Балахматов Илья Владимирович : другие произведения.

Глава 5. Аби. Договор с Четверкой

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Абигайл - приемная дочь в семье кровельщика. С детства отец брал ее с собой на крыши, невольно влюбив в риск и высоту. Теперь она взрослая, матерая воровка по прозвищу Ночная Кошка. Аби поступает предложение, от которого она не может отказаться. Что же ждет воровку из пустынных земель Халафета? - узнаете в 5 главе!
  Скинув с себя жилет, Абигайл села в кресло и налила из медного кувшина бордового, как халафетский закат, сан-аланского вина. Пока бондари клепают дубовые бочки, на склонах холмов южных провинций виноделы выжимают лучшую ягоду в Либерии, чтобы затем купцы доставили напиток халафетским курютам и их окружению. Воры, разумеется, тоже пьют это вино, покупая бочку у торговца втридорога, чем та досталась бы курюту. "В крови вора течет романтика, - сказал как-то раз Столен, - а какая романтика без красного, приправленного щепоткой гвоздики и корицы"
  
  Под землей стояла прохлада и сырость. Жарящий воздух Айри-Руби остался за деревянной крышкой, открывающей вход в убежище Теней, "приюта лучших воров и блистательнейших людей пустыни" - так рассуждает Столен, оглашая очередную песню о каком-нибудь халафетском воре. По всему Халафету тысячи и тысячи подобных подземных тайников. Как рассказывал Абигайл отец, до того, как стать законными правителями халафетского народа, курюты прятали здесь свои бесчисленные запасы. Потом власть устоялась, а большие и малые правители стали неприкосновенны, боги благословили их править южным народом, и нужда в тайных хранилищах пропала. Те, что простой люд не присвоил под свои нужды, запустели. Так было и с норой, пока Абигайл не решила, что Теням нужно убежище, о котором, даже из числа членов гильдии впрочем, знают совсем не многие.
  
  Вытянув длинные, сопревшие под бриджами ноги, Абигайл закинула их на древний, но крепкий стол из черного дерева и устало потерла чуть загорелое веснушчатое лицо, когда под одной из гранитных арок, изъевших подземелье, показался Арай. Кожа друга была темной, почти как уголь, мускулы на широкой груди выпирали, словно каменные, а мощные ноги покрывали оранжевые шелковые штаны, подвязанные широким кушаком лимонного цвета.
  
  - Аби, - обрадовано воскликнул Арай, - Давно ты здесь?
  
  Вор расплылся в улыбке, показав широкие белые зубы и, налив себе вина, сел в кресло возле нее.
  
  - Можно подумать, ты не слышал, как я спускалась?
  
  - Ни краем уха, - засмеялся Арай, - Ты же у нас Ночная Кошка, а не я. Твой удел красться незаметно и опустошать набухшие кошели богачей, а я - лишь груда мышц, оберегающая тебя, - он постучал себя кулаком по груди, сотрясая мышцы под лоснящейся смолянистой кожей.
  
  Арай всегда тепло относился к Аби. Давным-давно, когда ее рост не составлял и трех футов, Абигайл стащила золотой прямо из рук купца. Арай, тогда еще только подросток, но уже рослый и сильный, околачивался с шайкой неподалеку. Ребята тогда уберегли белокожую девчонку, с хвостиком из ярко-рыжих волос, от рук правосудия, понарошку заварив между лотков драку. Городская стража не смогла найти конопатой девчонки в дерущейся толпе, а купец остался без золотого. Мальчишек, что были в тот день с Арайем, ни одного уж с ними нет: кто-то умер от тифа, другие за решеткой или занимаются "черными делами", а таким рядом не место. "Черные дельцы": наемные убийцы, похитители и торговцы рабами.
  
  "Можно оставить человека без золота, без наряда, вышитого жемчугами, даже без портков, коли на то пойдет, но каждый в праве на жизнь и свободу" - до сих пор повторяет Арай. И эта истина впиталась в Абигайл лучше, чем молоко родной матери, которой она никогда не знала.
  
  Абигайл отпила вина и откинулась на мягкую спинку кресла.
  
  - Где Ариари и Столен?
  
  - Болтаются где-то. Ты же знаешь, им всегда мало. Готовы опустошить каждый кошель в этом городе, а когда здесь деньги закончатся, они пойдут в другой.
  
  - Я слишком устала и хочу поскорее решить вопрос о принятии новенького.
  
  Арай нахмурился.
  
  - Так, принимай, - уставившись на нее, он пожал массивными черными плечами.
  
  - Без них не могу.
  
  - Ты все равно сделаешь так, как считаешь нужным, Аби. Зачем нам каждый раз собираться вместе? Чтобы выслушать друг друга и тут же благополучно забыть?
  
  - Дорогой, - видя, что глаза здоровяка округлились в несогласии, Аби коснулась длинными тонкими пальцами его широкой темной ладони, и заговорила так, словно они любовники, лежащие вместе в постели,- Решать все вместе - наша давняя традиция. Не было ни раза, чтобы я не учитывала твое, Ариари или Столена мнение. Ты же знаешь, как мне важен каждый из вас.
  
  К тому же это помогало ей отслеживать самих друзей. Никогда нельзя оставлять дело на произвол судьбы, даже, если ты идешь с людьми рука об руку многие годы. Да, и, в конце концов, когда-нибудь она покинет Тени, купит себе просторный дом или даже построит небольшой дворец, заведет семью, родит дочку и посвятит ей всю себя.
  
  - Ты просто демон, Аби, - Арай одернул руку, изобразив дрожь, - Самый настоящий демон. Иногда ты начинаешь вести себя так, что я забываю, с кем рядом нахожусь.
  
  С Арайем можно себя так вести. Она для него, словно что младшая сестренка. Да, и потом, он знает о ее давней связи с Уиллом, хотя, добрых чувств к нему не питает. С другими же нужно быть осторожнее. Столен однажды, восприняв ее в серьез, без малого месяц задаривал корзинами с хурмой, персиками, грушами и даже полевых цветов где-то нарвал.
  
  Когда все четверо были в сборе, Аби уже захмелела. Мрачные низкие своды норы казались такими уютными и домашними, что Аби захотелось петь, и она попросила Столена достать флейту, и тот подыграл ей. Что может быть слаще песни, приправленной хорошим вином и фруктами.
  
  ...Жадный стервятник над пропастью ждал,
  
  Где души рабов лихой ветер ласкал.
  
  Они хором спели ее любимую "Печальную историю" о сбежавших темной зимней ночью рабах, храбро защищавшихся в узком коридоре ущелья от натиска угнетателя, где все до единого погибли. После песни воры приступили к обсуждению.
  
  - Парень крепкий, нам нужны такие, - высказался Арай, - На одних дохляках далеко не уедешь, иногда приходится и по морде дать.
  
  Растянув рот в улыбке, он посмотрел на Столена, не такого темного, тощего, как соломинка и долговязого, с длинными черными волосами, убранными на макушке в хвост.
  
  - Груда мышц всегда нерасторопна, а валится с таким грохотом, что уши закладывает, - язвительно ответил Столен, посмаковав вино во рту.
  
  - Скалу даже ураган не валит, друг мой, - Арай поднял серебряную кружку, словно произнеся тост.
  
  - Справился парень весьма неплохо, - вмешался Ариари, вычищая своим кинжалом с лакированной изящной рукоятью темную грязь из-под ногтей, - Но мы не знаем, откуда он взялся. В Нанкете никогда о нем не слышали, - вор поглядел исподлобья перед собой, - Я даже осведомился у старых знакомых из Сан-Алана, откуда он, как сам утверждает, родом, там о нем тоже не слыхали.
  
  Абигайл это тревожило в первую очередь.
  
  - Он же говорит, что всегда работал в одиночку. В Сан-Алане, как и на всем севере Либерии, нет толковых гильдий, парню просто некуда было прибиться, - заявил Арай, - Я считаю его достойным.
  
  - Я говорю, что знаю, - ядовито огрызнулся Ариари.
  
  - Ариари прав, - Абигайл размяла затекшую шею и устроилась в кресле поудобнее, - Я наблюдала за его движениями, он виртуоз, хотя, больше походит на акробата или удалого вояку, чем на вора. Слишком он скован, что ли. Весьма странно, что о нем никто не слышал. Должен же был он общаться хотя бы с кем-то из уличных воров.
  
  Ариари поднял взгляд и посмотрел на Аби своими белыми хитрыми глазами.
  
  - С другой стороны, наши парни день и ночь следили за ним, с тех пор, как он вышел с нами на связь. Он ничем не выделялся. Подрезал пару кошелей на рынке, вечера проводил в кабаках и с бабами.
  
  Арай опрокинул кружку вина, укусил спелый персик, и густой сок закапал с подбородка на шелковые шаровары.
  
  - Если мы и этого не возьмем, тогда зачем, вообще, делать эти смотры? - он засунул вторую половину персика в рот и выплюнул косточку в руку.
  
  - Чтобы они работали на нас, - язвительно улыбнулся Столен, - Или груда мышц хочет работать руками, пока титьки не сморщатся и обвиснут?
  
  Арай потеребил пальцем сосок, еще более темный, чем кожа.
  
  - Я прекрасно помню, мой друг. В то же время: один для вас слишком нерасторопный, второй стар и недостаточно быстр, третий болтлив, остальных я даже не упомню. Теперь, когда нашелся хороший вор, вы решили забраковать его, потому как о парне не слагают песен на весь Халафет. Он же вор, в конце-концов, а не сказочный тролль. Чем меньше о нем известно, тем лучше и для него и для нас.
  
  От вина лицо у Абигайл полыхало, и подмышками тек пот, хотя в норе воздух был прохладным и свежим, как возле реки в ненастье.
  
  За Риком, как и остальными, вновь прибывающими в Тени, Аби наблюдала лично. До дворцовой башни одного из курютов новичок добирался не дольше, чем ей бы самой удалось. Почти невидимая тень бесшумно скользила поверх плоских крыш. Цепляясь за парапет, Рик, не издавая ни звука, в мгновение ока, подтягивался и нырял на следующее здание. Словно бесхвостая ящерица вор вскарабкался по стройной округлой башне и исчез в створе окна опочивальни курютской дочери. Выскочив наружу, Рик уже держал в зубах лоскут легкого шелка - платок, какой женщины из знатной семьи повязывают, дабы обозначить принадлежность к высокому положению. Аби преследовала испытуемого, перемещаясь с кровли на кровлю, паря в пируэтах и выгибаясь кольцом, или вжималась в стену, словно испуганная кошка, ведь нельзя было выдать себя.
  
  Абигайл подумала о словах Арая: замену подбирают, действительно, слишком долго. Мальчишек для рыночной "ловли" у них достаточно, как и соглядатаев, которые, надо думать, не знают Абигайл в лицо, но все они - пальцы одной длинной руки, неосязаемо тянущейся сквозь города пустынного царства. Имеется масса взяточников в городской страже, подыгрывающих ворам за серебро, и даже курюты зачастую предлагают помощь за хорошую цену или взамен на услугу. Но все четверо, составляющие костяк Теней, вскоре разойдутся своими тропами. Столен отправится в Сан-Алан или в Риверран, где займется виноделием. Он с одного взгляда определит родину вина. Его предки возделывали лучшие виноградники еще со времен Забвения, но
  
  Арай давно грезит разведением лошадей, хотя вряд ли отличит беременную кобылу от старого мерина. Ариари же намерен остаться и руководить гильдией единолично. По уговору, он обязуется отдавать ворам по десятой части доходов, а остальным распоряжаться на свое усмотрение.
  
  Вопреки желаниям, Абигайл не может оставить свое детище на произвол судьбы. Тени это часть нее. Другое дело, что она не накопила достаточно. И теперь, когда она всерьез задумалась уйти, настало время завести свой сундучок с накоплениями.
  
  - Ариари, не снимай с новичка слежки. Пусть понаблюдают за ним еще несколько дней. Завтра мы с ним встретимся, и если Ая разложит карты в его пользу, он принят.
  
  Вор согласно кивнул и с треском заткнул кинжал в жесткий кожаный чехол.
  
  - Какие еще известия?
  
  - В отряде Лумура из городской стражи пополнение. Десять новобранцев. Он просит серебра на их долю, - сообщил Столен.
  
  - Только в прошлом месяце они приняли пятнадцать человек, - взъярился Арай, - И за каждого мы расплатились. Будто золотую корову сторожат. Кто-нибудь видел этих новобранцев?
  
  - Илиам их разберет, - отмахнулся Столен, - Их слишком много, а под своими касками они все на одно лицо.
  
  - Сдается мне, Лумур водит нас вокруг пальца. Пусть катится в преисподнюю со своими прибавками.
  
  - Заплати ему, - спокойно проговорила Аби, - Другого выхода у нас все равно нет.
  
  - Почему нет? - потупил лицо Арай, - Мы на короткой руке еще с пятью гарнизонами столицы, и еще их имеется не меньше десяти.
  
  - Двенадцати, - вставил Ариари.
  
  - Да пусть бы с ними, - нахмурившись, продолжал спорить Арай, - Может быть, стоит поискать менее алчных?
  
  - Старые связи надежнее, - настойчиво объясняла Абигайл, пристально вглядываясь в большие карие глаза друга, - И потом, сколько они хотят? По серебряному на каждого? Это не те деньги, из-за которых стоит терять глаза и уши в городской страже. В остальных гарнизонах, насколько я помню, капитаны молоды. Они назначены совсем недавно и незнакомы нам. Их, наверняка, еще переполняет чувство долга и благородства, так всегда бывает. Боюсь, с ними будет не просто.
  
  Арай угрюмо сжал губы, а хмурые брови, казалось, вот-вот наползут одна на другую.
  
  - Но попробовать стоит, - добавила Аби, накрыв своей маленькой ладонью темные пальцы друга, - Разузнай, что там за птицы, Арай. Возможно, они действительно смогут быть полезны.
  
  Арай расплылся в улыбке, и Столен прыснул, заметив это.
  
  Ариари расправил широкие рукава полотняной светлой рубахи и разгладил уложенные маслом вьющиеся черные волосы:
  
  - Курют Абран ини Маах желает заполучить "тысячник" из Нанкета.
  
  Воры переглянулись, и за столом воцарилось молчание, прорезанное скрипом зубов Арайа.
  
  Аби знает, что Арай ненавидит рабство сильнее всего на свете, став первым свободным из рода Крайсаат. "Может статься, кто-то из моих пращуров и вкушал волю, но матушка, если и ведала об этом, все одно молчала, как рыба. Наверное, не хотела печалить меня рассказами о призрачной свободе". Свободу Арай получил после Ирийского перемирия между халафетскими курютами, аникийцами Зеленой земли и восставшими рабами. Мать его так и осталась в рабстве, но его самого, по достижению семи лет, хозяин выставил на улицу. Худой темнокожий мальчишка с толстыми губами вместе с тысячами других освобожденных был обречен выживать в новом враждебном мире.
  
  Тогда же возник и "тысячник" или "плеть двух кровей" - благославление верховного курюта и трех богов. Говорят, лишь попавший в рабство и его первое семя заключены в невольничество. Плетей в Халафете несколько
  
  десятков и владеют ими могущественные курюты. Рабство без "тысячника" строго карается, поэтому курюты иногда прибегают к силе своего войска или помощи воров, для того, чтобы заполучить плеть. Случается, курют и продает плеть за хорошую цену, если хозяйство в упадке. Соблюдением закона о тысячнике занимаются верховные визири. Красноперые, как называют визирей за халаты, обшитые чешуей из меди, проверяют владения курютов, дабы убедиться, в законности содержания рабов. Если же курют остается без плети, он обязан распустить невольников в три дня.
  
  Рабы всегда ценились в суровых условиях Халафета. Они занимаются стройкой, возделыванием посевов на бедной почве, ходят в шахты за драгоценными камнями, которыми так славится Халафет. Их труд ничего не стоит, а курюты всегда ценили хорошую жизнь. И даже после Тяжелых Лет Халафет не смог отказаться от рабского труда.
  
  - Пропади он пропадом со своим тысячником. Я скорей залью ему в пасть кипящего масла, чем притронусь к этой гнусной вещице.
  
  - Мы должны ему услугу за помощь в освобождении Арахина и Сийшина, - сухо ответил Ариари.
  
  - Тебе лишь бы деньги считать, - огрызнулся Арай.
  
  - Можно подумать, ты здесь ради молитвы.
  
  Черные ноздри Арая раздулись, как обычно бывает, когда он злится. Столен, нахмурившись, наблюдал за ними.
  
  - Это наш долг, - продолжал Ариари, - В обмен на помощь Тени обещают любую услугу. Мне, как и любому из вас, не доставляет радости причастность к этому делу, но если мы будем воротить нос от уважаемых людей, с нами не будут связываться.
  
  Абигайл встала с кресла, ощутив, как затекли ноги, и подошла к поникшему Арайу. Она приложила к своим губам палец, велев Ариари и Столену молчать.
  
  - Милый, - черная кожа вора была мягкой, словно шелк и горячей, - Эта плеть лишь символ безумия. Сейчас она в Нанкете, завтра в Айри-Руби, послезавтра еще черт знает где. Каждый из нас видит день, когда бесправие исчезнет с земель Халафета. Но если мы не выполним просьбу, Абран ини
  
  Маах получит ее иначе, но нам он больше не помощник. Весть о том, что слово Теней ничего не стоит, разлетится вмиг, и люди от нас отвернуться. Наше дело правое, но действуем мы через десятки и сотни глаз, ртов и ушей, иначе мы ослепнем и оглохнем, подобно котятам.
  
  Не разжимая кулаки, Арай обессилено вздохнул.
  
  - Можно выкрасть ее и пустить на дно Жизнеродящей.
  
  - В таком случае отправимся вслед за ней. С камнями, привязанными к шеям, чтобы кормить рыб, - досадно отозвался Столен.
  
  Арай мрачно пробубнил еще что-то себе под нос, но его, кажется, никто не услышал. Абигайл погладила его по щеке и взяла со стола свой медный кубок и пригубила вина. Она распустила уставшие волосы, красным шелком разлившиеся по плечам.
  
  - На той неделе праздник урожая, - произнесла Аби голосом, в котором не осталось и следа от нежности и чуткости, с которыми обращалась она к Араю, - В городах будут гуляния. Курюты дадут пир. Прихватим с собой новенького и достанем эту чертову плеть. Заодно поглядим, чего стоит северянин.
  
  Из пустой хижины с заколоченными ставнями, где под кроватью из грубых неотесанных досок покоится деревянная крышка в подземелье, воры выбрались запоздно, как обычно, по одному и с небольшими перерывами.
  
  Теперь жар не щипал за кожу, как днем, и дышалось легче. Глубокое темно-синее небо взяло город под свое крыло. То в одном, то в другом углу падала с неба звезда. Это Илиам сокрушает дружину Алайа в надежде победить всех до одного и оставить мир в кромешной тьме, указывала рукой в окно мать, укладывая Аби спать.
  
  Абигайл ни видом своим, ни выносливостью к жаре не походила на жителей Халафета. Яркие рыжие волосы, белая кожа, мигом обгорающая на солнце, лишь лицо чуть загорало, когда летнее солнце нещадно палит изо дня в день. Она была лысой и крохотной, когда Омар и Лаида нашли ее под дверью. Неизвестно, кем были ее настоящие родители, но наверняка из тех мест, где растет много цветов, в долинах сверкают озера и журчат реки, а зимой поля заносит белым снегом. Хотя, что гадать, наверняка, тысячи
  
  брошенок, как и она, ходят по земле и никогда не встречают своих истинных матерей и отцов. Главное, что она любит своих, пусть и приемных.
  
  Омар, отец Аби, в прошлом кровельщик, стар и теперь подрабатывает в кровельном цеху, где пока прислушиваются к его опыту, а его жена Лаида следит за хозяйством и печет самые вкусные на свете лепешки с кунжутом и пряностями.
  
  В свои лучшие годы Омар потаскал с собой дочь по всевозможным кровлям. В пять лет Абигайл определяла, какой паршивости дегтем смазаны доски и смогут ли простоять сезон дождей. Она с замиранием сердца разглядывала окрестности под собой: серые струйки дыма из дымоходов, вереницы мулов, тащащиеся со стороны штольни к порту, прозорливых торговцев, приплясывающих перед господами с поддельным серебряным блюдом или дешевой тканью. Еще через год Аби забралась в окно третьего этажа и стащила со стола кожаный ремень. Уже тогда рыжеволосая девчушка определила, что не будет пользовать краденное и, хорошенько поломав голову, куда сбыть ремень, отдала его какому-то незнакомому мальчишке.
  
  Однажды, когда Омар оканчивал работу, Абигайл жутко разыгралась: носилась по каменному парапету, взбиралась на деревянную жердочку, державшую брезентовый навес над террасой. Пальцы неуклюже соскользнули с деревяшки, и молчаливая пропасть в сотню футов глубиной уже раскрыла свои объятия. Одной Ае известно, как Аби удалось удержать равновесие, не соскользнув вниз. Иногда во сне перед ней возникают крошечные головы людей, не больше виноградин и молчаливая каменная мостовая, занесенная песком. Она стоит у обрыва, свежий мягкий ветер залетает в ноздри, колышет ее красные локоны, застилая глаза, над головой проплывает коршун, а незнакомый голос шепчет "Не сейчассс... еще сссслишком рано".
  
  Аби вспомнилось, как вместе с отцом сидели, свесив ноги, на теплом камне. Она жевала финик, и глядела, как над тысячью глиняных коробок-домиков переливаются небесной лазурью остроконечные верхушки дворцовых башен. Мимо стройных белокаменных стволов, рассекая небо, пролетали птицы, казавшиеся, даже отсюда, с крыши, лишь черными точками. Глядя на птиц, Аби размышляла, куда они могут направиться: на север, где в шелестящей зелени незнакомых деревьев и цветов со
  
  птенцов, а, быть может, повернут и умчатся еще дальше на юг, и, миновав степи и пустыню, поселятся на берегу соленого моря.
  
  Это Уилльям сказал, что море пахнет солью и вода в нем соленая. Это весьма странно, хотя, Уиллу лучше знать. С пятнадцати лет он путешествует по Либерии и повидал очень многое. Никогда не предугадаешь, когда он появится в дверях, и с каким ветром его тут же унесет прочь.
  
  По обыкновению, домой Аби шла, петляя в лабиринтах городских кварталов. Сегодня она прошагала мимо храма трех богов с его трехцветными башнями и пристани, куда при свете луны швартовалась небольшая грузовая галея. Она огляделась и вошла в дом. Тайну родительского жилища Аби бережет много лет, как и другие секреты, которые полагается иметь уважающему себя вору.
  
  Из родительской комнаты доносился храп Омара. Абигайл встала в дверях, чтобы поглядеть на стариков. Они были уже не так молоды, когда Абигайл возникла в их жизни, и время берет свое. К ее тридцати годам родители стали маленькими и сухими. Омар давно не наблюдал город с высоты птичьего полета, и все чаще пользуется тростью. Вороные густые волосы Лаиды сначала потускнели, затем обрели пепельный цвет и истощились, сделавшись похожими на ниточки паутины. Вместе с волосами иссохла и лощеная кожа. Только миндалевидные глаза, черные, как меланхолит, остались сиять на лице приемной матери.
  
  Время берет свое. Абигайл и сама уже не так легка и проворна, как десяток лет назад. За Риком, новобранцем Теней, угнаться оказалось непросто. Не так много у нее времени. "Для чего?" Спросила она себя. Всю жизнь она верна Уиллу, но его непостоянность пугает ее. "Нужна ли я ему? Сколько времени назад мы были вместе? Семь, восемь месяцев назад? А, может быть, с тех пор прошел год?" Из раза в раз разлука казалась вечностью. Затем он объявляется, предоставляя ей возможность насладиться этим недолгим мигом, и испаряется снова.
  
  Аромат мускатного ореха и жасмина вился в клубок, вызывая у Аби тошноту, но держатель заведения - давний знакомый Арая, и здесь они встретятся с
  
  Риком без лишних глаз и ушей. Балдахины из полупрозрачного шелка чуть волновались и создавали впечатление волшебства. Где-то тихо играла флейта, но нельзя было сказать точно, за какой из занавесей сидит музыкант и, казалось, музыка рождается сама по себе.
  
  Арай, держа в одной руке вазу с фруктами, а во второй расписной кувшин и три кружки, уселся на подушку. Поверх могучего тела он надел просторную рубаху из тонкого льна. Рик сидел напротив, оглядывая богатое убранство курильни. Каштановые волосы его отсвечивали зеленый и оранжевый свет, отбрасываемый светильниками, и были взъерошены на макушке, а маленький острый носик, и большие голубые глаза совсем не сочетались на одном лице. Поверх серой рубахи вор накинул черный плащ явно истрепавшийся в подоле.
  
  - Угощайтесь, - Арай выставил фрукты и вино на лоснящуюся розовую скатерть посреди импровизированной комнаты, - Может быть стоит попросить трубки?
  
  Аби, поморщившись, отрицательно мотнула головой, и Арай виновато пожал плечами.
  
  - Ты был прекрасен той ночью, Рик - начала Аби, - Как давно промышляешь воровством?
  
  Ариари уже осведомлял ее обо всем, но изобразила обратное.
  
  - Лет с двенадцати, леди Абигайл, - молодой вор отпил из чаши и оторвал от ветки виноградину, - После того, как родители померли, меня забрала к себе тетка, но у нее было слишком много ртов, и я решил, что должен зарабатывать сам.
  
  Рик слабо говорил на баерит-гане, языке пустынь. Запинался и ронял много слов невпопад, а северный акцент рассмешил бы и халафетского мула. Вопреки корявому произношению, Аби с интересом наблюдала за вором, поэтому продолжила разговор на языке Халафета, хотя с легкостью могла бы общаться и на языке центральной Либерии.
  
  - Прошу, не нужно северной официальности. Мы люди простые, - Абигайл сложила в руки в замок на коленях, и Рик уставился на увенчанные золотыми кольцами пальцы, - Кем были твои родители?
  
  - Отец конюхом лорда, мать кухаркой при замковой кухне. Сир тот находится под покровительством лорда Глинна Лиарна из Большого Пальца, и особо-то судьбами крестьян не интересуется. Когда отца охватила огненная чума, и он не смог мог следить за лошадьми, лорд велел освободить лачугу, которая звалась нашим домом. Туда заселили нового конюха, а мы переехали в дровяник, где отец вскоре почил. Через месяц от кровавого кашля померла и моя мать.
  
  Аби мотала головой, изображая удивление и сочувствие. Арай медленно потягивал вино и, глядя на нее, чуть не расхохотался. Рассказывал Рик печально, но, глядя вору в глаза, Абигайл не оставляло ощущение, словно он лишь насмехался над происходящим.
  
  - Жаль твоих родителей.
  
  Вор махнул рукой.
  
  - Где же ты научился так справляться со своим телом? Насколько я знаю, Сан-Алан, как, впрочем, и другие северные королевства, не располагает таким полем для маневров, как Айри-Руби: города не такие крупные, и не так плотно застроены.
  
  - Не располагает, хотя и более всего походит на этот город среди остальных, - согласился Рик, взглянув на Абигайл, будто знал тайну, неизвестную ей.
  
  Абигайл даже смутилась на миг, ощутив жар, пробежавший по щекам.
  
  - Я с детства много тренировался. Когда на тебе испытывают силу сыновья лорда, приходится использовать всю свою ловкость, чтобы не лишиться зубов. Лазал на грушу, если никто не видел. Однажды я шел лесом к одному сиру с поручением от моего лорда, и на меня медведица, да такая здоровая, что я таких никогда не встречал. После я долго не мог понять, как же мне удалось так резво взобраться по голому стволу пинии. В Сан-Алане иногда приходилось взбираться на стены, если другого способа уйти от погони не подворачивалось.
  
  - Да ты прям крион, - расхохотался Арай, - А местные о каком-то особом мастерстве трещат. По грушам лазать - вот, что нужно хорошему вору.
  
  Но Аби слова Рика не показались смешными. Она глядела в глубоко-посаженные голубые глаза, и почему-то не верила незнакомому вору.
  
  - Почему ты решил примкнуть к Теням? - она оторвала от ветки виноградину, помяла пальцами и положила сочную ягоду в рот.
  
  - Хочу хорошо заработать, - сдержанно улыбнулся Рик, - Кошели не обеспечат меня в старости.
  
  - Это верно, парень. Если их не подрезать по десятку в день, да еще выискивая самые толстые, - Арай вновь рассмеялся, показав руками размер кошелька.
  
  - Верно, - воодушевленно произнес Рик, - К тому же с вами безопасно. Города я не знаю и могу легко попасться, а за решетку я не тороплюсь.
  
  - На севере ты тоже мог попасться, но это тебя не останавливало.
  
  Рик на мгновение задумался, заняв паузу глотком вина.
  
  - Тогда у меня не было выхода, да и жизнью то время назвать трудно. То рыбу стащу на рынке, то худой кошель. Здесь, насколько я знаю, можно разгуляться, - он осклабился, и довольно откинулся на подушку позади себя.
  
  Он хорош и говорит складно, но что-то тревожило Абигайл. Возможно, Арай прав и стоит больше доверять людям? Может быть, она настолько радеет за гильдию, что просто-напросто боится ее отдать?
  
  Аби стрелой вылетела из курильни, не дожидаясь Арайа. Сил терпеть местные благовонья осталось лишь чуть. Весенним днем в Айри-Руби не так сухо, как летом, когда редкий жук отважится рассекать до вечера, когда солнце окрасит глинобитный муравейник в охру и с реки повеет слабой прохладой. В розоватой ряби Жизнеродящей заплещутся окуни, красуясь своим золоченым доспехом, а редкая поздняя ладья, гордо задрав нос, разгонит рыбацкие лодочки по заводям, где в тростнике скрываются птичьи гнезда и другая околоречная живность.
  
  Абигайл свернула к портам, где кишели малые и крупные суда. Причалы, словно цепкие лапы, жадно хватали первую попавшуюся галею. Пузатый когг, прибывший вниз по могучей реке из северных морей, пропитанный солью, с жирным наростом из ракушек по правому борту, спустив паруса, стыковался с пристанью покрупнее. Жизнеродящая вместила бы в себя
  
  хороший флот, подумала Абигайл, будь он у халафетских курютов, но ей встречались лишь несколько дракаров по дюжине пар весел.
  
  С галеи с носом в виде водной девы грузчики, пыхтя и багровея удрученными лицами, катили бочки солонины и медом. Напротив пришвартовалось судно чуть больше и капитан в кожаной безрукавке, стал подзывать с берега свободных грузчиков, для разгрузки пушнины, кожи и резного дерева. Пузатый когг, отдыхавший возле пристани, выглядел в сравнении с галеями великаном по-отцовски глядя на них с верху вниз. С палубы в трюм спускали сундуки, набитые драгоценными камнями и золотом, тигровые и львиные шкуры, и тюки богатой ткани.
  
  Где заканчивается порт, начинается рынок.
  
  Ближе к реке ширятся палатки с жирным окунем, заморской камбалой и сельдью в бочках, живым угрем, извивающимся в глиняных сосудах, крабами, летучей рыбой, еще готовой взлететь и замысловатыми золотыми рыбами. Жирные халафетские чайки, без умолку галдя, раздирают голубое небо. Однажды Аби видела, как одна из таких, целиком проглотила живого угря.
  
  Вслед за рыбниками занимают места все остальные.
  
  Между торговыми павильонами неспешно проплывают шелковые паланкины курютов, ахесы в расшитых золотыми и серебряными нитями кафтанах высматривают что-то в окружении своих слуг и стражников с длинными серповидными халафетками на поясе. Но это лишь капля, которая растворяется в потоке простого люда, стариков и немощных у обочин. Худые псы вяжутся под ноги, жадно заглядывая в корзины. Вместе с псами шныряет детвора. Как и Абигайл когда-то, мальчишки дергают господ за тяжелые кафтаны, суют головы в полупрозрачный шелк балдахинов, поют и пляшут, мало ли сегодня добрый господин кинет грош. Те, что постарше, оравой носятся меж павильонов, хватая нещипаную курицу и холодную слизкуюрыбу с прилавка, а торгаш уже с бранью размахивает руками и проклинает маленьких вороватых крыс. Прижав добычу к груди, минуя рыбацкие хижины и публичные дома, стеной, выстроившиеся за рынком, оставив позади гам и торговую суету, они петляют в тени пыльных хижин и, семеня голыми ногами по песку, ступают в молчаливые переулки Черного Невода. Усевшись на плоской крыше, детвора поделит добычу и разведет
  
  костер, если требуется зажарить мясо. В Плесневелой Ковриге они будут вести себя смирно, а разговаривать говорить шепотом. Здесь можно наблюдать продажу рабов, а с работорговцами шутки плохи.
  
  Давным-давно Арай отвел Абигайл на улицы Черного Невода. Громоздкий синий тюрбан с большим круглым сапфиром посередине, казалось, вот-вот перевесит старикашку, и тот подобно куколке упадет на землю, а пышный кафтан, подобный распустившемуся гигантскому венчику со сливовыми лепестками, накроет его. Водянистыми глазами старик оглядывал длинные ряды женщин и девочек перед собой, стыдливо прикрывающих свою наготу. Многие девочки казались Аби не старше самой себя, а ей только пришлось девять. Смуглые халафетские женщины стояли смирно, пока светлолицые северянки истекали слезами. Одна из таких, со спутанными от грязи волосами, то и дело, валилась на колени, клялась своим богом, что ее троюродный дядя по линии матери отдаст за нее любое золото. Поджарые гвардейцы ставили ее на ноги, хотя, стоит признать, делали это весьма трепетно. Старик указал на нескольких с темной кожей и кудрявыми тонкими волосами, и одну белую девушку лет пятнадцати. Их увели прочь, а те, что остались, дожидались следующего покупателя. Женщины томились на площади до поздней ночи, пока всех до единой не разобрали. По рукам невольниц пускали миску с водой, которой последним не доставало, пока рабынь не стало меньше.
  
  "Будь у меня армия, - нашептывал Арай, поджав Аби широкими плечами возле узкого чердачного оконца, - Я бы изловил каждого работорговца в этом городе. Я побросаю их в реку и заставлю плыть, пока не обессилят. После я наполню кубок вином и стану наблюдать, как зажарится под солнцем их кожа. Нет, они не вымолят быстрой смерти. Они будут получать еды и питья ровно столько, чтобы открыть глаза, и каждый день для них будет двойником предыдущего".
  
  Гнедой Ариари резво мчал вперед, вздымая под собой тяжелое облако пыли. Жарко дыша в тонкий черный платок, спасающий от песка, Абигайл погоняла своего серого вслед за ним, утопая в нависающей впереди пыли. Рик двигался позади. Иногда дорога становилась твердой, словно городская мостовая, но в основном путь из Айри-Руби в Нанкет пролегал через
  
  песчаные степи, пересеченные островами из жесткой травы c околками акаций и пальм. Сквозь долины ползли немногочисленные караваны и местные верхом на верблюдах. Основная переправа между городами лежит через Жизнеродящую, но попасть в Нанкет Абигайл и ее спутники намерены тайно, ровно как затем и исчезнуть.
  
  Когда в ночи показались городские костры, троица повернула на юг и обогнула Нанкет, чтобы миновать главные ворота и зайти со стороны реки. Спешившись, Ариари скинул с головы накидку и шарф и повел коней на отдых. В лунном свете Абигайл отыскала нужный дом, и они с Риком остались вдвоем.
  
  Свечи еле освещали простое убранство хижины, и в доме стоял запах паленого сала. Рик разложил на полу веревку и цеплял к одной из сторон железный крюк. Абигайл, отряхнув песок со штанов, сняла льняную безрукавку и, оставшись в тонкой шерстяной рубахе, открыла бутыль вина, которую достала из глубокой ниши в стене.
  
  - Она нам не понадобится, - Аби указала бутылкой на веревку, - Завтра, когда мы с Ариари отправимся во дворец курюта, ты отведешь лошадей на окраину, и станешь дожидаться нас там.
  
  Рик непонимающе уставился своими круглыми голубыми глазами на Абигайл, словно баран на ворота, но продолжил крепить веревку.
  
  - Я все-таки подготовлю ее. Резервный инструмент не помешает. Всякое может случиться.
  
  - Ты не понял, нам вообще не понадобится инструмент. Мы отправимся во дворец гостями, будем участвовать в празднике, и даже ползать по стенам не придется.
  
  Рик улыбнулся, приняв ее слова в шутку.
  
  - Быть может, он сам и плеть тебе отдаст? - усмехнулся вор.
  
  - Можно и так сказать.
  
  Абигайл сделала глоток из кружки, портящей вино привкусом жженой глины, и поймала себя на мысли, что почти привыкла к корявому акценту вора, но иногда он заставлял Ночную Кошку улыбаться.
  
  - Не всегда нужно идти напролом, - она подсела к Рику и подала ему кружку, - Иной раз выгоднее использовать свой язык наперевес глупости, пусть даже самых властных людей. Курют такой же человек из плоти и крови, как и мы с тобой. Смогут ли заподозрить невинную робкую деву в обмане, когда мужское естество говорит об обратном?
  
  Абигайл подалась вперед, выпятив грудь. Рик горячо дышал в ее сторону, и она заговорила почти шепотом, складывая губы трубочкой.
  
  - Любой мужчина, а тем более властолюбивый работорговец в сердцах желает владеть еще большим, чем имеет. Поэтому в моих силах достать любую вещь в Либерии.
  
  - Почему? - не прикрывая рта, спросил Рик.
  
  Абигайл нежно дотронулась кончиками пальцев до его подбородка, прикрыв рот.
  
  - Пока миром правят мужчины, - раздался стук в дверь: за тремя глухими ударами последовал такой мощный, что дверь заскрипела на петлях, - и Аби тут же помчалась к входу, - Женские чары способны управлять каждым из них, - кинула она напоследок вору, обмотавшемуся плетеной веревкой.
  
  Когда Ариари вошел в дом, Рик в исступлении моргал, словно только проснулся.
  
  - Лошади на постоялом дворе, в двухстах ярдах вверх по улице, - он налил в кружку вина и осушил ее несколькими глотками, - Прежде, чем увести их, отдашь конюху вторую половину оплаты за стоянку.
  
  Рик кивнул головой.
  
  - Зеркало должно быть в комнате второго этажа, - теперь Ариари обращался к Абигайл, - Одежда в одной из ниш в стене.
  
  Достав свой кинжал, Ариари начал чистить яблоко, как обычно снимая лишь тонкую кожуру. Аби устроилась на скамье, подложив ноги под себя.
  
  - Какой план на случай неудачи?
  
  - Возле дворца будут ждать некоторые из наших людей, они дадут нам возможность убраться, - Ариари с хрустом отрезал кусок белой мякоти и положил в рот.
  
  - А если мы не выберемся на улицу? - неожиданно для себя поинтересовалась Аби.
  
  Скривив губы, вор пожал плечами и поглядел исподлобья, будто она спросила какую-то чепуху.
  
  В мрачной горнице с почерневшими от плесени углами стояла духота, но пальцы у Аби окостенели, словно сосульки, а в животе будто молотила крыльями птица, пытаясь выбраться наружу. Она никогда не беспокоилась об отступлении. Зачем она вообще задала этот глупый вопрос? Сердце забилось быстрее, и она поняла, что боится. Она впервые испугалась совершить кражу. Нет, этого нельзя допускать. Страх мешает, сбивает с толку и не дает сконцентрироваться на деле. Ей необходимо войти в образ сестры уважаемого ахеса, роль которого сыграет Ариари, нацепив бархатный кафтан, волочащийся вслед за ним по земле. С того самого момента, как дворцовые фонтаны, на фоне гладких белокаменных стен покажутся перед ними, и пока последний стражник не останется за спиной, они будут играть свои роли.
  
  Какое-то время угрюмую тишину нарушал только шорох пеньки о металлический крюк, к которому Рик упрямо крепил веревку. Расправившись с яблоком, Ариари приоткрыл дверь, с тонким скрипом отъехавшую на улицу, и метнул пожелтевший огрызок в темноту.
  
  - Наим Брах станет простой добычей, - потирая руки, объявил он, - Не стоит беспокоиться насчет отступления, Абигайл.
  
  Он уже осведомил ее о распутном нраве курюта. Наим ини Брах женат на восьми халафетчанках, трех женщинах из Сан-Алана, , риверхиллке и четырех степных девушках, которых взял в жены из рабынь . Одной из сан-аланских девиц, рассказывал Ариари, было всего девять, когда курют взял девочку в жены. Говорят, он объяснил это тем, что ее голубые глаза просили приютить их. Курюты часто берут жен из числа рабынь, особенно, если рабыня с севера. Здешние мужчины млеют от диковинной белой кожи, светлой или огненно-рыжей шевелюры, и северной женственности.
  
  "Я вовсе не беспокоюсь", хотелось ответить Абигайл вору, но она уже выдала свой страх, а Ариари чересчур хитер, чтобы не заметить. Теперь необходимо компенсировать свою слабость.
  
  - Стоит побеспокоиться, чтобы вино хорошенько ударило ему в голову, прежде чем я приступлю к нему, а также о его женах - чтобы не лезли под руку, - Абигайл слезла со скамьи и направилась к лестнице, - Проследи за этим.
  
  - Будь покойна на этот счет, Ночная Кошка, - неохотно кивнул Ариари, - Тебе останется поманить пальцем и пригласить в комнату, где он держит плеть. Дальше дело за тобой. Женщин он держит в смирении, они не станут лезть в очередное увлечение мужа.
  
  Ариари смотрел на нее исподлобья, пряча глаза под тонкими угловатыми бровями, толи с вызовом, толи беспокойно.
  
  Рик, наконец, закончил с веревкой и теперь, устроившись на скамье возле Ариари, и потягивая из меха красное, внимательно следил за ворами.
  
  - Я буду неотразима, - улыбнулась Аби, хоть ей не особо-то и хотелось этого, - Рик, проследи, чтобы лошади были полностью готовы: сыты, напоены и вычищены. Ехать придется долго. Не думаю, что погоню догадаются отправить за город. По-крайней мере в первые часы искать будут во дворце и в городе. Но чем дальше отдалимся от Нанкета, тем безопаснее.
  
  - Можете на меня положиться, Абигайл, - Рик хотел назвать ее леди, но остановился.
  
  Аби пожелала ворам доброй ночи и зашагала вверх по каменной неубранной лестнице, и мелкие песчинки заскрипели под ногами.
  
  Из окна комнаты на втором этаже, отведенной ей одной, Аби наблюдала нестройные ряды квадратных хижин. Сквозь неровные очертания домов виднелся кусочек Жизнеродящей, с мерцающей во тьме белым светом рябью, отражающей месяц, но шум воды не доносился до окна, Нанкет омывался лишь с одной стороны, в отличие от Айри-Руби, где могучая река буквально врезалась в город.
  
  Абигайл долго сидела на окне, запружая распущенными волосами слабый ветерок. Ей воображалось, как за тысячу лиг, ладья несет Уилльяма по спокойной воде, и морской ветер надувает за его спиной паруса. А, быть может, в этот самый миг, фарватер его судну освещ
  
  завис в черном небе перед ее глазами. Аби грустит, когда его нет рядом, и ненавидит, когда он бесследно исчезает. Но никогда не признавалась в этом. Когда он соизволит объявиться вновь, она серьезно поговорит с ним. Нет больше желания и времени ждать. Что ответит Уилл? Скажет, что ему плевать и уйдет? Или нежно возьмет ее, как умеет только он (хотя других мужчин Абигайл не знавала), и не отпустит уже никогда?
  
  По мостовой под окном, шурша подошвами сандалий, прошагали стражники. Одетый в темную железную чешую и черные шаровары воин, освещал путь факелом себе, и еще двоим. Желтый огонек, мерно покачиваясь вверх-вниз, сникал, удаляясь по пустой улице, пока не сник в темноте окончательно. Аби расправила постель и легла спать в гнетущем одиночестве.
  
  Сбивая копытами ломти дерна, четыре жеребца миновали островок жесткой травы, и вновь оказались на растрескавшейся сухой дороге. Аби погоняла серого, не сдерживая крика. Песок в ночи казался бурым, и копыта взбивали его с дороги, вынуждая всадников, обмотанных платками, напряженно вглядываться вперед.
  
  - Почему ты всегда появляешься так не вовремя? - Абигайл старалась перекричать стук копыт, когда Уилльям поравнялся с ней.
  
  Он скакал без платка и, казалось, что его сощуренные глаза совсем закрыты.
  
  - Соскучился по тебе и по дому, - речь Уилла сбивалась от скачки.
  
  - Что за конь? - Аби кивнула на мерина под ним.
  
  - Это Бриз, - усмехнулся Уилл, - Он со мной с самого Урсуса.
  
  - Похоже, ты совсем размяк, если связался с кастрированным конем, - Аби с детства знала, что для халафетчанина позор ездить на мерине - кастрированных коней используют только в качестве тягловых на каменных и рудных шахтах вместо мулов и буйволов.
  
  - Выходит мне с ним повезло, раз он провез меня через пол света, - Уилл хохотнул, откинул назад пепельные с черным прямые пряди, свалившиеся на лицо и припустил мерина галопом, - Посмотрим, кто лучше: пустынный
  
  жеребец или северный мерин, - кинул он напоследок и скрылся в туче пыли, что оставлял за собой Ариари.
  
  Аби занялась жаром, и невольно растянула губы в улыбке. "Вперед!" крикнула она своему серому и ринулась вслед за Уилльямом.
  
  Ночь сменилась днем, а они все ехали, то припуская, то переводя коней на шаг. Для обратного пути дали крюк в несколько десятков лиг южнее тракта между столицей и Нанкетом, чтобы наверняка обезопасить себя от погони. На исходе дня, когда небосвод за спиной залился пурпурным заревом, Аби решила дать животным отдых, и встать возле ближайшей деревушки. Каменная Мельница включала в себя две дюжины хижин из коричневой обожженной глины, возведенных вокруг колодца и рынка. Чуть в отдалении зеленелся оазис, и в пальмовой роще наливались пурпуром глиняные стены жилища местного ахеса, облицованного вдоль первого этажа серым камнем. Каменная мельница, в честь которой назвали поселение, высилась над деревней, водрузившись на вершину пологого скалистого холма чуть севернее. Изломанные крылья на мельнице в последний раз крутились, наверное, еще до того, как Аби появилась на свет. Прямоугольные булыжники сохраняли красноватый оттенок, как новые, но во многих местах обвалились, и каменный гигант выглядел жутко древним и израненным. Туда Аби и направилась. В деревне напоили лошадей, а у торговца купили фруктов, сыра и две бараньи ноги.
  
  - Каким ветром в Халафете, Уилл? - Ариари проткнул мясо, и через румяную корочку вытек жир, с шипением закапав на угли.
  
  - Нужно решить некоторые дела, - Уилл, потягиваясь, расправил руки, - И мне есть, кого навестить.
  
  Он улыбнулся, дав пламени костра осветить мелкие морщины на лице. Толи Абигайл их раньше не замечала, толи с их последней встречи он заметно постарел. Нос стал острее, точеные скулы выпирают по бокам. Оставаясь все тем же беззаботным, легким и баловливым, он уже не сын торговца с развивающимися по ветру густыми волосами, жаждущий открытий и готовый изменить мир, думала Аби. Она согревалась, укрывшись козьей шкурой, обхватив колени руками. Халафетская ночь обманчива и холодна.
  
  - А это кто? - обратился Уилльям к Абигайл.
  
  - Это Рик. Новая тень, - Абигайл достала из льняной дорожной сумки сочную хурму.
  
  - Рик Дамильтон, - Рик привстал и небрежно поклонился, словно был не рад новому знакомому.
  
  - С каких пор вы берете новичков на такое дело? Кости от старости заскрипели?
  
  Уилл улегся на спину вдоль костра, свернув под головой выделанную козью шкуру. Не встречая любимого подолгу, Аби забывала о его длинном языке.
  
  Ариари к этому времени нарезал сын равными пластами и поделил между всеми. Он взглянул на Аби, словно ожидая согласия дать ответ, но, отпив из меха, она ответила сама.
  
  - Поверь, есть еще порох в пороховницах, - она протянула ноги к костру, - Но ничто не вечно, и мы решили разойтись.
  
  На миг взгляд глаз цвета густого ила потускнел, и Уилл привстал, облокотившись на подушку из козьей шкуры.
  
  - Чем же будете заниматься? Разводить свиней? - с усмешкой бросил он, заулыбавшись вновь.
  
  Точильный камень со скрипом скользнул по лезвию кинжала. Ариари усмехнулся, не отводя взгляда от стали, в которой отражались красные языки пламени.
  
  - А хоть бы и так, - Аби еле удержалась, не показав Уиллу язык, но при новичке решила этого не делать.
  
  - Серьезно, Аби, какое занятие придется тебе по душе в этой душной пустыне? Ты же не представляешь своей жизни без вот этого всего.
  
  Он, разумеется, прав.
  
  - Тебе нужно мчаться в ночь на сером скакуне, чтобы на следующий день свести с ума курюта. Твое сердце колотится только в миг, когда ты проходишь мимо стражи, словно госпожа, а под шелком тащишь краденую
  
  плеть или золотой пергамент. Кем ты станешь, когда опасность и погони уйдут из твоей жизни?
  
  - Нормальной женщиной, - Абигайл злилась на Уилла, а точнее на правду, которую он озвучивал, - Выйду замуж, подарю мужу дочь или сына. Стоя на террасе, прямо с дерева мы будем снимать спелые абрикосы, и смотреть, как дети играют во дворе под сенью акаций.
  
  Абигайл чувствовала, как неуверенно звучат ее слова, а искры стреляли в костре, словно подтверждая ее ощущения.
  
  - Это не наша история, милая, - Уилльям положил в рот кусок сыра, отпил из меха и уставился в черное небо, усыпанное градом мерцающих огней, - Такие, как ты и я - неисправимы. В сотне битв рыцарь становится тем, кто он есть, охотник, только подстрелив своего тысячного селезня, рванувшего над тростником, становится охотником. Как кормящая мать дает силы ходить и мыслить, так ремесло вдыхает в нас жизнь до самой ее кончины. Кредо делает тебя, но не ты его.
  
  - Это не правда. Я смогу остановиться тогда, когда сочту нужным.
  
  - Никто не спорит, - Уилл закинул ногу на ногу и усмехнулся, - Но для пони и абрикосов нужны средства, верно?
  
  Рик клевал носом, но, неожиданно встряхивался и продолжал наблюдать за ворами. Ариари занимался кинжалом.
  
  - И кем же сделало ремесло тебя? - поинтересовалась Абигайл.
  
  - Наше ремесло не отпустит нас. Оно, как хромая нога, ты можешь не замечать ее, но прямее уже не сделаешь.
  
  - Хорошее сравнение, - рассмеялся Ариари.
  
  Ночь незаметно опустилась на равнину, и Уилл лежал брюхом к черному небу, осыпавшемуся звездами.
  
  - Мы научились справляться со своей хромотой, и у нас это неплохо получается. Разумеется, прямоходящие глядят на нас с высока, многие с пренебрежением, но это наша нога и только мы обуздаем ее. Сделай рыцаря хромоногим и он тут же свалится. Даже конем править не сможет, не
  
  досчитавшись пары дюймов в своей левой ляшке. А мы можем, и вполне себе достойно.
  
  - Вот я и отправлюсь хромать в другое место, - вставила Аби.
  
  - Ан, нет. Кому ты нужна хромая? Это среди такиж же неполноценных ты своя, а остальным не нужна.
  
  - Каждый человек кому-то нужен. Ты просто этого не понимаешь и никогда не понимал, - с обидой выпалила Абигайл, - И даже твоих хромых кто-нибудь, да приютит.
  
  - В качестве домашнего зверя, разве что, или свиноматки.
  
  Скрежет камня о кинжал оборвался и растворился в жужжание огня и шелесте акации, возвышавшейся за холмом.
  
  Уилл, довольный, закрыл глаза. Он не посмотрел на нее ни разу за вечер, и Аби злило это. При остальных, а тем более при новичке, она не может проявить слабость, не может шлепнуть его, а затем крепко поцеловать в губы. Уилльям соблюдает ее правила и не приблизится, пока они не останутся наедине, но хватило бы и единственного нежного взгляда, чтобы показать, как он скучал.
  
  Рик распластался на шерстяном настиле и черный платок, спасавший его в дороге от взметавшейся из-под копыт пыли, съехал с лица, оголив заросшее редкой щетиной лицо спящего вора. Он совсем молод, думала Абигайл. Она сколотила Тени в шестнадцать. Для этого пришлось не раз доказать мастерство, ведь к худой рыжеволосой дочке кровельщика прислушиваются едва ли. Воры, куда старше нее, грозились насадить на штыки, когда она уводила добычу у них из-под носа; стража, сбив ноги, раз за разом оставалась ни с чем; могущественные курюты ломали головы, как избавиться от ее шайки, чтобы установить порядок. Аби оставалась неуловима. Но иной раз и Араю приходилось вступиться за свою "сестренку". Однажды Сухой Койот выследил ее по пути домой. Абигайл унизила Сухого Койота, когда пустила слух, мол, вор, в самом деле, содержится на прикорме у курюта Ишентра ини Ар Кула. Больше прожженный головорез, нежели вор, не давал хоть каплю повода, Аби себя уважать - Койот доносил на других воров в обмен на покровительство и серебро. Задыхаясь, Абигайл неслась от преследователя вдоль пустых улиц, и чувствовала, как смыкаются железные
  
  пальцы его волосатой руки на шерстяной безрукавке. Койот был стар и не ловок, а скользить над кварталом по карнизам и крышам удавалось ему с огромным трудом, потому угнаться за Ночной Кошкой не смог. Арай уже тогда имел влияние на улицах, хоть был и вдвое младше, чем сейчас, а драчливых и задиристых ребят он просто притягивал. После того, как друг узнал о происшедшем, Аби с Сухим Койотом больше не встречалась. Арай заявил, что заставил того покинуть город, вряд ли бы старик принял условия.
  
  Ветви финиковой пальмы махали за окном, словно крылья могучих птиц. Темно-зеленые лапы теней беззвучно заползали в комнату и скользили по просевшим половым доскам и оштукатуренным стенам.
  
  Абигайл провела пальцами по груди Уилльяма, несильно поросшей мягким и приятным на ощупь черным пушком, и поцеловала его сосок. Он брал ее весь день напролет, как только они вернулись в Айри-Руби, за все те дни и месяцы, что она тосковала по нему. Мокрая постель под ними не просохла и сейчас, даже когда она проспала час или два... или три. Она пахла потом и любовью. Уилл открыл глаза и от улыбки оспяные ямки на его щеке стали чуть глубже. Ариари уже должен был доставить тысячник Абрану ини Мааху.
  
  Они оба давно обессилили, но низ живота горел до сих пор, когда Уилл глядел на нее своими зелеными, как мутные воды Жизнеродящей, глазами. Она подавала к нему таз, жаждая, чтобы его сильные руки сомкнулись вокруг, и Уилльям вошел в нее. А после их снова окутывал сон.
  
  Когда тени сместились с одной стены на соседнюю, в окно задул свежий ветер с реки, и Абигайл вновь открыла глаза. Комната была пуста, а за окном, гаркнув, пролетела чайка.
  
  Аби обмоталась простыней, и пошла навстречу брезжащему оранжевому свету. На закате дней отец Уилла построил этот дом: трехэтажный, но тесный, по одной квадратной комнатушке на этаже, связанные крутой винтовой лестницей. Над двориком, поросшем дикой травой, поднимались пальмы, и акация раскинула зеленую крону, спрятав в тени серый ствол увядшего персикового дерева. Дом возвели на рубеже Черного Невода и остального города. Улицы по направлению к контрабандистскому кварталу сужаются, и в
  
  глубине своей Невод совершенно безлюден, за исключением редкого борделя или ползущего каравана с рабами и контрабандой.
  
  Оторвав от кисти несколько пухлых виноградин, Аби стала наблюдать, как стражники, с халафетками наперевес, несутся по мощеной улице. Темные фигуры то ныряли в тень, то выбегали под лучи заходящего солнца, тогда железные чешуйки искрились на свету, и темные шерстяные шаровары на стражниках семенили по желтой притоптанной дороге. Поднялся шум, сумятица и между покосившимися красными хижинами стражники набросились на прохожего. Человек попытался вырваться и двинул одному из них. За этим последовала кровавая сцена: двое держали пойманного, а халафетки двух других раз за разом обрушивались на него со всей силой. Абигайл разглядела, как фонтан бурой крови оросил высохшую стену.
  
  Наспех надев бриджи, она собрала волосы в хвост, влезла через ворот в рубаху и выскочила из дома.
  
  За Черным Неводом город жил своей жизнью и беды ничего не предвещало. Вдоль оживленных улиц Аби двинулась к центру. В мастерских кожевники выделывали кожу, из пекарен доносился аромат пшеничного и ячменного хлеба, но чаще всего встречались скромные ювелирные. В ювелирной мастерской всегда царил покой. Ночью мастер плавит металл, придает ему форму и сплетает в цепи, а днем устраивается возле широкого окна в южной стене и выбивает крохотным молоточком по зубилу узоры в виде птиц, драконов, цветов и других прелестей. Мастер Илгаин сделал для Аби не один десяток колец. Старик, возможно, не так зорок, но не найдется умельца, выполняющего работу тоньше и усерднее.
  
  Впереди возникла редкая мастерская плотника. Их труд высоко ценится в Халафете, как и хорошее дерево, которое редкость в Халафете.
  
  - Ребята, не видели Арая?
  
  Трое мальчишек, забравшись на выцветшие козлы возле мастерской плотника, закидывали в рот черешню.
  
  - Не знаем такого, - замотал головой самый темнокожий, с покрывшимися коркой коричневой грязи руками, продолжая жевать ягоду.
  
  - Я его друг и мы с ним потерялись, - мало, кто знает, что Абигайл и есть та самая Ночная Кошка, но Арая в Айри-Руби узнает каждая собака.
  
  - Что ты за друг, коли не знаешь, где он? - мальчишка с подозрением прищурился, и его челюсти прекратили жевать.
  
  Абигайл достала из кармана медный грош и подкинула в воздухе. Мальчишка с бледно-черными пыльными волосами, торчащими в стороны и спутавшимися с ними опилками, поймал монету. Разложив на ладони, он пристально вгляделся в нее и одобрительно кивнул.
  
  - Силач, - так мальчишки зовут Арая за его мускулы, - Ушел в Плесневелую Ковригу вместе с дудочником.
  
  Единственный вор-дудочник, известный Абигайл - Столен.
  
  - Давно?
  
  - Тени тогда глядели на Священную башню, - грязнючим пальцем темнокожий указал на башню центрального храма, вздымающуюся среди других и обвитую тройной спиралью из белого, черного и серого камней, где каждый цвет символизирует одного из богов.
  
  "Вскоре за тем, как я, Уилл, Ариари и Рик расстались, возле барбакана". Абигайл бросило в пот. Она растерялась и почувствовала себя одинокой.
  
  Выхватив из ручонки мальчика хмуро-бардовую ягоду, Абигайл быстрым шагом отправилась домой. Напрямик, позабыв о мерах предосторожности.
  
  Омар дремал в постели, сложив руки на груди, и к изголовью кровати прилегала его трость. Кожа на худых щеках обвисла, а тонкие губы содрогались при выдохе. Абигайл вбежала в кухню. Лаида раскатывала по столу тонкий пласт бледного теста.
  
  - Абигайл, дорогая, я как раз стряпаю твои любимые лепешки к твоему приезду, - воскликнула старушка и заключила Аби в объятия, - Навестили ли вы с Арайем его дядюшку?
  
  - Навестили, - облегченно произнесла Абигайл, обнаружив родителей дома.
  
  - Но почему же ты пришла лишь сейчас, ведь, как мне помнится, ты обещалась вернуться к обеду? - Лаида вернулась к тесту.
  
  - Уилл приехал и мы...
  
  - Ты до сих пор дожидаешься его, - улыбка матери выглядела досадной, - Надолго ли в этот раз он прибыл?
  
  - Не знаю, матушка. Но я намерена серьезно поговорить с ним.
  
  - Вот это верно. Вы давно не дети малые. Пади, купцом то заработал на скромный домик где-нибудь у реки или в Изумрудном Оазисе.
  
  - Иногда мне кажется, что так должно быть. Будто боги наложили на нас печать: маяться в одиночестве.
  
  - Не говори глупостей, дорогая, - Подобрав штопаные льняные юбки, Лаида присела на скамью, умиленно вглядываясь в глаза дочери, - И потом, не думаю, что он так уж одинок в своих путешествиях. Это ты ждешь его год за годом, ему едва ли удастся такое.
  
  Абигайл опустила глаза, предпочитая не начинать разговор о верности Уилльяма. Хотя, слова матери и совпадают с ее мнением, она никогда не говорила об этом с Уиллом. И он не начинал разговоров о других девушках. Выходит, она даже не прощала ему измену, так как прощать было нечего. Но когда такие мысли лезли в голову сами собой, ей становилось не по себе.
  
  Лаида обняла ее своими худыми руками, и Аби прильнула к тонким пепельным волосам матери, пахнущими абрикосовым маслом.
  
  - Вам нужно решить, стоят ли все эти усилия хоть грош, дочка, - темно-коричневые, почти черные глаза добро смотрели на Абигайл, - Если Уилльям не готов стать для тебя стеной, лучше отпустить его и найти стоящего мужчину.
  
  - Разговор не заставит себя ждать, Лаида, - Абигайл часто называла приемных родителей по именам, хотя в Халафете это не принято, - Как и мое решение.
  
  Прихватив со стола хрустящую лепешку, Абигайл отправилась на поиски друзей и только тогда поняла, что на пути домой ни разу не оглянулась по сторонам.
  
  Пусть Арай и Столен ушли в Плесневелая Коврига. Хотя "зачем" Абигайл не могла и ума приложить. Но где же тогда остальные?
  
  Аби спустилась в нору в надежде застать там хотя бы Ариари. Факел еле обрисовывал очертания подземелья и холодных гранитных арок, но уже гас и выделял больше горькой копоти, расползающейся по стене, чем света. На столе Аби нашла только плоское блюдо с фруктами и дудочку Столена из белого, как зубы коренного халафетчанина, дерева. Вор явно торопился, оставив инструмент. Обычно он просовывает свирель в кармашек широких рукавов своей рубахи и эффектно достает, когда возникнет надобность сыграть.
  
  Аби уселась в кресло и провела несколько минут в тишине. Но бездействие сердило и подмывало отправиться вслед за друзьями. Что-то подсказывало, что Уилла она найдет вместе с ними. Аби накинула черный бархатный плащ, скрепив его меланхолитовой брошью в виде кошки, волшебного черного цвета, как самая глубокая преисподняя, обула и повязала мягкие ботинки с высокими голенищами, укрылась капюшоном и отправилась в Плесневелую Ковригу.
  
  В тени глинобитных хижин улицы отдыхали от дневного зноя, а сумерки окрасили домишки под цвет сырого песка. Когда Абигайл вошла в Плесневелую Ковригу, мостовая под ногами оборвалась, и теперь ботинки мягко ступали по земле. К шуршанию бридж друг о друга прибавлялось жужжание редкого жука и летящий над головой красный ибис с рыбой в длинном загнутом клюве. Позади остались хлопочущие по хозяйству женщины в пестрых шальварах и, спешно прикрывающие на ночь свои ремесленные лавки, мастеровые. Затих топот детворы и задорный смех не звенел по углам глухих витиеватых лабиринтов Айри-Руби. В начале Плесневелой Ковриги на пороге одной из хижин старик произносил вечернюю молитву, настолько грозную, будто взывал к зловещему духу.
  
  Через сотню ярдов сумерки сгустились и тишина, преследующая Аби по пятам, зазвенела в ушах. Дважды скрипела и захлопывалась в переулке дверь, и дважды Абигайл скрывалась в тени, прислонившись к стене. Кольца скрежетнули о шершавую глину, и Абигайл убрала украшения в кармашек на обороте рубахи. По кромке плоской крыши прошагал кот и, подобрав под себя передние лапы, перепрыгнул на соседний дом, обронив кусок сыплющейся штукатурки, чем вынудил Аби вновь прильнуть к стенке.
  
  Сделав пару шагов, Аби встретилась лицом к лицу с тяжело дышащим смуглым мужчиной. Его лицо изъели морщины, а нос
  
  якорный крюк. Обхватив талию рукой, он присел на одно колено. Аби сама не заметила, как стояла уже с кинжалом в руке. Темные глаза, посаженные близко к большому загнутому носу пристально вглядывались в нее, а на землю из-под изорванного костюма, состоящего из черных шаровар, тонкой шерстяной рубахи и безрукавки, на землю капала кровь.
  
  - Я ищу Арая, - Аби старалась говорить разборчиво, но как можно тише, отчего удавалось только змеиное шипение, - Ты не видел его?
  
  Абигайл сунула кинжал обратно в засапожные ножны, и носатый, сплюнув под ноги черной густой мокротой, скрылся во мраке двора, сопя каждый раз, как делала шаг. За его шагами последовали другие, твердые и тяжелые. По каменным карнизам под наглухо заколоченными ставнями окон, Аби взобралась на крышу.
  
  Топот тяжелых сандалий перемежался с перекличкой. Трое держали наготове халафетки и освещали путь факелами, еще двое прикрывались круглыми бронзовыми щитами, где волнами растекался красный огонь, а путь перед собой они правили шестифутовыми копьями с бронзовыми лепестками на концах. Чешуя на стражниках белелась, и Аби припомнила, что люди одного влиятельного курюта носят кольчугу из серебра.
  
  Воины ушли, и Ночная Кошка продолжила свой путь вдоль плоских кровель. Аби взобралась на уровень выше. Старый нелюдимый квартал был настолько живым, каким Аби его никогда не заставала. Порой раздавались вопли, завывания и даже звон стали. "Не хватает только песен" - думала она, подобрав ноги под себя и обхватив одной рукой иссохший деревянный зубец. Понять, откуда звук было непросто, только огоньки, рассыпавшиеся горохом под ногами, выдавали стражника с факелом.
  
  Ночь к тому времени полностью поглотила город, но мертвый штиль не оставлял и теперь, заставляя ноги зудеть от пота. Плащ мерно свисал с кромки и даже не шелохнулся, делая ее в огромной черной, никому незаметной вороной, но никак не кошкой, шутила про себя Аби.
  
  Поиски друзей оказались тщетными.
  
  Через четыре улицы в один дом шириной в небо повалил черный дым. Копоть оказалась темнее ночи и вскоре застлала округу непроглядной пеленой и горьким запахом жженых тряпок и старого дерева. Не успела
  
  Абигайл переправиться на следующее здание, возвышавшееся на целый ее рост, как дым засиял и языки пламени охватили несколько рядом стоящих домов.
  
  Когда люди в ведрами вереницей двинулись в сторону пожара, Абигайл спустилась на землю. В этой неразберихе черт ногу сломит, и друзей, наверное, лучше дождаться где-то в другом месте. Один мужчина споткнулся и вода из ведра окатила полосатый кафтан и теперь стекала с длинных черных усов. Бедолагу чуть было не затоптали, шествующие позади, но все обошлось.
  
  На выходе из Плесневелой Ковриги Абигайл уселась на деревянную скамью. Одежда пахла гарью.
  
  Она, было, надела на палец перстень, привезенный Уилльямом из первого путешествия. Тогда он пропал совсем ненадолго, но всего три или четыре месяца его отсутствия оказались самым томительным среди всех. Перстень был украшен ляпис лазурью густого голубого цвета с крохотными золотистыми вкраплениями в камне.
  
  Копыта по булыжной мостовой застучали внезапно, волной застлав все остальные звуки. Аби не успела опомниться, как оказалась в окружении всадников, верхом на длинноногих жеребцах с чересчур узкими вытянутыми мордами. Это породы Сан-Алана, Риверрана или других северян.
  
  Уилл слез с коня, которым правил всадник в железной кольчуге и факелом в руке.
  
  - Аби, дорогая, - начал он, не дав времени сообразить, что к чему, - Я уже переживал, что не отыщу тебя. Познакомься с моими друзьями, - Уилл обвел рукой всадников.
  
  - Лорд Анди Кроссворт, властелин Карликовой Долины и влиятельнейший человек королевства Урсус.
  
  Человек, одетый в четырехцветный панцирь с тремя белыми соснами на фоне четырех клетей оранжевого и черного цветов, окутанный позади необычайно длинным плащом, учтиво поклонился, встрепенув пышные усы под толстым круглым носом.
  
  - Рад встрече с вами, миледи. Прошу заметить, карликов в моих поместьях вовсе не водится, как вы могли подумать. Но к северу климат жестче и многие деревья не дорастают до своих южных собратьев, зато сосны у нас исполинские. Впрочем, полагаю, вы все увидите своими глазами.
  
  Абигайл, сердито уставилась на Уилльяма, но тот, словно не замечая, продолжил.
  
  - Сир Алгорри Свифт, доблестнейший рыцарь, граф Поднебесной, что гнездится на высоких скалах, и завиднейший кавалер северной Либерии, -
  
  - Всей Либерии, - поправил рыцарь голосом почтительным, но жестким.
  
  Нагрудник его брони был также окрашен черными и оранжевыми пересекающимися клетками, а поверх, пурпурное сердце, пронзенное мечем. Плащ его был чуть короче и не скрывал круп гнедого коня под всадником. Выглядел он значительно моложе спутника. Рыцарь подался с коня и протянул Абигайл руку, облаченную в перчатку из сизой железной чешуи. Взяв руку Абигайл в свою, он прислонился к ней губами. Рыцарь пах абрикосовым маслом и мятой, а волосы, ниспавшие на лицо, ласкали ладонь Аби, словно шелк.
  
  Человек, облаченный в длинное бедное одеяние из серого льна, звался репризом Коста Грейсливом. Вместо приветствия он что-то пробурчал и оглянулся по сторонам. Он явно торопился и суетился. Его лица Абигайл не разглядела, но ей показалось, что реприз стар, возможно, одного возраста с Омаром и Лаидой или даже старше. Его короткие ноги еле доставали до стремян, а голова была круглой, словно орех, и почти лысой.
  
  За репризом следовал тучный, с густой щетиной и толстой кабаньей шеей сир Джог Брайтсан, облаченный в доспех из позолоченной стали с наплечниками в виде голов буйвола с крутыми рогами.
  
  На черном мерине с мускулистыми ногами в сизой попоне восседал сир Маргэри Клоз в шлеме в виде ястребиной головы. Через отверстие под поднятым забралом в виде клюва строго глядели два черных глаза, почти невидные в тени, но цепко вцепившиеся в Аби.
  
  - Достопочтенный юноша, с которым мне выпала честь ехать на одном коне, Эрл По, сквайр лорда Энди Кроссворта.
  
  Эрл отвел в сторону факел и прищурившись вгляделся в Абигайл, ослепнув от яркого света. Мальчику на вид было лет четырнадцать, короткой стрижкой он походил на ежа, а угловатые тени скакали по серьезному лицу.
  
  Рядом, на серой в яблоках кобыле, с факелом в руке, а вторую убрав на рукоять короткого меча, висевшего сбоку, с унылым лицом сидел оруженосец Джога Брайтсана Клайс Шанс.
  
  Уилл звучал почтительно и расплывался в сладкой ухмылке, но Абигайл различала иронию в его голосе, который знала лучше, чем любой другой.
  
  Уилльям сел на свое место, а Алгорри Свифт попросил составить компанию Абигайл, и помог устроиться позади себя.
  
  Трактир "Сухой оазис" на окраине пустовал. Алгорри Свифт оставил конюшонку грош, и тот попарно отвел лошадей в стойло. Кроме Абигайл, Уилла и их честной компании в продолговатом помещении, выложенном наполовину из плоских сланцев и наполовину из глиняных кирпичей, был только хозяин в грязно-белом кафтане и позолоченным кольцом в ухе, и клюющий носом на скамье мальчонка прислужник.
  
  - Отчего твой клоповник совсем пуст? - Джог Брайтсан, грохоча доспехами, направился к трактирной стойке, - Даже такая дыра, как эта, должна поить хоть кого-то.
  
  Хозяин опешил и, молча, вглядывался в рыцаря. По всей видимости, он не понимал ни слова на либерийском(центральном).
  
  Клайс Шанс вместе с Эрлом По соединили два стола. Анди Кроссворт, устроился во главе стола и движением, каким поддевают спицей пряжу, расправил густые, словно жирные гусеницы, рыжеватые усы.
  
  - Штоф эля! Нет, два штофа! - басом бросил в зал Джог Брайтсан и уселся по правую руку своего лорда.
  
  - Дядя, полагаю здесь не подают эля, как и в предыдущих здешних заведениях, - с трепетом вполголоса возразил Клайс Шанс.
  
  Брайтсан стукнул кулаком по столу и недовольно покачал своей квадратной головой.
  
  - Совсем забыл. Чертовы песочники. Я скоро испражняться буду пальмовым вином, - скрежеща доспехами, он с трудом обернулся к трактирщику, - Тащи свое пальмовое вино.
  
  Трактирщик недовольно высказался на баерит-гане, но слишком тихо и Абигайл не расслышала. Потеребив серьгу в ухе, он кивнул мальчишке-прислужнику, и тот на ломаном либерийском сообщил, что вино только из хурмы, на что Брайтсан только махнул рукой.
  
  За ним расположился реприз. Напротив устроился мрачный Маргэри Клоз, поставив свой ястребиный шлем на стол и источающий запах абрикоса Алгорри Свифт.
  
  Оруженосцы остались стоять.
  
  - Что все это значит, Уилльям? - Аби пнула его локтем, не желая вызывать внимания, но объяснений происходящего.
  
  Уилл с искренней улыбкой посмотрел на рассаживающихся за стол и подошел вплотную.
  
  - Ты, кажется, планируешь спокойную старость? Они смогут обеспечить ее тебе, и твоим детям не придется таскать у торговцев, - он указал через плечо большим пальцем, - Ты знаешь, насколько богат, например, сир Кроссворт? Десять писарей не справятся и за месяц, чтобы сосчитать все его угодья, золото, камни, крестьян... да, чего там только нет...
  
  Уилл говорил с упоением, глубоко вздыхая и сглатывая слюну. Так он ведет себя, завидев очередную наживу, вновь украдущую его у нее.
  
  - Ты описываешь так каждое свое дело, но ни одно до сих пор не принесло тебе сколь-нибудь счастья. Я боюсь представить, что предложат твои новые друзья, но сомневаюсь в прибыльности и здравости их предложения.
  
  - Ты не понимаешь. Эти люди совершенно другие. Это тебе не сброд какой-нибудь из портовой забегаловки, - Уилл принялся загибать пальцы, - контрабандисты, воры, работорговцы, даже курюты не стоят с ними рядом. А если и стоят, то совсем скоро останутся у разбитого корыта, потому что Четверка...
  
  - Сир Уилльям.
  
  Они обернулись на оклик сира Анди.
  
  - Леди Абигайл, - сир Кроссворт вновь отвесил любезный поклон, - Присядьте, - он опустил ладонь на свободное место на скамье рядом с собой, - Присядьте к нам. Не бойтесь и не теряйте время понапрасну. Я и мои спутники, введем вас в курс дела, не затратив ни лишней йоты вашего драгоценного времени, леди Ночная Кошка.
  
  Абигайл кожей чуяла, как жесткий взгляд ястребиного рыцаря, сдержанную усмешку Алгорри Свифта, заправившего за ухо мягкие песочные волосы, как осклабился, раздув толстые красноватые щеки Джог Брайтсан в золотистом панцире, словно надутом изнутри.
  
  Худой мальчишка подбежал на худеньких ножках, покачивая сальными кудрявыми волосами, поставил на стол две деревянные кружки и ушел вон.
  
  - Я буду краток и начну с самого важного, - сир Кроссворт покрутил уголки усов, - "Тысячник", который сейчас, сверкая факелами, ищут войска курютов, не давая спать жителям и загоняя воров и контрабандистов по углам, находится у нас. Мы с великой охотой отдадим его человеку, для которого был выполнен заказ. И как только ваше согласие будет получено, плеть вновь обретет законного хозяина.
  
  Вот, что за сыр-бор творится в Плесневелой Ковриге. Когда курюты делят между собой "тысячник", сражаются двое. Если же "плеть второй крови" пропадет бесследно, расправа постигнет всех. О преступлении обязательно доложат верховному курюту, знать объединится, и каждый выпустит своих львов для охоты на крыс, засевших по расщелинам и ухабам. То, что наблюдала в Плесневелой Ковриге Аби - лишь начало и малая часть ужаса, постигнущего сначала воров и контрабандистов, а затем и всех остальных жителей. Выходит, Ариари не доставил "тысячник".
  
  - Где Ариари? - тут же вырвалось у Аби.
  
  - Твой прихвостень в порядке, Кошка, - процедил Джог Брайтсан, - Просто парень решил заработать. Ты, видать, не даешь ему такой возможности, - тучный рыцарь, прихрюкивая, разразился смехом.
  
  - Сир Брайтсан не лжет, леди Абигайл. Ваш друг, сир Ариари Схан в полном здравии, - сир Алгорри Свифт накрыл своей ладонью ее, на которую она так и не успела нацепить все кольца. Уилл нахмурился при виде этой сцены, но
  
  сейчас это совсем не имело значения, - По-крайней мере был, когда мы видели его в последний раз. Он просто передал нам одну из ниточек, с помощью которых мы могли бы к вам подобраться. Разумеется, беря в расчет ситуацию на улицах, никто из местных, а тем более вор, не может быть сегодня в безопасности.
  
  Джог Брайтсан хлопнул по столу кружкой, которую осушил за один присест.
  
  - Да, милая. А где-то там, в ночи, вроде бы еще пара твоих дружков. Тот, темный, как уголек, и тощий дудочник, - язвительно добавил толстяк, вытянув свою толстую шею, - Так что времени у тебя не много.
  
  Ариари Схан. Даже она не знала фамилии Ариари. А может и знала, но забыла. Значит, Ариари продался. Сколько же ему обещали за сделку? Ведь совсем скоро он руководил бы Тенями в одиночку и добычу делил на свое усмотрение. Возможно, он уже отчаялся, что остальные когда-то покинут гильдию, ведь до сих пор, ни один новенький не прошел проверку. Кроме Рик. А где же сам Рик? Может быть, с Арайем и Столеном. Или прячется, как сотни других воров, подобно крысам, в одном из подвалов Айри-Руби, пока курютские боевые коты рыщут вдоль улиц. "Ариари алчен и за монету променяет родную мать, будь она у него" - вспомнила Абигайл слова Арайа. Похоже, друг был прав.
  
  - С чего вы взяли, что мне есть дело до тех людей на улицах? Столен и Арай взрослые мужчины и справятся самостоятельно. Если вы собрались меня чем-то шантажировать, боюсь, огорчу вас - со мной такие вещи не пройдут.
  
  Абигайл поглядела поверх пышной шевелюры серых волос сира Кроссворта на Уилла:
  
  - Зря ты устроил весь этот цирк, Уилльям, мне здесь определенно нечего делать. Я ухожу.
  
  Аби, было, поднялась со скамьи, но пальцы Маргэри Клоза впились ей в руку, словно точеные камни, а взгляд черных глаз под тонкими с проседью бровями заставил сесть обратно.
  
  - Сегодня ночью выжгут половину вашей воровской деревни, - тихим хриплым голос просачивался сквозь белые зубы.
  
  - Вообще-то там в основном живут контрабандисты, а не воры, - поправил его Алгорри Свифт, подмигнув Абигайл.
  
  Ястребиный рыцарь пропустил каверзу мимо ушей.
  
  - Завтра вас начнут бросать в темницы, еще через день рубить головы, а после, - он усмехнулся, сохранив при этом невозмутимость, - Затем начнется то же самое, только вместо таких как ты или он, - рыцарь кивнул на Уилла, - Начнут хватать женщин, стариков и беспризорнышей, каким был твой черный дружок в детстве. Никогда еще власть Халафета не отдавала, что принадлежит ей. Они даже от рабов не отказались после Тяжелых лет. Весь город будет знать, кто повинен в смуте, и люди сами распнут вас: ведь вы прячете плеть.
  
  - Зачем нам плеть?
  
  - А кто вас знает? - продолжал сквозь зубы ястребиный рыцарь, - Может быть, твой дружок-здоровяк или дудочник метит в курюты. Народ не любит копаться в причинах, а вы станете для них красным полотном. Уж поверь мне.
  
  В горле пересохло. Аби захотелось сделать глоток сладкого, как нектар, сан-аланского, съесть спелую хурму и свесить ноги с крыши высокой башни, где-то под небесами. Но стол из потемневших от пролитого эля и старости досок был пуст, а две кружки толстого рыцаря в золотых доспехах были уже пусты.
  
  - И еще одно, - Клоз отпустил руку, и, щекоча кожу, по руке пробежала капля пота, - Твоим старикам пора бы покрасить входную дверь. Вся краска облупилась.
  
  Гоготание Джога Брайтсана и его красная толстая морда вызвали желание от души врезать по ней сапогом.
  
  Родителей Абигайл подвергнуть угрозе никак не могла. В трактире стало безумно жарко, и под рыжими волосами пробежала испарина. Некоторое время Абигайл раздумывала, какие лазейки можно отыскать, но мысли в голове путались, словно плющ по стене.
  
  Она ощутила беспомощность. Словно она маленькая девочка среди высоких торговых рядов и нескончаемый поток людей бросает ее от прилавка к прилавку. Ей видно только ноги и кошели, привязанные к поясам, а она стоит
  
  и не знает, каким образом стянуть хоть один грош, который отнесет Лаиде и Омару или отдаст тощим мальчишкам с улиц.
  
  - Кто вы и чего вы хотите?
  
  - Двуликий меня выдери! - рявкнул Джог Брайтсан, - Еще четыре штофа дерьмового сливового вина: два мне и два моей подруге-черепахе. Я уже было подумал, что торчать нам здесь, пока эту хибару не завалит песком по самую крышу!
  
  - Вино их хурмы, - Алгорри Свифт улыбнулся, - И на вашем месте, я бы не перебарщивал с местными напитками, сир Брайтсан.
  
  - Не тебе меня учить, фруктовый рыцарь, - огрызнулся Брайтсан, выставив массивную нижнюю челюсть вперед.
  
  - Мой фруктовый клинок с радостью срежет ваши свиные щеки, сир.
  
  - Призываю вас к порядку, сиры, - строго вымолвил Кроссворт, - Мы, как вы уже знаете, подданные королевства Урсус, точнее Нового Урсуса. Приморские лорды еще сопротивляются, но осталось совсем немного, и мы прищучим их рыбьи головы, залив северное побережье Алейского моря кровавым багрянцем. Важнее, что нам нужно от вас. Здесь все просто.
  
  Рыцарь подозрительно обернулся по сторонам, а затем, подавшись к Абигайл, почти шепотом спросил:
  
  - Слышали вы что-нибудь о реликвиях Лиду?
  
  Серьезность, с которой усатый рыцарь это произнес, едва не вырвала из Аби смешок.
  
  В детстве, в прохладной тени городских трущоб, мальчишки и старые искатели сокровищ рассказывали Абигайл легенду о мифических Перворожденных и их предводителе Лиду.
  
  Каждый рассказ начинался со слов: Задолго до людей, Либерию населял древний народ...
  
  Лиду, самый рослый и могучий из Перворожденных был наделен великой мудростью, и веками он справедливо и рассудительно руководил древними обитателями. Каждый видел в нем скорее старшего брата, нежели властелина. Кругом царил покой и гармония. В те времена боги хранили
  
  Либерию и не было здесь ни снега, ни засухи, солнце и дождь случались в меру, а земля давала с избытком плодов и животины. Перворожденные не нуждались в словах, чтоб друг друга понять, и сильный всегда подавал плечо слабому.
  
  Однажды, провидцы Первых предсказали страшную битву с могучими богами и храбрый народ принял вызов. Но клешни судьбы оказались крепче их белых жил. Являясь светочем истинной мудрости и благости, мирный народ, отнюдь, не имел достаточно сил и пал под жестким натиском. Воины безжалостных богов несли холод и смерть, день и ночь падая с небес, ведомые снежными ураганами, подгоняемые воющей метелью, а их приближение заставляло сердца маленького народа леденеть и с дребезгом лопаться, словно стекло.
  
  Месяцы сражений спустя, солнце погасло для Первых, скрывшись за грузными свинцовыми тучами. Вьюга с треском полоскала плащи, ветром деревья пригибало к земле, а хлопья снега с голову хорошего мула хлестали хуже снаряда, пущенного катапультой. Живность попряталась кто-куда. И Перворожденные в отчаянии решились оставить родной дом.
  
  Лиду узнал о предстоящей беде позже других. Пальцы его посинели от холода и покрылись льдом, когда в густых мрачных облаках он перед ним возникли силуэты покидающих Либерию братьев и сестер. Перворожденный с натугой расправил крылья, и голубые льдинки, с треском отколупавшиеся от белоснежных перьев, рассыпались по мраморному полу.
  
  Помрачнев, словно туча, в страхе и ярости Лиду взметнулся ввысь, одним рывком нагнал сородичей, упершись спиной в свод черного небосвода. Предатели - кричал он и сворачивал братьям и сестрам шеи, - Я был ваш светоч, а вы предали, - рычал он и опустошал глазницы, запуская в черепа замороженные скрюченные пальцы. Говорят, от рыка Лиду дрожала земля. А с гор сходили лавины. Первые в немом ужасе невинно глядели на брата, пока он топтал их тела меланхолитовыми каблуками на своих из белого золота сапогах.
  
  Среди пуха и пропитанных кровью перьев Лиду обронил пять вещей: перстень, даренный ему при рождении милостивыми богами, кинжал, призванный защищать народ, брошь, скреплявшую белоснежный плащ на его плече, диадему, венчавшую шевелюру серебристы
  
  девятисот девяноста девяти звеньев. Старые воры всегда добавляли, что именно столько лет Перворожденные провели в Либерии.
  
  Перворожденные навсегда скрылись за горизонтом, а вьюга, воя и гудя, заносила разбитые тела мягким белым покрывалом. Их дети - илонцы и аникийцы еще долго высматривали черные точки среди колючей вьюгт, удаляющиеся в полоске пробивающегося света по горизонту. Впереди их ждала бесконечно долгая зима и приход новых жителей в Либерию - людей.
  
  Когда Лаида рассказывала Аби в детстве эту сказку, разумеется не в таких подробностях, как делали это старые подвыпившие воры, а еще пуще мальчишки, то винила в гибели Перворожденных одного из сумасшедших богов, в чьем попечении находилась тогда Либерия, и которому теперь поклоняются северяне. Кажется, они зовут его Единый. Тот бог возжелал завладеть всем миром и устроил войну не только с другими богами, но и первыми либерийцами. За Халафет вступилась троица богов, а север остался для утех безумного монстра.
  
  Абигайл помышляла, как однажды найдет хотя бы одну из оброненных перворожденным реликвий: в расщелине одной из глигоитных хижин Айри-Руби или под слоем ила на берегу Жизнеродящей, когда в конце осени река отступит от берегов. Легенда гласит: реликвии несут в себе силу могущественнейшего из древнейших.
  
  Но когда она подросла, как и все взрослые, научилась разделять явь от вымысла, и история об артефактах растворилась в туманной дымке.
  
  - Вы, должно быть, меня разыгрываете, - Аби обвела взглядом присутствующих и остановилась на Уилле.
  
  Каждый, кроме него, оставался серьезен. Лысый реприз Коста Грейслив под нечесаной тонзурой надул щеки, сделавшись похожим на пустынную жабу. Уилльям вздернул брови, а лицо выражало блаженное умиление, словно говоря: "Посмотри, эти милые люди просят нас помочь найти сказочные сокровища".
  
  - Отнюдь, - ответил Анди Кроссворт, разгладив пальцем усы - Одну мы уже отыскали. Осталось всего четыре и, чтобы заполучить их, нам потребуется ваша помощь, леди Абигайл.
  
  - Но почему именно я? - Аби пожала плечами, - Прогуляйтесь в течение дня по Халафету и к концу дня заведете себе не меньше дюжины прятелей воров, а еще пару дюжин обнаружите прилипших к вашему кошелю и конной поклаже.
  
  - Чтобы взять реликвию нам дана лишь одна попытка. Курют не дурак, и почуяв неладное мигом утроит охрану, а саму вещицу спрячет в задницу.
  
  - Так вам будет еще проще найти ее, стоит сторожить у сточных канав из дворца.
  
  Аби сама не поняла откуда у нее взялись силы и желание шутить, но должна же она была хоть как-то скрасить себе этот вечер, пусть никто и не оценил ее остроумия, только реприз нервно поежился в истертом шерстяном платье.
  
  - Нам необходим идеальный вор, который сумеет сделать все единожды и верно, - Кроссворт сжал кулак и потряс им, словно взывая Аби к храбрости.
  
  - Уилл тоже хороший кандидат для такой работы, - Аби не могла оставить его вот так наблюдать весь вечер.
  
  - Сир Уилл не останется без дела, но ему предназначена иная работа.
  
  Анди Кроссворт с ухмылкой на лице повернулся к вору. Уилл покачал головой, вглядываясь Абигайл своими безумно теплыми зелеными глазами.
  
  - И что же из пяти реликвий и где вы сумели добыть? - выпалила Аби, не совладав с любопытством.
  
  - А вот это тебе знать необязательно, кошечка, - усмехнулся Джог Брайтсан и, отрыгнув, взялся за последнюю кружку кислого халафетского эля, из тех, которые второй раз доставил к столу мальчишка.
  
  Сир Анди выпрямился на скамье и, сложив руки между ног, довольно потер их. Наверное, детское любопытство и мечтания о сказочных драгоценностях отразились в глазах Аби, и рыцарь увидел, что она у него в руках. Аби смутила эта мысль, и она впервые за вечер опустила глаза.
  
  - Пока что, я лишь приоткрою вам занавес. Вторая реликвия находится здесь, в Айри-Руби, - он сощурил угловатые глаза, и его толстый нос уставился прямо не нее, - В верховном дворце.
  
  Дворец верховного курюта огорожен двумя рядами стен из гладкого белого камня. Днем стены отражают солнечный свет, а южная, откуда отходят королевские ладьи и барки, омывается мутными водами Жизнеродящей. Стройные башни дворца протыкают небеса и горят на солнце золотым огнем. Тысячи вишен и абрикосовых деревец стройными рядами тянутся вдоль двора, а мощеные дороги окружены изваяниями богов и прежних правителей из белого мрамора.
  
  Быть может, собравшиеся просто бродячие циркачи, или сумасшедшие. В какой подворотне Уилльям их откопал? Нет, они не играют. Верховые, доспехи и оружие стоят целое состояние. Для шарлатанов им известно слишком многое. Это Уилл, разумеется, им все рассказал. Неужели и о родителях его длинный язык растрепал? Об этом и еще о многом они обязательно поговорят.
  
  Разум, быть может, и предостерегал Абигайл, но грудь наполнилась таким жаром, какого не приносил ни один в Айри-Руби пустынный ветер и перед глазами у нее порхали запретные драгоценности и клады из сказок, что были зарыты под толщей памяти много лет.
  
  - Есть два возможных места, где по нашим предположениям, хранится реликвия.
  
  Реприз достал из-под своих широких одежд пергамент, свернутый трубочкой, и развернул его на столе. Здесь, как поняла Абигайл, изобразили курютский дворец.
  
  - Птичья башня, что на конце северного крыла, и одно из подземельных помещений, - реприз ткнул в карту коротким, намозоленным от вожжей, пальцем с надломленным на конце сухим ногтем, - Насколько мы осведомлены, и там и там усилена охрана.
  
  Под бледно-голубыми водянистыми глазами Коста Грейслив уставился в карту бледно-голубыми водянистыми глазами и когда он моргал темные мешки под его глазами подергивались.
  
  Все собравшиеся за столом уставились на темно-бурый лист. Один конец карты прижимал старческой рукой, окрашенной бурыми пятнами, сам реприз, на другом лежала рука в чешуе Алгорри Свифта - полная противоположность клешне старика, сильные пальцы с ровными и чистыми
  
  ногтями, виднелись несколько некрупных шрамов. Джог Брайтсан расправился с элем и теперь пыхтел под железным в золоте шарообразным доспехом, раздувая полные черных волос ноздри и роняя капли пота со лба, Маргэри Клоз сидел, как и перед тем, как достали карту, только опустил карие глаза на пергамент. Сквайры нависли над лордами и с любопытством заглядывали в карту.
   Аби вспыхнула, и глаза Уилла сверкнули ей в ответ
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"