Удивительно, но три встреченных мною по жизни человека с «позывным» Кузьмич оказались близки между собой характером. У всех троих за ним, при видимой лёгкости, была воля и оптимизм.
Кузьмич, который Пётр, уже высветился в байке «Сердечный казус...».
Второй Кузьмич, но Яков, был самым уникальным и непотопляемым из всех троих. Отработал с ним я больше 15 лет. Если у человека за плечами Ленинградская блокада, ранения и участие в танковых сражениях, начиная от Курска, то он последующие жизненные коллизии воспринимает как детские игры.
Поднимая с 45 года текстильные предприятиях Латвии из руин, он к счастью не увидел своим единственным глазом их повального разрушения националистами с целью выдавливания мигрантов. Ему повезло уйти тихо: в 92 году Кузьмич ехал в электричке с дачи, мирно заснул и больше не проснулся.
Но они, националы, успели потрепать нервы старику во время андроповской кампанейщины. Латышские оборотни с партийными портфелями и прокурорскими погонами отобрали у ветерана боевые и трудовые награды, осудили, выгнали из партии и лишили места работы главного инженера. Многие более молодые коллеги, проходившие по этому делу «Ригас Текстилс», удар не выдержали. Яков Кузьмич не озлобился, сохранил доброе и ироничное отношение к людям при требовательности за дело.
Наш тандем"пенсионера с пионером"просуществовал около двух лет и мне памятен- из песни слова не выкинешь!-походами в кафушку на углу в Ильгюциемсе на кофе с 25мл чего-нибудь покрепче, но после завершения утренней деловой кутерьмы на предприятии.
Таков был и третий Кузьмич, тоже бывший главный инженер, но из строительной отрасли. Давно не встречал столь оптимистичного человека. Пожалуй, доброе расположение духа его не покидало никогда.
С Юрием Кузьмичём мы познакомились не в лучший период его жизни: в Коренёво за Люберцами, где вместе работали на одного предпринимателя из Латвии с неуёмными амбициями. Рабочие обязанности не обременяли, но служили заведению нужных связей. Через пару лет он сумел получить место сменного мастера на строительном комбинате и получить жильё, вывезти семейство из мачехи-Латвии.
Представляешь, Лев,- говорил он мне,- иду на работу спозаранку- петь хочется. Будто сначала жизнь начал: цех, план, любимое дело. А много ли человеку надо?
Оказалось, что и у таких сильных людей есть свои трудности- семейные. Об них он мне поведал, когда мы сошлись поближе, когда вместе поржали над первой книгой "гариков" Губермана, поездили еженедельно поездом в Москву и обратно.
Мужчину брак устраивает до поры, пока он в семье авторитет и домочадцы к его мнению прислушиваются.
«Я никого в этом кризисе не виню кроме себя"- говорил мне Кузьмич. В пору, когда ликвидировали ильгюциемский стройкомбинат, где он был главным инженером, в связи с потерей дохода и опоры под ногами, у него в семье начались первые сложности. Взаимоотношения с женой развивались поступательно негативно.
Женщины запустили в обращение фальшивый тезис, что брак держится исключительно на терпении женщины. Якобы, когда оно иссякает, - брак рушится. На самом деле, брак держится на способности женщины подлаживаться к явным и скрытым недостаткам мужчины, что длится так долго, сколь мужчина в состоянии поддерживать сложившийся социальный и материальный комфорт. Неудачи обрекают бедолагу на непроизвольный домашний прессинг. Утраченный кредит доверия к сказкам, что всё будет хорошо, вдруг выявляет всю его гнилую сущность и нет обманщику … прощения. Наказание следует, само собой, через постель.
Жена, установив в интимной сфере жёсткие рамки поста, миссионерства и целомудрия, достигла эффекта падения моего мужского влечения, помноженного на служебные неприятности.
Основа семейных отношений, как видится большинству мужчин, - секс- медленно уходил из их жизни. Как говаривал Гарик: «Если жизнь излишне деловая, функция страдает половая.»
- Так и развивалось: сначала просила не тревожить её вечером- заснуть не может, а потом и утро оказалось неподходящим.-продолжил Кузьмич.
Её любимый вопрос: - А зачем тебе это ещё надо?
Хотя мне только за полтинник и для дам я ещё не потерян.
Её право на обналичивание эмоций оказалось важнее моих призрачных прав находиться в равновесии. Оказалось, что моя правда, подтверждённая аргументами- ничто по сравнению с простым женским словом — Постыл.
Выражаться это может изуверскими придирками к непараллельно стоящей обуви, излишними покупками. Выяснилось , что за 30 лет семейной жизни я неправильно держал пылесос и швабру.
В какой-то момент я понял, что очутился в гестапо и мне пришла пора спасаться бегством. Книга, в которой я был одним из ведущих героев, вдруг захлопнулась и встала на пыльный ряд томов и фолиантов на букву Ю.
Но я не держу на неё обиды. Конечная вина и ответственность лежит на мужчине.
Так я оказался в Москве и о своём решении нисколько не жалею. Да и жена, потеряв работу, пройдя через крушение всего устоявшегося быта, круто изменила свои взгляды на мужскую состоятельность.