Барсуков Александр Владимирович : другие произведения.

Страна сказок 428-429

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Александр

Барсуков

Страна

сказок-428

("Письма в никуда"-428)

2016

охяэлн б мхйсдю-4271,5-4274

   1 июня 2016 года. Сказка про космический корабль "Корыто" и про космических проституток. Их вызвал по Космонету космический же извращенец профессор Селезнёв. Капитан Лопозков ему сто раз говорил: "Завязывай ты с этой темой!" Но у Селезнёва в башке и ниже башки играли лососики, и сознанием своим он был равен прыщавому подростку.
   Итак, прилетели на летающем блюдце женщины, они же девушки. И дивятся на это ископаемое чудо, этот "Корыто". "Не этот, а это," - подумал Селезнёв. - "И не чудо, а планетоход, то есть, лёт."
   Ну и девушки, все, как одна, женщины замыслили поработить "Корыто" и всех взять в рабство.
   В это время проснулась местная девушка, Анфиса Лопозкова и подумала: "Где же ты, Ручка Зелёная? Где ты бродишь, что ты ищешь?" Так как Зелёная Рука всегда помогала ей брить подмышки в душе, а щас что-то забастовала. Надо мыслить, что на неё повлияли космические шлюшки. И она от них спряталась.
   Анфиса стала её искать под рукомойником: нет, в душе нет, нигде нет. "Наверное, она вышла на митинг с плакатом "Свободу Ручкам!" - подумала Анфиса и посмотрела в иллюминатор.
   Там висело блюдце. "Это ещё что за хрень?" - подумала Анфиса.
   Из блюдца вылетали батальоны и батальоны шлюх, одетые в скафандры!
   "Врёшь, не возьмёшь!" - подумала Анфиса, но тут кто-то аккуратно, даже очень приятно стал снимать с неё штаны аккуратно! Это была Зелёная Рука, и щас сказка будет про то, как Анфиса и Рука борются против пришелек в партизанском движении. На самом же деле о, ужас! руки были зелёные у пришелек. Это не была добрая старая Рука в нашем понимании. Это была прекрасная обнажённая рука шлюшки.
   "Врёшь, не возьмёшь!" - снова подумала Анфиса и схватила Руку! И к Анфисиному ужасу, Рука оторвалась!
   "Отдай мою Руку!" - заголосила на весь "Корыто" Шлюшка!
   "Чего вы орёте?!" - спросил Лопозков. - "Вы же спать мешаете!"
   "Прости, дорогой!" - сказала Шлюшка. А Анфисе понравилось отрывать части Шлюшки.
   Она схватила за грудь и оторвала её! Потом за ноги - и была такова!
   "Бабоньки! Что же это делается?" - спросила Шлюшка. - "Разве груди для того вешали, чтобы их отрывали?"
   Но бабоньки не слышали. Они, как гнус, в числе миллиона проникали на "Корыто" изо всех щелей! Шлюшка без груди и без ног была просто раздавлена своими же.
   "Видишь, что ты наделал?" - спросил профессора Лопозков.
   "В темноте прекрасными казались!" - сказал Селезнёв. - "Дальтоник я, что ли?"
   "Выпили вы, Селезнёв, выпили! Вот вам и казалось!"
   "Почему выпил? Ребята мазут выпили: на нём какой-то кретин написал "Спирт"! Его и выпили! Я даже подозреваю, что это за кретин: это Анфиса! Больше некому," - сказал профессор. - "А я мазут принципиально не пью. Я на газировку перешёл."
   "Ну, эта Анфиса!" - сказал Лопозков и пошёл к дочке.
   По дороге на его пути встали тысячи космических проституток, но он в досаде сбросил их с лестницы и заслужил от них прозвище "Бандит". Он ворвался к Анфисе.
   Та сидела пьяная в обществе пяти лысых шлюх и в лёгком шоке волосики на их черепах перебирала.
   "Анфиса! Как ты могла?!" - спросил капитан.
   "Как-как! Вот так вот!" И Анфиса поцеловала в губы одну из шлюх.
   "Да нет, я не об этом! Как ты могла написать на цистерне "Спирт"!" - сказал Лопозков.
   "Ну-ка, девочки, бегите отсюда! Сейчас здесь будет мужской разговор. Спрячьтесь в туалете!" - сказала Анфиса. И папе: "Как ты, ничтожный капитанишка, смеешь обвинять меня в воровстве?!"
   "А это что такое? Это что?" - спросил капитан и показал на зелёные чернила на руке дочки.
   "Это ничего не значит! У всех у нас такие зелёные руки! Правильно, товарищи?" И из туалета раздалось "Ум-гу!"
   "Значит, это могла быть любая из вас!" - сказал капитан. - "Сдаётся мне, что это была Бой-Баба!"
   "Да какая Баба?" - спросила Анфиса.
   "Такая! Которая напялила мне кольцо на палец при игре в теннис, а ночью притопала взять меня!" - сказал Лопозков и вышел от дочки, так как от этой сволочи всё равно больше ничего не добьёшься.
   Его сразу окружили эти женщины:
   "Лопозков! Какая у тебя шея! Какие сильные руки! Какой длинный конец!"
   Лопозков вырвался из их цепких лапок и сказал:
   "Отстаньте! У меня всё оторвало фотонной бомбой!"
   "Боже, как интересно!" - сказали шлюхи. - "А она была большая?"
   "Нет, маленькая! Конечно, большая, идиотки!" - сказал Лопозков. - "Но мне надо встретиться с Бой-Бабой, пока она ещё кого-то не убила!"
   "Постой, капитан!" - заюлили женщины. - "Мы заменим тебе Бой-Бабу! Мы умеем готовить плюшки, потому что космические гнумы тоже любить плюшки!"
   "Нет, Бой-Баба - моя! И я, лично я отучу её от проституции!" - сказал отважный Лопозков. Но он ещё не знал, с чем связался!
   Бой-Баба на ринге била профессора Селезнёва, так как это была межгалактическая злобная злодейка! Селезнёв бедный бегал от неё, а потом стукнул её, и она упала. Не потому, что он её победил, а потому, что она должна была упасть во втором раунде.
   И рефери поднял руку Селезнёву. Рука та тоже была зелёная, и Лопозков начал подозревать, кто же на самом деле написал на цистерне "Спирт"!
   Бой-Баба пошла в раздевалку. Лопозков семенил за ней и лебезил:
   "А я уж думал: всё! Не убереглась!"
   "А я что, не думала?" - спросила Баба. - "А ты, вообще, кто, мужичок?"
   "Трубочист, Ваше Сиятельство!"
   "Продолжайте, граф... Трубецкой!" - сказала Баба.
   "Вообще-то, у меня другая фамилия," - сказал Лопозков. - "Горацио Помактитькис моя фамилия. Но для друзей просто капитан, Лопозков."
   "Что за дрянная фамилия?" - спросила Бой-Баба. - "Я буду звать тебя Зайчик!"
   "Зайчик? А это не заразно?" - спросил капитан.
   "Зайчик - это звучит! Если отбросить все пестициды, нитраты и красители, то это совершенно безвредно!" - сказала Баба.
   И тут Лопозкову пришла в голову мысль набить Бабе морду. Не знал он, почему пришла. Но он сдержал себя и сказал:
   "Баба, говорит, почему бы нам не выпить по стаканчику настоя из корнеплода в нашем баре?"
   "А девочки там будут?" - спросила Баба.
   "Ещё какие! Закачаешься! У нас ими набит весь корабль. Они называют себя мормонами, но, по-моему, они просто кю! Шлюшки!"
   "По рукам!" - сказала Баба. - "Я знаток мормонок." И они пошли в "Корыто".
   Их там так встретили! Все в воздух чепчики бросали. Даже Анфиса. Один Селезнёв выполз из-под тяжести насевших на него шлюх, прохирипел "Ура!" и издох!
   "Профессор!" - бросился к другу капитан. Но всё было в порядке. Селезнёв только контужен.
   Три жирные женщины прыгнули на спину капитана и сделали "Оп-ле!" Лопозков не мог потом разогнуться, но он, всё-таки, дошёл до подоконника и стал стучать по нему воблой. Сломал подоконник.
   Бой-Баба отняла у него воблу:
   "Ты теперь так кури! То есть, бей!" И стукнула воблой ему по голове.
   От удара Лопозков совсем потерял ориентацию в пространстве и пошёл куда-то с целью кого-то трахнуть. Ему казалось, что все бабы кричат: "Меня возьми! Меня!" Но они это кричали Анфисе и Бой-Бабе. Лопозков дошёл до какого-то угла и решил поспать.
   "Он просто решил поспать," - сказала Бой-Баба.
   Когда капитан заснул, космические шлюшки взяли направление на Чёрную Дырку. Дело было в том, что в открытом космосе летала огромная женщина. И Дырка та была у неё. Это был открытый её рот. И "Корыто" именно мчался туда, так как в других местах этой женщины она боялась щекотки и могла "Корыто" просто раздавить.
   "Что вы делаете? Так нельзя делать!" - закричала Анфиса, но поздно.
   "Корыто" провалился в горло этой женщины!
   Лопозков очнулся и сказал:
   "Я еду в Дисней-лэнд! Всегда мечтал побывать внутри Чёрной Дырки!"
   "Но, папа! Ты не понимаешь! Отсюда нет выхода!" - сказала Анфиса.
   "Отовсюду есть выход! Сейчас мы пролетим кишки и вылетим из зада!" И он стал рассказывать шлюшкам про достопримечательности Дырки:
   "Дорогие Дамы! Мы пролетаем по Потёмкинской Лестнице! Она была построена архитектором Растрелли! Архитектор расстрелян!"
   Все шлюхи приникли к иллюминаторам. За которыми проплывали какие-то заброшенные миры вверх тормашками.
   "Сейчас бы на них сбросить фотонную бомбу!" - сказал Лопозков, но тут же вспомнил про свой горький опыт с фотонной бомбой. - "Пардон, мадамы, можно и трассирующую бомбу!"
   "У меня, у меня есть фотонная!" - сказала Анфиса и сбросила на миры бомбу!
   И ей оторвало резиновый фаллоиммитатор, который был на ней.
   "Неумелое обращение с фотонными бомбами у нас наследственное," - пояснил дамам Лопозков. - "Я понял! Эта дама - алкоголичка! И нас сейчас в её желудке встретит коньяк! И шампанское! И если мы до этого ничего не понимали и не могли продвигаться, как говорил Великий доктор Пистолетов, то потом проскочим в желудок!"
   "Ваше утверждение антинаучное!" - сказала одна из шлюх и поправила очки.
   "Выкиньте её в трюм!" - сказал Лопозков, и ботаничку выкинули в трюм.
   Её там так встретили! Особенно сексуально озабоченные пингвины. До этого они видели женщину только на календаре в бикини, а тут такая! В очочках! Ну, и они её поимели. Но так как наша сказка научная и антисексуальная, то мы покидаем этих извращенцев и проваливаемся в желудок Женщины.
   Как и предвидел Лопозков, там их поджидало шампанское! Все иллюминаторы, все зенки залило шампанским.
   "За это надо выпить! У меня есть тост!" - сказал Лопозков. - "Тост: Чтобы все!"
   Все дамы чокнулись и выпили. И крыши у них поехали. А это значит в нашем дамском случае, что они захотели мужика. Но не Лопозкова. А Селезнёва. А Селезнёв не может! Или не хочет. И говорит:
   "Идите к Анфисе, у неё есть резиновый мужчинка Андрейка!"
   Ну и Андрейка, конечно, дал. Он пискнул и со звуком "пш-поук!" поменял пол. Обычно так говорится про резиновую женщину, что если её сильно надуть, то она поменяет пол и улетит в форточку. Но для милых дам Андрейка специально извратился.
   И милые дамы сняли с себя всё шмутьё и бросились трахать Андрейку.
   Анфиса сказала:
   "Скоро антисексуальному космопроходцу некуда будет податься на "Корыте"!"
   "Давайте есть бульон!" - сказал Лопозков и налил всем супчик.
   "Что это за супчик? Никакого вкуса нет," - сказала Анфиса.
   "Этот бульон прислал нам пират Перельман," - сказал капитан. - "Чтобы мы откинули копыта."
   "Перельман? А, Перельман!" - сказал профессор. - "Помню-помню! Он ещё сдавал мне экзамен. Но был совершенно несносен, так как обзывал и унижал прочих студентов. Сейчас он, кажется, работает в НИИ, не помню, в каком."
   "В НИИ НИЧЕВО," - сказала Анфиса. - "Но мне он нравится. Я всегда кушаю бутерброд, сразу мысль: а как народ?"
   "Так вот, Перельман был вторым мужем этой Женщины, в которой мы щас пролетаем!" - сказал Селезнёв и посмотрел в иллюминатор. Там плавал кукиш.
   "Это значит, что смотрю в книгу - вижу фигу!" - сказал он.
   "Нет, это значит, что мы прилетели в молочную железу этой Женщины. Именно там молекулы молока складываются в фигу, так как молоко только для Перельмана," - сказал капитан.
   "Боже, как интересно!" - сказала Анфиса. - "А мы вылетим через соски?"
   "Это ещё никому не удавалось!" - сказал суровый Лопозков. - "Множество кораблей с гордыми космическими названиями сгинули в сиськах этого монстра! Взять хотя бы корабли "Калоша", "Лапоть", "Веник" или "Поджопник"! Последний дрейфовал в молоке целый год, пока вся команда не погибла от "свинки", эта болезнь может привести у взрослых к серьёзным проблемам. И привела. Да вот, кстати, и он!"
   И действительно, за иллюминатором возник какой-то корабль, может быть, отважный "Поджопник". По виду он был необитаем, но какие-то зелёные человечки приветственно махали из окон лапками.
   "Это трупоеды-мародёры," - пояснил Лопозков. - "Таких падальщиков полно в титьках этой Женщины."
   "А мне они показались милыми. Может, возьмём их на борт?" - спросила Анфиса.
   "Прям щас возьмём всех, кто нам помахал!" - сказал Лопозков. - "Иди лучше разберись, что происходит у тебя в каюте!"
   Анфиса пошла. Из каюты доносился молодецкий храп. Видимо, после соития, всех обуял сон. Анфиса плюнула и пошла в душ, надеясь там встретиться со своей старой Рукой.
   Тугие струи ударили по её формам. Руки не было.
   "Рука-а! Рука-аа!" - робко позвала девушка.
   Из стены высунулась Нога!
   "Чего шумишь? Нет Руки! Я за неё!"
   "А что ты можешь? Брить можешь?" - спросила Анфиса.
   "Я могу нежно касаться!" - сказала Нога.
   "Ну что ж, тоже хоть какой-то хлеб," - сказала Анфиса. - "Как говорится, что одинаково у женской ноги и космоса? Чем выше, тем интереснее!"
   "Но я Нога пингвина!" - сказала Нога.
   "Так вот, кто сожрал Руку! Пингвин! Ну, доберусь я до этого старого блевуна!" - сказала Анфиса.
   "Да пошутила я, пошутила! Пошутить нельзя! Я - Нога женщины!" - сказала Нога.
   "Ну ладно. Сделай мне массаж!" - сказала Анфиса.
   И Нога поставила на спину Анфисе утюг:
   "Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы, ехал утюг запоздалый!"
   "Какая ты затейница! Наверное, мама у тебя была с училища!" - сказала Анфиса.
   "Ещё какая сучилища!" - сказала Нога. - "Если честно, мать у меня проститутка, а отец - полярный лётчик! Погиб в торосах!"
   "Это тебе мать рассказала?" - спросила Анфиса.
   "А кто же ещё?" К.

охяэлн б мхйсдю-4274-4276,5

   г ХЧМЪ 2016 ЦНДЮ. яЙЮГЙЮ ОПН йНМДНЛЮ уКХЛЕМЮ. лНЦСР ЯЙЮГЮРЭ, ¤РН Ъ ЯКХЬЙНЛ БКЧАКёМ Б йНМДНЛЮ, МН РЮЙНИ СФ НМ ДСЬЙЮ. еЦН БЯЕ КЧАЪР. ю ЙРН МЕ КЧАХР, РНЦН НМ СМХ¤РНФЮЕР. хРЮЙ, ¤РН ФЕ йНМДНЛ?
   ю йНМДНЛ - Б оЮПХФЕ! щРН БХДМН ОН ДБСЛ ОЮПЮЛ ЦНКШУ ОЪРНЙ, ЙНРНПШЕ РНП¤ЮР ХГ-ОНД НДЕЪКЮ. щРН юКХЙЯ, ДЕБСЬЙЮ йНМДНЛЮ, Х ДНЙРНП аПХМХСЛ, ГЮЙКЪРШИ БПЮЦ йНМДНЛЮ. еЯРЭ ЕЫЈ ДПСЦ, йНПЛХКХЖЮ юПХМЮ йНМДНЛНБМЮ, МН НМЮ ЫЮЯ ГЮМЪРЮ: ЯЖЕФХБЮЕР ЦПСДМНЕ ЛНКНЙН Б ЛХЯЙС Я РЕЯРНЛ, ¤РНАШ ХЯОЕ¤Э аПХМХСЛС РЮЙНИ ОХПНЦ! оНРНЛС ¤РН аПХМХСЛ - ПЕДЙХИ ЦНЯРЭ.
   х БНР БНГБПЮЫЮЕРЯЪ ХГ оЮПХФЮ йНМДНЛ Х ¤РН НМ БХДХР? с юКХЙЯ НР аПХМХСЛЮ ПНДХКЯЪ АЕАХ!
   "мН ЩРНЦН МЕ ЛНФЕР АШРЭ, ОНРНЛС ¤РН МЕ ЛНФЕР АШРЭ МХЙНЦДЮ!" - ОНДСЛЮК йНМДНЛ. оНРНЛС ¤РН юКХЙЯ - ОЮПЕМЭ!
   "ю ЙРН ЯЙЮГЮК, ¤РН НР юКХЙЯ? нР ЛЕМЪ!" - ЯЙЮГЮК аПХМХСЛ. - "ß - БРНПНИ Б ЛХПЕ ПНДХБЬХИ ЛСФ¤ХМЮ! х ЛМЕ ДЮДСР ьМНАЕКЕБЯЙСЧ оПЕЛХЧ, ЕЯКХ СФЕ МЕ ДЮКХ."
   "рЭТС, ЙЮЙЮЪ ЦЮДНЯРЭ," - ЯЙЮГЮК йНМДНЛ. - "мЮБЕПМЪЙЮ, ПНДХКЯЪ ЕЫЈ НДХМ ГНЛАХ."
   "оН¤ЕЛС ГНЛАХ? бОНКМЕ ФХГМЕЯОНЯНАМШИ ЛЮКШЬ, Б ЬПЮЛЮУ Х РЮРСХПНБЙЮУ," - ЯЙЮГЮКЮ йНПЛХКХЖЮ.
   "ß ОНМЪК! ß ОНМЪК! щРН БЯЈ РШ! рШ ОНДЛЕЬЮКЮ ¤ЕЦН-РН Б ОХПНЦ, БНР НМ Х ПНДХК!" - ЯЙЮГЮК йНМДНЛ.
   "уН¤ЕЬЭ, Х РЕАЕ ОНДЛЕЬЮЧ? х РШ РНФЕ ПНДХЬЭ?"
   "дЮ Ъ, БННАЫЕ, МЕ ГЮ ЩРХЛ ЯЧДЮ ОПХЕУЮК!" - ЯЙЮГЮК йНМДНЛ. - "ß Б оЮПХФЕ АШК МЮ РСЯЕ, МЮ ЯКЈРЕ аНПЖНБ ЯН гКНЛ. рЮЛ АШКН 12 ЛЮЯРЕПНБ. ß РПХМЮДЖЮРШИ. рЮЛ ЛШ ОХКХ НРПЮБКЕММСЧ КНЬЮДХМСЧ ЛН¤С ХГ ГЮЙНКН¤ЕММНЦН ЙНКНДЖЮ Х Я АНДСМЮ БШПЮАНРЮКХ оКЮМ дЕИЯРБХИ! цДЕ С ЛЕМЪ ЩРНР оКЮМ? ю, БНР НМ!" х йНМДНЛ ОНЙЮГЮК ПСКНМ РСЮКЕРМНИ АСЛЮЦХ Х ЈПЬХЙ ДКЪ СМХРЮГЮ.
   "јПЬХЙ - ЩРН МЕ РН. пСКНМ - РН." мЮ ПСКНМЕ БЙПХБЭ Х БЙНЯЭ АШКН МЮОХЯЮМН ЙПНБЭЧ: "оНОЙЮ ПЮДСЕРЯЪ!"
   "щРН ЙПНБЭ ЛНКНДНЦН ЙНГКЈМЙЮ, ЙНРНПНЦН ЛШ ОПХМЕЯКХ Б ФЕПРБС. мЕ АНИРЕЯЭ: МХ НДМН ФХБНРМНЕ МЕ ОНЯРПЮДЮКН, Х ЕЫЈ МЕНДМНЙПЮРМН БШИДЕР ЙНГКХЙ ОНЦСКЪРЭ! сФЕ РЮЙ МЮГШБЮЕЛШИ ЙНГЈК," - ОНЪЯМХК йНМДНЛ.
   "мС Х ¤ЕЦН?" - ЯОПНЯХКЮ юКХЙЯ.
   "ю РН! вРН! б ЩРНИ МЮДОХЯХ ГЮЬХТПНБЮМН БЯЈ АСДСЫЕЕ ¤ЕКНБЕ¤ЕЯРБЮ Х КЕЙЮПЯРБН НР БЯЕУ АНКЕГМЕИ! рЕАЪ, МЮОПХЛЕП, ПЕЙНЛЕМДСЕРЯЪ ЙЮЯРПХПНБЮРЭ," - ЯЙЮГЮК йНМДНЛ.
   "мН ГЮ ¤РН?" - ЯОПНЯХКЮ юКХЙЯ.
   "ю Ъ ГМЮЧ? оПНЯРН ЛШ БЯЕ 13 ОПНЦНКНЯНБЮКХ "ГЮ"," - ЯЙЮГЮК йНМДНЛ.
   "ю ¤РН ЯН ЛМНИ АСДЕР?" - ЯОПНЯХК аПХМХСЛ.
   "рЕАЪ ЛШ БЯЕ 13 УНРЕКХ РПЮУМСРЭ Б ОНОЕЖ, МН, БХДХЛН, НОНГДЮКХ, РЮЙ ЙЮЙ РШ Х РЮЙ СФЕ ПНДХК."
   "лНЦС ОНЙКЪЯРЭЯЪ яБЪРНИ дЕБНИ яЙН¤ХЖЙНИ, ¤РН ОПН ЛЕМЪ БШ МХ¤ЕЦН МЕ ПЕЬХКХ," - ЯЙЮГЮКЮ йНПЛХКХЖЮ.
   "дЮ, МХ¤ЕЦН, ЕЯКХ МЕ Я¤ХРЮРЭ РНЦН, ¤РН НРНПБЈЛ РЕАЕ ЯХЯЭЙХ ХКХ ГЮБЪФЕЛ СГКНЛ МЮ ЯОХМЕ. мН ЩРНР БНОПНЯ ЕЫЈ Б ДНПЮАНРЙЕ," - ЯЙЮГЮК йНМДНЛ.
   "ю ¤РН АСДЕР Я яХРХ-18?" - ЯОПНЯХК аПХМХСЛ.
   "нМ АСДЕР СМХ¤РНФЕМ. б ЯЛШЯКЕ ПЮГПСАХРЭ ЕЦН, ¤РНАШ НМ АШК МЕОПХЦНДЕМ ДКЪ ДЮКЭМЕИЬЕЦН ОПХЛЕМЕМХЪ."
   "рШ ЦНБНПХЬЭ Н ЦНПНДЕ, ЙЮЙ АСДРН Н ОПЕГЕПБЮРХБЕ," - ГЮЛЕРХКЮ йНПЛХКХЖЮ.
   "мС ОПЮБХКЭМН! оНРНЛС ¤РН я - йНМДНЛ, НР РЕЛЕМХ ДН ОЪР! йНМДНЛ Ъ!" - ОНЪЯМХК йНМДНЛ.
   хРЮЙ, ОЕ¤ЮКЭМЮЪ ЯСДЭАЮ БЯЕУ ФХРЕКЕИ яХРХ-18 АШКЮ ОПЕДПЕЬЕМЮ. уНПНЬН, ¤РН РЮЛ ФХКХ НДМХ ГНЛАХ Х ЙНЛАЮИМШ. мС Х ЦМХКЮЪ АСПФСЮГМЮЪ ОПНЯКНИЙЮ ЙХАЕПЙПЮАНБ. нДХМ РЮЙНИ ОН ХЛЕМХ я¤ЮЯРКХБ¤ХЙ, ЙНРНПНЛС ОНЯ¤ЮЯРКХБХКНЯЭ ЯНБНЙСОХРЭЯЪ Я ЦНКНБНИ ЯЮЛНЦН йНМДНЛЮ, ЯОПШЦМСК Я ЩРНИ ¤ЕПЕОСЬЙХ Х АПНЯХКЯЪ ОНДМХЛЮРЭ ОЮМХЙС Б ЦНПНДЕ!
   "бХДХЬЭ, ¤РН РШ МЮРБНПХК?" - ЯОПНЯХКЮ йНПЛХКХЖЮ.
   "мЕ БНКМСИРЕЯЭ, ЕЦН Х ЯКСЬЮРЭ МХЙРН МЕ АСДЕР, ОНРНЛС ¤РН Х ЛЕМЪ МХЙРН МЕ ЯКСЬЮЕР. ю НМ ХГ ЛНЕИ ЦНКНБШ, РЮЙ ¤РН..," - ЯЙЮГЮК йНМДНЛ.
   "кЮДМН, ЛМЕ ОНПЮ!" - ЯЙЮГЮК аПХМХСЛ. - "еЯКХ ПНДХРЯЪ ДЕБН¤ЙЮ, МЮГНБС яЮИПНИ!" х НМ СЬЈК.
   "рЮЙ-РЮЙ," - ЯЙЮГЮК йНМДНЛ юКХЙЯ. - "гМЮ¤ХР, АПЧУЮРХЛ ОНРХУНМЭЙС ДНЙРНПНБ? ю ЙЮЙ ЛЕМЪ, РН С МЮЯ ЦНКНБЙЮ АНКХР?"
   "дЮ Ъ ¤РН, ЛЮЯЯЮ йНМДНЛ, НМ ЯЮЛ ОПХЬЈК! х ЦНБНПХР: "юКХЙЯ, ЦНБНПХР, С РЕАЪ ЦНКНБЙЮ АНКХР?" ß ЦНБНПЧ: "рЮЙ РН¤МН, АНКХР!" ю НМ ЦНБНПХР... вЕЦН ФЕ НМ ЦНБНПХР? ю! цНБНПХР: "яСИ!" ß ЦНБНПЧ: "вЕЦН ЯСИ?" нМ ЦНБНПХР: "цНКНБЙС ЯСИ!" рЮЙ ЯКНБН ГЮ ЯКНБН, Х ПНДХКЮЯЭ яЮИПЮ!"
   йНМДНЛ ОНМЪК, ¤РН ЦНБНПХРЭ АЕЯОНКЕГМН ¤РН-КХАН. нМ БГДНУМСК Х ОПХМЪКЯЪ БШЯЮЯШБЮРЭ ЦНПЭЙХИ ЙСЛШЯ ХГ ЛНКН¤МНИ ЦПСДХ йНПЛХКХЖШ. щРН ЕЦН БЯЕЦДЮ СЯОНЙЮХБЮКН.
   лЕФДС РЕЛ ОН РЕКЕБХГНПС РПЮМЯКХПНБЮКЯЪ ЛЮР¤ ОН ХГСБЕ¤АНКС ЯПЕДХ ГНЛАХ. йНМДНЛ БШЙКЧ¤ХК ЩРС УПЕМЭ Х ОНДСЛЮК: "оНИДС-ЙЮ Ъ ГЮБРПЮ Б ФЕМЯЙСЧ АЮМЧ!" йЮЙ ХГБЕЯРМН, РЮЛ ЛШКХЯЭ ГНЛАХ. х йНМДНЛ РСДЮ ГЮУЮФХБЮК, ¤РНАШ ЯМЪРЭ МЮОПЪФЕМХЕ.
   х БНР МЮЯРСОХКН ГЮБРПЮ! йНМДНЛ БЯРЮК Х ОНЬЈК РСДЮ.
   рЮЛ АШКН БЯЈ, ЙЮЙ НАШ¤МН, МН РНКЭЙН МЕ АШКН АЮМЫХЙЮ. аЮМЙЮ ДКЪ 15-РХ ЧЮМЕИ ГЮ БНДС ЯРНЪКЮ МЮ ЛЕЯРЕ.
   "ю ЦДЕ АЮМЫХЙ?!" - ОЕПЕЙПШБЮЪ ЬСЛ БНДШ, ЯОПНЯХК С ЦНКШУ ФЕМЫХМ йНМДНЛ.
   "ю УПЕМ ЕЦН ГМЮЕР!" - ЦНБНПЪР.
   "ß, ЛНФЕР, ЯЧДЮ ХЯЙКЧ¤ХРЕКЭМН ХГ-ГЮ АЮМЫХЙЮ УНДХК!" - ЯЙЮГЮК йНМДНЛ. - "хКХ ЩРН АЮМЫХЖЮ АШКЮ? бЕПЙЮ? яЕЯРПЮ!"
   "мЕР АНКЭЬЕ РБНЕИ бЕПЙХ!" - ЯЙЮГЮКХ ФЕМЫХМШ. - "мН ЛШ ЕЯРЭ! бНГЭЛХ МЮЯ!"
   "сФЕ! бГЪК!" - ЯЙЮГЮК йНМДНЛ. - "бШ ЕЫЈ мЮОНКЕНМЮ БХДЮКХ!"
   мН РСР Б АЮМЧ ОПХЬКЮ СДХБХРЕКЭМНИ ЙПЮЯНРШ ФЕМЫХМЮ Я ЛКЮДЕМЖЕЛ МЮ ПСЙЮУ!
   "ю, бЮЛ, Б ЯЕЛЕИМНЕ НРДЕКЕМХЕ!" - ЯЙЮГЮК йНМДНЛ.
   пЕАЈМНЙ ГЮОКЮЙЮК.
   "х МЮМЕЯХРЕ ЬЮЛОСМЭ МЮ ЦНКНБЙС БЮЬЕЦН ЛЮКШЬЮ!" - ЯЙЮГЮК йНМДНЛ. - "дЮ МЕ ЩРНЦН ЛЮКШЬЮ, Ю ЩРНЦН!"
   оНРНЛС ¤РН ФЕМЫХМЮ ОПХМЪКЮЯЭ МЮМНЯХРЭ МЮ ЯБНЧ ЦНКНБЙС!
   "я СЛЮ ЛНФМН ЯНИРХ!" - ЯЙЮГЮК йНМДНЛ. - "б яХРХ-18 ГЮМХЛЮЧРЯЪ ¤ЈПР ГМЮЕР, ¤ЕЛ! гЮБНДЪР ЯБНХУ ЛЮКШЬЕИ! х ЩРН ОПХ ФХБНЛ ПЕАЈМЙЕ!"
   "нРБЮКХ, ОЮПМХЬЮ!" - АЮЯНЛ ЯЙЮГЮКЮ СДХБХРЕКЭМНИ ЙПЮЯНРШ ФЕМЫХМЮ.
   "ю БНР Х МЕ НРБЮКЧ! ß ЫЮЯ ЙЮЙ БНГЭЛС ГНМРХЙ Х ЙЮЙ НРПСАКЧ РБНЕЦН ЛЮКШЬЮ!" - ЯЙЮГЮК йНМДНЛ.
   "аЮАНМЭЙХ! вРН ФЕ ЩРН ДЕКЮЕРЯЪ?! оН ФХБНЛС ПСАЪР!" - ГЮЦНКНЯХКЮ ФЕМЫХМЮ.
   йНМДНЛ ОКЧМСК Х БШЬЕК ХГ АЮМХ. еЛС ОПЕДЯРНЪК ОНКМШИ РПЕБНЦ Х НОЮЯМНЯРЕИ ОСРЭ Б РСЮКЕР.
   рЮЙ Х НЙЮГЮКНЯЭ. мЮ РПНРСЮПЕ ЯХДЕКХ ДБНЕ СПНЙ:
   "рПЕРЭХЛ АСДЕЬЭ?"
   "мЕ ЯЕИ¤ЮЯ, ЦНЯОНДЮ!" - ЯЙЮГЮК ХЛ йНМДНЛ.
   "ю РЮЙ?" - Х Я ЩРХЛХ ЯКНБЮЛХ НМХ ЯОСЯРХКХ ЯБНХ ЬРЮМШ!
   "мС Х ЙНЦН БШ УНРЕКХ СДХБХРЭ?" - ЯОПНЯХК йНМДНЛ. - "лНК, ЯНБПЕЛЕММШЕ ДЕБСЬЙХ МЕ МНЯЪР МХФМЕЦН АЕКЭЪ? рЮЙ БНР: Ъ РНФЕ МЕ МНЬС!"
   сПЙХ МЮДЕКХ ЬРЮМШ Х НРБЕПМСКХЯЭ.
   "мН, ЦНЯОНДЮ СПЙХ, Ъ МЕ УНРЕК БЮЯ НАХДЕРЭ МХ¤ЕЛ! ß ОЕ¤ЮКХРЭ БЮЯ МЕ ЯРЮМС!" - ЯЙЮГЮК йНМДНЛ. - "лНФЕР, МЕ БЯЕ ЯНБПЕЛЕММШЕ ДЕБСЬЙХ МЕ МНЯЪР АЕКЭЈ. бНР, МЮОПХЛЕП, ЩРХ МНЯЪР."
   х НМ НЯРЮМНБХК ЙЮЙХУ-РН АЮАСЬЕЙ Х ЯМЪК Я МХУ ЧАЙХ. сПЙХ ОНЯЛНРПЕКХ Х ЦНБНПЪР:
   "сИДХ, йНМДНЛ, МЮ УПЕМ! дНЯРЮК!"
   ю АЮАЙХ ЦНБНПЪР:
   "рШ МЮЬ ОЕПБШИ Х ОНЯКЕДМХИ ЛСФ¤ХМЮ! бНГЭЛХ МЮЯ!"
   "дЮ Ъ ОПНЯРН ОНЙЮГШБЮК СПЙЮЛ ЯБНЈ ХЯЙСЯЯРБН ЮЩПНАХЙХ," - ГЮКЕАЕГХК йНМДНЛ.
   "юЩПНАХЙЮ? щРН ЛШ ЛНФЕЛ! щРН БШ ЛНФЕРЕ!" - ЯЙЮГЮКХ АЮАЙХ Х ОПХМЪКХЯЭ ОХУЮРЭ ФХБНРЮЛХ йНМДНЛЮ. рНР ЯБЮКХКЯЪ МЮ ДНПНЦС Х ЯЙЮГЮК:
   "рЮЙЮЪ ЮЩПНАХЙЮ МЕ ДКЪ ЛНЕЦН ЛСЯРЮМЦЮ!"
   мЮЙНМЕЖ, МЮЯРСОХК ОНКДЕМЭ. пЮГДЮР¤ХЙХ АЕЯОКЮРМНЦН ЯСО¤ХЙЮ ДКЪ ГНЛАХ ГЮАЮПЮАЮМХКХ Б ЦНМЦ. бЯЕ ГНЛАХ Я ЛХЯЙЮЛХ Х ТКЪФЙЮЛХ ОНРЪМСКХЯЭ Й МХЛ. "тКЪЦЮ!" - ОНДСЛЮК йНМДНЛ. - "бН ТКЪЦЮ!" х РНФЕ ОПХЯРПНХКЯЪ Б Н¤ЕПЕДЭ.
   "ю ЩРН МЮЬЕЛС йНМДНЛС!" - ЯЙЮГЮК ОНБЮП Х ЦПЪГМНИ ОЪРЕПМЈИ АПЪЙМСК Б ЛХЯЙС йНМДНЛС ЙЮЙСЧ-РН УПЕМЭ.
   "ю ЦНБНПЪР, ¤РН МЮЯ ГДЕЯЭ ОКНУН ЙНПЛЪР!" - ЯЙЮГЮК йНМДНЛ.
   нМ ЯЕК ПЪДНЛ Я ЙЮЙХЛ-РН ПШФХЛ РХОНЛ. пШФХИ РХО НР ¤ЕЦН-РН РПЪЯЯЪ, йНМДНЛ ПЕЬХК, ¤РН НР ДСПХ ХКХ ЦЕПНХМЮ.
   "еЯРЭ оКЮМ!" - ЯЙЮГЮК НМ ПШФЕЛС. - "ß УБЮРЮЧ ОНБЮПЮ ГЮ ЫЈЙХ, Ю РШ ГЮ ОСГН!"
   "мЕ ХГДЕБЮИЯЪ МЮД АНКЭМШЛХ КЧДЭЛХ!" - ЯЙЮГЮК ПШФХИ. рНЦДЮ йНМДНЛ ОЕПЕЙКЧ¤ХКЯЪ МЮ КШЯНЦН:
   "еЯРЭ оКЮМ! лШ ХЯОНКЭГСЕЛ ПШФЕЦН, ЙЮЙ АПЕБМН! х ОПНАЭЈЛ ДШПС Б ЯРЕМЕ!"
   "б ЙЮЙНИ ЯРЕМЕ?" - ЯОПНЯХК КШЯШИ.
   "ю БНР ЛМЕ БЯЈ ПЮБМН, ЕЯКХ ¤ЕКНБЕЙ - РНПЛНГ!" - ЯЙЮГЮК йНМДНЛ. - "кЮДМН! с ЛЕМЪ ЕЯРЭ ДПСЦНИ оКЮМ! оКЮМ ОНАЕЦЮ!"
   "нРЙСДЮ?" - ЯОПНЯХК ПШФХИ.
   "нР БЕПАКЧДЮ!" - ЯЙЮГЮК йНМДНЛ.
   х РСР МЮ ЦНПХГНМРЕ ОНЪБХКХЯЭ ЙНЛАЮИМШ! щРН РЮЙХЕ ЯНКДЮРШ юКЭЪМЯЮ, ОПЕДЮММШЕ аПХМХСЛС, ЙЮЙ ЯБНЕЛС ОЮОЕ.
   "аЕФХЛ!" - ГЮЙПХ¤ЮК ПШФХИ Х СОЮК, ГЮОСРЮБЬХЯЭ Б ЯБНХУ ЯНОКЪУ. бЯЕ ДЕПЮМСКХ. нДХМ йНМДНЛ НЯРЮКЯЪ ЯРНЪРЭ, ДСЛЮЪ: "мЮБЕПМНЕ, РНПЛНГ РСР Ъ!"
   йНЛАЮИМШ ОНДНЬКХ Х МЮ¤ЮКХ УБЮКХРЭ йНМДНЛЮ:
   "гЕП ЦСР, бНКЭДЕЛЮП, ГЕП ЦСР!"
   "вРН ГЕП? вРН ЦСР?" - ЯОПНЯХК йНМДНЛ. - "йСОХРЕ КС¤ЬЕ ЙМХЦХ! бНР ГДЕЯЭ ХГДЮМХЕ "ащщ", "аНКЭЬНИ щМРНЛНКНЦХ¤ЕЯЙНИ щМЖХЙКНОЕДХХ", ЦДЕ ОПН БЮЯ ЦНБНПХРЯЪ, ¤РН БШ Б МЕБНКЕ МЕ ПЮГЛМНФЮЕРЕЯЭ."
   "мС РНЦДЮ МЮС¤Х МЮЯ, МЮС¤Х ПЮГЛМНФЮРЭЯЪ!" - сЙЮГЮКХ ЙНЛАЮИМШ.
   "вРН Ъ, оЮОЮ пХЛЯЙХИ, БЮЯ С¤ХРЭ? дЕКЮИРЕ БЯЈ, ЙЮЙ ГБЕПСЬЙХ: РЪО-КЪО!" - ЯЙЮГЮК йНМДНЛ.
   "лСФХЙХ, Ю НМ ДЕКН ЦНБНПХР!" - ЯЙЮГЮК ЯЮЛШИ НГЮАН¤ЕММШИ ЙНЛАЮИМ Х ЯУБЮРХК НТХЦЕММН ЙПЮЯХБСЧ ФЕМЫХМС, ЙНРНПЮЪ ЯН ЯБНХЛХ ЛЮКШЬЮЛХ БШЬКЮ ХГ АЮМХ. бЯЕ ГЮЮОКНДХПНБЮКХ!
   йПНЛЕ йНМДНЛЮ. нМ ЯЙЮГЮК:
   "яЮДНБЮЪ АЮЬЙЮ! фЕМЫХМС МЮДН, ФЕМЫХМС!"
   "ю НМЮ ЙРН, ОН-БЮЬЕЛС? йЮЙРСЯ?" - ЯОПНЯХК ЙНЛАЮИМ.
   "йНМЕ¤МН, МЕ ЙЮЙРСЯ. нМЮ МЮ КЧАХРЕКЪ," - ЯЙЮГЮК йНМДНЛ. х ОПХМЪКЯЪ БЛЕЯРЕ ЯН БЯЕЛХ ДЮБЮРЭ БЯЕЦДЮ СЛЕЯРМШЕ Х ОНКЕГМШЕ ЯНБЕРШ, ЙЮЙ щрн ДЕКЮЕРЯЪ. оНРНЛС ¤РН яХРХ-18 - ЦНПНД ЯНБЕРНБ.
   йНЛАЮИМ ОНРЕК, РЕКНЛ ДБХЦЮК-ДБХЦЮК, МН МХ¤ЕЦН С МЕЦН МЕ ОНКС¤ХКНЯЭ. мЮБЕПМНЕ, ОНРНЛС, ¤РН НМ МХ¤ЕЦН МЕ ОНМХЛЮК Б ОНОЖЕ. йНМДНЛ ОНМЪК, ¤РН ГПЪ РЕПЪЕР БПЕЛЪ Х ОНЬЈК Б жХРЮДЕКЭ Й аПХМХСЛС, ¤РНАШ РНЦН, ОНМЪРМН, ГЮЛН¤ХРЭ.
   нМ ЬЈК ОН ГЮАПНЬЕММШЛ Х ХЯЙНБЕПЙЮММШЛ ФЕКЕГМНДНПНФМШЛ ОСРЪЛ, ЙНЦДЮ ГЮЛЕРХК МЮ ПЕКЭЯЕ ЯХДЪЫСЧ ДЕБН¤ЙС. "бЯЈ ЪЯМН! оПХЕУЮКХ! щРН МЮБЕПМЪЙЮ СОШПХУЮ ХКХ йПЮЯМЮЪ ьЮОН¤ЙЮ! яНБЕПЬЕММН АЕЯОНКЕГМНЕ ЯНГДЮМХЕ. еЈ ДЮФЕ МЕ РПЮУМЕЬЭ," - ОНДСЛЮК НМ.
   мН ЩРН НЙЮГЮКЮЯЭ яЕЯРПХЖЮ юКЈМСЬЙЮ, ЙНРНПЮЪ ХЯЙЮКЮ ЯБНЕЦН аПЮРЖЮ хБЮМСЬЙС.
   "рНФЕ, МЕАНЯЭ, СОШПЭ," - ЯЙЮГЮК йНМДНЛ.
   "мЕР, ЛНИ хБЮМСЬЙЮ МЕ СОШПЭ. с МЕЦН Я ПСЙС! бНР Ъ ЕЦН Х ХЫС, ОНРНЛС ¤РН Я РЮЙХЛ Я ПСЙС ЛНФЕР ОПНХГНИРХ, ¤РН СЦНДМН!" - ЯЙЮГЮКЮ юКЈМСЬЙЮ.
   "нГНПМН, МН БЕПМН. нАНЯМСИ! уНРЪ ЛНФЕЬЭ Х МЕ НАНЯМНБШБЮРЭ, БЯЈ ПЮБМН БЯЧ ТХГХЙС МЮ У.П ЯБЕДЈЬЭ," - ЯЙЮГЮК йНМДНЛ.
   "бХФС, НРПНЙ, ¤РН РШ МХ¤ЕЦН МЕ ЯЛШЯКХЬЭ МХ Б ОНОЖЕ, МХ Б хБЮМСЬЙЮУ!" - ЯЕПДХРН ЯЙЮГЮКЮ юКЈМСЬЙЮ.
   "ß БННАЫЕ ДСЛЮК, ¤РН РШ йПЮЯМЮЪ ьЮОН¤ЙЮ."
   "ß - МЕ НМЮ. нМЮ ДЮБМН ОНЬКЮ МЮ АК.ДЙХ," - ЯЙЮГЮКЮ юКЈМСЬЙЮ. - "ю Ъ, ЕЯКХ Х ОНИДС, РН РНКЭЙН ЯН ЯБНХЛ хБЮМСЬЙНИ."
   "оН-ЛНЕЛС, Ъ ГМЮЧ РБНЕЦН хБЮМСЬЙС," - ЯЙЮГЮК йНМДНЛ. - "с МЕЦН ЕЫЈ ЛЮЛЮ НТХЦЕММН ЙПЮЯХБЮЪ ФЕМЫХМЮ. нМ - ЕЈ ЛЮКШЬ."
   "дЮ МЕР, РШ ¤РН? щРН - лЮМЭЪЙЮ-нАКХЦЮЖХЪ, Ю ЛЮКШЬ С МЕЈ - лНПДЮСМ!" - ЯЙЮГЮКЮ юКЈМСЬЙЮ. - "лНИ хБЮМСЬЙЮ Я ДЕРЯРБЮ СПНД Х БНКН¤ХР МНФЙС. ю Ъ - АНПНДЮРЮЪ ФЕМЫХМЮ!"
   "с-ОЯ!" - ЯЙЮГЮК йНМДНЛ. - "ю С ЛЕМЪ Б ЦНКНБЕ ЛЕРЮККХ¤ЕЯЙЮЪ ОКЮЯРХМЮ, ЙНРНПЮЪ МЮЛЮЦМХ¤ХБЮЕРЯЪ, Х РЮМЖНП МЮМЮИЯЙХУ ОКЪЯНЙ Ъ МЕ ОКНУНИ. рН ЕЯРЭ, АНПЭАШ МЮМЮИЯЙХУ ЛЮКЭ¤ХЙНБ."
   "лМЕ МЮМЮИЯЙХЕ ЛЮКЭ¤ХЙХ ЙЮЙ-РН ОН АЮПЮАЮМС!" - ЯЙЮГЮКЮ юКЈМСЬЙЮ Х БШДПЮКЮ ХГ ЯБНЕИ АНПНДШ БНКНЯНЙ.
   "вРН, РПЮУ-РХАХДНУ?" - ЯОПНЯХК йНМДНЛ.
   "мЕР, БЬХ," - ЯЙЮГЮКЮ юКЈМСЬЙЮ.
   "гМЮ¤ХР, бНКЬЕАМШИ йКСАН¤ЕЙ РШ ЛМЕ МЕ ДЮЬЭ?" - ЯОПНЯХК йНМДНЛ.
   "йЮЙНИ ЕЫЈ йКСАН¤ЕЙ, ЯРЮПШИ КШЯШИ ЛЮКЭ¤ХЙ?" - ЯОПНЯХКЮ юКЈМСЬЙЮ. - "бЬХ ГЮЛС¤ЮКХ! а.Ъ АСДС, МН Х МЮ Л.МДНБЮЬЙЕ ЯХДЪР."
   "мЕ ЦПСАХ Х МЕ БШПЮФЮИЯЪ!" - ЯЙЮГЮК йНМДНЛ. - "хМЮ¤Е МЕ АКЮЦНЯКНБКЧ РЕАЪ!"
   "мС Х МЕ МЮДН, ЯРЮПШИ Л.ДЮЙ!" - ЯЙЮГЮКЮ юКЈМСЬЙЮ Х ОНЙНБШКЪКЮ Б ЯРНПНМС яХРХ-18.
   йНМДНЛ ОПНДНКФХК ЯБНИ ОСРЭ ОН ПЕКЭЯЮЛ. яАНЙС БХДМЕКХЯЭ НЯРЮМЙХ ПСУМСБЬЕЦН БЕПРНКЈРЮ. йНМДНЛ ОНДНЬЈК Й ЙЮАХМЕ.
   мЮ МЕЦН, СУЛШКЪЪЯЭ, СЯРЮБХКЯЪ ¤ЕПЕО ОХКНРЮ Б ¤ЈПМШУ Н¤ЙЮУ Х ЙЕОЙЕ. "мЮБЕПМНЕ, БЈГ ЦПСГ МЮПЙНРШ," - ОНДСЛЮК йНМДНЛ Х ЯМЪК Я МЕЦН Н¤ЙХ. "мЕ ХЦПЮИ Я БЕЫЮЛХ ЛЕПРБЕЖНБ!" - ОНДСЛЮК йНМДНЛ.
   нМ БКЕГ Б БЕПРНКЈР. гДЕЯЭ БЯЈ АШКН ГЮЯРЮБКЕМН ЙНПНАЙЮЛХ. мН МЕ Я МЮПЙНРНИ, Ю Я ЦЕКЕЛ ДКЪ ЦНЛНЯЕЙЯСЮКХЯРНБ. "ю МЮПЙНРЮ ЦДЕ?" - ОНДСЛЮК йНМДНЛ. - "уНРЪ ЛМЕ БЯЈ ПЮБМН. цЕКЭ РНФЕ ЯНИДЈР." нМ ОНОПНАНБЮК ЦЕКЭ МЮ БЙСЯ Х СБХДЕК, ЙЮЙ МЮЬХ ОНКЕРЕКХ МЮ ЧЦ, Ю МЮОХКЭМХЙХ МЮ ЯЕБЕП. "мЮДН АСДЕР БГЪРЭ ОЮПН¤ЙС ДКЪ юКХЙЯ Х йНПЛХКХЖШ," - ОНДСЛЮК йНМДНЛ.
   йНЦДЮ НМ БШКЕГ, ЕЦН ФДЮК МЕАНКЭЬНИ ЯЧПОПХГ: МЮ МЕЦН МЮЯРЮБХКХ ОСЙЮКЙХ ЯНКДЮРШ юКЭЪМЯЮ!
   "ß тЕДЕПЮКЭМШИ юЦЕМР!" - ЯЙЮГЮК НМ. - "с ЛЕМЪ Х ЙЮПРН¤ЙЮ ЕЯРЭ! цДЕ НМЮ? мЮБЕПМНЕ, ДНЛЮ ГЮАШК."
   еЦН ОНБЕКХ ОН ОСРЪЛ, ¤РНАШ ПЮЯЯРПЕКЪРЭ! с йНМДНЛЮ ЛЕКЭЙМСКЮ ЛШЯКЭ "вРН ЩРН С ЛЕМЪ ЛШЯКХ ЛЕКЭЙЮЧР? щРН МЕ Й ДНАПС! мН ЛЕМЪ РЮЙ ОПНЯРН МЕ САХРЭ! мЮ ЛНЈ ЛЕЯРН ОПХДСР ЯНРМХ, РШЯЪ¤Х РЮЙХУ ФЕ! йРН? юКХЙЯ Х йНПЛХКХЖЮ? дЮ, МЕСДЮ¤МШИ ОПХЛЕП."
   яНКДЮРШ НЯРЮМНБХКХЯЭ.
   "вЕЦН ЯРНХЛ, ЙНЦН ФДЈЛ?" - ЯОПНЯХК йНМДНЛ.
   "мСФДС ЯОПЮБКЪЕЛ!"
   "ю Ъ ГМЮЧ ОПН БЮЬЕЦН аПХМХСЛЮ РН, ¤РН НМ - МЕ УНПНЬХИ ¤ЕКНБЕЙ, ПЕДХЯЙЮ!" - ЯЙЮГЮК йНМДНЛ.
   "нГНПМН, МН БЕПМН. нАНЯМСИ!" - ЯЙЮГЮК ЙЮОПЮК.
   "мС... с МЕЦН ПНДХКЮЯЭ ДН¤ЙЮ яЮИПЮ!" - ЯЙЮГЮК йНМДНЛ.
   "х С ЛЕМЪ ПНДХКЮЯЭ ДН¤ЙЮ яЮИПЮ!" - ЯЙЮГЮК ЙЮОПЮК.
   "рЮЙ, ГМЮ¤ХР, БШ БЯЕ ХГ щрху?" - ОНДХБХКЯЪ йНМДНЛ.
   х ЯЕИ¤ЮЯ АШ ЕЦН ЩРХ Х ПЮЯЯРПЕКЪКХ, ЕЯКХ АШ МЮ ОНДЛНЦС МЕ ОПХАЕФЮКЮ юКХЙЯ! нМЮ ГЮЙПХ¤ЮКЮ:
   "бНГЭЛХРЕ ЛЕМЪ БЛЕЯРН МЕЦН!"
   йНМДНЛ РНКЭЙН ЦНПЕЯРМН БГДНУМСК. мН ДЕКН АШКН ЯДЕКЮМН. йНЛАЮИМШ ОНЬКХ АПЮРЭ юКХЙЯ, Ю йНМДНЛЮ АПНЯХКХ. нМ РЕОЕПЭ ЛНЦ ОПНДБХЦЮРЭЯЪ. "мХ¤ЕЦН-РН С МХУ МЕ ОНКС¤ХРЯЪ," - ОНДСЛЮК НМ.
   пЕКЭЯШ ЙНМ¤ХКХЯЭ. яМНБЮ МЮ¤ХМЮКЯЪ яХРХ-18. яБЕРХКН ЯНКМЖЕ, ОЕКХ ПЮММХЕ Х ОНГДМХЕ ОРЮУХ, ДЕПЕБЭЪ ЬЕБЕКХКХ ЯБНХЛХ КХЯРЮЛХ. мЮДН ЛШЯКХРЭ, ¤РН юКХЙЯ ЯОЮЯКЮ йНМДНЛС ФХГМЭ. нМ АШК ОПЕХЯОНКМЕМ АКЮЦНДЮПМНЯРХ Х ФХБС¤ЕЯРХ.
   мН МЮДН АШКН ЙЮЙ-РН ФХРЭ ДЮКЭЬЕ. аНПНРЭЯЪ ЯН гКНЛ. гКН ЩРН АПНДХКН Б БХДЕ ГНЛАХ, АЕЯЖЕКЭМН ЬЮРЮЧЫХУЯЪ Б ПЮАН¤ЕЕ БПЕЛЪ АЕГ ДЕКЮ. х НЯНАЕММН, Б БХДЕ ФЕМЫХМ, ЙНРНПШЕ ЬКХ Я ЙНКЪЯЙЮЛХ Х ОН НДХМН¤ЙЕ. мН ¤ЕЦН-РН ЯЕЦНДМЪ йНМДНЛС АШКН КЕМЭ Я МХЛХ аНПНРЭЯЪ.
   нМ БНЬЈК Б ЯБНИ ДНЛ Х ОНАКЮЦНДЮПХК юКХЙЯ, ЙНРНПЮЪ РНФЕ ОПХЬКЮ ДНЛНИ. йНПЛХКХЖЮ ЯЙЮГЮКЮ:
   "дЕРХ ЛНХ! ю Ъ СФ ДСЛЮКЮ: МЕ САЕПЕЦКЮ!"
   "дЮ КЮДМН," - ЯЙЮГЮК йНМДНЛ. - "рНКЭЙН МЕ МЮЙПШБЮИ ЯРНКНБНЕ ЯЕПЕАПН." "й ¤ЕЛС Ъ ЩРН ЯЙЮГЮК?" - ОНДСЛЮК НМ. - "ю УПЕМ ЕЦН ГМЮЕР. оСРХ цНЯОНДМХ МЕ ХЯОНБЕДХЛШ." й.

ПИСЬМО В НИКУДА-4276,5-4279

   6 июня 2016 года. Сказка странствий про Кратово. Там не было особо, куда странствовать. Но всё же, орешек знанья твёрд, но мы не привыкли отступать, нам расколоть его поможет подвал гестапо "хочу всё знать". Шу-чу. До подвала гестапо было ещё далеко. Дело было в Пенькове. Мальчик Витя слез с велосипеда и подумал: "Что за чёртов велосипед? Всю ж.пу отдавил!"
   "Нет такого слова: ж.па!" - раздался Голос с Небес. "Интересно: ж.па есть, а такого слова нету," - подумал Витя.
   "Озорно, но неверно!" - продолжал Голос с Небес.
   Витя вошёл в дачу. На столе стояла тарелка с манной кашей. В ней плавал таракан.
   "Мам, помоги мне убить внука! На сына рука не поднимается!" - сказал Витя, потому что он давеча плевал в тарелку. И вот родился таракан. Мама выкинула таракана на улицу.
   Витя сказал:
   "Что это за кашка? Никакого вкуса нет!" И сейчас начнутся проблемы детей и родителей, потому что всё те же дети плюют на отцов! Всё та же явь, всё те же сны, всё те же люди азарта полны!
   Хоть Витя и не был уверен до конца, что он полон азарта, но он был глубоко убеждён, что не стоит играться с вещами мертвецов. Что это был за мертвец? Ну, точнее, не был, а бывал, и это был скелет женщины. Его Витя откопал, когда строил блиндаж.
   "Пардон,мадам!" - сказал он и закопал обратно. Но с тех пор Кот Мурзык, как будто взбесился. Не хотел жрать "Феликс" и замышлял исцарапать Витю до смерти!
   "Мурзык, что я тебе сделал?"
   Но Кот отмалчивался. Один только раз вечером за бутылкой "Феликса" Кот разоткровенничался:
   "Вот ты меня уважаешь? Я-то тебя уважаю. А вот ты меня? Сейчас спою!" - и Кот затянул на иностранный манер:
   "Баю-баюшки-баю! Не ложися на краю!"
   "Я не понял: и это всё объяснение, почему ты спрятал труп и смыл всю кровь?" - спросил Витя.
   "Сам ты смыл всю кровь! Я всего лишь Привратник!" - и с этими словами Кот бросился лобызать Витю! Тот настойчиво, пока ещё вежливо отстранил его и вытер его слюни.
   "По-моему, среди нас убийцы нет! Он среди вас!"
   Но Кот уже дрых без задних ног. "Надо пойти к Женечке и всё про скелет узнать," - подумал сонно Витя. - "Ставлю юань, что это её рук дело." Потому что в Кратово Женечка славилась как палач-хирург, проводящая над жителями разрешённые опыты. Ну или запрещённые. Она вставляла им в задний проход банан и говорила: "Приятного, говорила, аппетита!" Потому что была совсем помешанная, совсем. И свихнулась именно на бананах, которые должна была лопать её Макака. Но Макака прочно подсела на героин и бананы уже её не так интересовали, как бы нам всем хотелось.
   Итак, на утро туманное, утро седое Витя отправился со скелетом в медпункт. Сначала Женечка не хотела его впускать, думая, что он опять притащил одного из своих пьяных корешей.
   "Но эта молодая дама полностью здорова!" - сказал про скелет Витя и помахал приветственно её клешнёй.
   И Женечка растаяла:
   "Гости дорогие!" И вынесла "хлеб-соль". "Хлеб-соль" Витя вышвырнул в кусты и сказал:
   "Скелет-Женечка! Женечка-Скелет!"
   "Но как я буду его оперировать? Он уже проходил диспенсеризацию?"
   "Не он, а она!" - сказал Витя. - "И если у этой Бониты нет мяса, то это ещё не значит, что у неё нет чувств!" Бонита в переводе Косточка.
   Женечка сняла свои очки-консервы и сказала:
   "А, Ей, К Гинекологу!"
   "Не может быть!" - поразился Витя. - "Бонита, как ты могла?! Как ты смеешь быть беременной, нахалка?"
   "И Тебе, Кстати, Тоже!" - сказала Женечка.
   "Я беременный?! О нет, только не это! Я был так осторожен, так осторожен!" - запричитал Витя.
   "И, Особенно, Мне!" - сказала Женечка.
   "Предчувствую, что у гинеколога сегодня будет занятой день!" - сказал Витя. - "Кстати, кто у нас гинеколог?"
   "Макака!"
   "Предупреждать надо!" - сказал Витя.
   И вот Макака методично, сверяясь с методичкой для комплете идиотов (полных) гинекологов прощупывает щупом живот Скелета. А зонд Макака ввела в промежность. "Подробности в следующем номере!" - прочитала она.
   "Нам не нужны ваши подробности," - сказал Витя. - "Просто скажите, что с этой дамой."
   "Я гинеколог, и я буду решать!" - сказала Макака. - "Прежде всего я решаю, что звать её Бэмби!"
   "Дура!" - сказал Витя. - "Её зовут Бонита!"
   "Её зовут Бэмби, а с тебя штраф за спор с врачом!" - сказала Макака.
   Тут уже Бонита не выдержала и расхохоталась прямо в морду Макаки!
   "А с Вас штраф за издевательства!" - сказала Макака. - "У Бэмби будет бэйби!"
   "Но этого не может быть! Она всё время проводила со мной!" - сказал Витя.
   "И у тебя будет бэби, и у тебя! И тебя вылечим, и тебя, и меня!" - сказала Макака.
   "Проверьте ещё раз!" - сказал Витя и приложил стетоскоп Макаки к своему животу:
   "Чувствуете, как бьётся второе сердце? Стучит? Стучит?!"
   "Стучит, стучит," - сказала Макака. - "Ясно, что ты жрал на завтрак: манную овсянку, и теперь пепел Клааса стучит в твоём животе! Пепел овсянки!"
   Тут Бонита со словами:
   "Быть не хочу безоткатной тёлкой и дойной стать коровой не хочу!" пробивает черепом стекло и вываливается из окна!
   "Видишь, что ты наделала? Что мы наделали! Что я наделал!" - сказал Витя.
   "А, ты, всё-таки, признаёшь, что ты отец ребёнка?" - спросила Женечка.
   "Я всё признаю, только чтобы не быть отцом!" - сказал Витя.
   Макака сказала:
   "Ну что ж, раз пациент ушёл, то пациент всегда прав. Будем ампутировать! Руку! Что, вам не нравится моя идея? Она ужасна? Тогда ногу!"
   "Мы не будем ничего ампутировать, по-крайней мере, сегодня," - сказал Витя. - "А я хочу продолжить диспансеризацию."
   "Ага, чтобы откосить от армии!" - поняла Макака. - "Ты будешь ссылаться на плохое зрение, а я пощупаю Женечку за груди, и у тебя встанет! Так что со зрением всё в порядке. И будешь, как миленький, топтать тараканов в казарме!"
   "Да нет, у меня проблемы со слухом, а не зрением," - сказал Витя. Макака шопотом сказала:
   "Девяносто шесть!
   "Шестьдесят девять," - сказал Витя.
   "Тридцать три," - сказала Макака.
   "Макака, не пытайся быть умнее меня, всё равно тебе никто не даст," - сказал Витя.
   "Ну что ж, мой прогноз не утешителен," - сказала Макака. - "Пациент не двигается, пациент не дышит, пациент хамит. Вероятно, пора делать клизьму!" Клизьма была излюбленным изощрённым орудием пыток.
   Витя храбро раздвинул свои половинки и сказал:
   "На моё место придут сотни, тысячи точно таких же!"
   Макака с разбега всадила клизьму:
   "Ну, как?"
   "Кайф!" - сказал Витя.
   "Правда?"
   "Правда! Осталось только хоботом заткнуть рот и ловить Вечный Кайф!" - сказал Витя.
   Между тем Бониту обуяла совесть, и она вернулась в медпункт:
   "На его месте должна была быть я!"
   "Охренеешь-будешь," - сказала Женечка.
   "А ты почему ещё без клизьмы? Непорядок!" - сказала Макака Женечке.
   "Макака, родная! Ты меня не узнаёшь? Я же твоя родная Женечка!"
   "Перед лицом диспансеризации все равны!" - сказала Макака и уложила всех троих в ряд, причём из задниц Вити и Женечки торчали клизьмы.
   "В области гуляет ящер!" - сказала Макака.
   "Короче, Склифасовская!" - сказал Витя.
   "Не мешай, я записываю!" - сказала Бонита. И ей первой Макака всадила в зад шприц на 50 кубов!
   "Кайф!" - сказала Бонита.
   "Я понимаю, что вам в кайф доставлять пациентам кайф, но когда же будет булочка? Мой глист заждался. Целый месяц он получал чай и булочку. Чай клизьмой ты уже ввела. А где булочка?" - спросил Витя.
   "Будет тебе и какао с чаем!" - сказала Макака и злобно захохотала.
   Между тем в медпункт пришёл телефонный хулиган Слон и увидел одни лежащие тела!
   "Слон, не паникуй! Мы только контужены," -сказал Витя.
   "Я всегда любил тебя!" - сказал Слон. - "И Макаку тоже! Я ей говорил: "Почему Макака у телефона, если это не зоопарк?"
   "Ты не понял. Макака здесь щас Наполеон, Папа Римский и Майкл Джексон. Мы ей подчиняемся. Мы пустые места."
   "Понятно," - сказал Слон. - "А если я лягу с вами, мне дадут?"
   "Нет, конечно, но пустым не уйдёшь. В твоём животе будет переливаться чаёк вместо вкусных вещей."
   Бонита сказала:
   "Вот я смотрю и слушаю и не могу понять: почему ты не можешь быть таким, как мы, американцы?"
   "Как вы? Как скелеты?" - спросил Слон. - "Лучше я щас лягу и тихонько поанонизирую под одеялом."
   Макака сказала:
   "А, Вам, К Окулисту!"
   "Почему?"
   "Потому что, если вы будете тянуть себя за пиписку, то ослепнете!"
   "Какая ерунда!" - сказал Слон. - "Я всю жизнь тяну за неё, и ничего."
   "Ладно, ладно, уговорил! Сестра, запишите диагноз: у этого пациента болит голова, потому что все болезни от головы!"
   "Но почему тогда Женечка бинтует мне ногу?" - спросил Слон.
   "Потому что повязка сползла!" - сказала внушительно Макака. -"Ладно, достали вы меня вас лечить, вы все свободны! Объявляется тир! Стрельба по мишеням!"
   И вот Витя, Слон, Бонита и Женечка лежат с автоматами в окопе.
   "А вы уверены, что все мы вылечились?" - спросила Бонита.
   "Уверена!" - сказала Женечка и направила автомат на неё.
   Витя как заорёт:
   "Ты что, с ума сошла?! Стреляй по мишени!"
   "Между прочим, Пикассо рисовал до 99-ти!" - сказала Женечка.
   "Тебе это не грозит. Ты скоро состаришься, и произойдёт это здесь, в этом окопе," - сказал Витя.
   Наступила ночь. На
   горизонте замелькали какие-то огоньки. Это была электричка. Но Бонита решила, что это враг, и, кроме того, мерзавцы курят в строю. Поэтому она приготовилась врезать по огонькам бронебойным! Слон зарукоплескал.
   "Ты чего?"
   "Я ничего, но знаете, что это за электричка? Это Экспресс Ужаса, и он всё равно скоро свалится с откоса!" - сказал Слон.
   "Это война?" - спросил Витя.
   "Нет, всего лишь партизанские действия," - пояснил Слон. Для наших читателей поясним, что Экспресс Ужаса- это состав, набитый зомби с выпрямленными извилинами, и если его не спустить под откос, то погибнет всё человечество.
   Витя сказал:
   "Надоело мне тут в окопе лежать. Не поиграть ли в футбол? У меня дома такие прекрасные детки! То есть, Кот Мурзык. Вот его фотки. А то я уже и забыл, как он выглядит. Как пахнут его подмышки, помню. А остальное, как отрезало."
   "Складно излагаешь!" - сказала Бонита. - "Значит, тебе пора домой, а мы тут оставайся на передовой? Бери шинель, пошли домой?"
   "Да как вы не понимаете?" - спросил Витя. - "Мы здесь лежим в угоду кучке прогнивших буржуазных Макак! Вот скажи, Женечка, кем ты была до войны?"
   "Простой медсестрой," - сказала Женечка.
   "Да, неудачный пример," - сказал Витя.
   "А вот я был простым телефонным хулиганом," - сказал Слон.
   "И точно! И у него были мама-папа, дедушки-бабушки, его же весь Черёмушкинский район знал! А теперь он кто? Ефрейтор! Хорошо хоть, что не Хинкель," - сказал Витя. - "Так что вот вам мой совет: опомнитесь, опомнитесь, пока не поздно! Значит, так! План действий таков: бросаем винтовки и выходим на рельсы перед поездом! Надеюсь, они нас не задавят!"
   "Витя, ты с ума сошёл!" - сказала Женечка. - "Я, конечно, понимаю, что тебе чаёк ударил в голову, и ты вообразил себя вторым Елениным, но это не так! Где ты, а где он! И скольких несчастных Вить в этом поезде ехало к своим бабушкам на Уран! И недоехало!"
   "На Уран?" - спросил Витя.
   "Ну, в Петушки! Точнее, в Кратово!"
   "Ну и что?" - спросил Витя.
   "А то!" - сказала Женечка. - "Что я всегда любила тебя!"
   "Это ложь!" - сказал Витя. - "Наглая подлая ложь! Ты любила свою Макаку!"
   "Правда, ложь!" - хохотнула Женечка. - "Но больше Макаки я любила Мордауна!"
   "Мордауна? Митрофана Мордауна из третьей дачи?" - спросил Витя. - "Я его тоже любил. Все его любили, потому что он имел способность гнуть взглядом вилки."
   "Да нет, не его, а настоящего Мордауна," - сказала Женечка. - "У него были такие сильные руки и такая шея! Кстати, и с руку. И танцор он был неплохой."
   "Ничего никогда о подобной мерзости не слышал," - сказал Витя. - "Длиннее даже, чем у маньяка Фишера?"
   "Ну, не длиннее, конечно, но тоже ничего, - сказала Женечка.
   "Кстати, о Фишере," - сказала Бонита. - "До встречи с ним я была простой молочницей."
   "Всё понятно! Ты вожделела его, и он в порядке самообороны ударил тебя топором по голове! Он, блин, защищался!" - сказал Витя.
   "Но я всё равно продолжала любить его и ждать, когда он поведёт меня в оперу," - сказала Бонита.
   "Женщины!" - сказал Витя. - "Кто их разберёт?"
   Но пора была расходиться по дачам. Слон пошёл с Женечкой в медпункт, чтобы предаться чарующей операции размножения. А Витя потащил Бониту к себе в 24-ую дачу.
   Мурзык, конечно, так обрадовался!
   "Чего ты радуешься, придурок?" - спросил Витя.
   "Потому что я безмерно счастлив!" - сказал Кот. - "Раньше мне не было, кого кусать, кого царапать, но теперь у меня есть тело! И я укушу любого с таким телом! Но, может быть, 100 скелетов с такими телами!" - сказал Витя.
   "И все они съедобны!" - сказал Кот.
   "Эй, парниша, осади!" - сказала Бонита. - "И я щас сожру весь твой "Феликс!"
   "Ребята, давайте жить дружно!" - сказал Витя. - "Феликса" сожру я сам.
   Кот подумал-подумал и сказал:
   "Так, значит, вечеринки не будет?"
   "Почему не будет? "Феликс" рулит!"
   Бонита сказала:
   "Сделает мне кто-нибудь тут массаж? Можно даже, даже эротический!"
   "Можно даже, даже дубовый," - сострил Витя. - "Но по предварительной записи на следующий год!" На этом наша ностальгическая сказка кончается. Была она про детство. К.

ПИСЬМО В НИКУДА-4279-4281,5

   10 июня 2016 года. Сказка о Величайшем и Непревзойдённейшем сыщике Херлоке Шолмсе. Недавно он расследовал Дело о Семи Слониках, которые обвинялись в попытке группового изнасилования миссис Хадсон, и приговорил их к расстрелу. Но расстрелу помешала сама Хадсон, которая подала аппеляцию.
   Теперь живые и невредимые Слоники сидели, как Семь Гномов у Белоснежки, у миссис Хадсон. И она давала им чаю. Ну или ещё что-нибудь.
   Херлок сказал другу доктору Катсону:
   "Вы записываете? Записывайте!"
   "Но я безграмотен, дорогой Шолмс!" - сказал Катсон.
   "Не стройте из себя младенца, только они безграмотны," - сказал Шолмс. - "Пишите: "И Херлок был взбешён!"
   "Как пишется: "взбишён" или "взбешон"?" - спросил Катсон.
   "Пишите: "рассержен"," - сказал Великий Шолмс, который находил выход и не из таких ситуаций.
   Но Катсон вместо этого нарисовал в блокноте голую женщину тётю Наташу.
   "Ну что ж, дорогой друг, вы делаете успехи," - сказал Шолмс и выдрал Наташу из блокнота. - "Это останется у меня, мне это нужно." Зачем это ему нужно, этот скабрезный рисунок, он и сам точно не знал. Наверное, чтобы приобщить к картотеке и открыть Новое Дело. О чём? О Наташе, разумеется. Ей уже и так шилось Дело о бл.дстве.
   Катсон сказал:
   "А я ещё могу нарисовать дядю Потапа!"
   "В другой раз, дорогой друг. Пишите: "Эти Слоны достали Херлока, и он пошёл и застрелил их. Это стало началом Нового Дела." Какого? Такого!" Таких Дел у Херлока в картотеке тоже было полно. Таким делом было Дело о Занятии анонизмом профессора Мориати, Дело о занятии мастурбацией Леди "Н" и Дело о занятии групповым сексом миссис Хадсон. Как говорится, седина в волосы - бес в ребро. Херлок, конечно, понимал, что в натуре всё наоборот. Это Мориати и Леди "Н" занимаются сексом, а Хадсон нет. Но такова была специфика этих Дел, что они были "глухарями" и "висяками".
   Катсон сказал:
   "Дорогой друг, а когда мы поедем в Суссекс на пасеку?"
   "Поедем, поедем, Катсон! А пока и дома у нас есть дела. Кстати, вы слышали, что проделал Мориати на железной дороге? Там перевозили вагон с валютой. Мориати обос.ал его, и заклинил дверь вагона! Потому что он матёрый преступник и, как и я, мастер перевоплощения! Знаете, в кого я щас перевоплощусь? В Леди "Н"!"
   И с этими словами Херлок скинул свой халат и обнажил нехилую женскую грудь!
   "О!" - Сказал Катсон. - "О!"
   "Накладная!" - сказал Херлок.
   И тут вошла настоящая Леди "Н":
   "Дистрофан! Чего это ты меня копируешь?"
   "Не копирую. У меня гораздо красивее!" - сказал Херлок.
   Леди выхватила револьвер:
   "Если они не будут принадлежать мне, то не будут принадлежать никому!"
   Раздался выстрел, и пуля застряла в груди Херлока!
   "Дорогой друг, это ещё и бронежилет!" - сказал он Катсону.
   Леди "Н" бросила револьвер и затряслась от рыданий:
   "Я почти убила Великого Херлока!"
   Херлок тоже был тронут. Он отстегнул груди и дал их Леди Н:
   "Не плачь, не реви! Надень их!"
   "Никогда я не надену то, что принадлежит Великому Херлоку!"
   Херлок плюнул и сказал:
   "Катсон, мы едем в Суссекс прям щас!"
   "Прям щас? А как же Семь Слоников и Хадсон?" - спросил Катсон.
   "Да плевать!" - сказал Херлок. - "Едем!"
   "А я с вами?" - спросила Леди.
   Херлок немного подумал и сказал:
   "А вас, дорогая подруга, я попрошу остаться, чтобы не вызывать подозрений."
   "Но я так давно не ела мёда! И не чувствовала внутри себя Мориати! У него же с руку!" - сказала Леди "Н".
   "Ладно, ты едешь с нами! Ты поможешь кастрировать Мориати! Мы вставим внутрь тебя мышеловку, она защёлкнется! Что, вам не нравится мой План?" - спросил Херлок.
   "Он ужасен!" - сказал Катсон. - "Но все ваши Планы ужасны, так что я не удивлюсь, если он сработает."
   "Конечно, сработает!" - сказал Херлок. - "Вот я вставляю мышеловку (и он сопроводил свои слова действиями), вы, дорогой друг, входите в Леди "Н", и План срабатывает: вы кастрированы!"
   "Ничего не получится," - сказал Катсон. - "Я уже и без этого кастрирован!"
   "Всегда вы, Катсон, пытаетесь испортить мой План! Как это случилось?"
   "А вы не помните! Помните то Дело о Чёрных Простатах?" - спросил Катсон.
   "Припоминаю. А, дорогой друг, тогда ваша кастрация была выгодна! Там, страховка, ипотека, налоги, короче, выгодна! И что, до сих пор вы не обзавелись протезом?" - спросил Херлок.
   "Я обзавёлся, но вы же сами, дорогой друг, откусили его вчера вечером!"
   Херлок зашипел:
   "Только не при даме!"
   "Да какая она дама? Это же Леди "Н"! Она тоже пыталась откусить его вчера, но никто не может превзойти вас по скорости!" - сказал Катсон.
   "Да, я такой, детки!" - сказал Херлок, и они трое вышли на улицу.
   На улице стоял вонючий драндулет.
   "А без него никак?" - спросил Херлок.
   "Была у нас одна кобыла, но она околела, когда вы проводили свои химические опыты," - сказал Катсон.
   "А, припоминаю! Я тогда поджёг три ковра, а кобыла влезла в окно и спросила: "Что здесь происходит?"
   "Да нет, дорогой Херлок, вы тогда накурились какой-то химической дряни и вам мерещилось, что кобылы разговаривают и чего-то у вас спрашивают," - сказал Катсон.
   "И что же они спрашивают?"
   "Спрашивают: "Что здесь происходит?" - сказал Катсон.
   "Вы так и будете спорить или зальёте в бак горючего?" - спросила Леди "Н". Потому что повозка сказала ей:
   "Бензин, моя кровь, на нуле! А тот, который во мне сидит, вдруг ткнулся лицом в стекло! Убит? Наконец-то! Еду налегке!"
   "Мы не будем разбираться, почему с тобой разговаривают повозки," - сказал Херлок.
   "Почему? Да ты сам мне дал вчера при попытке откусить конец Катсона этот порошок! Дал и сказал ещё: "С этим порошком, детка, я прославлюсь! Я назову его ЛСД в честь своей бабушки! Её звали Луиза Сен-Дура!"
   "Что ты врёшь? Всегда врёшь!" - сказал Херлок. - "Этот порошок я назвал в честь своего деда, Луи Сен-Дурака! Да шучу я, шу-чу! Если говорить серьёзно, то ЛСД сокращённо от Любишь Кататься, Люби и Саночки Др.чить!"
   "Какой вы забавник!" - сказал Катсон. - "Когда я научусь писать, я обязательно это опишу!"
   "Да не надо, бросьте это," - великодушно разрешил басом Шолмс. - "Учитесь лучше печатать на машинке или говорить по пластинке: "Кто, гр, сказал, гр, что я, гр, говорю по пластинке, чмоук!"
   Леди "Н" взгромоздилась на повозку и сказала:
   "Мальчики! Я жду вас!"
   "Кому это она сказала?" - спросил Херлок.
   "Картрайту!" - сказал Катсон.
   "Вот ещё один идиот, которого придётся взять с собой! Мало ей того, что это уникальный случай в истории криминальной Англии, когда в одном месте собрались сразу шесть м.даков!" - сказал Херлок. - "То есть, три м.дака! Если бы у нас здесь был бы песок, то мы могли бы сунуть носы в песок и посчитаться! Два, так как я и есть я, я не в счёт. Нас два! Значит, один утонул в море! Но нет у нас моря, нет. Нет и песка. Значит, собрались не шесть, а всего пять м.даков!"
   "Херлок, мой дорогой друг, - сказал Катсон, - чего вы выражаетесь, как грязный и вонючий сапожник?"
   "Дорогой друг!" - сказал Херлок. - "Если бы вы читали мою монографию о сапожниках, то ещё бы и не такое там прочитали. У сапожников на ушах есть такие специальные тепловые точки, которые заставляют сапожников материться. У вас тоже есть такие тепловые точки. Я, к счастью, их лишён."
   Катсон сказал:
   "Ладно, в путь! Сюда я больше не ездюк!.. Тьфу, не ездец!.. Не ездун! Карету мне, карету!"
   Херлок с негодованием вышвырнул из повозки малыша Картрайта, который взасос целовал Леди "Н" и сказал Катсону:
   "Дело жизни и смерти!"
   "Да я в глаза не видал этого Картрайта!" - сказал Катсон.
   "Да вот он, познакомься," - сказал Херлок и, к своему ужасу, содрал маску с лица Картрайта, который под ней оказался профессором Мориати!
   "Мориати!" - сказал Херлок. - "Катсон, полюбуйтесь хохочущим мурлом капитализма и демократии!"
   Мориати сказал:
   "Что вы себе позволяете?! Я буду жаловаться!"
   "Куда? В службу отлова домашних животных?" - спросил Херлок. - "Можешь сэкономить гривенник: мы сами из этой службы!"
   "Не слушай его, слушай меня, глупый андроид!" - сказала Леди "Н" Мориати. - "У тебя головушка не квадратная!"
   "А по мне, так совершенно квадратная," - сказал Херлок. - "Но почему андроид?"
   "Потому что! Потому что у андроидов с руку!" - сказала Леди "Н".
   "Правда?" - не поверил Херлок. - "Покажи!"
   "Прям здесь?" - удивился Мориати.
   Херлок приставил к его голове револьвер и взвёл курок:
   "Это возможно, возможно! Прям здесь и сейчас!"
   Делать нечего, Мориати показал.
   Все были поражены!
   Когда Херлок, наконец, смог говорить, он сказал: "Ошеломительно! Теперь нам совершенно незачем ехать в Суссекс! Оказывается, всё самое интересное находится в Лондоне!"
   "А вот я думаю, что в Суссексе у пчёл ещё длиннее!" - сказала Леди "Н". - "Поехали, а?"
   "Ладно, ладно, поедем. Кстати, я давно пытался заж.пить Собаку Бакервилей, но ей всегда удавалось выкрутиться, даже тогда, когда она ходила по болотам с парашютом, волочащимся за ней, и в "будёновке". Я тогда её спросил: "Спрошу по-другому: сколько ты вчера выпила?" И она поведала душещипательную историю, как её, несовершеннолетнюю, спаивал Сэр Генри в замке. "Это враки!" - сказал я. - "Сэр Генри - старик-одуванчик, самый уважаемый житель болот!" "А это ты видел?" - спросила Собака и показала шрам на заднице: "Это сделал Сэр Генри, когда пытался попасть мне в попец! Седина в бороду, бес в ребро!" "Да это ты сама себе поставила, когда перелезала через забор в поместье!" - сказал я. "Правильно, я сама! Наврала! Но ты же мне поверил, поверил!" - нагло захохотала Собака. Я её не мог не приструнить: "Собака! Врать не хорошо!" "А что ты мне сделаешь? Накажешь меня, поставишь в угол?" - спросила Собака. Я, молча, не говоря лишних слов, взял ремень и выдрал Собаку!"
   Катсон сказал:
   "Понятно!"
   Леди "Н" сказала:
   "Не понятно!"
   Мориати сказал:
   "А мне пофиг!"
   Херлок сказал:
   "Тогда я и тебя выдеру! Родная кровь!"
   "Родная кровь?" - спросила Леди "Н".
   "А ты как думала? Мориати мой шурин, то есть, брат жены или тёщи!" - сказал Херлок.
   "Но ты же не женат!"
   "Ну да, не женат, но родную кровь чувствую, как буревестник чует бурю!" - сказал Херлок и по ошибке выдрал не только Мориати, но и Леди "Н". Остановил он сам себя:
   "Катсон? Нет, только не Катсон! Дорогой друг, я только что чуть не выдрал и вас!"
   "Ничего страшного, Херлок! То есть, конечно, страшно, но не очень," - сказал Катсон.
   И друзья загрузились в купе поезда Лондон-Суссекс. Леди Н и Мориати махали с платформы:
   "Поскорее возвращайтесь!"
   "Знаете, Катсон, меня укачивает в дороге!" - сказал Херлок и попытался наблевать на колени Катсону.
   "А меня дорога умиротворяет," - сказал тот. - "Жаль, что у нас нет Леди "Н". С ней бы мы ехали быстрее. Она бы дала кочегарам, и мы бы ехали быстрее!"
   "Тогда что мешает дать кочегарам вам, Катсон?" - проявил свой недюжинный дефективный метод Херлок.
   "Мне? Да я для них толстоват и староват," - сказал Катсон.
   "Да, вы толстоваты," - сказал Херлок. - "А иначе..."
   Но он не успел договорить, что иначе, так как с верхней полки слез какой-то лысый господин, который до этого лежал молча, захрипел и умер!
   "Думаете, это знак?" - спросил Херлок.
   "Убийство в Восточном Экспрессе! И убили его вы!" - сказал Катсон. - "Своей болтовнёй!"
   "Я? Тогда надо срочно спрятать тело! Да что я говорю? Я же сыщик! Я расследую это Дело! Назовём его Дело о Лысом!" - сказал Шолмс. - "Кстати, этот лысый кого-то мне напоминает! Точно! Это инспектор Лестрейд!"
   "Лестрейд?" - спросил Катсон.
   "Лестрейд! Или его злобный брат-близнец, клон!" - сказал Херлок. - "Он, ничего не подозревая, сел в экспресс и выпил чашку кофе! А кофе-то был отравленный! И брат подох! Чувствуете: сердце не стучит! Стучит? Стучит?!"
   "Вообще-то, стучит," - сказал Катсон.
   "А наблюдается входное отверстие 9 миллиметров?" - спросил Херлок.
   "Где?"
   "Где-где, тебе в рифму ответить?" - спросил Херлок.
   "Вообще-то, нет!"
   "Так щас будет!" - сказал Херлок и прицелился в господина из револьвера.
   "Что вы делаете?! Что вы делаете?!" - закричала в панике пришедшая проводница.
   "А вас, голубушка, я попрошу раздеться, так как господину понадобится ваш лифчик для перевязки его раны на голове!" - сказал Херлок. - "Потому что все болезни от головы!"
   "Конечно, конечно!" - сказала проводница. - "Вообще-то, я новенькая. Я работала проводницей "Лондон-Херсон"."
   "Это заметно. Почему у вас лифчик в звёздах и полосках?" - спросил Херлок. - "Звёздно-полосатый! Это вы его и убили!"
   "Какая чушь!" - сказала проводница. - "В койке он был отвратителен!"
   "У-пс!" - сказал Херлок. - "Каждый метод даёт сбои, особенно, мой дефективный метод! Но если бы он был в койке не отвратителен, то вы, несомненно, были бы главной подозреваемой!"
   Проводница перевязала лысому грудь и ушла, ворча. Бормоча что-то про проклятых алкоголиках.
   Херлок шлёпнул лысому пощёчину, чтобы привести его в себя. Лысый сказал:
   "Суссекс! Мы проехали Суссекс!"
   "Так вы - Борк!" - поразился Херлок. - "К вам-то на пасеку мы и едем!"
   "Да, я Борк, по-крайней мере, меня так звали всю мою жизнь," - сказал Борк.
   "Борк, дружище, вы мне поможете снова выдрать Собаку Бакервилей, так как, честно говоря, от Катсона никакой пользы!" - сказал Херлок. К.

ЭПИЛОГ

   Щас я думаю, что желание знакомиться и знакомство для некоего сильного человека. Я же слабый. Так же и семейная жизнь и прочее. Вот так вот. Секс всякий и прочее. Возраст. Тоже всё придумано для сильного. А у меня ЦЭ, я слабый. К.
  

Александр

Барсуков

Страна

сказок-429

("Письма в никуда"-429)

2016

ПИСЬМО В НИКУДА-4281,5-4284

   14 июня 2016 года. Сказка про отважного, и не побоимся сказать, смертоносного Кондома Хлимена собственной персоной. Он приносил смерть и пророчил беду разным ушлёпкам загнивающего общества Сити-18, разным зомби и свиноматкам. Зомби-тёлкам. Потому что этих он ненавидел больше всего. Почему? Потому что они только прикидывались беспомощными и полезными, а на самом деле вынашивали злобных киборгов, которые потом уничтожат Человечество! Фу, сам-то я понял, что написал? Не очень. Но ненависть Кондома к маткам росла день ото дня.
   И вот раз такая приходит в Кондомов дом, мол, простите-извините, но я ехала на велосипеде, и у меня совершенно случайно закончился бензин!
   Ну, Кондом, конечно, мигом разрешил эту проблему. Он напоил своего Кота Мурзыка бензином и сказал:
   "Когда он упадёт, значит, бензин кончился." Хорошо ещё, что не поджёг Кота с этими же напутственными словами.
   Блондинка взяла Кота, сказала:
   "Спасибо!" и вдруг выхватила дробовик: "Это ограбление!"
   "Ну, ну, милочка, я и так знал, что это ограбление, так как для велосипеда бензин не нужен," - сказал Кондом. И: "Разве это пушка? Вот - Пушка!"
   И он порылся в трусах, чтобы достать Пушку. Но: "Прости, дорогая, ошибся. Вот - Пушка!" И он показал на трусы Аликс, своей девушки-парня, которая трусливо пряталась за диваном.
   Но Блондинка не унималась:
   "Я отсидела три срока в Долине Махо!"
   "Где это?" - спросила Аликс, но Кондом заткнул ей рот.
   "Я обламывала и не таких Борцов со Злом!" - продолжала гнуть своё Блондинка.
   "Интересно, потому что я - первый и единственный," - сказал Кондом.
   "Вот как щас пульну - и тебе конец!"
   "Пульни!" - сказал Кондом и заткнул дуло дробовика пальцем. Он был ещё известен, как Самый Лучший в Мире Затыкатель.
   Дробовик затрясся, натужился и бессильно опал!
   "Ну прям, как моя Пушка!" - сказал Кондом.
   "А ты не пробовал пользоваться презервативами "Visit"?" - спросила Блондинка.
   "Вот от них-то и висит!" - сказал Кондом и пинками выгнал грабительницу из дома.
   Когда он вернулся, то нашёл Аликс с верёвкой на шее на табуретке!
   "Но почему?" - спросил он.
   "А потому! Что я тоже хочу такой презерватив!" - сказала она.
   "Но это не значит, что ты должна повиснуть, хоть он и "Visit"," - сказал Кондом. - "Срочно вылезай из петли и приготовь мне овсяную кашу с раками!"
   "Сраками?" - недоверчиво спросила Аликс. - "Может, не надо?"
   "Делай, что говорю! У меня сегодня трудный день! А щас - утро трудного дня," - сказал Кондом и проглотил одного рака. - "Хорошо! Хорошо же!"
   Аликс вздохнула и, бормоча, что тупее Борцов со Злом она не встречала, пошла на кухню и разбила там чашку. Кондом вынул из ушей беруши и скуксился.
   Наконец, старинные часы пробили 10 часов утра! "Там про них ещё песенка есть одна, что вонючие трусы повисли на часах," - подумал Кондом. - "Точно не помню."
   Аликс вышла с тарелкой из кухни.
   "Аликс, ты опоздала!" - грозно сказал Кондом. - "Чего ты всё принюхиваешься, вынюхиваешь, выискиваешься?"
   "Потому что у нас паршиво пахнет, как говорят немцы "nach mann", "после мужика"!" - сказала Аликс.
   "А по-моему, у нас прекрасно пахнет, как говорится, после женщины, но не принимай это на свой счёт," - сказал Кондом. - "Как говорил незабвенный Швейк, каждая порядочная женщина собирает собачье дерьмо, и её нисколечко не жалко."
   "Швейк женщин любил!" - сказала Аликс. - "Однажды он пригласил одну к себе домой, и они мило развлекались!"
   "Ну точно, ту, что собирала дерьмо," - сказал Кондом. - "Альтернативы не было."
   "А вот я считаю, что приглашение домой и брак не разрывны, как лошадь и телега," - сказала Аликс.
   Кондом плюнул и углубился в журнал "Овощи". Там была интересная статья некой Онучкиной, как травить тараканов с пробником запаха "Дихлофоса". "Вот так же пахнет у нас в холодильнике китайской кухней, которая три года назад закрылась," - подумал Кондом. - "Или корейской? Пока они не пожрали всех собак. Теперь здесь птицы не поют, деревья не растут, и только я один, как дуб, врастаю в землю тут!"
   Аликс сказала:
   "А я люблю корейскую кухню!"
   "Потому что ты - маньячка-извращенка," - сказал Кондом.
   "Правда? Это многое тогда объясняет!" - сказала Аликс.
   "Что именно?"
   "То, как я обращаюсь с малыми детьми. Я прихожу и сжираю самого маленького в колыбели!" - сказала Аликс.
   Кондом знал, что после лечения в "дурке", где Аликс лечили-лечили и не долечили, она иногда заговаривается, поэтому он не обратил внимания на её слова. "А надо бы было! Потому что Аликс была известна в кругах шизиков, как серийный маньяк Потрошитель!" Но и на эту мысль Кондом не обратил внимания, а сказал:
   "Аликс! Сделай мне массаж, какой ты обычно делаешь маленьким в колыбели!"
   И Аликс, бормоча:
   "Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы...", стала вытягивать из носа Кондома его кишки и внутренности.
   Тот настойчиво вежливо отобрал их у маньячки, вставил обратно в нос и сказал:
   "Не отвлекайся!"
   Тогда Аликс в наркотическом трансе схватила за пенис Кондома и стала тянуть на себя:
   "Ослепни! Ослепни!"
   "Да что с тобой сегодня такое?" - спросил он, отбирая пенис. - "Транс? Обожралась мухоморов? Дай и мне попробовать!"
   И вот сидят они оба на кухне и жрут мухоморы. Аликс деревянным движением берёт вилку и всаживает в руку Кондому, а он ложкой ей в глаз:
   "Ай!"
   И тут входит давешняя Блондинка и говорит:
   "Я раскаялась! Я не могу жить так дальше, убивая невинных людей!"
   Кондом говорит:
   "Я ем, и ты садись со мной ешь! Я анонизирую - и ты мастурбируй! Кто такая, почему не знаю?"
   "Ты забыл меня, Кондомушка? Опять наглотался галлюциногенных грибов?" - спросила Блондинка.
   "Я наглотался - и ты глотай!" - сказал Кондом.
   "Кто, вообще, эта женщина?!" - не выдержала Аликс.
   "Кто-кто? Конь в пальто! Хрен со стены! Это Анка-Пулемётчица! Я её сразу узнал!" - сказал Кондом.
   "Вообще-то, меня зовут Татьяна!" - сказала Блондинка.
   "Ай, красивое имя! Тать-яна! Тить-яна! Нам принесёт Титьянушка ещё грибочков?" - спросил Кондом.
   "По-моему, вам хватит!" - сказала эта стерва.
   "А по-моему, нет," - сказал Кондом. - "Настоящему индейцу надо только одного, да и то всего немного, да почти, что ничего! Ох, грибочки-ёлочки, шишечки-иголочки!"
   Делать нечего, надела Татьяна красную шапочку и пошла в лес за грибами.
   "Знаешь, что я делаю с отбросами общества типа этой Татьяны?" - спросил Кондом Аликс.
   "Что?"
   "Я отправляю их к Бабушке в Мёртвожоровку! А Бабушки никакой и нету! Есть одно подставное лицо, никчёмный человек, попка! Он лежит в Бабушкиной постели в чепце с длинными зубами. Татьяны говорят: "А почему у тебя такие большие?" "Силикон, Татьянушко!" - отвечает попка-человек. Да и вообще, это не человек, а зомбайн, смесь зомби и комбайна!" Как известно или не известно, но смесь комбайна и зомби могла говорить про силикон и даже травить старые анекдоты.
   И вот, вместо того, чтобы принести грибочков Кондому, Татьянушко принесла грибочков Попке!
   Тот поел и превратился в сказочной красоты женщину с большими! Силикон, говорит.
   И Татьянушко вышвырнула из головы Кондома, что было сделать проще всего, так как Кондом был пролетающей личностью и не запоминался, и полюбила Попку. Теперь это был не Попка, а была Оксана!
   Оксана сказала:
   "Какие вкусные грибочки!"
   "Сама нарвала!" - сказала Таня, Танюша, Танечка.
   И вот эти две извращенки любят друг друга и засовывают руку друг другу в попки!
   "Хорошо, когда будущее прекрасно!" - говорит Таня.
   "Да!"
   Но вот рассвет стучится в окошко.
   "Ты опять превратишься в Попку?" - спрашивает Таня.
   "Да я всегда был Попкой!" - говорит Попка, и Таня с ужасом понимает, что ночью всю ночь любила Попку, нажевавшись грибочков! И никакой Оксаны не было!
   "Ну, мне пора! Приятно было с вами познакомиться!" - говорит Таня и бежит от Бабушки обратно к Кондому.
   А в лесу тревожно! Всюду кордоны комбайнов! Ловят какую-то русскую "пианистку"!
   А идёт Таня.
   "Ирре папирре, битте!" - говорит Комбайн. - "Ты что, глухонемая, что ли?"
   "Да!" - говорит Таня. - "А зовут меня Таня Бетховен!"
   "Понятно! Дура, значит," - говорит Комбайн. - "Попрошу вас выйти из своей одежды и положить руки мне на капот!"
   "Выйти из одежды?" - переспросила непонятливая Таня. - "На капот?"
   "Ну да, на капот, на капитана, на рулера!" - пояснил Комбайн.
   Таня с трудом вылезла из своего комбинезона, а красную шапочку оставила.
   "Какая у тебя прекрасная грудь!" - сказал Комбайн.
   "Хочешь такую?" - спросила Таня.
   "За сколько?"
   "Бесплатно!" - сказала Таня.
   "Я не могу, вообще-то, я на работе! Мы ловим "пианистку"!" - сказал Комбайн.
   "Я тоже её ловлю, все её ловят, потому что её зовут Вечный Кайф," - сказала Таня. - "Но тебе я доверюсь: я та "пианистка" и есть! И дети у меня - "пианисты"! И внуки - "пианисты"! И правнуки!"
   Комбайн плюнул и велел одеваться, так как он вяленое мясо не любил. Даже не заставил пописать в баночку и пройти по "осевой".
   "А знаешь, почему в свои 102 года я так молодо выгляжу?" - спросила Таня. - "Рецепт прост: утром бутылка водки, днём бутылка водки, вечером огурец."
   "А всё-таки, грудь у тебя замечательная!" - сказал Комбайн. - "Совершенно не подверглась коррозии."
   "Грудь я натираю водкой!" - и довольная Таня пошла через лес прочь.
   Видит: сидит с огромными глазами Волк! "Вот, кто главный "пианист"!" - подумала Таня.
   "Волк, а, Волк, шифровку отобьёшь в Центр?"
   Волк бросился бежать и убежал.
   Идёт Танюша дальше: снова Волк сидит.
   "В Центр, Юстасу!"
   Волк говорит:
   "Достала ты меня уже! Ты по.рать спокойно дашь?"
   "Какое спокойствие, товарищ? Лес напичкан полицейскими! У каждого крыша поедет!" - сказала Танечка.
   Волк убежал.
   "Какой-то тупой товарищ," - подумала Таня. - "Вот Кондом - другое дело! Он помягче и полегче. А чтоб зверюга не орала, ей нужно рот заткнуть носками!" Это она про зверюгу Аликс, так как видела в Аликс соперницу в пути завоевания сердца Кондома.
   Кондома Таня застала в окружении женщин-зомби. Он бил их по головам табуреткой, а Тане сказал:
   "Рутина, дорогая Таня, рутина!"
   "Выслушай меня, Кондомушка!" - сказала Таня. - "Попка вовсе не твой брат!"
   "Он моя сестра?"
   "Он вообще не человек!" - сказала Таня.
   "Послушай, мне не нужны ваши подробности, поняла?" - спросил Кондом и упал на спину, придавленный огромным пузом одной толстухи. - "Мне и своих хватает!"
   Таня отшвырнула толстуху и сказала:
   "Послушай меня! Это важно! Это ставит под угрозу наш Центр и Юстаса!"
   "Юстаса невозможно поставить под угрозу, потому что он и так непросыхающий хроник и делает, что взбредёт в голову. А его Центр ему подстать," - сказал Кондом.
   "Так ты из ЭТИХ?!" - поразилась Танюша. - "Из ТЕХ, кто не верит в нашу Победу?!"
   "Чью это ВАШУ? Проституток-блондинок? Конечно, вам не победить. Да и честно говоря, никому не победить. Потому что Сити-18 - это так далеко, это такая дыра!" - сказал Кондом.
   Бедная Таня, шатаясь, пошла прочь. Остановил её только пирс, с которого можно было помыть серые ноги в пруду. Левую ногу Таня не брила два года, а правую три. И не мыла. Так что щас обрадовалась. И разные рыбки всплыли брюхом кверху от токсинов. Таня думала: "Ну ладно Кондом на что идиот! Но он прав: город - дыра и страшно далеко."
   Кондом же думал: "А ноги у неё классные!"
   Тут пришёл телефонный хулиган Бегемот и сел на лицо Кондому.
   Кондом держался-держался, но всё-таки чихнул!
   Бегемот сказал:
   "Спокойно! Я от Юстаса!"
   Кондом сказал:
   "Что, наши в городе?"
   "Да!"
   "Где?"
   "На бороде! Поэтому-то Юстас и прислал меня, Бегемота! Отличное прикрытие, и комбайны не заставляют мочиться в баночку."
   Кондом подумал-подумал и сказал:
   "А ты бы не мог слезть с моей мошонки? Черезчур тяжело!"
   Бегемот сказал:
   "В этом и заключается гениальный План Юстаса!"
   "В том, чтобы отдавить мне яйца?"
   "Вот именно! Без яиц ты будешь неотразим!" - сказал дурак Бегемот.
   Кондом разозлился:
   "Многих кретинов присылал Юстас! И Слонов, которые сделали мою голову квадратной, и Страусов, которые испортили мне печёнку, и Зябликов, которые залезли мне внутрь и ловили Вечный Кайф! Я думал, что достаточно надо мной поиздевался Юстас! Но оказывается, не достаточно! Теперь ты! Я подозреваю, что ты шпион не Юстаса, а доктора Бриниума!"
   "Точно!" - хохотнул Бегемот. - "Бриниума!" К счастью, Кондом знал, что шпионы Юстаса любят прикидываться шпионами Бриниума, потому что и Юстас, и Бриниум были врагами народа и хрониками.
   "Ладно, говори свои инструкции," - разрешил Кондом.
   "Мои инструкции просты: Враг будет разбит, Победа будет за нами!" - сказал Бегемот.
   "Ну а мне-то, мне-то что делать?" - спросил Кондом.
   "Функционировать!" - сказал Бегемот и пошёл, качаясь, по пляжу: "Милая моя, где ты?"
   Кондом подумал: "Отлично! Может, меня даже наградят! Посмертно!" Он встал, вытер с мошонки пот Бегемота и тоже пошёл домой. Он всегда шёл домой и уходил один.
   Дома его ждала безобразная драка Аликс и Танюши! Они драли друг друга за волосья, и Кондом вначале решил, что драка из-за него, кому быть его девушкой, но оказалось, что драка из-за грибов. На этом наша приключенческая сказка кончается. К.

ПИСЬМО В НИКУДА-4284-4286,5

   17 июня 2014 года. Сказка про Чеки Джана, у которого якудзы украли его сосиску. Но не сосиску как сосиску, а жевательную сосиску, которую жуют и ещё в Баварии любят с пивом.
   Сидит Чеки и думает: "Где же ты, моя сосиска? Чьи руки тебя обнимают, чьи зубы в тебя вонзаются? Нет, такие мысли меня сведут с ума. Лучше буду думать про бейсбол."
   И вот думает он про бейсбол, как открывается входная дверь и стоит его сосиска с походной котомкой за спиной и в шинели!
   "В шинели?! Что, война началась?! Из-за сосиски?" - подумал Чеки. - "Нет, это мне мерещится!"
   Между тем сосиска сняла шинель и достала махорку:
   "Давай, закурим, товарищ, по одной! Давай закурим, товарищ мой!"
   Чеки закурил эту гадость и болезненно заперхал:
   "Это же чистый гашиш!"
   "Ну и что, товарищ мой? Тебе что, "Мальборо" подавай?"
   "Но ведь гашиш запрещён Министерством Здравоохранения Гонконга!" - сказал Чеки.
   "А я на это Министерство клала!" - сказала Сосиска.
   "Правильно тебя стырили! Тебя послушать, так все Министерства плохие," - сказал Чеки.
   "А Министерства так могут?" - спросила Сосиска и распахнула шинель!
   Под шинелью она была одета в цветастый лифчик с американской символикой.
   "Подумаешь!" - сказал Чеки и снял штаны, под которыми были семейные трусы с гавайской символикой, с пальмами и обезьянками.
   "Ну, раз уж ты начал раздеваться..," - сказала Сосиска.
   Но Чеки поспешно надел штаны и сказал:
   "Нет, Сосиска, нет!"
   Тут он очнулся. Никакой Сосиски не было. "Тьфу, чёрт, что я, больной идиот, если у меня глюки? Наверное, перекурил гашиша," - подумал Чеки. - "Надо же такое приглючить: Сосиска в шинели! Она же не для этого. Она - жевательная, с пивом."
   Тут открылась дверь и вошла Кормилица Чеки Арина Чековна. Совсем на Сосиску не похожая. Она сказала:
   "Что, опять с сосиской разговаривал?" И хохотнула.
   "Да нет, Кормилица, дело серьёзнее. Похоже, от гашиша я тронулся умом, которого и так было кот наплакал," - сказал Чеки.
   "Жениться тебе надо, жениться!"
   Вот за такие речи Чеки порой ненавидел Кормилицу. На ком жениться? Как жениться?
   "Вот прям щас побегу и женюсь!" - сказал Чеки. - "Нет, я мечтаю о возвышенном идеале, чтобы она была похожа на... Сосиску!"
   "Таких в Гонконге пруд пруди! Плати 100 баксов - и твоя!" - сказала Кормилица.
   "Да нет, я не про это. Я хочу, чтобы была яркая, заводная, восторженная, аппетитная, сокращённо: ЯЗВА!" - сказал Чеки.
   "Есть, есть такая на выданье, совершенная язва," - сказала Арина. - "Но живёт в китайском Суссексе, до которого надо ехать на восточном экспрессе!"
   "Не поеду я никуда!" - сказал Чеки. - "Опять окажется, что в поезде едет Ситан и распрямляет всем пассажирам мозги и превращает в зомби с белыми зрачками!"
   "Ну конечно! Но ты на то и отважный китаёза Чеки Джан, что победишь Ситана ещё до того, как он распрямит тебе все извилины!" - сказала энтузиастная Кормилица.
   "Всё равно не поеду!" - сказал Чеки. - "Буду строить План, как вернуть мою любимую Сосиску. Вот, это я впереди вмех прочих отважных китаёз в очках (за что их справедливо называют ботанами) на горячей картошине, то есть, скакуне, пони! Мчусь и говорю якудзам: "Эй, вы, Мальчиши-Плохиши! Отдавайте Сосисочку взад! Отдавайте родимую!" А они вместо этого пытаются распрямить мне мозги Ситанским взглядом! Но мозгов у меня и так кот наплакал, так что они терпят неудачу. Тогда они пускают на меня по полю танки! "Тигры" и "Пантеры"! Которые стреляют из своих пукалок! Но от меня все снаряды отскакивают! Прочие ботаники мне кричат: "Шурик! (Меня Шурик зовут.) Шурик, осторожнее!" Но поздно! Огромная ядерная авиационная бомба попадает мне по голове!
   И вот я лежу в госпитале. Надо мной склоняется медсестра Шурочка и говорит: "Особенно интересны ваши слова про "Вы будете моей женой!" "Но я ничего подобного не утверждал!" - говорю я. "А вот и утверждал!" - говорит Шурочка и с хохотом, от которого стынут жилы и гипсы, стягивает со своей морды маску и оказывается экспрессным Ситаном!
   "Так я и думал!" - говорю я. - "Я тебя, Ситан, в любой Шурочке узнаю!"
   Ну, он, по обыкновению, пытается прокомпостировать мне мозги. И у него даже чего-то получается, потому что я вижу белый свет в месте, где обычно вижу себя в больнице. Ну, ты знаешь, Кормилица, я со слабоумием лечился у Галины Михайловны, это наш гонконгский врач-изувер, которая продержала меня среди психов три месяца. Ну я и говорю Ситану: "Будь ты хоть Шурочкой, будь хоть Галиной Михайловной, но до конца распрямить все извилины тебе не удастся! Извилины, отвечающие за секс!"
   Но тут я с ужасом чувствую, что и эти извилины распрямляются, и резиновая женщина Оксана со звуком "пш-поук!" меняет свой пол! Конечно, это образно. На самом деле это я сам меняю свой пол! "Врёшь, не возьмёшь!" Это я из последних сил достаю руками свою сосиску, и о, ужас! она остаётся у меня в руке!
   Таким образом, Ситану удаётся сделать из меня зомби с сосиской, так как человек слаб против Ситана, что мы ещё раз и доказали.
   Но теперь надо как-то жить дальше. На работу зомби не берут, так как нет паспорта. А паспорт не дают, так как нет работы. И, главное, девушки не любят. Так как нет зрачков. Вот так вот, милая Кормилица!" - сказал Чеки и сожрал картофелину, которая символизировала его на горячем боевом коне впереди картофелин поменьше.
   Кормилица сказала:
   "Да, жениться тебе ещё рано! Женилка не доросла! То есть, хотелка!"
   "А я что говорю?" - спросил Чеки. - "Жениться - это как ехать против движения и внезапно врезаться в самосвал, который твоя жена! Ладно, буду мыслить, как мне вызволить Сосиску из лап якудз, если, конечно, они её ещё не сожрали. Я мыслю: гастроном! Универсам! Там всё произойдёт.
   Я там набью морды якудзам, а потом прыгну на шест и по нему спущусь, сбивая лампочки. Ну а потом гастроном этот окажется заминированным, и произойдёт серия взрывов! То есть, громких хлопков, и запахнет гарью. Ну это уже будет после меня или со мной в виде трупа. В любом случае, мне будет уже индифирентно, по барабану!"
   "Но я не хочу, чтобы ты был трупом!" - сказала Кормилица. - "По крайней мере, не в этот раз!"
   "Ладно! Тогда видение другое," - сказал Чеки. - "Это будет завод фейерверков! Да-да, я ясно вижу рожи якудз, подсвеченных огнями.
   И я лечу вниз! Куда я лечу? Конечно, в силосную яму! Фу, больше ничего не вижу. Очевидно, я опять труп среди силоса."
   Кормилица плюнула и пошла в досаде точить ножи на кухню. Чеки остался сидеть. "А мы-то где были? Мы и были на кухне. Значит, у нас ещё подсобка есть, где точат ножи," - и успокоенный на этот счёт, Чеки пошёл в клозет.
   Клозет тот был не простым клозетом, как во всех домах Гонконга. Это был интеллектуальный клозет. При поднятии крышки приятный женский голос говорил: "Добро пожаловать!" Настолько приятный, что Чеки даже иногда занимался с ним любовью тут. Потом голос говорил: "Оторвите бумажки!" Именно, бумажки, а не бумаги. Ну а потом: "Всего хорошего! Да хранит вас Господь!"
   Чеки с удовольствием встал и забыл нажать на спуск.
   "Ты что, в конюшне родился, идиот?!" - заорала сердито приятная тётенька. - "Немедленно спусти за собой, сволочь!"
   Чеки испуганно спустил и зарёкся заниматься с ней любовью.
   Наконец, он вышел на улицу, чтобы пойти разобраться с якудзами. На лавочке сидела старушка, по виду чистая Баба-Яга.
   "Куда путь держишь, служивый?"
   "Иду биться с якудзами, бабушка!"
   "А по-моему, они просто делают свою работу," - сказала Бабка.
   "А по-моему, они негодяи," - сказал Чеки.
   "Нет, по-моему, они отличные ребята и в койке чудесны!"
   "Ну, тогда не обижайся, бабушка, и не держи на меня зла!" - сказал Чеки и чиркнул спичкой о макушку Бабки.
   Та сразу:
   "Да что вы себе позволяете? Да как вы можете? Да я буду жаловаться мистеру Бублику!" А как известно или не известно, но Бублик был главарём якудз.
   "Когда говорят о Бублике, я всегда начинаю нервничать!" - сказал Чеки и перекинул Бабку через бедро.
   Раздались одинокие аплодисменты. Это аплодировала девушка в шортах с собачкой. Явно из якудз.
   "А, Вы, Извиняюсь, Из Якудз или просто к гинекологу?" - спросил Чеки.
   И тут девица начала нести пургу, что она уже второй раз наблюдает Чеки и безумно его ненавидит.
   "Хорошо, что не любите, потому что я таких якудз в шортах с собачками терпеть не могу," - поделился Чеки.
   "Да ты, сволочь поганая, вообще никого не любишь, кроме себя! Мурло подзаборное!" - сказала вежливая в меру девица.
   Чеки галантно раскланялся и пошёл дальше. Дальше стоял ларёк "Пиво-Воды" и лежал какой-то мусор. Это был полисмен. "Нет-нет, только не полисмен!" - подумал Чеки. - "Я зарёкся бить полисменов и маленьких девочек."
   Но это был переодетый самый мелкий якудза мистер Шпунтик. "Тогда другое дело!" - подумал Чеки и попытался поднять Шпунтика, но тот всё время сползал вниз. Чеки это надоело, и он оставил Шпунтика лежать.
   Мимо шли какие-то девушки. Они засмеялись и сказали, что Шпунтик сделал себе совершенно дурацкую причёску. Да и Чеки тоже.
   "Ничего другого я и не собирался услышать," - сказал Чеки. - "А вы, девушки, много общались?"
   "Нет, Шпунтик приходил на лекции и уходил," - ответили они.
   "Понятно!" - сказал Чеки и снова попытался поднять Шпунтика. Тот упал.
   "Наверное, он был на лекциях дурак дураком?"
   "Вот именно!" - сказали девушки.
   Ладно, этих девушек Чеки бить не стал, так как они принесли ценную информацию, что Шпунтик дурак. Но перед Шпунтиком у него ещё были какие-то обязательства. Сейчас он взвалит его на плечо и принесёт Бублику, мол, поймал самую крупную рыбу в городе.
   Так Чеки и сделал.
   Бублик всплеснул руками:
   "А кто это?"
   "Почему ты не знаешь своего собственного агента?"
   "Потому что мой Шпунтик вон - кровавую пищу клюёт под окном!"
   И Бублик показал на сауну, где настоящий Бублик весело проводил время в компании сразу с тремя проститутками.
   "А это тогда кто?" - спросил Чеки.
   "А я знаю? Мусор какой-то," - сказал Бублик.
   Чеки швырнул мусора в гущу проституток:
   "Это вам цыплёнок к рождественскому столу!"
   Те сразу бросили настоящего Шпунтика и облепили мусора:
   "Какой вы интересный!"
   "Ну всё!" - сказал Шпунтик Чеки. - "Ты - труп!"
   Только этого Чеки и ждал. Он принялся скакать по всей сауне и наносить удары кунг-фу Шпунтику, проституткам и мусору! И Бублику досталось. После чего Чеки сказал:
   "Попрошу без аплодисментов!"
   "Прелестно, прелестно!" - сказала, медленно хлопая в ладоши, какая-то дама.
   "А ты кто?" - спросил Чеки.
   "Я кто? Я - мамаша Бублика, а также его Кормилица и любовница мадам Бонг!"
   "Кормилица? Любовница?" - спросил Чеки. - "Да тут гнездо разврата!"
   "Да, ты правильно понял, мусор! Теперь ты чик! и будешь на небесах!" - сказала Бонг.
   "Но я не мусор, я просто шёл мимо, дай, думаю, зайду," - сказал Чеки. - "Ну, я пошёл?"
   "Иди, но ты забыл одну вещь!" - сказала Бонг и кинула Чеки его сосиску.
   Чеки, подобострастно кланяясь, задом пошёл прочь, повторяя:
   "Я радость хотел доставить!"
   После того, как он вышел, он сказал Сосиске:
   "Чуть не убили!"
   "А я что, не думала: не убереглась!" - расплакалась Сосиска.
   "Ну всё, отныне ты всегда будешь со мной и с пивом!" - сказал Чеки и поволок Сосиску в "Сарделечную".
   Там он иногда бывал. Там было прекрасное кабаре, где отплясывали потрясающие тёлки с потрясающими ногами. Когда у Чеки было подходящее настроение, он их иногда бил. Но вообще, у них были тёплые отношения. Тёплые, если не сказать больше.
   Чеки натянул на голову Сосиске презерватив:
   "Смотри: это - Оксана, самая жирная бабища в околотке!"
   "Вижу, сама вижу!" - сказала Сосиска. - "А вон там кто?"
   "Где? Где опухшие лица, мозги, животы? Это мой шеф помощник директора Скиннер," - сказал Чеки.
   "Какая отвратительная рожа!" - сказала Сосиска.
   Чеки сказал:
   "Я работаю в Бюро!"
   "В каком?" - спросила Сосиска.
   "Федеральном!"
   "А! Понятно теперь, почему и у тебя такая отвратительная рожа!"
   "На себя посмотри," - сказал Чеки.
   Короче, суд да дело, слово за слово, и началась главная часть Марлезонского стриптиза: Первая часть, она же последняя.
   Чеки засунул три доллара в трусики Оксане и Скиннеру, который тоже принял участие в шоу.
   "Конечно, всех бы их стоило арестовать, потому что такого безобразия я не видел с времён учёбы в школе для слабоумных," - сказал Чеки. - "Но Скиннер - мой начальник, я ему, всё-таки, должен подчиняться."
   Сосиска сказала:
   "А вот и пиво!" И это были её последние слова, так как Оксана своим зубастым ртом проглотила Сосиску.
   "Ну что ж, таков конец всех продуктов," - философски заметил Чеки и пошёл домой.
   Больше красть якудзам у него было нечего. Они крали у него до этого тёщу, свёкра, тестя, рулон туалетной бумаги и Семерых Слоников на счастье. Оставалось надеяться, что они извратятся и украдут интеллектуальный унитаз, заставив Чеки ходить в неинтеллектуальный горшок. Но вероятность такой вероятности была 10%. Чеки включил телевизор, программу про рыбалку. Это расслабляло. Конец сказки про Чеки. К.

ПИСЬМО В НИКУДА-4286,5-4289

   20 июня 2016 года. Сказка про планетопроходчицу Анфису Лопозкову и её дряхлый корабль "Корыто". В предыдущем эпизоде "Корыто" чуть не поработили космические проститутки. Но щас их всех выгнали, и они ушли. "Корыто" летел налегке.
   Извращенец профессор Селезнёв убивался:
   "Какие были женщины! Какие женщины! Женщины редкие, полосатые, женщины чёрные, африканские, так называемый, чёрный африканский бабец! Белый европейский бабец! Нет, ты, Лопозков, просто космическая сволочь, и я объявляю голодовку и не буду есть манную кашку!"
   "Ты слышала, Анфиса?" - спросил девушку Лопозков. - "Кто же тогда сожрёт наши неисчерпаемые запасы манки?"
   "Да кто хочет, тот пускай и жрёт. Например, космические муравьи."
   "Слыхал, Селезнёв? Ты не один жрёшь кашку."
   Селезнёв насупился и отвернулся к стенке, чтобы геройски помереть от голода.
   Но не тут-то было. Шлюз распахнулся, и въехал пират Перельман, голося:
   "Мой бедный мальчик! Они травят тебя голодом!"
   "Он что, папаша профессора?" - спросила Анфиса своего папу.
   "А хрен его знает! У них там так всё перепутано," - сказал капитан. - "В прошлом эпизоде, похоже, Селезнёв был папой Перельмана?"
   "Да нет, тогда мамой Перельмана была огромная космическая женщина!" - сказала Анфиса и отважно схватила Перельмана за шкирку: "Перельман или нет, но ты нам надоел!"
   "Но я же ещё не съел своих 40-ка ложек манной каши! Как вы смеете вышвыривать меня вон?" - спросил тот.
   "На тебе 42-е ложки, у нас всё точно!" - сказала Анфиса и всунула ему в рот ложку.
   "Конечно, это не любимый рыбий жир, но тоже ничего. Покупайте наших слонов!" - сказал Перельман, выплёвывая ложку.
   Селезнёв продолжал стонать:
   "Какой был бабец! Латиноамериканский жёлтый бабец! Азиатский жёлтый бабец!"
   "Будет ли когда-нибудь конец этому списку?" - спросил Лопозков.
   Перельман сказал:
   "Дай телефончик!"
   "Да пожалуйста: 322-223!" - сказал Селезнёв.
   Перельман тут же позвонил.
   "Вы позвонили в ЖЭК! Если у вас прорвало канализацию, дождитесь ответа оператора, а если это ты, старый полупердун Селезнёв, то тут тебе не притон!"
   Перельман расстроенно отключился:
   "Это не тот номер!"
   "Попробуй 223-322," - сказал Селезнёв.
   Перельман набрал.
   "Скажи, что на тебе надето? Он у тебя твёрдый?"
   "Она спрашивает, твёрдый ли?" - прошептал Перельман.
   "Скажи правду!"
   "Нет, детка, пока ещё нет!" - сказал в трубку Перельман.
   "Так чего ты звонишь, старый пердун Селезнёв?!"
   Перельман сказал:
   "Видно, мне навсегда суждено остаться девственником!"
   Селезнёв сказал:
   "Это меня никогда не останавливало. Но кашу всё равно не буду."
   И тут слово взял Главный Космический Муравей (сокращённо ГКМ):
   "Вы это дерьмо не едите, и мы не будем!"
   "Но как же так, муравей мой, муравей, голосистый муравей?" - спросил Лопозков. - "А кто же будет? Я, что ли? Щас прям сяду и сожру все запасы, а их немерянно!"
   "Их всего 200 грамм, - сказал рассудительный ГКМ, - и их сожрёт любой младенец, будь то даже Анфиса!"
   Бедная Анфиса подняла ложку и, сморщившись, поглядела на ГКМ. Потом с явным трудом проглотила ложку. Конечно, это был не рис. Лопозков тоже зачерпнул ложку, как и Селезнёв и Перельман, которые решили помочь Анфисе в её трудном деле глотания.
   "Вот бы сюда весь этот Северо и Южноамериканский бабец, они бы мигом всё сожрали!" - сказал Селезнёв.
   "А что, это идея!" - сказала Анфиса. - "Давайте снова призовём сюда всех этих шлюшек!"
   "Невозможно!" - сказал Лопозков. - "Они засорили нам унитаз!"
   "Да, это серьёзная причина, серьёзнее не бывает. Разве что рак яичка," - сказала Анфиса. - "Но у меня нет яичек, и по этому поводу я объявляю праздник!" И она дожрала всю манку. - "Ура!"
   Лопозков сказал:
   "Товарищ просто мешает проводить мероприятие!"
   Анфиса пощекотала его подмышками и погрозила ему пальцем. А потом дала подзатыльники Селезнёву и Перельману. Потом подняла в воздух и поцеловала ГКМ, чья юбка приподнялась и обнажила его белые трусы. Да, ГКМ был космическим трансвеститом.
   "Проводите эту чудачку, а то у неё просто отберут манную кашку!" - сказал Лопозков Селезнёву.
   Тот, продолжая стенать, что "Какой был бабец, какой бабец! Бабец редкий, голосистый!" проводил Анфису в её каюту и запер дверь.
   "Ну что ж, будем готовить побег!" - подумала Анфиса и вышвырнула в иллюминатор связку простыней своих!
   Она вылезла в космос. Дул неприятный ветерок, температура была около космического нуля, ваккума! "Нет, надо утеплиться!" - подумала девушка и надела шапку-ушанку.
   Но тут дверь каюты распахнулась, и показался ГКМ:
   "Анфиса! Ты принята!"
   "Куда принята?"
   "В ряды космических проституток! И Селезнёв больше ни о чём не жалеет!"
   "Это прекрасно! Но что же я должна делать?" - спросила Анфиса. - "Ублажать этого пердуна?"
   "Нет! Для начала ублажи меня!" - сказал ГКМ.
   Анфиса с недоверием сняла с него его космические трусы и обнаружила под ними "киску"!
   "Прости, я же женщина!" - сказал ГКМ. - "Совсем забыл. Всегда забываю. Ну всё равно, лижи!"
   Анфиса недоверчиво полизала, а ГКМ стонал от кайфа.
   "Считай, что ты прошла тест на профпригодность," - сказал он.
   "Да ну вас всех к чёрту!" - сказала Анфиса. - "Я космолётчица, а не капстекер, то есть, не проститутка!"
   "Что?!" - загрохотал ГКМ. - "Да как ты смеешь идти против Решения Совета?!"
   "Да так и смею! И вообще, мне кажется, что ты не настоящий ГКМ, а его злобный брат-близнец!" - сказала Анфиса.
   "А это ты видела?" - спросил ГКМ и потащил Анфису на мостик.
   "Анфиса, девочка моя, ты очень нас всех огорчила," - сказал печальный Лопозков. - "Ты не подчинилась Приказу!"
   "В гробу я видала такие приказы! Сами лижите промежность этого ГКМ!" - сказала гневная Анфиса.
   "Ну зачем же так? Конечно, с лизанием вышел небольшой перебор," - сказал Лопозков. - "Но есть же страп-он, наконец, всякие мази и лосьоны!"
   "Ищите дуру!" - сказала Анфиса.
   Делать нечего, пришлось Совету искать дуру. В то время в космосе было полно всяких сексуальных дур. Одной из них и позвонил Селезнёв.
   "Дура у аппарата! Дура на проводе!"
   "Слушай меня, Дура! Руки в ноги и мигом на "Корыто"!" - сказал Селезнёв.
   "А что мне за это будет?"
   "Я подарю тебе револьвер Антонио Бальди!" - сказал Селезнёв.
   "Самого Бальди? А кто это?" - спросила Дура.
   "Потом объясню! Вижу, ты девка неплохая, только дура. Щас я тебе всего объяснить не могу, скажу только, что я - главный бунтовщик и заговорщик Бубенцов!" Так как Дуре, по большому счёту, было наплевать, какая у Селезнёва была фамилия.
   И вот Дура собралась отрезать Лопозкову его воображаемую большую сосиску. Потому что вообще-то она была маленькая, но по мнению Дуры, могла бы быть и большой. И так считали все женщины Галактики. Маленький, но, в принципе, может быть большим. Из-за этого у Лопозкова бывали проблемы с вождением "Корыта". Ведёт, а его глючит, как будто весь мир хочет помешать ему вести.
   "Ну нет!" - сказал Лопозков. - "Не возьмёшь! Не отрежешь!" Потому что даже воображаемую ему было жалко.
   "Ну, как знаешь," - сказала Дура и пошла в дамскую комнату, чтобы навести маникюр и марафет.
   Лопозков продолжал бороться с глюками. Наконец, не выдержал:
   "Ладно, режь!"
   Но как отрезать воображаемое? Дура долго думала, пока не решила:
   "Мы тебе пересадим женские глаза! Ты будешь смотреть на мир по-женски и видеть у других мужчин воображаемые сосиски, а не у себя."
   "Но это же варварство!" - сказал Лопозков.
   "Любая хирургия - варварство," - сказала Дура и приготовилась отрезать Лопозкову глазки.
   "Донором будет Анфиса!"
   "А нельзя ли просто накрасить ему глаза, как трансвеститу?" - спросила Анфиса.
   "Нет! Тут нужны женские глаза!" - сказала Дура.
   И вот сейчас бы всё и произошло, если бы в "Корыто" снаружи не врезался маленький спасательный кораблик Элиас!
   "Что тебе надо? Убирайся в свой фильм!" - закричал на него Селезнёв, который тоже, кстати, мучился из-за воображаемой сосиски.
   Дура закончила операцию. Теперь у Лопозкова были совершенно женские глаза. А у Анфисы - мужские.
   Лопозков сказал:
   "Вижу ясно Трою, павшей в прах! Но очевидцев, как и ясновидцев, во все века сжигали люди на кострах!"
   "Говори дело, Лопозков! Видишь воображаемую сосиску у Селезнёва?" - спросила Дура.
   "Вижу ясно!"
   "А у себя?"
   "И у себя вижу ясно!"
   "Тьфу, чёрт!" - сказала Дура. - "Операция была бесполезна. Ничего не изменилось."
   "Но я хочу надеть мини-юбку и бегать с другими девами по цветочному лугу!" - сказал Лопозков.
   "А зачем тебе мини-юбка?"
   "Чтоб все видели мои красивые ноги!" - сказал Лопозков.
   "Тут мы въезжаем в Зону Секса," - сказал Селезнёв. - "Пойду поанонизирую!" Это было возможно только в том случае, если профессор до этого был спокоен. Если же нет, то получался облом, и никакого Секса не происходило. Да и потом: на борту была сексапильная Дура! Но она, видимо, Секса не хотела. Или у неё болела голова. Мало ли.
   Но попытать счастья стоило. Селезнёв подошёл к ней и сказал:
   "Пойдём со мной в мир иной!"
   Лопозков поморщился. Сам он никогда ничего не предлагал женщинам, даже матери Анфисы. Всё происходило на спор на 6 банок пива.
   Дура сказала:
   "А что, это выход! Пойдём, профессор!"
   И они уединились в каюте профессора, так как дело если не молодое, то нехитрое и дурацкое.
   Лопозков посмотрел своими женскими глазами в окно главного вида. Там по космосу плавал голый пират Перельман! И конечно, с воображаемой потенцией, что он щас закричит или начнёт клеиться к женщинам. Лопозков уверенной женской рукой своей направил корабль прямо на голыша и раздавил его.
   Между тем из каюты профессора вышли профессор и Дура:
   "У нас будет бэби!"
   "Только этого ещё не хватало!" - подумал Лопозков и уверенным женским движением потрогал свою грудь, которой у него не было.
   "Это же большое счастье!" - сказал Селезнёв.
   "Но я этого счастья лишён," - сказал Лопозков. - "Да я и всего прочего лишён, например, мужчины и способности передвигаться по космосу."
   "А зачем тебе мужчина? Что ты будешь с ним делать?" - спросила Дура.
   "Вот смотрю я на тебя своими новыми женскими глазами и не могу понять: Дура ты или нет," - сказал Лопозков.
   "Вероятно, мы поторопились, и тебе следовало пришпандорить кошачьи глаза. Кошки, по-крайней мере, всегда смотрят вниз," - сказала Дура.
   Но тут вдруг какой-то Страх всех сковал! Никто уже не мог кричать или клеиться к женщинам. "И долго это будет продолжаться?" - подумал Лопозков. - "Конечно, надолго останется в памяти. Это же всё затевалось как хобби, а превратилось в большой Страх."
   Дело было в том, что "Корыто" пролетал мимо Планеты Невест, "ЕН-99". Там были невесты, и это было очень страшно. Потому что надо было знакомиться, а потом ещё вести невесту в "Сарделечную" на "ЕН-99". Страшнее ничего не было. Лопозков вспомнил, как он плакал в детстве при неприятности. Но Страх всё равно продолжался.
   Лопозков ещё вспомнил самого страшного планетолётчика Григория Рыжего, с которым учился в космоучилище. Это был монстр! Вот, от кого Лопозков натерпелся страху. Тот всем планетолётчикам говорил, что они клоуны, убогие, пеньки! "А по е.лищу?" - это его слова. "Барсук, опять заснул, ё. твою мать!" Ну и прочее, потому что череп красный у Рыжего был потрясающий: длинный и озлобленный. Как тут учиться, когда всё время смотришь только на него.
   А он плюётся бумажками, брызгается из водяного пистолета, бьёт всех резиновой дубинкой или надевает драный противогаз. На других. А потом и на себя надел.
   Лопозков вспомнил анекдот про слоников, что они устали. "Папа, пусть слоники ещё побегают!" - говорит дочка генерала. Короче, в очередной раз было доказано, что страх у взрослых приводит к серьёзным последствиям.
   В детстве Лопозков испытал страх перед прыжком с крыши на крышу дома. Или когда разбирался с хулиганами. Тоже не приятно.
   Ещё была проблема возраста. Но только, если лежать в своей каюте. Лопозкову было 44 года, самый последний возраст, когда ещё можно на ком-то жениться.
   Эти цифры вырастали из стены вместе с мыслями о самоубийстве. Тоже такой коричневый глюк. Самоубиться можно было в кокпите, наглотавшись таблеток.
   После того, как этот глюк возникал, приходилось потом долго доказывать себе, что самоубиваться не надо. Потому что голова-то дурная!
   Но иногда глюк о самоубийстве бывал полезным. Он уравновешивал страх перед долгими путешествиями, потому что и то, и другое было наметками на будущее Лопозкова.
   Если уж говорить о проблемах Лопозкова, то иногда ему хотелось днём идти сразу в две стороны. Особенно, когда у него Закатывались Глаза! Да, с таким дефектом его бы не взяли в космоучилище. Его и не взяли. Он был самоучкой. А когда Глаза ТОГО, "Корыто" вёл Селезнёв.
   К вечеру всё успокаивалось. Идти было некуда, и Глаза Откатывались. Потому что при Закатывании всегда бывал Страх, о котором я уже написал. Полная неизвестность в будущем.
   И изучение мира. "Когда изучаю мир, я не опасен для общества," - думал Лопозков и изучал его из-под лобья. На этом хроники "Корыта" мы кончаем. Были они и личностные, мы описали свои проблемы. Зато разгрузили душу, стало полегче. К.

ПИСЬМО В НИКУДА-4289-4291,5

   25 июня 2016 года. Сказка про Кондомушку Хлимена, Борца номер Один. Со Злом. Вот парится Кондом в бане.
   И хлещет веником голые женские спины. Женщин-зомби, которые парятся с ним вместе.
   Одна такая поворачивается и оказывается доктором Бриниумом!
   "Бриниум, а вы как здесь?"
   "Стегали!" - говорит доктор, типа, как стреляли.
   "Но, доктор, - говорит изумлённо Кондом, - откуда у вас эта шикарная женская грудь?"
   "Это долгая история. Начнём с биологии: мои папа и мама полюбили друг друга, и родился я..."
   "Давайте опустим биологию," - предложил Кондом и пощупал его грудь. - "Тёплая!"
   "Конечно, тёплая, потому что у меня жар от встречи с тобой, Кондом!" - сказал Бриниум.
   "Давай опустим встречу," - и Кондом подбросил одну грудь вверх. - "О! Она колышется!"
   "Щас как дам больно!" - сказал Бриниум.
   "Итак, на чём мы остановились? Да! И всю сознательную жизнь я мечтал о груди. Но без Гиперболоида инженера Шпунтика она была невозможна. И вот я арестовал Шпунтика и обнаружил, что негодяй сам себя уже превратил в женщину с помощью Гиперболоида! Мне оставалось только с горя трахнуть этого подлеца Шпунтика! А как бы ты поступил на моём месте?"
   "Ну, я не знаю..," - промямлил Кондом. - "Я бы постарался найти консенсус..."
   "Для подобных тварей нет иного консенсуса," - заявил уверенно Бриниум и сжал свою грудь в тиски рукой.
   "Но всё-таки, у вас получилось?"
   "Получилось, получилось, но только с помощью Параболоида инженера Винтика! О, Винтик в ту пору был красавец, все женские сердца штата были его. Но он работал день и ночь, работал над Параболоидом. А когда дело дошло до Превращения, позвал меня!
   Сначала у него ничего не получилось. Потом получилась грудь первого размера! Потом - второго! Потом он устал и сказал: "Дальше дело пластического хирурга Мясника! А я очень устал, очень!"
   И он пошёл на Чёрный Пруд топиться. Но я ему дал пистолет с одним патроном и сказал: "Отдохните, Клаус!" Потому что его звали Клаус Винтик. Но вместо того, чтобы утопиться, сволочь стал глушить в пруду рыбу! Потому что он не хранил, что имел, а пруд-то был нашим! Что делать - что делать? Наверное, надо отдавать пруд в частные руки, в мои!"
   "Да, трогательная история," - сказал Кондом. - "А где Параболоид? Я тоже хочу такую грудь!"
   "У тебя не получится," - сказал печальный Бриниум.
   "Почему?"
   "Потому что в тебе мало жира!" Да, это было печально, но не фатально.
   Между тем смеркалось. Кондом на прощание ещё раз потеребил великолепную грудь и пошёл домой, думая, что по пути туда он непременно Поборется с каким-нибудь Злом.
   Навстречу ему шла старушка Убийца Миров.
   "Всё на солнышке греетесь?" - спросил её Кондом, а сам подумал: "Хук слева ей, а потом бросок через бедро!"
   "Ой, отстань, Кондомушка," - сказала Бабка. - "Иду к Мяснику, чтобы негодяй и проходимец удалил мне задницу шестого размера!"
   "А такая бывает?" - спросил Кондом.
   "Смотри сам!"
   "Да, бывает," - сказал Кондом. - "Но, может, я тебе могу помочь? Я тоже негодяй и проходимец."
   "Да что ты, Кондом, можешь?"
   "Могу я тебе, Бабка, так врезать по заду, что ты это надолго запомнишь и перестанешь быть строптивой!" - заорал Кондом.
   "Ну ты, Кондом, совсем того! Дурак ты и хулиган!" - сказала Бабка.
   "Ты решила осыпать меня комплиментами?" - спросил Кондом.
   "Да! А сейчас дай мне продвинуть мои булки на пути к Мяснику!" И Бабка удалилась, покачивая бёдрами. "Вот, бабка, а всё туда же. Задница ей, видите ли, не нравится. Прям "Я стыжусь своего тела!", - подумал Кондом.
   Между тем из подворотни выбежал зомби, сынишка зомби Хювяринена.
   Он бежал, и по земле волочились его длинные буфера!
   "Чур меня, чур! Нечистая сила! Как у ребёнка могут быть буфера? Да ещё такие! Святая Дева Скочицкая!" - подумал Кондом и схватил малыша Хювяринена за одну из грудей!
   "Ай-яй!" - заорал Малыш!
   "Чего ты орёшь? Ну чего ты орёшь? Кругом люди спят! Бросай бельё, я говорю, бросай!" - зашипел на него Кондом.
   Делать нечего, снял с себя Малыш всё бельё и бросил. Остался совершенно голый.
   С буферами и без сосиски!
   "А она где?" - спросил Кондом.
   "Где-где? Оторвало бомбой!" - сказал Малыш.
   "А почему буфера не оторвало?"
   "Потому что потому, всё кончается на "у"!"
   И, так как клиент не кололся, а играл в несознанку, Кондом понял, что его ждёт долгое Дело, возможно, что и "висяк".
   Он мысленно сплюнул и сказал:
   "Дурак ты, Хювяринен-джуниор, и рожа твоя мне не нравится, потому что ты редиска-человек."
   "А я и не заставляю меня любить. Достаточно, чтобы меня боготворили," - сказал Малыш.
   "Потому что ты кто? Божок Плодородия?"
   "Нет! Я Божок Трахания!" - гордо ответил Малыш.
   "А что ты, как Божок, можешь?" - спросил Кондом.
   "Да всё! Захочу, сделаю ваш секс безлимитным. Можете тупо целый месяц в Америку звонить. А могу сделать тариф "Экономный" или тариф "Вечный Девственник", и тогда вам секса вообще не видать," - сказал Малыш.
   Кондом понял, что не мешало бы задобрить этого злого Божка подаяниями. Поэтому он вынул изо рта жевачку и пришпандорил её на лысину Малышу:
   "Извини, дорогой, промазал!"
   "Ну всё! Ты меня достал! Не видать тебе секса как своих ушей!" - сказал дорогой Малыш. - "Ты просто жалкий сукин сын!"
   Тут у Кондома зазвонил мобильник.
   "Сукин сын на проводе!"
   "Кондом, вылезай из провода и руки в ноги домой! То есть, наоборот!" - сказали в трубке.
   "Кто это?" - спросил Малыш.
   "Не твоё дело!"
   "А! Аликс! В койке просто чудо!" - сказал Малыш, и Кондом понял, что он как в поговорке про мужа в Твери: "Муж - в Тверь, любовник - в дверь". Он сказал Аликс:
   "Мне всё известно про твои сокровенные тайны тоже! Сейчас приду и убью тебя-с!"
   "Меня-с?" - спросила Аликс. - "Убей сначала себя. Начни с себя."
   Кондом между тем примеривался, как ему убить Малыша.
   "Но-но!" - сказал тот. - "Меня нельзя убивать, я существо полумифическое, щас отседа улечу в один момент, я - фольклёрный элемент!"
   "А мне по барабану! Мне нечего терять, кроме своего секса, который я уже потерял. Что-то я сам запутался."
   "Вот-вот, дурилка картонная," - сказал Малыш. - "Стоит мне щёлкнуть пальцами и сказать заклинание, как ты вообще будешь лишён даже своего убогого секса."
   "Ладно, ладно, не кипятись," - сказал примирительно Кондом. - "Хочешь барбарисок?"
   "Не хочу!"
   "Нет, хочешь, но ты хохочешь, гад," - сказал Кондом. - "Мне просто очень жаль тебя."
   Малыш сказал:
   "Хочу играть! Давай повеселимся!"
   "Так ты из Этих?!" - поразился Кондом.
   "Из каких Этих?"
   "Из кукол-чревовещательниц, пророчащих беду!" - сказал Кондом.
   "Давай, я лучше расскажу тебе, как у меня в Сайгоне всё оторвало бомбой," - сказал Малыш, и они расселись на циновки и приготовились насладиться рассказом.
   "Так вот, меня тогда мой папаша Хювяринен записал в морской десант. Никогда ему этого не прощу.
   У меня были длинные светлые волосы, и меня сразу сделали принцессой! Никогда не забуду гогочущие рожи десантников, когда они выстраивались у меня за спиной в очередь! Я ничего в попце не понимал, да и щас не понимаю. Но было больно и унизительно.
   А ещё эти, камикадзе! Летит себе и лети, так нет, надо обязательно с воплем "Банзай!" врезаться в очередь десантников за моей спиной! Мне ничего, как оса укусила, а у них сразу проблемы с потенцией.
   И тут приходит наш адмирал Бобенсен, полный кретин, у которого в голове намагничивается стальная пластина, а в штанах намагничивается стальной дик! И он говорит мне: "Пошто бояр обидел, смерд?!" А я ему говорю: "Ваша роль больно ругательная, и попрошу её ко мне не применять!" "А это ты видел?" - спрашивает и достаёт из широких штанин дубликатом бесценного груза свой дик!
   А я как возьми да укуси его, потому что чему только от этих извращенцев-десантников не научишься.
   "И это вас оправдывает? Ведь нет! 7 суток гауптвахты!" - говорит.
   И вот я сижу на камбузе и чищу картошку. И в голову лезут разные мысли, как бы мне сбежать с этого авианосца. Потому что меня все окрестили Малявкой, хотя я - Малыш. В честь тюремной малявы. Вот тогда-то и пришла мне мысль стать не простым сподвижником, а отшельником и Святым. Ну а потом слово за слово - и Божком Трахания."
   "А как оторвало бомбой-то?" - спросил Кондом.
   "Элементарно: прилетела бомба и оторвала! Не знаю, с какой стороны: янки или желтомордых обезьян вьетнамцев.
   После этого уже в лазарете мне и пришло на ум запрещать людям их секс, так так моего уже не было. Мы горько плакали по этому поводу: я и медсестра Женечка, которая теперь не могла погладить мне писю, как она это делала прочим ветеранам.
   С Женечкой вообще интересно получилось. До неё я дал зарок не знакомиться ни с какими Женечками, но она меня уже знала. Знала что у меня косоглазие и рак яичка.
   И вот однажды она такая приходит в мою палату с "уткой". И давай этой "уткой" стучать мне по черепу!
   Я говорю: "Я нигилист, а не стилист! Вы, Верно, Шли к Гинекологу?"
   А она говорит: "Я шла к тебе! С тех пор, как ты поселился в лазарете, все мужики только и думают, что о тебе! А меня вышвырнули из головы, принцеска!"
   Я говорю: "А я чем виноват?"
   "Тем, что отрастил такие шикарные волосы!"
   "Где?" - спрашиваю, хотя уже знаю ответ. - "Я могу с тобой дружить!"
   "Если только не будешь путаться под ногами!" - говорит.
   И ушла, хлопнув дверью! От этого рак яичка только усилился.
   На следующий день она была подобрее. А потом думала уже не про меня, а про сгинувшую писю! Вот так вот, братан!"
   "Да, трогательно," - сказал Кондом жертве аборта и Вьетнамской войны Малышу. - "Но мне пора в путь. Меня дама ждёт!"
   "Стань Божком, как и я, и тебя будут ждать тысячи дев!" - сказал Малыш.
   "Божком чего? Девы Скочицкой?" - спросил Кондом и пошёл домой. Больше он никого не встретил.
   В это время дома происходили трагические события: Аликс с тапочком гонялась за тараканом! Она кричала, что на своём веку убила миллион тараканов, и всех она знала в лицо.
   Бедный Таракан бросился Кондому на шею:
   "Спаси, батюшко! Ироды проклятые убивают!"
   "Во-первых, не ироды, а во-вторых, не проклятые, а противные," - сказал Кондом и сделал жест рукой: "Фи, противные!"
   "Кондом, неужели ты стал одним из Этих?" - спросила Аликс.
   "Я стал всего лишь голубоглазым дружком, противная!" - сказал Кондом.
   "Не углядели! Не уберегли!"
   "Ну, мне уже можно идти восвояси?" - спросил Кондома Таракан.
   "Погоди. Щас налью тебе виски. Виски, виски или виски? Извини, братан, настой из корнеплода кончился."
   Таракан проглотил свой виски:
   "Щас спою!"
   "Может, не надо?" - спросила Аликс.
   "Надо, Аликс, надо! Где-то в тёмном лесу, где темнеют осины, где с дубов-колдунов облетает листва, волки косили... Хохма: косил косой косой косой!" - пропел Таракан.
   Кондом сдержанно поаплодировал:
   "Прелестно, прелестно!"
   "Могу на "бис": Я одессит, я Буба из Одессы, здрасьте!"
   Кондом углубился в журнал "Овощи".
   Аликс сказала Таракану:
   "Щас тебе как дам батоном колбасы! Батон бьёт больно!"
   Таракан пьяно захохотал и положил ноги в сапогах на туалетный столик, который тут же распался в прах!
   "Ты переступил все границы! Ты сломал столик, семейную реликвию, грустное напоминание того, как за ним отравился лангустами дедушка!" - сказала сердито Аликс. Но долго она сердиться не могла.
   "Дорогие мои! Я так счастлива! У меня никогда не будет бэби!"
   "Чего это она?" - спросил Кондома Таракан. Кондом только пожал плечами. Потом: "Ты только посмотри на это! Овощ года!"
   И он развернул вкладыш журнала "Овощи", на двух страницах которого была изображена не голая женщина, а великой величины репка!
   "Нам такую никогда из огорода не вытащить," - сказал грустный Таракан.
   "Почему это? Кондом за Кормилицу, Аликс за Кондомом, и ты последний! И вытащим!"
   "Но я не могу!" - сказал Таракан. - "У меня плоскостопие и диатез!"
   "Плоскопопие у тебя! Щас как погоню по стадиону дрыном, мигом всё пройдёт!" - сказал Кондом.
   Между тем стемнело. Как всегда, Кондом лёг на печке, подложив под голову валенок. Даже анекдот такой есть. Марьиванна спрашивает Вовочку: "Что можно получить от курицы?" "Не знаю!" "Вот ты на чём спишь?" "На валенке." "А папа?" "На втором валенке." "А дедушка?" "На печке, на подушке!" "А что можно получить, если разрезать эту подушку?" "Люлей можно от деда получить!" Поэтому-то Кондом спал на валенке. Потому что злобный Вовочка всё-таки исхитрился и разрезал деду подушку.
   И видит Кондом сон, что как будто он в метро, а там ввели новую схему Метрополитена: все линии перепутаны, как спруты. И бедный Кондом приехал не туда, куда надо.
   Таракану тоже снился сон, что он как бы космонавт Гречко и выходит в открытый космос. А там плавает корабль "Корыто" космических пришельцев. И какая-то белокурая пришелка по имени Анфиса начинает снимать с Таракана штаны аккуратно, медленно и очень приятно. Но тут сон оборвался, так как заголосил первый петух!
   "Изжарю негодяя!" - подумал Таракан.
   Кондом тоже проснулся. Он увидел в окне белый свет и поморщился. Эта белизна ни до чего хорошего не доведёт. Вот если бы сумерки или ночь... Но надо было вставать и идти в магазин. Аликс тоже пошла, как и Таракан.
   Они пришли и видят такую картину: все посетители магазина раздирают себе лица руками, стараясь выковырять глаза! "Понятно!" - подумал Кондом. - "Какая-то кукла хочет повеселиться!"
   И тоже попытался выцарапать себе глаза, но ничего не получилось, так как он был в очках. К.

ЭПИЛОГ

   Вот было у меня Закатывание с Новым Правилом "Дышать глубоко!" Конечно, не помогло. Но зато теперь не боюсь собственного дыхания. Дышать так можно везде и всюду, рекомендуется при встрече с счастливыми семьями с детьми или парочками.
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"