Краснов. 28 панфиловцев. Трижды обглоданный подвиг

Кому война, а кому - мать родна, так гласит русская поговорка. В самом деле, для некоторых война - это доходный бизнес. И их совершенно не смущает, что это бизнес на крови и слезах. Одни останавливают танки, другие обгладывают кости героев. Одна из таких историй очень поучительна, ибо речь идёт о трёх поколениях мерзавцев, присосавшихся к чужому подвигу и паразитирующих на нём.

Сороковые

16 ноября 1941г. у разъезда Дубосеково 1075 полк 316 дивизии принял бой с превосходящими силами противника. 316 дивизия, которой командовал генерал-майор Панфилов, находились на направлении главного удара в продолжение всего октября. Героизм панфиловцев сразу стал известен советскому народу, а дивизия и её командир после боёв на Волоколамском направлении стали легендарными. Неудивительно, что к героической дивизии было привлечено повышенное внимание прессы.

16 ноября 1075 полк был атакован превосходящими силами немцев. Полк отбил атаку, подбив несколько танков. Немцы подтянули резервы и к вечеру прорвали оборону. Героически сопротивляясь, советские солдаты были вынуждены отступить, понеся огромные потери. Участь полка постигла и остальные соединения дивизии. Почти разгромленная в ходе ноябрьских боёв, она вынуждена была отойти на Истринский рубеж. 18 ноября в бою погиб и сам генерал Панфилов. В дальнейшем 316 дивизия была преобразована в 8 гвардейскую стрелковую дивизию и принимала участие в боях у знаменитой деревни Крюково на Ленинградском шоссе. И лишь в конце декабря 1941г. она отошла на переформирование в тыл.

Командир 1075 полка Капров вспоминал: "К 16 ноября 1941 г., полк, которым я командовал, был на левом фланге дивизии и прикрывал выходы из г. Волоколамска на Москву и железную дорогу. 2-й батальон занимал оборону: пос. Ново-Никольское - пос. Петелино и разъезд Дубосеково. <...> Четвертой ротой командовал капитан Гундилович, политрук Клочков... В роте к 16 ноября 1941 г. было 120-140 человек.

<...>. Всего было на участке батальона 10-12 танков противника. Сколько танков шло на участок 4-й роты, я не знаю, вернее, не могу определить. Средствами полка и усилиями 2-го батальона эта танковая атака немцев была отбита. В бою полк уничтожил 5-6 немецких танков, и немцы отошли... Около 14.00-15.00 немцы открыли сильный артиллерийский огонь по всем позициям полка, и вновь пошли в атаку немецкие танки. <...>На участок полка наступало свыше 50 танков, причем главный удар был направлен на позиции 2-го батальона, т. к. этот участок был наиболее доступен танкам противника.

В течение примерно 40-45 мин танки противника смяли расположение 2-го батальона, в том числе и участок 4-й роты. <...> Когда я перебрался за железнодорожную насыпь, около меня стали собираться люди, уцелевшие после атаки немецких танков. Больше всего пострадала от атаки 4-я рота; во главе с командиром роты Гундиловичем уцелело человек 20-25, остальные все погибли. Остальные роты пострадали меньше."

О героизме Дивизии советские люди узнали из газеты "Известия" уже через 3 дня. 19 ноября 1941г. в ней вышла заметка Г. Иванова "8-я Гвардейская дивизия в боях", где описан бой одной из рот. Окружённая рота оказала героическое сопротивление, подбив 9 танков (3 из них сгорело), а остальные заставила отступить. О том, откуда Иванов получил информацию, данных нет, но информация, во-первых, правдоподобна, во-вторых, оперативна, из чего можно сделать вывод, что Иванов получил её из источников близких к передовой. В-третьих, информация не вызвала вопросов в Органах. Но об этом ниже.

Коротеев

Приблизительно спустя неделю в штабе 16 армии (в которую входила панфиловская дивизия) побывал корреспондент "Красной звезды" Коротеев. Вот как сам он описывает в 1948г. на допросе у следователя способ, которым получил информацию.

"Примерно 23-24 ноября 1941 года я вместе с военным корреспондентом газеты "Комсомольская правда" Чернышевым был в штабе 16 армии... При выходе из штаба армии мы встретили комиссара 8-й панфиловской дивизии Егорова, который рассказал о чрезвычайно тяжелой обстановке на фронте и сообщил, что наши люди геройски дерутся на всех участках. В частности, Егоров привел пример геройского боя одной роты с немецкими танками, на рубеж роты наступало 54 танка, и рота их задержала, часть уничтожив. Егоров сам не был участником боя, а рассказывал со слов комиссара полка, который также не участвовал в бою с немецкими танками... Егоров порекомендовал написать в газете о героическом бое роты с танками противника, предварительно познакомившись с политдонесением, поступившим из полка...

В политдонесении говорилось о бое пятой роты с танками противника и о том, что рота стояла "насмерть" - погибла, но не отошла, и только два человека оказались предателями, подняли руки, чтобы сдаться немцам, но они были уничтожены нашими бойцами. В донесении не говорилось о количестве бойцов роты, погибших в этом бою, и не упоминалось их фамилий. Этого мы не установили и из разговоров с командиром полка. Пробраться в полк было невозможно, и Егоров не советовал нам пытаться проникнуть в полк.

По приезде в Москву я доложил редактору газеты "Красная звезда" Ортенбергу обстановку, рассказал о бое роты с танками противника. Ортенберг меня спросил, сколько же людей было в роте. Я ему ответил, что состав роты, видимо, был неполный, примерно человек 30-40; я сказал также, что из этих людей двое оказались предателями... Я не знал, что готовилась передовая на эту тему, но Ортенберг меня еще раз вызывал и спрашивал, сколько людей было в роте. Я ему ответил, что примерно 30 человек. Таким образом, и появилось количество сражавшихся 28 человек, так как из 30 двое оказались предателями. Ортенберг говорил, что о двух предателях писать нельзя, и, видимо, посоветовавшись с кем-то, решил в передовой написать только об одном предателе.

27 ноября 1941 года в газете была напечатана моя короткая корреспонденция, а 28 ноября в "Красной звезде" была напечатана передовая "Завещание 28 павших героев", написанная Кривицким".

То ли не доверяя литературным способностям Коротеева, то ли руководствуясь соображениями субординации в журналистской табели о рангах, то ли ещё по каким-то причинами, главный редактор "Красной звезды" Ортенберг поручает писать передовицу не "добытчику" информации, а лит. секретарю газеты А.Ю. Кривицкому. Который с жаром принимается за дело, и уже 28 ноября в "Красной звезде" появляется наполненная пафосом передовица под названием "Завещание
28 павших героев".

"Сопротивление могло показаться безумием. Пятьдесят бронированных чудовищ против двадцати девяти человек! В какой войне, в какие времена происходил подобный неравный бой! Но советские бойцы приняли его, не дрогнув. Они не попятились, не отступили. "Назад у нас нет пути", - сказали они себе.

Смалодушничал только один из двадцати девяти. Когда немцы, уверенные в своей легкой победе, закричали гвардейцам - "Сдавайс!", - только один поднял руки вверх. Немедленно прогремел залп. Несколько гвардейцев одновременно, не сговариваясь, без команды выстрелили в труса и предателя. Это родина покарала отступника.

Уже восемнадцать исковерканных танков недвижно застыли на поле боя. Бой длился более четырех часов, и бронированный кулак фашистов не мог прорваться через рубеж, обороняемый гвардейцами. Но вот кончились боеприпасы, иссякли патроны в магазинах противотанковых ружей. Не было больше и гранат.

Фашистские машины приблизились к окопу. Немцы выскочили из люков, желая взять живьем уцелевших храбрецов и расправиться с ними. Но и один в поле воин, если он советский воин! Политрук Диев сгруппировал вокруг себя оставшихся товарищей и снова завязалась кровавая схватка. Наши люди бились, помня старый девиз: "Гвардия умирает, но не сдается".^[1] И они сложили свои головы - все двадцать восемь. Погибли, но не пропустили врага!" - пишет Кривицкий, являя пример того, как журналист не имеет права работать. Проверить информацию поленились. Или испугались - ведь для этого надо выехать ближе к передовой и поставить драгоценную журналистскую жизнь под угрозу. А это недопустимо: это солдат бабы нарожают, а журналистов мало, и их надо беречь. Сколько бойцов билось неизвестно? Ну пусть будет человек тридцать. Двух предателей на тридцать человек много? Ну, пусть будет один. Как фамилия политрука? Там, вроде какого-то героя по фамилии Диев упоминали, вот пусть и будет Диев! Сколько танков уничтожили? Ну, пусть будет 18. 50 танков на участке полка? Недостаточно героично, пусть будет 50 на 28 человек. О том, что это число совершенно неправдоподобно, тыловые журналисты, видимо, даже не подумали. Ни Коротеев, ни Кривицкий - профессиональные военные журналисты, носящие погоны! - даже не подумали о том, каким образом физически 54 танка могут наступать на участке, обороняемом 28 людьми. При условии, что около 50 танков это много даже для участка, защищаемого полком, что ясно показывает цитированное выше свидетельство Капрова.

Журналист Чернышёв из "Комсомолки", вместе с Коротеевым "получивший информацию" в штабе 16 армии, тоже написал статью под названием "Слава бесстрашным патриотам". Где описал бой, описанный ему не участвовавшим в нём комиссаром дивизии со слов не участвовавшего в нём комиссара полка. Даже добавил для достоверности фамилии лейтенанта Безвременного и старшего политрука Калачёва, не известно, от себя или со слов кого-то из штабистов 16 армии. Так появились не самые удачные литературные произведения, обобщавшее и "творчески" перерабатывающее реальные события середины ноября. Ну и, казалось бы, бог с этим. В конце концов, почему не считать статьи Чернышёва и Кривицкого литературным вымыслом, основанным на реальных фактах массового героизма, и не закрыть эту тему? Но, увы не получается. Ведь если Чернышёву хватило совести и здравого смысла остановиться на "достигнутом", то Кривицкий с Ортенбергом решили выжать из героической темы как можно больше.

В январе 42-го Кривицкий публикует очерк "О 28 павших героях", в котором уже поимённо перечисляет погибших в выдуманном им же самим бою. И Ортенберг, лично высосавший из пальца число 28, его печатает!

Ортенберг

"Когда в бою умирают гвардейцы, крылатая слава слетает с воинского знамени и незримо становится в почетный и бессменный караул у изголовья погибших. Далеко по советской земле разнеслась весть о подвиге двадцати восьми гвардейцев-панфиловцев, сложивших свои головы на поле брани. Мы еще не знали всех подробностей их гибели, еще не были названы имена героев, тела их еще покоились на земле, захваченной врагом, по уже обходила фронты молва о сказочной доблести двадцати восьми советских богатырей.

Только теперь нам удалось восстановить полную картину гибели горстки храбрецов-гвардейцев" - с гордостью пишет Кривицкий.

Кривицкий А. Ю.

Метод "установления полной картины боя" мы уже видели. А вот откуда взялись фамилии.

Весь ноябрь и половину декабря 1075 полк (как и вся дивизия) вёл кровопролитные упорные бои, многократно меняя места дислокации. В некоторых ротах в живых осталось по 20% личного состава. И едва полк отводится в тыл для переформирования, в него (как в наиболее отличившийся и пострадавший именно в боях 16 ноября) прибывает московский журналист вместе с комиссаром дивизии. И требуют назвать фамилии 28 человек, отбивавших атаку немецких танков 16 ноября. Что, естественно, ставит командира и комиссара полка в тупик.

Из показаний командира полка И.В. Капрова следователю Главной военной прокуратуры:

"В конце декабря 1941 года, когда дивизия была отведена на формирование, ко мне в полк приехал корреспондент "Красной звезды" Кривицкий вместе с представителями политотдела дивизии Глушко и Егоровым. Тут я впервые услыхал о 28 гвардейцах-панфиловцах. В разговоре со мной Кривицкий заявил, что нужно, чтобы было 28 гвардейцев-панфиловцев, которые вели бой с немецкими танками. Я ему заявил, что с немецкими танками дрался весь полк и в особенности 4-я рота 2-го батальона, но о бое 28 гвардейцев мне ничего не известно... Фамилии Кривицкому по памяти давал капитан Гундилович, который вел с ним разговоры на эту тему, никаких документов о бое 28 панфиловцев в полку не было и не могло быть. Меня о фамилиях никто не спрашивал".

На настоятельную просьбу, а вернее приказ, назвать 28 фамилий тех, кто бился с танками 16 ноября, комполка Капров называет 4 роту 2 батальона, и направляет журналиста к командиру роты Гундиловичу. Тот на вопрос "где именно вы сражались 16 ноября" отвечает, что сражался в районе Дубосеково. А требование назвать поимённо 28 фамилией бойцов, удовлетворяет следующим образом.

Из показаний Кривицкого следователю ГВП:

"Капров мне не назвал фамилий, а поручил это сделать Мухамедьярову и Гундиловичу, которые составили список, взяв сведения с какой-то ведомости или списка.

Таким образом, у меня появился список фамилий 28 панфиловцев, павших в бою с немецкими танками у разъезда Дубосеково. Приехав в Москву, я написал в газету подвал под заголовком "О 28 павших героях"; подвал был послан на визу в ПУР. При разговоре в ПУРе с т.Крапивиным он интересовался, откуда я взял слова политрука Клочкова, написанные в моем подвале: "Россия велика, а отступать некуда - позади Москва", - я ему ответил, что это выдумал я сам.

Подвал был помещен в "Красной звезде" от 22 января 1942 года. Здесь я использовал рассказы Гундиловича, Капрова, Мухамедьярова, Егорова. В части же ощущений и действий 28 героев - это мой литературный домысел. Я ни с кем из раненых или оставшихся в живых гвардейцев не разговаривал. Из местного населения я говорил только с мальчиком лет 14-15, который показал могилу, где похоронен Клочков.

...В 1943 году мне из дивизии, где были и сражались 28 героев-панфиловцев, прислали грамоту о присвоении мне звания гвардейца. В дивизии я был всего три или четыре раза".

Гундилович П.М. Командир 4 роты.

Таким образом, миф о 28 уже обретает плоть. Теперь есть место боя и 28 фамилий, отобранных, правда, совершенно случайным образом. Последнее и едва не сгубило журналиста Кривицкого.

После полутора месяцев тяжелейших боёв (напомню, что только 16 ноября рота потеряла свыше 100 человек), когда состав роты постоянно менялся, даже самый лучший командир не сможет точно учесть потери убитыми и раненными. Поэтому в числе "28 героически павших" оказались:

- сержант Добробабин, дезертировавший и в последствии работавший полицаем (о нём ниже).

- связной Кужебергенов, не участвовавший в бою и попавший в плен к немцам.

- ряд. Нотаров, как выяснилось позже, павший ещё за два дня до боя 16 ноября.

- ряд. Тимофеев, попавший в немецкий плен раненым.

- старшина Шемякин и ряд. Шадрин, тяжело раненные и попавшие в тыловые госпиталя.

Последним троим были в последствии присвоены звания Героя Советского Союза.

Нестыковка произошла и с фамилией политрука, уже названного в первой публикации Диевым, а в списках роты носившим фамилию Клочков. По-видимому, фамилия Диев принадлежит какому-то другому человеку. И о некоторых изысканиях в этом направлении я скажу в конце статьи. Фамилия героя по каким-то причинам запала в голову работнику штаба, и он назвал её журналистам ещё 23-24 ноября. Так Диев оказался упомянут в ноябрьских заметке Коротеева и передовице Кривицкого. А когда Кривицкий получил 28 фамилий бойцов и увидел, что погибший политрук 4 роты 2 батальона носил фамилию Клочков, то журналист, не моргнув глазом, выдумал ещё одну байку. Путаницу с фамилиями политрука он объяснил тем, что Клочковым политрук был по паспорту, а Диевым его в шутку окрестил один из бойцов-украинцев. Очень уже деятельный (дiяльний) был человек.

Кривицкий развил бурную деятельность. Одними статьями дело не ограничилось, к концу войны в печати уже были книги о 28 панфиловцах. Подвиг был взят на вооружение советской пропагандой в качестве образцово-показательного. Кривицкий писал без устали, бой у Дубосеково обретал совершенно невероятные, по истине сказочные подробности. Кривицкий подробно живописал, кто что сказал, и кто что подумал, его книги издавались большими тиражами и переводились на иностранные языки. 28 панфиловцев были самым сильным бизнес-проектом своего времени в сфере пиара. Всё едва не закончилось вскоре после войны.

В 1947г. был арестован "павший герой" Добробабин, успевший дезертировать, поработать полицаем, удрать в другую местность при наступлении Красной армии, и заново призваться в армию с освобождённой территории, скрыв службу в полицаях. Сгубила его (как и едва не сгубила Кривицкого) собственная наглость. Другой бы с такой биографией затаился, но Добробабин, вооружившись книжкой Кривицкого о своём героизме, пошёл требовать звезду героя. И после проверки был арестован. Во время проверки прокуратура выяснил, что живы ещё четверо "павших героев", и решила расследовать дело. Результаты работы сталинской прокуратуры известны и опубликованы: http://statearchive.ru/607

Вывод людей в погонах однозначен.

Таким образом, материалами расследования установлено, что подвиг 28 гвардейцев-панфиловцев, освещенный в печати, является вымыслом корреспондента Коротеева, редактора "Красной звезды" Ортенберга и в особенности литературного секретаря газеты Кривицкого. Этот вымысел был повторен в произведениях писателей Н.Тихонова, В.Ставского, А.Бека, Н.Кузнецова, В.Липко, М.Светлова и других и широко популяризировался среди населения Советского Союза.

Память 28 панфиловцев увековечена установкой памятника в дер. Нелидово, Московской области. В Алма-Атинском парке культуры и отдыха установлен мраморный обелиск с мемориальной доской; их именем назван парк Федерации и несколько улиц столицы республики. Имена 28 панфиловцев присвоены многим школам, предприятиям и колхозам Советского Союза.

Главный военный прокурор ВС СССР

генерал-лейтенант юстиции

Н. Афанасьев.

10 мая 1948 года

Расследование прокуратуры было направлено по назначению - т.е. Андрею Александровичу Жданову, секретарю ЦК, курировавшему идеологическое и агитационное направление. Но ход делу дан не был.

Как сказал по этому поводу историк Алексей Исаев, автор книги "антисуворов", подробно занимавшейся историей "28 панфиловцев": "На мой взгляд, было бы разумнее, если бы за это Кривицкого "закатали" в Верхоянск. Тогда история была бы крайне поучительной и осталась бы в учебниках по журналистике как пример того, как не надо делать. Но советская власть в лице такого человека, как А.А. Жданов, проявила мягкотелость".

Исаев обратил внимание и на то, что данные о потерях такого количества танков несомненно должны были отразиться в немецких архивах. И всегда отражались. Но ничего похожего на уничтожение двух десятков танков 16 ноября у Дубосеково обнаружено не было.

Важно отметить и то, что за всё военное и послевоенное время это был единственный случай, когда прокуратура занималась подобным расследованием. Уж очень далеко идущими могли оказаться последствия журналистской и человеческой низости. 28 ничем особым не отличившихся человек получили звёзды Героев, чем дезавуировался само понятие подвига. Массовый героизм сотен людей забыт и заменён подвигом 28, к тому же выдуманным в карьерных целях. Партийное руководство поставлено в положение заложников, когда вынуждено идти на поводу безответсвенного и бессовестного писаки. Да ещё к тому же один из панфиловцев оказался полицаем. Отпускать его теперь? Или сажать "героя"? Оба решения плохи. А если эта история просочиться за границу? С каким смакованием набросятся на неё в условиях Холодной войны противник!

В одном невозможно согласиться с Исаевым: в том, что Жданов проявил мягкотелость. Жданов разослал полученный документ членам политбюро и лично Сталину. Таким образом, тот факт, что делу не был дан ход, не на совести Андрея Александровича. Более того, коль скоро Жданов сообщил об обстоятельствах дела другим высшим партийным руководителям, можно предположить, что он хотел дать делу законных ход. Думается, что лишь прогрессирующая болезнь и скорая смерть помешали Жданову расставить все точки над ё в этом вопросе.

Но как бы то ни было, Кривицкий отделался лёгким испугом. Кто-то, возможно, спросит, разве так важно, изобличён подлог, или нет? Обязательно ли "сказать до конца, кто сволочь", как говорил Маяковский? Время, показало, что тогда, в 48-м году, безусловно, необходимо было это сделать.

Есть среди нас (и их, увы, всё больше) такие патриоты, которые искренне полагают, что любую ложь можно и нужно использовать, если она направлена на "благое патриотическое" дело. Попробуем встать на их позиции. Забудем, что всю оставшуюся жизнь 28 панфиловцев кормили Кривицкого и кормили куда сытнее, чем рядового советского человека. Что всю жизнь он (как и его шеф по "Красной звезде" Ортенберг) писал о войне и живописал подвиги, воспитывая детей на опусах, степень добросовестности коих нам уже известна. Что Кривицкий, бывший за всю войну по собственному утверждению в дивизии 3-4 раза, получил звание гвардейца наравне с подлинными героями войны. Что мифический подвиг 28-и заслонил реальный массовый героизм. Что звёзды героев получили люди, ничем не отличавшиеся от любого из сотен тысяч других рядовых участников битвы за Москву. Что из ста погибших солдат 4 роты, "удостоились" быть причисленными к героям лишь 28, а о солдатах соседних рот, каждая из которых потеряла до 4/5 своего состава, никто не вспомнил. Что среди героев оказался полицай и дезертир...

Одним словом, забудем о моральной стороне дела и станем руководствоваться соображениями "прагматического патриотизма" а-ля современные российские профессиональные патриоты.

Но и с этой позиции миф о 28 было необходимо разоблачить. Ибо не разоблачённый вовремя подлог Кривицкого аукнулся в Перестройку.

Перестройка

Писания Кривицкого, слащавые и исполненные запредельного пафоса, вызывали сомнения ещё до Перестройки. В т.ч. - и даже в первую очередь - у фронтовиков. Люди, в отличие от Кривицкого, знавшие, что такое 18 танков и что такое мёрзлый окоп, реагировали на статьи и книги Кривицкого и его последователей совсем не так, как восторженные школьники. Ещё больше вопросов вызывали подробности, которых от статьи к статье и от книги к книге становилось всё больше. Кривицкий продолжал утверждать, что всё, написанное им, - не литературный вымысел, а чистая правда, рассказанная ему в госпитале умирающим Натаровым. Когда выяснилось, что из 28 павших героев не все пали, вопросов стало ещё больше. Но задавать их не рекомендовалось, дабы не разрушать героический миф. 28 панфиловцев превратились в бренд, которым кормились десятки людей, писавших, издававших, читавших лекции, снимавших фильмы, ставивших памятники и даже написавших как минимум две поэмы.

Кривицкий в 60-х гг.

Неудивительно, что в Перестройку одним из первых ударов по сознанию советского человека стал удар по такому вот слабому звену. Публикацию расследования Главной военной прокуратуры в 87г. крыть было нечем. Если допустить, что история Кривицкого - правда, то получается, что расследование сталинской прокуратуры - гнусная фальсификация. Если же в справке прокуратуры написана правда - то подлая советская пропаганда воспитывала молодёжь на стряпне афериста от журналистики. И так плохо, и эдак. Такова цена не разоблачённой в 1948г. лжи, такова цена того, что из-за смерти Жданова не удалось "сказать до конца, кто сволочь".

Первый раз героями панфиловцами пообедали журналисты "Красной звезды" и их продолжатели. Зло не было наказано, и к Перестройке выросло следующее поколение людей, для которых война - мать родна. Не трагедия истории, а бизнес, позволяющий издавать книги, получать научные степени, должности и звания.

Бизнес в сфере пиара не мыслим без скандалов и сенсаций. В Перестройку трупоеды развернулись на этом поприще по-настоящему. Во второй половине 80-х журналист и историк Куманёв возглавил новое направление в деле о 28. Он и иже с ним стали раскручивать историю Кривицкого в том ключе, что сталинские сатрапы невинно посадили героя Добробабина. И даже сподвигли бывшего полицая требовать полной реабилитации и возвращения Звезды героя.

Куманёвым и его сподвижниками дело было представлено так, что героический Добробабин дважды работал полицаем у немцев для того, чтобы помогать местному населению, в чём весьма преуспел, и достоин едва ли не двух звёзд героя. Одну за то, что попал в список Кривицкого, вторую - за героическую службу в полицаях.

Эта идея, надо сказать, пришла профессиональному осветителю чужих подвигов и наследнику Кривицкого ещё в 1960-х.

В ноябре 1966 г. в газете "Труд" была опубликована моя статья "Бой, вошедший в историю", посвященная 25-летию подвига 28 панфиловцев у разъезда Дубосеково. В ней, в частности, среди погибших героев был назван и сержант Добробабин.

Спустя некоторое время в одном из откликов на статью сообщалось, что Иван Евстафьевич жив и трудится где-то в Ростовской области. Я начал поиски. И вот, наконец, Ростовское областное адресное бюро известило, что И.Е. Добробабин проживает в г. Цимлянске.

Через несколько дней я поехал туда в качестве спецкорреспондента "Комсомольской правды"...

Однако в 66-м такие штуки уже не проходили: хрущёвская Оттепель кончилась. Куманёва, уже начавшего работу над реабилитирующей статьёй, вызвали куда надо и вежливо попросили на эту тему не писать. О чём Куманёв с негодованием рассказывал во время Перестройки.

Естественно, для того, чтобы "нарастить" новый слой мифа о 28 - на сей раз миф о геройствах Добробабина - старый миф о 28 необходимо было поддерживать на плаву. В конце 80-х Куманёв развил весьма энергичную деятельность и в этом направлении.

"Что касается журналиста А.Ю. Кривицкого, то он во время одной из встреч объяснил мне, что был вынужден в ходе допросов весной 1948 г., когда применялись недозволенные угрозы и проч., признать, что со смертельно раненым Натаровым встречи и беседы в госпитале не было, а вся статья - его литературная выдумка. "На самом же деле довольно продолжительная встреча с умирающим Иваном Натаровым (он был ранен в живот) - это исключительно важный и реальный факт", - подчеркнул Александр Юрьевич". - пишет Куманёв, уже в наше время продолжая сражаться за полицая Добробабина. Отметим, что источник информации - утверждение самого Куманёва о личной беседе с Кривицким. Что из себя представлял Кривицкий, мы уже поняли. Кто такой Куманёв - увидим ниже.

Защищая "святой миф" Куманёв двигается со всеми остановками: прокуратура якобы сфальсифицировала дело; Кривицкого, Ортенберга и Коротеева заставили себя оклеветать; Натаров на самом деле не умер 14-го, здесь архивные документы врут; Добробабина избивали на допросах, заставляя себя оклеветать и т.д.

Куманёв и до Перестройки питался 28-ю панфиловцами. Ездил по стране и публиковал интервью с ними, "открывая" всё новые и новые подробности боя. На этой почве он и сошёлся с мэтром Кривицким, удостоившим молодого тогда журналиста своего благосклонного внимания. Занимаясь идеологически верным (всегда в духе решений последних съездов) освещением войны, Куманёв сделал карьеру и как историк. И, не на секунду не прекращая журналистской и публицистической деятельности, он стал доказывать правоту Кривицкого уже в качестве профессионала-историка.

Аргументы Куманёва, единственного в академической среде историка, поддерживающего версию о 28, стоят "на трёх китах".

1. Версия Кривицкого правдива, хотя единственным доказательством её правдивости являются слова самого Кривицкого. Все немногочисленные документальные источники, которые привлекает Куманёв в качестве доказательства правды Кривицкого, появились позже и восходят в конечном итоге.... всё к той же статье самого Кривицкого! Исключением не являются и показания выживших панфиловцев, записанные журналистами в погонах во время компании по героизации подвига. В них статья Кривицкого цитируется едва ли не абзацами.

Такой подход к источникам многое говорит о Куманёве, как об историке-профессионале.

2. Главная военная прокуратура состряпала дело и осуществила масштабную фальсификацию.

Мотивы совершенно не ясны. Выходит, ГВП по заказу Жданова (или самого Сталина) стряпает дело, доказывая, что то, о чём советская пропаганда твердит уже седьмой год, - ложь. А потом состряпанное дело прячется, и продолжается героизация разоблачённого подвига. Мотивы такого безумия (весьма дорогостоящего, следствие велось долго и потребовало выездов в разные регионы страны) сам Куманёв объясняет просто: "Дело в том, что к началу 1948 г. из 28 героев-панфиловцев, считавшихся погибшими, шестеро объявились в живых, четверо панфиловцев побывали в плену. В обстановке тотального недоверия и подозрительности такой поворот сильно насторожил бдительные органы". Ещё бы тут не насторожиться! Тут не надо быть следователем, чтобы в голову пришли вполне очевидные мысли. Однако такая "сатрапская" версия критики не выдерживает, поскольку рядовой Тимофеев, взятый в плен красноармеец из списка Кривицкого, Звезду героя получил. Выходит, на Добробабина дело цепные псы сфабриковали, а Тимофеева отпустили. Как-то выборочно работают "сталинские палачи": одних невинных сажают, других отпускают. К тому же, выбивая у Кривицкого самооговор, сатрапы забыли выбить из него признание в преступлении, а выбили лишь признание в отсутствии журналистской этики. О чём и сообщили Жданову. А ведь могли выбить из Кривицкого признание в изнасиловании статуи свободы и расстрелять, вообще не ставя Жданова в известность.

В современной публицистике те немногие авторы, которые пытаются до сих пор отстаивать литературный миф Кривицкого, выдвинули ещё две версии, объясняющие, зачем прокуратура якобы состряпала дело.

Во-первых, это якобы подкоп под Жукова. Маршал действительно привечал журналистов и публицистов, восхваляющих так или иначе оборону Москвы, которую Жуков возглавлял. Свои журналисты были ему необходимы, пока он был крупной политической фигурой, а когда перестал ею быть - просто тешили его самолюбие. Но бить таким образом по Жукову в 1948-м - задача совершенно бессмысленная. Дело в том, что к 1948г. на опального маршала был вполне убойный компромат. В январе 48-го ЦК уже выпустил специальное постановление о Жукове и официально (к тому же, основываясь на фактах) назвал Жукова "вставшим на путь мародёрства", но пощадил ради былых заслуг. И вот после этого к маю зачем-то фабрикуется дело против Кривицкого, чтобы "бросить тень на тех, кто может бросить тень" на Жукова. Да к тому же и этому компромату не даётся ходу. Версия не выдерживает критики.

Во-вторых, антисемитская версия. Как говорится, поиск антисемитизма - последнее прибежище негодяя. Т.к. Ортенберг и Кривицкий евреи, то и дело было якобы сфабриковано в рамках "государственной политики антисемитизма в СССР"^тм. Версия ещё менее убедительная. Ибо непонятно, почему в таком случае Ортенберг и Кривицкий (а также русский Коротеев) остались на свободе. Посадить Кривицкого и Ортенберга за связи с организацией Джойнт или с "реакционной еврейской буржуазией" (если бы такие связи нашлись), можно было легко. И при этом вообще не затрагивая вопрос о 28, и не беспокоя по этому поводу Жданова. Авторы расстреляны, а книги, фильмы и пропагандистские статьи отлично живут своей жизнью: были прецеденты. К тому же писать типовые книги о героях может автор любой национальности, а фамилию автора первой статьи через неделю никто и не вспомнит. Здесь же всё с точностью до наоборот: в действиях Кривицкого уголовного преступления прокуратура не нашла, но об очевидной безнравственности уведомила кого следует. Т.е. партийное начальство, курирующее пропаганду и агитацию.

3. Личные беседы Куманёва с различными деятелями, подлинность которых проверить невозможно. В т.ч. и слова Добробабина, записанные самим же Куманёвым или другими журналистами, подключившимися к процессу в Перестройку. Добробабин живописует жестокость следователей, действовавших "в худших традициях тех лет". Нужно ли верить словам полицая, мы увидим чуть ниже. Но вот словам самого Куманёва верить можно едва ли.

Например, Куманёв утверждает, что Жданов не поверил ни единому слову расследования прокуратуры. Ссылаясь на свою устную беседу с Жуковым, Куманёв пишет: "По словам маршала, ознакомившись с "делом" панфиловцев, секретарь ЦК ВКП(б) Жданов обнаружил, что все материалы расследования были подготовлены слишком топорно, "сшиты белыми нитками" и что комиссия Главной военной прокуратуры явно перестаралась, "перегнула палку". Поэтому дальнейшего хода быстро испеченному делу не было дано, и оно отправилось в спецхран архива".

В настоящее время известно, что А.А.Жданов разослал этот документ членам Политбюро и лично Сталину. Т.е. как раз попытался дать ему ход. Таким образом, слова Куманёва не подтверждаются, а Жукова с того света не спросишь, говорил он это или нет, а если даже и говорил, то на чём основывался.

Собрав такие вот аргументы воедино, и добавив к ним ряд показаний жителей села Перекоп, где служил полицаем Добробабин, Куманёв приступил к делу. Вокруг него заработала целая группа из журналистов, и "подвиги" Добробабина, "невинной жертвы сталинских репрессий", в Перестройку пошли на ура.

Братья Куманёвы и Добробабин

Война, всегда кому-то не только война, но и мать родна. Паразитам она всегда даёт кров и пищу. Одних только документальных фильмов о Добробабине сняли в Перестройку с подачи Куманёва целых четыре. А число газетных и журнальных публикаций, сытно кормивших беспринципных журналистов, учёту не поддаётся.

Не удовлетворившись массированной пиар-компанией в СМИ, статьями, фильмами и выступлениями по ТВ, Куманёв с компанией составили ходатайство о реабилитации и отправили в Прокуратуру. Но в 1988-м году Добробабе (настоящая его фамилия Добробаба, а не Добробанин) в реабилитации было отказано. Более того, по результатам проведённой прокуратурой проверки всплыли новые подробности. Ведь одно дело рассказывать байки журналистам, которые к тому же сами подсказывают, что именно хотят услышать. А совсем другое дело - общаться в прокуратуре, где слова приходится обосновывать. На допросах в прокуратуре 1988г. старик сказал следующее.

"В ходе следствия по моему делу в 1947-1948 годах я какому-либо физическому воздействию со стороны допрашивающих меня лиц не подвергался. Каких-либо угроз применить ко мне физическое воздействие также не было.

В заявлении также неправильно указано, что в ходе расследования моего дела в 1948 году угрожали свидетелям, запугивали их. Это также неправда. Я такими фактами не располагал. Хочу сразу заявить, что заявление от 21 июля 1988 года написано по моей просьбе, с моих слов. Однако я сам его не читал, поверив написанному. Видимо, писавший это заявление частично что-то добавил от себя. В этой части я свое заявление не подтверждаю. Еще раз подчеркиваю, что меня в ходе следствия в 1948 году никто не бил, мне не угрожал. Претензии в этой части к следователю Бабушкину (а не как написано в заявлении - Бабочкину) я не имею..."

На следующем допросе Добробаба продолжил сдавать подельника-журналиста.

"ВОПРОС. На допросе 29 декабря 1988 года вы показали, что заявление написано с ваших слов, но не лично вами. Так ли это?

ОТВЕТ, В июне-июле этого года, более точно припомнить не могу, я был приглашен в гости Куманёвым Григорием Александровичем, с которым знаком с 1967 года. Помню, что познакомились мы с ним по поводу моего участия в бою под Дубосеково. В беседе со мной Куманёв предложил мне поднять вопрос о своей реабилитации. Я согласился. Куманёв расспросил меня об обстоятельствах боя, дальнейшей моей судьбе, сказал, что поможет составить от моего имени заявление. Через несколько дней он показал мне напечатанное на машинке заявление. Я его бегло прочел, не вникая в детали. Это заявление я подписал 21 июля 1888 года. Видимо, рассказывая Куманёву о своей службе в полиции, я допустил, возможно, какие-то неточности, возможно, что он меня по некоторым вопросам неправильно понял, поэтому в заявлении и появились факты, которые не отражали события так, как они происходили на самом деле".

Среди многочисленных других "неточностей" Куманёва, которые тот допустил, живописуя "героический" путь своего героя, Добробабин указывает такие:

"В статье указано, что в августе 1943 года я попал в колонну людей, которую гнали эсэсовцы, используя сторожевых собак, открывая огонь по каждому, кто пытался выбраться из нее. Это не так. Я действительно шёл в колонне, уходя из мест, где меня знали; Я боялся, что, как полицейский, буду расстрелян передовыми частями Красной Армии. Колонна, в которой я шел некоторое время, не охранялась. Никакого конвоя из эсэсовцев, никаких сторожевых собак не было. Я такого Куманёву не говорил, почему так написано в статье, а также в моем заявлении, я не знаю. Ознакамливаясь со своим заявлением в июле 1988 года, я не придал значения, как был описан данный факт. Возможно, что Куманёв меня не понял.

В статье указано, что в 1944 году [т.е. вторично призываясь в РККА с освобождённой территории - тов. Краснов] я все рассказал о себе... Это так. Единственно, что я скрыл... так это то, что служил в полиции. Говорить об этом я боялся...

В статье пишется, что следствие по моему делу было ускоренное. Это не так. Следствие по моему делу проводилось около шести месяцев. Помню, что было допрошено много моих односельчан. Проводились очные ставки

<...> В статье Куманёва не указано, что во время службы в полиции я занимал пост старшего полицейского, заместителя начальника и начальника кустовой сельской полиции. Имел на вооружении карабин с боевыми патронами к нему, наган.

Об этом я говорил во время беседы с Куманёвьм. Почему это не отражено в статье, мне неизвестно.

Кроме того, в "Московской правде" за 25 октября 1988 года в статье "Один из двадцати восьми" автор Игорь Мясников допустил также ряд неточностей. Так, он пишет, что я якобы дал возможность скрыться раненому красноармейцу Семёнову. Семёнова же я не знаю и скрываться ему не помогал... В статье ошибочно указано, что мне якобы удалось оторваться от полевой жандармерии и уйти из колонны советских граждан, гнавшихся оккупантами. Это не так. Я по своей инициативе ушел вместе с отступающими немцами из этих мест, где меня хорошо знали..."

Вот так из-под благообразной физиономии маститого журналиста, общественника и историка вылезает рыльце человечка, готового ради наживы превратить полицая в героя!

Есть и другие примеры. Куманёв и иже с ним, вроде журналиста Мясникова, пишут о героизме Добробабы во время боёв на Халхин-голе. Но он там не был. Согласно наградному листу от 25 апреля 1942 г. сержант И. Е. Добробаба "в Советской Армии с июля 1941 года...". А в наградном документе от 10 мая 1942 г. указано "Добробабин Иван Евстафъевич... в Советской Армии с июля 1941 года... до 1941 года в боях не участвовал... ранее награжден не был...".

Вообще, вина Добробабина велика и очевидна настолько, что начинаешь удивляться, почему его не расстреляли, а дали лишь 15 лет. К примеру, Добробаба и его "евангелист" Куманёв пишут о ранении в бою 16 ноября 1941г. Якобы после боя Добробаба попал в плен раненым, но допрос свидетелей, произведённый прокуратурой в 1948г. показывает обратное.

"Я помню, что после боя 16 ноября 1941 года... пришел к нам в будку Добробабин. Что это был Добробабин, я помню, потому что он называл свою фамилию, и потом с ним вся моя семья и я разговаривали... Помню, что мы его накормили, ранения у него не было...":

Данные контрразведки от 1944г. с нового несения службы Добробабина тоже представляют существенный интерес.

"В действительности же во время боя под Москвой он был взят немцами в плен (а возможно, сдался добровольно) и некоторое время находился в концлагере. В начале 1942 г. уехал к себе на родину... Добробаба в ноябре и декабре 1944 г. в личных беседах с нач[альником] политотдела 7-й гвард[ейской] армии генерал-майором Зыковым и начальником политуправления фронта генерал-лейтенантом Тевченковым рассказывал явно неправдоподобные сведения, вызывающие подозрение о его переброске немцами для шпионажа в частях Краской Армии. В своем рапорте в политотдел 297-й стр[елковой]дивизии и беседах с начальниками политорганов армии и фронта Добробаба скрывал свое пребывание на родине и указал, что все время скрывался в поселке Тарасовка Одесской области до освобождения частями Красной Армии". - Из донесения начальника Главного управления контрразведки "Смерш" генерал-лейтенанта Москаленко и начальника отделения этого управления подполковника Белова начальнику управления контрразведки "Смерш" 2-го Украинского фронта генерал-лейтенанту Королеву.

В высшей степени характерно и то, что Добробабин не попал под массовую амнистию 1953г., когда из лагерей выпускали всех, чьи преступления не представляли существенной опасности для общества. Когда сегодняшние защитники Добробабы говорят "ну, он же воевал в 41-м и в 44-м", то они должны понимать следующее. Да, Добробаба воевал эти несколько месяцев. И только ради этого и получил не высшую меру, а 15 лет лагерей.^[2] И то, как теперь видно, приговор "сталинских палачей" оказался неоправданно мягким.

Желающих узнать ещё кое-какие подробности деятельности Добробабина и Куманёва я отправляю к большой статье тогдашнего Зам. Генпрокурора Ф. А. Катусева, опубликованной в Военно-историческом журнале NN 8-9 за 1990г. Там художества Добробабы и Куманёва с компанией даны во всём уродстве.

Понятно, что в реабилитации Добробабину было отказано. Однако Куманёв попытался возразить в прессе, и пытается делать это до сих пор. Правда, аргументы его выглядят совсем жалко. Сводятся они (если отбросить пафосные словеса о патриотизме и павших героях) к двум тезисам. Во-первых, Добробабу в 88-м году опять запугали в прокуратуре (как и 40 лет назад). Во-вторых, следствие отказалось принять во внимание показания людей, которым Добробаба помогал, следовательно, с ним всё же не всё так однозначно. Первое в высшей степени сомнительно: запугивать в 88-м году! Второе является прямой ложью. В Заключении прокурора ГВП А.И. Филимонова от 1989 г. сказано:

"Кроме того, следует отметить, что Добробабин действительно предупреждал некоторых своих близких и знакомых о предстоящих отправках жителей на работу в Германию... Однако лояльное отношение Добробабина к отдельным жителям села и предупреждение их о грозящей опасности не могут служить основаниями к его реабилитации. Эти обстоятельства являются смягчающими ответственность".

Давайте на секунду оставим в стороне вопрос о том, до какой степени нужно морально осуждать людей, дрогнувших и перешедших на сторону немцев. Хотя, по моему мнению, осуждать их нужно было именно так, как их осуждала советская власть в послевоенные годы. Разберём другой вопрос. У нас имеется пропагандист Куманёв. Имеется "дрогнувший" и "вынужденный" пойти на сотрудничество с немцами Добробаба. И имеется некто, на такое сотрудничество не пошедший. Не важно кто, конкретный генерал Карбышев или один из сотен тысяч безымянных героев. Хотя бы тот же Тимофеев из списка Кривицкого, выживший в плену и полицаем не ставший. Вопрос, на чьём примере надо воспитывать молодёжь, на примере "дрогнувшего" или на примере проявившего мужество и стойкость?

На том примере, раскрутка которого принесёт больший коммерческий успех, ответил бы нам пропагандист Куманёв.

Но если бы Куманёв и иже с ним только лишь превращали предателя в героя! Они пошли ещё дальше. Скрывая собственную научную некомпетентность, журналистскую нечистоплотность и защищая придуманный Кривицким миф, на "творческом развитии которого" он создал себе имя, Куманёв дошёл до того, что оклеветал героев-панфиловцев. Реальных, а не выдуманных. Поскольку ему необходимо доказать, что у Дубосеково находилось ровным счётом 28 героев и один предатель, то встаёт вопрос, где в это время были остальные. Где была вся остальная часть 4 роты, остальные роты 2 батальона, и остальные батальоны 1075 полка? Оказывается, командир полка Капров оставил 29 человек под командованием политрука Клочкова и сержанта Добробабина сдерживать натиск 54 танков а сам... с остальным полком "отступил на десятки километров"!

Куманёв, не стесняясь, заявляет по телевидению, что командир полка Капров и комиссар Мухамедьяров бросили героев на произвол судьбы и сбежали с поля боя. Более того, если бы не 28 панфиловцев, то 54 танка прорвали бы брошенный остальными солдатами полка участок и устремились к Москве безо всякого сопротивления. По сути дела 28 человек под командованием лично Добробабина спасли Москву. Я ничего не преувеличиваю, именно это Куманёв рассказывает по ТВ. В качестве доказательства - единственного! - этой своей фантазии Куманёв приводит временное отстранение Капрова и Мухамедьярова от командования полком. Вот только забывает сказать, что практически сразу после отстранения их обоих восстановили в должностях.

По Куманёву выходит, что сталинские сатрапы в условиях сложнейшего положения осени-зимы 41-го года оправдали командира и комиссара отступившего подразделения, хотя те якобы преступно бежали с поля боя. А вот великого героя, который, умело руководя взводом, по сути в одиночку решил весь исход битвы за Москву (по Куманёву именно так!) сталинские сатрапы ни за что ни про что осудили на 15 лет лагерей.

Чтобы добыть сенсацию и прославиться в качестве борца за правду, Куманёв умышленно выставляет героем полицая и подонка, дело которого прокуратура расследовала трижды - в 47-48, в 88 и 96 гг, - и все три раза признала его вину доказанной. А командиров красной армии Капрова и Мухамедьярова, в чести и добросовестности которых нет никаких оснований сомневаться, выставляет в качестве подлецов и трусов. Мнение о его моральном облике пусть каждый составит сам. Куманёв и сейчас живёт и здравствует. Помогает Мединскому в руководстве Российским Военно-историческим обществом, и на научно публицистической ниве за уже в путинское время дорос аж до звания академика РАН. Правда, звание академика ему присвоили в качестве подарка на 80-летний юбилей. И такое возможно в путинской России.

То, что Куманёв и Добробаба посмели вылезти во время Перестройки с заявлением о реабилитации - факт, конечно, не случайный. Как писал в 1990г. зам. Генпрокурора и Главный военный прокурор Катусев, "он, по всей видимости, уловил в наших переменах и что-то такое, что позволяет деформировать в общественном сознании понятия добра и зла, истинную суть предательства и низких поступков подменять "общечеловеческими" критериями, рассуждениями о "демократии" и "гуманизме".

Действительно, пришедшая с Перестройкой эпоха характеризуется именно такой деформацией. Но об этом в третьей части повествования. А сейчас остаётся лишь добавить, что в 1996 г. Главная военная прокуратура РФ ещё раз отклонила домогательства Добробабы о реабилитации с формулировкой "вина Добробабина И. Е. в измене Родине подтверждается собранными по делу доказательствами".

Путинские нулевые

Создается впечатление, что авторы как этого, так и других подобных эмоциональных писем склонны поддерживать, не разобравшись глубоко в существе вопроса, любую кампанию, раздуваемую в прессе. На этот раз они горячо откликнулись на призыв Куманёва и Добробабы.

Катусев Ф. А. Чужая слава Ивана Добробабы

Комментарии: 19, последний от 08/10/2024. © Copyright Краснов (pitinich@mail.ru) Размещен: 24/11/2016, изменен: 22/11/2019. 76k. Статистика. Статья: Публицистика Иллюстрации/приложения: 21 шт. Скачать FB2		Оценка: *4.5221** Ваша оценка:
Аннотация: Кому война, а кому - мать родна, так гласит русская поговорка. В самом деле, для некоторых война - это доходный бизнес. И их совершенно не смущает, что это бизнес на крови и слезах. Одни останавливают танки, другие обгладывают кости героев. Одна из таких историй очень поучительна, ибо речь идёт о трёх поколениях мерзавцев, присосавшихся к чужому подвигу и паразитирующих на нём.

Краснов : другие произведения.

28 панфиловцев. Трижды обглоданный подвиг