Я сижу у окна, передо мной лежит разрезанный на дольки гранат. Подагрические пальцы слушаются плохо, я потихоньку отщипываю густо-красные зерна и отправляю в рот. Медленно, зернышко за зернышком. Я стараюсь есть аккуратно, и все же иногда зерно лопается и кровавый сок брызгает на белый рукав ночной сорочки.
Я очень стара. Вот уже много лет почти единственным моим развлечением служит окно. Ну, правда, раз-другой в году приезжают полузабытые дети. Они привозят с собой своих детей и детей своих детей, и говорят - бабушка, это твои внуки, бабуля, это твои правнуки. Я не спорю.
Все нехитрые ритуалы с моим телом исполняет веселая громкая девушка в светлом платье. Ее зовут Эйлин, у нее гладкая черная кожа. Она входит и треплет меня по голове, ероша волосы. Точно также она ласкает и своего мальчишку, такого же черного и пухлого, как она. Эйлин улыбается и журчит умиротворяюще. У нее мягкие умелые руки, голые блестящие руки с бугорками мышц. Хорошо, что я не понимаю ни слова из ее журчания - после ее ухода я долго играю, вкладываю в ее коричневые губы разные слова, примеряю их, обкатываю... Эйлин в моей голове читает Уитмена, настоящая Эйлин наверняка не знает кто это такой. Она делает что должно, машет рукой и убегает.
Остается окно. Из окна видна бензоколонка, пыльный платан, телефонная будка. На моей улице изо дня в день дует ветер и взметает желтые листья.
Бензоколонка - бойкое место. Вот сегодня эти двое уговорились о встрече, а назавтра один уж стоит и ждет своего друга, и я знаю, что второй сейчас подъедет на темно-серой небольшой машине, с круглыми фарами. К девочке, что торгует в лавке жевательной резинкой и сигаретами, каждый день в два часа дня приходит сестра: прибегает, сверкая коленками, таща за спиной зеленый глянцевый ранец. Тогда продавщица обернется и скажет что-то в глубину лавки, и сестры выбегут вместе, взявшись за руки, вприпрыжку пересекут дорогу и исчезнут из вида. Куда они уходят, я не знаю, но думаю - в кафе, старшая покупает младшей обед, садится напротив и смотрит, как та ест. Потом они возвращаются.
На углу, словно небольшой алтарь, стоит телефонная будка. Люди подходят и каждый просит, требует, спрашивает, люди спорят или шутят, договариваются о деловом обеде или утешают кого-то. Я не слышу слов, но ведь и так все понятно. Вместе с монетками в щель автомата, должно быть, сыплются надежды, радость, раздражение, горе, недоумения... Копилка Господа Бога. Одна приходит сюда каждый день в десять часов утра. Длинная, нескладная, по походке - совсем юная. Садится возле автомата на корточки, завесившись выгоревшими белыми волосами, выставив острые колени. Ждет звонка, рассеянно играя замком сумки. После разговора опускает плечи и медленно уходит, а наутро приходит вновь. Я ни разу не видела ее лица до сегодняшнего утра, а сегодня она вдруг подняла голову и огляделась вокруг, словно вынырнула из воды. Мы встретились с ней глазами и позавидовали друг другу.