарим за предложение, ваше величество, но...

- Но вы не  представляете, с каким интересом и желанием мы готовы воспользоваться предоставляемой возможностью! - с цветущей улыбкой вынырнула из-за его спины царевна. - Всегда мечтала осмотреть ваш чудесный город - ведь ему еще и ста лет нет, а сколько уже удивительных построек, чудесных зданий, монументов и даже скверов! И мои друзья тоже горят от нетерпения!..

- Сеня!.. - ошарашенно вытаращил глаза лукоморец.

- Даже мой суровый супруг как-то упоминал об этом, хотя дела и обязанности постоянно отодвигают приятные моменты путешествия! - лицо Серафимы лучилось невинной радостью и восторгом, освещая мрачноватый кабинет монарха Атланды.

И даже настороженные чародеи за спиной короля, проинформированные о степени опасности каждого из бойцов маленького отряда, почувствовали себя виноватыми перед такой искренней и бесхитростной девушкой.

- О светоч мудрости, но...

- Ахмет, не будь таким нетерпеливым, - капризно скривила губы царевна. - Гаурдак от нас никуда не денется... или мы от него... а подобная возможность предоставляется иногда раз в жизни! Разве это не прекрасно - путешествовать по Белому Свету, узнавать про другие народы, про их культуру и диковинные обычаи!

- Ну... если ты так полагаешь... - развел Амн-аль-Хасс пухлыми руками, соглашаясь^[13].

- Значит ли это, что ваши величества и ваше высочество принимают мое приглашение?

Иванушка мог бы поклясться, что в голосе Тиса прозвучало не только удивление, но и облегчение, и в честной душе его моментально вспыхнула непрошенной искрой неприязнь: 'Думает задобрить нас... подлизаться... минуты бы лишней здесь не оставался!.. Надеюсь, Сеня знает, что делает'.

- Принимают, принимают, - с преувеличенным энтузиазмом кивнул Олаф, за несколько недель научившийся полагаться на хитрость и чутье лукоморской царевны, и даже попробовал изобразить на зверски нахмуренной физиономии умиротворение и простодушие^[14].

- Но у нас есть одна просьба, ваше величество, - будто спохватившись, Серафима вскинула на короля озабоченный взгляд. 

- Да, конечно, любая, вы мои гости, - расползлась по бледному лицу галантно-непроницаемая улыбка придворного со стажем.

- Ее высочество Эссельте хотела бы присоединиться к нам, я это знаю совершенно точно, - заговорила было царевна, но нерешительно смолкла, точно в ожидании отказа.

- Я был бы только рад, - дружелюбно сообщил король и устремил на гостью выжидательный взгляд: что дальше?

- Но, видите ли вы, ваше величество... дело в том, что ее состояние вызывает у нас опасение... - продолжила Сенька. - Поэтому, если бы было возможно отправить с нами... вернее, с ней, вашего самого лучшего и самого опытного придворного знахаря, во избежание неприятных неожиданностей, так сказать... ну, вы понимаете...

Тис понял.

- И я даже догадываюсь, кого вы имеете в виду, - улыбка его неуловимым образом потеряла даже ту немногую любезность, которую ему удавалось вкладывать в нее до сих пор.

- Ваша проницательность иногда просто пугает меня, - сконфуженно зарделась Серафима.

Король усмехнулся.

- Ваше высочество мне льстит. Насколько мне известно, у вас есть кого бояться, кроме раненого усталого старика.

- Так значит, лекарь Фикус станет сопровождать ее высочество Эссельте Златокудрую в прогулке по Атланик-сити? - поставил вопрос ребром лукоморец, потеряв терпение от придворных маневров, всё больше напоминавших ему танец с саблями.

- Да, конечно, - искусно скрыв усмешку в адрес нетерпеливой юности, кивнул Тис. - Ему передадут мой приказ, и он присоединится к вам - как лекарь. Гидом же выступит мой сын, принц Рододендрон. Если бы не болезнь, я сам был бы счастлив познакомить вас со столицей моего королевства, но увы...

- Доброта вашего величества не знает границ, - с благодарностью сложил на груди руки калиф.

- Как говорил мой дед, иногда даже очень маленькое проявление доброты может иметь очень большие последствия, - куртуазно склонил в ответ голову король. - Желаю приятной прогулки.

*    *    *

Приятная прогулка началась сразу поле обеда.

Еще в столовой комнате - небольшом, увешанном натюрмортами и сценами охоты зале - антигаурдаковской коалиции был представлен молодой человек лет двадцати пяти, со светлыми волосами до плеч, серыми глазами и надменной физиономией, которой он время от времени, словно спохватившись, старался придать любезное выражение. Попытки его вознаграждались успехом, как правило, минут на пять, не больше, а потом тонкие и правильные черты его как-то незаметно, сами собой возвращались в более привычное им положение.

Улыбка на тонких, снисходительно изогнутых губах атланского принца расцветала широко и привольно при виде лишь одного человека из дружной компании, но и ту каждый раз он спешил упрятать за краем бокала или поднесенной ко рту вилкой^[15].

И только при взгляде на Эссельте в отстраненно-насмешливых глазах наследника престола появлялось нечто, похожее на неподдельный интерес.

Когда трапеза была окончена, гости и хозяин вышли во двор, где их уже ожидала открытая коляска, конюхи с оседланными конями в поводу и Фикус. Королевский медик теребил в руках походный саквояж со снадобьями и нервно переминался с ноги на ногу - то ли готовый по малейшему сигналу бежать впереди кавалькады, то ли в противоположную сторону.

Но сигнала не поступило, и с видом великомученика лекарь взгромоздился на шелковые подушки между Серафимой и Кирианом напротив принцессы - и пренебрегшего приготовленным для него жеребцом Агафона. Примеру друга едва не последовал Олаф, но последней каплей, удержавшей его от этого решения, стала язвительная ухмылка Рододендрона, хоть и дипломатично - и очень благоразумно - обращенная к розовым кустам вдоль дороги.

Крякнув решительно, словно шел на абордаж, а не на конскую спину, отряг водрузился в седло, поправил топоры за спиной и по бокам, ободряюще похлопал по холке едва не присевшего коня^[16] и гордо приосанился:

- Ну, и где тут ваши эти... доско...примечательности?

Губы Рододендрона предательски дрогнули и сжались.

- Надеюсь, ваше высочество, мы поедем не торопясь, чтобы успеть насладиться видами Атланик-сити? - поспешил с вопросом Иванушка, стремясь оградить друга от дальнейших испытаний, а принца - от тяжких телесных повреждений, случись его улыбке прорваться сквозь напряженную гримасу задумчивости.

- Да, конечно, ваше высочество, - шумно выдохнул сын Тиса, сосредоточенно изучая луку седла. - Если бы время позволяло, я показал бы вам весь город, до последнего его уголка и закоулка, чтобы вы могли ощутить его дух и обаяние, но, увы и ах... Поэтому вашим глазам предстанет только самое удивительное и примечательное, хоть понаслышке, да известное всему миру.

Иван с грустью пришел к выводу, что он ко всему миру не относится, так как не только понаслышке, но и даже после пребывания в Атланик-сити никаких интересностей в нем не нашел.

Но принца Атланды такие мелочи, как молчащий гость, не остановили, ибо перед возможностью похвастаться любимым городом, в одночасье ставшим его собственностью, мало бы кто устоял.

Рододендрон исключением не был.

По его знаку кучер прищелкнул кнутом над спинами двух белых лошадей - под цвет золотой коляски, инкрустированной шпоном снежного дерева - и кавалькада тронулась, готовая к получению новых знаний и впечатлений.

- Страна, как и город, зародилась около ста лет назад, и с тех пор выросла, нашла свое место в мире и возмужала. Но богатейшие залежи железной и медной руды самого высокого качества попали в руки наших предков не так легко... - заговорил как заправский экскурсовод наследник короны.

И впервые за все сорок минут их знакомства лицо его выражало не усталую снисходительность взрослого к куче неразумных ребятишек, но настоящую гордость.

Мягко постукивая колесами по булыжной мостовой, королевский экипаж выкатился из ворот на проспект перед дворцом и повернул направо. За ним последовали и всадники - Олаф и Ахмет у правого бока, принц с Иваном - у левого.

Роскошные экипажи с разряженными дамами и бравые кавалеры на вороных жеребцах с крашенными белым гривами и хвостами неспешно двигались по широкой улице двумя встречными потоками. Седоки, пассажиры и пестро одетая публика на тротуарах то и дело весело перекликались, раскланивались и обменивались приветствиями^[17].

От ярких костюмов праздных гуляк на фоне многокрасочных мраморных стен рябило в глазах. Полуденные солнечные лучи отражались от позолоты карет и начищенных до блеска медных барельефов и кариатид на фасадах дворцов, рассыпались на слепящие искры в струях фонтанов и игривыми бликами плескались на воде их мраморных чаш. Глухой перестук колес и звонкий - копыт сливался с беззаботными голосами и смехом в неровный гул, причудливым радостным эхом кувыркавшийся между каменными стенами, каменной мостовой, каменными оградами и каменными арками и виадуками города, и друзьям иногда начинало казаться, что это не люди, но сам Атланик-сити разговаривает, смеется и дышит. Что холодная плоть гранита, булыжника и мрамора, вырванная когда-то каменотесами у Красных гор, оживает под прикосновением атланов, ставших ее кровью, душой и духом.

- Неплохо, - разглядывая проплывавшие мимо тротуары и дома, Ахмет склонил набок прикрытую походной куфьей голову. - Но зелени маловато.

- Маловато?!.. - изумленно расхохотался Рододендрон. - Многовато, вы хотели сказать, ваше величество?

- Нет, ваше высочество, я хотел сказать 'маловато', и сказал 'маловато', - калиф недовольно прищурил на принца подбитый глаз.

- Тысяча извинений, ваше величество, - завитые локоны на мгновение закрыли склоненное в театральном жесте раскаяния лицо наследника Тиса. - Но, очевидно, вам и вашим друзьям неизвестно, что на земле Атланды, скудной и каменистой, деревья не растут вовсе. Максимум - низкие корявые кусты, и то не везде. Поэтому все деревья, что вы видели в королевском парке и на улице, были привезены из дальних краев, причем вместе с землей, чтобы они могли расти как у себя дома.

- Но... сколько земли нужно, к примеру, дубу! - ошеломленно округлила глаза Эссельте. - А какая яма?.. Я читала, что корневая система дерева по величине равна его кроне!

- Вот теперь вы понимаете всю сложность проблемы озеленения Атланик-сити? - галантно улыбнулся Рододендрон. - Поэтому дерево - и деревья - так редки в нашем королевстве, и ценятся дороже многих металлов, почти наравне с золотом, платиной и аль-юминием, а наши родители называют детей в честь деревьев. Если за оградой какого-нибудь дома вы увидите сад, или приметите дерево у входа, знайте, что здесь живут чрезвычайно обеспеченные люди. Отсюда же - каменные стражи деревьев в нашем парке: Дуб Первый относился к молодым саженцам чрезвычайно трепетно.

Путешественники вспомнили королевскую приемную, обозванную сгоряча дровяным складом, сломанную черемуху и устыдились.

- Но древесину ведь можно доставлять не только обозами, но и по реке, - при словах 'редки' и 'ценятся' практичный ум Сеньки тут же начал разработку коммерческого проекта.

Гаурдак Гаурдаком, а торговля по расписанию.

- Да, можно, но если учесть еще и то, что все продукты мы тоже вынуждены завозить из-за границы, а Атланка в верхнем течении недостаточно полноводна, чтобы принимать большегрузные барки... - принц сокрушенно развел руками, - то выбор купцов - и покупателей - всегда оказывается в пользу еды, а не украшений.

- Значит, у Атланды совсем нет своих продовольственных запасов? - озабоченно нахмурился Иван.

Рододендрон пожал плечами.

- Полагаю, на складах хранится еды месяца на два. Но если вдруг у наших поставщиков приключится неурожай, или война, или еще какая напасть, то атланы могут или выйти из шахт, кузней и плавилен и заняться земледелием, осваивая степные земли, или - если дело к лету - заняться охотой.

- На караваны с продовольствием, идущие мимо? - предположил Кириан.

- На менестрелей, несущих всякую чушь, - ласково улыбнулся принц. - А когда таковые повыведутся, то на саблезубых козлоногов.

- На... что?.. - недоуменно склонил голову набок чародей, думая, что ослышался.

- На саблезубых козлоногов, - старательно повторил наследник короны. - Это такие хищные овцы с маневренностью горной козы. Не деликатес, но есть можно. Зимой они живут в горах, питаясь носоглотами, но к весне самки - носоглотки - зарываются в камень откладывать и высиживать яйца, самцы уходят за ними, и козлоноги спускаются в степи - выводить свое потомство. При этом они отбрасывают клыки и питаются травой. До поздней осени, пока молодые и старые носоглоты не вернутся из-под каменной толщи.

- Чрезвычайно познавательно!.. - дивясь, покачала головой гвентянка, силясь - и понимая, что не может - представить себе ни хищных овец, ни их продукты питания.

- О, кстати, о познавательности! - спохватился Рододендрон. - Я же был должен рассказывать об истории страны, а не об ее продовольственных трудностях!..

Чтобы перекрыть уличный шум и быть услышанным не только теми, кто находился рядом с ним, но и дальним концом аудитории, ему теперь приходилось кричать едва ли не в полный голос, склоняясь при этом почти над самыми пассажирами. Но даже это не смогло остановить его от вдохновенного пересказа событий лет давно минувших.

- ...отец Дуба Первого и его приверженцы - переселенцы из изгнавшей его род Сикандры наткнулись на это суровое, но прекрасное место... - оживленно жестикулируя свободной от поводьев рукой, рассказывал он в опасном полунаклоне, от одного вида которого отряг нервно хватался за луку седла обеими руками.

- ...И то, что тут разбивали свои станы дикари, рыскали горные демоны и охотились трехголовые Змеи, соскучившихся по оседлости скитальцев не остановило. Это была великая эпоха, время фантастических свершений и триумфов, и я счастлив, что и мои предки заняли не последнее место в пантеоне героев. Мой прадед Ясень Молотобоец сражался с демонами рядом с самим Дубом и, как гласит семейная легенда, в одном из сражений единолично раздробил три десятка! - голос Рододендрона торжественно возвысился, перекрывая на несколько мгновений даже гул людной улицы.

- С дуба падали листья ясеня... - пробормотал Кириан, вдоволь наслушавшийся от Ивана и Агафона описаний горного демона в расцвете сил, и добавил невинно - в порядке пояснения своей мысли: - Ничего себе, ничего себе...

Волшебник и Серафима прыснули.

Принц, не расслышавший комментария, но догадавшийся о его сути, вспыхнул, скрипнул зубами, рука его сжалась в кулак...  

- А сколь велика была армия демонов, ваше высочество? - обезоруживающе вскинула на него голубые глаза Эссельте, и взбешенная гримаса Рододендрона сама по себе растаяла и перетекла в любезную ухмылку.

- Пока ваш стихоплет не вмешался со своей туповатой остротой, ваше высочество, я собирался сказать, что всего их было десять тысяч - огромных кровожадных тварей.

- Горные демоны не едят людей, - не задумываясь о последствиях, автоматически проговорил Иванушка. - А всего их на Белом Свете - несколько десятков маленьких семей.

- А вам откуда известны их кулинарные пристрастия и популяция? - насмешливо прищурился сын Тиса.

- Я...

- Мы читали 'Регистр монстров' Мэрхенвальда, - нашел, что соврать чародей, быстрее, чем Иван - как рассказать правду. 

- Никогда не слышал о таком! - фыркнул принц, презрительно запрокидывая белокурую голову. - Эти иностранцы обожают писать о том, о чем представления не имеют!

- То есть, дерево правды произрастает лишь на листах фолиантов атланских летописцев? - витиевато уточнил калиф.

- Именно. Иноземцы пристрастны и поверхностны, и лишь атлан может правдиво рассказать о своей истории. Но, кажется, мы отклонились от темы. Простите вашего покорного, но не в меру глупого и болтливого слугу, - и Рододендрон, смиренно склонив голову, кивнул на Кириана.

Тот собирался что-то ответить - Сенька прочла это по глазам - и поторопилась показать исподтишка менестрелю кулак.

Поэтому гневно-ядовитый экспромт в адрес высокородного выскочки услышали только сидящие ближе всего к нему Агафон и Фикус:

В этом каменном мешке
Есть один цветок в горшке.
От кого же родом он?
Не от Дуба вроде.
Звать его Рододендрон,
Тисово отродье.

Но столь ограниченная аудитория настроения Кириану не повысила тоже, и остаток пути до музея битв друзьям пришлось терпеть не только выспренное славословие атлана, но и кислое недовольство барда.

И не иначе, как от этого, у Эссельте постепенно разболелась голова.

Когда гости поднимались по ступеням к залу с первой панорамой, гвентянка покачнулась, точно оступилась, и ухватилась за руку Серафимы. На встревоженные вопросы спутников она, легкомысленно улыбаясь, отшутилась, и даже проделала несколько танцевальных па под осуждающим взглядом лекаря и заинтересованным - принца. Но едва первые фигуры - гвардия молотобойцев в бордовых доспехах и с молотами, которые одобрил бы даже Рагнарок, двинулись к перевалу, где их уже поджидал отряд горных демонов, как принцесса тихонько простонала и вцепилась в предплечье Фикуса.

- Что с вами, ваше высочество? - одно и то же восклицание вырвалось одновременно из уст наследника короны Атланды и его слуги.

- Мне... что-то нехорошо... - пробормотала Эссельте и впилась в рукав знахаря еще крепче. - Перед глазами все плывет... когда голову поворачиваю... Я бы... присела сейчас... на свежем воздухе...

- Мы выходим! - решительно нахмурился Рододендрон и повелительно возвысил голос, перекрикивая музыку. - Эй, кто там! Прекра...

- Нет-нет, что вы, ваше высочество, не стоит так тревожиться, это всего лишь спертый воздух, всё будет хорошо!.. - замахала на него свободной рукой принцесса. - Не нужно прерывать показ такой увлекательной истории! Мои друзья с удовольствием посмотрят представление!

- Реконструкцию, ваше высочество, - вежливо поправил венценосный патриот.

- Да, и реконструкцию тоже, - рассеянно кивнула принцесса, томно поднося ладонь ко лбу, и все занудство моментально слетело с атлана, уступая место беспокойству.

- Если вашему высочеству дурно, мы можем вернуться во дворец!

- Нет, что вы, совсем нет! Не настолько дурно, я хотела сказать...

- Мы с Эссельте и вашим лекарем, если никто не против, выйдем, присядем на скамеечке, - вступила в разговор Серафима. - А вы продолжайте смотреть. Вань, запоминай, потом расскажешь.

- Можем даже показать в лицах, - подмигнул отряг. - Чур, я - горный демон!

- Не пойдет, - уже выводя гвентянку из зала, мотнула встрепанной шевелюрой Сенька. - По сценарию люди выигрывают.

Королевский лекарь потащился за гостьями с видом приговоренного к съедению ротой демонов. Даже не оглядываясь, затылком, он чувствовал на себе сверлящий взгляд наследника атланского престола и тоскливо гадал, а не гуманнее ли было бы и вправду отдать его на растерзание горным монстрам или даже Змеям.

Через пять минут и четыре огромных лестничных пролета девушки и атлан вышли из-под купола гигантского - с лукоморскую ярмарочную площадь - музея, и не спеша направились в прилегающий скверик, где вокруг медного фонтана хороводом расположились литые скамьи, кованые деревья и развесистые латунные фонари.

- Вашему высочеству необходимо прилечь и закрыть глаза, - отважно заговорил Фикус, едва монаршьи дочки пристроились на нагретой солнцем чугунной скамье. - Поэтому я бы рекомендовал немедленно перейти в карету.

Сенька метнула косой взгляд в сторону их снежно-золотого ландо с задремавшим кучером на высоких козлах, и согласно кивнула.

- Да, конечно. Сейчас моя подруга отдохнет чуть-чуть, придет в себя - и мы непременно выполним ваше предписание, мастер Фикус.

- Я хотел бы, чтобы это произошло как можно скорее, - честно признался лекарь, сосредоточенно разглядывая оббитые носки своих сапог.

- Я тоже, - вздохнула царевна. - Поэтому, уважая наше время и ваше понимание момента, давайте не будем ходить вокруг да около, а просто выясним, почему вы солгали королю, когда опознавали злосчастную утопленницу.

- Что?! - отступил на шаг знахарь, брови его от возмущения и изумления поползли вверх, а короткие пухлые руки судорожно прижались к груди, точно Сенька нацелилась вырвать ему сердце. - Ваши высочества ошибаются, или кто-то злонравный нашептал им обидный поклеп на меня! Я, как придворный лекарь и покорный слуга его величества, не имел права ему солгать!

- Мастер Фикус, - Серафима терпеливо склонила голову чуть набок и сочувственно заглянула ему в глаза. - Я же не спрашиваю, имели вы на это право или нет. Я всего лишь хочу узнать, почему. Ну и, заодно, где сейчас Вишня и действительно ли она - наследница Дуба.

Доктор упрямо замотал головой.

- Нет, ваше высочество. Мне не хотелось говорить так... но вы ошибаетесь. Вишня умерла. Утонула. Упала с причала, ударилась о камни головой и захлебнулась. Готов подтвердить это как профессиональный лекарь любое количество раз. И состояла ли она в родстве с королем или нет, мне не известно. Простите, если я не смог помочь вам или обманул ваши ожидания...

- Но Фикус, миленький, пойми, что это не наша прихоть, мы понимаем, что теперь все кровные родственники прервавшейся династии в смертельной опасности, но мы ищем Вишню не ради любопытства, и не для того, чтобы предать ее в руки Тиса! - пылко подалась вперед принцесса и схватила за руку отступившего еще на шаг атлана. - Гаурдак восстанет через пять-шесть дней, и если все Наследники Выживших не соберутся вместе...

- Простите, ваше высочество, - мягко, но решительно вытянул куцые пальцы из ладошки Эссельте врач. - Я не знаю, для чего вы ищете покойницу, но позвольте сообщить, что ни в какого Гаурдака я не верю уже лет пятьдесят, равно как и в бубу подкроватного, и в подземного стрекалу, ворующего непослушных детей, и в тихогрыза, который прячется за раскиданными игрушками и поедает их... Если у вас имеются иные мотивы, которые вы не хотите раскрывать ничтожному костоправу - дело ваше, я не могу и не хочу претендовать на знание тайн сильных мира сего, долгая жизнь и крепкий сон мне еще дороги... Но и ради них я не могу сказать, что мертвый человек жив. И оживить его мне тоже не под силу.

- Но если Вишня так мертва, как ты пытаешься это представить, - вкрадчиво заглянула ему в глаза Серафима, - то отчего ты смутился и улизнул из комнаты, когда мы про нее спросили?

- Я?.. - Фикус вздрогнул и побледнел, и казалось, что еще секунда - и он снова побежит от них прочь...

- Да, - терпеливо кивнула Сенька. - Ты.

- Я... - лекарь замялся, бросая на лестницу музея панические взгляды, точно оттуда должно было появиться - и никак не появлялось - его спасение. - Я... Да, я смутился. Потому что я знал ее. Вишню. При жизни.

- Так ты, наверное, знаешь и про ее отца? - загорелись надеждой очи принцессы.

- Нет, не знаю, - снова замкнулся и попятился знахарь. - Всякое болтают глупые языки. Болтать не запретишь.

- И ты ее совершенно точно опознал? - лекарь не заметил, как Сенька оказалась рядом с ним и нежно, но крепко подхватила его под руку, пресекая на корню возможные демарши допрашиваемого. - Без сомнений?

- Без единого сомнения, - убежденно произнес атлан. - Это была она.

- Мы тебе не верим, - тихо, но твердо проговорила Серафима. - Ни единому твоему слову.

- Воля ваша, - нахохлился знахарь и сосредоточенно уставился на свои стиснутые в замок пальцы. - Я не могу указывать особам королевской крови, что им думать и кому верить.

- Ты знаешь, мастер Фикус, - задумчиво продолжала царевна, точно не слыша его, - у меня бабушка - колдунья. И я от нее кое-чему научилась.

- Не мне указывать... - снова начал было медик, но голос его на этот раз еле уловимо дрогнул.

- Например, я научилась от нее распознавать, когда мне говорят правду, а когда врут.

- Я - королевский лекарь. Я не имею права лгать... - монотонно и упрямо бубнил Фикус, не поднимая глаз.

Щеки его покрылись рваными красными пятнами, на лбу выступила испарина, пальцы беспокойно шевелились, словно он пытался помыть руки или стереть с них что-то невидимое...

Серафиме его стало жалко.

Наверное, эта Вишня была... или до сих пор... ему дорога.

Наверное, если кто-то узнает, что она не умерла, ей и впрямь грозит смертельная опасность.

Но если они не узнают, жива она или нет, и где находится, то смертельная опасность грозить будет уже всем - и не наверное, а точно.

Буба подколодный... или как он там... надо же такое придумать... Бедные маленькие атланчики...

Она хмыкнула, но тут же взяла себя в руки, отбросила шевельнувшееся с новой силой сочувствие и безжалостно продолжала, ощущая на себе и на лекаре смятенный и сострадательный взгляд принцессы, чувствующей и понимающей то же, что и она.

- Так вот, когда человек обманывает, колдунья... или ее ученица... - холодным ровным голосом выговаривала царевна, пристально глядя куда-то мимо его левого уха, - видят, как на его левое плечо садится брехун.

У Фикуса перехватило дыхание, голова его дернулась налево, словно выполняя армейскую команду...

Выдавая его с головой.

- Мастер Фикус. Мы клянемся, что никто из рода или придворных Тиса не узнает о Вишне ничего, - тихо, но твердо произнесла Серафима и заглянула врачу в опущенные глаза. - А еще мы клянемся, что Гаурдак - не шутка и не страшилка для детей. Дуба убили те, кто хочет возвращения Пожирателя душ на Белый Свет. Мы встречали их, они пытались покончить и с нами, но наш маг спас нас. Ваш Бересклет не смог сделать того же для своего короля и для себя. Но когда Гаурдак восстанет, то уже все чародеи вместе взятые не смогут его усмирить.

- Я не знаю, кто убил короля. Я не знаю, кто убил Вишню. Я не знаю, жива она или нет... - почти не соображая, что говорит, припертый к стене знахарь дрожал, но не сдавался.

Сенька мысленно взвыла, сжала кулаки, чтобы пальцы невзначай не сомкнулись на горле непреклонного медика, вскинула голову, лихорадочно отыскивая взглядом маячившее на юге черное облако, чтобы предъявить его в качестве доказательства, но высокие дома скрывали горизонт.

Кабуча... как нарочно!..

- Мастер Фикус, умоляем вас, скажите!!! - взмолилась гвентянка, чуя, что момент истины ускользает на глазах. - Это вопрос жизни и смерти! Нас всех! Мы не причиним ей вреда! Пока не поздно, мы заберем ее, и если она пожелает, то никогда не вернется сюда! Я могу предложить ей дом в королевстве моего отца, да любой из нас предоставит ей убежище в своей стране и скроет ее тайну, если она пожелает, я знаю! Пожалуйста!..

Борьба эмоций отразилась на одутловатом растерянном лице лекаря, и девушки затаили дыхание, боясь спугнуть удачу...

Но улетела она не от дыхания - от звука быстро приближающихся шагов и голосов.

- Ваши высочества, что происходит? - долетел до них удивленный вопрос Рододендрона.

Все трое обернулись, сознавая, какую странную группу они, должно быть, представляли сейчас для глаз возвращающихся из музея: царевна держит лекаря за одну руку, принцесса - за вторую, а цвет физиономии самого доброго медика наводит на мысли о хамелеоне, севшем на мухомор.

Понял ли сын Тиса, о чем шел разговор в его отсутствие или нет, но беспокойство на его лице сменилось в молниеносной последовательности настороженностью, подозрительностью и злорадством. Последнее - не иначе, как при виде кислых мин девушек.

- Вы... уже?.. - растерянно пробормотала Эссельте, отдергивая руки от доктора, словно тот превратился в горного демона.

- А вы? - ехидно улыбнулся принц.

Впрочем, и злорадство на его правильных чертах прогостило недолго, уступив место показному негодованию.

- Этот бездельник манкирует своими обязанностями? Хотел сбежать? Обидел вас? - грозно сошлись над переносицей брови принца, и он ткнул длинным тонким пальцем в пухлую грудь врача. - Не защищайте каналью, ваши высочества. Таких, как он, нужно держать в узде, чтобы знали свое место!

- Нет, что вы, ваше высочество, никто нас не обижал, мастер Фикус - душка!.. - растерянно защебетала гвентянка.

- Просто он настаивал, что должен привести сюда карету, чтобы Эссельте не возвращаться далеко, а мы его отговаривали - карете сюда не проехать через всё это нагромождение скульптур, фонтанов, скамеек и фонарей! - экспрессивно развела руками Сенька. - Моя подруга - не инвалид, она может самостоятельно пройти полсотни метров!

- Кто знает, кто знает... Неожиданности подстерегают нас на каждом шагу... Иногда даже падение с ковра может привести к демоны знают каким последствиям! - многозначительно глянул на гвентянку Рододендрон. - Не понимаю, ваше высочество, как ваш отец мог отпустить вас в такое опасное путешествие одну!

- Я не одна! - гордо выпятила нижнюю губу Эссельте. - Я с Кирианом!

- Ах, да... - понимающе закивал атлан. - Мне не пришло в голову, что на Белом Свете бывают вещи похуже одиночества...

И, не обращая внимания на барда, пытающего отобрать у отряга один из его топоров, продолжил:

- Но с молодым человеком, которому обещана рука и сердце вашего высочества, было бы надежнее, я полагаю.

- Да, конечно... - вздохнула и зарделась принцесса. - Но он не смог полететь. Он был ранен в битве накануне.

- Ваш жених - прославленный воин? Герцог? Граф? Эрл? Принц?

Разочарование на физиономии Рододендрона было заметно не вооруженным топором взглядом.

- Мой жених - придворный лекарь, - объявила принцесса и выразительно посмотрела на Фикуса.

Если сей факт не растопит сердце упрямого эскулапа, его не растопит ничто. 

Наследник Тиса изумленно моргнул, запрокинул голову и вдруг расхохотался, вспугивая присевших на медный бук воробьев.

Глаза гвентянки сердито вспыхнули, буравя нахала, брови ее друзей сошлись недовольно, и только Сенька с непониманием и удивлением заметила, как по лицу врача пробежала странная сумрачная тень, губы прошептали беззвучно два коротких слова: 'всё', и то ли 'лошадь', то ли 'дождь', то ли иное, похожее на оба этих вместе взятые... И шестым чувством царевна вдруг поняла, что если раньше знахарь был готов рассказать про Вишню, то теперь они могли резать его или рубить на куски топорами Олафа - и не добиться ни слова, ни намека.

*    *    *

К Арене экскурсанты прибыли в самом конце тура.

Кавалькада лихо промчалась по роскошной набережной, незаметно перешедшей в портовую зону, свернула почти у самых пристаней вглубь застроенного невзрачными зданиями квартала, заставляя оборачиваться и шарахаться матросов, грузчиков и прочую прибрежную публику, и остановилась в клубах пыли и щебенки у приземистого гранитного сооружения, видом своим больше всего напоминающего шапито. У его полуоткрытых дверей толпились люди, нетерпеливо и раздраженно гомоня на всех наречиях Белого Света.

Входа в Арену пока - ни за плату, ни, тем более, без нее, не было.

- Хорошо, что мы вовремя успели, - довольно выдохнул Иван, соскочил на землю и торопливо схватился за кошелек, отыскивая серебро. - Сколько стоит билет?

Рододендрон посмотрел на него с высоты своего иноходца как на глуповатого ребенка и снисходительно хмыкнул, не спеша перекидывая ногу через круп коня и вальяжно соскальзывая на землю:

- Даже если бы мы приехали на час позже, мы бы не опоздали, ваше высочество. А для вас вход бесплатный. И самые лучшие места, разумеется, тоже.

- Хозяин сего заведения был предупрежден о нашем приезде? - моментально всё понял Ахмет.

- Естественно, ваше величество, - белозубо улыбнулся принц. - Как сказал Бруно Багинотский, сильные мира сего не опаздывают - это все остальные приходят слишком рано.

И он галантно распахнул дверцу экипажа, выпуская Агафона, помогая спуститься Эссельте и Серафиме, ускоряя красноречивым взглядом выход Фикуса и как бы невзначай захлопывая ее перед самым носом Кириана.

- Если бы я был уверен, что он слышал мою эпиграмму, я бы посчитал это комплиментом, - процедил сквозь зубы бард, потирая ушибленные коленки.

- Если бы я еще и слышал, что ты тогда вякнул в мой адрес, то участвовать тебе сейчас в схватке с големом, - так же любезно из уголка рта сообщил в ответ сын Тиса.

- Моя госпожа Эссельте, дивная фея красоты и доброты, этого бы не пережила, - ханжески закатил глаза менестрель, и с чувством глубокого удовлетворения пронаблюдал, как краска ярости - или смущения? - бросилась в лицо его новоявленному высочеству.

С трудом удержавшись, чтобы не добить его контрольным 'бе-бе-бе', бард обогнул застывшего у кареты принца и присоединился к друзьям, заинтересованно разглядывавшим нарисованных на гладких серых стенах уродливых существ. Безголовая груда каменных мышц на коротеньких кривеньких ножках грозила сутулой железной фигуре со связкой кистеней вместо рук, нечто самоварообразное замахивалось палицей на стального тушканчика с улыбкой саблезубого козлонога...

'Эх, везде нашего брата дурят...' - вздохнул Кириан, с отвращением взирая на неумело, но старательно намалеванную картину. - 'Они настоящего голема-то хоть раз видели?.. Деревня... Каменные джунгли... Отказные дети гор...'

Бард считал, что он имел полное право на скепсис и презрение, потому что сам-то он настоящего голема видел. Один раз. В Шантони. Он был сделан из глины, фигурой и энергичностью походил на столетнего прадеда своего хозяина - Лесли из Лиственки - и умел только рубить деревья и таскать их вместо лошади на лесопилку. Ночью он стоял в сарае, равнодушно пялясь слабо светящимися серым глазками на стену, а утром снова шел за хозяином в лес, ждал, пока тот пометит деревья, которые нужно сегодня свалить, и принимался за дело.

Представить себе драку двух прадедов Лесли без неконтролируемых приступов ржания миннезингер не мог, поэтому торопливо отвернулся, подался вперед и невзначай задел локтем Агафона.

- А, ты уже тут? - глянул на него чародей.

- Я еще тут, - туманно намекая на угрозу Рододендрона, трагическим тоном провещал менестрель, но за отсутствием свидетелей угрозы организации нового аттракциона в Атланик-сити ни сочувствия, ни понимания не нашел.

- Ну, раз мы в сборе, пошли, что ли, - пока менестрель размышлял, стоит ли просветить остальных насчет истории его с принцем противостояния, а заодно исполнить на бис новый шедевр, Олаф мотнул головой в сторону полуприкрытых дверей, из которых торчала коротко стриженная чернявая голова - видимо, билетера, и шагнул вперед.

- Нет. Мы подождем, пока пропустят всех, - загородил ему дорогу Иванушка.

- Не переживай, Иван, за нашим могучим конунгом мы пройдем сквозь них как нитка за иголкой! - успокоил товарища Ахмет.

- Я не поэтому. То, что мы приехали последними, а пройдем первыми, несправедливо.

- А то, что нам мест не останется - справедливо?! - возмутился Агафон.

- Постоим, - был непреклонен лукоморец. - Они пришли раньше нас, да еще столько прождали!

- А сколько мы ждали этого момента!.. И, кстати, нас привезли сюда в последнюю очередь не по нашей вине! - поддержала волшебника Серафима.  

- Не надо спорить, ваши достойнейшие величества, потому что всё будет именно так, как вы хотите, - раздался вдруг за их спинами вкрадчивый ласковый голос.

- Мы - это кто из нас? - практично уточнила Сенька, оборачиваясь.

- Вы все, - умильно улыбнулся незнакомый атлан. - Я подам команду Вязу начать пускать зрителей прямо сейчас - а когда все они пройдут и разместятся, приглашу пройти ваши величества - места для почетных гостей простолюдины не занимают, это одно из правил моей Арены.

- Вашей? - друзья с интересом взглянули на упитанного, абсолютно лысого атлана с толстым кольцом из усов и бородки вокруг губ - по последней караканской моде.

- Значит, есть и другие правила? - деловито поинтересовался Олаф, и глаза его загадочно блеснули.

- Немного, но имеются, - кротко поклонился бравому конунгу хозяин и добавил, точно прочтя его мысли. - И одно из них - люди не могут биться с големами.

Разочарование, сдобренное недовольством, как каша - маслом у хорошей стряпухи, сконденсировалось на хмурой физиономии отряга, да там и осталось.

- Даже почетные гости?

- Даже они.

- Даже такие, как я? - конунг многозначительно расправил плечи и положил руку на рукоять топора номер двенадцать.

- В первую очередь, такие, как вы, - атлан был мягок и нежен, как махровое полотенце, наброшенное на каменную стену.  

- Это почему еще? - рыжий воин почувствовал непреклонность и насупился еще больше.

- Покупать нового голема - слишком накладно даже для такого преуспевающего аттракциона, как мой, - вздохнул и развел пухлыми руками атлан.

Олаф прикусил губу, свел брови над переносицей, размышляя над сказанным, и, наконец, удовлетворенно хмыкнул и успокоился.

- Кстати, представляю вам владельца Арены мастера Олеандра, - сколь запоздало, столь и небрежно кивнул на их нового знакомого принц.

- Неизмеримая честь для меня и моего скромного заведения, словно дождь в пустыне  - удостоиться визита столь высокопоставленных особ, - склонился в неглубоком, но почтительном поклоне Олеандр.

Ахмет растроганно улыбнулся в ответ: встретить так далеко от родины человека, понимающего толк в приличной красочной речи - большая, но приятная неожиданность.

Между тем владелец приподнялся на цыпочки, поймал взгляд громилы в дверях и энергично взмахнул несколько раз рукой.

Двери распахнулись, открывая взглядам путешественников ниши с сидящими в полумраке толстяками. Народ выдохнул радостно и тонкой степенной струйкой потянулся внутрь здания, послушно оставляя свои медяки и серебро в плошках двух кассиров. Те взамен проворно рисовали на их ладонях пиктограммы рядов и мест, и счастливчики проходили дальше, освобождая дорогу другим.

Такая сверхъестественная, казалось бы, дисциплинированность - сейчас и при ожидании - очень скоро получила неожиданное объяснение. Когда караканский матрос попытался проскочить, не заплатив, а в ответ на замечание замахнулся на билетера ножом, один из них, не вставая, ухватил буяна за шкирку одной рукой и швырнул через головы зрителей на другой конец улицы так, как обычный человек отбросил бы банановую кожуру.

Зеваки восторженно заулюлюкали.

Кассир приподнялся, поклонился невозмутимо, и снова принялся за свое дело.

И только тогда друзья поняли, что это был, во-первых, не обычный, а во-вторых, не человек.

Олаф восхищенно присвистнул, и в глазах его заново вспыхнули азартные огоньки.

- Вот это и есть голем?

- Совершенно точно, ваше величество. Один из них. Самый маленький, - услужливо сообщил Олеандр. - Големы-кассиры стоят, конечно, тоже недешево, но они не прячут по карманам хозяйское серебро, не требуют платы, позволяют сэкономить на вышибалах и служат живой рекламой аттракциону. Три медяка актеру, изображающему хулигана - скромная цена за привлечение внимания.

Друзья сконфуженно почувствовали себя обманутыми, глянули на место приземления человека-банановой кожуры, но там уже никого не было^[18].

- Но голем-то все равно настоящий! - выразила всеобщую мысль Эссельте, и товарищи, предоставив сбежавшего артиста его нелегкой судьбе, приподнялись на цыпочки и с любопытством принялись разглядывать каменного монстра поверх голов оживленно гудевшей толпы.

Ростом он был едва ли выше отряга, и сделан был по подобию человека, правда, очень грузного и неказистого, но вряд ли кто-то перепутал бы его с человеком даже в темноте.

Тем более, в темноте.

Потому что на темном, почти черном безносом и безротом лице светились тускло, но не мигая, два круглых красных глаза.

- Вот так чучело... - выразила за всех восхищение, замешанное на капле страха и стакане отвращения Серафима. - Оно живое?

- Нет, ваше величество, - снова и беззастенчиво повысил гостью в титуле Олеандр. - Их делают в училище техники профессиональной магии Узамбара.

- Это вроде тех оживающих фигур, что мы лицезрели сегодня в музее? - с любопытством предположил Ахмет.

- О нет, ваше величество, на этот раз птица вашего предположения пролетела мимо гнезда истины, - почтительно склонился перед калифом хозяин, точно извиняясь, что высокий гость не угадал. - В музее - всего лишь истуканы, приводимые в движение силой магов-аниматоров. Отвлекись маг - и идол в тот же миг остановится и упадет как простое пугало. Големы же - совсем иное дело... В училище им вкладывают в ухо схем - и с этой минуты голем будет делать только то, что на нем написано.

- Написано на големе? - тупо моргнул конунг.

- Ваше величество изволит шутить... - растянул губы в маслянистой улыбке Олеандр. - Написано на схеме, конечно же. Магом-схемотехником. И стоит такой схем едва ли не половину самого голема. Но такие подробности, я мню, ниже интереса высоких гостей.

И, раскланиваясь, сыпля комплиментами и улыбаясь, словно и ему в ухо кто-то засунул соответствующий схем, атлан повел визитеров внутрь.

Раздвигая по дороге возбужденную толчею из запоздалых зрителей и букмекеров,  Олеандр спустился почти к самой арене и указал на ряд обтянутых алым бархатом кресел в первом ряду. От ряда второго и засыпанной багровым песком арены они были отделены невысокими барьерами.

- Прошу сюда.

- Обычно здесь сидят самые прославленные контрабандисты и короли теневого мира Атланды, но это на вечерних схватках, так что пока места свободны, - пробормотал рядом чей-то хриплый голос.

Гости удивленно обернулись и увидели человека, чью голову, высовывающуюся из полуоткрытых дверей Арены, они приметили раньше.

- Наш Вяз большой шутник, - рассыпался мелким хохотком Олеандр. - И даже то, что одна из его прибауток когда-то стоила ему руки, его не останавливает.

- Неплохой стимул для совершенствования чувства юмора, - философски заметила Сенька, окидывая быстрым взглядом черноволосого.

Судя по выражению его небритой физиономии, меньше к шуткам мог быть расположен только могильный камень.

- Располагайтесь, ваши величества, - сделал широкий жест рукой Олеандр, указывая на пухлые сиденья.

Кириан, не дожидаясь отдельного приглашения для миннезингеров, устало плюхнулся на крайнее - и замер с отрешенным видом^[19].

Остальные размещались уже с большей предусмотрительностью.

Когда гости расселись, Рододендрон неожиданно поклонился и отступил на лестницу.

- Желаю приятно провести время, ваши величества, ваши высочества, - учтиво приложив руку к сердцу, проговорил он. - Тысячи и миллионы извинений, но я вынужден покинуть вас: отец наказал мне обсудить с мастером Олеандром одно неотложное дело. Я присоединюсь к вам вновь сразу, как только схватки завершатся. А пока мы оставляем вас на милость... в распоряжении... в вашем распоряжении, простите, я имел в виду... помощника мастера Олеандра... как там его...  

- Кроме того, высокородной атланской знати негоже присутствовать на забаве простолюдинов... - прохрипел однорукий и, откашлявшись, неспешно добавил: - днем, в придворных нарядах и без накладных усов.

Принц раздраженно скрипнул зубами, не иначе, как составляя мысленно список под заголовком 'казнить завтра утром'.

- Ах, Вяз, Вяз... - укоризненно улыбаясь, покачал лысой головой владелец Арены. - Если бы у тебя было с полдюжины рук, я бы тебя еще понял...

- Иногда я сам себя не понимаю, хозяин, - хмыкнул атлан, и друзья впервые увидели его улыбку.

Было с чем сравнивать лишь Агафону и Иванушке: из семерых только они встречались с шерстистой акулой.

*    *    *

Големы и их сражения превзошли все ожидания друзей.

Схватки шли одна за другой с редкими и короткими перерывами: рукопашные, на мечах, на топорах, с булавами и кистенями, на алебардах и трезубцах, с щитами и без... Каменные и железные монстры самых невообразимых и ужасающих видов выходили на арену парами, кланялись публике и друг другу, показывали арбитру оружие, и по его свистку набрасывались друг на друга с искусством записных фехтовальщиков и неутомимостью машин.

Вокруг разлетались осколки камня и металла, песок, поднятый в воздух ногами и телами бойцов брызгал на первые ряды подобно сухой крови, зрители, вскочившие на ноги еще в начале первого боя, выли, свистели и орали, подбадривая выбранного монстра, а големы с сосредоточенной молчаливостью сражались, словно делали очень важное дело, точно от этого зависела их если не жизнь, которой никогда не было и быть не могло, то что-то очень важное, если таковое для них существовало...

Баталии заканчивались, как правило, одинаково: одно из чудищ падало на песок, поверженное ударом противника, и если тот успевал приставить к его горлу оружие или поставить ногу на грудь, то раздавался двойной свисток арбитра. Под разочарованное улюлюканье поставивших на него болельщиков побежденный уползал на четвереньках за кулисы.

Арбитром оказался Вяз.

То и дело отвешивая поклоны оставленным на его милость гостям, он деловито шмыгал по арене, размахивая рукой подобно дирижеру и дуя в латунную, похожую на боцманскую, дудку. Громадные чудовища, способные зашибить человека одним неосторожным движением локтя, покорно следовали его сигналам, выходя на поле боя и удаляясь с него.

Когда в очередном промежутке между схватками подсобные рабочие выравнивали песок и убирали обломки оружия и щитов, атлан остановился передохнуть рядом с подопечными.

И Иванушка не выдержал:

- Как вы можете так собой рисковать, мастер Вяз? А если эти монстры набросятся на вас?

Арбитр расхохотался.

- Я не мастер, принц. Я просто Вяз Однорукий, у которого язык иногда работает быстрее мозгов. А судить бои големов не опасней, чем петушиные: они не могут напасть на человека. Это написано у них на схеме.

- Так они могут делать только, что там написано? - заинтересовался Агафон.

- Да, принц.

Студент расхохотался.

- Я не принц, Вяз. Я просто Агафоник Великолепный, боевой чародей, самый великий волшебник современности, последний маг-хранитель, обладатель посоха Агграндара, одного из десятка артефактов первого порядка, сохранившихся со Смутных времен после Большого Эксперимента. А еще я склонен всё преувеличивать и бессознательно лгать.

Однорукий фыркнул от смеха, безуспешно стараясь сохранять почтительный вид.

- Тогда мы хорошо понимаем друг друга, мастер Агафоник.

Из-за кулис атлану махнули, подавая сигнал, что к схватке готова новая пара. Вяз, подмигнув напоследок волшебнику, вышел на середину тридцатиметрового круга, проваливаясь по щиколотку в только что разровненном багровом песке, поднял руку, требуя тишины и внимания, как он это делал всегда перед началом сражения. Зрители моментально замолчали - лишь топот ног юрких букмекеров и звон принимаемых ими монет нарушали тишину, готовую взорваться воплями поддержки.

- А сейчас - последняя схватка, господа! - хриплым, но звучным, как скрип дубовой двери, голосом провозгласил атлан. - Стальной Убийца против Гранитного Демона! Меч против палицы! Без щитов! Прием ставок завершен!

Алые, как обшивка их каменных кресел, портьеры раздернулись, и из коридора, ведущего в подземную утробу Арены, показались идущие бок о бок поединщики.

Трибуны восхищенно загудели, Олаф присвистнул, Эссельте ахнула, остальные тоже не задержались с выражением нахлынувших эмоций...

По всем законам жанра мастер Олеандр оставил вкусное на третье: предыдущие бойцы по сравнению с заключительной парочкой казались теперь всего лишь недокормленными первоклашками, не поделившими ластик.

- Погодите... а где у него голова?.. - непонимающе нахмурился Ахмет на каменного монстра - ходячую гору гранитных мышц на коротких мощных ногах.

- Вон, видишь, у него на груди что-то вроде яблока небольшого болтается? - ткнула пальцем в сторону голема царевна.

- Вижу, о глазастая дева севера, - слегка брюзгливо подтвердил калиф. - И какое отношение оно имеет к голове?

- Самое прямое. Потому что это его голова и есть, - терпеливо объяснила Сенька.

- О... - пораженно захлопал пушистыми черными ресницами Амн-аль-Хасс.

- Сама бы никогда не подумала, - в качестве утешения развела руками Серафима. - Если бы не глаза. Вон, видишь, две точечки под бровями?

- Не вижу, - сдался после нескольких секунд усилий Ахмет.

- Значит, он их прикрыл, - дипломатично произнес Иванушка.

- Надеюсь, они у него в самом деле имеются, - ворчливо пробормотал Кириан, со страхом, граничащим с благоговением взиравший на сотрясающих арену чудищ. - А то вон прет, сам не видит, куда...

Только что налетевший на оппонента Гранитный Демон остановился сконфуженно и запереминался с ноги на ногу, поворачиваясь вокруг своей оси и покачивая яблоком-головой, будто отыскивая среди зрителей знакомых.

Были ли глаза у второго поединщика, вопросов ни у кого не возникало: треугольные, горящие красным огнем отверстия в шлеме сомнений на этот счет не оставляли.

Вяз заскочил на барьер неподалеку от подопечных и резко дунул в свисток, давая начало боевым действиям.

И тут несколько иной вопрос встал перед гостями, а заодно и перед остальным залом.

А есть ли у гигантских големов уши?

Потому что с таким же успехом арбитр мог сдувать соринку со своего носа или остужать горячий чай.

Если уши у них даже и были, то оба чудовища им не повели ни в малейшей степени.

Зрители загомонили недоуменно и запереглядывались. То тут, то там над головами впавших, казалось, в летаргию бойцов стал раздаваться резкий свист, возмущенные выкрики, улюлюканье...

Потому что теперь не только Демон, но и Убийца тяжело и бесцельно топтался на песке, позабыв про соперника и про оружие, и с любопытством разглядывал трибуны^[20].

Изумление на разбойничьей физиономии Вяза могло смело соперничать с удивлением всей аудитории вместе взятой.

Он набрал полную грудь воздуха, дунул в свою дудку еще раз, еще и еще, снял с шеи, оглядел вопросительно, перевел непонимающий взгляд с нее на невозмутимо топчущихся големов, на притулившуюся у входа на арену парочку рабочих, на зрителей, на гостей хозяина...

И тут глаза каменного голема вспыхнули, словно два светляка.

Они остановились на Иване.

- Кажется, он тебя узнал, - хихикнул Агафон.

- Н-не думаю, что мы знакомы... - нервно пробормотал лукоморец.

Гранитный Демон, казалось, придерживался другого мнения.

Он степенно расправил ссутуленные плечи, отчего стал похож на гору, решившую полетать и, не сводя немигающего взора с напряженного лица Иванушки, сделал в его сторону один шаг, второй, третий...

Все взгляды друзей, завороженные и удивленные, были прикованы к физиономии чудища, и поэтому выметнувшаяся к голове царевича рука толщиной со старую березу застала врасплох.

В запасе у Ивана оставалась лишь доля секунды и, прежде, чем кто-нибудь успел среагировать, он бросился на Олафа, роняя того на чародея, который сшиб с сиденья Ахмета, низвергнувшего Кириана...

На котором эффект домино и прервался, за неимением более объектов для сшибания, и бард, сидевший с краю, шмякнулся в проход и тут же был придавлен приземлившимися на него калифом и магом.

Жуткий кулак величиной с арбуз-рекордсмен опустился на пустые сиденья, разбивая их вдребезги. В следующее мгновение в то же место ударила палица, сокрушая еще и барьер, и каменные осколки брызнули веером, разъяренными осами впиваясь в отпрянувших зрителей с верхних рядов.

- Кабуча!!!.. - только успел вскрикнуть чародей, нащупывая потерянный посох, как глаза Стального Убийцы вспыхнули хищным огнем, и железная громада рванула к нему, сшибая по пути замешкавшуюся каменную и занося над головой меч.

Аудитория всколыхнулась, и разноголосые вопли ужаса слились в сплошную, раздирающую барабанные перепонки, какофонию...

Поверх которой яростно-ликующим громом пронеслось неистовое:

- Мьёлнир, Мьёлнир!!!

Тупая сталь меча чудовища с оглушительным звоном встретилась с топором номер двенадцать, и полетели в разные стороны искры, топор, Олаф... и меч.

Обезоруженный голем растерянно замер, словно вместе с мечом у него отвалились и руки, отступил на несколько шагов и бестолково закрутил головой, отыскивая помутневшими очами то ли новую жертву, то ли оружие.

Первое попалось ему на глаза скорее: перебираясь через барьер наверх, Эссельте наступила на подол и упала, уронив и запутав в юбках, накидках, шарфах и пелеринах вытягивавшую ее Сеньку и не успевшего убежать знахаря, и теперь куча-мала из трех тел и одного парадного наряда истерично барахталась на полу, пытаясь уже если не убежать, то хотя бы отделиться друг от друга.

Монстр сверкнул треугольными провалами глаз и неуклюже двинулся к ним, выбросив, похоже, из головы потерянное оружие.

Да и на что целой тонне ходячего металла стальная полоса с ручкой?..

- Хель и преисподняя!..

Перекатившись по песку, Олаф вскочил на ноги, вырвал из ножен за спиной два новых топора, одним скачком преодолел разделявшие их с големом метры, запрыгнул на барьер, и голова его оказалась уже на уровне плеч монстра.

- Повернись ко мне рожей, железяка!!! - взревел отряг, не дожидаясь ответа, подскочил и исступленно замолотил топорами по месту соединения кирасы со шлемом - или головой?.. - словно дрова рубил на время.

Толстая сталь под натиском конунга глухо загудела, точно бил он литую болванку: удары, способные расколоть самый крепкий доспех, оставляли на теле голема лишь неглубокие щербины и вмятины.

- Мьёлнир, Мьёлнир!!!

Чудовище замедлилось, но не остановилось.

Раскачиваясь, как пьяное, оно протянуло громадные руки к неистово барахтающимся на полу людям, и тут Олаф, взбешенный и униженный презрением к своей персоне, получил доступ к голове.

С хриплым ревом он подскочил, и всей массой литых мускулов^[21] обрушился на склоненный шлем, вкладывая в удар не только свой вес, но и раскаляющуюся не по минутам - по секундам ярость, от которой шарахнулись бы даже мухоморщики.

Под натиском монстр покачнулся, теряя равновесие, и стал стремительно крениться. Силясь удержаться, он уцепился огромной, как ковш экскаватора, пятерней за ограждение, попытался другой схватить отряга, лишь сшибая того с ног - и грохнулся на спину, сотрясая землю и выламывая кусок барьера.

Руки его рефлекторно дернулись, и каменный фрагмент весом с трех Олафов отправился на другой конец зрительного зала, корежа и плюща опустевшие^[22] чугунные скамьи.

- Аос, Аос, Аос!!! - ликующе взревел рыжий конунг, мангустом скакнул ему на грудь, размахивая топорами, и снова принялся долбить поверженного противника, норовя отделить его голову от всего остального^[23].

Искры полетели из-под лезвий - и из глаз отряга, когда стальная лапища в попытке сцапать наглеца задела его по макушке, сшибая шлем.

- Аос, Аос!!!.. - не прекращая ни на мгновение усилий и не обращая внимания на плавающую перед глазами черно-красную муть, конунг рычал и бешено молотил топорами по тому месту, где у всех существ - из мяса или железа - должна была быть шея.

Если бы перед ним была обычная стальная болванка, не говоря уже про живую тварь, она уже лежала бы на багровом песке Арены печальной горкой разрозненной анатомии.

Но это был голем.

С утробным мычанием монстр сел рывком, опираясь на одну руку и пытаясь другой прихлопнуть приставшего к нему человека.

Олаф, едва - но не совсем - успев увернуться, скатился с него как с горки.

Башка чудовища повернулась вслед за противником, и треугольные прорези глаз вспыхнули, точно все огни горячего Хела.

Исполинская лапа выбросилась вперед, и оглушенный конунг, не вставая, метнулся в сторону. Голем перевернулся набок и, точно играющий котенок, грохнул растопыренной пятерней там, где долю секунды назад был отряг, и рядом, и еще, и снова... там же... точно слепой...

Конунг вскочил на ноги, смахивая с лица одним стремительным жестом кровь и налипший песок, последний топор стиснут в руке, готовый умереть, сражаясь...

И согнулся пополам, роняя оружие.

Да, трехметровые стальные громады с человекоубийственными инстинктами и розовыми в голубой цветочек подъюбниками на голове иногда производят такой эффект на неподготовленных людей.

- Дуй отсюда, пока он не очухался!!! - проорала теперь уже Сенька с плеч Убийцы, затягивая сзади на шее голема запчасти придворного туалета Эссельте морским узлом^[24].

Монстр отчаянно махал руками, пытаясь сорвать нечто, лишившее его видимости не хуже любого тумана, но огромные железные лапы, способные держать оружие весом в десятки килограмм, были бессильны перед эфемерным облаком муслина.

- Ну, нет!!! - торжествующе проорал рыжий воин и бросился за отлетевшим топором.

- Уходим, говорю!!! - соскочила на песок перед ним царевна, перекатываясь и едва не сшибая с ног. - Если бы големов можно было раздолбать руками, Олеандр покупал бы новых после каждой схватки!!!

- Отряги не бегут!!! - опьяненный боем, Олаф думал уже не головой, а лезвием топора.

Легким движением руки он смёл Серафиму с пути, словно соломенную куклу, рванулся вперед...

Справа от нее что-то сверкнуло ослепительно белым.

- Тогда ложись!!!..

И, не дожидаясь реакции, Сенька кинулась на него, валя наземь.

В плечо Стального Убийцы ударился огненный шар, срикошетил, промчался с визгом у них над головами и зарылся, оплавляя песок, в нескольких сантиметрах от колена отряга.

- Реньи гады?!.. - отпрянул конунг.

- Хуже! Агафон разбушевался! - выкрикнула царевна. - Бежим отсюда!!!

Против голема, может, даже против двух, Олаф выстоять бы собрался.

Против Агафона - даже одного - он не стал бы сражаться даже в шахматы^[25].

Без дальнейших уговоров парень сгреб Сеньку в охапку, подхватил топор и, пригибаясь, устремился прочь - туда, где маневрируя по опустевшим скамьям, скакал Иван, не столько отбиваясь, сколько убегая от исступленно, но бестолково размахивающего кулаками Гранитного Демона. Тонкое чугунное литье мялось и рвалось под исполинскими ножищами и остервенелыми ударами кулаков, но лукоморец всегда умудрялся уворачиваться и наносить ответные удары прежде, чем огромная лапа впечатала бы в каменный пол и его.

Волшебный меч царевича давно искрошил как колбасу каменную дубину монстра, но против его пропитанной магией каменной плоти был почти бесполезен. Мелкие осколки отлетали от гранитных мышц после каждого удара, но разбушевавшегося голема это только раззадоривало и он, тяжело и неуклюже перебираясь с яруса на ярус, ломился на врага как пьяный гиперпотам, молотя ручищами направо и налево, пытаясь добраться то ли до Ивана, то ли до Агафона, которого тот прикрывал.

После того, как огненные шары и прочий импровизаторский набор не причинили вреда ни Убийце, ни Демону, маг взбежал на самый верхний ярус, заставляя толпу зевак отшатнуться, трясущимися руками нервно вырвал что-то из рукава и уставился на это, не мигая.

Из медитации над куском пергамента его вырвал кусок скамьи, просвистевший над макушкой, врезавшийся в стену и там застрявший.

- Ваня, Агаша, уходим!!! - провопила царевна, мчась по проходу вверх. - Сеанс кончился!!!

- Но мы... не можем... оставить... их так!!! - прорычал сквозь зубы Иванушка, принимая удары каменных кулаков на иссиня-черный клинок - и медленно отступая. - Они... представляют... угрозу... для общества...

- Вань, убери его от меня, он мне мешает!!! - крикнул чародей, закрыл глаза и принялся стремительно выписывать в воздухе свободной рукой светящиеся ультрамарином вензеля.

Пальцы другой вцепились в посох, вызывая к жизни по всей его длине крошечные васильковые искорки.

В попытке отвести чудовище от волшебника, Иванушка рубанул мечом по предплечью голема - безрезультатно, как всегда - и отскочил влево, делая вид, что удирает.

Гранитный Демон пер вперед, даже не повернув яблока-головы на дезертирующего противника.

- Агафон, он к тебе!!! - растерянно выкрикнул лукоморец.

- Я тоже очень рад... - процедил маг, не прерывая пассов.

- Беги!!!

- Маги не бегут...

- Мьёлнир, Мьёлнир!!! - уже домчавшийся до выхода Олаф не удержался от соблазна, вернулся и очертя голову налетел на каменного монстра, выдирающего вторую скамью для нового удара.

Частички камня брызнули из-под лезвия, но голем, не замечая ни повреждений, ни нового неприятеля, упрямо ломился к магу.

- Я... не могу... его... удержать!.. - лупя изо всех сил мечом по тянущимся к нему гранитным лапищам и уворачиваясь, проорал Иванушка. - Беги на улицу!!!

- Не надо его держать!!! - глаза чародея пылали азартным огнем. - Сделай так, чтобы он был рядом с тем!!!

- Тебе того сюда доставить, или этого вниз отнести?! - возмущенно выкрикнула Сенька.

- Лучше этого вниз! - радостно закивал волшебник, и синие искры оторвались от посоха и весело заметались вокруг его головы.

Стальной Убийца, словно услышав дискуссию и решив из врожденной поперечности сделать всё наоборот, продрал, наконец, дыру в наброшенной ткани, повел башкой, впился горящим взором в улизнувшую добычу и неповоротливо полез вверх.

Розовый муслин, зацепившийся за шипы шлема, пенился вокруг его головы цветочным облаком из какой-то нелепой пародии на сказку про фей.

- Олаф, сзади!!! - провизжала сверху Эссельте.

Отряг обернулся мгновенно, и топор стальной стрекозой вылетел у него из руки и ударил голема в лоб.

То ли покачнувшись от неожиданного удара, то ли споткнувшись, он с грохотом растянулся ничком, дробя доспехами камень лестницы, но тут же приподнялся, заворочал башкой, отыскивая цель, и снова попер вперед - хоть на этот раз для верности на четвереньках.

- Кабуча!!! - пятясь, испуганно воскликнул маг, и посох неровно полыхнул синевой в такт его эмоциям. - На кой пень они мне тут!!! Тащите их вниз!!! Вниз, говорю!!!

- Мой не идет за мной! - беспомощно выкрикнул царевич.

- А мой - идет! - с гордостью выкатил грудь отряг, сжимая в кулаке последнее оружие - засапожный нож.

- Кабуча габата апача дрендец... - мученически скривился и простонал волшебник.

За его спиной - и по всему периметру Арены, если приглядеться - воздух начинал мерцать и подрагивать. Остатки зевак, еще не выскочивших из зала, испуганно закусили губы и прижались к стенам.

Драки они понимали и любили, чего нельзя было сказать о магии...

- Мне надо... чтобы они... были вместе... - яростно промычал Агафон, стараясь не растерять особенно нужной на этом этапе концентрации.

- Каменному нужен ты! - растерянно крикнул Иван.

Едва он переставал рубить его мечом, Демон моментально терял к нему всякий интерес и перенацеливался на чародея.

- К-кабуча... - снова простонал маг, продолжая демарш задом от настойчиво добирающегося до него голема, словно троекратное повторение этого слова могло решить все проблемы. - Кабуча, кабуча-а-а-а-а...

На красной от напряжения физиономии его отразилась короткая борьба идей и эмоций. Взгляд на Демона, разбивающего кулаками проход среди ярусов и скамей в пяти метрах от него, на Убийцу, преодолевавшего последние три ряда до застывшего в боевой стойке конунга...

Решение пришло быстро^[26].

- Все на арену!!! Помогите мне дойти!!! - прорычал неразборчиво он, ни на секунду не прекращая плести заклинание.

Иванушка понял всё без слов.

- Все на арену!!! - выкрикнул он и, не дожидаясь ответа, ухватил за плечо замершего словно в летаргии волшебника и быстро поволок к проходу - и вниз.

Отряга, полностью доверявшего его премудрию, уговаривать тоже было не надо.

Выкрикнув в горящие бешенством треугольники едва добравшегося до него Убийцы: 'Не догонишь, варгов нос!' и сопроводив заявление убедительным жестом, он поднырнул под занесенную стальную руку и поскакал вниз, перепрыгивая через две ступени.

Стоявший на четвереньках голем рванулся, стараясь достать наглеца, потерял равновесие и с грохотом покатился по лестнице, догоняя и - к счастью - перегоняя успевшего отпрыгнуть конунга.

Пара Иванушка-Агафон в сопровождении проворно ломящегося по пятам Демона прибыла на место встречи лишь несколькими секундами позже.

- На счет 'три' разбегаемся в разные стороны... - выдавил сквозь зубы маг, и царевич тут же повторил это во всё горло подбегавшему отрягу.

- Раз...

Големы, словно воодушевленные неподвижностью жертв, растопырили руки и потрусили к центру арены навстречу друг другу - каменный молот и стальная наковальня.

Крупные капли пота выступили на лбу чародея, он зажмурился, прерывисто дыша, словно пытаясь одной силой мысли разобрать по камушку Атланик-сити, мерцающий фронт у стен вскипел грозовой синевой, выплескиваясь под потолок...

И вдруг густеющей на глазах стеной помчался вниз.

- ТРИ-И-И-И!!! - взвыл Агафон и бросился бежать.

Уточнять, пробелом ли это было в математическом образовании чародея, трюком или осечкой никто не стал.

Как и сговариваться заранее, кто в какую сторону будет разбегаться.

Летящие опрометью трое бойцов едва не снесли Убийцу с ног, но стальная лапа готового ко всем неожиданностям голема дернулась, силясь сграбастать хоть кого-нибудь...

И задела волшебника по лбу.

Не успев и охнуть, он повалился, роняя посох.

Чудовище занесло ногу, целя в голову упавшему, но замыкающий бегство конунг на ходу сграбастал Агафона, и ступня восемьдесят девятого размера обрушилась лишь на край его балахона.

Следующим движением отряг дернулся было за посохом, но поймал краешком глаза мчащийся на них уже почти непрозрачный фронт... и впервые в жизни позволил перехватить управление собой не куражу и амбициям, но инстинкту.

Повинуясь чутью, он рванул так, как не бегал в своей жизни еще ни разу.

Встретиться с синевой было все равно, что налететь на стену настоящую. От неожиданности Олаф вскрикнул, замедлился было, но содрогнувшаяся позади под шагами големов земля мгновенно придала ему свежих сил и решимости.

Утроенные усилия, скрип стиснутых зубов, фонтан песка из-под сапог, глухой рык отчаяния, гнева и боли - и барьер вместе с застрявшим в нем сапогом и клоком агафонова одеяния остался позади, а сам он, не выпуская ношу из рук, повалился обессиленный, точно прошел сквозь камень, а не магию.

Синяя стена за его спиной глухо содрогнулась, будто нечто огромное силилось ее проломить. Отряг вздрогнул ей в такт, попытался вскочить, чтобы бежать или сражаться, хоть и кроме Агафона в его руках ничего теперь не было... Но в следующую секунду жуткий скрежет ржавым тесаком полоснул по ушам, словно оптовую партию сувенирных доспехов вместе с постаментами пропускали через гигантскую мясорубку.

Грохот нарастал, пока не превратился в сплошной оглушительный гул, разрывающий барабанные перепонки, раскалывающий мозг, лишающий способности соображать...

И внезапно стих.

Звенящую эхом разбитой стали и камня тишину нарушал только топот стремительно спускающихся по лестнице шагов - Иван, Серафима, Ахмет, и даже Кириан и Эссельте в легкомысленных обрезках того, что еще несколько минут назад было роскошным платьем, мчались вниз, к распростертым на багровом, как кровь, песке друзьям.

И раскиданным по всей арене искореженным и раздавленным останкам големов.

А еще через несколько мгновений воздух взорвался отдаленными - но от этого не менее буйными - криками. Это самые отважные букмекеры и зрители, осмелившиеся задержаться под крышей Арены, доложили остальным об исходе сражения, и теперь поставившие на людей и против приветствовали и оплакивали свои решения.

Но маленькому отряду, быстро превращающемуся в большую инвалидную команду, было не до них^[27].

- Агафон?..

- Олаф?..

- Вы живы?..

- Нет... А что?.. - выпустив, наконец, из судорожных объятий мага, рыжий воин приподнялся на локтях, сделал попытку встать...

Плюхнуться лицом в песок ему помешало исключительно сознание того, что на него сейчас устремлены взоры десятков торопливо вливающихся обратно в здание зрителей.

- Агафон, Агафон!.. - бросились к неподвижному волшебнику друзья, осторожно перевернули на спину...

Эссельте тихо пискнула и прижала пальцы к губам: открывшееся зрелище было не для слабонервных девиц.

Но дочь правителя Гвента и, тем более, тайная ученица одного придворного лекаря и невеста другого - девица не абы какая, и уже через несколько мгновений принцесса сосредоточенно нахмурилась и ухватила волшебника за запястье, нащупывая пульс.

- Ну?.. - затаив дыхание, безмолвно приподняла брови Сенька.

- Жив, - кивнула гвентянка, и в следующую секунду вокруг нее закипела бурная деятельность.

Она повелительно махнула менестрелю, командуя отстегнуть от пояса флягу с вином, и сердито дернула остатки подола, отрывая кусок относительно чистой ткани.

- Кириан, найди Фикуса. Ахмет, придумай, из чего сделать носилки, - поливая тряпочку шатт-аль-шейхским вином, крепленым атланской настойкой на полыни, принялась командовать она. - Олаф, Айвен, смотрите, чтобы мне никто не мешал. Серафима...

Но царевны поблизости уже не было.

Как завороженная, бродила она вокруг обломков бойцовых монстров, то и дело наклоняясь, переворачивая, перебирая их, разгребая, поднося к глазам и разглядывая, словно это были редкие произведения искусства, а не хлам, подлежащий отправке на мусорную кучу, не слыша и не видя, казалось, больше ничего.

Даже усилий своего мужа и конунга сдержать напирающую толпу любопытных.

- А ну, вороны, чего вытаращились, кыш!..

- Пожалуйста, не мешайте, отойдите...

- Валите отсюда!..

Но никто и не думал ни не мешать, ни отходить, ни тем более валить^[28]: оживленно переговариваясь, зеваки глазели на реанимационные мероприятия принцессы, на заморскую знать вообще и на отряга, отыскивающего свой любимый топор номер двенадцать и всю остальную коллекцию - в частности.

Некоторые, самые нахальные, пытались незаметно разжиться обломком голема на память, пока никто из администрации не видел, но приподняв даже самый маленький, тут же бросали: десяток кило стали или гранита в карман не положишь и подмышкой не унесешь.

И прямо пропорционально весу выбранного и выброшенного сувенира возрастало уважение к рыжему воину, приосанившемуся и забывшему о своих ранах под сотней восхищенных взглядов.

- У-ух, здоров, кабан...

- Вблизи еще здоровше...

- Голем здоровше его был...

- Шибко ему это помогло...

- Кабы не маг, козлонога драного твой кабан бы победил...

- Да тебе-то и носоглота не одолеть, помалкивал бы, дока...

- Точно! Так ему!.. Так и скажет пусть, что на голема ставил, и неча на парня бочку катить!..

- Пожалуйста, не толпитесь, раненому нужен свежий воздух!..

- Двигайте, двигайте на свои трибуны, кому сказано!..

Там, где герои последней схватки проходили с увещеваниями разной степени культурности и терпимости, народ послушно отступал назад, но стоило им удалиться, как толпа снова, подобно прибою, накатывалась на потерянные только что позиции.

И лишь одна граница охранялась твердо и незыблемо - та, где поперек прохода лежала двухметровая потухшая серая палка - посох Агафона. Целый и невредимый, чего нельзя было сказать о тех, кто пытался его поднять, перешагнуть или обойти.

- Представление окончено, расходитесь... - в который раз повторил Иванушка, разводя руками - то ли намекая жадным до зрелищ атланам и гостям столицы, что надо бы отодвинуться, то ли просто от беспомощности.

- Э-э, нет! Никто никуда не расходится! - толпа заколыхалась, фронт разорвался, и из-за спин на песок вальяжно, по-хозяйски, выплыл Вяз и оценивающим взором окинул притихшую ораву любопытных. - Что значит - 'расходитесь'? Сейчас подойдут кассиры и будут собирать плату за дополнительное зрелище, не включенное в программу. Приготовили все быстренько по два серебряных тополя, желательно без сдачи!

Даже его премудрие не нашел бы на своей чудесной шпаргалке волшебных слов, что разогнали бы несколько сотен возбужденных зевак за полминуты.   

- Спасибо, - с благодарностью кивнул Иванушка.

- Вам спасибо за представление, - усмехнулся атлан, повернулся к отрягу и почтительно склонил голову. - И если ваше величество сегодня вечером часов в девять не придумает, чем достойным себя занять, то вы, я полагаю, догадываетесь, где вам будут очень рады.

- Не хотелось бы за несколько дней пустить вашего хозяина по миру, - усмехнулся отряг, снисходительно кивая в сторону завала в центре арены.

Зарождающийся ответ арбитра заглушил нервный, бьющийся на грани истерики крик, донесшийся от входа:

- Пропустите, пропустите меня!!!..

Иванушка, Олаф и Вяз тревожно вскинули головы, и увидели, как расталкивая остатки быстро дезертирующих зрителей, внутрь ворвался Фикус и помчался по разбитым, заваленным обломками скамей и ярусов ступеням, спотыкаясь о собственные ноги, точно и без них запнуться было не обо что так, что Кириан едва поспевал за ним^[29].

- Ваше высочество, ваше высочество... - панически хлопая себя по бокам, сбивчиво и растерянно повторял знахарь, словно заклинание. - Ваше высочество...

Добежав до барьера арены, лекарь остановился, словно налетел на невидимую стену, рука его метнулась к сердцу, а ноги едва не опустили хозяина на пол.

- В-ваше... в-высочество... Вы ж-живы...

- Нет, я умерла, - не слишком любезно сообщила принцесса, не отрываясь от обработки агафонова лба.

Фикус прикусил до крови губу и молниеносно оглянулся: менестрель, словно выбившись из сил, остановился шагах в двадцати от него и, насвистывая что-то фальшиво, задумчиво изучал потолок.

- Носоглот лишайный... - вырвалось у лекаря не от ума, но от души.

- Зато какая прыть!.. - то ли самому себе, то ли кому-то еще пробормотал Кириан.

- Ну, что ты, уснул?! - возмущенная паузой там, где рассчитывала на скорость, возвысила голос Эссельте. - Иди сюда! Доставай спирт, иглу и кетгут - быстрее! Надо зашить рану, пока он без сознания!

- Я... у меня...

- Ну же, не стой, разинув рот, давай свою сумку!

- Но... там... там нет иглы...

- А что у тебя там есть?!

- Всё для вашего высочества... Нюхательные соли... Притирания для висков... Пастилки от тошноты... с фруктовыми вкусами... двадцать сортов... Снотворный порошок... ароматизированный корицей... и ванилью... Успокоительная микстура...

- Сиххё тебя забери!.. - чуть не подпрыгнула от бессильного раздражения гвентянка. - Да что ты за лекарь?! У Друстана всегда всё было под руками!

- У кого, ваше величество?.. - сморгнул Фикус.

- У моего будущего мужа! - сердито рыкнула Эссельте, не упуская момента гордо вскинуть голову, и тут же дернула из рук медика его ридикюль. - Что у тебя есть, что подойдет для обработки ран?

- Настой пустырника и валерьяны может подойти...

- Доставай, - гвентянка решительно сунула сумку ему обратно в руки и полезла в потайной кармашек на груди, где хранился маленький швейный наборчик на неожиданные случаи жизни.

*    *    *

Серафима разгребала последний слой обломков, когда Иван и Олаф, избавленные от необходимости отгонять зевак, присоединились к ней. В нескольких шагах за их спинами застыл в ожидании, как в засаде, Вяз.

- А, кстати, что мы ищем? - поинтересовался конунг, деловито поднимая и отбрасывая через плечо кусок за куском^[30].

- К-кабуча... - вздохнула Сенька и выпрямилась, энергично растирая кулаком затекшую поясницу. - Знать бы еще, что мы ищем...

- В смысле? - наморщил лоб Иванушка, с грохотом роняя гранитный камень размером с переросший кабачок на нечто стальное, завязанное узлом.

- В смысле, я подумала, что если големы могу делать только то, что записано у них на схеме, то у этих кто-то запись изменил. И, может, если найти этот схем, то Агафон смог бы сказать, как, когда и кем он был изменен.

Иван и Олаф замерли.

Такой аспект произошедших событий в голову им придти пока не успел, если собирался вовсе.

- Изменен?.. - недоуменно скривил разбитую губу конунг. - Но кому надо его изменять?

Вяз как бы невзначай приблизился на пару шагов и оказался в пределах слышимости.

И Сенькиной видимости.

- Кому надо, тот и изменил... - пробормотала царевна, косясь на атлана.

Потом иная мысль пришла ей в голову.

- Кстати, вот кто нам может помочь, - обворожительно улыбнувшись, обернулась она, подхватила арбитра под единственную руку и обвела широким жестом разбросанную ей кучу перекрученного металла и дробленого камня.

- С превеликим моим удовольствием, ваше величество, - покривил губы в попытке куртуазной улыбки Вяз. - Если только вы объясните, что в этой груде хлама... еще двадцать минут назад - стоимостью с особняк в центре города... может быть интересного.

Брови царевны при обозначении цены перемолотых магией големов дрогнули, и почти сразу же приподнялись во второй раз - при мысли о том, как отреагирует на известие мастер Олеандр.

Но лирика ей пока была чужда.

- Или что в этой груде хлама может интересного не быть, - тихо проговорила Серафима. - Ты знаешь, Вяз, как выглядит схем?

- Схем?.. - нахмурился, размышляя, атлан. - Я видел только один... довольно давно... Это был зеленый пергамент со множеством пересекающихся золотых полосок и драгоценными камнями, вставленными каким-то образом... да, конечно, магией... туда, где полоски встречались...

- Пергамент... - поморщилась царевна как от зубной боли. - То есть, после агафоновой мясорубки от него и следа могло не остаться...

- Я думаю, осталось бы, - задумчиво сощурились глаза атлана. - Это особый пергамент. Его нельзя ни порвать, ни сжечь. Не то, чтобы кому-то пришло в голову это делать - волшебники Узамбара, которые делают големов, дают за возвращаемый схем половину его начальной цены.

- Зачем он им? - удивился отряг.

Однорукий пожал плечами:

- Говорят, что они вкладывают его в свежего голема. Сдирая с покупателя деньги как за только что сделанный, естественно. Я слышал, чтобы создать новый схем, требуется с десяток недель, иногда - месяцев, если заказ особо сложный.

- А сколько времени нужно, чтобы изменить старый? - цепко прищурилась Серафима.

Вяз ответил таким же внимательным взглядом из-под черных нависших бровей, выдержал паузу и тихо проговорил:

- Не думаю, что их можно менять.

- Руками, может, и нет. А магией? - предположила Сенька.

- Самое главное в схеме не магия, а расположение линий и камней, - покачал головой арбитр. Магия всего лишь дает им жизнь, а что это будет за жизнь - диктует наплавленное на них золото и самоцветы.

- У тебя степень в магических искусствах? - недоверчиво усмехнулась царевна.

Вяз улыбнулся в ответ.

- Вы могли бы просто спросить, откуда мне это известно.

- Хорошо, спрашиваю.

- Отвечаю, - склонил в насмешливом полупоклоне голову атлан. - Когда мы с хозяином ездили в Узамбар за этими двумя... - однорукий кивнул в сторону обломков, - то пришлось немного там подождать, пока наш заказ будет выполнен. Мы жили там дней пять, прямо в их училище, общались с мастерами и учениками... Поверите или нет, но это были весьма познавательные пять дней.

Лицо царевны приняло отрешенно-сосредоточенное выражение, мысли заметались в голове как испуганные белки: 'Кабуча... Значит, схем не меняли... То есть, получается, на схеме было записано, что в один прекрасный день они должны напасть на зрителей в первом ряду? Причем за одним из них они должны были гоняться несмотря ни на что?.. Чушь какая... Они разглядывали толпу! Высматривали именно нас! Но почему?.. Но как?.. Но кто?.. Тис?.. Как? И зачем? Мы ж не международный трибунал... Боится, что найдем наследника? Но я бы на его месте дождалась, пока найдем... если найдем... а уж потом... И, причем, наследника, а не гостей... Дичь. Чушь. Чушь и дичь... Не сходится... Ничего не сходится!..'

Разговор тем временем тек дальше.

- И часто вам приходилось возвращать схемы? - спрашивал Иванушка.

Вяз медленно, словно припоминая, качал головой:

- На моей памяти - только один раз.

- А что с тем големом случилось?

- Прошлого хозяина Арены посетила гениальная мысль выяснить, кто сильнее - голем или горный демон.

- И откуда он взял в городе горного демона? - недоверчиво хмыкнул Олаф.

- Нет, в городе, конечно, демона бы ему никто не дал, - усмехнулся атлан. - Поэтому он собрал зрителей, готовых заплатить за невиданное зрелище - богатеньких сынков, нанял мага, выбрал голема - вроде Стального Убийцы, только покрупнее - и отправился в горы искать и выманивать демона дикого.

- И нашли? - позабыв про раздумья и сомнения, спросила царевна.

- Нашли, - усмехнулся арбитр. - Конечно, для этого пришлось выходить за защитную линию, а после этого бродить еще день... но нашли.

- И что? - полюбопытствовал конунг.

- Через два дня Арена приобрела нового хозяина, тот - нового голема... Ну, а несколько знатных родов Атланды - новых наследников титулов. Кстати, ваши величества, я рад, что у ваших родов не возникла та же проблема.

- А уж мы-то как рады... - ухмыльнулась царевна.

Вяз хохотнул, собирался что-то ответить, но снова шум со стороны входа отвлек его и собеседников.

- Дык, двери узкие...

- И низкие...

Через распахнутые двери, колышась, как фруктовое желе ассорти, протискивался такой же разноцветный шелковый паланкин с четырьмя носильщиками в ливреях.

В паланкине, рядом с закутанной в шелка дамой, испуганно таращащей глаза под дымкой вуали, восседал Ахмет.

В руке его был зажат церемониальный крис-нож, черные очи метали искры, усики воинственно топорщились.

- Быстрее, быстрее, вы, дети улитки и черепахи!!!

- И лестница тут корявая...

- И навалено на ней горные демоны знают, что...

- Это не значит, что нужно ползти подобно умирающим тараканам, о позорище рода носильщиков!

Дама под вуалью, увидев над собой крышу и заслышав голоса, осмелела.

- Ты не смеешь повышать голос на мою прислугу! И куда ты меня привел, негодяй?! Если тебе нужны мои драгоценности... Кольца... колье... браслеты... диадема... Вот! Возьми и убирайся! Душегуб, мерзавец, подлец!!!..

Пассажирка паланкина яростно сунула в свободную руку калифа сорванные с себя украшения.

Словно ужаленный оскорблением - или действием женщины, Ахмет рывком повернул к ней голову, отшвырнул со звоном заскакавшие по ярусам драгоценности, прищурился, будто тигр на антилопу...

- Любые драгоценности по сравнению с самоцветами ваших бездонных глаз - пыль и дым на горизонте безводной пустыни!

- Вор! Похититель!.. - по инерции выкрикнула дама, сбилась с вокабуляра и дыхания, когда славословие калифа дошло до нее, но быстро обрела душевное равновесие и продолжила с не меньшим апломбом: - Подхалим! Льстец! Краснобай! Если тебе не надо золото, забирай паланкин и прислугу, но дай мне выйти, мужлан и нахал!!!..

- О, чудная гурия севера, чей голос прекраснее журчания ручья в полуденный зной, мы не можем допустить, чтобы дивная ножка горной газели коснулась этих нечистых камней! - молитвенно прижал к груди руки Ахмет.

- Я прошу позволения выйти уже три минуты, когда камни еще были чистыми!

- Но мы сочли бы себя опозоренным навеки, если бы позволили обворожительной пэри диких краев, при виде чьего лика сама луна от стыда закрывает себя затмением, ходить пешком там, где она достойна скользить над грешной землей подобно хрустальному облаку!..

Калиф прослезился.

Дама растерялась.

- Но... вы меня похитили... даже не видя моего лица!..

- Блеск нечеловеческой красоты может ослепить неподготовленные очи, ибо недостойны мы, сирые и слабые духом, лицезреть волшебный облик изумительной феи!.. - встал на свою защиту шатт-аль-шейхец.

- О...

- ...А голосок горнего духа, доносящийся из уст, что слаще финикового меда, предполагает красу, заставляющую стыдливо померкнуть все краски садов Сулеймании! - изящно выровнял он линию фронта.

- А...

- Я каждую весну не знаю, что со мной. Клянусь, всю жизнь готов я верен быть одной, когда бы не цвели вы, дщери Сулеймана, стремительней, чем яблони весной!.. - перешли в контрнаступление армии Шатт-аль-Шейха.

- Ах... Ну, право же...

- Наше восхищение обворожительной девой севера не знает границ, и летит впереди нас, подобно майской ласточке к милому сердцу гнезду! - молодецким броском добрались они до столицы противника.

- Право же...

- Мы теперь обязаны вам многим, и если вы готовы простить нас и разрешите исполнить наш долг, то как честный угонщ... человек мы готовы распахнуть двери нашего сердца гению непорочной красоты!..

И город пал.

- Право же, лентяи, чего, чего вы там копаетесь?! Перебирайте ногами, бездельники, уволю всех!..

- Да, хозяйка...

И паланкин мощностью в четыре носильщицких силы не в ногу, но энергично поскакал вниз по искореженным ступеням к тускло освещенной Арене.

- Что... это?.. - ошалело вытаращил глаза арбитр.

Серафима догадалась первой и прыснула.

- Это Эссельте поручила Ахмету придумать что-нибудь с носилками для Агафона!

Угонщик паланкинов обернулся в их сторону и, чуть приподнявшись, отвесил царевне замысловатый поклон.

- Для нашего премудрого чародея я готов сделать все, что от меня зависит, даже ценой тридцать седьмого брака!..

- Ваши величества!!! Ваши высочества!!!.. - выкрик, долетевший от дверей, взмыл напуганной совой к куполу Арены и сорвался.

Глухое его эхо потерялось под хрустким топотом сапог по усеянным битым камнем и рваным металлом ступеням.

- А вот и он - больной зуб... - кисло скривилась царевна.

За его длинноногим высочеством Рододендроном едва поспевал невысокий плотный Олеандр. С трясущимися руками, потерянно бегающим по следам разрушений взглядом, морально готовящийся - и отчаянно не готовый - к еще бОльшим потерям, он вызывал сочувствие даже у еле выжившей антигаурдаковской коалиции.

Рука Иванушки непроизвольно сама потянулась к кошельку...

И была перехвачена крепкой пятерней любимой супруги.

- Ваня, требовать с него компенсацию ущерба в такой момент - неэтично. Давай повременим немного. Минут пять.

- Сеня!.. - возмущенно захлопал глазами лукоморец, не зная, принимать ли слова жены в шутку, или как всегда.

Но момент был упущен.

Владелец кучи мусора стоимостью с особняк в центре столицы с потрясенным видом проскочил мимо них, остановился у своего имущества, безмолвно и бесшумно ударяя себя руками по бокам. А к группке победителей скорым шагом, подозрительно похожим на медленный бег, приблизился наследник короны.

Но не успели юноши промолвить и слова, как принц быстро пробубнил нечто вопросительно-ободряющее и молнией метнулся к распростертому на песке чародею - и Эссельте.

- Ваше вы... - начал было задавать он вопрос, но спохватился, проклял дипломатические выверты и насколько поспешно, настолько и неудачно поправился: - Никто не пострадал?..

Голубые глаза принцессы медленно оторвались от раны чародея и окатили его высочество, как выразился калиф, позже описывая магу этот момент, ледяной водой презрения из грязной лохани гнева.

- Кроме волшебника, я имел в виду! - быстро выкрутился принц.

- Кроме волшебника, Олафа, Ивана, Эссельте, меня, Ахмета, Кириана, двух големов, сего почтенного заведения и финансового положения мастера Олеандра - абсолютно никто и ничто, - со светлой улыбкой подошла к ним Серафима.

Рододендрон намек понял, обернулся на юношей, чей внешний вид по сравнению с утренним отнюдь не улучшился, на Ахмета со свежим синяком на скуле, на Кириана, взирающего на него из узких бойниц подбитых глаз^[31] с выражением завидевшего жертву снайпера, глянул на широкую ссадину на руке царевны, на модернизированный туалет гвентянки^[32] - и прикусил губу.

- Сожалею, что неотложные дела не позволили мне присутствовать, когда произошел этот несчастный случай.

- Иногда неотложные дела хороши именно своей неотложностью, - согласно кивнула Сенька

- Золотые сло...ва... - начал было ответный реверанс Рододендрон и осекся, уловив второй смысл высказывания гостьи.

- Я... - медленно багровея от гнева, выговорил атлан, и снова замолк: глядя в безоблачно-честные очи лукоморской царевны, заподозрить ее даже в знании термина 'двойное дно' было верхом нелепости^[33].

- Да, ваше высочество? - вежливо склонил голову набок Иван, загораживая - на всякий случай - супругу плечом.

Вдобавок к разгромленной Арене и раздавленным големам, изувеченный наследник престола был бы уже слишком.

- Я... хотел сказать... что мне действительно очень повезло... ваши высочества... ваши величества... - проклиная всю дипломатию оптом и всех иностранных стерв в розницу, натужно улыбнулся принц. - И со своей стороны корона Атланды сделает всё от нее зависящее для наказания виновных... и благополучного выздоровления пострадавших.

При этих словах Рододендрону в голову пришла новая мысль, и он оглянулся по сторонам.

- Кстати, о выздоровлении...

Придворный лекарь насчет 'кстати' придерживался совсем иного мнения.

Вспомнив, что вместо того, чтобы сообщить его высочеству о произошедшем, он протоптался, зажатый толпой, у стен Арены, Фикус побледнел: то, что новая династия информированность - особенно в моменты кризиса - ценила превыше всего, он знал как никто другой. Поэтому боком-боком, как бы невзначай, знахарь стал отступать, рассчитывая переждать грядущую бурю под прикрытием тихой гавани широких спин гостей, где, может, про него еще и забудут...

Но не успел.

Холодные надменные глаза королевского сына отыскали провинившегося медика, и тот сжался, словно перед ударом.

 - Кстати, о выздоровлении... ваше высочество... - наложив последний стежок, подняла голову принцесса, и на ее чумазом лице отразилось волнение и растерянность. - Если бы не опека драгоценного мастера Фикуса... не знаю, как бы я пережила этот... ужас... особенно после утреннего падения... Ваш знахарь не отходил ни на шаг - по вашему приказу, несомненно... его прямой заслуги тут нет, я понимаю... но присутствие его было весьма ободряющим... и полезным.  Позвольте выразить вам мою глубочайшую признательность... за вашу ненавязчивую... заботу...

Сказать, кто опешил больше - принц или его лекарь - было вряд ли возможно.

Замешательство в стане оппонентов умножил Амн-аль-Хасс.

Не обращая внимания на нарастающую международную напряженность местного масштаба, он выпрыгнул из паланкина, прижал к сердцу ладонь, к губам - пальцы, взметнувшиеся тут же в воздушном поцелуе такого накала, что ярко-помидорный окрас физиономии дамы стал заметен даже через вуаль, и проговорил:

- Не соблаговолит ли жар-птица наших помыслов подвинуться немного, чтобы самый ученый из магов, сраженный супостатами, мог возлежать смиренным грузом рядом с вашими крутыми, как склоны Шоколадных гор, бедрами, вызывая томные приступы нашей ревности?

- А-а-а... Д-да... К-конечно... - смиренно проворковала пассажирка носилок.

- Мастер Фикус, его перемещать можно? - вопросительно глянула на королевского лекаря Серафима.

Тот бросил слегка растерянный взор на Эссельте, потом на царевну, наконец, на раненого, и сдержанно покачал головой:

- С превеликой осторожностью и риском для больного. Хотя при таких травмах наука предписывает лежать в полном покое как минимум до прихода в сознание и дня два после.

- Я мог бы... предложить вашим величествам и его премудрию свой дом... хоть и покрытый теперь несмываемым позором в глазах всего Белого Света... - понурый, со стиснутыми перед грудью руками, из-за носилок выглянул хозяин Арены. - Но, может, гостеприимство искупит хоть малую толику моей вины в этом невероятном происшествии...

Антигаурдаковская коалиция, собравшаяся вокруг неподвижного друга, обменялась быстрыми напряженными взглядами.

- Если мастер знахарь считает, что дорога повредит ему... - с сомнением начал Иванушка.

- ...нам придется принять ваше любезное приглашение, - вежливо склонила голову в сторону владельца разгромленной Арены Серафима.

- А далеко ли до вашего дома? - вспомнила самое важное Эссельте.

- Два квартала, ваше величество, - почтительно склонился хозяин.

Гости его снова переглянулись, бессильно пожали плечами и вздохнули: в любом случае, два квартала было ближе, чем полгорода.

*    *    *

Через полчаса Агафон, умытый и переодетый в новую ночную рубаху хозяина, был перевязан - на этот раз умелой рукой придворного целителя запасами из домашней аптечки Олеандра, и уложен в постель. Самая большая гостевая комната была в срочном порядке освобождена от дальнего родственника хозяина, вымыта, снабжена дополнительными креслами и передана в полное распоряжение антигаурдаковской коалиции. 

Мягкий свет близящегося к горизонту солнца апатично пробивался через витражи, бросая на бежево-желтый ковер зловещие багровые тени, и впечатлительный калиф, едва войдя, тут же поспешил распахнуть окно.

- Эта комната напоминает нам фамильный склеп, - в порядке объяснения сообщил он хозяину, и тот пал духом еще больше.

- Это закат, ваше величество... и проклятые витражи... каприз дочери... Мы здесь не бываем почти... на третьем этаже - комнаты гостей...

- Комнаты? - заинтересовалась царевна. - Это хорошо. А то уж я было подумала, что нам придется спать на полу.

- На полу?! - в ужасе вытаращил глаза Олеандр.

- Спать?! - и без того изрядно прохудившуюся стену высокомерия Рододендрона окончательно пробило изумление. - Но вы - гости короны, и мой отец и я сочтем себя оскорбленными, если вы предпочтете всем удобствам дворца халупу какого-то...

Заметив закаменевшее лицо хозяина, принц сбился, вспыхнул краской конфуза в тон своему наряду и торопливо поправился:

- То есть, дом... предпринимателя... средней руки...

- Ваше высочество, - галантно склонила голову Серафима, опираясь на посох. - Вы не поверите, но мы действительно предпочитаем удобства дворца атмосфере... э-э-э... некоего семейного заведения Амн-аль-Хассов...

- Но мы не можем оставить Агафона одного здесь! - пылко продолжил калиф.

- Может, умирающего... - скорбно утер несуществующую слезу Кириан, и получил сердитый тычок от своей госпожи.

- Да, я понимаю... - градус возмущения наследника атланского престола несколько снизился. - Но вовсе нет необходимости оставаться с ним всем. Фикус будет дежурить у его кровати... или другой лекарь. Ну, и еще кто-нибудь из вас, кто пожелает, может остаться здесь...

- Мы делаем все именно так, как ваше высочество предлагает, - голос Ивана был скучен и прохладен, как лукоморский ноябрь. - Рядом с Агафоном остаются только те, кто пожелает...

- То есть, все, - договорил за него Олаф, как топором рубанув по дипломатическому маневрированию.

- Но весь ваш багаж и даже ковер - во дворце! - сделал последнюю отчаянную попытку вернуть незваных гостей туда, где за ними можно присматривать, Рододендрон.

- Благодарю, что напомнили, - вежливо улыбнулся Иванушка. - Если вы не возражаете, ваше высочество, я вернусь с вами во дворец и всё заберу. Потому что сразу же, как только наш друг придет в себя, мы рассчитываем отправиться на встречу с Адалетом.

- Не смею вас удерживать, - спесиво вздернулась верхняя губа и голова атлана. - Если иностранные гости предпочитают трущобы дворцу, так тому и быть.

- Мы тоже были рады с вами познакомиться, - лучезарно улыбнулась принцу Сенька.

*    *    *

Когда за наследником Тиса и Иваном закрылась входная дверь, антигаурдаковская коалиция, оккупировавшая дом с негласного попустительства расстроенного хозяина, снова собралась вокруг постели волшебника.

- Ну, как он? - было первым вопросом всех.

Фикус, не глядя на гостей, встал и поклонился.

- Пока изменений нет, ваши величества, ваши высочества.

- Хель и преисподняя... - досадливо скривился отряг. - Уже час, наверное, прошел!..

- Я буду считать успехом, если он очнется хотя бы завтра, ваше величество, - снова склонил голову лекарь.

- Ничего, у него голова крепкая! - стараясь убедить, скорее, себя, чем кого-либо еще, проговорил Олаф. - У Ахмета в гостях нас тогда вон как завалило - и ничего!

- Это Ивана тогда вон как завалило, - ворчливо поправила конунга царевна.

- Вот я и говорю - Иван отрубился, а Агафону хоть бы что! - бодро гнул свою утешительную линию рыжий воин.

- Боги всемогущие что-нибудь да обрушивают на наши бессчастные головы... - кисло вздохнул менестрель с кресла, не отрывая от обоих глаз медные монеты, что тоже жизнеутверждающих ассоциаций у наблюдателей не вызывало.

- Если бы боги - я бы как-нибудь договорился, - безрадостно хмыкнул отряг.

- А кто ж еще? - не желал отказываться от своей теории бард.

- Кто-кто... - пробурчала Сенька, покосилась на притихшего на банкетке в углу лекаря, и чуть тише договорила: - Ренегаты в пальто...

- Думаешь, это они? - непроизвольно потянулась к топору рука Олафа.

- А кто еще? - обвела друзей вопросительным взглядом в поисках иных теорий царевна. - Больше некому. Не истуканов же и вправду винить...

- А мне кажется, - тихо заговорила гвентянка, - что это был кто-то другой.

- Если вообще не сами големы неожиданно ополоумели, - Кириан поднялся, взволнованно пробежался пальцами по струнам лютни, оборвал мелодию на половине такта и подошел к окну. - Кто сказал, что такого не может с ними быть? Кто про них тут вообще хоть что-то знает, кроме того, что они большие, тупые и делают то, что написано на каком-то схеме?

- Почему вы так решили, о хитроумные пришельцы с туманного Гвента? - недоуменно хлопнул пушистыми ресницами калиф.

- Потому что сначала я тоже думала, что ренегаты, - медленно, словно не привычная к объяснению своих мыслей, заговорила принцесса. - Но потом меня осенило, что если бы они хотели на нас напасть, то они не стали бы ждать, пока мы приедем в Арену, и не стали бы натравливать на нас этих чудовищ. Можно же было сделать все проще и быстрее! Где-нибудь в городе, например. В музее, у фонтанов, на улице, наконец!

Среди товарищей воцарилось нервное молчание.

Новая версия нравилась им еще меньше старой: если ренегатов они знали и понимали, то кто-то еще, таинственный, без видимых им причин принуждающий приличных големов нападать на людей, мог бы скоро заставить подпрыгивать от каждого шороха и бояться теней. По сравнению с ней вариант о вдруг и просто так сошедших с ума големах казался почти сказочно привлекательным, в который хотелось верить изо всех сил.

Но не верилось.

- Может быть, Сель, ты и права... - первой нарушила тишину Серафима. - Но я вот тоже подумала... конечно, это всё - сплошные домыслы и вымыслы... но мне отчего-то пришло в голову... да, это глупость какая-то, сама знаю, но... Короче, мне подумалось, что если бы ренегаты атаковали нас в открытую, это было бы безусловным нападением. А вот так, через големов... вроде как несчастный случай. Потому что Кириан ведь правильно сказал: кто и что про них тут знает? Напали - значит, взбесились. Они виноваты - и больше никто. Ну, и мы еще... что среди бела дня поперлись, куда приличная местная знать без накладных усов не ходит...

- Но зачем реньим гадам нужно притворяться?! - свирепо нахмурился отряг, щелкнул досадливо по лезвию топора номер двенадцать, и тот согласно отозвался на слова хозяина коротким басовитым звоном. - Зачем?! Раньше они не очень-то прятались!

- А, может, они боялись Агафона? Или хотели застать нас врасплох? - отвернулся от окна менестрель.

- Агафон и в Арене был с нами, - резонно заметил калиф. - А врасплох они могли нас застигнуть и в городе, как мудро провещала принцесса северных ветров, несравненная Эссельте!

- И еще один хороший вопрос... - угрюмо вздохнула Серафима. - Если это были не просто спятившие со своих схемов долдоны, откуда тот, кто натравил их на нас, узнал, что мы будем там?

- И случайно или нет его пышноцветущее высочество умотало в это время чаи с хозяином гонять? - вспомнил разговор царевны с Рододендроном и произнес менестрель.

Глаза Эссельте расширились от изумления и ужаса:

- Вы думаете... что големов натравил на нас Тис?!..

- Тис?..

- Да! Он ведь знал, что мы там будем! А еще вспомните музей - правда, мы с Симой там толком ничего поглядеть не успели, но ведь фигурками солдат и демонов там управляют маги-имитаторы!

- Аниматоры, - машинально поправил бард.

- Какая разница! - нетерпеливо отмахнулась принцесса. - Смысл в том, что они могли бы заставить и этих истуканов делать то, что хотят, а не то, что написано на их схеме!

- Но ему-то зачем нас убивать? - недоуменно наморщил рассеченный лоб юный конунг.

Но не успела Сенька высказать ранее пришедшее ей в голову возражение и этой теории, как Эссельте с негодованием поднялась с кресла и уперла кулачки в бока.

- Он боится, что мы найдем наследницу! - убежденно заявила она, и с гневом воззрилась на знахаря, все это время затаившейся мышью сидевшего в самом темном углу. - Которую мы, на самом деле, никогда не найдем из-за упрямства одного бесчувственного истукана!

- Голема? - не сразу уловил Олаф полет метафоры.

- Голем на его месте был бы сообразительней! - сердито воскликнула девушка. - И понял бы уже двести раз, что мы не в игры здесь играем, и что на кону стоит судьба Белого Света!

Из дальнего угла, оккупированного королевским медиком, донесся тяжелый вздох.

- Я... это понял... ваши величества, ваши высочества... И если обещания ее высочества принцессы гвентянской Эссельте насчет убежища Вишне в любой другой стране остаются в силе...

- Да, конечно!

- ...то я скажу, где ее можно найти. Вернее, кто может знать, где она прячется.

*    *    *

Чтобы добраться до цели, у маленького отряда из Олафа, Кириана, Сеньки и Фикуса ушло два часа. Два часа проплывающих мимо и сливающихся в одну бесконечную картину портовых кварталов, причалов, складов, рыбачьих халуп, перевернутых на ночь лодок, напоминающих выбросившихся на берег дельфинов, таверн, кузниц, плавилен, домов удовольствий... Два часа торопливого пути сквозь толпы снующих горожан и гостей столицы в непрерывном ожидании магического удара сбоку, сзади или со всех сторон сразу.

Два часа, заставивших товарищей думать, что Атланик-сити кончится не раньше первой пограничной виселицы Караканского ханства^[34]. И что за это время там, в доме Олеандра, где Эссельте и все еще не пришедший в сознание чародей остались под сомнительной защитой хозяина, ненадежной - Ахмета и непредсказуемой - посоха, даже за пять минут могло произойти очень и очень многое...

Дорога постепенно сузилась, потеряла свое мощение, но вокруг стало чуть светлее - насколько это было возможно в восьмом часу вечера. Путники недоуменно огляделись: двух-трехэтажные каменные коробки по обеим сторонам дороги, напоминавшие, скорее, гигантские надгробия, постепенно сменились маленькими домишками из низкосортного камня. За медными оградами виднелись крошечные чахлые огородики размером с хорошую лукоморскую клумбу. Тут и там в пыли под ногами прохожих и по канавам шмыгали пестрые тощие куры вперемежку с такими же собаками и детьми. Из распахнутых окон с позеленевшими медными рамами на экзотического вида чужаков таращились и щурились обитатели одноэтажного Атланик-сити, и от их взглядов втиснувшемуся между Серафимой и Олафом менестрелю становилось не по себе.

- Куда это мы так долго идем, о молчаливейший из эскулапов? - Кириан поправил на плече неразлучную лютню, оглянулся с тоскливой нежностью на очередной кабак, оставшийся позади, отхлебнул снова из аварийной фляжки и решительно нарушил обещание не задавать вопросов раньше времени.

Друзья его согласно кивнули и снова впились настороженными взглядами в хиреющий с каждым шагом пейзаж: город, похоже, кончался, а обещанного знатока местонахождения Вишни так и не наблюдалось.

Фикус понуро и безмолвно вышагивал впереди, словно забыл, что за ним идет еще кто-то, и даже не повернул головы на голос барда. Помолчав еще какое-то время, будто заново обдумывал, стоят ли иноземцы его доверия, придворный врач в конце концов, проговорил, не поднимая глаз:

- Мы почти уже пришли. Дальше будет перекресток, и от угла - пятый дом на дальней стороне. Но вы туда ходить не должны.

- Это почему? - подозрительно склонила голову царевна.

- Чтобы не напугать ее, - неохотно выдавил знахарь.

- Вишню? - обрадованно встрепенулся Кириан.

- Нет, - будто через силу покачал головой атлан.

- А кого тогда? - недоуменно скривил разбитую и распухшую губу отряг.

- Ее мать.

- Так значит, наследняя последница... в смысле, последняя Наследница... прячется не здесь! - глубокомысленно изрек поэт.

- Может, это у вас в Гвенте люди прячутся там, где живут... - с неожиданной брюзгливостью проговорил лекарь.

- Не волнуйся, - твердая рука Сеньки уверенно легла на плечо Фикуса. - Мы заберем ее и сразу покинем страну. Больше она сюда не вернется, если не захочет. И, кстати, все ее родственники могут присоединиться к ней в любое время. Денег на дорогу мы дадим.

Королевский медик отрывисто кивнул, и царевна почувствовала, что малая доля напряжения спала с его души.

- А если хочешь, то и ты со своими... кто у тебя там есть... можешь уехать с ней, - вовремя подхватил отряг. - Хороший знахарь пригодится везде!

- Ну, с легендарным Друстаном мне уже точно не сравниться, - кривовато усмехнулся атлан, не отвечая на предложение.

Еще несколько шагов - и он остановился у серой глухой стены неказистого, но крепкого дома на углу и поднял в предупреждении руку:

- Дальше не надо ходить, ваше величество, ваше высочество, менестрель... Подождите меня здесь, пожалуйста.  

- А, может, нам поближе постоять? Ты уверен?.. - поиграл пальцами на рукояти топора конунг. 

- Что матушка Груша не причинит мне вреда? - невольно хмыкнул врач. - Да, уверен, ваше величество.

- Ну, смотри, - героически выпятил нижнюю губу и отставил ногу менестрель. - А то ведь нам не долго...

- Обязательно буду смотреть, - послушно склонил голову Фикус, без дальнейших слов завернул за угол и пропал из виду. 

- Будет, как же... - недовольно пробурчала под нос Серафима и, чуть отойдя от стены, как бы невзначай выглянула в пересекающий их улочку переулок.

- Он сказал ждать его здесь! - прочитав намерения, написанные у царевны не то, что на лбу - на всей ее поверхности крупными буквами жирным шрифтом, брюзгливо напомнил Кириан^[35].

- Так для его же блага стараюсь... - вздохнула непонятливости товарища царевна.

- Мы обещали, Сима, - сурово, хоть и без особого убеждения поддержал миннезингера Олаф.

- Ну, хорошо... уговорили... - мученически завела под лоб глаза и прислонилась к стенке рядом с друзьями Сенька. - Пойду минут через пять ...

- Десять, по-хорошему, - покачал головой отряг. - Должен же он с хозяйкой дома поговорить сначала, о здоровье спросить, о жизни поинтересоваться, о соседях... Неприлично сразу к делу переходить.

- Угу, - угрюмо промычала Сенька. - Здоровье, соседи, Жучка, внучка... а потом пироги еще сядет есть...

- Пироги?.. - что-то болезненно ёкнуло в желудке менестреля. - С картошкой и грибами, поди еще?

- Да с мясом тоже ничего бы было... - забыл про этикет и загрустил Олаф, не к месту и не ко времени вспомнив, что обедали они в двенадцать, а время уже скоро восемь.

- Эгоисты эти атланы, - сурово приговорил Кириан под аккомпанемент желудочного оркестра, варящегося в собственном соку при одном упоминании волшебного слова 'пироги'.

- Почему? - не поняла царевна, прогоняя жестоким усилием воли собственные фантазии на тему разнообразной выпечки.

- Мог бы нас с собой пригласить, вот почему! - менестрель обиженно прищурил подбитый дважды глаз, отчего тот вовсе скрылся из виду.

- Может, он пугать ее не захотел? - с сомнением предположила Серафима, оглядывая товарищей.

- А чего ей нас пугаться? - на опухшей физиономии барда, больше всего похожей сейчас на морду панды, как могло, отразилось недоумение.

- Вот и я о том же... - машинально поправил съехавшие с плеча ножны заспинных топоров рыжий воин.

- Ну, может, он догадается пирожков с собой прихватить? - неуверенно предположила Сенька.

- Жди да радуйся... - ворчливо выдавил музыкант.

- Может, ему намекнуть? Я могу им в окошко постучать! - осенило конунга, и он с готовностью подался вперед.

- Стой!!! - спешно воскликнула царевна в отчаянной попытке предотвратить если не катастрофу, то сердечный приступ у старушки - наверняка. - А... может у нее на ужин сегодня не пироги, а... какой-нибудь суп! Из шпината и сельдерея!

- С мясом? - остановился отряг.

- Без! - решительно сообщила Серафима и принялась наносить превентивные удары, отсекая возможности оппонента к маневрированию. - И без лука! И без рыбы! И без курицы! И даже без соли!

- Ну и гадость... - скривился Олаф и вернулся на место.

Кириан, который шпинат признавал лишь в качестве оберточного материала для пудинга, с негодованием кивнул.

- Точно, гадость! Сама ест, что попало, да еще гостей приглашает... В который раз убеждаюсь, какие всё-таки эгоисты, эти атланы!

Пока мужчины сурово затихли, переваривая вместо пирожков новые представления об атланском характере, Сенька как бы невзначай сделала несколько шагов на середину улицы, стрельнула глазом налево, отсчитывая от угла пятый дом...

Беспокоиться об этом ей было не нужно.

Потому что за проволочным забором одного из домов около низенького крылечка как-то странно, будто лунатик или пьяный^[36], топтался Фикус. Он то поворачивался вокруг своей оси, направляясь к калитке, то останавливался, сделав несколько шагов, тряс головой, тер ладонями виски, снова шел к крыльцу, заходил на него, брался за дверную ручку, и почти сразу же снова разворачивался и плелся сначала во двор, а потом к калитке, и снова поворачивал к дому - и всё повторялось сначала.

- К-кабуча... - прошептала Серафима с таким видом, что спутники ее, моментально забросив свою ученую дискуссию, насторожились.

- Что там? - хрипло прошептал Олаф - брови грозно сведены над переносицей, рука на рукояти топора номер двенадцать.

- Кабуча... - повторила царевна, словно в порядке пояснения^[37]. - А тетка-то наша непростая...

- У ней ручка золотая? - не удержался от рифмования Кириан.

- Скорее, язычок... - пробормотала Сенька и, не дожидаясь вопросов, коротко пояснила: - Кажется, она у нас колдунья.

- В смысле, ведьма? - дрогнуло что-то в лице конунга, будто ожидал он, что вот-вот из-за угла матушка Груша, не доевши шпинатного супа, с гиканьем вылетит на помеле.

- В смысле, кабуча драная, - вздохнула царевна. - Не знаю, дома она или нет, но на крыльцо наложено заклятье склероза... или как там оно по-научному называется... Это когда каждый, кто приходит без приглашенья, забывает, зачем пришел и уходит со спокойной душой восвояси.

- Так ведь это же далеко!!! - в ужасе расширились очи менестреля^[38]. - Вот хрычовка!..

- А Фикус где сейчас? - шагнул вперед отряг, не дожидаясь ответа на собственный вопрос.

- Наш эскулап еще держится, - Сенька хмуро мотнула головой в сторону медика, блуждающего под недоуменными взглядами соседей. - Значит, внутренняя мотивация визита у него была очень высокая.

- То есть, если мы сейчас туда придем, то не просто развернемся и попремся в Вамаяси...

- Восвояси, - дотошно поправил Олаф.

- ... а будем шарахаться туда-сюда как он? - не расслышав конунга, осторожно, боком выдвинулся на перекресток бард.

- Да. То есть, нет, - задумчиво проговорила царевна. - Как раз на такой интересный случай научила меня бабушка одной полезной штуке...

*    *    *

Если соседи матушки Груши, высыпавшие из своих домишек поглядеть на придурковатого гостя, думали, что развлечение их на сей вечер закончилось, то они глубоко ошибались. Потому что из-за угла с перекрестка вдруг появилось чудо: выступая важно, словно на параде, по самой середине улицы шествовал двухметровый громила с лютней и в женской куртке, натянутой с горем пополам на одно плечо. За ним следовал упитанный светловолосый тип с помятой физиономией, в потрепанной волчьей безрукавке с плечами до локтей и длиной до коленок, и с мечом и луком в руках. Замыкала колонну то ли девица, то ли парень в ярком трехцветном жакете размеров на шесть больше, сгибающаяся почти пополам под тяжестью навьюченных на плечи пяти разнокалиберных топоров.

Надетые накосулю сапоги тоже не способствовали бодрости их шага.

Не обращая внимания на восторженный визг ребятишек и ехидные шуточки мужиков, троица вальяжно проковыляла к калитке, за которой топтался, как ополоумевший, дородный незнакомец в черном с красными вставками камзоле лекаря.

Субъект с топорами остановился на крыльце перед закрытой дверью с висячим замком, которая через несколько секунд превратилась в дверь открытую с замком лежачим, громила подхватил под руку знахаря, и все четверо дружно ввалились в дом, гулко захлопнув за собой окончательно деморализованную вторжением дверь.

Еще через пару секунд зеваки тупо заморгали, переглядываясь изумленно и дивясь, на что это они могли тут пялиться, сконфуженно пожали плечами и вернулись кто к своим делам, кто к их отсутствию.

В избушке что-то звонко грохнуло.

*    *    *

- Как... ты их... всё время... таскаешь... - прохрипела Сенька, наваливаясь без сил на спинку ажурного чугунного стула.

Олаф стянул с себя серафимину куртку, вытряс вежливо Кириана из волчьей безрукавки, подобрал сваленные в кучу топоры и бережно развесил их по своей персоне.

- Пожалуй, ты права... - задумчиво промычал он, поводя так и эдак плечами. - Один не сбалансирован, перетягивает... Нужно шестой подыскать - для равновесия.

- Или сразу уж еще пять, - пробрюзжал бард, взволнованно пробегая пальцами по струнам лютни и подстраивая тона и полутона, сбившиеся под касанием огромных лап воина.

- Нет смысла, - горделиво усмехнулся отряг. - Как правило, хватает четырех.

Серафима тем временем быстро прошлась по кухне, двум комнаткам, завернула в погреб, на чердак, выглянула на задний двор...

Сомнений не оставалось: в доме они были одни.

- Мастер Фикус? - потрясла она за плечи застывшего словно в ступоре лекаря. - Эй, мастер Фикус?

Атлан заморгал непонимающе, будто и впрямь был пьяным, или заснул на ходу, тряхнул головой, едва не свалившись, неуклюже поднес руки к лицу и принялся энергично растирать его.

- Где... я?.. - наконец, проговорил он и обвел вопросительным взором немудрящий интерьер и ожидающих его пробуждения спутников. - Я... мы... вы... Бабушка Груша?.. Где бабушка Груша?

- Никого нет, - коротко ответила царевна, пока не вдаваясь в подробности.

- Вы... ее напугали! Я же просил вас не приходить!.. - обвиняюще уставился на них знахарь, спохватился, ужаснулся собственной смелости, опустил глаза и спешно протараторил: - Ваше величество, ваше высочество...

- Да не было тут никакой бабушки, и дедушки тоже не было! - раздраженно звякнул лютней менестрель. - А если бы не мы, ты бы до сих пор по двору бродил как привидение!

- И ты не сказал, что мать Вишни - ведьма, - с упреком воззрился на медика Олаф.

- В...ведь...ма?.. - распахнулся настежь рот королевского лекаря. - Бабушка Г-груша?..

- А ты не знал? - поднялись домиком брови Сеньки. - Она наложила на свое крыльцо заклятье, чтобы незваные гости не ходили.

- Бабушка Груша?.. - словно оглохнув, тупо повторил знахарь. - Ведьма?..

- Да! - нетерпеливо буркнул Кириан.

- Нет! - решительно замотал головой атлан. - Нет! Что ты такое говоришь! Да она даже за лечением всегда обращалась или ко мне, или к местной ведунье!

- Может, дар не всегда проявляется в детстве или в юности? - неуверенно предположила царевна.

- Конечно, ваше высочество, я ничего не знаю о магах и их способностях... - потрясенно развел руками Фикус, - Но... я никогда не предполагал... что первые таланты у них могут заявить о себе лишь в шестьдесят восемь лет!..

- Шестьдесят восемь?! - дружно вытаращились три пары глаз. - Шестьдесят восемь?!

- А сколько тогда лет Вишне?!

Атлан коротко задумался, загибая пальцы.

- Сорок семь. А что? Это что-то меняет?

- Н-нет, абсолютно ничего... - покачала головой царевна. - Просто... когда говорили, что...

И тут новая мысль ударила в голову, словно вся коллекция топоров Олафа.

- Погоди!.. А сколько тогда лет было Дубу Третьему?!

- Сорок, ваше высочество, - всё еще не понимая, в чем суть проблемы, сообщил доктор.

- Слушай, лебедь, чего ты нам сказки рассказываешь? - подбоченившись, сердито фыркнул миннезингер. - Как дочь может быть старше отца?!

- Насчет Вишни ты это пошутил, что ли? - недобро нахмурился конунг.

- Дочь?.. Отца?.. Пошутил?.. - Фикус недоуменно сморгнул, и только тут до него дошло. - Ах, вы про это!.. Нет, конечно, нет! Вишня - дочь Дуба! Но Дуба Второго! Отца покойного короля!

- Ладно, хоть деда, лишь бы дочь, - с облегчением выдохнула Серафима и снова огляделась по сторонам, точно рассчитывая из расположения мебели и неубранной посуды на столе вычислить местонахождение неуловимой Наследницы. - И лишь бы найти...

- А заклинание она могла купить у Кизила, его мастерская всего в трех кварталах отсюда! - отметая остатки сомнений, предположил лекарь. - Правда, это недешево, совсем недешево, но он иногда дает их в рассрочку, если человек хороший знакомый и очень надо...

- Могла... - рассеянно кивнула Сенька, не отрывая глаз от корыта, доверху заваленного грязной посудой вперемешку с остатками еды.

- Груша жила не одна? - вслед за царевной принялся изучать комнату менестрель.

- Если бы у моей бабушки был такой кавардак, дед выгнал бы ее из дому, - разглядывая истоптанный пол и рассыпанную перед поддувалом плиты угольную крошку, неодобрительно произнес конунг.

- Нет, одна... Всегда... обычно... - впервые обратив внимание на беспорядок, неуверенно выдавил придворный врач. - Вишня приходила ее навещать... иногда... но... но...

- Может, старушка болела? - предположил Кириан.

- Соседи помогли бы ей! - не задумываясь, ответил атлан. - Очень добрые и внимательные люди, я сам когда-то, давно, правда, жил через два дома отсюда, я знаю! Они всегда так делали: если кому-то неможется, то принести воды, помыть пол, посуду или сварить обед их не надо было и просить!..

- Или покормить птичку... - продолжила ряд добрых дел Сенька.

- Да, конечно... - кивнул, обрадованный пониманием, знахарь, и замер. - Какую птичку?

- Голубую, - неопределенно мотнула головой куда-то вверх царевна. - Которая в клетке на чердаке.

Если бы она сама превратилась вдруг в птицу, изумление лекаря не было бы таким внезапным и полным.

- Птичку?! Голубую?! На чердаке?!

И, не дожидаясь пояснений, он с уверенностью человека, не однажды бывавшего в доме на правах близкого друга, стремительно проскользнул мимо конунга, юркнул в соседнюю комнату, из нее - в другую, откуда на крошечный чердак вела спиральная лестница, и грузно затопал по кованым ступеням наверх.

Когда маленький отряд добрался до лестницы, в проеме чердачного хода уже маячил встревоженный Фикус. В руке его была большая медная клетка. А в клетке - голубь необычного небесно-голубого цвета.

- Это он... он... он... - потрясенный до глубины души, бормотал без остановки лекарь, тряся головой, словно надеясь, что наваждение, каким бы оно ему не представлялось, от этого рассеется и сгинет.

Но, похоже, ни рассеиваться, ни пропадать морок не собирался, и потерянное бледное одутловатое лицо странным маятником качалось в полутьме чердака.

- Он - это кто? - не выдержала первой Сенька.

- Королевский... почтовый голубь... - точно всё еще не веря себе, медленно проговорил атлан. - Специально выведенная магами порода... очень малочисленная... Каждая птица стОит как взрослое дерево... Есть только у короля... Может отыскать любого человека в стране... даже если никогда его раньше не видел... и не знает места, где он живет...

- Как? - не понял отряг.

Фикус задумался.

- По запаху, может?

- Как собака? - недоверчиво выпятила губу царевна.

- А чем королевский голубь хуже какой-нибудь помоечной шавки? - обиделся лекарь. - В любой точке страны и даже за границей!

- С дуба падали листья ясеня... - присвистнул Кириан, и лютня его с тихим изумлением звякнула в такт словам хозяина.

- Но зачем королю присылать матери покойной кухарки волшебного голубя ценой в дуб? - в непонимании наморщил лоб Олаф.

- Которая после этого сбегает из дому, наложив на крыльцо заклятье?.. - продолжил менестрель.

Как не замедлил бы выразиться отсутствующий Ахмет, масло растерянности царевны можно было черпать ложкой оторопи и намазывать на лаваш недоумения.

- Вот бы знать... вот бы знать...

*    *    *

Голубая птица массового поражения была спущена с чердака в дом с приличествующей ее стоимости церемонностью.

Поискав глазами вокруг и не найдя, куда бы можно было поставить просторную клетку, незваные гости вернулись на кухню, она же прихожая, отодвинули на край стола тарелки с недоеденным то ли обедом, то ли завтраком, и водрузили птицу на усеянную крошками столешницу.

- А разговаривать, часом, он не умеет? - глянул с надеждой сначала на голубя, потом на атлана менестрель.

- Н-не думаю... - без особого убеждения пробормотал окончательно растерявшийся медик.

- Хотя при его цене мог бы не только говорить, но и пирожки жарить, и на скрипке играть, и крестиком вышивать, - заметила Сенька.  

Птичка, похоже, соображений царевны не разделяла, потому что коротко буркнула что-то себе под клюв и демонстративно повернулась к честной компании тылом.

При ближайшем рассмотрении выяснилось, что к лапке голубя был прикреплен небольшой цилиндрический футлярчик - увы, пустой.

- Значит, он письмо сюда принес, - глубокомысленно почесал подбородок отряг. - Которое старушка достала, прочитала...

- И убежала, - снова добавил Кириан. - Предварительно превратившись в ведьму.

- А, может, ведьма уже была с ней? - Сенька кивнула на задвинутый к стене ассортимент тарелок. - Для одного человека - многовато.

- И они вместе убежали? - уточнил бард.

- Может, вместе. Может, по отдельности... - вздохнула царевна. - Главный вопрос теперь в том, вернется ли бабулька обратно...

- А если вернется, то когда, - резонно подытожил конунг. - Нам ждать недосуг.

- Хм-м-м... - хмуро скрестила руки на груди Серафима, обдумывая возможные варианты развития событий - один другого кислее.

Вдруг глаза Кириана зажглись.

- Слушай, Фикус!

- Да, музыкант? - настороженно покосился на него лекарь.

- А ты умеешь этими птичками пользоваться? - бард ткнул пальцем в голубя, апатично восседавшего на жердочке, словно происходящее вокруг его совсем не касалось.

- Нет, - покачал головой атлан. - Этим занимается исключительно королевский голубятник, волшебник, перенявший секреты ремесла у своего учителя лично. Да я и не думаю, чтобы почтовые голуби стали слушаться простого человека...

- Жалко, - поджав губы, хмыкнул менестрель. - Значит, отправить его с запиской к Вишне или Груше не удастся...

- И что теперь делать будем? - вопросительно пробасил отряг.

- Как всегда в таких случаях, - вздохнула Сенька, - поступим предельно тупо.

- Это как?

- Пойду, поговорю с соседями. Ждите меня... ну, скажем, на том же углу: в дом вернуться без наших переодеваний я все равно не смогу. Да и зачем?

- Осмелюсь предложить вашему величеству и вашему высочеству встретиться в трактире, - услужливо произнес знахарь. - Направо, в двух кварталах отсюда, на углу этой улицы и Большой Торговой. 'Скелет в шкафу'.

- Замечательное название! - хмыкнул Кириан, и глаза его впервые за весь день радостно заблестели^[39].

Оживился и Олаф:

- А пирогами там кормят?

- Что закажете, ваше величество, тем и кормят.

- Первая хорошая новость за сутки! - расцвел было конунг, но почти сразу же осекся смущенно. - Слушай, Сим, если хочешь, мы можем пойти говорить с соседями вместе с тобой!

- Если они окажутся не слишком разговорчивыми, я намекну им, что ты тоже хотел заскочить пообщаться, - дрогнули губы Серафимы в шкодной улыбке, но тут же снова поджались и напряглись.

- Что случилось? - заметил и забеспокоился рыжий воин.

Но ее ответ был обращен к придворному знахарю.

- Мастер Фикус... а Груша когда-нибудь вообще держала в доме птиц?

- Что? - встрепенулся, точно испуганный селезень, доктор, вырванный обращением откуда-то из глубин своих мыслей. - Птиц?.. А-а, нет, что вы, ваше высочество. Собака у ней была, большая, рыжая такая, одноглазая, злющая... а птиц не было. А отчего вы спросили?

Царевна окинула критическим взором ажурное сооружение из медной проволоки, прикидывая, не могла ли строгая бабка помещать туда в качестве наказания разбушевавшуюся псину, но отмела это предположение как вивисекторское изначально и вздохнула.

- А оттого, мастер Фикус, что если волшебные голуби, кроме писем, не носят с собой еще и клетки...

- Старушка могла ее купить на любой барахолке, - возразил бард.

- Вот именно, - поправила меч Сенька и шагнула к двери. - Могла - и купила. Но это означает, если я хоть что-то соображаю, что случайное письмо у нас на глазах превращается в регулярную переписку.

- С каждой минутой становится всё яснее и яснее... - пробормотал отряг, страдальчески морща лоб в попытке выжать из их ситуации хоть каплю смысла или логики. - И, кстати, собаку-то как раз я во дворе не заприметил.

- Погулять удрала? - пожал плечами Кириан, вспомнив собачьи сообщества, рыскающие по улицам в поисках еды и развлечений, представил одно из них, возглавляемое большой рыжей злобной псиной, увидевшей, как из дверей ее дома появляются непонятно кто...

- Когда будем выходить, ты, Олаф, первым иди, - хмуро проговорил миннезингер.

- Почему? - удивленно глянул конунг.

Голос менестреля дышал спокойным мужеством и верностью долгу боевого товарищества.

- Сейчас моя очередь прикрывать тылы.

Как бы ни ухмылялся конунг и ни хихикала царевна, было похоже, что Кириан отнесся к выбранной себе задаче чрезвычайно ответственно: Фикус и Олаф спустились во двор, обошли его в поисках собаки или хоть чего-нибудь, что могло бы подсказать, куда ушла ее хозяйка, ничего не обнаружив, вышли на улицу... А его все не было и не было. Но когда отряг и знахарь уже начинали волноваться, не приключилось ли чего с пиитом^[40], и рассчитывать, в каком сочетании им меняться одеждой и инструментами, чтобы снова вернуться в дом, дверь, наконец, распахнулась, выпуская на крыльцо странно задумчивого и притихшего менестреля.

И никто из его товарищей не видел, как в открытое окно дальней комнаты вылетел и пропал в синеющем подступающей ночью небе королевский голубь.

*    *    *

Прошел почти час, прежде чем Сенька, утомленная, но еще больше - угрюмая, ловко проманеврировав между занятыми до последнего угла столами, приземлилась рядом с товарищами.

На улице было тепло, и большой камин в дальней стене зиял холодным черным провалом за витой чугунной решеткой. Какофония из гари и кухонных ароматов наполняла общий зал, смешиваясь причудливым образом с запахом горячего железа и меди. Ровный гул голосов и стук оловянной посуды о медные столешницы вызывали мысли то ли о какой-то странной кузнице, то ли о большом загадочном механизме.

Так вот ты какой - атланский трактир...

Серафима пробежала по столу голодным взглядом.

Конунг, перехватив его, заботливо придвинул ей кувшин с пивом.

- Мы тебе заказать чего-нибудь хотели, но побоялись, что остынет.

- Ну, фак, фё-нифуть фыиснивось? - Кириан, тоже поймавший взор царевны, торопливо затолкал в рот последний пирожок, еще остававшийся на блюде, и с нетерпением подался вперед.

- Матушка Груша не вернулась?.. - тревожно моргнул знахарь, и быстро добавил: - ...ваше высочество.

- Давай пока без величеств и высочеств, ладно? - устало выдохнула Сенька, плеснула в свободную кружку пива, понюхала, сморщилась, но все равно пригубила - ровно настолько, чтобы убедиться, что обоняние ее не обмануло.

- Похоже, дело отравления клиентов поставлено здесь на поток... - скривилась она и брезгливо отодвинула оловянную тару.

Из-за спин посетителей, расположившихся за соседними столами, вынырнула пышнотелая низкорослая женщина в вышитом желтом чепце и в то ли застиранном, то ли по жизни бежевом фартуке поверх красного платья. Приняв заказ на свиное жаркое с картошкой и зеленью^[41], она коротко кивнула и снова пропала в гуще толпы, как охотник в лесу.

- Ну, так что? - прожевав, повторил свой вопрос менестрель, обиженный отсутствием немедленного ответа.

- Ничего, - вполголоса, так, чтобы кроме ее компаньонов никому не было слышно, произнесла царевна. - В последний раз соседи видели Грушу с месяц назад. Вернее, так видели, что запомнили это.

- А еще можно видеть так, чтобы не запомнить? - отхлебнув из отвергнутой Сенькой кружки, ехидно сострил бард.

- Можно, - ко всеобщему удивлению не поддалась на провокацию их разведчица. - Например, никто из тех, кто гоготал над нашими нарядами, уже через полчаса не вспомнил, что мы заходили в дом.

- Это как так? - нервно оглянулся по сторонам Олаф. - Магия?

- Угу, - исчерпывающе отозвалась царевна.

- Но матушка Груша не ведьма! - возмущенно покраснел придворный врач.

- Быть ведьмой - не стыдно, - сурово проговорила Сенька, и Фикус завял.

- Да, ваше высоче... Да. Нет. Ничего стыдного. Совсем. Ведьма - профессия не хуже и не лучше плавильщика, скажем, или гончара, или лекаря. Но...

- Но при встрече с гончаром и даже с лекарем никто не старается на всякий случай перейти на другую сторону улицы, - усмехнулась царевна.

- Нет!.. То есть... да...

Менестрель поискал глазами, чего бы еще съесть, не нашел, и долил себе еще пива.

- Заклинания отвода глаз и склероза, - подняв указательный палец к закопченному медному потолку, провещал поучительно он, - мог бы накладывать на нее этот ваш колдун-коммерсант, как его там... Саксаул?

- Кизил, - сухо поправил Фикус.

- Один пень, - пренебрежительно дернул плечом Кириан и продолжил важно с видом мирового эксперта по волшебству: - К чему я клоню, так это к тому, что магия - самый простой и действенный способ спрятаться у всех на виду.

- Не знаю, как на дом, но на человека свежий отвод глаз надо накладывать каждый день, если не каждые полдня, - упрямо помотала головой Серафима. - Думаешь, каждый раз перед тем, как вернуться, положим, из лавки домой, она заходила за заклинанием к Кизилу? Да и бесплатно он делать это не стал бы. Если коммерсант. А откуда у ней столько денег?

- Деньги ей могли давать квартиранты, или родственники, или знакомые... Ну, те, которые живут у ней, - резонно предположил отряг.

- Или вместо нее, - очень тихо проговорил атлан.

- Что?

- С чего ты?..

- Что он сказал?..

- Я сказал, что пока она была жива...

На этом Фикус осекся, затряс в негодовании на себя головой и яростно шлепнул себя по губам - раз, другой, третий - словно за провинность перед лицом короля или самих всемогущих богов.

- Боги всемогущие, простите дурака... простите... - покраснев, исступленно бормотал он. - Чего ведь только в башку пустую не залезет... Конечно же, она жива!..

- А с чего ты решил?.. - договорила на этот раз свой вопрос Сенька.

Лекарь упер взор в столешницу и покачал головой:

- У матушки Груши, сколько я ее знаю, никогда не было так грязно... Да, денег у нее было не особенно много... но чистота не стоит ничего... так она говорила... и Вишня к ней заскакивала частенько: где сготовит, где помоет... Последние полгода матушка Груша прибаливала, дальше колодца на углу не ходила... А сейчас... Затоптанный пол... эта посуда в корыте... объедки на столе...

- А, может, она совсем захворала? - предположил Олаф. - Или... ну... когда близкий человек единственный погибает...

- Детей у Вишни не было? - уточнил Кириан.

- Нет, - покачал головой доктор. - Замужем была, три раза... а детей боги не дали.

- А, может, это не старушка всё запустила, а кто-то, кто с ней живет... ухаживает за ней... растрепа какая-то? А объедки - потому что срочно потребовалось куда-то выйти? Вернутся и приберут? - заботливо поспешил свернуть атлана с дорожки дурных мыслей Олаф.

- Может... - опустились еще ниже плечи лекаря. - Но матушка Груша давно далеко не ходила... Хотя... Я... Я уже ничего не знаю... и ничего не могу сказать наверняка... Простите...

Про голубя, чтобы не вносить в запутанный вопрос дополнительную неясность, никто из них предпочитал пока не вспоминать.

Пришла служанка, принесла на подносе два оловянных блюда тушеной картошки с плавающими в густом соусе островами мяса и, мазнув любопытным взглядом по топорам конунга, проворно умчалась на зов с дальнего стола:

- Эй, женщина! Сюда пива три кувшина!!! И столько же крепленого вина!!! И водки лукоморской!!! Тоже три!!!

- Весело будет ребятам поутру, - хмыкнула царевна, услышав заказ.

- Судя по голосам, им уже замечательно, - усмехнулся миннезингер.

- А ведь еще даже не стемнело толком, - покачал головой Олаф - то ли дивясь, то ли осуждая.

- Главное, чтобы к людям не приставали, - философски заметил атлан...

И сглазил.

Потому что ровный, чуть убаюкивающий шум голосов и стук ложек прорезал возмущенный женский выкрик:

- Руки убери, хорек!

- Мои руки, куда хочу, туда деваю! - донеслось логичное в ответ, и не успевший улечься шум снова взорвался - на этот раз дружным гоготом.

Почти перекрытым звуком пощечины - и новым женским вскриком: на этот раз боли.

- Это ты на кого грабли поднимаешь, чучело трактирное?!

- Отпусти!!!..

- Что у них там происходит? - тревожно приподнялся Фикус, вытягивая шею в попытке рассмотреть поле назревающего боя.

- Какие-то прощелыги чумазые собрались... - повторил его маневр Кириан.

Приподнялись, как по команде, и их соседи по столу - с полдюжины бородатых ремесленников в разноцветных домотканых рубахах.

- Рудокопы!.. - разглядев контингент за дальним у окошка столом, сморщился лекарь как от зубной боли. - Сегодня им смотрители расчет за месяц дали, да выходные на носу... Вот они в загул и пошли... Но так-то они народ незлой, пошумят да успокоятся... скорее всего... Хотя... Смотря, сколько уже выпили.

- Ну, нам-то опасаться нечего, - самодовольно ухмыльнулся менестрель и перевел в поисках поддержки взгляд на Олафа и Сеньку.

Вернее, туда, где они только что были.

- Сиххё их забери!.. - ахнул певец, вскочил со стула - уже в полный рост...

И успел к самому началу спектакля.

- Отпустите, пожалуйста, даму. Вы что, слепоглухонемой?  Не слышите, что ей больно? - склонив благовоспитанно голову чуть набок, Серафима уже стояла перед шестеркой развалившихся за столом рудокопов, один из которых вцепился в руку служанки в красном платье.

- Гы, - только и сказал в ответ, дыхнув перегаром, то ли брюнет, то ли недоотмытый блондин, прищурился пьяно и занес свободный кулак над Сенькиной головой. - Вали отсюда, сопляк, а то и тебе сейчас сделаю больно!

- А мне?

Бравый шахтер разинул рот: из-за кряжистой колонны, подпирающей перекрытия, вышагнул, дружелюбно улыбаясь, двухметровый рыжий верзила в меховой безрукавке на голое тело.

- Ч-чего - тебе? - на всякий случай, уточнил он, и рука его нервно зашарила по столу, нащупывая воткнутый в каравай нож.

- Мне тоже больно сделаешь? - проникновенно щуря подбитый глаз, заглянул рыжий в лицо бузотеру.

И тут же, не дожидаясь ответа, одним ловким движением руки вывернул кисть, сжимавшую запястье служанки так, что взвыл теперь рудокоп.

Женщина, пользуясь моментом, вывернулась и, прижимая к животу пострадавшую руку, юркнула в толпу.

Голубые, как все ледники Отрягии глаза встретились с серыми, налитыми страхом, яростью и вином. 

- Держи свои руки при себе, варгов нос. Если не хочешь, чтобы тебе их оторвали.

- Да уж не ты ли?!

Приятель согнувшегося пополам от боли хулигана вырвал из-за голенища свой нож, но Олаф словно невзначай махнул незанятой рукой, и так и не состоявшийся нападавший кубарем отлетел на соседний стол, сметая спиной тарелки, кувшины и кружки на колени посетителей.

В то же мгновение четверо их приятелей, доселе то ли выжидавших, чем кончится представление, то ли опешивших от нахальства одного, выступившего против шестерых, повскакали с мест, засапожные ножи в руках, пьяные глаза - на горле недруга...

- Эх, знатный сегодня денек!!! - от души расхохотался отряг, сцапал за шкирку едва нащупавшего заветный каравай противника и швырнул в воинственную четверку.

Кому не посчастливилось быть сбитым сразу, через несколько мгновений уже вылетал в распахнутое окно, теряя сапоги и ножи.

Еще несколько секунд - и поле боя очистилось, чего нельзя было сказать об оставшихся в трактире оппонентах, по лицам и одежде которых можно было изучать меню этого вечера.

Заводила, растрепанный, с рассеченной скулой цвета тушеной свеклы^[42] и бережно прижатой к груди рукой, сел на полу среди разбросанных стульев, потряс зашибленной башкой, и с плаксивой тоской возопил в закопченный потолок:

- Братцы!!!.. Уроды всякие иноземные наших бьют!!!.. Ни за что!!!.. Чего смотрите?! Он и до вас сейчас доберется!!!

Притихший было, как лес в безветрие, трактир загомонил, зарычал возмущенно: что с того, что рудокоп - дебошир? В первую очередь, он наш дебошир!

Горячие атланские парни, разгоряченные еще больше вином и ура-патриотизмом, подскочили с мест, похватали кто стулья, кто ножи...

Благодушное доселе лицо отряга закаменело.

Только сейчас он заметил, что мысль отпраздновать шахтерскую получку в 'Скелете' пришла в головы не только этой шестерке.

Трактирщик отчаянно метался где-то за спинами, силясь успокоить разошедшихся клиентов, внушить, что буян был виноват сам, но из-за нарастающего гула сердитых голосов его одинокие выкрики терялись, как шепот листьев в грозу.

- Сима, - конунг обернулся на царевну, - я правда не хочу никого калечить... Ты свидетель. Топоры мои где?

- Уже тут, - легла в широкую лапу Олафа скинутая за колонной связка. - Вот уж, точно, как день начался, так ему и закончиться...

Рукоять топора номер двенадцать легла в ладонь привычно и мягко. Сенькин меч с тихим шепотом вышел из ножен до половины, давая понять, что люди-то мы, конечно, мирные...

Кое-кто из собравшихся на потасовку возмездия намек, может, и понял^[43], но пойти на попятную на глазах у всех...

Подогревающая сама себя толпа дрогнула, но устояла.

- Ну, пошумели - и разошлись по местам, - всё еще пытаясь избежать полномасштабной драки, сурово, но и без тени воинственности пробасил отряг. - А если у кого вопросы ко мне имеются, то на улице поговорим. Один на один. От хорошего разговора я еще никогда не отказывался.

- Ага, один на один! Ищи дураков!.. - с пьяненьким негодованием выкрикнул кто-то из задних рядов.

За спиной нервно и резко хихикнула женщина. На нее моментально цыкнула другая, но было поздно.

Масло в огонь плеснули щедрой порцией.

- Братцы, кончай языками трепать! - зачинщик смуты, вооруженный чугунной табуреткой, гневно засопел и подался вперед, словно переходя в атаку^[44]. - Бей пришлых всем миром! Али труса празднует артель Седьмой Красногорской?! Он вам железяку ржавую показал, а вы и штаны обмочили?!

Толпа возмущенно всколыхнулась, качнулась, круг сжался. В свете пробивающихся в окна усталых лучей заходящего солнца блеснули разномастные ножи...

Звучный уверенный голос прозвучал откуда-то слева и из глубины просторного зала неожиданно, и от этого показался вдвойне громким:

- Что я вижу? Что я слышу? В славном Атланик-сити остались люди, которые не слышали о том, что случилось сегодня в Арене?!

Рваный перебор струн, несущий в ошеломленную тишину отзвуки неведомой еще битвы, заставил шахтеров забыть на мгновение о неминуемой драке и повернуть головы.

На первом столе за их спинами в полный рост стоял невысокий плотный человек с лютней наперевес. Светлые спутанные волосы закрывали его лицо, ловкие пальцы метались по грифу и струнам над декой, вызывая к жизни то грохот камнепада, то лязг стали о сталь, то безумные крики, завораживая, гипнотизируя, заставляя слушать - и всеми фибрами взбудораженной души желать еще и еще...

Бурная мелодия, чуть-чуть не достигнув апогея, вдруг оборвалась, незнакомец рывком головы откинул нечесаные пряди набок и продолжил, словно не прекращал говорить ни на секунду:

- Быть выброшенным в окно тем, кто почти голыми руками разорвал на части самого огромного стального голема мастера Олеандра - это честь, о которой вы станете рассказывать своим внукам, ибо случиться с вами в жизни ничего более замечательного и выдающегося просто уже не может!

- Чего?.. - разрывая изумленное молчание, выдохнул лысый рудокоп с бородой деда Мороза.

- Голема?!..

- Разорвал?!..

- В Арене?!..

- Этот?!..

- Ну, это ты свистишь!..

- Да они нас всех одним пинком отсюда бы выкинули!..

- А он один!..

- Ха!..

- Не может быть!..

- Слушайте, слушайте, слушайте, добрые жители Атланик-сити, и не говорите потом, что не слышали!.. - игнорируя насмешки и недоверие, певец горделиво вскинул голову, вдохнул, закрыл глаза, и пальцы вновь ударили по струнам, исторгая из сосновой утробы инструмента, предназначенного для воспевания прелестей и капризов возлюбленных, звуки недавней битвы...

Над омраченным Атланградом
Дышал июнь вечерним хладом.

В шатер гранитный, расписной
Любители увеселений
Стекались шумною толпой,
Чтоб посмотреть на бой големий.

Бойцы сражались как попало,
Обыкновенный мордобой.
И ничего не предвещало
В тот день развязки роковой.

Должны в финальной паре биться
Два поединщика; один
Железный истукан-убийца,
Другой - гранитный исполин.

Но почему они не бьются?
Откуда эта канитель?
Глаза, огромные, как блюдца,
В толпе выискивают цель...

И вдруг нашли! Гранитный дурень,
Как будто коноплей обкурен,
К Ивану кинулся; второй же,
Железный монстр с дебильной рожей,

Немедля бросился туда,
Где Агафон Великолепный,
Маг знаменитый белосветный,
На скромном камне восседал...

Музыка и стихи, переплетаясь и дополняя друг друга, полились на головы и в уши внимающих недоверчиво, но жадно, недавних драчунов. И с каждой строфой неверие из глаз их улетучивалось, а рты раскрывались всё шире и чаще - то чтобы охнуть в изумлении, то хохотнуть над особо удачной строкой, то ухнуть, сочувствуя героям...

...Вмиг зрители, перепугавшись,
Из цирка кинулись гурьбой,
По мелким щелям рассосавшись.
И грянул бой, атланский бой!

Иван и Олаф бились смело,
Мечом и топором круша,
И от големов пыль летела,
В лапшу гранитную кроша

Сиденья, крышу, пол и стены
Увеселительной арены...

Да, много пыли было сбито
С големьих наглых козьих морд!..
Против железа и гранита
Бессилен меч, негож топор...

Кириан, оказавшийся в присутствии таких благодарных слушателей в первый раз за много дней, если не недель, купался во внимании и восторге. Перед протрезвевшим мысленным взором неизбалованной аудитории безвестный верзила в волчьей безрукавке медленно превращался в исполина, былинного героя, полубога, сошедшего со своего персонального облака исключительно с целью облагодетельствовать забубенные шахтерские головушки, благословляющей дланью своротив пару челюстей.

...А вы, трусливые уроды,
Големов хилых кукловоды,
Напрасно будете рыдать,
Прощенья от Ивана ждать.

Вам Олафу придется сдаться,
А он уж точно вас простит,
И топором номер двенадцать
В последний путь благословит!..

- А й...а... говорю... ш-што лютня... м-могучее.... м-могутнее... м-могучнее... м-меча...

- А й...а... говорю... пей...

- А й...а... говорю... й...а говорю...

Главный королевский лекарь звучно икнул, с грохотом опустил пустую кружку на стол и тупо уставился на нее.

Он только что что-то хотел сказать?..

Или нет?..

Или не он?..

Или не сказать?..

Нет, им же надо было куда-то идти... вроде...

Кого-то искать...

Зачем-то...

Фикус снова икнул, выдыхая сивушное облако, поморщился, и медленно поворачивая голову - глаза отчего-то в ней глядели теперь только вперед, будто приклеенные - обвел неподвижным взглядом сотоварищей.

Или собутыльников?

Или лучших друзей?..

Или... где-то я уже их до этого видел?..

- Крокус... Фокус... Покус... как там тебя... - бережно, но твердо легла на плечо медика немытая мозолистая лапа. - Ты эта... и в-вправду там... был?..

Вопроса знахарь не понял, но интуитивно почувствовал правильный ответ, и кивнул.

- И так всё и эта... б-было? Там? - не унимался интервьюер. - К-как мужики... г-говорят?..

Фикус не знал, как говорят мужики, и кто эти мужики были, и кому и что они сумели наговорить, когда и думать тут получается не лучше, чем танцевать на ушах, но снова, точно выписывая подбородком замысловатую фигуру, мотнул головой.

Мозги в ней как-то странно закачались и куда-то поплыли.

- Ну, ты эта!.. Г-герой!!!.. - восхитился голос за спиной, и к одной ручище с въевшейся под кожу грязью присоединилась вторая: - За это надо... в-выпить!

Доктор, понявший бесплодность сопротивления еще несколько часов назад, ухватился за ручку кружки, попытки с пятой - чисто случайно - умудрился попасть ей не в нового поклонника, а в его кружку, и рывком поднес свою тару к губам.

- В-выпить... - промычал он, засосал воздух, причмокнув, снова грохнул кружку на стол и заговорил, привычно и сбивчиво.

Они все хотели услышать это.

Так пусть слушают.

Так им и надо.

- Ты с-слышишь, ч-человек... Это... было уж-жасно... Они... здоровые... как... как... не знаю что... и тут я... с одним топором... и стетоскопом... наголо...

Вслед за выступлением Кириана компания их была вытащена из облюбованного ими тихого дальнего угла и пересажена с почетом за стол у окна, расчищенный отрягом с такой эффектностью. Виновник торжества, понуждаемый собственным конфузом и пинками товарищей, ретировался... А после этого каждый из воинственных еще десять минут назад шахтеров посчитал своим долгом если не посидеть рядом, то хотя бы выпить с кем-нибудь из них, похлопать восхищенно по плечу и задать какой-нибудь вопрос про битву в Арене, стремительно приобретающую окраску былинной эпичности даже в окосевших глазах королевского знахаря.

А поскольку артель на Седьмой Красногорской состояла из полутора сотен человек, половина из которых облюбовала в этот вечер 'Скелет в шкафу', то мастер Фикус, пьяный, как первокурсник, с отбитым плечом и ретроградной алкоиндуцированной амнезией, моргал в неярком свете масляных светильников, точно впервые видел всё его окружающее, и непослушным заплетающимся языком рассказывал то, во что начинал уже верить сам.

Товарищи его вряд ли находились в лучшем состоянии: мировая с половиной артели атланских рудокопов - дело серьезное. А когда трактирщик, обрадованный бескровным исходом ссоры, спасением жены, а особенно - отменой угрозы лишения лицензии за смертоубийство в его заведении, объявил, что каждая вторая кружка чего бы то ни было - за его счет... 

Где-то слева от Фикуса три рудокопа восхищенно заглядывали в лицо конунгу и норовили одновременно подлить ему из кувшинов в кружку: один - вина, второй - пива, третий - настойки.

Олаф, красный не то от смущения, не то от выпитого, кружку неколебимо прикрывал ладонью и сконфуженно бормотал:

- Мне... это... вообще-то... боги п-пить... з-запрещают... б-больше пяти литров... з-за раз...

- Так это ить не зараза!

- Это з-зеленая н-настойка... на с-степных... д-дровах... т-травах!..

- И красненькое в-винцо... н-на винограде!.. Красненьком!..

- И ж-желтый эль!.. На эльфах?.. В-вамаяссьских?..

- Н-не, - мотал исступленно рыжей шевелюрой отряг. - Б-боги сказали н-нельзя... значит нельзя...

- Ув-важаем... - одобрительно гудели в бороды собутыльники и снова приставали - на этот раз с вопросами:

- А что, вашвеличество... ты... это... голема стального... натурально не забоялся?

- А чего его бояться... - пожимал покатыми плечами конунг. - Разозлился - да... А бояться... Не подумал чего-то.

- Во, мужик... этот отряг!.. - восторженно лупили по прикрытой волчьей безрукавкой спине соседи.

- Нам бы таких! В ш-шахту! - пылко закивал напротив рудокоп в красной рубахе.

- Да на что он.... в ш-шахте-то? - хохотнул лысый. - Там големов нету!

- Черному призраку... по башке надавать... топором! В-вот на что!..

- Да п-привиделось вам с Чинаром всё! - фыркнул сосед отряга справа.

- А вот и не п-привиделось! - покраснел под цвет рубахи мужик. - Два раза мы его видали... и два раза п-после этого... крепь падала!

- Криво поставили... вот и п-падала...

- Сам ты - кривой!..

- Это я кривой?!..

- Стойте, вы чего, атланы? За дружбу надо выпить! - торопливо применил второй известный способ улаживания конфликтов конунг^[45], и предложение его было поддержано быстро и горячо.

После испытания дармовщинкой единственным человеком, пьяным всего лишь в половину от остального контингента трактира, оставалась только царевна Лесогорская и Лукоморская.

И поэтому именно она начала собирать друзей для продолжения теперь уж если не поисков - какие тут поиски, самих себя бы по дороге не потерять! - то хотя бы для своевременного возвращения к Олеандру.

Что подумает, скажет и - самое болезненное - что не скажет Иванушка по поводу столь длительного отсутствия по столь уважительному поводу в столь веселое время, ей думать даже не хотелось. Поэтому она, опираясь на руки, поднялась из-за стола и потрясла за воротник Кириана:

- Эй, с-сикамбр... мы ух-ходим...

- С вызволения вашего пеличества... пашего величества... меня зовут не Сикамбр... Я С-самшит... трактирщик... п-помните?

- Конечно п-помню, - уверенно соврала царевна. - С-самшит... собирай наших... нам надо... идти.

- Куда вы пойдете... на ночь глядя?..

- Д-домой, - решительно мотнула головой Сенька.

- У вас нет тут дома! - торжествующе потряс указательным пальцем перед ее носом Самшит. - Вы - иногородние!

- Т-тогда - не домой!

- Оставайтесь, ребята! В-величества! В-ваши! И не ваши! И в-вообще все! У м-меня - комнаты им...меются!

- Не, меня муж ждет... кабуча...

- Муж-кабуча - эт...то... к-кабуча!.. - сочувственно покачал головой Самшит, за время пребывания гостей успевший понять, что 'кабуча' - это ничего хорошего.

- Н-не-е-е-е!!! - повторила маневр трактирщика царевна. - Муж мой - не кабуча! Он - пуська! И лапка! И вообще... дай тебе... Бог... такого мужа... как у меня... в-вот...

- А где тогда кабуча? - справедливо не понял атлан.

- В-везде - кабуча... - вздохнула Серафима. - Полная... Вот такая...

И она развела руки, насколько хватало, шлепнув в процессе Олафа по затылку, а какого-то бородатого шахтера, увлеченно беседующего с Кирианом - по уху.

Никто из них ничего не заметил.

- Эт...то... должна быть... очень большая... к-кабуча... - озабоченно сложил губы подковкой Самшит.

- Эт...то... оч-чень... очумительная... к-кабуча... - вздохнула царевна.

- П-помочь я могу? - отважно выкатил грудь и живот колесом атлан.

- Не-а, - мотнула растрепанной прической Сенька. - Тут... не знаю даже, кто помочь м-может...

- А чего?..

- А-а... Человека мы... ищем...

- Ха!!!.. - голова трактирщика откинулась в приступе беззвучного и - с точки зрения царевны - ничем не обоснованного смеха.

- Чего - ха? - подозрительно насупилась она.

- Ха, иноземцы... г-говорю! - не переставая улыбаться и подхихикивать, подбоченился Самшит, гордо выпячивая округлый животик, обтянутый синим фартуком. - Вы всегда... делаете... из п-проблемы... это... слона!.. Если вам нужно в Атланик-сити найти ч-человека... всего-то надо з-знать... у кого с-спросить...

- А ты з-знаешь? - моментально прищурилась, словно охотник на дичь, Серафима.

- Я - знаю! - трактирщик самодовольно хмыкнул, словно это была его величайшая заслуга из заслуг.

- И у к-кого?

- С-спросите... у меня!

Сенька набрала полную грудь воздуха, прикинула, стоит ли открываться незнакомому человеку, решила, что хуже уже будет вряд ли, по крайней мере, ее богатая, да еще и простимулированная фантазия вариантов не предлагала...

И выдохнула:

- Т-ты про матушку Грушу... с-слышал?..

- С-слышал, - не задумываясь, подтвердит атлан. - А вам ее... з-зачем?

- Н-надо, - сурово нахмурилась царевна.

- В двух к-кварталах отсюда... ж-живет. П-проводить?

- Н-не, - покачала головой Серафима. - Н-не живет она там... больше...

- У с-соседей с-спрашивали?

- Не з-знают.

Трактирщик задумался, пожевывая губами и морща лоб так и эдак, словно вычислял формулу секрета бытия и, наконец, промолвил:

- В-вы... про Д-демона когда-нибудь... с-слышали?

- Горного?

Самшит снова расхохотался, точно услышал самую остроумную шутку тысячелетия.

- Нет, хуже, - отсмеявшись, проговорил он, утирая глаза.

- А он з-знает?

- Если он не з-знает... н-не знает... никто!..

- И где найти его? - вперилась ему в лицо хищным взглядом моментально протрезвевшая Сенька.

- С-собирайтесь, пошли... - загадочно подмигнул атлан. - Есть у меня как раз... один знакомый... человечек... который з-задолжал мне... ус-слугу...

*    *    *

Не без труда герои дня были вырваны из дружеских объятий Седьмой Красногорской, собраны в крепко держащуюся друг за друга кучу и выдворены на улицу. Прохладный вечерний воздух омыл разгоряченные головы и лица. Глаза, привыкшие к неровному масляному освещению, удивленно заморгали, оглядывая опустившуюся на город тьму, испещренную желтоватыми прямоугольниками окон, сентиментально воззрились на бездонное небо, полное золотых точечек-звезд, вдохнули полными грудями июньскую ночь...

- Открылась з-звездна... бёзд п-полна... - попробовал процитировать под аккомпанемент нечто подходящее по духу к волшебному моменту менестрель, прислушался к сказанному, странным эхом повисшему средь примолкшей компании, и озадаченно поджал губы.

Вроде, у классика было как-то иначе?..

Но как?..

Хихиканье аудитории быстро привыкшему купаться в обожании барду определиться с ответом тоже не помогало.

- Вы... это... ваши величества... не обижайтесь на нас... а?.. - извиняющимся тоном заговорил Самшит.

Враз лишенного родимого стула и стола, его качало и бросало из стороны в сторону, как корвет в бурю, но он терпел и сражался с непогодой, так и не решаясь ухватиться за спутников. Наконец, Олаф сжалился над бедолагой, ухватил за плечо и пришвартовал к своему боку как к тихой гавани.

- Да мы и н-не обижаемся ... - добродушно пробасил он.

- Ч-чего... на дураков об-бижаться?.. - пробурчал под нос менестрель.

Ресторатор, не услышав вторую ремарку, с облегчением выдохнул и продолжил:

- Этого Явора свои... это... тоже... не слишком ув-важают... И если бы это... еще бы он чего себе позволил... они бы сами ему... это... указали... значит... Но вы... иностранцы... понимаете, да?.. А от пришлых никакой атлан... т-терпеть не будет... хоть он на него накатит... хоть на д-других... хоть на с-страну...

- Так по сп-праведливости же!.. - несколько уязвленно отозвался отряг.

- А не играет... значения... - помотал лысеющей головой Самшит. - Мы... атланы... такие...

- Чудики? - мягко предположила Сенька.

- П-патриоты, во!.. - с гордостью вспомнил нужное слово трактирщик. - Мы за Атланду... или город... или своих... всем башки пооткручиваем... Вот... Извините... вашвеличес-ство... Такой уж у нас... этот...

- Б-бзик? - подсказал бард.

- Н-национальный... х-характер!..

- Целая нация больных на голову... такого я еще... н-не видел... - пробормотал на всю улицу миннезингер, поправляя подмышкой так и норовящую вывалиться лютню.

- А к-куда это... мы й...идем... с-спрашивается... в-ваше высоч-чество?.. - снова вынырнул из царства хмельных видений в окружающую действительность Фикус.

- С-самшит... куда, говоришь... мы идем? - переадресовала вопрос трактирщику царевна.

- К одному... ч-человечку... - уклончиво отозвался труженик атланского общепита.

Показалось Сеньке или нет, но теперь голос их проводника содержал гораздо меньше энтузиазма и уверенности, чем раньше.

- К-к-к-к-какому? - выговорил, наконец, трудное слово Олаф.  

- Э-э-э... к одному, - исчерпывающе уточнил атлан.

- А з-зачем? - строго сдвинул брови придворный лекарь.

Отбивая подкованными каблуками ритм, мимо прошел, покосясь, но не задавая вопросов, патруль ночной стражи. Воркуя что-то неразборчиво, но беспрестанно, пошла на обгон влюбленная парочка - он с губной гармошкой, она с пестрым кульком сладостей. Шаркая, проплелся вдоль стенки навстречу сутулый дедок с ведром и удочкой.

Трактирщик молчал.

- Эй, Самшит... - потрясла его за плечо Серафима. - Ты не спишь?

- Я?.. Н-нет, конечно!.. Что я, л-лошадь, на ходу с-спать... ваше величество?..

В голосе Самшита просквозило сожаление.

Лошадям, даже не спящим на ходу, не задают провокационных вопросов и не требуют от них исполнения неосмотрительно данных обещаний.

- Так куда мы идем? - более сурово повторила Серафима. - Кто этот твой... Демон?

- Тс-с-с...

Атлан нервно огляделся по сторонам, проводил мутным, но встревоженным взглядом удаляющуюся неспешно стражу, прохожих, и даже в открытые окна попытался заглянуть - во все и сразу...

Убедившись, что за ними никто не подсматривает, не подслушивает, и вообще всем глубоко всё равно на их существование, как выразилась бы Сенька в приличном обществе, Самшит втянул голову в плечи и засунул руки в карманы, точно ему стало внезапно холодно.

- Мы... это... к т-торговцу одному... идем... - еле слышно, так, что расслышала одна Сенька, выдавил он из уголка рта.

- Нам ничего не надо... п-покупать, - сердито тряхнула она головой.

- Это... - трактирщик снова неуютно поежился. - Д-другой торговец... Н-не такой... Он это... особенный... Он... должен з-знать... как н-найти Демона...

- Слушай, ты можешь внятно объяснить, откуда этому Демону, кем бы он у вас ни был, известно, куда подевалась Груша?! - не выдержала Серафима.

- Он что, г-гадалка... или п-предсказатель?.. - сердито повернулся к ним Кириан, едва не выронив лютню на мостовую.

- Тс-с-с-с!!! - споткнулся и испуганной кошкой прошипел Самшит, разве что не юркнув в подвальное окошко. - Я с-скажу... только не надо вот так... орать... на в-весь город...

- Ну... и ч-чего? - нетерпеливо сдвинул брови отряг.

- М-муж дочери Груши... покойной В-вишни... п-последний муж, я имею в виду... который сейчас на каторге в к-королевских рудниках... б-был... к-контра...басистом... контра...баптистом... контра...батистом...

- Контрабандистом, - сочувственно подсказала Серафима, и атлан с благодарностью кивнул, не забыв опасливо оглянуться.

- Ага... А они с-своих... не бросают... - договорил он, и поспешно добавил, отводя от себя всяческие подозрения: - Как г-говорят. С-слухи.

- Ну, к-контрабасисты ли... к-контрабандисты... - пробубнил занудно менестрель, пристраивая подмышкой инструмент поудобнее, - какая к с-сиххё лысому разница... лишь бы с-сказали... где у вас тут Г-груши... водятся... и д-дело... с концом...

*    *    *

Куда неожиданно подевалось рвение и самоуверенность Самшита, стало понятно через полчаса.

По мере их продвижения по Атланик-сити кварталы одноэтажных коттеджей небогатых, но респектабельных горожан сменились неопрятными двух и трехэтажками, пустые улицы как по волшебству заполнились подвыпившими гуляками в самых странных одеждах, а шумный 'Скелет' по сравнению с попадавшимися теперь заведениями представал в памяти путников тихим и немного скучным уголком на краю цивилизации.

Налетевший с севера ветерок принес резкий запах разлагающихся водорослей и городских отбросов, не доеденных рыбами, с экзотическими полутонами смолы, пеньки и дальних странствий.

- Порт... - в порядке пояснения тихо бросил через плечо почти протрезвевший Самшит.

- Тут всегда до утра куролесят... - неодобрительно - то ли в адрес куролесящих до утра, то ли в самшитов, что привел их сюда, то ли в свой - что ввязался во всю эту авантюру - пробормотал королевский знахарь.

Несколько веселеньких компаний попытались было задирать странную молчаливую группку, но один вид олафовой коллекции топоров и его разбойничьей физиономии каждый раз заставлял искателей приключений подумать еще раз, пока было, чем.

Ошибок при повторном выборе ответа не было ни у кого.

- Я надеюсь, мы когда-нибудь куда-нибудь сегодня придем?.. - с тоской провожая взглядом очередную таверну, вздохнул Кириан...

И вдруг они пришли.

Свернув за угол трехэтажного строения с подозрительной вывеской и еще более сомнительной репутацией, маленький и уже почти трезвый отряд прошествовал еще с пару десятков метров по кривому немощеному переулку и оказался у ворот приземистого каменного здания без окон и дверей.

- Тюрьма? - мрачно предположил поэт. - Узилище заблудших?

- Склад? - оказалась более практичной и прозорливой Серафима.

- Угу... - выдохнул трактирщик, снова втянул полную грудь пропахшего гниющей рыбой воздуха, медленно поднял руку и коротко стукнул три раза в медные ворота.

Потом прислушался, склонив набок голову, выждал несколько секунд, и повторил серию, завершив ее на этот раз одним сильным ударом.

По каменной утробе здания и переулку прошел басовитый гул, и Самшит отдернул пальцы от медного листа, словно тот неожиданно раскалился, и в панике закрутил головой.

- Да нету никого... - глянул по сторонам отряг.

- И внутри тож-же... - разочарованно промычал бард.

И тут створка беззвучно приоткрылась.

Тусклая узкая полоса резанула по привыкшим к темноте глазам, и люди вскинули руки, сощурились и отвернулись, защищаясь.

- А-а, это ты... - снисходительно протянул изнутри хрипловатый голос, но тут же зазвенел сталью: - А это кто?

- Это... друзья, Граб, друзья!.. - спешно заговорил Самшит. - Иностранцы, большие шишки...

- Ну, так пусть идут во дворец, раз шишки, - враждебно предложил страж амбара. - И ты с ними. Чего вам здесь-то нужно?

Створка начала закрываться.

- Граб, погоди, ты меня не понял! - заполошно ухватился за ручку трактирщик. - Им не тебя, им Демона надо!..

Створка ожесточенно дернулась, стремясь захлопнуться...

Но не двинулась с места.

Чтобы вырвать ее край из пальцев Олафа понадобилось бы как минимум десяток таких, как Граб.

Самшит воспользовался паузой изумления и затараторил, нервно и заискивающе, указывая то в темноту на своих невидимых из освещенного склада компаньонов, то в ту сторону, где, по его мнению, находился 'Скелет в шкафу'.

- Им очень надо, Граб, пожалуйста, я обещал, они не королевские нюхачи, точно, правда, я ручаюсь, хоть чем, хоть 'Скелетом', они человека ищут, матушку Грушу, ее дочь, Вишня, которая утонула, была замужем за...

- Граб, что там за народные волнения? - донесся недовольный голос из глубины склада.

- Да один трактирщик приперся, притащил каких-то чужаков...

- Каких чужаков?

- Иноземцев каких-то...

- Так гони их к горным демонам!

- Да они не хотят... горного... - снова и безуспешно рванул на себя створку сторож и растерянно оглянулся на приближающегося человека.

- Вот как!.. - усмехнулся тот, словно понял.

Свет в проеме стал ярче - лампа второго атлана была уже совсем близко. Еще несколько секунд - и в полумраке склада за спиной враждебно играющего желваками Граба тускло блеснуло несколько клинков.

Олаф, не выпуская створки, схватился за топор, Сенька - за меч, Кириан - за лютню: лишиться без боя последнего шанса отыскать Наследницу из-за каких-то твердолобых аборигенов они не собирались. Если после битвы за ворота в состоянии отвечать на вопросы останется хотя бы один - большего им и не надо...

- И что героям Арены нужно в первом часу ночи на безвестном складе бедного купца?

Подсвеченная масляной лампой, загораживая собой и растерянного Граба, и невидимых бойцов, в проеме возникла высокая коренастая фигура. Прямые черные волосы до плеч, жесткая линия губ, ироничный прищур...

И пустой левый рукав.

- Кабуча...

- Так вот куда на ночь убирают големов...

- А ваше величество решило-таки воспользоваться моим приглашением?

- Вяз!!!..

*    *    *

Услышав, зачем иностранным гостям понадобился Демон, Вяз только качнул головой.

- Видно, сегодня такой день, и вслед за самостоятельными големами и просыпающимися Гаурдаками нас ждет торжественное появление подземного стрекалы, возвращающего украденных непослушных детей... - кривя тонкие губы в язвительной усмешке, проговорил однорукий.

- Ехидствуй, дитя контрабандного материализма, - пасмурно предрек Кириан. - А я бы на твоем месте не стал зарекаться.

- А я бы на своем месте не стал бы с вами разговаривать, а счел бы, что вы все, до единого величества и высочества, сошли с ума, - неожиданно серьезно отозвался Вяз, - если бы не это.

И, словно фокусник на вечеринке, ловким движением руки он вытянул из-за пазухи зеленую трубку.

- Что это? - недоуменно уставились на нее товарищи.

- Это? - переспросил атлан. - Это то, что ее лукоморское высочество изволило так настойчиво и так бесплодно искать среди обломков на арене.

- Схем?! - вспыхнули очи Сеньки.

- Да, - кивнул арбитр.

- Где ты его нашел? В песке?

- На этот раз, о проницательная из проницательнейших принцесс, вы ошиблись, - атлан отвесил Серафиме галантный полупоклон.

Не делая больше предположений, заранее обреченных на провал, царевна выжидательно воззрилась на собеседника.

- Я нашел его... вернее, оба... пару часов назад в одном из подсобных помещений, где хранятся грабли, метлы, ведра и прочий инструмент уборщиков и рабочих арены.

- Их... выбросили с мусором?.. - непонимающе сморгнул отряг.

- Вряд ли. Они валялись в углу - но не среди сора.

- Это ты удачно туда заглянул... - медленно протянул бард.

- Да, - не стал отрицать атлан. - И знаете, почему? Потому что двое рабочих арены, нанятых только сегодня до обеда, напились во время представления, проспали до вечера, а потом пропали, не запросив расчета. И естественно, как каждый деловой человек, я подумал, а не прихватили ли они с собой чего в качестве компенсации...

- Значит, всё-таки маги-аниматоры... - не слушая живописания трудностей найма старательного персонала, тихо проговорил Кириан. - Без схемов голем - кукла, а управлять куклами - их специальность... Значит, его инвалидное величество приложило тут свою когтистую лапу...

Но Вяз менестреля слышал.

- Аниматоры могли бы управлять лишенным мозгов истуканом, это правда, - кивнул он. - Но дело в том, что вытащить схем под силу только магу, прошедшему специальное обучение в узамбарском училище. Поверьте мне, я знаю.

- А ваши?..

- Ученики основателя музея, все до единого, - договорил атлан. - Настоящие ученые маги в таком количестве казне не по карману. А эти... не думаю, что кроме управления болванчиками они умеют что-то еще.

Единственно возможное решение немудрящей задачки появилось одновременно в головах у всех представителей антигаурдаковской коалиции.

- Ренегаты!..

- Кто это? - настороженно сверкнули глаза атлана.

- Если ты проводишь нас к Демону... - как купец на базаре, хитро прищурилась царевна.

Дальнейший разговор происходил уже по пути к убежищу сей легендарной фигуры^[46].

Спустя полчаса маленький отряд оставил позади веселые портовые кварталы и оказался на улицах, погруженных в сонную тьму и тишину. У одного из ничем не приметных трехэтажных домов арбитр Арены свернул направо.

- Нам сюда, - коротко кивнул он, и товарищи, не останавливаясь, поднялись на невысокое крыльцо со стертыми ступенями и вслед за проводником нырнули в темное парадное.

Несколько метров в кромешной тьме по гулкому коридору^[47] - и Вяз остановился перед невидимой никому, кроме Сеньки, дверью.

- ...Двенадцать, - облегченно закончил он отсчет шагов и протянул руку поперек коридора подобно шлагбауму. - Стойте, пришли.

Гости моментально остановились и замерли, справедливо опасаясь новых ловушек и препятствий, оставленных на пути припозднившихся гуляк атланскими домохозяйками и их отпрысками.

Вяз выудил из кармана ключ, нащупал им замочную скважину, повернул...

Механизм замка мягко щелкнул и дверь беззвучно растворилась - невидимый ход в такой же непроницаемый мрак.

Вяз протянул руку и так же на ощупь взял с полки у двери толстый оплывший огарок.

Серафима при виде четырех ведер, бака, лохани и стиральной доски, примостившихся у порога в ожидании жертв, торопливо ухватила с той же полочки кресало, проворно ударила несколько раз - и фитилек, поймав искру, воспламенился.

- Ваше высочество в темноте видит как кошка! - первый раз в голосе атлана прозвучало искреннее изумление.

Сенька уклончиво пробормотала нечто про упорно развиваемые паранормальные способности организма и махнула спутникам заходить.

- Он... Демон... здесь? - настороженно вперился в темноту знахарь, не решаясь прикрыть за собой дверь.

- Сейчас здесь никого нет, - уверенно двинулся вглубь перегороженных ширмами просторов атлан.

В самом дальнем конце, в клетушке, похожей больше на чулан, чем на комнату, он поставил свечу на порог, откинул половик, и взорам столпившейся за его спиной компании открылся медный люк с утопленным в круглом пазе кольцом.

Под ним был лаз-колодец, уходящий наклонно вниз. Дно его терялось во мраке, победить который скромному огоньку догорающей свечи было не под силу^[48]. Широкие скобы, вбитые в неровную стену, заржавели, но все еще выглядели надежными. Впрочем, если бы даже вид у них был третьесортного металлолома, готового рассыпаться от первого дуновения ветерка посильнее, большого выбора у поискового отряда не было.

Засветив лампу, хозяин вручил ее отрягу, а сам задул свечку и первым пошел навстречу темноте и неизвестности.

И прошел ровно семь метров.

- Кстати, кто-нибудь закрыл входную дверь? - резко остановился почти у самого дна атлан, и едва не был раздавлен не успевшим затормозить Олафом.

Эффект домино моментально распространился до самого верха и завершился наступлением Сеньки на пальцы Кириана с соответствующим аккомпанементом.

- Кабуча... - задумчиво проговорила царевна, совершенно явственно теперь вспоминая едва прикрытую робким лекарем дверь - единственный путь к отступлению на случай сам не знал чего.

- Это было 'извини великодушно' или 'нижайше прошу меня простить'? -вопросил язвительно менестрель, неистово потрясая оттоптанной кистью перед своим носом.

- Надо быть такой вороной?.. - продолжила Серафима, не слыша тирады барда.

- Это был риторический вопрос или экзистенциальный? - сардонически полюбопытствовал певец.

- Придется кому-то вернуться, - донесся снизу невозмутимый голос Вяза.

- Спускайтесь, подождите меня внизу, я сейчас! - проговорила Сенька и, ругая себя, на чем свет стоит, за то, что не проверила такую элементарную вещь за растяпой медиком, поспешила наверх.

Через пару метров нога Олафа вместо очередной скобки уперлась в ровный камень, и конунг с облегчением прыгнул вниз и поднял руку с фонарем, освещая путь неуклюжим гуманитариям, привыкшим спускаться по ступеням, а не по расшатанным гнутым прутьям.

Верх колодца и карабкающаяся назад царевна терялись в глубокой тьме.

- А хорошо вы тут зарылись... - вспоминая длительность спуска, конунг глянул на атлана и уважительно качнул спутанной шевелюрой.

- Метров через десять по коридору над нами будет здание Гильдии купцов Атланды. Подвалы у них глубокие, поэтому тот, кто хочет ходить мимо и оставаться незамеченным, должен закапываться еще глубже, - любезно, словно втолковывая, как пройти с одной улицы на другую, пояснил их проводник.

- Три этажа в ней?

- Пять. Не считая башенок.

- Целая гильдия над одной головой... - дивясь новой мысли, нервно хмыкнул Олаф, чуть заметно ссутулился и кривовато глянул на неровные серые своды, словно все пять этажей и архитектурные излишества нависли в паре сантиметров над его рыжей макушкой.

- Да, - кивнул Вяз, специально или ненароком истолковав эмоции спутника по-своему. - Под землей поначалу бывает весьма интересно, что в любую минуту может на тебя провалиться, но потом привыкаешь и перестаешь обращать внимание на городскую планировку.

Фикус, которому до дна оставалось метра два с небольшим, внезапно ойкнул: неловко поставленная нога подвернулась, носок сапога проскользнул между скобой и камнем и застрял. Олаф и Вяз задрали головы, советы и комментарии на языках...

И вдруг мрак за их спинами ожил, словно разбуженный вскриком. Нечто холодное и бестелесное, как призрак ледника, нахлынуло сзади, коснулось кожи, мгновенно поднимая дыбом даже самые маленькие волоски, застило глаза...

- Что это?!.. - забыв про вывернутую ногу, знахарь судорожно вцепился в скобу, точно в неведомое оружие или талисман.

- Что это где?.. - замер на полушаге Кириан.

Фонарь в руке конунга, не успев даже мигнуть, погас.

- ...И где свет?! Куда они девались, эгоисты?! Вместе с фонарем, самое главное! Фикус, где они?!..

Но доктор, застрявший почти над головой отряга, почувствовал то же, то и он, и застыл, скованный ужасом, не в силах ни крикнуть, ни пошевелиться.

Внизу застигнутые врасплох люди ощутили, как темнота, обретшая невзначай если не тело, то дух, вкрадчиво обволакивает их со всех сторон, обнимает, охватывает, забивается в уши, нос, рот, под одежду, оглушая, отсекая от мира, лишая воли, надежды и воздуха...

Тишину разорвал звон падающего на камни фонаря и бьющегося стекла.

Маленькая лужица масла вспыхнула от угодившего в нее фитилька, тьма отпрянула, точно открытое пламя обожгло ее...

И люди получили возможность вдохнуть.

- Мьёлнир, Мьёлнир, Мьёлнир!!!.. - исступленный рев Олафа ударил по барабанным перепонкам и с грохотом камнепада заметался по шахте колодца и подземелью.

Два топора в мгновение ока оказались в руках отряга, и он, задыхаясь, едва не теряя сознание и видя перед глазами уже не отсветы сгинувшего фонаря, но звезды лучших миров - яростно крутанулся. Лезвия с низким свистом рассекли воздух, встретились с камнем и железом, высекая снопы искр...

Мрак дернулся, словно от боли.

Будто в гуще сражения, кидался отряг из стороны в сторону, круша, громя и дробя вокруг себя всё, что попадалось на отряжский клинок - камень колодца, железо ступеней, плиты тоннеля...

И тьму.

Показалось ли яростно сощуренным глазам или нет, но словно черные клочья замелькали кругом. Почти реальные сгустки мрака разлетались, растворяясь и исчезая в простом - не ожившем - отсутствии света, и с каждым остервенелым взмахом топора, с каждым бешеным выкриком дышать становилось все проще, а страх и слепая паника пропадали, как обрывки дурного сна.

И, будто путеводный огонь, дрожа и танцуя, играло над быстро выгорающим маслом веселое оранжевое пламя, освещая неровный пол подземелья, колодец, оцепеневших на скобах, словно испуганные обезьяны на ветках, Фикуса и Кириана...

И распластавшегося на полу Вяза^[49].

Издав последний торжествующий вопль, конунг замер в боевой стойке, тяжело хватая воздух оскаленным ртом, топоры наготове, налитые кровью и хмелем схватки глаза рыскают вокруг в поисках врага...

Никого.

Две нелепые фигуры, прижавшиеся к стене, словно пытаясь пройти сквозь нее, одна - на полу, нерешительно выглядывающая из-под руки, прикрывающей голову...

- Олаф... кабуча отряжская... какая муха тебя укусила?.. - пошевелился, наконец, над лекарем менестрель, только сейчас вспомнивший, что можно дышать полной грудью.

Контрабандист убедился, что топоры уже не носятся по всему доступному пространству, и быстро поднялся, длинный кинжал в руке, готовый разить, случись неизвестному врагу появиться снова - но кругом царила тишина и спокойствие, точно не было ни ожившей темноты, ни сверхъестественного ужаса, ни удушающих объятий.

- Что это было? - сколь напряженно, столь и бесплодно прощупывая взглядом сгустившуюся вокруг тьму, сквозь рефлекторно стиснутые зубы выдавил он.

И удостоился непередаваемых взоров трех пар глаз.

- Это ты нас спрашиваешь? - замогильным голосом уточнил бард.

- Что у вас тут происходит?- донесся сверху встревоженный голос царевны. - На кого-то наткнулись? Засада? Ренегаты? И где фонарь?

- Вон лежит... - чувствуя себя нашкодившим мальчишкой, способным ответить только на один вопрос учителя из пяти, конунг кивнул на бренные останки их единственного светильника в черной луже, отчаянно коптящей последними каплями масла.

- Погодите, сейчас новый принесу... - не задавая дальнейших вопросов, буркнула Сенька и снова полезла наверх.

Через пять минут два новых фонаря благополучно прибыли к месту таинственной битвы, и все убедились, что скоротечная отчаянная схватка протекала с пустотой: ни капли крови, ни клочка одежды, шерсти, перьев или чешуи, ни другого покрытия исчезнувшего - или никогда не существовавшего? - тела обнаружено нигде не было. Похоже, щербины от топора в камне и разрубленные скобы лестницы являлись единственными следами странной баталии.

- Но я же чувствовал, как от него ошметки летели! Чувствовал!.. - ожесточенно повторял отряг, снова и снова обводя фонарем равнодушные окрестности.

- Наверное, улетели слишком далеко, - пожала плечами Сенька. - Что бы это ни было - если оно вообще было - оно или унесло ноги, или сгинуло без остатка.

- Так не бывает... - неохотно признал Олаф.

- Может, это было привидение?.. - боязливо озираясь, пробормотал лекарь.

- Черное? - хмуро буркнул рыжий воин.

- Узамбарца? - предположил Кириан.

- Тогда... наверное... подземный стрекала? - выдвинул новое предположение Фикус, после воскресения Гаурдака готовый поверить во что угодно.

- Чушь... - неохотно выдавил отряг, вернул топор поменьше в ножны и вздохнул: - Пойдем отсюда... Дела стоят.

Ни искать, ни ловить тут было больше нечего и некого, и маленький отряд, взяв наизготовку оружие и фонари, двинулся вперед. 

- Первая здравая мысль, родившаяся вне моей головы, за весь день... - менестрель картинно закатил под лоб глаза, закинул лютню за спину, нагнулся поправить выбившуюся из сапога штанину... и замер.

В широкой щели между плитами пола и стены в свете уплывающих фонарей что-то слабо блеснуло.

Заинтересованный миннезингер торопливо подошел поближе, сунул руку и тут же почувствовал, как пальцы его сомкнулись на чем-то маленьком, круглом и гладком.

- Кириан, ты где? - обеспокоенно оглянулась Серафима, и бард спешно вытянул находку и вприпрыжку пустился за товарищами.

- Не надейтесь, черный призрак меня не сожрал, - слегка задыхаясь от быстрого бега, пропыхтел менестрель.

- Не такой он дурак - неделю потом мучиться изжогой, - пробормотал конунг, хохотнул чуть нервно собственной шутке, и маленький, но чрезвычайно настороженный отряд торопливо двинулся дальше.

Менестрель не удостоил отряга ответом - лишь показал его широкой спине язык - и с нетерпением разжал кулак.

В болезненно-тусклом свете фонарей на грязной ладони сверкнул шар величиной со сливу. В его прозрачных внутренностях необъяснимым  образом плавали, медленно оседая, крошечные белые точки, похожие на снежинки.

Восхищенный маленькой диковиной, бард принялся трясти ее - и снежинки взметнулись в урагане. Перестал - и буря успокоилась, а точечки снова принялись мягко ложиться на дно.

'Кто-то из контрабандистов потерял штуку заморскую', - сразу понял Кириан, метнул вороватый взор на крепкую спину Вяза, определяя для себя еще и хозяина потери, и проворно сунул неожиданный сувенир в карман штанов. 'Что упало, то и пожнешь, как говорил Шарлемань Семнадцатый', - самодовольно подумал поэт, ласково перекатывая в пальцах гладкий, как стекло, шар. - 'Назовем это компенсацией морального ущерба и забудем про муки совести. А это братство плаща и мешка себе еще навезет'.

А спустя пятнадцать минут лукавый менестрель забыл и про восхитительный шарик - потому что, наконец, они достигли цели.  

*    *    *

Пятиэтажный доходный дом в Капитанском районе, построенный квадратом и облицованный синим мрамором, почти как королевский дворец был своего рода достопримечательностью Атланик-сити. Середина квадрата была полностью отведена под конюшню: с крышей, покрытой магически обработанной шестислойной слюдой, днем внутри всегда было светло, летом - прохладно, а зимой - тепло. Комнаты в нем - а иногда и целые этажи - снимали возжелавшие как бы самостоятельности отпрыски богатых фамилий, иностранные купцы, гильдии - для приглашенных из-за границы мастеров... Проходя мимо, отряды городской стражи, повинуясь инструкции подразделения для патрулирования приличных мест, распрямляли плечи, вскидывали головы, делали зверские лица и печатали шаг как на параде^[50].

Постепенно рядом с ним начали строиться преуспевающие ремесленники, судовладельцы, торговцы и отставные офицеры. Расположенный недалеко от Гильдии купцов, Квадрат Олеандра, названный так в честь хозяина, вместе с ней стал основой постепенно расширяющегося островка стабильности и респектабельности в бурном море припортовых кварталов.

И только хозяин и немногие другие - кто по роду занятий, кто по необходимости - знали небольшой секрет пафосного синего квадрата, каковой сейчас предстояло узнать трем заморским гостям и одному королевскому лекарю.

Вскарабкавшись по наклонному тоннелю из подземелья, отряд оказался на странно узкой лестнице, ведущей вверх между глухих стен. Но не успели гости подивиться, куда на этот раз занес их поиск неуловимого Демона, как очутились на лестничной площадке.

- Вот мы и пришли, ваше величество, ваше высочество, - галантно склонился в полупоклоне их проводник, указывая рукой на тусклую медную поверхность двери.

- Здесь прячется... то есть, живет... Демон?.. - метнулся настороженный взгляд Фикуса на своего соотечественника.

- Демон? - приподнялись в насмешливом удивлении брови Вяза. - А зачем вам Демон? Или я понял неправильно, и вам всё-таки нужен он, а не Вишня?

- Нет, конечно, Вишня! - горячо затряс головой менестрель. - И если нам удалось ее отыскать, не тревожа такую занятую личность, как Демон - тем лучше! Загадок и тайн, выпрыгивающих на тебя из-за угла и норовящих если не оторвать голову, то начистить физиономию, с меня на сегодня хватит!

- Мудрые слова предусмотрительного человека, - с недрогнувшей серьезностью, за фасадом которой плясали шальные огоньки, проговорил Вяз.

Костяшки его пальцев выбили об косяк короткий отрывистый ритм. И еще раз. И еще. Потом, выждав с полминуты, он повторил серию ударов - но с небольшой вариацией.

Стук глухо разносился по лестничной клетке, еле слышно отдаваясь в помещении за дверью. Но только визитеры подумали, что жилец если и не ушел гулять, то уж точно спит и ничего не услышит, как дверь неожиданно клацнула защелкой и распахнулась.

На пороге стояла высокая женщина с распущенными черными волосами с проседью и в летнем плаще, наспех накинутом поверх голубой сорочки с вышитым воротом. В одной руке ее был фонарь. В другой - взведенный арбалет, трехзарядный, маленький, только что вошедший в моду у экзальтированных атланских дам высшего света.

- Де... - начала она было при виде Вяза, но в следующее мгновение заметила его спутников, столпившихся на крошечной площадке, осеклась, но тут же снова продолжила, словно и не теряла дар речи: - Десять часов, уже, наверное... Или больше? Что за поздний визит?.. Но заходите... Чего там стоять...

И отступила в сторону, открывая проход в странную узкую - не больше двух метров в ширину - комнату без прихожей. У левой стены стоял оловянный шкаф для посуды, длинный медный стол, беленая плита с чумазыми кастрюлями и чайником, несколько стульев и ларь. В дальней стене виднелась другая дверь.  В правой, небрежно задернутое льняной занавеской, светилось звездами окно.

- Доброй ночи, Вишня... Или доброго утра?.. Право, не знаю...

- Не знаю тоже, доброй ли... - не сводя с поздних гостей напряженного взгляда и арбалета, настороженно проговорила атланка.

- Извини, что... побеспокоили... Вишня... - робкой мышкой выглянул из подмышки отряга придворный лекарь.

- Т-ты?!.. - растеряв невозмутимость, ахнула женщина, отшатнулась, но тут же прищурилась злобно: - Продал меня?!

Собачка арбалета щелкнула, стрела со звоном скользнула по лезвию топора номер двенадцать, срикошетила от притолоки, пробила боковую стенку шкафа и там засела.

Отряг протянул руку, легко и нежно, точно любящий отец уличную бяку из ручонки малыша, достал из стиснутых пальцев атланки оружие, и сунул за спину - Сеньке:

- Не игрушка, - с укором покачал он головой.

- Мерзавец!!! - кипящий гневом взор Вишни заставил знахаря вздрогнуть.

- Я никому не говорил! - кровь прихлынула к лицу оскорбленного до глубины души врача, бросая его в краску и жаркий пот. - Никогда!.. Хоть и знал, как только увидел ту... ту... кто бы бедняга ни была при жизни... что ты жива! Как ты могла подумать... что я тебя... я... тебя...

- Д-да... в самом деле... как я могла... глупая кухарка... - натужно покривилась в неестественной улыбке Вишня, медленно успокаиваясь и вспоминая о присутствии Вяза, а затем - и антигаурдаковской коалиции.

- Ну, так ты нас впустишь? - приподнял вопросительно брови их проводник.

- Да, конечно. Проходите. Простите меня... Я... вся не своя... с этими убийствами... Простите... - уже по-настоящему сконфузилась женщина, отступила в сторону и сразу устремилась к плите.

Никто не сделал за ней и шага.

- Да входите же! - недоуменно оглянулась она.

- Мир этому дому, - степенно проговорил Олаф, повернулся боком, протиснулся, царапая топорами косяк, и словно ставень плотины подняли: Фикус, Сенька и Кириан дружной толпой ввалились в комнату, с любопытством оглядываясь.

- Я постелю вам на полу, не обессудьте, кровати заняты, - деловито снимая с полки посуду и двигая кастрюли, атланка говорила теперь негромко и через плечо.

Теперь, когда реальная ли, воображенная ли угроза миновала, Вишня снова обрела присущую ей спокойную деловитость и практичность.

- Спасибо, мы постоим, - вежливо ответила царевна.

- Сейчас покушать есть каша просяная со смальцем, правда, холодная, и суп куриный. Холодный тоже, - продолжала атланка, не расслышав ремарку гостьи. - Завтра что-нибудь приготовлю горячее, сейчас плиту топить не буду. Рукомойник в том углу.

- Вишня, за ужин... или завтрак... спасибо, твой суп и каша уйдут на ура даже замороженными, я уверен, - подошел к ней поближе Вяз. - Но эти люди не отсидеться сюда пришли.

- А зачем? - опустила на стол оловянную тарелку и снова насторожилась кухарка.

- Они пришли за тобой. Как за наследницей Дуба.

- Что?.. - половник выпал из разжавшихся пальцев и глухо звякнул о край кастрюли. - Но... Но я... Но Фик только что сказал, что он всем сказал... Фикус?..

- Да, да, я признал в утопленнице тебя! - торопливо закивал в ответ королевский знахарь. - Сразу же! Я сказал новому королю, что это ты! И он поверил!

- Или сделал вид, - вполголоса добавила Сенька - вечный оптимист.

- Меня ни для кого нет в живых! - словно обороняясь, обожгла ее тяжелым взглядом Вишня.

- Для остальных - нет, - не стал спорить контрабандист. - Но сейчас тебя ищут Наследники Пяти родов. Вернее, четырех. Пятый Наследник - наш Дуб - погиб, его дед тоже, и его род официально прервался. Но осталась ты.

- А при чем тут моё наследничество? - возмущенно вперила руки в бока женщина. - Я не собираюсь занимать трон, даже если бы мне его предложили! Кухарка не может управлять государством! И не хочет! И не будет! Единственное, что кухарка хочет - это чтобы ее оставили в покое! Чтобы про нее забыли и убрались к горным демонам! Все!

- Успокойся, Вишенка. Успокойся. Тис и его прихвостни не знают про тебя. Вы с матушкой Грушей вне опасности, - мягко взялся за сжатую в кулак руку Вяз, и напряженные мускулы постепенно расслабились, словно уверенность контрабандиста передавалась через прикосновение. 

- Ты ведь помнишь древнюю легенду про Гаурдака, мага-хранителя и пятерых Наследников? - продолжил атлан.

- Вы мне сказки пришли рассказывать на ночь? - хихикнула Вишня, нервно оглядывая незнакомцев вокруг себя - то ли пытаясь вычислить, кто из них заморский наследник, то ли угадать, для чего ей морочат голову.

- Это не сказки, - качнула головой Серафима. - Это правда. И через шесть... нет, уже через пять дней Пожиратель Душ восстанет. Это известно совершенно точно. Увы. И поэтому мы все здесь.

- Восстанет?.. Гаурдак?.. - взор Вишни из подозрительного превратился в ошеломленный. - Но... это ведь... это ведь всего лишь легенда... Я имею в виду, былина... В смысле, сказка...

- Не сказка, - сурово мотнул головой конунг.

- А 'былина' и 'легенда' - не значит 'вранье', - сухо заметил Кириан.

- И как в этой былине говорится, если ты помнишь, чтобы замкнуть круг, необходим наследник пятого рода - рода короля Дуба, - словно ее не прерывали, продолжила царевна. - Кстати, Олаф - один из четырех. Остальные трое ждут нас в городе.

- Но... - Вишня растерянно моргнула и развела руками. - Но я не умею... Я не знаю, как... Меня... никто никогда не готовил! Мне не говорили!.. Я не солдат... и даже не мужчина!.. И я даже  в это до сих пор не могу поверить!

- Это неважно, - отмахнулась Сенька. - Гаурдак восстанет вне зависимости от того, верят в него или нет.

- Но... но...

Женщина, опустив руки и позабыв про угощение, потерянно переводила взор с одного гостя на другого, пока не остановилась на Вязе. Похоже, для кораблика ее рассудка, кувыркавшегося на волнах персональной внутренней бури, он послужил чем-то вроде тихой гавани.

- Демон... - не отводя глаз, она пожирала взглядом невозмутимое лицо атлана. - Скажи мне... Тебе я поверю, даже если ты скажешь, что под моей кроватью сейчас сидит настоящий буба... Ответь, пожалуйста... только честно... Это правда? Про Гаурдака? Это... не какая-то нелепая шутка?..

Атлан, чуть поморщившийся при обращении, твердо глянул ей в глаза и медленно кивнул.

- Правда.

Лицо Вишни вытянулось.

- Правда... - недоумевающим эхом повторила она. - Но... Что мне надо делать?

- Ничего особенного, - дружелюбно улыбнулась ей Сенька. - Просто пойдем с нами. В городе мы заберем друзей и отправимся в Красную горную страну, к Адалету.

- К Адалету?! - глаза кухарки изумленно вытаращились. - Но так ведь звали того, самого первого мага-хранителя!.. Если я ничего не путаю?

- Именно к нему, - тонко усмехнулся Кириан. - Старый курилка всё еще жив и, надеюсь, здоров. И ждет нас как из печки пирога, я полагаю.

Дивясь и отстраненно улыбаясь, атланка покачала головой:

- Адалет...Надо же... Просто чудеса какие-то! Сказка... - но тут же спохватилась: - Когда выходим?

- Сейчас, - проговорила царевна. - Десять минут на сборы хватит?

- Как - десять?! А мой ужин... завтрак?! Неужели я вас голодными отпущу?! А ну-ка, все быстренько садитесь за стол, пока я собираюсь!

И, возбужденно скребя по дну кастрюли половником, Вишня принялась разливать холодную куриную лапшу по оловянным мискам.

- Вы кушайте, не торопитесь, а я пойду, оденусь... и всё такое...

- Матушка Груша как, кстати? - глянул на атланку Вяз.

- Теперь получше, спасибо, - чуть улыбнувшись, с благодарностью кивнула женщина. - И с нервами, и с сердцем. До сих пор не может поверить, что не скоро увидит наш дом. Уже почти месяц прошел с тех пор, как бежать пришлось... И сколько еще будем тут прятаться - неизвестно... И угораздило этого Дуба расстаться с жизнью...

- Извините нас, мы ее разбудили тоже, наверное? - с сожалением глянула на хозяйку Серафима.

- Нет, не должны, не беспокойтесь, - покачала головой Вишня. - Я пою ее на ночь своим отваром и тем, что знахарь прописал. Тем более, всё равно сейчас придется ее будить, чтобы попрощаться и все рассказать. Вы уж за ней присмотрите, ладно?

- Не сомневайся, - кивнул контрабандист.

- Спасибо...

Вяз на правах старого знакомого достал из буфета хлеб и сыр и принялся нарезать своим кинжалом толстые неровные куски на всех. Вишня, убедившись, что теперь все в ее доме, пусть даже этот дом был всего лишь временным убежищем, сыты, поставила на стол большой заварочный чайник, источавший горьковатые ароматы степных трав. Потом кивнула без слов, указывая на чайник с водой на плите, и шагнула к двери в дальней стене.

Словно по сигналу, та распахнулась, и на пороге перед гостями предстала невысокая седоволосая старушка в запахнутой поверх сорочки теплой накидке.

- Мама, ты не спишь! - обвиняюще вскинула на нее глаза кухарка. - Тебе нужно спать по ночам, а не бродить!

- Я не бродила, Вишенка, - неторопливо, слабым, чуть скрипучим голосом отвечала Груша. - Я подслушивала...

- Мама!!!..

- ...Поскольку меня никто не потрудился пригласить к гостям, - не дрогнув, торжественно договорила бабулька и с победным видом уставилась на торопливо приподнимающихся в приветствии визитеров.

- Значит, тебе не надо ничего объяснять, ты всё слышала, - с немалой долей облегчения выдохнула Вишня.

- Да, я всё слышала, - старушка кивнула медленно и снова устремила ярко-голубой взор на ночных посетителей.

- Тогда ты знаешь, что это - дело невероятной важности... во что я еще не совсем верю, конечно... но если Демон говорит...

- Вязу надо верить, девочка, - строго погрозила пальчиком матушка Груша, и Вишня зарделась и опустила глаза.

- Тогда вы пока побеседуйте, а я пошла собираться, мама.

- Нет, Вишенка, - непреклонно покачала головой Груша. - Ты никуда не пойдешь.

- Но мама! Ты ведь сама всё слышала - и это не сказки! Белый Свет в опасности, не только Атланда! Ты сама говоришь, что Вязу надо верить!

- Я от своих слов не отказываюсь, - вздохнула старушка. - Я слышала. Но дело не в этом.

- А в чем тогда?

- Да вы садитесь, бабушка! - вскочил Олаф и с грохотом подвинул матери Вишни медный стул.

- Спасибо, юноша, - с достоинством кивнула та и осталась стоять.

- Мама, я понимаю, что ты за меня беспокоишься, но всё обойдется, Тис меня не найдет, мы покидаем город прямо сейчас!

- Нет, Вишенка... - упрямо помотала головой Груша и опустила глаза. - Дело даже и не в этом...

- А в чем же?!

- Дело в том, деточка... в том... Извини меня... я никогда об этом не говорила... Я думала... что эта тайна уйдет со мной в могилу... но...

- Но - что? - предчувствуя беду, отложил ложку и подался вперед менестрель.

- Но дело в том... что в моей дочери нет ни капли королевской крови, - не отрывая опущенных глаз от пола, тихо выдохнула старушка.

- Ч-что?.. - в кои-то веки не найдя других слов, тупо переспросил Кириан.

- К-как - нет?.. - уронил ложку Фикус.

- Да ничего с ней не случится, бабушка, не бойтесь! - истолковала слова старушки по-своему царевна.

- Она должна идти! Клянусь Мьёлниром и Старкадом, мы правду говорим! - грохнул по столу кулаком отряг, оставив в столешнице изрядный кратер.

- Я не знаю, кто эти люди, достойные, без сомнения, если такой серьезный молодой человек, как ты, призывает их в свидетели, - упорно не поднимая глаз, проговорила Груша, - но именно поэтому я прямо говорю, что Вишне с вами делать нечего. Если уж на то дело пошло, возьмите Вяза или любого из его ребят, а лучше - всех, хоть толку при стычках от них будет больше.

- Но там не будет никаких стычек! Они просто возьмутся за руки и... и... - Сенька не представляла ритуал, позволяющий запихать неплохо выспавшегося и проголодавшегося пожирателя душ обратно в кровать, в личное пекло, или где он там сейчас находился, но со слов Адалета и Иванушки пред ее мысленным взором вставало нечто вроде хоровода, фальшиво распевающего колыбельную.

Поэтому, дабы не компрометировать великое дело своими буйными домыслами, вымыслами и розмыслами, распространяться о подробностях она не стала, а вместо этого перешла в наступление:

- Абсолютно никакого вреда и опасности! Сплошная хорошая компания, спокойная атмосфера и чистый воздух!

- И вы не можете лишить нас пятого Наследника вот так - просто так! И вообще - мы вам не верим! - оправился от удара и пылко присоединился к ней Кириан.

- Невозможно лишить того, чего никогда не было, уважаемый миннезингер, - с достоинством проговорила старушка, вскинула голову и поджала нижнюю губу, показывая непоколебимость своей позиции. - А старикам надо верить. В жизни им и так осталось сказать слишком мало слов, чтобы тратить и без того скудный их запас на ложь. Вишня - не дочь Дуба, говорю я вам. И мне лучше знать.

- Но мама... Почему?.. И кто тогда... Если Дуб Второй не... - ошеломленная и растерянная не меньше гостей, кухарка не находила таких слов, чтобы одновременно высказать все вопросы, возмущения и жалобы, приходящие - также одновременно - ей сейчас в голову.

Бросив попытки изъясниться, она всплеснула руками, хлопнула себя по бокам, еще раз и еще, шагнула вправо, влево, вперед, к открытой двери в соседнюю комнату, словно все еще хотела собираться в путь, потом назад, и беспомощно замерла перед старой женщиной.

- Ты всегда... Ты никогда... Зачем?!.. Ну, зачем?! Почему ты всегда меня обманывала?! И не только меня! Всех! Ты обманывала всех! Все думали, что я... что мой отец... что ты... что вы... Все наши друзья, знакомые... Да что знакомые - весь город! Да что город - король!.. Сам король думал, что я - его сестра!!!

- Да, думали, - с тихим достоинством кивнула седой головой Груша и тяжело опустилась на освобожденный Олафом стул. - Но я никогда и никого в своей жизни не обманывала. По этому поводу. Вслух. Давно уже. Все сами думали, что твой отец - Дуб. А я их просто в этом не разубеждала.

- Так значит... это правда?.. - рыжие брови конунга потерянно взлетели и тут же сдвинулись озабоченно к переносице. - Совсем правда?

- Да, - беззвучно кивнула старушка, и это безмолвное утверждение убедило всех больше, чем любые истерики, плач и бурные признания.

- И что нам теперь делать?.. - обвела товарищей удрученным взглядом царевна. - Если пятого наследника нет... то...

- На самом деле, всё не так плохо, молодые люди... - ярко-синие глаза атланки чуть прикрылись, она ссутулилась, опираясь локтями о коленки, бледные пальцы ее с раздувшимися суставами переплелись и замерли.

- А как плохо? - загробным голосом уточнила Серафима.

Губы матушки Груши дрогнули.

- Сначала я расскажу вам... вам всем... - она еле заметно скосила глаза в сторону дочери, - свою историю... а после решайте сами.

И старушка заговорила - сначала медленно и прерывисто, точно пересказывая старый полузабытый сон, но по мере того, как повествование набирало обороты, голос ее становился все тверже, лицо оживало, а узловатые пальцы нервно двигались, будто играя на непонятном инструменте, лепя из воздуха замки или творя заклинания для вызова из небытия призрака далекого прошлого...

*    *    *

Почти пятьдесят лет назад у Рябины, троюродной племянницы одного знатного столичного дворянина, при пожаре в фамильной усадьбе погибли родители. Через несколько дней, когда печальные ритуалы были завершены, а последние долги розданы, выяснилось, что в огне сгинула не только ее семья, но и прочее имущество и сбережения, и осталась шестнадцатилетняя девушка не просто сиротой, а сиротой без единого медяка. Выбора у нее другого не было, как только сказать последнее 'прости' родительским могилам и отправиться в Атланик-сити - просить приюта, чтобы не сказать, милостыни, у знатных родичей.

К чести их будет сказано, в крове и заботе девушке отказано не было. Ей выделили собственную комнату в городском особняке, наняли горничную, пригласили учителей танцев, рукоделья, рисования, домоводства и манер и стали ждать совершеннолетия, чтобы выдать сиротку замуж. Глава их рода заранее начал присматривать ей выгодную партию - для семьи, чья старшая дочь собиралась обручиться с наследным принцем, несложно было бы выдать за графа или виконта не то, что кровную родственницу, но и ее служанку, если бы подобная блажь пришла им в голову.

Как заведено в семьях высшего света Атланды, кронпринц Дуб был частым гостем в семье будущей невесты на обедах, приемах и балах.

На одном из которых он и встретил Рябину.

Как часто это случается у людей молодых, романтических и горячих, страсть вспыхнула между ними как степная трава в летнюю засуху, и одних украденных взглядов и двусмысленных фраз влюбленным очень скоро стало мало.

Через месяц после знакомства однажды на рынке к горничной Рябины подошел лейтенант личной охраны кронпринца. Галантно подхватив под локоток, юный офицер отвел ее в ближайший трактир и имел с ней долгую обстоятельную беседу о ее хозяйке и некоем молодом человеке, смысл жизни которого с некоторых пор стал заключаться только в том, чтобы увидеть ее.

После этого Рябина - неожиданно для всех - пристрастилась к рисованию на пленэре. Раз или два в неделю, прихватив мольберт, раскладной стульчик, корзинку с обедом и служанку - как для того, чтобы сохранить реноме, так и в качестве грузчика, она уходила на целый день писать акварелью городские и речные пейзажи. Каковые неизменно и регулярно предъявлялись после вылазок восхищенной родне: у девушки, сколь определенно, столь и неожиданно, появились нешуточные способности к живописи.

Но ворковать в секретном гнездышке голубкам долго не пришлось: бдительная родительница невесты принца заметила некоторые перемены в состоянии юной родственницы, о чем не замедлила доложить супругу, а уж тот провел оперативное расследование.

Любовники вместе с годовым запасом акварелей, выполненных наемным художником, были застигнуты на месте утех обоими отцами уже через три дня. И то, что ее служанка, призванная блюсти честь госпожи, отдыхала в это время в соседней комнате в объятьях предприимчивого лейтенанта, не смутило уже никого.

Все попытки принца уговорить отца позволить ему жениться по любви разбивались о твердокаменный, как вся Красная горная страна, расчет: самая богатая семья и семья самая влиятельная должны были породниться, даже если бы наступил конец света. И дальняя бедная родственница в уравнение не вписывалась никоим образом.

Впрочем, молодой человек мог бы продолжать бороться и настаивать на своем, если бы мудрая хозяйка дома на следующий же день не поговорила с Рябиной по душам. Она объяснила, какой черной неблагодарностью та отвечает на их доброту, и как из-за ее эгоизма будет страдать, станет предметом насмешек и потеряет возможность когда-либо удачно выйти замуж другая ни в чем не повинная девушка - ее кузина.

И Рябина сдалась, хоть и наотрез отказавшись избавиться от ребенка, о котором не знал никто, кроме нее и родителей невесты. Через несколько дней она недрогнувшим голосом сообщила юному Дубу при личной встрече, что любовь прошла, и что она не желает когда-либо слышать его имя или голос.

Что творилось при этом в бедном, разрывающемся от боли и горя сердечке, будут знать только она и верная горничная, но принц поверил. Потому ли, что была его недавняя возлюбленная настолько убедительной, или оттого, что желал в это поверить, пусть и неосознанно, но после этого свидания - последнего - планы его вернулись в прежнее русло и тихо и гладко потекли к неминуемой свадьбе.

По обычаям Атланды, девушка, запятнавшая свою честь до брака, не могла и надеяться на то, что кто-то согласится взять ее в жены, но богатый родич использовал свою власть и деньги - и Рябина была выдана замуж за одного скромного смотрителя шахты в деревне за сотню километров от столицы.

Житье у них было хоть и небедное, но и особым достатком не отличалось, и в дополнение к одной служанке, работавшей у него уже несколько лет, взять вторую молодой супруг позволить себе не мог. Поэтому горничная, оставшаяся без работы, набралась смелости - или нахальства - и через своего лейтенанта - теперь уже, правда, не личной охраны, а всего лишь действующих частей, попросила о помощи принца. Тот не отказал, и в покоях наследника престола появилась новая горничная.

На первый взгляд, история любви служанки и офицера обещала закончиться более оптимистично, нежели у их господ: лейтенант, хоть и был из дворянской семьи, но надеялся получить разрешение отца на брак с простолюдинкой. И, может быть, даже получил бы, пройди достаточно времени и забудь его родитель о позорном изгнании сына из элиты в войска...

Если бы в один далеко не прекрасный вечер их отряд не подняли по тревоге и не бросили в горы, где горные демоны попытались уничтожить возводимую магами линию защиты.

Обратно лейтенант не вернулся. А единственное, что смог сделать кронпринц - для погибшего друга, для его девушки и, может быть, для своей прошлой любви - это дать понять, что родившаяся девочка - его...

*    *    *

Не успели стихнуть последние слова, как Сенька азартно подалась вперед:

- Ребенок Рябины жив?

Груша, словно очнувшись ото сна, растерянно моргнула затуманившимися синими глазами:

- Да... наверное... Я знаю только, что родился мальчик... и что богатый родственник помогал им деньгами... время от времени... а когда шахта обеднела и закрылась, то перевел смотрителя на новую, прибыльную, хоть и где-то в горах...

- А где они живут сейчас? - нетерпеливо прервал ее Кириан.

- Там же... вроде... - неуверенно пожала плечами старушка.

- Там же - это где? - деловито уточнил отряг.

- Новая шахтерская деревня... Красная Стена... кажется... - чуть поморщившись от такого напора гостей, проговорила атланка. - Говорят, тридцать пять лет назад это была всего-навсего маленькая, затерянная в горах груда домиков... Но с тех пор она, думается мне, выросла... Может, они до сих пор там живут. Хотя... уже изрядно прошло с тех пор, как я слышала про них хоть что-нибудь. Кто знает, жива ли барышня Рябина?.. А ее муж?.. Говорили, позже он полюбил ее по-настоящему и даже простил чужого ребенка. Ребенка бесстыжего лейтенанта, как ему сказали... Хотя лейтенант Кедр был самым отважным и красивым во всей гвардии, чтобы не сказать, во всей стране, Вишенка. Я хочу, чтобы ты это знала... и помнила всегда... Черные глаза... гладко зачесанные назад черные волосы... Дерзкий взгляд... Тонкие усики - две стрелы в девичье сердце...

- Пижон! - тактично вклинился в возобновившуюся череду воспоминаний Олаф, в глазах которого воин, выбривающий усики и не то, что зачесывающий - причесывающий волосы, падал ниже обоих Хелов вместе взятых. 

Бабушка зыркнула на него, словно сквозь прицел арбалета.

- А богатый родственник - это дед Тиса, я так поняла, матушка Груша? - проворно увела разговор в другое русло царевна.

- Да, - чуть более доброжелательно кивнула старушка. - Он самый. Старый Тис... Старый Лис, как называли его в городе тогда.

- Ну, что ж... Спасибо вам за помощь и ужин, - откашлявшись, поднялась из-за стола Серафима. - Нам пора. Нужно спешить.

Остальная антигаурдаковская коалиция последовала примеру Сеньки, и отодвигаемые стулья с металлическим грохотом заелозили ножками по каменному полу.

- Спасибо за ужин... И за завтрак... И вообще... И до свидания...

- Я тоже, пожалуй, пойду, - Вяз отодвинул недопитый чай, поднялся и отвесил шутливый поклон, галантностью способный посоперничать с придворным. - Лицезреть вас, дамы - удовольствие неописуемое само по себе. А если еще и приправленное куриной лапшой и просяной кашей с травяным чаем... Не всякий смертный этого достоин.

- Заглядывай, милый, в любое время, - улыбнулась старушка и повернулась в поисках дочери - но та уже пропала за закрытой дверью в соседней комнате, не сказав ни слова, не бросив на гостей и мать ни взгляда.

- Вишня тоже была рада тебя видеть, - не дрогнув ни единым мускулом, продолжила старушка. - Она благодарна тебе за то, что ты сделал для нашей семьи.

- Ни минуты не сомневаюсь, - кривовато усмехнулся в ответ контрабандист. - Спокойной ночи.

- Спокойной ночи, матушка Груша, - приложил руку к груди и королевский лекарь.

- А... а я тебя, кажется, знаю! - просветлело лицо атланки. - Толстый соседский мальчишка, воровавший в огороде своей бабушки клубнику, чтобы подкинуть его моей дочке на подоконник!

- А она ее ела, но делала вид, что не знает, откуда она взялась... И никогда не хотела со мной играть... - покраснел не хуже любой клубники Фикус, будто снова превратился в того самого мальчишку, застигнутого за кражей ягод или - что еще хуже - за процессом избавления от них.

- Вишне всегда нравились мальчишки быстрые, озорные и рисковые, - покачала головой, то ли осуждая, то ли одобряя выбор дочери, бабушка.

- А не быстрому, не озорному и не рисковому... всегда нравилась она... - глядя куда-то в угол и криво усмехаясь, пробормотал лекарь, смутился, теряя слова и присутствие духа, поклонился неуклюже и выскочил на лестницу вслед за ушедшими товарищами, не прощаясь и не закрывая дверь.

- Ох уж эти Вишенкины поклонники... - чуть печально хмыкнула старушка и, неспешно шаркая домашними туфлями, направилась закрывать.

И наткнулась у порога на Серафиму.

- Ой, снова здравствуйте... - запыхавшаяся царевна выскочила из темноты как пробка из воды. - Но я спросить хотела... и забыла... Вы ведь с Вишней из дому сбежали? Почти месяц назад?

- Да, - кивнула матушка Груша.

- А кого вы дом караулить оставили?

- Собаку, - не задумываясь, ответила женщина.

- А-а... - Сенька сбилась с мысли на несколько мгновений, но почти сразу же продолжила: - А соседям не наказывали, чтобы они дом проверяли? Или пожили там, пока вас нет?

- Да что ты такое говоришь, девушка! - возмущенно воззрилась на нее атланка. - Чтобы головорезы этого Тиса заявились среди ночи, приняли их за нас или наших родственников и всех прикончили?! Собаку я кормить тетке Раките наказала, денег оставила, а про дом - ни-ни!

- Л-логично... - поджала губы и деревянно кивнула царевна. - Спасибо. До свиданья.

- А отчего ты спраши... - начала было матушка Груша, но гостьи уже и след простыл, только дробные шаги барабанили по уходящим вниз ступеням.

Сбегая по лестнице, Сенька поморщилась от собственных манер, но, вздохнув, решила, что сообщить беглянкам о том, что собака была найдена мертвой на улице почти в то же время, когда они ушли из дому, и про то, что остатки еды в тарелках не то что не покрылись плесенью, но даже не успели толком подсохнуть, может и кто-нибудь другой.

Про то, не держала ли бабушка у чердачного окна голубя ценой с городской особняк, она спрашивать даже не стала. То, что его разлюбезное величество не слишком поверило своему эскулапу и на всякий случай устроило в доме Вишни засаду, было уже ясно, к бабке не ходи. То, что в засаде сидел его придворный маг, может, даже в компании с парой королевских мордоворотов, тоже особых сомнений не вызывало. Жалко было лишь только, что когда они пришли, охотников не случилось на месте. Иначе была бы старушке теперь за весь месяц хоть одна хорошая новость...

*    *    *

Где-то невдалеке, на соседних улицах, ночная жизнь припортовых кварталов Атланик-сити била даже не ключом - пятиметровым гейзером. То и дело со стороны реки доносились обрывки музыки, долетавшие из распахнутых окон и дверей таверн, выкрики, пение и смех пьяных компаний, женский визг - то игривый, то настоящий, мерные шаги ночных патрулей, гулко отдающиеся от каменных мостовых и стен домов... Но всё это казалось далеким и нереальным в тихом сонном переулке с красивым названием 'Королевский'.

Маленькая полукруглая луна заливала своим полусветом верхние этажи правой стороны улочки, окрашивая темные окна бледным призрачным серебром. Гнусаво и безнадежно страдал на крыше одинокий кот. Потревоженные, бурчали и возились в голубятнях голуби. Бродячая собака на пути к ароматному трактиру сипло гавкала время от времени... И снова все погружалось в мирную дрему летней ночи. 

Две тени, бесшумно вынырнув из арки проходного двора, нерешительно остановились на углу, прижались к стене, сливаясь с ней и пропадая в позабытом луной мраке, и принялись настороженно озираться.

- Сейчас направо... Трехэтажный дом... с красивым парадным... и драконами на карнизе... один мальчик, другой девочка... - точно вспоминая чье-то описание, пробормотала еле слышно одна.

- А, по-моему, надо направо найти еще одну подворотню, а уже там еще раз направо будет дом с драконами... - неуверенно отозвалась другая. - И, кстати... как мы определим, мальчик дракон... или наоборот?..

Первая гыгыкнула:

- Тебе сколько лет?

- Достаточно, чтобы повидать на своем веку настоящего дракона, - брюзгливо ответила вторая. - И я совершенно точно знаю, что...

- А я совершенно точно знаю, что нет предела как человеческой фантазии, так и идиотизму, - закипая, фыркнула первая. - И если ты думаешь, что я в своей жизни не видел ни одного дракона...

- Не думаю, не думаю, успокойся... - пробурчала вторая. - Не надо волноваться. Надо сосредоточиться и вспомнить, где этот треклятый дом.

- Направо, тебе говорят! - тихо рыкнула первая тень. - Пошли!

Треклятый дом и впрямь оказался справа: стоило пройти всего шагов двадцать, как вычурное мраморное крыльцо белым миражом выступило из сумрака, а одинокий пузатый фонарь над дверями высветил затейливо переплетенные имена хозяина и хозяйки: 'Олеандр и Береза'.

- Вот он!!! - воскликнул второй и поспешно отступил во мрак.

- И при чем тут драконы?.. - быстро попятился первый.

- И где они, кстати? - недоумевающий второй снова вышагнул из темноты, задрал голову и принялся изучать фасад.

- Какая тебе разница! Уйди со света! - прошипел первый, но второго свернуть с пути изыскания было не так просто.

Драконы нашлись на карнизе третьего этажа: две маленьких фигурки не больше собаки, одна с алебардой, вторая - то ли с веником, то ли с букетом, красовались по обеим сторонам большого среднего окна - очевидно, гостиной.

- Идиот... - прошептал второй.

- От идиота слышу! - яростно окрысился первый, припоминая, похоже, не только услышанный эпитет. - Это твоя была идея с големами! Если бы не ты... если бы мы не провалялись в отключке как два пьянчуги до самого вечера... всё было бы уже давно сделано!

- Откуда я знал, что у этого щенка такой артефакт?! - обороняясь, чуть виновато огрызнулся второй. - Сам-то ты больно умный и предусмотрительный! И ты знаешь, почему я на этом настоял!

- И после этого он говорит, что идиот - это я... - воздел очи горе первый.

- Идиот?.. Ты?.. - не понял второй, несколько кратких секунд тупо моргал глазами, соображая, и вдруг расхохотался - сипло и бесшумно:

- Я назвал идиотом того дурня, который описал нам две статуэтки на третьем этаже и не сказал, что имена написаны над крыльцом!

- Ладно... забыли... - поморщился первый и, ухватив товарища за рукав, увлек за собой на только что покинутые позиции в подворотне. - Давай продумаем, как и что будем сейчас делать.

- Охранных чар на двери и окнах я не чувствую. Значит, наш сопляк все еще без сознания, - отбросив обиды и конфуз, сосредоточенно заговорил второй, - Открываем дверь и тихо обходим все комнаты по порядку. Достаточно выбить одного Наследника - и наша цель достигнута.

- И мальчишку, - упрямо поправил первый.

- И мальчишку, - согласился второй. - С такими долгами долго не живут.

- Наконец-то мы хоть в чем-то совпали мнениями, - хмыкнул первый, поднял руки на уровень груди, пробормотал под нос несколько слов, и между ладонями его проскочили крошечные фиолетовые искорки. - Я готов.

Второй кивнул:

- Хорошо. Тогда я открываю дверь.

- Пойдем, - оскалил желтоватые зубы в неприятной усмешке первый. - Наш любимчик заждался.

Но не успели они сделать и нескольких шагов, как к звукам ночи совершенно неожиданно примешался еще один: хлопанья крыльев. Жесткие перья мазнули по щеке, в грудь ударила тугая волна воздуха, и искры между ладонями у первого рассыпались, как пушинки одуванчика под дуновением ветра.

- Кабуча!.. - прорычал маг, яростно взмахнул руками, пытаясь сграбастать наглую птицу... но та уже приземлилась на плечо его товарища.

- Это почтовый голубь! - остатки сосредоточенности теперь и второго были сдуты повелительным взмахом крыла.

Волшебник раздраженно и нетерпеливо нащупал на лапке птицы контейнер и извлек из него клочок бумаги.

- Что там? - первый щелкнул пальцами, и кончики их засветились слабым зеленоватый светом.

- Сейчас прочитаю... - пробормотал второй, развернул послание и жадно забегал глазами по неровным строчкам.

- Что? - повторил первый.

- Пойдем, найдем что-нибудь подходяще, - хмуро поднял взгляд второй, сунул бумажку в карман и оглянулся по сторонам. - Мы срочно улетаем.

*    *    *

Предутренний ветер, сорвавшийся вместе с лавинами прямо с белоснежных горных вершин, холодил и без того озябшие конечности и лица, а Масдай все несся ему навстречу, строго на юг, не сбавляя скорости.

Пассажиры его сбились в плотную кучу, укутались во всё, что нашлось в багаже и что хотя бы теоретически можно было накинуть на плечи, напялить на голову или намотать на поясницу, но против встречного ветра и ночного похолодания все их ухищрения и утепления оказывались бессильны.

- Ды-ды-ды-ды-ды-ды-ды... - выстукивали чечетку зубы менестреля, нахохлившегося под тонким летним плащом, парой запасных рубашек и клетчатым полотенцем и напоминавшего сейчас больше воробья-переростка, чем гордость гвентянской культуры и искусства.

- П-перестань тарахтеть, а?.. - повернул в его сторону голову и простонал Агафон, уложенный заботливой Эссельте в середине. - К-как дятел... в башке тарабанит...

- Тарахтеть перестать я могу, но перестать мерзнуть... - голос Кириана многозначительно сошел на нет, а взгляд остановился и застрял на посохе, прижатом локтем к телу чародея.

Посохе, излучавшем мягкое заботливое тепло.

- Агафон не виноват, что заряд почти кончился и на всех не хватает! - горячо выступила на защиту пациента принцесса, но и эта пылкость была не в состоянии согреть ее соотечественника.

- Конечно, нет. Никто не виноват. Я ничего. Я просто так, - с видом великомученика, закрываемого на ПМЖ в холодильник, возвестил миннезингер. - С этой минуты я буду замерзать мужественно и молча, и только когда мой хладный... чтобы не сказать, переохладившийся... труп отдавит кому-нибудь ноги, только тогда вы все поймете, какого человека вы потеряли! Но будет поздно!

- Вот, правильно! Давайте лучше разговаривать! - как всегда, нашел позитивное в самой неприятной ситуации Иванушка. - Когда говоришь, теплее становится!

- Когда говоришь - про холод забываешь, - практично уточнила Сенька, но идея пришлась ей по душе: все равно уснуть она не могла.

И она не была исключением: из-за нервного ли напряжения, холода ли, но даже закрыть глаза дольше, чем на несколько минут, не удавалось никому.

Оставалось только найти тему, которая позволила бы позабыть о пронизывающем ледяном ветре и надвигающемся 'Дне 'Г', как называла теперь она про себя вычисленный Адалетом срок.

- Вяз... а вот скажите, пожалуйста... - обернулся вполоборота к атлану царевич. - Принц Рододендрон и вы упоминали про какую-то линию защиты.... Или защитную линию? Что это такое?

Контрабандист коротко вскинул брови, удивляясь, что есть еще кто-то, кто не знает про это, но вспомнил, с кем связался, предложив еще раз свои услуги в качестве проводника, и заговорил неспешно, то и дело указывая рукой в нужном направлении.

История защитной линии, или Линии Кипариса, как и вся история Атланды, была коротка и незамысловата. 

Первым поселенцам большую часть времени приходилось тратить не на освоение новых земель, а на борьбу с кочевниками и горными демонами. Но если кочевников отвадили от грабежей за несколько лет, то рыть новые шахты, особенно глубоко в горах, где исследователи обещали особенно богатый выход руды, было все еще опасно. Горные демоны, которым новые соседи пришлись не по вкусу, разносили все в пыль и убивали всех, кто не успевал убежать. Некоторые могли поспорить, что второе было не так уж сложно: обитатели гор отличались размерами, но не резвостью. Но если тебе на голову обрушивается кровля шахты, или твое жилище среди ночи разваливает монстр ростом в несколько метров, большие шансы продемонстрировать прыть у тебя появятся вряд ли.

Грандиозный проект по постройке защитной линии, обозначающей границу Атланды с Красной горной страной, предложил придворный маг Дуба Первого. Правда, насколько проста была идея, настолько сложно было привести ее в исполнение - но особого выбора у короны не было. Оставалось или разрабатывать до бесконечности беднеющие шахты предгорий и степи и ждать, пока государство вконец обнищает, или собрать последние силы и средства и осуществить план Кипариса Великого.

Дуб выбрал второе.

В горы потянулись строители, солдаты и маги, а вдоль всей границы далеко от степи стала расти незримая линия, отмеченная лишь точками-башнями, в которых сооружались некие магические устройства.

Когда линия была бы закончена, а установки Кипариса активированы, ни одна горная тварь - ни по земле, ни под землей - не смогла бы нарушить незримую границу. Пробные запуски показали эффективность - и обеспокоили демонов. Атаки уже не на шахты, а на башни приходилось отбивать одну за другой - но упорство и воля людей пересилили ненависть своих врагов. Сам Кипарис погиб почти в последний день, отдав готовой линии не только жизнь, но и имя, но с тех пор люди Атланды могли спать и работать спокойно: преодолеть линию Кипариса не удавалось еще ни одному порождению гор.

- А что за... устройство... там?.. - заинтересованно приподнял тяжелую то ли от бинтов, то ли от контузии голову Агафон, едва рассказ был окончен.

- Не знаю, - пожал плечами атлан. - Самое главное, что магия с тех пор работает без перебоев, а остальное не нашего ума дело. В отличие от узамбарских, наши волшебники почему-то не любят, когда простые смертные задают слишком много вопросов.

- Боятся, что простые смертные поймут, что время великих прошло, а современные маги мало что смыслят в премудростях ремесла? - хмыкнула Серафима.

- Вполне вероятно! - расхохотался контрабандист, но тут же спохватился и снова устремил сосредоточенный взгляд вниз.

- Чего ищем? - со всех сторон Масдая тут же свесилось еще шесть голов.

И даже Агафон заволновался и попробовал если не присесть, то перекатиться поближе к краю - и был немедленно и строго возвращен на место бдительной Эссельте.

- Королевскую дорогу ищем... Как бы мы ее в холмах не потеряли... за разговорами... - щурясь и вытягивая шею так и эдак, всматривался в предрассветную мглу контрабандист. - Она приметная, с полосатыми столбами. По ней из горных поселков вывозят чушки и доставляют товары. Правда, в той деревне я всего один раз был... давно... и проездом, так сказать... Но если ничего не путаю, то где-то здесь должна быть развилка на Красную Стену...

- А если путаешь? - дотошно поинтересовался Кириан.

- Тогда не должна, - обезоруживающе улыбнулся ему Вяз. - Но не волнуйтесь, мимо не пролетим... Скорее всего.

Масдай спустился пониже, и теперь его команде стали видны не только корявые жидкие кустики у подножий холмов, но и отдельно взятые пучки травы, сусличьи норы, проплешины, камни порознь и россыпями в ассортименте, и снова трава, трава, трава, морскими серо-зелеными волнами ходящая под порывами своевольного ветра...

Дорога нашлась неожиданно: одну минуту весь обзор закрывал каменистый холм со срытым вертикально склоном, а в другую ковру пришлось резко отвернуть вправо, чтобы не налететь на пальму.

- Вот она!.. - успел радостно воскликнуть Вяз, опрокидываясь на Агафона^[51].

- Это что за ерунда? - не столько сердито, сколько нервно выкрикнул Масдай, едва не оставляя клок себя на длинных жестких зубчатых листьях. - Какой идиот нам полтора дня внушал, что деревья у них не растут?!

- Вот именно! - сдавленно - или придавленно? - поддержал его из основания человеческой пирамиды миннезингер.

- Деревья?!.. - Вяз выбрался из кучи-малы и завертел головой. - Какие деревья?.. Где?.. Откуда у нас... А-а-а!.. Так ведь это не дерево!

- Думаешь, я слепой? - брюзгливо полюбопытствовал и остановился Масдай.

- Нет, конечно! - поспешил подтвердить свою лояльность их транспортному средству атлан. - Более зоркого летающего ковра я не встречал за всю свою жизнь! Но это вправду не дерево - это километровый столб!

- Что?.. - и снова Масдай подвергся опасности перевернуться - но на этот раз от прихлынувшей на корму толпы пассажиров.

- Километровый столб. Думаю, один из самых последних в своем роде, - чуть грустно проговорил атлан. - Дело в том, что когда дороги прокладывались, еще при Дубе Втором, то вместо обычных столбов он приказал ставить деревья, отлитые из чугуна - дубы вдоль главной дороги, по остальным - другие породы, чтобы обозначить направления. Дороги так и назывались: дубовая, березовая, тополиная, сосновая...

- И что с километровыми деревьями случилось потом? - заинтересовался отряг.

- Заржавели? - пришел к выводу Ахмет.

- Вырвало ураганами? - решил Иванушка.

- Не прижились? - предположила Сенька.

- Ваше высочество абсолютно право, - с едва сдерживаемой улыбкой контрабандист отвесил царевне поклон. - Уже через неделю после установки - поверите или нет - деревья стали пропадать. Постепенно выяснилось, что виновниками были лукоморские, сабрумайсие и лесогорские обозники. В отличие от остальных торговых людей, они почему-то никак не понимали, что это - часть королевской дороги, а не сувениры. И что бы ни делалось, какие бы запреты и наказания не придумывал Дуб - изобретательности купцов и извозчиков не было предела. Конечно, поначалу дорожные мастера не сдавались и заменяли украденные на новые - но и их постигала та же участь. Пробовали охранять - но ведь у каждого столба стражника не поставишь, а деревья продолжали испаряться чуть ли не за спинами патруля... В конце концов, король понял, что пока в каждом дворе наших северных соседей не будет стоять по чугунному дереву каждой породы, пропадать они у нас не перестанут. И, чтобы не пустить страну по миру, приказал вместо исчезнувших деревьев устанавливать обыкновенные полосатые столбы.

- А это точно последняя? - оглянулся на исчезающую вдали пальму Олаф.

- Обратно мы тут же полетим? - почти одновременно с товарищем невинно вопросила Серафима.

- Сеня!!! - прочитав мысли супруги, задохнулся от праведного возмущения Иван. - Как тебе не стыдно - расхищать чужое государственное имущество в личных целях!

Но в ответ на упрек отчего-то покраснел отряг.

Царевна же возмутилась:

- А чего я-то сразу? Может, я об ориентирах забочусь! Чтобы не заблудиться!

Но прежде, чем лукоморец успел что-либо ответить, внизу, на дороге, послышался звон сбруи, скрип груженых возов, мерная поступь тяжеловозов и напевная речь:

- Ох, раскирдыть твою через кочерыжку, Митька, лопух слепошарый, говорил же, смотри за правым передним колесом глазами, а не задним местом!

- Дык, Никита Палыч, он ить, обод-то, с виду-то нормальный еще вчера был, никаких трещинов не видать было!

- Слепошарый - дык и не видать!..

Серафима перегнулась через край ковра:

- Здорово, мужики!

- Здорово, коль не шутишь, девица... - забыв про слепошарого лопуха, задрал на Масдая седую голову Никита Палыч.

- А что, на Красную Стену мы правильно летим?

- Правильно, правильно! Мы оттель вчерась утром вышли! - радостно подтвердил возчик. - Всё тудыть и тудыть, по дороге, никуда не сворачивая - мимо не проскочите, как раз в нее упретесь!

- Спасибо! - махнула им рукой царевна.

- А что, девица, до развилки еще долго нам идтить? - обеспокоенно перехватил инициативу благообразный Палыч.

- Да метров триста осталось.

- Ну, тогда ладно, - неожиданно легко успокоившись, хмыкнул купец, и рука его автоматически потянулась к длинному угластому свертку из мешковины.

В котором под прикосновением что-то глухо звякнуло, словно лопаты об лом.

Солидный купчина отчего-то воровато покосился на пассажиров ковра, но не найдя поводов для тревоги, снова расслабился.

- Досвиданьичка вам, люди добрые. Счастливого пути!

- И вам того же! - вежливо отозвался Иванушка.

- Ну, Митька, холера, погоняй, не спи, наказание Божье... - не глядя больше на встречных, заторопил возницу купец. - До полного свету надо успеть закончить, зря что ли спозаранку вытаращились поперед всех! А у тебя еще на ободе трещина, ворона ты полоротая!

- Дык, Никита Палыч!..

- Дык, дык, через дышло твою раскирдык!..

- Н-но-о, пошла, пошла, бездельница!..

Шестым и всеми последующими чувствами ее лукоморское высочество с грустью поняло, что после прохождения развилки этим обозом атланскому дорожному мастеру понадобится устанавливать еще один полосатый столб, бросила последний взгляд на гордую, но одинокую пальму в атланской степи и отвернулась.

День пути груженого медным литьем обоза - два часа лёта для ковра.

Два часа, через которые выяснится совершенно точно, присоединится ли к ним пятый Наследник...

---

[1] И поэтому очень часто Сеньке приходилось это делать за двоих.

[2] После шатт-аль-шейхской жары прохладные майские утра предгорья Красной Горной страны даже Олафу казались холодными, а что уж говорить об остальных...

[3] А так как они и до этого у него находились в полуприкрытом состоянии, то вирши свои он прочел с глазами полностью закрытыми, а с последним аккордом погрузился в тревожный, но чуткий сон.

[4] И первым в списке этих хронически удивленных неизменно стоял сам Агафон.

[5] А посему представить монарха, вскакивающего с постели раньше кухарки, не способный по определению.

[6] Хоть и не уверенному до конца, так ли следует обращаться с имуществом и подданными их без пяти минут союзника.

[7] Первая - в адрес своей внешности, вторая - на ажурную кольчугу цвета морской волны, тонкую и легкую, как паутинка, и прочную как молибденовая сталь - персональный подарок отца Масдая. Конечно, Олаф, Иван, Агафон и Ахмет получили точно такие же подарки, только серебристых тонов, но скромно носили их под одеждой, где им и было, по их мнению, место. Серафима же была убеждена, что прятать такую красоту от людских очей - все равно, что носить ожерелья под платьем, а кольца - под перчатками. И Эссельте, получившая от старого волшебника именно такие дары, была единственной, кто искренне с ней соглашался.

[8] Для усугубления ли комфорта или для уменьшения его, так как много комфорта - тоже зло, за спинами их, всего в паре метров, выстроились все три десятка гвардейцев из приемной. 

[9] 'Наконец хоть что-то золотое', - с сострадательным облегчением подумал Ахмет.

[10] Каким-то непостижимым образом под покрытие королевского кивка не попал лишь усевшийся в самую середину Кириан.

[11] А также, что вторых встреч с ними, равно как и третьих, четвертых и последующих - ни приятных, ни неприятных - до конца своей жизни он не планирует.

[12] Особенно при подобных обстоятельствах.

[13] Хоть и привык, как и многие другие государи, что это другие народы, предусмотрительно оставляя диковинные обычаи дома, приезжали в Шатт-аль-Шейх вместе со своей культурой, а заодно и товарами, не требуя от его правителя ни малейших усилий по перемещению в пространстве.

[14] Результаты заставили магов за спиной короля снова схватиться за свою сеть.

[15] Да, Олаф до сих пор считал, что боги Эзира дали человеку руки, а не вилки потому, что руками есть удобнее.

[16] Не менее своего седока в этот момент пожалевшего, что принц по природе своей был так ехиден.

[17] И - в случае кучеров - беззлобными ругательствами по адресу 'этого слепого болвана, который прет поперек дороги на своем рыдване и не видит, что тут люди едут'.

[18] А Кириан почувствовал себя обманутым вдвойне, только не понял, кем больше: Олеандром или лиственским владельцем лесопилки - ведь его голем был совсем не таким!..

[19] Философская истина о том, что камень, обтесанный в виде подушки и обтянутый бархатом, все равно остается камнем, всегда познается именно с таким выражением на лице.

[20] И там, куда падали заинтересованные взоры големов, громкость и раздражение как-то сами по себе сходили на нет.

[21] Плюс неразлучная коллекция топоров, участвующих и не участвующих в сражении.

[22] Потому что какой же зритель, достойный своего билета, останется в дальнем конце зала, когда с ближнего видно всё гораздо лучше, и все букмекеры уже там?

[23] '...в принципе, Аос может использовать ее как плафон для ночника... или вешать на нее шляпки... или двери подпирать, когда уходит...'

[24] 'Я так и знала, что не может быть абсолютно бесполезной такая уйма ткани!'

[25] Да, естественно, в первую очередь потому, что не умел играть, но ведь была и очередь вторая!..

[26] Много времени на то, чтобы добраться до адресата, у него просто не было.

[27] Хотя Сенька краем мозга и взялась прикидывать, какой процент с прибыли букмекеров им причитается.

[28] В сторону, противоположную арене, естественно.

[29] Или успешно делал вид, что хотел поспеть.

[30] Что искал он, было понятно: любой фрагмент, по которому было бы понятно, от чего он был оторван, сгодился бы на сувенир для Аос.

[31] Левый - вторично.

[32] Гораздо более заинтересованно.

[33] И был абсолютно прав: в понятии Сеньки словосочетание 'двойное дно' относилось лишь к чайникам улучшенной планировки.

[34] То же самое, что пограничный столб, но гораздо эффективнее по части предотвращения контрабанды и незваных входов-выходов из пределов страны.

[35] Во имя справедливости будет сказано, что скорее из чувства противоречия и глубокого недовольства прошедшим днем, нежели врожденной верности данному слову.

[36] Или пьяный лунатик.

[37] Впрочем, так оно и было.

[38] Восвояси на карте Белого Света располагались рядом с Вотвоясями на территории бывшей Вамаяси. Да, гражданская война - штука нехорошая...

[39] Если бы даже трактир носил название, выигравшее гран-при Всесветного конкурса на самое дурацкое, или был бы безымянным, энтузиазма уставшего, оголодавшего и почти засохшего барда это бы не убавило.

[40] Хотя главной версией все-таки было, не нашел ли он там запас продуктов и, самое важное, пива или вина.

[41] 'Две порции!' - успел выкрикнуть ей вслед Кириан. - 'И соланского красного бутылку! Две!'

[42] И кусочками этой свеклы за воротником.

[43] Стопроцентное содержание идиотов даже в хмельной толпе отрицается теорией вероятности.

[44] Но благоразумно при этом не трогаясь с места.

[45] Первый был применен без особого успеха парой часов раньше.

[46] Отважный трактирщик покинул компанию сразу после того, как Вяз согласился отвести его гостей к Демону, и на лице его при этом было написано такое буйное облегчение и восторг, что если бы утром он продал 'Скелет' и до конца своих дней занимался исключительно разведением аквариумных рыбок, Сенька не удивилась бы. 

[47] Ставшим еще более гулким после того, как Кириан лютней сорвал со стены медный таз, Фикус перевернул корыто с водой, а Олаф налетел на дворец из чугунных кубиков.

[48] Хотя, все понимали, что при существующей степени освещенности глубина колодца могла достигать и двадцати сантиметров.

[49] Самое умное, что может сделать любой, рядом с впавшим в неистовство человеком с двумя большими топорами.

[50] Хотя, поскольку в парадах отряды хранителей городского покоя отродясь не участвовали, а посему и муштры соответственной не получали, то их торжественные проходы внушали, скорее, мысли о пьяной сороконожке, нежели об элитном подразделении... Но ведь главное не победа, а себя показать, как говорил в таких случаях Шарлемань Семнадцатый.

[51] Комментарий его премудрия по этому поводу был заглушен вскриками Эссельте, Ахмета и Олафа, свалившимися сверху. 'Зато нашему ведуну теперь стало совсем тепло', - не преминул злопамятно заметить Кириан.

[52] Или испытал приступ нервного тика.

[53] Впрочем, и особого желания вести разговор на единственную беспокоящую их тему - 'как найти последнего Наследника и можно ли это сделать за пять дней' - тоже не было ни у кого.

[54] Лицом к сферической поверхности, если быть документально точным, то отряга в тот момент занимали иные вопросы, нежели документальная стилистика.

[55] В основном, к одному, конкретному лицу, распластавшемуся сейчас своим конкретным лицом вниз.

[56] Как очень часто бывает, если бы ренегатам пообещали чего-нибудь хорошего и много, если они хотя бы за полчаса и хотя бы один раз попадут именно в тетиву, за целость своего оружия царевна могла бы быть спокойна несколько дней.

[57] А про себя добавил: '...к-когда им в спину могут засадить зажигалкой...'

[58] С этого момента, чтобы приподнять его голову, нужно было поднимать всего остального Кириана.

Предварительно выковыряв его из донных отложений канавы.

[59] В зависимости от того, каких результатов ожидали колдуны.

[60] То есть, имеющему достаточные размеры, чтобы разбить руку в кровь.

[61] Отчего-то принятой издалека за хищный оскал бешеного маньяка.

[62] Главные силы которого удовлетворили свои наступательные амбиции занятием стратегически важной высоты - крыши приземистого амбара метрах в двадцати от провала.

[63] 'Если тебе не хватило места на крыше, в канаве или за углом, сделай вид, что не очень-то и хотелось, и двигайся прогулочным шагом в сторону противника, не забывая издавать громкие, но не слишком воинственные  звуки - может, он поймет намек и уберется сам. Если же не поймет и не уберется, то внимательно оглядись вокруг - нет ли поблизости еще одного такого же надежного и удаленного от него места и, не задерживаясь, выдвигайся туда для перегруппировки и наблюдения за развитием ситуации' - первое и самое главное правило народного ополчения Красной Стены.

[64] Со все еще зажатым в кулаке топором номер двенадцать.

[65] Более того, хозяев и прислугу пришлось искать и вылавливать по конюшням, погребам и чердаку минут десять всем отрядом, и столько же времени ушло на то, чтобы убедить их, что поджечь, разбить или провалить сквозь землю достопочтенное заведение не входит сегодня в планы великого мага. Если, конечно, ему и его товарищам немедленно подадут жаркое, рагу и каравай.

[66] А трактирный люд, выскочив через черный ход, вышел на соединение с подходящими силами народной милиции, и сообща устроили за самой дальней конюшней штаб операции и пункт наблюдения.

[67] Отличными от всех производных красной.

[68] Хоть и несколько по иному поводу. Своя Атланда ближе к сердцу.

[69] Если бы ласточки летали вперед спиной, раскинув не только крылья, но и ноги.

[70] Маг очень надеялся, что это был конунг.

[71] Честность - тяжелая болезнь.

[72] 'Кто хочет оранжевое, пусть несет хворост', - в ответ на робкий протест калифа брюзгливо заявил его премудрие. - 'А я вам не истопник, вообще-то, а боевой маг. У которого болит башка'.

[73] В битве за Белый Свет цель оправдывает любые, даже самые жестокие средства.

[74] Ничем не хуже предложенного магом корабля, Тиса с наследником или даже карты звездного неба, хоть и, естественно, проигрывавшего большой сковородке жареной картошки с грибами, думать про которую вызвалась его супруга.

[75] Правило, выдуманное многострадальными преподавателями ВыШиМыШи специально для него, и несущее, кроме практической, еще и гуманистическую нагрузку: не вылезай со своими убогими навыками в присутствии более опытных чародеев, а еще лучше всячески отрицай свою причастность к нашей Школе  - и будет тебе спокойный сон и душевное здоровье. Ну и наша неумирающая благодарность в нагрузку. А то вдруг кто-то подумает, что это мы тебя так выучили...

[76] Если бы какому-нибудь психически неуравновешенному архитектору пришло в голову крыть галереи разнокалиберными трубками, трубочками и трубами.

[77] 'На кой пень лабораторному умнику боевой маг', - имел в виду его премудрие.

[78] Хотя еще полчаса назад лукоморцы могли бы торжественно поклясться чем угодно, что это невозможно.

[79] На тот случай, если оно все же собралось сегодня добраться до его премудрия.

[80] Предыдущие три, когда лукоморцы выбирать пробовали, получились болотно-зеленым, мерцающим красным и ядовито-оранжевым.

[81] И иного применения Агафон не смог бы ему придумать и под страхом пожизненного заключения в башне Кипариса.

[82] Иван думал часах о пяти как минимум, его жена - о завтрашнем вечере. Судя по выражению лица Агафона в этот момент, сам он больше склонялся к паре-другой недель.

[83] Встретить не только вырвавшуюся из-под контроля магию, но и ее отсутствие, означавшее поражение Агафона и конец их планов.

[84] Почти.

[85] Или опасливо глянуть на собственные ноги, не наступили ли они на что-нибудь важное, магическое и, самое главное, спонтанно самоликвидирующееся.

[86] Оказавшимися совершенно случайно ли, или по прозорливости Кипариса небьющимися.

[87] Предусмотрительно расположившихся вдоль южной стены, но вдалеке от предметов горячих, холодных и просто выглядящих неуютно для сколь-нибудь длительного соседства.

[88] Хотя, если судить по выражению каменного лица, в глубине души он полагал, что проще было уговорить их разбить деревянными молотами самих себя.

[89] Хотя улыбка теперь больше была похожа на последствия нервного тика.

[90] Вернее, его дальняя от отряга половина.

[91] Некоторые - по два раза.

[92] Выбрав предварительно в качестве посадочной площадки канапе помягче.

[93] Тридцать золотых за трехлитровый бочонок, множество чудесных и интересных свойств.

[94] И первым - в гораздо большей степени, чем вторым: даже втоптанное в дар-эс-салямский ковер достоинство не рвало так душу поэта, как мысль о вылитых ги...гиене под хвост литрах драгоценного вина.

[95] Не знакомые с ним и впрямь могли подумать, что Тис согласился и смирился. Знакомые же побежали бы делать ставки на то, с какой скоростью и какими силами будут обшарены все заброшенные шахты в округе, и какой способ выберет его величество, чтобы избавиться от гостей, превратившихся в ненужных свидетелей. 

[96] И потому чувствовавшего себя особенно уязвимым для интриг и дворцовых переворотов.

[97] Который в радиусе нескольких метров перестал быть паркетом несколько заклинаний назад, и зажил своей странной небелковой жизнью, мерно подрагивая от каждого удара то ли ребрами, то ли пластинами, то ли чешуей.

[98] Или, скорее, надеясь.

[99] Но в первую очередь - отвагой, потому что после гибели предыдущей династии, побоища в городе и битвы за стеной этого зала надо было обладать немалой силой духа - или стимулом - чтобы подойти к месту сражения всего через полчаса.

[100] Недостаточно - не то слово!

[101] Они на сто процентов безо всяких сомнений будут уверены, что у нас тут заговор!

[102] Только где их, нормальных, в этой стране взять?

[103] Про всё остальное и так козе понятно!

[104] И может, оно и к лучшему.

[105] Срочно проверить, не обошли ли их ренегаты с тыла, естественно.

[106] Или, учитывая, что в малом зале приемов старому тряпью было взяться неоткуда - за новые, но безнадежно испорченные гобелены и портьеры.

[107] 'Если окна еще хоть где-то остались', - угрюмо подумала Сенька.

[108] Чтобы всё и в самом деле закончилось хорошо, такие важные вопросы, как заточка топоров, на самотек пускать было нельзя.

[109] Анчар, заметив только зубы и не разглядев улыбку, рефлекторно вздрогнул и попытался провалиться сквозь ковер.

[110] В смысле, еще больше. Ночная встреча с кулаком Олафа не прошла для него бесследно.

[111] По-крайней мере, так думали все окружающие и надеялся сам Агафон. 

[112] Уже в прямом смысле слова.

[113] Если спать головой в правильном направлении. Хуо-ди, однако.

[114] Может, Адалету стало бы если не вкуснее, то легче, знай он, что через несколько минут у канальи-трактирщика и впрямь перевернулся противень с очередной партией пирожков и стукнул ему по голове. Правда, не без помощи некоего герцога, остановившегося перекусить и нарвавшегося на блюдо фирменной выпечки. Надкусив то ли из любопытства, то ли из принципа все, он отправился к хозяину заведения засвидетельствовать свое почтение и восторг его кухней. 

[115] Или подходящий, кому как.

[116] Иногда больше напоминающих кротовины, на которые наступил медведь. Такие, плюнув и пробормотав что-то вроде: 'Я вам не архитектор, а боевой маг, если это вообще кому-нибудь интересно...' Адалет реставрировал руками.

[117] Как им только что казалось.

[118] Еще не погребенному под кучей камней, не залегшему носом в землю и не убежавшему на безопасное расстояние в несколько сотен метров. Как несложно догадаться, таких в округе не нашлось.

[119] По счастливому стечению обстоятельств, кровать оказалась рядом с хозяином.

[120] Уже далеко не так по-хозяйски, как раньше.

[121] И выслушать от Сеньки несколько комментариев по поводу необъяснимой эпидемии дальтонизма и близорукости, внезапно вспыхнувшей в границах одного отдельно взятого ковра.

[122] Мол, мое дело углядеть, а ваше - угадать, должно же быть какое-то разделение труда.

[123] Которую в первый раз пришлось долго убеждать, что горное плато - это не модель пальто, скомбинированного с платком для прогулок по горам.

[124] Осложненный разрезанной курткой и рубахой.

[125] Оставшиеся полторы буханки, палка засохшей колбасы, кило помидоров, превратившихся в томатную пасту, и бурдюк с водой давление на душу тоже не облегчали.

[126] Ну или свалиться вместе, чтобы не так одиноко было лететь до земли.

[127] Причем последние до цели долетали пока гораздо эффективнее первых, в чем была заслуга исключительно Масдая.

[128] А, между тем, бояться было нечего: и шатт-аль-шейхец, и гвентянка держались вполне надежно и крепко. За его премудрие Агафоника Великолепного.

[129] Не в последнюю очередь потому, что мысли в таком положении, иные нежели 'А-а-а-а-а-а-а!!!..', в голову отказывались приходить даже самым упорным исследователям.

[130] 'Деревянная, целое состояние!' - автоматически подметил ковер.

[131] И каждое такое столкновение давало его спутникам лишний повод для радости и оптимизма: вот если бы рогатый шлем не был потерян несколько километров и десятков виражей назад...

[132] Тому, кто не поверил в подобную игру света и тьмы, можно посоветовать представить себе злого как сто тысяч Гаурдаков Олафа, после очередного спотыкания о каменный выступ в полу с синхронным ударением головой о его коллегу на потолке разъяренно выхватившего топор номер двенадцать и с диким ревом приложившего ненавистную стену. Как несколько раньше описал этот процесс Шарлемань Семнадцатый, 'Где тонко, там руки делают': от молодецкого удара кусок стены обрушился, и беглецы с изумлением и досадой увидели, что последние десять минут они шли в трех сантиметрах от свободы.

[133] Не исключено, что на этот раз Гаурдак и преуспел бы в соблазнении, не упомяни он среди изысканных услад музыку, пение и поэзию. Пожиратель Душ не мог и догадываться, что у людей, послушавших творения Кириана в авторском исполнении, возникал стойкий иммунитет и отвращение и к тому, и к другому и к третьему. Ну и к тем, кто их расхваливает, конечно, тоже.

[134] По крайней мере, хотелось думать, что именно 'несмотря', а не 'по причине'.

[135] Анчар до сих пор считал величайшим достижением его премудрия то, что тот сумел лягушачью лапу, покрытую вороньими перьями вперемешку с радужной чешуей, превратить обратно в человеческую руку. И даже болеть она в тот вечер стала меньше, будто испугавшись возможных последствий. Впрочем, ремиссия продолжалась лишь до утра.

[136] За неимением возможности приглядываться.

[137] Если оно у него было.

[138] Даже успев извиниться.

[139] И обеде. И завтраке. И прошлом ужине, состоявшем из куска черного хлеба и трех кружков колбасы, таких тонких, что через них можно было разглядеть голодных и злых спутников.

[140] Бракованной. Причем все - на одну ногу.

[141] В случае Сеньки - стоит ли метнуть нож или сначала проверить, настоящие ли у них крылья.

[142] И скрывалось, она была готова поставить последние ножи против арфы Кириана.

[143] Или, скорее, нечаянно залетела и не смогла вылететь.

[144] Точнее, смерть в сопровождении личного телохранителя, музыканта и группы поддержки.

[145] По мере возможности - потому что крылатые на своем опыте убедились, что при такой скученности в лучшем случае вытащить меч из ножен просто не удавалось.

[146] Карманная арфа массового поражения не считается.

[147] Второе вероятнее.

[148] И показывая, что на этой войне есть еще одно оружие массового уничтожения с площадью поражения равной двенадцати квадратным метрам.

[149] Вечного.

[150] А теперь еще и синяк на пол-лица.

[151] А точнее, того и другого одновременно.

[152] Или инверсионному следу?

[153] Те, кто успел.

[154] 'Хотя, имея дело с Гаурдаком', - осторожно поправила себя Сенька, - 'в таких вещах никогда нельзя быть уверенным'.

[155] 'Бежать' не поворачивался сказать даже мысленный язык.

[156] Хотя 'потащились' описывало бы процесс передвижения людей более точно.

[157] Или несколько десятков - существ, уже на расстоянии нескольких шагов сливавшихся в перекатывающиеся волны мрака, сосчитать и в лучшие времена было непросто.

[158] Кроме тех, кто к этому моменту уже не был ни то, ни другое.

[159] Инстинктивно понимая, что при разногласиях с магами как в вопросах риторических, так и в экзистенциальных, самый убедительный аргумент не-мага - булыжник по затылку.

[160] Одним, но каким!

[161] 'Сгруппировалась в плотную формацию', - сказал бы Граненыч, но суть от этого не изменилась бы.

[162] Или, точнее, тем, что нос у них заменяло.

[163] Или, для пущей надежности, континент.

[164] Иван не был уверен, есть ли у шептал рот, но свободой своей готов был поклясться в этот момент, что тот улыбался. И именно по-ханжески.

[165] Или не совсем.

[166] На всякий пожарный - в другие, отличные от направления экстренной эвакуации ренегатов.

[167] Или филиал Старкада, с точки зрения Олафа.

[168] Или, если быть точным, полубого-хульство.

[169] Почти все предпочли бы судьбу.

[170] На Олафа.

[171] Она очень надеялась, что все-таки второе.

[172] А минут через десять подняться, и есть, есть, есть...

[173] Вообще-то, недоумение было не только глубокое, но и широкое, высокое, протяженное и неподъемное - но как студент со стажем его премудрие сумел это успешно скрыть.

[174] В том, что ужас должен был быть громким, чтобы пленники кокона могли заранее попытаться освободиться самостоятельно - или пройти сквозь камень, не дожидаясь, пока его премудрие приступит к освободительной операции, атлану еще предстояло убедиться.

[175] Или знаки препинания.

[176] Как будто они могли хоть в коей-то мере заменить потерявшие доверие уши.

[177] А так как товарищей по борьбе набралось с полусотни, и все они отчего-то желали обниматься и целоваться именно с принцессой, а не друг с другом и даже не с Наследниками, и если учесть, что некоторые подворачивались под эссельтину руку по второму и даже третьему заходу, то пик ликования не спадал очень и очень долго.

[178] Товарищи по борьбе, попробовавшие проделать то же самое со второй девушкой на плато, от одного взгляда ее супруга быстро пришли к выводу, что лучше попытать счастья в объятьях девушки третьей.

[179] И еще минуты две лететь вертикально вниз.

[180] Или слушатели - смотря в каком ряду от арены действия достались места.

[181] Впрочем, как раз против этого Кириан бы не возражал, особенно против второго варианта.

[182] 'Поздравляю! Гаурдака больше нет! Прошу всех к столу!'

[183] Недолго и невысоко. После многочасовой ночной битвы руки для махания не поднимались выше груди даже у Олафа.

[184] Адалет возражать против такого самоуправства не стал, ибо, во-первых, сам думал точно так же, а во-вторых, потому что хорошая метла после многомесячного отсутствия ему дома не помешала бы.

[185] 'Не хочет давать подробности - не надо. Сам придумаю. Ему же хуже будет'.

[186] Хоть и догадываясь.

---

Комментарии: 783, последний от 25/08/2014. © Copyright Багдерина Светлана Анатольевна Размещен: 18/11/2011, изменен: 29/12/2018. 341k. Статистика. Глава: Приключения, Фэнтези, Юмор

---

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"