Красные воды моря пенились за его спиной. Наконец. Пирс выплюнул последние глотки обжигающе горькой воды и растянулся на береговых камнях. Голова была гулкой и пустой. Пирс напряг память, но всплывали только события последнего получаса. Он не помнил даже собственного имени, и назвал себя Пирсом из-за нашивки на костюме. Его била нервная дрожь, но последние капли адреналина уносились, а на их место приходила приятная усталость. Шутка ли - очнуться в какой-то металлической бочке, летящей к земле, без воспоминаний, зато с невыносимой жаждой. Но все прошло как нельзя лучше - модуль ударился о воду и открылся, а Пирс быстро добрался до суши. Как странно, он не помнил своего имени, зато слова "адреналин" и "модуль" вызывали лавины безымянных образов предметов, рисунков, людей. Пора бы и подняться, решил Пирс, недолго и переохлаждение схлопотать. Новому термину удивляться было некогда.
Он поднялся и наконец, осмотрел место своей посадки. Это было совсем не море, а широкая река, но полоска леса виднелась на горизонте. А вот сам лес, если он не отличался от ближайших зарослей, был в плачевном состоянии. Стволы неприятного коричнево-красного цвета в обрамлении ветвей сплетались в странном танце. Листьев не было, совсем. Лишь под каждым растением темнела куча бурой гнили, в идеале способная в лучшие годы быть листвой. Наверное, сейчас поздняя осень, или ранняя весна... Приступ головной боли скрутил человеческую фигуру на берегу. В голову словно вливали кипящий свинец, она наполнялась образами, запахами, прикосновениями, обрывками фраз. Женщина. Фигура в светлом платье напротив окна, повернута спиной.
Судя по положению солнца, в отключке Пирс был недолго. И он знал, что сейчас самое настоящее лето, припекало неслабо. Только вот этот странный лес... Может, снова прорыв на химзаводе? Ничего не понятно. Нужно было найти дорогу, а там хоть какое-то движение, люди, дом. Он определенно узнавал эти места, группу скал вдалеке. И знал, что рядом проходит асфальтированная дорога. Напрямик через лес идти нужно было от силы два часа. Странное впечатление от леса усиливал мерзкий запах разложения, стволы сочились вонючей слизью, под ногами расплывалась каша из гнилых листьев.
Дорога выскочила под ноги неожиданно. За все два часа Пирс не услышал ничего, кроме шелеста ветра в сучьях. Это все больше нагнетало атмосферу. Чувство тревоги, затаившиеся в глубине, вырвалось на свободу, захватив разум, словно осьминог добычу. Флэшбеки от каждого нового термина не придавали устойчивости психике. Единственно верным решением было идти по дороге до ближайшего поселения или хижины, но направление выбрать все не удавалось. В конце концов, было решено свернуть налево, где дорога плавно шла под уклон. Звенящая тишина и запустение расстилались на километры вокруг.
Спустя четыре часа непрерывной ходьбы показались первые дома маленького городка. Полог тишины ничто не нарушало всё это время. Пирс снова и снова пытался вспомнить события хотя бы прошедшего дня, но, как и с удавкой, сила здесь шла скорее во вред. Порыв ветра донес новую волну зловония, не сравнимую ни с чем прежде. Над некоторыми домами поднимались клубы черного дыма, но так жидко, что было понятно - спешить уже некуда. В голове Пирса колокольчики тревоги взвыли сиренами ПВО. Что могло произойти? Почему никого нет? Что это? Эвакуация, война, химическая атака?
Под линией электропередач стелились дорожки перьев. Что ж, теперь понятно, почему не поют птицы. К тому времени, когда он подошел к первым зданиям, общая картина вырисовалась в его пустом мозгу.
Какая-то атака накрыла городок, никто не выжил. Вообще никто - трупики птиц и кошек указывали на отсутствие любых падальщиков. Разве что гниение продолжалось своим ходом. Никто не успел ничего предпринять. Машины стояли в гаражах, одинокий старик навечно заснул в качалке на веранде, а пожары, скорее всего, вызвали не выключенные плиты или ещё что.
Приближался вечер. Пора бы искать ночлег, но Пирса ноги вели безо всякого участия рассудка. Пару раз он свернул налево и вышел к милому старому как сам город домику. Дом выглядел солидно и располагающе, и отчего-то вызывал щемящую тоску. Что ж, место ничем не хуже остальных мертвых домов, да и ветер уносил отсюда едкий неприятный запах. Почерневшие от времени доски веранды отчаянно скрипели. Выщербленная дверь оказалась заперта. А чего ты хотел, Пирс? Ответить на вопрос самому себе, или же загадочному Пирсу человек не успел. Руки сами нашли под ковриком ключ. Поворот кюча, другой и темный зев дома распахнулся перед ним. Шаг, закрывающаяся дверь, щелчок выключателя на стене справа - все давалось необычайно легко, словно он не вторгался в чужой дом, а пришел погостить к старому другу. На первом этаже никого не нашлось. Зато холодильник был полон еды, от катаклизма пострадавшей меньше всего, разве что молоко пить было опасно. Сон сморил Пирса в конце трапезы, отползти от стола сил уже не осталось.
Сны накатывали волнами, в них можно было захлебнуться. Образы, обрывки разговоров, лица. Вот я бегу воздушным змеем, а в сотне метров надо мной проносится военный истребитель. Вот я оканчиваю школу, медаль за отличную учебу, мантия, счастливые лица родителей. Вот я держу разбитую бутылку над головой какого-то верзилы, а за другую руку меня зачем-то тянет девушка. Первый секс. Первый полет. Выпуск авиационной школы. Седой негр с глазами цвета хаки. Испытательный полигон. Модель орбитального корвета. Ракета.
Я проснулся от падения. Светало. Стул валялся в метре от меня. Я поднялся, вытер лужицу слюны на столе. Последнее воспоминание рождалось уже во мне, но ещё не спешило показаться на свет. Есть не хотелось совсем. Я прошел в ванную, умылся, посмотрел в зеркало. Синие глаза, массивный лоб, прямой нос, щеки в щетине. Солдафон. Слезы навернулись на глаза. Не плакал с 9, когда Билл Северн сломал мой велосипед, а тут вдруг ни с того, ни с сего...
Второй этаж кутался во мраке. Все окна были за дверями комнат, и коридорчик всегда оставался в тени. Над одной дверью висел ночник, стилизованный под газовый фонарь. Отец повесил его, чтобы я не боялся спать в темноте. Он включал его на ночь и закрывал дверь, а в щель лился свет, и я знал, что там, за дверью нет темноты, что там помогут.
Помогут ли мне сейчас? Я щелкнул кнопкой выключателя. Света не было. Из под двери пробивалась утренняя заря. Шаг за дверь, запах пыли и запустения. Постеры с полуодетыми девицами и гордыми летчиками. Узкая кровать. Окно во всю стену. Компьютерный стол. Пальцы отбарабанили пароль, Интернет работал. Новостной портал молчал. Молчал семь месяцев и четыре дня, если верить часам компьютера. Укол догадки под черепом. Несусь через весь коридор, врываюсь в белую дверь...
Никто не в силах больше помочь. Никто не вкрутит новую лампочку, не зажжет свет. В постели расплывались в черной жиже два тела, невыносимый запах мешал думать. Я закрыл дверь. Я всё вспомнил. Как бредил небом с детства, как поступил в летное, а затем в военно-космические войска. Всё. Затяжной конфликт с Китаем. Сверхсекретный орбитальный корвет, мой экипаж, полковника, всё болтающего про честь и ответственность. И установку контроля магнитосферы - новейшее и секретное оружие.
Я прошел в ванную, выкрутил оба крана до отказа, стал раздеваться.
Вспомнил вахту, тревожные два месяца на орбите. Инцидент в японском море - попытка захвата нашего лихтера, непрофессиональная и грязная, явная провокация. Объявление войны. И приказ. Приказ развернуть над Азией нашу установку. "Одеяло тишины", как мы её называли. Локальное отключение магнитосферы, пронизывающие космические лучи, прорыв радиационных поясов - мгновенная и чистая победа над врагом. Победа над жизнью. Миллионы квадратных километров мертвого безмолвия.
Я сел в чуть теплую воду, ничего, не париться пришел. Лег, скрывшись под водой.
Вспомнил, как это было. Яркий всполох северного сияния от полюса до полюса. Ярко светящийся воздух под нами, чудовищно красиво. Хлопок. Мгновенно запылала атмосфера от горизонта до горизонта. Установка вышла из-под контроля, мощность была превышена. Вспомнились недели кружения над планетой, поиск выживших, запрос директив командования. А в эфире лишь треск бушующей ионосферы и редкие записанные радиопередачи. Полгода поисков признаков жизни. Провал в памяти.
Выдох.
В памяти возникают мои окровавленные руки. Экипаж, лежащий вокруг в темных лужах. Я сбрасываю красный от крови комбез. Умываюсь. Беру комбез капрала Пирса. Сажусь в спусковую капсулу. Ввожу координаты дома. Укол транквилизатора. Темнота.
Ноги сводит судорога, руки цепляются за края ванной. Я не был Майклом Пирсом. Капитан Джон Хоук, ВКС, командир экипажа "Черного ворона". Был.
Вдох.
Агония тела. Брызги и море на кафеле. Мир укутывает тишина. По крайне мере, на ближайшие двести миллионов лет.