Аннотация: Книга эта опасная. Прочитавший её правильно, да узнает Имя Бога.
1 глава.
КЛОЧОК КОЖИ
Обгоревший клочок черного пергамента, на котором чья-то уверенная рука изящной прописью вывела непонятное: ЭРЛИК. Этот маленький кусочек кожи, скрывающий в себе какую-то тайну, вот так, запросто, лежал у меня на ладонях. Сколько ему? 100? 200? А может быть 300 лет? В тот момент я этого ещё не знал.
Клочок пергамента я спёр во время работы над маленьким документальным фильмом для сайта одной федеральной газеты. История для "документалки" и сама по себе была интересной. Она про одного отшельника, который прожил в добровольном заточении 130 лет. Если когда-нибудь будете в Печорской лавре в окрестностях маленького городишки Усть-Ужга в Сибири, вам непременно её расскажут. Когда-то у них там жил-был один настоятель, отец Сергий. В 40 лет чёрт дернул его отказаться от чина и уйти в заточение. С момента отречения от выхода на улицу, постоянно находился в келье, читал книги, много молился. Три раза в день к нему являлся помощник, который приносил еду и убирал в комнатах. Так на протяжении 140 лет. И жил бы отец Сергий дольше, но аккурат в день рождения, ровно в полночь в его келью ударила молния. Покинуть свою комнату давший обет никогда не выходить на улицу отшельник отказался. Так заживо и сгорел.
Тот пожар был жуткий. Сгорело, вообще, почти все, даже гвозди, которыми был сколочен сундук отшельника. Каким-то чудом уцелел дневник, который бывший настоятель крепко прижимал к себе. Бумажные вещи в огне имеют привычку сгорать в первую очередь. Но дневник заточника почему-то остался, хотя не был защищен ничем, только руками бывшего настоятеля. Решив, что целомудренность и набожность еще при жизни приблизили отца Сергия к Богу, его едва не причислили к лику святых. Но в епархии рассудили, что этот подвиг попахивает самоубийством. Как говорили, в дневниковых записях добровольный узник кельи слишком много рассуждал о смерти как о благе. Спастись у него возможность была, но он от нее отказался. В-общем, суицид налицо. Скандалу разгореться не дали, но и к лику святых отшельника причислять не стали.
Чтобы хоть как-то отметить заслуги священника на ниве отшельничества, из его кельи было решено сделать некое подобие монастырского музея. По миру собрали вещи, похожие, хотя бы немного, на те, которыми пользовался отец Сергий. Главную реликвию, сохранившийся дневник, положили на самое почетное место. Посетителям музея дозволялось с благоговением издалека повзирать на доказательство крепи и святости Православия. Особо важным гостям разрешалось рассматривать его обложку вблизи.
Как журналиста-видеооператора этот дневник меня заинтересовал больше всего. Начав было убеждать нынешнего настоятеля монастыря, что если я сниму каждую страничку, монастырь сможет познакомить посетителей с записями отца Сергия, получил твёрдое нет. Выпросить разрешение снять на камеру реликвию удалось, лишь напугав отказом от фильма. Не показать при существующем историческом раскладе страницы дневника для документалиста самое большое святотатство. Это почти как пригласить в ресторан всех своих знакомых и друзей, просидеть там два часа, но так ничего не заказать. Появление на сайте федеральной газеты рассказа об отшельнике монастырю было очень желательным. Снимать позволили. Но при этом обязали исполнить условие: буквы в кадре должны сливались так, чтобы даже при очень большом желании невозможно было разобрать что там написано.
На условиях "не под запись" и по очень большому секрету, клирик-экскурсовод сказал, что на самом деле в дневнике содержится такая крамола, что в епархии собирались даже сжечь дневник. После долгих согласований тетрадь с записями отшельника было решено оставить, но читать не давать никому под страхом отлучения от церкви. Я спросил монаха, а он сам неужто даже ни разу не пытался заглянуть в дневник. Но клирик так искренне напугался самого вопроса, что мне даже стало неловко, что я его задал.
Пока я примерялся к обстановке, чтобы понять как лучше выстроить кадр, клирика вызвали к настоятелю за каким-то поручением. Он оставил меня в келье одного, попросив ничего тут не сломать. Церковный музей в отличие от светского далек от формальностей. Свои сокровища религиозные архивариусы под витриной не прячут. И этот дневник просто лежал на столе. Вместо стеклянной стены экспонат от досужих рук любопытных посетителей защищают лишь веревка, да грозный окрик музейного клирика: "Нельзя!" Едва он ушел, я принялся знакомиться с содержанием записей из журналистского любопытства. В конце концов мне же позволили раскрыть тетрадь. Прочитав пару страниц, был разочарован, потому что так ничего и не понял. Сплошные философствования на тему ада, рая, жизни и смерти. Про смерть действительно говорилось очень много.
Пролистав весь дневник, на последних страницах наткнулся на злополучный клочок пергамента. Вероятно отец Сергий использовал его в качестве закладки. Так как это была часть дневника и частью жизни отшельника, не снять этот кусочек кожи было преступлением. Как человеку далекому от церкви, конечно, мне было плевать на все отлучения и анафемы. Но совершенно не хотелось оправдываться откуда я мог узнать про существование этой закладки, если не листал дневник. Доказать, что ты ничего не читал, если листал страницы, обычно бывает трудным. Чтобы не утонуть в ответах на лишние вопросы, хотелось отснять все ещё до прихода клирика.
Для съемок, со стола нужно было убрать лишние вещи, чтобы они не мешались в кадре. Отставляя в сторону самовар, глянул краем глаза в видоискатель камеры, чтобы понять достаточно ли чистый кадр и обомлел.
Вообще, клочок пергамента лежал на совершенно ничем не замаранной зеленой бумажной салфетке. Но в глазок камеры было заметно, как эта девственно чистая бумажка невероятным образом медленно заполнялась какими-то буквами. Я посмотрел на саму салфетку. Она была по-прежнему пустой. Глянул в кадр. Буквы медленно появлялись. Укрупнив изображение, я смог рассмотреть, что это какие-то древнеславянские письмена. Попытался прочитать, но совершенно не зная исконного языка предков, мне показалось невозможным продраться к смыслу сквозь все эти: не лепо ли ны бяшете растекашися мысию по древу.
В-общем, я его спёр - этот кусок пергамента. Клирик так ничего и не заметил. Когда он вернулся, я уже отработал всю келью. Еле-еле дотерпев до дому, прямо с порога повторил эксперимент. В бытовых условиях славянские письмена мистическим образом появлялись. На следующий день мне пришлось отпрашиваться с работы, сославшись на болезненное состояние. Всю ночь копошился с этим куском пергамента с таинственным словом ЭРЛИК. В ходе эксперимента выяснилось, что невооруженным взглядом ни под каким углом, ни с какого расстояния буквы разглядеть невозможно. Чтобы суметь увидеть появляющуюся надпись, нужно было посмотреть на неё сквозь какую-нибудь линзу. Обычное стекло не годилось. Но если налить воду в стакан и посмотреть сквозь него, надпись опять становилась различимой.
Кроме того стало ясным, что текст начинает появляться, когда кладешь пергамент на лист бумаги, землю, либо что-то такое, что содержит в себе жизнь. За исключением земли, прочие объекты неживой природы никак не реагировали на присутствие этого клочка кожи. В случае же с живой природой, физические свойства объекта никак не влияли на скорость появления букв. Надпись на листе бумаги появлялась ничуть не быстрее надписи на коре дерева. Самое удивительное открытие я сделал, когда рискнул опустить пергамент в стакан с водой. Я не знал с чем это связано. Предположил, что вода имеет какое-то отношение к живой природе. В конце концов, земля тоже сумела показать буквы. Когда клочок пергамента оказался в воде, непонятные древнеславянские письмена начали появляться с какой-то невообразимой скоростью. Я уже говорил, что физические свойства объекта никак не влияли на скорость появления букву. Так было во всех случаях, кроме воды.
2 глава
РАСШИФРОВКА
С работы меня отпустили. Провошкавшись ещё до обеда с экспериментами, я наконец уснул. Проснулся поздней ночью. Перепугавшись за пергамент, быстро включил свет. Закладка отшельника лежала там, где она была оставлена перед сном: на столе, на чистом листе формата А4. Решив посмотреть что там проявилось, сфотографировал его с двух сторон и обнаружил, что он полностью исписан этими древнеславянскими буквами.
Поначалу я пытался самостоятельно разобраться с текстом, но он оказался слишком сложным и мне пришлось отложить расшифровку. На выходных я отправился на филфак МГУ. Здесь работал один профессор, которому я когда-то оказал большую услугу. Анатолий Петрович Кривулька ждал меня на кафедре славянской филологии. Пока я развлекался предложенной мне кофейной бурдой, ученый бормотал себе под нос и делал какие-то записи. Потом вскочил, и начал бегать по комнате, разговаривая сам с собой:
- Этого решительно не может быть! Нет! Этого положительно решительно не может быть! Очень интересный документ.
Наряженный скорее самостоятельно, чем заботливой женой (которая наверняка не допустила бы такого приключения) в бесформенный свитер и брюками с начесом непонятного покроя, колобок с залысинами производил весьма добродушное впечатление. Этот внешний вид немного контрастировал с настенным календарем, на котором с ошибкой в 2 года и 5 дней значилось 29 мая. С температурой окружающей среды, выраженной в градусах по шкале Цельсия, свитер и зимние брюки также контрастировали. Вдруг он бросился ко мне, схватил за руку и начал отчаянно трясти её:
- Вы молодец! Вы решительный молодец! Да! Это определенно! Возможно, Вы дали ключ к этой загадке над которой Ваш покорный слуга бьётся уже 13 лет! Они надо мной смеялись! Ну, теперь я им всем покажу! Я знал, что они были! А они действительно были! И Ваша грамота доказывает это! А кстати, где она? Мне не терпится её пощупать!
- Какая грамота?- удивился я, прекрасно понимая, что если я сейчас расскажу про клочок пергамента, всё мировое сообщество запросто описается как от удовольствия, так и от зависти. Мне правда от этой радости не будет никакого толку.
- Ну как же? Как же? А вот эта, копию которой Вы мне сейчас подали.
- Так это просто снимок. Напоролся, когда хлам из стола выкидывал.
- И Вы хотите сказать, Вам сразу интересно стало?- профессор недоверчиво прищурился.
- Я подумал, может быть это какой-нибудь документ представляющий ценность. Тогда его можно будет продать.
- Ни в коем случае! Ни в коем случае! Эта грамота представляет научную ценность. Погодите! А на чем эти письмена вообще написаны?- профессор принялся внимательно рассматривать снимок.
"Вот, зараза!"- выругался я про себя. Попытался убедить ученого в том, что забоялся таскать с собой документ, поэтому просто перерисовал то, что там написано. Профессор все равно не поверил. Умный человек. Сам себе нашел объяснение в том, что я утаил настоящий документ, желая заработать на нем, и сам себе в него поверил. Ему мой снимок листа формата А4 доказал, что этот самый народ эрликов был жутко развитой цивилизацией. В то время пока славяне еще писали на бересте, эрлики уже вовсю пользовались подобием бумажных носителей, которым научились запросто придавать прямоугольную форму. На вопрос что же там всё-таки написано, ученый ответил, что там написано: "Отныне ты читающий это эрлик! И быть тебе эрликом до скончания века, пока не смеешь нарушить слово-закон!"
- Вы понимаете что это значит?- неожиданно филолог бросил переводить запись и принялся отчаянно жестикулировать: - Эрлики - это был не просто народ. Это феномен! Думаю это была уникальная цивилизация с удивительными традициями. Поразительно!...
"Эрлики это вообще, не народ, кретин",- думал я, самостоятельно читая то, что написано на листе уже без помощи технических средств, спустя неделю, когда вспоминал этот разговор.
Поход в МГУ не дал почти ничего, кроме номера телефона Анатолия Петровича Кривульки, этого чудаковатого колобка с призванием ученого-славяниста, у которого вся жизнь превратилась в идею-фикс найти эрликов. Хотя если быть честным, у него этих идей-фикс было как у дурака фантиков. Думаю, о каких-нибудь молениях Даниила Заточника, которыми он мне вынес весь мозг в МГУ-шной столовке, куда мы отправились перекусить, он в других местах тоже говорит с не меньшим жаром. Про эрликов Анатолий Петрович узнал случайно, прочитав письмо какой-то игуменьи.
История с игуменьей меня заинтересовала маленьким совпадением. Если вы будете в городишке Усть-Ужга, что в Сибири, обязательно узнайте где находится женский монастырь. Там вам, может быть, расскажут о некой матушке Анастасии. На самом деле лучше сделаю это сам и прямо сейчас. Потому что про матушку Анастасию вам, скорее всего, вообще никто ничего не расскажет. Ничем примечательным в истории православной церкви она отмечена не была. Единственный человек, который про неё сегодня хоть что-то знает: это Анатолий Петрович Кривулька. Исключением стал я, который пересказывает эту историю сейчас. И вы, потому что теперь вынуждены тоже познакомиться с матушкой Анастасией. И это будет ещё один бесполезный кусок информации, который останется с вами на всю жизнь. Будет потешно, если за 5 минут до смерти, перебирая в памяти прожитую жизнь, вы вдруг ни с того, ни с сего вспомните, что была на свете матушка Анастасия. Лежите такие, вокруг смертное одро, готовитесь к Страшному суду и думаете: "А вот в 5 лет Мишке Колюжному наколотил в репу, это я зря. А потом Михаила Степановича подсидел, наябедничав руководству - это тоже зря. А-а! По дороге постоянно подавал на хлебушек одной бабушке - это я молодец! Это мне зачтется. А ещё помнится, пнул кота - спас птичку. Тоже немаловажный факт. Кота конечно пнул, но птичка осталась жива. Потом червя на рыбалке уронил, и поднимать не стал. Тоже богоугодный поступок. Червь - живое существо. Матушка Анастасия, вот, была игуменьей в Усть-Ужге. Тьфу, черт! Какая ещё, на фиг, матушка Анастасия?!"
В-общем, матушка Анастасия. Игуменья женского монастыря Всех Скорбящих Отрада. Бывшая профурсетка, как тогда называли девиц лёгкого поведения. Жила в Питере, предположительно в первой половине XIX века. Была очень миловидной барышней, свела с ума одного заводчика. Потом он её бросил. Она закрутила романы с парой прощелыг дворянского происхождения, попалась на краже драгоценностей графини Кутеповой, была сослана в Сибирь. Там пристроилась в монастырь, и очень быстро из простой монашки стала игуменьей. Получив должность, по окончании срока ссылки осталась в Усть-Ужге.
В Питере у матушки Анастасии осталась лучшая подруга Анна Румянцева. Тоже бывшая профурсетка, которой она помогла хорошо пристроиться. Они много переписывались. В одном из писем игуменья упомянула эрлика. То, что матушка Анастасия рассказала в своем письме поразило профессора. По его словам, эрлики уже в те времена пользовались мобильной связью и чуть ли не средствами транспортной телепортации. Помня свойства клочка пергамента, я естественно поверил Кривульке. Профессор говорил настолько увлеченно и так умел заражать энтузиазмом, что мне прямо там, в универской столовке захотелось, немедленно броситься на поиски эрликов. Меня не пустил только компот из клубники, который хотелось непременно выпить. Клубнику я очень любил, и мгу-шные повара компот варили по-настоящему, из ягод.
Заразившись энтузиазмом профессора, я едва не разболтал ему о своей находке, но здравый смысл заставил прикусить меня язык. "В конце концов, средства телепортации - они сегодня актуальны как никогда",- думал я: "Кусок пергамента поможет дать мне ключ к разгадке тайны, где их можно найти. Современный бизнес ценит время. Если я сумею создать сеть телепортаторов, позволяющих мгновенно перемещаться между мировыми столицами, стану долларовым миллиардером. Кто захочет пользоваться самолетами?! Они медленные и падают. World Teleportation inc. Мы экономим время!"
Глава 3.
ТЕПЕРЬ ЭРЛИК
"Чтоб ты внезапно обосрался!"- ругнулся я на какого-то барана за рулём "Приоры". Обогнав меня по трамвайной линии встречного направления, он вдруг вклинился в то самое окно потока левой полосы, которое я сам только что выпросил у какого-то джипа. Нахал на новой классике ВАЗа помешал мне, вынудив нарушить меня Правила дорожного движения. Проезжая мимо помешавшей мне новой классики ВАЗа, я хотел похвастаться качеством исполнения моего среднего пальца. Водитель "Приоры" отвечать жестикуляцией не стал. Вытаращив глазами, он как будто боялся пошевелиться. Сидящие в салоне пассажиры, зажав носы, стремительно открывали окна.
"Чё, реально обосрался?!"- подумал я и усмехнулся призрачной надежде, что мистика в жизни присутствует, что от моей пра-пра-прабабки, которая была деревенской колдуньей и умела разгонять тучи, всё-таки досталась малая толика её таланта.
За перекрестком меня поймал гаишник, который удивил тем, что сначала начал уговорил меня заплатить ему взятку, а потом отказался.
- Ну, и что нам теперь с Вами делать?- намекнул он мне на возможность решения вопроса деньгами.
- Понять, простить и отпустить,- вдруг к месту пришлась расхожая фраза персонажа пошлого телевизионного сериала.
- Понятно. Поезжайте,- неожиданно сменил гнев на милость грозный сотрудник, и вернул мне права.
Не очень понимая что происходит, я забрал водительское удостоверение, закрыл окно и медленно тронулся. Глянув краем глаза в окно заднего вида, увидел совершенно растерянного гаишника. Возникло ощущение, что он был удивлен своим поступком не меньше моего.
Я остановился только на 10 миллионах рублей, которые попросил у инкассатора. Он только что вышел из метро с мешком денег из банкомата. Громко крикнув: "Не глядеть!"- чтобы толпа отвернулась, я приказал коллегам финансового курьера закрыть глаза и не шевелиться в течение 20 минут. Не раскрывая своего лица, я сказал инкассатору, чтобы он достал из своего автомобильного сейфа ровно десять миллионов рублей и передал их мне.
Деньги были уже у меня, я только собрался вернуться к своей машине, приказав всем всё напрочь забыть, как вдруг кто-то положил руку мне на плечо.
- Закрой глаза!- приказал я, на всякий случай, а потом повернулся.
На меня с улыбкой смотрел какой-то человек в дорогом костюме. Квадратное лицо и выдающиеся скулы, намекнули мне о силе его характера. Армейский ёжик вместо прически и крепкий запах хорошего парфюма подсказали, что это какой-то разведчик в отставке и сейчас на хорошей должности. Одна рука у него была в кармане, второй он крепко держал меня за плечо.
- Верни деньги, и больше не занимайся такой ерундой. Хочешь нарушить закон-слово?
- Убери руку!- всё ещё надеялся я, что мой внезапно открывшийся талант сработает.
После гаишника, начались забавные совпадения. Сначала по моей просьбе малолетний хулиган извинился в очереди перед девушкой, которую он до этого оскорбил. Малолетние хулиганы обычно бывают неуправляемые. Потом какой-то алкаш принялся отжиматься, когда я сказал ему заняться спортом. Ещё от одного гаишника я уехал в тот самый момент, когда он решил по моей просьбе непременно выполнить шпагат прямо на проезжей части. Качество комплекции, остатки физкультуры которой он растерял еще в бытность курсанта милицейского училища, мешали ему. Сотруднику ГИБДД было больно, он плакал, но на шпагат садился. Ещё я заставил какую-то группу немцев взяться за руки и как можно нелепее пробежать по всему периметру Александровского сада.
Проверяя свои способности, я даже немного посидел в кресле Президента. Да-да. Совершенно спокойно прошёл в Кремль, а когда меня останавливали сотрудники ФСО, я просто говорил им отвернуться к стенке, простоять так в течение 3 часов, а потом напрочь забыть обо всё этом. Между прочим, я чуть не сорвал голос, когда орал на эту толпу гоблинов, пытавшихся меня задержать. Начальник караула, увидев в мониторе как я ловко распоряжаюсь с каждым кто мне попадается, поднял караул по тревоге. Потом пришлось самому идти в караулку, уничтожать записи.
А потом я понял что никаких эрликов мне искать не надо. Зачем мне эта морока с бизнесом, построенным на телепортации, если я могу запросто забирать деньги у тех, у кого они есть? Прикинув все варианты в голове, поняв, что грабить банки плохой вариант: я в Кремле замучался искать караульное помещение, а когда нашел долго пытался самостоятельно удалить записи, но так и не разобрался как работает у них аппаратура. Только потом сообразил приказать самому начальнику караула удалить все записи. Это, кстати не помогло: в своей технике он соображал меньше моего. Пришлось заставить его вызвать специалиста, и тот удалил записи.
Идея с инкассаторами напрашивалась сама собой. Денег они перевозят достаточно много. Удержать ситуацию под контролем можно запросто. Дождавшись, когда инкассаторы вышли на улицу с мешком денег, я громко крикнул, чтобы услышали и прохожие, и сами инкассаторы: "Не глядеть!" А потом квадратолицый дорогой костюм положил руку мне на плечо.
Моим приказам этот человек не подчинился. Забрал у меня деньги, вернул их инкассаторам. Он заставил меня сесть в мою же собственную машину, а потом я повез его в какой-то забытый богом подмосковный поселок.
- Ну, давай, спрашивай меня!- прервал молчание пассажир, когда мы уже выехали за кольцевую дорог.
- Не хочу,- зацепился я за повод начать разговор: - Давай мы остановимся, ты останешься, а я поеду домой. Я всё понял, и больше так не буду.
Незнакомец отрицательно покачал головой:
- Поздно. Ты уже получил конверт и прочитал его.
- Ничего я не получал.
- А кусочек пергамента, который ты своровал из кельи отца Сергия. Он у тебя в потайном кармане. Это метка судьбы. Когда эрлик получает её, он должен исполнить предначертанное.
- Что это значит?
- А то и значит, что ты теперь карающий меч Закона-Слова. Живут на свете люди. Среди них встречаются негодяи. Когда они переходят черту, за которую переходить нельзя, эрлику приходит метка на него. Он прекращает его судьбу.
- Ну, то есть убивать кого-то надо? Чё, я согласен.
- Сергей, Вы меня не поняли. Вы думаете, что сейчас мы ударим по рукам, разойдемся и Вы сбежите. Но как Вы заметили, я Вас легко нашёл. Я Вас найду в любой точке земного шара. Он не такой уж большой, как Вам кажется. Я могу быть здесь. А могу внезапно оказаться там.
На этих словах пассажир вдруг оказался в соседней машине на заднем пассажирском диване. Судя по тому, что машина сначала завихляла, а потом её траектория восстановилась, водитель сначала испугался, а потом его успокоили.
- Вы меня поняли?- спросил пока ещё незнакомец, когда снова оказался в моей машине.
- Как тебя зовут?- спросил я его.
- Никанор Степанович.
- Никанор Степанович, а давай я тебе просто отдам эту самую метку, а потом мы разойдемся по доброму. Я Вас не знаю, Вы меня.
- Вы не любите убивать?
- Скажем так, я не умею убивать. И не хочу этому учиться.
- Это не убийство.
Глава 4.
КТО ТАКИЕ ЭРЛИКИ
Итак эрлики. Так называют посланников Слова-Закона. Миссия эрлика (она же его профессия) - заканчивать судьбу тех, кто нарушит Слово-Закон. Живет вечно, либо до тех пор, пока сам не нарушит Слово-Закон. Это я уже просто знал, когда проснулся на следующее утро. Мой спутник оказался бестолковым собеседником. Про эрликов не сказал почти ничего, кроме того, что я теперь один из них. Я пытался разговорить его. Но он отмахнулся тем, что я сам всё знаю.
- Да ты сам всё знаешь,- так и сказал он.
Я естественно ничего не понял из его заявления. Но он наотрез отказался что-либо сообщать ещё. Тогда я спросил что мне теперь делать, будучи эрликом.
- Да ничего особенного. Делай всё, что считаешь нужным.
- Ну, а что обычно делают другие эрлики?
- Да то же самое, что и ты. Сначала задают глупые вопросы. Потом просыпаются, делают себе кабинет, существуют на свете и ждут когда придет метка с именем. И большая просьба очень внимательно отнестись к созданию кабинета. Поменять его не так-то просто. Жить ты будешь только в нём. Выходить за пределы кабинета тебе будет позволено только для исполнения предначертанного. Поживи год как живешь, потом осмотришься, поймешь что к чему, и закажешь себе то, что нужно.
- То есть ты предлагаешь мне жить вечно в одной и той же комнате? Вот уж спасибо. Вот уж удружил. Я отказываюсь.
- Твое право, можешь отказаться. Одна маленькая деталь. Прямо сейчас одному из эрликов придет метка с твоим именем. Ты узнал настоящее про Слово-Закон. И значит нарушил Его.
- Оу, оу, оу. Полегче. Значит вариантов нет. Хорошо, я сейчас согласен, потом посмотрим, разберемся что к чему. Ладно. Давай дальше. Ну вот, придет метка, и что мне делать?
- Да чего хочешь. Главное исполнить то, что предначертано.
- А когда,- начал задавать я следующий вопрос. Но рядом уже никого не было. А в следующую секунду я проснулся. Проснулся и просто знал, что эрликами называют посланников Слова-Закона. Ещё я знал, что никто вчера моих приказов не слушался. Я этого просто не умел. Все эти штуки проделывал Никанор Степанович.
Проснувшись, я посмотрел на телефон. Там почему-то высветился вчерашний день. Раздался стук в дверь. Я подошел к глазку, на лестничной площадке никого не было, тем не менее стук повторился. Я спросил кто там и услышал низкий глухой баритон:
- Метка.
- Блин, я тебя не вижу,- напугался я вслух.
- Метка,- повторил голос.
- Выйди на свет, чтобы я тебя увидел, тогда открою,- я не очень понимал как можно спрятаться так, чтобы в глазок тебя не было видно.
- Метка,- опять повторил голос и снова постучал.
Разозлившись я отпер и распахнул дверь, с возгласом:
- Что за черт!
На лестничной площадке никого не было. В руке я что-то почувствовал. Это была широкая прямоугольная полоса черного пергамента толщиной в сантиментр. Я выскочил на лестничную площадку, посмотрел в пролетах. Ни на верхнем, ни на нижнем этажах никого не было. Догадываясь о том, что происходит, я закрыл дверь и осмотрел пергамент. Это был простой кусок хорошо выделанной кожи, сложенный пополам и обшитый по периметру золоченой суровой ниткой. Догадавшись, что это конверт, и мне нужно его вскрыть, чтобы узнать что внутри, я подошел к письменному столу и взял нож для резки бумаги. Он лежал в карандашнице рядом с листом бумаги, на котором я накануне проводил опыты с закладкой отца Сергия. Я уже собрался было вскрыть конверт, как вдруг меня как током ударило:
"Но если на этой метке было написано ЭРЛИК, значит кто-то дал задание его убить?! И этот отец Сергий, уж не потому ли он ушел в затворники, что стал эрликом? А потом ему пришла метка на какого-то эрлика, он попытался выполнить задание, но был убит. А может быть это какая-нибудь дурацкая война сверхъестественных сил, в которую я ввязался по своей глупости?!"
Бросив пришедший конверт на стол, я схватил закладку отца Сергия, и положил его на новый конверт бумаги. Проснувшись, я уже знал как нужно поступать с метками. Зажав её в кулаке, нужно было задать вопрос, а потом просто будешь знать ответ. Можно было положить метку на лист бумаги. Тогда ответ напишется сам собой и его можно будет прочитать. Кстати, проснувшись я уже почему-то умел и без линз читать то, что написала на листе метка. По старо-славянски тоже понимал. Крепко зажав в кулаке закладку отца Сергия, я задал вопрос: "Что стало с эрликом, на которого пришла метка?!"