Аннотация: Я просто решила перестать скрывать ужасные тайны своей школы. Да будет просвет!
Nur ein Held.
Герои несчастны только тогда, когда они никому не нужны...
Я не зло. Я - лишь угнетенное добро. Я не делаю ничего такого, что привело бы к такому пожизненному наказанию, как мои дни. Именно мои. Потому что таких дней, как у меня, быть ни у кого не может.
Я не льщу себе. Даже самый слепой человек в этом мире, если прекратит паясничать и взглянет на меня с другого ракурса, и тот поймет, что тут что-то не то. В прошлом - прилежная, но несчастная школьница, в настоящем - с трудом выживающий и никем не понятый оригинал. Казалось бы, чем такой ныне безобидный человек, как я, заслужил такой страшной кары в виде моей жизни?
Не знаю. Если бы не переживания вплоть до восьмого класса, то, может, я сейчас не мучилась сердечными приступами, которые мне уже так надоели.
Почему я это пишу? Потому что письменным языком проще обратиться к человеку. Я приведу пример: мои "драгоценные" одноклассники. "Прекрасный и дружный" класс. Я их называю даже "кладом", потому что почти ежедневно задаюсь вопросом: "И где только директриса откопала это их?".
Итак, о примере. Только сейчас я научилась перекрикивать там некоторых. Возьмем, к примеру, Петрова Ивана (мне надоело вас щадить, я буду указывать имена). Обычный человек не сможет ему что-то сказать, потому что не сможет достучаться до остатков заплесневелого мозга в деревянной голове. Зато, если он что-то начинает мне говорить, я преспокойно "вставлю ему зубы". Достаточно только крикнуть: "Завали пасть, ублюдок". Не знаю, почему это его затыкает. Наверное, потому что теперь со мной стало не очень удобно спорить. Ведь только я из девочек усовершенствовала курс хамства. Ну, еще есть такой вариант - он в глубине, с позволения сказать, "души" понимает, что он такой и есть, что он уже прогнил насквозь, а я так откровенно это сказала и не боюсь последствий.
Было время, когда я лютой ненавистью ненавидела почти весь свой класс. Мальчиков я и до сих пор считаю козлами, но с некоторыми из них можно повеселиться. Например, это Максимов Влад, Гога Алексанян, Мамед Садраев, Чикарев Илья...
Пожалуй, есть в этом дурдоме пара адекватных ребят: Никита Уфимцев, Титов Олег, Семенов Даниил, Краев Кирилл (на которого я обозлилась, как на одного из стада: они ни за что, ни про что говорил мне снять ошейник).
Что бы ни случилось, некоторых людей я не смогу включить в этот список. Леонову я давно простила то, что вместе с одной девочкой (я позже назову ее имя) он в летнем лагере сидел и называл меня "чокнутой". Простила, но отношусь к нему с осторожностью и неприязнью. Сам виноват - я взяла и вылила на него суп. И если вдруг вы от кого-то услышите версию, что "одна ненормальная взяла и просто так облила Леонова Дениса супом", то звоните "03", они знают, что делать с такими ненормальными, у которых уже в памяти провалы и они думают, что я сама на них напала. Если что, я могу и проследить, чтобы вы это сделали.
Я никогда не прощу Ильяшенко Владимира. Я хочу, чтобы вы знали: этот человек ударил меня по лицу. Не так, как кто-то еще, он сделал это с огромной силой и намеренно. И все из-за того, что ему показалось несправедливым то, в чем я его обвиняю. Подумаешь, он лез ко мне весь урок, подставлял перед учителем и выводил из себя...
Что ж, пусть бьет девушек дальше, мое дело - упомянуть и, пожалуй, записать в Тетрадь Смерти, о которой я тоже потом расскажу.
Я не прощу Потоскуева Алексея. Я простила Никиту исключительно потому, что он спрашивал меня об одной из моих любимых групп - "Rammstein". И спрашивал не с издевкой, как некоторые. Потоскуев Алексей сильно унизился в моих глазах. А именно после того случая в волейболе.
Он так накинулся на меня, как стервятник. Да вообще, почти все мальчики из команды. Сами пропускают мячи, а набросились так, будто они - идеалы, а я тут одна такая. Да, я одна такая - я вижу правду, которую они не хотят признавать.
Я не буду много писать о Петрове, потому это не мой враг. Да он мне и не враг. Я его и за человека-то не считаю (это всего лишь моя взаимность). Что зря расстраиваться из-за гориллы? Ну, просто он так на нее похож: воняет, ходит, как кривоногий, вертится, да еще и темнокожий. Единственный, причем, в своем роде, на чей цвет кожи я обращаю внимание.
И Ларионов Денис. Я долго сомневалась, к какой категории его отнести. То ли он шутит, то ли, откровенно говоря, пристает, то ли издевается. Хотелось бы назвать его "разносторонним", но, увы. Хотелось бы назвать его "ловеласом", чтобы было, чем похвастаться перед параллелью, да язык не поворачивается. Потому что такие люди называются "бабниками".
И он, как и некоторые другие мальчики, не понимает русского языка. То есть, он русский, но если сказать ему "Денис, прекрати, у меня итак травма", то он просто не поймет. Ведь больно может быть только ему, остальные - просто развлечение, как персонажи в компьютерной игре, им больно не будет.
Я особо не злюсь на него, я его скорее понимаю. Никто не поймет, почему у него так резко меняется настроение, почему он со злости может швырнуть какой-нибудь предмет об стену и разломать его, потом разорвать свою тетрадь. А я понимаю. Я тоже знаю, каково это, когда ты срываешься, что является одной из биологических особенностей и нужд человека, а все за твоей спиной потом говорят, что ты неадекватный. Признаюсь, я тоже про него это говорила. Но я просто пыталась себе это внушить (безуспешно). Свою кровь не загнобить.
Но даже, несмотря на параллельное к нему отношение, я тоже вписала его в злополучную тетрадь "Death note", тетрадь убийств. Зачем я это сделала?.. не знаю. Пока у меня только один ответ: просто так. У меня болела нога, а он взял и пропихнул меня вперед за плечи. А нога болела так, что я не пошла на следующий день в школу. Это даже не достойно моей злопамятности, но я, пока записывала свою классную руководительницу, взяла и вписала его, указав, как причину смерти, падение с лестницы в подъезде. Берегись, Дэн, что написано пером - не вырубишь топором. И прости, если вдруг подействует.
И после того, как эта тетрадь чуть не убила одного моего знакомого, которого я туда тоже записала по глупости, наверное, стоило бы обращаться с ней аккуратнее...
Так кто же я после этого? Зло? Или добро? Или просто человек, пославший на эшафот тех, с кем в ногу шагает вот уже восьмой год? Я не знаю. Ведь мораль моя соответствует той, что была, когда надо мной только начали издеваться. Поэтому, я, возможно, просто загнанное в угол существо и получившее орудие наказания.
Тетрадь Смерти (или иначе "Death note") - черная тетрадка с белой надписью "Death note". Я не особо верю, что это - действительно, та тетрадь из японского мультсериала, которым я увлекаюсь. Я просто однажды нашла ее под елкой в новый год. И я хотела поклясться, что никогда не запишу туда имя живого человека... но почему-то не смогла...
Тот, чье имя будет записано в тетрадь смерти, умрет. А тот, кто записал туда имя, не попадет ни в ад, ни в рай. А секрет пользования прост.
Нужно записать туда настоящее имя человека, данное ему при рождении, и представить его лицо. Тогда человек умрет через сорок секунд от сердечного приступа. Но также можно указать причины смерти, тогда человек умрет так, как вы записали. Но условия должны быть выполнимы. Например, если я запишу туда Ксюшу Собчак и скажу ей написать своей кровью мое настоящее имя, то она просто умрет от сердечного приступа, ведь она не знает моего имени.
Страшная вещь. Был такой японский школьник в мультсериале, который начал туда записывать имена преступников. Он назвал себя богом Справедливости. Я почти согласна с ним, но он вдруг начал убивать и тех, кто пытался его остановить. Я не против, пусть убивает признанных убийц, но нельзя убивать воров, которые не отобрали ничью жизнь, жуликов, детективов или тех, чья вина еще не доказана.
Хотя, кого это я сужу? Ведь я записала туда тех, кто просто попортил мне жизнь и обрек на раннюю смерть и вечные муки со здоровьем. Но никто не умер (и вряд ли умрет, ведь туда я записываю тех, кто просто сильно меня обидел, это не больше, чем "черный список").
Почему я докатилась до этого? Потому что меня довели до крайности. В какой-то степени я люблю людей. Но для продолжения этой любви люди ДОЛЖНЫ отвечать мне взаимностью. А так как 95% людей злые, взаимности я не дождусь. Значит, "баллы любви" у меня кончаются без восстановления. Мало того, что люди не отвечают взаимностью, так они еще и издеваются надо мной. Поэтому пропадающая любовь быстро заменяется ненавистью. Но у меня есть музыка, увлечения и друзья - объект любви.
Единственное, что в этой... странной, с вашего позволения, жизни, так это сам процесс. Я замечаю ряд неприятных совпадений. Если мне больно или я совершаю успешные попытки поднять настроение, то обязательно попадается такое обстоятельство, которое просто моментально выводит меня из себя. Также меня все время окружают обстоятельства, при которых нельзя срываться или ошибаться. Стоит мне собраться с деньгами и сходить за товаром, который мне понравился, так его нет. А стоит мне развеселиться, так тут же появляется мелочь, которая сначала клюнет меня, а потом огромная проблема, которая снова введет меня в депрессию.
Меня довольно сложно по-настоящему вывести и себя. Если я кричу и колочу все подряд кулаками, то это значит, что я просто проснулась. Ведь по утрам я вялая и злая, днем я буяню и бушую, как, собственно, и вечером. Кстати, вечером и начинается моя повышенная активность. И продолжается до тех пор, пока разум не перестает работать. Проще всего меня вывести из себя днем или утром. Вечером я просто плюю на все и знаю, что меня ждут дела поважнее.
Даже, несмотря на пожизненное невезение, я все равно остаюсь веселым и находчивым человеком. Но в то же время у меня просто ужасная жажда кары и справедливости. Потому что, как бы банально это ни звучало, 95% истины игнорируется моими алчными и упрямыми "судьями". Поэтому я слишком часто (я была скромна, но это вышло за рамки) я оказываюсь виноватой в том, чего не делала. И даже, несмотря на всю несправедливость и жестокость людей я ни за что не пошла бы на убийство.
Я не верю в бога. Но это не случайность, что я с детства боюсь всего святого. Мне говорил один человек, что бог - тоже живой, что у него тоже есть свои желания, и он не может видеть и исправлять сразу все. Да? Зато у него прекрасно получается портить каждую секунду моей жизни. А, может, не такой уж он и правильный? А что, если бог - совсем не та личность, о которой вы думаете? Тогда, получается, антихрист - не такое уж и зло, как его описывают. И, кажется, я его знаю...
Но я верна такому варианту - бога нет. Есть только вера. И у каждого эта вера своя. Эта вера - заповеди для более или менее здоровых и верных ей людей. Но так же это и причина безумия и глупых споров. В общем, не самая лучшая штука.
* * *
- Слишком сильно не веселись. - Этим Лена резко оборвала мой смех.
- Почему? - не поняла я.
- Потому что, когда тебе испортят настроение, тебе будет еще больнее.
Она права. Временами она, конечно, несет настоящий бред и смеется над глупыми вещами, но она - довольно умный человек. Она может прекрасно философствовать, разбираться в алгебре и английском языке. В общем, она обладает приличными такими способностями, но они проявляются только тогда, когда она этого хочет.
Мы с Леной очень похожи, но в то же время мы - совершенно разные люди и закадычные подруги. Лена - типичная девушка с типичными стандартными вкусами и привычками. Но от меня она нахваталась оригинальности и быстро к ней привыкла. На первый взгляд, она необщительна и доверять ей нельзя. На самом деле, если с ней общаться, то очень трудно застать ее в молчании. Я не знаю, почему, но я ей доверяю даже те тайны, которые не доверяю моим друзьям по увлечениям и из художественной школы.
Лена была простой и несколько глуповатой для моего уровня. Но постепенно она начала догонять меня в ненависти ко всем, к миру и к врагам. Но даже я не успела заметить, как в этом падении она пролетела мимо меня и не успела схватиться там, где ухватилась и остановилась я...
Она позаимствовала много черт у меня. Зато я у нее, лишь взяла зачаток хамства и развила его до известной степени. А также научилась пропускать мимо себя 80% "шлаков" (в смысле, людской болтовни).
Я - буян, бунтарь и оригинал, я горжусь этим и не променяю три этих особенности даже на эту вашу штуку... как ее... "любовь". Но вы не подумайте, я - хорошо воспитанный человек. Например, на месте Лены я бы тогда не сказала правду о том, как я покалечила колено. А все почему? Потому что я - не предатель и не стукач. А почему оригинал? Потому что сочетаю в себе сорванца и королеву. Короче, я король с характером революционера и странными привычками (даже правильнее сказать, из ряда вон выходящих). Кто еще осмелится спрыгнуть перед всеми с лестницы и выразить, что думает о классном руководителе и обо всей гнилой школе? Признайтесь, вы говорите директору "Я так люблю вас и вашу школу!", а вышли за порог и плюнули прямо в фундамент... хотя... куда там. Стада боятся (я люблю "95%", но, увы) 97% всех людей, поэтому только 3% выражают свое мнение.
Если я веселюсь, то это хорошо, но нужно знать, что скоро мои враги опять восторжествуют. Это, как прогноз погоды или день Сурка.
И тут, как в подтверждение моей мысли в класс заходит Ольга Игоревна Борнусова (хе-хе, пробил час, когда это имя должно было прозвучать). Это моя классная руководительница.
Объясняю ситуацию: сейчас перемена перед географией. В классе еще один учитель, неизвестный мне. Пересели почти все. И мы с Леной сели вместе, хотя я сижу с Яной Зуевой (после одного случая я, пожалуй, на 98,5% доверяю только ей, Лене и Юле Клыковой из всех наших девочек). И что же вы думаете?
- Катя (фамилия), сядь на свое место.
Так, позвольте. Могу я уточнить пару вещей? Раз - для вас я Кейт, черт возьми! Никто не смеет называть мое имя таким тоном. Два - она мне указывает? Друзья, посмотрите на слова "учитель" и "классный руководитель". Задумайтесь, кем вам приходятся эти люди? Учитель - человек, который обязан научить ученика своему предмету. Классный руководитель - тот, кто берет под свое руководство группу учеников (или, проще говоря, класс). Они учат или берут под руководство. Но они не выкупают нас, как рабов. Школа - место, куда мы приходим за образованием. Это не каторга и не деревня крепостных крестьян! Они не имеют права приказывать нам! И три - почему именно я? Почему всегда, когда все пересаживаются, только у меня нет такого права?
- Нет. - Спокойно ответила я.
Она наклонила голову вперед, выпучив глаза так, будто не могла что-то проглотить, и посмотрела на меня.
- Не спорь со мной. Сядь на свое место.
- Все пересе...
- Не спорь!
Да, это ее особенность. Только рот откроешь, а она сразу "Не спорь!" А перед другими учителями она вообще шикарна. Она, прямо, из кожи вылезает, какая она молодец, какого тигра она укрощает! Ничего, когда-нибудь я приду и чисто случайно оброню что-то зажженное, красное и продолговатое в ее кабинете. А потом мне вдруг сильно захочется выйти. И в аккурат с грохотом и летящим мясом закроется дверь за мной... ладно, не важно.
- Все пересели. Я не сяду назад.
Я спорила с ней достаточно долго и упорно. Не было бы тут другой учительницы, тогда бы я победила (как обычно, что уж). Но что вы думаете наш "трудяга муравей" сделал? Она пересадила каждого лично на свое место. Кроме Сони Китовой и Алины Карасевой, конечно. И, когда ей об этом мягко напомнили, она сделала вид, что задумалась (было бы, чем... хотя, буду осторожнее: у нас появился стукач).
Я еще раз говорю - я описываю здесь всю правду об обращении со мной и моими товарищами в школе. Меня обделяли, меня угнетали, избивали, унижали и доводили до сердечных приступов. И даже травмировали. Я не имею права выносить эту информацию за стены школы. Я не могу ее кому-то сказать. Ну, кому интересно слушать, как обращаются с одним из редчайших экземпляров вида INFP? Поэтому я и пишу.
- А вашу любимую Алину-то вы на место не отсадите, - крикнула я ей вслед, но она даже ничего мне не сказала и ушла. Делаем выводы: мой классный руководитель испугался, что все его упрекнут в этом. А ведь она хочет казаться самой лучшей. Поэтому она и поспешила убежать, ведь ответить-то нечего.
- Ну и плевать. - С этими словами со мной села Яна Зуева (мы сидим вместе). - Ты, Катя, молодец. Я тоже буду теперь с ней спорить, как и ты. Она мне надоела.
Мне нравится этот человек, Яна Зуева. Она не испорчена, на нее можно положиться. И душа у нее добрая. Она мне часто, правда, говорила, что я - гений... но мне хватает и того, что она считает меня человеком. Это главное. А если она говорит даже такие вещи, то я считаю это просто сладчайшей музыкой для моего слуха. Нет, скромность у меня есть, но все равно, это просто безумно приятно, слышать комплименты в адрес характера именно в этой форме.
Ведь я стараюсь показать внутреннюю красоту. Я одеваюсь в растянутую или мальчишескую одежду; мало, кто такое носит. Это скрывает мое тело. Тем самым я ищу настоящих людей среди противоположного пола, кто не будет смотреть, какие там у меня бедра или талия. Если честно, успех - 0%. Свидетельствует не о том, что я глупа, а о том, что все мальчишки... и-ди-о-ты. Самцы.
- Правильно, Яна. - Я улыбнулась. - Не надо ее бояться.
- А вам-то что, пересадили нас или нет? - обиделась Алина.
- Потому что это неправильно! - воскликнула Яна.
- Ну, так не ваше дело.
Наш класс не дружный. Это сборище шакалов, пигалиц и козлов отпущения. Я не буду жить по их правилам. Я вообще не собираюсь жить ни по чьим правилам. Жизнь-то одна, надо прожить ее так, чтобы меня запомнили и чтобы она мне понравилась. Поэтому я сама выбираю, что мне делать.
Именно поэтому у меня есть свое личное пространство, которое, вроде, и не закрыто, но я просто боюсь, когда туда вторгается чужеродный объект. Ну, если туда вторгнется Кельхен (я так называю свою подругу Гриммджо), то я не буду возражать. Или Райто (привыкайте, почти у всех моих друзей есть прозвища). А так я не пускаю туда даже родных. А зачем? Мне не нравиться слушать лекцию. Ну, папа, может, не будет ее читать. В конце концов, я сейчас тот, кем он был в детстве. И мне это нравится. Мне это нравится, моим друзьям нравится и не причиняет вреда, моих одноклассников это раздражает - что еще нужно для удовлетворения?
Ну, пожалуй, чтобы процент невезения в моей жизни снизился с 75% до 25%. Ведь в моей жизни было, пожалуй, только два самых запоминающихся и счастливых дня, когда у меня не было ни одной неудачи. Это "3.03.2012" и "29.01.2012" (была, правда, одна незначимая мелочь...). Я помню, что год 2011 был наихудшим в моей жизни. Потому что там процент невезения достигал 87.
Сколько раз я так хотела, чтобы законы вокруг меня поменялись! Чтобы классный руководитель был только руководителем, а не владельцем холопов (ну, как он себя представляет). Я, конечно, имею в виду конкретную персону. Я хочу, чтобы родители не считали себя верховными правителями. Но мне будет достаточно того, что у меня будет моя комната, где я смогу хранить секреты, чтобы за моим компьютером ТОЧНО никто не сидел (а вдруг?), чтобы я ложилась спать, когда хочу! Вот.
И все эти годы я, конечно, понимала, что этого никогда не будет. Чудес не существует, желания и мечты не сбываются, только те, за которые ты берешься с потом и кровью, деньги быстро кончаются. Ну, есть, конечно, богатенькие поросята моего возраста, которые привыкли, что они в семье одни, что всегда есть мама или папа, которые все за них сделают. И деньги у них тоже не кончаются. Я даже знаю одну такую... девушку...
А когда ты живешь и видишь, что враг сильнее тебя на 65% в связи с тем, что он не один, что ты всем делишься (а потом делятся с тобой), что мечты не сбываются, а ты, чем больше карабкаешься, тем больнее падаешь, то трудно быть оптимистом. И я не оптимист. Но я не пессимист. Стакан на половину полон, но, господа, это раствор соли, непригодный для питья.
Я мечтала, чтобы в 14-15 лет ко мне приехал "принц на белом коне", чтобы все ахнули. И чтобы у меня получалось все, чтобы учителя меня любили. Но чем больше я старалась, тем хуже становилось. Поэтому я просто иду по жизни, не оглядываясь и не останавливаясь. Я такая, какой мне удобно быть, если я падаю, то я поднимаюсь и иду дальше.
У меня была пара желаний, которые просто истощали меня. Особенно, по ночам, когда мой ум обострялся так, что я боялась самой себя. Например, мне бы очень хотелось, чтобы до моего плеча дотронулся кто-то... не из девочек. Да, я мечтала о противоположном поле, чтобы он просто дотронулся, спросил, как дела. Чтобы не было никаких "Привет, зайка" или "Пойдем сегодня ко мне? У меня никого дома нет". Чтобы он просто интересовался мой (в здоровом плане, конечно), чтобы был симпатичным. Либо чтобы это был романтик, одиночка и вообще, темная лошадка...
Либо чтобы это был "плохой мальчик". Я заметила за собой такую странность. Я с детства влюблялась в злых, но красивых персонажей. Хотя сама такой не была. Вы заметили это? Да, я сказала "в персонажей". Потому что в реальности мальчики не такие. Это просто козлы (не все, конечно), которым надо унижать и размножаться. Вот и все.
Раз в реальности у меня ничего этого нет, я создаю свой мир. Я начинаю выдумывать. И, пожалуй, моим величайшим выдуманным миром стала повесть "Nicht solche, wie aller". Главным персонажем стала я сама. И была в мире, где меня полюбили, где на меня полагались, где я была нужна. Да, пожалуй, это не самая лучшая жизнь, когда повелитель всей тьмы с маниакальной любовью и восхитительной внешностью пристает к тебе, собираясь убить твое тело и заключить твою душу рядом с собой, в мире теней. Или зверообразный сосед напротив с причудливой, но милой внешностью рвет все когтями и зубами, смотрит на тебя красными глазами, ударом ломает камень и любит тебя. Странная любовь, пугающие люди. Но они симпатичные и интересуются мной. И в этом мире я была им нужна. Я не живу в виртуальной реальности, я живу в себе.
И, хотя я собственными пальцами, набирая в повести слова, описывала Темного Господина с наихудшей стороны, я постепенно думаю, а что бы я сделала на самом деле? Может, я и не такой отчаянный боец? А что, если бы он предложил мне все, что я хочу? Например, свою любовь, постоянно накрытый стол, хорошее зрение и свободу от правил и школы?
И постепенно я понимаю, что, в принципе, кем бы я ни была, зло может завладеть мной. Малейший соблазн - и вероятность моего подчинения равна уже 35%. Опасно жить, не удовлетворяя нужды.
* * *
- Больно! Отвали, придурок! - Я ударила Селезнева по руке и схватилась за ухо.
Не надо ко мне лезть. Не надо подходить ко мне. Из тех, кому я не давала права трогать меня, никто не смеет бить меня, прикасаться или подходить ближе, чем на полметра. НИКТО! Это моя территория, мое окружение!
Ауч! Опять! Мое ухо... и что тут такого смешного?!
Я впиваюсь когтями в его неприятную живую руку. Живое существо дотронулось до меня и причинило боль! Он резко вырывает руку, а я безразлично смотрю на оставшиеся под отращенными ногтями частицы кожи. Нередко там скапливается и моя кожа, если я неаккуратно размахиваю этой рукой (правой). Но на этот раз я была несколько удовлетворена результатом. Хотя, я была зла настолько, что обрадовалась бы исключительно волокнам его мышц или глаз под этими ногтями, но пока хватит и этого.
Что ж, больше ты не полезешь. Прекрати мешать, мне надо выучить текст. Да, это моя вина, что я не нашла задания в дневнике. Причем, по какому предмету: по немецкому языку! Мой самый любимый и приятный для слуха язык! И тут такое...
Я не помню, в каком настроении я пришла из школы. Прихожу домой, а дома сестра: беспорядок, чья-то сущность и говор до утра!
Но вот настал день, когда, пожалуй, спорт для меня закрылся навсегда. И каблуки тоже (ну, не велика потеря).
Я весело носилась по классу за Леоновым, он просто схватил мой ранец. Пожалуй, я - единственная девочка, которой весело побегать и попрыгать. Остальные все, как кучи (за исключением Яны Зуевой и Юли Клыковой) сидят на месте и не подают признаков жизни. И, возможно, последствия этого инцидента - их зависть.
Я не знаю, кто это был, но передо мной внезапно выдвинули парту, и я врезалась в нее коленом. Это колено я выбила сумкой в седьмом классе, левое колено я повредила в "самом безопасном виде борьбы", поэтому колени - мои слабые точки.
Я поняла, что не могу ступать, мальчики меня дотаскивали до моего места. Я одного не могу понять: неужели можно не видеть чужую боль? Леонов видел, что мне больно, он извинялся. Селезнев меня даже не трогал, понимал, что не стоит, ведь я не могу даже удержаться на этой ноге. Никто ко мне не лез. И только ОН! Тот, кого могу понять только я. Только он подошел и пропихнул меня. Только он проходил мимо и ударял меня. И только он выпихал меня настолько болезненно, а потом еще и сказал, что эта травма - пустяк, что я решилась на ту отчаянную запись. Так поступить мог только он - Ларионов. Странный и жестокий человек... хотя... я еще не проверила, действительно ли тетрадь подействовала? А то вдруг... ведь о мертвых либо хорошо, либо ничего...
И я только сейчас, пересматривая эту повесть и исправляя ошибки, вдруг вспомнила, кто там стоял, выдвигая парту... это был Ларионов.
* * *
- Лена... ведь я записала его смерть на вчера... а его сегодня нет... - мрачно и напугано сказала я, озираясь по сторонам. - Я - убийца...
- Да не убийца ты, успокойся. - Машинально ответила Лена. Иногда меня это раздражает, она думает о какой-нибудь своей футболке, а на то, что я говорю (если, конечно, это не касается ее проблем), ей, мягко говоря, до лампочки.
Время поджимает, поэтому мне пришлось лезть в буфет без очереди. Но даже если бы я этого и не сделала, я все равно заметила бы эту перемену...
- Что? - я непонимающе склонила голову вбок: вместо бабушек-поварих по буфету носились белобрысые девушки в красных платьях горничных. Волосы были светло-светло желтые, сразу видно, что покрашенные. Они были убраны в прически. На головах были чепчики. Девушки все время улыбались и говорили приятными мелодичными голосами.
- Что для вас? - обратилась одна из них ко мне.
Я кое-как отошла от шока и протянула деньги.
- Две сосиски в тесте и два чая... - растерянно пробормотала я.
Девушка приняла деньги и выдала мне заказанное. Я не без труда прорвалась через толпу оголодавших к Лене, и мы пошли к свободному столу. Новые поварихи не выходили у меня из головы.
- Ты видела это?.. - пробормотала я, поморгав.
- Ты про что? - спросила Лена, засовывая телефон в карман и усаживаясь.
- Про новых обслуживающих... - Я села за стол и оглянулась. - Вон, смотри-смотри! - Я указала в ту сторону рукой.
- Вижу... - Задумчиво ответила Лена и посмотрела в кружку чая. - Ешь, давай. А то не успеем.
Я сделала глоток из кружки. Даже чай показался мне вкуснее (а, может, это так и было). И сосиска в тесте была на вид больше. Я была настолько голодная, что мне просто не терпелось взяться за нее. Раздвинув мешочек, я откусила кусок. Вкусно! Вкусно и много, вот он, истинный принцип!..
Я чисто случайно посмотрела в сторону кухни, которая всегда была открыта. Ох, что же я увидела...
Одна из этих девушек с перекошенным лицом и странной улыбкой долбила молотком по мясу на разделочной доске. Другая почти с тем же лицом размахивалась и ударяла ножом, смахивавшим на топор, я не разглядела, по чему. Третья перетаскивала огромную кастрюлю. Она взглянула на меня, потом вдруг... ухмыльнулась? Я посмотрела на кастрюлю... из-под крышки торчали человеческие пальцы.
Я перевела испуганный взгляд туда, где висело расписание обедавших в школе учеников. Там стоял парень, наверное, на полторы головы выше меня. Он был одет в классическую белую рубашку с широкими рукавами и манжетами, вместо галстука была красная лента, завязанная бантом, на нем были черные брюки и старомодные туфли. Но выглядел он роскошным, что ли, классическим...
У него были волосы цвета вороного крыла и длиной, наверное, до шеи, или до ее середины. Темные глаза, обрамленные густыми ресницами, смотрели прямо на меня, тонкие губы были искривлены в почти незаметной ухмылке. В руке он держал какой-то график. Облокотившись на стену, он, будто, изучал меня. И он мне кого-то напоминал...
Он ухмыльнулся шире и кивком указал мне на пищу. Я, не отрывая от него взгляда, откусила от сосиски в тесте еще раз, но мои зубы наткнулись на что-то твердое. Я оторвала от него взгляд и медленно посмотрела на еду, отведя ее ото рта... о, боже...
Почти из центра сосиски на меня "смотрел" серый кончик пальца с посиневшим ногтем. Я не закричала, не скривилась, не завыла. Только моя щека дернулась, мысли куда-то пропали. Я успела отвернуться в сторону свободного места на скамейке, и что-то жидкое и противное, подступив к моему горлу, выплеснулось из меня, как пламя от взрыва.
- Черт...
Толчок!
Я открыла глаза, как после какого-то сна, и сразу отвела взгляд от выбравшегося наружу бывшего завтрака и ланча. Сосиска в тесте была в моих руках, но оттуда торчал только ноготь и маленький участок подушечки пальца. Лена с перекошенным лицом смотрела на меня, вокруг нас уже столпились люди.
- А что... произошло? - прохрипела я, прикрыв рот рукой и смотря на Лену из-под полуопущенных век.
- Тебя вырвало! - как-то надорвано сказала она, выпучив на меня глаза.
- Спасибо, капитан Очевидность. - Я вытерла губы рукавом. - Но тут был палец! - Я продемонстрировала Лене еду.
- Ты дятел, нет тут никакого пальца. - Сконфуженно ответила она.
Я снова взглянула туда. И впрямь, пальца не было, была только дырка. Куда он делся? Он же только что был здесь!..
Я ощутила что-то скользкое в руке. Скользкое и продолговатое. У меня возникло две мысли, что это может быть. Я усиленно отталкивала вторую, но она все больше и больше напрашивалась. Я оглянулась и увидела того самого парня. Я была без очков, я не могла разглядеть его в точности, но он как-то гаденько ухмылялся. Я поднесла руку к лицу и разжала пальцы. Вторая мысль тут же отпала, но особого облегчения мне это не принесло: намазанный каким-то маслом и покрытый сыром, в моей ладони лежал тот самый палец. Ой... вот опять...
Я, отшвырнув сию гадость, зажимаю рукавом рот и, оттолкнув парня от себя, убегаю прочь...
* * *
- Блин! Кхе-кхе!.. и откуда во мне столько того, что просится назад? - я, слизывая с щек слезы, облокотилась на стену и отдышалась. - Все... не могу больше... следующий раз может стать последним... господи...
Лена стояла за дверью и томно вздыхала.
- И где ты этот свой палец увидела? - раздраженно спросила она.
- Я клянусь, он был! Был в моей еде! - Я поняла, что девятый круг ада закончился и с трудом сглотнула. - Серый такой... с синим ногтем...
- Держу пари, у тебя это все из-за Ларионова.
- Нет.
- Да!
Я с размаху ударила по двери, заставив ее вскрикнуть.
- Замолчи... - угрожающе сказала я. - Человек с этой фамилией мне никто. Забудь его. Считай, что больше его нет.
Хотелось бы в это верить, но, разумеется, эта тетрадь не могла его убить. Разве что свела его в постель. Он даже подняться не мог, ведь я весь вечер ждала его в такой программе с названием "В Контакте", а он не появился. Потому я и подумала, что он, действительно, вернулся из леса с одноклассниками, потом пошел домой и упал в подъезде с лестницы.
С одной стороны я была в ужасе: я - убийца! Я убила человека! Человека, который, возможно, жил бы еще добрые десятки лет! Человека, которого знала почти восемь лет! Человека, с которым выступала в новый год, с которым сидела на музыке и смеялась.
Но с другой стороны...
Представим, что он умер. Меня больше никто не пнет чуть ниже поясницы, никто не потянет за ошейник. Никто не скажет "Катя, давай целоваться", а потом "Пошла ты!" (и все при людях). Больше никто не кинет мой пенал, и никто здесь больше не разобьет остатки моего сердца. Первый раз это произошло, когда это двуногое истыкало мою руку в кровь карандашом из-за того, что я слушаю музыку, которая ему не нравится. Ну, а второй раз тоже был на нем. Это он грубо послал меня в ответ на мою шутку.
Я не злилась на него. Я записала его туда... даже и не знаю, зачем. Вот, допустим, он умер. И?
Есть огромный плюс: теперь мне остается расправиться только с пятью двуногими в нашем классе...
Расправиться?! Что я такое говорю! Разве же я убийца?.. возможно, да... уже...
Я внезапно задумалась о том парне, что стоял в столовой. Странно, что Лена его не заметила, потому что вид у него был довольно примечательный. Но меня смутило лицо...
Это лицо меня очаровало. Откуда-то взялось жгучее желание, оно, буквально, разрывало мою голову и грудь на части. Руки горели и, будто, были переполнены энергией, хотелось что-то сделать. Это лицо не выходило из моей головы. До смерти хотелось вспомнить, почему же оно мне так знакомо?
Мне вспомнилось, что, когда мы выходили из кабинета, я вдруг снова на него наткнулась, а Лена, как не замечая, пошла дальше. Он, хмыкнув и улыбнувшись краями губ, обошел меня, а я оглянулась. Оказывается, он шел следом за Ольгой Васильевной, нашей директрисой. И через несколько секунд они зашли в кабинет директора.
Меня начали терзать сомнения по поводу его личности и того, чем он тут занимается. Ведь я училась в этой школе почти восемь лет, но никого подобного с роду не видела...
* * *
На следующий день я, когда проходила через двери, зачем-то всмотрелась в них. И оглянулась. За моими плечами с крыши падал снег, мое дыхание все еще всплывало прозрачными облаками на морозе. Деревья были удивительно спокойны и неподвижны. Лишь моя любимая яблоня качнула веткой, похожей на руку. Она, как будто, прощалась...
Я отвернулась и взглянула на руку. Мое кольцо на месте. У меня было такое чувство, что если бы я оставила его дома, то больше бы за ним не вернулась. Не знаю, к чему мне это вздумалось. Но уже два события наталкивали меня на одну и ту же мысль, а я - человек суеверный.
Мы с Леной, как обычно, вошли в раздевалку, где я, как обычно, с порога выругалась и бросила краткий взгляд на камеру в углу. Надеюсь, этого никто не слышал (я, наверное, заколебала небеса своими надеждами, ведь я надеюсь уже с сентября, а сейчас март). Мы повесили куртки, я снова запуталась в наушниках и испугалась своего "взрыва" на голове в зеркале.
Не успели мы подняться по лестнице на второй этаж, нас поймала Ольга Игоревна.
"Ну, все, - думаю. - Конец нам. Правда, я даже не представляю, из-за чего..."
- Так, сегодня уроков не будет, в актовый зал.
- А почему никто не предупредил? - удивилась я, но она неожиданно даже начала нас толкать в спину.
- Внеплановая ситуация. И не пытайтесь сбежать, охрана контролирует всех у входа.
Я оглянулась. Действительно, у входа стояло два охранника. Откуда второй? Отродясь был только один...
Нас впихали в актовый зал. Похоже, там скопилась вся школа (в смысле, наш корпус). Кстати, прошу заметить: в нашем здании учатся дети с пятого по одиннадцатый класс. Начальная школа учится в другом корпусе.
- Вы наступили мне на ногу!
Обычно в таких ситуациях я смеряю воскликнувшего злобным взглядом, чтобы не нарывался. Но ко мне обычно не обращаются на "вы", поэтому я быстро передумала.
- Я дико извиняюсь...
Я недоговорила: на меня пристально смотрел рыжий кудрявый парень, стоявший прямо передо мной. На нем было что-то вроде камзола зеленого цвета, охристые старомодные брюки и черные туфли. А, я поняла: они с тем парнем, наверное, из одного театрального кружка. Как я догадалась? Я просто знаю, что в Кургане больше негде раздобыть подобную одежду.
Этот парень выглядел чуть младше первого. Он был болезненно бледным, но это объяснялось его цветом волос. Обычно люди, у которых волосы рыжие с рождения, бледны. Я слышала, им даже загорать нельзя с их кожей. Интересно, он красился? Потому что такими огненно рыжими волосы не могут быть с рождения.
Я с каким-то удивлением еще раз его осмотрела, потом последовала за Леной. Он тоже был мне хорошо знаком, но я не понимала, почему. Будь я тогда хоть на грамм умней, я поняла бы еще при входе, что надо бежать оттуда со всей дури.
Но я осталась...
- Пожалуй, пришли все. Можно начинать. - Сказала в микрофон Татьяна Павловна (замдиректора). - Итак, дети. Мы собрались здесь для важного события. Мы все прекрасно знаем, что Ольга Васильевна долго и прекрасно держала школу в своих руках. Но, как известно, нет ничего вечного. - Она так выразительно осматривала зал и помогала себе жестами, что я решила надеть очки и, достав из сумки футляр, вскоре осуществила затею. - Еще вчера Ольга Васильевна унесла отсюда все свои вещи. Поэтому теперь, дети, у нас будет новый директор.
Мы с Леной в это время делили наушники: один мне, другой ей. Мы слушали песню "Sonne". И на этих словах (а мы обе их услышали) наушники, как от рывка, вылетели из наших ушей и ударились об пол возле моей ноги.
- Что? - в унисон спросили мы.
С разных сторон послышались вопросительные возгласы, я уже не вслушивалась в них. Мы с Леной переглянулись.
Нет, этого не может быть. Ольга Васильевна не могла оставить школу кому-то новому. Ну, возможно, кто-то из педагогов станет новым директором. Но, кажется, что Ольги Васильевны будет не хватать...
Я тут случайно представила, как ей сейчас хорошо: сидит она дома, с чашечкой чая...
Стоп. Что там сказали? Что она еще вчера собрала вещи? Странно. К чему же такая спешка...
- ...и сейчас познакомьтесь с вашим новым директором. - Господин Бенджамин.
Я и сама не заметила, как моя щека начала дергаться. У меня болезненная реакция на это имя после написанной мною повести... минуточку. Нашим директором станет иностранец?! Да они издеваются...
При виде нового директора меня уже сильно перекосило, даже мальчики начали хихикать, указывая на меня.
- Смотри на нее, ее возбудили... - услышала я голос, который для меня был озверином.
Я просто взмахнула рукой в сторону источника голоса и, похоже попала в точку. Я хлестнула обидчика по щеке и развернулась. Он зашипел от боли, а я чуть не закричала. Я сначала решила, что это - привидение...
- Ты жив?! - я тут же закрыла рот руками, поняв, что сказала.
Ларионов вскинул на меня подозрительный взгляд.
- Ты дура?
- Надо было писать не лестницу, а канализацию... - пробормотала я, бросив взгляд на его перебинтованную голову. Но у него оказался неожиданно хороший слух.
- Что-что ты сказала?
Черт. Я оскалилась.
- Отвянь.
- Нет, что ты сказала до этого?
Я замахнулась, чтобы отправить его в нок аут правым хуком, но заметила, что стало слишком тихо. Я обернулась. Темные глаза нового директора смотрели прямо на меня, мне даже стало не по себе. Он знакомым мне движением провел рукой по волосам цвета вороного крыла и ухмыльнулся краями губ. Причем, обе эти привычки мне откуда-то были хорошо известны. Вот тут-то я испугалась по-настоящему: это был парень из столовой. Так вот зачем он шел в кабинет к Ольге Васильевне! Но тогда я вынуждена повторить вопрос: к чему же такая спешка?
Я точно помню, что раньше этого... господина Бенджамина не было. Ни среди педагогов, ни среди учеников. Даже если бы это был хороший знакомый Ольги Васильевны, она бы не назначила его директором. Что же тут не так?..
Он еще с минуту, наверное, смотрел на меня.
- Извините. - Пролепетала я, потупив взгляд и опустив кулак.
Он кашлянул.
- Я понимаю, вы, разумеется, дисциплинированная школа. - Заговорил он голосом, сразу очаровавшим меня. Такой приятный ровный голос без хрипа или колебаний. - Образно выражаясь. - Его взгляд снова начал "блуждать" по аудитории. - Как вы поняли, я иностранец, я из Лондона. Ольга Васильевна меня сама назначила, надеясь на лучшее...
Я случайно осмотрела в зал. Меня аж дернуло от бешенства: некоторые старшеклассницы смотрели на него, буквально, пуская слюни. Они, казалось, уже были готовы ради нового директора на колени встать. Как же меня раздражают такие девушки! Как дрессированные собачки бегают за парнями, никак это больше не назвать. Если уже восхищаться, то тихо, как я... упс.
- ...поэтому будут небольшие изменения. Слушаем внимательно, я говорю только один раз. Во-первых, у нас новый замдиректора - господин Флам.
И на сцену вышел тот самый рыжий, которому я наступила на ногу. Рыжий, да еще и Флам. Что-то тут мне точно знакомо...
Ну вот, еще какие-то курицы решили меня позлить и начали пускать слюни. Я понимаю, по господину Бенджамину, но не по этому рыжику же!
- Во-вторых, - продолжил новый директор. - Поменяется здание школы, появятся переходы. Переходы в общежития, о которых я сейчас скажу. У вас добавится пристройка к зданию, а еще будут два общежития: для мальчиков и для девочек. Вообще, по комнате на каждого, но вы можете жить вместе с кем-то. Также появятся мастерские для разных видов деятельности. Внимание, пятые, шестые, седьмые и восьмые классы: профили вы сможете выбрать уже сегодня. Ну, и, в-третьих: отказы не принимаются. Пока общежития не готовы, вы будете ночевать в этом зале или физкультурном. И буфеты отныне бесплатные. Да, буфетов будет несколько.
Не сразу было понятно, что он договорил. Поднялся какой-то старшеклассник.
- Простите, вы сказали, что отказы не принимаются. А если кто-то не может здесь жить? Например, у меня ежедневные тренировки.
- Если тебе это так надо, - спокойно ответил Бенджамин. - Ты пойдешь в физкультурный зал в нужное отделение и будешь тренироваться там. А выбраться отсюда тебе, увы, не дадут.
- Да ну?
Он резко рванул из зала. Я следила за ним, пока он не скрылся из виду. В тот момент у меня внутри было какое-то холодное спокойствие, безразличие. Я перевела взгляд на нового директора. Тот самоуверенно смотрел вслед беженцу, как будто все окна здесь были зарешечены, а дверей не было. Он некоторое время помолчал, потом хмыкнул.
- Он вскоре сам сюда вернется. - Спокойно сказал он и зачем-то снова посмотрел на меня. Мне показалось, что он в уме добавил: "Если сможет". - А если еще найдутся такие бунтари, то к ним будет применена сила. Я все сказал, отдыхайте.
Флам последовал за ним, они оба скрылись из виду. Я осталась сидеть неподвижно, хотя вокруг меня тут же началось движение.
- Так на чем мы там остановились? - раздался справа от меня голос Ларионова.
Я с каким-то шлепающим хрустом, даже не смотря в его сторону, двинула ему кулаком в челюсть. Я просто пыталась задуматься, я же даже начала вспоминать, где я видела этого господина Бенджамина, а тут это... двуногое, и я окончательно сбилась.
Я не знаю, почему, но я не обратила внимания на то, как меня снова обозвали ненормальной дурой, на то, что Лебедева Лера опять презрительно сказала "(моя фамилия), совсем обалдела?". Ну, конечно, за любимого Денисочку мы рискнем даже к Кате сунуться.
Где это видано, чтобы девушка, да еще и такая, как Лера, бегала за мальчиком? Мы с ней давно не дружим. Раньше ходили в один теннисный клуб. Мне это катастрофически надоело. Не очень приятно, когда ты собираешься отбить мяч, и тут это существо подбегает с ракеткой, ударяет как бы по мячу, но на самом деле по твоей руке, пихает тебя плечом, потом еще недовольно говорит: "(моя фамилия), уйди с дороги".
Действительно, что это я делаю на "ее дороге"? Что это я забыла на своей части корта? И вообще, что я тут делаю? Пойду-ка я отсюда... и приведу доброго дядю-киллера, надо его познакомить с "лучшей подружкой"...
Мне было плевать на всех них. Главное - вспомнить, о чем я догадалась. Но я не могла это сделать из-за этого идиота Ларионова. У меня просто слов нет, зла не хватает. Я фыркнула и, поднявшись, прошла, залезла под самый далекий стол и, усевшись там в полу-лотос, стала думать. Но если я думаю, то я не замечаю, как засыпаю...
* * *
Темно. Светит пара ламп из всей столовой. Удивительно, что я проснулась. За окном темно. Весь зал заполнен людьми, одни сидят, другие лежат. И, что странно, все они спят. Мне казалось, что они не могут спать ВСЕ и одновременно.
Как бы я тогда ни подумала, все спали. Я попыталась растормошить Лену, но она спала так крепко, что я потеряла всякое желание возвращать ее в этот мир. И что, я, действительно, одна здесь не сплю?
Я проползла между учащимися и полностью убедилась, что только я здесь бодрствую. Учителей не было. Двери зала были закрыты. Это было очевидно, что никому выходить нельзя. И что мне делать? Может, музыку послушать? Поколбаситься, пока все спят и никто не видит...
Я уселась под столом в углу и, воткнув наушники в уши, включила себе "Accept". Вот он, истинный рай: слушать музыку ночью, да еще и пока никто не видит. Я родилась в семь часов вечера, поэтому моя настоящая жизнь начинается исключительно после полудня, приблизительно в пять-шесть часов вечера и протекает примерно до полуночи, до часу. А потихоньку уже заиграл и "Rammstein".
"Willst du bis der Tod euch sheidet
Treu ihr seid fu:r alle Tage..."
Я шепотом подпевала и, довольная жизнью, двигалась в такт. Но мы уже давно заметили мое проклятие: счастье у меня не может быть дольше часа.
- Ну, ты, Катя, дура...
От неожиданности у меня вываливаются наушники, я подскакиваю, ударившись головой о крышку стола, и вскрикиваю. Передо мной сидит эта полосатая скотина на букву Л, которой я врезала на церемонии знакомства с новым директором. И ему мало, он решил еще огрести!
- Что ты орешь? - прорычал он. - Люди спят.
- Вот и ты спи. - Я схватилась за екнувшее сердце. - Или я помогу!
- Ты что сейчас сказала, а? Повтори! - Он замахнулся правой рукой.
Я только думала "наехать" на него по поводу всего, к чему можно прицепиться, но тут до моего слуха тонко и почти неразборчиво донеслась какая-то мелодия.
- Тс! - я показала Ларионову, что нужно молчать.
- Слушай...
- Да тихо ты! Ты слышишь это?
Я залезла рукой в карман и нажала на телефоне кнопку паузы, я сначала думала, что это из моих наушников. Но нет, кто-то, действительно, играл на рояле. Причем, это не было похоже на обычную музыку в колонках, это, действительно, была живая музыка.
Он внимательно прислушался.
- Ну, музыка играет.
- Да не музыка играет, кретин! - разозлилась я. - Кто-то на рояле играет!
- И что? Может, музычка наша разыграться решила...
Я хлопнула себя по лбу ладонью, закрыв верхнюю часть лица, и выглянула между пальцев, раздвинув их.
- Идиот. Сиди здесь, а я пойду, посмотрю... - Я поднялась и направилась, было, к дверям.
- Стой! - Он поднялся и догнал меня. - Я с тобой.
Я посмотрела на него с усмешкой.
- Ты? Со мной? Не смеши мои ботинки! Всю жизнь я у тебя "дурой" была, и тут вдруг "с тобой"! - Я отпихнула его и, перешагивая через спящих школьников, направилась дальше. - А если я упаду и сверну себе шею, то просто скажи, что ничего не видел.
- Не думай, что ты здесь главная. - Он встал у меня на пути, наступив на руку какого-то старшеклассника, который тут же начал ворочаться. - Мне никто не запрещал ходить, куда я хочу. Вот захочу я в туалет. И что, ты мне тоже это запретишь?
Я сощурилась и злобно фыркнула.
- Ладно, пошли. Заколебал.
Вот что ему надо было, а? Ну сидел бы себе, и все. Нет, надо со мной увязаться. Я тут главный герой, а не он. А, может, он это понял и решил стать, хотя бы, главным второстепенным героем? А, я поняла. Он просто понял, какая это честь - идти рядом со мной, и решил воспользоваться моментом, чтобы потом хвастаться внукам. Если последние будут, конечно. Потому что если он меня выведет из себя, то я спущу его с лестницы и скажу, что так и было.
Мы спустились по двум лестницам и, свернув и пойдя еще пару ступенек, оказались на самом нижнем этаже, ниже первого. Там был вход в зал физкультуры, музыки и трудов. Я была по-настоящему шокирована.
Пожалуй, в таком шоке я была только один раз за свою жизнь. Просто как-то раз мы сидели с Леной на площадке между третьим и вторым этажами. У нас следующим мыл немецкий. А сидели мы после физкультуры. Это что значит? Что я в плохом настроении. Потому что я люто ненавижу физкультуру. А мы еще играли в волейбол, а сегодня у меня было просто ужасное невезение в спорте. Я пропустила пару мячей, все накинулись на меня, как стервятники на дохлую мышку.
(Я уже сказала, что буду писать здесь правду, и я напишу это: почти все мальчики и девочки у нас - стая стервятников). Объединяются в огромную толпу и клюют того, кого окружили.
Они думают, я промолчу про тот случай на английском. А я с удовольствием поведаю миру тайну, что Леонов, Карасева Алина, Китова Соня, Паша Селезнев, Свядощ Артем - вовсе не простая кучка одноклассников из одной английской подгруппы, это стая коршунов. Дождались, пока учителя не было, и все вместе начали на меня нападать. Вроде, это безобидное высказывание недостатков и просто неприятные слова, иногда и мелкие оскорбления. Но вы просто представьте, что тогда я еще даже не знала, что такое бунт. Я была беззащитной девочкой, служившей посмешищем для всех. И, разумеется, меня никто не боялся.
Рядом со мной сидел хилый и тощий Свядощ. И тот не отказывал себе в удовольствии поиздеваться надо мной. Обиднее некуда. И тогда я подумала: а что будет, если я один раз покажу, что я не такая беспомощная?
Моя рука сама сорвалась и ударила его кулаком в глаз. Я смотрю - все замолчали. Я оборачиваюсь на дверь, а там стоит наша учительница, Елена Александровна Подкосова. Стоит в дверях, она просто в шоке. Стоит, стоит...
- Катя, ты что, совсем обалдела, что ли?
И она весь урок (не вру) говорила, каким я буду плохим человеком, что нельзя их бить и вообще, внимание обращать.
Вернемся к делу. Я была зла на этих... я уже назвала их, как подобает. Мы сидели на скамейке. Я высказывала все Лене и с размаху топнула ногой. И тут вижу - поднимается по лестнице наша учительница по немецкому языку Татьяна Анатольевна. Мы в нормальных отношениях, хотя пару раз у нас и были конфликты, сводившиеся к повышению голоса на меня. А если человек хоть раз на меня повысил голос, то я его начинаю бояться, как звереныш.
И вижу - она направляется к нам. Подошла так, что кончики ее туфель соприкасались с моими сапогами, и наклонилась так, что ее челка касалась моих волос. У меня засосало под ложечкой.
- Ногами топать не надо. - Сказала она так тихо и с оттенком... не знаю, каким. Кто читал мою повесть "Nicht solche, wie aller", тот должен помнить, как там разговаривал Темный Господин. В общем, они разговаривают с одной и той же интонацией, которая меня всю жизнь пугала. Только тот никогда не повышает голос. - Сейчас вы куда-нибудь исчезаете. Так, чтобы вас никто не видел. Немецкого у вас не будет.
- У нас "окно"? - У меня даже сердце от страха в пятки ушло. Не знаю, чего я так испугалась.
- Кричать не надо. - Предупреждающе (о, вот подходящее слово!) сказала она и пошла дальше.
Вы видели, например, в фильмах, когда какой-нибудь преступник подходит к жертве и тихо ей на ухо говорит: "Не кричи"? Я почувствовала себя на месте жертвы. Зато потом я от хохота чуть ли не билась в конвульсиях. Вот это называется шоком. А не та ситуация, когда "Ой, Лизунь, у меня розовый ла-ак для ногтей пропа-ал" (знаю, что выделываюсь, как на сцене).
Так вот. Рекреация была неузнаваема. Обои были золотистого цвета, пол был выложен огромной черно-белой плиткой. На дверях были золотистые символы, их (дверей) стало больше. Стол для тенниса (настольного, просто это бы странно звучало "стол для настольного тенниса") куда-то делся. На одной двери была нарисована кисть, на второй какая-то статуя, на третьей - нота...
О! Нота - то, что мне нужно. И, кажется, музыка раздается оттуда. Я не посмотрела на попутчика, мне было немного не до него. Поэтому я рысцой подбежала к двери и прислушалась. Так и есть: за ней кто-то играл. И уж точно не учительница по музыке.
Я потянулась к ручке двери, но Ларионов резко закрыл ее своей ладонью.
- Стой. Мы же не знаем, кто там. Лучше идти назад.
Я гадко ухмыльнулась.
- Испугался? Включи мозги. Если вход в школу закрыли, то это может быть только кто-то здешний. Не трусь.
- Ну и иди. А я тут постою.
- Замечательно. Тогда отойди с дороги.
Я отстранила его рукой и, потянув, приоткрыла дверь. Я сначала сунула голову, потом сама зашла. Это уже был далеко не кабинет, а настоящий музыкальный зал. Обои и пол были такие же, как в коридоре. На стенах висели огромные портреты разных композиторов. У стены напротив меня стояли, наверное, все существующие музыкальные инструменты. Мой взгляд, разумеется, остановился на электрогитаре (собственно, на чем еще ему останавливаться?). Где-то у стенки слева стояло пианино. Кому нужно пианино, когда есть...
