Бариста Агата : другие произведения.

... И компот

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


  • Аннотация:
    Небольшой обзор разных рассказов ХиЖа-2014.


   Маленький обзор избранных работ отовсюду, будет дополняться по мере прочтения.
   Не хочу выдавать полновесную раскладку по своей подсудной группе (второй) - из разнообразных соображений. Про некоторые рассказы писать неохота, вне зависимости от оценок. Бывает. Про хорошие рассказы иногда тоже нечего сказать - не Белинский я. Поэтому напишу, только если будет чего спеть.
   Чукча пришёл на конкурс больше как читатель, поэтому оборзевать буду только по поводу того, что, так или иначе, зацепило. Основной критерий - сделайте мне интересно.
   Чтобы и писать мне было интересно, поиграем в раздвоение личности. Хотя... всего лишь навсего раздвоение - детский сад. Там видно будет.
   Первая моя ипостась будет такая вся цирлих-манирлих, в дальнейшем - ЦМ. В белоснежной блузочке, юбочка карандашом, очочки на носу поправляем. Ах, высокая литература, ах, как можно было здесь запятую не поставить.
   А вторая пусть будет городской чукчей. ГЧ. Чего увидит - о том споёт.
   Поехали.
  
  
   Первая группа
  
  
  
   Вторая группа
  
   Григорий Родственников. "Добыча 2"
  
   Цирлих Манирлих: - Ну, знаете ли. Что это вообще? (зовёт) Сестра Пунктуация!
   Сестра Пунктуация, зевая: - Здесь я, чего надо?
   ЦМ: - Вот, полюбуйтесь. "Добыча 2".
   СП, пробежавшись по рассказу: - Расстрелять скотину.
   Городской Чукча, разволновавшись: - Подождите, как это расстрелять? Да вы чо? Там же амазонки! С пятым номером за пазухой! В кожаном бельишке!
   ЦМ, ревниво: - Пятый номер? Какая гадость!
   СП: - Расстрелять вместе с амазонками.
   ГЧ: - Нет уж, погодите. Там же ещё и пираты!
   СП, холодно: - Тоже в кожаном бельишке?
   ГЧ, яростно: - Нет уж, вы как хотите, а амазонок с пиратами я вам не отдам. Такое на дороге не валяется! Там ещё и святой отец есть, бывший полковник. И все сокровище ищут - таинственный минерал, не хухры-мухры.
   ЦМ, морщась: - Ну, не знаю, не знаю...
   ГЧ, искушающе: - И главный герой прячет голубые глаза под нахмуренными бровями.
   ЦМ, нерешительно: - А высок ли он? Мускулист?
   ГЧ: - О да! И лицо его обожжено солнцем.
   СП: - Это существенно меняет дело. Заменяю расстрел принудительными работами в нашем монастыре.
   ЦМ: - Или волонтёрскими работами в моём НИИ Высокой Литературы. Пусть следит за мусорной корзиной в моём кабинете.
   СП, задумчиво: - А не слишком ли мы снисходительны?
   ГЧ, запальчиво: - Да у неё эта корзина через пять минут снова будет полная! Как бы не надорвалась "Добыча 2". А рассказ хороший! Мне понравился! Было интересно!
   ЦМ: - Ужасный рассказ. Не Набоков.
   ГЧ, упрямо: - А я люблю ненабоков! И пиратов люблю, и амазонок, и таинственные минералы!
   СП, со вздохом: - Ладно, пусть живёт.
   ГЧ: - Ура!
  
  
   Третья группа
  
   Keizak, Gann M. "Сусанна, проводите публиканта"
  
   Цирлих Манирлих: - Вот люблю я, когда авторы классику уважают.
   Городской Чукча: - А эти уважают?
   ЦМ: - По крайней мере, кто-то из них - точно. Как говорил один классик про другого - 'Ничего на свете нет лучше 'Театрального романа', хотите бейте вы меня, а хотите режьте'.
   ГЧ, в недоумении: - А... эта... разве этот рассказ про театр?
   ЦМ: - Нет.
   ГЧ: - А почему тогда?..
   ЦМ, загадочно: - Музыка навеяла. Тональностью.
   ГЧ, после паузы, осторожно: - ... Так этот рассказ про музыку?
   ЦМ: - Нет.
   ГЧ: - А тогда...
   ЦМ, решительно: - А вот. Навеяло, и всё тут. И кстати, обстоятельство, что рассказ не закончен, тоже веет в ту же сторону.
   ГЧ, снова в недоумении: - А разве он не закончен? А по-моему, ничего так, всё закончено. Василий пошёл в гору. Сусанна тоже - женила на себе Василия. Я так понял. Разве этого мало?
   ЦМ, сурово: - Рассказ не доработан.
   Чукча благоразумно безмолвствует.
   ЦМ продолжает: - Может, авторы и ты, простая душа, считают по-другому, но, заверяю, он не закончен. Когда описанию подхода к месту действия уделяется страница, причём страница тщательно выписанных вкусных описаний, а эпилогу - полстранички малоинтересных проходных фраз, рассказ, безусловно, нельзя считать законченным.
   ГЧ: - Так рассказ Вам не понравился?
   ЦМ: - Мне понравилось всё, особенно язык - он есть... Всё, кроме финальной части. Той, что отделена пробелом и была накарябана за три секунды на коленке. В связи с этим у меня для всех есть превосходная новость.
   ГЧ, с опаской: - Какая же?
   ЦМ: - В отличие от покойного классика, авторы таки имеют все шансы достойно завершить своё вполне симпатичное произведение.
  
  
   Левченко Татьяна. "Лабиринт"
  
   Цирлих Манирлих и Городской Чукча заканчивают чтение рассказа.
   Цирлих Манирлих: - Ну, что скажешь, Чукча? Меня весьма интересует твоё мнение. Возможно, в нём, как в капле воды, отразится мнение простого чукчанского народа.
   Городской Чукча: - Да пожалуйста. Жлоб этот Журин. Из-за таких, как он, революция в семнадцатом году и произошла.
   ЦМ высоко вскидывает брови, очки чуть не падают у неё с носа.
   ЦМ: - Ты с ума сошёл. Главный герой - интеллигентный, тонко чувствующий, образованный человек - и жлоб?
   ГЧ, сурово: - Да, жлоб. У меня у самого собака была. Так вот что я Вам скажу. Собака - она как человек, её воспитывать надо, чтоб она на людей не кидалась. Если бы мой Тирекс на невинного человека набросился, то ещё и от меня бы пенделя получил.
   ЦМ: - Ну знаешь, у животного инстинкты всякие...
   ГЧ: - А нечего инстинктам потакать. У меня, может, у самого инстинкты... всякие имеются, но меня мама хорошо воспитала, и я не кидаюсь с кулаками на клоунов в парке. Ежели ты не потрудился со своей животинкой позаниматься - тогда следи за ней. Мужик этот, Журин, должен был знать, что собачка у него хамоватая, так посадил бы на привязь или намордник одел - и всё у него было бы в блан-манже. А то ишь - сам накосячил и заистерил, как подросток, а проблема вообще-то его была, не кекса из министерства. Вот Вам бы понравилось, если бы собака случайного прохожего Вам в ногу вцепилась, за то, что Вы шли себе и сумочкой размахивали?
   ЦМ: - Нет, наверное...
   ГЧ: - А Вы её - хрясь за это сумочкой по голове...
   ЦМ, задумчиво: - Ну, может и хрясь...
   ГЧ: - А прохожий такой подбегает к Вам, и тоже Вас хрясь - за собачку обиделся.
   ЦМ, гневно: - Тогда я и его хрясь!
   ГЧ, поучительно: - Вот так революции в семнадцатом и начинаются.
   Некоторое время ЦМ и ГЧ молчат.
   ЦМ: - Совсем ты мне голову задурил. Рассказ ведь совершенно не про собак.
   ГЧ: - Не про собак, но я всё время думал, как это на древнем Крите собака была взрослая, а Журин подобрал маленький дрожащий комочек. Это вообще маленькая собачка была? Кносский той-терьер?
   ЦМ: - Про переселение душ слышал?
   ГЧ: - Ну.
   ЦМ: - Баранки гну. Проехали собачью тему. Ещё что-нибудь скажи, по делу.
   ГЧ: - По делу? Мне надо подумать, от собак отойти, а то я их очень люблю. Лучше Вы.
   ЦМ: - Ну, что ж. (Поправляет очки.) Начало мне не понравилось. Первый абзац ученический какой-то. Будто автор не научился отсекать лишнее. Чересчур много всего. Пышновато. К тому ж и не очень точно. (Берёт рукопись, читает.) 'Вспышки молний, одна за одной, печатали снимки ночного дождя'. Это фотографическое быстродействие больше соответствует нашим дням, идёт даже некая ассоциация с полароидными снимками. Печать же фотографий в начале века была занятием медлительным, тягомотным где-то. Из-за этого лично я, когда поняла, что дело происходит не в наши дни, почувствовала диссонанс, неточность в области тонких литературных нюансов. И таких промашек (ещё есть) слишком много для одного абзаца. Тем более, первого. Для сельской местности сойдёт, но автор, как мне показалось, желает творить именно в тех, тонких областях.
   ГЧ, невинно: - Мне померещилось, или Вы сейчас - хрясь автора сумочкой по голове? А мне казалось, Вам нравится, когда автор смело хапает отовсюду для крутого замеса.
   ЦМ, смущаясь: - Это я любя. На самом деле рассказ в целом мне понравился. Я действительно люблю, когда автор смело хапает... тьфу ты, Чукча, с тобой как пообщаешься, так наберёшься всякого! Короче, хороший рассказ. Кроме начала, слог, в дальнейшем, очень даже недурён и нескучен, читается легко. Композиция рассказа интересная. Текст атмосферный, с аллюзиями, с параллелями, вызывающий эмоции и раздумья...
   ГЧ: - Да, я вот теперь тоже раздумываю - может, в самой идее жертвоприношения что-то есть? Ведь повторяется и повторяется. Собрали кровавую жатву - глядь, на время всё и успокоилось. Может, это правда - нельзя нам без этого? И как жить?
   ЦМ: - Может, я и не права, но, мне кажется, автор даёт косвенный ответ в названии рассказа.
   ГЧ: - 'Лабиринт'?
   ЦМ: - Ну да. Ведь всё повторяется только до тех пор, пока ходишь по кругу в лабиринте.
   ГЧ: - Значит, надо искать выход из лабиринта. Пока сам не стал жертвоприношением.
   ЦМ: - Да, от этого никто не застрахован... Лучше бы покинуть это порочное место. Но говорить легко, по кругу-то бродить привычнее, а?
   Чукча безмолвствует.
  
  
  
   Четвёртая группа
  
   Баев Ал. "Наледь"
  
   Входит Сестра Орфография. Она с тяжёлым пакетом, из которого торчат перья зелёного лука и свёрнутая в трубку рукопись. Сестра Орфография подходит к столу, водружает на него свою поклажу и начинает, напевая, выкладывать на стол разнообразную снедь, какие-то упаковки, коробочки, контейнеры...
   СО, напевая: - Ямайским ромом пахнут сумерки... ля-ля-ля... бу-бу-бу... Добрый вечер честной компании.
   Городской Чукча (округлив глаза в радостном удивлении): - Добрый, добрый...
   Цирлих Манирлих: - Вечер, конечно, добрый. Но что Вы делаете, Сестра?
   СО, продолжая выкладывать: - А город пил коктейли пряные... ля-ля-ля... бу-бу-бу...
   ЦМ: - Праздники, вроде, давно прошли, не вижу повода для коктейлей пряных.
   СО, философски: - Праздник всегда за твоим левым плечом. Почему обязательно нужен какой-то формальный повод? Вся моя жизнь и так сплошная формальность. Догма на догме, и догмой погоняет. Я не ропщу, нет, - у каждого свой крест. Но мыслящее существо всегда может воспарить над повседневностью.
   ГЧ: - Я тоже один раз крепко воспарил над повседневностью, было дело. Месяца три парил. С трудом приземлился, причём не сам. Подбили, гады.
   Входит Сестра Пунктуация, тоже нагруженная. Её пакет потощей, но в нём позвякивает.
   ЦМ: - Сестра Пунктуация! Вот от кого никак не ожидала.
   СП: - Я сама от себя не ожидала. (ставит на стол несколько бутылок) Но мы с Сестрой Орфографией прочитали один рассказ и вспомнили, что иногда надо выпускать пар. То есть лёд. Тем более с нами в этом рассказе всё в порядке, можно расслабиться.
   ЦМ: - Пар, лёд... (указывает на рукопись на столе) Это, что ли, ваш рассказ? Давайте его сюда, приобщусь.
   ГЧ, хвастаясь: - А я тоже приобщился.
   Цирлих Манирлих садится, читает, сдвинув брови. Сестра Орфография тем временем сноровисто раскладывает закуску, Чукча откупоривает и разливает, тоже сноровисто.
   СО: - Душа моя, дочитывай скорее, тебя все ждут.
   ЦМ: - Я закончила. Но всё ещё не постигаю, каким образом этот без сомнения замечательный рассказ мог привести вас в гастроном.
   СО, задушевно: - Скажи, Мань, тебе хотелось когда-нибудь кого-нибудь убить?
   ЦМ, так же задушевно: - Конечно. Его, например. (указывает на Чукчу) И неоднократно.
   Чукча, уже хрумкающий между делом капустой по-корейски, давится и судорожно кашляет. Сестра Пунктуация сердобольно хлопает его по спине.
   СО: - И что же удерживало?
   ЦМ, подумав: - В основном, Уголовный Кодекс. Ну, и гуманизм немножко.
   ГЧ, придушенно: - Давайте срочно выпьем за гуманизм!
   Все: - За гуманизм! (выпивают)
   СО, подцепив вилкой ветчинный ломтик, продолжает, размахивая этой самой вилкой: - Наверное, испокон веков, одно из самых сокровенных желаний индивидуума - подмять мир под себя. Чтоб было не так, а эдак. Чтоб не от меня, а ко мне. Или наоборот. Чтобы красные победили белых. Чтобы белые - красных.
   ГЧ: - Чтобы не Шапочка Волка, а Волк Шапочку.
   ЦМ: - Ты ничего не путаешь?
   ГЧ: - А вы по конечному итогу смотрите.
   СО: - Отставить Шапочку. Продолжаем разговор. Так вот, всем хочется, но мало кому можется. Остаётся только выплёскивать мечты на бумагу. И понеслось: начинают мочить врагов файерболами, ледовыми пикам, этой, как её, авадой кедаврой...
   ГЧ: - Или монтировкой.
   СО: - Монтировка - это из другой оперы.
   ГЧ: - Почему же? Вот там, в рассказе, Гоша прогнал злую собаку сосулькой, а мог бы - с тем же успехом - монтировкой.
   СО: - А ледяной обвал в горах?
   ГЧ, упрямо: - Всё равно, по сути, монтировка, только очень большая.
   СО: - А как же нравственные страдания главного героя?
   СП: - Люди! Прервитесь! Созрел тост. За нравственные страдания!
   Все выпивают.
   ГЧ: - Так вот. Я правильно понял, что если я тресну врага монтировкой по темечку, то вы будете считать меня убийцей, а если я весь из себя покроюсь инеем и укокошу вражину сосулькой, выросшей из руки, то вы отнесётесь к моему поступку более снисходительно?
   ЦМ: - В рассказе несколько другие ситуации были. И герой как раз очень хорошо ощущал тот аспект, о котором ты нам пытаешься намекнуть.
   ГЧ: - Не знаю, не знаю. Гоша, конечно, белый и пушистый - и даже слишком, но смущает одно место. 'Он, как ребёнок, совершенно спокойно относится к жуткому Божьему дару и совершенно им не бахвалится. Так, применяет, когда в этом имеется необходимость'. Что это за зловещее 'так, применяет'? Когда в очереди кто-то нахамит?
   ЦМ: - Каток замораживает.
   ГЧ: - Просто я читал на эту же тему у Ярославцева Сэ, который на самом деле Стругацкий А. 'Дьявол среди людей' называлось. Там тоже рассказчик врач, и он тоже показывает историю мужика, который разбирался с обидчиками инфернальным способом. Только не льдом, а, вроде как, непосредственно силой мысли... насколько я помню.
   ЦМ: - Как ты любишь говорить - и чо?
   ГЧ: - Тамошнего героя тоже жалко. Но автор ясно даёт понять, что считает Кима Волошина убийцей. И рассказывает об этом, смешивая жалость и ужас... ну, в одинаковой пропорции.
   ЦМ: - И чо?
   ГЧ: - А здесь ужаса нету! Не чувствую я ужаса. Одни только задумчивые вопросы - 'ой, я прямо не знаю, что и думать'. Да ладно, не знает он...
   ЦМ, снисходительно усмехаясь: - А ты знаешь, да?
   ГЧ, заводясь: - А вот и знаю...
   СП: - Люди! Остановитесь, люди, давайте выпьем. Созрел тост. За знание, которое сила!
   СО: - И за химию, которая жизнь.
   Все: - Давайте! (выпивают)
   СП, внезапно: - А я вот главного героя понимаю! Иногда сама вся изморозью покрываюсь, когда деепричастный оборот без запятых встречаю. Они что, не понимают, что без запятых оборотик себя голым чувствует?
   ГЧ: - Так вот, про...
   СП, останавливает его величественным жестом: - Или взять хотя бы частицы. Бедные маленькие частицы... в которых никто ни черта не понимает... я хочу выпить за них!
   Сестра Пунктуация наливает одной себе, отхлёбывает. Все остальные с некоторым изумлением наблюдают за ней. Сестра Пунктуация страстно продолжает, размахивая рюмкой.
   СП: - Писатели эти... Они же все, все меня ненавидят! То понаставят запятых через каждое слово, то, наоборот, вообще не ставят! А прямая речь! А косвенная! Я тоже хочу так: не поставил запятую - по кумполу его! Ледяной монтировкой.
   ГЧ: - Вот, пожалуйста. За запятую по кумполу, а у него, может быть, детки малые.
   СП, с пафосом: - За малых деток! (тянется к бутылке)
   ГЧ, убирая бутылку подальше: - Пунктуации больше не наливать.
   СО, сочувственно: - Ей хуже всех приходится. Меня Ворд чаще подчёркивает. И регулярнее. Нервничает, бедная, ревнует.
   Сестра Пунктуация начинает рыдать, её отводят в соседнюю комнату, укладывают на диванчик, накрывают пледом.
   Некоторое время оставшиеся сидят за столом молча и сосредоточенно жуют.
   ЦМ: - А давайте больше не будем на литературные темы.
   ГЧ: - Давайте. (обращаясь к Цирлих Манирлих) Передайте селёдочку, пожалуйста.
   ЦМ: - Пожалуйста. Хлеба?
   ГЧ, оттопырив мизинец: - Да, благодарю Вас, пожалуй, кусочек ржаного. (после паузы) Я, правда, ещё хотел обсудить выражение 'дипломированный врач-реаниматолог'. Вкупе с выражением 'не дипломированный врач-реаниматолог'.
   ЦО, в сторону: - Вот в такие минуты мне и помогают мысли об Уголовном Кодексе. (поворачиваясь к Чукче) На, хлеб держи. А ту, твою основную мысль мы поняли. Но знаешь, что я тебе скажу? Никто из нас не знает, кто как поведёт себя, случись дурное. И не хотелось бы узнать. Так что, не суди, и не судим будешь. Возможно, автор рассказа руководствовался этим постулатом.
   ГЧ, со вздохом: - Понял, понял, не дурак... Я просто, когда выпью, завсегда поперёк говорю. Характер такой, сладу нет. Я, может, первый всех монтировкой, если дети рядом... Ладно, вот вам, девки, в тему... (внезапно набирает воздуху и отчаянно заводит) Ой, мароз, маро-о-о...Оз!
   Все с удовольствием подхватывают.
   Все: - Не эма-а-а-розь миня-а...А!
  
  
  
   Пятая группа
  
   Юлия Фурзикова. "Последнее желание"
  
   Цирлих Манирлих: - Чукча, ты можешь быть серьёзным?
   Городской Чукча: - А то!
   ЦМ: - 'А то'. АТО, это, знаешь ли, совсем другая история. Попрошу воздержаться.
   ГЧ: - Йес, офкоз.
   ЦМ закатывает глаза.
   ГЧ, подсобравшись: - Да, могу.
   ЦМ: - Так вот. Серьёзный рассказ. Про важные вещи. Попрошу без шуток.
   ГЧ: - Что ж мы, не люди, что ли? Могём.
   ЦМ: - Тогда ознакомься и выскажи своё мнение.
   Чукча читает. Потом поднимает повлажневшие от слёз глаза. Всхлипывает.
   ЦМ: - Ну что, проникся? (протягивает Чукче накрахмаленный платок)
   ГЧ: - Какую страну просрали!
   ЦМ, оторопев: - Так, стой, погоди, какую ещё страну?
   ГЧ, шумно сморкаясь: - Ну, какой Марс. Всё равно просрали.
   ЦМ: - А поподробнее. И без этого ужасного слова.
   ГЧ, невинно: - Без какого?
   ЦМ, морщась: - Без... без 'просрали', пожалуйста.
   ГЧ, угрюмо: - Без 'просрали' не могу. Если просрали, значит просрали. Вот прилетят инопланетяне, а мы тут... грызёмся друг с дружкою. И просираем всё на свете. Будет стыдно.
   ЦМ, задумчиво: - А без инопланетян - не будет стыдно?
   ГЧ, вздыхая: - Это вряд ли. Такие уж мы засранцы... Хороший рассказ, до печёнок проняло. Про настоящее.
   ЦМ: - А как тебе центральная тема - тема 'чести офицера'?
   ГЧ: - Нет такой темы.
   ЦМ: - Как это?
   ГЧ: - Есть тема чести человека. Неважно, кто он, - офицер, сталевар, или просто городской чукча. Такие уже сразу рождаются... с честью. Ну и живут себе припеваючи, пока какая-нибудь пертурбация не приключается. А как пертурбация - всё, кирдык таким ребятам с честью. Я вот нисколечко не удивлён, что этого мужика казнят. Честь - это такая дыра в защитной оболочке. Чего ж не ткнуть-то в эту дыру... копьём под рёбро... Рано или поздно, но это происходит.
   ЦМ, пригорюнясь: - Как всё сложно. И грустно, и хорошо одновременно. Грустно от того, что всё так печально закончилось, а хорошо от того, что такие люди всё же существуют. Соль земли. Отличный рассказ... Не то, что твои любимые амазонки.
   ГЧ, насупясь: - А чего сразу амазонки? У них, может, тоже честь есть.
   ЦМ: - Да-да-да. Честь советской амазонки не позволила ей бросить группу кентавров, попавших в беду.
   ГЧ, мечтательно: - Почему бы и нет. Когда-нибудь кто-нибудь напишет такое. Я буду читать и думать - это для меня... А знаете что? А давайте по пиву?
   ЦМ: - Да, Чукча, согласна, после такого надо развеяться. По пиву так по пиву. Я, пожалуй, выпью бокал "Шато Дюбиньон" 1964 года. Хороший был год.
   ГЧ, слегка озадаченно: - А я, пожалуй, выпью кружечку "Невского светлого"... этого года... Не особо был год, но, с другой стороны, копьём под рёбра я не получил - и на том спасибо.
  
  
   Шестая группа
  
  
  
   Седьмая группа
  
   Пепел Василь Васильевич. "Мучимые и мучители"
  
   На лужайке перед невысокой крепостной стеной расположились Цирлих Манирлих и Городской Чукча. Они изучают рассказ.
   Городской Чукча, нерешительно: - А, по-моему, это не фантастика. В смысле, вообще не рассказ. Это перечень дамагов и рангов какой-то там виртовой игрушки.
   Цирлих Манирлих, снисходительно: - Как же, дружочек, не фантастика? У автора выходит, что в будущем люди будут охотно испытывать физическую боль и добровольно идти на жестокие пытки. Это ли не фантастично?
   ГЧ, тупо: - А чё такого?
   ЦМ, терпеливо: - Вот ты, Чукча, согласишься, чтобы тебе кожу без наркоза срезали, или кулаком по печени били?
   ГЧ: - Кто, я?! Дурак я, что ли?
   ЦМ: - А в будущем все, стало быть, такие дураки будут.
   ГЧ: - А, ну да, действительно, фантастика. Хотя мне рассказывали про антицеллюлитный массаж. Страшная вещь, говорят. А, вроде, соглашаются на него добровольно. Ещё и деньги платят.
   ЦМ, поёживаясь: - Это совершенно другое дело.
   ГЧ: - А ещё не понимаю, почему эпиграф к рассказу - про будущее. Вот я однажды 'Дом-2' смотрел...
   ЦМ, шокировано: - Чукча!
   ГЧ, поспешно: - Случайно, по сильной пьяни. Там две девчушки тумбочку не поделили... так дело тоже шло к закапыванию заживо.
   ЦМ: - И?
   ГЧ, виновато: - Мне было интересно, но я заснул. Совсем как с этим рассказом... Ой! У меня же поручение!
   ЦМ: - Хм. От кого это?
   ГЧ: - От одного хорошего человека. Просили передать.
   Чукча вскакивает и начинает вопить 'Эй-ей-ей', прыгать и махать руками. На крепостной стене появляются фигуры.
   ГЧ: - Вот, просили передать. (Достаёт из кармана мятую бумажку. Читает с выражением, торжественно.) Не ковырять в носу!
   С крепостной стены: - Чиво-о-о?!
   ГЧ, перечитывает, шевеля губами, и повторяет, уже менее уверенно: - Не ковырять в носу...
   С крепостной стены, тоже неуверенно: - Это что, инструкция такая?
   ЦМ: - С другой стороны посмотри.
   Чукча переворачивает листок, вчитывается, и лицо его светлеет.
   ГЧ, снова торжественно: - И эти люди учат меня (переворачивает) не ковырять в носу!
   С крепостной стены: - И что это значит?
   ГЧ: - Хороший человек сказал, что кому надо, тот поймёт.
  
  
   Нано
  
   Механник Ганн. "Drip-Drop"
  
  Входит Городской Чукча, напевает: - Ground Control to Major Tom... Ground Control to Major Tom...
   Цирлих Манирлих: - Хорошее настроение, Чукча?
   ГЧ: - Ещё бы! Отличный рассказ прочитал. Про космос и не только.
   ЦМ: - Ну-ка, ну-ка.
   ГЧ, застенчиво: - Не, Вам не надо. Не понравится.
   ЦМ, понимающе: - Звать сестру Орфографию? Сестру Пунктуацию? Обеих сразу?
   ГЧ: - Не, не надо. Им там делать нечего.
   ЦМ: - Хм. Что же тогда? (Ужасная догадка осеняет её.) У кого-то в рассказе пятый номер за пазухой?
   ГЧ: - Упаси бог. Там вообще ни у кого нет номера за пазухой.
   ЦМ, теряя терпение: - Тогда в чём же дело?
   ГЧ: - Просто мне этот рассказ очень понравился...
   ЦМ: - И?..
   ГЧ, набравшись храбрости: - И я не хочу, чтобы вы его затюкали.
   Страшная пауза.
   ЦМ: - Я?! Затюкаю?!
   ГЧ: - Запросто. Во-первых, он называется 'Drip-Drop'.
   ЦМ: - Как-как?
   ГЧ: - 'Drip-Drop'.
   ЦМ: - Тюк!.. Ой, то есть, я не то хотела сказать. Ничего, одно сленговое слово в названии ещё не катастрофа.
   ГЧ: - Оно там не одно.
   ЦМ: - Как много?
   ГЧ, мрачно: - Глоссарий.
   ЦМ: - Тюк-тюк! А рассказ-то большой?
   ГЧ, снова мрачно: - Нано.
   ЦМ: - Тюк-тюк-тюк-тюк-тюк! (зажимает себе рот руками)
   ГЧ: - А я Вам говорил...
   ЦМ: - Дай сюда этот 'Клик-кляк' или как там его...
   ГЧ, протягивая листок: - Только тюкайте про себя или в другом месте.
   Спустя некоторое время.
   ЦМ: - Слушай, Чукча, отличный рассказ.
   ГЧ, обрадовано: - Что, правда? Вам понравилось?
   ЦМ: - Понравилось. Манера изложения стильная, выбран удачный ритм - когда размер ограничен, а сказать надо многое.
   ГЧ, радуясь: - Маленький такой, а сколько влезло! И хорошо, что инопланетяне получили наше послание и ответили. А, может, и самого Юсова сначала к себе забрали - я так думаю.
   ЦМ, печально: - Нет, дружочек, там всё закончилось тяжёлым нервным срывом. И по-другому он закончиться не мог... знаешь, почему?
   ГЧ, тараща глаза: - Почему?
   ЦМ: - Потому что в этом рассказе ни у кого не было пятого номера за пазухой.
  
  
   Внеконкурс
  
   Хозяинова Наталья. "Моя"
  
   Появляется Цирлих Манирлих.
   Цирлих Манирлих: - Чукча! Чукча, ты где?
   Голос из шкафа: - Я здесь.
   ЦМ, шарахаясь: - Хоссподи-боже-ж-ты-мой! Что ты делаешь в шкафу?
   ГЧ: - Я прячусь. Мне страшно.
   ЦМ: - А я тебя предупреждала - пойдёшь в магазин за продуктами, увидишь цены - держи себя в руках, не пугайся и не плачь.
   ГЧ: - Я не ходил в магазин. Я прочитал один рассказ. В жанре 'хоррор'.
   ЦМ: - Ты прочёл рассказ в жанре 'хоррор', и он действительно оказался страшным? (Усмехается) Удивительно.
   ГЧ: - Ничего удивительного. Он про существо в виде младенца, которое всех убивает.
   ЦМ, снисходительно: - Сильно орёт по ночам?
   ГЧ: - Нет, убивает в прямом смысле. Я вообще младенцев боюсь, а таких тем более.
   ЦМ: - Зачем же он это делает?
   ГЧ: - На диете сидит много лет. Питается только полезным человечьим грудным молоком. Заскучал, наверное. Ни тебе чипсов с пепси, ни селёдочки под шубой. У кого хочешь характер испортится. Если молока нет - сам умирает, мамашу убивает, и вообще мстит за это всем кругом. Особенно нас, мужиков, не любит.
   ЦМ, раздумчиво: - Ну, вы, конечно, не подарки... но иногда ничего, няшные бываете... Восьмого марта, например, или если передвинуть чего-нибудь тяжёлое надо.
   ГЧ, продолжает голосом ябеды: - Мужиков не любит, а сам при этом - младенец-мужик!
   ЦМ, ворча себе под нос: - Эка невидаль - младенец-мужик... Видали таких... плавали, знаем... (Постукивает ногтями по дверце шкафа). Дай-ка мне сюда этот страшный рассказ, сама почитаю.
   Дверь шкафа приоткрывается, высовывается рука Чукчи с листком бумаги.
   ГЧ, из шкафа: - Если что, я подвинусь, тут ещё место есть.
   Цирлих Манирлих читает рассказ.
   ЦМ, закончив: - Да, действительно, ничего не скажешь, жуткий рассказик. Производит впечатление.
   ГЧ: - Подвинуться?
   ЦМ: - Нет. Я бы тоже спряталась в шкафу, если бы не погрешности всякие. Как-то они не дают испугаться в полную силу. Когда фабула рассказа неординарна и требует от читателя работы воображения и вообще некоторых усилий в смысле понимания происходящего, исполнение должно быть безупречным. Любая фраза должна быть отточена и выверена. Сам рассказ целиком, в единой массе, может оставаться в некоей дымке недосказанности и совершенно не обязательно разжёвывать всё от А до Я. Но при подобном приёме каждое отдельное предложение обязано быть чётким и ясным. Потому что и так нелегко воспринимать такие тексты, и косноязычные фразы снижают эффект.
   ГЧ, робко: - А с кем Вы сейчас разговариваете?
   ЦМ, войдя в раж, продолжает: - 'Сколько рождений тому назад я дорастал до этих лет?' В первом абзаце, заметьте. Мало того, что смысл этого предложения станет понятен только к концу рассказа, так оно ещё и построено сикось-накось. Я на этом споткнулась сразу же. Можно было бы подобрать более гармоничный расклад. 'Не часто случается так, что я дорастаю до этих лет'. 'Случалось мне и раньше дорастать до этих лет. Но не часто'.
   ГЧ, из шкафа: - 'Редкая птица долетит до середины Днепра'.
   ЦМ: - Да, Чукча, как-то так. И ещё имеет место быть небольшая запутка. Младенец этот рассказывает: '... я вовремя подсунул ей "Effects of Breastfeeding on Infant Health"'. Подсунул? Каким образом? Сам сползал в книжный и принёс домой? Наверное, нет. Надо думать, имеется в виду сила внушения. То есть, это существо способно внушить человеку, что надо найти и прочесть конкретную книгу...
   ГЧ, выпадая из шкафа, с возмущением: - А чего ж тогда он не внушает тёткам держать его подольше на грудном вскармливании? Может, ему просто нравится убивать, а байки про молоко - отмаза?!
   ЦМ: - Кто знает, Чукча, может и только повод... Каждый может воображать что угодно по мере своих жизненных представлений. И кстати, если бы я была автором этого неординарного рассказа, я назвала бы его 'Млечный путь'. Поиграла бы со смыслом.
   ГЧ: - Что-то у меня на нервной почве тоже аппетит разыгрался. Пойду, куплю себе чего-нибудь пожевать... не млечного... Пельмешек или колбаски копчёной...
   ЦМ, иронически: - Ну-ну. Я тебя предупредила. Буду держать дверь шкафа открытой... на всякий случай.
  
  
   Андронов Игорь Николаевич. "Абсолютное зеркало, искажение"
  
   На стульях, выставленных в ряд, сидят Городской Чукча, Сестра Пунктуация и Сестра Орфография. Перед ними расхаживает туда-сюда Цирлих Манирлих. Она останавливается и строго смотрит на сидящих сквозь очки.
   ЦМ: - Ну-с. Что Вы имеете мне сообщить по поводу этого рассказа.
   СП, подпрыгивая на стуле, тянет руку: - Я! Я хочу сказать.
   ЦМ: - Прошу.
   СП: - Мне этот рассказ понравился сразу же! С первого абзаца! Особенно порадовало одно предложение, вот это: (зачитывает) 'Поэтому кибермозг был изначально настроен решать подобные проблемы автоматически, без участия людей, которые сейчас находились в анабиозных камерах: исследовательский поход был дальним и длительным, даже находясь в гиперпространстве нужно было немало времени, чтобы покинуть местное скопление галактик, вот потому - подобным образом, заключая в "клетки анабиозных камер", и продляли жизнь людей, замедляя течение биологических часов в сотни и тысячи раз, заодно экономя ресурсы системы, которые пришлось бы иначе тратить на поддержание приемлемой биосреды и температурного режима, вкупе с затратами на синтез дополнительного питания и поддержку систем рекуперации бытовых отходов, кроме того решалась и проблема психологической совместимости членов экипажа, снижалась её острота и облегчалось существование каждого человека в небольшом замкнутом мирке крейсера.
   ГЧ: - В доме, который построил Джек.
   СП: - Молчи, Чукча, много ты понимаешь. Это же просто праздник какой-то! О, эта щедрая роскошная россыпь запятых, которые всё не кончаются, не кончаются и не кончаются! Автор меня любит, любит, любит!
   ЦМ: - А по смыслу что можешь сказать?
   СП: - Да какая разница! Я, конечно же, немножко подзабыла к концу предложения, про что именно речь шла в начале, но это совершенно неважно. В общем, все лежат в анабиозе, а вокруг - запятые, запятые, запятые!(заливается счастливым смехом)
   ЦМ: - Так, Сестра Пунктуация, с Вами всё понятно. Чукча?
   ГЧ: - Даже и не знаю, что сказать. С одной стороны, меня порадовала жестокая научно-техническая направленность сюжета. Задолбали все эти ваши феи, эльфы и драконы. Мне, как и всякому нормальному мужику, хочется иногда почитать про 'аффинное искажение проекции гиперпространственных маяков', про 'критическое значение показателей неусваиваемости вводимой интраваскулярно питательной среды', а также про хиральность и киральность. С другой стороны, я всё-таки дитя природы и, читая про космический корабль, втайне ожидаю, что он подвергнется нападению... а нападающие будет агрессивными и чешуйчатыми инопланетянами. А мы их из бластера! А они нас ядовитыми когтями! А мы их световым мечом! А они нас из фотонной пушки! А мы их...
   ЦМ: - Чукча!
   ГЧ, очнувшись: - Ах, да! Ну, в общем, хороший рассказ, научный. Но чешуи немножко не хватало.
   ЦМ: - И Сестра Орфография?
   СО: - Мне стихи понравились. Милые. Разбивают монотонность текста и привносят нотку симпатии к кибермозгу. И лирическая линия тоже понравилась. Мне по душе, когда воссоединяются старые возлюбленные. Это так трогательно.
   ГЧ: - Лучше бы он встретил прекрасную инопланетянку.
   ЦМ: - Чешуйчатую, да?
   ГЧ: - А хоть бы и так. Главное, чтобы у неё были...
   Все: - Чукча!!!
   ГЧ: - Да ладно, чего так орать-то? Я хотел сказать про тонкий ум и чуткую душу, но теперь не стану.
   ЦМ: - Понятно. Теперь я скажу. На меня это произведение произвело впечатление старинной вещицы, написанной в духе середины прошлого столетия. Даже не шестидесятые - пятидесятые, скорее. Идеальная стилизация. Не могу сказать, чтобы это было плохо, но ценителей подобного сейчас можно пересчитать по пальцам. В отличие от любителей...гм... чешуи, имя которым - легион. (сурово смотрит на Чукчу. Чукча поникает буйной головою) Так что автору стоит запастись терпением в ожидании гурманов-единомышленников. (Впрочем, если создатель "Абсолютного зеркала" так же нордически спокоен, как и всё его повествование, это не составит ему труда). Могу ещё добавить, что рассказ того же авторства под названием 'Холмы времени' из конкурсной номинации оказался мне вполне симпатичен. Он не совершенство, но идея, образующая основу сюжета, и общий антураж происходящего мне понравились.
  
  


Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"