|
|
||
Если бы меня сейчас поставили перед судьями военного трибунала и напрямую потребовали ответить: "Капрал Джонс, зачем вы, находясь в патруле периметра, обстреляли жилой сектор базы Кронос из плазменного ружья?" - наверное, я только мычал бы что-то вроде "виноват" или "больше не повторится", глядя в пол, как какой-нибудь салага. Однако никто не собирался судить меня немедленно, а даже если бы и собирался, суд не стал бы задавать таких идиотских вопросов. Чего только уже не делали с этим жилым сектором! В сравнении с программированием тактических ракет на разрыв под окнами или с попыткой передать сообщение морзянкой посредством станкового пулемета, заряженного обычными пулями и трассерами вперемежку, моя затея выглядела совершенно невинной. Я только-то, что поставил регулятор своего ружья на минимальную мощность, сфокусировал луч до толщины иголки и, прицелившись через овальный иллюминатор, целую вечность ждал, пока взорвется одна из люминесцентных ламп, в изобилии украшавших потолок казармы.
Нужно было подбить строго определенную лампу. Такая стрельба требовала немалой сноровки. Но мехам из космической пехоты сноровки не занимать, да и звание капрала досталось мне не за штабную работу - еще в тренировочном лагере я брал призовые места в соревнованиях по стрельбе, и комендант неоднократно поощрял меня внеочередными увольнительными на гражданку. Здесь, на Ариес-3 увольнения были отменены - их все равно негде было бы провести. Ни один человек не сможет пройти по Ариес-3 без оружия и бронекостюма - никто даже пытаться бы не стал, такие дураки сюда не попадают. Наконец, лампа взорвалась в красивом ореоле синих искр. Пьянящее чувство гордости за свою выдумку охватило меня. Какие волшебно-голубые искры, какая чарующая романтика! Если рассказать ребятам в патруле, то сразу, конечно, никто не поверит, но когда проверят и убедятся сами, на руках будут меня носить от счастья. Об этом я подумаю потом, сейчас нужно смотреть в оба.
Вернув регулировку ружья в боевое состояние и поставив его на предохранитель, в полном соответствии с требованиями устава, я снова приник к окуляру прицела. Минуты текли страшно медленно, но настоящий снайпер приучен ждать, и я ждал. Наконец, в овале иллюминатора показалось знакомое личико. Сердце сладостно защемило - я узнал бы этот расплющенный о стекло нос из тысяч других даже и с большего расстояния, не знаю, как, но узнал бы точно. Это была Кэтти, только у нее на всей базе такие чудесные волосы, вьющиеся темные с красными прядями. Она прикрылась ладошкой от яркого света позади (там еще много ламп осталось), и внимательно вглядывалась в окно. Где-то под рукой, снаружи мне не было видно, у нее должен был быть полевой бинокль. Кэтти ждала сигнала, чтобы направить бинокль в конкретную точку. Надеюсь, она была бы рада увидеть в этой точке именно меня, и как раз представился случай это проверить.
Этот момент я также уже продумал: приходилось нарушать устав вторично, но риск был не слишком велик. До заката оставалось еще четыре земных часа, облачность низкая и шансов, что со спутника заметят единственную сигнальную вспышку, было немного. Еще меньше шансов, что на нее прореагируют. По правилам вспышек должно быть не меньше трех и чем больше, тем лучше, а я уже разрядил залповую ракетницу, оставив только один выстрел. Ну, в крайнем случае, окажусь участником операции по спасению самого себя, придумаю какую-нибудь причину пострашней, заставившую меня выпустить сигнальную ракету, ребята поднимут на смех - стыдно, но стерпеть можно.
Я выполз из укрытия в самый центр плоской бетонной плиты, оставшейся бог знает от какой постройки, перевернулся на спину и, наведя ракетницу поточнее в зенит, нажал на спуск. Бабахнуло. Столб яркого оранжевого пламени ударил вверх, сжигая и ионизируя воздух. Я лежал оглушенный и полностью демаскированный (уже третье нарушение устава) на середине огромной бетонной плиты, а с неба точно на меня указывала жирная оранжевая стрела. Самое время поразмышлять, так ли незаметна одна сигнальная вспышка со спутника, но я скорее схватил ружье и навел прицел на нужное окно. Кэт заметила меня, еще бы она не заметила! Возвращаясь обратно в тень, чтобы оставаться видимым только с одной стороны, я прыгал от радости, как могла бы прыгать гусеница, если бы ей того захотелось. Еще раз поймав в окуляр взгляд Кэтти, я отстегнул респиратор и осторожно снял с головы шлем - теперь в бинокль ей должно было быть видно мое лицо, в особенности, великолепный боевой шрам, протянувшийся через правую скулу от края глаза к уголку рта. Этот шрам, предмет особой гордости, не мог не запомниться девчонкам с базы, когда нас переправляли на этот участок периметра. А мне в тот раз запомнилась Кэтти. Нам дали тогда лишь несколько минут на знакомство с базой, которую нам предстояло охранять, и вовсе не дали времени на знакомства с ее обитателями. Она успела лишь показать мне, где именно располагается ее койка, без какой-либо определенной цели и надежды. Собственно, до сих пор у меня не было уверенности, что встреча со мной интересует Кэт так же, как меня интересует встреча с ней, но благодаря смекалке, как раз представился случай это проверить. Я шел на риск, и пока риск себя оправдывал. И еще у меня был несокрушимый козырь, делавший меня намного привлекательнее для девушек, чем любого яйцеголового на базе - у меня был настоящий боевой шрам на все лицо!
Я по праву гордился этим шрамом, честь его изобретения также принадлежала мне. На лицо такой шрам наносится в два этапа. На первом этапе, Майерс, который на гражданке подрабатывал ассистентом хирурга, под общим наркозом из виски без содовой вырезал аккуратную борозду на щеке. На втором этапе, свежевырезанная борозда обрабатывалась кровью Чужого. Особь нужно было аккуратно подстрелить и обездвижить, чтобы собрать немного ужасающе едкой и вонючей зеленой жижи, заменявшей им кровь. С кровью обращаться нужно особенно осторожно, если не мечтаешь о быстрой и мучительной смерти от химических ожогов. Переносить ее можно только в стекле, не допуская контакта с другими материалами, особенно с металлами. И никакое виски не поможет выдержать боль от контакта этой гадости с кожей. Однако надо отдать должное, благодаря слизистому компоненту, основе в смеси различных кислот, кровь чужих является уникальным естественным антисептиком и ранозаживляющим средством. Мне доводилось видеть ветеранов с конечностями ампутированными в бою так чисто, что хирургу делать там было уже нечего, и вообще трудно было бы утверждать, что на этом месте когда-то росла рука, такая же как у тебя и у меня, а не такой аккуратный обрубок. Вот только обычных шрамов Чужие, как правило, не оставляют.
Без шлема, дав ей полюбоваться на свое лицо, я снова приложил к плечу приклад, чтобы поглядеть на Кэт через прицел. Она улыбалась. Я совершенно уверен: она радостно улыбалась и махала мне ладошкой. Чувства огромной любви и облегчения наполнили меня так, что захотелось взлететь над поверхностью планеты, и кружиться в ее низких бурых облаках, жаль что я не мог себе этого позволить - такая трата топлива прыжковых ускорителей была бы опасным и непозволительным расточительством.
Дальнейшее было уже делом техники - объяснить на пальцах координаты квадрата и время встречи. Когда умница Кэтти покивала головой, показав, что все поняла, я надел шлем и, осторожно оглядевшись, двинулся к базе. До заката оставалось еще больше трех часов.
Я передвигался осторожно, стараясь идти, и перелетал только через совсем уж непроходимые участки. Вот как сейчас - в этом мелком болотце можно быстро увязнуть, лучше я его перепрыгну. На Ариес-3 нужно быть очень осторожным, если хочешь жить, и постоянно поглядывать на сканнер движения. Я поглядывал, чтобы убедиться, что остаюсь единственным целенаправленно движущимся объектом в округе. Конечно, чужие могут затаиться у меня на пути, и тогда сканнер не поможет. Но откуда бы им знать, что я пройду именно здесь сегодня? И даже если так, им все равно придется пошевелиться хотя бы немного, чтобы достать меня, если я сам не шагну к ним в пасть, а уж этого я не сделаю.
И снова я начал беспокоиться о Кэт. До заката 3 часа, значит еще полчаса она будет оставаться на базе и у меня достаточно времени, чтобы добраться до условленного места, убедиться, что все спокойно, и ждать. Ей нужно будет идти от базы в одиночку не более пяти минут, как я ее встречу. А уже когда встречу, тогда бояться ей будет совершенно нечего. Мех космической пехоты в штурмовом бронекостюме - это адская смесь боевого раптора, легкого танка и скутера обеспечения, с боекомплектом в полкилотонны и запасом подвижности на пару часов активного боя.
Тем не менее, многие, да и я сам при других обстоятельствах, сочли бы эту затею со свиданием слишком рискованной. Трибунал без сомнения вынес бы обвинительный приговор в случае рассмотрения дела, рассудив, что я преступно подвергал опасности жизнь девушки. Но именно поэтому я не мог назначить ей встречу ближе к базе - никто не должен был нас заметить.
Сегодня я позволил себе пренебречь опасностью лишь потому, что шансы встретить врага сегодня были очень малы. Обычно до заката Чужие и так прячутся в пещерах под землей и выходят только в темноте. К тому же именно сегодня мы уже приняли бой, перебили несколько сотен этих тварей и уничтожили одну матку, а остальных загнали обратно под землю. После такой бойни они не показываются иногда по местной неделе.
Мы потеряли троих. Повезло, что они были не из моего взвода. Бой начался неожиданно, когда на одном из подземных складов обвалилась стена и из-за нее вылезла матка чужих, размером с шагающий экскаватор. Склад был новый, не до конца еще отстроенный и потому пустой, очень удачное место для драки, удачное для врага. В замкнутом помещении мы не могли полностью использовать мобильные возможности бронекостюмов, это лишало нас преимущества. Неизвестно, почему не сработала система сейсмического оповещения на складе, возможно, в результате халатности она была неисправна или вовсе еще не установлена. Мы прибывали вниз по тревоге и сразу же бросались в бой, поливая огнем громадное чудовище, которое методично крушило строительных роботов. Потом, когда вспышки оружия и боль довели матку до безумия, она вслепую металась по складу, расшвыривая нас как кегли. Перед тем, как умереть, она убила двоих - одного наколола на хвост, еще одного схватила и сжала так, что под броней остался кровавый фарш. Третий погиб после, когда на потерявших построение, разбросанных по залу мехов из разрушенной стены посыпались особи Чужих. Наше счастье, что остальные отделались только ранами и увечьями. Вид уже умершей матки, на подмогу которой они примчались, нагнал на Чужих оцепенение. Ярость, с которой они сражались, была безнадежной. Они были ее стаей и они пришли умирать. И они умирали.
Оставшиеся роботы сейчас убирают трупы, и заливают пластилитом дыры в полу, чтобы сделать его снова ровным. Подземный проход за сломанной стеной обрушили, отправив в глубину бомбу с атомным зарядом. Камера бомбы передавала на монитор изображение уходящих наискось вверх стен пещеры, покрытых наплывами и наростами, похожими на проступающие из стен ребра и позвонки, до тех пор, пока особи не выбрали момент для атаки. Последним, что увидели инженеры контроля на мониторе, были многочисленные распахивающиеся челюсти. Челюсти принадлежали одному существу - это зрелище вызывало стойкое ощущение deja vu у любого, кто был знаком с земной хищной фауной. Бомба подорвала себя сама за несколько миллисекунд до того, как аналогичный приказ поступил от оператора.
Вообще, атомное оружие применялось на Ариес-3 не так часто, как можно было бы предположить. Лишь изредка бомбу удавалось направить точно в скопление Чужих, и тогда целая стая уничтожалась в одной вспышке. Но часто взрыв накрывал только их патрули, заваливал проходы, но не наносил сокрушительного урона противнику. Чужие откапывали новые проходы, выставляли новые патрули и по-прежнему хозяйничали как хотели на поверхности под покровом ночи. К тому же эти твари оказались совершенно нечувствительны к жесткому вторичному излучению, губительному для людей без защитных костюмов. Радиация приносила лишь ту пользу, что ночью облученные чужие светились неярким зеленоватым светом - это позволяло хорошо различать их в темноте, так что видимая картина боя становилась похожей на изображение с экрана сканнера, и вести прицельный огонь тогда было значительно проще. В отличие от других войн, в войне с Чужими применение атомного оружия не стало решающим фактором победы: несмотря на его дороговизну, эффективность была низкой, жизней оно не спасало.
Собственно, в этой войне о победе и речи не было. Война продолжается. Потери людей малы, и потому терпимы, потери Чужих - огромны, но все равно терпимы, пока им явно удавалось их восполнять. Мне и раньше приходила в голову мысль о необходимости пересчета потерь на боевые единицы. Чужие в чем-то подобны колониям земных насекомых. Что можно считать единицей, потеря которой болезненна для колонии? Уж точно не атакующую особь - их мы отстреливаем ежедневно по всему периметру тысячами. А что если матку? Тогда сегодняшний счет 1:3 не в пользу людей. Интересно, и почему люди из информационного отдела не сообщают солдатам таких нюансов, не рассказывают о том, например, за какое время происходит у них созревание одной особи. Ведь исследования чужих ведутся уже давно, с тех пор как люди впервые повстречались с этой расой. Почему же данные исследований не оглашаются?
Я все чаще подозреваю, что отдел информации специально не углубляется в темы расовых различий людей и чужих, чтобы у солдат складывалось ощущение победоносной войны. Ведь по количеству трупов всякий подсчитает, что мы берем верх. Отчаяние от безнадежности осадного положения, когда линия фронта не продвигается ни на миллиметр, и каждое боевое дежурство похоже на другие грохотом выстрелов, свистом пуль и ревом огня, - отчаяние к солдату приходит только через несколько лет службы, которых на этом участке, даже при отсутствии увечий, как раз может быть достаточно для выхода на пенсию.
И еще одно подозрение подкрепляет мою уверенность в том, что информационный отдел играет нечисто: почему нам не сообщают имен погибших - только личные номера? Почему не позволяют пользоваться каналами связи для своих нужд? Я не знаю даже имен солдат в соседних взводах, мы живем, питаемся и несем службу порознь, кроме случаев общей тревоги. Если же между солдатами моего взвода возникнут близкие отношения, хотя бы крепкая дружба, я должен сообщить по команде, и ребят переведут в разные подразделения. Конечно, я этого не сделаю, как не сделает ни один капрал или сержант на планете, но это общее правило: если между кем-то на Ариес-3 возникают близкие отношения, и об этом становится известно начальству, последствия не замедлят - от физического разлучения до высылки с планеты. Мы все знаем об этом, мы подписали контракты, в которых специально оговаривался этот пункт, мы присягали, но кому и для чего это нужно? По официальной версии, такой порядок необходим, чтобы люди, не имея здесь близких, не стремились отомстить за их жизнь, если их убивали.
Действительно, история войны с Чужими знает случаи, когда целые бригады погибали, попадая в ловушки из-за желания людей отомстить. Поэтому запрет на близость действует на всех мирах, где люди столкнулись с Чужими. Но я подозреваю, что такие правила избавляют начальство от еще одной реальной угрозы - мести солдат и их родственников. Сегодня погибли трое, я знаю только их номера: 253713, 342097, 342966. Последние двое явно из одного выпуска, возможно знали друг друга в тренировочном лагере, а, может быть, друзья детства или братья. Чтобы узнать это точно, мне нужно быть в звании не ниже полковника. Чтобы только увидеть документы с их именами, мне нужно стать лейтенантом. И, даже задайся я такой целью, я конечно не настолько глуп, чтобы не понимать, что к тому времени, как стану офицером, я буду смотреть на вещи несколько иначе, спасибо отделу информации.
Тем временем, я приближался к базе Кронос . Болото давно кончилось, но под ногами все еще чавкала вязкая грязь. Рыжеватое солнце плыло высоко, медленно наклоняясь к горизонту. Его положение было обманчивым - начало ночи (то, что обычно называют закатом) здесь наступает ранее того момента, как солнце скроется за линией горизонта, потому что перед этим бурые облачные слои в атмосфере планеты успевают полностью поглотить все излучение видимого спектра. Температура понизилась на пару градусов, поднимался густой вечерний туман. Уже дважды мне приходилось пересекать укатанную транспортами дорогу, я старался держаться незаметно.
Как всегда после тяжелых мыслей, захотелось подумать о прекрасном - о пенсии. Десять лет моей службы подходят к концу, и ровно половина их прошла среди скал и болот этой проклятой планеты. Через полгода истекает второй пятилетний контракт, и, как капралу элитного боевого подразделения землян (даже если не повысят при увольнении в запас), мне полагается поселение в любом месте обжитой вселенной на выбор с солидной пожизненной рентой от благодарного человечества. Такие эксклюзивные условия отставки распространяются только на гарнизоны Ариес-3 и нескольких других планет и астероидов со сходными обстоятельствами. В каком-нибудь более тихом месте мне пришлось бы заключить еще 3 или 4 контракта, чтобы уволиться в запас на таких же сказочных условиях. Количество необходимых для этого лет службы растет пропорционально возрастанию шансов дожить до благополучной отставки. Перспектива скорого выхода на пенсию была непременной темой для шуток у молодых бойцов и переставала быть таковой у ветеранов.
Я находился в условленном месте. Насколько хватало глаз и сканнера, вокруг все было спокойно. Но Кэтти опаздывала, и это не могло не беспокоить. До заката оставалось еще чуть более двух часов.
Под место rendezvous я выбрал остов строения, бывшего когда-то жилым домом и разрушенного еще в первую волну экспансии. Собственно от дома остались только фрагменты двух стен и участки перекрытий, все остальное было обрушено и погребено временем. Я расположился на верхнем этаже (что-то подсказывало, что раньше этот этаж не был самым верхним), в двадцати метрах над поверхностью, прикрытый торчащими обломками бетона и арматуры. Занимать позицию как можно выше - это основное тактическое правило в войне с Чужими, которые нападают из под земли и, в отличие от людей, не способны летать, зато свободно передвигаются практически по любой горизонтальной поверхности.
Совсем рядом возвышался грибообразный купол базы Кронос . Я мог бы заглянуть в окна даже не пользуясь прицелом, хотя сам оставался вне досягаемости сканнеров базы и был невидим для внешнего наблюдения. Чтобы расположиться с таким комфортом, пришлось пройти лишний десяток миль, обогнув базу по дуге, но чем больше прошел я, тем меньше оставалось идти Кэтти, а значит тем меньшей была для нее опасность.
Прошло еще четверть часа в ожидании. Я волновался все больше, почти уже был уверен, что случилось непоправимое, и я больше никогда не увижу прекрасное личико Кэт и не произнесу слов, которые предназначались только ей одной. Людям вроде меня не нужен никакой трибунал - если что случится, мы сами готовы засудить себя страшным судом совести, не найти оправданий своим действиям или бездействию, вынести суровый приговор и даже привести его в исполнение. Несмотря на старания капелланов-психологов, самоубийства в гарнизоне случались, впрочем, как и везде в войсках.
Мысли мои стали совсем уж мрачными, когда сканнер тоненько пискнул, на дисплее возникла яркая зеленая точка и стала перемещаться со стороны базы по направлению к моему укрытию. Я ликовал! Все страхи оказались напрасными, просто Кэтти было трудно незаметно выскользнуть с базы, пройти мимо патрулей внутреннего охранения и миновать линию заградительного огня. Но все-таки ей это удалось, она шла на встречу со мной, и за ней не было погони. Умница Кэт демонстрировала смекалку и дерзость - качества, которые нельзя было не уважать. Я подумал, что из нее наверняка получился бы хороший солдат. Женщин в космической пехоте было немного, но дрались они не хуже мужчин и даже иногда демонстрировали превосходство, оставаясь в бою осмотрительными и не поддаваясь атакующему азарту. Но какое счастье, что Кэтти не стала солдатом! Ее тело сохранило легкость, руки были женственно тонкими и красивыми, не покрылись ожогами, буграми мышц и выпученными венами, не стали искривленными от неправильно сросшихся переломов, как руки пехотинца. Казалось, даже на сканнере можно легко отличить ее летящую походку от походки меха, передвигающегося с грациозностью гориллы в полтонны весом.
Я умиленно следил за перемещением светящейся точки, подбиравшейся все ближе, как вдруг мной овладело ужасающее предчувствие непоправимой ошибки. Мысль еще не успела оформиться, но ее тяжесть уже заполнила голову, заставив забыть о спокойствии ожидания. Я заметался глазами по островкам кричаще яркой зелени внизу, но очертания кустов уже едва проступали сквозь наползавшие отовсюду клубы тумана, трава полностью скрылась из виду, поглощенная серо-молочным маревом. Бросив последний взгляд на сканнер, а прыгнул туда, где туман был гуще.
Набирая ускорение, я ругал себя последними словами. Ну как я мог забыть про цветы!? Разве может быть первое свидание без цветов? Какая девушка такое вытерпит? Ну конечно же не такая красавица, как моя Кэтти. Нужно было немедленно исправлять ситуацию, пока первое свидание не успело стать последним.
Несмотря на обилие кричаще яркой зелени, найти на Ариес-3 цветы очень нелегкая задача. Здешняя растительность в основном относится к позднейшим с эволюционной точки зрения семействам, почти сплошь ветроопыляемым. Образцы роскоши и природного расточительства, такие как древнейшие розоцветные, сохранились похоже только на Земле, да и то благодаря усилиям селекционеров. Здесь же селекцией было заниматься и некогда, и некому, и природа справлялась сама, худо и бедно.
Продираясь сквозь кустарники словно одичавший зверь, я смотрел всюду, но не мог найти на стеблях и ветвях ничего, кроме листьев самой разнообразной длины, формы и расцветки. Наконец мне повезло наткнуться на кустик мохнатки. Ее багровые с зеленой окаемкой, покрытые длинным серебристым ворсом листья вполне могли сойти за цветы.
Я торопливо нарвал охапку, придав ей какое-то подобие букета, взглянул на сканнер и остолбенел: светящаяся точка, обозначавшая передвижения Кэтти, пропала с экрана. Волосы под шлемом зашевелились. Тысячи предположений: страшных, ужасных и совсем уж чудовищных, пронеслись у меня в голове. Нужно было собраться, осмотреться и подумать, и немедленно.
Чувствуя озноб от холодного пота, я уже готов был раскаяться во всей затее, слишком много волнений приносила эта любовь. Пожалуй, в чем-то командование было право, когда наложило запрет на личные отношения. Но, стоп! Ведь я же сам отключил на сканнере звуковое оповещение о ее передвижениях, чтобы это усиливающееся попискивание случайно не замаскировало сигналы о передвижении врага. Значит сейчас Кэт просто перестала двигаться, а перед этим она могла оказаться как угодно близко ко мне - я бы и не заметил этого, увлеченно копошась в кустах. Сканнер конечно же у нее был, выследить по нему меня не представляло никакой трудности. Например, она могла бы сейчас стоять прямо у меня за спиной и смеяться над неуклюжим мехом, застигнутым врасплох женщиной. Я легонько повел головой по сторонам и разглядел в окуляр заднего вида прямо за спиной что-то яркое и светлое. Это была Кэтти, она смотрела на меня и тихонько смеялась.
Двигаясь подобно молнии, в два прыжка я сграбастал девушку и оказался с ней на верхушке того самого здания, еще на лету успев вручить букет и чмокнуть в щеку. Моя добыча барахталась в руках и визжала от восторга. До заката оставалось полтора земных часа.
Темнота наступила совершенно неожиданно. В сгущавшихся сумерках нам приходилось быть все ближе и ближе, чтобы можно было разглядеть выражение лица, глаз, и сказать друг другу нужно было так много. В конце наши лица сблизились настолько, что мы уже не могли говорить, только целовались. Это было прекрасно. Я совершенно позабыл про службу, про Ариес-3. Казалось, мы находимся на Земле, рядом плещется теплое море, сейчас ночь, но скоро взойдет Луна, тогда мы сбросим одежду и пойдем купаться.
Желание раздеться, уже давно ставшее актуальным в силу естественных причин, вернуло меня к реальности. Увы, об этом нельзя было даже мечтать. Бронекостюм можно снять в раздевалочном шкафу в казарме, а в полевых условиях только с помощью двух других мехов. Наверное, поэтому основной боевой ячейкой у нас является тройка. Другое дело легкий комбинезон Кэтти, без навесной брони, снабженный всего лишь парой ускорителей, - такие носят медики и рейнджеры. Чтобы снять его, нужно отстегнуть несколько ремней крепления ранца, потянуть молнию и... Мне очень хотелось извлечь девушку из комбинезона, но в холодных сырых сумерках этого явно не следовало делать, не имея возможности согреть ее теплом своего тела. На войне солдату нередко приходится мужественно переносить нечеловеческие испытания.
И вдруг я обнаружил, что стало уже совсем темно, в тот же момент это обнаружила и Кэт. Она испуганно вглядывалась в экран своего сканнера, но я уже всем своим видом излучал спокойствие. Мне не было нужды смотреть на сканнер, чтобы быть уверенным, что на нем все чисто - даже в глубоком сне я ни за что не пропустил бы сигналы, говорящие о приближении Чужих, тут сказывались годы тренировки.
Вокруг все было по-прежнему спокойно, бояться пока еще было нечего. Несколькими поцелуями и нежными словами мне удалось успокоить девушку. Она смотрела на меня широко распахнутыми глазами, и я вдруг понял, что с самого начала, идя на встречу практически безоружной, с одним игрушечным лучеметом в кобуре на боку, годным в этой войне только на то, чтобы из него застрелиться, Кэтти доверилась мне полностью и всецело. Сознание ответственности за это хрупкое и бесконечно дорогое существо в один миг сделало меня сосредоточенным и серьезным. Пришла пора спасать ее и спасаться самому.
Я надел шлем вначале на нее, потом свой, и усадил Кэт себе на плечи, показав, где именно у меня на шлеме нужно держаться руками. Ей никогда раньше не приходилось кататься на необъезженных космических пехотинцах, но держалась девочка молодцом. Когда ей удалось удобно устроиться, компьютер моего бронекостюма предложил встроить новый агрегат в контур тела, и, получив от меня утвердительный ответ, на удивление быстро справился с задачей. Всего несколько секунд ушло на то, чтобы Кэтти оказалась прикрепленной ко мне десятком держателей, а ускорители ее комбинезона отобразились на индикаторной панели, вместе с моими. Не успев удивиться оперативной и безотказной работе компьютера, я вспомнил, что обмундирование мехов и рейнджеров специально подгонялось на соответствие, на случай возникновения примерно таких обстоятельств.
К слову сказать, бронекостюм меха способен "врастить" в себя и использовать в дополнение к основным возможностям практически любой агрегат. Кроме многочисленных узлов крепления, реализованных в виде маленьких манипуляторов, и стыковочных разъемов для передачи управляющих сигналов от бортового компьютера на внешнюю периферию, он оснащен еще парой сварочных горелок, с помощью которых можно приварить себя, например, к основанию от механического трактора, если появится такая необходимость. Ну, мало ли, ноги оторвало. Однажды я для смеха приделал к правой руке железную трубу солидного диаметра, пять метров в длину. Компьютер запричитал о нарушении прыжковых качеств, но принял параметры рычага и сообщил расчетный момент удара концом трубы. Даже разучившись летать, с торчащим из руки куском железа, в ближнем бою я оставался весьма опасным противником. Тогда, вдоволь намахавшись трубой, я оторвал ее обратно.
Итак, мы с Кэтти были готовы двигаться. Она оказалась накрепко приклеенной ко мне, потеряв всякую самостоятельную подвижность, но обретя серьезную защиту. Вот только брони на нее не хватило, поэтому мне предстояло действовать осторожно, не подставляя спину под удар. Соединив наши тела в одно целое, компьютер также объединил и системы голосовой связи, чтобы мы могли свободно переговариваться. Слушая в наушниках близкое дыхание Кэт, и зная, что она также слушает мое, я был просто счастлив, что заранее научился быть сдержанным в выражениях во время боя.
Включив прожекторы инфракрасной подсветки, я позволил компьютеру отрегулировать картинку. Совершенно бесполезное во время заката, из-за интенсивного теплового излучения умирающего светила, устройство ночного видения сейчас отображало мир во вполне приемлемом качестве, в виде ярких и различимых объектов. Естественно, показателем яркости служил не цвет, а температура, но по мере ночного остывания, это различие будет сглаживаться. Прошло уже полчаса после заката. Подняв ружье и бросив короткий взгляд на сканнер движения, я шагнул вниз. В последний момент перед тем как нас понесло в темноту Кэтти успела еще что-то сказать, но рев ускорителей заглушил ее слова.
(c) Сергей Бандура
|