Пиво прошло сквозь пищевой тракт Василия Веселицына довольно быстро и практически без видимых изменений в окраске и пенной консистенции. Ударив в мозг тупой безразличной бодростью, оно изливалось теперь из Василия в снег, мощно пробивая глубокую скважину в сугробе. Испытывая неудобства от необходимости удерживать запястьями тяжёлые полы нелепой шубы и держа в зубах огромные красные перчатки, Вася безотрывно контролировал этот интимный процесс, шумно испуская из носа пар в морозный новогодний воздух.
Почему-то было очень важно не позволить струе уйти в сторону, разрушив края скважины. Рационально объяснить эту важность не было никакой возможности, впрочем, как и необходимости, потому что нельзя представить себе обстоятельства, при которых бы Василий озвучил перед кем-то эти свои пьяные мысли. Можно лишь предположить, что именно так он удерживал остатки внутреннего контроля, который был очень необходим ему, потому что сегодня оставалось отработать ещё два заказа.
Неподалёку, на краю ярко-белого большого конуса, состоящего из множества снежинок, попавших в поле зрения фонаря, пританцовывала на холоде непьющая Снегурочка Юля. К груди она прижимала сумку, набитую денежной массой. Девушка опасливо оглядывалась по сторонам, выделяя в окружающей ночной темени шумные фигуры празднующих горожан, оценивая остаточную степень их морального облика. Гораздо безопаснее Юля чувствовала себя рядом с Василием, но сейчас её положение в пространстве уравновешивали два фактора - близость к потенциально опасным горожанам и удалённость от надёжного, но писающего Деда Мороза.
- Вася! У тебя там всё хорошо? - тревожно спросила Снегурочка, когда вышли все возможные сроки её ожидания. Василий как раз застегнулся и стал надевать варежки, выплёвывая набившиеся в рот длинные белые усы.
- Всё хорошо будет, когда всё это кончится, - тщательно выговорил он, двигаясь к фонарю и оценивая, спишет ли Юля шлепок по попе на его нетрезвость или обидится. Всё-таки он не решился, и это привело его к мысли о том, что можно бы выпить ещё пива. Дом, адрес которого был в следующем заказе, нашёлся быстро. Празднующая неподалёку шумная пролетарская компания радостно поприветствовала "артистов" и пригласила их к своей уставленной бутылками лавочке. Когда Вася стал строго спрашивать молодых людей, хорошо ли те вели себя в прошедшем году, Юля за кушак оттащила его к удачно открывшейся железной двери подъезда.
Выйдя из лифта и остановившись перед дверью, за которой ждали чуда, Снегурочка покормила Деда Мороза с руки тремя мятными таблетками. Отвечая на вопросительный взгляд о готовности, Василий смачно рыгнул, и Юля нажала кнопку звонка. Немногочисленные гости, подвыпившие родители и неопытный ребёнок - что может быть лучше для начинающих новогодних мошенников? Ребёнок, однако, несмотря на настойчивые уговоры взрослых, стихи "этому Деду Морозу" читать не стал, на колени не сел, а ухватившись за подарок, смотрел хмуро и разговаривал мало. Заказ поэтому был отработан довольно быстро и почти без ляпов, если не считать чуть не упавшую ёлку и безотлагательный поход сказочного персонажа в туалет. В тамбуре Снегурочка мило улыбнулась хозяйке, принимая оплату, а Василий плакатным жестом отказался принять от хозяина стопочку с водкой, намекнув, что выпил бы пива, которое было поспешно доставлено с праздничного стола.
Снова оказавшись под тем же самым фонарём, стоящим в центре хоровода из ярко светящихся снежинок, Вася сбил пробку, поставил ноги на ширину плеч и влил в себя полбутылки. Потом он без интереса шлёпнул Юлю по попе, сел в снег и для него всё кончилось. Что-то ещё происходило вокруг, эхом звучал чей-то голос, кто-то тряс его за плечо, уговаривал встать и куда-то идти, но было совершенно понятно, что ничего этого не нужно, потому что всё уже было хорошо. Точнее, всё было хорошо на очень тонкой грани, на которой нужно было теперь аккуратно балансировать, чтобы не свалиться в сон или рвоту. Опыт такой балансировки у Васи имелся.
О том, что случилось потом, Василий Веселицын никому не рассказывал, потому что не был уверен в том, что это действительно произошло. У Юли спросить было нельзя, потому что микроволновое презрение её глаз сжигало мозг изнутри, проступая на лице жаркими пятнами. Воспоминание, однако, было настолько отчётливым, что Вася мог подолгу разглядывать каждый его кадр. Вот из темноты ночи выезжают большие красивые сани, расписанные витиеватым золотом по красному сукну. В сани впряжены четыре рогатых оленя, от которых идёт пар. В санях двое - ярко и празднично одетый пожилой мужчина с густой седой бородой и юная ослепительно красивая девушка в светло-голубом пальто, отороченном белым мехом. Юля подходит к мужчине и, указывая рукой на Васю, что-то объясняет. Старик и девушка сочувственно смотрят и участливо качают головами. Потом Юля показывает мужчине адрес, записанный на бумажке. Следующие улыбки и жесты Вася понимает как заверения в том, что всё будет в порядке. Красиво изогнутые полозья саней вместе с оленями немного приподнимаются над землёй, олени начинают быстро перебирать в воздухе ногами, а потом срываются с места и по плавной дуге уносят за собой сани, которые исчезают в ночном небе, оставляя медленно опадающий след из ярких разноцветных снежинок.
От этих навязчивых галлюцинаций Василию было мучительно больно. Он понимал, что скорее всего не соблюдёт пламенный похмельный зарок больше никогда не пить пиво. Но Дедом Морозом Вася больше не будет никогда. Никогда.