Баковец Михаил : другие произведения.

Нарисованая реальность

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.11*33  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Герой из мира "Телепорта", когда многим землянам подфартило получить некий Дар. У главного лица данного повествования есть способность реализовывать предметы, события, живые или неживые объекты при помощи рисунков. Во время одного из экспериментов по определению границ и возможностей Дара, он попадает в прошлое, в кровавое лето 41-го. Ознакомительный фрагмент. Полный текст можно будет прочитать на Целлюлозе и Автор.тудей.
   Серия: Эпоха Талантливых.
   Цикл1)Нарисованная реальность. Цикл2) Телепорт.
  
  
   Несмотря на то, что книга описывает события в Великой Отечественной войне, я из определённых соображений (связанных с этикой и моралью), а так же уважая память погибших дедов и прадедов буду стараться не описывать конкретные военные события и стану избегать упоминания вошедших в реальную историю фактов и людей, по возможности.
   Почти все события в тексте придуманы, совпадения с настоящими фактами из реальной истории ничтожны. Имена, звания и должности командиров Красной Армии и Вермахты, а так же номера частей и названия местности изменены или вымышлены по большей части.
   ВАЖНО! Герой не супермен, несмотря на все свои таланты. Он не хочет (да и не может) спасти всех и не махровый ура-патриот. Он в меру эгоистичен, в меру добр, сочувствие ему не чуждо, но и отдавать последнюю рубаху нищему он никогда не станет. Девиз 'сам погибай, но товарища выручай' не самый главный в его жизни, он среднестатистический обыватель, ЖЕРТВА (или РЕЗУЛЬТАТ, тут можно долго рассуждать на эту тему) современного потребительского образа жизни и политики.
   Глава 1
   Впервые о своём Даре я узнал на работе.
   Тогда я торчал в кабинете оперов и присматривал за задержанным, каким-то цыганом или молдаванином, зацепленного во время недавней операции, прокатившейся в районе. Мелкий помощник торговца наркотиками, пара пакетиков в кармане которого сыграли решающую роль в его судьбе.
   Я с комфортом сидел на мягком стуле, цыган хлюпал разбитым носом на древней самодельной (и потому не убиваемый ни временем, ни чугунными головами самых упёртых жуликов) табуретке, с закованными за спину руками.
   Всего неделю, как меня отправили на стажировку в родной райотдел из УЦа. Понимал я мало (вместо полагающегося полугода стажировки, я ушёл на учёбу уже через два месяца - потребовалось срочно заполнить учебные подразделения в учебном центре, в простонародье 'школа милиции'), зато отлично 'годился' в качестве постового, где торчал в 'стакане' (не путать с камерой для административников) в бронежилете, принимал паспорта у посетителей отдела, вписывал в журнал, после чего поднимал трубку телефона и связывался с тем или иным кабинетом, сообщая о гражданине, который очень желал видеть кого-то конкретного из сотрудников. Или пропускал к лавочкам для ожидания, если народу нужен был просто, без конкретики, участковый, поставить на учёт оружие.
   В один из таких моментов дежурный снял меня с поста и отправил на второй этаж к операм. Ну, а те назначили меня ответственным за присутствие цыгана на месте до возвращения хозяев кабинета. Болтать жулик не собирался, да и состояние у него было то ещё, видимо, досталось при задержании, а может, просто обдолбаный был и даже тумаки ещё не успели просигнализировать мозгу о своём наличии. Вот из-за чего-то из всего этого он сидел, чуть покачиваясь на табурете, иногда мотал головой, хлюпал носом и совсем редко что-то шептал, при этом растягивая губы в дебильной улыбочке.
   Я сидел, скучал, пересчитал все трещины в потолке, изучил все пятна грязи, крови и свежие прорехи на куртке жулика. Потом заметил на полу несколько стандартных листов бумаги с цветными фотографиями. Так как уже готов был на стену лезть (шёл второй час охраны цыгана), то не поленился, встал со стула и подобрал бумагу. Там были сфотографированы несколько пачек пятитысячных банкнот, пистолет, очень похожий на немецкий древний парабеллум, лежащий в небольшом кейсе с поролоновым вкладышем, стол, где лежали и деньги, и пистолет, и несколько тонких пачек каких-то документов. Наверное, опера подбивали материал для сдачи начальнику, прокурорским или даже в саму управу, вот эти фотографии не подошли по каким-то критериям и их просто скинули в сторону, не секретно же.
   Очень понравился пистолет, даже на несколько мгновений помечтал, как держу его в руке, целюсь в мишень и спускаю курок.
   И вот тут меня накрыло.
   Мир окрасился серыми тусклыми тонами, качающийся жулик замер, в груди у меня возникла небольшая резь, слово, я больше минуты не дышу. Все эти странности быстро прошли, оставив после себя боль в груди, лёгкую тошноту и головокружение и... открытую пластиковую коробку-кейс с немецким пистолетом.
   Я сглотнул колючий комок, помотал головой, закрыл глаза и досчитал до десяти, при этом сильно щипая за мякоть между большим и указательным пальцем левой ладони. Вновь открыл глаза: кейс никуда не исчез. Вернее, он пропал с листа бумаги, материализовавшись в натуральном виде на полу передо мной. Я ткнул кончиком ботинка, сдвинув кейс на несколько сантиметров, потом провёл пальцами по поролону, холодному металлу оружия.
   В общем, осязание подтвердило то же, что видели мои глаза.
   - Твою мать, - с чувством произнёс я. И в этот момент в коридоре раздались громкие голоса, смех, и тут же меня всего пробило нервной дрожью. Стало страшно, что или я вылечу с работы как решивший пошуровать по тяжёлым сейфам оперов, откуда вытащил конфискованное оружие (тогда ещё не знал, что подобные вещи тут же опечатываются в одном из сейфов оружейки), или спишут по состоянию психического здоровья, если окажется, что пистолет мне мерещится. Проверять, что из этого правда я не решился, пусть даже и разберутся потом, что я совсем ни в чём не виноват. Поэтому я схватил кейс, захлопнул его и торопливо сунул под бушлат, потом затянул шнуровку на поясе, чтобы тяжёлая ноша не выпала прямо под ноги. Хорошо, что выдали вещи на пару размеров больше, причём, не только мне (я-то посчитал, что это своеобразная дедовщина кладовщиков над молодым сотрудником), но и старым сотрудникам тоже выдавали вот такие 'великанские' размеры.
   - Не устал? - спросил один из опером, вошедшие в кабинет спустя несколько секунд, как я закончил возню с одеждой. - Этот не буянил?
   - Да нет, тихо вёл, только бубнит себе под нос что-то да лыбится.
   - Ну, это он не надолго, да, Макар?
   - А ваш ствол за пазуху спрятал, большой и в коробке, - тут же прошепелявил цыган. - С пола поднял и спрятал.
   'Вот сука же!', - подумал я, вновь испытав приступ паники
   Опера тут же заржали.
   - Ага, и базуку в карман заныкал. У нас же здесь по углам чего только нет. Что только не валяется. Слушай, Макар, а ты ничего такого не подобрал, а? Ещё так грамм тридцать герыча? - вкрадчиво спросил один из моих коллег. - Или пистолетик?
   Даже под слоем грязи и разводов крови, я увидел, как сильно побледнел цыган, потом забегал у него кадык - вверх-вниз, вверх-вниз.
   - Медведь, ты чего, какие тридцать грамм? - просипел жулик враз осипшим голосом. - Падлой буду - не моё. За своё отвечу, а лишнего не возьму.
   - А вот об этом мы сейчас и поговорим, Макар, - ласково произнёс опер, но от его тона цыгана заколотило нервной дрожью.
   Дальше дослушивать и досматривать сцену 'признание цыгана в грехах перед ликом апостолов Уголовного Кодекса' я не стал, попрощался и торопливо вышел из кабинета. Так как время моего дежурства вышло, даже лишних полчаса отсидел (помощник дежурного ещё ухмыльнулся, мол, начинай забывать о графике, подобное теперь я стану читать лишь как сказку в законе о службе), то я сразу же направился домой.
   Пистолет в квартиру не понёс, вместо этого прикопал в снегу рядом с заброшенной стройкой, рядом ещё и окропил снежок, э-э, жёлтеньким, чтобы отбить брезгливых любопытствующих, если кто смог рассмотреть мои раскопки-захоронения.
   Дома отбившись от попыток матери накормить горячим ужином, я переоделся и помчался обратно к стройке. Убедившись, что никого рядом нет, я выкопал из снега кейс с пистолетом, положил тот в спортивную сумку, и торопливо зашагал к выезду из города.
   Жителей у нас чуть больше десяти тысяч, большая площадь города только из-за огромного частного сектора и деревень, которые недавно обозвали городскими улочками. А там и домов-то в каждой меньше сотни, но зато по площади соперничают некоторые усадьбы с парой-тройкой многовартирных пятиэтажек. Потому и пришлось мне попотеть, пока вышел за город, а потом ещё сорок минут добираться до близкого леса.
   Там, утопая по пояс в снегу, я нашёл глубокий овраг и дрожащими руками вытащил пистолет...
   Через неделю в этот овраг я спустился с двоюродным братом.
   - Витя, ну за каким хреном мы сюда приползли? - простонал он. - Блин, да я весь мокрый. А нам ещё топать обратно до города, а на улице мороз. Если заболею, то все лекарства я с тебя стребую.
   - Я кое-что показать хочу, Санёк. Только ты сам там...
   - Что - сам и там? - пробурчал он.
   - Вон под тем деревом посмотри, раскидай снег ногой и... - я вновь не договорил, и, затаив дыхание смотрел, как брат ковыляет по снегу, потом чертыхаясь ковыряется в сугробе.
   - Оба-на, это что? - удивился он, нащупав кейс в снегу.
   Моё сердце дрогнуло, когда Сашка достал из снега кейс, очистил его и открыл, повозившись с защёлками. Когда он увидел пистолет, то на пару секунд опешил.
   - Блин, откуда ЭТО у тебя? - спросил брат и повернулся ко мне.
   - Ты его видишь? Да?
   - Да вижу, вижу. Вить, откуда у тебя ствол да ещё такой? Он настоящий или... охренеть, - он сам и ответил на своей вопрос, ловко выщелкнув магазин из рукояти. Посмотрел на золотистые круглые головки пуль, потом вложил магазин обратно.
   - Ты не поверишь, Саш.
   - А ты расскажи...
   Рассказал, как ожидалось, брат покрутил пальцем у виска, обозвал сумасшедшим, предложил сходить к психиатру, а потом потребовал не морочить ему голову сказочками и выдать правду. Пришлось ему кое-что продемонстрировать.
   - Смотри.
   Я достал из рюкзака прозрачную папку с яркими красочными фотографиями холодного оружия - нормандский меч, шпага, шашка, турецкий ятаган и катана. Показал их, потерявшему речь от моего поведения, Сашке. Потом взял лист с изображением шпаги и сосредоточился, начав представлять. Как было бы здорово иметь такую полезную вещь в своём хозяйстве.
   Боль в груди.
   Замер миг.
   Все цвета исчезли, остался только серый.
   И тут же все прошло.
   - Это ты как... это... т разыгрываешь? - прошептал родственник, когда увидел в снегу эфес шпаги.
   - Да? А как тебе вот это? - я достал из папки ещё один рисунок. - Знаешь, что это?
   - Цепной меч из игрушки, м-м, забыл название. И что?
   - А вот то.
   Через несколько секунд в снегу у моих ног торчала рукоятка фантасмагорического клинка, а я падал туда же следом.
   - Эй, эй, ты чего? - Сашка всполошился, добрался до меня и помог перевернуться на спину, стёр с лица снег и похлопал по щекам. - Витёк, не дури, харе придуриваться, а?
   - Тебе бы так придуриваться, - простонал я. - Блин...
   - Да что с тобой?!
   - Перенапрягся, - простонал я. - Всё из-за тебя, фомы неверующей.
   - Так, поговорим дома. Идти можешь?
   Я попробовал встать на ноги, и кое-как у меня это получилось, но сделав несколько шагов, я опять завалился в снег с кругами перед глазами и сильным сердцебиением.
   - Та-а-ак, - протянул брат, - понятно.
   Он достал из кармана телефон, принялся кого-то упрашивать приехать 'за город, где поворот к корпусам бывшего хранилища удобрений...ты возле дороги дождись... двое - я и брат...трезвые, да если бы и пьяные, тебе-то что...'.
   - Уф, через полчаса за нами подкатят, нам бы только до дороги добраться, а там с комфортом до дома довезут.
   - Ты пистолет спрячь, Сань. Да и эти железки прикопай, - попросил я.
   Через полтора часа (больше часа шли до дороги, где потом наслушались обвинений от 'водителя кобылы', как его назвал братишка) мы оказались у меня дома. У Сашки с тёщей, тестем и женой да полугодовалым сыном (три года разницы, а успел и пожениться, и род продолжить, правда, он не потерял год жизни в армии, как я) в двухкомнатной квартире нам бы поболтать не дали.
   - Рассказывай, - потребовал он, когда мы оказались в моей комнате, получив по кружке горячего чая и тарелку с печеньем от матери.
   - ... вот, собственно и всё, - закончил я своё повествование. - В инете иногда встречаются истории. Что магия у народа появляется. Правда, пи роликов, ни выступлений самих магов найти не удалось.
   - Надеюсь, сам не додумался писать о себе или видео снимать?
   - Дурак я что ли? - обиделся я. - Понимаю, что за такими людьми 'хэ' вроде меня правительство начнёт охоту.
   - Спасибо голивудщине за их блокбастеры, - хмыкнул Сашка, - а то бы с воспитанием советских людей - честных, открытых и желающих помочь всеми силами родному государству, любой из наших земляков прямым ходом попёр бы в ментовку сдаваться или фээсбэшникам. Значит, ты можешь превращать любую картинку во что-то настоящее?
   - Наверное. Пока что пробовал на маленьком и простом, распространенном. Тот же цепной меч не эксклюзив в игровом мире, а обычная вещь. Думал создать меч Данте, но в описании сказано, что с ним можно открыть портал в мир демонов...
   Сашка в этот момент делал глоток из кружки и от моих снов выплюнул всё себе на колени. После чего долго прокашливался.
   - Вить... кхе-кха...не вздумай даже... кха... о таком думать... и вообще... кха-кха...не трогай оружие и тем более то, в котором не понимаешь. Не хватало нам ещё тут с демонами столкнуться... кха. Ты же служил и сейчас служишь. В школе твоей не научили осторожности? А если прихватят с тем же парабеллумом, а?
   - Да я его сразу спрятал. Рассказал же, что случайно получилось реализовать пистолет.
   - Слушай, я послезавтра уезжаю на два месяца на вахту, давай договоримся, что ты не будешь пользоваться своими сверхспособностями?
   Я отвёл взгляд в сторону.
   - Понятно, - помрачнел собеседник. - Ну, хотя бы не станешь нарываться, будешь держаться подальше от всяких демонических мечей, ядовитых кинжалов, шагоходов и так далее?
   - Постараюсь...
   Вот как можно обещать не прикасаться к Дару? Всё равно, что дать ребёнку откусить от вкусной конфеты, а потом забрать её, положить на видное и доступное место и попросить не доедать. Вот то-то и но.
   Через неделю после отъёзда брата я реализовал себе костюм из 'Кризиса' и несколько дней бегал по лесам, пугая зверьё.
   Я чувствовал себя на вершине мира, это была просто фантастика!
   Я становился невидимым и бесшумным, мог ударом кулака сломать нетолстое деревце, вырвать комель и зашвырнуть его на пару сотен метров, ускориться до такого состояния, что опережал зайца в считанные секунды, мог с помощью оптической системы костюма обнаружить вокруг любую живность. Жаль, что по канону надолго работы всех этих систем не хватало, но хорошо, что картинка, которую я распечатал из интернета, показывала модернизированный костюм, с увеличенным ресурсом в несколько раз, а это не три-пять секунд невидимости, а примерно двадцать-тридцать. Ах да, там у героя были тёрки с инопланетянами из холодного мира и потому его нанокостюм имел встроенную терморегуляцию, и вот эта функция особенно радовала меня, когда ударили сильные морозы.
   И ещё - энергию костюм восстанавливал сам!!! Шикарно, правда?
   Записался в кружок рисования, плюс, скачал из сети несколько самоучителей ИЗО, и теперь вечерами портил бумагу и тратил краски либо во дворце культуры, где располагался кружок, либо дома перед экраном ноутбука. Вообще, я неплохо рисовал, в армии помогал писарям оформлять стенгазету, делал рисунки, карикатуры и так далее. Возможно, из-за этого таланта я и приобрёл свой сверхъестественный Дар. Моей идеей-фикс стала мысль - научиться рисовать всевозможные девайсы, которые потом сам же и реализую.
   А это... ух, аж в груди томление сладостное появляется! Можно вплоть до Звезды Смерти или её менее габаритного аналога создать! Или 'Энтерпрайз' с его функцией перемещения во времени! Или... да этих 'или' столько, что голова кругом начинает идти.
   В один из выходных я в самой глухой чаще леса создал с картинки 'сталкеровскую' гаусс-пушку. Вещь в реальном мире получилась тяжёлая и невероятной убойной силы. Если в игре она разила врагов, живую силу (впрочем, техники там и не было толком, только неубиваемые вертолеты, которые падали с небес лишь тогда, когда я влезал в игровые файлы и превращал банальный ПМ в монстра со скорострельностью в пару тысяч выстрелов в минуту и убойной силой пули раз пять выше, чем у гранаты РПГ-7), причём, не всегда убивая с первого выстрела сталкеров в 'экзах', то в моих руках в реальном мире она крошило всё: превращала в щепки стволы берёз, дробила в щебень булыжники в незамерзшем ручье, вырывала пласты промороженной земли, оставляя после этого внушительные воронки.
   Это было круто!
   Я чувствовал себя всемогущим! Повелителем Вселенной! Богом!!!
   Я сделал несколько зелий Халка (соберусь с духом и глотну как-нибудь, только подальше от своих родных мест, а лучше и вовсе скатаюсь для этого эксперимента куда-нибудь в Уральские горы), набрал уколов дл повышения силы, ловкости. Живучести, скорости. В интернете чего только не было, а с картинок мой Дар реализовывал практически всё! Подозреваю, что не обошлось без веры тысяч и тысяч людей во все эти вещи, в наноброню, в Халка, в микстуры, что повышают характеристики тела. Недаром учёные уже который год твердят про инфослой Земли, доступ и расшифровка которого способна дать невероятной силы толчок для землян - поднять их на невообразимые вершины или раздавить до состояния небытия.
   Я подозреваю, что именно в этой загадочной субстанции и хранятся все мысли, мечты, фантастические и нереальные видения из снов. И благодаря этому я могу реализовывать рисунки и фотографии.
   А потом случилась катастрофа.
   Глава 2
   В тот день я вытащил дезинтегратор из 'Фаллоута', с которым игрался целый час, превращая в ничто камни, столетние дубы, снося бугры и углубляя овраги.
   Эйфория была такая, что рассудок мало что соображал, без всяких наркотиков у меня сорвало крышу. Ошибкой моей стало, когда я решил проверить свои силы 'по крупному'. Реализовывать, к примеру, малый шагоход из звёздных войн, я не решился, как и несколько подобных вещей. А в папке, с которой я теперь почти не расставался, и где скопилось под сотню рисунков - от банки белоруской тушёнки, до шагающего танка из 'батлтеч', было два или три рисунка эпизодов ВОВ. Вот один такой я и выбрал, где на красноармейцев расчёта противотанковой пушчонки (звание пушки для такой пигалице я не мог из себя выдавить, ну, мелкая она совсем) пёр немецкий танк с кургузым толстым стволом, а за ним бежали пять или шесть солдат в серой форме, в рогатых касках, с засученными рукавами и с автоматами в руках.
   Сосредоточившись на танке, я представил, как эта гора стали встанет во-о-он там, в сотне метрах впереди. И даже приготовил дезинтегратор, из которого попробую расщепить на атомы несколько десятков тонн круповской стали.
   Реальность выкинула жестокую шутку.
   В момент создания танка мир не просто посерел и замер, он исчез! Несколько секунд округ стояла сплошная темнота и по ощущениям вестибулярного аппарата, я парил в невесомости.
   Проклясть свои опыты, я не успел - зрение и притяжение вернулись. Вместе с ними обнаружился и танк... ещё два бойца в нескольких метрах передо мной с пушкой. Один с перебинтованной головой вставлял в казённик орудия тонкий снаряд с золотистой гильзе и с чёрной остроконечной головкой.
   Вместо снега - порыжевшая от жаркого солнца трава, серая земля на бруствере капонира, несколько ящиков, заполненных длинной тонкой стружкой и парой деревянных брусков с пазами. В стороне лежат люди в грязных запорошенных землёй гимнастёрках (название верхней части старой военной формы в одно мгновение всплыло у меня в голове). Лежат странно, неудобно же им, так могут лежать только... мёртвые.
   Я ошалело водил головой по сторонам, не веря, что вместо того, чтобы вытащить танк к себе, я сам переместился в картинку.
   Реальность либо не смогла создать столь массивную цель, либо сразу несколько объектов, плюс, пейзаж, склонили ту часть весов, где Дару стало проще переместить меня в эту реальность, чем вытащить такую кучу объектов (про пейзаж не забываем) ко мне.
   Из ступора вывел выстрел пушки: снаряд цвикнул по краю башни танка, высек искру и улетел почти вертикально в небо. Ответный выстрел танкистов оказался более эффективен - столб огня, дыма и земли поднялся сбоку от расчёта в каком-то метре. Взрывной волной и осколками искорёжило орудие, разорвало солдат и приложило меня.
   Спасло меня то, что умная система костюма среагировала сама, переведя мою экипировку в режим брони. Я просто улетел назад, приложился спиной о землю, получил несколько сообщений о попаданиях, которые едва не стали критическими.
   Дезинтегратор, кстати, я выронил при падении.
   Я так и лежал на спине, приходя в чувство от всего случившегося, в глубине души надеясь, что вот прям сейчас реальность не выдержит и меня выбросит обратно в родной мир, на Землю двадцать первого века.
   Так и лежал (как сказал бы Задорнов 'ну, деби-и-ил'), пока рядом не раздался новый взрыв, на этот раз гораздо сильнее - меня поволокло по земле, как сухой лист по асфальту осенним ветерком. Энергии в накопителях набраться не успело, поэтому пришлось туго: разбитая губа, ушибленная коленка, гудящая голова. Хорошо, что даже в обычном режиме нанокостюм работает лучше всякого бронежилета и аптечки, а так бы рисковал получить переломы да сотрясение (чему сотрясаться, чему?). И вот после этого мозги (если они у меня есть) встали на место.
   'Чёрт, да меня же убить могут! Это уже не шутки - это пипец!', - пронеслась лихорадочная мысль. Тут же вскочил на одно колен, бегло осмотрелся... эх, не везёт так не везёт: дезинтегратор тю-тю. Пока я обалдевший валялся на земле, припорошенный землёй от взрыва снаряда, танк добрался до позиции противотанкистов и принялся её утюжить (вот на хрена, а, только слепой не увидел бы, что там одни покойники... или обзор у танкистов такой херовый, что они этого не видели?). Доутюжился - наехал на моё оружие из далёкого (очень-очень далёкого) будущего, и то взорвалось. Как? Почему? У меня ответов не было.
   От взрыва танку стесало левый борт до середины и часть переда. Со стороны смотрелось так, словно, боевая машина попала под гигантский стакан, которым в деревнях хозяйки вырезают круглые формы из теста для пельменей или печенья. Попутно сдетонировали оставшиеся снаряды в боеукладке, довершив уничтожение танка.
   За танком шли несколько автоматчиков в серой чужой форме. Уничтожение союзного танка оказалось для них шоком и они замерли на месте, потом кто встал на одно колено, кто плюхнулся на землю. Через несколько секунд заметили меня, что было не так уж и сложно - я в своём чёрном костюме сильно выделялся на фоне жёлто-зелёного пейзажа и свежей рыхлой земли.
   И вот тогда, за секунду до первого выстрела, я стартанул из нижнего положения, включив режим ускорения. Энергии хватило на десяток секунд, но за это время я промчался метров пятьсот, пролетев над цепочкой стрелковых ячеек и свежих воронок, над мёртвыми, ранеными и живыми. Запомнился один боец, стоящий на коленях в глубокой ячейке, одной рукой он опирался на земляную стенку, второй стискивал связку из двух толстых гранат на короткой ручке. Меня он проводил ошалевшим взглядом и даже дёрнул вооруженной рукой, но пока он её поднимал, я усвистал на пару десятков метров.
   Вломился в редкий лесок, ломая кустарник и тонкие прутики молоденьких берёзок и осинок. Успел пробежать ещё метров пятнадцать и тут энергия в костюме иссякла. Пришлось падать на землю и быстро-быстро отползать в сторону на тот случай, если мне в спину сейчас кто-то целится и готов причесать очередью кусты, которые ещё покачиваются после столкновения со мной.
   Тихо.
   Нет, шума хватало - бой всё ещё шёл, но вот рядом не пролетел ни один снаряд, ни одна пуля. Меня или не заметили, или решили не отвлекаться на что-то непонятное, когда рядом столько понятных врагов.
   Отдышался, дождался, пока энергия заполнит накопители, после этого активировал маскировку и чуть ли не 'гусиным шагом' направился к противоположному краю леска, который проглядывал метрах в двухстах впереди. Прокрался рядом с несколькими большими брезентовыми и выгоревшими на солнце и от дождей палатками. На двух были нашиты красные кресты, рядом с ними на верёвках, протянутых между вбитыми в землю жердями, сушились серые бинты, некоторые были со следами не отстиравшейся крови. Из них же раздавались стоны вперемешку с матом и увещеваний женскими голосами.
   Энергия вновь закончилась, когда я миновал лагерь, опять пришлось прятаться в кустах и ждать её восстановления.
   Из леса я выбрался через десять минут. Осмотревшись, заметил в пяти километрах впереди и правее ещё один лесной массив, к которому и решил направиться.
   Выбрал ускорение, наплевав на скрытность, да и некому было за мной смотреть - в округе было чисто. Проскочив лес, я пересёк два поля с высокой, по грудь, рожью и грунтовую накатанную дорогу между ними и оказался в очередной 'зелёнке'.
   На этот раз лес оказался внушительным, не чета предыдущим, которые в длину были пару-тройку километров, а в ширину и на один не дотягивали. В этой чаще я прошагал два километра и просвета так и не увидел.
   - Всё, привал, - скомандовал я сам себе и тут же плюхнулся на небольшой пригорок. Впереди стояла густая стена орешника (за ним тянулась лесная дорога, но старая, уже порядком заросшая травой, я прошёлся на сотню метров за неё, потом решил вернуться к бугорку, который выглядел таким удобным для отдыха), позади заросли двухметровой крапивы вперемешку с малинником, по сторонам тоже хватало непроницаемой зелени, так что, прикрыт я был со всех сторон.
   Итак, что мы имеем?
   Имеем мы кретина - одна штука. И всё.
   Это надо было додуматься до того, чтобы вытащить к себе танк! Там же экипаж имелся, вот чтобы я делал с живыми немцами, а? Убить рука не поднялась бы. Пришлось бы драпать от них. А если бы они рванули в город и там навели шороха, убили бы кого-нибудь?
   - Дебил, дебил, дебил! - простонал я, сопровождая каждое слово ударом кулака по голове. - Когда думать научишься?
   Дар я получил так неожиданно и без всяких неприятностей (побочные ощущения не в счёт, там всего-то несколько секунд недомогания, а потом опять живчиком себя чувствовал), что на волне эйфории посчитал себя Богом!
   - Двадцать лет, а ума нет! - простонал я и схватился за голову. - Что делать теперь, что делать?
   А ведь стоило ожидать, что картинка, где имеется больше одного объекта, может подгадить, стоило.
   Но я же Бог, мать иху!
   Вряд ли это 'карман' или по научному из фантастической литературы - микромир. Я промчался километров двадцать и конца-края местности не было. Микромир закончился бы ещё тем полем, где 'бодались' танкисты и артиллеристы. Немного странно, что автоматчики там были с автоматами, тьфу, то есть, вообще там были автоматчики. Большая часть армии с обеих сторон почти до конца войны провоевали с винтовками. Вроде бы в сорок третьем даже заново модернизировали 'мосинку'.
   Погон на пушкарях не было, значит, тут начало или середина войны. И, блин, толпа автоматчиков. Может, всё-таки, 'карман'?
   'Скорее, иная реальность с капелькой отличий и отличия эти - тот отряд автоматчиков', - вздохнул я.
   Понемногу я стал успокаиваться и одновременно с этим на меня стал накатывать мандраж - появилась дрожь, во рту стало сухо.
   Меня могли УБИТЬ!
   Взаправду!!!
   Жить захотелось сильно, очень сильно, так сильно, что небольшая мысль встать и пойти на помощь своим, русским, точнее, советским людям, была задавлена в зародыше. Следом распрощалась с существованием и вторая, которая требовала передать все эликсиры раненым.
   Гадко? Подло? Эгоистично?
   Да-да-да!
   Но таков человек двадцать первого века. Дружелюбие и взаимопомощь вытравлена жестокостью и цинизмом. Сколько раз вы уступали пожилым людям место в метро, автобусе, маршрутке? За свою жизнь я таких случаев наблюдал от силы с десяток. Кто-то скажет, мол, это другое, а прийти на помощь солдатам, помочь раненым - это долг каждого. Они же наши предки, они спасли нас от смерти, мы живём, потому что они умерли.
   Ха-ха-ха!
   Бред, мать вашу, самый что ни на есть чистейший бред. Все мы только и можем на 9 мая дарить гвоздики ветеранам (которых уже по пальцам одной руки можно пересчитать), пройтись с фотографиями в колонне, повязать ленточку где можно, и где нельзя, но ни одна морда НИКОГДА просто так не зайдёт к ветерану (да что там к ветерану - простому старику или бабуле по соседству, которые едва сводят концы с концами в нашей, бл***дь, лучшей стране) и не принесёт ему продуктов, не зайдёт и не предложит привезти лекарств, довезти до места, куда нужно старику. Двуличные показушные твари! Да вы жопу свою боитесь поднять с нагретого места и постоять полчаса в качающемся салоне-вагоне, а тут рискнуть жизнью (своей, бляха муха, ЖИЗНЬЮ, ну что - доходит понемногу?) в бою или отдать последние лекарства, которые могут однажды спасти ВАШУ же жизнь.
   В общем, я согласился пойти на поводу у гаденькой идейки партизанить потихоньку и иногда, а вот потом, перед тем, как стану уходить из этого мира обратно в свой, вот тогда и сообщу всё то, что знаю про ВОВ (знаю, правда, мало). И ещё передам что-то убойное - чертежи 'шилки', 'иса-третьего', 'мигов', 'калашника', может быть, что-то из фантастического оружия, например, десяток 'толстяков' с сотней зарядов к ним из, всё того же, 'Фаллоута'.
   Но это будем потом, ведь ещё нарисовать нужно - папку я выронил из рук (и не помню когда) и сейчас она валяется или на позициях артиллеристов, или в снегу в моём мире.
   Понемногу тело успокаивалось, входя в один ритм с рассудком.
   Вскоре пришёл в себя настолько, что додумался провести инвентаризацию своего имущества.
   Итак, кроме кретина (ага, одна штука, помним и знаем), имеется нанокостюм с разными вкусными способностями и не требующий энергии. Ещё гаусс-винтовка и сотня патронов к ней (так же не требующая зарядных элементов, только патроны... почему так, я не разобрался), три пробирки со светящейся зеленоватой жидкостью - халковский мутаген. И гора шприцев в специальном свёртке с кучей кармашков, больше всего похож на набор инструментов, с которыми ходили слесаря и автомеханики во времена молодости моих родителей.
   Про костюм уже говорил: сила, скорость, защита (причем, в режиме защиты костюм и подлечивает заодно, не сильно, но мне хватает), сканирование местности и постоянная защита на уровне бронежилета десятого (если есть такой) класса.
   Винтовка. Вещь невероятная, сразу вам скажу. В 'Сталкере' она не сильно отличается от прочих образцов оружия. Ну, вот смысл применять такое оружие против пеших противников, пусть и в 'экзах'? Да эту броню и снайперка с БэБэ патронами пробивает неплохо. Против техники пошла бы отлично, да вот беда - её-то в игре и нет. Но когда 'гаусска' оказалась в моей реальности... о-о, это сильно ударило мне по мозгам. Прямо пять килотонн эйфории! Пятимиллиметровая пуля пробивала ствол дуба в обхват, и потом ещё крошило в щепки пару соседних деревьев, стоящих за дубом. Пробивала с лёгкостью шейку рельса и уродовала его самую толстую закалённую часть. С двух обойм я расколотил в щебень стандартный бетонный блок, а ведь он держит очередь крупнокалиберного пулемёта. Думаю, что при попадании в корму или борта немецкого танка, пулька пробьёт его насквозь. Не 'тигра', до которых ещё пару-тройку лет ждать, но вот 'троечку' или какой-нибудь трофейный - запросто.
   Мутаген Халка. Ну, тут думаю, и говорить нечего. Все должны знать, что это такое. Вот только я задаюсь себе вопросом - на фига он мне? Реализовал из принципа - могу и сделаю. Принимать средство, которое превратит меня в неубиваемую гору зелёного мяса с дичайшей паранойей, шизофренией, нечеловеческой агрессией я точно не собираюсь.
   И по пять шприцов (стеклянные с оправой из нержавейки, с поршнем из неё же и двумя колечками под указательный и безымянный пальцы) с сывороткой, которая повышает характеристики: сила, ловкость, живучесть, харизма, интеллект. Плюс ещё один, который я реализовал из чистого интереса - для характеристики Удача. В той игре, откуда я их взял, каждая характеристика не превышала десятку, укол увеличивал на единичку. То есть, если немного поломать и усреднить логику, у меня после курса инъекций все параметры тела вырастут на пятьдесят процентов и появится некая штука - Удача (шприц разблокировал этот параметр, не увеличивая и не показывая в игре цифровые значения - Удача и всё тут). Причём пятьдесят процентов от моего максимального развития. Или... а, чёрт, сам запутался.
   К счастью, все мои запасы хранились в карманах костюма, на которые распространялась защита (а то куда бы в игре персонаж прятал дофигищу всяких ништяков), потому я с удовольствием лицезрел целенькие пробирки и шприцы, а не кусал локти, стоя над горкой битого стекла.
   Костюм я снял, чтобы достать из кармана рубашки небольшой блокнот с мягкой обложкой. В нём я хранил номера телефонов, адреса, а с некоторых пор делал крошечные зарисовки. Папки-то нет, а мне срочно требовалось нарисовать свой город, обязательно с привязкой к одному из памятников (на окраине, в бывшей деревне, а теперь уже ставшей улицей, так я не привлеку внимание своим появлением). Пока в памяти свежи воспоминания нужно рисовать.
   Надеюсь, реальность сработает правильно и меня выбросит обратно, так же, как перенесло сюда, в этот мир, где идёт страшная война.
   Как назло я не мог найти карандаш. Обычно он был пристёгнут к блокноту, а тут нету, как сквозь землю провалился, может, я его просто уронил, когда раздевался несколько минут назад.
   Я опустил взгляд под ноги и тут услышал громкое тарахтение мотоцикла где-то рядом. То, что на такой технике раскатывали немцы в девяти случаях из десяти, я знал. И потому постарался сделаться незаметным, растянулся на земле и даже голову боялся оторвать и приподнять вверх.
   Глава 3
   Я не трус, но... да, боюсь.
   Тарахтение быстро приблизилось и внезапно стихло, остановившись почти напротив моего бугорка.
   'Следы!', - обожгла мысль.
   Я, когда ходил через дорогу туда-сюда, то оставил заметную прореху в орешнике, плюс, глубокие отпечатки ног на сырой лесной почве. В костюме в индейского следопыта хорошо играть лишь в режиме маскировки, но не когда она отключены. В эти моменты я большой и тяжёлый, сам заметный и оставляю заметные следы.
   Впереди раздались неразборчивые голоса. Впрочем, даже не находись немцы в тридцати метрах от меня, я всё равно бы ничего не понял - не разумею я их мову. Мне бы лежать и не шевелиться, да чёрт меня дёрнул потянуться на 'гаусской'. Думаю, на моём месте так поступил бы каждый неподготовленый к такому стрессу человек. Ведь оружие, даже если толком не умеешь им пользоваться, придаёт уверенность, кому-то ложную, другому настоящую, спасительную.
   Подвёл меня вес винтовки. Таская оружие, будучи в костюме, который увеличивал параметры моего тела даже без учёта кратковременных усилений, я привык к тому, что гаусс-винтовка кажется детской игрушкой. А тут почти что шесть килограмм в левую руку пришлось, которая совсем не такого веса ожидала.
   Итог грустный - я уронил оружие, которое, словно, специально упало на сухой сучок. Разумеется, тот громко с подлым удовольствие хрустнул, сообщив обо мне на всю округу.
   Работай у немцев мотоцикл, то хрен бы они меня услышали. Но тут, словно, сама Судьба решила вмешаться и подкинуть неприятностей в тот ворох проблем, что меня окружал с недавнего времени.
   Громко - на фоне речи врагов - лязгнул металл, и тут же прогрохотала пулемётная очередь. Пулемётчик был асом - с первого же раза накрыл мой бугорок, причём, вслепую, сквозь густую листву и заросли кустарника.
   Что-то рвануло ладонь, обожгло шею. Я даже не обратил внимания на это, просто пополз назад, прячась за бугорок от выстрелов и молясь про себя, чтобы немцы не решились на прочёсывание зарослей. Краем уха услышал далёкий гул десятков моторов, приближающихся ко мне.
   Укрывшись за бугорком, я посмотрел на левую руку, которая начала стрелять острой болью.
   - Мамочки, - прошептал я, глядя на развороченный кусок мяса, что было раньше левой ладонью, и кровь, что едва заметными толчками выплёскивалась из раны. Пуля прошла вдоль тыльной стороны ладони, выворотив наружу верхний слой тоненького жирка и мышц, и сейчас оттуда торчали края толстых, со стержень от гелевой ручки, сосудов, из которых и выбивалась кровь.
   Боль, которую минуту назад я не замечал, принялась грызть руку, к ней тут же присоединилась боль от раны на шее. К счастью, там была лишь царапина, хотя кровь текла ровным ручейком.
   Меня начало мутить.
   При себе не было ни аптечки, ни завалящего бинта, вся надежда была на функции костюма, который я снял перед появлением немцев.
   Самое страшное было то, что я едва мог шевелить пальцами на пострадавшей конечности. Без хирургического вмешательства я рискую остаться калекой.
   Тут же проскочила мысль, что стоит попробовать вколоть себе препарат на усиление живучести. Возможно, ускорится регенерация и рана заживёт сама. Или попробовать надеть костюм, который в режиме защиты заживит руку. А ещё лучше, уколоться и одеться.
   'Вот так и сделаю'.
   Немцы больше не стреляли, движения в зарослях я не видел, так что можно рассчитывать, что передовой мотодозор колонны, чем шум всё ближе и ближе приближается ко мне, успокоился, дав несколько очередей на подозрительный шум, и не станет прочёсывать прилегающую местность к лесной дороге.
   Выбрав нужный шприц, я кое-как закатал рукав рубашки до локтя, прицелился в вену и вогнал в неё иглу. Попал или нет - не знаю, самостоятельно я делаю инъекцию в первый раз в жизни. Было больно - это факт, но от чего: потому как промахнулся и сейчас ввожу препарат в мышцу или сама жидкость такая болючая? К этому времени крови из меня вытекло столько, что всё вокруг было измазано ей - трава, листва мелких кустиков, земля, кора дерева, возле которого лежало моё снаряжение. Усилилась тошнота и появилось чувство холода.
   Инъекция не подействовала никак.
   Я вогнал ещё один шприц на живучесть. Потом укололся препаратом на повышение силы, рассчитывая, что тот даст рост мышцам и это поможет стянуть повреждения на руке.
   А кровь шла, рана и не думала затягиваться.
   Сорвал рубашку и попробовал затянуть ей ладонь, но кровь через пару секунд проступила сквозь тонкий материал и продолжила течь.
   'Жгут, нужен жгут', - в голове забилась лихорадочная мысль.
   Но эту столь важную вещь взять было неоткуда, даже ремня на штанах не имелось, не посчитал нужным носить под нанокостюмом, да и мешала бы пряжка тогда.
   Ещё один укол для роста мышц... а самочувствие уже сильно испортилось. Потеря крови уже на глаз явно больше стакана, ещё два раза по столько же и я свалюсь без чувств. Препараты, почему-то, и не думали работать, словно, вытекали вместе с кровью. Подумалось, что зря стал колоть в левую руку - там же рана немного ниже, вдруг, всё выходило через неё?
   Кляня себя последними словами, я потянулся за очередным шприцем, собираясь уколоть в правое бедро, и тут вспомнил про мутаген. Уверен, зелёная жидкость зарастит любую рану. Боюсь ли я превратиться в сумасшедшего великана-мутанта? Ещё как, но здесь, в чужом мире последствия должны быть минимальны, в крайнем случае, пострадают немцы, но мне было плевать на них. После того, как они меня искалечили, всё мое миролюбие и желание отсидеться в стороне, как ветром сдуло.
   - И на удачу, - прошептал я, вгоняя в бедро единственный шприц с препаратом для повышения Удачи. Следом приложил к губам горлышко склянки с зелёной жидкостью.
   На вкус жидкость оказалась горькой и очень острой, жгучей, словно, раствор чилийского перца хватанул. Ещё успел подумать, что от такого вкуса и голову потому сносит, а затем начал меняться.
   Несколько секунд всё тело ломило, как если бы я проснулся на второй день после жестокой тренировки в спортзале. В эти мгновения я не думал ни о чём, просто злился и желал поскорее избавиться от этих ощущений поскорей.
   Пришёл в себя с сильным раздражением на... да на всё: на низкие деревья, гибкие ветви, в которых запутался, на мягкую лесную почву, увязнув в ней по щиколотку. Даже то, что оказался полностью голым и сейчас мотаю своим, хм, детородным органом, изрядно увеличившимся в размере, бесило.
   А потом со стороны дороги прилетела очередь, доставшая меня.
   Боли не было, просто ощутил дискомфорт от неприятной щекотки, мурашек, 'гусиной кожи', в общем, что-то из всего этого. Зато ярость скакнула на порядок, у меня даже в глазах всё покраснело.
   - Убью! - заревел бешеным быком я и рванулся к дороге, не обращая внимания на кустарник и стволы орешника, которые толщиной соперничали с моим бицепсом до принятия зелья.
   Сухими спичками лопнули тонкие стволы, осыпалась листва, и вот я на дороге среди грузовиков, бронетранспортёров и пехотинцев, смотрящих на меня со смесью ужаса и... ещё большего ужаса.
   Все они казались крошечными, игрушечными с высоты моего нового роста.
   Ближайшей оказалась небольшая бронемашина на четырёх высоких колесах и с крутящейся открытой башенкой со стандартным немецким пулемётом (МГ, это я помню точно, но вот цифры хоть убейте - не вспомню). Этот гад не нашёл ничего лучшего, как в упор расстрелять всю ленту. В упор по мне, прямо в живот.
   Вот тут меня накрыло душащей злобой окончательно.
   Гада я приложил сверху кулаком, вмяв его глубоко в салон машины, попутно согнув пулемёт и смяв края башенки. Следующим под раздачу попал небольшой танк с тонкой пушкой и кончиком пулемёта, торчащим из орудийной маски. Немецкую технику я сплющил голыми кулаками, потом оторвал башню. Раскрутил и швырнул в грузовик метрах в тридцати от себя к хвосту колонны. Тонна или две металла влетела в кабину, разорвала её в клочья, размазала водителя и солдата рядом с ним в кровавый фарш, пронеслась сквозь кузов и вылетела из заднего борта с кусками тел неудачников.
   Сразу слева и справа по мне открыли стрельбу два транспортёра на полугусеничном шасси и восьмиколёсный броневик с ограждением вдоль борта (или это проволочная антенна такая, что-то слышал о таком). Пулемёты транспортёров ничего кроме щекотки не вызвали. Но вот броневик был вооружён малокалиберной пушкой, снаряды которой болезнено щипали мне тело.
   - Фашисты грёбаные! - прорычал я и подхватил парочку пехотинцев под ногами, бросил сразу с двух рук в бронетранспортёры, в пулемётчиков. Попал на удивление точно - оба (стрелок и 'снаряд') от столкновения отдали своему богу душу.
   С броневиком, до которого было метров пятьдесят, я поступил по-другому: разбежался, столкнув с пути два грузовика, и в десяти метрах от бронемашины прыжком взвился в воздух, чтобы через пару секунд всем своим весом упасть на врага.
   Пирамидальную башню смяло в тонкий блин, лопнули два или три колеса, заскрежетал металл корпуса. Я добавил несколько раз кулаком по бронестворкам, по люкам, потом поколотил моторный отсек и спрыгнул, когда из того показались струйки чёрного дыма. Никто из машины не показался - умерли от моих прыжков или задохнулись, не имея возможности выбраться из-за заклинивших люков.
   Всё то время, пока срывал злость на броневике, по мне пытались стрелять из винтовок и пулемётов пехотинцы из грузовиков и бронестранспортёров. Одного пулемётчика я размазал по дереву, у которого он встал и стрелял от бедра длинными очередями из своего МГ, швырнув мотоцикл с коляской.
   Внезапно над головой прошелестел снаряд, заставив машинально присесть. Оглянувшись, я увидел танк с толстой длинной пушкой, снабжённой массивным набалдашником.
   'Тройка' или 'четвёрка'. К моему сожалению, опознать точно не смог, несмотря на почти полгода игры в 'танчики' я путался в контурах. Впрочем, сложно определять силуэты нарисованных (пусть и с высокой детализацией) и реальных боевых машин.
   Заревев ещё громче, чем до этого, я помчался к танку, отпинывая в сторону или наступая на технику и людей. В моей душе ничего не ворохнулось, когда моя ступня давила в кашу какого-то пехотинца, или превращая в блин другому солдату ноги.
   Добежал до танка и нарвался на выстрел в упор. Семь с лишнем сантиметров стальной болванки ударили в грудь и отбросили на несколько метров назад, спиной на искореженный до этого мною грузовик.
   Вот в этот момент я впервые ощутил сильную боль за весь скоротечный бой. Когда я поднялся на ноги с перекошенным от лютого бешенства лицом, то едва соображал, хотелось убить всех вокруг! Разорвать танк на части! Давить солдат в кулаках, словно, тюбики с зубной пастой. Я бы легко и с удовольствием прикончил и союзников, окажись они рядом.
   Первым дело я оторвал башню, сначала искорёжив в этой попытке пушечный ствол. А потом просто зажав гранёную макушку стального колосса в ладонях и вырвал с погона. Отбросил башню в сторону и с наслаждением раздавил танкистов, потом перевернул танк днищем вверх, сорвал гусеницы, оторвал катки и ими забросал ближайшие машины - грузовики и броневики. Те бронетранспортеры, пулемётчиков которых я заставил 'обняться' с пехотинцами, тяжеленными катками, пущенными с огромной скоростью, превратило в мятые груды металла. Мне это так понравилось, что я перевернул второй танк и повторил бомбардировку танковыми катками той технике, до которой не успел добраться, потом схватил гусеницу от боевой машины и, словно, многометровым стальным ремнём, пошёл хлестать всех подряд.
   Долго гонялся за немцами по лесу, превратив несколько гектар в бурелом и кладбище, потом вернулся на дорогу и доломал оставшиеся машины и танки, которые были покинуты своим экипажем в ужасе от моих действий.
   Приходить в себя начал в момент, когда лупил кулаком по борту лёгкого танка с двадцатимиллиметровой автоматической пушкой. Сначала ощутил боль в костяшках, лёгкую и на которую можно было не обращать внимания. Следом в голову закралась мысль, что совершаю глупейшую ошибку, уродуя пустой металл, вместо того, чтобы бежать из этого места куда подальше. Потом обратил внимание, что техника уже не кажется игрушечной, а люди, точнее их мёртвые тела, уже не карлики чуть выше колена, а достают мне по грудь.
   С исчезновением эффекта мутагена ко мне возвращалась способность трезво мыслить, осторожность и слабость. Жуткая слабость, от которой хотелось упасть на землю и лежать, лежать, лежать.
   Оставив разгромленную колонну в покое, я подобрал своё имущество и бегом, преодолевая позывы забиться в кусты и вздремнуть, помчался прочь, как можно дальше от дороги, бурелома и сотен мертвецов, многие из которых отличить от раздавленного животного можно лишь по клочкам одежды в том мясном фарше, в который они превратились.
   Когда окончательно (ну, почти, цвет кожи уже стал обычным да и рост вроде бы вернулся к прежнему значение, вот только мускулатура ещё не ушла совсем, не рассосалась) вернулся в прежнее тело, быстро облачился в нанокостюм и продолжил бег по лесу, изредка останавливаясь и сканируя в режиме сенсора местность.
   С радостью отметил, что идея 'полечиться' с помощью мутагена оказалась удачной - ни следа от ран на руке и шее. Вот только один минус - хотелось сильно есть, аж до тошноты и потоков голодной слюны. Даже не есть - ЖРАТЬ.
  
   Донесение гаупману Айкеру.
   Доклад следственной группы.
   Со слов очевидцев, солдат и офицеров 241 мотопехотного батальона и моторизированного 105 батальона их сводную группу, следующую для завершения окружения частей Красной Армии в районе села Хорвец, атаковали из засады с применением спецоружия, возможно, галлюциногенного газа. Все выжившие утверждают, что видели огромного тролля, которого не брали не только пули из винтовок, но и танковые снаряды. Так ефрейтор Паус рассказал, как на его глазах в тролля в упор попал снаряд танка 'Pz.IIIG', но не убил и даже не ранил, только сильнее разозлил. Тролль за это оторвал танковую башню и голыми руками раздавил всех членов экипажа, после чего перевернул боевую машину и оторвал катки, которые он использовал как метательные снаряды.
   Все очевидцы отмечают невероятную силу, живучесть (скорее даже неуязвимость) и злобу тролля. Внешне он выглядел так: рост выше пяти метров, зелёная кожа, гипертрофированная мускулатура и первичные половые органы, грубые черты лица, низкий скошенный лоб, маленькие и глубокопосаженные глаза, чёрные прямые волосы. Рядовой Штерн отметил, что лицом тролль был похож на питекантропа из учебника истории, но не имел на теле растительности. Волосы были на голове и немного в области паха.
   Появился он из леса, словно, ожидая нашу колонну в засаде.
   В результате нападения русских на группу, мы потеряли убитыми 120 человек, ранеными 54 (в том числе 29 человек сошли с ума), пропавшими без вести 18 (7 неопознанных тел с остатками формы фельдграу в их числе) человек. Так же 30 единиц бронетехники, в число которых вошли 7 средних танков.
   Никаких данных о химическом веществе, которые могут вызвать подобные зрительные образы, причём абсолютно одинаковые для сотен людей и заставить солдат стрелять друг в друга, не известно.
  
   Гаупману Айкеру.
   Докладная записка.
   Я, обер-лейтенант Клаус Шипнек, считаю, что версия о применении химического оружия - газа с галлюциногенным эффектом, в результате которого русские уничтожили нашу колонну, а так же заставили солдат вермахта и СС стрелять друг в друга - несостоятельна.
   Следственной командой были обнаружены многочисленные отпечатки босых ног. Их глубина и размер дают все основания полагать, что принадлежат они великану. Так же, на месте боя не обнаружено ни одного следа русских солдат - отпечатков сапог, стреляных гильз из оружия русских, зато хватает гильз и осколков гранат наших солдат. Расположение их на дороге среди остатков колонны отметает факт использования врагами трофейного, то есть, нашего оружия: стреляли солдаты вермахта, наши солдаты.
   Я не разделяю слова уцелевших, что великан был неуязвим для нашего оружия, скорее всего, испуганные солдаты просто не попадали в него или его толстая шкура была прочна для простых пуль. Уверен, что солдаты больше попадали по своим товарищам, чем по великану (больше двух десятков тел со следами огнестрельных ранений это подтверждает). Так же попадание снаряда в великана - не более чем бред перепуганного разума.
   Отсутствие одежды, строение черепа, беспричинная агрессия, всё это позволяет судить о том, что великан не более чем животное, а не человек. В этих бескрайних лесах в варварской стране могут сохраниться живые реликты исчезнувших эпох. Не удивлюсь, если однажды найдём динозавров и мамонтов.
   Все следы залиты гипсом и сфотографированы.
   А великан, скорее всего, подыхает или уже сдох где-то под кустом или в овраге от ран.
   Хайль Гитлер!
   *****
   На этот лесной лазарет я вышел по запаху. Блуждая в лесу и подбирая ягоды, чтобы утолить дикий голод, от которого сводит кишки, я раз от раза открывал маску костюма. И в один из таких моментов учуял сильный запах разложения.
   Зачем я решил найти его источник?
   Сам не знаю, скорее всего, рассчитывал помародёрничать, отыскать хоть кусок старого сухаря, если наткнусь на расстрелянную машину немецкими самолётами. Или позицию советских солдат. Представьте себе такую картину: человек со сверхспособностями, способный с помощью картинки хоть скатерть-самобранку себе реализовать, расхаживающий в сверхсовременном снаряжении и с фантастическим оружием, готов таскать крошки с кладбища, да хоть с помойки.
   Но я не ожидал увидеть две палатки с красными крестами и тела раненых на земле под навесами из кусков брезента и плащ-палаток. В стороне от палаток стоял сгоревший остов большой машины, скорее всего, полуторки. От неё осталась только коричнево-рыжая от сильного огня рама.
   Все раненые были убиты, всего несколько человек из них имели следы от пуль, прочих... прочих зарезали, скорее всего, штыками. В одной из палаток в проходе между деревянных столов, застеленных красными от крови простынями, лежал врач. С трудом можно было определить в нём работника этой гуманной профессии - мужчину зверски забили, переломав все кости, размозжили голову.
   В стороне у палаток нашёл труп женщины. Убийцы положили её на плащ-палатку, завели руки за дерево и там связали куском проволоки запястья, ноги развели в стороны... и прибили к земле штыками от трёхлинейки. Одежда - белый халат, гимнастёрка и юбка были разрезаны.
   Натешившись с женщиной, насильники выкололи ей глаза, воткнули кинжал между ног, и оставили умирать.
   Я едва успел открыть маску, чтобы меня не стошнило внутрь костюма. Блевал долго и каждый раз, выпрямившись и отдышавшись после судорог, я вдыхал отравленный смертью воздух и вновь сгибался, исторгая из себя вязкую слюну и желчь.
   С трудом отполз в кусты и там через полчаса пришёл в себя. В мёртвый госпиталь или медсанбат, уж не знаю, как правильно, я вернулся через полчаса. Нашёл за одной из палаток две большие саперные лопаты со сломанными черенками, быстро срубил для одной из них подходящее тонкое деревце, заменил ручку и начал копать могилы.
   Для солдат и врача одну общую, братскую, медсестру похоронил отдельно. В сгоревшей машине нашёл останки ещё пяти человек.
   Я видел в сети в своём мире фотографии и даже старые царапанные ролики времён давней войны. Как немецкие солдаты позировали на фоне советского танка, из люков которого свисали обгоревшие танкисты, как весело скалились, целясь из пулемёта в шеренгу пленных, стоящих на краю глубокого рва, на фоне повешенных с табличками 'партизан', 'еврей', комиссар'. Видел и даже порой негодовал, ругал фашистов, говорил 'вот бы я с вами сделал...'. Точно так же поступали и тысячи других людей, вроде меня, кто моложе, кто старше. И точно так же, как и они, я забывал про эти фотографии уже через день, другой.
   Но эта картина чужих зверств будет со мной в памяти до конца жизни.
   Ночь провёл на пустой желудок и толком не мог заснуть, терзаемый воспоминаниями прошедшего дня, страшными картинами и ещё больше мыслями о своём будущем.
   Утром, облазил все кусты и лопухи, слизывая с них росу, чтобы хоть немного утолить жажду. Вновь двигался вперёд... куда? Сам не знал, выбрал направление на восток и просто шёл. Страстно мечтал об огрызке карандаша и пары листов бумаги. Пробовал рисовать смолой, ягодным соком и соком растений, угольком из старого кострища на полянке, на которую случайно набрёл. Испортил десяток листков в тонком и наполовину ранее заполненном блокноте и всё без толку.
   Пугала мысль, что мой дар оставил меня, что он сгорел, перенапрягшись при доставке этом мир. И я её гнал подальше, успокаивал себя, что всё ещё впереди, всё хорошее и счастливое. И я вот-вот наткнусь на залежи альбомов, красок и карандашей и вскоре после этого вернусь к себе, в свой родной двадцать первый век, забрав с собой страшные воспоминания и несколько седых волос.
   В два часа дня я вышел на опушку леса и почти сразу же уткнулся в дорогу, которая проходила по его краю.
   Уже наученный горьким опытом, я, было, дёрнулся назад под защиту густых крон, но тут рассмотрел примерно в километре лёгкий дымок, а использовав способность костюма, узнал, что там дымит расстрелянная полуторка.
   Несколько минут я меньжевался, то собираясь совершить рывок к технике в надежде на трофеи, то уговаривая самого себя не глупить, что машину давным-давно уже обобрали, что там может находиться засада немцев...
   Но решился. По большей части спасибо голоду, который, как всем известно, далеко не родная тётка. Когда накопители набрали энергии, я включил ускорение и промчался за пятнадцать секунд до машины. За тридцать метров перевёл остатки энергии в маскировку и сделал крюк, заходя к машине сбоку.
   Машина была полна бумаг - папки, ящики с пачками листов, перевязанных коричневой бечёвкой, подшивки с газетами с портретами Сталина, несколько мешков с письмами. В кабине уткнулся головой в руль убитый красноармеец, рядом с ним стволом в потолок стоял мосинский карабин. На пассажирском сиденье виднелись пятна крови, даже не пятна - лужицы. Кто бы тут не сидел, но досталось ему сильно. Судя по отметинам от пуль, машину обстреляли с воздуха, убив водителя и тяжело ранив пассажира. Возможно, был ещё кто-то, кому повезло уцелеть. Он-то и вытащил раненого.
   Кстати, а что тут горит рядышком? На машине ни пятнышка копоти, явно не от неё дымок. А трава дымится чуть ли не у самых колёс, потому-то издалека и подумал, что это именно полуторка и горит.
   Пал шёл из центра луга, может, поля для покосов, я в этом ни в зуб ногой. Добравшись до эпицентра пожара, я увидел труп с обгоревшими ногами в сапогах, в синих галифе и гимнастерке. Рядом с телом лежал ТТ, фуражка с малиновым околышем и большой кожаный саквояж с блестящими шариками верхней застёжке.
   Прямо у ног мертвеца лежали несколько обгоревших папок с бумагами. Нога у офицера или командира, если правильно говорить, была перетянута тонким ремешком возле самого паха, гимнастёрка сверху донизу пропиталась в крови. Да и грязная она было, как если бы человек перед своей смертью полз, пытался встать на ноги и опять падал, и снова полз. Думаю, не было никакого третьего, это и есть пассажир.
   Интересно, что за документы такие секретные, что командир Красной Армии решил на последнем издыхании спрятаться среди высокой травы и их сжечь? Не стояла бы такая сушь и успей он довести дело до конца, то найти это место не сразу бы удалось. А тут прямо ковровая (черная, а не бардовая) дорожка от машины до тела.
   Из остатков документов узнал и личных документах покойного, что сотрудник НКВД лейтенант Аникашин Максин Павлович увозил личные дела людей, которым предстояло в Бресте, Кобрине и ещё двух крупных городах создать подполье и устраивать диверсии до прихода советских войск.
   Кроме Бреста знакомых названий не услышал. Брест, вроде бы, В Беларуси расположен и первым принял удар. Выходит я попал в самое начало войны? Или нет?
   Полез в кузов и начал ворошить подшивки газет и смотреть штемпели на конвертах. Самая последняя дата стояла - 5 июля сорок первого года.
   Попутно разжился пачкой относительно чистой бумаги (с одной стороны имелись записи чернилами, из-за чего на обратной стороне проступали точки и чёрточки) и набором карандашей в кожаной офицерской планшетке, которая лежала под пассажирским сиденьем. Под водительским отыскал вещмешок, где (Боже, это просто счастье!) лежала горсть сухарей, жестяная плоская коробочка с колотым твёрдым сахаром, две банки тушёнки и одна со сгущёнкой.
   Убитых я похоронил и с чёрной тоской подумал, что понемногу становлюсь могильщиком.
   Забрал документы, пистолет командира, вещмешок, толстую стопку самых чистых листов, на которых можно попробовать нарисовать с обратной стороны. Взял фляжку, которая висела на ремне у солдата и была наполовину полна тёплой водой.
   Привал я устроил уже скоро, углубившись в лес и убедившись, что рядом нет не то что дорог, а вообще самых маленьких тропинок. Вскрыл одну банку тушёнки раскладным ножом (правда, при той толщине жести, тут зубило и молоток были бы кстати), что лежал вместе с продуктами в мешке, намочил водой самый чистый и светлый сухарь, и с огромным наслаждением заморил червячка. Жирное мясо и сухарь проскочили в желудок и сгорели там без остатка, хотелось ещё столько же и ещё половинку. Сутки голодовки в нервном напряжении сказывались.
   Оставшиеся продукты оставил до вечера, перекушу перед сном, а ещё желательно найти ручеёк.
   Воду я нашёл - сначала небольшой прудик в овраге и полдесятка мелких ручейков в его склонах, а спустя пару часов упёрся в огромное болото, которому конца и края не было. С одной стороны хорошо - в таких местах точно дорог не бывает, и наткнуться на колонну немцев можно не бояться. С другой - мне теперь делать огромный крюк, чтобы его обойти, так как я никогда не решусь идти напрямки по топям.
   Страшно утонуть.
   На ночь остановился на высоком песчаном холме, поросшем сосняком. Место светлое, тихое, комаров, которые тучами у болота вьются, здесь нет, сдувает с высоты в сырую низину. Старая хвоя и песок отлично подходят в качестве кровати.
   Пока было светло, я решил заняться рисованием. Самым первым рисунком стала банка тушёнки, которая ждала своего часа в 'сидоре'. Если я не лишился своего Дара, если он работает в этом мире точно так же, то вот эта жестяная банка (почему-то пахнувшая машинным маслом или солидолом каким-то, словно, водитель полуторки её от ржавчины чем-то эдаким смазывал) станет главным и сильным индикатором.
   Ну - поехали!
   Прорисовывал каждую чёрточку, царапину и вмятину, оттиск маркировки на толстой жести. Потратил около часа, чтобы создать двойника консервы на бумаге, хоть и в чёрно-белом виде (но насколько сужу по опыту реализации рисунков в двадцать первом веке, красочность стоит на втором месте).
   - Ну, с Богом! - прошептал я и коснулся листа бумаги.
   Через секунду мир замер, посерел, и у моих ног появилась тяжёлая жестяная банка.
   Я смотрел на неё и... плакал. От счастья, от нервного напряжения, с которым я выводил линии на бумаге, от чувства надежды, что скоро я вернусь к себе домой.
   Вскрыл обе банки и сравнил содержимое - отличий не было ни в чём, на вкус и та, и та были одинаковы, голод утоляли замечательно.
   Наевшись и чуть-чуть передохнув, дав организму немного переварить немалый кус мяса, я опять взялся за бумагу и карандаши. Сейчас я собрался рисовать патроны к своей гауссовке. А то что это за боекомплект в сто выстрелов? В нанокостюме я могу утащить тысячу, да и без него три сотни в магазинах вполне себе утащу, даром, что здоров, как лось.
   С первым рисунком меня ждал облом.
   Со вторым тоже.
   Третий я чуть ли не по микрону вырисовывал, даже сделал на образце несколько царапин, которые потом отметил на рисунке.
   И опять глухо.
   Пять рисунков после этого подарили мне пять банок тушёнки. Шестой с магазином для гаусс-винтовки так и остался простым рисунком.
   Уже в темноте закончил рисовать ТТ и теперь у меня было два абсолютно одинаковых пистолета.
   Настроение, вознесённое после первого удачного опыта с жестянкой, вновь опустилось в район плинтуса. Ведь если в этом мире реализуется лишь то, что принадлежит ему, то вернуться домой у меня не выйдет.
   Никогда.
   - Твою мать!.. - заорал я и со всей силы кинул новообретённый пистолет в сторону болота и через пару секунд услышал громкий бульк.
   Удивительно, но после такого разочарования я быстро и крепко заснул. Наверное, сказалась обильная еда и предыдущая бессонная (ну, почти) ночь с последующим маршем и страшными картинами войны.
   Утром после завтрака мне в голову пришла идея. Ведь я уже раньше подумывал, что мой Дар связан с мифическим (или реальным, судя по собственным возможностям) инфополем планеты или мира.
   Что, если, моё футуристическое снаряжение из будущего не реализуется лишь потому, что в этом мире про него знаю я один, да и то - чужак, не оставивший в инфополе этой Земли ни малейшего следа? Если мои выкладки правильны, то мне нужно просто-напросто заставить несколько десятков, сотен или тысяч людей поверить в реальность гаусс-винтовки, нанокостюм и параллельный мир, мой родной мир. Реально? Конечно! Но не сразу и начинать нужно с маленького, простенького, что можно подержать в руке, попробовать на зуб.
   Мгновенно мной завладел азарт. Я с куском мяса во рту подскочил с земли и полез в 'сидор', куда вчера положил имущество убитого лейтенанта, в том числе и несколько папок с совсекретными документами, которые более-менее пощадил огонь.
   - Так, так, так... ага, вот оно!
   Кроме ячеек подполья, в документах было упоминание про базы партизанских отрядов. Например, одна из них, на которую должны были собраться свыше двухсот человек, находилась в тридцати километрах от села Борынца.
   Жаль, что у меня нет карты и нет возможности привязаться к местности. Вот где находится это чёртово село, и где, в какой точке жопы мира сижу у болота я? Эти двести человек могут стать первыми адептами моей веры, хе-хе-хе.
   О-о, смеюсь, выходит, правильное решение нашёл, раз настроение повысилось.
   Что бы эти двести (пусть сто, война как-никак) человек приняли меня и слушали приказы неизвестного человека, мне потребуются документы и, разумеется, форма.
   Документы сделать вышло проще всего, образец у меня имелся, всего-то и изменений - собственное лицо и ФИО. Теперь я стал лейтенантом НКВД из Бреста. Даже смог получить особое предписание на своё имя. Просто подумал, что такие документы в этом мире точно есть, и пусть я не знаю, как они выглядят, но зато знают другие, и это знание есть в инфополе. За пример для собственной уверенности взял тушёнку: ведь я рисую только жестяную банку, откуда мне знать про содержимое? Но оно при реализации рисунка лежит внутри.
   Пришлось напрячь память, вытаскивая из её закоулков некогда виденный пакет с сургучом и штампами, любой из которых заставил бы ссать кипятком местного жителя при одном беглом взгляде не этот конверт.
   Всё получилось. С листа бумаги в реальный мир сошёл большой конверт из чуть сероватой толстой бумаги, с несколькими фиолетовыми печатями, тонким шнурком и большой каплей застывшего сургуча. Внутри лежали несколько предметов: ещё одно удостоверение сотрудника НКВД на моё имя, только с московской 'пропиской', корочки, сообщающие, что я являюсь порученцем аж самого Берии, и небольшой лоскут желтоватого шёлка с двумя печатями, подписью наркома внутренних дел СССР и с несколькими строчками, в которых говорилось всем лицам от хозяина хутора до командарма оказывать мне всяческое содействие, всяческими лицами, во всяческих делах.
   С формой пришлось повозиться больше. Нет, не в том дело, что она не желала реализовываться, с этим проблем не было. Но когда я посмотрел на новенькие, пахнущие фабрикой галифе с гимнастёркой и фуражку, на голубой тулье и краповом околыше которой муха не сидела, то стало ясно - в таком меня за шпиона примут с первого взгляда.
   Пришлось сидеть на этом холмике ещё сутки, ждать, пока одежда как следует отмокнет в болоте и потом высохнет. После такой своеобразной стирки сукно потеряло свой недавний лоск и приобрело чуть-чуть заметный зеленоватый налёт, словно, от травяного сока. А вот сапоги хоть и сморщились и покоробились, но любому любопытному взгляду говорили, что вышли из рук сапожника каких-то пару дней назад. Что ж, придётся мириться с этим, как и с тем, что не умею наматывать портянки. Во времена армейской службы я носил берцы и носки и про портянки слышал лишь от старых контрактников. Нательное бельё, кальсоны и рубаху (вот их в армии выдавали, ещё и в полиции получил летний и зимний комплект после аттестации, вот только цвет у этого белья был синий в отличие от белого армейского), решил поберечь от болотной воды, они и так за пару дней приобретут вид давно носимых.
   Пока одежда и обувь доходили до кондиции, я занялся увеличением боекомплекта к ТТ, нарисовал и без проблем 'вызвал' в этот мир три 'лимонки' (карманная артиллерия не помешает) запаса продуктов и реализации разных мелочей, вроде того же бинокля и двух плащ-палаток.
   Семь магазинов с патронами, десять банок тушёнки и сгущенки, две фляги с водой превратили 'сидор' в туго набитый мешок с немаленьким весом. В нанокостюме трудностей при переноске не замечу, но вот потом придётся попыхтеть, когда переоденусь в форму.
   Когда решил умыться от пота, следов крови от недавних ранений, заметил одну любопытную вещь - я сильно изменился. До этого момента я при росте сто девяносто сантиметров весил немногим больше ста двадцати килограмм (зимой больше, летом чуть меньше). Занимался до армии и на службе штангой, нарастив с десяток килограмм мышц. А ещё был покушать не дурак, и из-за этого не мог похвастаться высушенной фигурой бодибилдера - всё скрывалось под слоем жирка. Так вот, когда я разделся нагишом, то обратил внимание на четко прорисованные мышцы, сухожилия. С такой фигурой уже можно претендовать на звание мистера фитнеса областного масштаба.
   Последствия от уколов препаратами? Или у меня и до этого такой мышечный корсет имелся, просто за последние пару дней от стресса весь жир перегорел? Но медицина утверждает, что сгорают в первую очередь мышца, а жир, который является для организма НЗ, лишь потом. Или это из-за мутагена, чьё действие наложилось на уколы? Помниться я мимолётно обратил внимание, что зелёный цвет кожи исчез, а вот мускулатура хоть и уменьшилась на пару порядков по сравнению со мной-Халком, но не приняла прежних форм, до приёма мутагена. Хм, очень интересно, очень интересно.
   Глава 4
   Вот когда не нужны дороги и немцы на них, они тут как тут в полном комплекте, а как только решишь поискать их, то семь потов прольёшь и дюжину шишек набьёшь, а результата хрен.
   Я уже второй день белкой ношусь по деревьям, с вершин которых высматриваю дороги и врагов. Причём, нужны они вместе, причём последние в небольшом количестве. Что толку от тех лесных грунтовок со следами телег? А от колонны немецкой техники, которая растянулась на несколько километров на дороге, раскинувшейся среди полей вдалеке от леса?
   И только вечером второго дня я нашел то, что хотел.
   Мотоцикл с двумя солдата в фельдграу, небольшой грузовик с брезентовым пологом и полугусеничный бронетранспортёр с открытым верхом и скошенными бортами, помниться, я таких с пяток штук раздавил и разнёс танковыми катками на той лесной стёжке.
   Пропустил мотоциклистов, грузовик, а когда мимо (ну, как мимо - метров тридцать с гаком от моих кустов до дороги с немцами) прокатил бронетранспортёр, я вынул кольцо, выпуская на свободу скобу, и метнул чугунную рубчатую чушку навесиком в салон боевой машины. Помнится по фильмам там ни перегородок, ни люков и взрыв должен вычистить весь экипаж. Данные нанокостюма даже без включения сверхспособностей легко позволяют проделать меткий бросок в движущуюся цель на таком расстоянии, а с функцией усиления, думаю, закину лимонку и на полтораста метров в цель размером с ванну.
   Не дожидаясь взрыва, активировал визор и припал к прицелу 'гауски'.
   Щёлк! Щёлк!
   После второго выстрела рванула граната, тут же над верхом бронеавтомобиля взвилось сизое облачко. Транспорт плавно стал заворачивать влево, в сторону низинки, поросшей тёмной густой травой, никак там дальше пруд или ручей проходит, потому и зелень в это жаркое время года столь насыщенная.
   Ладно, не на то отвлекаюсь, плевать на заливной луг, на траву и речку, у меня тут в грузовике слишком прыткие личности оказались.
   Пара секунд прошла с момента взрыва, а из машины прямо на ходу начали выпрыгивать солдаты с карабинами. Один, второй, третий... четвёртого я успел поймать в прицел и сбить на лету, точнее в тот момент, когда он поставил ногу на борт и опёрся на него левой рукой, готовясь спрыгнуть, прям как утку... пятому осталась эта же пуля - дурачок стоял прямо за своим товарищем. И десант как отрезал, хотя костюм показывал, что там ещё два тела находятся.
   Всё, визор отключился, дальше или ждать, или попробовать своими силами справиться.
   Спрыгнувшие ломанулись к броневику, который сполз с дороги и, развернувшись ко мне почти что кормой, замер. Краем глаза заметил, как притормаживает и останавливается грузовик, с левой стороны открывается дверь и оттуда выскакивает офицер или похожая личность (сужу по фуражке, вроде бы рядовым такая вещь не положена).
   Щёлк!
   Грудь старшего колонны буквально взрывается алым фонтаном. Даже сам удивился - куда это я так удачно попал.
   Возле броневика раздались окрики, кто-то что-то скомандовал, потом залязгал металл. Стучат, что ли, по броне? Ну-ну, стучите...
   Внезапно над срезом борта взлетела фигура одного из стрелков. За секунду он перевалился через край брони и скрылся в салоне.
   'Да на!'.
   Я вбил пять пуль в борт примерно туда, куда приземлился солдат. В воздухе подловить не успел, но и так неплохо. То, что я попал и попал хорошо, мне сообщил истошный крик... два крика, правда, один быстро затих, а вот второй немец орал с таким надрывом, что меня морозом по коже продрало.
   Почти тут же увидел, как в сторону луга драпанула белобрысая фигура в серой форме, размахивающая на ходу пустыми руками. В тот момент во мне кипел адреналин, и я даже не задумываясь о том, что противник без оружия и совсем не собирается воевать, навел треугольник прицела между лопатками немца и надавил на спуск.
   Щёлк!
   Солдат всплеснул в последний раз руками и кубарем покатился по земле, сминая траву.
   Убит? А на-ка тебе ещё одну снотворную пилюлю.
   Отстегнул опустевший магазин, вставил новый, осмотрелся.
   Пролежал в кустах до момента, пока заполняться накопители и с включённой маскировкой добежал до бронемашины, за которой голосил раненый. На автомате, словно, в игре (а что, тактическая схема на внутренней стороне шлема ничем не отличалась от такой же на экране компьютера), быстро выглянул, рассмотрел скорчившегося пехотинца рядом с передним левым крылом, шагнул вперёд, навел ему в голову прицел и надавил на спуск.
   Разумеется, маскировка мгновенно слетела, и пришлось присесть на одно колено, прячась за бронированным бортом и обратить всё своё внимание вслух.
   Хм, вроде бы уловил какое-то шевеление в кузове бронемашины. Шорох или равномерный шелест, чем-то напомнивший мне лимонад в стеклянный бутылках вроде 'Черноголовки', уж очень звук был похож на тот, с которым там пробка отвинчивалась.
   Только собрался проконтролировать салон нескольким выстрелами прямо сквозь заднюю дверь. Как внутри что-то хлопнуло, зашипело, и рядом со мной упала граната на длинной деревянной ручке с парой спиралек на её торце.
   'А вот и та пробка, лимонадная', - как-то обалдело подумал я и впал в какой-то ступор.
   Автоматически включилась защита костюма, когда в гранате что-то негромко хлопнуло, и пошёл дымок.
   Взрыва так и не произошло.
   Потом сверху показалась окровавленная морда фрица с длинной винтовкой в руках.
   Расположись я чуть в стороне и словил бы выстрел в голову обязательно, а так немцу пришлось сильнее наклониться вперед и наклонить винтовку, чтобы навести ствол на меня.
   Вот тут я и очнулся.
   Щёлк! Щёлк! Щёлк!
   Выстрелы из гаусс-винтовки звучали совсем по игрушечному. Но вот результат был взрослый. Пули легко пробивали сталь борта и входили в тело врага.
   Я в горячке отстрелял весь магазин, даже когда немец упал в отсек бронемашины, я опустил прицел и продолжил расстреливать салон...
   Из всего отряда уцелел только водитель грузовика. В запале боя я совсем не заметил того момента, когда фриц выскочил из машины и скрылся в лесу. Преследовать его я не собирался.
   В кузове нашёл двух девушек, с синяками на лицах, у одной была сильно разбита нижняя губа и глубокая царапина на лбу. У ней же разорвано платье от горла до самого пояса, открывая вид на её грудь. Одной лет шестнадцать, той, что досталось сильнее около двадцати, плюс-минус год.
   А я их чуть не подорвал гранатой, решив перестраховаться после того, как фрицевский недобиток чуть не пристрелили меня. К счастью, решил заглянуть под маскировкой в кузов, где и заметил этих пассажирок на полу, связанных.
   Не сказать, что они были рады увидеть меня, пожалуй, даже немцам сейчас были бы рады, чем странной и страшной фигуре - моей. И даже потом, когда открыл шлем и показал лицо, представился и предъявил документы, они всё равно дичились.
   Или это после того ужаса, что пришлось вынести? Или в этой эпохе такое поведение при встречи с непривычным обыкновенно? Чёрт их знает.
   Но хоть узнал, где нахожусь. В сумке убитого офицера нашлась подробная карта, правда, с немецкими обозначениями, но более-менее понять можно было что и где. Собрал трофеи, в основном продукты, которых оказалось немало и все высшего сорта - колбаса, свежее молоко в большом бидоне, сало и грудинка, сыр. Хватало консервов, но были они немецкие, судя по оттиску орла, без наклеек и сильно мятые, словно, ими играли в футбол или высыпали с машины на землю.
   Девчонок с трудом заставил идти домой. Они всё то время, что я сортировал трофеи (путь и заняло это около получаса), так и просидели в машине, прижавшись друг к другу.
   Среди трофейного оружия заинтересовался русской винтовкой СВТ-40, находившаяся в креплении внутри бронетранспортёра. У одного из солдат, погибших от гранаты, на поясе был пристёгнут штык от неё. Интересно, немцы просто восполняют недостаток вооружения трофеями или погибший просто наплевал на устав и нестандартные (в случае чего у товарища боеприпасы не попросишь) патроны? Винтовка, насколько знаю, считалась хорошей, хоть в руках вчерашних крестьян, привыкших к простейшему трёхлинейному 'болтовику', быстро загаживалась и начинала капризничать. Подумав, я решил взять её с собой. Будет она в качестве образца для рисунков, ведь не с пустыми руками идти к будущим партизанам. Риск, что один и тот же номер будет на всём оружии, придётся проигнорировать.
   Оставшееся оружие испортил - частью разбив о бронированный борт 'ганомага', частью погнув, даром что силушкой в этом костюме да с включённой нужной функцией был не обижен.
   Теперь я удалялся от далёкой едва слышимой канонады фронта (или очередного 'котла', в которые летом советские войска то и дело попадали). На карте от места уничтожения немцев до района сосредоточения будущих партизан (и моих подчиненных) было около восьмидесяти-девяноста километров. С моей скоростью движения, особенно, если буду иногда ускоряться и проскакивать открытые пространства, уже завтра ранним вечером окажусь в нужном месте.
  
   Утром во время марша я услышал тихий звук мотора над головой. В первый момент даже не придал ему значения. В прошлой (именно что прошлой и очень хочется в неё вернуться) жизни я привык к квадракоптерам и детским самолётам и вертолётам, иногда проносящиеся над головой на улицах.
   Только через несколько секунд до меня дошло, что здесь игрушек точно нет!
   И сразу же завертел головой, разыскивая аппарат, который издавал этот звук. Чтобы найти этот маленький самолётик пришлось задействовать функции костюма.
   Висел он немного в стороне, передвигаясь так медленно, что казалось, стоит на месте как вертолёт. Тоненький, маленький, со стеклянной угловатой кабиной, неубирающимися шасси и парой крыльев вровень с кабиной.
   В голове всплыло название - 'шторьх'. Читал в школе литературу по войне и оттуда немало почерпнул для себя. Правда, считал, что уже всё забыл, а оно вон как повернулось.
   Сразу понял, что это по мою душу. Тот водитель из бэтээра рассказал про быстрое и страшное уничтожение своей группы. А ведь ещё могли и девчонок отыскать, допросить и узнать от них про энкавэдэшника в неизвестном костюме с чудо-оружием, легко дырявящем бока бронемашины.
   'Зараза, я же не хотел', - скрипнул я зубами, понимая, что подставил девчонок. Хоть бы от них отстали, допросили и отпустили, не поверили или посчитали их слова бредом.
   Дождавшись, когда визор в костюме перезарядится, я вскинул гаусску к плечу, направил на самолёт в кабину и трижды надавил на спуск.
   В игре винтовка имела фантастические ТТХ (даже для игры). Скорость пули указывалась в районе десяти-одиннадцати тысяч метров в секунду. Выше, чем первая космическая и почти равна второй! Чисто физически при такой скорости пуля уничтожала бы почти любые объекты - от пехотинца до танка. Видел я видеоролик в интернете про испытание обычной винтовочной пули, которая разогнанная до тысячи трёхсот метров буквально проплавляла сантиметровую стальную плиту. А что говорить про шарики из особого прочного и тяжёлого сплава на скорости ещё большей? Вот то-то и оно. Там ядерная реакция должна происходить при столкновении снаряда и цели.
   В нашем мире реальность подкорректировала тактико-технические характеристики. На мой взгляд, пятимиллиметровый шарик вылетал из ствола со скоростью около трёх тысяч метров в секунду, может, две с половиной.
   Трёх пулек хватило, чтобы убить пилота и повредить крыло в самолёте с той точке на земле, где находился я.
   Самолётик клюнул носом, пошёл на разворот с постепенным снижением, потом у него резко отлетело правое крыло, и он закувыркался к земле. Я следил за вражеским летательным аппаратом до самого последнего момента и был уверен, что пилот выпрыгнуть не успел. Скорее всего, был убит ещё первой пулей.
   'Сами не летаем и другим не дадим!', - гордо произнёс я и тут же приуныл, вспомнив о не успевшей исполниться мечте: реализовать костюм Железного Человека. В нём бы я и налетался, и настрелялся, и задал немцам перца не опасаясь нахапать ответок.
   После звонкого щелчка по немецкому носу, я с отличным настроением направился к месту рандеву с будущими советскими партизанами и членами моего отряда.
   Тайная база пряталась в двадцати километрах от ближайшего населённого пункта, на границе с болотом и вдалеке от хоженых лесных дорог. Здесь ещё до начала войны, скорее всего, год-два назад были отрыты землянки, блиндажи, траншеи со стрелковыми ячейками, сделаны несколько замаскированных точек для наблюдения за подступами к лагерю.
   Я был полным профаном в военном деле и сам бы никогда не нашёл бы и половины объектов, но в костюме имелась целая куча полезных вещей, которые с лёгкостью показали мне часовых и основные силы партизан. Удивило их количество - тридцать один человек. Может, остальные ещё не пришли или ушли 'на дело'? Громить тылы, спускать паровозы под откосы, освобождать пленных и что там делали партизаны в годы войны?
   Выходить к ним не стал. Запомнив расположение постов и секретов, я под невидимостью отошёл назад в лес. В полутора километрах нашёл крошечный овражек, сплошь заросший ежевикой и шиповником и спрятал гаусску и нанокостюм с инъекциями. В одной гимнастёрке я чувствовал себя голым, но посчитал слишком рано показывать своё футуристическое снаряжение.
   Обойдя лагерь партизан по дуге, чтобы оказаться с другой стороны, я нашёл ещё один овражек, на этот раз побольше и посуше, где устроился поудобнее, первым делом перекусил, потом положил на колени планшетку, сверху лист бумаги, взял в руки карандаш и начал творить.
   Мне нужно было прийти к партизанам не с пустыми руками. Оружие и снаряжение, продукты - всего этого в лагере не было. И сомневаюсь, что при такой скорости развития начала войны партизаны успели получить на складах хоть что-то. Я же предложу им несколько ящиков 'светок' с патронами и гору тушёнки и сухарей. Для начала три десятка СВТ и ящика четыре тушёнки.
   Когда начал рисовать винтовку, то хлопнул себя по лбу - всё равно их нужно будет паковать в ящики, и я собирался те нарисовать позже, но ведь можно нарисовать сразу винтовки в ящиках! Если повезёт и местная реальность сыграет в поддавки, то я получу сразу восемь-десять винтарей без лишних затрат!
   Так и поступил.
   На листе бумаге нарисовал открытый деревянный ящик, выцарапав вид того из памяти (со времён войны и по сей день те не сильно поменялись, а я в армии на них насмотрелся, когда был в карауле на складах РАВ или получал боеприпасы там же на стрельбы для полка), в него вписал восемь винтовок с характерными дульными насадками и ствольными накладками.
   Миг и... всё получилось!
   На земле в овраге рядом с моими ногами лежал большой деревянный ящик, выкрашенный тёмно-зеленой краской. Внутри прятались восемь новеньких 'светок' с полным набором сопутствующих принадлежностей.
   Отдыхая после каждого рисунка, я создал четыре ящика винтовок и один с сотней банок тушёнки. Его же потом перерисовал, чтобы больше не мучиться с излишней детализацией и впускать в этот мир уже существующий предмет.
   Проблема возникла с патронами.
   Хоть убейте меня, но я не могу вспомнить обычный 'цинк'. Это же не просто железная коробка, выкрашенная в 'хаки', там полно надписей, сообщающих, что за патроны лежат внутри. В общем, с 'цинком' у меня не получилось. Штамповать патроны в обоймах? Я несколько секунд обдумывал эту мысль. Потом махнул рукой - к чёрту, эдак я до морковкиного заговения буду рисовать, чтобы обеспечить партизан боекомплектом. Проще всего будет подождать момента, когда увижу один из современных патронных ящиков с подходящим содержимым.
   Для себя я нарисовал 'папашу', да-да, тот самый сверхизвестный автомат ППШ, с которым в патриотических фильмах партизаны и красноармейцы громят врагов СССР.
   С рисованием провозился до глубоких сумерек. Идти в лагерь в это время чревато выстрелом со стороны часового, который в потёмках может и не рассмотреть мою форму.
   - Утро вечера мудреней, - вслух сообщил я комарам, вившимися вокруг моего комиссарского тела, после чего завернулся в плащ-палатку и быстро уснул.
   Утром после завтрака и перед дорогой к партизанам ещё раз осмотрел овраг, вздохнул, понимая, сколько и каких вопросов вызовет эта ухоронка, и стал собирать вещи.
   Выход задержал ППШ. Ничего такого особого, просто мне стало интересно, как с этим неудобным аппаратом воевали люди? Я чуть не вывихнул кисть, приноравливаясь к хватке. Брался так и эдак, но комфорта не получил даже в далёком приближении. А ведь ещё стрелять нужно как-то будет!
   Нарисовал автомат с секторным магазином, подержал его в руках, поприноравливался и остался недовольным и им. Неудобно! Мне бы что-то с нормальным цевьём и пистолетной рукояткой, например, например... мысли забегали в голове, вороша память и выискивая что-то подходящее для окружающей современности. Вот бы мне 'штурмгевер' немецкий 'калаш', которым до сих пор 'знатоки' тычут в глаза Калашникову. Вполне себе удобный (на вид) автомат с мощным промежуточным патроном. Жаль только, что патрон под него есть, а сам автомат ещё не производится. Реализовать у меня просто не выйдет.
   - Томми-ган!
   Выкрикнул я неожиданно для самого себя.
   Ну да, как я мог забыть про этот 'аннигилятор' звёздо-полосатого производства. Надёжный пистолет-пулемёт с мощным патроном и ёмкими дисковыми магазинами. При этом, как во всех или почти всех американских вещах, в нём хватает комфорта при обращении.
   Сказано-сделано.
   Уже через полтора часа я держал смертоносную швейную машинку и три диска, один из которых был на сто патронов. Когда подсоединил к оружию этот массивный 'бубен' и взял в руки автомат, то невольно присвистнул: внушает. Вес этого чуда был в районе восьми-девяти килограмм, примерно столько же у меня в армии весил ПК.
   Любой другой от такого подарка отказался бы, но не я. После уколов и микстуры я, кажется, могу от бедра поливать из 'максима', как незабвенный Арни из своей шестистволки в бою против Хищника. Мышцы бугрились и угрожали разорвать гимнастёрку. А ведь у меня ещё остались уколы на увеличение силы, и если их вколоть, то... страшно представить даже, в какого монстра я потом превращусь.
   Груза набралось с избытком: три автомата, пистолет в кобуре, вещмешок с продуктами (поесть я полюбил, скорее всего, появившийся жор связан с изменившимся телом, ещё бы, попробуй, обеспечь энергией такую гору мускулов) и легонькая на общем фоне планшетка с пачкой бумаги, трофейной картой и карандашами.
   - Боец, не стреляй! - крикнул я за сто пятьдесят метров до секрета, обнаруженного вчера. - Свои!
   Не получив ответа, я осторожно продолжил движение. И только метров за тридцать до поста был остановлен нервным окриком:
   - Стой! Кто идёт?
   - Свои, говорю!
   Ответил мне другой голос, постарше и без истеричных ноток, что немного успокоило: его обладатель не должен нажать на спуск от нервов.
   - Свои в овраге лошадь доедают. Кто именно?
   - Лейтенант государственной безопасности Макаров. Пароль - Яуза!
   В кустах впереди возникла короткая суматоха, потом всё затихло, и всё тот же второй голос ответил:
   - Неправильный пароль, лейтенант. А ну-кось скидывай автомат и поднимай руки вверх, а то стрельну сейчас.
   - Пароль правильный, именно на сегодняшнее число назначен. Позовите Стыдковца, он должен командовать этим лагерем. Или Иванова Сергея Пантелеевича, его заместителя.
   И опять тишина, но продолжилась она недолго, минуту-две, потом опять зашуршали кусты и из них выбрался немолодой мужчина в гражданском пиджаке, брюках, заправленных в сапоги, и кепке. В правой руке он держал потёртый наган, направляя мне тот в живот.
   - Помощник секретаря горкома Шпиталин Максим Савелович. Стыдковца и Иванова нет, и вряд ли они появятся, по слухам, арестовали их немцы. Паролей я не знаю, лейтенант. Может, Яуза на сегодня, а может, и нет. И ты можешь быть шпионом гитлеровским.
   - Вы здесь старший, товарищ Шпиталин? - поинтересовался я.
   - Да.
   - Тогда посмотрите мои документы. С наганом осторожнее, не пальните, пока я буду их доставать. Они у меня в кармашке гимнастёрки.
   Не пальнул, хотя у меня от его взгляда и револьвера, смотрящего в живот в пятнадцати метрах впереди, волосы дыбом стояли, и тёк холодный пот по спине.
   Удостоверение решил показать московское, зайдя сразу с козырей. И это дало плоды: партизан сразу подтянулись, в глазах забегал страх и одновременно с ним надежда. Вот такая странная смесь эмоций.
   - Товарищ лейтенант государственной безопасности, мо... разрешите вопрос?
   - Разрешаю, товарищ Шпиталин, - кивнул я.
   - А когда наши погонят немцев назад? Уж сколько они топчут землю нашу, советскую, самолёты ихние всё летают на восток, а наших и нет совсем.
   Я посмотрел на окружающих людей, на их жадные взгляды, ожидающие ответа.
   - Вот что, товарищ Шпиталин, этот вопрос не требует срочного ответа, тем более есть много других, гораздо важнее. Давайте поговорим в штабе. Где он у вас?
   - Там, товарищ государственной безопасности.
   - Ведите.
   Через три минуты я сидел на некрашеной лавке в просторном блиндаже с низким потолком. Свет давали две керосиновые лампы - над столом и над входом. Обстановка не просто спартанская - монахи-аскеты обзавидуются.
   - Вот что, товарищ Шпиталин, - у меня скоро от 'товарища' оскомина во рту появится, но без этого слова никуда, в это время так принято обращаться, - в планы командования я не посвящён достаточно сильно, но по своей линии знаю, что главным штабом принято решение заманить врага вглубь нашей территории, показать всю свою слабость и только после того, как гитлеровцы введут все свои резервы, мы ударим по ним всеми силами.
   - Но как же так?! Люди гибнут, города разрушаются. А воинские части?.. У меня есть несколько человек, которые своими глазами видели колонны пленных красноармейцев - их там тысячи!
   - Все они враги народа, - жёстко произнёс я. - Каждый сдавшийся в плен, бросивший оружие, кто пошёл работать к врагу, кто стал пособником по зову души, так сказать, все они будут наказаны со всей суровостью. Эти замаскировавшиеся враги среди трудового народа ещё долго бы пили кровь советских людей, но сейчас они показали всю свою волчью пасть. Каждый из них будет наказан в соответствии со статьёй пятьдесят восьмоё Уголовного кодекса и сто девяносто третьей! - я старательно добавил жара в свою речь, чтобы этот человек напротив не увидел моей игры. Навряд ли, конечно, в своём веке даже вот такие взрослые люди не сравняться с вилянием и кривлянием с современными мне обывателями.
   - Всё равно, людей жалко, - вздохнул тяжело собеседник. - Это ж сколько невинных судеб будет загублено...
   - Это решение партии, товарищ Шпиталин, - припечатал я. - Вы против?
   - Нет, что вы, что вы, - мгновенно побледнел тот. - Это правильное решение, очень... лес рубят - щепки летят. Да и не так много хороших людей пострадало.
   - А после того, как погоним врагов с нашей земли прочь, всем пострадавшим настоящим верным советским людям будет всё компенсировано.
   - Это правильно, - закивал струхнувший Шпиталин.
   - А теперь расскажите о составе отряда, почему вас едва три десятка набирается, когда должно быть две сотни, где оружие, положенное вам, снаряжение, что сделали за эти дни...
   С каждым моим вопросом этот немолодой мужчина чуть заметно вздрагивал, всё сильнее белел лицом и покрывался испариной.
   - Товарищ лейтенант государственной безопасности, такое дело...
   Война застала всех неожиданно. Сотрудник НКВД, куратор партизанского отряда, пропал двадцать шестого июня. Его заместитель был растерян и про сколачивание отряда ничего не знал да и не верил, что враг сможет докатиться сюда. Никакого оружия и припасов он не разрешил получать на складах. Потом, когда немец подошёл к городу, часть партизан встала в строй в ополчение, другие незаметно пропали. Отряд буквально таял на глазах.
   Шпиталина и пятьдесят человек с ним Стыдковец отправил в лагерь, чтобы они успели немного привести тот в порядок. Сам с ещё полусотней человек и несколькими старенькими полуторками отправился к складам с предписанием за причитавшимися вещами.
   По дороге Шпиталин и его люди попали под воздушный налёт, очень многих убило и ранило. Оставив всех пострадавших беженцам из проходившей колонны, старший партизанского отряда (тогда он, правда, этого ещё не знал) продолжил путь. С ним шли всего пятнадцать человек.
   Через три дня к нему присоединились ещё десять из тех, кого при себе в помощь оставил Стыдковец. Они-то и рассказали, что того, Иванова и ещё несколько человек забрали немцы, которые как-то неожиданно быстро оказались в городе, полностью взяв под свой контроль.
   А вчера во время разведки обстановки они наткнулись нескольких красноармейцев и гражданских, которые уходили от немецкой погони. Эта группа оказалась самой вооружённой - три винтовки, пулемёт ДП (неработающий) и два нагана. До этого на двадцать пять человек приходилось десять охотничьих ружей и пять старых однозарядных винтовок Бердана. Боеприпасов к этому арсеналу буквально кот наплакал и пополнять, особенно редчайшие патроны к 'берданкам', не представлялось возможным.
   Немцев дружным залпом из десяти стволов пугнули. Вроде бы никого не убили, но те сами решили не рисковать, наткнувшись на многочисленный отряд противника. Красноармейцы, уже прощавшиеся с жизнью и приготовившие штыки для рукопашной, сильно обрадовались своему спасению и примкнули к партизанам.
   Вот и весь состав отряда.
   - С припасами что?
   - Последний хрен без соли доедаем, - буркнул собеседник, успевший немного вернуть правильный душевный настрой за время беседы. - Было с собой немного, что из дома захватили, да только подъели всё уже. Завтра собирались идти по хуторам пошукать, всё ж люди тут свои в большинстве, может, и выручили бы. Или купили бы продуктов, грошей немного имеется.
   - С припасами, можете считать, всё решено. Как и с оружием для всех ваших бойцов. Сравнительно неподалёку находиться схрон с винтовками и тушёнкой. Сегодня уже поздно идти, не хватало в темноте с тяжёлым грузом ноги поломать или глаза оставить на ветках, завтра с рассветом выдвигаемся. Предупреди людей прямо сейчас, товарищ Шпиталин. У вас заместитель есть?
   - Так точно, товарищ лейтенант государственной безопасности, есть, товарищ Мареичев Павел Игнатович. Был парткомом комсомольской ячейки...
   - Поставьте ему задачи отобрать двенадцать человек для завтрашнего похода и возвращайтесь обратно, - перебил я его, наплевав на вежливость.
   *****
   - Что, Паша, скажешь по поводу этого чекиста? Не подведёт ли он под монастырь?
   Мареичев и Шпиталин смолили самокрутки в дальнем конце лагеря, и, пользуясь моментом, обсуждали последние изменения в лагере.
   - Может и подведёт, - тяжело вздохнул тот. - Но так и война у нас, страшная война. Думается мне, что пострашнее первой окажется, когда тоже с немцем схватились.
   - Чекист сказал, что заманивают немца-то и заодно врагов народа выявляют... не верю я в это. Дорого обходится этот план.
   - Вот и я не верю, но об этом лучше молчок, Максим Савелович. С этого бугая станется к стенке нас поставить за лишнее слово.
   - Народ поднимется, - как-то неуверенно возразил ему Шпиталин. - Он тут чужой, а мужики с нами эвон сколько годков рядом.
   - Солдатики помогут ему, наши или его.
   - Его?! - Шпиталин посмотрел на товарища с подозрением. - Паша, ты что-то знаешь? Он же один пришёл, так ведь?
   - Хе, - хмыкнул его собеседник, - один... как же. Мы вчера - двенадцать человек - тащили эти винтовки и ящики, тушняк опять же. А винтовочки-то новенькие, ящики, словно, только что из рук плотника вышли. И лежат они там пару дней, не больше. Ты, Максим Савелович, от леса далёк, горожанин, а я родился в деревне и на охоту хожу часто... м-да, ходил, теперь если и сподоблюсь, то дичь станет двуногая с крестами.
   - Не отвлекайся, пожалуйста, Паша.
   - Так я о чём - даже ни паутинки не появилось, листочков один-два нападало. А попробуй оставь что-то в лесу - запорошит так мусором, что осенью при листопаде, опять же, паутинка всегда появляется.
   - Хочешь сказать, что недавно их положили там?
   - Недавно, - кивнул Мареичев. - Был там наш лейтенант, был. Сапоги его срисовал на землице. И был с ним ещё кто-то, кто помогал винтовочки принести, не один и не два человека, с десяток.
   - По следам узнал?
   - По грузу. По следам... странно там всё, следов-то кроме лейтенантских и нет совсем. Парочка смазанных имеется, но это могут и его же быть. Матёрые лесовики там были, максим Савелович, ой матёрые. Нашего лейтенанта, как бы не как самого молодого отправили к нам, может, поглядеть, как мы его встретим, может, ещё ради какой-то цели. И чую, что сидят они или их дозорный где-то рядом, следит, что делать будем. Вот потому и боюсь, что реши лейтенант нас к стенке поставить, и мы рыпнуться не успеем.
   - Типун тебе на язык, - хмуро произнёс Шпиталин. - С чего ему нас ставить к стенке-то?
   - А с того.... Да бис его знает, Максим Савелович. У этих московских чекистов мозги не по-людски работают. И время наступило волчье, человек человеку волк стал.
   И в этот миг до них донёсся громкий голос вчерашнего гостя:
   - Товарищ Шпиталин!
   Глава 5
   Я решил собрать весь состав партизанского отряда, оставил только четырёх человек в секретах вокруг лагеря, на лекцию. И темой была...
   - Нанокостюм 'Советский боец' и винтовка особой мощности 'Изделие номер шестьдесят два'. Вот их изображения. Рисунки сделаны от руки, но сходство максимальное с реальными прототипами. Во время наступления немцев сверхсекретное снаряжение, находящееся здесь на испытании, не успели эвакуировать. Уничтожить было никак нельзя, сам товарищ Сталин запретил это делать. Охрана осталась прикрывать отход учёных и вспомогательного персонала, а те с образцами ушли в леса, разделившись на несколько групп. К линии фронта вышли всего несколько человек и пустые. По их словам они спрятали всё оборудование и снаряжение, костюмы и оружие в лесах. К сожалению, никто из этих людей не умеет ориентироваться на местности и потому у нас нет точных координат. Известно, что персонал уходил в Беловежскую Пущу, а так же сюда, в этом направлении. Именно поэтому я здесь.
   Мы обязаны найти эти костюмы и винтовки и не допустить попадания в руки врага. Никто не озаботился нормальной маскировкой, когда прятали секретные предметы. По словам добравшихся, они свою партию просто закидали в овраге сломанными ветками и травой.
   - Товарищ лейтенант государственной безопасности, а разве нам можно знать такие сведения? Это же, наверное, государственная тайна? - спросил Шпиталин, поднял перед этим руку, словно, сидел не под открытым воздухом на чурбачке, а за школьной партой в классе.
   - Обстоятельства так сложились, товарищ Шпиталин, будь иначе, то никто бы из вас и слова не услышал про секретные разработки.
   - А сколько всего костюмов и винтовок, товарищ лейтенант государственной безопасности? - поинтересовался молоденький красноармеец, лет девятнадцати, один из той группы, которую отбили от немцев партизаны позавчера.
   - А тебе слово не давали, олух царя небесного, не положено тебе знать эти вещи, - цыкнул на него Мареичев, сидевший рядом. Паренёк от этих слов сначала покраснел, потом побледнел.
   - Ничего, ничего, товарищ Мареичев, всё нормально. Правда, на вопрос и сам я ответа не знаю. В той группе один костюм и она винтовка с минимальным боезапасом были. Другие несли больше, но где они пропали... - я не договорил и вместо слов развёл руками, потом решил сменить тему. - Так как, это тема сверхсекретная и государственной важности, то каждый из вас напишет сейчас расписку, что ознакомлен с наказанием за распространение этих сведений, выдачу врагу или иному постороннему лицу. Наказание только одно - высшая мера социалистической защиты для вас и большие тюремные сроки вашим родным. На обратной стороне листа, каждый из вас поставит чернильные оттиски пальцев.
   Напугал я народ изрядно, ко всяческим бумажкам, подписям, распискам и заявлениям как бы привыкли, но мой демарш про отпечатки пальцев выбил их из колеи, заставил совсем по-другому взглянуть на мои слова.
   В лагере осталась дежурная пятёрка, на которую возложили обязанности караульных и поваров. Все остальные разбились на группы в три-четыре человека, и ушли блудить по окрестным лесам в 'поисках' сверхсекретных образцов. Почему с таким сарказмом произнёс? Так поисков, ведь, и нет как таковых, лично я знаю, где лежит тот комплект брони с винтовкой, которую спрятали мифические учёные, а прочие даже при особом энтузиазме не найдут ничего. Ладно, это всё лишняя демагогия.
   В моей крупе кроме меня были два красноармейца - рядовые Михаил Седов и Игорь Паршин. Оба всего год как призвались на срочную службу, которую несли в сорок четвёртом стрелковом полку сорок второй стрелковой дивизии. Кстати, те гражданские, что были с ними, оказались из привлечённого к созданию полевых укреплений и заграждений в первые дни войны местного населения.
   Шли мы по дуге к тому овражку, где дожидались меня костюм и гаусска. Забрать я их планировал ближе к вечеру, создав долгим маршем по чаще видимость поиска.
   - Товарищ лейтенант государственной безопасности, там наши лежат, - сообщил Седов, который уходил на разведку. Двадцать минут назад в макушки дерева им был рассмотрен прогалок в лесу, на котором виднелись следы боя - воронки или ячейки для стрелков, траншеи, позиции для пулемётов и пушки.
   - Лежат?
   - Мёртвые они, германец побил всех, - ответил солдат. - Давно уже лежат, всё опухли, отекли.
   - Вперёд, - приказал я.
   На просторной поляне всё было изрыто воронками и окопами, валялись снарядные ящики и пустые цинки из-под патронов. Под самыми деревьями лежала искореженная почти до неузнаваемости небольшая пушка, скорее всего наша 'сорокопятка'. Больше ничего тут не было.
   Только тела красноармейцев.
   Скорее всего, крупный отряд наших солдат отходил к фронту, встал на отдых, но был обнаружен с воздуха немецкой развёдкой, после чего сюда направились немецкие пехотинцы. Красноармейцы вместо того, чтобы бросить сковывающую их матчасть - пушек было штуки три, судя по отрытым позициям и количеству отстрелянных гильз, решили принять бой. Отрыли ячейки, позицию для батареи, а потом по ним ударили со всех сторон.
   После боя немцы забрали все трофеи, включая шанцевый инструмент (мы нашли всего полдюжины испорченных лопат), собрали документы, своих мертвецов, возможно, пленных и ушли.
   - Похоронить бы, товарищ лейтенант государственной безопасности, - сказал Паршин.
   Убитых было очень много, к тому же, они лежали здесь не первый день. От запаха меня мутило даже на расстоянии, а что случится, когда я возьмусь их таскать? Понимаю, что нельзя так поступать, не по-человечески, но не выйдет у нас троих закопать столько тел.
   - Нет, рядовой, нельзя нам отвлекаться. Посмотри, тут около сотни тел, мы втроём будет копать братскую могилу до ночи, потом стаскивать в неё мёртвых бойцов, вновь закапывать... очень долго, очень. Почести мы отдадим им позже, придём всем отрядом через несколько дней и похороним. Ты с Седовым попробуй найти хоть какие-то документы, чтобы нам знать, кто здесь сражался.
   - Есть, - козырнул тот.
   Пока ребята ходили по полю боя, наклоняясь над телами и осматривая кармашки гимнастёрок, я достал блокнот и быстро набросал изображение одной 'цинки', перерисовал все надписи и пометил, где должна каждая из них находиться. Надеюсь, сегодня я смогу принести в лагерь патроны к винтовкам.
   Помотавшись по лесу, мы, наконец-то, оказались возле нужного овражка.
   - Пойду посмотрю, Паршин со мной, ты, Седов, смотри по сторонам в оба.
   - Есть, товарищ лейтенант государственной безопасности.
   Меня это 'товарищ лейтенант и прочее, и прочее' уже стало сильно раздражать.
   - Так, бойцы, в боевой обстановке разрешаю обращаться ко мне просто - лейтенант или товарищ лейтенант. Полное звание слишком долгое и однажды это может сыграть роковую роль.
   - А...
   - Представь, ты видишь, как в меня целится враг и решаешь предупредить, но вместо того, чтобы крикнуть 'товарищ лейтенант, сзади враг', вы будете выговаривать полное звание, и меня попросту убьют за это время. Ясно вам?
   - Да, товарищ лейтенант го... э-э, товарищ лейтенант.
   - Вот и хорошо. Паршин, за мной.
   Кучку веток и травы, которыми я забросал костюм с винтовкой, солдат заметил сразу. А я дал ему возможность сообщить об этом, небольшая моральная поблажка, поощрение.
   - Товарищ лейтенант, смотрите туда!
   - Вижу. Ну-ка, дай свой штык.
   Четырёхгранным длинным штыком от трёхлинейки я поворошил ветки, скинув в сторону часть из них, мимоходом подумал, что моя легенда вот-вот накроется медным тазом - видно же, что маскировке несколько дней, от силы четыре-пять.
   - Оно, товарищ лейтенант? - прошептал паренёк, вытягивая вперёд худую шею, словно гусак на птичьем подворье.
   - Оно, - кивнул я в ответ. - Так, мигом наверх и следить в оба глаза. Седова предупредить, чтобы сюда не смел даже коситься. Не хватало ещё в самый последний момент пропустить врага по невнимательности. Ведь если учёные попали в руки немцев, а такое могло быть, то их группы егерей занимаются аналогичными поисками.
   - Есть!
   - И отойдите от края оврага. Мало ли что... этим учёным головам могла прийти идея заминировать костюм.
   Собеседник сильно побледнел и сделал короткий шаг назад.
   - Выполнять, боец.
   - Есть!
   Когда шум от Паршина затих, я быстро сбросил всю маскировку со снаряжения. Первой мыслью было облачиться в неё. Но представив реакцию солдат наверху, передумал.
   Устроившись поудобнее, раскрыл планшет, достал бумагу с карандашами и начал рисовать. Через час рядом со мной лежала два 'цинка' с винтовочными патронами и десять гранат Ф-1.
   - Бойцы! - громко крикнул я.
   - Да, товарищ лейтенант? - тут же откликнулся Паршин.
   - Один из вас пусть спускается вниз и поможет поднять снаряжение из оврага наверх.
   Молодые красноармейцы с интересом уставились на костюм и причудливого вида винтовку.
   - Это и есть оружие наших учёных? - спросил меня Паршин. Глаза у него горели азартом и, какой-то, жадностью. Может быть, он уже видел, как бойцы Красной армии в таком снаряжении громят немцев и карают предателей?
   - Оно самое, - кивнул я утвердительно. - Завтра кто-то из вас сможет надеть костюм и выстрелить из винтовки, чтобы убедиться в их мощи.
   На ночь я забрал нанокостюм и 'гаусску' в свою землянку, дополнительно поставив рядом со входом двух часовых. С появлением патронов, у каждого партизана увеличилась огневая мощь и 'светки' не болтались бесцельным грузом на плече. Правда, практически все корчили лица от автоматических винтовок - одни привыкли к 'мосинке', с которой ходили в гражданскую, у вторых головы были напрочь забиты солдатскими байками о капризности СВТ. Мне даже сегодня с утра пораньше пришлось отстрелять обойму из одной винтовки, чтобы показать работоспособность и внушить мысль, что пока один будет рвать затвор, второй всего лишь несколько раз нажмёт на спуск, послав несколько пуль в ответ на одну из 'болтовика'. Показал и газовый регулятор, особенности чистки автоматической винтовки. В основном именно из-за незнания этих основ и появилось солдатское заключение о непригодности СВТ для окопа, мол, это оружие снайперов, а окопному 'ваньке' подавай привычную 'трёхлинейку'.
   Утром я выстроил весь отряд перед командирским блиндажом, оставив лишь постовых. Даже дежурную смену поставил в шеренгу.
   - Товарищи! Вчера, рядовые Паршин и Седов нашли те вещи, за которыми я прилетел сюда. Снаряжение сверхсекретное, знать о нём положено единицам. К сожалению, из-за начавшейся войны секретность сильно пострадала. Но верю, что дальше вас информация не уйдёт... - и ещё много разных слов произнёс я в тот момент, усилено выскребая память на наличие лозунгов, патриотических речей и нужных слов, которые почерпнул из советских фильмов и кинохроники тех лет, закончил словами. - Сейчас некоторые из вас лично убедятся в мощи советского оружия! Рядовой Паршин!
   - Я!
   - Выйти из строя!
   Боец сделал два шага вперёд и развернулся лицом к строю. Чего у солдатика было не отнять, так это отличной строевой подготовки. Видимо, муштровали его и товарищей в части на совесть. Хотя по мне, так лучше бы делали упор на боевую подготовку, например, проводили занятия с той же СВТ. Хотя, это моё личное мнение. Зачем-то же существует строевая, и отводится ей значительное время службы.
   - Сейчас на примере рядового я покажу возможности костюма. Рядовой Паршин!
   - Я!
   - Ко мне!
   Зараза, нужно было сразу направить парня к себе, а то он крутится перед строем вроде юлы.
   Паршина заметно потряхивало, когда он с моей помощью облачался к нанокостюм.
   - Успокойся, ничего страшного не случится.
   - Так, товарищ лейтенант государственной безопасности, а если сломаю что-то? - прошептал он с испугом.
   - Костюм защищает от пуль и осколков гранат, вряд ли ты сможешь превзойти их в чём-то...так, вроде всё, теперь делай всё, как я скажу. Ясно?
   - Так точно, товарищ лейтенант государственно безопасности.
   - Товарищи, этот костюм является полноценной бронёй, которая отлично защищает от всех пистолетных выстрелов и осколков гранат. При попадании в грудную и спинную область, легко держит пулю из винтовки или ручного пулемёта. Кроме того, в костюме есть несколько особых функций: увеличение силы - вы легко сможете поднять сорокопятку, усиление брони - в этом состоянии вам не причинит вреда близкий взрыв снаряда из гаубицы, увеличение скорости движений - вы легко обгоните легковую машину на трассе, усиление зрения и слуха - в этом режиме вы сможете обнаружить даже лучшего вражеского снайпера, спрятавшегося по всем правилам маскировки, а так же маскировка - противник пройдём рядом с вами в одном шаге на открытой местности и не заметит.
   В шеренге раздались недоверчивый ропот.
   - Отставить разговоры! - негромко рявкнул на них Шпиталин.
   - Итак, смотрите... Паршин, слышишь меня?
   - Да-а, товарищ лейтенант государственной безопасности.
   Голос солдата немного дрожал. Но тут уж ничего не поделаешь - мне нужно было продемонстрировать, что костюмом и гаусс-винтовкой может пользоваться любой человек.
   - Активируй функцию на силу, для этого сделай вот что...
   Худо-бедно, но за полчаса красноармеец немного обвыкся и смог показать неплохие результаты. Времени иногда не хватало ему, чтобы полностью выполнить тот или иной трюк и приходилось повторять ещё и ещё раз, дожидаясь, когда восполниться энергия.
   Он легко поднимал огромные чурбаки, по семьдесят сантиметров и больше диаметров и высотой чуть ниже чем мне по пояс. Кулаком ломал поленья, а несколько вошедших в раж партизан сломали об него полдюжины толстеньких жердей. Несколько раз он активировал маскировку. Первые два раза он так и остался на месте, на третьем успевал сделать несколько шагов, на пятом исчез с наших глаз так быстро, и появился за спинами партизан, поломавших строй, что никто не заметил его перемещения.
   Демонстрацию пулестойкости я взял на себя, чтобы не подвергать психику парня излишней нагрузки.
   - Стреляй по моей команде, - сказал я Паршину, вручив тому 'светку' с тремя патронами. - Целься в грудь.
   Всех последствий - три очень слабых толчка в грудь и смятые с порвавшейся рубашкой и выскочившим сердечником пули у моих ног. Полуорганическая материя симбиотического костюма гасила скорость снарядов почти до нуля, при этом превращаясь в твердейшую поверхность, кроша пулю и не давая той рикошетить.
   Стройная шеренга давно уже сломалась. Партизаны сбились в толпу и жадными взглядами смотрели на нанокостюм, когда я его снял и положил рядом. Судя по их глазам - каждый хотел примерить эту шкурку поверх своей и пойти громить врага. На этот беспорядок я махнул рукой: вообще, мне будет лучше, если от людей пойдёт как можно больше эмоций.
   - А теперь действие винтовки. Патронов к ней мало, так что, выделю всего десять выстрелов и выберу пять человек. Товарищ Шпиталин, рядовой Паршин, рядовой Седов...
   Я отобрал ещё двух партизан, которые пользовались авторитетом у окружающих.
   Первым стрелял командир партизанского отряда. В качестве мишени использовались те же необхватные чурбаки, которые недавно кидал Паршин. Дистанция - двадцать метров.
   - Максим Савелович, наводите красную точку на мишень и давите на спуск.
   Тот невразумительно угукнул, сообщая, что понял, потом прижался щекой к прикладу, положил палец на крючок, помедлил пару секунд и надавил на него. В момент выстрела мужчина непроизвольно подался вперёд - память тела компенсировала отдачу, которой у 'гаусски' не было.
   - А? Осечка? - ошарашенно спросил у меня Шпиталин.
   - Всё нормально, попали в самый низ пня, просто, качнули ствол сильно к земле. Забыл сказать, что тут совсем другой принцип стрельбы. Пуля работает от сильных магнитов, которые разгоняют её, а не от порохового заряда. Стреляйте ещё раз. Представьте, что это давите на спуск фотоаппарата, а не боевого оружия.
   Второй выстрел получился у Шпиталина намного лучше. После него отстрелялись и остальные счастливчики. Надо было видеть зависть и разочарование на лицах прочих партизан - что-то с чем-то! Правильно говорят, что мужики - те же дети, просто с каждым годом всё серьёзнее игрушки предпочитают.
   От винтовки они пришли в восторг. Ещё бы, пули из неё легко пробивали толстенные чурбаки и стволы деревьев за ними. Даже пулемёту такое не под силу, разве что крупнокалиберному, но по скорострельности, удобству и точности ни за что с 'гаусской' не сравнится. После стрельб ещё раз довёл ТТХ винтовки и нанокостюма, слегка завысив показатели.
   Итог проверки был серединка на половинку. Люди точно поверили в существование секретного НИИ и ещё сотни гаусс-винтовок и брони в лесах. А вот с моими надеждами облачить отряд в сверхсовременную броню и потом всем кагалом дать прикурить фрицам придётся распрощаться. Не смогут они овладеть такой техникой, никак не смогут. Тут только длительные тренировки могут помочь. Но времени у меня нет. Вот, разве что, попробовать вбить в их головы ТТХ экзоскелетов из игрушки, из которой я вытянул 'гаусску', это может помочь делу. Все нужные данные помню на 'отлично', готовился у себя дома реализовать эту вещь... да вот не успел, сначала заигравшись нанокостюмом, а после оказавшись здесь. А экзоскелет там неплох, как заявлено в описании (разумеется, игровом), эта ультросовременная броня великолепно защищает от пулевых и осколочных попаданий, близких взрывов, но плохо от аномального воздействия и нельзя бегать. На аномалии мне начхать, а бег... ну, тут уже ничего не поделать, и при использовании экипировки в лесах скорость не так и важна: бронетехника следом не пройдёт, а от пехоты и авиации помогут экзоскелеты и 'гаусски'.
   С другой стороны, я в этом мире могу увеличить количество плюсов и уменьшить число отрицательных показателей. Здесь мне по силам даже создать имперскую 'Звезду Смерти', если смогу донести мысль о её существовании до сознания миллионов людей.
   Но даже без 'Звезды Смерти' или 'Разрушителя' у меня в памяти столько полезной информации хранится, что я... ладно, не в одиночку... что с моей помощью СССР может не только закончить войну намного быстрее и с потерями на порядок меньшими, но и совершить грандиозный скачок в развитии, придавив все прочие государства и сведя те до положения, когда все враждебные потуги разрушить мою страну, будут казаться смехотворными из-за неравенства сил. В итоге исполнится мечта местных - создать эру коммунизма!
   Всё это могу, но у меня нет времени на подобное - очень хочется домой!
   Глава 6
   Убитых красноармейцев, которых я нашёл с Паршиным и Седовым, мы похоронили в тот же день под вечер, когда я знакомил партизан с возможностями секретного снаряжения. А после, облачившись в нанокостюм, я отмахал десяток километров и создал ещё один тайник с патронами, гранатами, тушёнкой и винтовками. В отряд вернулся только после полудня и сразу же приказал собирать группу за ништяками. Всех остальных разогнал по чаще, чтобы 'искали' схроны с секретным снаряжением из НИИ.
   Вечером вызвал к себе в палатку на разговор Шпиталина и Мареичева.
   - Докладывайте о результатах, товарищи, - сказал я, когда мужчины удобно устроились на лавке напротив меня.
   - Никаких следов секретного, э-э, имущества не нашли, - с виноватой миной на лице вздохнул Шпиталин. - осмотрели все овраги километров на шесть в том направлении, заглядывали под каждый кустик и завал... нету ничего, товарищ лейтенант государственной безопасности.
   - И у меня пусто, - развёл руками Мареичев. - Наткнулись на сбитый самолёт, наш 'ястребок', вытащили раненого лётчика и сняли пулемёт один и немного патрон к нему. Больше не смогли, так как сильно самолёт при падении пострадал.
   - Насколько знаю, кроме лётчика есть ещё пополнение? - я вопросительно посмотрел на собеседников. Шпиталин в ответ кивнул:
   - Так и есть, ещё двадцать два человека нашли в лесах. Я-то со своими никого не встретил, это Павел Игнатович нашёл, он дальше всех отошёл от лагеря.
   - Насколько далеко?
   - Да почитай километров десять с хвостиком отмахали мы. Мы ж там позавчера смотрели уже, вот решили опять не лазать в знакомых балках, пошли дальше. Ну и вышли на этих бедолаг. Половина среди них раненые, еды почитай и не осталось совсем, лекарств тоже - исподнее рвали на бинты. Я с ними в лагерь одного из своих отправил. Ещё одного с докладом сюда, чтобы встречу приготовили, он быстрее добрался - один всё ж и здоровый. А с прочими своими до темноты ходил да искал, да только пустое всё, нет ничего и следов нет. Может, что эти учёные напутали, а, товарищ Макаров?
   - А это что тогда? - я указал на нанокостюм и гаусс-винтовку, которые лежали рядом под рукой на лежаке. - Нет, товарищи, здесь они. Не все, конечно, но и не один комплект, так что, ищем лучше. Нужно больше групп, больше людей, которые смогут прочесать больше местности.
   - Да откуда же их взять? - покачал головой Шпиталин.
   - В лесу. Сегодня у нас появились двадцать два... три человека, те пехотинцы и лётчик. Найдём ещё или освободим из плена.
   - Как из плена? - удивился Шпиталин. - Они же враги народа, их к стенке ставить нужно, а не рассказывать про секретные достижения советского народа!
   - Не все там враги. Часть попала в плен ранеными, контужеными или были преданы своими командирами, - сообщил я партизанам, потом, увидев недоверие в их глазах, решил напомнить про грандиозную чистку три-четыре года назад. - Забыли предателей Тухачевского, Уборевича, Якира и прочих? Все крупные фигуры заговора против нашего народа были калёным железом выжжены, а вот мелкие исполнители сумели уцелеть, замаскироваться под честных людей и ждали своего часа. И дождались!
   - Если только так, - совсем тихо произнёс Шпиталин. - Я же не знал таких подробностей, товарищ лейтенант государственной безопасности.
   Интересная штука - память. Вроде бы всё забыл о событиях данной эпохи, куда был заброшен неведомой силой. Так, сущая мелочь и осталась в голове. А сейчас внезапно вспомнил фамилии расстрелянных видных советских деятелей тридцать седьмого-восьмого годов. Ещё немного подождать и, глядишь, впору будет писать письмо товарищу Сталину с указанием оперативной обстановки, про командирские башенки Т-34, направления ударов немецких войск, шпионов немецкой и британской разведок, их шифры, их... и вот тут меня накрыло идеей.
   - Товарищ Макаров... товарищ лейтенант государственной безопасности...
   - А? - встряхнулся я. - Что случилось?
   - Вы замерли вдруг, как заснули с открытыми глазами.
   - Задумался просто... так что там с новичками? Сильно ранены?
   - Лётчик и старший лейтенант особого отдела - тяжело, при смерти. Ещё пятеро просто тяжело, но выживут, если найти лекарства и обеспечить покой, у прочих царапины, мелкие ожоги, потертости ног и сильная усталость. Прямо сейчас в строй могут встать семеро - шесть рядовых и один младший сержант.
   - Особого отдела?!
   Каюсь, не смог сдержать эмоций, когда услышал эти страшные слова. Про Красную армию военных годов знаю хорошо очень немногое, но особистов забыть невозможно. Спасибо нашим демократическим режиссёрам, которые обвели контуры сотрудников особого отдела багровой каймой. И попробуй разбери что там правда, а где добавлено щедрой руки лжи и приукрашено.
   Штрафбаты. Заградотряды.
   Кому незнакомы эти слова?
   Вот меня и пробрало как следует, когда я услышал про особый отдел. Почему-то, считал всех пришедших сегодня в отряд простыми солдатиками, вроде Седова да Паршина. А оно вон как вышло. Среди пленных, которых я собираюсь вытаскивать, тоже не одни рядовые 'ваньки' окажутся и явно не все они пожелают остаться со мной или будут из шкуры вон лезть за меня и мои идеи, а то и вовсе сдадут 'куда следует'. Как-то не подумал я про это.
   - Да, особого отдела полка, м-м, забыл номер. Но можно посмотреть в документах у раненого, они при нём находятся, - сказал Шпиталин.
   - Так, ладно, - короткий миг растерянности и паники сменился на лихорадочные попытки выйти выход из положения, - насколько серьёзны раны у старшего лейтенанта?
   - Умирает он, почти всё время в бреду. Ноги прострелены и живот два дня назад. Как ещё жив - ума не приложу, - покачал головой Мареичев. - На одной силе воли держится, видать.
   - А лётчик?
   - Голову ему сильно разбило, ногу в двух местах сломало, бедро железкой проткнуло насквозь. Ещё крови потерял ужас сколько да и кажись антонов огонь у него начался или заражение крови. Я насмотрелся на таких болезных, знаю, кто не жилец, а кто ещё покоптит небо.
   Первая мысль была 'прикончить старлея, пока не разоблачил меня'. Вторая 'сам скоро дуба врежет, а самому в рейд податься, якобы на поиски'. Третья - стыд за первые две.
   - Что за антонов огонь?
   - Гангрена, - ответил мне вместо своего заместителя Шпиталин.
   В просторной землянке, изначально созданной под лазарет, стоял тяжёлый запах немытых тел, крови и разложения. Лётчик и особист лежали без движений, словно, мёртвые, у противоположной стены от них положили пятерых бойцов чуть-чуть легче раненых. Сейчас там двое негромко стонали, находясь в забытье.
   - Кажись, отошёл уже, - нахмурился Мареичев. Наклонился над старшим лейтенантом, прислушался. - Ан нет, дышит ещё, но уже костлявая стоит рядышком, недолго ему осталось.
   Тратить бесценное лекарство на практически умирающего мне было жалко. Да и не панацея это, всего лишь подхлестнёт регенерацию на десять процентов. Или...
   - Его нужно вынести на поверхность срочно, - приказал я.
   - Зачем? Какая разница, где помирать? - удивился Павел Игнатович.
   - Есть у меня кое-что из лекарств. Должно помочь.
   Мареичев посмотрел на отёкшее тёмное лицо старлея, покрытые коркой губы и покачал головой:
   - Опасно его выносить - от малейшего чиха запросто сыграет в деревянный макинтош, товарищ Макаров. Да и стоит ли тратить лекарство на мёртвого? А он мёртв, только дышит ещё по привычке да сердечко бьётся из последних сил. Вы ему только мучения продлите. Может, кому из них отдать лекарство? - и чуть заметно кивнул в сторону пятёрки тяжелораненых.
   - Их оно может убить. А старшему лейтенанту уже всё равно.
   - А...
   - Лекарство из аптечки костюма, - перебил я собеседника.
   - Гхм... понятненько. Значит, вытащим мы его сейчас, погодите, товарищ Макаров. Я помощников кликну.
   Через две минуту я держал у губ старлея пробирку с зелёной жидкостью, и перед тем, как влить жидкость в рот, предупредил окружающих:
   - Все мигом попрятались и чтобы ни одного лишнего движения. Побочные эффекты у эликсира таковы, что принявший его не узнаёт окружающих, а любой шум или движение вызывает ярость. Не успели доработать учёные, эта война помешала.
   - Да что мы, с раненым не справимся? - удивился Шпиталин.
   - Он уже не будет раненым. Эликсир заживляет все раны, даже если снарядом оторвёт ноги и разорвёт живот, вот эта пробирка за секунды вылечит, наделит бывшего раненого огромной силой и злостью. Во время эксперимента подопытный уничтожил несколько танков, броневиков и до роты живой силы голыми руками! - с чувством сообщил им, не став говорить, что подопытным (киношный Халк не в счёт) был я сам, просто добавил. - Лично был тому свидетелем.
   В глазах у Шпиталина и Мареичева появилось недоверие, а вот все прочие партизаны немедленно отошли назад.
   - За деревьями прячьтесь. В землянках он может вас раздавить или завалить.
   И в этот момент губы старлея дрогнули и до меня донеслись его чуть слышимые слова:
   - Я не стану никого давить. И они правы - не стоит тратить на меня ценное лекарство. Отдайте его тем, кто сможет встать в строй и бить врага.
   - Будет мне ещё кто указывать, как поступать, - пробурчал я. - Ну-ка, скажи... те - ам!
   И тут же влил несколько капель зелья Халка в рот умирающему. После этого вскочил с колен и во весь дух рванул к деревьям, окружающих лагерь. Командир партизан и его заместитель разинули рты вслед мне, а потом что-то щёлкнуло у них в голове и они, чуть ли не быстрее меня задали стрекача, прочь от лежащего старлея.
   Когда я перемахнул через окоп, опоясывающий лагерь по периметру, за спиной раздался безумный рёв дикого зверя, впавшего в ярость. Это только сильнее заставило передвигать ноги, стремясь оказаться подальше от этого места. Пожалел, что не стал одевать нанокостюм, который повысил бы мои шансы на спасение на порядок.
   Скрылся за деревом, плюхнулся животом на землю и посмотрел в сторону бесновавшегося особиста. Тот изрядно увеличился в размерах и позеленел. Но совсем не как я сам недавно. Рост старшего лейтенанта стал чуть выше двух метров, сильно раздались в стороны плечи, огрубели черты лица, цвет кожи был бледно-бледно-зелёным. Остатки формы и бинтов некрасиво болтались на теле.
   Вот недохалк перестал орать и раскидывать землю руками, вскочил с колен и бросился к одной из землянок, на входе в которую на миг мелькнула фигура кого-то из партизан.
   'Трындец, - подумал я, - порвёт мужика'.
   Не порвал.
   Не сумев ворваться в тесный и низкий проём с разгона, старлей начал выворачивать брёвна и срывать пласты земли в крыши. За десяток секунд разнёс половину землянки, вот-вот ворвётся внутрь, и тут прозвучал выстрел с одной из вышек на дереве.
   Видимо, стрелок попал куда нужно, потому как старлей бросил в покое землянку и, зарычав ещё громче, буквально плюясь пеной, метнулся к дереву. Прозвучали ещё два выстрела, но мимо, а если и попали в чудовище, то вреда не причинили.
   От удара зелёным кулаком по стволу сосны в полтора обхвата сверху посыпались ветки и хвоя, раздался испуганный возглас человека, и бегло прозвучали ещё семь выстрелов.
   Второго удара не было: старлей стал превращаться обратно в человека. Секунд пять его ломало и корчило, прежде чем он затих под вышкой, вернув свой прежний вид.
   - К старшему лейтенанту, нужно оказать ему помощь! - крикнул я, потом поднялся на ноги, стряхнул мусор и быстрым шагом пошёл к раненому. Оказался рядом с ним самым первым - прочие партизаны только-только стали выглядывать из землянок, блиндажей и из-за деревьев.
   На первый взгляд с особистом всё было хорошо, только похудел страсть как сильно. Ещё не узник концлагеря, но весьма близок к этому. Под остатками формы ран не наблюдалось, как и шрамов.
   Я приложил два пальца к шее и с трудом уловил редкий пульс.
   - Где вас носит? - крикнул я ещё раз. - Всё, хватит бояться - действие эликсира закончилось, теперь он обычный человек. Перенесите его обратно в лазарет и поставьте рядом воды и еды.
   Потом, когда бывшего раненого и бывшего монстра отправили в землянку к прочим раненым, ко мне подошёл Шпиталин.
   - Эвон какое лекарство наши учёные придумали, после него зажило на старшем лейтенанте государственной безопасности всё как на собаке. Только что ж такое с ним стало? Прямо зверь дикий, а не человек. А силища? Он же голыми руками землянку разнёс и чуть дерево не свалил вместе с часовым.
   - Я же сказал сидеть тихо и не показываться на глаза особисту. Зачем твой боец стрелять начал?
   - А что же ему делать-то?! - сильно удивился собеседник. - Он ваших слов, товарищ Макаров не слышал, а вот страшилище это, в которое обратился старший лейтенант государственной безопасности, видел своими глазами. И по уставу должен был отреагировать.
   - М-да... моя вина, поспешил с эликсиром, - признался я. - Ладно, нас ещё ждёт лётчик.
   - А может, товарищ Макаров, не в лагере его поить, а то ещё разнесёт тут всё? Да и спокойнее часовым будет.
   Резон в словах командира партизанского отряда был, я бы и сам так поступил, да только мне нужно не лагерь сохранить, а поразить людей диковинками, заставить поверить в некое лекарство, учёных из НИИ, их эксперименты и продукцию. Чтобы все партизаны поверили и потом передали другим, смогли убедить тех в своей правоте.
   - Умрёт ещё по дороге, - возразил я. - Сделаем так: сообщите часовым, чтобы реагировали на опасность только за пределами лагеря, пусть смотрят на беснования лётчика, но сидят тихо. Как мыши под веником. И всех партизан вывести из лагеря за деревья, прочих раненых вынести из землянок, особиста вместе с ними. Как сообщите, что всё выполнено, так я дам лекарство лётчику. Всё ясно, товарищ Шпиталин?
   - Да, товарищ лейтенант государственной безопасности.
   Через двадцать минут после этих слов на 'главной' площади лагеря бушевал зеленокожий великан в обрывках лётной формы. Несмотря на то, что ему досталось всего три капли зелья вместо пяти, как старшему лейтенанту, лётчик бесновался раза в три дольше. К счастью, обошлось без жертв, хотя разрушения имелись: истребитель 'мессершмиттов' доломал землянку, за которую взялся особист (и чем она им так не понравилась-то), разнёс вход в ещё одну, забрался в лазарет и там всё покрушил и в ней же вернулся в человечье обличье. Мы после того, как затих грохот в землянке, еще добрых полчаса сидели в лесу.
   *****
Оценка: 5.11*33  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"