Аннотация: Альтернативная история по Крымской войне. Поскольку в саму идею альтистории я не особо верю, то у ГГ будут и рояли и просто везение :))
Поворот
Часть 1
Глава 1
Апрель 1855 года выдался на редкость теплым и солнечным. Ранняя весна гоняла по обнажившимся из-под снега полям и пустым лесам свежие и чистые весенние запахи, навевала сонливость и при этом странное, только ей свойственное возбуждение в теле и мечтательность в душе. Хотелось всего и казалось, что все возможно. Князь Андрей Дмитриевич Львов шагал по краю дороги по еще не просохшей траве из своего поместья в соседнее село Будеево, и пребывал именно в этом духоподъемном состоянии. Хорошее настроение не могли испортить даже унылые сельские пейзажи на горизонте. Расхристанные покосившиеся овины, неказистые крестьянские избушки, крытые соломой и метляком. Впрочем, такое зрелище было не везде. Ближе к центру села, по краю мощеной камнем дороги стояли крепкие дома-пятистенки. Новые строения радовали глаз аккуратным квадратом сруба, свежей золотистой древесиной и резными наличниками на окнах. Особо выделялись крыши, крытые коричневой черепицей. Завидев барина, крестьяне ломали шапки и гнули спины.
- Здравия желаем, Ваш Сиясь.
- Батюшка, благодетель наш - вторили им бабы.
- Хватит уже - еле слышно проворчал князь. Не любил он такие вещи. Тем более, что 'отцу и благодетелю' было всего лишь тридцать с небольшим лет.
Вдоль улицы навстречу князю спешил деревенский староста, Пахом Егорков.
- Здравия желаю, ваше сиятельство.
Князь вздохнул, постучал тростью по дорожному камню и пошел прочь от толпы. Староста поспешил за ним.
Они остановились на пригорке, и отсюда князь Львов смог осмотреть все село. Да, неказисто. Примечательное зрелище представляла лишь центральная улица и несколько домишек по краям, но он был рад и тому, что уже сделано. Раньше здесь вообще никакой центральной улицы не было. Дома располагались как попало, будто их высыпали на землю из гигантского мешка, а сейчас все приобрело аккуратный пристойный вид. Даже такая малость представляла в этих краях диво дивное, и посмотреть на это чудо приезжали соседние помещики и приходили крестьяне из ближайших сел.
- Пахом, я же говорил, зови меня по имени-отчеству. Тебе можно.
Пахом взглянул на барина с хитрым прищуром и недоверчиво покачал головой.
- Ежели так пойдет, то ты, Андрей Дмитрич скоро и меня начнешь по имени-отчеству величать. Не порядок это.
- Придет время, буду и величать, но для этого тебе сначала нужно постараться - строго сказал князь и добавил - рассказывай, что тут у вас, как дела, как зиму пережили? Осмотр дворов провел?
- Провел Андрей Дмитрич. Все нормально перезимовали, у Алтуфьевых только голодно было. Но тут уж, что с ними сделаешь, голытьба.
- Помогли?
- Как же ить, помогли, чем могли. Обчество как-никак.
Пахом смотрел на барина с довольной улыбкой, радуясь тому, что в разговоре
может употреблять умные хозяйские слова. Князь знал, что всю зиму староста и его домашние брали уроки у управляющего.
- Вот и хорошо - князь Львов был доволен - скоро начнется сев, люди будут заняты, но отряди кого-нибудь на кирпичный завод и лесопилку, всем заплачу. Как закончат сев, пусть соберут с полей камни и продолжат класть дорогу до имения.
Пахом согласно закивал.
- Понял Андрей Дмитрич, сделаем.
Князь закончил разговор.
- Ладно, Пахом, иди. Мне нужно подумать.
Староста повернулся и степенно зашагал по мощеной улице в сторону новых домов, а князь Львов остался один. Он снял с головы шляпу-цилиндр и подставил лицо свежему весеннему ветру. Тепло, вокруг простор, а ветер такой густой и пахучий, без малейших признаков бензиновой цивилизации, что натурально пьянит.
Сколько он здесь? Скоро будет четыре года, а он до сих пор не может привыкнуть, и это не смотря на то, что прошлое уже почти стерлось из его памяти. Все его глупые стремления, мечтания и смешные поиски смысла жизни. Все это закончилось хмурым, дождливым сентябрьским днем, когда он, Андрей Земнов, пошел на ту глупую охоту. В тот раз он приехал к своему другу, Антону Бердышеву в Калугу погостить, развлечься и тут подвернулась охота, и их компания из шести человек выехала в окрестности Тарусы.
Охотничья избушка на окраине леса за глухим забором из профнастила, тут же рядом банька и погребок. Хозяином был знакомый Антона по имени Сеня. Да, просто Сеня. Ни фамилии, ни отчества Андрей не помнил. Не до этого им было. После короткого знакомства сразу последовала хорошая пьянка. Местная водка, потом коньяк, потом самогон, потом опять водка. К вечеру все они уже были друзьями - не разлей вода, хотя никого по имени Андрей так и не запомнил. На охоту друзья-собутыльники выбрались лишь ближе к вечеру следующего дня. Все подшофе, и в весьма помятом состоянии. Андрею определили место у старой лесной дороги, и он с Сайгой в руках стоял на стреме, а в двадцати метрах, в кустах, сидел Антон. Страховал. Предполагалось, что на этом участке леса где-то бродит кабанье стадо. Сеня был в хороших отношениях с лесником и считал информацию верной. Этому и вправду стоило верить. По крайней мере, Андрей явственно слышал хрюканье поблизости. Было пасмурно и сыро, холодный косой дождь сыпал порывами через каждые пять - десять минут. В общем, та еще была охота.
Падающее дерево он увидел мельком, краем глаза. Внимание отвлек бегущий сквозь кусты в их направлении кабан, или целое кабанье стадо. Он так и не успел понять. Внезапно старая сухая сосна под порывами ветра стала крениться, и вдруг резко пошла вниз. Андрей дернулся в сторону, да только не в ту. Опасность пришла, откуда он не ждал. Сосна опустилась на поваленное дерево, и оно пошло вбок на Андрея. Он ощутил страшный удар в грудь и полетел в пустоту.
А дальше он помнил лишь сон. Странный сон. Очень яркий и детальный. Детство в двухэтажном доме с колоннами у небольшого пруда, где незнакомый мальчик в чудной одежде и большом картузе, бегал с ивовым прутом за гусями. Вот этот мальчик уже юноша. Сидит вечером на скамейке у того же пруда и мечтательно смотрит на лунный серп. А вот он рядом с симпатичной чернявой женщиной в пышном платье. Яркие чудные картины чужой прошлой жизни проносились перед его глазами как в хорошем кино. Или не совсем чужой? Совершенно странным, непонятным образом с этим мальчиком, а потом юношей и мужчиной он ассоциировал самого себя. И это было в странном сне самое удивительное.
Внезапно сон ушел на край сознания, Андрей почувствовал тяжесть в груди и открыл глаза. Его взору предстал высокий белый потолок в лепнине, затененный серой вечерней темнотой. Сквозь открытое окно доносился шум листвы, а комнату наполняли свежие запахи природы. Он вздохнул и глухо охнул от боли. Грудь словно сдавило обручем. Похоже, стукнуло его прилично, повезет, если ребра целы. Он осмотрелся. Комната была незнакомой, хотя кто его знает, может, есть в Сенином доме и такие комнаты. По - пьяни он мало чего помнил. Некоторое время Андрей просто лежал и смотрел по сторонам. В голове был какой-то сумбур из воспоминаний. Как своих, так и чужих, не знакомых. Сквозь неприкрытую дверь доносился приглушенный разговор, и он сосредоточил внимание, прислушался.
- Все так и было, матушка барыня - печально вещал скрипучий голос - на Егоркиной горе мы барина нашли. Там, где Егорка-убивец позапрошлый год повесилси. Ехали в Кудькино к Ерофею-старосте сено на холстину сменять, а тут смотрим - барин лежит, ружо его и сук сосновый рядом. Ветер сильный был, и сук гнилой с сосны сорвало, суком этим его и стукнуло. Жонка моя послухала князя то, и говорит - дух из него вышибло, к Богу отошел барин.
Рядом всхлипнул женский голос - Господи, что за напасть - то такая.
Старик помолчал и продолжил.
- На телегу мы его положили, да в имение повезли, а жонка к батюшке Симеону побежала. Батюшка вечерял как раз, посмотрел барина, да только перекрестился. Не живой барин был. Пошли мы в имение, а как батюшка его по дороге отпевать стал, барин и очнулся.
Снова всхлип и долгие женские рыдания. Наконец неизвестная барыня успокоилась, и старик продолжил рассказ.
- Метался он на телеге, в бреду был, ну мы сразу на конюшню и за дохтуром, Хуставом Карлычем бричку послали.
Снова всхлипы.
- Уверяю Ваше Сиятельство, ихь Сиятельство, князь Андрей Дмитриевич здороф. Пульс ровный, дыхание ровное, внешних повреждений нет. Как только придет в себя, я мог бы осмотреть их Сиятельство подробнее - жесткий голос выговаривал слова медленно и грамматически правильно, но в его речи явно слышался акцент.
- Что вы, Густав Карлович - возразил густой бас - истинно чудо случилось, Катерина Павловна, истинно. За такое век Господа нашего Спасителя молить нужно.
Снова всхлип.
Что это? - сам себя спросил Андрей и ужаснулся первой, пришедшей в голову мысли. Он это не он, а сон был не такой уж и забавный. Нет, этого просто не может быть. Скорее всего, вчера перебрали лишнего, вот он ничего и не помнит. Или ребята пошутить решили. Однако тут на него нахлынули воспоминания из чужой реальной жизни, и Андрея пробил пот от подступившего ужаса. Он знал эту комнату, знал и людей, которые стояли за дверью. Накатило отчаяние, и он против своей воли глухо застонал. За дверью замолчали, потом створка двери тихо открылась и в комнату осторожно вошла женщина в пышном платье и чепце на голове. Подошла к кровати и заглянула ему в лицо.
Она прижала ладонь ко рту и негромко всхлипнула. Да что же это такое? Андрей через силу откинул одеяло, вскочил с кровати, и шатаясь, пошел прочь из комнаты. За дверью были незнакомые люди, он молча их миновал и пошел по узкому коридору, подсвеченному свечами в настенных светильниках. За коридором открылся просторный зал с широкой лестницей, ведущей на второй этаж. Рядом с лестницей в полутьме блеснуло большое зеркало на стене. Он встал перед зеркалом как вкопанный. Оттуда, из стеклянной глубины, на него смотрел незнакомый человек. Худое лицо в косматой шевелюре и бакенбардах, причем явно нездоровое лицо, или опухшее от усиленного употребления алкоголя. Да, скорее второе, потому что сейчас он чувствовал запах. На теле серая куртка, расшитая спереди синими шнурами и узкие штаны на босых ногах. Он долго смотрел в чужое лицо, трогал его руками. Все было чуждо. Что же это такое? На него снова накатил ужас. Как свой, так и поднявшийся из сознания, незнакомый.
- Ыыыы, Господи - прорычал Андрей и кинулся к двери.
Он выскочил в серую вечернюю темень, шатаясь, пробежал мимо пруда, и бросился вверх на пригорок, где одиноко стояла часовня. Чье сознание вело его туда, он не знал. Наверное, в этот момент это была их общая с предшественником потребность, потому что только там можно было успокоиться и разрешить все загадки. Только Всевышний может такое, больше некому. Он упал на колени перед иконами и в горячечном бреду, при свете одинокой лампадки непрестанно молился до утра. Молитвы возникали в сознании сами собой и слетали с губ непринужденно. Временами на него накатывали воспоминания из прежней жизни, он прерывался и плакал от отчаяния. Но потом снова в голову приходили молитвы, и Андрей вставал на колени на холодный каменный пол. Этой ночью перед ним предстала вся его прошлая жизнь и чужая, но тоже уже прошлая.
А в это время у пруда стояли три человека и смотрели на часовню. Женщина тихо, едва шевеля губами, читала молитвы, и раз за разом накладывала на себя крестное знамя. Рядом с ней молился дородный батюшка в рясе и приговаривал густым басом.
- Истинно чудо, матушка-княгиня. Сами Господа Бога молили, вот и милость вам. Молитесь, молитесь шибче, знак это божий.
Недалеко от них молча стоял местный доктор, Густав Карлович Плутвиц. Он жил в России давно и уже ничему не удивлялся, но все равно его рациональное мышление пребывало в ступоре от всего, что он увидел и услышал.
* * *
Первую неделю Андрей находился в какой-то прострации. Просыпался ближе к обеду, одевал халат и шел в зал. Там его уже ждали. У большого стола хлопотали дворецкий Семен и кухарка Настасья. На столе аппетитно возлежали жареная курочка в сметане с пареным рисом, моченые яблоки, морс, вино и водка. Причем водка как он понял, местного производства.
Андрей ел. Первое время через силу. Пил морс, немного дрянного вина, но к водке не притрагивался. После всех передряг как отрубило. Из-за этой глупой пьянки там, в прошлом, он и проморгал падающую сосну, да и у его предшественника с водкой что-то нехорошее было связано. Если говорить прямо - князь Андрей Дмитриевич Львов, помещик Калужской губернии, тридцати одного года от роду, крепко пил в последнее время. Из-за этого и угодил под сосновый сук. Вот такая была у них общая беда. А дальше начинался маскарад. Он всеми силами пытался делать вид, что совсем не удивляется своей новой жизни. Переодевался в сюртук, шел к пруду и там, на знакомой его предшественнику скамейке, смотрел на горизонт и размышлял о превратностях жизни. Бывает же такое. Если бы Андрей сам сейчас не сидел у двухэтажного дома с колоннами, а около него не расхаживали крестьяне в рубахах и крестьянки в сарафанах и повязанных на голову платках, он бы в такое не поверил. Но дом был, одетый весьма узнаваемо народ ходил, и это не было розыгрышем или театральным представлением. Оставалось только принять как данность, смириться и искать выход.
Интересно, где сейчас сознание настоящего князя Андрея Львова? В его теле, или его тело там, в далеком будущем, лежит бездыханным? А если князь Андрей Дмитриевич Львов очнулся в его теле и с его воспоминаниями, как ему там сейчас? Андрей горько усмехнулся. Да уж, не позавидуешь. Пожалуй, от такого, с весьма приземленным мировосприятием его предшественника, можно и в психушку угодить. Очень даже вероятно. Интересно, как он будет разбираться с его делами, на что жить? Знания, благодаря памяти у него будут, но кроме знаний нужно еще иметь навыки и характер. Андрей хмыкнул - скорее всего - никак. Впрочем, деньги не проблема. Он конечно, не князь, но кое-какие сбережения у него есть. На первое время хватит, а если не транжирить, то не только на первое время. Опять же есть хороший дом. Все не так плохо, если у князя Львова хватит ума и желания воспользоваться ситуацией. Особенно желания, потому что, заглянув в воспоминания предшественника, Андрей начал понимать слова батюшки Симеона - 'молитесь, матушка-княгиня, вот и знак вам'. И княгиня Екатерина Павловна Львова, в девичестве Донцова, молилась как могла, так как у ее сына после смерти жены совсем пропало желание жить. Он забросил свои дела, которые и до этого вел неохотно и губил жизнь алкоголем. Без малого уже почти год. Не то, чтобы князь сильно любил свою жену, но прервалась последняя ниточка, которая хоть как-то держала его в этой жизни. И она молила Господа, чтобы сын изменился, чтобы стал другим, занялся делами. Интересно, если бы она знала, к чему приведут ее молитвы, обрадовалась бы этим изменениям? Андрей считал, что вряд ли, и поэтому благоразумно помалкивал, а княгиня смотрела на него, качала головой и знакомо прижимала ладонь ко рту. Может, догадывалась, но ничего не говорила.
Удивляло Андрея и сходство их с князем судеб. Нет, с жизнью расставаться он не собирался, да и с алкоголем проблем не было. Выпивал, конечно, по нужде, но не более. К сорока годам потерял к таким развлечениям интерес. Опять же жизнь он любил и всегда находил повод порадоваться своему обитанию на планете Земля. Жены, до его попадания в этот мир, тоже пребывали в добром здравии. Правда обе уже бывшие, и если первую он вспоминал, как счастливое приключение молодости, да и расстались они хорошо, то вторая будила в нем злость и ярость. Во всей прочитанной им литературе, увиденных фильмах, да и просто рассказах друзей и знакомых, не было большей стервы, изводившей его на протяжении пяти лет. Не было такого кидка, обмана, скотства, которое он не испытал на себе. Имелись у нее также и свои ноухау. Особенное, нигде не попадавшееся свинство, про которое Антон Бердышев как-то сказал.
- Разводись Андрей скорее, а то сядешь за решетку. Я бы такую давно пристрелил.
И они развелись, после чего Андрей испытал необыкновенную эйфорию. Как будто ему отменили уже объявленную казнь. Но что дальше? Ему стукнуло сорок лет, нет семьи, и после всех передряг нет желания ее иметь. Пусто все было. Последние два года он работал без интереса, просто чтобы иметь деньги, бесцельно существовал, и внутренним чувством сознавал, что так продлится до конца его жизни. Логику своего бытия он понял много лет назад и никогда не ошибался. Поэтому происшедшее сейчас воспринималось неоднозначно. Может это шанс? По крайней мере, до того, как он найдет способ попасть назад. Если найдет. Андрей впервые за последнее время улыбнулся.
- Вот и хорошо, Андрюша. А то ты всю неделю смурной какой-то. Занялся бы делами? - сразу обратила внимание 'матушка'. Последнее время она не отходила от преобразившегося сына ни на шаг.
- Пожалуй, пора бы и заняться - согласился Андрей - только сначала пусть Семен насчет баньки распорядится.
Княгиня радостно кивнула и пошла в дом. Действительно пора. Нужно осмотреться и начинать жить. Может, здесь не так уж и плохо?
Баню приготовили быстро. Семен доложил и поинтересовался у барина.
- Одне будете или Нюрку с Танькой позвать?
Нюрка с Танькой, две разбитные деревенские девки, с детства охочие лазить с парнями по овинам, были отправлены крестьянами в поместье прислуживать и заодно ублажать барина, поскольку шансов выйти замуж в деревне у них не было никаких. А там может, расстараются, барин куда-нибудь пристроит. Андрей, копаясь в воспоминаниях князя, усмехнулся хитрым крестьянским расчетам, но сейчас брать с собой девок не стал. Сейчас ему нужно было осмотреть новое тело и принять кое-какие решения. Однако позже все пошло по накатанной колее. Вариант с дворовыми девками оказался самым приемлемым. Иначе только проститутки в губернской столице или судьба провинциального ловеласа с флиртом на балах, склоками, дуэлями и тайным поцелуем в качестве вознаграждения. Все любовные романы здесь именно этим и ограничивались. Разве что женитьба. Однако это уже другой уровень. Жениться он пока не собирался.
Тело оказалось крепким, жилистым, каким вероятно были все тела обитателей этого времени. Хоть дворян, хоть крестьян. Эту особенность местного быта Андрей уже приметил. Рост - метр семьдесят восемь, метр восемьдесят. Для этого времени он был достаточно высок. Кстати, нужно разобраться с мерками. Какими здесь реально пользовались? В доме имелись в наличии и дюймовые и знакомые сантиметровые.
М-да, хорошее тело, и это несмотря на неумеренные возлияния и наплевательское отношение его предшественника к своему здоровью. Это отношение чувствовалось даже сейчас - от него и от его нижнего белья пахло натуральным козлом. Он принюхался. Пожалуй, еще конским потом и псиной.
Андрей долго парился, а потом брился перед зеркалом. Носить усы ему не полагалось по статусу, да он и не горел желанием, поэтому сбрил всю растительность на лице, оставив короткие бакенбарды. Теперь можно было осмотреть физиономию князя подробнее. Из зеркала смотрело молодое худое лицо. Для тридцати лет, пожалуй, даже слишком молодое, и без признаков долгого употребления алкоголя. Неужели хватило недели, чтобы восстановиться? Если так, то организм действительно здоровый и крепкий. Лицо выдавало породу его обладателя, и скупую мужскую красоту. Андрей довольно хмыкнул, но удивился не сильно. Он и в прошлой жизни уродом не был. Что-то в лице было странным, неестественным. На него накатило короткое видение. Глаза. Глаза его предшественника постоянно, с самого детства выражали какую-то тоску, потерянность и обреченность. Сейчас ничего этого не было и в помине. Взгляд был умный и жесткий, очень знакомый взгляд. Ну, хоть это при мне. Андрей улыбнулся, переоделся в чистые одежды и пошел заниматься делами.
В кабинете было прибрано, но как-то не уютно. В последнее время князь Львов его не жаловал, да и до этого не особо. Секретер заполнен стопками бумаг. За окном полдень, через большое окно солнечный свет заливает стол, полки на стенах и домотканый ковер на полу. Все условия для работы в наличии, ну с Богом. До вечера должен успеть.
Должен, но не успел. Разбор и счет закончил при свечах и пришел к удивительному открытию - его управляющий, Адам Казимирович Беловецкий его обманывал. Нет, удивительным являлся не сам факт обмана. Здесь как раз, ничего удивительного не было. Все помещики были убеждены, что их управляющие воруют. Это даже было каким-то тайным, не писанным и не обговариваемым соглашением. Те, кто хотел показать себя практичными, деловыми людьми уверяли окружающих, что знают, сколько конкретно ворует их управляющий. Естественно знал о таких вещах и князь Львов. Поражала сумма украденного. По документам, например, выходило, что винокуренный завод продавал втихаря водку водочным откупщикам себе в убыток. Это была даже не наглость, а нечто невообразимое. Документы были сляпаны кое-как, многие цифры по ходу дела подтирались и переписывались. С управляющим нужно было решать. Кстати, где он?
- Уехали по делам, завтра будут - просветил его Семен.
- Когда уехал?
- А как прибежал малец с вестью, что Ваш Сиясь в лесу пришибло, так и уехал сразу. Мне сказал - ну вы тут разбирайтесь, а я через неделю буду. Дела у меня.
Может, свалил с деньгами? - мелькнула мысль.
Однако, на следующий день, к обеду управляющий появился в поместье. Со скорбной миной пошел к княгине, но увидев чисто выбритую физиономию подошедшего Андрея, уронил челюсть и замер как вкопанный. Перед ним стоял человек, которого господин Беловецкий никогда прежде не видел, а он служил в поместье уже три года. И уж совсем князь Львов не походил на князя Львова, которого он видел последний год. Перед ним стоял красивый ухоженный молодой человек в отлично сидящем сюртуке и странно повязанном галстуке. Сюртук, пожалуй, был слишком притален, что не соответствовало последней моде, но на князе выглядел очень ладно. Однако самым удивительным были глаза, которые смотрели на мир веселым и уверенным взглядом. Князь улыбнулся.
- Простите, что занимаю вас сразу с дороги, Адам Казимирович, но пожалуйте в кабинет. У нас есть дела.
В кабинете князь Львов наполнил рюмку управляющего вишневой наливкой, улыбнулся и взял стопку бумаг.
- Знаете, пока вас не было, я решил немного разобраться в делах, и представьте, был удивлен. Очень большие суммы не учтены. Думаю, минимум тридцать тысяч. Как вы это объясните?
Адам Беловецкий заерзал в кресле. Андрей внимательно за ним наблюдал. Ростом невелик, полноватое тело, на круглой черепушке затейливая прическа с сальным коком. Одежда мешковатая и какая-то неопрятная, хотя это ничего не значит. Может быть, просто с дороги. Глаза же смотрели нагловато.
- Сами знаете, как плохи дела. Откупщики ведь покупают водку незаконно, вот и приходиться чуть ли не в убыток продавать. А ну как заявят.
Андрей достал из пачки старый мятый листок.
- Пожалуйте, вот здесь указана цена трехлетней давности. Сумма вполне определенная, тем более, что по последующим плохим урожаям цена на зерно только выросла, следовательно, должна была вырасти и на водку.
Управляющий заерзал в кресле, наглость в глазах потухла, появился испуг, но сразу пропал. Взгляд стал еще более нагл, а на толстых губах блуждала усмешка. Князь Львов с интересом наблюдал за его эмоциями и вспоминал все, что подсказывала услужливая память предшественника об этом человеке, но выводы делал свои.
Беловецкий утверждал, что он шляхтич, очень возможно, но тогда только остается удивляться, до чего измельчала шляхта. Обычный слизняк и вор. Вор из породы трупоедов, живущий на слабостях и доверии людей. При этом нагл и мстителен. Только Андрею это было без разницы, отдавать деньги Беловецкому он не собирался. Там, в прошлом, были случаи, когда он благоразумно уступал перед опасным противником, но это в молодости. К сорока годам он мало чего боялся, а управляющий чувства опасности у него вызывал. Скорее презрение и эстетическое неудобство от созерцания чего-то гадкого и неприятного.
Управляющий тем временем нагло улыбнулся.
- Да, Ваше Сиятельство, промашка вышла. Но что уж с этими откупщиками поделаешь. Они цену назначают, какую хотят, а если что и письмецо написать могут, про незаконную-то торговлю. Представляете, какой скандал? Я конечно, всецело за вас выступлю, но скандал будет, да и денег не вернуть, документов-то нет.
Андрей хмыкнул и управляющий напрягся. Да уж скандал. Вот, наверное, помещики удивятся. Тюфтя, князь Львов, оказывается хитрый оборотистый жук.
- Полноте, по приходным документам, деньги эти где-то у вас должны быть. Я еще не все бумаги смотрел, но тут мне кажется, все довольно ясно. Конечно, я и сам виноват, Да-с не мог уделять должного внимания делам в последнее время - и про себя добавил - да и до этого князю Львову дела были по барабану - думаю, вы должны вернуть мне определенную сумму. Двадцать тысяч.
Адам Казимирович дернулся, вскочил с кресла и зашелся в крике.
- Да как вы смеете, сударь меня обвинять в таком. Это оскорбление. За такие слова, можно и на дуэль-с.
Андрей удовлетворенно кивнул.
- Как изволите. Я вас, конечно, убью. Знаете, есть уверенность. До увольнения считался в своем полку хорошим стрелком. Денег в этом случае я не получу, но вы как дворянин понимаете, что сатисфакция тоже кое-чего стоит. Правда сначала мне нужно обратиться к предводителю дворянства, чтобы они сделали запросы и подтвердили ваше дворянское происхождение. Вы здесь человек новый, неизвестный, при встрече сказали, что вы шляхтич, и я вам поверил, но для дуэли нужно подтверждение. Сами понимаете, я князь, и дуэль с простолюдином это нонсенс.
Лицо управляющего сразу посерело, а из его тушки словно выпустили воздух. Он глубоко вздохнул, как рыбешка, которую выхватили из воды и растерянно опустился в кресло. Андрей внимательно наблюдал за его эмоциями. Даже так. Что же это многое упрощает. Вряд ли Беловецкий был шляхтичем и велика вероятность, что он вообще не Беловецкий. Между тем управляющий выпил рюмку наливки и промямлил.
- Но право. Дуэль - это я так, вспылил. Прошу прощения Ваше Сиятельство. Все так неожиданно. Деньги я, возможно, найду, но тогда все вскроется. Да-с все вскроется - закончил он опять с нагловатой ухмылкой.
Шантажировать надумал - хмыкнул Андрей.
- Что же вскроется? У вас есть договор с откупщиками от моего имени?
- Какой договор? Дело то незаконное - Беловецкий начинал понимать, куда клонит странный и такой незнакомый князь Львов.
- Вот именно. Выходит, что вы, мой управляющий, ради своей выгоды продавали водку откупщикам, обкрадывая меня. Я здесь пострадавшая сторона, Адам Казимирович, а вы виновны.
Беловецкий был растерян, но мысль его лихорадочно работала. Он с подозрением посмотрел на князя Львова. Да, перед ним был князь. То же лицо, то же тело, голос тот же и те же движения, но это был явно другой человек. За три года таким князя Львова он не видел ни разу и даже представить не мог, что он может так преобразиться. Однако сейчас этот ловкий, улыбчивый молодой человек медленно затягивал на его шее удавку и выхода он не видел.
- Что же, как изволите. Буду разорен, но ущерб отдам, хотя убежден, что вы ошибаетесь. Я знаю, что служил вам верно - управляющий вздохнул и добавил - десять тысяч.
Андрей про себя хохотнул. Он еще и поторговаться желает. Ну что же поторгуемся.
- Поверьте, эта сумма не окончательна, но она может меняться только в сторону увеличения. Я еще не смотрел по торговле зерном. Там немного, но уверен, там тоже непорядок с деньгами. Знаете, я рассчитывал, что у меня с вами не будет хлопот. Вернете деньги, и мы полюбовно расстанемся, однако что-то не получается. Так что двадцать пять тысяч. Принимайте предложение, уверен вы и так будете не в накладе, и при этом на свободе.
Беловецкий сжал губы и кивнул.
- Деньги при вас?
- Нужно отъехать на два дня.
- Хорошо. Буду ждать вас через два дня и... - на этот раз князь Львов смотрел на Адама Казимировича строго и без улыбки - без фокусов. Если не приедете, я подам на вас в гражданский сыск, как на пропавшего при неизвестных обстоятельствах, а когда вас найдут, то и уголовное дело земский суд заведет. Тогда молитесь Господу, чтобы это были ваши единственные прегрешения и до этого вы вели честную жизнь. В ином случае сами знаете - лишение дворянского достоинства и каторга.
Беловецкий кивнул и был серьезен.
- Я вас понял, но где гарантия, что вы не подадите на меня в суд после?
- Никаких особых гарантий дать не могу. Скажу лишь, что мне неинтересно продолжать это дело, у меня сейчас есть и другие дела. Если хотите, пригласим стряпчего, и я напишу в нашем договоре, что он расторгнут, и я к вам претензий не имею.
Управляющий еще раз кивнул, повернулся и пошел прочь из кабинета.
Он действительно приехал через два дня вместе со стряпчим. Андрей внимательно пересчитал кипу банкнот, осмотрел едва ли не каждую бумажку. Когда имеешь дело с такими людьми, никакая предосторожность не лишняя. Деньги были на месте, он подписал отказ от претензий и Адам Казимирович Беловецкий, в подлинности личности которого у Андрея были большие сомнения, уехал. Больше он его не видел.
Постепенно округу накрывал прохладный осенний вечер. Андрей сидел на скамейке у пруда и смотрел на сумерки вдали. К нему подошла матушка. Последние дни он произносил для себя это слово уже без мысленных кавычек. Она, действительно, была здесь самым близким для него человеком.
- Ну что, прогнал Ирода?
- Прогнал.
Недолюбливала она управляющего. Видимо догадывалась обо всем, но терпела. Андрей совсем дел не вел, а управляющий худо-бедно с делами разбирался. Он протянул ей стопку банкнот.
- Возьмите, матушка. Здесь двадцать пять тысяч.
Екатерина Павловна удивленно охнула и взяла деньги. Давно она не держала в руках таких сумм.
- Нового найдешь?
- Сначала сам разберусь, а там уж станет ясно, кого и для чего искать.
Она поглядела на него внимательно. Да, знак божий. Не зря Бога молила, вот какой он стал. Теперь все будет хорошо, но в душе снова зародились сомнения.
- Прости, Андрюша, но какой-то другой ты стал, совсем незнакомый.
- Хуже?
- Ну что ты. Просто раньше потерянный был, а сейчас молодец молодцом.
- Я и есть другой. Тот я, что был, там, в лесу остался, а уж когда Господь вернул меня, то другим, как вы и молили. Я и в церкви, когда молился, много нового увидел, так что если приметите чего, то не удивляйтесь. Теперь все будет по-другому.
Она его перекрестила.
- Вот и хорошо Андрюша.
И они пошли в дом.
Глава 2
На следующий день он сходил на могилу жены князя Львова, Веры. Постоял, вспоминая ее образы и гадая о превратностях жизни и странности человеческих судеб, а потом занялся делами и начал с винокуренного завода. Невеликое это было предприятие, если мягко сказать. Три помещения из крепких старых срубов и одно каменной кладки. Три работника, отобранных из крестьян ближайшего Будеева за природную трезвость и старший винокур Ерофеич, похожий на гриб-сморчок, из-за малого роста, ветхой одежонки, и рваной крестьянской шапки, закрывавшей его спитое, морщинистое лицо по самые глаза.
- Здравствуй, Пахом Ерофеич - Андрей улыбнулся старику.
- И ты будь здоров, Андрей Дмитрич. Давно ли ты меня просто Пахомом называл? - Ерофеич улыбался, и было видно, что под хмельком. Обычное для него состояние. Винокуренный завод поставил еще отец князя Андрея Львова, Дмитрий Петрович и по детским воспоминаниям предшественника, Ерофеич всегда работал старшим винокуром при заводе, и как ни странно даже тогда Ерофеич выглядел так же. Ну, может, немного моложе, но всегда пребывал в легком подпитии. Горькая совсем не брала его тщедушное тело. Хорошие это были воспоминания. Старший винокур угощал барыча и крестьянских детей медом, вишневой вываркой и сладкой патокой. У всех в усадьбе, от князя до конюха, Ерофеич пользовался большим уважением, что было не удивительно. Горькую он чувствовал нутром, и разные спирты у него выходили на удивление крепкими и легкими на вкус. А какие он делал водки и наливки. Спотыкачи, ерофеичи, рябиновки, ратафии. В доме, в отдельной комнате хранилась целая 'библиотека', где на каждую букву алфавита имелся свой напиток, название которого начиналось с этой буквы. Впрочем, библиотека за прошедший год была изрядно прорежена его предшественником, так что нужно будет восстанавливать.
- Не так давно, Пахом Ерофеич, да только и я уже не Княжич.
Пахом пустил пьяную умильную слезу.
- Видел бы тебя, батюшка твой, покойный князь Дмитрий Петрович. Молодцом-то каким стал.
Андрей похлопал старика по плечу.
- Ну, полно Пахом, какие наши годы - подождал, пока Ерофеич успокоится, и продолжил - я по делу к тебе. Управляющего я уволил, так что сам буду дела вести. Показывай свое хозяйство.
Они вошли в полутемные помещения, пропитанные специфическим терпким запахом. Здесь стояли три стареньких клепаных медных перегонных куба, бродильные и варочные чаны. Рядом, в большом, похожем на склад помещении солодовали рожь, ячмень и пшеницу. Процесс шел, работники работали. Ерофеич налил из штофа в рюмку прозрачной жидкости.
- Угостись Андрей Дмитрич - и пояснил - полугар.
Андрей не стал обижать старика, опрокинул рюмашку. Однако хорошо. Спирт легкий, а напиток отдавал тонкими ржаными нотками. Может из-за ржаной соломы, через которую вперемешку с древесным углем его очищали. Он усмехнулся - так и вправду спиться можно.
- Сколько в день выходит полугара?
- С трех кубов обычно десять ведер.
Десять ведер по цене в пять рублей за ведро. Если продавать готовыми водками, то семь или десять. В целом неплохо, особенно при копеечной стоимости сырья и дармовой рабочей силе.
Князья Львовы торговали именно готовыми водками, для торговли спиртом или просто полугаром объемы не те, а объемов не было, потому что не было в достатке зерна. Такие малые объемы закупок казенных поверенных - откупщиков не интересовали. Другое дело если это качественно изготовленные водки, для клиентов высокого уровня, а не для кабаков. А еще лучше, если они не проходят по документам и откупщик не платит по ним комиссионный сбор. Это конечно, не законно, но, увы, обычная практика. Андрей не удивлялся особенностям ведения отечественного бизнеса там, в прошлом, и не собирался удивляться здесь. В конце концов, не он придумал эти правила. Однако корни российского бизнеса не скроешь - он улыбнулся, посмотрел на Ерофеича. Что-то совсем старик себя не бережет, а ведь он в поместье самый ценный рабочий кадр. Неужели этого не понимают?
Через несколько дней появились представители откупщиков. Два дородных господина за пятьдесят в сюртуках. Андрей пригласил их в кабинет, угостил ратафией и с интересом наблюдал, как солидные господа с удивлением пялили на него глаза. Видимо репутация князя Львова была им известна, и она мало соответствовала тому, что они увидели.
Странные здесь отношения с откупщиками. Перед встречей Андрей попытался как можно подробнее прояснить этот вопрос. Интересовался у матушки и даже ездил к соседу, помещику Лишину. Тема была актуальная и среди местного дворянства обсуждалась активно. Мнения сходились на том, что все откупщики беспринципные барышники, хуже некоторых купцов. Вместе с тем, они уже стали составной частью государственного аппарата и хотя, власти вели с ними непримиримую борьбу, но обойтись без них не могли. Винный откуп составлял одну из основных статей бюджета империи. Власти иногда даже были вынуждены уступать и возмещать откупщикам убытки, лишь бы налоги исправно текли в казну. Последний раунд такого противостояния завершился недавно, и казенным поверенным снова удалось прогнуть финансовое ведомство.
Андрей начал разговор с похвалы работе казенных поверенных за их весомый вклад в финансовые дела империи, и едва скрыл улыбку, когда челюсти представителей заняли крайнее нижнее положение. Подождал пока они пришли в себя и убедились, что странный князь над ними не смеется. Таких слов господа откупщики никогда не слышали.
- Да, именно так господа, и это нужно признать. Возможно, когда-нибудь казенное ведомство найдет другие источники дохода, но сейчас это именно так.
Они растерянно кивнули и посмотрели на князя Львова с интересом. Представители провели множество переговоров с поставщиками из помещиков-дворян, и всегда отношение варьировалось от неприязни до заискивания. Уважительно и на равных с ними никто не разговаривал.
Между тем князь Львов протянул листок с ценами, они взяли и с интересом посмотрели. Цены были прежние, помня терки откупщиков с правительством, Андрей решил цены не поднимать. Откупщики и так были под сильным давлением, теряли доход. Его самого цены вполне устраивали.
- Условия прежние? - спросил один из представителей, намекая на отсутствие договоров.
Князь стал серьезен.
- Несомненно. Я прекрасно осведомлен, господа, о том, какие вам приходится нести расходы, и думаю, в данном случае мы должны учесть и свои интересы.
На том и порешили. Представители рассчитались за последнюю партию водок и отбыли довольные и немного озадаченные. На прощание, старший из них сделал неожиданное предложение.
- Ваше Сиятельство, если надумаете расширять производство, и вам будет потребен кредит, обращаетесь в Тарусский откуп к господину Зартлеху.
- Благодарю, пока не планирую, но в дальнейшем, все возможно.
Вечером этого же дня Ерофеич удивленно мял в руках принесенную ему Настасьей обнову.
- Вот же ить, Княжич-то уважил. Какие наши годы говорит, что ж поживем - бормотал он и утирал выступившую слезу. Слаб стал Пахом в последнее время.
В это время Андрей сидел за столом, и при тусклом свете свечи разбирал дела. Кипы бумаг разложены стопочками на столе. Бумаги на поместье, закладные, ревизские списки. Постепенно вырисовывалась хозяйственная жизнь поместья князей Львовых. Две с лишним тысячи душ согласно последней ревизской сказке, которая официально прошла в этом 1851 году. Две деревни, два села и два десятка выселок. Прибыльность всего этого хозяйства была практически нулевая, если не считать винокуренного завода, однако учитывая труды господина Беловецкого, то и здесь все было по нулям. Основные оборотные средства поместья и финансы князей Львовых составляли ссуды в Государственном заемном банке, при этом имение закладывалось несколько раз. Обычная для этого времени практика. Ну что же, такие вещи Андрею по силам исправить. Он уже видел несколько вариантов. Интересно было бы узнать мнение помещиков по этому вопросу.
Возможность пообщаться появилась уже на следующий день. Прознав о необычайном происшествии с князем Львовым, к воротам усадьбы потянулись брички местного поместного дворянства. За следующие две недели Андрей увидел многих его представителей. Персонажей произведений Гоголя и Салтыкова-Щедрина. Такими они показались ему в начале, пока позже он не узнал некоторых ближе, и не изменил своего мнения.
Филатьевы, Алтуховы, Халецкие, Труневы и многие другие. Иногда они представляли паноптикум из персон 'времен Очакова и покоренья Крыма', в основном пожилые, тертые жизнью мужики, одетые по моде начала века в панталоны и длинные фраки, с обязательным коком волос на голове. Иногда это была непонятно во что одетая молодежь. Сюртуки самых немыслимых форм и расцветок, чудные галстуки и при этом длинные неухоженные волосы. Волосы - это такая особенная фишка, форма протеста против дремучих нравов отцов и отсталой политики государя императора Николая Первого. С ними всегда приезжали дамы и барышни в пышных платьях, на головах аккуратно уложенные прически с ниспадающими на плечи завитыми локонами.
Сначала все с любопытством смотрели на едва не убиенного князя Львова, а потом за столом пытались вести умные разговоры на тему нелегкой помещичьей жизни. Андрей задавал наводящие вопросы, пытался прояснить некоторые особенности ведения дел и уже по ответам мысленно делил помещиков на Собакевичей и Маниловых. Именно таким в основном было их отношение к делам. От использования любой возможности содрать копейку с нищих крепостных до фантастических прожектов, в которых получение прибылей не просматривалось даже в дальней перспективе, и видимо было не главным.
Попадались среди помещиков и по настоящему деловые люди. Позже свои первые ответные визиты Андрей совершил именно к ним. Как ни странно, эти люди принадлежали как раз к поколению ретроградов, молодежь предпочитала витать в мечтах о счастливом будущем или волочилась за богатыми невестами, у которых в приданом имение с приличным доходом. Последняя категория считалась практичными людьми с большими планами на будущее.
Андрей охотно общался со всеми, и среди молодых даже слыл прогрессистом и англоманом, но позже, на балах и приемах предпочитал проводить время со своими деловыми партнерами - стариками. Сидел в гостевой комнате около бальной залы и под разговоры резался в вист. Рядом пары кружили под музыку оркестра в мазурке и новомодном вальсе. Андрей в танцах не участвовал. Не потому, что не умел танцевать, а просто не понимал. Он еще не скоро научился без скрытой улыбки смотреть на сорокалетних и пятидесятилетних дядек, лихо отплясывающих около молодых и не очень дам. Возникало ощущение, что кто-то заигрался на утреннике в детском саду.
Куда больший интерес представляли разговоры за столом. Перед игроками ставили графинчик с наливками и иногда с коньяком, легкие закуски, сигары и специально для князя Львова кофейник с кофе. Весьма дорогой для этого времени напиток. Ничего крепкого Андрей не употреблял. Вначале на этот казус смотрели недоуменно, но потом смирились. Когда заканчивались обязательные разговоры о непременно выгодных прожектах, в которые ему, князю Львову, нужно обязательно поучаствовать, игроки принимались обсуждать действительно животрепещущие вопросы. Стоимость зерна, закладные на имения и возможную скорую отмену крепости для крестьян. Здесь Андрей с удивлением узнал, что это было очень ожидаемое помещиками событие. Все ждали денег, которые правительство обязательно выплатит за лишение привилегий и возможности наконец-то избавится от ответственности за крестьян, в том числе и финансовой. На помещике лежала обязанность помогать своим крепостным в трудные годы, и многих это ставило на грань разорения, особенно если учесть плохие урожаи последних лет. К этому добавлялась обязанность присматривать за крестьянами и судить за правонарушения, что обычно выражалось в порках провинившихся на конюшне. В исторической литературе все помещики представали садистами-самодурами, которым истязать крепостных доставляло великое удовольствие, и такие, наверное, где-то были, но среди своих знакомых Андрей самодуров не знал. Наоборот, все здесь понимали, что это пережиток и откровенно тяготились такими обязанностями.
Самым главным был вопрос о земле. Землю крестьянам предполагалось не давать вообще, или за очень хороший выкуп. Также многие были убеждены, что оставшись без земли, крестьяне с радостью будут работать на бывшего барина за еду. Вариант, когда крестьяне пойдут из деревень и сел на заработки в города рассматривался немногими. Куда там идти-то?
Были среди помещиков и ретрограды, руками и ногами цепляющиеся за старые добрые времена, но их оказалось немного. Когда позже, Андрей построил кирпичный завод и стал платить крепостным за труд, на него смотрели как на святотатца, однако доходность предприятия и способность князя Львова извлекать из своих начинаний доход, многим заткнули рты и заставили задуматься о наступавших интересных и непростых для помещичьего дворянства временах. За заботами и визитами прошла осень, за ней зима и к весне Андрей уже плотно вписался в местное общество, обзавелся знакомствами. Хотя дворяне иногда казались ему чудаковатыми, но он не плохо понимал этих людей. Понять крестьян было гораздо труднее.
Покопавшись в бумагах, Андрей быстро пришел к двум выводам. Первый - большинство крепостных князей Львовых мужеского полу, носило имя Пахом. Второй - со списками из ревизских сказок надо что-то делать. Оказалось, что фамилий, а иногда и отчеств, крестьяне не имели. Обычным было прочитать 'Степан кузнец, Анкифия пчельника сын'. Вместо фамилий писались уличные прозвища, часто похожие на ругательства. Вести нормальное управление при такой регистрации не представлялось возможным. Он вызвал Будеевского старосту Пахома, и велел провести во всех деревнях и селах поместья перепись дворов и людей. Причем всех крестьян писать непременно с именем, отчеством и фамилией. Пахом стоял и удивленно моргал.
- Ваш Сиясь, зачем же с отчеством и фамилией - то писать? Мы не баре - сказал он испуганно, подозревая, что за всем этим кроется барская причуда.
- Нужно Пахом. У меня две тысячи душ на руках, не хочу голову ломать, кого тут Степан Кривой зовут, а кто Семен, Свирьки глухого сын. Так что определите себе фамилию, и подберите что-нибудь по - приличнее. По этим фамилиям потом ваших детей звать - величать будут. Отправлю с тобой Семена, он грамоте обучен, да и пишет красиво.
Пахом ушел озадаченный, а на следующий день крестьяне его сел и деревень пришли в необычайное возбуждение. Скандал от этого решения вышел приличный, так что к нему даже приезжал с приставом предводитель уездного дворянства Бахметьев и требовал объяснений. Андрей тряс перед ним бумагами с ревизскими списками и выражал свое возмущение.
- Сам я делами не занимался, их вел управляющий, но сейчас управляющего нет, заглянул в бумаги и вот, посмотрите господа, у меня не крепостные, а сущая разбойничья шайка. Одни клички собачьи, да такие, что у меня и собак приличней зовут. Какое тут возможно управление?
- Но это обычное дело - Бахметьев удивленно смотрел списки - такие списки, Андрей Дмитриевич у всех помещиков есть. Да-с обычное дело и никому не мешает.
- Как у других не знаю, но я не вижу никакой причины людей, даже если они в крепости, прозвищами называть.
Предводитель уездного дворянства пожал плечами, и они с приставом удалились. Вопрос был исчерпан, тем более что и сам Бахметьев был в некотором роде прогрессист и князя Львова понимал. Да-с все верно, сущая глупость и ненужное унижение. Надо менять дело, но не так же явно.
Пахом принес списки и Андрей долго и с интересом их изучал. Это куда лучше, совсем другое дело. Нашел Пахома.
- Значит ты теперь Пахом Алексеевич Егорков?
- Егорковыми нас всегда в селе называли - пояснил староста, опасливо огляделся по сторонам - только Ваш Сиясь не надо по имени - отчеству называть, Пахомом зовите.
Однако после этого отношение крестьян к барину изменилось, появилась заинтересованность. До этого Андрей наблюдал за крестьянами, пытался понять их отношение к князю Львову. Отношение в связи с их зависимым положением, ведь перед ним была большая часть русского народа, а точнее сам русский народ. Именно потомки этих крестьян, а не графов-князей будут составлять Россию будущего. Но каких-то особых чувств не было. Лишь безразличие с недоверием, причем без всякой робости и заискивания. Они были не довольны своим положением, но не считали себя униженными. Эта странная загадка разрешилась на втором году его пребывания в роли князя Львова.
Наступал конец августа, тяжелые крестьянские работы закончены, и Андрей напросился к Пахому на поездку в соседние села и Тарусу.
- Крестьянскими дорогами поедем - с сомнением предупредил Пахом.
- Знаю, потому и прошу.
Он одел сюртук по - проще, на голову шляпу-боливар и верхом на коне пристроился к веренице крестьянских телег. Конец августа выдался жаркий, они ехали низинами долов, по краям оврагов и вдоль рек. Ночевали на речных берегах или в оврагах у костров под шум листьев, обдуваемых ночным ветром деревьев. Это действительно был свой мир. Даже эти дороги мало пересекались с официальными путями.
- Разбойники здесь бывают? - спросил он Пахома Егоркова.
- Бывают, да только нас они не трогают, а то и проводят и оборонят в дороге. Татям, им тоже без православного люда нельзя. А здесь не только мы, но и калики перехожие и старцы святые ходят. Путя здесь помечены, есть места, где отдохнуть можно. Татей нам нужды бояться нет, они на больших дорогах разбой ведут, а в хрестьянском мире все едины.
- Что же это за мир такой?
Пахом посмотрел на барина, вздохнул и начал свой рассказ, а Андрей слушал и дивился странному 'крестьянскому миру'. Оказывается, все гораздо сложнее, чем он представлял ранее, здесь была целая философия. Крестьяне воспринимали себя большим божьим племенем, живущим по христианским законам. Работали на земле не ради богатства, а на хлеб насущный, как велел Христос, ходили на службы, как положено праведным христианам и молились. Авторитетом для них были старцы праведной жизни и деревенский батюшка, да и то не всякий. Над ними царствовал поставленный богом царь-государь. В этом мире дворяне-помещики уважением не пользовались и представлялись крестьянам трутнями, пригодными лишь пить водку, проигрывать нажитое чужим трудом богатство, да портить девок. Все это потому, что учатся баре в городах господской науке и господским законам, которые противу божьих. Впрочем, даже дворянам Господь нашел применение. Судить крестьянские споры и наказывать неразумных, чтобы сами крестьяне этот грех на душу не брали.
Андрей слушал его рассуждения, и едва скрывал удивление. Вот что оказывается в голове самого угнетаемого сословия Российской империи, которое только недавно получило право на неприкосновенность личного имущества и которое совсем недавно запретили продавать в имения к безземельным дворянам. А ведь крестьяне правы. Они и есть основа империи и как завещал Христос - кроткие наследуют Землю. Действительно наследуют, Андрей это мог подтвердить. Тогда же он заметил странное отношение крепостных к нему, князю Львову. Они воспринимали в Андрее хозяина, а не барина - никчемного человека, живущего барской жизнью. Пляшущего на балах, играющего в карты и бездумно проводящего свои дни.
И у них имелись все основания так считать. Он стал платить работникам на винокурне, платил деньги за строительство дороги от Будеево к поместью. Немного, но теперь, работники, которых отвлекали от крестьянского труда, могли прокормить свои семьи. Позже он построил кирпичный завод и там тоже платил за работу. Крестьяне это оценили и смотрели на Андрея как данного Богом правильного барина - хозяина. Несмотря на то, что к работникам князь Львов был строг, а они привыкли работать на барских работах спустя рукава. Помогла и история его чудесного воскрешения. После всего, что с ним произошло, Андрей представлялся крестьянам отмеченным Господом человеком.
Он объехал поля, деревни, выселки и заметил, что свои пять десятин крестьяне обрабатывали куда лучше, чем господские уделы. Выход представлялся один - платить за работу, но подумав, Андрей решил, что платить тоже не выход. Привыкнут к деньгам, будут плохо работать и за деньги. Поэтому он обещал долю с урожая. Немного, но это великое пополнение для скудного крестьянского хозяйства. За свои средства стал перестраивать крестьянские дома в Будеево, чтобы дать этим людям пример другой, более качественной жизни. Нашел он и нового управляющего, Андрея Семеновича Лисовского, сына состоятельного московского купца. Несколько лет назад купец решил заняться хлебной торговлей, а поскольку ко всему подходил основательно, то поручил сыну учиться нелегкой аграрной науке. Андрей Семенович изучал аграрную экономику в России, ездил за передовым опытом в Англию и вот сейчас решил поработать у прогрессивного помещика. Вместе с ним приехала его жена, Мария Семеновна. Ей Андрей с удовольствием поручил учет всего обширного хозяйства, кроме винокуренного завода. Деликатные дела с откупщиками он вел сам. Молодую пару поселили во флигеле, и его матушка, Екатерина Павловна, глядя на них, часто корила сына.
- Хватит уже Андрюша, Верочки два года как нет, пора бы и тебе жениться. Вон у Коротневых дочки на выданье, или у Лопухиных, говорят, дочка чудо как хороша.
Андрей помалкивал. Жениться в его планы пока не входило, еще от прежних женитьб не отошел.
Весной он начал строить кирпичный завод, и концу осени завод уже производил кирпич и черепицу. Товар пошел на ура, и Андрей надеялся за год окупить все вложения. Но самым главным приобретением стала находка нового начальника винокуренного производства. Когда он сказал Ерофеичу о том, что ему нужно бы поискать замену, старик опечалился.
- Дык, можно и найти. Вон Семен хорошо в гонке соображает - он указал на дюжего работника - да только все одно не то. Не пьет он, а горькую нужно нутром чуять.
- Поищи. Сам не беспокойся, от дел не уйдешь, за молодыми присматривать тоже кому-то нужно. Да и горькой можешь пить сколько хочешь.
Ерофеич повеселел.
- Поищу. Можа, и найду кого.
Осенью он привел молодого парня и представил.
- Пахом - Андрей едва не рассмеялся. Ну конечно кто еще как не Пахом. В Будееве две трети села Пахомы, а Ерофеич уважительно продолжил - Ляксеич Краснов. Проверял, нюх у него есть. Потребляет, но немного и пить умеет.
Вот и хорошо. На том и порешили.
Вывод о результатах трудов его первого года сделала подруга Екатерины Павловны, Анна Семеновна Лопухина, которая горевала о непутевостях своего сына.
- Может, скажешь, где та сосна растет, что твоего Андрея стукнула?
А осенью настали перемены, которых он совсем не ожидал. Из Тарусы привезли распоряжение, запечатанное вензелями Его императорского Высочества наследника Александра Николаевича. Князю Андрею Дмитриевичу Львову надлежало прибыть к наследнику престола в Петербург в Гатчинский дворец. Андрей задумался. За последнее время он уже заглянул во все закоулки памяти своего предшественника, но оставалось два места, к которым он не мог пробиться. Какая-то неприятная история, произошедшая с князем Львовым в полку, из-за которой он был вынужден оставить службу. Настолько неприятная, что предшественник предпочитал о ней не вспоминать. Другая была из его юности, учебы в Первом кадетском корпусе в Петербурге. Воспоминания о нудной муштре на плацу, о веселых кадетских забавах, и печальные воспоминания о смерти отца, а далее все как отрубало. Была там какая-то тайна, которую предшественник никому не доверял, а между тем она являлась для него светлым пятном в невеселой жизни. Даже от попыток раскрыть секрет тело охватывала сладостная дрожь возбуждения. Что-то хорошее, окрашенное в розовые цвета надежд. Разгадка странного вызова кроется там, решил Андрей. Он собрался и выехал в Петербург.
* * *
События, послужившие причиной данного письма, произошли несколькими месяцами ранее. Был жаркий и влажный июнь 1852 года и над Гатчиной парил душный летний день. Солнце еще ярко светило, но воздух уже насытился влагой, запахами свежести, а серые тучи на ярко-синем небе набухали свинцовой темнотой. Намечалась гроза. Обычная для июня погода. В приемных покоях наследника престола Александра Николаевича в Арсенальном каре Гатчинского дворца за непринужденным разговором сидели два человека. Один из них сам наследник, а другим был чиновник Министерства внутренних дел Павел Петрович Хрулев. Разговор протекал в веселом радостном тоне, чему способствовал сам характер Павла Петровича. Редко какой человек обладал таким даром располагать к себе других. Из-за этой, данной ему природой способности поддерживать любую светскую беседу, он был любезно принят во всех петербургских салонах, где с удовольствием делился любопытными и пикантными новостями. Однажды был рекомендован наследнику, чтобы прояснить один деликатный вопрос и с тех пор регулярно по пятницам был гостем в Арсенальном каре. Александр Николаевич оценил его таланты, способность слушать и запоминать множество разных историй из жизни света и общества в целом. Сам Павел Петрович был несказанно горд вниманием наследника, а его начальство, зная об этом внимании, отмечало услужливого чиновника, и его карьера шла в гору.