В динамичном повествовании о ратных делах десантников в воздушно-десантном училище, в войсковых частях того периода. когда ВДВ были "на взлёте", но призрак падения боевой и политической подготовки уже рыскал над Вооружёнными Силами нашей страны, автор делает попытку в художественной форме и на документальной основе выяснить причины утраты нашей Армией образа того героического Рыцаря, в которого перевоплощается мужчина - защитник Отечества. Такой мужчина достоин сказать:"Честь имею!", и он знает цену этой Чести...
Для советских людей старшего поколения - сороковых-пятидесятых годов - "допрос" - не простое слово. Это не скучный юридический термин, обозначающий "...следственное действие, представляющее собой опрос лица по поводу юридически значимых фактических обстоятельств дела". Для них оно было синонимично слову "страх". У главного героя романа - писателя Матвея Гайдамако слово "допрос" всегда ассоциируется с приглушенным шёпотом на кухне, где мать с отчимом, плотно притворив дверь, обсуждают очередное происшествие: ещё одного соседа забрали в ДОПР... Матвейке пять-шесть лет. В таком возрасте дети боятся разве что только Бабу Ягу или Змея Горынынча, однако мальчик боится этого зло звучащего слова ДОПР, обозначающего то место, куда забирают, и где, слышал он, "одни нелюди"... Да так на всю жизнь и осталось у Матвея Гайдамако: если не страх, то неприязнь к слову "допрос". Подобные чувства вызывает это слово и у его друга детства, израильского музыканта Моисея Мацкевича, да и у всех остальных героев книги, которые на деле знают, что это за слово такое - "допрос". "...нас всю жизнь допрашивали, допрашивали, допрашивали... - говорит Матвею Гайдамако Моисей Мацкевич. - Характеристики, анкеты...Не был ли ты, не участвовал ли, не привлекался ли, не состоял ли и не намерен ли?.. Да и вообще, подозрителен ты нам, парень, потому что у твоего деда за царя Гороха было две коровы... И в графе "национальность" у тебя стоит "русский", а "р" картавишь... Жид, значит? А с какой целью маскируешься? Контра, стало быть, или как нам понимать твою гнилую иудейскую сущность? Да и вообще наша жизнь - сплошной допрос. А сам ты в своём романе спрашиваешь себя, как мы докатились до такой жизни? И есть ли у тебя ответ для самого себя?" У Матвея Гайдамако нет ответа на эти вопросы. Не так-то просто допросить самого себя и ответить - чтобы это было правдой и понравилось самому, особенно, если то, что ты ранее без сомнения отвергал, сейчас кажется тебе достойным другой оценки... А у его отца, фронтовика-разведчика Филиппа Гайдамако такие вопросы и не могли возникнуть. Ему надо было громить врага. А потом, оказавшись с товарищем по оружию евреем Барухом Зельдманом в одной "черте оседлости" - сталинском лагере для "врагов народа", бороться за свою жизнь и жизнь друга.
