Солнце пекло беспощадно, слава Богу, ветерок охлаждал эту знойную жару. В Кандагаре на искусственном плацу, где располагалась 206 дивизия десантных войск, посредине стояли два бойца. Одетые в такую жару, они были явно не по сезону. Тяжёлые бронежилеты, железные каски. Рота стояла строем и смотрела на них. Высокий худощавый комбат, в военной форме, голубом берете на голове, с суровым лицом, густыми усами, орал на двух провинившихся ребят, показывая свою злобу и негодование, не стеснялся применять при всех нецензурную лексику.
Сначала он подошёл к рядовому Мухину, молодое лицо которого хмуро смотрело в землю. Боец с нетерпением ждал, когда закончится взбучка, и наконец-то напьётся холодной воды из своей фляги. Комбат постучал ладонью по каске и произнёс:
- Этот первый раз попадается, подойдя ко второму, этот второй!
- Старшина пиши мамам письмо!
- Родные мамы, ничего сделать не могу, если пуля не убьёт, то умрут рано или поздно от алкоголизма. Домой так иль иначе приедут в цинковом гробу, к чёртовой матери.
- Десантники, твою мать!
- Старшина, слушай мою команду! На блокпост отправить, на пятнадцатый километр, там духи опять нефтепровод подорвали. Сегодня эти дежурить будут. Без пищи, одна вода, по одному рожку патронов и не больше. Если что, пусть штык-ножами дерутся.
- Они же герои-десантники, вашу медь!
Наконец всё это закончилось, команда вольно, разойтись, быстро рассеяла плац. Остались лишь Мухин и второй залётчик, младший сержант, Петров Алексей Михайлович, старшина Михайлов и еще несколько боевых друзей с учебки.
Мухин жадно пил из фляги воду, облегчая состояние вымученного от пота организма.
Старшина, хлопая Мухина по плечу, произнёс:
- Эх вы, залётчики-пролётчики, не живётся вам спокойно. А ты Муха- цокотуха?
- Старшина, простите, исправимся, честное слово!
- Исправитесь, куда вы денетесь!
- Вы хоть знаете, где вам дежурить придётся?
- Всё нормально старшина, завтра будем на базе! Всего-то день и ночь!
- Это, бойцы, иногда вечность!
Петров посмотрел на старшину, и молящимся голосом произнёс:
- Товарищ старшина, я знаю, письмо мне есть, верните.
- Не положено сейчас!- ответил старшина.
- Товарищ старшина!
- Не положено говорю! И все-таки протянул младшему сержанту долгожданное письмо.
- И ты, Мухин пляши, держи весточку!
Мухин радостно взял белый конверт.
- Собираемся в оружейке ровно через двадцать минут!
- Так точно, товарищ старшина!- дружно ответили бойцы.
Переместившись в оборудованную беседку, читали с нетерпением письма из дома.
Мухину писала мать: " Здравствуй Ванечка, сыночек мой родной! Как ты там? У нас все хорошо, Тула стоит на месте, вчера с отцом были в городе. Отец, Ванечка, уже ректор, в тульском университете, приняли его хорошо. Состав преподавателей замечательный, желали все удачи. А потом был банкет. Вернулись в родной поселок поздно вечером. Я, Ваня, все в родной Орловке преподаю историю, школа, какая была, совсем не изменилась, все по-старому. Учителя, Ванечка тебя вспоминают, переживают очень. А Ирочка твоя, письмо получит и радостная ко мне бежит, вся сияет от счастья. Любит тебя, сынок. Я совсем места не нахожу, тяжело мне без тебя. Борьку Стрельцова, который недавно из Афганистана вернулся, просила рассказать, как и что там. Он, как и ты молчит. Сел на лавочку, вздохнул, закурил, и я, Ванечка, всё по глазам поняла.
- Не плачьте, Мария Ивановна, вернется ваш Ванька!
Потом обнял меня, словно родной, как ты. Анечка все спрашивает, когда братик приедет, я говорю, что скоро. Ну, всё родимая моя кровинка, береги себя. Тут еще отец пару строк хочет написать. Ждем тебя Ваня домой! Будем восстанавливаться в университете, я уже ректор. На твоей "Яве" поменял колеса, теперь как новая, приедешь, будешь кататься. Любим тебя всем сердцем и душой. Сыночек, береги тебя Бог! Отец, мать и сестричка Анечка. 1987г. Семья Мухиных".
В оружейке получали боеприпасы, по двадцать рожков патронов, вместо одного, как говорил комбат. Петрову выдали еще ручной пулемет, РПК, полное обмундирование, сух паёк и целую канистру питьевой воды. Дежурная колонна была уже собрана, люди грузились на броню БТРов. Мухина и Петрова крепко обнимали друзья, провожая их на блокпост, желая вернуться назад здоровыми и живыми. Командир батальона ходил с офицерами, проверяя готовность техники и состав людей. Комбат подошел к БТРу, где сидели залётчки, и громко отдал приказ:
- Каждые два часа и по ситуации докладывать по рации. А потом по-командирски, с любовью, произнёс. С Богом!
Техника двинулась вперед, по горным дорогам Афгана. Мухин думал о письме, о маме, о родных, то, что было у него в душе, сразу понял Петров, ведь тоже было и в его сердце.
Смотря на Мухина, произнёс:
- Все будет, класс!
Колонна медленно приближалась к месту назначения. Дорога войны чередовалась горным пейзажем, поворотами и сожженной техникой, на обочине, где встретили свою смерть молодые парни и офицеры.
Дорога жизни, которая привела их к смерти. И вот он, блокпост, сооружённый из бетонных блоков, два окна, вход, вот и вся хитрость.
Опять горы, разных высот. За блокпостом, метра три пропасть, нефтяная труба, словно удав пролегала длинной лентой всё дальше и дальше. В начале войны в Афганистане, топливо доставляли техникой, позже прямым нефтепроводом. Создавались целые гарнизоны, которые обеспечивали охрану этой трубы. Здесь, всего лишь два бойца, должны были продержаться сутки, до девяти утра.
Старшина, перебрасывая автомат с левого плеча на правое, нагнувшись к Мухину и Петрову, стараясь перекричать шум двигателей произнёс:
- Главное иметь крепкие нервы и не дрейфить!- посмотрел на Мухина.
- Так, Муха-цокотуха, дай бог вам здесь переночевать, а завтра заберу вас отсюда на базу лично, и всё!
- Голова должна крутиться на 180 градусов, на курок нажимать тогда, когда надо и видишь цель.
Петров громко сказал:
- Старшина, мы не первые!
- Нет, вы не первые, просто, слава Богу, вы живые, а те, кто дежурит на таких постах, делятся на живых и мертвых.
И вот момент истины, техника остановилась и двое бойцов, с рацией стояли уже возле домика.
- Завтра в 9 утра! До встречи, мужики!
Мухин почувствовал, что его оптимизм, дело хорошее, но осмотревшись, громко произнёс:
- Ну и влипли, блин, по самую задницу!
- Всё нормально, Муха. Всё хорошо!- подбадривал его Петров.
Колонна двинулась дальше, бойцы дружно замахали руками, желали им удачи. А старшина, свой мужик, уважали и любили его почти все, он не стесняясь трижды перекрестил Мухина и Петрова, а потом себя, медленно удалялся с колонной.
В свой домик бойцы зашли быстро. Пулемёт, боеприпасы, воду, бронежилеты, разместили в углу.
- Слушай, Муха! Нас всего двое, этот домик на воздух взлетит при первом попадании гранатомета.
Мухин ответил: "Все относительно! Хотя не знаю, как охранять эту трубу, просто не реально!"
Время медленно шло. Вышли на связь.
- "Дунай", мы "Карпаты", несем службу, заняли позицию, все хорошо!
Ребята проверили рюкзак с провизией.
- Муха, смотри, как старшина упаковал нас, а комбат кричал, одну воду! Даже три банки сгущенки, а за тушенку вообще молчу!
Мухин обошел небольшое здание, проверил зажим, запломбированный кран.
- Не хитрое строение!- сделал безрадостный вывод.
- Хотя бы несколько человек, что нас, всего двое!
Петров, смеясь, с юмором произнес:
- Когда пили вдвоём, ты Мухин, третьего не звал!
Они принялись за пищу и воду, слава Богу, запас хороший, завязался непринуждёный разговор.
- Мухин, а как твое полное имя и отчество? А то всё Мухин и Муха!
- Мухин Иван Васильевич.
- Ты из самой Тулы или из области?
- Посёлок Орловка, 25 минут и уже в городе.
- Ты же говорил, что в сельскохозяйственном институте учился? Придёшь, будешь восстанавливаться?
- Да! Дай Бог отслужить!
- А примут обратно?
- Куда они денутся. Я же в академотпуске, да и отец ректором стал.
- Да ты что, Муха! Я теперь к тебе могу тоже поступить, без конкурса?
- Смотри сам.
- Ну, уж нет, я на автомеханика в училище заканчивал, мне ближе к сердцу в двигателях копаться.
- А ты, Ваня, в Афган как попал? Сам просился?
- Да нет, так судьба распорядилась. Сначала думал, родители не узнают, куда попал, но отец всё узнал.
- А ты?
- А что, я! Я как все, рвались интернациональный долг выполнить, не хотел белой вороной быть, вот и напросился.
- Из моей области здесь восемь пацанов воевали, трое из них - груз 200, остальные живые. Я девятый, теперь незнаю, двухсотым буду или живым, шестым или трехсотым раненым. Петров был хмур и очень серьёзен. Громко и тяжело вздохнул.
- Я месяц назад в караван ходил, возле Баграма, там головы пацанов наших на кольях висели. Мужики говорили, наживо сволочи, режут, попадаться этим скотам нельзя.
- Это ещё цветочки, расстраивать тебя не буду, даст Бог, сохранит!
Время шло, выходили на связь, было спокойно, тишина, никого не видать. Бойцы говорили о доме, о своих девушках, о том, что будут делать дома. Вспоминали и хвалили старшину, с уважение, без обид говорили о комбате. Незаметно приближался вечер. Петров проверил пулемёт, вынул из кармана гранату и протянул её Мухину. Они мгновение смотрели друг на друга.
Вдруг на дороге послышался шум, бойцы схватили оружие, посмотрели осторожно в окна. По дороге, вместе с ослом, шёл старый аксакал, одетый в национальную одежду. Путник, словно не замечал их, подойдя очень близко, повернул голову назад. Бойцы поймали призрачный взгляд, от которого веяло холодом. Он медленно ушёл.
- Ну всё, Ваня, теперь жди гостей!
- Да, Лёха! Теперь жди, на глазах было написано, вам хана!
Петров поставил пулемёт в окно, уже зарядив его лентой патронов, проверил автомат. Быстро приготовился и Мухин.
- Ладно, будем ждать!
Солнышко, которое днём пекло, яркое, спасительное, тускнело и уходило на ночлег за горы, оставляя бойцов в опасной ночи одних. Помощник для них, только Бог, который видит все человеческие пути. Хотелось забыться на войне, выпить, но алкоголь, только приблизил этим залётом реальность Афганской войны. Да и сам алкоголь, как туман, проблемы которого, после него остаются. Бойцы ждали то, что должно быть дано судьбой.
Ночь полностью охватила весь Афганистан и территорию, которую охраняли молодые пацаны. Осветительные ракеты у них были, но сейчас их никто не будет использовать, надежда только одна, переночевать и утром вернуться в часть. Петров нервно курил, делясь сигаретами с Мухой. С опаской всматривались через окна в темноту, холод бродил по лицу, вместе с мурашками. Чувство самосохранения и непредвиденного будило нервозность и страх. Неизвестно, сколько было времени. Когда сердца, и темноту разорвал пронзительный крик.
- Аллах Акбар!
Мухин смотрел на Петрова без возможности двинуться, а потом опять тишина.
Страх сковал тела, пот заливал глаза, руки тряслись нервной дрожью.
Петров, который не так давно связывался с командованием, бросился к рации, когда внезапно в сторону блокпоста полетели пули, они залетали в окна и ударялись о бетонные стены. Смертельный свинец разбил рацию, оставляя бойцов без связи.
- Ложись, Ваня на землю, ложись быстро!- кричал Петров.
Мухин поднялся, став возле окна, и машинально, выглядывая в окно, дал очередь из автомата. Затем по горам из пулемёта стрелял Петров. Всё затихло, и эта тревожная тишина ещё больше убивала, находящихся на блок посту людей.
Петров отозвался первым:
- Может, ушли, Ванька? А братишка?
- Не знаю, там духи, много духов!- заикаясь, произнес рядовой Мухин.
- Господи, помоги нам! Услышь нас!
- Ты верующий, Ваня, или нет! Всё равно, молись, нам только Бог поможет.
Снова шум, раздирающий нервы и сердца, среди темной ночи.
- Идут, сволочи! На ракетницу, Муха, стреляй вверх, освети территорию. Если что, я стреляю! Давай не дрейфь, может, поживем!
Выстрел осветил территорию, формы людей в горах увидел Петров сразу и осла, который шёл на них, по бокам висели отрезанные головы.
Выстрелы снова и снова, потом тишина.
- Ты видел, Лёха! Ты видел, гады! Это головы, головы!
Петров подполз к Ивану, поднялся, схватил за лицо, словно приказ произнёс:
- Успокойся! Успокойся, я говорю!
- Им нас взять ещё надо! Понял, понял меня? Стой возле окна.
Животное подходило все ближе и ближе и Петров со злобой, от звука колокольчиков, прикрепленных к седлу вместе с головами, что являлось психологической атакой, уверенно нажал на курок. Животное посекли пули, и вдруг раздался мощный взрыв. Осколками секло всё перед собой, спасли лишь стены бетона.
Сколько прошло времени, час, два , 10-15 минут неизвестно, часов на руке не было видно, мрак и запах смерти, вот и всё.
Ещё одна осветительная ракета, всё спокойно.
- Играют с нами, суки! Хотят, чтобы мы тронулись! Фиг им!
Мухин пустил в сторону гор и дороги целую обойму. Петров держался за рану.
- Они же легко могут нас взять, Лёха! Играются гады!
Ещё одна осветительная ракета и всё. Есть ещё дымовая, патроны ещё, слава Богу, есть.
- Эй, русские сдавайтесь! Сейчас шашлык будем из вас делать!
Через некоторое время прозвучали выстрелы из гранатомётов.
Петров, роняя пулемёт, схватился за голову и упал на землю. Мухин, повесив автомат на плечо, схватил Петрова, взвалив его на себя, выстрелил из ракетницы. Дымовая завеса охватила блокпост. Он тащил друга за стены здания, незная жив он или нет. Двумя попаданиями снесло бетонные стены, сравнивая всё с осколками и грудой мусора. Взрывная волна снесла солдат. Мухин в шоке, приходил в себя, проверяя, есть ли пульс у Петрова.
Взял его за руку, гранату взял в левую.
- Всё, наверное, всё! Петров зашевелился и застонал. Живой, понял Мухин!
- Если будут брать, надо взрываться, иначе мучительная смерть ждет нас!
Они лежали недалеко от трубы и груды бетона, конструкции блокпоста. Среди камней Мухин держал за руку Алексея и плакал.
- Как страшно умирать, а может быть, нет! Я же ни разу не исповедовался и в храм не ходил!
- Господи! Прости меня за всё прости! И если есть рай, возьми нас с Лёшей.
Но духи к ним не подходили, потому что подумать не могли, что они не под грудой камней. Хозяйничали возле трубы, а потом тишина, словно ничего и не было.
Мухин, время от времени вытирал языком окровавленные губы.
С Алексеем пережимались руками, давая знать, что живые. А потом сон, крепкий без снов, на афганской земле, среди камней, гор и неба.
Утро. Мухин, не веря глазам, в безумии терпя боль, словно связанный пытался подняться.
- Лёха, вставай, вставай! Ты живой, Лёха?
Петров открыл глаза.
- Муха, я не слышу, ничего не слышу! Рука была в крови. Муха мы живые, слышишь, живые!
Поднимаясь вдвоём, они шли к блокпосту. Иван держал в левой руке автомат, правой поддерживал Лёшу.
Часы показывали ровно восемь утра. Ещё немного и придут наши, они сидели и ждали их с нетерпением.
Заревел мотор, приближаясь к солдатам, вот оно спасение. Сидевшие люди на броне, увидев эту ужасную картину, кричали: "Быстрей, быстрей!"
Мухин и Петров, оборванные, залитые кровью, смотрели на них, уже ни слова не издав. Старшина первый спрыгнул с БТРа, приближаясь к ним всё ближе.
Петрову первому начали оказывать помощь.
- Муха, что же вы здесь натворили, а посидели то как! Вам же по девятнадцать лет!
- Старшина, дайте закурить! Михайлов протянул ему сигарету и сел рядом с ним.
Мухин улыбнувшись, затягиваясь полной грудью, посмотрев на Михайлова, произнёс:
- Старшина, отец в письме написал, что на моем мотоцикле колёса поменял. Прокачусь я ещё, а, старшина?
Михайлов, крепко обняв Мухина, прижимая к своей груди его посидевшую голову, произнёс:
- Конечно сынок! Обязательно покатаешься, куда ты денешься!