| В одном большом северном городе, под утро третьего января, родилась девочка. Прямо скажем, не лучший день для появления на свет. Потому что на третий день новогодних праздненств все несколько утомляются. Даже феи.
Как всем нам известно от друга матушки Гусыни, у колыбели новорожденного собираются двенадцать дежурных фей и преподносят младенцу свои дары. Вот и к этой девочке слетелись слегка помятые послепраздничные феи и, как положено, стали осыпать её подарками.
Подарки фей бывают разными. Это может быть дар неземной красоты, или же сказочной доброты, или, скорей всего, розовый чепчик. Вы ж понимаете - неземная красота вещь редкая, сказочная доброта и вовсе одна на миллион, а нехватки розовых чепчиков за последние пару столетий не наблюдалось.
Десять фей были ничего себе, вполне адекватные, несмотря на бурно прошедшие праздники, и малышка получила (помимо полудюжины розовых чепчиков) несколько шкатулок с приятными пустячками, вроде умения вышивать крестиком, писать забавные четверостишия, печь тончайшие кружевные блины; также девочке достался старый, но вполне добротный саквояж здоровья, а одна фея даже преподнесла корзину ума... правда, совсем небольшую... нет, напишем правду: "... и премило украшенную фиалками и анемонами корзиночку ума".
Фея, которая дарила ум, хотела добавить ещё и толику практичности, но перед ней встал выбор. Или практичность, или фиалки - места в корзиночке оставалось мало. И она выбрала фиалки. Я её понимаю. Если ты всю жизнь хотел быть флористом, а работаешь феей... ну нельзя же постоянно наступать на горло своей мечте, так и с ума сойти недолго!
А вот одиннадцатая фея, имевшая дезинфицирующую фамилию Карабосова, пребывала в раздражении. Она была вся, с головы до пят, окутана раздражением, как русская княгиня из чёрно-белого американского фильма соболями. Потому как по глупости, которую предпочитала называть добротой душевной, вписалась в сложный обмен рабочими сменами между коллегами. С перестановками она перемудрила и в результате таскала подарки, как проклятая, уже четвёртый день. А хуже всего было то, что винить в этом, кроме самоё себя, ей было некого. Отвратительно, да? Так что к третьему января Карабосова дошла до точки кипения.
Итак, наслушавшись, как весело провели Новый Год другие феи, и не в силах сдержать досаду, Карабосова шмякнула в колыбельку завёрнутый в старую газету бесконечный ремонт квартиры. Вообще-то, она должна была подарить его одному мальчишке, сантехнику в будущем, в качестве надёжного куска хлеба, но вот... психанула.
Что-то мы не поняли, скажете вы, в программке было заявлено "феи, двенадцать штук". Где двенадцатая?
А двенадцатая фея вечно опаздывала. Она любила повеселиться, Новый Год вообще был её любимым праздником, поэтому она влетела в окно в заснеженном пальто, накинутом поверх сиреневого бального наряда, с размазанной косметикой, и от неё явственно попахивало алкоголем и мужской туалетной водой "Эгоист".
- Девчонки, всем привет! - радостно завопила двенадцатая. - Я прямо с бала на корабль, ух и шикарная вечерина была, всю ночь гуляли!
Карабосова, позеленев от зависти, немедленно подсунула в кроватку кулёк с пакостями - мелкими, чёрными и многочисленными, как жареные семечки. Пара неприятностей уже просыпалась из кулька на белую фланелевую простынку, и уже завтра у девочки должен был начаться диатез и расстройство желудка.
- Я с таким эльфом познакомилась, - продолжала восторженно закатывать глаза двенадцатая фея, - это что-то! Глазища зелёные, волосы зелёные, мягкие как шёлк! Ух, он мне комплиментов наговорил!
Услышав это, Карабосова прямо-таки перекосилась и немедленно попыталась добавить в колыбельку облупленную жестяную коробку с пристрастием к никотину, но положила жестянку прямо поверх фиалок в корзиночку с умом.
Это было ба-альшой ошибкой!
- Ты что делаешь, дура?! - завопила фея-флорист. - Я три часа эту композицию создавала! - Она выкинула жестянку из кроватки и оттащила Карабосову от колыбели.
- Ужас какой! - сказала двенадцатая, когда перестала ахать и вдруг увидела последние дары. - Ну, ничего, маленькая, сейчас я тебе... - и тут она поняла, что забыла все подарки на вечеринке. - Ой, как же так... - забормотала фея и стала растерянно шарить по карманам пальто. - Сейчас-сейчас... Ага! Вот! - и она решительно вложила в крошечную ручку девочки пробку от шампанского - единственное, что нашлось в карманах. - Пусть тебя носит по волнам жизни, пусть треплют тебя шторма, тут уж ничего не поделаешь, но ты всегда будешь смотреть на мир, как сквозь бокал игристого вина, а всякие неприятности пусть будут вроде пузырьков веселящего газа - без них ведь не бывает шампанского.
- Ну ты, мать, завернула! - хихикнула одна из фей, та, что подарила саквояж со здоровьем.
Двенадцатая пожала плечами и добавила, глядя на мирно сопевшего младенца с крепко зажатой пробкой в кулачке:
- Короче, don't worry, be happy. Это ты потом поймёшь, когда в школе английский будешь учить, а сейчас просто запомни.
Затем она обернулась и, сурово сдвинув брови, сказала:
- А тебе, Карабосова, должно быть стыдно!
В ответ Карабосова показала язык. Карабосовой не было стыдно. Она устала, и ей тоже хотелось шампанского и комплиментов от эльфа с волосами как шёлк.
|