-Не встрявай! Помру, значит, и возьмутся тело мое обмывать, чтоб пред Господом в чистоте предстал...
-Ну дык? Обыкновение наше православное.
-А вот и думаю - а как чужие люди углядят срам мой, хотя и покойный... А не дай Бог дети увидят?
-Так тебе ж уже аминь будет. Полёживай в земельке и ожидай воскрешения, коли праведный.
-А всё же это не хоть бы хны. Соромно как-то.
-Забыл сказ, что мертвые сраму не имут?
-То про ратную смерть.
-Ну? Ко мне чего прицепился, репей полоумный?
-А вот ты мне весь передок как есть сабелькой смахни!
-Чудило! Жона ж у тебя. Да и выживешь ли? Впервой такую чепуху слышу.
-Руби, говорю, не робей! Будь что будет! А детей с меня хватит, три девять по лавкам.
Никифор перекрестился:
-Ну, кум, держись за все тяжкие, больно будет. Отступись, Степан Иванович!
-Решился твердо. Давай!
Просвистела сабля. Натруженный срам Степана Ивановича упал на сенцо. Следом мертвым и сам рухнул. Но помереть ему по открытой им превосходнейшей чистоте не вышло. Жена украдкой положила в гроб завернутый в платочек мужнин срам:
-Оно как же иначе я с разлюбезным моим буду на небесах, когда там встренимся? Ведь заскучаем!