Я давно заметила, что мою жизнь определяют случайности, которые при ближайшем рассмотрении оказываются стройной цепочкой закономерностей. Строго говоря, закономерность здесь лишь в том, что я всегда полагалась на судьбу, которая, как я понимаю теперь, по большому счёту была ко мне благосклонна... ...Три года назад фирма, где я работала, развалилась, и я оказалась в тяжёлой и, главное, не дающей надежд на благополучное разрешение ситуации. Жила я тогда в маленьком приморском городке на юге, где, за исключением климата, ничего хорошего не было. А теперь не стало и работы. Наверное, человек с практической жилкой нашёл бы выход из ситуации (ну, например, выращивал бы и продавал фрукты), но я, романтическая дура, к 25-ти годам не имела ничего, кроме мечты о чём-то совершенно невероятном, и не умела ничего, кроме как предаваться фантазиям и печатать на машинке. Мама, пока была жива, всё твердила, что единственное моё спасение - выйти замуж, иначе я умру под забором... Почему именно под забором, я не уточняла, ибо все разговоры на эту тему кончались мамиными слезами. Против того, чтобы выти замуж, я, конечно, не возражала, однако и здесь были свои трудности: во-первых, меня нельзя назвать красавицей, а, во-вторых, я никак не могла заставить себя влюбиться в тех мужчин, которые всё-таки обращали на меня внимание. В общем, всё как в песне: Мы выбираем, нас выбирают - Как это часто не совпадает!.. Мама считала, что меня испортили климат и природа, весьма располагающие к мечтам и необоснованным надеждам, и жалела, что не уехала в своё время на север, в тундру или в какие-нибудь ещё столь же "заманчивые" места. Мама говорила, что тогда бы я выросла суровым, стойким и трезво смотрящим на жизнь человеком. Я не возражала, но в глубине души была уверена, что романтизм - это болезнь, которая мучает всю жизнь, временами обостряясь до приступов чёрной тоски, которые тем тяжелее, чем неопределённее и несбыточнее мечты... Так и катилась моя жизнь ни шатко ни валко, пока с разницей в месяц не произошли два события: умерла мама и развалилась фирма. Не буду описывать всего происходившего в душе, скажу лишь, что в конце концов я решила уехать из родного города. И не куда-нибудь, а поближе к Петербургу!.. Петербург! Это была моя тайная мечта. Сотни раз я закрывала глаза и представляла себя проходящей мимо Эрмитажа, стоящей у Александрийского столпа, кутающейся от сырого ветерка, долетающего с Невы, в большой мужской пиджак... Хозяин пиджака пока виделся смутно, но я не сомневалась, что если он где-то и живёт, то только там, в далёком, мрачном и нереальном, как отражение в воде, городе. Подруга, недавно окончившая университет, вышедшая замуж и поселившаяся в Ломоносове, посоветовала обменять мою двухкомнатную квартиру на какое-нибудь жильё ("приличную однокомнатную", как она выразилась) в Ленинградской области. - Кто ж сюда поедет? - пролепетала я в телефонную трубку, имея в виду полную бесперспективность нашего городка. - Рано или поздно найдутся люди, желающие сменить климат, - безапелляционно заявила подруга. - Климат-то у нас не сахар, вот какой-нибудь умный человек и решит поберечь мамино здоровье на старости лет. Уступив напору, я безропотно согласилась опубликовать объявление в газете , абсолютно не надеясь на успех. - Опубликуем во всех рекламных газетах, - решила подруга. - Авось где-нибудь да не переврут номер телефона. - А что, перевирают? - не поверила я. -Бывает, , - отрезала моя всезнающая подруга и добавила: - Мне с этим как-то не везёт, обязательно что-нибудь не то будет. Что и говорить, предчувствия её не обманули. В одной из рекламных газет перепутали её имя, в результате чего муж подруги, не сразу сообразивший, в чём дело, дал отбой двум возможным претендентам, сказав, что они ошиблись номером... Правда, теперь я уже думаю, что это была рука Судьбы. Ведь я, не надеявшаяся на успех, могла согласиться на первый же предложенный вариант! К счастью, получилось по-другому. Однажды рано утром меня разбудил настойчивый междугородный звонок. Ничего не соображая спросонья, я тем не менее схватила трубку и с бьющимся сердцем крикнула: "Алло!"
- Ну, чего раскричалась! - урезонил меня на том конце провода спокойный голос подруги. Вот человек! - в любое время дня и ночи по-деловому собранна и рассудительна, не то что я. - Тебе только что жаворонок звонил, - продолжала подруга, и в голосе её зазвучали язвительные нотки. - К-какой жаворонок? - пролепетала я, стараясь отогнать сонную одурь и хоть немного прийти в себя. - Весьма серьёзный, как мне показалось, хотя и чудной. Величал меня "сударыней"! - и подруга, снова язвительно усмехнувшись, добавила: - Из Соснового Бора. Только теперь до меня дошло, что речь ведётся об обмене. - И что он сказал? - несмело поинтересовалась я. - Сказал, что вариант его в принципе устраивает, однако нужны подробности, поэтому я дам тебе его телефон. Звони. Только будь поуверенне, - напутствовала меня подруга. Набирая номер и ожидая соединения, я так переволновалась, что поначалу заговорила на редкость косноязычно. А голос на том конце провода, напротив, звучал уверенно, чётко выговаривая слова. - Станислав, - представился мой предполагаемый партнёр по обмену. - Звоню вам по объявлению. Как я понял, вы хотите обменять двухкомнатную квартиру в вашем городе на квартиру в Ленинградской области? - Д-да, - заикаясь, подтвердила я. Впрочем, через несколько минут я успокоилась, и разговор вошёл в нормальное русло. Всё было хорошо до тех пор, пока мой собеседник, закончив очередную витиеватую фразу со множеством оборотов и вводных конструкций, неожиданно не поинтересовался: - Простите, а как вас зовут? Я совсем забыл спросить! - Света, - ничего не подозревая, ответила я. Воцарилась тишина. Потом загадочный Станислав тяжело вздохнул и мрачно осведомился: - Наверно, голубоглазая блондинка? - П-почти, - пробормотала я, машинально глянув в зеркало на свою неказистую физиономию. - Я так и думал, - с мрачным удовлетворением констатировал Станислав, и, клянусь, в голосе его прозвучало отвращение! Сославшись на занятость, он быстро свернул разговор, пообещав уведомить меня о своём решении в ближайшее время... Оглушённая, я стояла с трубкой в руке и долго слушала равномерные короткие гудки. Потом, собравшись с силами, позвонила подруге. - Ну что? - с живым интересом спросила она. - О чём-нибудь договорились? - Всё пропало, - со вздохом сообщила я. - Его тошнит от голубоглазых блондинок, особенно от Свет. Подруга онемела от неожиданности, а потом сердито подула в трубку: - Ты там ничего не выпила? Какие блондинки? Что ты несёшь? Когда я передала разговор со Станиславом, она, должно быть, схватилась за голову. Тон её голоса, во всяком случае, был именно такой. - Ты совершенно безнадёжна, - с горечью сказала подруга. - Придётся взять дело в свои руки, а то ведь ты и впрямь умрёшь под забором. Возразить на это мне было нечего, и последующие четыре дня я провела в философских, но совершенно бесплодных размышлениях о своей незадавшейся судьбе. А на пятый день меня опять разбудил звонок. На этот раз не междугородный, поэтому я буркнула своё хриплое "алло", даже не пытаясь окончательно проснуться. - Светлана? - уточнил уверенный, хорошо поставленный голос. - Это Станислав. По служебным делам я оказался в ваших краях и, если вы не возражаете, хотел бы взглянуть на вашу квартиру. В тот момент я узнала о себе много нового. Оказывается, я умела быстро соображать, потому что буквально в какие-то доли секунды в моём мозгу всплыл текст, набранный мелким шрифтом в одной из рекламных газет - тот самый, где заботливо предупреждают о мошенниках дур вроде меня, а в следующую долю всё той же бесконечной секунды мой личный детектор лжи выдал сообщение о том, что, по его, детектора, мнению, данный представитель ненавистников голубоглазых блондинок вполне достоин доверия, и, наконец, где-то на заднем плане мелькнуло ошеломлённое лицо подруги, выражение которого ясно говорило о том, что она снимает с себя всякую ответственность - и вот тут секунда кончилась, а я, торопливо откашливаясь, назвала адрес и бросила трубку на рычаг так поспешно, словно она жгла мне ладони... Со Станиславом мы столкнулись практически в дверях: я, накинув куртку, выскочила его встречать (не подумав, естественно, о том, как узнаю незнакомого человека), а он поднимался по лестнице. Строго говоря, это мог быть кто угодно, но я сразу поняла, что передо мной тот самый таинственный собеседник - слишком уж странно он выглядел. Его лицо наводило на мысль о том, что скульптор, который всегда ваял трагических героев, решил вылепить лицо счастливого человека. Но этот мастер ничего не знал о счастье... - Вы - Светлана, - констатировал Станислав, оглядев меня с ног до головы. - Да, но как... - начала я, однако он меня перебил: - Только голубоглазая блондинка Света с таким голосом и полной чехардой в голове могла надеть жёлтую куртку и голубую шапку. У Вас, несомненно, нет вкуса, но дело в том... Он замялся и неожиданно смущённо спросил : - Вам когда-нибудь приходилось оступаться и падать в лужу? Сказать, что я растерялась - значит, не сказать ничего. Я, говоря попросту, обалдела. И поэтому, наверное, сморозила невероятную глупость: - Одна из моих дурных привычек - говорить правду. Так вот, по правде говоря, жёлтая куртка на мне потому, что голубая недавно пострадала: в ней я, споткнувшись, упала в лужу. А он, не отрывая от меня глаз, пробормотал: - Совершенно такая... - и смутился:- Кажется, я докатился до плагиата... *** ...Я стояла напротив Эрмитажа, кутаясь в большой мужской пиджак, потому что от Невы тянуло сыростью. Хозяин пиджака одной рукой с зажатым в нём свадебным букетом отмахивался от комаров, а другой обнимал меня за плечи, рассказывая о кучево-дождевых облаках, в данный момент проплывавших над нами. Кажется, именно эти облака фигурировали в его дипломе, который он защищал, заканчивая Гидрометеорологический институт. В тёмной невской воде чуть колебалось, но не исчезало отражение мрачного города - города моей мечты. Обмена, конечно, не получилось. Просто мама Станислава живёт теперь в моей квартире у моря, а мы летом приезжаем туда. Как-то по секрету она сказала мне, что теперь, когда появилась я, она больше не опасается, что Стасик умрёт под забором...