Визг тормозов, резко ворвавшийся в монотонную симфонию городских шумов, заставил обернуться проходящих мимо пешеходов. Звук этот, как выстрел, как вой сирены, как плач ребенка, несущий в себе опасность и тревогу, никого не оставляет равнодушным.
Вот и сейчас тридцать пар глаз устремили взгляды на синюю "семерку", которой не хватило десяти сантиметров, чтобы догнать черный "Лексус". Сенсации не случилось и пешеходы с некоторым разочарованием проследовали дальше. Водитель "семерки", побледневший и окаменевший, весь свой ужас перенес на баранку, которую сжал до хруста в суставах.
- Ты что, обалдел? - завизжала сидевшая рядом жена. - Куда ты прешь?
Она испугалась не меньше, весь свой страх вложив в этот истошный вопль.
- Нельзя так, Жанночка. Ты видишь, я за рулем, согласись, не самое лучшее время для ссоры.
- А ты разведись со мной, и жизнь превратится в сплошной праздник, легкий и беззаботный.
Автомобиль, по-видимому, тоже опешивший от пережитого стресса, тронулся не сразу, медленно, с трудом он начал движение.
- Любимая, ты устала, вот увидишь - все будет хорошо.
- С тобой? Не думаю. Разве что в следующей жизни.
Оба замолчали. Они устали от скандала, вот уже полчаса Жанна изматывала Сергея (так звали ее мужа) своими ядовитыми и звонкими, как пощечина, словами.
С тех пор, как отзвучали последние аккорды марша Мендельсона, прошло пять лет. Всякое было за это время - и радостное, и не очень, но все время жили в ожидании чего-то, что глобально изменит их жизнь. Было такое ощущение, что все происходящие события они пишут в черновик, и ждут момент, когда же, наконец, судьба даст отмашку - все, можно! И тогда Сережа и Жанна сядут за стол и в две руки, листок за листком аккуратным почерком перепишут начисто книгу своей жизни. Сначала дети, а затем внуки, правнуки по многу раз с гордостью и восхищением будут перечитывать историю их семьи. Но шли годы. И вот уже Сереже и Жанне исполнилось по двадцать семь. Детей у них не было. Сережа - старший преподаватель Института радиоэлектроники. Работу свою любил до фанатизма, его одержимости завидовали даже бывалые сотрудники. Он много работал, писал статьи, публиковался и планировал защитить кандидатскую диссертацию.
Жанна устроилась официантом в одном небольшом кафе на окраине города. Яркая и состоятельная жизнь, проплывающая ежедневно перед глазами, манила своей легкостью и свободой. Зависть, банальная зависть и злость на себя, на мужа, на свою жизнь разрывала ее сердце на части. Особенно она ненавидела не крутых клиентов, щедро осыпавших чаевыми, а их молоденьких и холеных подруг. За один жест (щелчок над головой двумя пальцами), приглашающих официанта к себе, она готова была вцепиться ногтями в яркокрашеные волосы, напомаженные кокетливые лица и рвать, рвать на клочья, на ошметки, чтобы хоть как-то успокоить свое самолюбие и восстановить деформированную справедливость. Почему не она? Чем эти "куклы-Барби" лучше? Кто так несправедливо распределил удовольствия и блага? Каждое утро, как беспристрастный арбитр, стоя перед зеркалом, она оценивала свою внешность. И каждый раз вердикт звучал одинаково - она достойна лучшей жизни.
День за днем, год за годом наслаивалась эта горечь и обида на свою судьбу. Упреки и оскорбления, замешанные на нескрываемом презрении к своему мужу, стали обыденным явлением в их семье. Требования были до омерзения просты - деньги и роскошь.
Все терпел Сергей, причем это не было терпение великомученика, скорее здесь присутствовала особая философия - всепрощающая философия любви и преклонения. Иногда казалось - уйди Жанна к другому, измени полностью, без остатка, последней своей клеточкой, даже тогда будет супругом своим понята, прощена и оправдана.
- Мы же спешим, Жанночка, - робко и спокойно попытался возразить Сергей.
- Мы никуда уже с тобой не спешим, - разложив на слоги, отчеканила каждое слово. - Нам некуда больше спешить. И ухмыльнулась, довольная своей находкой - строчкой известного романса.
Сергей припарковался недалеко от детской площадки. Жанна вышла из машины и направилась к одиноко покачивающейся от ветра качели. Сергей поплелся следом. Был март месяц. Солнце время от времени подмигивающее из-за плотных туч, никак не успевало донести до земли хотя бы чуточку своего тепла. Детей на площадке не было, и только молодая мама с коляской, сидевшая напротив со спицами в руках, занималась абсолютно мирным ремеслом - она что-то вязала своему малышу.
Жанна уселась на качели и начала неторопливо раскачиваться. Сергей стоял сбоку и в такт качели поворачивал голову влево-вправо, так зрители следят за мячом, наблюдая за игрой в теннис. И разговор тоже приобрел некий такт, слова выбрасывались Жанной в полупериодах. Пошли качели вперед:
- Вообщем так, муженек,- пошли качели назад. Пауза, затем вперед:
- Надоело мне все! - Назад, пауза - вперед:
- Мне нужен настоящий...
- достойный мужчина!
- А не ботаник!
- Я хочу жить!
- А не существовать!
- Мне нужно все!
- Все!
- Все!
- Все! - последние слова Жанна начала выкрикивать. Женщина с коляской поспешила удалиться, предчувствуя приближающиеся серьезные семейные разборки. Жанна с ожесточением пыталась проткнуть ногами хмурые облака.
- Хочу все!
- Я достойна!
- А ты - ботаник!
- Разведусь!
- Разведусь!
Сергей предпринял несколько попыток вклинить в этот ритм несколько своих слов, но поняв безуспешность такой затеи, продолжал просто стоять и вертеть головой. Когда, спустя время, Жанна сползла с остановившейся качели - разгоряченная, взъерошенная и уставшая, от нее повеяло такой сексуальностью, что у Сергея закружилась голова.
- Давай, присядем на скамейку, отдохни, золотая, - сказал он, с любовью разглядывая румянец на ее щеках. Хотел взять под локоть - она брезгливо отдернула руку.
Они присели на скамейку, на которой минуту назад сидела молодая мама. Заговорил Сергей:
- Любимая, мне кажется - это все потому, что у нас нет ребенка. Давай, родим себе девочку. Она будет такая же красивая, как ты.
- А умная, как ты? - съязвила Жанна.
Такое было впечатление, что ухо Сергея не пропускало всякие колкости и обидные слова - его приемник был настроен на добро и позитив. Жанна посмотрела на своего мужа с сожалением и, даже, удивлением, как ему удается так долго терпеть все это?
- Ну, пожалуйста, Сережа, - уже спокойно, можно сказать нежно, произнесла Жанна, - давай разведемся.
- Я люблю тебя, солнце мое. Я не могу без тебя, - опустив голову тихо прошептал он.
Снова блеснул в глазах супруги электрический разряд, а губы, сжавшись, превратились в тонкую ниточку. Промолчала в этот раз, только отвернула голову. Наступившая тишина оказалась хуже скандала, так после сверкнувшей молнии с напряжением, втягивая голову в плечи, ожидают раската грома над головой. Ситуацию спас, появившийся из-за спины бомж. Приближение его Сергей почувствовал по характерному запаху. Смесь пота, алкоголя и мочи - все это ударило в нос, прежде чем они увидели грязное, оборванное и лохматое существо, смутно напоминающее человека. В одной руке существо волочило за собой огромный полиэтиленовый пакет, набитый каким-то тряпьем и старыми газетами, в другой - небольшая, затертая до дыр женская сумочка, из которой торчала голова маленького, симпатичного щенка.
Бомж, неуверенно переставляя ноги, пошаркал мимо. Пройдя пять шагов остановился, постоял, что-то вспоминая, и повернулся к ним лицом.
- Купи друга, - вытянул руку со щенком, обратился к Сергею, - недорого.
- А тебе самому не нужен друг? - улыбнулся Сергей.
- Я привык один. Купи, на бутылку только дай, - приближался бомж, толкая перед собой сногсшибающие "ароматы".
- Нет, нет, нам не надо, - предупредил Сергей, жестом показывая, чтобы тот не приближался.
- Возьми. Почти даром. Всего за бутылку.
- Иди куда шел, чмо! Сказали тебе - не надо! - это уже Жанна не выдержала и вмешалась в разговор.
- Ну, тогда, мне он тоже не нужен, - незнакомец своей грязной, в глубоких язвах ручищей, обхватил шею щенка и начал медленно сжимать кольцо. Видимо трюк этот он демонстрировал не впервые, так как в глазах совершенно не было ни злости, ни агрессии. В тоже время, он неотрывно наблюдал за реакцией молодых людей. Щенок задергался в сумке, попытался заскулить, а глаза, наполненные ужасом, стали неестественно округляться. Первым не выдержал Сергей:
- Ты что? С ума сошел? - подскочил, выхватил сумку из рук, - а еще человеком называешься! Он достал из кармана куртки бумажник, выдернул оттуда пару купюр и ткнул их бомжу. Лохматое существо, вполне удовлетворенное результатом, в качестве победителя поспешило удалиться.
- Зачем он тебе? Ты что, много зарабатываешь - еще один рот в семью тащить? - возмутилась Жанна, брезгливо глядя на щенка, - а, впрочем, причем тут я? Будут у тебя свободные уши - читай ему свои статьи и сказки о счастливой жизни. Только без меня.
- Ну, Жанночка... - начал, было, Сергей.
- Ладно, хватит, - перебила его Жанна. И вдруг, - у тебя паспорт при себе?
- Да.
- Поехали.
- Куда?
- Увидишь, - сказала, как отрезала она.
Подошли к машине. Давая понять Сергею, что черта между ними уже проведена, Жанна села на заднее сиденье. Там же, с другой стороны лежала дамская сумочка с собачкой. Брезгливо сморщившись, она краем глаза наблюдала за малышом. Тот, попав в новую, незнакомую обстановку, начал нервно скулить, чем вызывал у Жанны нарастающее раздражение. Если бы четвероногое, бестолковое животное знало, что оказалось на перекрестке непростых отношений двух молодых людей и в самый неподходящий момент, возможно, оно вело бы себя потише.
- Так, куда едем? - повторил вопрос Сергей, когда машина тронулась.
- На Московский проспект. В ЗАГС, - ответила с некоторым наслаждением Жанна и посмотрела на него в зеркало заднего вида.
- Ты торопишься, любимая.
- Не тебе решать.
На перекрестке Сергей резко развернул машину и поехал по набережной в обратном направлении.
- Ты ничего не перепутал? Московский проспект в другой стороне!
- Жанночка, не сегодня. Не сейчас, - Сергей пытался найти нужные слова и... не находил. В голове мысли и слова сплелись в бессвязный клубок, и он никак не мог найти спасительную ниточку, за которую можно было потянуть и распутать проблему. Пес в своих переживаниях дошел, видимо, до высшей точки и с визга перешел на вой. Автомобиль пролетел по лужам, покрытым легким мартовским льдом, и выехал на мост. Обстановка в машине напоминала закипающий чайник. Чтобы, хоть, как-то разрядить напряжение Сергей сказал:
- Вот, еще собачку нужно покормить. Неизвестно, когда она вообще ела.
- Что!? - взорвалась Жанна. Ее крик, по-видимому, был слышен в проезжающих мимо машинах. Сергей вздрогнул.
- Что!? - повторила она, - Ты переживаешь за собачку? Тебе это лохматое, вонючее существо дороже меня? Ну, знаешь! Останови машину! Останови машину, я сказала!
Сергей остановился прямо на мосту.
- Я тебе сделаю, собачку! - с перекошенным от ненависти лицом прошипела она. Сергей успел увидеть в зеркало ее безумный взгляд. Вылезая с машины, Жанна схватила сумку с перепуганным щенком. Два шага до перил и... сумка летит вниз с моста!
Все произошло настолько быстро, что Сергей ничего не успел понять. Не увидел, скорее, почувствовал - произошло что-то страшное, непоправимое. Он выскочил из машины, подбежал к ограждению, до последней секунды надеясь, что ему все это причудилось. Так иногда бывает - кажется то, чего нет. Глянул вниз - нет, не показалось. Там, в ледяной воде, среди осколков тонкого льда щенок отчаянно боролся за свою жизнь.
- Ты! Ты! - не глядя на Жанну, произнес Сергей. - Ты - чудовище!
Но сейчас ему было не до нее. Смотрел он вниз, туда, где маленькое, невинное существо барахталось, пытаясь спастись из невольного плена. Действительно, щенок оказался пленником ситуации - его голова застряла в петле оторванной "молнии", и все попытки освободиться оказались безрезультатны.
Сумка постепенно наполнялась водой, в любую минуту угрожая потянуть бедное животное ко дну. Быстро оценив серьезность создавшегося положения, Сергей уже бежал по мосту, на ходу расстегивая куртку. Сбросив с себя куртку, свитер, туфли на бетонную плиту набережной, он еще раз глянул на тонущего щенка. Хотел снять брюки, но увидев, что из воды уже торчит одна мордашка, бросился в реку. Тонкий лед резал руки, грудь, но Сергей не чувствовал боли. Его, сразу же онемевшее тело, двигалось, подталкиваемое одной единственной мыслью:
- Только бы успеть! Только бы успеть!
До собаки было не более пятнадцати метров, но время преодоления этого расстояния показалось вечностью. Когда оставалось метра три, Сергей увидел, что голова щенка уже скрылась, и только разводы на воде указывали на это место. Пробив головой ледяную корку, Сергей нырнул под пузырьки. Череп его сжался стальным обручем. И почему-то не было страшно. Мысль эта мелькнула и исчезла в ледяной воде, ее вытеснила другая:
- Скорей! Скорей!
В это время на мосту стояла онемевшая Жанна и несколько прохожих, с ужасом наблюдавших за безумцем, который раз за разом уходил под лед.
И, вот, с четвертого или пятого раза, наконец, Сергею удалось зацепить эту злосчастную сумку с бездыханным щенком. Да и у спасателя тело с мыслями уже не дружили - они существовали отдельно. Каким-то чудом, все-таки, добрались до берега. Тут же их подхватила группа сочувствующих наблюдателей. Кто растирал его тело свитером, кто пытался накинуть куртку на плечи, о двое принялись оживлять щенка. Уже через минуту щенок, открыв глаза, словно в лихорадке, забился мелкой дрожью. Жанна нашла в багажнике машины старые спортивные брюки и переодела посиневшего Сергея.
Его крутили, вертели, растирали, одевали, чем-то поили, а он безропотно подчинялся и молчал. Молчал, когда сели в машину, молчал, когда Жанна спрашивала:
- Сереженька, ну, как ты? Ну, как? - заглядывала в глаза.
Ничего не отвечал, смотрел вдаль. Взгляд, устремленный в одну точку, говорил о полном его отсутствии. Думал ли он в это время о чем-нибудь? Кто знает. Только, спустя несколько минут, завел машину и тронулся с места. Щенок, закутанный в какую-то тряпку, лежал на заднем сидении, словно чувствуя себя виноватым, тихо повизгивал.
Минут через двадцать автомобиль припарковался у белого двухэтажного здания с неброской табличкой на фасаде - "ЗАГС".
- Выходи, - совершенно чужим голосом сказал Сергей Жанне и добавил, - я буду через полчаса.
Жанна послушно вылезла из машины.
- Ты хотела все? Будет у тебя все.
- Сереженька, я.., - не успела закончить фразу - дверь захлопнулась и "семерка", зло гребанув асфальт, рванула с места.
Но ни через полчаса, ни через час Сергей не вернулся. Выходя из машины у подъезда своего дома, он потерял сознание. Это произошло на глазах перепуганных соседей, мирно переливающих из одного сосуда в другой дворовые сплетни. Они то и вызвали скорую помощь. Высокая температура, жар, бредовые видения и сильная, нестерпимая головная боль, все это ожидало Сергея в ближайшие полтора месяца. Диагноз - стремительно развивающаяся опухоль мозга. Затем трепанация черепа, частичная потеря рассудка. Жанна, убитая и потерянная, часами просиживала возле реанимации. На вопрос:
- Вы к кому? - тут же отвечала:
- Здесь мой муж, Сережа.
В глазах ее уже не было тех безжалостных, колережущих взглядов хищницы. Печаль и немая грусть накрыла не только лицо, но и всю ее сгорбившуюся фигуру и походку.
Она ждала чуда. Ну, почему нет? Ведь, бывали случаи, когда безнадежно больные люди излечивались от страшных болезней. Если бы так случилось! Она уже подобрала слова, которые скажет ему в первые минуты.
Но чуда не случилось. Сергей ушел тихо. Ночью, не по-геройски, без лишнего пафоса и слов, сопутствующих этому прискорбному моменту. Вошедшая в палату Жанна, присела на стул - ноги отказывались подчиняться. Слезы беззвучно, подталкивая одна другую, попадали на белый халат.
- Не успела. Ничего не успела сказать, - бормотала, еле всхлипывая, она.
Шумный, разноцветный праздник Победы близился к своему завершению. Притихшие улицы зажгли спокойный неоновый свет. Все реже встречались разгулявшиеся, подвыпившие компании, но радость и веселье, казалось, продолжали висеть в воздухе, зацепившись за рекламные щиты. И больше всех, по-видимому, радовался жизни щенок, юлой вращающийся у ног своей хозяйки. Еще бы, сегодня хозяйка до отвала накормила его, вывалив из холодильника все оставшееся мясо. Сейчас женщина эта стояла на мосту и все, что продвигалось мимо - машины, люди мало интересовали ее. Дрожащие губы шевелились, с трудом произнося слова забытой молитвы. Затем она прикрепила к ошейнику собаки, в трубочку свернутую записку. Не понимая серьезности момента, пес все время норовил лизнуть хозяйку в лицо.
Вот и все, приготовления закончены, женщина выпрямилась и, глядя в плещущуюся темноту под мостом, прошептала:
- Я обязательно найду тебя. Я должна тебе это сказать, Сережа.
Удар о воду пришелся по правому боку.
- Как больно! - мелькнуло в голове, и ужас сжал все ее тело в маленький пластилиновый шарик.
- Только бы скорей, - накатилась вместе с волной вторая мысль, - только бы скорей.
Какое-то время, интуитивно, тело боролось за существование, но силы быстро покинули ее, а вместе с ними и сознание. Иногда, в обрывках памяти всплывали чьи-то сильные руки, влажные, горячие губы, наполняющие ее воздухом. Смешанные ощущения испытывала она, когда сознание вернулось окончательно - необыкновенная легкость и в то же время разочарование - "не донесла заветные слова", недосказанность давила на ее ожившее сердце.
С тех пор прошло восемь стремительных лет, просвистели скоростным экспрессом, оставив на лице Жанны жестокие отметины. Глаза, окантованные темными кругами, были наполнены хронической усталостью. Блуждающий, рассеянный взгляд абсолютно точно отражал ее внутреннее состояние - покой давно не посещал эту истерзанную душу.
Но сегодня доктор вселил робкую надежду - ее Анютка, маленькая, любимая девочка, возможно, будет ходить. Что-то похожее на улыбку скользнуло по лицу Жанны. Как же она ждала эти слова! Сколько раз произносила их! И тогда, когда просыпалась со слезами, видя во сне свою дочку, бегущую навстречу, и когда проходила мимо соседских девочек, скачущих и играющих на асфальте в "классики".
- Ты будешь ходить, любимая моя, - не уставала повторять сама себе Жанна, - ты обязательно будешь ходить. Она читала где-то, что мысли материализуются - все выпущенное в космос обязательно возвращается обратно в реальном ощутимом виде. Поэтому тысячи раз была произнесена фраза "моя дочка будет ходить". В течение всех четырех лет, с тех пор, как Анютка перестала двигаться. Разные озвучивались предположения, неоднозначные ставились диагнозы и профессора, не приходя к обоюдному мнению, лишь пожимали плечами.
Даже, Макс со своими бесконечными любовницами отошел на второй план. Бушующий, испепеляющий костер ревности потерял свою былую силу. Там, где кончается любовь, ревности делать нечего - нет материала для горения.
А, как хорошо все было вначале! Когда Макс вытащил, уже тонущую Жанну из-под моста, жизнь, словно красивый, увлекательный роман, написанный великим мастером, открывала все новые и новые захватывающие страницы. Она расстелила перед Жанной сразу все свои удовольствия и возможности - пользуйся, женщина! Наверстуй упущенное! После того, как Макс отвез ее мокрую, дрожащую на своем черном "Лексусе" к себе домой жизнь превратилась в волшебный, нескончаемый сон. Спа-салоны и корты, светсткие вечера и прогулки на яхтах, посещение элитных бутиков и ювелирных магазинов стали непременным и, почти, ежедневным занятием. Макс щедро оплачивал ее расходы.
Праздник жизни длился ровно девять месяцев, пока не родилась Анютка. Тогда в роддоме вспомнилась последняя фраза Сергея " ты хотела все? будет тебе все". Ну, зачем эти воспоминания врываются в ее счастливую, беззаботную жизнь? Так грязь из-под колес впереди идущей машины, безжалостно забрызгивает идеально-чистое лобовое стекло. И "дворники" не справляются со своей работой, а поездка становится мучительной.
- Прочь! Прочь, долой невеселые мысли! Тряхнуть головой, чтоб разлетелись они в разные стороны и никогда больше не возвращались. Она - счастлива! У нее великолепная семилетняя дочь! Вот только подлечимся немножко, тогда вообще все будет хорошо. Ну, и что же, что ее гражданский муж и отец Анютки Максим по два - три дня не бывает дома, а когда появляется, то весь дом сразу же напоняется запахом спиртного и незнакомых женских духов. " Многие так живут, - успокаивала себя Жанна, обнимая холодную подушку. Она научилась плакать беззвучно, иногда, даже, без слез.
Но сегодня все было иначе.
- От улыбки хмурый день светлей, - пропела известную строчку Жанна. - Помогай, Анечка. Мама подмигнула дочке, сидящей на заднем сидении, и в машине зазвучало: " От улыбки в небе радуга проснется ". Старый, неповоротливый пес Байкал, по-видимому, не разделял их восторга, смотрел в окно. Он единственный, молчаливый свидетель семейной драмы, уцелевшее звено между прошлым и настоящим, похоже, размышлял о сложностях бытия.
- Поделись улыбкою своей, и она к тебе не раз еще вернется.
Полетела, покатилась песня по Московскому проспекту, по Красношкольной набережной, мимо Нового цирка. "Лексус", полностью доверяя своей хозяйке, послушно выполнял все ее команды. На светофоре хотел проскочить на желтый свет, но в последний момент передумал и пропел свою песню. Визг тормозов - тоже песня. И тут сзади - ба - бах! Удар несильный, только слегка качнулись головы назад. Жанна включила "аварийку" и, готовая к бою, выскочила из машины. Серебристая "девятка" виновато смотрела на нее своей разбитой фарой.
В машине сидела, перепуганная насмерть, молодая пара. Девушка, находившаяся рядом с водителем, что-то активно тому высказывала. Назревал семейный скандал - привычное дело. Жанна несколько секунд не отрывала глаз от этой картинки. Затем улыбнулась горе-водителю, махнула рукой и вернулась обратно в машину.
"Лексус" тронулся и помигал "аварийкой". То ли, извиняясь, то ли благодаря.