Балтин Александр Львович. Изюм

ИЗЮМ

Изюм, извлечённый из булки

Тягучую сладость давал.

Сколь детства милы закоулки?

Приятно ли жить, если мал?

Иль мало изюма осталось,

Поскольку ты вырос?

Теперь

Всё чаще седая усталость

Заходит в домашнюю дверь.

Изюм виноградом сушёным

Напомнит мне старость, увы.

Жить радостью! Быть обречённым

Всё время не сможете вы.

ЧЁРНЫЙ КВАДРАТ

Квадрата чёрного загадка

Подсказывает - жизнь снаружи

Ясна, ну а её подкладка?

Сказать ли подоплёка - хуже?

Вон двое... - Что же за картина?

Иное дела, скажем, Врубель!..

Квадрат...А жизни перспектива

Нас всех когда-нибудь погубит.

В небытие войти не страшно?

Небытие вообще реально?

К тому же если прожил зряшно.

И холодно вокруг, печально.

Квадрат Малевича прообраз

Какой-то предстоящей жути.

Во сне видал волшебный остров

Когда-то я, и - сгустком сути.

А где он? Чёрные провалы

Мою действительность смущают.

И редко дарит минералы

Свои нам радость.

Помогают?

* * *

Тринадцатого ноября

Нашлось и снегопаду место -

Преобразовывал чудесно

Столь серый день календаря.

Теперь я вижу белый час,

Подбитый сумраком как мехом.

Огни мне показались эхом

Звучаний неба - сколь для нас?

Блестят кристаллы на ветвях.

Между домов ущелье нежно

Сереет - вряд ли безнадежно:

Фитиль надежды не зачах.

Так хорошо - бело, легко.

Снежинки дружественным роем,

Не претендуя на чужое,

Фантазий дарят молоко...

НЕСОСТОЯВШИЙСЯ САМОУБИЙЦА

Придавит пласт - куда тяжёл,

Придавит чернотой огромной,

Водою чёрною, придонной

Наполнит мозг.

Спаси, глагол!

В окне - такая ж чернота,

А сердце бьётся сильно-сильно.

И выделяется обильно

Слюна - противна, как мечта.

И некто - кто в себе хранит

Такую муть, такую мерзость

Сейчас в своих движеньях резок.

Верёвка тянет, как магнит.

Её берёт и мыло то ж.

Да выпить всё-таки решает.

И алкоголь его спасает -

Чуть опьянев, насколь негож

В тоске по смерти - понимает.

ДЕТСКИЙ ТАЛЛИН

(стихотворение в прозе)

В пригородах Таллина дома, оставшиеся от буржуазной Эстонии - основательные, уютные, маленькие крепости, в два-три этажа, рассчитанные на несколько семей.

Мы гостим тут у знакомой отца, и окна отведённой нам комнаты выходят в сад, который переполняет жидким волнующим светом белая ночь. Квартира вообще довольно велика, и сквозной её коридор таинственно темнеет, как-то непонятно соединяя комнаты.

В подвале оборудована мастерская художницы, и во мне не память даже, а как бы оживает второе сознание, туго пульсирующее солнечными пушистыми цветами и текущее зовущими в никуда маринами.

Таллин детских грёз, пасхальная шкатулка, лабиринт - где переулок вливается в переулок, чтобы новый неожиданный поворот вывел к тому же чёрному мрачноватому собору, а массивная древняя башня бросила тень на случайный маршрут.

С черепицы срываются голуби, и открытая дверь (нежно звякает колокольчик) ведёт в недра антикварной лавки.

И ещё в зоопарке помню тюленя, верней - тюленёнка: в бассейне меняли воду, и он весело-неуклюже взбирался вверх, чтобы потом на лоснящемся животе лететь вниз по скользкой панели - а лицо его сияло таким восторгом бытия, какой мне вряд ли узнать...

ПЬЯНСТВО ОДЕНА

Сквозною силой алкоголь

Подчёркивал иные свойства.

А в детство возвращал насколь

С каким-то привкусом геройства?..

Годилось красное вино,

И херес, и мартини, ясно.

И Оден, мыслящий прекрасно,

Страдал отменно всё равно.

Тут пиво шло и виски шло.

И обстоятельства менялись.

Стихи иначе сочинялись.

Порой звучали тяжело.

Метафизических глубин

Коснувшись обнажённым сердцем,

Поймёшь насколько ты один.

И от вина не отвертеться.

ДЕТСКИЙ ОВРАГ

(стихотворение в прозе)

Снежный высверк из-под санных полозьев рассыпался тысячей лёгких зеленоватых брызг.

Овраг облюбован детворой.

Чёрные профили дальних и ближних домов кажутся ирреальными, будто сны.

Синеватое марево тёмного воздуха держится на возгласах радости. Железнодорожное полотно позади давно бездействует, и - с насыпи, вниз, в овраг, быстро-быстро...а действительность, летящая в глаза, никогда не сделается взрослой.

* * *

Их отцы не побеждали монголов,

Их деды не побеждали монголов,

Ибо монголов победить нельзя.

Ведь не зря же эта орда золотая,

Побеждает других, толпами подавляя.

У русских иная стезя.

Выдумки! Ведь над нами хоругви!

И мы увидим наглядно убыли

Этих, раскосоглазых, в панцирях. Со щитами.

Стрелы свистяще-сквозяще воздух

Прободают. Воинов разный возраст.

И монголов со смертью мы сочетали.

Трава в крови, трупы, трупы,

Трупы, трупы...

Иные хоругви порваны.

Больше нет над нами монголов,

Нет над нами чужих глаголов.

И над монголами кружат вороны.

ЗИМНЕЕ

Фонарей мерцанье круговое.

Снег небесною сгущённою росою

Выступает на растеньях яви.

И идущий под затяжки Явы

Человек - люблю дорогу к дому,

Ибо приравнял её к знакомому -

Еле-еле преодолевает.

Ну а снег реальность изменяет.

Рекламный щит закрашен белым.

Квадраты окон дарят мёд.

Предстал ноябрь сегодня зрелым,

И сила снежная растёт.

Усложненье или упрощенье?

Снеговое белое вращенье.

Загребай ногами снег, желты

Белые слои под фонарями.

Переход, асфальт чернеет, в яме

Много снега различаешь ты.

Световое действие рекламы.

Окна рассекают где-то рамы.

Красным чтит дорогу светофор.

Ожерелья на деревьях. Или

Снег мы после детства разлюбили?

Нет, всегда хорош его напор.

* * *

Снегопад, как мышленье зимы -

Только жаль эти мысли едва ли

Прочитаем когда-нибудь мы -

Текст поэмы сплетут вертикали.

Снегопад, как мышленье зимы.

Что действительность определяет?

Глубиною меня поражает

Стиль мышленья.

А ниже холмы.

ДЕТСКИЕ ЛЫЖИ

По ноге ль ботинок? По ноге,

Тщательно подобран под крепленье.

Лесопарка снежное свеченье

Тайнописью видится в стихе.

Класс идёт на физкультуру. Так.

По дворам несём с собою лыжи.

И красивый снег порочит мрак,

До какого в декабре-то ближе,

Чем до окончания уроков.

Лесопарк серебряно-седой.

Глубина его - аж от истоков,

Вечно непонятных нам с тобой.

Синеватый блеск лыжни играет.

Побегу! Едва ли улечу.

Белочка между ветвей мелькает -

Я её погладить так хочу!

Где-то детство...затерялось что ли?

Лесопарк такой, как прежде был.

Опыта страданья, скуки, боли

Он в отличье от меня не накопил.

ЛОТЕРЕЯ

Лотерея элемент абсурда

Заключает в сущности своей.

Выпитое ведь в предел сосуда

Не вернуть. Не хочется - не пей.

Лотерея в чём-то с явью схожа -

Повернёшь - а что же обретёшь?

А туда пойти себе дороже.

Для чего по правилам живёшь?

А без правил всё вообще прораном

Отдаёт, провалом в пустоту.

Лотерея кажется обманом -

Выбрал я тропу, видать, не ту.

* * *

В детстве нравилось болеть -

Ощущенье жара нравилось.

Пред глазами будто плавилась

Разность яви - вот балет

Васильков каких-то что ль?

Лабиринт меня уводит.

(ныне дарит алкоголь

Нечто в этом самом роде)

А потом, когда уже

Лучше всё читал, шалея

От того, что есть в душе

Каждой...это по идее.

* * *

На верхушке тополя ворона, чуть пружиня,

Восседает важно, созерцая снег.

Зачехлил реальность белой массой, и не

Разберёт дорогу ныне человек.

А ворона словно знающая нечто

Восседает много выше наших дел.

Восприемли, друже, явь простосердечно,

И увидишь чудо, что дарует день.

* * *

Монолог, помноженный на мощь

Разных там переживаний - диво.

Сумма речевых барочных толщ

С завитками больно уж красива.

Небо ли отцеженное над

Головой - иль темнота глухая?

А в мозгу порою камнепад

Загремит, действительность меняя.

С чем сравнить мышление твоё?

Как - со снегопадом будет впору?

В сон уходишь, любишь забытьё,

Нет бы весь доверился глаголу?

Нечто происходит в голове.

Всё равно...

Что восклицает Гамлет?

Можно правду разделить на две,

Коль одна? Что он про это мямлит?

Корабли Рагузы - вы куда?

Торговать с Венецией по нраву.

Облака над нами как суда.

Вижу я небесную державу.

Вижу из окошка только снег,

Ото сна поднявшись, и мерцанье

Воздуха.

Когда былого нет,

То на что похоже мирозданье?

Древнее теряет адреса.

Смысловой оснастке внемли, сердце!

Знаю - в час единства будет вся

Жизнь земли видна. Не отвертеться

От того, что делал, чем ты жил.

Колор яви переливист ныне.

И оценят то, как ты любил

Сочетанье разнородных линий.

* * *

Двор гол, как стыд, насколько снег

Черты смягчает вот такие?

Двор гол, как горе. Человек

Не ждёт вторженья - шаровые

Вторженья горя в дни твои!

Двор к человеку равнодушен.

Рисунок веток - это тушь, но

Где ж графика самой любви?

* * *

Италию б с роскошным антуражем!

Дворцы её! Колонны. Мрамор - иль

С цветением, с любым цветным пейзажем

Любил бы восторгаясь - это быль!

А ты Россию любишь, любишь осень

Её - её провинцию, дворы.

И грусть дорог. И нежность дарит просинь

Небес - за ними дальние миры.

* * *

Существование как благо,

Как благо высшее! А коль

Ночной порой даёт бумага

Сиянья световые, боль

Уж даже роли не играет.

Но даже ежели орёшь

От боли - существуешь! Мает

Пускай, неистова - как ложь.

* * *

Закипало - вызовут сейчас,

И росло в груди настырным страхом.

Алгебра была вообще-то аховым

Для него предметом. - А у нас...

Шепчет сзади кто-то. - Тишина!

Окрику учительскому внемля,

Забывают все и всё. И Мямля

У доски не знает ни хрена.

До конца урока пять минут,

И - давай считать, сосредоточен.

И - провал какой-то резко тут,

И - глаза все на него, и хочет

Спрятаться - спросили...Я болел! -

Робко он бормочет. Снова двойка.

Взрослый вспоминает беспокойно,

Как страдал когда-то, как взрослел.

* * *

Не может вспомнить мама, кто гулял

Сегодня с псинкой. Слышать страшно это.

-Была ль я на работе? - Сыну света

Вдруг не хватает. Страх. Его оскал.

Проходит ступор, вызывает сын,

Сбиваясь речью, быстро неотложку.

Что с мамой? Вроде не было прчин?

Иль виноват он сам? Не ту дорожку

Избрал? Плюс эгоизм, etc.

Приехали. И колят маму. Это

Серьёзно всё...Какая жизнь игра! -

Отчаянье она с алканьем света!

Но за ночь всё прошло у мамы. Всё

Нормально.

Сын, однако, представляет

Сколь стенка тонкая нас отделяет

От...неизвестности - и данной всей красой.

Теперь он чётко это представляет.

ГЕРКУЛЕС У АДМЕТА

Увлажнённый взгляд Адмета Геркулес,

Встрече радуясь, не замечает.

И не первый раз пирует здесь -

Мощью пира данность оглушает.

Трапезу сегодня с ним Адмет

Разделить не хочет - и не надо.

Мясо жареное, как сюжет

Счастья - чрева сочная услада.

Всё приносят новые сорта -

Птица, дичь, к тому ж вина так много.

Слуги плачут. Что же тут не так?

Мощь дана, и не дано иного

Геркулесу - жадно пьёт и ест.

Чей-то плач. И чей-то скорбный жест.

Персонифицирована смерть?

Может ли так быть? Дел и Таната

Черезмерно - роль его богата.

Смерть - не боль, нельзя перетерпеть.

И летит бог смерти, крылья смрад

Источают. Геркулес не слышит

Смрада, ибо дружба - это сад.

Воздух ныне зря Танат колышет.

Так бы каждый цели для борьбы

Избирал - невзрачностью судьбы

Мы поражены - своей - на деле.

И ничтожны слишком наши цели.

Геркулес Таната победит.

С завистью на миф глядит реальность,

И считать - она сам банальность

Смертным всё же не велит.

* * *

Метель разводила, играя, турусы.

А холодно ль было младенцу-Иисусу?

Сквозь шарканье ног, если снега полно

Понятно ль величие цели? Оно

Едва ли вело пастухов от костров

К пещере. Младенческий сон - от основ.

Небесного взгляда ничто не изменит.

Звезду звездочёт непременно оценит,

Поймёт, что зовёт, для чего и куда.

Идут караваны к пещере. Сюда,

Где холодно вряд ли младенцу - согрет -

Сам свет нам несущий, - всем, что дарит свет.

* * *

Привык к себе - что к полу

И потолку.

Откуда ж этот колокол,

Что боль даёт в боку?

О, он ту боль и слышит

И будто лицезрит.

Её же просит - тише!

Но нет, она гудит.

Отлаженная чудно,

Была уютна жизнь.

Поверить в боль так трудно!

Твердит себе - держись.

Так планы нарушает

Неведомое нам.

Что человек страдает

Угодно ль небесам?

* * *

Один художник мнит себя творцом,

Другой осознаёт - он подмастерье:

Едва ль себя считает молодцом,

Но знает - ведь не зря шёл долго к вере я.

Два типа. Вариантов больше нет.

Один в потёмках, от второго - свет.

* * *

раньше казалось

дни не пройдут

тянутся бесконечно

теперь

не знаешь как их вернуть

* * *

Голая поэзия - метафор

Нет, уподоблений и т. п.

Отчего ж звучит столь сильно, автор?

Ведомо ли самому тебе?

* * *

Волны крови ходят в нас

Под напором чёрным.

Часто мнится смертный час

Чем-то иллюзорным.

Не заметишь - вот и он.

Как пред Богом ныне

Ты предстанешь, отягчён

Навыком гордыни?

Думал я легка душа,

А на деле?

Жив я! -

Постигаю, не спеша

Бытия обрывки.

Страшно, всё же страшно мне

Стало ночью чёрной.

Не сгореть бы лишь в огне

Страсти иллюзорной.

* * *

Меня обманывают всюду -

Коль сдачу правильно дадут

Сие уже подобно чуду.

А платят мне гроши за труд.

Но это, чувствую, неважно -

Садами высоты я сыт.

Страстям я говорю - не ваш, но,

Пока я тут, вмещённый в быт.

* * *

Мусульманский мир ковра.

Голубой - как цвет любви,

А любви - тогда добра,

Что ты там ни говори.

Цвет, конечно, ключевой.

Ну а красный? Что ли власть?

Небеса над головой

Не позволят нам пропасть.

Цвет зелёный есть иль нет?

А зелёный - значит жизнь -

На ковре её сюжет

Суммой радостей и тризн.

* * *

О, моя сквозная, шаровая

Юность - как была ты одинока!

Как палила данность, одуряя

Ощущеньем - жизнь вообще жестока.

Многие ли помнятся моменты?

Мало, стёрлось многое, забылось.

Но уж и фрагменты этой ленты

Мной воспринимаются, как милость.

* * *

Самостоятельностью, пьянством,

Переплетением страстей,

И равнодушным окаянством

Мы губим наших матерей.

Годами дома не бываем,

Презревши мамину тоску.

И невниманьем убиваем,

Отдавшись личному стиху.

Потом уже вина изводит,

Да ничего не изменить.

Лишь так нам по людской породе

Дано от века вечно жить.

* * *

Дни тянутся, казалось, тягомотны,

И будущее не придёт никак.

А прошлое вернул бы щас охотно,

Да невозможно, осознал, никак.

* * *

Мы плыли мимо острова сирен,

И пенье нам серебряно звучало б.

Но Одиссею ясно - этот плен

Чреват, и он не слушал наших жалоб.

Воск залит в наши раковины - слух

Закрыт. А Одиссей орёт у мачты.

Мы плыли мимо, не затронут дух,

Ведь красота весьма неоднозначна.

ФРАГМЕНТЫ ВТОРОЙ МИРОВОЙ

Это чёрные звери ползут

И огнём огрызаются яро.

Всё живое раздавят, сомнут.

Пышет яросно истовость жара!

Нет1 снега, и в грязи и в крови,

Ну а звери те - чёрные танки.

Если воздух поёт о любви,

То война представляет с изнанки

Нашу данность. Война выше всех,

Что когда-то собой воплощали

Чёрный грех, грех пупырчатый! Грех

Всеобъемлющий - слом вертикали.

Вертикаль невозможно сломать,

Как весь ужас войны - описать.

От деревни - головни да печи.

Снег идёт, чернея на глазах.

Коль увидишь - не достанет речи

Описать увиденное. Страх.

Фрицы, фрицы! Жители кричали.

Огнемёты. И земля черна.

Снег идёт, всё знают вертикали.

И понятно нам, что жизнь одна.

Капли бомб летели, превращаясь

В смерти, разрывающие нас.

Да, война добро низводит, жалость

До пустот, что ясно мне сейчас.

Небо в снежных лужах отражаясь

Бьёт в зрачки опустошённых глаз.

Чёчётка автомата жжёт -

Жжёт воздух, разрывает воздух.

Кто наши жизни бережёт,

Коль двадцать мой реальный возраст?

Как из окопа - да на танк?

Обыкновенная реальность

Похожа днесь на инфернальность,

Или всего звучит ей в такт?

Шли штрафники - всегда вперёд,

Назад кто пустит? Где-то ждёт

Победа, до неё дойдём ли?

И захлебнётся тут любой

Чрезмерно горькою войной

Равно избытком личной доли.

Эшелон атакован,

В щепки рвутся вагоны.

Не спасётесь вы словом -

Тут иные законы.

Эшелон атакован.

Не тела - а фрагменты.

В траур мир окантован -

Вон кровавые ленты.

Кто-то спасся, наверно.

Страшно мне черезмерно -

Я ребёнком войны

В партизанском отряде...

Мне бы - строчки в тетради,

Ведь за мной нет вины.

Леса черны,

Леса весьма

Таинственны. Война огромна.

И партизанская война

По многим данностям укромна.

Мост будет взорван, будет взор...

Мы фрицев перебьём немало.

Страх смерти - очевидный вздор:

Мы посильнее матерьяла

Той плоти, что всегда дрожит.

Пусть пищи мало, но навзрыд

Уже никто не зарыдает.

По снегу чёрному идём.

И под свинцовым лишь дождём

Порою шеи мы сгибаем.

Дороги жёлтые, машины,

Солдаты, пыль на лицах. Пыль.

Война, чьи чёрные глубины

Порочат быль -

Уже внутри и душ и тел.

Идут солдаты. Да, солдаты.

Машины едут. Зеленел

Окрестно лес весьма богато.

Шрапнель страшнее бомб, поди.

У всех нас разные пути.

Подбитый танк ещё дымится.

Коль настоящее в цене

Уже не очень ясно мне.

И дом, конечно, часто снится.

Не убили - застрелился сам:

Раскурочена его деревня.

Сколько там отцов, детей и мам!

Все погибли. Мёртвые деревья.

Шёл солдат. Деревни нет его.

И солдат у речки застрелился.

Для него победы торжество

В пустоту ушло. Он храбро бился.

Жёлтая река течёт - она

Небо отразить уж не способна.

Но завершена война. Война,

Что описана весьма подробно.

Кто опишет боль души одной,

Сделав это темой стержневой?

Должно б железо было зарыдать,

Но не рыдает мёртвое железо.

Разбитый у обочины рыдван,

И в память он картиной чёткой врезан.

Субстанция людская сколь сильна?

Людская каша, и людская сила.

Окоп с водою. Как давно война

Сломала перспективу некрасиво!

Пустой рукав - терпимо...А душа?

Душа пустая - чем её наполнить?

Как плазма партизанская война.

Но фрицы не получат ни шиша -

Мы гибелью их досыта накормим.

А русская зима так холодна!

Плавит снег шрапнель.

Свист - ты значит жив.

Ты всё время цель,

Нету перспектив.

Ранили бы что ль.

Адовый фугас.

Адовая боль -

Жив ли я сейчас?

Весь изорван снег

Грязно-клочковат.

Терпит человек

Хрипло-серый ад.

Создан ад самим

Человеком. Дым.

Священник в отряде -

Прибился, воюет.

Мир жадно украден,

Но свет существует.

Окопы с водою.

Лес осенью крашен.

Что будет со мною?

Мне сон даже страшен.

Вот город из кружев

Огня и бетона,

Металлом напружен.

И грают вороны.

Действительность? Или

В кошмар поместили...

Рукопашная пашня,

Штык в живот - сразу смерть.

А над нами сверхбашня -

Невозможная твердь.

Рукопашная хлещет
по глазам и сердцам.

И действительность мещет

Смертным облаком драм.

Настоящее что ли

Ирреально вполне?

Рукопашная боли.

Я погиб на войне,

Чтоб остаться в чужих

Мне сердцах дорогих.

В луже отражается звезда.

Ночь в окопе радует едва ли.

Снится только дом, его детали.

На войне прогорклая вода.

Хлеб войны горчит и нездоров.

Ночь, звезда - какая жизнь на небе?

Если жизнь замешана на хлебе,

На сближенье штормовых углов...

Утро будет мутным и сырым.

Очереди явь располосуют.

Ты не станешь старым и седым -

Для других, наверно, существуют

Дни - а для тебя и боль, и дым.

Смерть сегодня всех вообще связует.

Осклизлый снег,

Тяжёлый путь.

Ног будто нет.

Иди! И будь

Уверен ты -

Вперёд идёшь

От высоты

Чего-то ждёшь?

Сожжённый храм.

Дома черны.

Идущий сам

Не без вины.

Небесный сад

Забыть должны.

Зигзагом сломано движенье,

Атака на углы разбита.

Ров, каска, нож...и тем не мене

Мы живы - ради света! Быта!

Того - грядущего! Атака

Зубцами вогнана в пространство -

Оно хватило много мрака,

Раз мы, презрев его богатство

Войну всё длим. Вот пулемётный

Аккорд грохочет многонотный.

Всё рвётся, всё вокруг летит.

Остаток яви. И остаток

Надежд. В душе уж не осадок,

А горечь просто. Ум болит.

МАРСИАНСКИЙ МЁД

Марсианский мёд снился мне.

Сколь он сладок не знаю, но вид по мне -

Красновато мерцает, златисто горит,

И меня призывает - да скорее, велит -

В настоящее -

Страшное, стоящее, золотое

Вернуться.

Нечто таящее

То, что лишило покоя

Не положишь на блюдце.

ИСПАНИЯ

Гирлянды чеснока в харчевне

Свисают низко с потолка.

А полумрак - какой-то древний -

Не испугает чужака.

Из бурдюка, когда он поднят

Вино струёю льётся в рот.

В есть дворцы на много комнат -

Кто их считал, меня поймёт.

О, эта древняя, резная,

Весьма ажурная страна.

Стиль мавританский, потрясая

Сознанье, изменил меня.

О, тавромахии жестокость!

Бык - чёрный холм - в крови сейчас.

Иль жизнь - она сама условность?

Торреадорова свеча?

Сгорает быстро жизнь поэта.

Белы дороги, пыль бела.

Окрестно всё же много цвета,

И масса неба столь светла.

Испания - Восток и Запад,

Цветенье самых разных толщ.

Истории сколь славен запах?

Истории пугает мощь.

Сервантес. Памятник огромный.

Движенье мощное машин.

Мир очевидный, безусловный

Разбит на тысячи картин.

* * *

Хрипящий трактор во дворе

Меж зданий даже напугает.

Он снег упорно убирает -

Полно об утренней поре.

Но трактор в городе с утра?

Тут будто нарушенье правил.

Декабрь так сильно дни убавил -

Пойми - где дни, где вечера.

ВАРШАВСКОЕ

Костёл визиток прихотлив.

Евангелическая церковь

Как отрицанье перспектив

Земных, когда иное в центре.

Варшава бесконечна во

Деталях прошлого - иные

Показывают торжество,

Другие - данности чужие,

Зовут иную явь познать.

Вот Барбакан, чья мощь литая

Едва ли может испугать.

А вот и улочка кривая.

Вот Старе-Място, много тут

Довольно милых лабиринтов.

И стены старые поют,

Забыв набор людских инстинктов.

Разнообразная, он -

Варшава - сетью ощущений

Тебя сейчас накрыть должна,

И покорить твой ум вольна

Красотами без искушений.

ТРЕНИНГ ТРЕНЕРОВ

Один постарше, помоложе двое,

Ещё один - совсем-совсем юнец.

-Игрок - он претендует на чужое,

Коль вырвал нечто - значит молодец.

Они не видят человека этого,

Который им вещает. Правил тьма.

Игра всегда игра. Периода летнего

Отлична от того, что даст зима.

Кого же тренируют эти люди?

Картёжников? Иль бильярдистов? Иль...

А то не важно, ибо смесь в сосуде

Любой из нас. Что тело - что бутыль.

И тренеры внимают гласу страха,

Азарта, отвращения и проч.

И знают - в каждом образ горстки праха

Заложен, а ещё - глухая ночь.

* * *

Круглый скверик чуть приподнят

над бурливою Москвой.

И наполнен тишиной -

И тебя он ей накормит.

От решётки погляди -

Зданий высота и сила

И движенья перспектива -

Сердце городской груди.

Вон трамвай, и мост, и даль,

Церковь - акварельным телом.

Скверик - тишь и вертикаль -

Выбеленный зимним мелом.

* * *

Тополя с балкона будто щётки -

Щётки, но огромные видны.

Как живёт фантазия без водки,

Без тебя и без твоей вины?

Вон её - фантазии - паренье.

Птица пролетела - ну держись.

Птица на ветвях стихотворенья

Объяснит ли маленькую жизнь?

Маленькая жизнь...а то - большая?

Размечтался! Где её найдёшь!

И тогда, сознанье затмевая

Холодно вползает в данность ложь.

* * *

Снег знает нечто шаровое,

Гудящее и штормовое -

Над городом идущий снег

Не претендует на чужое.

Но тротуар тут с мостовою

Внезапно спутал человек.

* * *

И любишь и не любишь нечто,

Допустим, зиму - вечер, тьма.

Дневное солнце скоротечно,

Как скоротечна жизнь сама.

И любишь снежные просторы,

Пейзажи белой синевы.

И мост заснеженный, которым

Сейчас вот-вот пройдёте вы.

ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА В США

Север терпит пораженье! Что ж!

Линкольн на себя взял слишком много.

Нигера поставить с белым? Ложь!

И пылит военная дорога.

Тут в усадьбе госпиталь, и тут

Дезертира укрывают. Жалость

Вся-то ведь не вышла. И осталась,

Знаю я, добро добром. Идут

Северяне, разорён отряд.

Грант ещё не генерал. Но ад

Битв ему известен. Скачут кони.

Всё смешает долгая война -

На огромный континент одна.

Прирастут к ружью мои ладони.

Кавалерийская атака

Меж красновато-жёлтых гор.

И конских морд - они из мрака

Изъяты - лих оскал. И год,

Набитый трупами ужасен.

Надёжней сабли есть предмет?

И всё ж конь скачущий прекрасен.

Мы сходимся, спасенья нет.

Ударом сабли сбитый наземь

Солдат ещё как будто жив.

Дымок от выстрелов. Указан

Нам чётко облик перспектив.

Но явно этот облик смазан.

Тел шевелящийся массив.

Лилово лоснящийся ниггер -

Слуга ему или же друг?

В халупе отец этих принял -

Домой совершают маршрут.

Южане, а тут северяне,

Насколь неизбежен конфликт?

Пьют виски. А утро в тумане -

Дороги в нём как лабиринт.

Война разрывает пространство.

Южанам привычно богатство,

И чёрные слуги у них.

Неистовство. Конские гривы.

А есть ли вообще перспективы?

Иль - из ряду шаровых?

Расколотые бочки во дворе,

Ободья и тележные колёса.

И человек в мундире смотрит косо

На данность, ибо отдана муре.

Война, что длится третий год уже,

Наскучила. Южане побеждали,

Но северяне всё же их прижали.

И...жимолость мила моей душе.

Да, я хочу домой, усадьбы быт,

Не притесняла мама негров! Вид

Пустого рукава привычно-страшен.

Я еду на коне, на муле мой

Слуга, мы - опалённые войной.

И облака на небе вроде башен.

Почтовый поезд атакован,

отряд южан довольно лют.

Синеет лес. Едва ли словом

Военный изменить маршрут.

Грант в штабе. Карта представляет

Театр военных действий, но

Грядущее сколь вдохновляет?

Надежда есть - не всё темно.

В усадьбе госпиталь. Южане

Разбиты. Дня различны грани -

Но всё ж победу спутать мы

Едва ли с пораженьем сможем.

Тепло, какое в душах копим

Растратим посередь зимы.

Сабля голая, как стыд.

Рана ей нанесена,

Рана истово болит.

Ночью - лысая луна.

Сколь известен путь, солдат?

Двор какой-то, захламлён.

Битва это миниад.

Уклониться есть резон.

Связаны одной мечтой

О победе мы с тобой.

Хлопок бел. А кофе так

Чёрен. Рабства больше нет.

Мир дарует новый свет,

Старый разогнавши мрак.

* * *

Подвергнуть осмеянию святыни,

Иронией разъесть свои мозги.

Создать вокруг себя пустыню, и не

Мечтать о том, что небеса близки.

Вот это форма жизни никакая -

И к вере от неё прийти. Зато

Такая вера будет стержневая,

С понятьем чётким - сам ты есть никто.

ОБЩЕСТВЕННЫЙ ДОЛГ

Пол мыть ночью - что за ерунда...

Очищаешь явь свою - но это

Отношенье не имеет - да

К долгу...перед кем? И нет ответа.

Просто пред самим собой. А - ночь.

Нету сна. Сна нету , и в помине

Неохота думать о причине,

Мысли, коль мелькают, гонишь прочь.

Всё же перед кем? И торжество

Что котлом кипит людского варева.

Но о людях так нельзя - во-во.

И в башке порой пылает зарево.

Долг же перед небом - нитей нить.

Ну а если пишешь долг тяжёл.

И на шаг не смеешь отступить,

Ежели ведёт тебя глагол.

* * *

Поганые чернеют деревца,

Вода же - просто нефть напоминает.

Ржавеют ёлки...Или же конца

Подобного болота не бывает?

Но электричка быстро мчит, и вот

Болото исчезает. Лес густеет.

Болото мне покоя не даёт,

Ум наполняет мрачностью. Умеет.

Кошмар ли изменить способен мозг,

Наполнив ядом тонкие структуры?

Кошмар болота я забыть не мог

Довольно долго - списанный с натуры

Глазами мне мешал, меня томил.

Кривые деревца - остатки жизни.

Лишь миг болото видел - этот миг

Запомнился - был явлен слишком жирно.

ЭКОНОМИКА

Экономика скалит зубы.

Кровь её - это деньги, пойми.

Экономика действует грубо -

Стихоплёты стоят за дверьми.

Как одно переходит в другое

Тут Овидий постиг бы едва ль.

Вот пустое, а вот золотое,

Позабыта одна вертикаль.

Вавилоны товаров окрестно,

Палестины товаров! Смотри.

Рассуждать здесь едва ли уместно -

Жизнь проиграна будто пари.

Жизнь проиграна, если не можешь

Ты вписаться в действительность. Но

Ты стихами её уничтожишь

С экономикою заодно.

Чтобы света поля золотые

Изменили реальность - она

Позабыла теперь ключевые

Знаки - стала совсем холодна.

* * *

Источник был в низине, защищённый пластами зелёного пространства, и дорога, которая вела к нему, была узкой. Серо-синяя гладь изнутри расцветала букетами донного песка. От холодной, прозрачной, гладкой воды заходились зубы. Скам ейка, врытая в землю, а мостки чуть погнуты и омыты водой. И вдруг по ним заскользил, перелетая зигзагами - не то плыл, не то летел - промелькнул волшебством движенья - маленький уж - промелькнул, чтобы исчезнуть в разнотравье.

Вода не ответила ему.

* * *

От слабости себе кажусь прозрачным,

Болезни всё же я не подчинюсь.

И если день мой мнится неудачным,

К молитве обращаюсь - к жертве уст.

* * *

Худощав и лысоват, но смачно

Говорит о даче, о грибах,

О рыбалке - всё так однозначно:

Жизнь в материальных берегах.

Часто с ним встречаемся в курилке,

Ибо учрежденье велико.

Говорит о пустяках столь пылко,

Что не жизнь ему - а молоко...

Молоко и мёд её пределов

Иррациональности сродни.

Слушаю - я сам из неумелых

В этой яви, где мелькают дни.

АФАНАСИЙ АНАЕВСКИЙ

Творцу же зердутовых крыл

Не повезло - тот век вместил

Его в себя, какой едва ли

Способен был бы оценить

Неологическую прыть:

Словес таких совсем не ждали.

Родился б через сотню лет,

И был бы признанный поэт,

Средь модернистов, ясно, место

Ему бы отвели. А так

Труд поглотил банальный мрак.

Труд кропотливо-неуместный.

Творца ли шутка? На своём

Ли каждый месте? Или дом

Духовный, пусть незрим, вмещает

Всех, кто горение познал,

Пускай свечёю сам не стал,

Но сущность света понимает.

* * *

Температура тело жарит,

И будто плавит мир вокруг.

В зависимость меня поставит

От странных, непонятных штук...

Предметы ныне не узнаешь -

Двоятся всё, троятся всё.

И самого себя теряешь,

Попав в такое колесо.

Оно исчезнет - это ясно,

Покуда крутит...Всё равно

Я утверждаю - жизнь прекрасна,

Хоть лезет ночь в моё окно.

* * *

Дождь, листья, также снегопад

Мышленье мне напоминают.

А мыши мелкие мелькают

Так скоро, поражая взгляд.

Есть мыши мысли или нет?

Есть хаос - из него добудешь

Гармонию грядущих лет,

И только этим счастлив будешь.

МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ

-Целый месяц наш! - Ага, ага.

За окном леса мелькают лентой.

Все пейзажи хороши. Но летний

Лучше всех. Уже пошли луга.

Едут в даль от дома - молодой

Муж, жена такая ж молодая.

Воздух синь - высокий, шаровой.

Город ждёт чужой, и жизнь большая...

Далее - бельё стирать, обед,

Ужин ли готовить, скука, время,

Что низводит белый данный свет

До проникновенья - жизнь как бремя.

БЮРОКРАТИЯ

Бюро пузато и массивно,

Вот палисандра жёлтый блеск.

Приёма ждать бесперспективно,

Стой хоть десяток долгих лет.

Власть бюрократии серьёзна,

И лестница наверх крута.

Менять ли все системы поздно?

За каждой властью - пустота.

Бюрократической машины

Всё вертятся маховики.

А жертвой быть такой махины

Мне совершенно не с руки.

ВСТРЕЧА ВЫПУСКНИКОВ

Амбиций мышцы напрягая -

Я в Дрездер-Банке , говорит.

Я фээсбешник. Тот молчит,

Зал актовый обозревая.

Вот одноклассники сошлись -

Традиционный сбор и речи.

Не все, конечно, собрались -

Иной не любит эти встречи.

А тот в Америке живёт.

Что ль этот хвастается?

После

Идут в кафе, и каждый пьёт

Своих воспоминаний возле.

МОСКОВСКИЕ ПОДРОБНОСТИ

(стихотворение в прозе)

Остались ли где-нибудь в Москве Поленовские дворики? Такие - с тёплым ощущением уюта (лоскутные пёстрые одеяла, блестящие шишечки кроватей, самовар, овально искажающий лица), с милыми галками, неровным (сдёрнули одеяло? )

Рельефом и акварельным взмывом колокольни на заднем плане?

Переулочная Москва. Кручённые, кривоколенные, подобные стёртым лестницам или зигзагам фантазии переулки громоздятся. Теснятся, несут смиренно разнообразные дома, медовой сиренью вспыхивают по весне...

И - деловые шары над столицей, шары метафизического свойства; небоскрёбы, тускло ломающие солнечные лучи, кропотливая муравьиная суета...

Европа, соперничающая с Азией.

Ночная реклама, истекающая соком соблазна.

И - пушистый, чистый, новый бульварный снег, обещающий счастье.

КРОХОТНЫЙ ОДЕССКИЙ МЕМУАР

(стихотворение в прозе)

Петлистые, лениво-тигровые тени Крещатика.

Дюк - а будто бы Юлий Цезарь: лицо безвыразительно, слишком общо.

Потрясающая лестница, суставчатая мощь, и толстое, пышное море, надёжно хранящее тайны.

А в музее - стенды с монетами, под массивным стеклом - различные кругляши: блёсткие точки истории...

ВЛАДИВОСТОК ГЛАЗАМИ ЧУЖАКА

(стихотворение в прозе)

Трамвайчик, покачиваясь, обогнул бульвар, не замечая голых жёстких ветвей, игнорируя надсадный вороний грай.

Площадь адмирала Фомина поразила сквозным безлюдьем, одиночеством, недоброжелательностью метафизического взгляда в тебя, чужака.

Пристань низко пригибалась к воде, и некто с поэтической душой силился рассмотреть Японию, якобы мерцающую в перламутровой дымке.

Где-то сопки, густо поросшие всем, чем хочешь...

Бухта Золотой Рог...

* * *

Последние черты к портрету года -

Заводит круговерти снегопад.

И городская скудная природа

Одета серебром, чему я рад.

Витрины все в огнях, в продаже ёлки.

И - дни уходят в темень, и тогда

Увидишь ночью звёздные иголки,

Иль городов таинственных врата.

МИМОЗА

Мимоза сухо рвущая простор

Действительности, шарики желтеют.

Расти весь век - да это ж приговор!

Летать растенья, жалко, не умеют.

Какой-то сквер. Старуха на скамье

Вязаньем увлеклась - подобье Мойры,

Что верно знает всё о бытие.

Шаг призрачный, взгляд отстранённый - мой ли?

Овчарка, а за ней хозяин, лыс

И худощав...И жёсткая мимоза,

Острее самых острых биссектрис

Вонзает ветки в данность. Это поза!

Единственная поза. Изменить

Её не смогут горе или ветер.

А ты необходимость полюбить

Способен просмотреть на белом свете.

В НЕСЕБРЕ

Порывы ветра

Терялись в закоулках

Игрушечного городка.

Дыханье века

ХХ не ощутить в прогулках.

Тут жизнь, поди, легка.

От ресторана море

Насквозь прозрачно,

Синеет - густ

Колор. И мода

На сей курорт неоднозначна.

И гальки хруст.

МОСКОВСКАЯ ЭЛЕГИЯ

От Сретенки как рёбра переулки.

Асфальт - он гол и чёрен. И течёт.

Ну а дома - волшебные шкатулки
в них сумма дней...а может сумма нот?

Бульвар звучал густою тишиною

Давно когда-то, а теперь гудит

Движением. Трамвайчик за спиною

Моей легко свой путь витой вершит.

Вот Грибоедов чёрный грустно смотрит.

Дома окрест имеют лица тут.

И если грусть идущий в сердце копит,

То сможет удалить её маршрут.

* * *

Лунный сад, объём златистой пыли!

Шаровые иллюзорны были.

Лунные деревья, и листва.

Свет иной, иль световые ливни.

Видящий сады - он осчастливлен.

Ночь. Огнями светится Москва.

Я из своего окна взираю

На луну, сады перебираю

Взглядом - книгу их листаю я.

Мы от настоящего уходим

В будущее. Сколько же угодий

У судьбы в пределах бытия!

* * *

Тень от ствола - могучий тополь -

На снег ложится будто след.

Иль новый путь...в Константинополь,

Куда пойдёшь тропой побед.

Зима фантазии такие,

Сколь ни приятны, исключит.

Снег, и огни кругом златые,

И снег уютно так скрипит.

-- СЕНТЯБРЯ 1939 ГОДА

Дети в школу шли, и по земле

Той же самой топали солдаты.

Детские мечты всегда богаты,

А война приблизит их к золе.

День как день...Кто сколько понимал,

Что случилось в мире...Что случилось!

В палисаде бушевала жимолость.

Пласт небесный болью нарывал.

В одночасье мир предстал другим.

Причиняя боль другому, боли

Не избегнешь сам. Петлистый дым

Неизвестной нови виден. То ли

Жгут костры, сжигают листья тут -

На земле, где всякое движенье

Может стать основой преступленья,

Коли сбили люди свой маршрут...

ГОРОДА

Переогромленные города -

Тень Вавилона распростёрла крылья.

Напрасно ныне тратишь ты усилья -

Дом не найдёшь. Машин кругом стада.

Есть города - провинциальный лад,

Вот самовар в саду, и вечер тихий.

Варенье по душе из облепихи.

И скоро, скоро будет листопад.

Различные бывают города -

И те, и те мне дюже интересны.

А есть ещё - звучащие, как песни:

Услышал - не забудешь никогда.

ОДА КЛИСТИРУ

Воспеть клистир? Какая блажь!

И тем не мене, тем не мене

Меняет внутренний пейзаж,

Из головы уводит тени.

Кишечник - корни. Глубина

И недра - непонятны вовсе.

Вода свободною дана.

Жизнь из воды - но это прописи.

Клистир! Очисть меня, очисть!

Иль тело мне совсем противно?

И телом жить - бесперспективно,

Духовного не зная дня.

САДЫ

Сады с их метафизикой высот

Дают нам образ дальних сфер, какие

Сверкают золотом духовных сот.

Сады Аравии и Византии.

Сады реальности в цветенье вишни - свет

И повторенье снега или пены.

И, говоря - действительности нет -

Ты мыслишь категорией вселенной.

КРЕСТ ПОЭТА

Крест этот люб.

Крест пригибает к земле

Часто - груб.

Элегии на столе,

Бумаги разбросаны тут.

Крест поэта парящ.

Крылья дающий труд.

А если поэт - паяц?

Крест этот люб...

...через Оли и скорбь,

Через рвущийся с губ

Стон иль укор

Крест этот люб.

Ни на что его не

Променяю - по мне...

...возведи хоть страдания в куб.

* * *

Предметы могут рассказать

Об их владельцах очень много.

Я книгу пробовал порвать,

Был возмущён - предмет итога:

Страницы, мятые слегка.

Часы массивные, с заводом

Весьма раздолбанным - рука

Дрожала пьяницы, уродом

Себя считал, но пил и пил.

Предметы в отпечатках темы

Того, кто жил, и жизнь любил.

И был заложником системы

Реальных дней, когда предмет

Приобретать необходимо.

И приоткроет он сюжет

Судьбы, хоть подлинной, хоть мнимой.

КОМПЛОТ

Советнику вельможа шепчет нечто,

И тот сейчас меняется в лице.

Король вообще вполне бесчеловечно

Страною правит. Речь о подлеце

На троне.

Нити заговора держит

Вельможа сколь надёжно? А войска?

Капризы короля даются стержнем

Реальности - от этого тоска.

Мундиры, аксельбанты, шпаги...внешне!

Всё внешне, что за данность? Провал

В предательство. А дни сияют вешние.

Интриговать иной герой устал.

Рассчитывают чётко - в это время

Меняется у спальни караул.

Король, наевшись вкусного варенья,

Беды не чуя, как дитя уснул.

* * *

Снег нападавший быстро растаял.

С крыш охапки срываются вниз -

Залп из пушки возможно ударил,

Иль осыпался резко карниз?

Снег нападавший быстро растаял...

* * *

Недоросля ритмика весёлая!

)вспоминаю, что не очень школу я

Жаловал). Забавный Митрофан.

Ну, Скотинин - чистая скотина.

А Цифиркин - речь как паутина.

Сытый быт уже и сам изъян.

Что? Насколько изменились люди?

Человек, как раньше - смесь в сосуде,

Посмотри-ка на сосуд на свет.

Я боюсь, потом Творец осудит

За гирлянды серых-серых лет.

* * *

Мы, нижеподписавшиеся помню -

Накатывали медленные волны

Развитья речевого, и они

Так выпукло героев представляли,

Что становилось ясно - мы не стали

Другими, хоть другими стали дни.

* * *

Связь с миром через Интернет -

Надёжней связи что ли нет?

Мне Мейл милей по оформленью,

Чем Яндекс, Яндекс угловат,

А Рамблер - столь аляповат.

Такие, знаешь, ощущенья.

А - "знаешь" - говоришь кому?

Уходит долгий день во тьму,

Но светится экран, мерцает.

Письмо отправлено. Уже

Оно получено. Драже

Фантазий ум твой утешает...

ЦИВИЛИЗАЦИЯ И КУЛЬТУРА

Увеличение товаров

И расширение услуг.

Восточных пестрота базаров

Не супермаркет, милый друг.

А супермаркетов гектары

Цивилизации плоды

Даруют, или же кошмары,

Которых не досмотришь ты.

Старик хватается за полку

И на пол оседает вдруг.

Что? В изобилье много толку,

Тебе предложенном вокруг?

Цивилизация с культурой

В противоречии, увы.

От зла не излечить микстурой -

Ингридиенты таковы.

Что не добыть и не составить

Их в сокровенное питьё.

Цивилизацию восславить

Едва ли даст житьё-бытьё.

"ЧЕХОВЩИНА"

Жизнь вялая, размазанная жизнь...

В редакцию ходить пять раз иль десять:

Рублёвый гонорар, и это бесит.

Чиновничья - чернила в силе - слизь.

И всюду водка - пьяница-актёр,

Студент, аптекарь...кто ещё? Не знаю...

И стар архиерей. И вот забор

Напротив дома с ужасом вбираю.

Так есть. Насколь естественна она -

Такая явь? Такая жизнь амёбья?.

И небеса как будто исподлобья

Глядят всё время, даже коль весна.

ГОЛОС АХМАТОВОЙ

Голос властной сдержанности, голос

Снегом серебрящийся в ночи.

Мерно разворачивалась повесть

Яви - к ней потеряны ключи.

Явь чернела на глазах, пугая -

Мудрость всё ж не в силах отменить.

Книга неба ярко-золотая

Всё, что было все века хранить

Будет, и особенно созвучья,

Чья основа вера и любовь -

Чтоб не повторилась тьма паучья

На земле, где много голосов.

ОПИСАНИЕ ОДНОЙ ПЬЯНКИ

Прошли по площади, и далее - всё вниз,

Спустились, повернули, к парку вышли.

Вороний грай летел на крыши из

Просторов неба. У ларёчка выпили.

Музей мы обогнули, снег хрустит,

Проулками к приятелю вернулись.

Волнушки повышают аппетит

В солёном виде. Водочка понурость

Душевную отменит. Ну а борщ?

Поллитра опустела очень быстро.

К приятелю другому - в сумму толщ

Провинции отправились рысисто.

Провинциальный частный двор и дом,

Закиданный снегами. Свет желтеет.

Был разговор достаточно весом.

Но снова шли. Что каждый как умеет

Живёт - известно. Новый поворот.

Потьма окрест прорежена огнями.

Потом воспоминание даёт

То счастье, о каком мечтаем днями.

* * *

Трава ли мы?

Нет, люди мы! у церкви

Сидит и попрошайничает сброд.

И если б вера в сердце, вера в центре

Была всего, какой бы был народ!

МЫШИНЫЙ ГОРОД

Мышь толстая - маркграф - в камзоле,

Советники худей, но то ж

Весьма упитаны - в их воле

Весь город. Что ты в нём найдёшь?

Дороги разные, проулки,

Карета мчится, торг идёт.

Вот мышь - философ на прогулке.

Уютен городишко тот.

Уютен. На него взирают

И взрослые, и детвора.

А мыши вряд ли понимают,

Что такова людей игра.

* * *

Жизнь тела в смачности густой,

Где аппетит играет роль

Весьма значительную, где

Столь неприятна будет боль.

Где наслаждений - раз и нет:

Болезни чередой пошли.

Жизнь тела, может, антисвет?

И все движенья тяжелы.

И жизнь души в сравненье с ним -

Душа должна же быть легка!

С ней говорит ли серафим?

Душа твоя ему ясна.

Развить же душу! Шлифовать!

Готовить к дальнему пути!

А тело так гнетёт опять,

И жирно ноет аппетит...

* * *

...сосед наш чокнулся, всё ходит

Ругает всех и вся, вот так.

А кот наш помер. Сердце вроде.

А впрочем, стар...

Письмо-пустяк.

Письмо, которое кому-то

Приятно будет получить.

Всё двойственно. И та минута,

Когда ты перестанешь жить.

* * *

Жизнь стареет...или ты

На исходе понимаешь -

Только смертной высоты

явь бессмертием познаешь.

* * *

Насколько свет сильнее тьмы

Ты убеждался много раз.

Сугробы - белые холмы -

Мне дарят высверки сейчас.

Что шаровою полосой

Прошло забудется потом.

Коль мнишь реальность ключевой,

То позабыт духовный дом.

* * *

Магия личности - магия

Выше обычной, я думаю.

Хоть бульоном питаюсь маги я,

Что-то в голову мысли вдунуло.

Делиться необязательно,

Что такое деление?

Изученное обстоятельно

Потребует личного мнения.

И ежели мнение это

Согласовано с линией света

Найдёт хоть подобье ответа

В мире.

ПРОГУЛКИ ПО ВЕНЕЦИИ.

Львы на колоннах, и Сан-Марко кряж,

И гондолы в воде зелёно-синей.

В туман размывы усложнённых линий

Меняют вам предложенный пейзаж.

А без тумана - голубям простор,

От крыльев их дрожит и реет небо.

Туристы голубям накрошат хлеба.

Ну а любой проулок - коридор.

Венеция - что комната, причём

Обжита прочно мистикой.

Проулки.

Обшарпанные стены. Что по чём

Узнает совершающий прогулки.

Есть золотистый цвет и красный блеск,

И белизна и львов, и колоннад.

Лепной стоит венецианский лес,

И небо золотое светит над...

Мимо виллы Гуссони -

Балконы, высокие окна

(как удержите воздух в ладони?)

Проплывая поймёте волокна

Бытия оной яви -

Столь отлична от нашей привычной.

И не верю - в Венеции я ли?

Чей-то голос послышится зычный.

Лабиринты Венеции эти

Водяные!

Лучше их ничего нет на свете -

Красно-синие, и золотые.

Дорогие палаццо

Штукатурку теряют.

А какое скрывают богатство

Никто не узнает.

Черепичных крыш

Сумма тешит взгляд.

После карнавала тишь -

Тишине всегда я рад.

Голуби взлетают. Свет

Перламутров, лёгок.

И разнообразно дан сюжет

Лодок.

Две рыбы или два омара на подносе,

Или ладони две - рукопожатье.

Венеция так выглядит - ах! Бросьте! -

Лишь карта - тайну города узнать я

Едва ль сумею - слишком века.

И образами зыблятся века.

Сады лепнины - на домах,

Внутри - исследовать пристрастно.

Родство находишь в облаках

С лепниной той, что и прекрасно.

Повсюду оседает пыль,

Меняя контуры предметов,

Пускай на чуть - жаль, от сюжетов

Былого - где же эта быль? -

Так мало остаётся нам.

Аркады, статуи, колонны -

Сколь верят будничным часам,

Изведавши веков законы?

* * *

Медалистка из Бурятии была

От республики в Москву направлена учиться.

В общежитии жила -

Радовалась, и - вокруг столица.

Некролог читаю в вестибюле я:

В ДТП погибла, ей семнадцать.

Что? Писать про зыбкость бытия?

С ней нельзя, конечно, не считаться.

Ощущенье лжи что ли несёт

Смерть такая ранняя? Не знаю.

Образы высот

Я не понимая, понимаю.

СКАЗКА

Снег, приодевший площадь и собор,

Весь город также сказочным представил.

Жаль, ангелов не рассмотреть в упор

На многих крышах - это против правил.

Что сказка? Искажает, нет ли явь?

А явь насколь рассудочна известно?

Белы дороги, всё бело окрестно.

Лад внешний ты на сказку переправь.

Огни мерцают, окна, фонари,

И снег медов и золотист ковригой.

Дома стоят - прочитанною книгой

Известны, что ты там ни говори.

Известны? Да, их лестницы, нутро,

Где комнаты и скарб весьма обычный.

И снег, как воплощённое добро

И сказочность - приятной доли личной.

А ангела, увы, не рассмотреть.

Над городом парящий...белый-белый...

На снежную взиравший круговерть,

Теперь глядит на чудо сказки в целом.

НОВОГОДНИЕ ВИРШИ

Снег бел, как стрептоцид, и сух.

Над выставкою шар парящий -

Иллюзия? Иль настоящий?

А под ногою чёрный сук.

Дорога на ВДНХ.

У входа - грандиозна ёлка,

И воздуху, наверно, колко

От сих размеров. Велика.

Да, 31-е число.

Год - многогранник исполинский,

Представленный во всём единстве.

Легко ли прожил? Тяжело?

Прогулка по ВДНХ.

Свет серебром вокруг струится.

Народ вовсю уж веселится,

Веселье это вне греха.

Но день густеет темнотой

И янтарём огней играет.

Домой! Естественно домой,

Пути иного не бывает.

Дома окрест, и - высоки,

Дома - как жизней палестины.

Пестры огни, огни картинны,

Везде мелькают огоньки.

Шары, гирлянды, конфетти,

На лапы ёлок сыпем вату.

А коль цветы - поставим в азу.

Ну! О грядущем пошути.

Стол, осетрина, ветчина,

И холодец, и заливное.

Еды - аж целая страна.

Икра и сёмга...Что такое?

Кальмары что ли? Оливье.

И в ночь взвихрённую уходим,

Забыв о будничном житье.

Я праздную - и я свободен.

Витрины выхлестнули горы

И янтаря, и хрусталя -

Жир балыка потешит взоры,

Икра Рубинова, узоры

Богатой снеди - это для

Столов бесчисленных, какие

Везде сыграют роль в тот час,

Когда сойдутся две стихии:

Ночь и судьба, да прямо в нас.

И всюду искры золотые.

Снег реет золотом огней,

Машин движенье змеевидно.

Фонарный очерк площадей

Считать иллюзией обидно.

Витрины - россыпи камней.

Пещеры пёстрые встают,

Ночь тайнописью наполняя.

Желаний птицы гнёзда вьют

В твоём сознанье, обольщая.

И далеко куранты бьют.

Время снежных эльфов - шаровое,

Нежное, густое, снеговое.

Время упований детских - жду

Выросший давным-давно ребёнок.

Мне волшебный гном, не то котёнок

Видится, затерянным в году.

Шуба декабря звенит морозно.

Сказкой отторгать реальность поздно,

Ведь она - действительность - внутри

Каждого сознанья. Это ясно.

Сколь же ожидание прекрасно!

Мёд сулят опять календари.

Базаров ёлочных волшебный

И прозаичный аромат.

Смешенье лап - вповалку ёлки.

Ах, этот праздник задушевный!

Его...какой-то детский лад.

В снегу нечитанные строки.

На санках ёлочку везут,

А лапы чертят снег, слагая

Стихи о жизни и судьбе.

Шары фольгою обернут,

Чтобы мерцали, украшая

Мир дома, дорогой тебе.

Волшебно-детский Новый год.

Диагонали, вертикали

Как снегопадные детали.

Шаров коробки. Счастья мёд.

Как праздника мы долго ждали,

И как же быстро он пройдёт.

Какие были пироги,

И как они благоухали!

...скрипуче-снежные шаги...

...горизонтали, вертикали...

КРЕАЦИОНИЗМ И ЭВОЛЮЦИОНИЗМ

Креационизм как масса дуг

Волевых, огни, игра мерцаний.

Эволюция, чей жёсткий дух

Нам навязан...с графикой страданий

Много позже - это просто часть

Тайны тайн, творений творений.

Может я меняюсь каждый час

Поисками истинных ступеней.

СОВЕТСКАЯ АТЛАНТИДА

Атлантидой метафизического порядка

Цветущая империя уходит в небытие.

Империя серости, всё в дефиците - хоть сковородка,

Хоть гроб, всё вверено идеологической колее.

И всё ж ностальгия звучит по империи в тыщах

Сердец...Поезда, ехавшие на Юг.

В будущем редко мы обретает, что ищем,

Поэтому памятью о былом заполняем досуг.

* * *

Каждый миг отличен от иного.

Солнечный простор, а дальше тьма.

Стоит ради света золотого

Жить - подскажет хрусткая зима.

Миг запомни, и другой запомни,

Ни один из них неповторим.

И познаешь бытия законы

Мудрые, своей судьбой храним.

* * *

Убедился на себе - всё происходит

В свой черёд, и никогда - иначе.

И вчерашний голос неудачи

Опытом бесценным в душу входит.

* * *

Дворцами вод моря даны,

А океаны - континенты

Воды, шлифующие дни,

Которые одномоментны.

Нам это не понять

До стержневой основы смысла.

А могут глубиной сиять

Иль нет - привычные нам числа?

ДВЕ КВАРТИРЫ

Та коммуналка на Каляевской -

Огромны были потолки -

Там детский мир был, исключающий

Дурные приступы тоски.

И эта - на ВДНХ, где медленно

Идёт моя жизнь взрослая. Идёт.

С отчаяньем порой, порою нервно, но

Моя - с плодами счастья и забот.

РАЗНЫЕ ЖИЗНИ

Тот с кем

Когда-то пил теперь в монастыре,

Ты поражён и вместе с тем

Прорезан уваженьем -

Встаёт к молитве на заре,

Стал тенью чьей-то воли,

Мненьем

Чужим и подчиненьем

Живым...

Ты

Помнишь её черты,

И ещё что-то - запах что ли?

Где она? С кем теперь?

В которую входит дверь?

Много ль изведала боли?

В Афганистане был героем,

Потом в Москве бандитом стал.

И часто - Времечко такое -

Тупой довольно, напевал.

Жизнь в книжном стеллаже -

Квартира что стеллаж.

Не изменить уже

Душевный твой пейзаж.

* * *

Господи! И не было как будто

Этих сорока! Одна минута,

И в неё вместилась жизнь моя -

С радостью, отчаяньем, стихами.

Как же мало поминаем сами

Мы сверхпротяжённость бытия.

* * *

Атлантида гибла много раз,

Имена естественно меняя.

Зёрна метафизики для нас

В шаровую данность помещая.

Вавилоном звали раз её,

Римом позже...Как её не звали!

Но узнать захочется ещё,

Что сулит нам сила вертикали.

Так, Союз ушёл в небытие.

Следующий кто? Ответа нету.

Измените люди колее,

Что от вас ведёт. Не к свету.

* * *

Поэт - он должен быть пророком.

Коль он играется в слова,

То в мире, косном и жестоком

Возобладает полова.

Коль долг поэтом не усвоен,

Существование его

Похоже на гниенье зёрен,

Где смрад справляет торжество.

ПОСТ

Пост, как пестователь души,

Как умение жить в тиши.

Пост, разрывающий скрепы

Зла, что наложены крепко

Нашим врагом на нас.

Пост - совершенства час.

Пост заповедным садом

Дан переполненным ядом

Нам - так Василий учил.

Пост - укрепитель сил.

( я, в суете закосневший,

Думаю - день не евши

Просто отброшу коньки)

Пост, чьи дела велики

Ждёт в тишину и сиянье

Всех, чей удел страданье.

* * *

Шажками крохотными я

Упорно к цели продвигаюсь.

И как могу сопротивляюсь

Дурным изъянам бытия.

Назвать ли, обозначить цель?

Её сиянье очевидно.

И коль ведёшь себя постыдно,

Всё отразится на лице.

Да, на лице сначала, а

Потом и на душе. Но цели

Не изменю, пусть еле-еле

Ведут к ней верные слова.

КРИК

Крик размазывает человека,

Не черты лица уже - желе.

Боль молчит, а человек кричит,

Так давно ведётся на земле.

Крик всё вверх, куда-то рвётся, вверх

Обелиском, что незрим, растеньем,

Что известно, но всегда молчит.

Крик плывёт куда-то серым привиденьем.

Человек, что на мосту кричит,

И лицо своё руками сжал.

Нотой выше оборвётся крик,

А его вообще никто не ждал.

Чем испуган человек? И мал,

И растерян в жизни человек.

Тишина впитала крик, а взгляд

Человека тусклый - из-под век.

* * *

Попробуй-ка без сердца жить!

Он плачет - ты проходишь мимо.

Кого да и зачем любить,

Когда любовь - подобье дыма:

Рукой её не ухватить.

Милы конкретные предметы.

Попробуй-ка без сердца жить.

Да многим ведь знакомо это!

* * *

Параллилепипед и квадрат:

С улицы дома - всё выше, выше,

Если праздный в небо вперен взгляд...

Разные дома, балконы, крыши.

Тополь вон мелькнёт, и снова я

Наблюдаю и бетон, и камень

Сферою реальности. Моя.

Городская. Ну а город славен.

ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВО

-Вагон карандашей берёшь?

-А у меня вагод повидла.

Предпринимательская ложь

Нас ныне превращает в быдло.

Народ! Поклонимся тельцу,

Мораль забудем, раз мешает.

Дела пристали подлецу,

Мудрец о них не размышляет.

Ну а кафе открыть? Не то

Газету учредить? Неплохо.

Мы столь поверхностны, зато

У нас великая эпоха.

Предпринимательство - корысть,

Воплощена телами ныне.

В мир чёрный мчим скорее! Рысь!

Подальше б только от твердыни.

УРБАНИЗАЦИЯ

Вверх города росли, но страшно вверх,

А в ширь удобней и приятней даже.

Вот магистрали видит человек,

Дороги эти в кольцах снежной пряжи.

Неистово движение вокруг.

А сельское хозяйство? Даль какая.

Сегодня не представить, скажем, плуг.

И города ползут на нас, мой друг.

А слава их - насколько золотая?

АПОЛОГИЯ ДОМОСЕДСТВА

Из пространства зачем в другое?

Дом изучен, укромен дом

И надёжен, и всё такое.

А прогулки оставь на потом.

Домоседство - занятье по сути.

Книги рядом с диваном лежат.

Перед явью сознанье асует,

Будто плещет за окнами ад.

Выйдешь в мир, ну а он изувечит.

Поплотней лучше шторы закрой.

И пока ещё действует печень

Пей коньяк янтарём золотой.

И мечтай, уходя от реальной

Серой данности, просто мечтай.

И увидишь малиновый, дальний,

Первозданно-естественный рай.

ОСЕННИЙ ДНЕВНИК

Осень, отдающая византийским чем-то, роскошная в своём богатстве - казна ли разграблена? Пиратские разбиты ли сундуки с дублонами? Знамёна деревьев, хоругви, знакопись неизвестных смыслов. Пурпур царских порфир, разодранных временами - нищий царь стал слагать стихи, потеряв империю...И свет - медово-златистый, как мозг, льющийся, сулящий радость, звучащий гармонией...

Дрожащая осенняя хмарь. Серое линялое небо косо течёт веерами брызг, перламутрово взблескивает воздух, и хребты домов, поднимающиеся выше возможностей взгляда, крышами подпирают облака.

Тысячезнамённая, пестротканая, монастырская осень.

Колокола ветра.

Густота льющейся меди.

А вначале, в нежно-шёлковом муаровом сентябре - сочность августовской зелени, и горы арбузов на углах улиц, полосатые горы в клетках.

И особая виноградная многосочная сласть...

ПОЭМА ЧУМЫ

-Граф, а боитесь ли чумы?

-Я не боюсь ни тьмы, ни стужи,

Ни чрева башен, ни снаружи

Того, что можем видеть мы.

Я войн изведал целых три.

-Ну а чумы вы не боитесь?

Ведь поедает изнутри

Всё, что угодно, добрый витязь.

-Нет, не боюсь...

Ночная тьма,

И город башнями приподнят.

И крысы града закрома

Терзают, действуя сегодня

Привычно-хищно, как вчера.

А дочь аптекаря страдает,

Он понимает - не игра

Болезнь, которая терзает.

Она просила пить, пить, пить.

В три ночи резко замолчала.

Он осознал - дочурка жить

Сегодня ночью перестала.

С утра был старый и седой

И опытный и мудрый лекарь.

Тряхнул кудлатой головой.

-Чума. - И вздрогнувший аптекарь

Ответил эхом - чуть живой.

Чума, мальчишки заорут.

Чума - бегут, бегут, бегут.

Вот зала в ратуше. И вот

Маркграф откроет заседанье.

Глаза - как сумма чёрных нот,

Глаза сановников - страданье,

Одной мелодией плывёт.

-Что делать? - возгласил маркграф.

-Закрыть необходимо город.

Он в утвержденье этом прав.

Они согласны.

Некто молод

Крадётся вдоль стены. Врата

Закрыты раз и навсегда.

Обедня в церкви шаровая,

Огни свечей и витражей

Играют, души угнетая

Цветною массою своей.

Телеги едут здесь и там,

Пылают факела повсюду.

Коль выжил - будешь небесам

Молитвы возносить, и чуду

Поверишь. Рвы обнажены,

И известь трупы поедает.

Чума черна. А мы должны

Жить как-то, хоть она мешает.

Чума! Коричнево идёт,

И маска, скрыв оскал, пугает.

Чума! И хищностью живёт,

Но наши души не замает,

Не тронет адова чума,

Хоть скорбь одела старый город.

Мы живы, ибо жизнь сама

Сильней, чем каждый смертный довод.

* * *

Ах, если б также этот завершился,

Как завершился тот, забытый год!

Молить о том я Бога не решился,

И без молитв мечты мои прочтёт.

Он знает всё, что надо мне - да, грешный,

Помимо "надо" большего хочу.

Хоть сладкой принимаю жизнь черешней,

И верю только высшему лучу.

* * *

Дворовые шипят коты

И дыбят шкуры, драка близко.

Известны им все ноты риска,

Какие не усвоил ты.

Домашние толсты коты,

И их лежанье - норма жизни.

Окрас небесной красоты.

Где музыка твоей отчизны -

Скажи, огромный сытый кот?

Молчит. И ничего не ждёт.

* * *

Гроб отца в той комнате, в большой,

Трое взрослых сыновей в соседней.

Ночь идёт всей силой шаровой.

В доме дети были раз последний

Так давно! И говорят они -

Приглушённо, а потом погромче,

Вспоминают дали, детства дни,

Случаи смешные, путь короче

В прошлое словами. Вспыхнет смех.

Гроб отца. И выросшие дети.

Жизнь порою заметает снег,

Чтобы помечтали мы о лете.

* * *

Многие дома в Москве

Тень булгаковскую помнят.

Ведь дома чужие судьбы копят,

Образы-то их живых живей.

Обухов ли переулок, где

Дядя обитал - прообраз то есть

Важного профессора, что повесть

Дал собою, это не предел -

На Садовой дом так знаменит!

И Москва булгаковская дышит

По-особому, и тайною колышет

Воздух наш и наш дремучий быт.

* * *

Грязь ноября. Вечерняя потьма.

Стволы деревьев - гаммой узловою,

Ну и её звучанье неживое

Капели вторит. Где ж она зима?

Ребристый в лужах свет от фонарей

Безмолвие собою подтверждает -

Жемчужно-перламутрово блистает

Набором...чьих мечтаний? Сам ничей...

И окна - золотого света суть

С янтарною своей оснасткой дарят.

Но всё же ныне влага государит,

И затрудняет блёстко каждый путь.

ЕВРЕЙСКАЯ МУЗЫКА

Эта музыка будет грустна,

И окрашена скорбью. Местечко,

И портной, и желтеет луна,

И портной напевает беспечно.

Где-то золото, горы его!

Где-то власть и еврейская сила.

Где-то Торы самой торжество,

А у нас каковы перспективы?

Эта музыка будет грустна.

Ей ответит едва ли луна.

* * *

О человеческой породе

Что знаем? Да не много вроде.

Физиологии потьма,

Инстинкты, что звенят порою

Меня пугают...Я не скрою -

Порой страшит и жизнь сама.

А как понять, что мы едины,

Когда различные картины

То мозг наполнят, то глаза?

О человеческой породе

Так мало знаем по природе

Своей, что и сказать нельзя.

КОНГРЕСС ЯЙЦЕГОЛОВЫХ

И вот конгресс яйцеголовых -

Он о значении яйца.

Речей не стоит ждать весёлых -

Серьёзность будет до конца.

Яйцо - оно само основа,

Похлеще слова.

Их головы - модель яйца,

Любого взять - любой толкает

Речь многомудрую, считает -

Познал суть жизни до конца.

А суть - вон облаками блещет,

Сиренью новою цветёт.

Простые интересней вещи

Конгрессов, где идей разброд...

* * *

Столбцами окна входят во

Потьму, катренами такими.

Словами грезишь ключевыми,

Что их не знаешь - ничего.

Огни златятся словно мёд,

И реют синим, чем-то тёплым.

Осенний мир слоится мокрым

Аккордом, жаль, не знаем нот.

* * *

Затылок ломит при давленье -

Вот вам и всё стихотворенье.

* * *

Быстро вянет неяркий закат.

Снег искрился, сиятельно-розов.

Ало крыши блеснули, богат

Мир потёмок, совсем и не грозен.

Окна золотом крепко блеснут,

И свинцово опустится вечер.

Город старый - он, кажется, вечен.

Мал и дик. Снег серебряный тут.

Силуэты таинственны здесь.

Вон дома, вон мосток над оврагом.

Санный скрип.

И невиданным стягом

В небе облако.

Стяг или весть?

* * *

До света далеко ещё,

Сколь хочет солнце зреть столицу

И все подробности её.

И белым серебром струится

Вокруг рассвет - лишь к девяти

Свирепо-дымно встанет солнце.

Всё - и чиновничьи пути

И даже тусклое оконце

Прекрасно видит. У Дюме

Гусары пьют с утра, гуляют.

Что верить снегу и зиме?

Привычкам мало изменяют.

Летит возок, и в воротник

Гусар уткнувший подбородок

Глядит на Петербург - велик.

Дома, дворцы, набор коробок.

В три пополудни тени уж

Плетутся сложно, тьма серьёзна.

Весьма таинственна к тому ж,

Что оценить едва ли поздно.

ЛИЦО ОГНЯ

Лицо огня - гримаса боли,

Гримаса гнева...или нет?

Я то ли размечтался, то ли

Отвык реально видеть свет.

Лицо огня непредставимо -

Богата мимика его.

От холода невыносимо,

Тепло мне надобно! Во-во.

Огонь черты лица меняет

Свои свободно и легко.

Вот струи жёлтые мелькают,

Вот белые, как молоко.

Лицо его по сути зыбкость,

Твоё до смерти лишь твоё.

Порою кажется ошибкой

Мне личное житьё-бытьё.

* * *

Все вершины достижимы,

Только истина одна.

И вне нашего режима

Жизни дадена она.

Это грустно, тем не мене

Понимаешь - так и есть.

...и бессчётные ступени

Лестниц нам не перечесть.

БЕОВУЛЬФ

Пир королевский лют и дик,

Роскошно жареное мясо -

Вот целиком зажарен бык,

Хлеба, а вот желтеет масло.

Дворец так холоден - едва ль

Согреют факела, пылая.

Из окон видишь вертикаль

Небес, вино опять глотая.

В болоте чудище живёт -

Окрестно множество болот,

Черны они, зеленоваты.

Для чудищ их простор богато

Представлен. Чудища страшны

Для нас - в том нету их вины.

Иль чудища даны, чтоб некто

Героем проявиться мог?

С пространством вряд ли диалог

Построить.

Вижу...что за ветка?

Её протягивает свет.

Поэзией самой сюжет

Массивен - камни, север, холод,

Болота, чудища, герой.

Ещё - пирующий король.

И дух поэзии так молод!

* * *

По вереску несётся конь без короля.

Туман ползёт драконом безголовым.

И гулко отзывается безвестная земля

Подковам.

Пир где-то в замке в тыщу глоток - лют.

Вино и мясо, факела пылают яро.

Меня сегодня страсти не убьют

Слепым каким-то повышеньем жара.

Куда заносят строчки? Бел туман.

Под сбруей конь, куда же он несётся?

Вбирает вереск влагу, будто пьян.

А будет нет ли солнце?

Король убит. Конь ведает иль нет?

Свинцовой толщей где-то видно море.

И если веришь в то, что важен свет,

Какое устрашит, чернея, горе?

* * *

Господи, жить бы тобою одним,

Отказавшись от длинногривой мелочи

Бытовых всяких нелепостей - они же дым,

И дым этот с запахом мерзости.

От житейского попечительства как

Отказаться, когда столь массивно тело.

А ночью такой густой устрашающий мрак,

И нет ему, не видать предела.

И как же, Господи, жить одним

Тобой, будучи мерзко-плотским таким?

ГЕНЕТИКА

Генетика - ступени смысла.

Глаз видит видимость, и всё.

Способен различать ли числа,

Или Фортуны колесо?

Генетика - глубин глубины,

За ними колоссальный мозг.

Нрав много лучше голубиный

Чем тот, что рушит к звёздам мост.

* * *

Что завещать мне? Рукописи, мысли?

Под сорок угнетает смерти страх.

Мелькают дни, мелькают эти мыши,

Назад же ты не пятишься, как рак.

Что опубликовал - оно осталось,

А неопубликованного тьма.

И навалила чёрная усталость,

И я боюсь - она сведёт с ума.

Ужели подошёл уже к пределу?

Ужели смерть откроет высший сад?

Не очень в жизни доверял я телу,

Но духу. Неконкретный в общем взгляд.

За то, что я писал совсем не стыдно.

Сороковой пройду иль нет рубеж?

А рано умирать весьма обидно.

Меж зрелостью и старостью...я меж

Землёй и небом жил довольно часто.

И грустью завещание грешит.

Но сомневаться в небесах опасно,

И вредно для души.

* * *

Китовый ус уже, боюсь,

Рассохся - это старый ус.

Отцу подарен был давно.

Я жив. Но мне весьма темно.

Темно, и тёмен этот ус,

Рассохся ныне...я боюсь.

РУССКАЯ СКАЗКА

Печь едет к цели. Снег хрустит.

Емеля на печи лежит.

Лес белой синевою пьян.

А некто в думах окаян.

И ты устал от белых мух

Настолько, что и взор потух.

Ты щуку ждал. Вода черна.

Для щуки - что за глубина?

Раскаты сказки русской мне

Понятны и близки вполне -

Лежать Обломовым весь век -

От детства до даров аптек.

Лежать, мечтать, etc.

Лес блещет синевой. Пора

Понять, что думать ни к чему.

А я никак всё не пойму.

* * *

Лилово-серые, закатно

Играют небеса богато.

И пепельные ветви на

Подобном фоне экзотичны.

А фонари столь симпатичны.

Что позабыта глубина?

Да, эта бездна цветовая

Переливается, играя -

Вот алый колер, серый цвет.

И нежность нежностью меняя

За ночью следует рассвет.

��

Оставить комментарий © Copyright Балтин Александр Львович (a-baltin@mail.ru) Размещен: 02/12/2007, изменен: 17/02/2009. 113k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия		Ваша оценка:

Балтин Александр Львович : другие произведения.

Изюм