- Странно, как рано легла спать? Даже солнце еще не село... - к кровати Байгалмы подошла бабушка и воскликнула.
- Погляди, что с обувью творится?! Будто горит на ней, хоть что покупай, через неделю-другую можно выбросить.... Вот, смотри. Спереди рвется, подошва отклеивается, истончилась, как бумажный лист...
- Да уж. Не напасешься на них... . - Соседка, бабушка Сэрма, поддакивая ей, зацокала языком - Никудышные обутки.... Тьпу, клеенка иль кожа, и не разберешь теперь....
Туфли шлепнулись друг за другом на пол, притихли обиженно. Бабушки отошли от кровати, тихо переговариваясь, вышли из дома.
Байгалма повернулась на живот, свесила голову с подушки, открыла глаз.
- Эй, - пошептала она и подула на истоптанный задник туфель. - Как вы там?
- Спрашиваешь тоже! - С чувством оскорбленного достоинства повернулся к ней дырчататый профиль туфельки. - Никудышные.... Знала б бабуська столетняя, кто мы самом деле!
- Действительно, не каждая пара обуви удосуживается чести плясать на королевских балах. -Сказал второй обуток. - Эх! Если бы ты знала, как мне надоело быть в этом жалком теле! То ли дело там, на балах .... Тамм... Там, тара-ра-ра-ра-рам.... Усыпанная драгоценными камнями, самая прекрасная на свете пара туфель.... Только благодаря нам, волшебным, даже замарашки запечные выходят замуж за принцев....
- Тихо ты. - Шикнул правый обуток, расшаркиваясь скошенным каблучком перед глазом Байгалмы. - Не путай божий бархат с дермантином. Не забывай, благодаря кому...
- Да знаю, знаю, - сварливо перебил его второй туфель. - Но как мне хочется остаться там навсегда!
- Не грустите. Потерпите до ночи, это очень скоро. - Теплая ладонь девочки спустилась на туфли, чуткие пальцы прощупали все дырки, разорванные нити и волокна и погладили вдоль рваной подошвы бережно и нежно.
- А вот ей сейчас несладко.... - Байгалма кивнула в сторону картины на стене. - Опять сестры царевну ругают.... Наверное. Видели, какие строгие сестры? Золотится вся одежда уних, а младшая только в маленьком скромном платье. Юная совсем, но волшебница уже. Сестры ни о чем не догадываются. Ду-уры.... Преобразить она может все. Не только меня и вас.... Скоро вечер, ждите. Солнце уже садится.
Действительно, солнце подплыло к северо-западу, зависло над покатыми желтыми холмами. Длинные лучи его просвечивали сквозь легкие облака и проникали в дом. Преломляясь в оконных рамах, лучи растеклись по комнате, по щелям половиц, обнажили углы. Поползли наверх по стене, по рисункам и картинам, аккуратно вырезанным или безжалостно выдранным Байгалмой из разных журналов и книг.... Ярким солнечным светом залились все картины, застывший мир заиграл новыми красками, ожил.
Засветился луг зеленью, подминая копытами шелковые травы, понеслись дикие лошади, а спутанные гривы их лохматились вороньим крылом и хлестали по лоснившимся бокам и спинам, не знавшим ни седла, ни хозяйский крутой нрав. Пытаясь догнать их, следом атласной лентой помчалась река.
По небу плыла огромная птица. А на горизонте спускалась с холма женщина с полными ведрами. Раскинула девочка руки, побежала навстречу маме. Стелилась за ней черная птицы, хотелось крикнуть вдогонку маленькой: " Быстрее, беги скорее к маме"!
А небо закатное неустанно взбалтывало буйные переменчивые краски. На фоне облаков, окрашенных в жемчужно- розовые цвета, темнели громоздкие глыбы скальных камней. Три царевны ослепительной красоты стояли рядом с камнями и спорили. Упал на них лучик солнца, еще пуще заблестела одежда царевен, заискрились жарким узорчатым огнем серебро, золото и драгоценные каменья на платьях старших сестер....
- Ах, в кого же ты у нас уродилась такая несуразная? - Прижимая к виску вышитый алмазными крошками платок, выговаривала старшая сестра младшей. - Обувь вся истоптана. Каждый день тебе батюшка дарит туфельки, и во что они превращаются? Не ходи с нами так в тронный зал, батюшке будет стыдно перед гостями....
- Да, не ходи больше за нами. Тама принцы заморские. Что, скажут, за царевна така? Не прибрана, не приукрашена, не по царскому рангу одета, простоволоса.... Стыда с тобой не обересся. И платье простое, что у чернавки нашей, черное. Тьпу!
- Что вы, милые сестрички. Сама Коко возьмет пример с меня, восхитительным назовет наряд мой.... Женщины мира назовут ее великой и будут носить такие платья. - Младшая царевна сложила белые руки перед собой.
- Ко! Каку кокотку великой назвала?! Ах, стыд то какой и срам! И что нам, царевнам, женщины мира?! - Наперебой воскликнули обе сестры и отвернулись от младшей.
Невольно подслушав перепалку царевен, солнце смутилось и торопливо отошло за темные скалы. Вездесущий ветер оробел не на шутку от величия сестер, залег в глубоких горных ущельях, притаился, не смея даже легким дуновением беспокоить их. Даже Иванушка -дурачок, по легенде освободивший царевен из вечного плена, безмолвно пал лицом ниц. Подвязавшийся за ним вояка- стрелец, больше похожий на разбойника с большой дороги, чем на царского слугу, уронил с перепугу свой нож, изначально жалкий и убогий в своих мелочно коварных помыслах. Только мыши летучие, по причине слепоты своей равнодушные к чудным дневным краскам, лихорадочно выпархивали из сумеречных глубин подземелья, путались перепончатыми крыльями в паутинных прожилках облаков, пугались, и суетливо отлетали прочь от света, не замечая ни красоты, ни блеска, ни величия царевен. Ведомые лишь незрячим чутьем своим, уносились прочь от свечения жемчужных лучей в свои владения, в темные и прохладные лабиринты пещер и подземных сводов.
Младшая царевна, наблюдая за шумом отлетающих мышей, спрятала озорную улыбку под густыми ресницами, подмигнула Байгалме:
- Ну что, по - прежнему хочешь быть такой как я?
Байгалма быстро села на кровать и закивала головой.
- Понравилось танцевать на королевских балах? Да? Тогда терпи, пока все уснут....
-Тик-тик, тик-тик. Когда спускается ночь и умолкают звуки в доме, только часы настенные продолжают отбивать секунды, непрерывным потоком вытекающие из времени, которой так бесконечно много в детстве и так мало в старости. Тик-тик, тик-тик, в тысячный раз прокрутив в голове вихрем промчавшуюся жизнь, тяжело вздохнула и заворочалась на кровати бабушка. Заунывный ветер за стеной убаюкивал ее, но как всегда ворошил душу, теребил спокойствие, которое она обретала лишь начитыванием нескончаемых своих молитв: " Ом мани бад май хум, ом мани бад май хум. Ом дари дудари дари суухаа....". Тихо начала посапывать бабушка, а безмолвно вышептанные в мир ее молитвы возносились в высокие воздушные потоки и уносились далеко, далеко, к подножию снежной вершины Сумер, где отмеченные древними письменами камни холодили босые пятки маленькой девочки, так странно напоминавшей о чем- то безнадежно забытом из прошлых или следующих жизней. Напоенный свежестью вечных льдов и запахом терпких скудных трав, горный ветер хлестал развешанные флажки нещадно, и взмывали в синее небо волшебные кони удачи, неистовые, как верховой огонь. "Ом мани, ом мани, ом мани..."- отзывались чистым светом добра и любви древние молитвенные барабаны. Опрокинув обветренное личико навстречу небу, счастливо улыбалась незнакомая девочка. Вздыхала во сне бабушка, теряя нить ускользающих снов, и губы ее привычно слали в мир простые молитвы с заботой о благе всех живых.... А на остывающей плите посапывал чайник. Устав бурчать на забывчивость хозяев, тихо заснул. Тик, тик, тик...
Раздался осторожный скрип и легкий шорох.
- Ну что, готова? - раздалось сверху.
Радостным шлепком по полу перетопнулись туфельки. Байгалма начала подниматься с кровати, потянулась руками к стене. В кромешной темноте она уловила смутное движение, шуршание вкрадчивых шагов.
-Ну, готова, так готова... - Рядом рассыпался тихий мелодичный смех и шепот. - Собирайся быстрее.
Байгалма наклонилась к туфелькам. Бархатная кожа ластилась к ладоням и отдавала мягким теплом. Искристым восторгом покалывая чуткие пальцы, туфли грациозно выгнулись и прижались к ногам.
- Опять на королевский бал? - спросила Байгалма.
- Зачем? Мир так велик, чтобы застревать на одном месте. Пойдем туда, куда нога человеческая не ступала .... Должна же будущая владычица ознакомиться со всеми сторонами своих владений. - Царевна опять засмеялась, спросила:
- Где твоя одежда? А обувь, пожалуй, надо немного изменить.... Но сама еще не знаю, как нам нужно одеваться. Прибудем на место, присмотримся и решим. Одежку менять -дело не трудное, ума большого не требует.
Круглая луна примостилась боком на край оконного проема и украдкой заглянула в дом, чуть покачнулась. Ползком, ползком, быстро придвинулась в центр маленькой рамы. Застыла удивленно. Внимательно приглядываясь к движениям, луна с изумления еще сильнее накрылась желтизной, как новоиспеченный сметанный блин.
Под лунным светом кружились тени, одна маленькая, другая повыше. Та, что побольше, подошла к маленькой, наклонилась. Всколыхнулся воздух зыбкой рябью и вытолкнул в середину комнаты облачный сгусток дыма. Развернулось облачко ворсинками и пушистой нежной шалью спустилось на плечи тоненьких фигур. Обтекла тельца до самых щиколоток, бережно укутала. Туфли на ногах Байгалмы почему то капризно топнули по полу и тут же лишились всего искристого блеска, взамен обрели теплоту и мягкость выделанных шкур.
- Ну, пора нам, путь неблизкий, надо торопиться....
Маленькие невесомые фигурки, кутаясь в накидки, перешагнули картинные края и быстро пошли вдоль громоздившихся каменных глыб. Все уменьшаясь в размерах, наконец- то исчезли в темноте, как растворились.
...... На кровати девочка свернулась клубком и тихо сопела. Откинутое ногами одеяло скатилось на пол. Косолапо уткнувшись носом друг к другу, рядом дремали истоптанные туфельки. Как особам истинно женского рода, снились им чудные сны; балы, приемы, где привлекая восхищенные взгляды всех окружающих, кружились они, несравненные, в волшебном танце. А там, далеко, высоко, в небесах, настроив искристые струны, звездный перезвон вторил мелодии чудных снов... . Там-м... там...