--Четыре пятьдесят! - взвизгнула кассирша. Марья Иванна по-матерински погладила ее по голове: "Успокойся, Люда".
Через три недели та же старушенская конструкция вернула мне телеграмму.
--Берите, ради Бога!
--Не отправили?
--Да нечто вы еврей? Что вы себе придумали?
--Я христианин!
--В церковь идите! Свечку поставьте, помолитесь - вот вам и телеграмма!
--Мамаша, я хочу, чтобы государство, которое Бога в принципе не отрицает, имело с Ним действительное сообщение!
--Чего сказал-то?
--Требую отправить мою телеграмму!
--Тьфу-ты, ну-ты! - посеменила вниз почтальонша. - Нету ничего, нету!... Не погиб бы сын - ходила бы я по таким дуракам...
Наверно, я чего-то не понял или недослышал.
День прошел - снова отправляюсь на почту. Там переполох, едва я открыл дверь. "Я этого не выдержу!" -- "Он издевается!" -- "Вызовите психушку!"
Я всегда стучусь в преграды, за которыми скрыты цели моих потребностей. Это завидное постоянство я в себе ценю. Других оно раздражает.
Появляется Марья Иванна. Голова ее опоясана дымящимся полотенцем.
--Я слушаю вас.
--Мария Ивановна...
--Молчите! С недавних пор мне несносно слышать свое имя.
--Неужели так трудно отправить телеграмму?
--КудАА???
--Богу. Я указал...
--Вы в своем уме?
--Я слышу подобные обвинения не только от вас! Вот справка от психиатра, глядите: "Совершенно здоров!".
--Больной психиатр вам ее выписал!
--Зачем вы кричите? Я ведь прошу о такой малости! Вы обязаны отправить.
--У Бога нет конкретного адреса. Заявляю вам со всей решимостью!
--Ищите! У вас государственное учреждение или "печки-лавочки"?
--Я готова передать вашу телеграмму посмертно... немногого попозже. Можете обождать?
--Не спешу на тот свет.
--Я! Я умру и передам ваше послание... Адресату.
--Вам еще рановато.
--Послушайте! - она взметнулась на дискант. - Дважды два - четыре?
--Точно!
--Вот и напишите точный адрес!
--Думаете, простого человека можно обижать? Я читал где-то, что президентские телеграммы Богу доходят. Чем я хуже?
--Не читайте газет! Их пишут тоже... такие, как вы!
--Примите телеграмму! - требую я.
--Извините, -- смущенно говорит Марья Иванна, пряча под язык десять таблеток валидолу. - Я вся внимание!
--У вас пятна по лицу гулять пошли... Я лучше в другой раз зайду.
--Нет! Другого раза может не случится!
--Тогда примите телеграмму.
--Пять пятьдесят!
--Странно! В прошлый мой приход было...
--Шесть пятьдесят!
--Ага! Значит, утаиваете настоящую цену! А я-то думал что да почему!..
--Уйдите, пожалуйста, я отправлю...
--Сколько?
--Что?
--Ну, сколько с меня?
--А-ах, семь семьдесят.
--Давно бы так! Держите десятку. Сдачи не надо. Важно: отправить.
--Да-да, конечно. У вас адрес не поменялся?
--Живу безвыездно...
--Чудесно! Вам туда же возвратят...
--Что происходит? Вы только что обещали...
--Вы себя слышите, мужчина?
--Разве я тихо говорю?
--Ох... Идите... Клянусь вам, я попытаюсь сделать для вас все возможное.
--Вот и ладно! Правда, не сложно? Пустяковая работа!
--Об-б-ещаю!
Я успокоился, однако на короткий срок, потому что долго не шло уведомление о доставке телеграммы. В свободную ложбинку времени оказался у почтового отделения. Дай, думаю, зайду узнать. Дверь закрыта. Три портрета на стекле в черных рамках. "Что случилось?" -- спрашиваю околоточную дворничиху. "Померли три горлицы почтовые!". Вот незадача, думаю. Придется отправлять послание из другого района.
Вечером вызвонил ближайшее другое почтовое отделение. Вдруг стук в дверь. Открываю. Стоит передо мной Марья Иванна. Кожа с лица почти вся сошла; кости из дыр савана выглядывают; словом, вид у нее в целом не здоровый.
--Распишитесь! - повелительно говорит будто простуженным голосом, гнусаво.
--Доставили?
--Уведомление о получении Адресатом и Его ответ.
--А ведь можете, если постараться!
--Расписывайтесь! Мне пора.
--Что с вами? Вы очень изменились!
Она зло скалится. Зубов очень мало. Жуткое зрелище!
--Подпись! - голос все ниже, все неприветливей.
Поставил. Она облегченно вздохнула и, оседлав драную метлу, полетела вниз над лестницей.
Читаю телеграмму: "Идиот! - и ниже подпись. - Бог".