Когда душа перетекла ручьем в подушку и обернулась комом общипанных мокрых перьев, она вся ушла в плечи и обернулась корявым знаком недоумения.
Воздух, которым вчера свободно дышала, стал тесным от невозможности втиснуть в себя что- то такое, что простым словом и не назовешь, но, несомненно, близкое к пустоте, к абсолютному слиянию с которым стремятся дзен-буддисты, но, по причине ее глубокого несовершенства и невежества зияет невыносимой болью.
Земля, что только вчера носила ее как нимфу, вдруг разверзлась, как под затоптанными подошвами висельника, еще раз доказывая, что за все надо платить, в том числе и за слишком долгую иллюзию счастья, что была, возможно, всего то предтечей сегодняшнего ненастья.
Лишь закат, как всегда переменчивый, размешивая волшебные краски, утверждает, что наступает ночь, звездный перезвон напомнит колыбельную, а потом, зевая лиловой зарей, всегда подплывает педантичное утро. Та еще стерва, что не стерпит слабости, сложения крыльев, и еще когда мозги перемещаются на пятую точку, для других целей предназначенную...