Балфур Фербер. Повесть о необыкновенном поколении рода Ферберов в Латвии в 20-м веке

Повесть

о необыкновенном поколении

рода Ферберов в Латвии

в 20-м веке

Посвящается двенадцати братьям, которые боролись с фашизмом во Второй Мировой войне, с которой шестеро из них не вернулись...

Посвящается матери девяти Ферберов, одной из жертв Холокоста, отцу пяти Ферберов, умершему от голода сталинском Гулаге и его старшему сыну, погибшему в первые дни войны...

В Талмуде написано:

"Человек умер только тогда,

Когда умерли воспоминания о нём..."

От автора

Прошу прощения у потомков своих двоюродных братьев, что больше всего рассказал о "парагвайцах", так как о них больше всего знаю, и они к тому же составляют больше половины (девять) из 17-ти тукумчан этого поколения. Об их детях и иногда внуках написано лаконично, и всё же об одном подробнее, о другом шире (может быть, кто-то вообще не упомянут), что зависело от бывшей в моём распоряжении информации. Рассказ - только об одном поколении, но двери открыты, в надежде, что следующие поколения, возможно, создадут рассказы о своих.

Любые воспоминания субъективны. Если бы на эту же тему писал кто-нибудь другой, - не сомневаюсь, что отбор событий, их изложение и акценты были бы другими!.. .

Б. Фербер, ул. Коклес 6-14, LV-1002,

Рига, Латвия.

Тел.: 371-7-67624299, моб.: 29730802

Футбольные болельщики, сидящие как в амфитеатре на склоне холма Капукалнс в Тукумсе, с огромным интересом наблюдают, как на поле Ферберы играют с местной командой "Маккаби"... 2:1 в пользу Ферберов! Раздаёться восторженный рёв на Капукалнс!..

Латвийская газета "Спорта пасауле" ("Мир спорта"; 3 окт. 1935 г.), описывая эту сенсацию, подчеркнула, что футболисты Ферберы - единственная семейная команда в Латвии и доброжелательно охарактеризовала парней этой семьи. Некоторые историки спорта считали, что это была даже единственная команда такого типа в Европе (см. Тукумскую районную газету от 23 янв. 1988 г.).

Создать такую команду было нетрудно. На главной улице, довольно близко друг от друга, жили трое братьев Ферберов - сеньоров. У старшего было семь сыновей и две дочери, у среднего сеньора - пять сыновей и у младшего - трое сыновей.

Капитаном команды и ценрфорвордом был студент математического факультета Латвийского университета Даниэль (Данно) Фербер (Ф-9). Но самым ловким был центральный полузащитник Симон (Шимель), этот средний сын младшего сеньора мог без всяких подсобных средств взобраться на высокий гладкий столб.

Ферберы были хорошими пловцами. Они любили нырять с лодки Тукумского озера. И всё-таки самым распространённым видом спорта в то время был волейбол. Тукумчанам было легко разделиться на две команды. Играли Ферберы против остальных... Некоторые братья (Ф-9) часами сидели в задумчивости за шахматными столиками. Эммануэль (Манул, Ф-9) даже основательно изучал шахматную теорию. Автор этой повести уже в возрасте 14 лет заслужил в Тукумсе звание мастера, а чемпионом Ферберов был наш математик и капитан футбольной команды.

В 1944 г. В доме отдыха Латышского корпуса состоялся чемпионат, в котором участвовали и лучшие шахматисты с фронта. В их числе - Даниэль Фербер. Завоевавший первое место должен был играть в Москве, на чемпионате армии. К сожалению, Данно был вторым... командир противотанкового орудия сержант Д. Фербер вернулся на передовую, где вскоре погиб в боях за освобождение Риги от немецко-фашистских орд.

В память о нём его именем названы четыре потомка необыкновенного поколения...

Не за спортивны достижения семью Ферберов можно назвать необыкновенной. Есть у этого гораздо более веские причины.

Яков Карасин в книге "Евреи в Тукуме" пишет:

"Большая и дружная семья Ферберов занимает такое своеобразное место в еврейской общине Тукума, что просто нельзя не уделить ей особое внимание. Это очень многочисленная, энергичная семья с широким кругом интересов, активно участвующая в разных сферах деятельности... Молодое поколение отличалось сильным характером, любознательностью и стремлением к образованию... В среде Ферберов были как активные ционисты, так и приверженцы левой идеологии (как верующие, так и атеисты). Тем не менее различие взглядов не мешало им любить, уважать и в любой жизненной ситуации поддерживать друг друга" (стр. 29-34).

По-моему, последнее предложение этой цитаты выражает мысль об одном из важнейших признаков необыкновенности молодого поколения Ферберов.

В среде 17 двоюродных братьев и сестёр царила хорошая близость, что хочется особо подчеркнуть сегодня, когда человек отчуждён от человека, родственник от родственника...

Образцом такой близости и взаимопомощи был Исроэль (Сролу, Ф-5), у которого эти качества перосли в редкий альтруизм.

На похоронах отца младший сын Исроэле Даниэль (назван в память погибщего на войне двоюродного брата) сказал, между прочим, такие слова:

"В 1948 г. в Хайфском порту появился неллегальный иммигрант. У него был фальшивый греческий паспорт на имя Захарадеса. Необычной была и профессия этого псевдогрека - торговец винами. Вы, конечно, догадались, о ком я говорю...

...Хочу только подумать, почему вокруг тебя всегда собирались люди, которые тебя любили?... Потому ли, что ты умел внимательно выслушать рассказ об их бедах, а потом помочь и поддержать?... Или их привлекали твои бесчисленные усилия, которые ты прикладывал, чтобы одного устроить на работу, другому достать одежду или редкое лакомство?... Может быть, людей привлекали твои руки, которые давали всем без исключения, и часто ты прерывал разговор вопросом: "Тебе не надо ли денег?" Ты давал всем, не оставляя себе самому почти ничего!.. Твои двери всегда были открыты, и накрытый стол с неизменной любимой селёдкой был доступен каждому... Ты сумел почти один вырастить двух сыновей, без баловства, без кассет и видео..."

Ни одно слово в этой речи не преувеличено! Таким действительно был неофициальный лидер 17 двоюродных братьев и сестёр, сын среднего сеньора - Исроэль Фербер.

Во время войны, когда в тылу было чрезвычайно трудно с самым необходимым продовольствием, Сролу в Кирове предоставлял существенную помощь не только вдовам обоих своих погибших братьев, но и семье брата отца (Ф-3). Надо принять во внимание, что если бы открылось это "предоставление помощи", то Исроэлю грозил бы смертный приговор...

В Израиле Сролу вырвался, дезертировав из Советской Армии. По этой причине он переменил фамилию и в Израиле известен как Исроэль Кешет. Он был первым из тукумских Ферберов на исторической родине и всеми средствами помогал другим Ферберам переселиться в Израиль, а также обжиться в пока ещё чуждых среде и обстоятельствах... Именно он принял Виту, дочь своего погибшего двоюродного брата Даниэля, в свой дом, на своё обеспечение и воспитание.

В Латвии после восстановления независимости (1991 г.) было тяжёлое экономическое положение. Кешет, к которому присоединились обе двоюродные сестры (Ф-9), посылал денежную помощь не только своим близким, но и друзьям молодости.

Исроэль Кешет в Латвии закончил фармацевтический факультет Латвийского университета; кроме того, он замечательно рисовал портреты и прекрасно разбирался в классической музыке.

В Израиле он участвовал в нескольких войнах, в борьбе за существование еврейского государства, закончив службу в чине майора - главного фармацевта Северного военного округа.

В то же время у него было отличное чувство юмора и в молодости он был готов на всякие шутки и розыгрыши - "выкинуть какой-нибудь номер", как он сам, бывало, говорил.

Вот одна из таких шалостей в духе "Макса и Морица".

Прекрасному полу разрешалось в " костюме Евы" купаться и загорать в отведённом для этого месте на окраине Тукума, а мужчинам для подобных проделок надо было топать 3-4 км за город, на Прушкалны, у железнодорожного моста Тукум-Елгава. Сролу решил отнять у дам эти привилегии. Он для этого организовал кружок молодых любителей приключений.

В один прекрасный день обнажённые "амазонки" вдруг увидели, что к ним приближается стая нахалов в штанах!... Молодые и не очень молодые дамы, совершенно голые, женственно визжа, в панике бросились кто куда!... На занятом берегу озера, у известного горожанам сарая, стали дежурить юноши в "костюме Адама", вызывая новые взвизги изумления и страха среди тех дам, которые, ещё ничего не зная о происшедшем, беззаботно приближались, чтобы насладиться летними радостями как нудистки...

Весь город был будто наэлектризован!.. Одни смеялись от души, другие,- в том числе городские власти, - осуждали. Через несколько суток дежурные исчезли, и всё вернулось на круги своя.

Неясно, в самом ли деле Сролу был таким женоненавистником, каким он притворялся? Может быть, это только маска, чтобы скрыть противоположное?... Его излюбленным восклицанием, как только он являлся в гости, было: "Weiber, heraus!" (нем.: "Женщины, вон!"). Это, конечно, говорилось наполовину как шутка, но могло показаться, что за этой шутливой интонацией скрывается и какое-то настоящее зерно его взглядов.

Перед войной, в год, когда многие футболисты уже обособились в своих личных молодых семьях, было принято у всех живших в Риге Ферберов собираться по воскресеньям.

Однажды, увидев через окно, что к месту очередного "слёта" приближается Исроэль, все мужчины спрятались... Вошедший лидер обнаружил, что он единственный мужчина, окружённый целой стайкой женщин!.. Он почувствовал себя так неловко, что, говорят, минуту- другую переминался с ноги на ногу, не зная, что делать - остаться и ждать остальных братьев или же бежать... Вдруг с громким "алло!" из тайников вылезли мужчины, радуясь, что разыграли семейного "женоненавистника".

У Сролу была привычка всем давать прозвища. Так, семью старшего сеньора он назвал "парагвайцами", семью среднего сеньора окрестил "уругвайцами", а семью младшего сеньора - "боливийцами". И многие Ферберы его поколения могли "гордиться" прозвищами, которые дал им Сролу.

Мальчишеский стиль поведения Сролу прерняли оба его младших брата. Идя мимо их дома по улице Лиела, 28 (теперь - 23), ни один родственник, друг или знакомый не мог быть уверен, что ему не выльют пол-литра холодной воды на голову через открытое окно второго этажа...

Однажды, когда в тукумском кинотеатре "Сауле" собрались члены "Перконкруста" и в огромной витрине были выставлены фотоснимки кинокадров из фильма в фашистском духе, брат Сролу Беньямин (Йола, Ф-5) разбил эту витрину приличного размера камнем... Йоме за такой хулиганский поступок грозило не только наказание, но и исключение из числа студентов Медицинского факультета... Так бы и случилось, если бы в ходе заседания суда не встал старший брат Моисей (Мейше) и не заявил, что следователи ошиблись, так как именно он, Моисей, разбил витрину и не хочет допустить, чтобы пострадал совершенно "невиновный" брат...

Через несколько дней родные и знакомые собирались в центре городка, чтобы с ухмылкой поглядеть, как старший сын Мане Фербера, в полосатой арестантской одежде, в обществе местных воришек подметает базарную площадь и мостовые улицы...

Я. Карасин в уже упомянутой книге высоко оценивает самопожертвование старшего бората в пользу будущего врача: "Этим было спасено зрение многим рижанам, так как после войны Беньямин Фербер стал одним из выдающихся глазных врачей в Риге... человек с больными глазами мог считать большой удачей попасть к доктору Ферберу..." (с. 30)

О золотых руках своего одноклассника "Йомчика" рассказывает и профессор Лина Бирзиня в своей автобиографической книге "Маленький человек на большой дороге" (Рига, 2004 г., на латышском языке). Во время войны профессор случайно встретила одноклассника в Кировской городской библиотеке.

"...Я спросила, что будет с глазами моей матери, которые он до войны не успел вылечить. "Не беспокойтесь, - ответил Йомчик, - скоро немцам будет "капут", и тогда я отремонтирую глаза твоей матери..." Так и случилось. Результат сделанного Беньямином "ремонта" был такой, что мать до конца своей жизни - до 91 года - вязала крючком и на спицах без очков." (стр.93, 58-59)

Вскоре после этого Беньмина мобилизовали. "Йомчик" переквалифицировался на хирурга и долгим военным путём прошёл до Вены.

После войны, благодаря большой смелости, Йома прорвался через "железный занавес" и с женой Лидой (тоже талантливым глазным врачом) и сыновьями Мануликом и Илюшей перебрался в Израиль.

Яркими личностями были и младшие сыновья среднего сеньора.

У Рувы были выраженные организационные способности. Он по примеру Риги создал в Тукуме организацию молодых сионистов "Маккаби ха-цаир" (молодые маккабейцы). Организация была очень популярна среди молодёжи города, над ней шефствовали спортивный клуб и его меценаты.

Рува достиг больших успехов в спортивных играх и в гимнастике на снарядах.

Ему также была присуща основная черта этого поколения. Работая после войны в торговле он бескорыстно помогал другим Ферберам дефицитными продуктами, а уезжая в Израиль, оставил свой телевизор, холодильник и кое-что ещё своему младшему двоюродному брату. Конечно, бесплатно.

Немного старше Рувы был его брат Лейбе (идиш - лев), у него был врождённый, от отца, талант бизнесмена. Поэтому средний сеньор избрал его своим ближайшим помощником и, наверное, основным наследником своего предприятия. Лейбе не ошибся, выбрав своей супругой сестру Гиты Клейнман (Фербер) - Юдит. Война разрушила их согласную семейную жизнь, и отец так и не увидел своего сына. Жаль! Бенарик (от ивритского бен-арье (назван в честь отца - сын льва); вырос очень добрым человеком.

Самой старшей среди 17 двоюродных братьев и сестёр была Маске (Ф-9). Мало кто знал, что её настоящее имя Хане-Рохель.

Во дворе дома старшего сеньора (по ул. Лиела, 53) в те времена находился флигель с ещё хорошей черепичной крышей. В одной стороне этого старого домика был склад или курятник, а в другой - квартира, в которой долгие годы жил сапожник немецкого происхождения. У него была близорукая, небольшого роста жена, которую Балфур (Ф-9), едва научившись говорить, стал называть "Herr, Frau Peterson" (с нем. - господин, госпожа Петерсон). Она, бывало, часами сидела у окна дома дружелюбных хозяев, наблюдая жизнь на главной улице городка. И было что видеть! Печально и несогласно выдувая похоронный марш Шопена, оркестр шагал во главе длинной похоронной процессии, которая медленно двигалась по направлению к кладбищу. А иногда по субботам та же самая капелла, исполняя огненную музыку марша, вела пожарных города на их бал под открытым небом в старом парке. Раз в год, под предводительством капралов, мимо тащился строй молодых солдат-призывников, старавшихся изо всех сил лихо петь и в последний раз на воле проявить свою удаль; а в базарные дни, гремя по неровной мостовой, крестьянские подводы везли продавать деревенские товары...

Вот эта самая "Herr Frau" Петерсон назвала первых детей старшего сеньора: девочку "Масиня" (латыш. - сестричка), а мальчика - "Зонинь" (от нем. - сыночек). Удивительно, но эти прозвища привыкли на всю жизнь! Придавая идишское звучание, старшую сестру все звали Маской, а двумя годами младшего "Зониня" - Зоне.

Маске в 1930-е годы уже работала бухгалтером в Риге. В своей квартире ( на улице Пушкина 17) она одну комнатку оставила себе и мужу, а во второй был обеспечен приют и помощь братьям, которые перебрались в столицу, чтобы работать или учиться. В зависимости от перемены обстоятельств, в этой проходной комнате обитали от двух до четырёх братьев, а позже и младшая сестра Мириам (Мира).

В те времена раскладушки ещё не были распространены. По вечерам кто-нибудь укладывал на кресла особую, для сна прилаженную раму, а за складной ширмой лучший из двух диванчиков был предоставлен Мириам.

В "республике" (Ф-9) на улице Пушкина самым уютным местом была кухня. Особенно по пятницам вечером здесь собирались не только "граждане республики", но часто и оба двоюродных брата (Сролу и Йомчик), которые уже были в Риге студентами, и некоторые близкие друзья. Беседуя на умные темы, они ожидали, когда со станции принесут приготовленный матерью пакет с провизией. В запакованной умелыми руками младшего сеньора посылке было огромное количество зажаренных матерью котлет, тушёное мясо и, наряду с другими вкусными вещами, самое главное, чего все ждали, - великолепные творожные ватрушки - настоящие пирожные, которые умели испечь только руки заботливой мамы.

Маске всю жизнь не была равнодушна к судьбам младших членов семьи. Например, если подходил последний срок уплаты в Тукумскую гимназию, которую ещё посещали оба младших брата, а старший сеньор в тот момент был "на мели", спасала Маске...

Её муж, которого все звали "Чалом" (Абрам Гольдберг), оказался ещё более добрым и отзывчивым человеком.

В год советской власти (1940-1941) родители переехали в Маскину теперь уже намного большую квартиру на улице Стабу 61. Им выделили отдельную комнату. По своей комнате получили и Мира, и студент химического факультета Манул. В этой последней было зарезервировано место и для Балфура, который до конца учебного года ещё жил в общежитии Тукумской средней школы. Конечно, такие далеко идущие семейные реформы нельзя было бы провести без согласия и помощи доброго Чала.

А что же с Тукумом, с домом на улице Лиела, 53? Когда новым органам власти надо было подать сведения о жилой площади дома, левонастроенные братья написали гораздо большую площадь, нежели была на самом деле. Такой хитростью они добились, что советская власть, которая национализировала большие и средние предприятия, а также недвижимость, превратила в "богатство всего народа" и дом старшего сеньора...

Братья достигли, чего хотели: отец был вынужден прекратить свою деятельность, и родители перешли к детям на обеспечение. Большую часть обстановки и немногие орудия труда в национализированном доме сложили в самой большой комнате дома - в "зале", окна и двери наглухо закрыли. Такое милое, привычное семейное гнездо в Тукуме было уничтожено!.. Часто младший брат, глубоко задумавшись, направлялся в общежитие средней школы и вдруг обнаруживал, что находиться не у общежития, а у ступеньки парадного входа в бывшее гнездо, на котором в раннем детстве любил сидеть...

Чал был тем же, что Исроэль в Кирове. В чрезвычайно трудное военное время он очень помогал не только собственным сёстрам, но и Мириам и особенно - Балфуру.

Военные действия ещё продолжались в так называемом Курземском котле, когда Мира первой из семьи Ф-9 вернулась в Ригу из эвакуации. Благодаря её энергии и усилиям, удалось вернуть квартиру на ул. Стабу. Вскоре возвратились и остальные оставшиеся в живых члены семьи. Последним из Кирова приехал контуженый на войне Самуил с женой Гитой и со всем ещё маленькой дочкой Фаней.

Главной опорой, основным снабжением сильно поредевшим во время войны "республики" был замечательный мастер текстильного производства Чал Гольдберг. К сожалению, он стал жертвой сталинских репрессий!.. В квартире на ул. Стабу проводился обыск: искали доказательств, что А. Гольдберг, работая в текстильной артели, преступил закон. Во время обыска перевернули всю квартиру, но никаких доказательств "преступной" деятельности Чала не нашли. Работники безопасности не привыкли возвращаться с пустыми руками!.. На нижней полке старого книжного шкафа они нашли журнал "Айзсаргс" (издание латышской вооружённой националистической партии) и учебник латышского языка, на первой странице странице которого был портрет первого премьер-министра и последнего президента независимой Латвии К. Ульманиса...

Последовали события слишком трагические, чтобы посмеяться над их абсурдностью! Еврея, у которого местные пособники гитлеровцев убили двух братьев с семьями, обвинили в латышском буржуазном национализме!.. Не помогли объяснения, что на нижней полке валялись несколько книг и журналов, которые оставили бежавшие немецкие офицеры, завладевшие квартирой со всей мебелью во время оккупации... За хранение запрещённой литературы Абрама Гольдберга "окрестили" врагом народа и на 5 лет заключили в сталинский Гулаг на дальнем севере... После смерти Сталина в 1953 г. Чала освободили и реабилитировали.

Теперь о Зонэ. Чтобы старший сын помог содержать большую семью, отец послал его в Южную Африку "разбогатеть"... Восемнадцатилетний юноша поехал охотно, так как не был в особенно тёплых отношениях с отцом... В то время девятый ребёнок был только "в проекте", и он позднее мог хвастаться своим одногодкам, что у него есть брат, которого он никогда не видел.

В 1960-х годах Зонэ и его жене Эстер удалось получить разрешение Москвы на посещение родины, и тогда младший и старший брат познакомились.

Вначале в Родезии (в то время британской колонии) Зонэ пришлось очень трудно. А впоследствии он стал зажиточным и даже богатым, ему принадлежали дом на берегу океана и две автомашины, одна из которых могла, как хвалился "африканский буржуй", даже "въехать на дерево"...

Ещё не будучи зажиточным, Зонэ присылал отцу помощь, если хозяйство лишалось рабочей лошади или когда в 1935 г. сгорел сарай, полный сена.

После войны, во время которой он воевал в рядах английской армии, брат помог Маске перебраться в Израиль и обустроиться там, а также не забывал своего самого младшего брата. Без помощи близких автор этих строк не был бы в состоянии покупать необходимые лекарства и другими способами сопротивляться болезням, которые наступали со всех сторон. Студенты - медики, приходившие на практику в больницы, называли его "живой медицинской энциклопедией".

Хотя величайшим альтруистом семьи, несомненно, был Исроэль Кешет, но и каждому из этого поколения в большей или меньшей степени были присущи черты доброты и взаимопомощи.

Муж внучки среднего сеньора (дочери Моисея) Володя Гришко, который был по национальности украинцем, сочинил на русском языке 30 стихотворений о Ферберах. Будучи инженером с научной степенью, он, по-моему, правильно уловил самые существенные черты необыкновенного поколения Ферберов.

О Мириам (Ф-9), которая живёт в Хайфе (ей пошёл уже 93-й год!), Володя написал:

Пусть нас спросят: "что вам Мира???

Это - первая квартира,

Это - Гугина работа,

Каждодневная забота.

Это - помощь всем олимам,

А она - неоценима!

От души! Как брат для брата,

За "спасибо", без зарплаты.

Всем бы Мирин альтруизм,

И не нужен коммунизм!

??Разрушать?? не надо,??строить??

Всю планету беспокоить...

Надо всем, как Мира стать

И не важно как назвать!

Не отметить факт нельзя:

Мира с Кешетом - друзья!

Объясним для простоты:

??Кто твой друг? Скажу кто ты!??

Все нас рады поддержать

И уверенно сказать:

??Миру помнит лишь добром

Весь наш мир!?? Amen! Shalom!

(1996 г.)

Познакомившись с отрывками воспоминаний младшего брата, Мириам воскликнула: "Это всё дерьмо, что ты там пишешь! Никакие слова не могут изобразить ту атмосферу, которая царила в нашей семье и в среде Ферберов нашего поколения!.." младший брат, несмотря на такую строгую критику, всё же продолжил писать свои воспоминания.

Когда Чал был в Гулаге, Маске нелегко было одной воспитывать сына. Студент МГУ Балфур (Ф-9), который уже подрабатывал учителем, незаметно для сестры (чтобы не надо было преодолевать её сопротивление), каждый месяц оставлял свою "монету" на старом комоде в квартире по ул. Стабу.

Этот самый студент, когда был ещё маленьким пострелёнком в Тукуме, получив от отца или старших братьев несколько сантимов на лакомства, стеснялся купить себе что-нибудь в киоске, так как знал, что близко и далёко живут многие дети, которые по бедности не могут себе ничего такого позволить.

Между прочим, упомянутый киоск действовал только весной и летом. Он находился совсем близко от дома старшего сеньора. Если в конце зимы кто-нибудь влетал в дом с радостным сообщением: "Киоск открыт! Киоск открыт!" - это значило, то самое, что скворцы прилетели и началась долгожданная весна.

Завоеватели Палестины, особенно римляне и арабы, по политическим и религиозным причинам беспощадно преследовали евреев, заставляя их оставлять родную страну. В Палестине осталось лишь ничтожное число евреев. С тех пор евреи как чужеземцы считаються по всему миру в поисках благоприятных, спокойных условий жизни. Во многих государствах и городах им запрещалось селиться. В силу чуждой веры и обычаев, иной ментальности, а также многих ложных наветов еврейское меньшинство страдало от антисемитизма. Над евреями часто издевались, ими пугали непослушных детей, евреев обвиняли во всех грехах мира, с которыми в действительности у них не было ничего общего. Не только ограничивали основные права человека представителей этого меньшинства, но и устраивали еврейские погромы, а в 20-м веке в организованном немецкими фашистами Холокосте самым зверским образом убили 6 миллионов евреев, в том числе женщин, стариков и... детей.

Смелые евреи, особенно молодёжь, искали выхода из угнетённого и унизительного положения.

Одна часть считала, что единственный выход - это возвращение на историческую родину. В результате этого массового движения в 1948 г. образовалось очень маленькое еврейское государство Израиль (21 000 км², в три раза меньше Латвии). Почва-пустынная, климат - непривычный. Тем не менее ционисты, первопроходцев (халуцим), можно назвать героическим племенем, страдая (иногда и погибая) от непосильно тяжёлой работы, болезней и бедности, превратили пустыню в сады, плодородные нивы, посадили леса и построили многие порты и прекрасные города. Это дало возможность поселиться в Израиле (который был и остается как бы маленьким островом на огромных населённых мусульманами пространствах) более чем шести миллионам евреев со всех концов мира.

Ционисты были большинством еврейского народа. Тем не менее часть евреев присоединилась к марксистам, надеясь, что социалистический строй гарантирует расцвет, справедливость и равные права всем народам и таким образом спасёт евреев от гонений и антисемитизма. К сожалению, практика и сталинские репрессии доказали, что коммунизм - это очередная утопия о "рае на земле".

Большинство Ферберов были сионистами. Старший сеньор своего седьмого сына назвал Балфуром, в честь министра иностранных дел лорда Балфура - автора знаменитой "декларации Балфура".

Документ в сущности признавал право евреев вернуться в Палестину, которая после Первой мировой войны превратилась в страну британского мандата.

Родители трёх сеньоров на старости лет отправились в Иерусалим, чтобы после смерти быть похороненными на Масличной горе, так как по поверью - оттуда придёт Спаситель (Мошиях), и те, кто похоронен в этой горе, восстанут первыми...

Внук среднего сеньора Марик (сын Моисея) после долгих поисков нашёл могилы этих своих предков на Святой горе.

Старший сеньор был одним из редких латвийских евреев, которые занимались сельским хозяйством. Многие сионисты, главным образом еврейские парни и девушки из Латгалии (восточной части Латвии), в арендованных Х. Фербером хозяйствах прошли так называемый харшара. Задачей харшары было приучит молодых ционистов к тяжёлой физической работе, особенно в сельском хозяйстве, поскольку такая работа и ожидает их в Палестне. В Тукуме действовал один из немногих пунктов харшари в Латвии. Другой их задачей было приучить молодёжь жить в коллективе, так как в Стране Израиля надо будет осваивать землю, работая в больших коллективных хозяйствах - кибуцах.

Обитатели тукумского пункта харшари, число которых колебалось от 30 до 50 халуцим, по субботам после полудня иногда приходили в гости к своему меценату. Их, конечно, угощали полдником. Тогда высокий Носен, у которого, по-моему, был абсолютный музыкальный слух, садился за старинное пианино, и халуцим с увлечением пели сионистские песни. Такие сходки обычно кончались тем, что в доме старшего сеньора открывались все внутренние и наружные двери, чтобы горячая молодёжь по всему дому могла танцевать свой оптимистический танец - хору, который, по-моему, был перенят от румын. Фотографии Хайма и Фанни Фербер выставлены в музее ционизма в Израиле.

Говоря о пении ционистов, я думаю, что историки ещё не оценили мобилизующее значение песен в общественных движениях. Например, история рассказывает о случаях, когда враги бросались бежать, заслышав "Марсельезу", которую пели наступающие французы. Недаром Третье пробуждение латышского народа называют "песенной революцией".

Активными ционистами, как уже было сказано, были дети среднего сеньора Исроэль и Беньямин, а также оба младших брата Рува и Лейбе.

Активными членами "Бейтара" (сегодня в Израиле - "Лейкуд") были и трое сыновей младшего сеньора. Правда, старший сын - Мендель впоследствии присоединился к марксистам.

Из семерых сыновей старшего сеньора только Берл был ционистом - членом "Бейтара". Между прочим, у него был хороший музыкальный слух и красивый тенор. Мать, которая, как будет сказано дальше, была большой любительницей музыки, часто просила, чтобы сын ей спел любимые ционистские песни. Заметим, что после окончания гимназии, Берл отошёл от какой бы то ни было политической деятельности, в том числе от ционизма.

Берл участвовал в войне как химик и... не вернулся. По непроверенным данным, ему предложили стать "стукачом". В советское время такие тайные доносчики, фактически - агенты Чека, были в каждой военной части, а в мирное время - на каждом предприятии. Берл отказался шпионить за товарищами. Его послали в штрафной батальон, на передовую, где лишь редкий оставался в живых...

Дети старшего сеньора были левонастроенными. Правда, активно в подпольном коммунистическом движении участвовали только двое - Замул (Самуил) и Хонэ, но и остальные, в тот или иной степени, придерживались левых взглядов.

Хочу подчеркнуть, что коммунисты за пределами СССР (где, в особенности в сталинское время, марксистские идеи были искажены и за ними Советский Союз скрывал своё стремление к экспансии), не были такими же, как члены КПСС или чекисты. Европейские левые были приверженцами коммунистического движения в силу сочувствия к беднякам, угнетённым и другим пасынкам жизни. Только позднее мировая практика показала, что коммунизм - это очередная утопия о "рае на земле".

Многие коммунисты Европы были людьми самоотверженными и в 1930-е годы добровольно отправились в Испанию, чтобы в рядах Интернациональной бригады преградить путь фашистам, которые под командованием генерала Франко хотели захватить власть в этой стране. Во время Второй мировой войны европейские левые были наиболее активными борцами сопротивления в оккупированных Германией и Италией странах.

"Бациллу" левых взглядов в семью старшего сеньора принёс Замуэль, который работал электриком на самой большой в то время в Латвии текстильной фабрике "Буффало".

За участие в подпольном движении Замуэль и Хоне были осуждены на четыре года лишения свободы и должны были познакомиться с "прелестями" Рижской центральной тюрьмы. Хонэ по характеру сорвиголова - даже был избит во время допроса в Политуправлении на улице Альберта.

Будучи в тюрьме, Замуэль оформил брак со своей подругой Гитой Эльяшевич. Это было нужно потому, что только родственникам первой степени разрешалось один раз в месяц 20-минутное свидание с заключённым. Разговаривали при этом, перекликаясь через двойную проволочную перегородку, под надзором тюремщика.

По воле случая оба брата попали в одну и ту же "перенаселённую" камеру,где также отбывали срок уголовники. Политических на работы не посылали. Замул использовал время, чтобы самоучкой овладеть французским и английским языками - знания, которые впоследствии на свободе он пополнял.

Он участвовал в войне в рядах Латышской дивизии. Жена в эвакуации в Кирове уже получила "похоронку" о муже, а потом узнала, что он всё-таки жив. Однополчанин (Берклав впоследствии известный активист Третьего пробуждения в Латвии, основавший движение ДННЛ) откопал Замула из рухнувшей от прямого попадания немецкого снаряда землянки. В санитарном эшелоне его везли в глубокий тыл, в госпиталь, так как он был тяжело контужен. Маршрут поезда проходил через Киров, и Гита его видела и даже разговаривала с ним во время стоянки эшелона на станции.

В послевоенные годы, узнав правду о сталинском режиме, бывший подпольщик стал диссидентом. Он пришёл к выводу, что коммунистический способ жизни и производства противоречит биологической и социальной природе человека.

После контузии и до конца войны Замул жил в Кирове, заочно окончил Кировский педагогический институт по специальности история. В последние годы жизни он был директором школы рабочей молодёжи в Риге. Когда директор вышел на пенсию, у него спросили, не скучно ли ему без работы. Замул ответил: "Не знаю, откуда я раньше брал время для работы..." Он стал увлечённым рыболовом-любителем, и в 1973 г. в жаркий летний день на озере его поразил роковой инфаркт. Ни на одних похоронах я не слышал столько благородных слов, которые прозвучали в речах бывших коллег и учеников на его похоронах!

Оба "политзаключённых" брата были очень разными. Замул - медлительный, думающий интеллектуал, а Хонэ - оптимист, импульсивный, всегда весёлый и энергичный. В отличие от других братьев он не сдерживал своих положительных эмоций к родным... У него были довольно светлые волосы, и работники отца из-за его внешнего вида называли его латышским пареньком. Отношения с отцом у него не ладились. Последней каплей, переполнившей чашу, стал Сервантес.

Однажды вечером, читая "Дон Кихота", парень громко заливался смехом. В соседней комнате отец уже был в постели и крикнул: "Хонэ, погаси свет и ложись спать!.." После нескольких таких всё более категоричных требований ,парень послушался, но через несколько дней ушёл из отцовского дома, работал на разных работах, а позже стал специалистом по лесоматериалам - так называемым брокёром. Он единственный из семьи остался без среднего образования. Однако он не затаил обиду, приезжал на праздники, а также не отказывал отцу в помощи, когда надо было окучивать сахарную свёклу (особым ручным устройством на одном колесе с лемехами) или когда надо было продавать сено извозчикам и владельцам коров на Рижском взморье (сено особым образом прессовали и на "овсовых моторах" везли из Тукума на взморье, где цены были гораздо выше).

На войне, во время налёта немецких бомбардировщиков, солдаты звали и своего командира взвода найти убежище в канаве. "В меня ни один чёрт не попадёт!" - ответил бравый командир, но... прямое попадание, и от Хонэ ничего не осталось!..

В семьях Ферберов, особенно в семье старшего сеньора, властвовал "культ простоты" и нелюбовь ко всему показному. Братья не носили галстуков и даже шляпы считали чем-то слишком стильным. Исключением был Берл, он единственный обращал внимание на свой внешний вид, а также единственный (исключая Балфура), умел танцевать и флиртовать. А вот Эммануэль демонстративно пришёл на выпускной вечер в гимназии в тяжёлых рабочих ботинках, которые тогда называли "танками".

В религиозно настроенной семье среднего сеньора левые взгляды были только у старшего сына Моисея (Мейше). Двоюродные братья звали его "Лангер", так как он был выше ростом, чем остальные (lang - нем. длинный). Моисей оставил родительский дом, так как жить у "эксплуататора", к тому же очень набожного, было против его принципов. Он лучше чувствовал себя как пролетарий, работая физически в магазине стройматериалов.

У Моисея было хобби - театр. Он не только считался лучшим актёром в труппе тукумских евреев - любителей театра, но был и талантливым режиссёром, очень эрудированным. В его квартире на улице Дарза любили собираться многие представители еврейской интеллигенции, среди которых были Пауль Ролов (впоследствии директор Елгавского театра и Рижского театра юного зрителя) и холуц Мазин, позднее драматург. Последний был другом семьи Ферберов, он очень хорошо, эмоционально пел, украшая каждую сходку своими песнями на иврите и идише.

Друзья Моисея любили вести содержательные беседы во время игры в бридж. Уют в их квартире создавала симпатичная жена Гита (урождённая Клейнман), которая была очень гостеприимна, умна и остроумна, и всегда спокойна и уравновешенна. Недаром её сестру Юдит выбрал в супруги брат Моисея Лейбе.

Наследница таланта и увлечения театром Моисея - его дочь Гутлена (Гуга). Как лучшую музыкальную воспитательницу в детских садах её привлекли к работе в Министерство просвещения Латвии. Гуга, как и её брат Марик, теперь живёт в Израиле.

Моисей, несмотря на большую разницу в возрасте, был хорошим другом и автору этих строк. Моисей и поставил на сцене первый опыт в драматургии своего 15-летнего двоюродного брата. Балфур очень уважал этого своего брата, он многому от него научился, например, понимать музыку. Моисей интересовался латышской хоровой культурой и брал с собой младшего братишку на концерты хоров на эстраде в Дурбе, где проходил Праздник сенокоса. "Грустный вальс" ("Valse trisle" - название на фр. яз.) Сибелиуса, благодаря пояснениям Моисея остался у Балфура в памяти на всю жизнь.

У каждого из 17 двоюродных братьев и сестёр были свои единомышленники и друзья. На праздники, особенно в семью старшего сеньора, некоторые приезжали в Тукум.

В мансарде - в небольших двух комнатках дедушки Зебы - всегда "дежурили" три-четыре запасные кровати для приезжих. А если не хватало места, то летом спали на сене, которого было в достатке на сеновалах старшего сеньора, а по утрам умывались во дворе у старинного деревянного "насоса". Конечно, матери приходилось очень много хлопотать, чтобы всем хватило места у растянутого стола и чтобы всем понравилось угощение.

Характерной чертой необыкновенного поколения Ферберов были его серьёзные интересы: наука, искусство, и в особенности - музыка.

В семье старшего сеньора в этом смысле отличались Исроэль и Моисей, которые хорошо ориентировались в серьёзной, классической музыке. Этому, очевидно, способствовала и мать Гита -, по инициативе которой в доме звучал, в то время не очень распространённый, граммофон с большим раструбом и заводным механизмом.

В семье старшего сеньора почти у всех был хороший музыкальный слух. Мириам довольно хорошо играла на пианино, хотя тот инструмент, который был дома, был очень подержанным. Она вообще была очень усердная, мать сестру всегда ставили в пример другим. Возвратившись из школы, Мириам сразу же бралась за выполнение домашних заданий.

Старший брат уже до 18-летнего возраста, когда он отправился в Африку "на поиски счастья", успел по 10-15 раз прослушать свои любимые оперы - "Тоску" Пуччини, "Кармен" Бизе. Вторым хобби этого ??Зониня?? было собирание марок. Его альбомы - коллекции марок были такими ценными, что их можно было обменять на хороший велосипед. Это хобби от Зоуне перешло ко многим другим членам семьи, и ещё сегодня, посылая письмо Мире, единственный ещё живой брат вкладывает в конверт несколько постовых марок Латвии и других государств.

Эмануэль ездил на велосипеде за 28 км до курорта Кемери, где тогда на эстраде проводились генеральные репетиции Национального симфонического оркестра, вход был свободный. Однажды он был свидетелем очень забавного случая. Дирижёр так темпераментно руководил музыкантами, что у несчастного лопнули все швы брюк...

Манул пытался самоучкой овладеть игрой на скрипке и флейт, но без особых успехов. Победило увлечение химией. Учась ещё в 6-м классе, он в мансарде устроил настоящую лабораторию, и родители боялись, что он, при недостаточных знаниях и смелости "исследователя", может взорвать весь дом. К сожалению, мечта о химии была похоронена в возрасте 22 лет в боях с гитлеровцами...

По праздникам, когда все собирались в родительском доме, часто пели. В репертуаре осталось влияние разных культур и идеологических течений. "Хористы" бывало, усаживались "в зале" как можно теснее на архаический диван возле печки; у дивана чередовались выступающие пружины с ямами-ущельями. Кому всё же не удавалось занять место в той "ложе", тот оставался за столом, а Мириам изредка садилась за пианино.

Самый младший брат Мириам тоже брал уроки игры на рояле у частной учительницы, которая учила его бесплатно. Но мальчик далеко по этому пути не пошёл. Мешали другие интересы, но главное - лень. Нажимая на кнопку звонка на дверях учительницы, он часто молил Бога: "Хоть бы барышни Израэлович не было дома!". В школьные годы этот увалень очень хорошо пел и заслужил прозвище "Молодой Карузо". Как горько было переживать превращение "Молодого Карузо" в каркающего ворона после ломки голоса.

Этот мальчик через много лет, уже состарившись, заключил, что вся жизнь только и состоит что из расставания с иллюзиями. Потеря голоса была первым его большим разочарованием. Однако интерес к классической музыке остался на всю жизнь. Его развивали старшие члены семьи, которые младшего братца ещё малышом возили в оперу. Слушая с бьющимся сердцем арию Каварадосси в третьем действии "Тоски", пострелёнок и подумать не мог, что в зрелые годы он будет не однажды сидеть в директорском ложе как повелитель этого чудесного "Белого дома".

Наверстать потерянное из-за собственной лени в музыке уже нельзя было. А стремление выразить себя в творчестве тем не менее осталось. /CM: Enciklop?dij?

"Te?tris un K?no" 1.d. 314 - 415.lpp., Internet? WWW.gr?mata.21.LV, "Saulkrastu av?z?" 1997. 6., "Literat?ra un M?ksl?" 18.02.1983., "Izgl?t?b?" 26.03.1992., "Zemgal?" 06.05.00 - 01.06., "Neatkar?g? R?ta av?z?" 15.08.00., "Liesm?" /pielikum? "Valmierietis"/ 27.01.09. un 18.02.09." /

В смысле музыкальности от членов семьи Ф-9 нисколько не отставал младший сын среднего сеньора Эммануэль. Часами он, бывало, сидел в доме дяди за старинным пианино, играя на слух и импровизируя. Во время моего посещения его в Израиле в 1991 г. я с удивлением познакомился с его огромной фонотекой, в которой былы главным образом классическая музыка. Жаль, что этот двоюродный брат остался без всякого музыкального образования. Все три сына младшего сеньора хорошо играли на мандалине на слух.

Упомянув этих троих братьев, надо подчеркнуть, что в доме младшего сеньора царил совсем другой дух, нежели в доме чрезвычайно религиозного и зажиточного среднего сеньора, а так же в доме нервного старшего сеньора.

Младший никогда не владел недвижимым имуществом, он служил то одному, то другому старшему брату. Дядя Арон, как мы его звали, был весёлым, иногда даже легкомысленным человеком, отзывчивым с золотыми руками. Он единственный из сеньоров курил, любил лёгкую музыку, особенно оперетту; побывав однажды недолго в Африке, любил блеснуть в разговоре каким-нибудь метким выражением из своего небогатого английского словаря. Благодаря своей ловкости он умел замечательно быстро вскакивать на велосипед обеими ногами сразу. Случалось ему в кухне старшего сеньора напиться всласть вкусного клюквенного морса, а потом скрыть лёгкое плутовство, прилив к остатку воды... В его четырёхкомнатной квартире приятно было гостить. Там звучал один из первых в городе ламповых радиоприёмников, царила непринуждённая, оптимистическая, гостеприимная атмосфера.

Некоторое легкомыслие отца унаследовал младший из трёх сыновей - Эммануэль, что, правда, выражалось у него только в молодости, а ловкость и золотые руки отца перешли к его среднему сыну Симону. У Эммануэля весь рабочий век был связан с аптекой. Не получив законченного фармацевтического образования, он пополнял свои знания в практической работе, и в результате немногим уступал выпускнику медицинского института.

По своей доброте он старался помочь каждому покупателю. Если нужного пациенту лекарства не было, он всегда старался найти какой-нибудь заменитель, который по своему действию был подобен спрошенному. Но он был очень внимателен в подобных случаях и не походил на продавца из известного анекдота, которого босс выругал за то, что он не предлагает покупателю замены отсутствующему товару. Этот услужливый продавец предложил следующему покупателю вместо туалетной бумаги наждачную.

Нет сомнений, что при выборе супруги не играла роли ни национальность, ни зажиточность; важны были внешность и доброе сердце. Это была Мирдза, с которой он прожил в согласии до своего последнего дня.

Усердие, ловкость, и золотые руки младшего сеньора унаследовал средний сын, уже упомянутый Симон.

Он прекрасно овладел специальностью электрика, не имея, как и Манул, особого образования, благодаря своим способностям, только в практической работе вместе со старшим братом.

По-моему, именно ввиду его сообразительности и деловитости высшие офицеры охотно принимали его в группу ближайших помощников, чем помогли ему живым и здоровым вернуться с кровавой войны.

В последние годы он работал в системе Министерства торговли Латвии. Но его золотые руки требовали занятия, и Симон, вместе с другими членами своей семьи, создал великолепный сад и огород с садовым домиком в кооперативе "Дарзини", почти до последней минуты жизни он там усердно работал, любовно ухаживая за каждым деревцем и кустиком...

Шимель, как и его отец, женился на уроженке Елгавы, из еврейской аристократической семьи. Если дальше будем говорить о больших достижениях сына Симона в науке и общественной жизни, то в этом "виноваты" и гены его матери. У Ханзи, которая теперь уже в почтенном возрасте, можно поучиться тому, как держать вместе большую, разветвлённую семью, ведь её симпатичные усилия увенчались успехом! Каждую пятницу у своей матери, бабушки и прабабушки собирались потомки "центрального полузащитника" Симона Фербера, - все, кто в это время свободен от работы и других обязанностей.

Старший сын дяди Арона, Мендель был не только очень серьёзный, интеллектуальный человек, но и со способностями в области техники. Окончив Рижское еврейское ремесленное училище, Мендель получил специальность электрика.

Он женился незадолго до войны, и его свадьба, мне кажется, была самой красивой из всех свадеб, которые я видел в своей жизни. Наверное, потому, что все тукумские Ферберы ещё были живы!..

В начале войны пути эвакуации увели Менделя и его брата в далёкую Киргизию. У подножья гор там был городок Кызыл - Киа, и в нём большой цементный завод. Мендель исполнял на заводе обязанности главного энергетика, а Симон работал там же дежурным электриком.

Когда в Красной Армии создали Латышскую дивизию, оба брата были вскоре мобилизованы. Мендель с войны не вернулся... (погиб в 1942 году). Его жена Элла (урождённая Брант) вышла замуж вторично; она умерла в Израиле.

Младщий сеньор - дядя Арон, отец трёх охарактеризованных братьев, прожил со своей женой Линой долгий согласный век в Риге.

Теперь возвращаемся к главной теме этой главы.

Потомки старшего сеньора своей музыкальностью обязаны в основном матери, которая происходила из очень разветвлённого рода Зеба. Отец мамы Йозеф Зеба был часовщиком и золотых дел мастером. Ознакомившись с основами теории музыки путём самообразования, он из ремесленника превратился в композитора - сочинителя духовной музыки. Мечтой дедушки Зебы было, чтобы в синагогах каждый молящийся не тянул речитатив в своём варианте, а чтобы в еврейских храмах звучала такая же однородная, красивая музыка, как в христианских церквях.

Йозеф Зеба был также фольклористом. Собранные им еврейские народные песни - три рукописных тома, к сожалению, погибли во время войны. Дедушка одно время преподавал пение и закон божий тукумской городской еврейской основной школе, и с особенным удовольствием - в частной тукумской ивритской основной школе, которая, правда, существовала только шесть лет. Чтобы поддержать эту школу, он, как и некоторые другие представители тукумской еврейской интеллигенции, отказался от жалования за работу учителя.

Хотя ремесленник, композитор, фольклорист и педагог никогда не расставался с обязательным для верующего еврея головным убором, он говорил: "Человеку, у которого душа образованная, религия не нужна!.." Со свойственным ему чувством юмора он метко характеризовал коммунизм, говоря: "Российские большевики уже половину своей программы выполнили - богатых в бедных превратили, а вторую половину ещё нет - бедных богатыми ещё не сделали..."

О его авторитете свидетельствовало торжественное празднование его 70-летнего юбилея в Тукуме, которое почтил своим присутствием известный тенор Ядловкер. Рассказывают, что на похоронах И. Зебы число провожавших было наибольшим в истории еврейской общины Тукума. Фотография дедушки и титульный лист изданного им сборника духовных композиций выставлены в музее "Евреи в Латвии" в Риге. Две его маленькие комнатки в мансарде, казалось, сохраняли атмосферу творческой работы и после его смерти... Хотя младший внук в то время был ещё маленьким, Иозеф Зеба оставил положительное влияние на него на всю жизнь.

Не меншей музыкальностью, чем отец, отличалось его единственная дочь Фанни - любимая мама девяти детей старшего сеньора.

Яков Карасин в уже упомянутой книге характеризует её такими словами:

"Фанни Фербер была очень ласковой, интеллигентной женщиной, хорошо образованной, у неё был хороший музыкальный слух и тонкое чувство прекрасного. Она была чудесной матерью для своих детей, терпеливой и понимающей женой для своего неуравновешенного и нервного мужа..." (с. 29-34)

Именно мать нужно благодарить за приятную, добрую семейную атмосферу, в которой выросли потомки старшего сеньора. Все дети её очень любили (чего нельзя сказать по отношению к отцу), и именно поэтому все оставшиеся в живых дети всю жизнь укоряли себя, что не сумели выбрать такие пути эвакуации, чтобы спасти любимую маму, которая погибла в Холокосте!..

Жизнь матери была очень нелёгкой. Муж был человеком непредсказуемого настроения. Одна нога у него была ампутирована до колена; надо было обеспечивать большую семью; бизнес не удавался; дом был заложен рижскому богачу. Всё это, возможно, было причиной его нервозности и повышенного давления крови. В приступе возбуждения он иногда одним взмахом руки разбивал всю поставленную на стол посуду. Истерический гнев иногда сменялся доброй сентиментальностью. Однажды, когда Мира играла "Шарманщика" Фр. Шуберта, папа начал от сочувствия плакать: шарманщик ведь был босой, и его тарелочка всегда оставалась пустой!..

Если у кого-нибудь из бедных городских евреев была нужда - в дровах ли, в картошке, если на несколько часов была нужна повозка, каждый знал: хромой Фербер никогда не откажет в помощи. Отец знал наизусть стихи Бялика выдающегося еврейского поэта, писавшего ни иврите. Когда бежавшая и СССР труппа еврейского театра "Габила" (на иврите - "Сцена") гостил в Риге, отец специально поехал посмотреть спектакль "Ха-Дибук" ("Злой дух"), захватив с собой младшего отпрыска.

Отец был так глубоко погружён в свои ??гешефты??, что я сомневаюсь, знал ли он, в каком классе учится каждый из его детей, или же, позднее, - где каждый работает. Во время Первой мировой войны семья несколько лет провела в Белоруссии. Однажды отец пошёл по делам, взяв с собой двух детей, и велел им дожидаться его на крыльце, обещал сразу же вернуться. Но глава семьи по своей рассеянности вышел из других дверей... Об обоих мальчиках вспомнили только к вечеру, когда мать его спросила: "А где же дети?" Детей нашли на ступеньках крыльца, они уже несколько часов послушно и терпеливо ждали отца...

Старший сеньор умер в конце 1941 года от третьего инсульта. Его пследние слова были на иврите: "Ховел хаволим!" ("суета сует").

Жизнь матери была трудной не только из-за мужа. Большая семья, хозяйство требовали своего. За столом всегда было много едоков, иногда кроме членов семьи ещё какой-нибудь холуц или работник отца. Никаких удобств в квартире не было, и воду, и дрова надо было принести. В кухне в зимнюю ночь даже замерзала вода в ведре. Единственной радостью было, когда на праздник собирались все дети, которые очень уважали мать, любили её и берегли.

После всего рассказанного выше может показаться, что необыкновенное поколение Ферберов состояло из ангелов! Ни в коем случае! Надо лишь принять во внимание, что в воспоминаниях детства доминируют?? солнечные?? дни...

Ангелами не были уже сами сеньоры. Например, старший и средний дошли до такой ссоры, что даже не разговаривали друг с другом и избегали встреч на улице.

Младший сын дяди Арона был женат трижды, Масиня (как назвала её старшая Петерсоне) и автор этих строк состояли в двух браках. Во многих случаях развода никогда не виновата лишь одна сторона...

Не всегда легко матери давалось воспитание нашего "центрфорворда" Даниэля. Но хуже всего относился к доброй и нежной матери в подростковом возрасте увлечённый химией Эммануэль (Ф-9), который сознательно укреплял и закалял свой характер. Например, пешком шёл 66 км из Тукума в Ригу. От такого "воспитания характера" больше всех страдала мать, которую Манул буквально терроризировал. За "непослушание" этот болван "наказывал" мать: велел столько-то раз подниматься по лестнице в мансарду - бывшее жильё дедушки Зеба, куда Манул переселился. Иногда в наказание велел и дрова принести... Чтобы сохранить мир в семье, мама, тайком утирая слёзы, исполняла эти капризы, уверенная, что эти подростковые выходки пройдут и сын перемениться. Так и случилось! Позднее, стараясь искупить свои прегрешения, он был готов носить мать на руках. В её последний день рождения Эммануэль подарил маме очень редкую книгу, в которой были собраны 200 песен любимого композитора матери Шуберта с текстами на немецком языке.

Вот, это лишь несколько примеров "дождливых дней"!..

Во-вторых, характеризуя положительные черты этого необыкновенного поколения, глупо было бы петь славу только Ферберам. У 17 двоюродных братьев и сестёр были не только отцы, но и, конечно мамы! Детей старшего сеньора правильнее было бы называть по фамилии матери, а не отца. Повезло и остальным сеньорам. Жена среднего сеньора происходила из рижской аристократической семьи Парцуф. Именно её надо благодарить за воспитание пяти замечательных сыновей. Тётя Гита, к сожалению, преждевременно умерла, так как болела туберкулёзом. Сыновья очень любили её и никогда не могли примириться с тем, что отец женился вторично, как только кончился год траура.

И жена младшего сеньора - тётя Лина была потомком аристократического рода из Елгавы. Её фамилия была Видбам.

Чтобы понять близость между 17 двоюродными братьями и сёcтрами, надо охарактеризовать и тогдашние условия жизни. Еврейское меньшинство, особенно из-за религии и антисемитизма держалось вместе. У евреев были свои молитвенные дома, школы, спортивные и другие общественные организации. У еврея были шансы получить работу почти только у предпринимателя еврея. Исключением были жестянщики, так как в Тукуме этим ремеслом занимались только евреи. Также и к помощи еврейских врачей охотно обращались представители основной нации. Надо подчеркнуть, что три сеньора со своими семьями жили на одной улице. От дома 53 по улице Лиепа, где возрастали девять детей, до дома 28 по той же улице, где жили пять их двоюродных братьев, было около 300 метров, а посередине - по улице Лиепа, 37 обитало семейство дяди Арона.

О большом значении этого фактора свидетельствуют отношения с другой роднёй. Единственная сестра сеньоров вышла замуж за адвоката Каца из Даугавпилса. У них был и два сына и три дочери, с которыми у тукумских Ферберов были не слишком близкие отношения. В судьбе этой семьи отразилась судьба всего еврейского народа с 20-м веке. Старший сын Кац Нахман был ярым коммунистом. Он нелегально перещёл границу в страну "своей мечты" и пропал!.. Предположительно или был расстрелян как шпион, или замучен в сталинских лагерях. Старшая дочь Риселе, в свою очередь, была пламенной сионисткой и принадлежит к тому героическому племени, которые, преодолевая неописуемые трудности, заложило основы современного государства Израиль. Обе младшие сестры были убиты в Холокосте, а сын Лёва обжился в Южной Африке.

Старший брат трёх тукумских сеньоров Бентон обжился в Южной Африке. Если не ошибаюсь, у него было двое сыновей - оба стали медиками. С ними у нас совершенно прервалась связь. Между прочим, они, как и Зоне, свою фамилию писали на английский манер - Faerber.

Когда Фанни Фербер узнала, что началось вторжение немецкой армии, она утром 22 июня 1941 года воскликнула: "Мои бедные сыновья!!!" Эти со слезами на глазах сказанные слова были обоснованы! Шесть сыновей участвовали в борьбе с нацистами (один из них - Зоне - в английской армии), из них четверо не вернулись...

Всего в войне участвовали 12 двоюродных братьев Ферберов из Тукума.

Первой пострадала семья среднего сеньора. Старший сын Моисей в своё время в Германии получил специальность мельника. Зная его левые взгляды, советские власти в 1940 году назначили его директором промкомбината. Случилось так, что сгорела одна из сельских мельниц, и Моисея арестовали... Об обычаях Советской власти в таких случаях рассказывает анекдот: у Сталина пропала любимая трубка; уже на следующее утро чекисты ему доложили, что арестованы 16 укравших трубку, из которых 8 уже сознались...

Когда немецкая армия приблизилась к Тукуму, заключённых выпустили на свободу. Но поздно! Моисея убили аккупанты или, что более вероятно, - местные "растрельщики жидов"...

Его брат был расстрелян в тукумской тюрьме в феврале 1942 года. Это наводит на мысль, что Лейбе вместе с советскими активистами участвовал в боях по обороне Эстонии, попал в плен и был привезён назад в Тукум.

Все семь погибших братьев незадолго перед войной женились. Четыре из них прожили со своими любимыми жёнами только несколько месяцев. Уходя на войну, Даниэль в колыбели оставил свою маленькую дочку Виту. Сын Лейбы- Бенарик так и не успел увидеть своего отца. Сиротами остались дочь Моисея Гутлена и сын Марик. Большую благодарность заслужили Исроэль и Беньямин, которые помогли воспитать детей погибших братьев. Честь и слава! Вдовы Гита и Юдит не вышли вторично замуж и всю жизнь сохраняли верность своим убитым мужьям. Этого нельзя, например, сказать о других жёнах погибших Ферберов. Жена Даниэля Роза, работавшая переводчицей в лагере военнопленных, вышла замуж за пленного антифашиста Фреда и после освобождения пленных жила в Германии. Некоторые родственники осуждали Розу. Но незаслуженно! Фред оказался замечательным человеком. Он не только помог воспитать дочь Даниэля Виту, но даже и своего и Розы сына назвал Даном - именем первого мужа своей жены. Фред несколько раз посещал Израиль и Ригу, чтобы ближе познакомиться с родными отца Виты - Ферберами.

Изо всех военных утрат больнее всего была гибель любимой матери девяти детей в Холокосте. Потеряли отца и пять сыновей среднего сеньора. Уже советские оккупанты его репрессировали как "буржуя". Мане Фербер попал в Гулаг. Есть свидетельства, что он погиб голодной смертью, так как был фанатически верующим и отказывался есть некошерную (не приготовленную по законам иудаизма) еду, которая в лагере и так была жалкой.

Так война и Холокост принесли невыносимые страдания и тукумским Ферберам. Как известно, всего в Холокосте погибло 6 миллионов евреев. Немецкие фашисты и их местные пособники не щадили никого - ни женщин, ни детей, ни стариков!

Из четырёх погибших на войне сыновей старшего сеньора только одного - Даниэля известно место захоронения. Он погиб в боях за освобождение Риги, недалеко от реки Айвексте и похоронен на братском кладбище в Яункалснаве (Мадонский район Латвии), где на общем памятнике павшим воинам высечено и его имя. Когда из США приехала дочь Даниэля Вита и внучка Дана, мы посетили Яункалснаву. Было лето. На братском кладбище и в его окрестностях росли крупные ягоды лесной земляники, красные, как капли крови...

В Риге, на кладбище Шмерли, по предложению старшей сестры, на памятнике Замула выгравированы имена четырёх погибших на войне его родных братьев Ферберов.

В послевоенные годы оставшиеся в живых Ферберы, преодолев все препятствия и трудности, постепенно эмигрировали в Израиль. На старой родине остались только автор этого рассказа, его брат Замул и двоюродный брат Симон с семьями. А что потомство?.. "Великий женоненавистник" ворчал бы: "Ёлки-палки! Футбольная команда не получается!" Мужской пол потерял большинство в семьях потомков! Где это слыхано! У Бенарика пятеро детей и все, хоть и бойкие, но ведь девочки!.. У сына Йомчика Илюши четыре потомка и... все девочки! У Виты, дочки "центрфорворда" - тоже девочка! Ну и что, если Дана, ещё совсем молодая, стала профессором философии в Канаде!.. Она же дала жизнь снова девочке - Розе... Так это было бы, глядя глазами "женоненавистника". Но есть поверье: если рождаются девочки, то войны не будет. Сбылось бы это поверье! Иной раз кажется, что третья мировая война уже идёт, только без определённой линии фронта...

Женоненавистничество Исроэля было, наверное, только наигранной бравадой. Он сам женился, хоть и поздно. Жаль только, что жена рано умерла, оставив Кашета одного с двумя малыми детьми...

Защищая "прекрасный пол", расскажу, что жена расстрелянного в Тукуме Лейба - Юдит в глубокой старости ещё сидела за своей швейной машинкой, выполняя заказы элегантных дам, а жена Манула - Мирдза удивительно быстро выучила иврит и, будучи латышкой, очень успешно акклиматизировалась, привыкнув и к новым традициям и воспитав двух боевых еврейских сыновей - патриотов Израиля. Мирдза и после гибели любимого мужа, осталась верной семье Ферберов и никому, если это нужно, не откажет в соей помощи.

Вита, которую Папа, уходя на войну, оставил младенцем в пелёнках, стала чрезвычайно интересной личностью, в которой скрестились три разные культуры: израильская, которую она впитала в себя, живя под опекой Исроэля, немецкая, под влиянием которой она росла, живя с матерью и Фредом в Германии, и, наконец, американская ментальность - она долгие годы работала знающим экономистом в Вашингтоне, где и теперь проводит годы, будучи на пенсии.

Похвалы брата определённо заслужил и Йома и его жена - витальная, энергичная Лида, так как у них только "футболисты"-сыновья... Маник - замечательный инженер и один из профсоюзных "боссов", а младшим - Илюшей больше бы всего гордился бы погибший в Гулаге дедушка, так как, идя по его стопам, Илюша стал чрезвычайно успешным бизнесменом большого масштаба.

Доброта и дух взаимопомощи необыкновенного поколения в большей или меньшей степени передались и их потомкам. Как самые яркие примеры, по-моему, можно упомянуть: из "парагвайцев" Виту Холландер, из "уругвайцев" - Даниэля Кешета, а из "боливийцев" Мирдзу Фербер (я должен извинится перед остальными родственниками о характерах которых у меня нет информации).

Самым свежим примером упомянутых качеств является бескорыстная помощь и заботы, которую особенно Гуга, а также Мирдза оказывают Мире на её 92-ом году жизни в пансионате "Бейт Кармема".

Упомянув Гугу, надо добавить, что она как бы "мостик", соединяющий 17 двоюродных братьев и сестёр со следующим поколением Ферберов. В семье Моисея и Гиты родился первый ребёнок необыкновенного поколения - Гуга. Все двоюродные братья и сёстры приходили полюбоваться этой красивой и талантливой девочкой. "Мостик" укрепил следующий ??выпуск?? Моисея - Марик. С ними, теперь уже в роли родителей, Исроэль был бы лишь отчасти доволен. Да, Гутлена воспитала "футболиста" - талантливого, с дальним прицелом учёного и практика-химика, а у Марика выход 1:1. Сын в память отца назван его именем, а второй "выпуск" - девочка. Несмотря на это, если бы надо было награждать медалью за патриотизм рода Ферберов, то её бы, по-моему, прикрепили на грудь Марику.

Самая распространенная профессия мужской части молодого поколения, кажется, - это профессия инженера. Кроме уже названных, надо сказать, что оба сына Манула и Мирдзы, а также оба сына самого лидера - инженеры.

Ферберы молодого поколения, живущие вне Израиля, по своему образованию и по активной жизненной позиции не отстают от Ферберов израильской колонии.

Сын ??Масини?? и Чала Гольдберга - Эльхонон (назван в память погибшего брата Маски Хоне) - очень известный профессор психологии с мировым именем. Сложным был его путь до Нью-Йорка. За несколько дней до защиты диссертации в Московском университете он бежал и работал в больнице в Риге санитаром, так как у простого труженика было больше надежды прорваться через "железный занавес" в Израиль. Однако не это государство было целью его авантюры. Во время пересадки в Европе, он поменял маршрут и улетел в США. Здесь, с пустыми руками, только с хорошими рекомендательными письмами в кармане,он стал учёным мирового масштаба, лекции которого ждут во многих государствах. Конечно, в Советском Союзе, за "железным занавесом", в атмосфере антисемитизма правящих кругов, такой рост для него был бы невозможен. Жаль только, что, отдавая всю свою энергию любимой профессии, он в своём нью-йоркском небоскрёбе, особенно после смерти матери, отдалился от остальных членов рода Ферберов.

Сын Мириам и доктора Гриши Генхеля - Даниэль успешно работает в Италии врачом-кордиологом, которого пациенты полюбили за его добросовестное отношение, гуманизм и доброту.

Дочь Замуэля и Гиты - Фаня успешно закончила Латвийский университет по двум специальностям - химии (последние три курса, по направлению из ЛГУ, училась в Московском университете), а также русскому языку и литературе. Успешно объединяя обе специальности, Фаня долгие годы работала в издательстве Академии Наук Латвии, редактируя книги и журнала по химии и другим естественным и очным наукам.

Наибольшую честь фамилии Фербер принёс внук тукумского младшего сеньора (сын Симона и Ханзы Герценберга) Рувин. Став вс воё время самым молодым профессором, известный физик в наши дни уже действительный член Академии Наук и один из руководителей еврейской общины в Латвии. (См. приложение к газете "Ригас Балсс" от 4 апреля 1996 года). Академик Рувин Фербер включён в число тех 100 выдающихся евреев, о которых написана книга Г. Смирина и А. Апина "Выдающиеся личности - евреи в Латвии" (Рига, 2003 г., стр. 104).

"Яблоко от яблони недалеко падает". Сын Рувина и его жены Светы (назван в память своего дедушки, младшего тукумского сеньора Арона), не только кардиолог в Рижской первой городской больнице, но один из долголетних врачей "Скорой помощи", который, благодаря своей самоотверженности, спас жизнь многим тяжелобольным, а также попавшим в беду пациентам. За это Арик удостоился многокраьных похвал в прессе и на латвийском телевидении.

Рассказывая о сестре Рувина Фире, надо с удовлетворением сказать, что её энергия и инициатива в бизнесе опровергают всю "теорию" нашего лидера о превосходстве мужчин...Она рано потеряла мужа и дочку Аду выростила одна.

Сын Балфура и Мины - Давид по специальности инженер-автомеханик, магистр педагогики. Благодаря своей энергии и организаторским способностям Давид, начав с нулевой отметки, создал в Валмиерском районе Станцию юных техников, которой успешно руководил несколько лет, а затем повторил то же самое в Даугавпилском районе. И его имя не один раз прозвучало в прессе (особенно в очерках писательницы М. Костенецкой) в связи с удачами в воспитании юных техников. Будучи сам в прошлом мастером спорта СССР по автомоделизму, он выучил многих молодых энтузиастов, которые стали чемпионами Латвии. (См. в 3-й книге "Евреи в Даугавпилсе", 2002 г., стр. 56-57). Судьбы трёх внуков старшего тукумского сеньора свидетельствуют о путях ассимиляции многих нерелигиозных евреев, живущих вне Израиля. Так, уже лишь на 50% еврейка, дочь Давида Вита - студентка биологического факультета, воспитывает своего сына Алана в духе латышской культуры. Её старшая сестра Маргарита вышла замуж в Ирландии за прекрасного человека, она воспитывает общую их дочку Милу, конечно, в духе национальности отца, а общий сын Давида и профессора философии Лили Горбацевич - студент четвёртого курса строительного факультета - Илья растёт в русле русской культуры, так как мать (второй жены Давида Лили ) по национальности русская, а отец - на половину латыш и поляк.

??? ????

В заключении этого очерка осмелюсь как самый младший представитель, по-моему, необыкновенного поколения Ферберов (уже в возрасте 83 лет) высказать три желания:

1. Чтобы в потомстве моего поколения появилось как можно больше альтруистов, подобных лидеру моего поколения Исроэлю Ферберу-Кешету, всеми нами любимому Сролу!

2. Чтобы потомки моего поколения не отдалялись друг от друга и интересовались своими корнями!

Рига, 12.05.2008

"Последний из могикан"

Б.Ф.

Тукум (Тукумс) - небольшой город в Латвии, 65 км от Риги.

Здесь и далее слово СЕНЬОР означает - старший в роду, родоначальник.

Книга издана в Израиле в 2003 г. на русском и английском языках; храниться в Тукумском краеведческом музее и в Израиле в "Яд Вашем"

Ценр эвакуированных из Латвии жителей в России.

Известные в мире шалуны детской повести

Созданная в 1930-е годы в Латвии профашистская националистическая организация.

Олимы - репатрианты в Израиле.

Оставить комментарий © Copyright Балфур Фербер (elina_sosnovska@inbox.lv) Размещен: 26/06/2011, изменен: 26/06/2011. 76k. Статистика. Глава: Проза		Ваша оценка:
Аннотация: Посвящается двенадцати братьям, которые боролись с фашизмом во Второй Мировой войне, с которой шестеро из них не вернулись... Посвящается матери девяти Ферберов, одной из жертв Холокоста, отцу пяти Ферберов, умершему от голода сталинском Гулаге и его старшему сыну, погибшему в первые дни войны... В Талмуде написано: "Человек умер только тогда, Когда умерли воспоминания о нём..."

Балфур Фербер : другие произведения.

Повесть о необыкновенном поколении рода Ферберов в Латвии в 20-м веке