Барышева Мария Александровна : другие произведения.

Коллекция, ч.3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  Часть 3.
  ВЫГНАННЫЕ ГОСТИ
  
  I.
  
   Всю следующую неделю Кира прожила, как во сне, - тихая, малоразговорчивая, незаметная, смотрящая на все вокруг себя, словно сквозь толстое стекло, в котором лица окружающих были мутны, а их голоса - далеки и неразборчивы. Жизнь текла мимо, и иногда она казалась самой себе обломанной веткой, зацепившейся за скалы посередине бурного потока. Она исправно ходила на работу, занималась делами, а потом возвращалась в квартиру, закрывала за собой дверь и облегченно вздыхала, хотя не всегда могла понять, чего боится больше - возвращаться домой или уходить оттуда. Егор все чаще тормошил ее встревоженными расспросами, Софья Семеновна и Антонина Павловна то и дело участливо спрашивали, не заболела ли она, и на это проще всего было ответить утвердительно и пройти мимо. Больных, как правило, не трогают.
   Кира забросила танцы и по утрам больше не бегала к морю. Утро не казалось ей привлекательным и подходящим временем для прогулок. Она бы предпочла вечер, даже ночь, но об этом не могло быть и речи - по вечерам Стас всегда был дома и никуда бы ее не пустил, а ночью спал слишком чутко, и возможности выскользнуть из дома незаметно не было. Вставала она поздно - так, чтобы едва-едва не опоздать на работу, и идя через тихий, безмятежный двор, будь это утро или вечер, смотрела в сторону или делала вид, что говорит по сотовому - лишь бы поменьше общаться с соседями, которые в последнее время начали проявлять чрезмерное участие - даже Влада, которая даже пыталась заговаривать с ней - приветливо и в то же время как-то слегка заискивающе. Но Кира бы предпочла общаться только с одним человеком, но не видела его уже очень давно - с того самого дня, как, уезжая в Ялту, смотрела на него сквозь ползущее вверх оконное стекло "вектры". В глубине души Кира чувствовала, что Князев сознательно избегает ее, и это вызывало у нее и облегчение, и досаду.
   Одна домой она больше не возвращалась - Сергей исправно заезжал за ней на работу и довозил до самого подъезда, то и дело пытаясь напроситься в гости, но она неизменно отклоняла эти просьбы, отговариваясь плохим самочувствием. Их беседы утратили былую легкость и стали приобретать раздраженный оттенок с ее стороны, и печально-недоуменный - с его. Однажды он спросил, обдумала ли она уже его предложение, и Кира посмотрела на него удивленно, не сразу поняв, что он имеет в виду. Тот, вначале казавшийся таким важным разговор, на фоне последних событий совершенно поблек и отошел куда-то далеко. Она ответила ему что-то успокаивающе-неопределенное и тотчас забыла об этом. Кира знала, что Сергей чувствует перемену в их отношениях. Он стал более настойчивым, и иногда сквозь эту настойчивость даже проглядывала грубость, хотя в таких случаях Сергей почти сразу же спохватывался и начинал извиняться. Кира не обижалась и не сердилась, но именно это отсутствие эмоций с ее стороны удручало его еще больше. Она же, в свою очередь, не могла объяснить ему, что сейчас все ее сознание захвачено тем, что произошло и продолжает происходить.
   На месте убийства Кира побывала в первый же день, пройдя одну остановку пешком, но под утро прошел сильный дождь, смыв все оставшиеся следы, и у подножия склона, и на выщербленной асфальтовой дорожке, и возле ствола старой акации не было ничего кроме густой жидкой грязи. Она немного постояла, оглядываясь, но сейчас улица, залитая яркими лучами майского солнца, не всколыхнула в ее сердце ничего жуткого. Это был просто склон, просто грязь, просто палые прошлогодние листья, и здесь не ощущалось никакой зловещей, кровавой ауры. Казалось, что никто не убивал душившего ее человека, что он просто исчез, проглоченный проходившей мимо ночью. Всю неделю она просматривала газеты, слушала новости, осторожно расспрашивала знакомых, но так ничего и не узнала. Несколько убийств, произошедших в последние дни, носили исключительно обыденный характер, и нигде в городе не находили обезображенный труп, лишенный головы, и саму голову тоже. Легче всего было думать, что все это - лишь сон, но синяки на ее шее не были сном, как и порез на запястье, и бьющая в лицо чужая кровь, и отголосок ночного ужаса, еще долго не исчезавший из глаз Стаса.
   Ее отношение к брату начало странно раздваиваться. По утрам, когда он стучал в ее дверь, а потом говорил кучу всяких милых глупостей и щекотал ее голые пятки, Кира его обожала, считая самым лучшим человеком в мире и неизменно вспоминая, как он бросился к ней на помощь, как тащил ее, перепуганную и окровавленную, домой, как хлопотал вокруг нее, а потом бесстрашно уходил в густую ночь лишь для того, чтобы Киру никто не беспокоил расспросами и на улице не валялся неприбранный труп. Она смотрела на него, как смотрят дети на восхищающего их киногероя, и безоговорочно соглашалась со всем, что бы он ни сказал.
   Но вечером Стас раздражал ее неимоверно, и она поглядывала на него только лишь как на досадное препятствие. Все вечера он проводил в квартире, никуда не выходя, и ночи тоже, и Кира никак не могла снова понаблюдать за тенями. Это желание стало почти маниакальным. Ей хотелось проникнуть в их загадки, ей хотелось знать больше - ей хотелось знать все. Но Стас мешал этому. Кира слишком хорошо помнила их давнишний разговор и опасалась зажигать свечи даже в своей комнате за закрытой дверью - ей казалось, что Стас может войти в любую минуту, и тогда на следующее утро отведет ее к психиатру... или еще хуже... Поэтому по ночам она только тихо бродила в темноте своей комнаты с зажигалкой, но этого тонкого огненного лепестка было слишком мало. Иногда ей казалось, что она видит обрывки теней на стенах, но понять что-то по этим обрывкам было невозможно. То и дело она останавливалась у окна и ловила ночные шорохи, но ни разу больше не слышала, чтобы кто-то возился под ее окном.
   Правда, порой ей вовсе не хотелось ломать себе голову над всем, что произошло. Хотелось порадоваться тому, что ничего больше не происходит. Возможно, это был бы лучший вариант.
   Но в пятницу временное затишье внезапно закончилось, и начало этому положил ни кто иной, как Вика.
   Всю неделю подруга упорно искала встречи с Кирой, и Кира так же упорно отговаривалась или вовсе не подходила к телефону. Почему-то ей по-прежнему не хотелось ее видеть - может быть, потому, что после разговора с братом, она чувствовала в Вике потенциальную угрозу. Все-таки, Минина была медицинским работником, и, узнай она хоть что-то, то может незамедлительно отправить Киру в психушку - ради ее же блага. Решит, что у нее шизофренические галлюцинации. Конечно, недавняя трагедия галлюцинацией не была в особенности, и Стас тоже все видел... Но ведь труп не нашли. И все выглядит так, будто ничего не произошло. И тогда Вика решит, что больна не только Кира, но и сам Стас. То и дело Кира испытывала глубочайший стыд из-за того, что думает о подруге настолько плохо, но ничего не могла с собой поделать. Пока она не улучит время и не разберется со всем окончательно, никакой Вики быть не должно!
   Но Вика появилась - и таким образом, что избежать встречи с ней было невозможно.
   Идя на работу с остановки, Кира всегда пробегала через небольшой скверик, усаженный альбицией и дроком, и именно в последнее утро рабочей недели в этом скверике неожиданно обнаружилась Вика, скромно сидевшая на скамеечке в легком коротком платьице. Ее густо-рыжие пышные волосы были аккуратно приглажены и зачесаны за уши, а поднятые наверх солнечные очки приминали их еще больше. Лицо с легким макияжем имело тихое и книжное выражение, столь несвойственное Мининой, что Кира не узнала бы ее, если б Вика не окликнула ее по имени. Недовольная, она остановилась, старательно укладывая на губах приветливую улыбку.
   - Осчастливишь меня своим присутствием? - Вика похлопала ладонью по скамейке, и Кира покачала головой.
   - Рада бы, но не могу. И так опаздываю. Ты, кстати, тоже.
   - Я на больничном.
   - Что случилось? Что-нибудь сломала?
   - Голос, пытаясь до тебя докричаться по телефону.
   Кира прикусила губу, посмотрела на часы, но все же села на скамейку, выжидающе глядя на подругу.
   - Ладно, пять минут.
   - Слышала б ты себя! - насмешливо сказала Вика и забросила ногу на ногу, тут же поймав голыми коленями заинтересованные взгляды проходивших мимо мужчин. - Прямо бизнес-леди, которой срывают рабочий график! Да и кто - какая-то совершенно посторонняя гражданка!
   - Вик, у меня правда нет времени, - ответила Кира слегка смущенно. - Но мы могли бы встретиться на выходных...
   - Да? То же самое ты говорила мне и на прошлых выходных. Кир, что происходит? Что ты смотришь на меня, как таракан на тапочек?!
   - Ну, подруга, у тебя, знаешь ли, галлюцинации!
   - Правда? - спросила Вика с внезапной холодностью, внимательно разглядывая царапины на ее лице. - А, может быть, у тебя?
   Кира дернулась и сделала попытку вскочить со скамейки, но Вика поймала ее за руку и не дала этого сделать. Кира ойкнула и выдернула руку, изумленно глядя на свое запястье.
   - Вика, больно же! Ты что?! Переквалифицировалась из медсестер в медмачехи?!
   - Я бы ответила тонко и элегантно на ваш вялый выпад, мадам, но мне сейчас не до этого, - сказала Минина каким-то не своим, слишком взрослым голосом. - Ты помнишь ту ночь, когда я у вас оставалась? Когда ты психанула, пошла на море и все такое?..
   - Конечно помню. Потому что утром психанул кое-кто другой - не будем показывать пальцем...
   - Я очень спешила...
   - Недостаточно сильно для того, чтобы не наговорить мне в дверях кучу всяких глупостей...
   - И я готова их повторить! - отрезала Вика, придвигаясь ближе, и впервые в ее раскосых глазах Кире почудилось нечто настолько серьезное, что она осталась сидеть, хотя уже была готова улизнуть от подруги или, во всяком случае, попытаться это сделать. Она знала Вику много лет, но сейчас ей показалось, что они не знакомы и десяти минут. - В то утро я поехала в больницу. Мне сделали анализ крови.
   - Ты заболела? - встревожилась Кира, мгновенно списывая все Викины странности на внезапную серьезную болезнь и так же мгновенно прощая их. - Почему сразу не сказала?! К чему было ходить вокруг...
   - Я не больна, не в этом дело. В моей крови нашли следы барбитуратовой группы...
   - Не знала, что ты сидишь на снотворном, - смущенно пробормотала Кира, показывая слабые познания в фармакологии. Вика досадливо передернула плечами.
   - Я ни на чем не сижу! В том-то и дело! Я ничего не принимаю!
   - Тогда откуда? Не понимаю. Тебя кто-то опоил?
   - Случайно, - негромко сказала Вика, держа свои пальцы в непосредственной близости от ее руки, чтобы при необходимости снова в нее вцепиться. - Если говорить о технической стороне, то я сама себя опоила.
   - Чего?!
   - Я выпила то, что предназначалось другому. Я выпила твой чай. Помнишь?
   - У меня нет привычки хлебать чаек с барбитуратами! - отозвалась Кира не без облегчения. Вика усмехнулась, но усмешка была злой. Ее рука поднялась к шее и начала теребить тонкую золотую цепочку с подвеской в виде ящерицы.
   - А никто и не говорит о твоих привычках. Ведь не ты заваривала этот чай? Тепленький чай - не горячий, а тепленький, потому что этот тип снотворного очень плохо растворяется в горячей воде.
   - Ну, знаешь...
   - Я выпила твой чай и вырубилась сразу же после твоего ухода! Как будто меня выключили...
   - Ты просто устала и...
   - Кира, я вполне бы могла списать это на усталость и поздний час! - яростно перебила ее Вика. - Но видишь ли, дело в том, что несколько лет назад у меня были большие неприятности... и из-за этого я месяца три сидела на барбитуратах... в основном, на барбамиле. И несколько раз даже перебарщивала. Тебе ведь известно, что это не только снотворное, но и наркотики? Извини, но я отлично знаю симптомы легкой и даже средней передозировки.
   - И ты хочешь сказать...
   - Да. Поэтому и пошла проверить. Надеялась, что ошибаюсь... но я не ошиблась. Стас - паршивый фармацевт, он не умеет правильно составлять пропорции.
   - Ты с ума сошла?! - Кира взвилась со скамейки, но Вика снова ловко цапнула ее за руку.
   - Вначале я думала, это случайность, что он просто решил тебя таким способом успокоить - ты же на взводе пришла... Но, во-первых, почему он не посоветовался со мной? А, во-вторых, я отлично помнила все твои рассказы... Передозировки, длительное употребление, резкий перерыв после этого длительного употребления - что именно из этого тебе описать?! Депрессия, галлюцинации, резкая смена настроения, истерики, постоянная непривычная сонливость, понижение давления, головные боли, характерные зрачки, анемия... У тебя ведь уже весь набор, не так ли?! Особенно галлюцинации, сонливость и вспышки ярости? Кстати, зрение у тебя ухудшилось?
   Кира вздрогнула и оглянулась по сторонам почти жалобно.
   - Ты говоришь какой-то бред! Это вовсе не обязательно должно быть... Я могу просто заболеть, в конце концов! Все болеют!
   - Конечно, ты заболела! Потому что тебя регулярно травят! Он ведь сам тебе чай делает, правда? Каждый вечер? Ты ведь сама об этом говорила - помнишь?!
   - Ты ошибаешься, - деревянно произнесла Кира, вцепляясь пальцами свободной руки в скамейку.
   - Правда? Собери в кучу все, что я тебе сказала, приложи к этому свое самочувствие и свои ощущения и скажи мне еще раз, что я ошибаюсь! - Вика сузила глаза, продолжая до боли сжимать ее запястье. - Данные анализа у меня с собой - официально заверенные! Показать?!
   - Какой смысл - я все равно ничего не понимаю в ваших каракулях и терминах!
   - Но есть те, кто понимают! - Вика отпустила ее запястье и положила руки Кире на плечи. Встряхнула. - Кирка, мы с тобой дружим почти два десятка лет! Мы же с тобой почти как сестры... были! Я не допущу, чтобы кто-то...
   - Стас не мог! - прошипела Кира, резким движением сбрасывая ее руки. - Да ты послушай, что ты говоришь! Ты его не знаешь, а я знаю!
   - Пару месяцев!
   - Он мой брат!
   - Как будто братья никогда не отправляли своих сестер на тот свет! - Вика подчеркнула последние слова. - На тот свет или в психушку! Квартира - это немало, Кира! И за меньшее убивали!
   - Ты говоришь чушь! Ты... Стас меня любит!
   - Оригинально же он выражает свою любовь!
   - Ты ничего не знаешь о нем! - крикнула Кира так громко, что на них начали оглядываться. - Ты не знаешь, что он для меня делал! Ты не знаешь, как он недавно...
   Вика снова схватила ее за руку, но Кира вырвалась, оставив на тыльной стороне ладони длинные царапины от ее ногтей, тут же оплывшие кровью.
   - Ты свихнулась!
   - Это ты свихнулась благодаря ему!
   Кира размахнулась и с силой ударила Вику по щеке. Ее голова дернулась, очки слетели и ударились о плитки с жалобным треском. Минина потрясенно уставилась на нее, прижимая ладонь к алому пятну на своей щеке.
   - Ты что?!
   - Знаешь, что я думаю?! - в голосе Киры было холодное бешенство. - Ты рассказываешь мне весь этот бред про Стаса, потому что он тебя бросил! И ты пытаешься таким образом ему отомстить! Это у тебя крыша поехала! Потому что ты до сих пор сидишь на своей наркоте! Так крепко сидишь, что уже не помнишь, когда и что принимаешь! Если б ты сказала мне нормально, но так!.. на моего брата!.. Убирайся - и чтоб я больше тебя не видела! А появишься в нашей квартире - вышвырну! Поняла?!
   - Я пойду в милицию, - ровным тоном заявила Вика, глядя на нее снизу вверх.
   - И что же ты им скажешь?!
   - Найду что - не беспокойся. Я была хорошей студенткой, - Минина встала и аккуратно подняла свои разбитые очки. Кира сделала несколько шагов в сторону здания завода, не сводя с нее глаз.
   - У тебя нет никаких доказательств!
   - Они у меня будут, - так же ровно ответила Вика, повернулась и неторопливо пошла к остановке. Кира с минуту смотрела ей вслед с ошеломленной яростью, потом развернулась и зашагала к КПП, так зло впечатывая каблуки в асфальт, словно он в чем-то провинился.
   Вот уж чего она от Вики совершенно не ожидала! Уж насколько Минина была выдумщицей в детстве, но все ее невероятные истории по сравнению с этой казались скучными научными трудами. Стас ее травит! Ха! Стас Борджиа, тоже мне! Она ведь еще тогда, когда Вика водила ее в больницу, заметила в ее поведении странности, еще тогда уже почти не сомневалась, что подруга влюблена в ее брата, как кошка. И вот вам пожалуйста! Кира ведь уже отлично поняла что Стас иногда умеет быть до безобразия равнодушным. Вот он и стал равнодушным - к Мининой, а та, уязвленная - ведь это она всегда бросала мужиков, а не они ее! - решила поквитаться через лучшую подругу.
   Чей-то жалкий голос в подсознании пролепетал, что уж на такое-то Вика бы никогда не решилась, с ней бы она так не поступила - она ведь хорошо знала, что значит для Киры возвращение брата, что Вика говорила серьезно и совершенно искренне верила в то, что говорила, но новый приступ ярости удушил этот голос и подмял под себя.
   Когда она пришла на работу, в ней все бушевало. От тихой, незаметной Киры не осталось и следа - она сбежала, а вместо нее в тело, словно в брошенный дом ворвалось нечто совершенно неконтролируемое в своем бешенстве, выбросившее вслед за прежним жильцом моральные принципы и хорошие манеры. За полчаса она успела вдрызг разругаться почти со всеми изумленными коллегами и половиной посетителей из других контор, и так накричала на совершенно ни в чем не повинного Михеева, что тот счел за нужное ретироваться, образно пояснив остальным, что общаться с Сарандо сейчас - все равно, что спасаться бегством от катящегося с горы гигантского ядра, утыканного шипами. Коллеги метафору оценили и почти весь рабочий день старались держаться от Киры подальше и ни о чем ее не спрашивать. А она сидела за компьютером, подтянув к подбородку длинный ворот тонкого свитера, которым закрывала синяки на шее, и пыталась сосредоточиться на работе. Но едва Кира наклонялась над бумагами, щуря глаза, как в ней снова вспыхивала ярость, и буквы окончательно расплывались перед глазами.
   Кстати, зрение у тебя ухудшилось?
   Ну и тварь!..
   А помнишь, как тяжело тебе было проснуться среди ночи, когда прорвало трубу, и Стас будил тебя... и как быстро ты засыпала по вечерам... и что ты видишь на самом деле, Кира, что ты видишь?..
   Нет! Ей даже в голову не приходило подпустить Викин рассказ хотя бы на шаг к истине. Ни за что! Ее Стас, ее ворчливо-смешливый Стас, который всегда из кожи вон лезет, чтобы она, Кира, была в безопасности, который всегда обращается с ней, как с маленькой девочкой, который всегда готов ее защитить, который носит ее на руках, а тогда в ресторанчике - как он ударил того полупьяного ублюдка! Нет, этот Стас никогда не причинит ей вреда!
   Но ведь ты совсем не знаешь меня. Двадцать лет - это двадцать лет... и ты ведь не знаешь, каким я был все эти двадцать лет. Не знаешь, что я за человек.
   ...Он кажется каким-то... не странным, нет... он кажется каким-то слишком отдельным...
   ...Кир, если у тебя вдруг возникнут... какие-то неприятности, если ты... хотя бы почувствуешь, что у тебя что-то не так... Ты ведь скажешь мне, правда?
   - Я скажу тебе, - пробормотала она, невидящими глазами глядя на монитор. - Я обязана тебе сказать.
   Кира взглянула на свой сотовый, но решила обождать - сейчас Стас еще наверняка был на работе. Ни к чему портить ему настроение прямо сию минуту. Можно подождать и до вечера.
   Когда до официального конца рабочего дня оставалось чуть меньше получаса, и большинство женщин уже откровенно поглядывало на часы, к столу Киры подошел Егор, облокотился на него и взглянул на восседавшую за ним девушку с опаской, словно на разъяренную рысь, запертую в очень хлипкой клетке.
   - С тобой уже можно безопасно разговаривать? - осведомился он. Кира не повернула головы.
   - Что тебе надо?
   - Так это больше тебе надо.
   Кира, все еще баюкавшая свою ярость, постепенно превращавшуюся просто в злое возмущение, взглянула на него отрешенно, не понимая, что ей может быть надо от Егора и особенно сейчас. И вдруг сообразила, о чем речь, и одновременно с этим увидела в руке Михеева пакет.
   - Ты что-то нашел по тем фотографиям, да?!
   Егор посмотрел по сторонам, потом легко дернул ее за прядь.
   - Пойдем-ка, обкурим это дело, душа моя!
   Кира пожала плечами, встала и проследовала за ним на улицу. Выйдя на крыльцо, Михеев оседлал перила, сунул в рот сигарету и, еще не зажгя ее, сказал, покачивая пакетом:
   - Прежде, чем начать изливать на тебя потоки информации, я, Кира, хочу знать - откуда у тебя эти фотки? Только, - он сделал упреждающее движение, - не надо мне рассказывать, что ты нашла их под кустом или какой-то дяденька обронил, а ты подобрала!
   - А какая, собственно, тебе разница?! - огрызнулась она.
   - Разница такая, что из-за них я лишился нескольких связей, да еще и оказался втянут неизвестно во что!
   - Не понимаю, - удивленно отозвалась Кира, закуривая. Егор кивнул, раскрыл пакет и извлек из него фотографии, аккуратно разделенные на три стопки и обернутые бумагой, оттуда же достал несколько измятых листов, исписанных растянутым, малоразборчивым почерком.
   - Так, - деловито сказал он и помахал в воздухе самой толстой пачкой. - С этими все просто. Я написал тебе тут данные каждого - где он и что он. Живут-поживают, если не считать двоих - один лет восемь назад разбился в аварии, другой умер от инсульта, и еще пятерых, тоже умерших от разнообразных старческих болезней - они были люди довольно преклонного возраста. Так что тут все гладко, можно не пугаться.
   - Надо понимать, в остальных случаях мне сейчас придется пугаться? - пробормотала Кира, глядя на оставшиеся две тонкие пачки. Егор хмыкнул.
   - Точно сказать не могу... Итак, вот эти, - он протянул ей одну из пачек. - Об этих людях в настоящем я ничего не нашел. В прошлом - да, действительно, были такие, но где они сейчас и что с ними - никому не известно. Но, если говорить откровенно, никто особенно и не интересовался. Малообщительные, бессемейные или давно вдрызг разругавшиеся со своими семьями... Там я отметил тех шестерых, о которых ничего не нашел даже в прошлом - ну, не все возможно, ты же понимаешь?
   - А как же. А кто во второй пачке?
   Егор похлопал фотографиями по колену и косо взглянул на нее.
   - Надо понимать, ты действительно ничего о них не знаешь?
   - Если б я знала, то не просила бы тебя ничего искать!
   - Логично. Ну так вот, Кира, все эти люди официально числятся пропавшими без вести.
   - Что? - одними губами произнесла она, потрясенно уставившись на его руку с фотографиями и сминая в пальцах пачку остальных.
   ...Так вот, многие из них не уезжали... не уезжали...
   ...некоторые, кто жил здесь, пропадали. Они приходили вечером... а потом их тут просто не оказывалось...
   - То! В разное время они пропали и их так и не нашли. Кое-кто уж лет пятнадцать, как. И, чтоб ты знала, как только я начал про них ковырять, моим знакомым да и мне самому стали задавать очень неприятные вопросы их родственники и друзья. Разумеется, я на эти вопросы не отвечал, знакомым тоже удалось отвертеться, но кое с кем из них я теперь общаться не смогу. Конечно, вычислить меня сложно - практически невозможно, но, Кира, ты понимаешь, что теперь мне очень сильно не по себе!
   - Егор, прости меня, пожалуйста, - Кира ошеломленно посмотрела на него, - но я действительно совершенно ничего об этом не знала! Клянусь!
   - Да я-то верю, - Егор почесал затылок и, наконец-то, закурил. - Но объясни - как вышло, что у тебя оказались фотографии этих людей? Такая подборка?..
   - Что? - Кира сжала пальцы, чуть не сломав сигарету. - Этих людей объединяет еще что-то, кроме того, что они пропали?
   - Сообразительная, - с невеселой усмешкой отметил Михеев. - Все они уехали отдыхать в Крым. Не обо всех известно, куда именно, но добрая половина отправилась именно в наш славный город. Другое дело, неизвестно где именно они пропали - здесь или уже по дороге домой.
   - Вот черт! - вырвалось у нее, и Егор кивнул.
   - Я сказал примерно то же самое, только в более грубой форме. Итак? Где ты их взяла?
   Кира сжала губы, потом мрачно взглянула на него.
   - А ты никому не скажешь?
   Егор презрительно фыркнул.
   - Конечно, тут же напишу транспарант и кинусь бегать с ним по городу! Разумеется, не скажу, глупая женщина! Мы же с тобой вроде как друзья, хоть иногда эта дружба и обходится мне сотней-другой загубленных нервных клеток!
   - Ладно, - она огляделась, проверяя, нет ли кого поблизости. - Я нашла их в своей квартире. Похоже, они моей бабке принадлежали, но уж откуда они у нее - я совершенно не знаю.
   - Ну, дела! - Егор вздохнул и протянул ей оставшиеся фотографии, которые Кира приняла так, словно это была коробочка, набитая тарантулами. - Слушай, Кир... а не может ли так получиться, что твоя бабушка... хм-м... что-то знала... обо всем этом или даже... - он осекся и чуть отодвинулся по перилам, испугавшись, что подруга снова начнет бушевать. Но к его удивлению Кира вяло кивнула и закончила за него.
   - Или даже была к этому причастна? Возможно. С некоторых пор я могу допустить и такое... Но я ведь никак не могу устроить ей допрос с пристрастием, не так ли?
   - Сожги их, - мрачно сказал Михеев, кивая на фотографии. - Еще попадутся на глаза кому-нибудь не тому - доказывай потом, что ты здесь не при чем! Честно говоря, меня от всего этого дрожь берет! Все эти люди наверняка давно покойники. Пятнадцать лет не объявляться - тут только одна причина в голову лезет. И ведь не только одиночки - тут и семьи, Кира, целые семьи! Дети... вот черт!
   - Вот что, Егор, думаю, нам лучше представить, что я никогда тебе этих фотографий не давала, а ты...
   - Никогда их не видел! - подхватил Егор. - Можешь на меня положиться! Ты права - лучше вести себя тихо.
   Кира прикусила губу, вспомнив, как то же самое сказала ей когда-то Влада об обитателях их двора, выработавших вполне разумную и безопасную тактику поведения. Ничего не делать. Вести себя тихо.
   Иногда позволять совершаться чему-то плохому гораздо хуже, чем делать это самому...
   Все дело в квартире...
   Или в человеке?..
   - Знаешь, Егор... - Кира взяла у него пакет и спрятала туда фотографии, - разумеется, я выполню наш уговор. Пиво с меня завтра, кино - это уж на твое усмотрение, но только не сегодня - я буду очень занята... Но вот что я думаю - почему бы тебе как-нибудь не зайти ко мне в гости? Попьем чаю или еще чего-нибудь, поболтаем...
   - Ого! - глаза Егора сверкнули. - Это очень серьезное предло...
   - Это совершенно обычное предложение, - чуть раздраженно перебила его Кира. - Исключительно дружеские посиделки! Так что если вздумаешь предпринимать неджентльменские поползновения, я тебя сильно огорчу. А если об этом узнает мой брат, то он огорчит тебя еще больше. Он страшный человек, и от одного его взгляда у людей начинается эпилепсия.
   - Да я же пошутил! - Егор улыбнулся - широко, давая понять, что он исключительно друг и джентльмен. - А где ты живешь? Улицу я знаю... но вот где конкретно?
   - Дом номер три. Второй от конечной, если идти к морю, такая древняя трехэтажка. Перед ней ларек и ореховая рощица, - Кира взглянула на часы.
   - А квартира какая? - осведомился Егор, чуть нахмурившись.
   - Восьмая.
   - Так, надо сразу запомнить... - пробормотал он и вытащил из пачки сигарету. Наблюдая за его действиями, Кира не удержалась от смешка.
   - Михеев, ты эту-то докури сначала!
   - Ах, да! - спохватился он, совершенно позабыв, что первая сигарета все еще дымится у него в губах. Вытащил и озадаченно посмотрел на нее. - Все, уработался - пора в отпуск!
   Он выбросил окурок, спрятал сигарету и приглашающе кивнул на дверь. Все еще смеясь, Кира зашла внутрь.
   До конца рабочего дня она еле досидела, и как только стрелки ее наручных часов пришли в нужное положение, вскочила и начала собираться. Михеев, наблюдавший за ней из-за монитора, насмешливо-обиженно ухмыльнулся.
   - Сегодня ты даже не спрашиваешь - иду ли я или еще посижу?!
   - Я как раз собиралась это спросить, - Кира подхватила свою сумочку. Егор развел руками.
   - Так вот - еще посижу. У меня дел хватает, это тебе хорошо!
   - Ну, тогда пока! - бодро сказала Кира и направилась было к выходу, но Егор окликнул ее:
   - Эй, а ты ничего не забыла?!
   Кира обернулась и обшарила взглядом свой стол, потом покачала головой.
   - Да вроде нет.
   - Я говорю не о вещах, - укоризненно произнес Егор. - Я говорю о себе.
   - Не понимаю.
   - А как же четвертый пункт нашего уговора? Я рассчитывал на твою порядочность!
   На лице Киры появилось откровенное недовольство.
   - Но ведь сейчас не утро!
   - Ну и что?! Сегодняшний день тоже считается. На первый раз можно и сдвинуть время. Ну так? - он сделал приглашающий жест. - Только не шепчи, как и обещала.
   Кира огляделась. В помещении все еще было полно народу - часть коллег была занята сборами, другая часть - делами, и в воздухе висело жужжание голосов - к сожалению, слишком тихое. Она глубоко вздохнула, недобро глядя на Михеева, вскинула голову и громко, четко произнесла:
   - Егор, ты самый гениальный и сексуальный мужчина во Вселенной!
   К ней обернулось множество удивленных, насмешливых и даже негодующих лиц, несколько человек засмеялись. Егор удовлетворенно улыбнулся и сделал резкое движение левым локтем в воздухе, словно разбивал невидимый кирпич.
   - Кира, ты чего?! - изумился один из конструкторов. - Никак, приболела?!
   Кира вытянулась и сделала надменное лицо.
   - Господа, карточный долг - дело чести! - заявила она, отдала пионерский салют и вылетела на улицу.
   Выйдя за КПП, Кира задумчиво прошла половину скверика, потом остановилась и опустилась на ту самую скамейку, где утром у нее состоялся такой нелепый разговор с Викой. Сейчас он отошел на второй план, зато на первый, помимо рассказанного Михеевым, выплыла страшная сказка Влады - сказка, которая, вполне возможно, вовсе не была сказкой. Она вытащила из пакета одну из пачек фотографий, развернула листы, исписанные почерком Егора, и начала перебирать снимки, переворачивая их и внимательно глядя на обороты. Когда фотографии разбирала Влада, Кира отметила те, на которых, как утверждала девчонка, были люди, точно снимавшие квартиру у Веры Леонидовны. Так же она отмечала и фотографии тех, кого Влада уверенно назвала пропавшими. Кира до сих пор хорошо помнила количество последних. Семь. Семь человек.
   Все они оказались в этой стопке. Как и часть людей, которых Влада просто узнала.
   На остальных фотографиях отметок не было. Значит, эти люди не жили в ее квартире?
   Не факт. Влада могла их не вспомнить. К тому же некоторые из них пропали, когда Владе было от силы года три.
   Кира прижала ладони к вискам, тупо глядя на разложенные на скамейке фотографии. Потом огляделась вокруг и торопливо сгребла их в кучу. Некоторое время внимательно смотрела на незнакомые лица, глядящие куда-то перед собой, после чего снова начала изучать обороты фотографий. Разные люди. Разного года рождения. Из разных городов. Но все они приезжали сюда.
   И не уезжали отсюда.
   Что же с ними случилось?
   Все эти люди наверняка давно покойники.
   Кира вздрогнула и уткнулась взглядом в дату на обороте фотографии, которую держала в руках.
   6.08 - 13.08 - 2003.
   Такие надписи стояли на всех фотографиях. Даты, относящиеся большей частью к летнему периоду. Небольшие промежутки времени. Что они могут значить? Наверняка, срок, который данный человек провел в ее квартире. Шестого он заселился, а тринадцатого выехал.
   Выехал куда?
   Нахмурившись, Кира разобрала фотографии по датам и пересчитала их, но не нашла никакой закономерности. Разные годы - разное количество людей, иногда и вовсе ни одного. Она задумчиво потерла подбородок, потом вспомнила о второй стопке. Люди, о которых Егор ничего не нашел в настоящем. Одиночки.
   Люди, которые просто перестали существовать.
   Люди, чье исчезновение никто не заметит.
   Ее пальцы дрогнули, и Кира почему-то подумала о бомжовской компании, так необъяснимо покинувшей их двор. А сколько таких? Сколько могло быть таких?
   Но зачем?
   Вопрос сменила другая мысль, и Кира торопливо отобрала все мужские фотографии. Внимательно их рассмотрела. Многие из мужчин казались довольно крепкими и сильными. Старуха бы никак не смогла с ними сладить. Это должен был сделать кто-то другой...
   Сделать что?!
   Рассказ Влады снова выглянул из-под прочих мыслей. Отчего-то он стал напоминать Кире некое уродливое существо, которое то и дело заглядывает в ее окно, издевательски ухмыляясь, гримасничая и скребясь в стекло острыми когтями.
   Видишь, я не сказка, я настоящее, меня никто не придумал - зачем придумывать то, что есть и на самом деле?! Думала, так не бывает? Тогда где они все? Где? Может, ты знаешь это? Что ты уже знаешь? И во что, из того, что знаешь, ты веришь?
   Кира шуганула уродца, но он продолжал бродить рядом, то и дело напоминая о себе. Несколько минут - что можно было сделать за несколько минут. Человек вышел в ларек за сигаретами и, вернувшись, не нашел своей семьи.
   Но это с его слов. А если он сам что-то с ними сделал? Намного раньше? А потом придумал историю?.. Но, в таком случае, история была бы поправдоподобней. А эта казалась совершенно нелепой.
   А остальные? Тоже что-то сделали? Увидели тени, сошли с ума, потеряли память и однажды просто куда-то ушли, бросив все свои вещи... Ведь сколько было случаев, что люди внезапно теряли память и их случайно находили лишь много лет спустя...
   Но тогда их бы увидели. Увидели, как они выходили.
   Значит, они ушли ночью.
   Все?
   У Киры невольно вырвался тихий болезненный стон. Как увязать все это воедино? Фотографии пропавших людей, тени на стенах, соседи, которые ведут себя тихо и что-то знают, сумасшедшие, один из которых чуть не убил ее, но так вовремя был убит сам безвестным взбесившимся псом? Что творилось в этой квартире? Почему Вера Леонидовна боялась Князева? Для чего устраивала эти нелепые тайники? Кто написал ей ту угрожающую записку? А слесарь, приходивший к ним в ту ночь? Где он пропал на самом деле? Но не могли же его выкрасть из их квартиры! Она бы услышала! Увидела, в конце концов!
   Она и так что-то видела.
   Но что именно?
   Ах, как же не вовремя вся эта история с Викой! Вика могла бы ей помочь... но Вика уверена, что у нее галлюцинации. Это ж надо было - ухватить то, что Кира ей рассказала и использовать для того, чтобы опорочить Стаса!
   Ярость всплеснулась в ней и тут же утихла. Все-таки, это так не похоже на Вику. Она никогда такой не была.
   Но стала. Наркотики творят с человеческой личностью ужасные вещи. Вспомни Владу! Вспомни, какая она! А ведь, наверное, тоже когда-то была милым и приветливым созданием, о котором и в мыслях нельзя допустить ничего плохого!..
   - Кира!
   Она испуганно вздернула голову и увидела Сергея, который шел к ней через сквер. Ее руки начали торопливо сгребать фотографии и швырять их в пакет, в то время как взгляд был по прежнему прикован к лицу Мельникова. Когда Сергей подошел к скамейке, последняя фотография исчезла в пакете, и Кира шлепнула его себе на колени и прижала ладонями, словно Сергей мог попытаться его отобрать.
   - Что ты здесь делаешь? - недовольно спросил он, и Кира слабо улыбнулась.
   - Так... разбираю кое-что... по работе.
   - Нет, я спрашиваю, почему ты здесь? - Сергей протянул руку, и, ухватившись за нее, Кира встала. - Мы должны были встретиться возле ворот, как обычно. Хорошо, что я тебя увидел. Почему ты не отвечаешь на звонки?
   - Телефон не звонил.
   - Правда?
   Кира вытащила сотовый из сумочки и смущенно посмотрела на сообщение о пропущенном вызове.
   - Ой, не услышала! Наверное, слишком сильно задумалась.
   - Ну-ну, - Сергей обнял ее за плечи. - И ты настолько сильно задумалась, что даже не поцелуешь меня?
   Кира послушно чмокнула его в губы и снова удалилась в свои путаные мысли. Сергей хмыкнул.
   - Ну, и на том спасибо. Кир, что с тобой творится в последнее время, а?
   - Я просто устала, - ответила она невыразительным голосом. - Сереж, если тебе что-то не нравится, то...
   - Я не сказал, что мне что-то не нравится, - отозвался Сергей и повел ее к машине. - Просто я беспокоюсь за тебя. Что - на работе неприятности?
   - Да... так, кое-что, - не раздумывая соврала она. - Но скоро все уладится.
   - Ладно. Куда поедем? В город? На море? Или, может, ко мне? - на ходу он прижался губами к ее виску. - Я соскучился.
   - Не знаю... может быть, - Кира вскинула голову и посмотрела на солнце, медленно уползающее за горизонт. Она не прочь была бы сейчас оказаться на море. Но без Сергея. И чтоб была ночь. Но теперь в одиночку там не побродишь, купальный сезон уже открыт и диско-бары работают вовсю. Если только уйти прочь от пляжа, вверх по длинному склону, в старые развалины... Кира отбросила эти мысли и внезапно ощутила острую необходимость кое с кем побеседовать.
   - Сереж, ты можешь меня кое-куда отвезти?
   - Все, что угодно! - великодушно отозвался Сергей, открывая перед ней дверцу машины. - А куда?
   - Мне нужно навестить родственницу, - Кира недобро улыбнулась, отворачиваясь, чтобы Сергей не увидел этой улыбки. - Ненадолго. А уж потом поедем куда-нибудь...
   - Хорошо.
   Кира села в машину, но тут же выскочила из нее, и Сергей, уже открывавший дверцу с водительской стороны, недоуменно взглянул на нее.
   - Ты куда?
   - Да никуда, просто забыла позвонить... - она отвернулась и отошла на несколько шагов, вытаскивая телефон. Набрала домашний номер, послушала длинные гудки и после шестого отменила вызов. Набрала номер Стаса. Тот ответил не сразу, и Кира уже хотела было нажать на кнопку отмены, как в трубке ожил веселый, чуть задыхающийся голос брата.
   - Стас, ты где?
   - У знакомого. А что случилось? - в его голосе мгновенно появилась тревога.
   - Нет, ничего, просто я думала, что ты уже дома. Сережа за мной заехал, так что не беспокойся. Стас... я просто хотела спросить... ты сейчас не с Викой?
   - Нет, а что?
   - Ничего. Объясню, когда приеду. Только... Стас... она не назначала тебе встречу сегодня?
   - Нет.
   - Если будет пытаться, откажись. Не встречайся с ней. Ты меня слышишь?
   - Слышать-то слышу, но не понимаю. В чем дело?
   - Стас, я все тебе объясню... И особенно - не впускай ее в квартиру. Если она вдруг придет, не открывай дверь. Не спрашивай, почему - просто сделай так, хорошо?
   - Ладно, - недоуменно ответил Стас, - сделаю.
   - Тогда пока.
   Кира спрятала телефон и скользнула в машину, надеясь, что Стас не кинется сейчас же выяснять, в чем дело.
  
  
  II.
  
   Стас нажал на кнопку, и тотчас к телефону протянулась изящная женская ручка, отняла телефон и невежливо бросила его на стул.
   - Перестань отвечать на всякие глупые звонки! Вообще отключи его! Кто это смеет нас тревожить?!
   - Это по работе, - Стас перекатился на спину и взглянул на Вику, которая сидела рядом на диване, приглаживая растрепавшиеся волосы, потом поднял руку и провел пальцами по ее голой груди. - Ну, что ты? Иди сюда.
   Вика по-кошачьи мягко скользнула навстречу его рукам и улеглась рядом, с дразнящей полуулыбкой глядя ему в глаза, в то время как ее пальцы начали пританцовывать по его животу, спускаясь все ниже и ниже.
   - Хочешь сказать, что ты уже отдохнул и пришел в боевую готовность?
   - Нет, погоди еще пару минут, - Стас засмеялся и повернулся на бок, поглаживая ее ногу, которая немедленно закинулась ему на бедро. - Ты сегодня была... так энергична! Давно меня никто так не выматывал... возможно и никогда. Что это с тобой?
   - Просто, как это ни печально для моего самолюбия, я очень по тебе соскучилась. По тебе и твоему шикарному телу! - Вика легко куснула его в плечо. - Мы ведь больше недели не виделись!
   - А кто в этом виноват?! - возмущенно спросил Стас. - Это же ты не желала со мной встречаться и ежедневно кормила меня какими-то глупыми отговорками!
   - Иногда сложно признаться себе в том, что кто-то начинает значить для тебя слишком много, - пробормотала Вика ему в плечо. Стас улыбнулся, но улыбка была серьезной.
   - Так в этом все дело?
   Вика тихонько, страдальчески вздохнула. Она умела очень страдальчески вздыхать, если хотела, но ее раздражало, что сейчас играть почти не приходилось - ни сейчас, ни в том, что было до этого вздоха. Играть приходилось лишь тогда, когда нужно было улыбаться. Но улыбаться было очень больно. Она и не знала, что так будет, она рассчитывала, что все будет легко и просто. Так и было до тех пор, пока Стас не открыл перед ней дверь и не обнял в полумраке прихожей. Ей хотелось, чтобы он никогда ее не отпускал, и это было ужасно.
   - Только не надо сразу же... - начала было Вика с вызовом, но Стас прервал ее, поймав слова губами. Он целовал ее долго и очень нежно, и Вика против воли утонула в этом поцелуе и в том, что последовало за ним. В этот отрезок времени, выпавший из реальности, она, задыхаясь и постанывая, со страстной чуткостью отзываясь на каждое движение Стаса, действительно любила его, почти перестав убеждать себя в том, что любит только это тело, а не живущего в нем человека, которого так и не успела ни узнать, ни понять, и когда все закончилось, Вика почувствовала странное горькое опустошение и какой-то детский страх. Стас сел на кровати, и она вцепилась ему в руку, пытаясь удержать, но не зная, зачем. Вика разжала пальцы и откинулась на подушку, заставив себя улыбнуться.
   - Хочешь чего-нибудь? - пальцы Стаса прикоснулись к ее щеке. - Длительные постельные упражнения способствуют аппетиту. А?
   - Мороженого! - она перевернулась на живот и потянулась за сигаретами, лежавшими на стуле. - Шоколадного с орехами и с шоколадной корочкой, порции две! Нет, три! Безумно хочу мороженого! У тебя не завалялось?
   - Нет, - Стас развел руками. - Но если тебе действительно так хочется мороженого, могу совершить подвиг и сбегать за ним. И, может заодно и еще за чем-нибудь другим.
   - Было бы здорово! - Вика прищурилась. - Но это садизм - сразу же после секса гнать партнера в магазин! К тому же, что я тут буду делать совершенно одна?
   - Ждать меня, - Стас звонко шлепнул ее по бедру. - Можешь, пока, придумать еще какую-нибудь новую позу - ты на это большой мастер!
   - Фу, развратник! - Вика сбросила его руку. Стас засмеялся и начал неторопливо одеваться. Она закурила и легла поперек дивана, наблюдая за ним и болтая в воздухе согнутыми ногами. Как же, все-таки, он был хорош! И как все это было несправедливо! Она прикрыла глаза и сжала зубы так, что они скрипнули.
   Одевшись, Стас глянул на небо в щель между задернутыми шторами, подошел к дивану и наклонился.
   - Дай потянуть.
   Вика подняла руку и сунула дымящуюся сигарету ему в губы. Стас сделал глубокую затяжку и с наслаждением выдохнул дым.
   - Ф-фу, хорошо!.. Все, я быстро...
   - А поцелуйчик?!
   Стас усмехнулся возмущению в ее голосе и поцеловал Вику - быстро и звонко - в губы и еще один раз - в плечо. Потом повернулся и вышел из комнаты.
   Вика продолжала все так же лежать на животе, только ноги ее застыли, чуть покачиваясь вперед-назад. Она напряженно прислушивалась к звукам, доносившимся из прихожей. Вот щелкнул выключатель, звякнули ключи, послышался легкий скрежет открываемого замка и следом - легкий хлопок входной двери.
   Все!
   Вика соскочила с дивана, схватила свое платье и стремительно натянула его на голое тело. Где-то треснула нитка - звук неожиданно громкий в наступившей тишине. Шлепая босыми ногами, она пробежала через квартиру на кухню, отвела краешек белой занавески и выглянула во двор. Стас уже вышел из подъезда и теперь торопливо шел по узкой асфальтовой дорожке, чуть помахивая правой рукой. Время уходило, но Вика все смотрела и смотрела ему в спину, не в силах отвести взгляд. Потом опомнилась и метнулась обратно в гостиную. Стас идет так быстро... у нее будет лишь минут десять - от силы пятнадцать.
   Аптечку можно было не обыскивать - слишком очевидное место, и все же Вика первым делом проверила ее, но, разумеется, ничего не нашла. В любом случае, это должно быть где-то в комнате Стаса, в гостиной. Хотя, ведь тогда он пошел на кухню, чтобы сделать чай, и в гостиную не заходил. Значит, он держит снотворное где-то в кухне... но ведь это опасно, кухня - владения Киры, и она может наткнуться на него в любой момент. Конечно, не поймет, что это такое - Стас ведь наверняка вытащил его из упаковки. Он ведь не из тех, кто, пряча яд, помещает его в бутылочку с черепом и костями на этикетке.
   Но, скорее всего Стас держал в кухне, под рукой, только одну-две дозы, остальное было спрятано более надежно. У него должен быть запас. Почему-то Вика была уверена в этом.
   Она быстро осмотрела гостиную, открыла платяной шкаф с одеждой Стаса и перерыла его, стараясь не потревожить порядок вещей. Ничего. Тщательному осмотру подверглись барсетка Стаса, лежавшая на журнальном столике, постель и кресла, книги на полке, центр, диски. Вика заглянула даже в старый пылесос, в котором они с Кирой когда-то нашли странные фотографии, но сейчас нашла там лишь кучку пыли и мусора. Она зло пнула ногой кресло, и то повернулось вокруг своей оси с легким скрипом, в котором было что-то издевательское.
   Все, время истекает. И почему, собственно, она была так уверена, что сразу же что-то найдет? Ладно, может в следующий раз...
   Нет, надо найти сегодня, сейчас, потому что Кира ее не слушает - не верит ни единому ее слову, и будет продолжать позволять Стасу травить себя. Она сделала глупость, все ей рассказав. Теперь она, Вика, для Киры мелкая мстительная дрянь, а Стас мученик! И теперь Кира будет не только пить чаек, заваренный заботливым братом, но и просить добавки!
   Вика развернулась, зло махнув рукой, и смела с журнального столика красивую зелено-золотистую ручку, которая пролетела через всю комнату и, блеснув, юркнула под диван, словно какое-то диковинное проворное насекомое. Вика выругалась и полезла за ней, теряя драгоценное время. Ручка-то из барсетки - она вытащила ее, чтобы проверить - мало ли, может и в ней Стас что-нибудь припрятал, может, это и не ручка вовсе? Но разумеется, ручка оказалась всего лишь ручкой. Только какого черта она не положила ее обратно?! Ее рука торопливо шарила по паласу, но ручка, скорее всего, откатилась к самой стене. И как она ее теперь достанет?
   Внезапно ее пальцы ощутили под паласом какую-то прямоугольную выпуклость. Что-то слабо зашелестело под ними. Похоже, целлофановый пакет.
   Вика отвернула край паласа возле стены и запустила под него руку. Ей пришлось просунуть ее очень далеко, почти по плечо, прежде чем ее пальцы нащупали какой-то сверток и потянули его наружу. Чихнув, она вытащила наружу тщательно сложенный синий пакет, густо покрытый пылью.
   Открыв пакет, Вика сразу же нашла то, что искала, и эта находка едва не заставила ее разреветься. С той минуты, как Стас обнял ее в прихожей, где-то в глубине ее подсознания копошилась отчаянная, жалкая надежда, что она ошибается. Ей так хотелось ошибаться... Но она не ошиблась. Одна упаковка, две, три, четыре... Он сошел с ума!
   Можно было спрятать пакет обратно и забыть об этом. Будь на месте Киры кто-нибудь другой, возможно, она бы так и поступила, но Кира все портила. И как она могла ей не поверить?! Даже ударила ее!
   Стас - в этом виноват только Стас! Он околдовал ее - так же, как и саму Вику. Иначе почему даже сейчас ей так сложно сделать выбор?
   Она торопливо сунула упаковки с лекарством обратно в пакет и ее пальцы наткнулись на другой пакет, в котором лежали какие-то бумаги. Вика вздернула голову, прислушиваясь, потом вытащила пакет и вытряхнула его содержимое на палас. Тетрадь, еще тетрадь. Большой старый конверт для заказных писем. И множество отдельных тетрадных листков, исписанных округлым, очень красивым почерком. Вика наугад вытянула один и рассеянно мазнула взглядом по строчкам. И тут же приковалась к ним, приоткрыв рот. Дочитав до конца, она уронила листок на колени и прошептала:
   - Ничего себе!..
   - Нашла, что искала?
   Вопрос прозвучал мягко, даже участливо, и именно это напугало ее больше всего. Всхрипнув, Вика вскочила, и бумаги весело разлетелись во все стороны.
   - Извини, что напугал, - сказал Стас, стоявший в дверном проеме, скрестив руки. Теперь в его голосе была легкая издевка, но никакого извинения в нем не чувствовалось. Скорее желание напугать еще больше.
   - Да уж, напугал! - возмущенно отозвалась Вика, пытаясь взять себя в руки. - Смотри, я тут... что-то лежало... Не знаешь, что это такое?
   - Конечно, знаю, - Стас улыбнулся незнакомой улыбкой - стылой и жесткой. - И ты тоже знаешь, что это. Солнышко мое, не унижай свою фантазию такими убогими выдумками. Я не был в магазине. Я, - его указательный палец прочертил в воздухе дугу и застыл, указывая на щель между задернутыми шторами. - Очень интересно было наблюдать. Видишь ли, Кира звонила мне недавно. Ничего толком не сказала, но по ее голосу я и так понял, в чем дело. В сущности, я понял это еще тогда, утром - по выражению твоих глаз.
   - Почему же ты меня впустил? - глухо спросила Вика, вжимаясь спиной в стену. Стас вздохнул - неожиданно горестно.
   - Сам не знаю. Наверное, все еще на что-то надеялся. Худшая вещь - когда позволяешь надежде биться в агонии, а не убиваешь ее сразу же. Потому что это очень опасно... как видишь.
   Она хотела закричать - громко, отчаянно, во все горло - не потому, что Стас сейчас стоял в дверном проеме, не потому, что он мог что-то с ней сделать, а из-за этой холодной, седой тоски, наполнившей его глаза до самых краев, беспросветной и безжалостной - тоски человека, не принимающего ничего, кроме своих желаний и горюющего лишь по их несбыточности и разрушению. Она не знала Стаса, но этого человека, смотревшего на нее, она не знала еще больше. Да, она хотела закричать, но вместо крика у нее вырвалось:
   - Почему, Стас? Из-за этой паршивой квартиры?! Ты Киру...
   - Я Киру что? - спросил он, казалось, с искренним любопытством. Вместо ответа Вика пнула босой ногой одну из упаковок, и та с тихим стуком упала в полуметре от него.
   - Да, я ошибся, давая ей это, - спокойно произнес Стас, не взглянув на пол.
   - Ошибся?! - истерично взвизгнула она и метнулась к нему, замахнувшись, но тут же застыла, словно устыдившись своего порыва. - Ошибся?! Как ты мог давать ей такое средство... не разбираясь... Ты же мог убить ее?! Ты и так испортил ей здоровье и продолжаешь...
   - Нет.
   - Что нет?!
   - Не продолжаю, - Стас сделал несколько бесшумных, незаметных шагов вперед, глядя ей в глаза, в которых дрожали страх и бешенство. - Как только я понял, что это вредит ей, то сразу же перестал. Тот вечер был случайностью. Она пришла на таком взводе... а у меня не было под рукой ничего другого. И надо же, чтоб ты... Ирония судьбы, не иначе.
   - Ты врешь!
   - Вика, Вика, - его голос прозвучал укоризненно. Стас слегка качнул головой, и в этом жесте были сожаление и снисходительность. - Ты ничего не поняла. Чтобы я убил Киру?! Чтобы я причинил ей какой-то вред?! Никогда. Она - вся моя семья. Она - все, что у меня есть. Никогда я не сделаю Кире ничего плохого - и другим не позволю. Так что можешь быть спокойна за свою подругу.
   - Но зачем...
   - Мне нужны были вечера и ночи, Вика. Мне нужно было работать. И в ее комнате тоже. А она мешала. Я всего лишь укладывал ее спать - вот и все. Да, я не разбираюсь в лекарствах. Может, ты поможешь мне разобраться?
   - Что?! - Вика задохнулась, ошеломленная. - Ты...
   - Я знал, что ты откажешься, - мягко сказал Стас, следя за ее бегающим взглядом. - А ведь она тебе не поверила, верно?
   - Врешь ты все, любящий братец! Ничего ты не остановился! У нее до сих пор галлюцинации!
   - Галлюцинации? - он усмехнулся, и Вику передернуло от этой усмешки. Теперь она совершенно не понимала, как ее вообще могло что-то с ним связывать?! - У Киры никогда не было галлюцинаций. Я могу тебе это доказать.
   Тоска в его глазах сменилась чем-то иным - восторженным, почти благоговейным и в то же время странно чужеродным, не имевшим никакого отношения к человеческим эмоциям. И в тот же момент рассыпалось в пыль густое, сковывающее ее очарование этим человеком, выпустив на волю ее сознание, и Вика, вскрикнув, метнулась вперед и вбок - через диван, к дверному проему. В какую-то секунду ей казалось, что Стас не успел среагировать так быстро, и она добежит до выхода из гостиной - добежит и дальше - до самой двери. Но когда ее нога ступила на порог столовой, ее крепко обхватили сзади и дернули обратно в комнату, зажимая крик твердой ладонью. Секундой спустя она получила сильный удар в солнечное сплетение и мгновенно утратила способность не только кричать, но и дышать. Вика обмякла в руках Стаса. Теперь она была сосредоточена лишь на двух вещах - на своих судорожно и безуспешно сокращающихся легких и на боли, которая вращалась в ее теле, словно утыканный толстыми иглами шар. Ее губы дергались, и она широко открывала рот, словно пыталась не вдохнуть воздух, а откусить от него кусок. Что-то щелкнуло, и вокруг стало очень темно. Вначале Вика подумала, что потеряла сознание, но почти сразу же кто-то издалека подсказал ей, что Стас просто выключил свет.
   Он подхватил ее на руки и донес до дивана, бросил на него и отошел куда-то. Шелестнула задергиваемая штора, легко запахло дымом, и свет снова появился где-то рядом - слабый, дрожащий.
   - Это не обязательно, - непонятно сказал Стас рядом, - но я должен видеть...
   Он наклонился над ней и приподнял, ставя на ноги. Вика попыталась лягнуть его, вцепиться ему в лицо, но Стас увернулся с той грациозностью, которая раньше так ее восхищала. Тыльной стороной кисти провел по ее мокрой от болезненных слез щеке, потом вдруг встряхнул, и ее голова мотнулась взад-вперед.
   - Что - больно?! - прошипел Стас и встряхнул ее снова. Теперь в его глазах была лишь обычная человеческая злость. - А ты думаешь, мне не больно?! Думаешь, я хочу тебя отдавать?! Я ведь почти любил тебя, Вика! Зачем ты... Почему ты не оставила все, как есть?!
   - Пожалуйста, - хрипло шепнула она, вяло пытаясь оттолкнуть его. - Я никому не скажу.
   - Ну конечно скажешь, - Стас рывком дернул ее назад и прижал спиной к стене. Вика вздрогнула от прикосновения холодного камня.
   - Она... все равно мне не верит.
   - Но тебе поверят другие. И ты читала... это и еще хуже!
   Он вдруг отпустил ее и отступил на шаг, медленно опуская руки. Вика осталась стоять, дрожа и шатаясь, непонимающе глядя на него. Потом слабо улыбнулась - бессмысленная, ошеломленная улыбка смертника, который получил помилование, уже прижимаясь щекой к плахе. Отсветы свечей прыгали по ее лицу.
   - Уходи, - сухим, ломким голосом произнес Стас, и что-то мелькнуло в его глазах - что-то, похожее на отчаянно машущие руки тонущего человека. - Я отменяю приглашение.
   Все так же бессмысленно улыбаясь, Вика шагнула вперед, и едва ее нога дотронулась до пола носком, еще не успев перекатиться на пятку, как улыбка исчезла с ее губ, и она медленно повернула голову, не услышав, но почувствовав позади чье-то движение. И в тот же момент Стас закрыл глаза и отвернулся.
   Он бы не услышал его, если б не знал точно, что услышит - слишком короткий, острый и мгновенный, как удар ножа, вопль ужаса и боли, оборвавшийся булькающим хрипом, и следом - тишина, теперь казавшаяся громкой, почти оглушительной. Секунда, вместившая в себя целый мир и разбившаяся на острые осколки, неслышно ссыпавшиеся в никуда.
   Стас повернулся. Его побелевшие губы подергивались, словно каждое движение причиняло ему сильнейшую боль, взгляд шарил по тому месту, где только что стояла Вика, точно пальцы слепого, ощупывающие чье-то лицо.
   По стене бродили серые тени, живя своей привычной, давно прошедшей жизнью, сливаясь, и расходясь вновь, но он смотрел не на них, а на бесчисленные темно-красные капли, большие и маленькие, скользящие по обоям вниз с какой-то пугающей медлительностью и оставляющие за собой на нарисованных цветах извилистые влажные полоски, и те бледнели на глазах, таяли, словно дымка на стекле, и таяли сами капли, становясь все меньше и меньше, превращаясь в крошечные точки, все еще жадно ловящие свет свечного пламени, но вскоре исчезли и они - осталось только бесплотное колыхание теней, раскачивающиеся лепестки пламени, пронзительная тишина и чей-то пустой мертвенный взгляд, устремленный туда, где уже некого было видеть.
  III.
  
   - А я говорю, ешь! - тетя Аня подвинула Кире огромное блюдо с пирожками. - Пока чаю сделаю... Ешь, тощая стала, как не знаю что! Вот что бывает, когда за детьми приглядывать некому! Представляю, во что Стас превратился! Кстати, почему он не пришел?
   - Он очень занят, - Кира вздохнула и решительно отодвинула блюдо. Не то, чтобы ей не хотелось есть, да и пирожки, румяные и словно лакированные, выглядели весьма аппетитно. Но ей казалось, что съешь она хоть один пирожок, и тогда не сможет задать не одного серьезного вопроса. Словно пирожки были заколдованы - домашним, расслабляющим уютом. - Теть Ань, ты извини, времени у меня мало и я, честно говоря, зашла к тебе по делу.
   - И по какому же? - поинтересовалась янтарная фрейлина, чуть передвигаясь на стуле, отчего тот жалобно скрипнул. Даже дома на ней были янтарные серьги и толстое янтарное ожерелье, на фоне растянутого трикотажного халата выглядевшие довольно нелепо.
   Кира вытащила из пакета стопку фотографий и ловко, словно заядлый картежник, раздвинула их веером на столешнице перед тетей.
   - Посмотри на них.
   Крылья носа Анны Петровны чуть дрогнули и, зацепив снимки лишь краешком взгляда, она недоуменно взглянула на племянницу.
   - Но ты мне их уже показывала.
   - Я хочу, чтобы ты посмотрела еще раз.
   - Но зачем? - она машинально взяла одну из фотографий, секунду подержала в воздухе и опустила обратно, глядя поверх нее. - Я тебе говорила, что не знаю этих людей. Кира, ты...
   - Тетя Аня, почему я тебе не верю?
   - Ну уж не знаю! - раздраженно произнесла Анна Петровна, отодвигая от себя фотографии. - Что ты там себе накрутила?! Тебе следует заниматься серьезными делами, о семье уже пора думать, а ты играешь в какие-то глупые игры...
   - Вначале это действительно казалось мне игрой, - перебила ее Кира. - Но с некоторых пор мне так больше не кажется. Вначале мне казалось, что моя бабушка была очень сильно не в себе. Но теперь мне кажется, что кое в чем она была весьма разумна. Вернее сказать, весьма практична.
   - Я тебя не понимаю, - тетя Аня снисходительно улыбнулась. - Вера была абсолютно нормальным человеком. Что это тебе взбрело в голову?
   - Ты ведь была хорошо посвящена в ее дела, не так ли?
   - Смотря что ты имеешь в виду.
   - Я имею в виду тех людей, которым она сдавала свою квартиру летней порой. Ты видела их? Кого-нибудь из них?
   Тетя Аня раздраженно пожала плечами.
   - Почему это я должна была их видеть? Она сдавала им квартиру и переезжала к нам на это вре...
   - А ты ее сопровождала. Постоянно. Насколько мне известно, она если и выходила из дома, то практически всегда в твоем обществе. Ты должна была их видеть.
   - Опять твои соседи языки распускают?! - ногти Анны Петровны звонко щелкнули по столешнице. - Я тебе говорила не слушать их!
   - Отчего же? От соседей иногда можно узнать множество интересных вещей. Например, то, что ни в какой больнице бабушка не была. Она умерла дома, не так ли?
   Губы тети Ани плотно сжались, и глаза словно ушли внутрь черепа. Внезапно она стала очень блеклой, и даже янтарь в ее серьгах и ожерелье словно потух и помутнел.
   - Кира, я просто...
   - Да, сейчас ты скажешь, что просто пыталась уберечь нас со Стасом от этой информации, - Кира покладисто кивнула. - Это можно понять. Но почему ты не вызвала меня на похороны или хотя бы не известила?
   - Я же тебе говорила - Вера сама хотела, чтобы вас не было на...
   - Только из-за этого? Или есть еще причина? И какова причина того, что ты солгала мне насчет ее здоровья?
   Тетя Аня широко распахнула глаза.
   - Я?! Солгала?!
   - Ты сказала, что у бабушки всегда было плохо с сердцем. Но дядя Ваня почему-то сказал мне совершенно обратное. Что у нее было отличное здоровье, несмотря на возраст, и ее смерть была для него неожиданностью. Как это понимать?
   - Да никак?! - она внезапно разозлилась. - Иван что-то напутал! Вера была больна - давно!
   - В какой больнице она проходила обследование перед смертью? - вкрадчиво спросила Кира, не сводя внимательного взгляда с лица родственницы. - Я бы могла поговорить с врачом, у меня есть для этого все права. Я могу затребовать записи. Так она болела?
   - Она была старым человеком, Кира! В ее смерти нет ничего удивительного и уж тем более криминального!
   - Но если это так, тетя Аня, то к чему весь этот туман в твоем рассказе, я не понимаю? И чего ты так боишься?
   - Я не боюсь! - отрезала она с какой-то детской злостью, и только сейчас Кира заметила, как много морщин на ее лице. Будто злость была водой, выплеснувшейся на Анну Петровну и мгновенно смывшей с нее весь грим. - И если ты будешь продолжать вести себя подобным образом, Кира, я попрошу тебя покинуть мой дом!
   - Ты знаешь этих людей? - Кира постучала ногтем по одной из фотографий.
   - Нет, я же уже сказала!
   - Ты должна их узнать, ты не могла не видеть хотя бы некоторых из них. И ведь ты их узнала, тетя Аня! Мне следовало сообразить это еще в прошлый раз - я же заметила, как тебе было не по себе от этих снимков. Почему ты не говоришь мне правды?! - Кира дотронулась до ее руки, но рука тотчас всполошено отдернулась, зацепив по дороге блюдо, и один пирожок шлепнулся на столешницу. - Что случилось с этими людьми?
   - Случилось? - переспросила тетя Аня с предельным непониманием, которое сейчас не обмануло бы даже ребенка.
   - Все люди с этих фотографий жили в моей квартире. Соседи их опознали, - решительно заявила Кира, умолчав, что единственным опознавателем была девчонка-наркоманка, говорившая, впрочем, весьма уверенно. - И все эти люди исчезли. Они приехали сюда и уже не вернулись домой. У некоторых из них остались родственники, тетя Аня, и они ищут их до сих пор.
   Пальцы Анны Петровны слепо зашарили по столу, нащупали пирожок и положили его обратно на блюдо. На полированной столешнице осталась масляная дымка.
   - Это неправда!
   - Нет, правда! И соседи тоже об этом знали и боялись Веры Леонидовны. Как ведьмы, как сказочного чудища. И ее квартиры тоже. Я ощутила это на собственной шкуре - я ощущаю это до сих пор. Что там происходило?
   - Все это глупые выдумки, и я удивлена, что ты...
   - А тот человек, у которого исчезли жена и дочь - тоже выдумки? Я разговаривала с нашим участковым, - соврала Кира. - Оказывается, милиция была в нашей квартире частым гостем, я и не знала.
   - Это просто совпадения!.. - почти выкрикнула Анна Петровна и осеклась. Казалось, что она сейчас расплачется. От ее надменности и снисходительности не осталось и следа - перед Кирой сидела старая, расстроенная, испуганная женщина. Ее голова чуть подрагивала, и в шелесте длинных янтарных сережек было что-то жалобное. - Люди исчезают по разным причинам... несчастные случаи... при чем тут мы?! Ведь... ее там и не было даже тогда! Ни разу! А тот человек... наверное, он сам и убил их, а потом спрятал... я сотни раз читала про такое!
   - Это она тебе так все объясняла? - тихо спросила Кира. - Это она так тебя тогда убеждала - так же, как ты меня сейчас? Ради чего все это, тетя Аня? Для чего весь этот архив - все лица в профиль, данные, даты проживания? Как будто она заранее собирала информацию... заранее знала, что произойдет. Ты видела этот архив раньше?
   - Нет.
   - Ты видела этих людей?
   - Нет.
   - Тебе есть, что мне сказать?
   Анна Петровна молча встала и подошла к шкафу, где на полках выстроились ее любимые африканские статуэтки. Сняла одну из них - высокую тонкую негритянку в набедренной повязке, с калебасом на голове, который она придерживала узкой ладонью, и начала разглядывать так, будто видела впервые в жизни. Отчего-то Кире вдруг вспомнились собственные пластилиновые фигурки - уже целая коллекция.
   - Уходи, - наконец произнесла Анна Петровна севшим голосом, ласково гладя указательным пальцем черное плечо негритянки. - Я хочу, чтобы ты ушла. Немедленно. И обдумала свое извинение.
   - Ты знаешь Князева?
   - Нет, - ответила она, и на этот раз ее ответ, казалось, прозвучал искренне.
   - Он тоже из нашего двора. Старик с тростью. Ты должна была его видеть.
   - Ах, да... я его видела... Это он вбил в твою голову весь этот бред?
   - Нет... хотя иногда он говорил очень странные вещи. Неопределенные, но странные, - Кира начала собирать фотографии. - Ты когда-нибудь замечала, чтобы бабушка боялась его?
   - Она... - Анна Петровна замолчала и осторожно поставила статуэтку обратно на полку. Потом вдруг пошатнулась, взмахнув руками, и Кира, выскочившая из-за стола, едва успела ее подхватить. Стиснув зубы от напряжения, она кое-как наполовину довела, наполовину дотащила тетю до кресла, и та рухнула в него и в изнеможении откинулась на спинку, ловя воздух посеревшими губами.
   - Господи, тетя!.. - Кира всполошено мазнула ее ладонью по щеке и суматошно огляделась. - Где телефон?!
   - Не надо... - прошептала Анна Петровна. - Карвалолу... накапай... шестнадцать... в... немного воды... на кухне... он на кухне... в холодильнике... на дверце...
   Кира вылетела из комнаты и вскоре вернулась с лекарством. Анна Петровна взяла стаканчик и поднесла ко рту. Ее зубы дробно застучали по расписному стеклянному боку, и Кира подставила ладонь под донышко стакана. Тяжело дыша, тетя опустила руку с пустым стаканом и снова прижалась затылком к мягкой спинке.
   - Тетечка, прости меня, - прошептала Кира, гладя ее плечо. - Я... я не знала... Давай, я вызову "скорую".
   - Нет, мне уже лучше... уже проходит, - тетя Аня приоткрыла глаза - еще мутноватые, но уже осмысленные, и посмотрела на нее. В их выражении было что-то жалкое. - Кира, уйди. Прошу тебя - уйди!
   - Но ты...
   - Говорю же - мне уже лучше! - почти выкрикнула она, и теперь это уже был голос прежней Анны Петровны. - Такое было и раньше, и я хорошо знаю, что и как!
   Кира выпрямилась, растерянно и испуганно глядя на нее.
   - Тетя Аня, прости...
   - Не извиняйся. Не в тебе дело, - Анна Петровна провела ладонью по своим слегка растрепавшимся волосам. - Но сейчас уходи! Я не гоню тебя из своего дома, просто... сегодня я больше не хочу с тобой говорить! Сейчас уже и Иван придет, так что... можешь не волноваться.
   - Хорошо, - Кира неуверенно отступила на шаг, потом улыбнулась - немного заискивающе. - Можно, я все-таки, возьму пару пирожков?
   - Ну конечно же, глупая! - Анна Петровна с внезапной радостью ухватилась за этот вопрос. - Там которые пошире - с грибами, а которые похудее - с рисом и с яйцом. Бери побольше и Стасу возьми! Наверное, едите-то раз в день.
   - Два. Спасибо, теть Ань, - Кира улыбнулась и отошла к столу. Взяла несколько пирожков и направилась к выходу из комнаты. Когда она уже перешагнула через порог, тетя внезапно окликнула ее.
   - Кира, обожди!
   Кира обернулась, вопросительно глядя на нее. Анна Петровна чуть развернулась в кресле и теперь задним фоном для нее была не пухлая в цветочек спинка, а выстроившиеся на полках фигурки - строгие, смеющиеся, кривляющиеся, мрачные или прячущие свои лица за жутковатыми ритуальными масками.
   - Вера хотела, чтобы ты обязательно дождалась приезда Стаса, - негромко произнесла она. - Потому я и не сказала тебе сразу, как должна была. Ты бы приехала раньше... и могла бы захотеть осмотреть квартиру до приезда брата. А она хотела, чтобы вы вошли в нее вместе... она особенно подчеркнула это.
   - Когда же она тебе это сказала?
   - За три дня до смерти. Сразу же после составления завещания.
   Кира недоуменно приподняла брови.
   - Значит, она действительно плохо себя чувствовала?
   - Нет, - неохотно ответила Анна Петровна, - так не скажешь. Но она... была очень странной в последние дни.
   - Она была напугана?
   - Немного встревожена. И... в то же время, как-то... словно злорадствовала. Но, возможно, мне это только показалось.
   - Ты знаешь, почему она оставила такое странное завещание?
   - Нет, - тетя Аня закрыла глаза. - Я больше ничего не знаю. Возможно, старческая причуда и ничего более. А теперь иди.
   Кира кивнула и зачем-то посмотрела на пирожки в своих ладонях.
   - Тетя Аня, почему ты продолжаешь покрывать ее и после смерти? - недоуменно спросила она. - Неужели ты так ее любила?
   Анна Петровна медленно открыла глаза. Сейчас она сама казалась частью коллекции статуэток - самой большой и самой значительной, спрятавшей лицо за бледно-восковой ритуальной маской, - искусная работа ушедшего в никуда скульптора. И когда она заговорила, ее голос тоже оказался бледно-восковым, неживым.
   - Я ненавидела ее всей душой.
   - Но почему же тогда...
   - Уходи, Кира.
   Кира сделала несколько шагов назад, не сводя с нее глаз, потом произнесла - не спрашивая, а утверждая:
   - Ты боялась ее, верно?
   - Я и сейчас ее боюсь, - ответила Анна Петровна и снова закрыла глаза.
  
  * * *
   Сергей крепко спал, откинувшись на спинку кресла и приоткрыв рот, - так крепко, что его не разбудил звук открывшейся дверцы. Кира скользнула на сиденье и несколько секунд задумчиво смотрела на профиль Мельникова, потом хлопнула дверцей. Сергей вздрогнул и, открыв глаза, потерянно огляделся.
   - А?! Вернулась?! Ты же сказала на пять минут!
   - Съешь-ка пирожок! - Кира протянула ему один из даров тети Ани. Сергей обрадовано принял его и разом откусил половину.
   - Вкусно, - сказал он, усиленно жуя, и свободной рукой запустил двигатель. - Ну, так куда поедем?
   - Сереж, ты не обижайся, но отвези-ка меня домой. Я что-то плохо себя чувствую, - пробормотала Кира, вытягивая ноги, насколько позволяло свободное пространство. Сергей, уже дожевывавший вторую половину пирожка, взглянул на Киру с непонятным выражением, и это ее слегка удивило. До сих пор она ни разу не замечала, чтобы Сергей мог смотреть непонятно. Обычно его взгляд совершенно отчетливо выражал то, что в данный момент было у Мельникова на уме.
   - А ты меня не обманываешь?
   - Ну что ты, солнце мое, как ты мог подумать?! - Кира наклонилась и скользнула губами по его твердой, слегка колючей щеке. - Съешь-ка еще пирожок.
   Сергей взял пирожок и посмотрел на него так, словно состоял в некоем обществе пирожконенавистников.
   - У тебя очень странный вид, - заметил он, и Кира кивнула, понимая, что замечание относится не к пирожку.
   - Да... Тетя Аня приболела. А теперь и у меня что-то голова разболелась... - она недовольно сдвинула брови, вспомнив, что головная боль является привычной женской отговоркой. Но Сергей только сказал:
   - А-а, так ты поэтому меня не взяла с собой? А то я...
   - Что?
   - Да нет, ничего, - в его взгляде, устремленном на пирожок, появилась благосклонность, и он откусил добрый кусок, после чего вывел "вектру" со двора. Кира покосилась на него и внезапно сообразила, что до этой минуты Сергей чувствовал себя обиженным из-за того, что она оставила его в машине, а не пригласила навестить тетю вместе с ней. Потому что Сергей считал, что он уже имеет полное право быть представленным всем ее родственникам.
   "Если он и с ними найдет такое же теплое взаимопонимание, как со Стасом, - я пропала!" - мрачно подумала Кира.
   За всю дорогу они практически ни слова не сказали друг другу. Сергей слушал музыку, постукивая пальцами по рулю, Кира смотрела в окно невидящим взглядом и пыталась осмыслить то, что услышала от Анны Петровны. Все это никак не укладывалось в голове, в которой и без того уже было всего понамешано. А особенно не укладывались ее последние слова.
   Я и сейчас ее боюсь.
   Но она умерла, не так ли? К чему бояться покойников? Неужели тетя Аня с возрастом стала так суеверна? Или ее суеверие дало такие пышные цветы на почве ее осведомленности в происходящем?
   Но что такого там могло происходить? Если Веры Леонидовны в этот момент не было дома, то значит у нее был сообщник или сообщники, которые похищали людей и...
   И что? На что им сдались эти люди? Ведь не ради выкупа же?
   А может ее сообщники были маньяки? Сумасшедшим вовсе не обязательно нужна какая-нибудь причина.
   Нет, нет, все не то!.. Но в любом случае, Анна Петровна явно что-то знает. Или о чем-то догадывается. И это "что-то" очень и очень темное, иначе почему она так сильно нервничает?
   Кира прикусила губу, чувствуя, как в ней начинает разгораться ярость, и ее пальцы невольно сжались в кулаки. Ей захотелось вернуться, схватить тетю за дряблые плечи и вытрясти из нее правду, какой бы она ни оказалась.
   Из-за ваших тайн меня недавно чуть не убили! Из-за ваших тайн я видела, как человеку оторвали голову! Из-за ваших тайн по городу бродят ненормальные, и из-за ваших тайн я что-то вижу... и не могу понять, что это - реальность или галлюцинации! Какой прок хранить тайны покойника, когда и я вскоре могу сойти с ума!
   Подумав о галлюцинациях, Кира тут же вспомнила Вику с ее нелепой историей и едва сдержала страдальческий стон.
   "Вектра" мягко притормозила возле ее подъезда, и Кира, разогнав все свои мысли, словно стайку надоедливых мошек, спросила Сергея, не хочет ли он зайти - не столько потому, что ей этого очень хотелось, сколько из-за желания быть вежливой. Но, к ее удивлению, Сергей отказался.
   - Раз уж так получилось, съезжу хоть с нашими в боулинг поиграю, что ли, - сказал он и поцеловал ее на прощанье. - Ладно... короче, позвонишь... Вот что, позвонишь, когда действительно захочешь меня видеть, вот.
   - Ты обиделся?
   - Ничего я не обиделся! Просто... - Сергей запнулся, потом сунул в рот сигарету. - Ладно, короче, поехал я. Выздоравливай.
   В последнем слове Кире послышалась издевка, но она сделала вид, что ничего не заметила. В конце концов, Сергея тоже можно было понять.
   И только когда "вектра" уже отъехала и неторопливо перевалилась через бордюр на дорогу, Кира подумала, что Сергей не выглядел таким уж удрученным из-за того, что их вечер не сложился, и в ней шевельнулось подозрение - уж не нашел ли Мельников себе кого-нибудь посговорчивей и поотзывчивей? Не оглядываясь на темный двор, она вошла в подъезд и сразу же столкнулась с Антониной Павловной, держащей на руках громко сопящую Бусю. Обе они в темноте подъезда казались бесформенными колышущимися глыбами мрака.
   - Ой, Кирочка, здравствуй! - женщина поудобней перехватила начавшего сползать пинчера, и даже в темноте Кира почувствовала мгновенно устремившийся на нее внимательный собачий взгляд. Она ответила на приветствие и попыталась обойти Антонину Павловну, но пока Кира совершала этот маневр, та остановила ее вопросом:
   - А у вас какой-то праздник сегодня, да?
   - Почему вы так решили?
   - Так Стаса встретила в магазине недавно. Он вино выбирал... или водку... не знаю.
   - Да нет, может, просто смотрел... - Кира-таки обошла ее, но тут же остановилась и обернулась. - Кстати, вам привет от тети Ани.
   - От кого?.. - недоуменно переспросили из темноты. - Ах, от Анечки! Племянница Верина... да, конечно. И ей привет передавайте обязательно! Что ж она к вам в гости-то не заходит? Раньше, помню, частенько... Хотя, конечно, у вас, у молодежи, свои дела - что вам-то стариков...
   - Ну, сейчас ей некогда... - Кира внимательно вглядывалась туда, где шевелился мрак и раздавалось собачье пыхтение. - А раньше часто заходила, да?
   - Да, постоянно.
   - Ну, только не летом, конечно, когда квартиру бабушка сдавала...
   - Почему? - перебила ее Антонина Павловна. - Вера ведь то и дело приезжала проверять, как дела с квартирой, не жалуются ли постояльцы... ну и все такое. Ну и Аня с ней, конечно же...
   Буся затявкала и начала отчаянно выдираться из ее рук.
   - Сейчас, моя маленькая! - залепетала Антонина Павловна. - Извини, Кира, девочка хочет на улицу.
   Кира попрощалась и начала подниматься по лестнице, хмуро думая о том, что Буся рвалась как раз таки не на улицу, и о том, что тетя Аня в одном пункте действительно ей солгала. Она видела лица людей, снимавших эту квартиру. Кира была права. Впрочем, разве не этого она и ожидала?
   Закрыв за собой дверь, она на ощупь включила свет в коридоре и недоуменно огляделась. В квартире было темно и тихо - лишь едва слышно бормотал холодильник. Но разве Стас не должен был дождаться ее? Неужели он пошел к Вике?
   Сбросив босоножки, она заглянула на кухню, где ветер развевал тонкие занавески, потом прошла в темную столовую и включила свет. Постояла, глядя на пустую стену, потом взглянула на темный дверной проем гостиной и поежилась. Она пришла из теплого июньского вечера, но здесь по-прежнему царил холод, казавшийся странно пустым, словно Кира вошла в заброшенный дом, стоящий где-то среди зимы.
   Тихо ступая, Кира вошла в гостиную и остановилась, глядя на распахнутое окно, в которое свободно влетал ветер, на тяжело колышущиеся шторы и на мотающиеся за окном колючие ежевичные ветки, потом включила свет и вздрогнула, увидев посереди комнаты сидящую на полу, спиной к ней, человеческую фигуру.
   - Стас? - недоуменно произнесла она. - Почему ты сидишь в темноте?
   Стас, не ответив, наклонился вперед, весь сникнув и словно обвиснув на своем скелете. Раздалось характерное звяканье и звук льющейся в рюмку жидкости. Кира обошла сидящего брата и широко раскрыла глаза, глядя на стоящую перед ним на треть пустую бутылку водки. Еще одна, пустая совершенно, была скромно отодвинута к креслу.
   - Господи, Стас, ты все это выпил один?!
   Стас поднял голову, вяло покачивающуюся от одного плеча к другому. Его черные волосы прилипли ко лбу, нижняя губа чуть отвисла, обнажив крепкие зубы. Лицо посерело, в подглазьях расползлись огромные темно-сизые тени, а выражение самих глаз было таким жутким, что Кира невольно сделала шаг назад. На мгновение ей показалось, что брат исчез, а в его тело вселился злобный, одинокий и невероятно усталый демон.
   - Конечно, - сказал он и, запрокинув голову, вышвырнул содержимое рюмки в распахнутый рот. Уронил рюмку на палас, выудил из пачки сигарету и попытался сунуть ее в рот, но промахнулся и с размаху ткнул себе в щеку. Сигарета сломалась. Стас посмотрел на нее расползающимся взглядом, скривил рот как-то по диагонали и швырнул сигарету под кресло. Взял другую, нащупал пальцами другой руки свои губы и на этот раз сигарета попала куда надо. Он закурил, зло щурясь на Киру сквозь дым.
   - Ты с ума сошел?! - Кира наклонилась и подхватила бутылку, но рука Стаса неожиданно ловко метнулась вперед и вырвала бутылку из ее пальцев.
   - Я совершеннолетний! Буду пить, сколько захочу, - прогнусавил он и махнул на нее бутылкой. - А ты уходи! Не на что тут смотреть! Это моя комната!
   - Да что за повод?! - Кира опустилась рядом с ним на пол и глубоко вздохнула. - Вика, да? Она была здесь? Я же тебе...
   - Не было тут Вики! - Стас взглянул на лежащую рюмку и толкнул ее указательным пальцем, отчего рюмка описала круг. - И не будет! Никогда больше не будет!
   - Но что...
   - Я говорил... с ней... по телефону, - Стас повернул голову и с трудом сфокусировал свой взгляд на лице Киры. - Как... ты могла поверить... в такой бред?!.. чтобы я... как?
   - Стас, да ты что - ни во что я не поверила! - воскликнула Кира и крепко сжала его плечо. - Что эта ненормальная тебе наговорила?!
   - Мне противно это повторять! - Стас качнулся вперед и воткнул недокуренную сигарету в пепельницу, и без того до краев наполненную окурками, потом вяло отпихнул от себя руку Киры. - Вот только в... ваших извращенных мозга-ах! - последнее слово он выкрикнул ей прямо в лицо, широко раскрыв глаза, -... могло появиться... такое... беспр...беспр...
   Поняв, что ему не удастся справиться со словом, Стас философски пожал плечами, махнул рукой и потянул к себе бутылку. Посмотрел на нее так, словно не мог понять, что это такое, потом поставил обратно и хрипло произнес:
   - Мне так плохо, Кира! Так плохо!
   - Ну еще бы - столько...
   Он раздраженно отмахнулся, перебивая ее.
   - Не то! Вот здесь... - Стас постучал кулаком себя по лбу. - Здесь!.. Как будто там... все гниет... Кира, - его рука безжизненно упала, стукнув по полу костяшками пальцев, - если бы... ты только знала... какой я козел!
   - Да ты-то тут при чем?! - возмутилась она, растерянно глядя на него. Ей никогда еще не доводилось видеть брата в таком состоянии и этот Стас был настолько не похож на того Стаса, которого она знала, что Кире стало страшно и в то же время стыдно за него. Ее красивый, умный, смешливый брат сейчас походил на раздавленное насекомое.
   - Потому что... А-а, пошло все... к... - его рука взмыла с пола и вцепилась в бутылку. Кира снова попыталась ее отнять и снова проиграла. Стас прижал бутылку к груди, словно ребенок любимую игрушку и совершенно по-детски сказал:
   - Мое!
   - Стас, тебе же плохо будет! Стас, ты вырубишься!
   - И ничего подобного! - заявил он и тотчас же в противовес своим словам тяжело повалился на бок в совершенно бессознательном состоянии, крепко стукнувшись головой об пол. Бутылку Стас так и не выпустил, и водка начала с тихим бульканьем вытекать ему на грудь, на руку и расползаться по паласу, распространяя по комнате крепкий спиртовой запах.
   Кира потрясенно всплеснула руками и бутылку выхватила. Отставила ее в сторону, встряхнула брата за плечи, отчего его голова безвольно мотнулась и снова стукнулась об пол. Казалось, что она трясет куклу, а не человека. Кира пощупала его пульс. Тот был лишь слегка учащен. Стас дышал ровно и глубоко и пока Кира смотрела на него, несколько раз дернул губами, словно сгоняя муху. Он крепко спал.
   - Чудесное завершение и без того чудесного дня! - пробормотала она, подхватила Стаса подмышки и оттащила с промокшего от водки паласа. Наскоро расстелила постель, после чего кое-как, шипя от напряжения и приглушенно ругаясь, отволокла Стаса к дивану и перевалила на него, несколько раз чуть не уронив. Стащила с него брюки и рубашку и заботливо укрыла одеялом до подбородка. Лицо Стаса стало таким бледным, что почти сливалось с белой наволочкой, и только ресницы, брови и растрепанные волосы сохраняли его очертания. Сейчас, когда он ничего не говорил и глаза его были закрыты, он снова казался прежним Стасом, только больным и совершенно измученным, и поправляя одеяло, Кира с заботой провела кончиками пальцев по его бледной щеке. Потом посмотрела на стену, и в ее взгляде задрожало жадное нетерпение. Она взглянула на бесчисленные канделябры, на Стаса, на стену, снова на канделябры, и в этот момент громко зазвонил телефон, прервав эту нелепую пляску. Кира вскочила, и по ее лицу растеклась злость. Это наверняка Вика. Сейчас она ей устроит, и двадцать лет дружбы не спасут Минину, никак не спасут...
   Но голос в телефонной трубке принадлежал не Вике, а человеку, которого она сейчас никак не ожидала услышать. Раньше она звонила ему каждый вечер, потом каждую неделю, и все равно результат был один и тот же - она никогда не дозванивалась. Постепенно Кира перестала звонить, и человек этот стал каким-то далеким и иногда даже казался нереальным, словно она переехала не в другой город, а в другую Вселенную. И так странно было теперь слышать в трубке его голос.
   - Ну, как там у вас дела?
   - Неплохо, - она крепче сжала трубку в пальцах и криво усмехнулась своему отражению. Ах, как жаль, что он сейчас не видит ее лица! - Определенно неплохо!
   В трубке помолчали, потом голос виновато спросил:
   - Ты злишься, что я давно не звонил?
   - Давно не звонил? - спокойно переспросила Кира. - Ты вообще не звонил. Ни разу! Я понимаю, что ты сейчас очень занят, но всякой занятости есть предел! Вначале ты забыл Стаса, а теперь для полной гармонии решил забыть и меня?! Тебе теперь вполне достаточно Ольги?!
   - Вот ты радуйся, что я сейчас не рядом, а то всыпал бы тебе по старой памяти! - сказал отец с испуганным раздражением. - Что еще за разговоры?! Я действительно был очень занят!
   - Три месяца?!
   - Кира, я не хочу с тобой ругаться, я звоню не для этого, - устало произнес он. - Ольга мне передавала все, что ты говорила. Так что у меня не было особых причин для волнений. К тому же, я ведь знаю тебя. Ты не пропадешь.
   - А твой сотовый почему не отвечает?
   - Сломался. У меня сейчас нет возможности купить новый. Кира, - его голос зазвучал немного вкрадчиво, - а... Стас дома сейчас? Я хотел бы поговорить с ним.
   - Он-то дома, но к разговорам не способен, - с сожалением ответила Кира, снова про себя недобрым словом помянув бывшую подругу и братца, который так душевно растекся из-за своей утраты. - Он недавно вернулся с чьего-то там дня рождения, а дни рождения... сам знаешь.
   - Ясно, - отец вздохнул, и Кире в этом далеком, едва различимом звуке послышалось облегчение. - Ну, что ж...
   - К тому же мне кажется, что начинать общение с ним по телефону - не лучший вариант. В первый раз тебе следовало бы поговорить с ним лицом к лицу.
   - Да, наверное ты права. Но в ближайшее время я никак не смогу вырваться. А он...
   - Не знаю, я спрошу у него.
   - Ну, до сих пор он никакой инициативы и не проявлял, - голос отца ощутимо похолодел.
   - Ты тоже. И ты-то, в отличие от него, всегда знал, что он жив!
   - Не понимаю.
   - Пятнадцать лет назад мама уверила его, что мы с тобой погибли в автокатастрофе!
   - Серьезно? - спросил он. - Странно.
   - Странно?! - изумилась Кира. - Это все, что ты можешь сказать?! Почему ты даже не удивлен?!
   - Я достаточно долго прожил в этой семье, чтобы разучиться чему-либо удивляться.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Теперь, когда Веры нет, это совершенно неважно, - в трубке что-то стукнуло. - А Стас... он... как он тебе? Он... не обижает тебя?
   - Господи, конечно нет! Почему ты спрашиваешь?!
   - Просто... - его голос дрогнул, - я ведь не знаю, какой он сейчас. Ну, раз все хорошо, то и ладно. Передавай ему привет. Я позвоню в конце недели.
   - Но папа, ты...
   - Я тебя целую, родная. Пока.
   Его голос оборвался короткими гудками. Кира отняла трубку от уха и озадаченно посмотрела на нее, потом с размаху шмякнула на телефон. Взглянула на себя в зеркало, и ее отражение вернуло ей злую, дрожащую улыбку. Все словно сговорились против нее! Друзья, родственники, сумасшедшие, даже прошлое. Все было против нее. Только тени не были против нее - ведь теням все равно, кто смотрит на них и чья рука держит горящую свечу, помогающую им выйти из темноты.
   Повернувшись, она вошла в свою комнату и с таким грохотом захлопнула за собой дверь, что стены вздрогнули, и ей почудился многоголосый укоризненный возглас.
   За что?
   Кира не стала раздумывать над этим. Сейчас ей было абсолютно все равно - мерещится ли ей что-то или происходит на самом деле.
  
  
  IV.
  
   Ворочаясь в постели, она потеряла счет времени. Сон упорно не шел к ней, голова была удивительно ясной, и такой же ясной была темнота перед глазами - держала ли она их открытыми или опускала веки.
   В конце концов Кира раздраженно села и включила свет. Часы показывали начало второго. Она потерла виски, потом встала, отдернула штору и выглянула в окно. Где-то вдалеке играла музыка, словно доносясь из другого мира. Было полное безветрие, и неподвижные ветви акаций рассекали ночное небо, густо усыпанное звездами. В комнате было прохладно, но когда она просунула руки сквозь решетку, они окунулись в неподвижное тепло, и внезапно ей отчаянно захотелось уйти из этой квартиры - в это тепло, в густую ночь - ведь этот город создан для прогулок, и время суток тут не имеет никакого значения. Пройти через этот город, а потом подняться наверх, в другой, который уже давно исчез, оставив лишь разрушенные камни и остатки колонн... и еще что-то, отчего море там кажется совсем иным, и голос у него другой, и солнце там встает иначе... Кто-то говорил ей об этом, но она не помнила, кто именно. Впрочем, сейчас это было неважно. Она пойдет туда, искупается и вернется. Она так давно не заходила в море, а ночью... кажется ночью она вообще никогда еще в него не заходила.
   "Но это же очень опасно - идти на море ночью, одной!" - всполошено воскликнул в ее голове чей-то тонкий голосок. Но эти испуганные слова были сейчас весьма легковесны для той, которая, сбросив ночную рубашку, быстро, даже торопливо натягивала на себя майку и легкие спортивные штаны. Ей хотелось уйти - ведь ночи особенно созданы для прогулок, и ей совершенно нечего бояться - какой смысл бояться тьмы тому, кто сам из нее вышел?
   Кира озадаченно тряхнула головой, на мгновение остановившись, и ее пальцы рассеянно потерли старый шрам между грудями. Действительно, куда она собралась одна? А если где-то там все еще бродит взбесившийся пес, которому ничего не стоит вцепиться и ей в горло?..
   Ты и вправду полагаешь, что этот пес взбесился? А с другой стороны посмотреть, так он действовал весьма разумно. Ты должна быть ему благодарна, а благодарность нельзя смешивать со страхом...
   Не раздумывая больше, она осторожно вышла из своей комнаты, сунула в карманы штанов ключи, сигареты и зажигалку и осторожно отперла дверь. Открыла ее, прислушиваясь к тишине в квартире, потом закрыла дверь за собой и дернула. Замок щелкнул - так громко, что Кире показалось, что этот звук разбудил всех без исключения в доме. С минуту она стояла на лестничной площадке, потом бесшумно сбежала по ступенькам и вышла во двор.
   Ночь действительно была очень теплой, и в этой теплоте уже чувствовались жесткость и густота - предшественники той духоты, которая будет заставлять людей ворочаться, не в силах заснуть от жары, бесконечно пить холодную воду, включать вентиляторы и заворачиваться в мокрые простыни. Но все же эти жаркие ночи были еще на подступах - не больше полумесяца, и они надолго поселятся в городе, если только капризный крымский климат не сыграет свою очередную злую шутку. Крымский климат был большим шутником, и Кира отлично помнила тот июнь, когда мерзла даже в теплой кожаной куртке, а с неба лился ледяной позднеосенний дождь.
   Она наискосок пересекла пустой темный двор и пошла через ореховую рощицу. Сухие прошлогодние листья громко хрустели под ее ногами. Бесшумной тенью мимо мелькнула кошка, спешащая куда-то по своим ночным делам, и Кире вспомнился котенок, бесновавшийся в их квартире. Все сходят с ума в этой квартире - даже животные, словно Вера Леонидовна отравила ее стены своим скверным характером и своими темными тайнами - отравила и населила их безмолвными привидениями.
   Она вышла на дорогу. Сегодня было новолуние, но асфальт все равно был словно залит серебром - звезд было так много и они были такими крупными и ясными, что даже не требовалось фонарей. Впрочем, они здесь и так практически никогда не горели. Где-то звенели невидимые цикады, слышались более густые трели сверчков. В воздухе пахло акацией, водорослями и дорожной пылью.
   Несмотря на поздний час, дорога к морю не была пустынной. То и дело навстречу попадались развеселые шумные компании, тихие парочки и просто одиночки, возвращавшиеся с моря или с дискотеки. Один из таких одиноких прохожих, перемещавшийся неуверенной, шатающейся походкой, попытался заключить Киру в объятия, воскликнув разбитым голосом: "Ух, какие тут ходят!" Засмеявшись, она оттолкнула его, сопроводив это действие чувствительным тычком ноги ему в голень. Человек сказал: "Ой!" - по инерции прошел еще несколько шагов задом наперед и чуть не завалился за бордюр, потом повернулся и снова побрел в прежнем направлении. Судя по всему он уже забыл и про Киру, и про то, что произошло. Но она, идя вперед быстрым упругим шагом, еще долго тихо смеялась и иногда оглядывалась. Он был таким жалким! Жалким до смешного!
   Она шла все быстрее и быстрее и в конце концов побежала, хлопая по асфальту задниками шлепанцев. Не потому, что ей хотелось как можно скорей оказаться возле моря и окунуться в тихую прохладную воду - изначально даже и не это было ее главной целью. Ей просто хотелось бежать - вперед, изо всех сил, сквозь ночь. Было что-то неизъяснимо захватывающее в том, чтобы ощущать, как двигается в беге твое тело, как оно словно летит над выщербленным асфальтом, звездным светом превращенным в рассыпанные драгоценности, - летит, превратившись в тугие паруса, наполненные неведомым ветром, не замечая никого и ничего вокруг. Ее щеки и кончики пальцев чуть покалывало от странного первобытного восторга, волосы развевались за спиной, словно плащ ведьмы, широко раскрытые глаза неотрывно смотрели вперед, и стук собственных ног по асфальту доносился до нее издалека, и так же издалека она слышала, как в окрестных домах со знакомой торжественностью заходятся в вое чьи-то псы. Сейчас это было совсем не страшно...
   Сейчас это было правильно... беги вперед, учись своим путям и дорогам, учись своей ночи, учись пить ночь, учись дружить с ночью, учись владеть ночью и слушай, как суки поют хвалу тебе на всех тропах и скрещениях их...
   Слова появились ниоткуда - просто скользнули в мозг и остались там. Они показались ей удивительно к месту. Если и было изумление, то разбивающийся об ее лицо теплый воздух смахнул его, и оно исчезло бесследно.
   Неподалеку от развилки Кира замедлила бег, со снисходительной насмешкой глядя на пляж, куда не так давно прибегала по утрам, чтобы насладиться тишиной и рассветом. Сейчас там сияли огни и гремела музыка, слышались пьяные вопли и взвизги. А ведь всего лишь полторы недели назад ночь там была тихой и безлюдной.
   Не останавливаясь, она повернула наверх и побежала по извилистой каменистой тропе. Запах моря теперь чувствовался острее, а тонкий аромат акации уступил место пряной горечи полыни. То здесь, то там уже виднелись большие черные проплешины сгоревшей травы. Скоро они расползутся и сольются друг с другом, и часть степи превратится в пожарище. Летом степь умирала - до осени, когда сквозь пепел и сухие стебли вновь начнет упрямо пробиваться травяная зелень. Кира пожалела, что ей не удалось побывать здесь весной, когда морской ветер колышет яркие цветы - целый океан цветов, буйную феерию красок. Цветущая степь недолговечна и может именно поэтому она так ошеломляюще прекрасна.
   Навстречу ей выплывали остатки разрушенных стен, облитые звездным светом, распахивались беззубыми провалами длинные неровные ямы раскопок. Она бежала уверенно, ни разу не споткнувшись, словно эти каменистые тропы, извивающиеся среди иссыхающей травы, ложились ей под ноги бесчисленное количество ночей. Далеко впереди из полумрака появился Владимирский собор. Ночь, хоть и светлая, скрадывала его очертания, и на какой-то момент ей показалось, что собор стал тем, прежним, каким был еще до бомбежек, каким она видела его на старых фотографиях, но Кира тут же поняла, что это всего лишь шутки мягко мерцающих звезд и теней. Она отвернулась от него и больше не смотрела. Тропа расползлась вширь, по бокам потянулась полуразрушенная каменная кладка. Когда-то это были дома, и Кира отчего-то невольно замедлила шаг, чтобы не так громко шлепать подошвами по камням, - неизвестно откуда взявшаяся деликатность к хозяевам города, которых уже много веков не было в живых. Она подумала, что возможно, когда-то в одном из этих домов жили ее предки. Кто из них покинул этот город, кто умер здесь от старости, кто выращивал хлеб на равнинах, кто погиб в стычках со скифами... никто и никогда не ответит ей на этот вопрос. Нет, лучше не задавать вопросов, лучше бежать по древнему городу, слушая шепчущее совсем рядом, внизу, море, и может показаться, что ты бежишь не только в пространстве, но и во времени, и слой за слоем исчезает земля, обнажая дома, а там, слева, наоборот появляется несуществующий берег, давно сползший в море, и море отступает назад, отдавая то, что когда-то проглотило, и зарастают все раны, и вновь целые стоят каменные дома, склады, рынки, и кое-где до сих пор горят лампионы, и в винных погребах в огромных пузатых амфорах снова плещется молодое вино, и слышна перекличка стражи, тяжелая металлическая катаракта опущена и заперты массивные ворота, преграждая вход в город, и в бухте покачиваются темные длинноносые корабли со спущенными полосатыми парусами... и кто знает, не подойдет ли сейчас к ней, одинокой, заплетающейся походкой какой-нибудь Ктесий или Агасикл, перебравший неразбавленного местного вина, в драном хитоне и перепачканном гиматионе и не пригласит распить с ним чашу-другую розового? Последняя мысль разбила всю серьезность очарования, и Кира невольно фыркнула.
   Несколько раз она, теперь бежавшая по самому краю высокого обрыва, видела людей - внизу, на мокрых скалах, похожих на темных молчаливых призраков. Прошел патруль, обшаривая окрестности лучами фонариков, и она спряталась от них за колючим кустарником в неглубокой пещерке, с хищной улыбкой наблюдая за их медленными передвижениями. Они сейчас казались здесь совершенным анахронизмом, нелепым и смешным.
   Выбравшись из своего убежища, она взбежала по лестнице со стертыми бесчисленным количеством ног ступенями, миновала старый колокол, темневший на фоне серебристого неба, и замедлила шаг, обшаривая взглядом край скалы, спускавшейся в темнеющую воду почти отвесно.
   Наконец, Кира нашла подходящее место и начала спускаться. Скользкие шлепанцы мешали ей, и она сбросила их вниз, потом начала осторожно сползать, цепляясь за скалу пальцами и босыми ногами. Скала была острой, шершавой и еще чуть теплой от солнца, часть ее была присыпана густым слоем пыли, и тут следовало проявлять большую осторожность, чтобы не сорваться. Добравшись до того места, где в скале была ниша высотой в метр, она спрыгнула, подобрала свои шлепанцы и осторожно перебралась на большой бугристый камень - почти островок, наполовину выступавший из воды. Камень был сухим, но скользким, и там, где об него тихо плескалось море, колыхалась длинная темная борода водорослей. Кира положила шлепанцы, села и закурила, глядя на серебряную от звезд водную гладь, постепенно тихо соскальзывая в свои мысли, далекие от оставшейся за спиной современности. Здесь о ней думать не хотелось, здесь даже самые мысли о ней казались чем-то чужеродным и даже грубым, и здесь, в этот тихий ночной час и мерный плеск она казалась себе удивительно на своем месте.
   Громкий всплеск у подножия камня вырвал ее из затягивающей глубины размышлений. Кира повернулась и увидела, как за выступ ухватилась чья-то рука, потом вторая, следом появилась мокрая голова, потом плечи. Несмотря на звездный свет лицо человека рассмотреть было невозможно - оно казалось бледно-серым и каким-то смазанным, и Кира видела только живой блеск внимательных глаз. Вздрогнув, она вскочила, чуть не свалившись в воду и уронив сигарету, которая тихо пшикнула где-то внизу. Только сейчас она заметила, что на камне, неподалеку от нее, лежит кучка сложенной одежды.
   - Не пугайтесь, Кира, - негромко произнес знакомый голос, - это всего лишь я.
   - Господи, Вадим Иванович! - она прижала руку к груди, облегченно вздохнула и опустилась обратно на скалу. - Что вы здесь делаете?
   - То же, что и вы, очевидно, - Князев повернулся к ней затылком, не став подниматься выше, - вероятно, с той стороны на камне был широкий выступ, на котором тот и устроился, так что Кира по-прежнему видела лишь его голову и очертания плеч. Было так тихо, что она слышала, как вода стекает с его тела.
   - Как вы меня узнали?
   - Вас сложно не узнать, - он усмехнулся. - Решили последовать моему совету и послушать море в другом мире?
   Кира неопределенно пожала плечами. В этом жесте было легкое смущение - слишком хорошо она помнила обстоятельства их последней встречи и уже приготовилась дать ему отпор, если Князев вздумает что-нибудь съязвить по этому поводу. Но он молчал, глядя куда-то в сторону скал, и постепенно она успокоилась. Очарование абсолютного одиночества исчезло, но сейчас Кира почему-то не испытывала сожаления. Она была почти рада, что этот человек оказался здесь, хоть он и молчит и не смотрит на нее.
   - Из-за вас я сигарету загубила, - пробормотала она зачем-то, отворачиваясь, и Князев фыркнул за ее спиной.
   - Было б из-за чего сокрушаться! Вы могли загубить и гораздо большее, идя сюда в такой час в одиночестве. Вы, как дитя, Кира! Неужели вы не понимаете, насколько это опасно? Вам мало было того раза?
   - Мне и следующего было мало, очевидно, - она закинула голову, глядя на звездное небо. На солнце так не посмотришь, а звезды только рады взглядам и в их мерцании, кажется, появляется что-то дружелюбное и затягивающее до бесконечности. - Говорят, что люди, побывавшие рядом со смертью, становятся чрезвычайно осторожны, но я не могу постоянно быть осторожной, сидеть в квартире и вечерами ходить под охраной. Мне нравится быть беспечной. Мне нравится жить, не шарахаясь от каждой тени! И мне нравится быть свободной... как сегодня!
   Даже не видя Вадима Ивановича, она затылком ощутила, как он напрягся.
   - Рядом со смертью? О чем вы говорите?
   - А вы никому не скажете? - совершенно по-детски спросила Кира. Он промолчал, и это молчание было более красноречивым, чем утвердительный ответ, произнесенный вслух. Кира глубоко вздохнула и, глядя на слабо колышущуюся морскую гладь, рассказала ему о своей второй встрече с человеком, которого Князев когда-то отогнал от нее, - рассказала все - вплоть до той секунды, когда увидела на своем подоконнике пузырек с духами. Она не понимала, что заставляет ее так доверяться этому человеку, которого она, в сущности, совершенно не знает, и если все дело в том давнем полупьяном порыве, то это было плохо.
   - Значит, вы не заявили в милицию? - хмуро спросил Князев. - Это зря.
   - Стас так... мы со Стасом так решили, - пробормотала Кира чуть виновато. - Мне кажется, нам бы просто не поверили - трупа нет, ничего нет... и кроме того, мне хотелось...
   - Не привлекать к себе внимания?
   - Да, наверное. Ко мне и без того привлечено слишком много внимания, вам не кажется? - в ее голосе появился вызов.
   - Я же говорил вам выкинуть из головы эти глупости!.. Но после этого... вам следовало бы быть вдвойне осторожной!
   - Из-за этого пса? Или из-за того, что может появиться кто-то еще? Кто-то, кто... да? Вы ведь что-то знаете, правда? Вернее, знаете не что, а почему? Да? Или, может, вы мне не верите?
   - Разумеется, я вам верю, - мягко ответил он. - Я верю, что вы видели то, что видели. Но пес, это одно, Кира, а его хозяин - совсем другое.
   - Вы думаете, что у него есть хозяин? Почему?
   - Ведь кто-то же убрал тело. Собака не стала бы этого делать.
   - Вы думаете, кто-то специально натравил на него свою собаку? Увидел, что происходит и...
   - ... решил вас спасти таким образом, а потом испугался и замел следы. Ведь это, все-таки, убийство, как ни крути.
   - Нет! - глухо и упрямо сказала Кира. - Там никого не было! И мне кажется, что этот пес...
   - Вот мне кажется, что вам почему-то хочется верить, что собака действовала по собственной инициативе, - перебил он ее с невеселым смешком. - Что ж, может это и так. Мир полон загадок, и собаки, пожалуй, самые загадочные из всех существ.
   - Это не повод для шуток, Вадим Иванович, - холодно произнесла Кира.
   - Простите. Ужасно, что вам довелось пережить такой кошмар. Но вы живы - и это главное... Вы будете купаться? - вдруг резко сменил он тему, и Кира вяло пожала плечами.
   - Да, наверное... Вода холодная?
   - Да нет, ничего, но вам лучше бы было прихватить с собой полотенце. Если хотите купаться - идите сейчас. Скоро будет гроза.
   Она удивленно обернулась и уткнулась взглядом в его затылок.
   - Почему вы так решили? Ни ветерка, небо ясное...
   - Я чувствую, - отозвался Вадим Иванович и потер ладонью мокрые серебристые волосы. - Я всегда чувствую приближение грозы.
   - Любой? - насмешливо спросила Кира.
   - Если б я чувствовал приближение любой грозы, то сейчас жил бы иначе.
   Она отвернулась, сжимая и разжимая пальцы. Тишина древнего города, летящего сквозь теплую полынную ночь над морем, как-то незаметно превратилась в молчание двух людей. Внезапно присутствие Князева отчего-то стало ее тяготить, и Кире почти захотелось, чтобы он оделся и ушел как можно скорее, оставив ее в одиночестве и спокойствии. И он словно почувствовал это - она услышала, как Вадим Иванович тихо поднялся на камень, и ощутила, что он стоит за ее спиной. Едва слышно зашуршала поднятая со скалы одежда.
   - Продолжайте смотреть на море, я хочу переодеться, - произнес он со знакомой насмешливостью. - Я, знаете ли, очень стеснительный.
   Кира невольно засмеялась и щелкнула зажигалкой. Воздух был таким неподвижным, что острый лепесток огня почти не колыхался, и она обернулась, держа зажигалку в вытянутой руке.
   - Вы просто...
   Слова примерзли к ее раскрывшимся губам. Ее глаза широко распахнулись, потом сузились, и лицо исказилось в отчаянно-злой гримасе. Она смотрела на Князева снизу вверх - смотрела до тех пор, пока разогревшаяся зажигалка не обожгла ей пальцы. Кира уронила ее на камень и отвернулась, глухо сказав:
   - Мерзавец!
   За ее спиной раздался короткий вздох, в котором было что-то болезненное, будто слово было камнем, больно ударившим его в лицо, и этот звук оказался безгранично приятен вспыхнувшей в ней оскорбленной ярости.
   Пламя зажигалки было слабым, но его оказалось достаточно, чтобы, слившись со светом звезд, оно вполне отчетливо высветило стоявшего позади нее человека - крепко и ладно сложенного, полного сил, и особенно его лицо, которое сейчас не скрывали темные очки с большими стеклами и сеть глубоких морщин. Нет, морщины остались, но теперь их было гораздо меньше - они разрезали лишь широкий лоб под темно-серебристой линией волос, да две складки залегли у уголков поджатых губ, в изгибе которых чувствовались смятение и ярость - чем-то очень близкая ее собственной. И этому Князеву, выхваченному из вечно скрывавшей его такой искусной тени огненно-звездным светом, на вид было от силы лет тридцать пять.
   Она услышала легкий звук упавшей на камень одежды, потом спокойный голос, прозвучавший над ее головой.
   - Почему?
   - Все это время... я... все это время ты потешался надо мной!
   - И в мыслях не было.
   Он опустился на камень рядом с ней, и Кира зло отодвинулась, не глядя на него.
   - А вы отличный актер, Вадим Иванович! Никто бы не догадался! Немного грима, очки, одежда, жалостная походка... боже, какая игра!
   - Это не игра, - Князев обернулся и подобрал зажигалку. - Просто таков мой образ жизни. Каждый живет так, как считает нужным... Думаю, теперь ни к чему путаться в местоимениях, да и без отчества можно обойтись.
   - Какая честь для меня! - язвительно отозвалась она.
   - А я ведь просил тебя не оборачиваться, - заметил Князев.
   - Я так понимаю, во дворе никто об этом не знает?
   - Нет. И, честно говоря, я не понимаю, как ты догадалась, - он положил ладонь ей на плечо, но Кира зло дернула плечом, сбрасывая его руку. - Ты не знала, но ты догадывалась, и для меня это загадка, - он щелкнул зажигалкой, и слабое пламя на миг осветило его лицо, недовольное и в то же время растерянное, словно у человека, который не может открыть дверь собственного дома. - Никто не сумел заглянуть так глубоко. Обычно люди удовлетворяются тем, что ты позволяешь им видеть - и с них этого достаточно. Кому интересен дряхлый хромоногий старик? Разве что таким же старикам.
   - Хромота получалась лучше всего! - бросила Кира. - Станиславский рыдал бы у тебя на плече от умиления!
   Он хмыкнул, продолжая щелкать зажигалкой и глядя на вспыхивающий и гаснущий огонек. Кира, почуяв некую неправильность в его молчании, скосила глаза на левую ногу сидящего рядом человека, и Вадим, ощутив ее взгляд, поспешно погасил вспыхнувший в очередной раз огонек, но она все равно успела рассмотреть длинный разветвленный шрам, словно след от сильного ожога, спускающийся по его бедру до самого колена, и покраснела в темноте.
   - Извини. Я не...
   - Пустяки, - небрежно сказал он, не глядя на нее. - Попал в аварию... ну, неважно, когда. Вот и осталась... хм-м... памятка.
   - И тогда... вечером... когда тебе было плохо во дворе... ты тоже не притворялся? - негромко спросила Кира.
   Вадим посмотрел на нее недовольно, и она почувствовала, что ему хочется солгать.
   - Иногда бывает... но очень редко.
   - От кого ты прячешься?
   - Прячусь? - он усмехнулся. - Я ни от кого не прячусь, милая девушка. Фильмов насмотрелась? Я же объяснил - таков мой...
   - Не надо считать меня такой уж скудоумной, Вадим! - она впервые назвала его просто по имени, и ей это понравилось, и в то же время показалось, что ей никогда и не доводилось называть этого человека по отчеству. - Молодой мужик может прикидываться рассыпающимся дедулей только по двум причинам - либо он кого-то боится, либо кого-то выслеживает! Но ты... не очень похоже, что ты кого-то боишься - твоя маскировка слишком экстравагантна.
   - О, да, разумеется, я кого-то выслеживаю! - иронично сказал Вадим. - На самом деле я киллер и изучаю распорядок дня бабки Нины. Ее родственники наняли меня, чтоб грохнуть скверную старушонку и заполучить ее квартиру и коллекцию вязаных носков! А посему наш ночной разговор закончится тем, что я привяжу тебе на шею камень и булькну где-нибудь тут неподалеку. Ох, слышала бы моя бедная старая мама!
   - Смешно, да, - буркнула Кира. Неизвестно откуда налетевший резкий порыв ветра швырнул волосы ей в лицо, и она отбросила их на спину. - Но ты...
   - Кира, уверяю тебя, что я ни от кого не прячусь, - твердо заявил он, и Кира неожиданно почувствовала в его голосе искренность. - Разве что от своей прежней жизни. Мне просто хотелось какое-то время пожить спокойно. Я переехал сюда после аварии и... просто хочу отдохнуть. Я не был в состоянии уехать в другой город, а в этом у меня осталось слишком много знакомств. Но сейчас они мне не нужны. Сейчас я хочу быть один.
   Из всего сказанного в ее мозг врезалось только слово "авария", и Кире сразу же расхотелось расспрашивать дальше. Судя по его поведению и странным ноткам в голосе, в той аварии погиб кто-то очень близкий Вадиму, и своими расспросами она может разбередить старую рану. Но...
   Но ты не отказался тогда танцевать со мной.
   Ветер снова взметнул ее волосы, и Кира огляделась, только сейчас поняв, как изменилось море. Куда только подевались задумчивость и мягкое серебристое волшебство мерно колышущейся глади?! На скалы одна за одной неслись волны, становясь все выше и выше, перебрасывая с гребня на гребень водоросли и клочья пены, и тихий плеск превратился в угрюмое ворчание, в котором уже слышались отзвуки грозного рева надвигающейся бури. Очередная волна с размаху разбилась о камень, обдав Киру холодными брызгами, и она вскочила, ошеломленно глядя на звездное небо, которое стремительно пожирали наползающие тучи, погружая старый город во мрак. В тучах погромыхивало, и пока она смотрела на них, небо на миг озарила слабая вспышка первой молнии.
   - А я предупреждал! - авторитетно заметил Князев, вставая и протягивая ей зажигалку. - Теперь уже не искупаешься. Ну что - будем считать тему закрытой? Конечно, жаль - я бы предпочел тебя сегодня не встретить, но кто ж знал?.. Лучше б было, если б ты видела меня таким же, как и все.
   - Не беспокойся - я никому не скажу, - холодно ответила она. Вадим покачал головой.
   - Не в этом дело.
   Он поднял свою одежду, и Кира отвернулась. Небо уже сплошь заволокло чернотой. С шипением вспыхнула длинная ветвящаяся молния, окрасив волны в призрачно-голубой цвет, следом обрушился оглушительный грохот, словно в клубящихся тучах что-то взорвалось, и она невольно вздрогнула, чуть отступив от края скалы - и вовремя - высокая волна врезалась в каменный островок и окатила ее до пояса, чуть не сбив с ног. Вадим дернул ее за руку, и она обернулась.
   - Идем! - сказал он, застегивая брючный ремень. Кира мотнула головой, скользнув взглядом по его голой груди.
   - Ты иди, если хочешь, а я пока останусь. Никогда не видела ночной грозы на море.
   - По крайней мере, поднимись наверх! Грозу можно смотреть и оттуда, а здесь тебя смоет к чертям!
   - Ну и что? - она улыбнулась, и отсвет молнии блеснул на ее зубах. - Заодно и искупаюсь.
   - Ополоумела?! - зло спросил Вадим, стараясь перекричать рев моря. - Да тебя тут же в кашу перемелет! Поднимайся, глупая - не пользуйся тем, что я не в силах забросить тебя наверх!
   - Слушай, я в советах не нуждаюсь! - крикнула Кира, отступая. - Ты живешь, так как нравится тебе, вот и я соответственно! Я пришла сюда одна...
   - Назад!
   - ... и уйду одна - и когда мне взду...
   Огромная волна ударила ее в спину, мокрая скала выскользнула из-под ног, и Киру с силой швырнуло в сторону и вниз - туда, где среди острых камней бурлила вода. Она успела увидеть их лишь краем глаза, потом зажмурилась, вскидывая руки в тщетной попытке уцепиться хоть за что-нибудь, а тело уже обреченно сжалось в предвкушении удара и следующей волны, которая мгновенно набросится на него и потащит прочь, колотя о скалы. Но в этот момент ее крепко схватили за запястье одной руки и предплечье другой и дернули обратно - так, что она чуть не перекувыркнулась, взвизгнув от страха, что сию же секунду полетит обратно. Но этого не произошло, ее ступни больно ударились о камень, сильные руки обхватили ее - крепко и надежно, и она вцепилась в того, кому принадлежали эти руки, вжимаясь лицом в его мокрую грудь. Еще одна волна с размаху ударилась о скалу, прокатившись через них, но Вадим удержал Киру и сам устоял, даже не покачнувшись, словно его ноги срослись с камнем.
   Кира подняла голову. Молния расколола небо от края до края, на мгновение осветив лицо Князева, и погасла, но Кире хватило и этой короткой вспышки. Ее ладони перепрыгнули на его плечи, и Вадим стремительно наклонился к ней, прижимая ее к себе так крепко, как это только возможно. Море бесновалось вокруг них, новые и новые волны прокатывались над островком, разбиваясь об их тела, силясь сбросить их вниз, но они стояли и стояли, уже не замечая их и словно бросая вызов взбунтовавшимся стихиям, сами взбунтовавшись против их извечной власти, всегда загонявшей человеческих существ в убежища. Боль и гибель притаились лишь в паре десятков сантиметров от них, за краем скалы в клокочущей воде, но здесь, на скале, под вспышками молний было нечто другое, здесь был поцелуй, сильнее сотен магических ритуалов, наполненный солью, яростью, страхом и беспредельным желанием, для которых нет граней, и в реве негодующего моря, силившегося разрушить это сумасшедшее колдовство, слышалось что-то бессильное.
   Они оторвались друг от друга одновременно, словно где-то на берегу рухнул без сил чародей, сплетавший свое полубезумное заклятие. Очередная молния озарила на лице Вадима некое подобие отрезвления, он схватил Киру за руку и дернул за собой. Спотыкаясь, они добежали до ниши, Вадим подсадил девушку на выступающий край скалы и сам взобрался следом. Кое-как они выбрались на тропу, выпрямились, тяжело дыша и глядя на покинутый островок, и в этот момент на древний город обрушился теплый ливень.
   - Черт возьми! - прокричал Вадим Кире на ухо. - Давно я не видел такой грозы! Где твои шлепанцы?!
   - Смыло! А твоя рубашка и полотенце?!
   - Тоже унесло! Черт с ними, а вот плавки жаль! Они мне очень шли!
   Она засмеялась, запрокидывая лицо навстречу дождю, - дикий смех восторга и абсолютной свободы, и Вадим засмеялся тоже и подхватил ее на руки, вскидывая над собой и словно снова бросая вызов вспыхивающему в разрядах молний небу - хохочущей женщиной, которая сейчас чувствовала себя живой, как никогда. Потом он опустил ее на землю, притянул к себе, запустив пальцы в ее мокрые волосы, и прерванный поцелуй продолжился - до тех пор, пока оба не начали испытывать серьезную потребность в кислороде.
   - Я нарушаю все мыслимые законы природы, - хрипло прошептал Вадим, прижимаясь губами к ее уху.
   - Законы? О чем ты?
   - Не важно! В сущности, теперь мне наплевать на законы!
   - А мне было наплевать на них всегда! - нетерпеливо выкрикнула она и повернула голову, ловя губами его губы. Вадим поцеловал ее еще раз, потом потянул за собой.
   - Думаю, прекрасная дама, нам лучше отсюда слинять, иначе ты простудишься! Или в нас ударит молния.
   - А разве этого уже не произошло?
   Он усмехнулся и сбросил шлепанцы.
   - Надевай - здесь полно стекол. Я понимаю, что великоваты, но ты, все же, попробуй бежать - хоть как-то? Сможешь?
   - Я-то смогу, но без тебя...
   - И я смогу. Я хромой, но не одноногий, - Вадим дернул ее за мокрую прядь и оглянулся на свирепствующее море с неким сожалением. - Пошли! Мне кажется, что рушится мир - не хочу, чтоб нас пристукнуло каким-нибудь из его кусков!
   Много позже, вспоминая его слова, Кира думала о том, как сильно он ошибся. Мир начал рушиться гораздо раньше, и та июньская гроза оказалась лишь слабым отзвуком эха. Но это было намного позже, и этой Кире, бегущей под проливным летним дождем, были безразличны любые катастрофы.
  
  * * *
   Он легко улыбнулся ей, прижимаясь щекой к подушке и держа ладонь на смуглом бедре Киры, потом приоткрыл рот, явно намереваясь что-то сказать, но она упреждающе коснулась пальцем его губ.
   - Нет, ничего не говори.
   - Почему? - спросил Вадим слегка озадаченно.
   - Слишком хрупкий момент. Разобьешь словами. К тому же если ничего не скажешь сейчас, потом не за что будет оправдываться.
   - Может, ты и права, - согласился он с самым серьезным видом. - Но я всего лишь хотел попросить тебя передать мне зажигалку.
   - Ты - на редкость приземленный хам! - сердито сказала Кира и пихнула его в бок. - Я настроилась на сантименты и романтические изыски, а ты просишь зажигалку!
   Вадим засмеялся и поцеловал ее в подбородок, потом потянулся через нее и подхватил с тумбочки зажигалку. Сел на постели и принялся задумчиво раскуривать сигару. Наблюдая за ним, Кира застенчиво потянула на себя простыню, прикрываясь, но он тут же сдернул ее.
   - Э, нет! Нечего прятаться!
   - Я замерзну!
   - Не успеешь! - сигара ожила в пальцах Вадима и он, запрокинув голову, выпустил из губ густой клуб дыма. Кира осуждающе посмотрела на него, потом осторожно потрогала припухшую нижнюю губу и провела ладонью по шее.
   - Ты мне губу прокусил! А на шее будет синяк - я уже это чувствую! Ты животное!
   - Это я-то?! - Вадим ухмыльнулся, завел ладонь себе за спину, после чего показал Кире свои пальцы, испещренные влажными красными пятнышками. - А это что?
   Кира всполошено всплеснула руками, заставила его повернуться, оглядела глубокие царапины от своих ногтей и виновато пробормотала:
   - Ой-ей!..
   - Так что насчет того, кто из нас животное, еще можно поспорить! - Вадим фыркнул, и Кира искоса посмотрела на него.
   - Э-э... то есть... тебе не очень?..
   - Мне еще как очень, глупая, хотя иногда мне казалось, что я попал в объятия к разъяренной пантере... Кстати, а как последняя поза называлась?
   - Не надо тебе знать! - буркнула она и плюхнулась обратно на подушку, но почти сразу же передвинулась и умостила затылок на его животе, глядя в потолок, под которым клубился сигарный дым и неторопливо вытягивался в открытое окно. В комнате было тепло - не то, что у нее дома, но выглядела она немногим лучше - блеклые отстающие обои, облупившая штукатурка, старая мебель, состоявшая из большого шкафа с книгами, стула и кровати. Казалось, ее владельца мало заботит домашний уют. Всюду стояли телевизоры и видеомагнитофоны, и комната походила на магазин подержанной техники, в который кто-то по ошибке втиснул кровать, и все это было освещено слабым светом бра, треснутый плафон которого был расписан пляшущими журавлями.
   - А что в другой комнате? - спросила Кира, оглядываясь. Вадим стряхнул пепел в квадратную пепельницу со сколотым уголком и потянулся.
   - Практически то же самое, только кровати нет. И запчастей там больше, чем здесь.
   - Хоть один из этих теликов работает? А какой из них твой?
   - Часть уже работает, а моего здесь нет. Я не люблю телевизор.
   - Любишь книги?
   - Очень, - ответил он, водя кончиками пальцев по ее щеке, с которой еще не сошли царапины. - Считаешь меня архаизмом?
   - Вовсе нет! - удивилась Кира и снова села на кровати, глядя на развевающуюся штору. Собрала влажные волосы и начала закручивать их на затылке. - Знаешь, я ужасно хочу есть. У тебя найдется, чем накормить голодную девушку?
   - Конечно, - отозвался Вадим почему-то обрадовано, встал с кровати и начал одеваться. - Сейчас принесу.
   - Нет, я пойду с тобой!
   - Ну, конечно! - он фыркнул. - Чтобы ты и не полюбопытствовала, что у меня на кухне?! Только, пожалуйста, оденься, ладно?
   - Боишься, что кто-нибудь увидит меня в окно? - насмешливо спросила она. - Да, узрев меня тут в голом виде, соседи очень удивятся. Хотя я и в одетом виде их сильно удивлю.
   - Просто...
   - Ладно, но во что? - перебила его Кира, не желая пока развивать эту тему. - Моя одежда вся мокрая.
   - Сейчас, - сказал Вадим и вышел. Через полминуты он вернулся с тонким махровым клетчатым халатом, жестом приказал Кире слезть с кровати, надел на нее халат, осторожно обернул полы вокруг ее тела и завязал пояс, потом вытащил из-за воротника забившиеся туда влажные пряди и тщательно разгладил воротник.
   - Ты со мной, как с куклой, - засмеялась она слегка смущенно. Вадим покачал головой, поглаживая ее плечи, наклонился и поцеловал Киру в нос, потом в губы - долго-долго. Она закрыла глаза и потянула его обратно к кровати, но Вадим тут же спохватился:
   - Ах, да, еда!.. Идем. Может, зажечь тебе духовку - высушишь волосы? У меня нет фена.
   - Сами высохнут, - отмахнулась Кира, заходя на кухню и удивленно останавливаясь. Если комната выглядела довольно запущенной, то с кухней было все иначе, словно здесь сосредотачивалась вся жизнь Князева. Все было чисто, аккуратно, посуда сияла, на столе стояла микроволновка, а новенький сверкающий белизной холодильник поражал своими размерами. Кира открыла дверцу, и у нее вырвался удивленный возглас.
   - Ничего себе, Вадик! Да у тебя тут запасов на месяц! Так вот на что идет большая часть твоего заработка?!
   - Я люблю поесть! - буркнул он не без вызова. - И что такого?!
   - Да ничего, - она заглянула в морозильную камеру, забитую мясом, птицей и рыбой. - Все, что угодно - ты смотри! - Кира закрыла морозилку и присела на корточки, внимательно разглядывая выстроившиеся на дверце длинногорлые бутылки с вином. - Хм-м, да ты еще и ценитель!
   - Какое? - поинтересовался Вадим, правильно истолковав ее интонацию, и Кира показала на "Токай Фурминт", который тут же был извлечен из холодильника. - Ограничишься бутербродами и нарезкой, или тебе приготовить что-нибудь посерьезней?
   - Готовить ночью?!
   - Почему нет? - он пожал плечами. - Я люблю готовить.
   - Нет, не сейчас! - Кира наклонилась, чуть ли не забравшись в холодильник целиком. - Так, что я хочу... маринованные огурчики, вот эта колбаса... и вот эта тоже... так, вот этот сыр... и сулугуни, ага... и мясной хлебец с грибами... а икра настоящая?
   - Настоящая, доставай, - сказал Вадим, с любопытством и добродушной усмешкой наблюдая, как Кира выставляет на стол все новую и новую снедь. - Ты уверена, что все это съешь?
   - Друг мой! - произнесла Кира, выглядывая из холодильника в обнимку с большим куском ветчины. - У меня дома нет и десятой части такого изобилия! Так что можешь не сомневаться - съем все - съем и больше, если не жалко! В крайнем случае, если я стану слишком неподъемной, одолжишь у соседей ролики и откатишь меня домой.
   Вадим засмеялся, выхватил из подставки хищно сияющий нож и принялся проворно нарезать все, что следовало нарезать. Уже через несколько минут Кира, забравшись на стул с ногами, торопливо жевала, сетуя, что не умеет есть по-македонски, запуская ложки сразу в две банки одновременно, и Вадим, поглощавший большой бутерброд с ветчиной, довольно улыбался, словно добрый дядюшка, приютивший в рождественскую ночь голодную сиротку.
   Постепенно голодный ажиотаж сошел на нет, и на столе осталось только вино. Кира, держа в руке бокал, подошла к окну и осторожно отодвинула край плотной занавески. Задумчиво посмотрела на темные окна своей квартиры и только сейчас вспомнила о Стасе. После такого количества водки брат еще долго проспит... но все равно это ничего не значит. Ее время заканчивается.
   - Скоро рассвет, - негромко сказала она и отвернулась от окна. - И мне нужно будет уходить?
   Вадим кивнул, не глядя на нее, и внезапно Кире подумалось, что уйди она прямо сейчас - он будет рад этому.
   - Ты не следишь за волосами - у тебя уже видны темные корни.
   Он машинально провел ладонью по голове и кивнул.
   - Да, надо исправить... Кира, ты должна понять, что я не собираюсь отказываться от своего образа жизни.
   - Везде или только, пока тебя видят, - она повела рукой на окно, - их глаза?
   - Я... - начал было Вадим, но Кира перебила его с внезапной яростью:
   - Если сейчас ты скажешь: "Все это было очень мило, но... и вообще все это большая ошибка..." - и тому подобное тра-та-та, я разобью об твою голову всю технику, которую найду в этой квартире!
   - Учитывая то, что ее здесь навалом, я этого не скажу, - Вадим ухмыльнулся, но его лицо тут же стало серьезным. - Ты действительно хочешь, чтобы все продолжалось?
   - Да.
   - Даже при всех неудобствах, которые будут носить наши встречи?
   - Да.
   - Ты долго не выдержишь.
   - Посмотрим! - она вздернула подбородок, и Вадим протянул к ней руку.
   - Иди сюда.
   Кира подошла, забралась ему на колени, уютно устроившись в его руках, и взглянула ему в глаза. Когда они были закрыты стеклами очков, ей почему-то всегда думалось, что глаза у него серые, но они оказались карими, и в левом было крошечное золотистое пятнышко.
   - А сам ты этого хочешь?
   - Я хочу этого с тех пор, как ты впервые прошла через этот двор, - сказал он, прижимая ее лицо к своей груди и глядя поверх ее головы сузившимися глазами. - Я никогда не думал, что...
   - Что?
   - Нет, ничего, не важно... Надеюсь, соседи будут считать, что ты бегаешь ко мне на чашечку чая.
   - Но зачем это тебе теперь?! - Кира подняла голову и непонимающе посмотрела на него. - Только из-за соседей? Только из-за того, что они узнают, сколько тебе лет на самом деле?!
   - Мне здесь жить, Кира. Вы разберетесь с квартирой, продадите ее и уедете, а мне здесь жить - и жить долго. Каким меня здесь приняли, таким я уже и останусь.
   - Но это нелепо, Вадик, это глупо! - она чуть не сорвалась на крик. - Если тебя так волнует общественное мнение - переедь в другой район, там ты сможешь быть самим собой!.. - Кира нахмурилась. - Конечно, ты скажешь, что... у тебя пока нет причин для таких глобальных перемен...
   - Причины есть, - негромко ответил он, - но нет возможности.
   - Я не понимаю.
   - А я не могу объяснить. Прими это, как есть, Кира или... - Вадим замолчал, и она понимающе кивнула.
   - Или уходи.
   - Да.
   - Господи, нет, ты все-таки точно от кого-то прячешься! - воскликнула Кира почти с отчаяньем. - Ты, наверное, в розыске!
   - В розыске? Можно и так сказать, - выражение его лица стало странным. - Не пугайся, это не криминал, это иное, но сказать тебе я не могу. И не спрашивай меня больше, я прошу, - в глазах Вадима расползлась злая растерянность, и Кира отвела взгляд, чтобы не видеть ее. На мгновение ей показалось, что все это иллюзия, что сейчас на нее смотрит старик - тот, который прихрамывая и опираясь на трость, в одиночестве шел по утренней дороге. Это видение так напугало ее, что она коротко вздохнула и прижалась щекой к его руке, такой успокаивающе крепкой и сильной. Несколько минут они сидели молча, потом Кира выпрямилась, сжав пальцы в кулаки.
   - Теперь ты мне можешь объяснить, что происходит? Я спрашиваю не о тебе, я...
   - Я понял, о чем речь, - он потянулся за своей сигарой. - Но почему ты спрашиваешь в настоящем времени? Случилось что-то еще?
   Она подумала о тенях, бродящих по стенам ее квартиры, и покачала головой.
   - Нет. Но ты ведь что-то знаешь, правда? О том, что было?
   - А что было?
   - Ты понимаешь! И знаешь! Вы все это знаете - все в этом дворе! И сговорились держать это в тайне от нас со Стасом!
   - Что именно? - ровно спросил Вадим и потер подбородок.
   - Что в нашей квартире исчезали люди.
   - Кира, это все дворовые сказки. Это...
   - Я нашла фотографии... - пробормотала она, потом решительно вздохнула и выложила ему все, что узнала от Егора и тети Ани. Вадим сжал губы и бросил сигару в пепельницу.
   - Что еще ты нашла?
   Кира быстро взглянула на него и покачала головой.
   - Больше ничего. Так это правда?
   - Я слишком мало живу здесь, чтобы сказать тебе что-то определенное.
   - Вот сейчас я тебе точно не верю! - отрезала Кира и вскочила. - Мне кажется... нет, я просто уверена, что ты знаешь гораздо больше тех, кто живет здесь не один десяток лет! Почему ты не хочешь мне рассказывать?! Что она там делала?! Что случилось с этими людьми, Вадим?! Почему она боялась тебя?
   - Боялась меня?! - он холодно усмехнулся. - Она никого не боялась, в особенности когда закрывала за собой дверь этой чертовой квартиры! Кира, я тебе уже говорил - незачем в этом рыться. Что бы не происходило - это закончилось.
   - Что такого, если я об этом узнаю?
   - Бывают такие вещи, о которых хочется узнавать все больше и больше, и ты не заметишь, как они заберут тебя без остатка, поэтому лучше вообще ничего не знать.
   - Вы так и делали все эти годы? - глухо спросила Кира, схватила со стола бокал и сделала большой глоток. - Делали вид, что ничего не знаете... не замечаете... И ты тоже... Ты ведь не был таким, когда приехал сюда. Что заставило тебя измениться?
   Вадим выпустил из губ клуб дыма, проводил его взглядом и раздраженно заметил:
   - Влада слишком много языком трепет!
   - При чем тут Влада? - Кира ошеломленно моргнула.
   - При том, что остальные бы тебе этого не сказали. Даже Нина. Даже эти две молодые гусыни! А Влада могла бы - она всегда была слишком сама по себе. В последнее время она начала с тобой здороваться, и на это нужны очень серьезные причины. И она заходила к тебе в дом - я видел в окно. Не сомневаюсь, что оказавшись там, она языка не удержала.
   - Из-за чего сошла с ума ее мать?
   - Кир, я же не психиатр! - Вадим наклонился вперед и посмотрел на нее - резко, остро, незнакомо. - Почему ты так отчаянно роешься во всем этом, почему выспрашиваешь меня? У тебя есть для этого повод? Может, ты что-нибудь видела?
   Кира, не ожидавшая этого вопроса, быстро облизнула губы, и в ее мозгу знакомо загорелась яркая надпись.
   Психушка.
   - Нет.
   - Я наблюдаю за тобой с самого первого дня. Я помню, какая ты была - яркая солнечная девочка, а сейчас словно превратилась в тень... И это произошло гораздо раньше того несчастья. Кира, я не буду тебе ничего рассказывать, но если ты мне что-то расскажешь, я смогу тебе помочь.
   - Вот мне-то как раз рассказывать нечего, - с холодком ответила она.
   - Это точно? - в его голосе появилось отчетливое волнение.
   - Да точно, точно.
   - Знаешь, лучшее, что ты могла бы сделать - это отказаться от этой квартиры. Бросить ее к черту!
   - Вадим, квартира - это деньги! Они мне очень нужны! И я не могу отказаться от них без видимых причин.
   - Раз вы ее все равно продадите, то почему бы до середины августа тебе не пожить где-нибудь в другом месте?
   - Где - у тебя?
   - Черт, да хотя бы и у меня! - неожиданно рассвирепел он. - Ты не должна жить там!
   - Потому что это опасно для меня? - Кира склонила голову набок. - Или для окружающих?
   - Это не опасно. Но это может стать опасным, если ты и дальше будешь в этом рыться, - Вадим устало вздохнул и провел ладонью по своим серебристым волосам. - Кира, если вдруг что-то... хоть что-то... обязательно скажи мне. Обязательно - слышишь? В любом случае я на твоей стороне. Я хочу, чтоб ты это знала.
   - А есть и другая сторона?
   - Не придирайся к словам!
   - И почему же ты именно на моей стороне? - она выставила вперед ногу и провела ладонями по бедрам. - Потому что я вся такая из себя?
   - Потому что я знаю, на какой стороне должен быть, - ответил Вадим без улыбки, и внезапно Кира почувствовала себя очень глупой и очень маленькой. Ее губы дрогнули.
   - Если бы это было так, ты бы мне все рассказал, а не отделывался туманными фразами и недоговорками. Предупрежден - значит, защищен!
   - Ты защищена. И для этого тебе вовсе не обязательно быть предупрежденной.
   Она мотнула головой, снова отодвинула штору и взглянула на истончавшуюся ночь. Произнесла деревянно:
   - Уже светает... Думаю, мне...
   - Иди сюда, - негромко сказал Вадим и встал. Кира обернулась и увидела, что он улыбается, и в улыбке была тайна, и был призыв, и было желание, и она была намного красноречивей протянутых навстречу рук.
   - Но...
   - Иди же! - повторил он - уже нетерпеливо. - Далеко еще до рассвета!
  
  
  V.
  
   Лето разгоралось - прозрачное крымское лето, когда ярко-голубое небо поднимается все выше и выше, море становится все теплее, и на пляжах днем не протолкнуться от приезжих - местные приходят позже, когда солнце уже незаметно склоняется к горизонту, или ранним утром, когда даже край его не виден над темной сине-зеленой водой, и возле пляжа ворота в древний город распахнуты для любого - с восходом солнца появляются контролеры, и ворота уже открываются только за плату, и вспотевшие патрули с мегафонами перекрывают все лазейки и отгоняют всех, кто пытается пройти просто так. В старых районах дома порой почти не видно из-за листвы, коты и бездомные псы, обалдевшие от жары, безвольно валяются в тени, где попрохладней. Над рынками кружатся стаи ос - пока их еще не так много, счастливое время для ос наступит в конце июля, когда пойдут арбузы, и они будут самозабвенно пировать в их бархатистой мякоти. А пока кругом клубника, и черешня, и уже подешевели огурцы и помидоры, уже выстраиваются горками на прилавках крепкие нежно-зеленые кочанчики молодой капусты, и в салатах можно себе не отказывать.
   Кира почти перестала бывать дома. Утром уходила на работу, после работы иногда шла на танцы, где проводила не больше часа, а потом возвращалась в свой район, забегала на рынок или в магазин, наскоро ужинала и, едва во двор прокрадывались сумерки, уходила на море, где ее всегда ждал один и тот же человек. Иногда они проводили там много часов, почти до утра, иногда возвращались с наступлением ночи и поднимались в квартиру Вадима, откуда Кира частенько уходила почти с рассветом и потом половину дня отчаянно зевала на рабочем месте, делая вид, что не замечает насмешливо-понимающего взгляда Егора.
   Кира упивалась этой летней жизнью и упивалась человеком, с которым проводила вечера и ночи, упивалась жаркой бурностью их свиданий, которым потаенность придавала особую остроту. Каждая ночь была совершенно непохожа на предыдущую, каждая ночь словно была первой и каждую ночь они проживали так, словно утром должен был наступить конец цвета. Но при свете солнца потаенность превращалась для нее во что-то мучительное и даже болезненное. Так трудно было, случайно встретив Вадима по дороге на работу или в выходной день удержаться и не схватить его за руку, не прижаться к его губам, не обнять при всех. И ужасно трудно было сдержать ухмылку, когда он шел ей навстречу в облике сгорбленного прихрамывающего старика, вспоминая, как всего несколько часов назад они вместе проделывали такое, что не назовешь даже словом "вытворяли". Князев старался избегать ее в такое время, но они все равно встречались, словно их против воли притягивало друг к другу, и когда он здоровался с ней, Кира чувствовала и в его голосе, и в его движениях нечто агонизирующее, и видела, как он с трудом усмиряет свои руки, упорно тянущиеся ей навстречу.
   Одно раздражало ее во время их свиданий - то, что Вадим, так ничего и не объясняя, упорно уговаривал ее куда-нибудь переехать, а иногда, лежа рядом с ней, смотрит как-то странно, словно прислушивается к чему-то внутри нее.
   Кира не пыталась скрывать от брата, что проводит ночи с мужчиной и этот мужчина - не Сергей. Еще в первое утро, когда она вернулась домой, брат уже проснувшийся к тому времени, прекрасно сообразил, что Кира вернулась отнюдь не с утренней пробежки, и попытался было прочитать ей негодующую лекцию, но его попытка была пресечена на корню.
   - Моя личная жизнь тебя не касается! - заявила она решительно. - А если ты беспокоишься насчет моей безопасности, то можешь мне поверить, я никогда еще не была в большей безопасности!
   - А как же Серега?..
   - Иди к черту!
   Стас первое время пытался воспротивиться ее ночным отлучкам, но вскоре оставил эти попытки, почуяв, что рискует утратить доброе расположение сестры. И все равно она постоянно чувствовала его молчаливое неодобрение. Кроме того, Стаса неимоверно раздражало то, что Кира не желает его знакомить со своим новым любовником, и он частенько высказывал на этот счет различные подозрения.
   Сергей же искал встреч с ней с упорством, которое ее иногда даже пугало. Он поджидал ее после работы, он приходил на танцы, а после танцев все время уговаривал куда-нибудь сходить, поехать к нему, поехать к ней вместе. Кира ограничивалась отговорками, иногда даже редкими по своей нелепости, но Сергей сносил все и появлялся снова и снова. Она перестала целовать его при встрече, уворачивалась от его рук, но и это его не останавливало. Однажды, когда он был особенно настойчив, она даже влепила ему пощечину, - не столько из-за злости, сколько в надежде, что это, наконец, откроет ему глаза, но на следующий день он вновь ждал ее у КПП в своей "вектре". Отчего-то Кира никак не решалась сказать ему, что все кончено, а это было именно так - в первую же ночь с Вадимом Сергей отошел в прошлое, и ей даже показалось, что она услышала это - как громкий хлопок закрывшейся за ним двери в ее мир.
   Влада, угрюмый и злобный зверек Влада, начала здороваться и заговаривать с ней все чаще и чаще, и Кира сама не заметила, как стала останавливаться при встрече с ней, и порой они болтали минут по десять, словно старые знакомые, хотя у них не было абсолютно ничего общего. Именно она и дала Кире понять, что ничто в старых дворах не проходит незамеченным, однажды негромко спросив:
   - Слушай, а у тебя чего - с этим дедом, с Князевым, роман что ли?
   Кира посмотрела на нее с самым предельным изумлением, на которое была способна, потом фыркнула.
   - Тебе кто-то подсказал такую чушь или сама придумала?! Посмотри на меня и посмотри на него! Да...
   - В том-то и прикол, что посмотрела, - Влада скосила густонакрашенный взор на скамеечки, где восседали обитатели двора, и Князев, склонившись над шахматной доской, как раз переставлял очередную фигуру. - Я же тебе говорила, что многое вижу. Вы, когда мимо друг друга проходите, аж млеете! А позавчера в четыре утра я видела, как ты выходила из его подъезда.
   - Тебе померещилось. Винти поменьше, милое дитя! Он, конечно, славный дедуля, но...
   - Да чего ты, я же никому не скажу! - Влада легко тронула ее запястье - истинно женский, заговорщический жест. - Остальные-то ничего не замечают и так рано по улицам не болтаются... Слушай, это так прикольно! Значит, он еще не такой старый, как кажется! И как он? Как у него там?
   - Поди да спроси его!
   - Да ладно тебе! - Влада ухмыльнулась. Ухмылка получилась слишком взрослой, не шедшей к ее молодому лицу даже при всей степени его накрашенности. - Просто, это так прикольно!.. Кстати, ты нового участкового нашего знаешь? Молодой такой, с усами?
   - Ну, видала.
   - Расспрашивал тут некоторых недавно. О тебе и Стасе, мол, что за люди, кто у них бывает...
   - Это еще зачем? - озадаченно спросила Кира и нахмурилась. Уж не связаны ли эти расспросы с тем давним, пропавшим слесарем? Получается, его так и не нашли? Только при чем тут она и Стас?
   - Ну, он говорил, что ему просто следует обо всех все знать, а вы тут недавно. Меня тоже спрашивал.
   - И что ты обо мне сказала?
   - Да ничего, - Влада пожала узкими плечами. - Сказала - баба как баба. Да ты не это... я долги помню. Когда-нибудь и я тебе помогу.
   - А, иди ты! - раздраженно бросила Кира и прошла мимо нее к остановке. Позже она рассказала обо все Вадиму, но тот лишь посмеялся и заметил, что уж что-что, а со стороны Влады им точно нечего опасаться. И они снова провели вместе целую ночь, расставшись только утром - измотанные и потрепанные, но чрезвычайно довольные собой. Но собираясь на работу, она все думала о словах Влады, тайно, почти неосознанно лелея желание, чтобы все раскрылось, и им не пришлось бы больше прятаться, чтобы она ходила по улице с ним, настоящим, держа его за руку у всех на виду.
   Громкий телефонный звонок перебил ее мысли, и Кира недовольно сняла трубку. Почему-то она была уверена, что это Вика. Со дня их ссоры от Мининой не было никаких известий, и Кира несколько раз звонила ей, сама не зная зачем, может быть, даже с мыслями о неких обходных путях к примирению, потому что, несмотря ни на что, скучала по бывшей подруге. Но Вика не снимала трубку, а ее сотовый все время был отключен.
   Но это конечно же оказалась не Вика. Незнакомый мужской голос, пожелав ей доброго утра, рассеянным тоном, каким говорят о погоде, затребовал подтверждения ее паспортных данных, после чего предложил найти время и зайти сегодня в отделение милиции, располагавшееся неподалеку от рынка, для уточнения кое-какого вопроса.
   - А что случилось? - спросила она не без испуга, сразу же вспомнив о пропавшем слесаре. Потом в голову тут же прыгнула другая мысль - не касается ли это Вадима? И почти одновременно подоспела третья - не натворил ли Стас чего-нибудь?
   - Я думаю, это лучше выяснить на месте, - все так же рассеянно ответили ей. - Часиков в одиннадцать или в шесть вечера - когда вам удобней?
   - В двенадцать.
   - Подойдет. Запишите - шестой кабинет, Касенко Александр Васильевич.
   Кира записала и положила трубку, глядя на написанное. В голову опять полезли всякие ужасы, но она раздраженно разогнала их и отправилась на работу.
  
  * * *
   Касенко оказался светловолосым, круглолицым, пухлым молодым человеком с необычайно меланхоличным взглядом, и садясь на указанный им стул напротив его стола, Кира машинально про себя тут же окрестила его "печальной рыбой-солнце", вспомнив старый мультик. Кроме Касенко в кабинете был еще один человек, он сидел в углу, откинувшись на спинку стула, и читал газету, развернув ее, так что его лица не было видно. Из-за газеты поднимался сигаретный дым.
   - Да, да сейчас... - пробормотал Александр Васильевич, роясь в каких-то бумагах, хотя Кира ни о чем его не спросила - она сидела молча, разглядывая стоящую на столешнице большую чашку, разрисованную толстыми щенками и незабудками и стараясь унять легкую нервную дрожь. Кто-то говорил ей, что большинство людей, оказавшись в отделении милиции по каким-то пустякам, сразу же чувствуют себя виноватыми, хотя ровным счетом ничего не сделали. - Ах, да... Так вот, Кира Константиновна... - он пронзительно взглянул на нее, и Кира поспешно кивнула, подтверждая, что она - именно Кира Константиновна, - по нашим сведениям, вы являетесь близкой подругой Виктории Николаевны Мининой, проживающей...
   - Что случилось?! - тут же вырвалось у нее, и в глазах Касенко появилось неодобрение.
   - А почему вы решили, что что-то случилось?
   - Но ведь сюда просто так не вызывают. Что с Викой?!
   - Это мы и хотим выяснить. Вы...
   - Что?!
   - Не перебивайте меня, пожалуйста, - кротко заметил Александр Васильевич, ощупывая взглядом ее напряженное лицо и сжавшиеся в кулаки пальцы. - К нам поступило заявление о ее пропаже, поданное ее двоюродной сестрой.
   Кира была так ошарашена, что даже не сразу поняла, о ком идет речь. Потом вспомнила, что у Вики действительно была сестра, Света, жившая в этом же городе. Она видела ее пару раз - невзрачное, вечно всем недовольное создание лет тридцати. Света была единственной более-менее близкой родственницей Вики - ее мать умерла шесть лет назад, а отец, пытаясь по пьяни починить антенну, сорвался с крыши и разбился насмерть, когда Вике было четыре года. Дяди и тети тоже давно не было в живых, и Вика иногда мрачно шутила, что в их роду не принято надолго задерживаться в этом мире, за что получала от Киры подзатыльники.
   -... вы последний раз встречались с Мининой или говорили с ней? - ворвался в ее сознание голос Касенко, и Кира глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки, потом отчаянно наморщила лоб.
   - Это было... в начале июня, в самом начале... когда еще однозначные числа... знаете?
   - Мне известно, что такое начало месяца, - заметил Александр Васильевич. - А точно число?
   - По-моему, второе... Да, это совершенно точно было в пятницу!
   Он взглянул на календарь и кивнул.
   - Продолжайте.
   - Это было утром, она ждала меня в сквере возле моей работы.
   - Вы договаривались о встрече?
   - Нет, и я удивилась, увидев ее там, да еще в такое время, но Вика сказала, что она сейчас на больничном...
   - Минина не появлялась на работе с тридцатого мая, но больничного ей никто не давал, и на работе она ничего не объяснила, - Касенко пододвинул к себе чашку и печально заглянул в нее, потом отодвинул на прежнее место. - И как же получилось, что вы, ее близкая подруга, за все это время ни разу не поинтересовались, где она и что с ней?
   - Я звонила ей недавно, но она не брала трубку, - Кира почувствовала, что в ее голосе невольно зазвучали оправдывающиеся нотки. - Но я... дело в том, что в то утро мы очень сильно поссорились и перестали общаться.
   - Причина ссоры.
   - Ну... - Кира посмотрела на свои пальцы. Было совершенно очевидно, что, узнай они причину, бедняге Стасу придется несладко, пусть Вика и возвела на него напраслину. И дернул ее черт сказать, что они поссорились! Мало ли, по какой причине люди не видятся?! Некогда, в конце концов! - ... в сущности, это и причиной-то не назовешь. Обе нервные... слово за слово... ну и понеслось. Наорали друг на друга да и разошлись! Да мы с ней за двадцать лет еще не так ссорились! - она попыталась улыбнуться, но улыбка больше походила на гримасу боли.
   Вика, Вика, что с тобой случилось... где ты?.. ты мерзавка, но что с тобой случилось?.. ты ведь жива, правда, жива?.. ох, Вика...
   - И с тех пор она вам не звонила?
   - Нет, ни разу.
   - Понятно, - пробормотал Касенко, и Кира моментально вцепилась взглядом в его лицо, пытаясь выяснить, что ему понятно. Но прочесть что-то по беспредельно грустным чертам Александра Васильевича было решительно невозможно. - С кем встречалась ваша подруга? Ведь у нее были... хм-м... приятели?
   "Чтобы у Вики да не было приятелей?!" - подумала Кира почти с негодованием и начала осторожно вытирать кончиком пальца поплывшую тушь, лихорадочно размышляя. Он пока ничего напрямую не спросил про Стаса, так может и не знает о нем? Не следует ли вовсе удалить брата из всего этого, он все равно здесь не при чем?
   Но тут сидевший в углу человек сложил газету, коротко приветственно кивнул Кире, и она поняла, что скрывать Стаса бессмысленно. Это был Дашкевич.
   - Она встречалась с моим братом, - сказала она. - Но недавно они расстались.
   - Вам известна причина?
   - Нет. Но, по-моему, Стас к ней просто охладел. Вика... она... - Кира запнулась, в ужасе осознав, что только что чуть не заговорила о подруге в прошедшем времени, словно Вики уже не было в живых. Но она, конечно же, жива, жива! - Она очень темпераментная девушка, а Стас больше флегматик.
   Александр Васильевич с минуту разглядывал ее с печальной задумчивостью, постукивая по столешнице кончиками пальцев, а затем неожиданно начал забрасывать Киру короткими вопросами: собиралась ли Вика куда-нибудь уезжать, с кем встречалась еще, круг ее общения, интересы, упоминала ли о каких-то неприятностях на работе, о неприятностях вообще, когда обычно возвращалась домой, часто ли употребляла спиртное, что она вообще была за человек? - отвечайте честно, откровенность только на пользу делу и вашей подруге... и тому подобное - и Кира старательно отвечала - по возможности честно, и когда она уже начала барахтаться в этих бесконечных вопросах, Касенко неожиданно сказал:
   - Ну, думаю, достаточно. Если что-то еще вспомните или узнаете, обязательно сообщите.
   - Вы ее найдете?! - с отчаяньем спросила Кира, вставая.
   - Мы работаем, - обтекаемо ответил Касенко и снова пододвинул к себе кружку. - Работы-то знаете сколько... летаем из угла в угол... Всего доброго.
   - А слесаря вы нашли? - неожиданно поинтересовалась она, и сквозь печаль на лице Александра Васильевича проглянула озадаченность.
   - Какого слесаря?
   - Насчет которого Максим Михайлович к нам как-то приходил... еще в апреле, - она махнула рукой в сторону Дашкевича. Касенко переглянулся с ним и пожал плечами.
   - Ах, ну... в общем... это уже... это к делу совершенно не относится. В общем, до свидания.
   Кира пристально взглянула на Дашкевича, повернулась и вышла из кабинета, и едва за ней затворилась дверь, как Касенко тут же печально осведомился:
   - Макс, о чем это дамочка толкует? О том алкаше из ремонтки? Я же сам им тогда звонил, узнавал... Чего ты инициативу развел? Сериалов насмотрелся? Заняться нечем?! Он вообще не по нам проходит!
   - Но ведь его не нашли, не так ли? - заметил Дашкевич.
   - Без нас найдут. И так работы по горло! - он фыркнул. - Серию ограблений раскрытую помнишь - бухгалтерш торговых павильонов трясли... с тяжкими телесными? Красавцы полгода сидят - уже третью апелляцию строчат! - Касенко взял со стола пачку листов. - Прибегала сегодня одна из пограбленных, опять скандалила. А пишут-то - умора! Читаю с выражением: "...я был осужден районным судом по такой-то статье к четырем годам восьми месяцам свободы... суд не взял во внимание, а я являюсь единственным своей семьи кормильцем и длительное время находился на свободе..." И каждый раз такое пишут... прямо не мудаков, которые бабам челюсти сворачивали, а инвалидов войны и труда посадили! Кстати, каждая жалоба на шести листах...
   - Я сейчас, - сказал Дашкевич и вышел из кабинета.
   Кира еще не ушла - она сидела на скамейке неподалеку и курила, и даже еще не подойдя к ней вплотную, он увидел, как дрожит ее рука.
   - Вы позволите присесть? - осведомился он, и Кира, поспешно вытирая ладонью щеку, ответила почти враждебно:
   - А вам требуется мое позволение?
   - Ну, чего вы так сразу?.. - Дашкевич сел рядом и тоже закурил. - Кира, почему вы спросили про слесаря? У вас пропал близкий человек... пусть вы и были с ним в ссоре... но все равно близкий, а вы интересуетесь каким-то слесарем? Почему?
   - А почему им интересуетесь вы, Максим Михайлович? Вы - всего лишь участковый.
   - Давайте без отчества, а? - мягко предложил он. - Все-таки, в одном детском саду когда-то были.
   Она слабо улыбнулась.
   - Я просто вспомнила о нем. Потому что он тоже... пропал. Скажите... Максим... а ее квартира? Может, вы знаете? Там - ничего?
   - Ну, с разрешения ее сестры квартиру вскрывали, поскольку ключей у нее не было. Она сказала, что вроде все на месте, хоть толком не знает... Но документы вашей подруги все целы... паспорт. Вот только денег никаких нет... У нее не было накоплений или она все всегда носила с собой?
   - Деньги в телефоне, - вяло ответила Кира. - В старом телефоне, в шкафу - это просто футляр без начинки.
   - Ну и ну! - Максим почесал затылок. - Кира, вы извините, но мне кажется, что вы чего-то не договариваете.
   - Насчет чего? - она отвернулась.
   - Насчет того, из-за чего вы поссорились на самом деле.
   Кира пожала плечами - жест получился удивительно несчастным.
   - Я сказала... - она повернула голову и пристально взглянула ему в глаза - так пристально, что ему отчего-то стало неуютно. - Ее найдут? Скажите, ее ведь найдут?
   - Ну, я ведь всего лишь участковый, - Дашкевич развел руками и тут же поспешно добавил. - Но я думаю, найдут. Всякое бывает, молодая девчонка...может загуляла, может еще что... Пока еще рано отчаиваться. И все же, Кира, из-за чего вы поссорились?
   - Оставьте меня в покое, - ровным безжизненным голосом произнесла Кира, уронила сигарету и встала. - Я хочу, чтобы меня оставили в покое.
   Она ушла, а Максим остался сидеть, пристально глядя ей вслед, пока девушка не перешла на другую сторону улицы и не пропала из виду.
  
  
  
  VI.
  
   - Кир, Серега звонит. Подойдешь? - в полумрак ее спальни просунулась встрепанная голова Стаса, и Кира, натянув простыню до подбородка, скривилась и отмахнулась от него.
   - Скажи, что я сплю.
   - Он только хочет знать, будешь ли ты на занятиях в понедельник?
   - Буду, пусть не переживает.
   - Ну, вот и славно, - облегченно сказал Стас и исчез за шелестнувшей занавесью. Через несколько минут он появился снова и сел на стул рядом с ее кроватью. Потер щеку и осторожно спросил:
   - Кир, ну зачем ты так с ним? Серега - хороший парень, он любит тебя, а ты с ним - как с грязной тряпкой!
   - Мужчины, которые позволяют обращаться с собой, как с тряпкой, меня не привлекают, - глухо ответила Кира. - Другой бы давно плюнул и ушел!.. Стас, если он тебе так нравится - женись на нем сам, а от меня отстань! У меня подруга пропала, я даже не знаю жива ли она! А ты со своим Серегой!.. Тебя что это - вообще не волнует?! Я понимаю, после всего, что она устроила... но... все можно забыть при таких обстоятельствах!
   - Кир, ну конечно же волнует! Но я уверен, что вскоре Вика обязательно появится. Мне кажется, что она... - Стас запнулся, и Кира рывком села на постели и яростно кивнула.
   - Я понимаю, что ты хочешь сказать! Что Вика скрывается намеренно, чтобы вызвать к себе интерес?! Чтобы ты сошел с ума от беспокойства и кричал на всех углах, что без нее жить не можешь?! Не льсти себе, Стас! Вика бы такого никогда не сделала! Даже если бы влюбилась в тебя без памяти!
   - Но ведь с некоторых пор ты уже не можешь сказать точно, что именно могла бы сделать Вика, - заметил Стас. Кира сжала губы и откинулась на подушку.
   - Это ты и скажешь, когда тебя вызовут?
   - Я уже это сказал, - ровно ответил он, и Кира снова села.
   - Ты был в милиции?! Когда?!
   - Вчера, в три часа дня. Меня вызвали еще позавчера, вечером, но не сказали, зачем.
   - Почему ты мне не сказал?!
   - Вчера мне показалось, что тебе не до этого... - Стас пожал плечами. - Кира, скажи... а ты говорила... ты рассказала им про эту... ее выдумку?
   - Нет, - сказала Кира, глядя на него в упор. - А ты?
   Стас покачал головой, ссутулился и свесил руки между колен.
   - Я... побоялся, честно говоря. Такое бы началось... Но если ты считаешь нужным, чтобы я...
   - Не считаю! - отрезала она. - Скажи мне, Вика действительно не приходила к тебе в тот вечер... когда ты так здорово надрался?
   - Нет, - в его голосе зазвучал отчетливый холодок. - Не приходила, и я нигде с ней не встречался. Я только говорил с ней по телефону... я не приглашал ее сюда... и она не говорила, что хочет прийти. Почему ты спрашиваешь? Ты мне не веришь, Кира? Ты думаешь что я ее... что я мог что-то с ней сделать?
   На него глянули два злых глаза.
   - Да что ты можешь сделать, господи?! Прекрати молоть чушь!.. Значит, она точно не была здесь?
   - Почему ты так спрашиваешь, словно, если бы Вика тогда побывала здесь, это бы многое объяснило?
   Кира несколько секунд молча смотрела на него, потом хлопнула ладонью по простыне.
   - Господи, но куда она могла деться?! Я вчера всех наших знакомых обзвонила, всех симферопольских обзвонила, коллег ее, даже с ее главврачом говорила - никто ничего! Как плохо, что ее не сразу хватились... если б мы не поссорились... если б...
   - Твоей вины тут уж точно нет.
   - Нельзя людям жить одним! - заявила она. - Нельзя... когда некому о тебе беспокоиться... если вдруг... как те... - она осеклась, и Стас тут же спросил:
   - Как кто?
   Кира склонила голову, и ее черные волосы веером рассыпались по натянутой на коленях простыне.
   - А вдруг ее... вдруг маньяк какой-то... или... кто угодно...
   - Кира, - Стас наклонился и погладил ее по затылку, - я уверен, что Вика жива. Не изводи себя. Вскорости все образуется... Ладно, мне пора.
   - Куда? - она подняла голову.
   - На работу.
   - Ведь сегодня выходной!
   - Босс так не считает, вызвал вот... Часов в пять вернусь, может позже. А ты что будешь делать?
   - Не знаю... наверное буду дома... или...
   - Или пойдешь к своему приятелю? - Стас выпрямился, и Кира косо посмотрела на жесткие складки в уголках его губ.
   - Мне сейчас не до приятелей.
   - Ну, дома-то все равно нечего сидеть, - заметил он, раздвигая занавеску. - На море хоть сходи. Сегодня не жарко...
   - Что это за грохот? - недовольно спросила Кира, поворачиваясь к распахнутому окну, в которое врывался отдаленная, но все равно хорошо слышная смесь отечественной музыки, криков и хохота. Стас усмехнулся.
   - Так свадьба же в соседнем доме!
   - Разве она сегодня?
   - Сегодня... Третий день уж пошел. Ладно, пока.
   После его ухода Кира провалялась в постели еще с полчаса, после чего неохотно встала и вяло приготовила себе завтрак, вяло проглотила его, глядя в одну точку, и прошла в гостиную. Побродила там немного, потерянная, несчастная, то и дело поглядывая на стены. Те манили, с беззвучной вкрадчивостью предлагая закрыть окна и задернуть шторы, пройти с зажигалкой вдоль оплывших свечей, вызывая к жизни крошечные огненные цветы, и посмотреть, что получится... но этот зов был тонок и прозрачен и не увлек ее, и Кира отвернулась от него и ушла в спальню. В груди что-то болезненно заныло, и она прижала к ней ладонь, потом взяла сигарету, прикурила, отдернула шторы в бесполезной попытке впустить в комнату беззаботную яркость летнего солнца, и сразу же увидела Вадима. Он стоял в нескольких метрах от ее окна и смотрел куда-то в сторону, но едва Кира показалась за ажурной решеткой, сразу же повернул голову, и солнце блеснуло на стеклах его очков.
   - У тебя что-то случилось? - спросил он с тихой тревогой. - Ты здорова?
   Ей понравилось, что Князев сразу же задал эти вопросы, а не стал ныть шепотом, что впустую прождал весь вечер и всю ночь. Но потом она раздраженно подумала, что Вадиму следовало бы проявить беспокойство гораздо раньше. Хотя бы позвонить - ведь он знал ее номер. Но, с другой стороны, их бурные встречи отнюдь не обязательно должны были означать глубокую личную привязанность. Им хорошо вместе - безумно хорошо, но... но наверное, это все?
   - Я видел тебя в окнах, - тихо произнес он, словно уловив раздражение на ее лице и правильно его истолковав. - Я видел, как ты легла спать. И как ты встала.
   Кира слабо улыбнулась, села на подоконник, вытянув ноги, и сделала ему знак подойти ближе, но Вадим только покачал головой и остался стоять на месте. "Черт бы подрал его с этой дурацкой конспирацией!" - зло подумала она.
   - У тебя что-то случилось? - повторил он, и Кира кивнула, потом жестами пояснила, что все объяснит вечером, и его лицо сразу же просветлело. Одними губами он беззвучно произнес: "Ты придешь?" Она снова кивнула, ухватившись пальцами за решетку, и Князев оглянулся на скамейки, где в густой тени акаций уже восседало большинство обитателей двора и громко урчали подкармливаемые старичком толстые голуби, потом медленно подошел к ее окну. Он шел так осторожно, словно ступал по тонкому льду, скрывавшему под собой бездну, и неотрывно смотрел куда-то поверх плеча Киры - она не видела его глаз, но чувствовала, что он смотрит именно туда, и даже обернулась, но ничего не увидела. В этот момент Вадим дотронулся до ее пальцев, обнимавших прут решетки, она повернулась и просунула сквозь решетку ладонь, словно заключенная, к которой пришли на свидание. Кончики его пальцев легко и щекотно скользнули по ладони, и он отступил на шаг. Его сжатые губы чуть подергивались, словно от боли, и только сейчас Кира заметила, что он сильно побледнел - почти побелел, и отчего-то ей вспомнилось измученное лицо Стаса на подушке - в тот вечер, когда он напился до беспамятства.
   - Вадик, что?! Тебе плохо?! - испуганно воскликнула она свистящим шепотом, и Князев отрицательно покачал головой, отступая еще на шаг, потом повернулся и зашагал куда-то в сторону дороги, сгорбившись и постукивая тростью по выщербленному асфальту. Кира снова вцепилась в прутья решетки - так, словно хотела раздвинуть их и выбраться наружу, и взглянула на сидевших на скамейках людей. Большинство из них поглядывали на нее - не смотрели, а поглядывали, украдкой, и их взгляды были словно вороватые птичьи клювы, торопливо выщипывавшие мякиш забытого кем-то хлеба. Прямо смотрела только Софья Семеновна, положив книгу на колени.
   Интересно, они уже знают?
   Внезапно Кира со злостью осознала, что в эту минуту ее больше волнует не пропажа подруги, а то, что об этом узнают соседи. Она отвернулась, резко спрыгнула с подоконника и задернула за собой тяжелые шторы, преграждая путь соседским взглядам и улыбчивому июньскому утру.
   Некоторое время она сидела на кровати, разглядывая противоположную стену, потом потянулась за телефоном и вызвала Викин номер, но трубка, как и раньше, отозвалась приветливым психиатрическим голосом:
   - На жаль, но зараз немаэ звязку с вашим абонентом...
   Кира выключила телефон и зло швырнула его на покрывало. Перешла в гостиную, включила телевизор и некоторое время перещелкивала каналы. Не нашла ничего интересного и оставила музыкальный, краем уха слушая очередной западный суперхит - бодрая музычка, приятный женский голосок. Она не сомневалась, что содержание песни наверняка столь же глупо и бессмысленно, как и у большинства отечественных звездушек-фабрикушек, но слушалась она более спокойно - хотя бы потому, что ничего не было понятно.
   Кира подошла к шкафу, где расположилась ее пластилиновая коллекция, взяла вылепленную накануне фигурку Вики, но тут же поставила ее обратно. Рассеянно огляделась. Ее взгляд мазнул по пыльной паутине в углу, под потолком, и она подумала, что уже очень давно не видела в квартире ни одного вездесущего сенокосца.
   Громкий звонок в дверь заставил ее испуганно вздрогнуть. Пальцы зацепили одну из собачьих фигурок и сшибли ее на пол. Кира подняла ее, машинально подгладила чуть смявшийся собачий нос и поставила обратно, после чего неторопливо пошла в прихожую. Взглянув в дверной глазок, Кира раздраженно дернула бровями и, хлопнув ладонью по растрескавшемуся дерматину, процедила сквозь зубы:
   - Слушай, у меня тут не притон!
   - Открой, а?! - гулким жалобным шепотом попросили из-за двери. Кира, развернувшись, привалилась к створке, стукнувшись о нее затылком, и с досадой посмотрела на смутно белеющий в полумраке высокий потолок. Потом чертыхнулась, отперла замок, и в щель приоткрытой двери дряхлым ужом проскользнула Влада и встала, прижавшись к стене и опустив голову. На ней были выцветшие легкие джинсы и коротюсенькая майка, едва-едва прикрывавшая маленькую грудь.
   - Будь проклята моя бездумная рука, открывшая этот замок! Тебя мне еще не хватало! - прошипела Кира и бабахнула дверью о косяк. - Слушай, Влада, я не помесь частного нарколога с психиатром, ясно?! Иди домой! У тебя есть свой дом!
   Влада чуть качнула головой, ничего не ответив. Спутанные светлые волосы свисали ей на лицо, полностью его закрывая, и отчего-то это молчание и волосы, спрятавшие лицо девчонки, разозлили Киру еще больше.
   - Когда с тобой говорят, принято отвечать! И подними голову! Хватит изображать страшную японскую девочку из "Звонка"! Я видала вещи и пострашнее...
   Влада подняла голову, резким взмахом руки отбрасывая волосы назад и сняла очки.
   -... хотя может быть и нет, - закончила Кира уже другим голосом. Отошла, включила светильник и обернулась. При тусклом свете лицо Влады выглядело еще более жутко - распухшая смесь багрового и темно-синего, почти черного. Левый глаз заплыл и не открывался, в правом среди синевы расползлась знакомая туповатая муть, и при виде ее Кире и самой захотелось врезать девке, хотя на лице той и без того не было живого места.
   - Катись в ванную! - коротко приказала она, и Влада безропотно подчинилась, пару раз стукнувшись по дороге о стену. Кира убежала в гостиную и через несколько минут вернулась с ватой, перекисью и мазью. Влада, нахохлившись, сидела на бортике ванны, свесив худые руки, и казалась похожей на больную, общипанную птицу.
   - Лицо подними! - холодно сказала Кира, и Влада послушно задрала голову и зажмурилась. - Что - пристроилась спать в оживленном месте? Дивно по тебе потоптались!
   - Это Шмель, - Влада с трудом разлепила распухшие губы. - Он сегодня вообще крезанутый... я... с собой... только дунуть... а этот... нет, у меня бездник сегодня... давай по-серьезному!.. на пару... а я съехала... так он даже найфом замахал...
   - Говори по-русски! - буркнула Кира, вытирая с ее лица запекшуюся кровь.
   - Ну, ножом.
   - Хочешь сказать, тебя силком задвинули?.. тьфу, с тобой и сама поглупеешь! - Кира швырнула окровавленную вату в унитаз. - И ты, конечно же, героически сопротивлялась?
   - Немного, - промямлила Влада, приоткрыла один глаз и с подозрением взглянула на тюбик в ее руке. - Это что?
   - А тебе теперь не все равно? - поинтересовалась Кира и принялась осторожно растирать мазь по ее лицу, отчего Влада то и дело болезненно морщилась, делая гримасы одну страшней другой. - Отеки хорошо снимает. И вообще... Через часа три-четыре будешь как новенькая... ну, по крайней мере, не так, словно только что с ринга. Еще куда-нибудь бил?
   - Не, только в плечо, - Влада отвернула лямку, демонстрируя небольшой синяк. Кира покачала головой, оглядела результат своей деятельности и осталась довольна.
   - В один прекрасный день тебя просто пришибут. И будут не так уж неправы, - заметила она, закручивая крышечку тюбика. - Как ты только дошла сюда... в таком виде?.. Не физиономия, а плохая копия картины Пикассо. Ладно, первая помощь тебе оказана, травм, несовместимых с жизнью, не видать, так что разворачивайся и вперед! Выходная дверь на том же месте!
   - Мне в таком виде домой никак нельзя! - неожиданно заявила Влада, молительно глядя на нее открывающимся глазом. - Если мать меня увидит...
   - Нет! - отрезала Кира и показала ей фигу. И тут же для большей убедительности присоединила к ней вторую.
   - Я очень плохо себя чувствую! - почти вскричала Влада. - Мне бы отлежаться... Вот как раз часа три-четыре...
   - Нет! Лежи дома!
   - Но дома невозможно... там... и если мать меня увидит... она и так... а тут я... - Влада изобразила руками потрясенно-встречающий жест.
   - Знаешь, Влада, я глубоко ценю твои дочерние чувства, но у меня тут не реабилитационный центр! - Кира резко развернулась и вышла из ванной, и босые ноги Влады пьяно и всполошено зашлепали следом.
   - Ну, пожалуйста, пожалуйста!.. Не можешь же ты выгнать человека, которому плохо?!
   - Человека не могу, а тебя - запросто! - Кира остановилась и Влада, оббежав вокруг, тоже остановилась, глядя преданно, точно собачонка, явившаяся на зов хозяина. - Слушай, чего ты ко мне прицепилась?! Я тебе не друг! Я тебя терпеть не могу, на самом деле, и никогда этого не скрывала! Мне на тебя наплевать, ясно?!
   - Ну ненадолго...
   - Ты же боишься этой квартиры, Влада! Ты же недавно меня считала чуть ли не ведьмой! И где твой предельный индивидуализм, в конце концов?! Недавно мы ходили такие злобные и независимые и вдруг превратились в желе! Мне вообще не до тебя! У меня своих проблем хватает!
   Влада выбрала наилучший способ убеждения - с размаху плюхнулась прямо на пол и залилась слезами. Кира уперла ладони в бока, возвела взор к потолку и пробормотала:
   - Господи! Если ты сейчас не слишком занят, испепели ее молнией!
   - Я не могу-у сейчас идти домо-ой!..
   - Черт, надеюсь, ты не попросишь еще впридачу и удочерить тебя?! - вскипела Кира и швырнула в нее тюбиком. Он попал Владе в согнутое колено, отскочил и улетел куда-то под стол. - Катись на диван и не попадайся мне на глаза! Как только вернется Стас, я тебя сразу же вышвырну, поняла?!
   Влада сразу же вскочила, просияв сквозь подсыхающие слезы всеми своими кровоподтеками, и Кира снова невольно вздрогнула.
   - Спасибо! Ты человек!..
   - Я - дура, в чем неоднократно и убеждаюсь! - буркнула она, направляясь к книжному шкафу.
   - Тогда я сбегаю искупаюсь, хорошо? А то еще диван запачкаю... - протянула Влада, отступая назад, и Кира потрясенно повернулась.
   - Ну, вообще уже!..
   Но девчонка уже исчезла за закрывшейся дверью. Кира зло дернула на себя дверцу шкафа, выхватила из строя книг рассказы О'Генри и взглянула в сторону коридора. Не пойти ли и спрятать сумочку, телефон и золото-серебро? Всякому самаритянству и наивности должен быть предел. Почему она разрешила ей остаться, почему вообще открыла перед ней дверь? Уж не пытается ли она таким образом извиниться за Вику? Но разве она виновата?
   Внезапно ей отчаянно захотелось к Вадиму. Бросить Владу, бросить все и пойти к нему, рассказать все, совершенно все и спрятаться в его руках. Конечно, он ничего ей не объяснит, но утешить сумеет. Лживый рыцарь, сбрасывающий за дверью квартиры свои изъеденные ржавчиной латы, хорошо знал, как обращаться со своей прекрасной дамой - о, очень хорошо! Иногда ей бывало совершенно все равно, кто он и от кого скрывается, правду он ей рассказал или нет... ей было довольно и его самого, а свое благоразумие она оставляла за захлопывающейся дверью его квартиры, и если оно и колотилось в нее своими отчаянными кулачками, Кира этого не слышала.
   Она открыла окно пошире, шуганув вальяжно рассевшегося на подоконнике толстого сиамского кота, забралась с ногами в кресло и погрузилась в чтение. Вскоре Влада вышла из ванной и тишком прокралась в гостиную. Юркнула на диван и уютно свернулась калачиком.
   - Что обо мне говорят во дворе? - неожиданно спросила Кира, не отрывая глаз от книги. - Ты ведь наверняка что-нибудь да слышишь.
   - Да ничего особенного, - сонно пробормотала Влада. - Как-то и привыкли к тебе уже. Обычный базар... Бабка Нина говорит, что ты проститутка... но она про всех девчонок так говорит. Бабка Лена и Тоня... да и прочие иногда парня твоего обсуждают... который с красной машиной...
   - А... Князев? - осторожно произнесла Кира. - Он... что-нибудь говорит?
   - Нет, - Влада зевнула. - В последнее время он вообще ничего не говорит. Только в шахматы играет... да и сидит там редко... больше все бродит туда-сюда... да тебе видней.
   - Глупости! А... ты помнишь, ко мне подруга часто приходила? Рыжая такая?..
   Не получив ответа, Кира обернулась. Влада крепко спала, скорчившись в позе зародыша и по-детски приоткрыв разбитый рот. Откинутая тонкая рука свисала с дивана - белая, как рыбье брюхо. Отчего-то ей было очень неприятно смотреть на эту руку, хотелось подойти и поправить ее. Кира отвернулась и снова уткнулась в книжку.
   Спустя час она сходила на кухню и разогрела себе обед, поела, поглядывая во двор рассеянным взглядом. Таня и Мила прокатили мимо свои коляски и приветливо пожелали ей приятного аппетита. Прошел мальчишка из соседнего дома, за которым, болтая длинными ушами, бежал его спаниель - оба мокрые и довольные. Вдалеке за ореховой рощицей в обе стороны тянулся реденький, но нескончаемый поток пляжников. На большинстве женщин были лишь купальники и небрежно повязанные парео, которые, развеваясь, мало что скрывали, так что Кире казалось, что пляж начинается непосредственно возле ее дома.
   Время подбиралось к двум часам дня, и солнце пекло вовсю, но в квартире, как и прежде, царил холодок. Впрочем сейчас это было даже приятно, если б не знакомый душок, явственно витающий в каждой комнате. Влада так и не проснулась. Кира несколько минут постояла возле дивана, разглядывая ее - худую и бледную, словно девчонка всю жизнь провела в катакомбах, а не под южным солнцем. Потом посмотрела на свою руку - не по-летнему бледно-золотистую. Обычно летом Кира загорала очень густо, становясь почти бронзовой. Нужно будет хоть раз сходить на море после обеда, а не вечером.
   Телефонный звонок прервал ее мысли в этом направлении, и она кинулась в прихожую, споткнувшись на бегу и чуть не растянувшись на полу столовой, но не остановилась и в наклонном положении вылетела в хрустнувшую занавесь. Схватила трубку, едва не свалив телефон с тумбочки.
   Вика, Вика, пусть это будет Вика!..
   Но вместо Вики из трубки с ней заговорил Иван Анатольевич, и она едва сдержалась, чтобы не бросить трубку обратно на рычаг.
   - Племяшка, ты сейчас сильно занята, глобальные планы есть на день?
   - А что? - осторожно спросила Кира.
   - У меня сегодня важная встреча и дела в конторе и...
   - Ты хочешь, чтобы я приехала на работу? - ее лицо в зеркале скривилось в гримасе неудовольствия.
   - Нет, к нам. У Ани давление, она слегла - так приглядеть за ней, подать что-то, если попросит... Я часам к шести вернусь, сменю тебя.
   - Конечно, - Кира мгновенно выпрямилась, - я сейчас приеду. А что...
   - Нет-нет, ты не переживай, у нее это бывает, - успокаивающе пробормотал дядя. - К утру, наверное, и пройдет уже. Давай так - я сейчас уже ухожу, встретимся минут через пятнадцать, на Восстания, я тебе ключи перекину и поеду.
   - Хорошо.
   Она положила трубку и метнулась в спальню. Скинула халат, натянула шорты и майку, пару раз махнула щеткой по волосам, отмахнулась рукой от своего отражения в трюмо, выскочила в коридор и уже хотела было сунуть ноги в босоножки, как вспомнила о спящей на диване Владе и чертыхнулась. Влетела в гостиную и бесцеремонно встряхнула Владу за плечи.
   - М-м, - протянула девчонка, приоткрывая один глаз и тут же закрывая его. - Чего?
   - Вставай, мне нужно уходить! Да просыпайся же ты! - Кира встряхнула ее еще раз, и голова Влады безвольно мотнулась из стороны в сторону. Ее руки вяло толкнули воздух в протестующем жесте и упали, легко стукнувшись о диван.
   - Я... не могу... прямо сейчас... я сплю...
   - Мне что - за ноги тебя тащить?!
   Влада кое-как приподнялась на локтях, осоловело моргая. Ее синяки слегка побледнели, но выглядела она все еще жутко.
   - Я хочу спать... я полежу тут... кому я мешаю... Только не надо... меня больше трясти...
   - Так я и оставлю тебя одну в своей квартире! - Кира попыталась стащить ее с дивана, но Влада как-то вывернулась и откатилась к стене, сунувшись лицом в висящий ковер.
   - Да я же буду просто спать!.. - прогнусавила она. - Я... ничего не сделаю... я отосплюсь и уйду... я ничего не украду... я же не того...
   - Чтоб ты провалилась! - с чувством сказала Кира и с размаху плюхнулась на диван рядом с ней. - Ладно, слушай... Стас придет к пяти, так что в половину пятого чтоб и духа твоего тут не было, поняла?! Иначе он тебя в окно выкинет или ментов вызовет!
   При слове "менты" Влада встревожено зашевелилась.
   - Да я уйду... В пол-пятого? Хорошо.
   - Если что-то свистнешь, я тебя замочу - и не в стиральном порошке, поняла?!
   - Да хватит... ничего я не возьму...
   - Будешь уходить - захлопнешь дверь, просто захлопнешь... Так... - Кира огляделась, вскочила и подбежала к журнальному столику. Вырвала листок из блокнота, написала на нем неровный ряд цифр и вернулась к дивану. - Влада... Да проснись ты, елки!
   Влада приподняла голову, и Кира сунула листок ей чуть ли не в нос.
   - Городской номер и номер моего мобильника - если что, позвонишь. Поняла?!
   - Да, - Влада зевнула и сжала листок в пальцах, повернулась на другой бок и моментально заснула накрепко. Кира с сомнением посмотрела на ее светлый затылок и вышла из комнаты.
   Надевая босоножки, она отчетливо сознавала, что совершает глупость, но возиться с бессознательной Владой ей было совершенно некогда. Она набрала номер Стаса, но тот был вне зоны действия сети. Тогда она быстро написала ему записку и повесила на зеркало. Подхватив сумочку и ключи, Кира вылетела на площадку и захлопнула за собой дверь.
   На улице было жарко и шумно, из окон третьего этажа дома, где жила Влада, все так же весело грохотало, слышался хохот, и на балконе вовсю кто-то обнимался. Сидевшие на скамейках старики с негодованием и осуждением поглядывали в ту сторону и переговаривались, качая головами. Кира перекинула ремешок сумочки через плечо и быстрым шагом пошла к остановке, втайне надеясь, что Стас задержится на работе, а Влада не очухается до ее приезда.
  
  * * *
   Она просыпалась медленно и неохотно - спать здесь, в тишине и холодке было так приятно, не то, что в собственной спальне, где в восточные окна целый день льется жара, и мать постоянно слоняется из комнаты в комнату, что-то бубня себе под нос и подхихикивая. Голова кружилась, в глаза словно насыпали песка, в висках постукивало, а в животе было нехорошо - ой, как нехорошо!
   Влада приподняла голову, с трудом вспоминая, где она и почему. Ее мутный взгляд упал на экран выключенного телевизора и немного прояснился. Опираясь ладонями о диван, она села и потерла лицо ладонями, потом посмотрела на полку, заставленную пластилиновыми фигурками и компакт-дисками. Диски... диски... деньги... интересно, где они тут держат деньги? Ей деньги нужны позарез... Она бы взяла чуть-чуть - совсем чуть-чуть. Не все и даже не половину. Самую малость, Кира бы и не заметила... Что-то она там говорила про время... пол-пятого... Где тут часы?
   Влада посмотрела на бумажку с номерами телефонов и сунула ее в карман джинсов. Привстала, но в этот момент щелкнул дверной замок, и она плюхнулась обратно. Этот слабый металлический звук в один момент сдернул с нее все ветхие остатки сна.
   - Заходи, - негромко сказал в прихожей знакомый мужской голос, и Влада всполошено завертела головой по сторонам. Значит, она все-таки проспала, вернулся брат Киры. А может Кира вместе с ним?
   Раздался другой мужской голос, неразборчиво что-то произнесший, хлопнула дверь, и Влада сжалась в комок. Похоже, Киры там нет. Она поспешно порылась в памяти и выудила оттуда имя "Стас", произнесенное Кириным голосом, а сразу же следом за ним слово "менты". По-крабьи сползла с дивана и втиснулась под него, уткнувшись лицом в пыльный пол. Голова закружилась еще больше, а в животе стало совсем муторно. Влада повернула голову, стараясь дышать беззвучно. Если не обратят внимания на ее шлепанцы и на очки на тумбочке, то все в порядке. Но сколько ей так лежать? Пока не вернется Кира? А если она сегодня вообще не вернется?
   В коридоре негромко зашлепали задники тапочек. Послышался звук разрываемой бумаги. Щелкнул выключатель, где-то потекла вода. Отдаленный голос Стаса произнес:
   - Закинь в морозилку. Вот эти две оставь - они хоть более-менее. Черт, как не вовремя тетка заболела! Я думал, она здесь. Сейчас я ей позвоню.
   Влада услышала приближающиеся шаги. Кто-то вошел в гостиную, и в поле ее зрения появились мужские ноги в светлых брюках и шлепанцах. Ноги прошли мимо дивана к креслу, согнулись и на мгновение Влада увидела болтающуюся руку с открытой бутылкой пива. Кресло тихонько вздохнуло и слегка повернулось. Мужчина сделал глоток, откинулся на спинку и сказал:
   - Уф-ф, хорошо! Ну и духотень! Стасян!
   - А?! - откликнулся Стас из гостиной.
   - А чего у вас хата пустая, а окна нараспашку?!
   Влада вздрогнула и съежилась под диваном, стараясь казаться как можно меньше. Что-то со множеством ног пробежало по ее голой руке, и она едва сдержалась, чтоб не взвизгнуть.
   - Кирка торопилась, вот и забыла закрыть.
   Мимо дивана прошли еще одни ноги - в джинсах и домашних тапочках. Скрипнуло другое кресло и наступила тишина - только слышно было, как булькает пиво. Щелкнула зажигалка, по комнате пополз сизый дымок, и ей отчаянно захотелось курить. Влада сжала зубы и осторожно передвинула голову, чтобы попытаться разглядеть побольше. Она определенно знала и второго мужчину - голос был очень знакомым.
   - Ну, так чего ты сидишь, короче, - чего не мчишься к больной родственнице?! - с подлокотника кресла свесилась рука с дымящейся сигаретой. На указательном пальце поблескивал золотой перстень с черной пластинкой, и Влада моментально узнала этот перстень, да и голос тоже. Конечно, это был парень Киры, Сергей, - тот, с красной машиной! Интересно, он знает про Князева? Уж она-то знает - точно знает!
   - Да пошел ты! - добродушно отозвался Стас. - Если она и больна, так только на голову. Внимания ей хочется - только и всего. Кирка сказала, что в шесть дядя вернется, и уж тогда она уедет.
   - В шесть?! - рука с перстнем раздраженно хлопнула по подлокотнику, рассыпая пепел по паласу. - И я должен тут столько торчать?! Я бы вполне мог заняться делами и поинтересней!
   - Будешь торчать, сколько скажу! - бросил Стас, и его кресло слабо скрипнуло. - Раз не смог самостоятельно дело до ума довести! Ты все запомнил, что я тебе сказал?
   - Запомнил, запомнил, - пробурчал Сергей примирительно. - Хотя то же самое можно было сказать гораздо проще! Вечно у тебя какие-то извращения, короче! Вот не можете вы оба, как люди, нормально разговаривать - все вам какие-то выверты нужны! Я себя то и дело, как дебил, чувствую!
   - Да ты и есть дебил! - Стас хмыкнул, потом добавил: - Ладно, ладно, извини...
   Сергей что-то раздраженно ответил, и наступила тишина - глубокая, густая, словно никакие звуки внешнего мира не могли проникнуть в эту комнату, и только где-то очень далеко было слышно, как играет музыка в соседнем доме. Влада чуть передвинула руку, и линолеум едва слышно скрипнул. Звук показался ей оглушительным, и она застыла, уверенная, что сейчас кто-нибудь из них вскочит и заглянет под диван. Но ничего не произошло, и тишина продолжала наполнять гостиную.
   - Слушай, долго еще, а? - наконец мрачно произнес Сергей. На журнальном столике слабо звякнула пепельница. - Меня уже задолбало все это!
   - Что ты все ноешь? - раздраженно спросил Стас. - Что тебя не устраивает? Ты ж вообще ни хрена не делаешь, все делаю я! Все, что от тебя требовалось - это развлекать девочку! Чем тебе плоха Кира? Красивая девчонка, веселая...
   - Слишком уж она себе на уме. Я таких не люблю. Да и странная она в последнее время.
   - Разумеется, она странная - разве мы не этого хотели? Нам и делать-то много не пришлось, главное, чтоб у нее в голове все перемешалось... - Стас коротко вздохнул. - У нее ведь тоже есть глаза - конечно, она странная. Я тоже был странный... когда увидел в первый раз. А себя вспомни...
   - Не в этом дело. Она странно себя ведет. Стала меня сторониться... словно подозревает в чем-то. На днях по морде дала, а я терпи!
   - Может, прознала о твоих бабах? - предположил Стас, и Сергей засмеялся:
   - Нет, нет... Перебил меня кто-то крепко - вот и все. Ты узнал, кто ее хахаль?
   - Сам узнавай, блин! Я все за тебя должен делать, что ли?! Видел я... заходила она вечером в один подъезд, там ее знакомый живет - дед хромоногий, помнишь, я тебе его показывал? Может, он?
   - Ой! - Сергей фыркнул с явным чувством собственного превосходства. - Да на него дунь - он же рассыплется! Да ну, короче! Чтоб такая девка в самом соку да смазливая стала путаться с таким старым козлом, если он только не при бабках...
   - Серега, ты помнишь, за что я тогда в ресторане тому типу в морду дал? - ровным тоном осведомился Стас.
   - Ну?
   - Так следи за тем, что говоришь. А то тоже схлопочешь!.. О, а может ты для нее стал в постели вяловат? Может, тебя твои козы слишком выматывают?
   - В какой постели?! - возмутился Сергей, но в этом возмущении Владе, которая слушала широко распахнув глаза, послышалась досада. - Она меня уже черт знает сколько к себе не подпускает!.. Слушай, тебе ведь все одно, с кем она по вечерам - лишь бы ее тут не было! Может, я...
   - Ага, а если ей вздумается за своего приятеля замуж выйти?! Ты представляешь, какая начнется бодяга! - Стас щелкнул языком. - Нет, Серега, хоть наизнанку вывернись, но замуж она должна выйти за тебя!
   - Знаешь, Стас, Кирка мне конечно очень нравится, но... надоело мне все это уже! Танцы эти дурацкие... Надоело на них таскаться! Куча времени уходит на всю эту херню! Стас, ну ведь все подтвердилось, все правда... Нужно использовать эту хату! Ты представляешь, какая это золотая жила?! Сейчас столько шизиков развелось... да они любые бабки отвалят, лишь бы ночь здесь провести! Ведь неизвестно, когда придут те, кто тебе нужен! Хата теперь твоя...
   - И Киры. Говори тише, кретин!
   - Так давай решим с ней все по-быстрому!
   Влада, прижимавшаяся щекой к прохладному линолеуму, судорожно сглотнула. Вначале ей было интересно. Теперь ей стало становиться страшно, и она уже не столько хотела дослушать до конца, сколько побыстрей выбраться из этой квартиры.
   - Кретин! Если с ней что-то случится, начнут копать и могут раскопать то, что не следует, понимаешь?! Да еще и соседи языки распустят... Она слишком вписалась в этот двор, она здесь слишком своя... в отличие от меня, - Стас помолчал. - А квартиру можно использовать лишь, когда я буду точно все знать! И когда все будет действовать, как надо! Бабка в свое время наворотила дел - народ до сих пор от наших окон глаз не отводит! Менты, опять же... Нет, мы себя будем вести осторожно.
   - Это мне ты говоришь про осторожность?! - Сергей поставил на пол пустую бутылку и вскочил. - А та рыжая, с которой ты гулял?! - его голос стал таким тихим, что Влада едва разобрала слова. - Думаешь, я не понял, что ты сделал?!
   - Мне ничего другого не оставалось, - холодно ответил Стас. - Да, я виноват. Все, закрыли тему!
   - Эх, Вика, Вика... - пробормотал Сергей. - Жалко, симпатичная была... Ты ее хоть трахнул напоследок?
   Кресло скрипнуло и почти сразу же следом раздался отчетливый звук оплеухи, потом стук, словно кто-то с размаху ударился о стену. Влада зажмурилась. На несколько секунд наступила тишина, потом Сергей удивленно произнес:
   - Ты чего?... Да ладно, извини, я же не знал... Успокойся, все.
   - Ты думаешь, это игрушки?! - зло процедил Стас. - Ты думаешь, это все так просто?! Побывал бы ты в моей шкуре!
   - Слушай, это не моя была затея, между прочим! - огрызнулся Сергей. - Ты сам этого хотел! Так что не бесись! Нужно все решать быстрее! Она за меня явно не собирается... так быстрее доводи до психушки без всяких загсов, пусть объявят недееспособной, передадут тебе все права. Находи быстрей, что ты там ищешь, толкаем хату какому-нибудь помешанному за крутую сумму и линяем.
   Стас развернулся и вышел из гостиной. Влада, прикусив губу, проследила за его ногами, а потом - за ногами Сергея, который прошел мимо дивана и остановился на пороге комнаты. Все ее тело уже отчаянно затекло, но сейчас она этого не замечала.
   - Никаких быстрее! Не раньше того числа, которое я тебе назвал. Иначе все будет бесполезно. И кроме того...
   Последних слов Стаса Влада не услышала, но услышала, как Сергей повысил голос, и в этом голосе были злость и недоумение.
   - Что ты сказал?!
   - Я сказал - никакой психушки не будет. Я передумал. Она останется здесь. Выйдет за тебя. Все будет законно. А потом разберемся с квартирой, а она получит компенсацию. Я смогу с ней договориться. У нас прекрасные отношения с Кирой, Серый! У нас с ней сказочные отношения!
   - Да в этой хате ты и сам умом поехал! - вскипел Сергей и метнулся в столовую. Теперь голоса звучали глуше, но Влада все равно могла разбирать слова. - Мы так не договаривались! Только пополам! Чтобы какая-то блядь...
   - Сергей, ты только что назвал мою сестру блядью? - ровно и отстраненно произнес Стас, и в его голосе прозвучало нечто такое, отчего даже Влада, не имевшая к высказыванию никакого отношения, в ужасе съежилась под диваном. - А ты не боишься, Серега? Очевидно, ты забыл, где ты? И забыл, кто я здесь?
   Хлопнула дверь, отделявшая гостиную от столовой, и тут же скрипнула, чуть приоткрывшись. Послышались быстрые шаги, потом неразборчивые голоса. Снова хлопок, потом звук удара, словно что-то с размаху обрушилось на стол. Влада осторожно высунула голову из-под дивана, потом выползла, подобралась к двери и, прижавшись подбородком к полу, заглянула в узкую щель между дверью и косяком. Ее глаза округлились, и рот распахнулся так широко, словно Влада пыталась одним махом откусить от чего-то здоровенный кусок. Не отрывая взгляда от щели, она начала медленно отползать назад
   Через несколько секунд раздался смех - тихий, сухой, словно ссыпающаяся на паркетный пол крупа, и услышав этот смех, Влада скользнула под диван еще проворней, чем в первый раз, и замерла там, зажмурившись и дрожа всем телом. В столовой снова что-то упало, хлопнула дверь, раздались быстрые шаги, потом какой-то шелест. Злой голос Сергея громко и болезненно выкрикнул:
   - Придурок! Т-ты чего натворил?!..
   - Дай посмотрю... Да ерунда, подумаешь!..
   - Ерунда?! Б-больно знаешь как?!.. Кровь идет!..
   - Да не дергайся ты!.. Ну, вот и все... Хочешь, можем в больницу...
   - Нет!..
   Снова шаги. Где-то открыли воду, хлопнула дверца холодильника, что-то брякнуло, и снова тишина - минута, другая, третья...
   Влада выползла из-под дивана, откинула с лица всклокоченные волосы и осторожно подползла к двери. Просунула ноготь указательного пальца в узкую щелку между створкой и косяком и потянула, потом просунула весь палец и осторожно отворила дверь на пол-ладони. Столовая была пуста. На паласе возле стола лежала тяжелая стеклянная ваза, чуть поодаль валялся перевернутый стул. Мерно щелкали настенные часы, и в этом звуке было что-то издевательское.
   Испугалась? Испугалась?
   Еще как! Еще как!
   Она на цыпочках пробежала через столовую и осторожно выглянула в коридор. Увидела Сергея, сидевшего на табуретке боком к дверному проему и жадными глотками пьющего пиво из бутылки. Из кухни долетало слабое звяканье посуды - значит, Стас тоже был там. Влада нерешительно посмотрела на бамбуковую занавеску, потом легла на пол и медленно поползла под ней на животе, моля бога, чтобы Сергей сейчас не повернул головы, а занавеска не шелестнула.
   - Хорош злобствовать! - услышала она насмешливый голос Стаса. - Я пошутил.
   - Да я не злобствую, - отозвался Сергей, и она услышала стук бутылки о столешницу и заспешила. - Наоборот, большое тебе спасибо.
   - Это за что же?
   - Дал понять, что к чему.
   - Брось! Есть хочешь?
   - Черт, еще бы!
   Ее ноги бесшумно проскользнули под занавеской. Влада встала на четвереньки и, незамеченная, метнулась в прихожую. Подхватила свои шлепанцы и засунула их за пояс джинсов, закусила губу и осторожно повернула ручку замка. Не дыша, отворила дверь, но та почти сразу же предательски скрипнула. Влада выскочила на площадку, притворила за собой дверь и без оглядки помчалась к своему дому, шлепая по горячей пыли босыми ногами и сжимая в кармане бумажку с номерами телефонов Киры. Некоторые из сидевших на скамейке людей удивленно посмотрели ей вслед, но почти сразу же отвернулись и возобновили прерванный разговор. Не отвернулся только один человек, но его не было во дворе - он стоял за оконным стеклом, не отрывая взгляда от спины бегущей растрепанной девушки. Человек смотрел долго - казалось, целую вечность. Но потом отвернулся и он.
  
  VII.
  
   Кира, сидевшая с книгой в большом кресле, поглядывала на тетю Аню не без раздражения. Вот уже почти двадцать минут та болтала по телефону с какой-то из своих подружек, во всех подробностях расписывая той свое сегодняшнее самочувствие. Эта самая подружка вполне могла бы посидеть с Анной Петровной и вместо Киры. По крайней мере, в ближайший час. А то и все ее подружки разом! Ей здесь было скучно и неуютно. Тетя Аня либо спала, либо говорила по телефону, изредка бросая в сторону Киры то боязливые, то недовольные взгляды.
   Вздохнув, она встала, взяла из сумочки сигареты и вышла на балкон. Облокотилась на перила и закурила, разглядывая прохожих внизу, которые с высоты девятого этажа казались крошечными. Рассеянно подумала о Владе - слава богу, у той хватило ума вовремя проснуться и уйти. Стас пришел раньше, чем сказал, но в недавнем телефонном разговоре не выразил никакого изумления по поводу того, что на его диване валяется бессознательное тело. Значит, все в порядке.
   Кира зевнула, глядя на часы, и недовольно поморщилась. Еще целый час. А ведь дядя Ваня может и припоздать. В этот момент запиликал телефон, прицепленный к ее поясу. Кира тотчас сдернула его, взглянула на незнакомый номер и поспешно нажала на кнопку.
   Вика, пусть это будет Вика!
   Но и на этот раз это оказалась не Вика. Вначале Кира вообще не поняла, кто звонит - голос был женским, смутно знакомым, но доносился словно из бочки, и его перекрывали постоянные шипящие помехи.
   -...ра! Слы...ня?!.. Ки... шишь?! ...да!..
   - Кто это?! - крикнула она в трубку. - Я вас не слышу! Громче говорите! Или перезвоните!
   - Это...да! Слы..?! то... лада... шно?!..
   - Влада, ты?! Я ничего не слышу! Что у тебя там еще?!
   - ...мой... срочно... жна... зать!..
   - Чего?! - закричала Кира еще громче. С соседнего балкона выглянул мужичок и осведомился, блеснув серебристым зубом:
   - А по телефону не пробовали?
   Кира раздраженно отвернулась.
   - Повтори!
   - Домой! - истошно крикнула Влада где-то вдалеке. - Срочно! Ко мне... мой!..
  Я тебе такое...
   - Я сейчас не могу! Что тебе надо?!
   - ...тят убить! Слы..?!
   - Да ты что - опять под кайфом?! - разозлилась Кира. - Кому ты нужна, чтоб тебя убивать?!
   - Дура! - рявкнула Влада - это слово далось ей неожиданно громко и четко. - Тебя!.. я... вой...
   Она замолчала, и где-то в трубке раздалось птичье щебетанье, чей-то голос что-то пробормотал, и все окончательно утонуло в шипении. Кира раздраженно отключилась и вызвала номер, с которого ей звонила Влада. Занято. Она вызвала его еще раз. Занято. Скорее всего, в этот момент Влада сама трезвонила ей.
   - Ну и черт с тобой! - пробормотала Кира и снова прицепила сотовый на пояс. Зря она оставила Владе свой телефон. Теперь та будет звонить ей каждый раз, как увидит очередной глюк.
   Она затушила сигарету и вернулась в комнату. Тетя Аня лежала на кровати, протянув руки поверх простыни, и тихо посапывала. Кира взглянула на нее, потом взяла телефон и набрала номер, глядя на дисплей своего сотового.
   Занято.
   Кира сделала раздраженный жест человека, снимающего с себя всякую ответственность, и плюхнулась в кресло. Потянула к себе книгу, но через несколько минут закрыла ее и снова набрала номер Влады.
   Занято.
   Она посмотрела на часы, потом на телефон и снова открыла книгу. Некоторое время ее взгляд увлеченно скользил по строчкам, но потом они начали расползаться неведомо куда. Кира захлопнула книгу и внезапно почувствовала, что нервничает. Слишком осознанным и слишком взволнованным был голос Влады, произнесший два последних четких слова.
   Дура! Тебя!
   Меня хотят убить? Что за ерунда?! Не, девчонка точно снова обкололась! А на какие деньги, позвольте? А вдруг она все-таки что-нибудь украла?!
   Кира начала ерзать в кресле. Спустя еще несколько минут она схватила телефон и набрала домашний номер. Прождала гудков десять и бросила трубку на кресло. Тут же схватила снова и набрала сотовый брата.
   - На жаль, но зараз... - начал психиатрический голос, и она отменила вызов. Посмотрела на часы и минут пятнадцать нервно ерзала на кресле, безрезультатно звоня то туда, то сюда, обзывая себя мнительной идиоткой и говоря, что больше ни за что не позвонит - Владе уж точно - и тут же звонила снова.
   Но через пятнадцать минут в прихожей спасительно затренькало, и Кира кинулась открывать.
   - Ну, как тут у вас дела? - осведомился Иван Анатольевич, переступая порог. - Как Аня?
   - Вроде ничего, а я уже теперь могу уйти, да? - она изо всех сил старалась не тараторить, но, наверное, вид у нее был слишком уж взбудораженный, потому что дядя тут же спросил:
   - Что случилось? Ты чего такая?
   - Да нет, ничего, просто... кое-что... дела, - пробормотала Кира, путаясь в ремешках босоножек и мысленно ругая себя последними словами.
   - Ну, лети, коли надобно, - дядя Ваня огорченно подергал себя за нос. - А я думал, поужинаешь у нас.
   - Спасибо, нет, пока, пока...
   По счастью нужный топик подвернулся сразу. Водитель ехал быстро, включив "Шансон" на полную громкость, и изредка оборачивался и говорил:
   - А?
   На своей остановке Кира вышла, постаравшись сделать это изящно, перебежала дорогу, подошла к дому Влады, стоявшему почти параллельно ее собственному, остановилась и снова позвонила, глядя во двор. Контингент на скамейках почти не изменился. Князева не было, и Сан Саныч сидел в одиночестве, наблюдая за игрой нардистов с полупрезрительным выражением лица. На третьем этаже все так же грохотало, кто-то хохотал вовсю, и двое парней на балконе яростно дискутировали, сея сигаретный пепел на чьи-то простыни.
   Занято.
   Кира решительно вошла во второй подъезд - она частенько видела, как Влада выводит из него на прогулку свою подхихикивающую мать - и тут же остановилась, только сейчас сообразив, что понятия не имеет, где именно живет Влада. Поднялась на первую площадку и задумчиво посмотрела на три двери. Почему-то ни одна из них не показалась ей похожей на дверь, которая должна бы была вести в нужную квартиру, и Кира начала подниматься на второй этаж. В подъезде было гулко и громко, и за дверью праздничной квартиры вовсю распевал мультяшный лягушонок.
   - ...трим-тим-тим-тим-там-там!..
   Лягушонок-то лягушонком, а куда ей идти-то, собственно? Позвонить в любую дверь и спросить, разве что?
   Поднявшись на площадку, Кира уже направилась было к ближайшей двери, но тут же вскинула голову, услышав чей-то голос. Наверху открылась и закрылась дверь, и Кира увидела на лестнице спускающиеся вниз ноги и торопливо начала подниматься им навстречу. Женский голос наверху гулко позвал:
   - Лена!
   Она взбежала на последнюю ступеньку и увидела пожилую женщину, стоящую на середине лестницы. Лицо было знакомым, но имени ее Кира не знала - иногда видела во дворе - и все. Женщина казалась растерянной - настолько растерянной, что Кира немедленно спросила:
   - Что случилось?
   - Здравствуйте, - машинально сказала женщина и повела рукой на площадку. - Вы сейчас поднимались - Лену не видали?
   - Я никого не видела... Какую Лену? - запоздало осведомилась Кира, делая шажок ей навстречу.
   - Во дворе она часто сидит, перед вашим домом... Ну полная такая... волосы у нее еще такие... - женщина сделала неопределенное движение руками и снова махнула в сторону площадки. - У нее дверь открыта, а в квартире никого нет... То ли вышла и закрыть забыла, то ли... Я не знаю, что делать - захлопнуть? А вдруг она ключ не брала. В подъезде ее точно нет - отозвалась бы... а так еще приберут чего? В соседней квартире вон какой содом! Ни стыда, ни совести...
   - А вы случайно не знаете, в какой квартире Влада живет? - поспешно перебила ее Кира - сейчас ее мало интересовали чьи-то там открытые двери.
   - Влада? - переспросила женщина.
   - Да, девушка, блондинка, у нее еще мать... болеет...
   - Ах, эта?!.. - та кивнула не без презрения. - Так в двадцать второй, на первом этаже.
   - Спасибо! - Кира развернулась и ринулась вниз. У нужной квартиры она остановилась. Из-за двери вызывающе грохотала "Gamma Ray" - так громко, словно Влада решила посоревноваться с легкой дискотечной музычкой веселящихся соседей. Кира хмыкнула раздраженно и нажала квадратную кнопку звонка. Раздалось истошное птичье щебетанье, и она невольно вздрогнула, вспомнив, что слышала такое же под конец их разговора. Сверху никто не спустился - очевидно женщина все так же стояла на лестнице, решив покараулить незапертую квартиру.
   Минуты ползли - гулкие, громкие, но дверь никто не открывал, хотя музыка явственно указывала, что хозяева должны быть дома. Кира позвонила еще раз и, дожидаясь, снова вызвала в сотовом номер Влады.
   Занято.
   Секундочку, а почему она решила, что Влада звонила именно из дома? Она могла звонить откуда угодно! Хотя птичка - эта птичка в звонке...
   Но просила прийти именно к ней домой. Тогда почему не открывает? Неужели, валяется в отключке? Но тогда открыла бы тетя Галя - уж та-то точно должна быть дома! Хотя, может быть в ее реальности уже не существует дверей, которые нужно открывать на звонки. Может, Влада увела ее на прогулку, а музыку выключить забыла? Под наркотой ведь - с нее станется!
   Кира снова позвонила в дверь, потом пару раз сильно грохнула в нее кулаком.
   - Влада! Это я! Открой мне! Влада!
   Ничего не произошло, и дверной замок не щелкнул. Кира отступила на шаг, глядя на закрытую дверь прищуренными глазами.
   - Так их наверное дома нет! - раздраженно сказала сверху безвестная женщина. - Чего в дверь-то колошматишь?!
   И вправду - чего? Шла бы ты домой. Чего ты суетишься из-за чьего-то наркотического бреда?
   Но голос - ее голос, такой осознанный и испуганный... И этот щебет звонка. Кто-то еще до Киры звонил в эту дверь. А что, если это был тот... как его... Шмель? И что, если ему открыли? Судя по разбитому лицу Влады, гуманистом его никак не назовешь!
   И откуда тогда эта тревога - скверная, ворочающаяся в сердце, холодная и скользкая, словно мокрая лягушка? А с третьего этажа еще и мультяшный лягушонок весело подначивает, и контраст получается такой, что в сердце становится еще сквернее.
   - Лена-а-а! - уныло прокатила женщина сверху. Кира попятилась, не сводя взгляда с закрытой двери, повернулась и выбежала на улицу.
   Обойдя дом, она проломилась сквозь густые заросли сирени и принялась отсчитывать окна. Вот эти три точно должны быть Владины. Все окна были плотно закрыты, несмотря на жару, но в одном была приоткрыта форточка, и задернутые занавески слегка колыхались от горячего ветра. Подойдя к нему, Кира ухватилась за решетку и забралась на подоконник. Прохожие поглядывали на нее с рассеянным любопытством.
   Из окна летела знакомая музыка - точно, она не ошиблась. Выпрямившись, Кира просунула руку между прутьями решетки и толкнула створку форточки. Та зацепилась за штору и, открываясь, отодвинула ее в сторону, открывая для обозрения пустую неряшливую комнату. Одежда валялась как попало, кровать была разобрана и, судя по всему, пребывала в таком состоянии уже не первый день. На полу, ближе к дверям, лежал перевернутый стул, указывая ножками в окно. В этот момент створка качнулась обратно, и Кира просунула руку подальше, чтобы удержать ее, и тут увидела на полу, в дверном проеме, голые женские ноги - они выглядывали из-за косяка по колено, пятками вверх, и ей даже были видны тусклые желтые кольца мозолей и разбухшие старческие вены. Ноги лежали неподвижно, а рядом с ними и под ними, на бледно-коричневом линолеуме было разлито что-то темное и блестящее, похожее на загустевший лак.
   С секунду Кира, застыв, тупо смотрела на них, а потом ее ноздрей коснулся запах, знакомый запах - она уже чувствовала подобный когда-то, но не могла вспомнить, когда. От него во рту появлялся вкус меди... запах опасности, запах чего-то ужасного...
   Кира слетела с подоконника и ринулась обратно к подъезду, влетела в него и, взбегая по лестнице, закричала, запрокинув голову:
   - Вызовите "Скорую"! Слышите?! Вызовите "Скорую"!
   - А что такое? - высоко над ней, из-за перил выглянуло удивленное женское лицо.
   - Там женщина... на полу... ей плохо... наверное, тетя Галя... вызовите!
   - Батюшки! - жадно сказало лицо и исчезло. Секундой позже наверху открылась дверь. Кира снова вызвала к жизни хриплую птичку дверного звонка, нажимая на кнопку с таким остервенением, что чуть не продавила насквозь, потом вспомнила о собственном телефоне и вытащила его, но тут же обнаружила, что не знает, как звонить в "Скорую" - слишком короткий номер. Она решила вызвать оператора, но пока щелкала кнопкой справочника, телефон, измученный за вечер, решил вопрос без ее участия и отключился, издевательски пискнув напоследок. Наверху снова хлопнула дверь, послышались нестройные голоса, и кто-то начал спускаться. Кира грохнула кулаком в дверь - теперь уже скорее по инерции - и развернулась навстречу троим полупьяным парням в шортах, потным и раскрасневшимся. За ними следовала стайка девушек с испуганным любопытством в глазах. Замыкала шествие уже виденная Кирой женщина.
   - Вызвала! - крикнула она, задыхаясь и тяжело переваливаясь на ходу. - Ох, жарко как!..
   - Ну, кому тут чего выбивать?! - почти воинственно осведомился один из пришедших и вопросительно уставился на Киру. - К-торая тут?! Щас мы ее быстренько!..
   - Витька, а кто платить потом будет?! - выкрикнули позади него. - Сейчас "Скорая" приедет - пусть они и выбивают!
   - А если она через час приедет? А бабка возьмет, да и скапустится!
   - Это не твоя бабка...
   - ... дверь ведь внутрь открывается?...
   - ...черт, старая работа - такую ж хрен вышибешь...
   - ...вот сюда лучше встань...
   - ... разница - все равно нас попросят...
   - ... все, давай! Раз, два, три!..
   Дверь дрогнула под дружным размашистым натиском, но устояла. Кира прижалась к стене, глядя перед собой невидящими глазами и вздрагивая от каждого удара.
   На шестом ударе дверь крякнула и просела внутрь, плюнув щепками и пылью. Средний из выбивавших по инерции ввалился в квартиру следом за дверью и едва устоял на ногах, уцепившись за дверную ручку и чуть не вывихнув себе плечо. И тут же пулей вылетел обратно с мучнисто-белым и мгновенно протрезвевшим лицом.
   - Бля-а-а!..
   Двое других сунулись следом и мгновенно отдернулись, в ужасе округлив глаза. Одного из них немедленно стошнило прямо на порог и серый придверный коврик, и в и без того спертый воздух подъезда вплелся перегарно-винегретно-кислотный букет. Девушки на лестнице загомонили и затолкались, пытаясь спуститься все сразу:
   - Витька, Петька, что там?! Что там, а?!
   - Стоять, дуры! - страшным голосом заорал Витька, на плече которого густо наливался синяк, и рванул за руку приятеля, который, шатаясь, вяло тер испачканный подбородок. - Наверх! В хату! Бегом! Бля, вот это влипли! Ни фига себе!
   Спустя несколько секунд в подъезде не осталось никого, кроме Киры, все так же прижимавшейся к стене, и пожилой женщины, застывшей на лестнице. Потом женщина очень осторожно спустилась вниз, остановилась напротив выбитой двери и застыла. У нее вырвался полувсхлипывающий-полустонущий звук, она попятилась, стукнулась спиной о дрогнувшие перила и сползла на пол, прижимая распяленную ладонь к груди и коротко хватая воздух синеющими губами.
   Кира, все еще сжимавшая в пальцах телефон, медленно оттолкнулась от стены и повернулась, медленно сделала один шаг, потом другой, глядя перед собой широко раскрытыми глазами. Механически перешагнула через лужу на пороге, потом через другую, но уже на линолеуме - большую, вязкую, растертую скользнувшими ногами ввалившегося в квартиру человека. Запах снова ударил ей в ноздри - жуткий запах крови и неубранного привокзального туалета.
   В прихожей царил страшный разгром, тумбочка валялась на боку и тут же рядом с ней лежал телефон и из треснувшей желтой трубки неслись короткие гудки, едва слышные на фоне музыки, летевшей из одной из комнат. А чуть поодаль лицом вниз лежала очень полная женщина в задравшемся цветастом платье. Ее пухлые руки были разбросаны в разные стороны, одна ладонь вывернулась вверх, и пальцы были чуть согнуты, словно женщина пыталась изловить кого-то позади себя. Вокруг нее растеклась огромная лужа крови, казавшаяся очень густой и очень холодной.
   Сглотнув, Кира остановилась, и ее взгляд протянулся дальше - туда, где наполовину в комнате, наполовину в коридоре лежала изломанная, растерзанная фигурка, похожая на тряпичную куклу, разорванную заигравшимся щенком. Промокшие от крови волосы залепили обращенное к двери лицо, и сквозь них виден был раскрытый в мертвом крике рот. Переломанная рука косо, под обратным углом закинулась на бедро, блестя разорванными мышцами и осколками костей, горло и живот разодраны, и всюду скользкие багровые и сизые лохмотья, и над всем этим - музыка, летящая над телом из комнаты - жуткое обрамление, делавшее картину совершенно нереальной.
   - Лена... - вдруг сипло сказали позади нее, из подъезда. - Это же Лена... Это ее платье...
   И только тогда она начала кричать и еще долго не могла остановиться.
  
  * * *
   - Вам действительно лучше? - суховато спросил молодой врач, наклоняясь. Его лицо казалось намного белее его халата, а глаза за круглыми стеклами очков до сих пор быстро, ошарашено моргали. - Может, вам все же стоит поехать с... - он махнул рукой в сторону "Скорой", потом судорожно сглотнул. Кира, сидевшая на бордюре, сжавшись и обхватив колени одной рукой, отрицательно покачала головой и отвернулась. Она не слышала, как врач ушел, и как просигналила, отъезжая, машина, увозя с собой женщину из подъезда, имени которой она так и не узнала.
   Толпа перед домом росла и росла, каждый второй норовил заглянуть в подъезд, и прибывший наряд милиции оттирал их в сторону, призывая граждан к сознательности разнообразными выражениями, то и дело скатываясь к неформальной лексике. Какой-то мальчишка, пытаясь проскочить незамеченным, схлопотал по шее, его мать, топтавшаяся рядом, закричала, что это произвол, после чего тут же влепила сыну второй подзатыльник и утащила его домой.
   Кира почти не обращала на все это внимания - она курила сигарету за сигаретой, комкая их в дрожащих пальцах, и изредка искала безнадежным, усталым взглядом Вадима и Стаса, но их нигде не было. Звуки доносились до нее словно сквозь толщу воды. Ее подташнивало, и вместо разворошенной, взволнованной улицы перед глазами снова и снова вставало увиденное в квартире, намертво и навсегда сросшись с памятью. Когда из подъезда начали, один за одним, выносить три изуродованных, прикрытых тела, и раздались оханья и аханья, в которых любопытства и возбуждения было не меньше, чем ужаса, Кира отвернулась и уставилась на расписанную стену трансформаторной будки, краем уха слушая разговор двух мужчин, отошедших подальше от взволнованной толпы.
   - ... выезжали раз... у дебила одного граната в кармане рванула... и то такого не видал!.. чем... как думаешь?..
   - ...хрен его... такой вид, будто... пару взбесившихся ротвейлеров заперли... на мой взгляд... очень похоже... в прошлом году питбуль своего хозяина подрал начисто... не лучше выглядел...
   - ...дожили!.. а чего эксперт?..
   -... сменили... опыта мало... из туалета не вылазит...
   - ...улики смоет...
   Короткий смешок.
   - ...да там этих улик... кишки по всей хате разбросаны... прости господи!..
   Кто-то вплотную подошел к ней и остановился. Кира неохотно подняла голову и увидела Дашкевича.
   - Опять вы? - изумленно и не без раздражения воскликнул он. - Я как узнал, кто поднял весь этот сыр-бор, ушам не поверил!
   Она болезненно поморщилась, словно вампир, попавший на солнечный свет, и снова опустила голову, уставившись на выщербленный асфальт.
   - Простите, - произнес Максим, присаживаясь на корточки. - Я понимаю, вы пережили шок... Вам не следовало туда заходить... видеть... Честно говоря, я и не знал, что вы дружны с Коваленко.
   - С Коваленко? Кто это? - тускло спросила Кира.
   - Так вы не знали ее фамилии?
   Она покачала головой и хрипло вздохнула. В ее памяти отчего-то всплыла тонкая бледная рука Влады, совсем недавно свешивавшаяся с края дивана, и Кира зажмурилась.
   - Скажите, долго мне еще здесь сидеть? Мне сказали подождать... чтобы... чтобы... не помню... Может, мне можно пойти домой? Вы же все равно знаете, где я... рядом... Можно мне пойти домой? Или я на подозрении? Думаете... это я разорвала их на куски?..
   - Господи, да с чего вам это взбрело в голову?! - сердито воскликнул Дашкевич и встал. - И в самом деле... наверное... Сейчас я все устрою, подождите.
   Он убежал куда-то, и Кира сразу же о нем забыла. Ее взгляд снова начал потерянно прыгать вокруг. Толпа все еще волновалась у подъезда, и ей показалось, что многие смотрят на нее - смотрят с ужасом и отвращением. Но почему? Что она сделала?
   Но кто это сделал? Почему, за что?
   Не обманывай себя, вспомни сумасшедшего, который сжимал пальцы на твоем горле, вспомни, что с ним случилось, вспомни, как луна отражалась в его мертвых глазах... неужели не ясно, кто это сделал? Это собака - та взбесившаяся собака...
   Но даже самая взбесившаяся собака не дотянется до дверного звонка. И собаке не открыли бы дверь. Особенно Влада... Значит, дверь открыли человеку. Хозяину этого пса. И пес вовсе не взбесившийся. Его натравили, как и тогда.
   Но почему?
   Тебя хотят убить...
   Дура!
   Тебя хотят убить...
   Домой! Срочно! Ко мне...
   Когда-нибудь и я тебе помогу...
   Что делала Влада, когда ушла из ее квартиры? Куда она направилась? Что она могла увидеть... или услышать? Если она и была под кайфом, галлюцинаций у нее не было - она действительно что-то узнала - что-то очень плохое. И совершенно реальное. За галлюцинации не убивают.
   И Лена - при чем тут эта Лена? Неотъемлемая часть двора, вечно сидящая на скамейке и болтающая с Ниной Федоровной, Антониной Павловной и прочими кумушками... При чем тут она? Зашла за спичками?
   "Дверь открыли не хозяину пса, - внезапно подумалось ей. - Дверь открыли Лене. Хозяин пса попросил ее... или заставил. Потому что ему Влада бы не открыла дверь. Может, потому... что она его знала".
   Господи, но при чем тут она, Кира?! И если здесь замешан тот же человек, который причастен к смерти того сумасшедшего, то какой резон? Тогда он спас ей жизнь, зачем же ему убивать Владу? И еще двоих женщин впридачу, которые тут в любом случае были вовсе не при чем? Только потому, что они видели его? Почему же он не подождал, пока Владу опять понесет на приключения, а пошел на такой риск и на лишние трупы?
   Потому что он торопился. Потому что был уверен, что Влада все незамедлительно расскажет - и расскажет именно ей, если Кира правильно поняла их малоразборчивый телефонный разговор. Но если это так, то он должен был знать и то, что они с Владой, в какой-то степени, не посторонние люди. Видел, как они тогда шли вместе по улице? Нет, этого мало... но ведь в последнее время они довольно часто останавливались и болтали друг с другом, и любой, кто бывал во дворе постоянно, мог это заметить...
   А вдруг он здесь живет? Она же не знает всех наперечет в окрестных домах. Что если он здесь даже сейчас? Отвел пса домой, вернулся и смотрит, наблюдает, может быть, даже, смотрит сейчас на нее?
   Кира вскинула голову, глядя на толпу перед подъездом. Лица мелькали перед ней, одно сменялось другим - знакомые и незнакомые, и в каждом из них ей теперь чудился враг. Она медленно поднялась, и в этот момент из толпы вынырнул Вадим и почти сразу же следом за ним Стас. Они увидели ее практически одновременно и сразу же направились к ней. Стас почти бежал, и увесистый пакет в его руке хлопал его по бедру. Князев, прихрамывая, шел гораздо медленней, тяжелый пакет оттягивал ему руку, но и в его движениях чувствовались всполошенность и спешка. Они шли по одной дороге, но Кире отчего-то казалось, что они идут разными путями, из разных миров, никоим образом не похожих один на другой, и эти пути никогда не сольются в одну дорогу.
   - Кирка! - воскликнул Стас, подскакивая к ней и хватая ее за руку. - Бога ради... что болтают эти люди?! За каким тебя понесло в хату к этой наркоманке?!
   Она, уже сама бежавшая им навстречу, потрясенно вскинула голову, и лицо Стаса расплескалось в ее глазах, словно было лишь отражением в зеркале, в которое кто-то запустил стулом. Не остановившись, Кира рванулась в сторону, описав дугу, и пальцы брата соскользнули с ее руки, коротко остриженными ногтями прочертив на золотистой коже алые бороздки. С коротким возгласом отчаяния она натолкнулась на Князева и сунулась лицом ему в грудь, крепко обхватив его руками, и Вадим тоже обнял ее, прижимая к себе и очевидно позабыв о намерении сохранять свой неприступно-стариковский имидж. Пакет упал на асфальт, и в нем что-то стеклянно звякнуло, разбившись, следом стукнула брошенная трость. Он что-то говорил ей, но Кира не разбирала слов, да это было и не важно - достаточно было слушать его успокаивающий голос, вжиматься лицом в его дурацкую рубашку с длинным рукавом - в такую-то жару! - и чувствовать его ладонь, гладящую ее по волосам. Ей отчаянно хотелось, чтобы сейчас он увел ее к себе, спрятал от этого кошмара, и от этих пронизывающе-обвиняющих взглядов, и от предстоящих вопросов, и она бы заснула рядом с ним, а проснувшись, обнаружила, что все это был лишь сон - дурной сон... потому что такое не может и не должно происходить на самом деле.
   - Отпусти мою сестру!
   Она не сразу узнала голос, раздавшийся рядом - незнакомый, низкий, вибрирующий - почти похожий на рычание. Не отпуская рук, Кира повернула голову и взглянула на стоящего почти вплотную Стаса. Он смотрел мимо нее, на Князева, и за его полуопущенными веками горел холодный, злой огонь.
   - Отпусти мою сестру! - повторил Стас, едва шевеля губами, и пригнулся, подобравшись, словно кот, готовящийся к прыжку. Кира почувствовала, как Вадим напрягся, но не отпустил ее, и его пальцы по прежнему вплетались в ее волосы. Теперь от него тоже исходила злость - рывками, толчками, и, казалось, лиловый вечерний воздух вокруг них начал искриться и потрескивать.
   - Отпущу, если она мне скажет! - ответил он и развернулся чуть боком, уводя Киру в сторону, и она подчинилась, безвольная и ошарашенная, после чего разбито и жалобно произнесла:
   - Стас... ты что?..
   - Иди сюда! - приказал Стас и повелительно протянул руку. Тряхнул пальцами. - Ну же!
   Кира осталась стоять на месте, глядя на него в упор, и в ней, заслоняя весь мир, тоже начала разрастаться, разбухать холодная ярость. Потом она отвернулась и снова прижалась лицом к груди Вадима.
   - Кира!.. Отпусти ее старик! Отпусти, или я сделаю тебя хромым на обе ноги!
   - Ей плохо, она пережила страшное потрясение, - ровно произнес Вадим. - Это так ты ее утешаешь, щенок?!
   Стас дернулся, словно его наотмашь хлестнули по лицу, его рот потрясенно приоткрылся, но в этот момент Кира глухо сказала:
   - Прекратите! Прошу вас, прекратите сейчас же! Вы с ума сошли... оба?!..
   Рот Стаса закрылся, и он мотнул головой, словно проснувшись от глубокого сна, потом сделал шаг назад, глядя на подходящего к ним Дашкевича, и придал лицу относительно спокойное выражение. Участковый коротко кивнул ему, потом повернулся, глядя на Вадима и Киру не без удивления.
   - А, здравствуйте, Вадим Иванович. Хорошо, что вы тут... - он вздохнул и вытер вспотевший лоб. - Тетки со всех окрестных дворов сбежались... такое кудахтанье - невозможно!.. Жуть, что творится! Как будто и без того... - Дашкевич удрученно махнул рукой, потом кивнул в сторону. - Все, вон идет Сан Васильич, сейчас он, Кира, с вами коротенько побеседует, и мы оставим вас в покое... Кстати, Вадим Иваныч, вы давно тут?.. может...
   - К сожалению нет, - Князев покачал головой и отпустил Киру. Она чуть отодвинулась в сторону, но продолжала держать его за локоть, и он не отнял руки, только наклонился, чтобы поднять свою трость. - Я на рынке был... пока то да се... вот только-только подошел, узнал... Так что от меня толку не будет... Бедная девочка, совсем еще ребенок...
   - Поговаривали, что она наркоманка была, - неожиданно сказал Стас и сунул в рот сигарету. - Может, хватанула лишку или чего-нибудь не того, начались галлюцинации, и она и их, и себя...
   - С собой такого не сотворишь, даже если очень захотеть, - заметил Максим с кривоватой улыбкой. - Анатомия не позволит...
   Он отступил в сторону, давая место подошедшему Касенко, который сегодня казался еще более печальным, хотя дальше, казалось, уже было невозможно. Под глазами у него растеклись сизые тени, а весь перед светлой рубашки был засыпан пеплом.
   - И снова здравствуйте, Кира Константиновна, - устало произнес он. - Жаль, что нам приходится встречаться при таких обстоятельствах, м-да... А-а, Станислав Константинович? - Стас вежливо кивнул. - Сказал бы вам "добрый вечер", да добрым его не назовешь... м-да... Вы ведь на первом этаже живете? Давайте побеседуем у вас, а то тут... - Александр Васильевич оглянулся почти с ненавистью, - поговорить толком нельзя. Пойдемте. А ты, Максим... - он сделал неопределенное движение рукой, - ты... это...
   - Ага, - отозвался тот и исчез в уже начавшей разваливаться толпе. Стас развернулся и зашагал к дому, Касенко, отдуваясь и вытирая платком мокрую шею, последовал за ним. Кира задержалась, не выпуская руку Вадима, шепнула - почти молитвенно:
   - Ты можешь пойти с нами, если хочешь.
   Он покачал головой, и она разжала пальцы.
   - Даже сейчас?! - в ее голосе прозвучало что-то сварливо-дребезжащее. - Даже сейчас, когда мне так плохо?!
   - Мне нужно кое-чем заняться, - негромко ответил Вадим. - А там я буду только мешать... Кира, тебе лучше не приходить ко мне сегодня. И вообще в ближайшие вечера... если же что, обязательно дай мне знать, чтоб я тебя встретил... Лучше б тебе было уехать, сегодня, сейчас... как можно дальше от этого города!
   - Ты знаешь, кто это сделал?! - с хриплым ужасом спросила Кира, глядя в темные стекла его очков. - Ты знаешь, кто?!
   - Я не знаю, кто, - Князев посмотрел на набалдашник своей трости. - Но я догадываюсь как. И я должен знать больше... но ты...
   - Ничего не спрашивать, я помню, - горько ответила она. Касенко с печальной раздраженностью окликнул ее и она махнула рукой - сейчас иду. - Вадим, что творится?! Мне страшно! Меня тоже... как Владу?.. как все их?!..
   - Вряд ли. Я не знаю, что ему нужно... Иди и ни о чем не беспокойся, - он легко подтолкнул ее. - Тебя ждут.
   - Я должна тебе многое рассказать!..
   - Успеешь... Иди, Кира. И помни одно - если что - сразу беги домой. В своей квартире ты в безопасности. Ни одно живое существо не тронет тебя, пока ты там!
   - А мертвое? - зачем-то спросила Кира. Вопрос выскочил раньше, чем она успела его осознать, и Вадим почему-то кивнул очень серьезно.
   - Тем более.
  
  
  VIII.
  
   "Коротенькая" беседа затянулась почти на сорок минут, и когда Касенко, наконец, попрощался и ушел, Кира устало подумала, что он выглядит самым озадаченным человеком в мире.
   Она рассказала ему абсолютно все - с того самого момента, как Влада позвонила в ее дверь, и даже углубилась в прошлое, чтобы объяснить почему Влада позвонила именно в ее дверь. Она даже поведала ему часть своих догадок, ни словом, впрочем, не обмолвившись о гибели пытавшегося задушить ее человека. Александр Васильевич кивал, хмыкал, делал какие-то пометки и все сильнее задумывался перед каждым вопросом. Примостившийся же за креслами на стуле Стас с каждой минутой ее рассказа становился все более ошарашенным, когда же Кира упомянула, что ушла и оставила Владу спящей на диване, он не выдержал и воскликнул:
   - Ты с ума сошла?!
   Касенко одернул его, после чего тут же спросил о времени его возвращения и о том, была ли еще Влада в квартире, на что Стас ответил отрицательно.
   - Вы уверены?
   Стас раздраженно заметил, что он не слепой, а Влада - не соринка, чтоб ее не заметить, после чего вскочил и начал бродить по квартире, проверяя наличие всех вещей на своих местах. Минут через пять он снова появился в гостиной, держа в руке солнечные очки - брезгливо, словно дохлую крысу.
   - Кажется, она это забыла, - сказал Стас и протянул очки Касенко. Тот взглянул на Киру, она утвердительно кивнула, и Александр Васильевич забрал очки Влады, после чего вновь принялся расспрашивать.
   Уходя, он сообщил, что скорее всего завтра им снова придется встретиться - скорее всего утром, но он предварительно позвонит.
   Закрыв за ним дверь, Кира прижалась к ней спиной, отрешенно глядя перед собой. Из комнаты вышел Стас и прислонился к дверному косяку, превратившись в тень.
   - О чем ты думала, когда оставляла ее здесь?! - спросил он с уже угасающей злостью. - Наркоманку... одну, к тому же... ты ведь не знала ее, она тебе никто - вообще никто! Ты перед каждым теперь будешь открывать двери?! Перед каждым, кто жалостно попросит?!
   - Тебя волнует, не сперла ли она чего-нибудь?! - бросила Кира и прошла мимо него на кухню, и он последовал за ней, мрачно глядя ей в спину. - А то, что ее на куски разорвали, тебя не волнует?! А ее мать, а баба Лена?! Она, между прочим, здоровалась с тобой каждое утро!..
   - Кира, конечно это ужасная трагедия, и то, что ты видела...
   - Ты представления не имеешь о том, что я видела! - яростно перебила она его. - Ни малейшего! Там была не просто бойня, там... - Кира зажмурилась, и Стас шагнул к ней, но она открыла глаза, прозрачно посмотрела на него и отступила назад, и он остановился в недоумении. Его протянутые руки повисли в воздухе, потом медленно опустились. - Словно в той квартире вместе с людьми заперли льва!
   - Что я и пытаюсь тебе втолковать! - Стас открыл холодильник и достал бутылку холодной воды. - Ты же знала, что она наркоманка, и дружки ее все наверняка такие же! Что, если они прознают про тебя и захотят, чтоб ты больше не была такой разговорчивой?! Вот о чем тебе следовало думать в первую очередь! Они же все сдвинутые, раз такое учинили!..
   - Ты считаешь, что это сделал тот Шмель и прочие? - с усмешкой спросила Кира, прошла мимо него и достала из холодильника пакет с помидорами. - Ты всерьез думаешь, что то, что я видела, мог сделать человек?!
   - Человек может еще и не такое сотворить, - сказал Стас, откручивая крышку и наблюдая, как она моет помидоры. - Ты опять начинаешь... как тогда...
   - Вот именно! Потому что это очень похоже на то, что мы видели! Ты же сам тогда все это видел! То тоже были наркоманы, да?!
   - В объединении этих... случаев нет никакого смысла, - Стас запрокинул голову и сделал несколько жадных глотков. - Я не знаю, что было тогда на самом деле, но Владу и прочих укокошила какая-то обширявшаяся компания. Наверняка кто-нибудь да вспомнит, как они заходили. Если б не те красавцы со своей свадьбой, все было бы слышно, и возможно... Ты сказала, что Влада тебе звонила? Надеюсь, они не поняли, кому она звонила... из-за двери могло быть слышно! Вот черт! Нужно было тебе открывать ей дверь, вот нужно было!
   - Что у тебя с телефоном? - спросила Кира, стараясь держать себя в руках - она уже поняла, что брату бесполезно даже пытаться что-либо доказать. - Я много раз тебе звонила.
   - Да он разрядился, и я его дома бросил. Сереге уже надо было уходить, вот мы ушли вместе - я в магазин свернул, а он куда-то двинул... - Стас пожал плечами и вернул бутылку в холодильник. Кира достала глубокую тарелку и принялась нарезать в нее помидоры.
   - Ушли? Разве он был без машины?
   Стас кивнул.
   - Удивительно... Кстати, - Кира развернулась, и Стас невольно зацепился взглядом за лезвие ножа в ее руке, нацелившегося в его сторону, - а что Мельников здесь делал?
   - Да ничего. Говорил же - пивка зашли выпить. А что?
   - Я смотрю, вы с ним стали большие друзья, - заметила она, повернувшись, взяла помидор и зло всадила лезвие в его округлый красный бок.
   - И что в этом плохого? Я, по крайней мере, привожу в гости нормальных людей, а не наркоманов! И кстати, если еще раз этот дед...
   - Если сейчас ты договоришь то, что собираешься сказать, нашим родственным отношениям придет конец, - ровно произнесла Кира, разнимая помидор на две истекающие соком половинки.
   Затылком она ощутила потрясенное молчание Стаса. Оно растянулось почти на минуту, и Кира слушала его, держа в руках половинку помидора и нож, глядя в приоткрытое окно на густеющий вечер, рассеченный прутьями решетки. Потом Стас резко развернулся и вышел из кухни. Минутой спустя громко хлопнула входная дверь, и Кира удовлетворенно улыбнулась. Пусть знает свое место! Никто не смеет разговаривать с ней подобным тоном, никто не смеет указывать ей, кого следует приглашать в дом! Иначе она может сделать...
   Сделать что?!
   Кира недоуменно моргнула, и то нечто, необъяснимое и мрачно торжествующее, спряталось, но тут же вновь всплеснулось с еще большей силой. В груди что-то тупо заныло, и она, уронив нож на стол, прижала к ней мокрую ладонь.
   ... страшно, страшно... столько крови... но это лишь люди - одни из многих... надо учиться не бояться... учиться ночи... ты уже так давно не была в ней, а ведь столько дорог под темными лунами... они тоскуют по твоим шагам... что тебе эти стены - тебе нужны пространства... и три - число священное... за ним начинается вечность...
   Отшатнувшись от стола, Кира стукнулась бедром о раковину, дернулась обратно и прижала ладони к вискам, но то непроизнесенное, бессмысленное, уже исчезло бесследно, и она уже не могла вспомнить ни слова. Боль в груди утихла так же неожиданно, как и появилась.
   - Я схожу с ума... - пробормотала она в тишине пустой кухни, глядя на развевающиеся занавески. - Я действительно схожу с ума...
   Память тут же со злой издевкой подсунула ей знакомое, сложенное большими светящимися буквами слово, а следом вновь выплыла жуткая картина разгромленной квартиры и изуродованных тел. Кира скрипнула зубами и взглянула через двор на соседний дом - туда, где светились окна на первом этаже, словно спасительный маяк сквозь грозовую тьму. Вадим говорит, что ей лучше уехать... может и вправду так лучше? Не доискиваясь причин - ни того, что произошло и происходит, ни того, что заставляет его говорить это - просто уехать. Она не хочет умирать, да еще так ужасно! И она хочет сохранить рассудок, а здесь это с каждым днем становится все менее возможно...
   Но в голове вдруг ожил тонкий стяжательский голосок. "Квартира! - отчаянно закричал он. - Как же моя квартира, все мои надежды?! Как же мои деньги?! Нет, ни за что, никогда, это шанс - мой шанс, я не могу от него отказаться! Я останусь здесь - я просто буду прятаться, просто прятаться. Здесь меня никто не тронет! Это моя квартира, моя, моя!.."
   Кира замотала головой, изгоняя этот противный голосок, отчего-то удивительно напомнивший ей сварливые крики Веры Леонидовны из далекого детства, схватила половинку помидора, зло плюхнула его на доску и принялась полосовать ножом. Дело даже не в этой чертовой квартире! Все бросить, так просто сдаться?! Или она не Кира Сарандо, всегда шедшая по жизни с поднятой головой?! Да, их убили, но она-то живая! Нет уж! Чем она хуже своих предков, когда то ступивших в этот дикий скалистый край и выживших, несмотря ни на что?!
   Ее левую руку словно ожгло огнем, и, опустив взгляд, Кира увидела, как по белой пластиковой доске стремительно расползается кровь, мешаясь с помидорным соком. Подняла руку, и с большого пальца зашлепали густые капли, выплывавшие из длинного глубокого пореза на подушечке. Уронив нож, она повернулась к раковине, открыла воду и подставила палец под нее, и стекавшая с него вода мгновенно стала ярко-розовой. Выждав с минуту, она вытащила палец, но на вспоротой мякоти снова стремительно начало расползаться красное. Тогда, удерживая палец над ладонью, Кира кинулась за бинтом и йодом. Выскочив в прихожую, она повернула к спальне и внезапно сообразила, что идет не туда, ведь аптечка находилась в гостиной. Кира остановилась, и в этот момент ее взгляд упал на зеркало, тускло поблескивающее в полумраке. Протянув руку, она включила свет, испачкав при этом выключатель, и уставилась на свое отражение. Она смотрела долго, словно испуганное и растерянное лицо в зеркале должно было дать ей какой-то ответ, потом взглянула на свою ладонь, теперь уже всю перемазанную в крови, и снова на свое лицо за серебряной поверхностью. Что это за существо, столь нелепое и столь жалкое, пытающееся якобы добродетельными поступками скрыть свои промахи и спрятать среди искусственного благородства свое никчемное сердчишко?! Оно открыло дверь Владе, чтобы показать кому-то там, наверху, какое оно сострадательное, а не потому что было сострадательным на самом деле, и испросить себе прощения за подругу, за которой недоглядела. Тогда ему было проще не разбираться с Викой до конца, а уйти, оскорбленно задрав хвост! А не приходило ли в голову этому существу, что если б оно сегодня не открыло дверь, Влада просто пошла бы домой и сейчас была бы жива?!
   "Но при чем тут я?!" - жалобно воскликнул кто-то - может, даже, из глубины зеркала. Не та ли солнечная девочка - глупая в своей жизнерадостности и принципиальности солнечная девочка?
   Кира размахнулась и влепила пощечину своему отражению, оставив на серебристой поверхности оплывающий, влажный кровавый отпечаток ладони и пальцев. Зеркало качнулось, и отражение в нем дернулось в сторону, словно от боли, но нет - это всего лишь повернулась и ушла его хозяйка, и отражение всего лишь последовало за ней. Осталось только перекошенное зеркало, и ярко-красный отпечаток человеческой руки, и прильнувший к ним полумрак, выпрыгнувший из погашенной лампы.
  
  * * *
   Несколько свечей догорели почти до самых гнезд канделябра, и заметив это, Кира недовольно встала и включила свет, и он мгновенно слизнул со стен все тени - черные и серые, четкие и бесформенные, и в комнате сразу же стало очень пусто, и она отчего-то почувствовала себя брошенной. Сегодня тени успокаивали, и она чувствовала себя в безопасности среди их движения и молчания... хотя, право же, это было так глупо - ведь это всего лишь тени, и они никак не могут ее защитить. Напугать разве что - да и то ненадолго.
   Хотя бедную тетю Галю и того безумца
   впоследствии покойных
  они напугали навсегда.
   Я говорю о тех тварях с зубами! Черных тварях из стен!..
   Кира нервно передернула плечами и подошла к шкафу, где хранились свечи. Выдвинула верхний ящик и удивленно приподняла брови. Когда они только-только приехали в эту квартиру, ящик был полон - даже с горкой. Теперь же свечей осталось так мало, что между ними просвечивало застланное старой газетой дно.
   И что-то еще.
   Кира разгребла свечи и вытащила небольшой целлофановый пакет. Опустилась на пол и встряхнула его и ей на колени выскользнули какие-то книжонки, паспорт советского образца и три полароидные фотографии. Паспорт она схватила в первую очередь, открыла и изумленно уставилась на маленькую, выцветшую от времени фотографию собственного деда. Надпись внизу подтверждала: Ларионов Василий Федорович.
   Кира пролистала страницы, чуть ли не разрывая их торопливыми, взбудораженными пальцами. Запись о браке, прописка - все совпадало. Но ведь дед ушел - много лет назад ушел, забрал свои вещи... как же он мог оставить паспорт?! Она схватилась за остальные документы - заводской пропуск, какие-то профсоюзные книжки, записи о взносах, сберкнижка - все те документы, которые неотрывно сопровождали человека в восьмидесятые годы. Но почему они здесь, ведь дед должен был забрать их с собой, он не мог уйти без документов!.. разве что если этот уход состоялся слишком внезапно. Нет, но ведь он же забрал свои вещи... отец говорил ей, что он забрал свои вещи... и приходя сюда, она действительно ничего не находила и даже его любимой трубки...
   А что, если он никуда не ушел?
   ... многие из них не уезжали...
   Кира вздрогнула, глядя на документы на своих коленях. Мысль, посетившая ее, была совершенно безумной... но разве вокруг нее в последнее время не творилось то же безумие? И ведь это он был тогда, на стене, его тень - черная, стоящая неподвижно и словно выжидающе, тогда как вокруг, проходя насквозь, блеклые серые тени воспроизводили жизни своих хозяев. Что если?..
   Нет, невозможно! Так не бывает! Она ведь уже договорилась сама с собой считать стены этой квартиры - лишь неким устройством для хранения и воспроизведения зрительных образов - разве нет?!
   Она без особого интереса взглянула на фотографии. Две сползли с ее коленей и лежали боком, прижатые к креслу, одна же лежала вся на виду. Лицо какой-то женщины - традиционно в профиль - светловолосой, миловидной и казавшейся удивительно домашней. Кира перевернула фотографию и прочла надпись, сделанную уже давно выученным наизусть почерком бабушки.
   Пахомова Людмила Степановна.
   Москва.
   24.06 - 29.06. - 2003.
   П.
   Гр. Љ 2/6
   Вот и думай, что хочешь! Уже не в первый раз она ломала голову, что значат эти гр. и п. Группа? Возможно. А "п." что такое? И почему на одних фотографиях "п.", а на других "о."? Да еще и на некоторых стоит это "опл." - так и просится слово оплачено!
   Только сегодня-то какое тебе дело до этих чертовых фотографий?!
   Секундочку, а почему эти фотографии лежат отдельно от остальных?
   Кира взяла с кресла две другие и задумчиво посмотрела на верхнюю - смеющаяся девчушка лет четырех - опять же в профиль, каштановые волосы заплетены в шесть аккуратных косичек и разукрашены яркими цветными заколками. Хорошенькая, как куколка. Кире невольно вспомнился голос Влады, когда-то, давным-давно произнесший то же самое. Уж не та ли это пропавшая семья, о которой она говорила? Кира перевернула фотографию. Пахомова Юлия Владимировна. Не может быть, чтобы и она... всего четыре года! Нужно будет попросить Егора, чтобы он обязательно поискал сведения о них...
   Кира взяла последнюю фотографию, взглянула на нее и побелела. Куда-то вдруг исчез весь воздух, и в затылке больно стукнуло, словно кто-то от души хлопнул по нему тяжелой ледяной ладонью. Она отрицательно качнула головой, потом поднесла цветной квадратик так близко к глазам, что почти уткнулась в него лицом, уронила на пол и что-то пробормотала - беспомощный, болезненный, шелестящий звук.
   Лицо на фотографии многое объясняло.
   И отнимало тоже многое.
  
  * * *
   Кто-то сидел на одной из дворовых скамеек - Кира краем глаза увидела две темные тени, но не обратила на них внимания и пробежала мимо, спотыкаясь чуть ли не на каждом шагу. В кронах акаций шелестел ветер, где-то вдалеке лаяла собака, из распахнутых окон бормотали, пели и вскрикивали телевизоры. Все это доносилось до нее издалека, и даже звук собственных шагов и сминавшаяся под ними сухая трава были далекими. Ключи всполошено позвякивали на ее пальце.
   Когда она оббежала соседний дом с торца, навстречу ей метнулась высокая тень, и в следующую секунду крепкие пальцы вцепились в ее плечи.
   - Я же тебя просил! - зло прошипел Вадим. - Почему ты так, почему не предупредила?! Хочешь себя погубить?!
   Кира заметила, что он не только не надел свои очки, с которыми не расставался на улице в любое время суток, но и выскочил босиком, в тренировочных штанах и легкой майке, совершенно не скрывавшей его отнюдь не стариковского телосложения. Даже в полумраке на его лице были отчетливо видны волнение и злость.
   - Как ты узнал, что я иду сюда? - удивленно произнесла она.
   - Увидел в окно... Что-то случилось? - его ладони переползли ей на спину, и Вадим склонился, заглядывая Кире в лицо. - Почему ты так дрожишь? - его взгляд начал стремительно ощупывать ее с ног до головы. - Ты ранена?
   Он не столько спрашивал, сколько утверждал, и Кира снова удивилась, потом показала порезанный палец. Вадим хмыкнул, обнял ее за плечи и повел к своему подъезду. Его поведение так не совпадало с тем, что она думала... но нет, она не могла ошибаться.
   Когда Князев запер дверь, Кира медленно прошла в комнату, ставшую уже такой привычной и, несмотря на ветхость и беспорядок, почти родной, и села на кровать, глядя на развевающиеся в открытом окне шторы. Вадим опустился рядом на пол и прижался щекой к ее подрагивающему колену, потом легко провел по нему ладонью - теплый, дружеский жест, напрочь лишенный сексуального подтекста.
   - Тебе тяжело, я знаю, - тихо произнес он. - Останься, если хочешь. Принести тебе чаю или, может, лучше вина? Думаю, последнее было бы более кстати.
   Кира покачала головой. Висевшие на ее указательном пальце ключи сорвались и тяжело звякнули об пол. Вадим взглянул на них, но не сделал попытки подобрать и подать ей.
   - Ты даже ключей от моей квартиры боишься? Что ж, тебя можно понять, - ровно произнесла Кира и сжала зубы. Он поднялся и пересел на кровать, рядом с ней.
   - Почему ты так говоришь?
   Кира облизнула резко пересохшие губы, немного отодвинулась, вытащила из кармана джинсов чуть смявшиеся фотографии и положила их на кровать. Взгляд Вадима метнулся к верхней из них, на которой был запечатлен четкий профиль мужчины с аккуратной темной бородой и густыми, взлохмаченными, словно со сна, волосами. Они скрадывали, скрывали, меняли привычный облик, но не узнать его было невозможно. Князев сдвинул фотографию в сторону, глядя на две другие, и в его глазах зашевелилось что-то мучительное и вместе с тем досадливое.
   - Мне очень жаль твою семью, - глухо сказала Кира.
   - Мне тоже, - бледно отозвался он и встал, глядя на нее со странным выражением.
   - Почему ты мне ничего не сказал?
   Вадим покачал головой, потом наклонился, взял фотографии и переложил их на один из телевизоров. Отвернулся, сунув сжатые кулаки в карманы штанов и глядя в открытое окно.
   - Наверное... теперь мне следует называть тебя "Владимир"? Во всяком случае, сейчас...
   - Я Вадим, - сказал он, не оборачиваясь. - Вадим Князев. Владимир Пахомов давно умер, и о нем все забыли. Советую и тебе забыть.
   - Я не могу этого сделать.
   Вадим обернулся. Его лицо оказалось неожиданно спокойным, но глаза теперь казались пустыми.
   - Думаю, вино нам действительно не помешает... теперь, - заметил он и вышел из комнаты. Кира взглянула на фотографии, теперь лежавшие так далеко, что она не могла видеть лиц, и с трудом подавила в себе возникшее желание опрокинуться ничком на постель и разреветься во все горло. Но, конечно же, Вадим уже не станет ее утешать... теперь, когда она знает... все утешения будут как закрашенное стекло, с которого краску внезапно смыли, и стало видно, что за этим стеклом на самом деле. Кто она для него - внучка его злейшего врага, человека, с помощью или молчаливого согласия которого у Вадима отняли жену и дочь! Теперь-то понятно, почему той ночью он сказал, что нарушает все мыслимые законы природы.
   Князев вернулся с открытой бутылкой "Шардоне" и двумя бокалами, поставил их на телевизор, разлил вино и протянул Кире полный бокал. Она покачала головой.
   - Я не хочу.
   - Конечно хочешь, - сказал он несколько ворчливо и всунул ножку бокала ей в пальцы. Кира поднесла бокал к губам и глотнула солнечного вина, а потом осушила бокал до дна. Вино было слишком светлым, слишком легким для ее тяжелой, угрюмой печали. Вадим забрал у нее пустой бокал, отдал ей свой и отошел к телевизору, который использовал вместо столика. Тихо заструилось вино.
   - Был вечер, - произнес он, не оборачиваясь. - Часов девять, уже темнело. Я вышел за сигаретами... и не столько потому, что курить хотелось, а потому что каждый раз, как только за мной закрывалась дверь, Люда всегда забывала причину нашей очередной ссоры. Я мог бы открыть эту дверь и через час, и через две секунды, но уже все было бы спокойно - до следующего раза. Но в последнее время так было все чаще и чаще, и в этот день нам было уж совсем тошно смотреть друг на друга - то ли было настолько жарко, то ли мы окончательно поняли, что из нашей попытки этой поездкой вернуть все на свои места ничего не получается. Друг возле друга нас удерживала только дочь... Когда я закрыл дверь, Юля уже спала - в гостиной, на диване. Я подошел к ларьку, купил сигареты, перекинулся парой пустяковых фраз с Сан Санычем - тогда для меня это был просто малознакомый человек без имени. Потом я вернулся домой. Прошло от силы минут пять... но когда я вошел в квартиру, она была пуста. Ни жены, ни дочери. Все их вещи на месте - абсолютно все, деньги, Людкино золотишко, а они исчезли. Они не могли выйти из подъезда следом за мной - я бы их обязательно увидел... Они... вообще ничего не смогли бы сделать за это время... Я искал их - искал везде... но не нашел, и никто их не нашел. Вызвал милицию... а они... сразу же и довольно долго они были уверены, что это я их... - Вадим запрокинул голову и одним махом выпил вино. - А потом... потом вдруг все кончилось. Просто кончилось. И я уехал.
   - Но потом вернулся, - негромко сказала - почти шепнула Кира.
   - Я хотел знать, - Вадим поставил бокал на телевизор. - Не могу объяснить... но почему-то я был уверен, что жена и Юля... что их больше нет. Но я хотел понять, что случилось... понять, кто... По счастью, продавалась эта квартира... и я поселился здесь... стариком... чтобы никто меня не узнал, и особенно она...И пока жил, узнал очень многое. В частности, и то, что моя семья была далеко не первой.
   - Вот почему ты вначале пытался взбудоражить всех соседей, которые просто смотрели, - Кира наклонилась и подняла ключи. - А потом и сам стал просто смотреть. Ведь и при тебе все шло своим чередом...
   Вадим промолчал, глядя в окно.
   - И никто из соседей тебя не узнал? Даже Софья Семеновна?
   - Нет.
   - Но... бабка Вера тебя узнала, не так ли? Поэтому она тебя боялась, - Кира принялась катать полупустой бокал между ладонями. - Почему ты ее просто не убил? Когда ты хотя бы слегка начал понимать, что к чему, почему ты не убил ее?!
   И снова молчание - тяжелое и теперь даже в чем-то зловещее. Потом Князев обернулся и прислонился спиной к подоконнику, глядя на Киру со странным выражением.
   - Я не могу убить человека, пока не буду твердо уверен, что убиваю именно того, кого надо. Ее ведь не было здесь. Ни разу.
   - Но ты же знал, что это ее вина.
   - Это не столько знание, сколько инстинкт. Она ничего не делала сама. Она просто позволяла кому-то. Но что и кому, я не знаю до сих пор. Не успел узнать. И теперь... может оно и к лучшему. Вот, - он развел руками, давая понять, что сказать ему больше нечего, и Кира тотчас же обратила этот жест в ничто резким возгласом.
   - Это не все!
   - А что еще тебе надо? - спросил Вадим с легкой прохладцей.
   - Ты боишься этой квартиры. И не только потому, что исчезла твоя семья. Ты что-то видел?
   Его глаза сузились, потом он взглянул на нее внимательно и жестко, сразу же став каким-то далеким и сосредоточенным.
   - Почему ты об этом спрашиваешь? Что натолкнуло тебя на такой вопрос?
   - Ответь мне.
   - Да видел, - глухо произнес он. - И до сих пор не знаю, видел ли на самом деле. Когда я пришел, света не было. Пробки часто вышибало ни с того, ни с сего, и Люда уже пожаловалась Ларионовой - она как раз заходила в то утро... Я зажег свечу, которая висела на стене, и взял шест, чтобы включить свет... и в этот момент... я увидел нечто... не знаю, что это было... Я включил свет, и оно исчезло.
   - Ты видел тени людей, которых там не было?
   Вадим резко оттолкнулся от подоконника и подошел к ней. Снова сел на кровать и, не глядя на Киру, негромко спросил:
   - Значит, это правда?
   - Я видела их много раз, - она дернула губами, зачем-то силясь улыбнуться. - Оказывается, я не сумасшедшая... Я могу тебе многое рассказать про них, я могу даже показать их тебе, в них нет ничего опасного, уверяю тебя... и, может быть, по ним ты сможешь что-нибудь узнать, понять...
   - Нет! - вырвалось у него. - Никогда!
   - Ты прожил здесь так долго, чтобы что-то узнать, а теперь отказываешься? Ну... - Кира пожала плечами, - в любом случае, теперь мне многое понятно. И то, почему ты меня сторонился, и то, почему ты все же перестал это делать. Тебе был нужен дверной глазок, верно, Вадим? Ты рассчитывал что-то узнать с моей помощью? Ну так я могу многое тебе рассказать...
   - Нет, не надо, - он лег на кровать и закинул руки за голову, глядя в потолок. - Я больше ничего не хочу узнавать... но... ты и понятия не имеешь, о чем рассуждаешь.
   Кира встала и посмотрела на него. Она смотрела долго, потом тихо сказала:
   - Как же ты, наверное, нас ненавидишь, Вадим. Я могу тебя понять, не понять такое невозможно. Мне так жаль твою семью, так жаль... но мне жаль и себя тоже. Я не желаю быть для тебя дверным глазком - и не буду!
   - Ты говоришь глупости, - устало ответил Князев и закрыл глаза. - Ненавидеть тебя? Это смешно. Да и я не сторонник глупого обычая вендетты. Все, что было, не имеет к этому никакого отношения.
   - Вот именно - было! - Кира зябко обхватила себя руками. - И больше не будет. Что бы ты ни говорил, я тебе не верю.
   - Пусть так, - ответил он и открыл глаза. В его взгляде странно перемешались мука и облегчение, словно ее слова принесли ему сильнейшую боль и в то же время обрадовали, как будто Кира была необоримым соблазном, от которого Вадим был не в силах отказаться добровольно. - Ты приходила только для этого?
   Его спокойствие разозлило ее, хотя именно оно окончательно ставило все на свои места... Хотя нет, не все, далеко не все.
   - Если тебя так пугает моя квартира, то почему ты утверждаешь, что в ней я в безопасности?
   - Ну, это же просто, - Князев легко улыбнулся, хотя в его глазах улыбки не было. - Теперь ты - ее хозяйка.
   - И в то же время говоришь, что мне надо уехать? Почему?
   - Потому что ты рискуешь стать ее хозяйкой не только официально.
   Кира гневно вздернула брови.
   - Быть, как бабка?! Нет, никогда!
   - Конечно, ты не такая, как она, - мягко сказал Вадим, сел и потер щеку, уже заросшую темной щетиной. - Но ты уже и не такая, какой приехала сюда - разве не замечаешь? Страх и любопытство часто ходят рука об руку, а любопытство способно завести очень далеко, и вдруг однажды ты обнаружишь, что любопытство кончилось и вместо него появилось обладание, и захочешь пригласить в свою квартиру гостя - особого гостя, который никогда из нее не выйдет...
   Кира отшатнулась от кровати и прижалась к стене, глядя на него широко раскрытыми глазами.
   - Этого никогда не будет! - почти выкрикнула она.
   - Если ты уедешь, этого не будет точно.
   - Что ты знаешь на самом деле?! - она не сводила глаз с его спокойного лица. Сейчас это было лицо насмешливого, жестокого незнакомца - возможно, даже, незнакомца опасного. - Почему ты говоришь мне такие вещи?! Почему ты сказал, что знаешь, как убили Владу, и узнаешь, кто это сделал?! Как ты можешь это узнать?! Тебе ведь известно больше, чем ты рассказал!
   - И я приложу все усилия, чтоб тебе это известно не стало, уж поверь мне, - ровно ответил Вадим, вставая. - А такие вещи я говорю тебе, чтобы ты была осторожна. И все прочие мои слова остаются в силе. Не ходи одна с начала сумерек, пока я не позволю! И никому не рассказывай о том, что ты видишь на своих стенах - особенно им, - он кивнул в сторону открытого окна.
   - Ты сумасшедший, - хрипло произнесла Кира, отвернулась и прижалась щекой к стене. Помолчала, виском чувствуя его острый, пронзительный взгляд, потом едва слышно шепнула:
   - Вика пропала...
   - Что?! - Вадим подскочил к ней, схватил за плечи и развернул, прижав спиной к стене. - Твоя подружка?! Та рыжая?! А ну, быстро рассказывай!
   - Я... - она зло прищурилась и попыталась вырваться, но он не дал. Его глаза стали страшными и невероятно старыми, и где-то в их глубине, словно зарница далекой грозы, блеснуло что-то, очень похожее на отчаянный ужас.
   - Говори! Это важно!
   - Тебе-то что в этом?! Она не... - Кира снова рванулась, и Вадим внезапно отпустил ее и шагнул назад, держа перед собой раскрытые ладони, потом опустил руки.
   - К квартире это не имеет отношения, можешь успокоиться! Да и не может иметь... ведь бабка умерла!
   - Да, так и... - он осекся, и на его лице мелькнула растерянность. - Но рассказать-то ты можешь?
   - Зачем тебе теперь мои проблемы?
   - Это не только твои проблемы, Кира.
   Она холодно взглянула на него, глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, после чего ровным, отстраненным голосом рассказала о своем визите в милицию. Упоминать об истинной причине ссоры с Викой, а также о жутком состоянии Стаса в тот вечер, Кира не стала, решив, что Князев сделает из этого неправильные выводы, которые - кто знает? - могут оказаться опасными и для нее, и для брата.
   - Так, что, сам видишь, - закончила она и с удивлением почувствовала, что уже совершенно успокоилась. Даже больше - какое-то апатичное равнодушие окутало ее, отодвинув куда-то и кошмарные события сегодняшнего вечера, и исчезновение подруги, и самого Вадима, который смотрел на нее и качал головой.
   - Кому-нибудь во дворе говорила это?.. Ну, конечно нет, иначе бы я уже знал... иначе бы... - Вадим ударил себя кулаком по ладони, потом шагнул к Кире и оперся о стену по обе стороны от ее головы, и она непроизвольно дернулась назад и стукнулась затылком.
   - Никому не говори об этом! - настойчиво сказал он.
   - Я не скажу, Дашкевич может сказать...
   - Я поговорю с ним сам. Никто не должен об этом знать!
   - Почему? Думаешь, они решат, что все началось сначала и линчуют меня или сожгут на костре, как ведьму?
   - Ты зря шутишь. Зря, - устало и тяжело произнес Вадим, и Кира вздернула голову.
   - И ты тоже будешь в этом участвовать, а? - она ухмыльнулась. - Во потеха-то будет всему городу! Афишки не забудьте развесить - мол, сегодня, в восемнадцать ноль-ноль состоится показательное сожжение дьявольского порождения Киры Сарандо. Вход свободный. Просьба бензин, еду и пиво приносить с собой. Сразу же после сожжения - массовые гуляния на территории двора, чтение отвращающих молитв и танцы!
   Вадим отошел в сторону, сдернул со стула свою бледно-голубую рубашку с длинным рукавом и начал одеваться.
   - Идем, я провожу тебя домой. Думаю, тебе больше нет смысла здесь оставаться.
   - Вы правы, граф, но я вполне обойдусь без вашего общества! - буркнула она, делая шаг к входной двери, но Вадим неожиданно ловко поймал ее за запястье и дернул обратно, да так, что Кира невольно взвизгнула от боли и попыталась было тут же высказать Князеву все, что о нем думает, но, наткнувшись на его взгляд, захлопнула рот и притулилась возле шкафа, решив пока выказывать послушание.
   "Слишком много всего, - в который раз подумалось ей. - Слишком много".
   - Гордость - хорошее качество, но ее избыток крайне вреден для здоровья, - буркнул Вадим, поскреб щеку, глянул на себя в маленькое зеркало в прихожей и удрученно махнул рукой. - Разумней будет, если станем вести себя по-людски, а не дергаться и закатывать истерики. Сейчас это слишком большая роскошь.
   - Ты меня поучи еще! - отозвалась Кира почти с былой задиристостью и выскользнула в открытую Князевым дверь на площадку, где остановилась, переводя насмешливый взгляд с одного соседского дверного глазка на другой.
   - А ты быстро пришла в себя, - заметил Вадим, запирая дверь. - Столько увидеть, столько пережить... Завидная психическая стойкость.
   В его словах ей послышался скрытый подтекст, и Кира метнула косой взгляд на его совершенно непроницаемое лицо. Сейчас Вадим выглядел настолько равнодушным, что, казалось, его не волнует ничто в этом мире - даже собственная семья, сгинувшая неведомо куда, - и менее всего она, Кира, внучка злобной сумасшедшей старухи, за которой теперь несчастья и странности тянутся, словно вымокший в грязной луже шлейф придворной дамы.
   Из подъезда Князев вышел первым, невежливо, даже грубо оттолкнув устремившуюся было к двери девушку. И уже переступая через порог, прошипел, не оборачиваясь:
   - Только взбрыкни - как дам по шее! Стой тут!
   Ей и в голову не пришло огрызнуться - тревога в его голосе и движениях слишком отчетливо просвечивала сквозь раздражение, и Кира застыла, наблюдая, как Вадим стоит перед подъездом, медленно водя головой по сторонам.
   - Дождь... - услышала она его тихий голос. - Как это некстати...
   Через несколько секунд Князев, не оборачиваясь, протянул назад руку, и она, выйдя из подъезда, послушно ухватилась за нее и пошла следом, словно слепой, увлекаемый поводырем сквозь вечную тьму. С неба сеялся теплый дождь, шлепая по листьям и припевая в водосточных трубах, и двор был наполнен шепотом и шорохом старых акаций. Вскоре Вадим отпустил ее руку, а через несколько шагов остановился и качнул тростью в направлении подъезда Киры.
   - Похоже, прикатил твой приятель.
   Она мрачно взглянула на стоящую у подъезда "вектру", на свои темные окна, после чего повернулась и посмотрела на соседний дом. Ее взгляд скользнул правее, к ореховой рощице, и Кира поймала себя на том, что прислушивается к чему-то. На какую-то долю секунды она была почти уверена, что сейчас услышит отдаленное хихиканье и мрачный девический голос:
   - Мама, не позорьтесь!..
   Кира задохнулась, точно ее пнули в живот, и зажмурилась и, словно этого было мало, закрыла лицо ладонями. Мягкий летний дождь стекал по ее волосам, по спине, по ладоням, и ей казалось, что он стекает даже по сердцу, которое дергалось в ее груди короткими болезненными толчками.
   - В подъезде никого нет - ты можешь идти, - донесся до нее сквозь шелест капель голос Вадима. Кира убрала ладони и повернулась, и ее взгляд разбился о мокрые темные стекла его очков. Внезапно ей подумалось, что она, наверное, больше никогда не увидит его без этих очков и не поймет, чем наполнен его взгляд в данную секунду, и ощутила странную пустоту. Где-то, далеко-далеко в подсознании вдруг вильнула хвостом жалкая мыслишка, что лучше бы ей было не находить никаких фотографий. Прав был кто-то из древних, говоря, что знание несет с собой многое, но в этом многом довольно боли. Она отвела взгляд и шагнула к двери, а когда спустя секунду вновь повернула голову - Вадим исчез, растворившись среди дождя и будто сам став дождем - тихим и безучастным, и на какой-то момент ей показалось, что его никогда и не было.
   Кира вошла в гулкую темноту подъезда, отперла дверь и тихо ступила в прихожую. Свет нигде не горел, и на секунду она подумала, что дома никого нет, но почти сразу же услышала доносящееся из гостиной приглушенное бормотание телевизора, вздохнула и захлопнула дверь. Тотчас же послышались чьи-то шаги, и она крепко сжала зубы, пытаясь взять себя в руки, потом включила лампу и взглянула в зеркало, тут же заметив, что никто не смыл кровавый, уже высохший отпечаток ладони на стекле.
   В прихожую вышел Стас, следом выглянул Сергей, и Кира сразу же заметила, что оба они изрядно навеселе, особенно Сергей. Они остановились, молча глядя на нее, и Киру вдруг охватил беспричинный страх - какими-то слишком нехорошими показались ей их тяжелые маслянистые взгляды и это выжидающее молчание. Особенно не по себе было от лица Стаса - бледного, с будто выжженными глазами, и чудилось, будто это лицо - лишь туго натянутая тонкая ткань, за которой притаились десятки лучников, уперев в тетивы острейшие, смертоносные стрелы. Потом по губам Стаса расползлась вялая полуулыбка, Сергей приветственно подкивнул и тоже пристроил на свои губы улыбку - такую блеклую и мятую, словно он ее сию секунду подобрал с пола. Он стоял, как-то скособочившись на один бок, и его лицо было очень бледным.
   - Удивительно быстро, - произнес Стас и прислонился к косяку так, что у Киры создалось впечатление, словно это косяк прислонился к Стасу. - Ты насовсем или снова отчалишь?
   - Мне следует представить подробный отчет? - язвительно осведомилась она, и Сергей тут же кивнул, попытавшись сделать это серьезно, но серьезность не вязалась с диковатым весельем, разгоревшимся в его бутылочно-зеленых глазах.
   - А как же?! Письменный, в трех экземплярах!
   - Ой, какая неприятность, сударь, я забыла с вами посоветоваться! - процедила Кира. - Как мне теперь жить со столь тяжким грузом на душе и печени?..
   - Я всего лишь... - начал было Мельников, но Кира сделала резкий жест раскрытыми веером пальцами, и рот Сергея захлопнулся, точно кто-то резко подтолкнул его нижнюю челюсть кверху. Он вдруг попятился и исчез в темноте столовой - так резко, словно провалился в нее. Стас дернул на себя дверь и шагнул в прихожую.
   - Что он здесь делает? - глухо и зло спросила Кира, и Стас машинально оглянулся на закрытую дверь.
   - Серега-то?.. Да ничего... Просто, сидим... тебя ждем. Я подумал... будет лучше, если сегодня он побудет здесь... с тобой... ведь после того, что тебе сегодня довелось... - он облизнул губы, и Кира почувствовала, что он с трудом подбирает слова. - Может быть... вы бы даже могли куда-нибудь съездить, прогуляться... может, за город... если б ты вернулась пораньше... Самое лучшее средство - это хорошая прогулка...
   Кира яростно взглянула на него покрасневшими от слез глазами, потом хлопнула ладонью по тумбочке, отчего на ней подпрыгнули ключи. Нижняя дверца с грохотом открылась, и она едва успела отдернуть ногу.
   - При чем тут Сергей, Стас?! При чем тут прогулка?! Ты еще не понял, что сегодня произошло?! Трое людей погибло, и я их видела, Стас! Трое людей, которых я знала... и Влада... - Кира решительно тряхнула головой, - она была моей хорошей... знакомой! И Вика пропала - Вика, ты забыл?! Моя подруга! Ты с ней встречался - забыл?! Я не знаю, что с ней! Возможно ее убили!
   - Но я думал, что Сергей... он мог бы... с ним бы тебе было легче... если ты не хочешь, чтобы я тебе помогал...
   - А разве ты помогаешь?! - она презрительно фыркнула. - Разве ты меня слушаешь?! И почему он, Стас?!
   - Но я думал... у вас все могло бы быть хорошо... Он замечательный, надежный парень... Ты ведь сама его выбрала! Ты, а не я! А теперь... отшвыриваешь его только из-за того, что встретила какого-то недоумка!.. и ведешь себя, как... Думаешь, я не помню то утро, когда ты всю ночь прошлялась?! В то утро ты была похожа на кошку, которую оттрахали все дворовые коты!..
   Кира одним прыжком оказалась возле него и влепила брату такую крепкую пощечину, что ладонь у нее тотчас же болезненно заныла, а Стаса отнесло к стене, и он с трудом удержался на ногах.
   - Прости, - прошептал он, прижимая пальцы к расцветающему на скуле ярко-алому пятну. - Я... я не то хотел сказать, я... не знаю...
   - Зато я знаю! Я не такая, какой ты меня представил с самого начала, поэтому ты начал спешно подгонять меня под свой образ?! Ты только и занимаешься, что устраиваешь мою личную жизнь! Это моя жизнь, Стас! Что ты возомнил о себе! Тебя не было двадцать лет, ты появился спустя двадцать лет и думаешь, что сразу же стал мне родным?! Это чистая случайность, что мы здесь вместе! Даже несмотря на то, что ты мой брат, почему ты думаешь, что сразу же стал настолько мне родным?! Почему ты думаешь, что я сразу же настолько тебя полюбила?! Ты был прав - я не знаю, кто ты! А теперь и еще больше! Эта чертова квартира... оставайся в ней, если тебе на все наплевать! Я отсюда уезжаю!
   - Кира! - Стас схватил ее за руку, но она вырвала руку и отступила к двери, глядя на него суженными глазами.
   - Не трогай меня! Никогда не смей меня трогать! Понял?!
   - Что ты говоришь?! - потрясенно прошептал он, и его лицо задергалось - то ли от боли, то ли от чего-то еще, и Кира поняла, что этими словами почему-то нанесла ему сокрушительный удар. Стас подломился в коленях и словно стал ниже ростом, и в его темных глазах забилось что-то агонизирующее и отчаянное.
   - Я тебя ненавижу! - выкрикнула она в эти агонизирующие глаза, распахнула дверь и вылетела на площадку.
   - Кира! - закричал Стас, кидаясь следом. - Кира, стой!
   Дверная створка с силой ударилась о косяк, едва не сломав ему пальцы. Ухватившись за жалобно застонавшие перила, Кира перемахнула разом через шесть ступенек и выскочила в так недавно покинутый дождь. Наискосок пробежала через двор к дороге и, уже перепрыгнув через бордюр, услышала позади громкий крик брата:
   - Кира, вернись сейчас же! Кира, остановись!
   Секунду она бестолково дергалась туда-сюда на дороге, пытаясь сообразить, в какую сторону бежать - куда бежать?! - но в этот момент в темноте за ней заработал двигатель "вектры", и тонкую занавесь дождя рассекли яркие лучи фар. Кира отшатнулась, заслоняясь рукой, потом повернулась и помчалась через дворы, и, пробегая через первый, услышала, как колеса "вектры" перевалили через бордюр.
   Ее ноги громко стучали по асфальту, разбрызгивая воду, и тело снова, как тогда на дороге к морю, превратилось в тугие паруса, но теперь его наполнял не попутный ветер, а буйный шквал, грозящий разорвать паруса в клочья. Дождь и холодный воздух бились об ее зубы и вышибали злые слезы из глаз, мозг застилала полубезумная алая пелена, и все самое важное в этом мире превратилось в сумасшедший, бессмысленный бег. Все предали, все! - сначала Вика со своим оскорбленным и безумным Амуром, потом любовник, оказавшийся жертвой-мстителем и лгущий напропалую, теперь еще и Стас, свихнувшийся на почве братской любви. Тетка смотрит на нее боязливо, отец стал далек и равнодушен, и нет теперь даже Влады... Что осталось с ней, что теперь есть у нее? Только тени на стенах комнат... уж тени точно не могут предать, но... она сбежала от них, и может, это и к лучшему.
   Машина нагнала ее быстро, несмотря на то, что Кира петляла по дворам, как заяц, - выскочила вдруг из-за угла дома, который она только что миновала, и яркий свет фар ударил ей в спину и расплескался по асфальту. Вздрогнув от испуга, Кира обернулась, споткнулась и едва не упала, совершив редкий по сложности пируэт. Еще больше ее напугало, что "вектра" даже не притормозила, словно Стас решил остановить сестру самым надежным способом - раз и навсегда. Кира перемахнула через бордюр и помчалась наискосок через двор, машина прыгнула следом, пролетела через большую лужу, взметнув веер грязной воды, перескочила через бордюр, ее занесло, и она, вспахав колесами размокшую землю, едва не въехала в бельевой столб. Кира обернулась еще раз, после чего метнулась за следующий дом, слыша, как "вектра" разворачивается позади, с треском ломая кусты, и сквозь весь этот шум - приглушенный, злой голос Стаса:
   - Стой, я сказал!
   Этот окрик только придал ей прыти, и через двор Кира пробежала на спринтерской скорости, взлетела вверх по мокрому склону, поскользнувшись и измазав в земле ладони, и проскочила через дорогу перед самым бампером разъяренно загудевшего микроавтобуса. Нырнула в очередной двор, пробежала следующий, ссыпалась вниз по стертым каменным ступеням и оказалась на пустынной базарной площади. Прижалась спиной к одному из мокрых ларьков с закрытыми ставнями, пытаясь отдышаться, и только сейчас осознала, насколько глубок уже этот ночной час. Железные ворота рынка были заперты, все ларьки закрыты, и только метрах в ста от нее приветливо светились огни круглосуточного павильона, да чуть дальше грохотала музыка в каком-то баре. У клумбы на ящиках сидели три торговки сигаретами, на стоянке неподалеку стояло несколько такси, и прохожие лишь изредка пробегали через площадь. Возле пустынной трассы монотонно мигал оранжевый глаз светофора, а дальше, за ней, во дворах теснилась мокрая тьма.
   Еще несколько минут Кира стояла, смаргивая с ресниц теплый дождь и озираясь - не покажется ли где красная "вектра", но машина так и не появилась. Хрипло выдохнув, она дернула рукой, что-то громко звякнуло, и Кира, опустив глаза, тупо посмотрела на ключи, все еще болтающиеся на ее пальцах. Кроме ключей при ней не было ничего - ни телефона, ни денег - ни единой монетки. Куда же ей идти? Не домой - это уж точно! И не к Вадиму. Куда же? Вики нет. Влады нет. К дяде с тетей? Не хотелось бы, да и живут они далеко отсюда... а вот Егор - всего лишь через остановку. И она даже знает его точный адрес. Конечно, они с Михеевым не настолько близкие друзья, но... он поймет. И наверняка поможет.
   Оглядевшись, она пересекла площадь, перебежала через пустынную дорогу и быстро пошла вперед, постоянно оглядываясь и на ходу оттирая испачканные ладони сорванными листьями сирени. Миновала остановку, проскочила дорогу, ответвлявшуюся от трассы и убегавшую в темные дворы, и слева потянулись толстые липы, а справа - лавандовые клумбы и сосны. За ними была пустота - там каменистая почва уходила вниз выгнутым склоном, и в длинной кривой долине, словно в селедочнице, лежали частные дома и домишки, темные и расплывающиеся среди дождя.
   Через какое-то время позади осталась и другая остановка. Ей осталось пройти совсем немного вдоль поднимавшейся в гору трассы, пробежать по недлинному мостику через широкий овраг, заполненный мусором и сухими ветками, - и туда, где теснятся облупившиеся девятиэтажки. Кира прибавила шагу и еще не дойдя до того места, где трасса тянулась над оврагом, с неудовольствием заметила, что асфальт впереди разворочен, и перейти мост по тротуару с этой стороны никак не возможно. Все же она прошла треть моста и свернула к бордюру, оглядываясь на ходу. Внизу машин не было, сверху же, с горы, уже летели горящие фары, метрах в тридцати от нее, и Кира решила, что успеет проскочить. Ждать не хотелось - за первой машиной грохотала длинная фура, дальше, в нескольких метрах от нее, тоже плыли чьи-то фары, и Кира, не задумываясь, рванула вперед.
   Она даже не сразу поняла, откуда взялась эта машина - только что ее не было, и вдруг визг шин об асфальт, и та уже летела со спуска с неотвратимой стремительностью, и ее фары горели, словно две гигантские луны, заслоняя собой весь мир, и за ними, сквозь лобовое стекло полуослепленная Кира успела увидеть искаженное, совершенно белое от ужаса лицо Стаса. На долю секунды их взгляды пересеклись и тут же разорвались - Стас крутанул руль, бросая "вектру" влево, Кира метнулась вперед, совершив самый длинный прыжок в своей жизни, и намертво вцепилась в кривые железные перила, огораживавшие тротуар по другую сторону трассы. Она обернулась сразу же и успела увидеть, как "вектру" круто занесло на скользком спуске, она крутанулась вокруг своей оси, снесла задним бампером хлипкие перильца напротив Киры, и задние колеса машины повисли в воздухе, беспомощно вращаясь. На какое-то мгновение Кире казалось, что сейчас "вектра" чудесным образом зависнет над оврагом - на крошечный осколок времени это действительно почти стало реальностью, но машина сразу же качнулась и косо рухнула вниз. Раздался короткий вопль, треск ломающихся веток и зловещий лязг железа. И сразу же следом за этим - еще один вопль, полный ужаса, и Кира не сразу осознала, что родился и умер он на ее собственных губах.
  
  * * *
   К Стасу ее пустили только под утро. Всю ночь она и Иван Анатольевич провели в коридоре на жестких стульях, сверля нетерпеливо-ожидающими взглядами закрытую стеклянную дверь, лишь иногда по очереди отходя к окну и нервно стряхивая сигаретный пепел в пустую пивную банку. К утру оба охрипли от бесчисленного количества выкуренных сигарет и переговаривались сиплым шепотом. Дядя, казалось, за эту ночь постарел лет на двадцать, и Кира безуспешно уговаривала его поехать домой поспать, слушая в ответ те же уговоры, и так же, как и он, отрицательно качая головой.
   - Вы - как дети оба! - то и дело снова и снова повторял дядя Ваня, яростно потирая указательным пальцем свой внушительный нос. - Поссорились - и... ну, господи, надо ж было додуматься!.. как дети!.. и ты тоже, Кира... ну как же можно...
   И Кира снова и снова прижималась лицом к его прокуренной рубашке и без слез тихо скулила, словно заблудившийся щенок, и дядя оглаживал ее по затылку и говорил, что все обойдется, но она чувствовала, что Иван Анатольевич в это не особенно верит. Иногда и она не верила, когда вспоминала залитое темной кровью лицо брата в машине "Скорой", вспоротый клок кожи с волосами, свисающий на висок, слепо поблескивающие из-под дрожащих ресниц грязно-алые белки глаз, безвольно приоткрытый рот и кровь на зубах, и на майке - везде, и даже на ее собственных руках. И им ничего не говорят - почему им никто ничего не говорит, только список нужных лекарств выносят - и все?
   Но в конце концов стеклянная дверь открылась, и врач позвал их в свой кабинет, где, в перерывах между зевками, устало и сердито сообщил, что состояние Стаса вполне стабильное, хоть пока и далеко от совершенства. Самое большое беспокойство вызывало тяжелое сотрясение мозга, начался отек, но на данный момент они справились с повышением внутричерепного давления. О возможных последствиях этой травмы сейчас с уверенностью сказать ничего нельзя, но пока все идет довольно неплохо и видимых поражений нервной системы не наблюдается, так что о контузии речь не идет. Часть обследований уже провели, через полтора часа отправят на томографию, возможно также потребуется спинномозговая пункция, чтобы исключить проблемы с позвоночником. Помимо сотрясения мозга наличествуют также ушиб грудной клетки, к счастью без гемоторакса, прямой перелом ребра, трещина в малой берцовой кости левой ноги и множество мелких порезов в области лица и шеи.
   - И вообще, должен вам сказать, Иван Анатольевич, что ваш племянник еще дешево отделался, - заметил врач, снимая очки и раздраженно их разглядывая. Кира, удивленно вскинув брови, повернулась к дяде, и тот тут же пояснил:
   - Мы соседи с Андреем Леонидовичем.
   Врач подтверждающее кивнул без улыбки и вернул очки на место, отчего стал выглядеть еще более усталым и раздраженным.
   - Упасть в машине с такой высоты... дерево, правда, смягчило удар, но со слов бригады машина практически превратилась в яичницу, и парня пришлось из нее в буквальном смысле слова выковыривать... иномарка, конечно... - он презрительно скривил губы. - Но, думаю, ему больше повезло из-за того, что он был в стельку пьян, поэтому, когда племянник ваш поправится, у него будут большие неприятности с милицией.
   Кира облегченно вздохнула - уверенное "когда" вместо "если" успокоило ее. Вздохнул и дядя.
   - Слава тебе Господи!.. глупый мальчишка, я ему задам!..
   - А к нему можно?! - перебила его Кира, наклоняясь вперед и сжимая ладони почти молитвенно. Врач посмотрел на нее с выражением крайнего неудовольствия.
   - Только на пару минут и кто-нибудь один. Если спит - ни в коем случае не будить.
   - Иди, - Иван Анатольевич подтолкнул Киру, - мы пока еще побеседуем.
   - На пост подойдите, - бросил ей Андрей Леонидович, покрывая лист бумаги малопонятной русско-латинской скорописью. - Скажете, что я разрешил.
   Утренний свет в палате был тусклым, реденьким - таким, каким всегда был в их квартире, и казалось, что эта высокая железная кровать стоит в какой-то из ее видоизменившихся комнат. Лицо Стаса на переданной тетей Аней наволочке в веселенький цветочек было прозрачно-бледным, в припухших подглазьях залегли огромные синие тени, словно кто-то наставил ему фонарей. На коже блестели бисеринки пота, многочисленные порезы выступали корочками темной запекшейся крови. Черные волосы торчали острыми слипшимися прядями, отчего человек на кровати нелепо напоминал приболевшего дикобраза, и, подумав об этом, Кира жалко улыбнулась и подошла ближе, глядя на его часто вздымающуюся под простыней грудь. Левая рука Стаса торчала из-под простыни забинтованной глыбой, правая аккуратно вытянулась вдоль бедра, и пальцы иногда чуть подрагивали. Кира прижала ладонь к губам, потом хотела было дотронуться до этих подрагивающих пальцев, но тут же отдернула руку, вспомнив предупреждение врача, и в этот момент веки Стаса поднялись, и на Киру уставились два расширенных зрачка, казавшихся густо-синими. Порыв ветра качнул дерево за окном, и в комнату на мгновение проник яркий солнечный луч и ударил Стасу прямо в налитые кровью глаза, но его зрачки не сузились, а так и остались расширенными и безжизненными, словно солнце осветило глаза трупа. Кира испуганно приоткрыла рот, дерево за окном качнулось обратно и срезало солнечный луч, разбив иллюзию смерти. Стас шевельнул разбитыми губами и произнес неживым, шипящим шепотом:
   - Привет.
   - Стасик, пожалуйста, не разговаривай, спи дальше... врач сказал... ты спи лучше, ладно, а я... тут буду... все время тут... - всполошено зашептала Кира и все-таки прикоснулась к его пальцам, и они в ответ слабо дрогнули. Губы Стаса скривились, отчаянно пытаясь принять форму улыбки.
   - Не разговаривать?.. Это... хуже любой... травмы...
   - Стас, ну прекрати говорить, ну пожалуйста, тебе сейчас нельзя! - Кира быстро огляделась в поисках стула, но не нашла его. - Ты спи - ладно? Тебе нужно спать.
   - Я... только хотел...
   - Ничего не надо. Забудь, что я сказала... это... Все будет как прежде.
   - Это... самое болезненное... примирение в моей жизни... - улыбка у него все-таки кое-как получилась, и Кира умоляюще сцепила пальцы и оглянулась на закрытую дверь.
   - Стас, я тебя прошу!..
   - Да ладно!.. - его рука шевельнулась, словно он собрался отмахнуться, и Кира поспешно прижала ладонь к его запястью. - Ты-то... как?.. я тебя точно не задел?
   - Конечно нет!
   - Мне все время... казалось, что я... тебя сбил... Откуда ты... там взялась?.. - его лицо дрогнуло, и на нем появилось странное выражение, словно он мучительно пытался что-то осознать, но никак не мог.
   - Стас, замолчи!
   - Да ладно... елки... как же меня мутит... это от аварии или от... похмелья? - Стас скосил глаза на гипс. - А чего... врачи говорят?
   - Говорят, что ты кретин.
   - А-а, ну... значит выживу. Это... хорошо, что так... сразу... не хотелось бы... лежать в коме - скучно...
   - Дурак, прекрати сейчас же! - зашипела она. Дверь в палату отворилась, и сестра многозначительно взглянула на нее, потом мотнула головой. Кира выпрямилась, убирая руку.
   - Спи, хорошо? Я еще зайду... и дядя тоже... он здесь... и я буду здесь, ты... не беспокойся... Я принесу тебе чай - сладкий чай, какой ты любишь... говорят, что в таких случаях лучше пить сладкий чай...
   - Мне бы пива, - с грустной мечтательностью прошептал Стас и закрыл глаза. Кира улыбнулась, сделала несколько шагов назад, повернулась и вышла из палаты.
   - Месяц точно проваляется, а то и больше, - сказал Иван Анатольевич спустя несколько минут, стоя у окна, прикуривая сигарету от пляшущей в дрожащих пальцах зажигалки и неодобрительно наблюдая, как Кира делает то же самое. - Кирка, может хорош уже смолить на сегодня, а?!
   - Что еще он сказал? - спросила Кира, глядя вниз, в больничный двор, на натянутую между кипарисами веревку, на которой продавец развешивал свой одежный товар.
   - Ничего ужасного, так что успокойся. Вот, еще список лекарств дал - сейчас внизу в аптеке купим, сгоняешь обратно и отдашь сестре... И это только на сегодня... Хорошо, что я с собой достаточно денег прихватил!
   - Что касается денег, то я... - начала было Кира, но дядя махнул на нее рукой.
   - Заткнись, бога ради! Потом разберемся - еще успеешь потратиться... К нам поедешь, или хочешь к себе?..
   Кира замотала головой.
   - Нет, что ты - я останусь, я должна остаться... я...
   - Прекрати! Он не в таком уж тяжелом состоянии, тебе не обязательно сидеть здесь беспрерывно. Нянечке я уже заплатил... Езжай, поешь, выспись нормально... вид у тебя кошмарный - совершенная бомжиха!.. Разберемся с лекарствами, и вызову тебе такси.
   - Да я и на "топике" могу...
   - Нет, поедешь на такси! - дядя Ваня сердито бросил сигарету в банку и потряс ее. - Я тебе не только дядя, но и начальник, так что делай, что велю - вот! Бросай сигарету сейчас же! Запах уже от тебя - не девушка, а пепельница какая-то!
   - Зато очень симпатичная пепельница, - она вяло улыбнулась, и Иван Анатольевич подтолкнул ее к лестнице.
   - Пойдем. Если вдруг что - нас вызовут... Выспишься и вернешься, успеешь еще насидеться тут... Да-а, бывают же чудеса, повезло вам все-таки, ребятишки...
   - Это ты называешь везением?! - изумилась Кира, кивая на стеклянную дверь, и дядя посмотрел на нее очень серьезно.
   - Конечно. Кто-то из вас этой ночью мог и в морге оказаться, а то и оба. Да бог вас сохранил.
   - Бог ли?.. - едва слышно пробормотала Кира, идя следом за ним к лестнице.
  
  
  IХ.
  
   Во второй раз она вернулась из больницы поздно вечером. Двор уже накрыла тьма, и Кира была рада этому - если кто и сидел еще на скамейках, она не могла видеть их лиц, как утром, выйдя из такси у своего подъезда. Утром солнце безжалостно освещало лица обитателей двора, обнажая и страх, и боль, и подозрение, которое, как ей казалось, было направлено исключительно на нее. Двор был в испуганно-взволнованном трауре. Двор посетила смерть - не та, которая приходит тихо и деликатно под руку со старостью и которую вежливо именуют естественной, а другая, бесцеремонная, кровавая, со звериным оскалом безглазого черепа... хотя смерть всегда страшна - в каком бы обличье она не спускалась и каковы бы ни были ее манеры. К своему удивлению Кира уловила и несколько сочувственных взглядов, разгадать которые было несложно. Уже знают. Но откуда? Тесен, слишком тесен приморский городок, скор на новости, и странно, почему иногда знакомые люди, живущие в нем, могут не встречаться годами...
   Но сейчас по двору бродила жаркая летняя ночь, и в ней было спокойней. Только вчера из соседнего дома увезли три изуродованных трупа людей, которых она знала, и где-то, может, совсем рядом скрывается тот, кто это сделал, но все же сейчас Кире было спокойней. Может, потому, что она слишком устала. Потому и от остановки шла по темной дороге совершенно безразлично. Дважды за спиной в кустах легко хрустнуло, но она не обернулась и даже не вздрогнула. Шла и думала, что все же ей следовало переночевать в больнице, хотя врач и убедил, что в этом нет нужды, и сам Стас, который почти все время спал, проснувшись на несколько минут, сказал, чтобы она не валяла дурака и отправлялась спать в нормальных условиях. Правда, он просил, чтобы Кира обязательно ночевала у родственников, и в его уговорах покинуть больницу ей вполне отчетливо слышалась легкая фальшь. На самом деле Стас не хотел, чтобы она уходила и ему явно стоило большого труда не высказать это желание вслух.
   Но потом ее мысли приняли другое направление. Только сейчас Кира осознала, что месяц, а то и больше проведет в квартире совершенно одна, и даже замедлила шаг, давая осознанному поудобней улечься в сознании. Можно делать что угодно, можно наблюдать, не цепляясь всполошенным взглядом за стрелки часов, - сколько угодно и когда угодно. Может, ей удастся наконец разгадать тайну этой квартиры, стены которой хранят старые тени, а может даже и узнать, что на самом деле стало с пропавшими людьми? Разве не этого она хотела давным-давно? И безумно-жестокое вдруг мелькнуло в ее голове - Стас оказался в больнице очень кстати.
   Она ужаснулась этой мысли, но следом тут же опять накатили усталость и безразличие, растворив в себе все, и их степень Кира поняла только тогда, когда у подъезда на ее плечо внезапно легла тяжелая рука и остановила ее, а она совершенно никак на это не отреагировала и просто послушно подчинилась. Хотя, может дело было не в усталости, а в том, что она знала, кому принадлежит эта рука.
   - Я ведь говорил, чтобы ты не ходила ночью одна, - негромко произнесли сзади.
   - Мне не с кем больше ходить, - ответила Кира, не обернувшись, и вяло дернула плечом. - Пусти, я устала.
   - Как Стас?
   - Тебе зачем? Ты ведь его терпеть не можешь.
   - Не надо так.
   Рука исчезла с ее плеча, и Кира, повернувшись, холодно взглянула в темные поблескивающие стекла очков.
   - К чему теперь эти приступы заботливости, Вадим? Мы ведь уже все выяснили, а если ты все-таки хочешь что-то узнать - спрашивай напрямую, и я отвечу. Ты имеешь полное право на вопросы. Кстати, ничего, что я так громко разговариваю? Может, мне следует перейти на обычный застенчивый шепот?
   - Брось, - сухо и устало сказал Вадим и затянулся сигаретой. Маленький огонек на секунду осветил его лицо, и Кира подумала, что он выглядит совершенно измотанным - и дело тут не в гриме и сгорбившейся в соответствие с имиджем фигуре.
   - Ты болен? - спросила она, с досадой услышав в своем голосе тревогу. Какое ей собственно дело до его здоровья?!
   - Нет. Так как Стас?
   - Неважно. Но он поправится, - Кира сделала шаг назад, вступая в подъезд, и достала сигарету. - Ты только это хотел спросить?
   - Как долго он пробудет в больнице? - Князев остался стоять на месте, не последовав за ней, и Кира криво улыбнулась в полумраке.
   - Месяц, может больше. Ему изрядно досталось - сотрясение, переломы... Ты хочешь узнать, как это произошло?
   - Нет. Значит теперь ты будешь жить здесь одна?
   - Ах, вот, что тебя беспокоит?! - Кира сделала еще шаг назад, внимательно глядя на него, и заметила, что сигарета в его пальцах дрогнула. - Да, буду. Думаю, если не считать работы и больницы, здесь теперь будет проходить бóльшая часть моего времени. Я не буду выходить на улицу без крайней необходимости, будь то день или ночь, могу в этом тебя заверить. Я буду прятаться. Ты ведь сам сказал, что здесь я в безопасности.
   - Но так тоже нельзя! - почти крикнул Вадим, и Кира впервые услышала в его голосе отчаянье - злое и мучительное, словно он угодил в ловушку, из которой нет выхода. - Ты должна уехать!
   - Почему?
   Князев осекся, будто вопрос был тяжелым кулаком, ударившим его под ребра, потом сдернул очки, и даже в темноте Кира увидела ярость в его глазах, но не поняла, кому эта ярость адресована - ей, квартире или ему самому.
   - Перестань, Вадим. Ничего здесь больше не произойдет. Ведь я - не она. А месяц одиночества - он мне только на руку. Возможно, я что-то узнаю. Возможно, я что-то пойму. Возможно... - она махнула рукой, повернулась и начала подниматься по лестнице.
   - Ты не понимаешь...
   - Так объясни мне, - сказала Кира, доставая ключ и вставляя его в замочную скважину. - Ты ведь много знаешь - я уверена в этом. Что такого, если ты мне скажешь? Смотри - я открываю дверь... Ты... - она обернулась и привалилась к стене, глядя на темную фигуру, стоящую в проеме подъездной двери, - ...ты еще можешь... меня спасти. Тебе достаточно просто сказать... или подняться и остановить меня.
   Несколько секунд прошло в молчании, потом Кира насмешливо произнесла:
   - Я так и думала!
   Она бросила тлеющую сигарету на ступеньки, повернулась и шагнула в квартиру, и дверь захлопнулась за ней тяжело, как крышка гроба.
   Князев еще с минуту стоял перед подъездом глядя перед собой невидящими глазами, потом взглянул на очки в своей руке, криво улыбнулся и надел их. Смял в кулаке недокуренную сигарету, уронил ее и, сжав зубы, шагнул в подъезд. Взбежал по лестнице, с каждой ступенькой дыша все тяжелее и тяжелее, на площадке пошатнулся, скрипнув зубами, качнулся и стукнулся плечом о стену, потом протянул руку к дверному звонку, и в этот момент кто-то схватил его за плечо и дернул к перилам.
   - Ты с ума сошел?! - гулко прошипели из темноты. - Что ты творишь?!
   - Пусти! - хрипло ответил он и попытался высвободиться, но Софья Семеновна с неожиданной для такой сухонькой старушки силой вцепилась в него еще крепче и буквально выволокла из подъезда. Следом за ней молчаливой тенью выскользнул Лорд, то и дело оглядываясь на массивную черную дверь с цифрой "8". Князев тяжело привалился к стене и обратил к Софье Семеновне перекошенное словно от сильной боли лицо. Из его прокушенной нижней губы тянулась тонкая струйка крови.
   - Посмотри, что ты с собой сделал! - со злой укоризной сказала она, достала из кармана кофты платок и протянула ему. - Вадим, ради бога...
   - Ради кого? - насмешливо переспросил он, прижимая платок к губе.
   - Перестань... Вадим, ну только не сейчас! Ты нам нужен. Ты должен...
   - Нет, - ровно ответил Вадим и снял очки. - Я тебе уже давно ничего не должен.
   Софья Семеновна пристально взглянула ему в глаза и потрясенно всплеснула руками.
   - Нет, ты и вправду сошел с ума! Что ты наделал?!.. Я же говорила тебе... что ты наделал?!.. Ну как так могло случиться, что ты выбрал именно...
   - Замолчи, - глухо произнес Князев. Его лицо дернулось и он прижал ладонь к груди. Старушка схватила было его за плечо, но он отшатнулся в сторону и чуть не упал. На его лице появилась досада.
   - Этого не могло случиться... не должно было этого случиться... - пробормотала Софья Семеновна.
   - Но это случилось - чего отпираться? - Князев хмыкнул. - И если единственное, что ее может выгнать из этой чертовой хаты, - это наглядная демонстрация, то я ей покажу...
   - Не смей! - ее лицо исказилось, и Лорд, сидевший рядом, вскочил и угрожающе зарычал. Вадим скосил на него глаза, и на его губах появилась неожиданно ехидная усмешка.
   - А ты не суйся! - сказал он. Лорд зарычал еще раз и снова сел, сторожко нюхая ночной воздух.
   - Все равно это уже не поможет, - Софья Семеновна запоздало оглянулась на открытые окна первого этажа и потянула Вадима за рукав. Он, сильно хромая, отошел от дома и остановился у обочины тропинки, прижавшись спиной к стволу старой акации. - Она не уедет, поздно, Вадим. Опять началось. Я знаю. И ты это знаешь тоже, разве я не права?
   - Это не она, - тихо сказал Вадим и закинул голову, вжимаясь затылком в шершавую кору.
   - Больше некому.
   - Я уверен, что не она.
   - Откуда такая уверенность?
   - Тебе прекрасно известно, откуда.
   Софья Семеновна вздохнула.
   - Как же все-таки все это...
   - Вот именно! - зло произнес он, достал сигарету и закурил. - Успокойся, Соня, не пойду я туда. Но ты... ты учти, Соня... не вздумай больше меня просить, даже если будешь точно уверена... а если узнаю, что ты попросила кого-то еще... Ты ведь понимаешь, что я узнаю.
   - Ты мне угрожаешь? - потрясенно спросила она. - После всего, что я для тебя сделала?!
   - Я тоже сделал немало, - заметил Вадим и оттолкнулся от дерева. - Я тебя послушал... лучше б я этого не делал, - он оглянулся на окна Кириной квартиры. - Всех обманула, старая сука, всех!.. знать бы точно, для чего... Черт, был бы я поумней!
   - Будем ждать, - Софья Семеновна пожала плечами и вытащила из кармана пачку сигарет. Вадим щелкнул зажигалкой и наклонился, давая ей прикурить. Его глаза, в которых плясали отсветы от лепестка пламени, пристально взглянули на нее.
   - Ждать? Ну конечно же. Мы это хорошо умеем делать, не правда ли?
   - Ты опять начинаешь?
   - А разве я заканчивал? - насмешливо спросил он, погасил огонек, повернулся и, не попрощавшись, пошел к своему дому.
  
  * * *
   Кира, прижимаясь щекой к стене возле колышущейся шторы и почти не дыша, смотрела, как он уходит - до тех пор, пока Князев не растворился в ночном мраке. Потом отошла от окна и без сил повалилась на кровать, закрыв лицо ладонями.
   Она мало что услышала и практически ничего не поняла. Ясно ей было только одно: во-первых, Софья Семеновна так же, как и он, знает, что происходит. Во-вторых, для нее отнюдь не тайна, сколько лет Вадиму на самом деле и кто он такой. А в-третьих, похоже, что Князев болен... может, какая-то нервная болезнь, может быть... даже что-то психическое. Может, он сумасшедший? Да, наверное, и все в этом проклятом дворе тоже сумасшедшие... и кто-то из них убил Владу и ее мать, потому что Влада много болтала... Может, поэтому Князев и сказал, что узнает, кто?.. ведь легко догадаться, если это сделал кто-то из своих... Если это не сделал он сам. Но нет, у него ведь нет собаки...
   Нет, он не мог! Даже, если он сумасшедший, это был не он!
   Почему, Кира?
   Не мог, и все тут!
   Но собака ведь есть у Софьи Семеновны.
   Кира поднялась, скользнула к окну и осторожно отодвинула штору, глядя на пожилую женщину, все еще стоящую возле акации с сигаретой в пальцах, и Лорда, деловито обнюхивавшего ствол дерева. Мрачная овчарка была безгранично предана своей хозяйке, и кто знает, какие ее приказы она выполняла? Дашкевич, который встретил ее днем по дороге к остановке и осторожно расспросил об аварии, сказал, что никто во дворе не видел, чтобы в подъезд Влады заходил человек с большим псом, но, как он сам и заметил, вполне могли и проглядеть.
   - Значит, у вас там все-таки рассматривают собачью версию? - спросила она тогда.
   Максим пожал плечами и уклончиво ответил, что он мало что знает и он всего лишь участковый, но характер повреждения тел и отпечатки зубов свидетельствуют в пользу нападения крупного животного - никак не человека.
   Никто не видел... А может прекрасно видели - бабу Соню, которая зашла в подъезд вместе с Лордом. И конечно же ничего не скажут - ведь они там все заодно. Все сумасшедшие! Ничего, здесь они ее не достанут, они ведь до смерти боятся этого места.
   Знать бы точно, почему.
   И что такого могла услышать Влада?.. И почему именно... нет, все это совершенно не вяжется, какая-то белиберда!
   И все-таки где же Кира живет на самом деле? В чем?
   Гости приходили в ее квартиру множество раз и ничего не случилось.
   И к бабке тоже приходили. Жили. И уезжали живы-здоровы. Мать Влады приходила в гости... Непонятно.
   И что-то все-таки происходило. Кира отвернулась от окна и нахмурилась, глядя в темную прихожую. Что-то происходило, когда...
   Вадим сказал, что когда он вернулся, света не было.
   Тетя Галя забралась в квартиру вечером... и теперь боится... боялась спать без света.
   Спятивший ворюга вместе с братом тоже проникли сюда поздним вечером. В темноте. Кажется, он говорил, что у них сели фонарики, и они бродили тут с зажигалками и свечами...
   И, наконец, слесарь... да, чего уж там - слесарь! Разве все это время ты не была уверена, что на самом деле никуда он отсюда не вышел? Ведь и тогда света тоже не было.
   Что-то происходит, когда здесь темно. Когда зажигают живой огонь, приходят тени... А кто приходит, когда темно?
   Кира, ты уже тоже тронулась?! Никто не приходит. А тени - это всего лишь отпечатки. Информация на стенах... что они могут сделать? Только напугать...
   Но разве могли они так напугать молодого сильного мужчину с крепким сердцем, что ему жутко даже к окну этой квартиры подойти, даже в подъезд войти? Нет, что-то тут не то. Вадим видел не тени, он видел что-то другое... Или кого-то...
   Кира решительно тряхнула головой и обошла квартиру, тщательно проверяя решетки, закрывая окна и везде включая свет. Остановилась посреди ярко освещенной гостиной, огляделась и принялась за дело.
  
  * * *
   Часы в столовой пробили два, когда Кира с всклокоченными волосами, к которым прицепилось несколько серых нитей паутины, взмокшая и перепачканная в изнеможении рухнула на диван и вытянула ноги. Полежав минут пять с закрытыми глазами, она приподнялась и зло ударила кулаком по обивке, потом встала, подошла к двери и прислонилась к косяку, оглядываясь.
   Если бы в квартире производили обыск десятка два в дымину пьяных и к тому же еще и злых сыскарей, им бы не удалось произвести большего беспорядка, чем устроила одна-единственная хозяйка квартиры. Все было перевернуто вверх дном, сдернутый с крючков ковер косо свисал со стены, удерживаясь лишь на двух колечках, шкафы наполовину отодвинуты от стен, ящики вывернуты, вещи разбросаны по полу вперемешку с раскатившимися всюду свечами, палас отвернут везде, где это только возможно. Обнаженные клавиши рояля недоуменно поблескивали в ожидании пальцев, которые должны были к ним прикоснуться, но вместо этого на них ложилась пыль, которая до сих пор еще витала во взбудораженном воздухе легкими облачками. Часть пластилиновых фигурок на полке шкафа повалилась, но большинство устояло и теперь удивленно взирало на разгром пластилиновыми глазами.
   Кира прощупала и простучала практически каждый миллиметр квартиры, но нигде не нашла ничего похожего на тайный лаз, через который бабкины безумные сообщники могли бы проникать внутрь и выкрадывать свои жертвы. Кира даже вытащила из кладовой стремянку, обрушив при этом на себя часть пыльной рухляди, и ручкой швабры осторожно простучала потолок, чтобы убедиться в отсутствие люка. При этом она с усмешкой думала о том, какие мысли сейчас роятся в голове живущей над ней Софьи Семеновны - ведь та наверняка слышала стук. Наверное, завтра с радостью доложит сподвижникам, что внучка Веры Ларионовой наконец-то благополучно сошла с ума! Разрешите, сударыня, поздравить вас с последней стадией шизофрении! Ура... и все такое.
   Кира устало вздохнула, откинула голову и крепко стукнулась затылком. Поморщившись, потерла ушибленное место и задумчиво взглянула в сторону коридора на заставленные банками антресоли. Их и кладовую она не проверила. Может, стоит, хотя вряд ли - сложно представить себе маньяков, пробирающихся сквозь гору барахла или консервов. Но, раз она ничего не нашла, значит пользовались входной дверью... Хотя, ведь тогда рано или поздно их бы заметили, если только Вера Леонидовна не меняла подручных каждый раз. К тому же, слесарь пропал после ее смерти, и никто не заходил в квартиру, хоть дверь и была тогда нараспашку.
   Дверной звонок прервал ход ее мыслей, и Кира вздрогнула, но не сдвинулась с места. Через несколько секунд звонок повторился, потом в дверь громко постучали и чей-то голос приглушенно что-то сказал. Тогда она метнулась в прихожую, подкралась к входной двери и тихо, но грозно спросила:
   - Кто?
   - Кира, это Максим.
   - Максимов много.
   - Ну Дашкевич. Участковый ваш.
   - Я не вызывала милицию, - сказала Кира, дотрагиваясь кончиками пальцев до дверного замка.
   - Да я неофициально... я... У вас все в порядке?
   - Разве после всего у меня может быть все в порядке?
   - Кира, откройте пожалуйста. Не могу же я тут посреди ночи орать на весь подъезд!
   Кира раздраженно скривила губы, потом спросила:
   - А это точно вы?
   - Мне просунуть голову в окошко? - ехидно спросили из-за двери. Кира дернула плечом, отперла замок и распахнула дверь, тотчас же услышав, как наверху по лестнице зашлепали чьи-то ноги и щелкнул замок в захлопнувшейся двери Антонины Павловны. Полукруг тусклого света упал на стоявшего перед дверью Максима в спортивных штанах и шлепанцах. Волосы у него были всклокочены, и кивнув Кире, он с трудом сдержал зевок.
   - Простите, что без погон, - сказал Дашкевич и вытянул шею, заглядывая в квартиру через плечо Киры. - Соседи ваши позвонили, сказали, что у вас грохот в квартире и странные звуки раздаются...
   - Агонизирующие вопли?
   - Перестаньте, я серьезно...
   - Я делала уборку.
   - Ночью? - изумился он.
   - Днем мне было некогда. А зачем вам дубинка? Собираетесь наказать меня за нарушение общественного спокойствия?
   Максим взглянул на дубинку в своей руке с таким видом, словно не мог понять, откуда она там взялась, и снова зевнул.
   - Могу я войти?
   - Нет, - холодно ответила Кира. - Я не пускаю к себе по ночам полуголых участковых. Меня беспокоит моя репутация.
   - Прекратите, наконец, кривляться! - буркнул Дашкевич. - Я проверю, что все действительно в порядке, и сразу уйду. После всего, что тут случилось...
   - Редкая преданность долгу. Вы прямо из отделения бегом прибежали?
   - Почему из отделения? Я ж в соседнем доме живу... - он махнул рукой куда-то в сторону почтовых ящиков, - в полукруглом...
   - Все равно - прибежали, бросили в постели молодую жену...
   - При чем тут моя жена?- Дашкевич озадаченно потер усы, потом решительно отодвинул Киру в сторону и вошел в прихожую. Кира, устало улыбнувшись, закрыла за ним дверь.
   - Не боитесь?
   - Чего? - он резко повернул голову.
   - Все соседи считают, что в моей квартире живут привидения.
   Максим фыркнул - не без облегчения.
   - Да бога ради... если они прописаны. Ого!.. - он остановился на пороге столовой и удивленно воззрился на разгром, потом на Киру. - Что у вас тут творится?
   - Искала одну вещь.
   - Вот так?
   - Это была очень маленькая вещь, - пояснила она. Максим покрутил головой, взглянул на распахнутую дверь кладовой, на рухлядь на полу и прислоненную к стене стремянку.
   - Слушайте, а вы хорошо себя чувствуете?
   - Нет, а что? - поинтересовалась Кира, вытащила из сумочки пачку сигарет, взяла одну и протянула пачку Дашкевичу. Тот благодарно кивнул и закурил, оглядываясь по сторонам.
   - Просто... столько на вас всего свалилось за эти два дня... Но знаете, вы хорошо держитесь, несмотря на... - он повел глазами в сторону беспорядка в столовой.
   - Зачем вы пришли на самом деле? - спросила она, заходя в спальню и тут же возвращаясь оттуда с пепельницей. Максим пожал плечами.
   - Сказал же - соседи позвонили, хотел проверить. Я беспокоюсь за вас.
   - Вы меня подозреваете?
   - Господи, конечно нет. Просто в последнее время... то, что творится, связано именно с вами, и это странно. Вот я и подумал... - он вздохнул. Кира села на табуретку и выжидательно посмотрела на него.
   - Человек приходит в вашу квартиру ремонтировать... хм-м... осматривать поврежденную трубу и исчезает бесследно. В принципе, это ничего не значит, да и он-то был с определенной репутацией... Исчезает ваша близкая подруга... между прочим, именно в тот день, когда, как вы сказали, у вас была ссора, соседи видели ее заходящей в вашу квартиру. А ваш брат сказал, что к тому дню не видел ее больше недели.
   - Если Вика приходила, это не значит, что она застала Стаса дома, - отозвалась Кира, приподняв брови. - И, в конце концов, кто угодно мог напутать с датами. Даже я. К тому же неизвестно, когда именно она... пропала.
   - Возможно, - отозвался Максим таким тоном, словно он как раз-таки этого "возможно" и не допускал. - А спустя две недели три человека погибают на редкость отвратительной смертью, и их находите именно вы. И с одним из этих людей вы были в дружеских отношениях...
   - Я бы назвала это несколько иначе... - пробормотала Кира, разглядывая свои ногти.
   - Тем не менее, вы оставили ее одну в своей квартире. Кстати, ваш брат утверждал, что вернулся домой около четырех часов, и Влады уже не было в квартире. А соседи видели, как она выбежала из вашего подъезда в половине пятого.
   - И тут же дружно посмотрели на часы?
   Он пожал плечами, явно решив игнорировать ее колкости, списывая все на нервное потрясение.
   - Ни у кого в вашем подъезде она не была - я проверял, а чердак заперт.
   - Кто-нибудь мог вам и соврать, - заметила она.
   - Зачем?
   - Ну, почем мне знать?
   - Вы сказали, что Коваленко пыталась вас предупредить о какой-то опасности?
   - Я так поняла... но было очень плохо слышно. К тому же, Влада была под кайфом.
   Он кивнул, воткнул сигарету в пепельницу и посмотрел на пачку.
   - Можно еще?
   - Будьте как дома, - сказала Кира, слушая, как щелкает маятник часов в столовой.
   - Спасибо. И в тот же день, вернее, вечер...
   - Вернее, ночь, - холодно поправила она его.
   - Да... ваш брат попадает в аварию, и там оказываетесь именно вы. Кстати, что вы там делали?
   - Гуляла.
   - Ночью под дождем?
   - Да. Я со странностями.
   Максим глубоко вздохнул, точно пытаясь взять себя в руки, и грустно посмотрел на Киру, удивительным образом напомнив ей меланхоличного Касенко.
   - В тот вечер возле дома Коваленко я наблюдал между вами, вашим братом и вашим соседом по двору очень странную сцену. Вы и с Князевым большие друзья?
   - Это он вас прислал?! - мгновенно ощетинилась Кира, и на лице участкового появилось как будто бы искреннее недоумение.
   - Почему вы так решили?
   - Он тоже за меня беспокоится. Все соседи за меня беспокоятся, вся округа. Странно, что мэр города еще не зашедши с обеспокоенным визитом! Знаете что...
   - Машина, которую разбил Стас, принадлежала вашему другу Сергею Мельникову, так? Это с ваших слов...
   Кира кивнула, только сейчас вспомнив о Сергее и машинально оглянулась, словно он все еще был где-то в квартире. Страшно даже подумать, сколько стоила разбитая "вектра". И как они со Стасом, интересно, теперь будут выкручиваться?
   - Бывшему другу.
   - Когда вы видели его в последний раз?
   - Ну вчера... здесь... Я забежала домой на минутку... и сразу же ушла... - Кира осеклась. - Что значит, в последний раз?
   - С ним пытались связаться, поскольку он владелец машины, но нигде не могут его найти. Его телефон не отвечает. И сегодня, то есть, уже вчера, он не вышел на работу, хотя должен был.
   - Вчера было воскресение.
   - "Техно-Плюс" работает без выходных, - сказал Максим, докуривая сигарету почти до фильтра. - Конечно, пока рано беспокоиться, но на фоне всего остального... И если Стас уехал на его машине, Мельников мог дожидаться его у вас дома?
   - Мог, - хмуро ответила Кира. - Они чересчур сдружились... но Стас тут совершенно не при чем! Он и разбился-то потому, что свернул, чтобы меня не сбить! Вы что - Стаса подозреваете во всем этом?!
   - Да нет.
   - Непохоже.
   Максим вздохнул - уже в который раз - и спросил:
   - А ваш брат приехал из Донецка, да?
   - Не помню.
   - Кира, я просто пытаюсь разобраться...
   - А может, вы продолжите разбираться в родных стенах? - Кира встала. - Я еще хочу успеть пропылесосить пол до зари. Зачем вам вообще все это надо, Максим Михайлович? Вы всего лишь участковый... Медаль хотите?
   - Почетную грамоту, - он криво улыбнулся и зевнул, запоздало прикрыв рот ладонью. - Ладно, извините, что побеспокоил вас в такой поздний час... А что же за вещь вы потеряли?
   - Душевное равновесие, - Кира кивнула на тумбочку. - Дубинку забыли.
   - Ага, - Дашкевич подхватил свое оружие и шагнул в открытую дверь. Но тут же повернулся. - Может, Кира, вам есть, что мне сказать, а? Все-таки?
   - Было б мне, что сказать, меня б тут и не было уже, - устало ответила она, держась за ручку двери. - И не вздумайте тормошить Стаса - ему сейчас и без вас грустно.
   Максим сдержанно усмехнулся и начал спускаться по лестнице. Кира взглянула на поблескивающий в темноте дверной глазок соседки, захлопнула дверь и прижалась к ней спиной. Она так и не поняла, зачем Дашкевич приходил на самом деле. И куда, черт его дери, подевался Мельников?! Не хватало, чтоб еще и он пропал!
   Кира прошла на кухню, достала из холодильника бутылку воды и долго жадно пила, потом отодвинула штору и сквозь решетку взглянула на темные окна первого этажа дома напротив. Вадим спал, а может быть, ушел на море - теперь снова один, как и раньше. Наверное, его это не слишком огорчило... Кира отпустила занавеску и зажмурилась, отчаянно пытаясь изгнать желание вернуться в ту летнюю грозу над древним городом.
   Она повернулась и ушла в спальню. Разделась, кидая вещи как попало, юркнула в постель и сразу же заснула тяжелым сном без сновидений, оставив беспорядок на утро.
  
  X.
  
   В понедельник Иван Анатольевич, понаблюдав за рассеянными манипуляциями племянницы у компьютера, предложил ей уйти на недельку-другую в отпуск.
   - Я все устрою, с деньгами тоже, а ты сможешь чаще бывать у Стаса. На работе от тебя сейчас все равно никакого толку.
   Кира благодарно улыбнулась. Она и сама подумывала, как бы уйти с работы на какое-то время. На компьютер ей даже смотреть было противно, а коллеги - о, коллеги разумеется уже все знали, и за пару часов ей успели осточертеть их сочувственно-пугливые взгляды и осторожные вопросы. Слава богу, хоть Егор вел себя как обычно, и за эти два часа как нарочно успел попасть сразу в три глупейшие ситуации и поставить в них и нескольких коллег, отвлекая тем самым общественное внимание от ее персоны. Она поспешно собралась и ушла. Михеев проводил ее до КПП, предварительно выкурив с ней на лестнице по сигарете, и на прощание сказал, что ежели что, то он завсегда пожалуйста, пусть имеет в виду - в хорошем смысле этого слова, отдал честь и удалился на работу неумелым строевым шагом.
   Пользуясь свободным временем, утром, днем и вечером Кира уходила в больницу - каждый раз на пару-другую часов. Большую часть ее визитов Стас спал, а просыпаясь, шутил изо всех сил, словно пытался доказать, что все это ерунда и через пару дней он запросто выйдет из больницы. Но Андрей Леонидович не был столь оптимистичен и на следующий же день назначил повторное обследование, попутно составив новый длинный список лекарств. Узнав об этом, Стас заявил, что все это ненужные глупости и потребовал пива, на что Кира показала ему кукиш.
   Когда она уходила от него по вечерам, Стас всегда требовал, чтобы Кира непременно звонила ему на сотовый и обязательно с домашнего, дабы он точно знал, что сестра добралась живой и невредимой. Правда, держать при себе телефон ему вначале категорически запретили, заявив, что сейчас ему даже музыку слушать вредно, а не то, что отвечать на звонки, но Стас все же добился своего, устроив грандиозный скандал, и Кира не переставала удивляться тому, как человек, прикованный к постели, ухитрился переполошить не только все нейрохирургическое отделение, но и два соседних. Он упорно уговаривал ее не ночевать дома и так же упорно уговаривал обязательно уходить от него засветло и каждый раз спрашивал, не поймали ли сумасшедшего, учинившего резню в соседнем доме - и особенно, его собаку. Собака беспокоила его больше всего.
   - Может, это и не собака, - заметила однажды Кира. - Может, это что-нибудь другое.
   - Что-нибудь другое не проведешь запросто по улице ранним вечером, - логично заметил Стас, потягивая чай через соломинку. - И ведь тогда, когда этого психа... ты ведь видела собаку?
   Помня, что его ни в коем случае нельзя волновать, Кира хмыкнула и перевела разговор на другое, а вскоре Стас заснул, избавив ее от необходимости выстраивать тонкую, легкую беседу. И можно было собираться и возвращаться домой.
   А дома были тени.
  
  * * *
   Черные тени приходили редко, иногда они не приходили вовсе, и Кира никак не могла уловить закономерности их появления. Чаще всего они появлялись глубокой ночью, когда мельтешение серых теней на стенах почти сходило на нет - верно, большинство хозяев этих движений спало в такую глухую пору в тот лунный день - кто прошлым летом, а кто и лет десять назад. Они неспешно и бесцельно бродили по стенам, но большей частью стояли, повернувшись в анфас - густо черные, безликие, и все чаще и чаще Кире казалось, что у них есть глаза, которыми они могут ее видеть. Они стояли и словно ждали чего-то - разного роста, с разными прическами, мужчины и женщины, и несколько раз Кира видела даже детей. И она тоже смотрела на них, пытаясь понять, чего же именно они могут ждать, и когда они поворачивались в профиль, в какой-то степени утрачивая свою безликость, она смотрела на них еще внимательней. Она искала, и только спустя несколько ночей поняла, что именно ищет - черты пропавших людей. Она раскладывала перед собой фотографии и вглядывалась в них и в черные профили на стенах до боли в глазах. Она не понимала, зачем это делает, но была уверена, что стоит на верном пути. Неспроста тени были разными, неспроста вели себя по разному, неспроста тогда пошла к ней тень деда, будто могла чувствовать и даже думать, и неспроста его документы были спрятаны в ящике под свечами. Она искала.
   И вскоре она нашла.
   В эту ночь Кира сидела в столовой. За неделю она сильно похудела, черты лица стали резкими, кожа утратила золотистость, все дальше уходя в бледные тона. Глаза при свете десятков свечей мерцали, как у голодной кошки, и периодически в них вспыхивало что-то нетерпеливое и маниакальное. Пальцы задумчиво мяли и комкали пластилин, а большой обеденный стол был сплошь уставлен разноцветными пластилиновыми фигурками людей. У некоторых лица были сглаженными, неопределенными, но многие уже обрели индивидуальность. Большей частью они были слеплены с серых теней - тех, которые появлялись чаще прочих и позже всех исчезали, так что Кира имела возможность видеть их четко и ясно. Каждую из этих фигурок она переделывала много раз - до тех пор, пока ее пальцы, с каждым разом становившиеся все проворнее и умнее, не решали, что теперь фигурка - точная копия жившего здесь человека. А потом она искала их на фотографиях, и находила, и изумлялась тому, что удавалось ее пальцам. Казалось, они теперь знали даже больше, чем она сама. И каждая тень теперь виделась ей все более и более индивидуальной. Вскоре Кира начала удивляться тому, как они раньше могли казаться ей просто серыми профилями, похожими один на другой.
   Но все это были тени людей, которые и до сих жили и поживали себе в разных городах.
   С черными тенями было сложно. Каждый раз приходил кто-то другой, она путалась в них и никак не могла запомнить. Знать бы способ, чтобы удержать их на месте, заставить появиться кого-то определенного. Свою собственную тень и тени, связанные с ней в тот или иной лунный час она легко могла вызвать, встав вплотную к стене рядом со свечами, но это ей быстро надоело. Большей частью ее тень сопровождала тень Стаса, и в этом не было совершенно ничего интересного. К тому же, они были простыми, серыми. А ей нужны были черные.
   Кира бросила пластилин на стол и устало потерла виски. Часы показывали начало третьего. Скоро уже и утро, нужно лечь поспать перед визитом в больницу. Конечно, на тени можно смотреть и днем, сделать тьму в этой квартире ничего не стоит, но днем на стенах поднимался такой кавардак, что практически ничего нельзя было разобрать. Иногда она даже начинала злиться на эти бесплотные отпечатки, хоть это чувство и было совершенно нелепым. Если все эти люди снимали квартиру летом, то какого черта делали дома - шли бы на море, хотя бы бóльшая их часть! Пару раз Кира поймала себя на том, что думает о них, как о некоем шкодливом зверинце, и это ей совершенно не понравилось.
   Она подняла глаза от стола и вздрогнула, увидев шесть черных теней, неторопливо бредущих в различных направлениях. А ведь буквально только что их не было. Все-таки иногда они пугали ее своей неожиданностью! Кира присмотрелась к ним и вдруг вскочила, пристально глядя на одну. Нет, она не могла ошибаться, ведь она так часто смотрела на эту фотографию - много чаще, чем на другие, чувствуя, как сердце сжимается в непонятной глухой и злой тоске. Тень, маленькая черная тень - аккуратный носик и такой же аккуратный подбородок, короткое платье, пышная густая челка и множество мелких косичек, смешно торчащих в разные стороны - этакая крохотная африканская принцесса.
   - Господи, это же его дочь!.. - потрясенно прошептала Кира и вскочила. Тень скользнула по стене возле дверного проема, явно собираясь перейти в гостиную, и когда она уже, изламываясь, двигалась по дверному косяку, из горла Киры неосознанно вырвалось:
   - Юля!
   Произошло невероятное - тень дрогнула и попятилась. Остановилась, снова оказавшись на стене, после чего медленно и как-то сонно развернулась, и теперь ее профиль был обращен к Кире, словно она и вправду смотрела на нее, будто живой человек, которого окликнули, и он ждет, когда ему объяснят зачем. Кира застыла, прижавшись к стене и на мгновение словно сама превратившись в тень, потом глухо произнесла:
   - Ты... Юля, ты меня слышишь?
   Маленькая голова со смешными косичками все так же медленно качнулась вниз-вверх. Кира вздрогнула, оттолкнулась от стены и с размаху села на пол.
   - Господи, как такое возможно?! - прошептала она.
   Тень на стене осталась неподвижной. Кира прижала ладони к глазам, надавив на веки, замотала головой и убрала руки. Тень, которая умеет слышать, никуда не делась.
   - Тебя ведь зовут Юля?
   Тень снова медленно кивнула, и на этот раз Кире в этом жесте почудилось нечто раздраженное ее бестолковостью.
   - Ты меня видишь?
   Черные руки на стене опустились вдоль бедер, потом поднялись и сделали неопределенный жест, которого Кира не поняла. Потом тень повернулась - вроде бы спиной, и принялась наматывать на палец одну из косичек.
   - Подойди, пожалуйста, сюда, - Кира постучала ладонью по стене напротив себя.
   Пожалуйста!.. Еще и реверанс сделай для пущей вежливости! Это же просто тени!
   Черная девочка снова повернулась в профиль и неторопливо двинулась по стене, изломилась в углу, двинулась дальше и остановилась точно на том месте, которое указала Кира. Снова повернулась, подняла ладони с растопыренными пальцами на уровень плеч и стала удивительно похожа на человека, который внимательно смотрит на нее сквозь стекло. Кира приподнялась на коленях, неотрывно глядя на черные ладони, словно прижимавшиеся к этому невидимому стеклу.
   - Юля... - прошептала она, - а ты... ты здесь... ты тут живешь?..
   Тень отрицательно покачала головой.
   - Но ведь... это ты?
   Теперь ей кивнули утвердительно и резко. Тень заколебалась, пошла рябью, словно каменная стена на мгновение превратилась в неспокойную воду, черные дрожащие пальцы сжались в кулачки и несколько раз беззвучно ударили в невидимое стекло, после чего к Кире снова обратились раскрытые черные ладони. Кира нервно облизнула пересохшие губы, повела глазами по сторонам и заметила, что прочие черные тени теперь все собрались на одной стене, и было их уже не пять, а восемь. Все они, казалось, внимательно смотрят на безликую девочку, словно от той сейчас зависело нечто важное. Взгляд Киры снова приковался к ладоням тени, кончики пальцев которой чуть подрагивали, словно в нетерпении. Она посмотрела на свои руки, потом медленно, подавшись вперед, протянула их и прижала ладони к шершавым обоям там, где лежали маленькие ладошки.
   Кира не почувствовала ничего, кроме холода камня, но маленькие черные пальцы, исчезшие под ее ладонями, вдруг появились снова - на ее собственных пальцах, черные бесплотные ладони скользнули по ее запястьям и устремились дальше - к локтям, черные руки-тени начали вытягиваться из стены, протягиваясь по ее золотистой коже все дальше и дальше, словно безликая девочка пыталась заключить ее в темные объятия. Руки вытянулись из стены уже почти до плеч, когда Кира, придя в себя, взвизгнула и дернулась назад, и одновременно с этим на стене вдруг метнулась гигантская остроухая тень с разверстыми челюстями, в прыжке смела хрупкую тень ребенка, схватив его за бок, словно домашний тапочек, тонкие черные руки слетели с ускользающих запястий Киры, и обе тени исчезли, словно их никогда и не было - и все это в абсолютной тишине, нарушаемой лишь тиканьем настенных часов.
   ...я говорю о тех тварях с зубами! Черных тварях из стен! Огромные волки!..
   Несколько секунд ссыпались в никуда. Все застыли - Кира, сидящая на полу со все еще вытянутыми к пустой стене руками и приоткрытым ртом, тени в отдалении и даже пламя десятков свечей не колыхнулось ни разу, будто что-то заморозило огненные лепестки. Потом у Киры вырвался жалобный, стонущий звук, и он словно послужил сигналом для оставшихся теней - они задергались, заметались всполошено, черные кулаки и ладони отчаянно замолотили по обоям, точно пытаясь прорвать их и выбраться наружу, и их число росло и росло, все новые и новые тени выплескивались из пустоты, и вскоре они уже заполняли собой все стены, и Кира, отползшая на середину столовой, видела и на стенах гостиной машущие руки и дергающиеся черные тела, то сливавшиеся в одну гигантскую тень, то рассыпавшиеся в разные стороны, и среди них мелькали огромные бесплотные псы, хватая то одну, то другую тень и уволакивая ее куда-то, и людских теней постепенно становилось все меньше и меньше, и черные псы гоняли их, словно стадо перепуганных овец, и Кире казалось, что они делают это не без удовольствия. Она вскочила, в ужасе озираясь по сторонам, бестолково взмахивая двумя подхваченными с пола канделябрами, отчего ее вытянутая тень всполошено дергалась и прыгала по полу и стенам, потом, не выдержав, закричала:
   - Пошли вон!!!
   Затравленная суета на стене мгновенно прекратилась. Замерли люди, вновь прижавшие ладони к невидимому стеклу, и замерли звери, все, как один, повернув голову в ее сторону - как показалось Кире, с некоторым недоумением. Это были не волки, как кричал ей тогда безумец - это были псы... тени псов, разномастных, но всех, как один, огромных, в холке достававших ей до талии - крепкие, мощные, сильные животные... вернее, когда-то бывшие ими...
   - Убирайтесь! - произнесла Кира с уверенной злостью, внезапно осознав, что имеет полное право говорить с ними таким тоном. - Люди пусть останутся, а вы - убирайтесь! Вон, я сказала!
   Псы зашевелились, казалось, недовольно, и начали пропадать один за другим, возвращаясь туда, куда не было хода ее взгляду. Вскоре остались только трое. Двое сидели, все так же выжидающе повернув к ней морды, один же бродил взад-вперед по стене перед Кирой, то и дело дергаясь то к одной, то к другой тени и беззвучно лязгая жуткими здоровенными клыками, и тени людей испуганно отскакивали в сторону. Бесплотный пес, казалось, забавлялся, и Кира, вне себя от ярости, наклонилась, сдернула с ноги тапочек и запустила его в стену.
   - А ну пошел вон, сволочь!
   Тапочек угодил псу в бок, и он отпрыгнул в сторону, словно и взаправду почувствовал удар, потом повернул голову, и Кире показалось, что она почти слышит его угрожающее рычание. С другой стороны в стену деликатно, но настойчиво постучали. На мгновение что-то блеснуло на обращенной к ней черной остроухой голове - что-то сияющее, густо-вишневое, очень похожее на два внимательных и очень злых глаза, но Кира тотчас же, пригнувшись, метнулась к стене, и пес, прижав уши и зажав между ног только что воинственно торчащий длинный хвост, присел, дернулся и пропал с глаз долой. Так же стремительно пропал и ее боевой настрой, и Кира снова с размаху села на пол, прижимая ладонь к подбородку.
   - Я это видела? - глупо пробормотала она. - Ну, конечно, видела... и сейчас вижу... Что все это значит?
   Кира повернулась и на четвереньках доползла до стола. Закинула на него руку и сдернула вниз пачку сигарет. Вместе с ней свалилась одна из пластилиновых фигурок, мягко стукнув о палас. Не взглянув на нее, Кира вытянула сигарету, сунула ее в рот и так поползла до ближайшего стоявшего на табуретке канделябра. Прикурила, вытащила сигарету изо рта дрожащими пальцами, и очень медленно взглянула на стену. Людских теней снова прибавилось, а двое псов так никуда и не ушли - облюбовав каждый свой угол, они, изломившись на стыке стен, улеглись, положив головы на лапы, и, казалось, внимательно следят за неподвижно стоящими людьми. Кира отползла подальше и заглянула в гостиную. Там тоже стояли тени, образовав посередине одной из стен свободное пространство, где сидел еще один черный пес-тень, настороженно водя головой по сторонам. Его длинные уши покачивались, и по форме он напоминал непомерно разросшегося бладгаунда. Внезапно она почувствовала, что этих оставшихся, несмотря на ее приказ, чудовищ прогонять не следует - они выполняли свои привычные обязанности, и своим упорством она может перегнуть палку. Ей-то псы ничего не сделают - что они ей могут сделать?! - но вот теням не поздоровится. А что случилось с теми, которых они уволокли?! С Юлей?! Неужели они их убили?..
   Чушь, Кира, это же тени, их нельзя убить!..
   Но если это тени, почему они слышат, почему они понимают, почему высовывают руки из стен, черт подери?! Почему слушаются ее, почему боятся, почему смотрят на нее? Физическое явление не может ни ощущать, ни думать, что это за чушь?! Это... и ведь глаза - разве то были не глаза?!..
   Мысли в ее голове начали превращаться во что-то невообразимое, похожее на суп, который усиленно мешают большой ложкой, и Кира ударила босой ногой по паласу и громко выругалась. Стало немного легче. Она подошла к стене и подняла тапочек, которым запустила в строптивого пса, и едва она приблизилась, как тени вокруг снова беззвучно зашлепали-заколотили руками в пустоту, дергаясь из стороны в сторону. Вскоре ей стало казаться, что отовсюду на нее обрушиваются шелестящие хлопки и стук, умоляющие, призывающие, обвиняющие неизвестно в чем, и истерично взвизгнула:
   - Прекратите!
   Тени разом опустили руки, продолжая стоять к ней лицом. Потом часть из них развернулась и пропала, а некоторые снова стали бродить по стенам со знакомой обреченной бесцельностью. К своему облегчению Кира почти сразу же приметила среди них девчушку со множеством косичек, но на этот раз не стала ее окликать. Подошла к лежащей в углу густо-черной собачьей тени и присела рядом на корточки. Пес приподнял голову, но тут же снова опустил ее на лапы.
   - Так это вы приходите, когда темно? - спросила она, не ожидая ответа. Собака осталась неподвижной. Тогда Кира осторожно протянула руку и коснулась стены там, где было торчащее черное собачье ухо. Только шероховатая бумага и холод камня - больше ничего. Она отдернула руку и прошептала:
   - Кто вы? Откуда вы здесь взялись?
   Тишина. Только тикают часы, да иногда едва слышно потрескивают свечи. Кира встала, оглядываясь, потом повторила - уже громче:
   - Кто вы? Откуда вы здесь?
   Теперь разбрелись все черные тени, тая одна за другой, мелькнуло несколько серых - одна из них шла в гостиную с дымящейся сигаретой-тенью во рту. Кира взглянула на собственную тлеющуюся сигарету, на которой уже вырос длинный столбик пепла, рассеянно стряхнула его на палас и кинулась в гостиную. Там тени тоже расходились, осталось всего несколько, а черный пес исчез. Она всполошено завертела головой.
   - Нет, подождите! Останьтесь, хоть кто-нибудь!
   Одна из черных теней дрогнула, проплывая сквозь тень повернутого кресла, и Кира внезапно замерла, ошеломленно глядя на нее. Это была тень женщины - тонкой, стройной, в коротком платье и с растрепанными пышными, коротко остриженными волосами. Кира видела ее и раньше - много раз, когда та, бледно серая, сопровождала ее собственную, Кирину тень, и еще раньше, когда она бродила по стене вслед за своей хозяйкой.
   - Вика! - вырвалось у нее. Конечно, это было глупо, тень не могла откликнуться на это имя, ведь Вика никогда, никогда - она была...
   Тень резко остановилась, словно налетела на какое-то препятствие, и так же резко развернулась, уже знакомым жестом прижав ладони к несуществующему стеклу. Кира бросилась к ней, но добежать не успела - два гигантских черных пса налетели на тень с разных сторон, вцепились, рванули куда-то в глубь стены, и все исчезло. Кира ощутила в ушах беззвучный вопль боли, подломилась в коленях и упала, сунувшись лицом в пыльный палас.
   Когда через несколько минут она подняла голову стены были пусты. Осталась только ее собственная тень, скорчившаяся неподалеку. Тихо колыхалось пламя свечей, и Кира вздрогнула, когда из столовой донесся бой часов, возвещающих о наступлении четвертого часа. Она кое-как встала, подошла к окну и отодвинула штору. Ночь уже начинала утрачивать свою густоту, и неслышными шагами к ее границе подступал рассвет. Кира выпустила штору, отошла к стене и зажгла свет, потом начала ходить по квартире, гася свечи и убирая канделябры. Ее глаза тускло, невидяще смотрели перед собой.
   Черные тени на стенах ее квартиры - тени пропавших людей. Среди них Юля, значит, это действительно так. Наверное, все эти люди действительно мертвы, и может, именно поэтому такими живыми кажутся их тени. Но сейчас не это важно, и даже страшные черные клыкастые стражи не важны, хоть все это и чертовски напоминает охраняемый псами концлагерь... Важно то, почему Вика среди них. Почему ее тень теперь тоже черна и словно живет сама по себе - слышит ее голос и знает свое имя... Да, Вика тоже пропала, но ведь она не имеет никакого отношения к этому месту. И ведь бабка - бабка-то умерла! Больше некому теперь - некому... или все-таки кто-то остался? Может, тот же, кто и Владу убил? Может, и ее тень где-то тут, если поискать... нет, ну что это - тени туда-сюда носят, что ли?!.. но может, тут уже и тень Сергея?..
   Кира замотала головой и ничком повалилась на диван. Одна ее рука свесилась к полу, и она тут же резко села, вспомнив, что именно так совсем недавно лежала на нем Влада. Нет, она точно стала параноиком! А все... все что творится на этих стенах - не находятся ли все же эти стены лишь в ее собственном мозге?! Но Вадим ведь тоже видел... да нет, одно большое счастливое сообщество сумасшедших! А всех пропавших людей просто убили. А Вику...
   Да, а что Вику?
   Она снова ткнулась лицом в диван, потом повернулась набок, просунув пальцы в щель между спинкой и сиденьем и царапая ногтями край обивки. Ее пальцы бессознательно ползали туда-сюда, с треском раздирая ветхие нитки, и вдруг зацепились за что-то, чего порвать не смогли - какая-то более толстая и крепкая нитка. Раздосадованная этим, Кира зло рванула ее на себя, и та податливо вытянулась из щели. Это была не нитка, а тонкая золотая цепочка. Кира удивленно вскинула брови и машинально потрогала собственную на шее - да нет, на месте, да и плетение у нее совсем не такое.
   Она осторожно вытянула цепочку наружу. Та была порвана возле самой заходящей в замок петельки. Кира приподняла цепочку за звенышко, и та закачалась в воздухе, и вместе с ней закачалась маленькая золотистая подвеска в виде ящерицы, съехавшая к самому замку.
   Минутку, но ведь это Викина цепочка - она столько раз на ней ее видела! Наверное, Минина обронила ее во время одного из своих бурных свиданий... подождите! Ведь в тот день, когда они разругались, цепочка была на Вике. А Стас сказал, что Вика сюда не приходила в тот день. И вообще больше не приходила. Тогда откуда здесь ее украшение?!
   Стас солгал ей. И Касенко он тоже солгал. Почему? С какой стати ему скрывать, что Вика была здесь сразу же после ссоры с Кирой? Боялся, что придется рассказать ту нелепую Викину историю?
   А что, если эта история вовсе не такая уж нелепая? Что, если Вика была права, и Стас действительно...
   - Нет, нет!.. - глухо пробормотала Кира, вскакивая с дивана и принимаясь сновать по комнатам. - Не может быть такого!
   Но откуда здесь тень ее подруги?
   Ты что же, думаешь, Вика его расколола, Стас в приступе ярости придушил подружку и... и что? Куда он ее дел к Кириному приходу?! Она вернулась совсем не поздно, и во дворе еще сидели люди - иногда ей кажется, что они сидят там круглыми сутками... К тому же, это совсем не объясняет, каким образом...
   - Бред! - яростно шипела она, потирая сквозь майку старый шрам между грудями. - У меня видения, да...
   Кира резко остановилась и снова посмотрела на зажатую в пальцах цепочку, потом на обеденный стол, заставленный пластилиновыми фигурками и заваленный фотографиями. Какой-то уж чересчур хорошо задокументированный бред!
   Но ведь Стас ни разу ничего не видел, хотя однажды даже шел по скользящей по полу женской тени, которую некому было отбрасывать. Как все объяснить, ведь другие тоже видели эти чертовы тени - даже этих кошмарных псов! Тетя Галя, грабитель... и Вадим. Спросить у него... но он ведь не ответит, он от всех ее вопросов шарахается, как от горящего факела, либо начинает злиться и издеваться, превращая ее в ее собственных глазах в маленькую дурочку.
   Можно сделать только одно - показать все это представление человеку, который точно не сумасшедший! Интересно только, кому? Может быть, Егору? Здравомыслящим, конечно, его никак не назовешь, но, по крайней мере, Михеев не имеет никакого отношения ни к местным байкам, ни к обитателям двора, ни к ее родственникам, и может оказаться вполне беспристрастным свидетелем. Либо видит, либо нет!
   Кира подставила ладонь под подвеску, отпустила цепочку, и та свернулась на ладони длинной золотистой змейкой. Она сжала ее в кулаке и взглянула на диван, потом на платяной шкаф, где висела одежда брата, и нахмурилась. Что-то далекое, почти забытое, мелькнуло хвостиком на поверхности ее сознания и тотчас же ушло в глубину. Кира закрыла глаза, пытаясь изловить это что-то. Стас когда-то ей сказал... что же он такое ей сказал?.. Это было в первый день их приезда сюда, они пошли на море... и он ей что-то сказал. Почему-то ей показалось очень важным это вспомнить. Что-то...
   -...кто это сказал
   - Экклезиаст.
   - А зачем он это сказал?..
   ...всему свое время... время обнимать и время уклоняться от объятий, время искать, и время терять... время любить и время ненавидеть... время светилу и время приходу теней...
   Все еще хмурясь, Кира прошла в столовую, открыла книжный шкаф, и ее пальцы забегали по корешкам книг, но нужной не нашли. Конечно, к чему было Вере Леонидовне держать дома подобную книгу - она ведь в ней, похоже, никогда не нуждалась. Кира крутанулась на одной ноге и выскочила в прихожую. Схватила трубку телефона и на мгновение задумалась, потом решительно набрала номер, и после шестого гудка в трубке ожил предельно сонный голос Михеева:
   - ...лле?.. у-ах!..
   - Егор, это я, привет, извини, что разбудила, скажи пожалуйста, у тебя Библия есть?
   В трубке наступило долгое молчание, после чего уже совершенно четкий и ясный голос Егора ошарашено спросил:
   - Че?!
   Кира нетерпеливо повторила вопрос, и Егор снова долго молчал, после чего спросил:
   - Кир, может... мне лучше приехать? Ты... это бывает...
   - Михеев, не валяй дурака, просто мне оттуда нужна одна фраза... очень срочно! Это для... в общем, нужно!
   - А у тебя точно все нормально? - настороженно осведомился он.
   - Да, но если ты мне сейчас не скажешь, то ненормально будет у тебя!
   - Понял! - отозвался Егор, и трубка глухо обо что-то стукнула. Некоторое время в ней слышался шорох и чьи-то отдаленные голоса, потом Михеев сказал:
   - Ну, чего искать?
   Кира объяснила, и он хмыкнул, шелестя страницами на другом конце провода.
   - Как же, припоминаю такую... Вот. Тебе целиком?
   - Да.
   Михеев хрипловато и, то и дело позевывая, зачитал ей изречение, и Кира мрачно попросила:
   - Зачитай-ка конец еще раз.
   - ... время любить, и время ненавидеть, время войне и время миру.
   - И все?
   - Ага.
   - Начни следующий абзац.
   Егор добросовестно начал, и через полминуты она перебила его.
   - Все, хватит. Спасибо, Егор, извини, что разбудила.
   - Да ладно, я и не спал практически... - мужественно отозвался Михеев, и в трубке сразу же забились короткие гудки. Кира бросила ее на рычаг, глядя перед собой суженными глазами. Можно допустить художественную вольность, и ведь Стас так любит всяческие философские умствования... но, задумываясь и отстраняясь от реальности, часто говоришь о том, что не покидает твоих мыслей, о том, в чем ты уверен - и уж не о том ли, о чем знал с самого начала? Ты говоришь, что мне следует изменить свое жизненное расписание - и уж не сам ли помогаешь в этом, а пока я сплю, ты смотришь на них... и пока меня нет дома, тоже смотришь... не поэтому ли ты ни разу не остался у Вики - потому что загадки чужих теней тебе интересней живых женщин, потому что тебе осточертела обыденность, потому что ты не человек действия, потому что ты всегда хотел сидеть и наблюдать, разгадывать тайны... много ли тайн ты разгадал, глядя на эти стены? Может, ты действительно желал мне добра... но я мешала тебе, разве не так? Ты видел то, что видела я, и убеждал меня в том, что я сумасшедшая... и сдружился с Сергеем, потому что он так кстати увозил меня из дома...
   Нет, не может быть! Мало ли, что и почему он когда-то сказал! Это был самый первый день, и он должен был знать заранее... но он не мог этого знать...
   Кира потерла щеку, потом метнулась в гостиную и распахнула платяной шкаф, содержимое которого всегда было для нее неприкосновенным. Вытащила спортивную сумку Стаса, открыла и перевернула вверх дном. Из сумки не высыпалось ничего, кроме пыли и нескольких мелких газетных клочков. Кира отшвырнула сумку в сторону и перетряхнула всю одежду на вешалках, перерыла ящики с бельем - кто знает, может, брат, подобно застенчивой гимназистке, прятал там нечто компрометирующее, но ничего не нашла. Выдвинула последний ящик, где, аккуратно сложенные, лежали свитера Стаса, и начала выдергивать их, встряхивая в воздухе. Когда Кира выхватила последний свитер, что-то негромко хрустнуло, и о дно ящика стукнулся большой коричневый пухлый конверт для заказных писем, аккуратно срезанный по краю. На конверте не было никаких надписей. Кира медленно опустилась на пол, перевернула конверт, осторожно встряхнула его, и на колени ей посыпались бесчисленные чудеса, знакомые еще по детским воспоминаниям - черные картины, нарисованные ножницами, человеческие профили из плотной черной бумаги - волшебство, сотворенное когда-то руками Веры Леонидовны - волшебство, в котором, как оказалось, не было ничего доброго.
   - Боже мой... - прошептала Кира, перебирая черные лица - каждое размером почти с человеческую голову. У некоторых смялись кончики носов, прорисованные ножницами прядки волос, ресницы, и она машинально разглаживала их. Десятки, да нет - больше сотни, может, даже, две сотни лиц, вырезанных так искусно, что для Киры, смотревшей на них, казались почти фотографическими, и ей чудилось, что она даже может различить морщинки, форму крыльев носа и разрез глаз, хотя все это было лишь сплошной чернотой. Она оглянулась на дверь в столовую - туда, где на столе стояли пластилиновые фигурки, и ее руки задрожали. Кира перевернула одно из черных лиц и на белом обороте прочитала:
   Сергеева Т.В.
   О.
   Более кратко, чем на фотографиях, и все равно - что такое "о."? А буква "п.", стоявшая на всех без исключения фотографиях пропавших людей? Так и значит - пропавшие?
   Сжав зубы, она сгребла все лица в кучу и отодвинула ее в сторону, после чего продолжила осматривать шкаф, но больше ничего не нашла. Недоверчиво качая головой, Кира выпрямилась и посмотрела на свое отражение в большом зеркале, висевшем на дверце шкафа. Отражение казалось далеким, злым и невероятно несчастным. Она качнула дверцу, но тут же снова вернула ее на место и внимательно осмотрела зеркало, прикрепленное шестью латунными скобами - четырьмя по бокам, и две поддерживали серебристый прямоугольник снизу. Между зеркалом и дверцей оставался зазор шириной с палец. Прищурившись, Кира заглянула в него, и ей показалось, что там что-то есть. Она подергала зеркало в разные стороны, потом вверх, и оказалось, что оно легко вынимается из скоб, словно крышка пенала.
   К обратной стороне зеркала скотчем были прикреплены четыре тетради в потрепанных рыжих обложках. Кира оторвала полоски скотча, которые оказались совсем свежими и блестящими - тетради приклеили недавно, и вряд ли это сделала сама Вера Леонидовна. Кира наугад схватила одну из тетрадей и открыла ее. Первая страница была пуста, на следующей, в уголке стояла жирная красная "А", рядом с ней - цифры "1956" и шел длинный список фамилий, имен и дат, разбитых указанием годов - и все это было выписано знакомым мелким воздушным почерком бабушки. Вначале фамилий было мало, но постепенно их становилось все больше и больше и начиная с 1985 один год от другого отделяло приличное количество строчек. Кира прищурила глаза, непонимающе глядя на незнакомые фамилии.
   Авраменко С.В. Отпущен.
   Авдеев Р.А. Отпущен.
   Аркадьева И.П. Отпущена
   Афанасьев В.Г. Присоединен
   Ее взгляд зацепился за последнее слово, и Кира провела под ним острым ногтем, прочертив бороздку на тонком листе, потом ее палец заскользил по столбику фамилий, то и дело вновь натыкаясь на слово "присоединен". Уже через страницу оно сократилось до простого скромного "п.", в то время как от слова "отпущен" соответственно осталось лишь "о.". Ее пальцы затеребили страницы, суматошно перелистывая одну за другой, прыгая по аккуратно выписанным фамилиям практически под всеми буквами алфавита, как в телефонном справочнике. Отпущены, отпущены, присоединены, отпущены, присоединены... К чему присоединены? Как?!
   Кира, бурно дыша, отшвырнула от себя тетрадь и схватила другую. На ее обложке маленькими печатными буквами было написано: график Љ 1 - 10. Не открывая ее, Кира взглянула на обложку другой тетради: график Љ 11 - 21. На третьей стояло: график Љ 22- 31.
   Она вскочила, сбегала в столовую и вернулась с фотографиями. Шлепнула их на палас, схватила верхнюю и перевернула, глядя на подпись, которую они когда-то разглядывали вместе с Викой.
   Зацепин Павел Яковлевич. Волгоград. С. - 3 ч. 11.07 - 17.07. - 2001. П.
   Гр. Љ 2/12
   Что означало - Зацепин Павел Яковлевич, приехавший из Волгограда с семьей, состоящей из трех человек, проживал здесь с одиннадцатого июля по семнадцатое. Был к чему-то там присоединен. Смотри график Љ 2/12.
   Что за чертовщина?! График чего?! Распорядок дня Павла Яковлевича, что ли?! На кой...
   Кира широко раскрыла глаза, медленно повернула голову и взглянула на стену. График... Ну, конечно же. График теней! Чья тень когда приходит. Чтобы точно знать, кто где. Чтобы знать, за кем наблюдаешь - чья жизнь в данный момент проходит на этих стенах. Старая стерва потратила немало времени, чтобы отделить одну тень от другой в каждый из лунных дней... и ночей... Лунные дни повторяются снова и снова, и у каждой тени свое время... Коллекция должна быть в порядке, не так ли, Вера Леонидовна? У тебя она, судя по всему, была в идеальном порядке!
   Кира открыла одну из тетрадей, тут же брезгливо сморщилась и оттолкнула ее. Тетрадь проехалась по паласу, стукнулась о шкаф, и из нее приглашающее высунулся листок клетчатой бумаги. Кира выдернула его кончиками пальцев, словно это было что-то гнилое.
   "Здравствуй, дорогой мой внучек Стасик! Молодец, что ответил так скоро. Постоянно слышу жалобы местных старух, что внуки им годами не пишут. А ты у меня умница. Ты у меня с самого детства молодчинка был, да и понятлив. У меня много для тебя интереснейших новостей, и среди них есть одна, которая, несомненно, тебя порадует. Совсем скоро жизнь твоя переменится, и будет она отныне проходить в моем доме, который, как я и обещала, станет твоим, и стены его со всей моей коллекцией тоже будут принадлежать тебе. Но имей терпение и не будь дураком - соблюдай правила..."
   -... а ты общался с бабкой после отъезда?
   -... да боже упаси! Хотя... тогда ведь я бы знал, что вы с отцом живы... Вот дурость-то, а?!
   Кира шмыгнула носом, вытирая глаза, мокрые от злых слез. Записка - та записка в фортепиано!
   Стас, не будь дураком - соблюдай правила.
   Стас и соблюдает правила... Но Стас мог убить ее много раз, он мог бы отправить ее в психушку уже давным-давно, он мог бы сбить ее тогда на дороге... почему же он свернул, рискуя собственной жизнью - он ведь едва не погиб?
   - Ничего не понимаю! - простонала она и пинком ноги отшвырнула от себя листок. Вскочила, пнула одну тетрадь, потом другую, и те отлетели в разные стороны, оскорблено шелестя страницами. С яростью взглянула на лежащий на полу зеркальный прямоугольник, но тут же развернулась, услышав долетающее из столовой пиликанье своего сотового. Выскочила из гостиной и едва успела подхватить едущий к краю стола телефон. Взглянула на дисплей и зло ощерилась. Стас. Ты очень вовремя, милый братец! Тебе приснился страшный сон? Сейчас тебе станет еще страшнее!
   - Да? - сказала Кира медовым голосом. В трубке что-то зашуршало, потом где-то далеко тихо сказали:
   - Кира? Это дядя Ваня... Ты меня слышишь?
   - Да, - она крепче сжала телефон. - Почему ты...
   - Вызови такси и приезжай в больницу. У Стаса был инсульт. Он в коме.
  
  * * *
  
   - Как это могло случиться? - глухо спросила она, прикрывая за собой дверь палаты. Иван Анатольевич, казавшийся сейчас совсем маленьким и сморщенным дряхлым старичком, тускло посмотрел сквозь нее, потом перевел взгляд на узкую щелку между дверью и косяком.
   - Андрея Леонидовича сейчас нет, можешь зайти и поговорить с дежурным врачом, но я тебе и так скажу. У него были проблемы с мозговым кровообращением, ему давали сосудорасширяющие... ты же знаешь... - он провел ладонью по лицу, словно сметал невидимую паутину. - Ему нужен был покой - абсолютный... а он... мало того, что не спал с вечера, так еще и час назад с кровати вскочил... заявил, что ему нужно домой... что он тебе звонит, а ты не подходишь... что у тебя что-то случилось... Стас и без того все время дергался постоянно из-за всего, что было... Говорил же я - нельзя было ему телефон оставлять... Где ты была, Кира?
   - Дома, - Кира потерла висок, - но телефон не звонил ни разу... Возможно, он не туда попал...
   Или я не слышала, потому что была очень занята, потому что кое-что нашла, и кое-что увидела, и меня увидели тоже...
   - Возможно... Я тоже не смог дозвониться на городской, - дядя вздохнул. - Он два шага только до двери сделал... и свалился, как подстреленный... Вот и все.
   Она съехала спиной по стене и, сидя на корточках, посмотрела на него снизу вверх.
   - И что они говорят? Что будет дальше?
   Голова Ивана Анатольевича легко качнулась из стороны в сторону.
   - Они... практически ничего не говорят. Надо ждать... организм молодой...
   - Они даже не говорят, выживет ли он?
   - Нет.
   - Что требуется от нас кроме денег?
   - Много денег, - дядя невесело усмехнулся. - И терпение.
   Кира поднялась и положила ладонь на ручку двери.
   - Езжай домой. Я побуду с ним...
   - Там есть свободная кровать... я уже договорился... правда там пока только матрас и одеяло... - заторопился он. - Утром придет Аня... принесет, что нужно, посидит, а ты сможешь поехать домой. Потом... будем что-то думать, - дядя Ваня неожиданно перешел на заговорщический шепот. - В любом случае, должен быть кто-то из своих постоянно, а потом может Андрей Леонидович кого порекомендует... из своих, а то местным нянечкам я совсем не доверяю - только и делают, что целый день курят в своей каморке - плати им, не плати!.. Кстати... на вот, - он вытащил из кармана рубашки начатую пачку "Честерфилда" и протянул ей, - здесь-то сейчас нигде не достанешь... Только много не кури... и вообще бросала бы ты это дело.
   Кира взяла сигареты, потом качнулась вперед и крепко обхватила Ивана Анатольевича за шею. Он обнял ее, потом чуть отодвинул, крепко держа за плечи.
   - Кира, Кира... - его голос дрожал. - У нас ведь с Аней здесь... никого нет, кроме вас... Пожалуйста...
   Она кивнула, повернулась и открыла дверь в палату. Тихонько вошла, слыша за спиной удаляющиеся, шаркающие шаги. Придвинула ближе к кровати дряхлый стульчик и села, неотрывно глядя на лицо брата. Оно казалось чужим, неживым, словно Стаса выкрали, пока ее не было, а вместо него в постель положили куклу. Почти зажившие за неделю ссадины снова выступили на коже неровными темными полосками. Зубы тускло поблескивали между разошедшимися обветренными губами. Прибор, регистрирующий сердечную деятельность, попискивал тихо, но назойливо - тонкий звук, постепенно начинающий ввинчиваться в мозг, и ей хотелось треснуть по прибору кулаком. Кира смотрела на Стаса и искала в себе хотя бы крошки той злости, которую чувствовала к нему за секунду до звонка дяди, но ничего не находила. Может, злость вернулась бы, если б он открыл глаза. Но его ресницы, похожие на длинные полоски сажи, неподвижно и аккуратно лежали на щеках, и чем дольше Кира смотрела на них, тем больше ей казалось, что они так и останутся лежать, будто эти глаза никогда и не умели открываться.
   Верно правду говорят, что мы, женщины, бездонны для жалости, и она убивает все, даже сильнейшую ненависть и даже если эта ненависть справедлива... Ты лгал мне от начала и до конца, ты, возможно, причастен к исчезновению моей лучшей подруги, возможно когда-нибудь ты стал бы причастен и к моему исчезновению - а, Стас?.. Пятнадцать минут назад мне почти хотелось убить тебя, почему же теперь мне больше всего на свете хочется, чтобы ты открыл глаза, чтобы ты жил... почему так?.. почему, несмотря ни на что, сейчас я тебя люблю?.. Я не знаю, чего ты добивался... но тогда ночью ты не побоялся выйти на улицу... и ты свернул... я совершенно запуталась в тебе, Стас, но сейчас все это не важно - сейчас просто открой глаза... мне довольно и этого...
  
  
  XI.
  
   Достав лунный календарь, она разложила вокруг себя бабкины тетради, распухшие от множества закладок и старательно выписывала на лист бумаги фамилии и время, то и дело нервно глядя на часы. Было уже десять вечера - не слишком поздно для многих - для тех, кто не спал когда-то в этот лунный день, и их тени сновали по стенам - безмолвная серая какофония, в которой Кира пока ничего не понимала. Она откладывала все новые и новые фотографии и профили из черной бумаги. Волосы лезли ей в лицо, и Кира то и дело раздраженно отбрасывала их назад, но они снова ссыпались с плеч, и ее глаза блестели сквозь них фанатичным блеском. Она кусала губы, и то и дело нажимала на ручку так, что та прорывала бумагу. Кира торопилась. Время уйдет, и все придется делать заново.
   Наконец, составив график на ближайшие два часа, она отбросила ручку, устало потерла затылок и хмуро уставилась на письмо Ларионовой, адресованное любимому внуку. Собственно, это было не письмо, а лишь отрывок - один листок, в котором Вера Леонидовна большей частью выспрашивала, как у Стаса дела, чем он сейчас занимается и давала разнообразные жизненные советы. И только потом шло нужное, почти сразу же обрывавшееся:
   "Итак, еще раз повторяю главное, что тебе понадобится для твоих наблюдений и поисков. Иногда, если зажжешь огонь, можно не увидеть ни одной, иногда приходят сразу несколько, иногда множество их, в свой день и час, но ты можешь вызвать любую, если покажешь тени ее тень, - отпущенных в положенное время, а присоединенных - в любое, какое пожелаешь. Ты не представляешь, как увлекательно..."
   Увлекательно - не то слово, но как можно показать тени ее тень? Что за белиберда? Хотя...
   Кира взглянула на черные бумажные лица, потом на стену. Собственную тень отделять от прочих было просто - с помощью самой себя... но ведь и для прочих нужны люди - каждый для своей тени, который встанет между огнями и стеной и... А что, если этим стенам вовсе не нужны живые люди? Что если им просто достаточно...
   Она сверилась с составленным расписанием, взглянула на часы, выбрала нужный профиль и встала, подхватив с пола один из канделябров. Подошла к стене, где мельтешили тени, почти вплотную, подняла канделябр, а между ним и стеной поместила бумагу, удерживая ее так, чтобы она не колебалась в воздухе, но и обоев не касалась, и на стену легла слегка размытая черная тень, словно от отрубленной головы, которую держала за волосы рука убийцы.
   Несколько секунд ничего не происходило, потом покачивающийся теневой профиль медленно, словно во сне, поплыл в сторону, а тень ее руки осталась на месте, и теперь казалось, что пальцы держат что-то невидимое. Тень головы застыла посередине стены, подрагивая и раскачиваясь, потом растеклась в разные стороны, на мгновение комнату словно захлестнуло густой черной волной, которая почти сразу же схлынула, слизнув все прочие тени. Остался лишь сидящий в кресле человек, который курил и попивал что-то из кружки, а чуть поодаль от него высокая женщина с замотанной полотенцем головой несла к дивану брыкающегося ребенка, вероятно, собираясь уложить его спать. На ходу она отвесила чаду беззвучный шлепок, и Кира, вздрогнув, обмахнула комнату взглядом, с кривой усмешкой глянула на свою тень, сиротливо стоящую посередине стены с вытянутыми руками и прежним подобием отрубленной головы в одной из них, опустилась на колени, со стуком поставив канделябр на пол, отбросила ненужный уже профиль, подтянула листок с расписанием и зашелестела страницами бабкиной тетради. Да, все совпадает! 22.00 - 22.15 - Глушковы в гостиной, муж в кресле, мать укладывает дочь в постель. 22.20 - 22.25 - жена на кухне. 22.23 - 22.35 - муж в ванной. 22.40 - 23.10 - муж и жена в спальне. А дальше, вероятно, спокойный сон, который Вера Леонидовна не сочла нужным отмечать, ввиду неинтересности наблюдения за ним.
   - Работает! - восторженно прошептала Кира, наблюдая за тем, как женщина выходит из гостиной - идет на кухню, в соответствии с графиком, и профиль у нее именно тот, какой на фотографии и вырезан из бумаги. - Елки, работает! Ну, бабка Вера... ну и извращенка же ты была!
   Она не стала дожидаться того времени, когда Глушковы отбудут в спальню, - вскочила и включила свет. Несколько секунд простояла, глядя на пустые стены, потом снова нажала на выключатель, и пламя свечей, только что нелепо колыхавшееся среди потока искусственного света, вновь обрело яркость и таинственность. Некоторое время стены по прежнему были пусты, после чего на обоях вновь засуетились серые тени. Пришли несколько черных и начали бездумно разгуливать вдоль стен, вместе с ними явился и один из грозных четвероногих стражей, который занял привычное место в углу, крутя по сторонам острой мордой.
   Кира выбрала новый профиль, увлеченно блестя глазами и, как она уже успела окрестить этот процесс, "запустила" отпечаток другой жизни, проходившей здесь, согласно записям Ларионовой, в мае 1998 года. Профиль и фотография принадлежали некоему Анатолию Сомову, въехавшему в квартиру в гордом одиночестве, и его сегодняшнее времяпрепровождение в графике было обозначено скромно: 22.30 - 00.15 - Сомов в гостиной. Массивная тень Сомова действительно пребывала в гостиной, но в компании двух голых девиц и парада бутылок на журнальном столике - и пребывала так активно и затейливо, что Кира включила свет почти сразу же, озадаченно потирая горящую щеку. Ей и вправду казалось, что только что она вживую наблюдала за чьей-то развеселой оргией. Она хмыкнула, закурила и потянулась за следующим черным лицом... а потом еще за одним, и еще, и еще... Кира бегала туда сюда, по всей квартире, как одержимая, свет вспыхивал и снова гас, тени метались по стене, и со свечей в канделябре на развороте летели искры. Она то ахала, то бормотала себе под нос, а перед ней на стенах разворачивалась чужая ночная жизнь - десятки жизней, прожитых и в прошлом году, и в далеком пятьдесят шестом, когда ее, Киры Сарандо, еще и в проекте не было, и ее родители еще даже не встретились. Что-то в тенях этих жизней было совершенно обыденным, что-то увлекательным, но и уродливого было немало. Чужие тайны на экране стареньких обоев, и она чувствовала себя то простым зрителем, то негодяйкой, тайком подглядывающей за кем-то в замочную скважину, и с каждым разом тени казались ей все более объемными и все менее безликими, все сильнее и сильнее напоминая живых людей. Вера Ларионова была права. Это было увлекательно, это было притягательно, это было неописуемо, и все время чудилось, что хозяева теней где-то рядом, в этой квартире - только поверни голову и увидишь их, доживающих ночной час этого лунного дня.
   Отрезвление пришло, когда Кира, отбросив листок с ненужным уже расписанием, принялась набрасывать следующее - и в это позднее время многие не спали в разные годы своей жизни здесь - и ее палец, деловито пробегая по строчкам, наткнулся на фамилию "Пахомов". Она вздрогнула. Неужели, Вадим? Ну да, 2004 год, Владимир Пахомов, жена, дочь... 01.00 - 01.10 - муж в гостиной... 01.15 - 01.35 - муж и жена в спальне...
   Ногой Кира отшвырнула от себя тетрадь и глубоко вздохнула, и внезапно очарование чужих жизней на стенах вокруг разбилось вдребезги. Не были важны тени этих жизней - ни капли, важна была ее собственная жизнь... да только вот ее-то как раз и не было, от жизни осталась только тень - еще более бледная, чем те, которые наполняли эту комнату.
   Кира сидела на полу гостиной, среди сияния свечей, закрыв лицо ладонями, а серые тени бродили вокруг нее, совершая свой привычный ритуал, и черные стояли неподвижно, словно ждали, когда она поднимет глаза, но сейчас ей не хотелось этого делать. Стены квартиры давили на нее, ей хотелось убежать прочь - к морю, где соленые волны, где ветер, где свободная ночь, где звездное небо распахнуто, как огромное окно, и нет на нем никаких решеток. Но что-то бродило там, среди этой ночи, что-то безумное и голодное, и поэтому нужно было оставаться здесь, где она в безопасности, где ее охраняют - черт его знает, как, но охраняют.
   Это был минутный порыв, она знала, что вскоре все пройдет, что ее ладони опустятся, взгляд вернется на стены, и она снова будет рыться в бабкиных тетрадях, и думать, как проклятая, пытаясь понять, и пальцы будут лепить все новые и новые лица - а ведь на столе уже тесно становится... Как могло случиться, что ей, солнечной девочке, теперь милы лишь тени, когда за окном, в мире столько людей? Но там все предали - все! - остался лишь Егор, но ему такого не скажешь... И все же теням не заменить живых людей, хоть и слушают они внимательно и иногда кивают в ответ на ее слова.
   Вздохнув, Кира отняла ладони от лица, почти зло посмотрела на разбросанные вокруг тетради, отдельные листки и человеческие профили из черной бумаги, встала и прошла на кухню. Не зажигая света, открыла холодильник, достала откупоренную бутылку "Совиньон-Бланш", набулькала почти полный стакан, плюхнула туда же два ледяных кубика и отхлебнула, устало глядя на закрытую занавеску, слабо вздуваемую ветром. Потом поставила стакан на стол, подошла вплотную к подоконнику, забралась на него с ногами и закурила, глядя в темный двор сквозь решетку. Вдалеке, в просветах между ореховыми деревьями, несмотря на поздний час, то и дело мелькали силуэты идущих с моря и на море людей, слышались голоса и смех, и Кира прижалась лбом к решетке, отчаянно им завидуя. Потом подтянула к себе стакан и сделала большой глоток, обхватив пальцами свободной руки железный прут. Ее взгляд скользнул правее и наткнулся на распахнутое, ярко освещенное окно на первом этаже, в котором, словно на экране, стоял полуголый Вадим и курил, глядя точно на нее. Хотя секундой раньше его там не было, и свет в окне не горел. Вздрогнув, Кира дернулась назад, одна ее нога повисла в пустоте, и, потеряв равновесие, она с грохотом кувыркнулась с подоконника, удачно приземлившись на колени и ладони. Стакан с вином приземлился менее удачно, разлетевшись вдребезги и расплескав содержимое по всей кухне. Выругавшись, Кира выпрямилась, растирая ушибленные колени, и снова взглянула во двор. Окно Князева было темным, и в нем колыхались задернутые шторы.
   - Идиотка! - прошептала она и принялась собирать осколки, но почти сразу же зашипела, сунув в рот порезанный палец. И тут же резко выпрямилась, когда под окном хрустнула сминаемая сухая трава и раздался негромкий знакомый густой рык.
   На мгновение Кира оцепенела от ужаса, потом проворно метнулась к окну и с грохотом захлопнула его. Задвинула тугие шпингалеты, ломая ногти, задернула занавеску и плюхнулась обратно на пол, часто дыша и дробно постукивая зубами. Невидимый осколок впился ей в ладонь, и она отдернула руку, потом, пригнувшись, выскользнула из кухни, прикрыла за собой дверь и кинулась в прихожую, к телефону. Протянула руку к трубке, но тут же уронила ее. Звонить, звать на помощь? А кого? Михеева? Чтоб и его порвали на куски?! И не дядю, уж точно, к тому же он сейчас у Стаса... В милицию? Отнесутся ли там серьезно к ее звонку, даже после недавних событий? Может, просто сочтут нервной женщиной, которая теперь всего пугается... Мало ли в городе бродячих псов, уважаемая, - мы же не можем гоняться за каждым, кто пробежит под вашими окнами!..
   Но это он - точно он, я знаю, что это он!
   Можно было бы звякнуть Дашкевичу - вот уж кто ко всему относится предельно серьезно. Какого черта она не взяла у него номер телефона, клуша?! Выйти на площадку и позвонить в дверь тети Тони - уж она наверняка знает?..
   Да. Там на площадке меня и ждут. С оркестром.
   Вернее, с зубами.
   Кира подошла к входной двери и прислушалась. В подъезде было тихо. Она постояла так несколько минут, потом вернулась в гостиную шатающейся походкой. Тени все так же бродили туда-сюда, и у нее уже начало рябить в глазах от их мельтешения. Только черные псы-стражи сидели в своих углах совершенно неподвижно, но в этой неподвижности ей теперь померещилось что-то зловещее. Отвернувшись от них, Кира, пригнувшись, подобралась к окну и осторожно выглянула в щель между шторами. Тихо, темно, только слабо трепещут на ветру округлые листья ежевики, да по высокой стене крадется кошачья тень. Кира постояла несколько минут, потом попятилась, чуть не наткнувшись на один из канделябров, развернулась и, пошатываясь, пошла к креслу. Уже возле него ее нога подвернулась, и Кира стукнулась плечом о стену, оперлась на нее ладонью, но тут же отдернула руку - в ладони что-то больно кольнуло. Она взглянула на нее и при свете свечей разглядела торчащий из мякоти небольшой стеклянный осколок. Сжав зубы, выдернула его, отрешенно глядя на влажное пятно на ладони, потом перевела взгляд на стену, где остался кровавый отпечаток - почти как тогда, на зеркале, и ее пальцы разжались, уронив осколок.
   Псы-тени - не двое стражей, а целая стая - сновали на том месте, где на обоях темнело пятно крови, тыкались в него мордами, отпихивая один другого, беззвучно щелкали огромными челюстями, и вскоре там образовалась настоящая свалка, из которой то и дело вылетал то один, то другой пес, кубарем откатываясь в сторону, тут же вскакивал и стремглав кидался обратно. Мелькали хвосты, лапы, оскаленные пасти, тени длинных языков скользили на обоях под пятном. Сейчас призраки ничем не отличались от обычных дворняг, сцепившихся из-за куска мяса. Тени людей жались по углам, наблюдая за дракой.
   Приоткрыв рот, Кира плюхнулась в кресло, не отрывая взгляда от стены, пятно на которой прямо на глазах становилось все меньше и меньше, и вот уже чисты обои - чисты совершенно, и ничего на них - ни пятнышка, словно и не касалась их окровавленная рука. Псы разбрелись в разные стороны, глядя на нее, и некоторые из них умильно-подобострастно помахивали хвостами, и ей казалось, что псы смотрят на нее с вожделением.
   Еще... дай нам еще...
   Они слизали ее кровь... тени... как это возможно?.. они слышат, они чуют... они еще и едят...
   Значит, тогда, в ночь аварии у нее не было никаких видений... На стене действительно была кровь... Но что стало с человеком?
   - Это вы?.. - прошептала Кира и потянулась к столику за канделябром. - Это все вы? Это вы всех?.. И меня вы тоже сожрете?!
   Ее пальцы обхватили ножку канделябра, и Кира, вскочив, замахнулась им на застывших в ожидании псов. Те, поджав хвосты, кинулись врассыпную, и через секунду никого не осталось - исчезли даже молчаливые стражи, напуганные то ли вспышкой ярости, то ли летящим на них рассыпающим вокруг искры и брызги стеарина канделябром. Кира с трудом удержала свою руку, с грохотом поставила канделябр на стол и ударила по стене сжатыми кулаками - еще раз, и еще, словно хотела проломить ее. Потом повернулась и села на пол, скользнув по стене спиной. Камень холодил кожу и, казалось, холод этот проникает до самого сердца.
   - Не может быть... - прошептала она. - Не может быть такого...
   Не может... но ты не боишься прижиматься спиной к этой стене?
   Кира резко повернулась и оттолкнулась ногами, отодвинувшись подальше, и тотчас в груди у нее тупо заныло, и чей-то бесплотный голос шепнул в мозгу.
   Чего ты боишься?.. тебе не надо их бояться, ведь это твои псы, твое наследство... твоя коллекция...
   И следом тут же выпрыгнула трусливая, спасительная мысль.
   Я ничего не видела!
   Конечно. Ей снова померещилось. Она ничего не видела. И сегодня же уедет отсюда к чертовой матери!
   Кира вскочила и метнулась было к выходу из гостиной, но тут же остановилась и медленно повернула голову, глядя на темные тени, безмолвно стоящие вдоль стены - вдоль всех стен, и ей показалось, что она видит, как поблескивают в неровном свете свечей их глаза, хотя, конечно же, у теней не было никаких глаз и быть не могло.
   - Что вам надо от меня? - прошептала она. - Я здесь не при чем! Я ничего не делала! Я не просила всего этого!.. - Кира развела руками в нелепом, беспомощном жесте. - Мне просто нужны были деньги... Что вы смотрите?!..
   Ряд теней на ближайшей к ней стене вдруг колыхнулся, расходясь в стороны, и на свободное место выступил тот, кого она уже видела не один раз. Всю жизнь до приезда сюда, она считала, что он просто сбежал когда-то, бросив их... но теперь она уже и не знала, что думать. Тень почти минуту стояла, повернувшись в профиль, и только потом, словно убедившись, что узнана, повернула голову.
   - Здравствуй, дед, - глухо произнесла Кира и шагнула вперед. Черная голова на обоях приветственно качнулась.
   - Ты мне можешь хоть что-то объяснить?
   Ларионов-тень отрицательно мотнул головой. Она подошла ближе и коснулась стены кончиками пальцев, и большая бесплотная рука на мгновение отделилась от обоев и скользнула по ее руке до запястья, словно огладив, и тотчас вернулась обратно на стену. Кира глубоко вздохнула и зажмурилась, потом открыла глаза, изо всех сил заставляя себя смотреть.
   - Ты жив?
   Он отрицательно покачал головой.
   - Я... я могу вам помочь?
   Помедлив, он пожал плечами и почти сразу же отрицательно покачал головой, потом повернулся в профиль и указал на нее торчащим указательным пальцем, после чего его рука сделала такой жест, словно отгоняла муху.
   - Что? - непонимающе произнесла Кира. - Что ты хочешь сказать?.. Ты считаешь, что мне лучше уехать?
   Дед кивнул и снова сделал прогоняющий жест, и в тот же момент часть черных теней накинулась на него, тряся и теребя в безмолвной ярости, а прочие снова принялись колотить по стене. Несколько рухнули на колени и, казалось, умоляюще протягивают к Кире руки, хотя она вовсе не была в этом уверена - тени сливались и перекрывали одна другую. Одна повалилась ничком, вцепившись пальцами себе в волосы. Ниоткуда внезапно выметнулись грозные псы-стражи - Кире так и не удалось уловить момент, когда они появились - и ринулись в самую гущу свалки. Расшвыряли часть черных теней в разные стороны, а нескольких уволокли в глубь стены, тем самым сведя драку на нет. Василий Ларионов развел руками, словно извиняясь за плохие манеры своих сотоварищей.
   - Бывает... - машинально пробормотала Кира, резко повернулась и пошла в столовую.
   Уезжай отсюда! Уезжай к черту! Сразу же, как взойдет солнце... уезжай! Тебя все это не касается! Ты сойдешь здесь с ума... если уже не сошла! Эти псы... на что они способны? И что они уже сделали?
   Не включая свет, она села за стол и мрачно уставилась на разноцветную пластилиновую экспозицию, с трудом подавляя желание смять все фигурки в огромный ком. Помяла в пальцах кусок пластилина, бросила его, вскочила и перенесла на стол все пластилиновые фигурки со шкафа, пробормотав:
   - Вам тут будет уютней...
   Ей показалось, что стол освещен слишком плохо, и Кира переставила на него один из канделябров, потом подняла его, разглядывая свою коллекцию - пластилиновые фигурки, группы - крохотные клочки пластилиновой жизни. Взяла одного из пластилиновых лопоухих щенков и привалилась плечом к стене, устало глядя на его круглую смешную морду.
   - Не, ну ты видал такую дуру, а?.. - она прижалась щекой к холодным обоям, но тут же отдернула голову, изумленно наблюдая, как на стене от ее руки отплывает крошечная щенячья тень и растекается от пола до потолка. Снова волна тьмы затопила комнату, а следом на стену вступила тень - высокая худощавая женская тень, держащая на руках слабо трепыхающегося щенка. Тень скользнула в гостиную, и Кира кинулась следом, уже на бегу успев понять две вещи: во-первых, тень принадлежит не кому иному, как самой Вере Леонидовне, во-вторых, бабушка идет в гостиную совершенно обнаженная.
   Дойдя до середины комнаты тень остановилась, склонилась и аккуратно уложила щенка во что-то, напоминающее обычный таз - уж не тот ли, который стоит в ванной? Придерживая щенка рукой, она подхватила с пола некий предмет, который ни с чем нельзя было спутать. Это был нож - обычный столовый нож с длинным узким лезвием... во всяком случае, казался обычным - большего по его тени понять было нельзя.
   Вера Леонидовна не стала картинно замахиваться ножом, как в мистических фильмах, не стала воздевать руки к небу или производить какие-то предварительные телодвижения. Ее рука просто опустилась в таз и сделала там быстрое короткое движение слева направо. И в тот же момент стена опустела - раньше, чем Кира успела потрясенно ахнуть. Она дернулась назад, ее пальцы испуганно сжались и смяли пластилиновое щенячье тельце.
   Вы не заметили, что в нашем районе почти нет собак?
   - Это слишком!.. - бестолково прошептала Кира и метнулась в столовую. - Нет, это слишком...
   Одну за другой хватала она со стола собачьи фигурки и подносила их к стене. С большинством ничего не получилось, но три сработали, и Кира с канделябром в дрожащей руке, широко раскрытыми глазами смотрела, как Вера Леонидовна так же хладнокровно расправилась еще с одним щенком и двумя взрослыми дворнягами, которых, слабо подергивающихся, втащила в комнату волоком - псы были то ли оглушены, то ли одурманены. Дворняг Ларионова убила в столовой, с щенком же разделалась в спальне - в аккурат возле кровати.
   Кира включила свет и несколько минут сидела молча, тупо глядя перед собой. Потом ее мелко затрясло, пальцы запрыгали на коленях, зубы застучали. У нее вырвался тонкий задыхающийся звук, она вскочила и бросилась на кухню. Вытащила вино, открыла и начала глотать прямо из горлышка, давясь, кашляя и проливая бледное вино себе на грудь, и не остановилась до тех пор, пока бутылка не опустела. Грохнула ее на стол, рванула на себя один из кухонных ящиков и, тяжело дыша, уставилась на аккуратно сложенные ножи - обычные ножи, разной длины, со старыми рукоятками - пластиковыми растрескавшимися и деревянными, потемневшими, кое-где припаленными. Выбрала один, покороче, и пошла в комнату, шатаясь и натыкаясь то на одну стену, то на другую. Хмеля в голове не было совершенно - легенькое винцо, воздушное, но координация отчего-то нарушилась, и пару раз Кира чуть не упала, пока добралась до середины столовой. Подошла к стене и осторожно провела кончиками пальцев по стыку обоев, потом поддела краешек ногтем. Тот поддался лишь самую малость - обои были приклеены на совесть. Тогда она подсунула под обои лезвие ножа и начала торопливо орудовать им, прикусив губу. Через какое-то время ей удалось слегка отделить участок сантиметров в десять шириной, и она нетерпеливо подвела под обои пальцы и рванула в сторону. Обои отошли с громким треском и повисли неровной скрутившейся полосой. Под ними оказались другие, бледно-зеленые в белую полоску, вернее, когда-то бывшие таковыми - бледно-зеленый выглядывал лишь кое-где, а большую часть занимали широкие полосы и пятна бордово-коричневого цвета. Несколько секунд Кира смотрела на эти полосы, потом ее рука с ножом взметнулась и прочертила по обоям длинную вертикальную полосу. Нож жалобно кракнул, вниз посыпались белые крошки.
   Под зелеными обоями оказался еще один слой - крупные розовые цветы, почти скрытые густо-коричневыми разводами. Кира содрала и его, на этот раз оторвав целый пласт, шлепнувшийся на пол в облаке пыли, и застыла, глядя на голую стену - сплошь бурую, ни единого белого пятнышка. Казалось, это бурое, когда-то бывшее иного цвета, пропитывало податливый известняк насквозь. Кира наклонилась, потянула носом и, сморщившись, отшатнулась. Невероятно, но запах сохранился до сих пор - гнусный, тухлый дух, источник которого она так долго искала по всей квартире.
   Кира с перекосившимся лицом метнулась к противоположной стене, вскинув нож, словно собиралась ринуться в драку, и принялась отдирать обои и там. Картина оказалась той же - три разноцветных слоя и известняк, покрытый бурым - и это была никак не краска. Она кинулась в гостиную, а оттуда в спальню, везде оставляя за собой изуродованные стены, свисающие лохмы обоев и выглядывающие из-под них бурые пятна. Даже в ванной под содранной краской, лежавшей на стенах в несколько слоев, оказалось все то же бурое. И только на кухне она не нашла ничего.
   Вернувшись в ванную, Кира уронила безнадежно испорченный нож, включила воду и начала смывать кровь со своих изрезанных ладоней, но почти сразу же ее ноги подкосились, и она повисла на бортике ванны, содрогаясь в мучительных рвотных спазмах. Сейчас ей казалось, что вокруг стоит густой смрад - невыносимое зловоние, будто оно копилось здесь долгие годы и сейчас обрушилось на нее всей мощью. Как она могла прожить так долго в этом ужасном месте, в этом... практически в могиле...
   Всхлипывая и стуча зубами, Кира умылась, до красноты растирая кожу, закрыла воду и, отпустив бортик, села прямо на коврик, оглядываясь с отвращением. Зловоние исчезло, и сейчас в ванной не пахло ничем, кроме мыла и сырости, но Кира все же потянулась к шкафчику, схватила баллончик освежителя и нажала на распылитель, заполняя все вокруг тяжелым запахом жасмина, после чего размахнулась и швырнула баллончик в стену. Брякнуло, щелкнуло, и баллончик свалился на пол вместе с отколовшимся куском кафеля.
   - Сука! - громко крикнула она, поднимаясь. За стеной послышался чей-то неразборчивый голос, потом негодующий стук.
   - Да пошли вы! - Кира подхватила смявшийся баллончик и снова запустила им в стену. Выбежала из ванной и бросилась к телефону. Пальцы у нее тряслись, поэтому номер ей удалось набрать только с третьей попытки.
   - Тетя Аня, прости, что разбудила... Нет... Я сейчас приеду... Нет, все нормально, просто... я не могу тут заснуть, я... да, хорошо.
   Положив трубку, Кира метнула испуганный взгляд на зашторенное окно, снова схватила трубку и вызвала такси. И когда ей перезвонили и сообщили, что машина ждет, она вылетела на площадку с кухонным ножом в трясущихся руках и, стремительно проскочила через подъездный мрак, не в силах отогнать от себя ощущение, что ей вот-вот вонзятся в затылок чьи-то клыки. И только скользнув в машину, в запах сигаретного дыма и мелодийку какой-то глупенькой эстрадной песенки, Кира немного успокоилась, и чем дальше такси уезжало от страшного дома, тем спокойней ей становилось, но все равно еще долго она смотрела в заднее стекло, пытаясь уловить - не мелькнет ли где тень хищная собачья тень? Наверняка он где-то рядом... ничего, на машину он не нападет... И Кира вдруг поняла, что начинает вести себя так же, как и Вера Леонидовна в последние месяцы своей жизни. Бояться всего, ходить только в сопровождении, а перемещаться только на машине. Уж не этого ли пса-убийцы боялась бабка? Кто он - дух зарезанных Ларионовой собак?.. Да нет глупости.
   И все же, сама не зная, зачем, Кира сползла по спинке дивана так, чтобы ее не было видно в окно, и просидела так до тех пор, пока такси не притормозило у подъезда родственников - очень далеко от приморской квартиры с окровавленными стенами, запертыми в них тенями и чудовищем, бродящим под ее окнами.
  
  XII.
  
   - Я вас настиг! - возвестил Егор, приземляясь на стул рядом со столом Киры за полчаса до окончания рабочего дня. - Какой я молодец!..
   На него покосились - кто недовольно, кто с вялым интересом, Кира же - с равнодушно-вежливой улыбкой. Она пришла на работу около часа назад и села на свое место, никому ничего не объясняя - только поздоровалась и все. И коллеги ничего не спрашивали - то ли из деликатности, то ли ощущая исходящую от нее угрюмость и даже что-то сродни враждебности. Даже Егор поначалу ничего не спросил, но сейчас-таки не выдержал.
   - Я думал, тебя еще дня два не будет... - он помялся, наблюдая, как Кира перелистывает страницы поисковика. - Ты ведь не из-за работы, а? Ищешь чего? Может, помочь?
   Кира ничего не ответила, но щелкать кнопками "мыши" перестала. Подперла подбородок ладонью, глядя куда-то мимо монитора, и неопределенно пожала плечами, потом выключила окно поисковика.
   - Я тебе звонил, - заметил Егор с легкой призрачной укоризной. - Ты чего мобильник-то выключила? Так у дядьки и живешь?
   - Периодически, - пробормотала Кира, и Егор принял удрученный вид.
   - А-а-а... А я уж подумал было - раз ты в своей хате не живешь, так может, сдашь ее мне на время... по очень умеренной цене, как лучшему в мире убийце вирусов и вообще классному пацану... Я, конечно, очень любить свой маман, но совместная жизнь с ней хороша в небольших дозах, а снять хату летом... уй, дорого!
   - Не выйдет, - она улыбнулась со странной иронией. - К тому же, Михеев, тебе бы очень там не понравилось.
   - Э, чего там, при определенных обстоятельствах мне понравилось бы жить и в сарае! - отозвался Егор, огляделся украдкой и, придвинувшись ближе, задушевным шепотом спросил: - Ну, как оно вообще? Я не из-за любопытства - я с предельно дружескими намерениями... Только, рыба моя, ежели разозлишься на меня - делай это, пожалуйста на словах. Я ведь такой хилый мальчик, а ты... знаю тебя, можешь запросто и монитором по кумполу ахнуть... ежели поднимешь, конечно.
   Кира взглянула на него сурово, но тут же не удержалась и фыркнула.
   - Ты ненормальный, Михеев - тебе это известно?
   - Нет - ты мне только что открыла глаза на эту ужасную правду, - прогнусавил Егор и закрыл лицо ладонями. - Милаи-и, и как теперь жить-то на свете?!.. Хм-м, извини, - он убрал руки, наклонился, чуть ли уложив голову на стол, и заглянул ей в лицо. - Так как жизнь, подруга?
   - Да никак, в сущности, - ее пальцы подхватили со стола карандаш и принялись рассеянно крутить его. Михеев покосился на остро отточенный грифель и чуть отодвинулся. - Стас без изменений. Ничего больше не было... В ментуру вызывали пару раз, хотя я так и не поняла, зачем... Задают одни и те же вопросы, такое ощущение, будто они не для информации меня вызывают, а так, поглядеть... Ничего не говорят... так и не пойму - подозреваемая я, не подозреваемая... И вечно там участковый этот торчит! - карандаш в ее пальцах сделал в воздухе резкий выпад, словно поражая невидимого Дашкевича. - Какого его на допрос пускают, хотела бы я знать?! Достал он меня уже своими расспросами! Тактика поведения у него, конечно... не мент, а помесь боксера с психиатром - двинет в челюсть, а потом - давайте поговорим об этом!.. Кстати, ты сегодня вечером свободен?
   - Для тебя, солнце мое, я всегда свободен! - заявил Егор с парадной торжественностью. - А чего делать? Ты хочешь привлечь меня к тяжелой физической работе или пива попить?
   - Скорее второе, но здесь, - Кира похлопала ладонью по столу. - Как наши разойдутся...
   - Понял! - Егор просиял лицом. - Тогда я щас все быстренько закончу и даже за означенным пивом сгоняю! Только не вздумай меня наколоть!
   Кира отмахнулась от него, и Михеев уехал вместе со стулом, а она вновь принялась открывать "окно" за "окном".
   Увлеченная поисками, Кира не заметила, как все разошлись - осталось только двое молодых инженеров, которые устроились за компьютерами в дальней части помещения и шумно резались в "Противостояние". Егора тоже не было, хотя его пакет лежал на стуле - верно уже умчался за пивом. В офис заглянул второй зам Ивана Анатольевича и устремил на Киру недоуменный взгляд:
   - А ты домой не собираешься?
   - Я еще посижу, если вы не...
   - В девять закрою... и не курить тут у меня... - перебил ее Денис Олегович и зевнул.
   - А пить можно?
   - Пить - можно, - буркнул он. - Если что, я в кабинете... у меня еще много всяких дел...
   Зам вышел, и через минуту из-за неплотно закрытой двери кабинета донеслись характерные звуки третьего "Дума". Кира насмешливо приподняла брови, снова уткнулась было в компьютер, но тут же повернулась, когда в офис влетел Михеев в обнимку с пакетом, в котором приятно позвякивало. Выставил на стол две бутылки холодного пива, открыл их, а остальное сунул в холодильник, после чего подъехал к столу Киры, сидя верхом на своем вращающемся стуле.
   - Сколько... - начала было она, но Егор показал ей кулак.
   - Кира, ну вот, ну ей-богу... огорчусь!
   - Пóнято! Егор, понимаешь, мне нужно кое-что найти... - Кира подергала "мышкой", отчего стрелка на экране всполошено запрыгала. - Но я вообще не знаю где искать?.. хм-м, я даже не знаю, что искать?
   - Не въезжаю, - Егор отхлебнул пива. - Выразитесь менее научно.
   - Ты, кстати, в религиях разбираешься?
   - Вообще-то не очень, - отозвался Михеев, отчего-то сразу поскучнев. - И знаешь, иногда я этому рад - столько сейчас всяких развелось...
   - Возможно, это вовсе не современная религия... может быть... А в каких приносили в жертву собак?
   - Ой, да во многих! - сказал он не без удивления. - Да даже в сатанизме... нет, там, вроде, кошек? А так во многих. Иногда любых, иногда строго определенного цвета... Тебе зачем?
   - Я кое-что видела и поэтому...
   - Ты видела жертвоприношение?! - Егор понизил голос и обернулся на игроков. - Ты что - видела какой-то ритуал?! Елки - где?!
   - Я не знаю, что я видела, - Кира тоже перешла на шепот. - Скорее... я бы сказала... что видела определенные составляющие этого ритуала... если это вообще ритуал. Раньше мне казалось, что... Если б ты знал, как я запуталась!
   - Так может, раз запуталась, стоит не впутываться еще глубже? - резонно заметил Егор. - Все эти штуки... знаешь, как это опасно?!
   - Собаки! - решительно напомнила Кира. - Я пыталась найти в сети, но наверное неправильно задаю вопрос, потому что мне выдают всякие глупости.
   - Ладно, за современность я не отвечаю, - Егор потер подбородок, - а что касается старых богов... чтоб так сразу вспомнить, кому конкретно... Хотя, - он поднял указательный палец, - чего там далеко ходить?! Геката - вот тебе и жертвенные собаки, да еще сколько!..
   - Геката? - Кира нахмурилась и щелкнула в воздухе пальцами. - Это...
   - Позорище! - авторитетно произнес Егор. - А еще гречанка по крови! Геката - это страшная богиня ночи и подземного царства... э-э, еще, по-моему, колдовства и чего-то там еще... повелительница теней...Ночами она бродит по дорогам со свитой псов и душами умерших!.. - Егор сделал зловещее выражение лица и воздел руки над головой, потом шлепнул ладонями о столешницу. - Кажется, одно время ее культ был очень популярен у орфиков, а изначально вроде как пришел то ли из Фракии, то ли из Карии... и вначале это была совершенно милая и добродетельная богиня, а потом граждане эллины все испортили. Кстати, еще помню, что если Гекату видят или чуют обычные... в смысле, живые собаки, они начинают жутко выть, выражая ей свой восторг.
   - Что ты сказал? - вздрогнув, переспросила Кира.
   Егор повторил, и она, побледнев, прижала ладонь к груди таким отчаянным жестом, что Михеев тут же встревожено спросил:
   - Ты чего?
   - Нет... ничего... Просто, странно... Повелительница теней, говоришь?
   - Ну давай посмотрим в Инете, если тебе нужна точная информация... хотя такие вещи лучше изыскивать в библиотеках, в старых книгах... - Егор чуть подвинул Киру вместе с креслом и защелкал клавишами. - О ней знаешь сколько всего понаписано - ужас! Может, и найдешь, что тебе надо... Вот, гляди.
   - Ого! - воскликнула она, глядя на бесконечный список. - И ведь я даже не уверена...
   - Смотри, а я пока рядом тихо пивко попью, - пробормотал Егор и отъехал чуть в сторону. Кира открыла несколько "окон" и принялась просматривать их, беззвучно шевеля губами, и постепенно выбыла из реальности.
   Когда она в нее вернулась, Егор уже ополовинил вторую бутылку пива. Кира потерла виски, пытаясь осмыслить все, что она только что прочитала. Информации было слишком много: определение, история, обряды... Страшная триединая, трехликая богиня луны, ночи и подземного царства, могущая защитить, а могущая наслать безумие, покровительница обиженных женщин и повелительница кошмаров, божество перекрестков и пределов, хранительница врат... В разные времена у нее было столько разных ипостасей... причем то и дело Кира натыкалась на слова "по версии" - значит, нельзя утверждать в точности... впрочем, что можно утверждать в точности о том или ином веровании? Впрочем, дело было не в этом, ибо кусочки все-таки отыскались, хотя ей и в голову не приходило, что они отыщутся именно здесь... Все это было маловероятно, все это допускалось с трудом... и все же...
   Ей приносили в жертву собак.
   Она повелевала тенями.
   Во время обрядов ей приносили в дар еду - рыбу, яйца... возможно, и мясо и хлеб, которые закапывали в землю.
   Так же ей приносили в дар куколок, которых закапывали, как проводников в загробный мир.
   Самыми распространенными атрибутами являлись волки, собаки, змеи, ключи, кинжалы, факелы, кнуты, обвитые плющом пихтовые ветки.
   - Ненормальная... - прошептала Кира и еще раз перечитала несколько версий обрядов вызова... тьфу, черт, глупость какая! Ничего похожего... вроде бы, абсолютно ничего. Ни леса, ни костра, ни перекрестка трех дорог... ни прочего. Квартира - самая обычная квартира-"сталинка".
   Тени, бродящие при пламени свечей.
   Закопанная еда и закопанные же куколки - но где - в цветочных горшках!
   Груда ключей в шкафу в прихожей.
   Плющ на кулоне, который стащил у нее Стас.
   Постоянно пропадавшие в их районе псы.
   И то, что она видела, в конце концов!
   Если действительно видела...
   Впрочем, все это действительно походило на остатки какого-то ритуала... Скомканного ритуала, и, если бы не несчастные псы и люди, сгинувшие неведомо куда, даже смешного. Этакого нелепого кукольного ритуала, который мог бы придумать ребенок, начитавшийся мифологии.
   Кира фыркнула, хотя ей совсем не было весело. Бабка поклонялась древней богине - вот этого ей еще только не хватало! Хотя, ведь не обязательно именно этой. Многие культы схожи между собой. А если даже и этой, то какой именно из них? Какой из ее ипостасей?...
   Она взглянула на монитор, снова скользя взглядом по строчкам, которые привлекли ее внимание, хотя Кира так и не поняла, почему.
   "В зависимости от ситуации она может появиться перед взывающим как девочка, как зрелая женщина или как старуха. Она может вести себя мудро, может быть беспечным ребенком, устремленным на одни лишь шалости, а может прийти и старухой, которой безразлично все, что происходит".
   Бред, совершенный бред!
   Но он ведь сработал, не так ли?
   Только для чего? И что именно просила Вера Леонидовна? Здесь написано, что вызывающие просят богатства и могущества. Но разве то, что творится в квартире, может принести богатство? И уж тем более могущество? Хотя все же некое могущество у бабки было - довольно-таки мелкая, детская власть. Псы, отпечатки чужих жизней, таивших в себе некоторые тайны, да несколько десятков... уж и не сказать точно, кого. Но это все.
   А может, важно, не к кому она обращалась, а кто ее услышал?
   Ты становишься суеверной, Сарандо?
   Неужели и Стас занимался этой ерундой?! Для обряда вызова, как сообщается, нужны три женщины - интересно, где он взял таких идиоток?! Или он еще ничего не делал, а так - смотрел?
   И что происходит с ней самой?!
   - У тебя такое выражение лица, что мне даже жутко спрашивать о чем-либо, - раздался рядом с ее ухом голос Михеева, и Кира вздрогнула, совершенно о нем забыв. Потом взглянула на него очень жалобно.
   - Егор, слушай, а у тебя случайно нет знакомого психиатра, а?
   - Ну, роднуля, зачем же сразу так печально? - Егор поставил бутылку на стол и подпер щеку кулаком, внимательно глядя на Киру. - Есть парочка, но они не станут со мной общаться, поскольку они оба женского полу...
   - И ты им в свое время что-то посоветовал, - Кира кивнула. - Знаешь, либо я схожу с ума, либо в моей квартире однажды... а то и неоднократно проводили обряд вызова ее... - она ткнула пальцем в направлении монитора, и Егор тут же отрицательно замотал головой.
   - В квартире бы не стали. Нужен лес, костер и куча баб.
   - Откуда ты знаешь?! - Кира вскинула голову, и Егор ухмыльнулся.
   - Да только что, у тебя через плечо прочитал...
   - Егор, а ты верующий?
   - Истинный христианин! - тут же заявил Михеев и соответствующе истово перекрестился слева направо. Кира взглянула на него удивленно.
   - Ты что - католик?
   - Тьфу! - он осенился справа налево. - Все время путаю.
   - А я неверующая - совершенно. Может, это-то и плохо. Верующий бы, может быть, себя на моем месте чувствовал, как рыба в воде, а у меня крыша едет.
   - Знаешь, Кира, - вкрадчиво произнес Егор, - я ничего не понимаю.
   - А я - так тем более, - Кира подхватила свою бутылку и выпила остатки пива, уже успевшего нагреться, в несколько гигантских глотков. Включила принтер, вытащила сигареты, посмотрела на дверь в кабинет заместителя и спрятала их. - Во всяком случае, у тебя есть отличная возможность мне помочь.
   - Всегда пожалуйста, - с готовностью отозвался Егор, наблюдая, как принтер принялся выплевывать распечатанные листы. - А чего делать?
   - Ты мне поможешь понять, сошла я с ума или нет.
   - Мне кажется, что ты совершенно нормальная, просто слишком перенервничала, - заметил он. - А на глубинные исследования я не способен... я имею в виду, психического характера, а не...
   - Оставь свои пошлости при себе! - отрезала Кира, торопливо собирая листы. - Сейчас ты пойдешь ко мне в гости.
   Михеев ошеломленно уставился на нее.
   - Вот так вот прямо и... А... М-да. И чем это тебе поможет? Я, конечно, понимаю, что мое присутствие отлично скрасит лунный вечер, но...
   - Не надо мне ничего скрашивать! Я тебе кое-что покажу, - сказала она, запихивая распечатки в пакет, - а ты скажешь - видишь ты это или нет?
   - Ничего не понимаю - а этого и вовсе! - Михеев запустил пятерню в волосы, и его ярко-голубые глаза раскрылись до пределов, позволенных природой.
   - Тебе не надо будет понимать! - Кира нетерпеливо дернула его за руку, и Егор поднялся со стула. - Тебе надо будет просто смотреть.
   - На ритуал? - подозрительно спросил он.
   - Нет, ничего ужасного... Кстати, Егор, ты тайны любишь?
   Михеев поморщился, словно от зубной боли.
   - Терпеть не могу, если честно!
   Кира улыбнулась и кивнула.
   - Это то, что мне нужно!
  
  * * *
   От остановки до дома они шли на такой скорости, что Егор довольно быстро начал возмущаться - не на пожар же в конце концов! Кира сильно пихнула его в бок, заставив замолчать, и поволокла дальше, вцепившись приятелю в руку.
   - Забыл, что тут случилось?!
   - Ой... честно говоря, да, - Егор моментально присмирел и перешел на рысь, подозрительно всматриваясь в окружающий полумрак. - Слушай, ну тут у вас и темень! Прямо как на клад... очень темно. А может, бегом?
   - Давай.
   Они промчались под шелестящими акациями, мимо пустых скамеек, обогнули раскидистый розовый куст и едва не налетели на Софью Семеновну, выходившую из подъезда в компании Лорда.
   - Здрассьте, - выдохнула Кира, и старушка кивнула в полумраке.
   - Здравствуй, здравствуй... Чего так несетесь - под ноги хоть смотрите, так и шею свернуть недолго.
   Лорд, поскуливая и отчаянно виляя хвостом, полез было к Кире обниматься, но тут же был сердито окликнут хозяйкой, схвачен за ошейник и увлечен в темноту двора.
   - А собаки тебя любят, - гулко заметил Егор в подъездном мраке.
   - Это-то и плохо, - Кира достала фонарик и включила его, направив узкий луч Михееву в лицо. - На кого вы работаете?!
   - Не скажу! - гордо отозвался тот и заслонился ладонью. - А почему это плохо?
   - Не знаю, - Кира поднялась по лестнице и начала отпирать дверь. - Только ты учти, я здесь неделю не была, так что там... не очень чисто... к тому же у нас ремонт.
   - Ты мою комнату не видела!
   - Заходи, - Кира толкнула дверь, вошла в прихожую и включила свет. Егор шагнул следом и с любопытством огляделся, потом поежился.
   - А у вас не жарко! Летом, конечно, это здорово, а вот зимой...
   Кира захлопнула дверь и бросила сумочку на тумбочку, стараясь держаться спокойно и непринужденно, хотя после последнего открытия один взгляд на стены вызывал у нее приступ тошноты. Егор щелкнул пальцами по рваной ленте свисающих обоев и спросил:
   - И куда мне смотреть?
   - Да погоди ты! В комнату проходи, - сказала Кира, сбросила шлепанцы и включила свет в столовой. Егор проследовал за ней, крутя головой по сторонам. В столовой он сказал: "Ух ты!" - в гостиной воскликнул: "Ого!" - фальшиво изобразил на фортепиано собачий вальс, крутанулся в кресле, выглянул в окно, скривился, обозрел музыкальный центр и принялся рыться в дисках.
   - Все эти штучки на столе ты сама сделала? - поинтересовался он. - Я и не знал, что ты скульптор. Талантливо, ей-ей! А чего у тебя канделябры на полу? О, "Дюран Дюран"! Можно поставлю - это глядению не помешает?
   - Не помешает, - с усмешкой отозвалась Кира, задернула шторы и принялась зажигать свечи. Егор включил музыку и, похлопывая себя по бедру ладонью в такт "Careless memories", с удивлением и даже с некоторой опаской наблюдал за ее действиями.
   - А это зачем? - он вышел на середину комнаты. - Надеюсь, ты не собираешься принести меня в жертву?
   - Так, самую малость. Михеев, не валяй дурака! Просто то, что я хочу тебе показать, видно только при свечах.
   Он усмехнулся.
   - Ну-ну... А может, ты и вправду практикуешь черную магию, а сама-то все скромничаешь, Дева Тьмы.
   - Как смешно! Сам пошутил - сам посмеялся! - иронично отозвалась Кира и ушла с зажигалкой в столовую. Егор крикнул ей вслед:
   - А где тут у вас курят?
   - Везде.
   Егор понимающе кивнул, вытащил сигарету и прикурил от ближайшей свечи, разглядывая содранные обои.
   - Плохая примета так делать, - сказала Кира, появляясь в дверном проеме. - Ну что - готов смотреть?
   - А это очень страшно?
   - Это очень странно.
   - Ну, давай, я готов, - Егор картинно вздохнул. Кира закрыла дверь, щелкнула выключателем, и по комнате растекся живой, прыгающий свете свечей. Михеев хмыкнул и взглянул на валяющиеся на полу тетради и черные профили.
   - А это что...
   - Не трогай! - жестко сказала Кира, и Егор, уже наклонившийся, резко выпрямился.
   - Ладно, ладно. Так на что мне смотреть?
   - Надо подождать несколько минут.
   - Как скажешь, - Егор плюхнулся в кресло с сигаретой в зубах, вытащил из кармана сотовый, глянул на дисплей, положил телефон в нишу шкафа рядом с собой, и принялся вращаться в кресле, мрачно глядя в потолок. На шестом провороте Кира остановила кресло - так резко, что коллега едва не вытряхнулся из него.
   - Смотри! - ее рука указала на стену, и взгляд Егора потянулся следом.
   По стене неторопливо бродили взад-вперед серые тени, вот одна опустилась в тень кресла, а следом за ней и еще две, еще трое прошли к окну, мелькнули две детские тени, практически наложившись друг на друга, какая-то женщина закружилась посередине стены, закинув голову с распущенными длинными волосами, и слилась с остальными тенями. Появилась черная тень и печально убрела на другую стену, изломившись в углу, другая опустилась на корточки и начала монотонно раскачиваться из стороны в сторону, обхватив голову руками, еще одна встала неподалеку, прижимая черные ладони к несуществующему стеклу. Выплыл из ниоткуда массивный лопоухий пес с обрезанным хвостом и примостился на обычном "караульном" месте, приоткрыв пасть, так что видны были тени здоровенных клыков. Егор огляделся - и везде, где только стены были открыты взору, видел мельтешение теней.
   - Вот это да! - выдохнул он и приоткрыл рот. Сигарета, приклеившись, свисала с его нижней губы.
   - Ты видишь их? - тихо спросила Кира.
   - Елки, конечно! Я ж не слепой! Здорово, слушай...
   Кира налетела на него, обхватила и затрясла радостно, звонко чмокнула в одну щеку, потом в другую.
   - Слава богу, слава богу! Ты их видишь!.. Ах ты, Михеев, золотой ты мой! Ты их видишь! Ты понимаешь, что это значит?!
   - Н-н-неа-а-а! - вибрирующим голосом отозвался встряхиваемый Егор.
   - Это значит, что я не сумасшедшая! Но, - Кира внезапно отпустила его и ее руки, отвыкшие от жестикулирования, произвели в воздухе довольно неуклюжее короткое яростное мельтешение, - значит все остальное действительно соответствует истине.
   - Да? - отозвался Егор, с любопытством наблюдая за тем, что творилось вокруг него. - Ладно, а в чем фишка?
   - Фишка?
   - Ну да. Где у вас спрятан проектор? Или чего там еще? Типа волшебного китайского фонаря, да? Не, ну слушай, ну классно сделано! Только не могу понять, как.
   - Егор, ты еще не понял? Нет никакого проектора.
   Михеев засмеялся и воткнул недокуренную сигарету в пепельницу.
   - Ну да... Так говори, как ты это делаешь?
   - А я ничего не делаю, - ответила Кира с жесткой усмешкой. - Ты думаешь, я бы стала беспокоиться о своей психике, если б знала, как чего происходит? Нет никакого волшебного фонаря, Егор. Это все - настоящее.
   - Ладно, конечно же настоящее, - произнес он смиренно, встал и подошел к стене. Вытянул руку параллельно ей и тут же недоуменно обернулся.
   - Э, а почему они по мне-то не проходят? Они ведь должны... - Егор вздрогнул и ошеломленно огляделся. - И ведь... Это как это?
   - Сейчас эти тени никто не отбрасывает, - Кира взяла один из канделябров. - Это тени из прошлого. Тени тех, кто здесь ходил когда-либо.
   Лицо Егора сделалось полуиспуганным-полужалобным, словно у человека, сию минуту узнавшего, что он тяжело болен.
   - Это привидения?!
   - А я не знаю, - простодушно ответила Кира. - Часть из них уж точно. Вон те, черные. Да ты не бойся, - приободрила она Михеева, когда тот шарахнулся прочь от стены, где в этот момент задумчиво проходила черная тень. - Они совершенно безобидные. Если б ты знал, сколько я уже всего видела, Егор! Хотя... иногда это не очень-то... лезть без спроса в чужие тайны... особенно если эти тайны дурно пахнут... даже в исполнении теней...
   Егор, побледнев, покрутил головой по сторонам, пытаясь осмыслить то, что видит, после чего у него вырвалось нечто бессвязное, но очень громкое и состоящее преимущественно из неприличных слов. Кира покладисто кивнула.
   - Вполне тебя понимаю.
   - И ты тут живешь?! - вопросил он, трагически поведя вокруг себя руками. - Как ты... я бы спятил, если б жил в таком месте! Это ж... елки-палки! Слушай, а ты еще кому-нибудь это показывала?
   - Нет, ты первый.
   - Сомнительная честь... - пробормотал Егор, вглядываясь в серое мельтешение. Наклонил голову, чуть ли не ткнувшись носом в обои, но тут же, спохватившись, отдернул ее, будто испугавшись, что какая-нибудь из теней отхватит ему нос. Схватил себя за волосы на макушке и подергал их, словно проверяя, крепко ли они держатся. - Ну... хотя бы... тут все равно не разобрать ничего.
   - Разобрать очень просто, правда, ты все равно никого из этих людей не знаешь. Есть способ... - Кира увлеченно взмахнула руками и пустилась в пространные объяснения и остановилась только тогда, когда заметила, что Михеев перестал ее слушать, глядя на скользящие по стене тени во все глаза. Раздраженная его невниманием, она резко свела вместе ладони, и Егор подпрыгнул, словно в него выстрелили.
   - Впрочем, хочешь, я покажу тебе свою тень... сегодня, сейчас я должна быть тут со Стасом... правда не помню, в какой из дней, так что одно может наложиться на...
   - Не надо! - резко воскликнул Егор. - Я... ты знаешь, я наверное, лучше пойду. Я и так... видел достаточно. А может... - он еще раз огляделся, и его лицо исказилось. - Ну скажи... это ведь, все-таки, какое-то устройство, да?!
   - Может быть, это можно назвать устройством, но мне кажется, что к технике оно отношения не имеет, - успокаивающе проговорила Кира, наступая на него с канделябром в приподнятой руке. - Брось, не пугайся. Неужели тебе не любопытно?
   - Любопытно... но я постараюсь как-нибудь это любопытство пережить... - Егор почти прижался к стене, не сводя с Киры глаз, и сейчас выражение его лица было очень близко к паническому, словно она приближалась к нему со здоровенным ножом в руке. - На сегодня мне...
   - Да перестань ты трястись, Михеев! - сказала Кира не своим, жестким, презрительным голосом, и подошла к нему вплотную. - Я должна стать очень близко и просто...
   Что-то брякнуло за окном, послышалось истошное кошачье мяуканье, шипенье, кто-то с размаху обрушился на железный подоконник и тотчас же исчез. Кира давным-давно привыкла к этим звукам, но Егор передернулся и уставился в зашторенное окно широко открытыми глазами, в которых мягко колыхались отсветы горящих совсем рядом свечей. Его нескладная угловатая тень легла на стену, и Кира ошеломленно раскрыла глаза, потому что тень эта вдруг знакомо покачнулась и поплыла вперед, оставляя своего хозяина в одиночестве.
   - Ну у вас тут и... - начал было Егор, поворачиваясь к Кире, но тут же осекся, увидев выражение ее лица. - Куда ты...
   Он повернул голову - тень, высокая, нескладная, с торчащими волосами, так напоминавшая его собственную, уже величественно подплывала к середине стены. Егор протянул руку, словно хотел изловить беглянку, потом уставился на стену, дернулся вперед, назад, замахал рукой, но ничего похожего на тень так и не появилось на обоях.
   - Ты жил здесь, Михеев? - холодно спросила Кира, делая шаг в сторону и качнула канделябром в сторону тени, стремительно разраставшейся от пола до потолка. - Как это понимать?
   - Жил?.. нет... просто... нет, здесь когда-то жил знакомый мой, Пашка, и я заходил к нему... раз, может два... а так...
   По комнате прокатилась волна мрака, и Егор дернулся было к выходу из гостиной, но Кира внезапно заступила ему дорогу.
   - Что такое, Егор? Чего ты испугался? - в ее голосе было злое веселье, но оно почти сразу же исчезло. - Брось, ты чего?! Самое страшное, что в тебе есть, это твое стремление советовать, но ведь по теням я не пойму, кому ты и чего советуешь.
   - Да, - ответил он внезапно севшим голосом. - Но если и... Это была моя жизнь, и ты не имеешь права подсматривать. Я тебе запрещаю!
   - Да ну? - Кира отвернулась, глядя на стену. Вместо одной тени там уже было целых три - женщины с растрепанными волосами и в короткой юбке, изгибавшейся на стене в танце, отчаянно вихляя бедрами, размахивая руками и постоянно спотыкаясь, причем ее движения удивительно подходили под музыку, звучавшую сейчас; полного мужчины, тоже танцующего - еще более нелепо, и тени самого Егора, сидящего в кресле и курящего. Казалось, он внимательно смотрит на танцующих, как и Егор реальный, застывший рядом с Кирой
   Прошла минута, и Егор-тень затушил сигарету в пепельнице. Встал, пошатываясь подошел к танцующей и, обхватив ее руками ниже талии, слегка приподнял. Женщине это, очевидно, не слишком понравилось, поскольку она сразу же вырвалась, резко взмахнула рукой, и Егор отшатнулся, прижав ладони к лицу. Тень танцевавшего мужчины остановилась, махнула на них рукой и побрела к креслу.
   - Ба-а, господин Михеев, да вы, оказывается, шалун!.. - Кира замолчала, потому что в этот момент Егор-тень налетел на женщину, схватил и затряс, словно куклу, после чего, судя по его движениям, начал сдирать с нее одежду, пару раз прервавшись, чтобы наотмашь ударить ее по лицу. Женщина отчаянно брыкалась и молотила руками, как придется. Один ее удар, видимо достиг цели, потому что Егор вдруг отпустил ее и отвернулся, согнувшись, потом резко развернулся и ударил строптивицу в челюсть. Женщина-тень косо отлетела куда-то в сторону окна и исчезла. Егор потер костяшки пальцев, повернулся к сидящему в кресле, снова к окну, пошел в ту сторону, исчез и появился уже на другой стене, наклонился - очевидно над женщиной, потом присел на корточки. Через несколько секунд мужчина выметнулся из кресла, подбежал к Михееву и опустился рядом с ним, почти сразу же вскочил и схватил Егора за грудки. Тот отпихнул его и между ними начала происходить безмолвная, но, судя по энергичным жестам, очень оживленная дискуссия, закончившаяся тем, что мужчина косо скрестил перед собой руки и резко развел их в стороны, словно давая понять Егору, что снимает с себя всякую ответственность. Подошел к тени журнального столика, подхватил с нее тень бутылки и начал заливать в себя ее содержимое. Егор суматошно дернулся взад-вперед, подскочил к нему, отнял бутылку и, по-видимому, опять начал что-то говорить. Через минуту мужчина кивнул. Они вместе подошли к окну, наклонились... и в ту же секунду в гостиной вспыхнул яркий свет, мгновенно съев призрачные тени и оставив только настоящие. Щурясь, Кира повернула голову и ошеломленно взглянула на Егора, стоящего в дверном проеме. Музыка все еще играла - громкая, спокойная, кажущаяся сейчас такой же нелепой, как и горящие свечи вокруг.
   - Это не то, что ты подумала, - с несчастным видом произнес Егор, нервно потирая подбородок. - Она просто... потеряла сознание, а я... испугался. Уж потом, конечно...
   - Вранье! - резко сказала Кира, чуть пригнувшись. Михеев посмотрел на нее каким-то удивительно медленным взглядом - он надвигался, накатывался, словно тяжелый водяной вал. В нем были горечь, досада и что-то еще, никогда до сих пор в его глазах не появлявшееся. Кире даже в голову не могло прийти, что в глазах Егора, доброжелателя, весельчака и вечного путаника, способно возникнуть нечто подобное. А вырвавшиеся у него следом за этим взглядом слова окончательно все разрушили.
   - Ну и что ты этим докажешь?! Что?!
   Скажи он хоть что угодно другое, займи позицию гордого отрицания, насмешки или рассыпавшись в признаниях, или просто обругав ее, то остался бы для нее практически все тем же Егором - почти другом, просто теперь впридачу к тому идиотом, по пьяни совершившим непоправимый и ужасный, но нечаянный поступок. В жизни случается всякое - иногда в ней случается и такое. Да, и вправду теперь Кира была куда как более снисходительна, чем раньше. Но Михеев сказал именно это и мгновенно превратился в чужака, к которому теперь не чувствовалось ничего, кроме презрения.
   - А с чего тебе взбрело в голову, Михеев, что я собираюсь кому-то что-то доказывать? - с мрачной усмешкой поинтересовалась она. - Мне ты только что сам все доказал, хватит и этого.
   - Да неужто? - Егор затравленно огляделся, дернулся к выходу, но тут же застыл. - Ты ведь специально меня позвала - правда? Тоже откупа хочешь?!
   - Хочу чего?
   - Елки! - воскликнул он, хлопнул себя ладонями по коленям и вдруг захохотал, принявшись бродить вдоль стены, согнувшись почти пополам. - А мы-то... мы-то с Пашкой... дебилы!.. думали, у нее камера тут спрятана!.. так подробно нам все потом расписала!.. А у нее тут, бля, тени! Волшебные фонарики, е-мое!.. Дебилы!.. такие бабки отдали... за тени! Ой, я не могу!..
   - Может, тебе водички, Михеев? - с холодной участливостью спросила Кира, медленно продвигаясь мимо него к выходу. Но Егор вдруг неожиданно проворно метнулся ей наперерез и встал в дверном проеме, косо привалившись плечом к косяку и продолжая смеяться.
   - Водички?.. ух, да!.. - Михеев качнулся и стукнулся о косяк виском, заговорив каким-то тонким кудахтающим голосом: - Я все всегда делал неправильно!.. хотя... но мы тогда так напились!.. - он наклонился, искательно заглянув Кире в лицо. - Ох, ё, мы тогда... все трое... левая девка, в баре подсели... и сюда ее никто за руку не тянул... но все эта батарея... я и помню-то мало... про такое лучше вообще не помнить... но ты мне объясни, почему я всегда так попадаю, а?!.. Что ты так смотришь? Сама что ли ангел?!
   - Да упаси боже! - отозвалась она, едва сдержавшись, чтобы не отпихнуть его в сторону и не кинуться к двери. Внезапно Кира осознала, что Егор гораздо выше ее и, хоть и худощав, но достаточно крепок и может оказаться серьезным противником, если ему вдруг вздумается выступить в этой роли.
   - Этим вы на жизнь зарабатываете, да? Сначала бабуля твоя, теперь ты? - Егор взъерошил свои волосы. - Мы, наверное, дураки и не первые были, а?! Может, тут у людей чердак съезжает?.. весна... до двух ночи, кажется, сидели тут... с ней... оставили на пляже... и никто ничего... и как она нас с Пашкой вычислила?.. только подкатывает в один прекрасный день твоя развеселая бабуля и говорит: пацаны, а я про вас че-то знаю!.. Ну, ни хрена себе бизнес!
   - Ладно, Михеев, пооткровенничали и шабаш! - Кира сделала решительный жест в сторону полутемной столовой. - Катись домой. Не трясись - никому я не собираюсь тебя сдавать и чек с тебя брать тоже. У меня и без тебя забот хватает.
   - Да, это верно, - Егор покладисто кивнул, и его взгляд из затравленного и дергающегося снова стал медленным и теперь еще и удивительно задумчивым. - Но штука в том, Кирка, что мы даже работаем вместе, и теперь каждый раз...
   - Ах я еще и уволиться теперь должна?! - возмутилась Кира, скрестив руки на груди. Егор покачал головой, и в этом жесте было искреннее сожаление.
   - Этого мало. Слишком мало... Знал бы, что так будет, ни за что бы не пришел сюда - честное слово! Знаешь, - он знакомо улыбнулся, - с вами, девчонками, так трудно сдружиться - вечно какая-то фигня получается... А ведь мы с тобой практически сдружились... Для меня это так необычно... Может, когда-нибудь мы и...
  - Михеев махнул рукой, хмуро посмотрел на свои ладони и сделал шаг вперед. Кира мгновенно отшатнулась, быстро оглядевшись.
   - Михеев, ты что?!
   Глупо было спрашивать - и так уже было понятно "что". Глаза Егора стали спокойными, сосредоточенными, какими бывали всегда, когда он возился с какой-то программой, но сквозь это спокойствие проглядывали истерика и страх, и он непрерывно морщился и подергивал головой, словно рядом с ним звенел невидимый комар.
   - Егор, ты когда собираешься деинсталлировать какую-то программу, тебя ведь машина всегда спрашивает: "Вы уверены?" или "Вы хорошо подумали?"
   - Всегда обожал твое чувство юмора, - несчастным голосом произнес Михеев и провел ладонью по лицу. - Но ты все правильно сказала - нельзя лезть без спроса в чужие тайны.
   Он начал разворачиваться, точно собирался уйти, но в тот же момент из разворота кинулся на нее. Предугадав все-таки этот бросок, Кира метнулась в сторону, но Егор успел поймать ее сзади за кофту, прихватив при этом и несколько прядей волос, и рванул обратно. Что-то треснуло, голову ожгло, будто огнем, Кира, вскрикнув, потеряла равновесие и шлепнулась на пол, по пути рассадив себе лоб о ручку дверцы шкафа. Она тотчас же перевернулась, но Егор уже схватил ее за ноги, навалился на них, перехватывая все выше и выше, и Кира, несмотря на грохот музыкального центра, слышала его надсадное дыхание. Она замерла, перестав сопротивляться, но едва оскалившееся лицо Михеева появилось над ней, косо, по-кошачьи полоснула ногтями его по лицу. Взвыв, он дернулся назад, прижав к глазу ладонь. Между его пальцами свисала, зацепившись, черная прядь Кириных волос, и казалось, что у Егора выросли необычайно длинные ресницы. Кира рванулась снова, одна ее нога освободилась, и она изо всех сил брыкнула Егора в грудь. Михеев упал навзничь, повалив канделябр, и, вскрикнув, тотчас вскочил, хлопая себя по загоревшимся волосам и по шее, куда попали брызги расплавленного стеарина. На паласе появилась курящаяся дымом пропалина.
   - Что ты делаешь?! - завопил взъерошенный Егор, глядя на Киру сверху вниз дикими глазами. - Больно же!
   - Надеюсь!.. - просипела она, смаргивая кровь, оттолкнулась ногами и отъехала по паласу в сторону, к другому канделябру, подхватила его, хрустнув подстеленной газетой, и вскочила. Егор, словно играя, дернулся из стороны в сторону, обнимающее расставив руки и кривя губы в чем-то, отдаленно похожем на улыбку, потом снова кинулся на нее, зацепив по пути провернувшееся кресло. Кира, пригнувшись, ловко крутанулась у него под рукой - отличная алимана, преподаватели были бы в восторге, - и пока Михеев разворачивался, успела размахнуться и ударила канделябром по обернувшемуся к ней лицу. Что-то хрустнуло, во все стороны полетели, кувыркаясь, горящие свечи, и Кира отпрыгнула назад, все еще сжимая в руке канделябр и морщась от жгучих капель стеарина, попавших на кожу, потом кинулась к спасительному дверному проему. Но когда она уже переступила порог, в плечо вцепились крепкие пальцы, развернули и швырнули в сторону. Уронив канделябр, Кира врезалась спиной в стену, вскрикнув от боли, и начала оползать вниз, судорожно хватая ртом воздух. Подскочивший Егор поддернул ее вверх и стукнул затылком о стену, беззвучно шевеля губами. Вся нижняя часть его лица была залита кровью, и оплывали красным, шедшие наискосок, через глаз, длинные царапины. В стенку за спиной Киры раздраженно постучали, и Егор, мгновенно зажав ей рот, ухмыльнулся и облизнул окровавленные губы, потом выплюнул выбитый зуб. Глаза его сейчас казались огромными и совершенно безумными. Он огляделся, словно решая, что с ней делать дальше, и в этот момент по железному подоконнику снова грохнуло, потом вздрогнула железная решетка, послышалось громкое, густое рычание, и что-то скрежетнуло по железу. Но сейчас Егор даже не вздрогнул, словно ничего не услышал.
   - Вот, уже и соседи... бузят... Плохо ты... обращаешься с гостями... - рассеянно пробормотал он, шаря взглядом вокруг, потом взглянул на Киру. - Что? Ты мне хочешь что-то сказать?
   Его пальцы соскользнули с ее губ, переместившись на подбородок, и Кира задыхающеся прошептала:
   - Ты здесь... не гость...
   - Ты же сама меня пригласила!.. - казалось, он искренне удивился и даже оскорбился. Кира слабо дернула головой и прохрипела:
   - А... теперь я... отменяю... приглашение...
   Михеев тихо засмеялся, и в тот же момент в люстре что-то хлопнуло, и свет в квартире погас, и вскрикнув последним аккордом, захлебнулся центр. Комната погрузилась в мягкое сияние свечей.
   - А я думал... ты привираешь насчет проблем с проводкой... - Егор отчего-то перешел на шепот, а потом вдруг уставился на что-то возле плеча Киры, очень медленно опуская руки, и тотчас она почувствовала вместо каменного холода под своей спиной что-то мягкое, шевелящееся и, взвизгнув, рванулась вперед, на Михеева, но почти одновременно с ее броском что-то сильно, хоть и довольно деликатно, отбросило Киру в сторону. Она сразу же развернулась, нелепо взмахнув руками, и застыла, в ужасе глядя на Егора, который стоял возле стены, дергаясь и распахнув рот в беззвучном вопле, а на его предплечье сомкнулись челюсти огромного пса-стража, наполовину высунувшегося из стены. Задняя часть пса по-прежнему была тенью, черной и плоской, но в комнату выглядывало существо совершенно объемное и живое, лохматое, с взъерошенной шерстью и густо-вишневыми глазами, в которых бурлило голодное нетерпение. Пес был совершенно реальным, и реальными были его клыки, стиснувшие человеческую руку, и кровь, струившаяся из-под них, тоже была совершенно реальной - никак не игрой теней. Бледно-серый туман, вытягивающийся из стены, окутывал бьющегося человека и вцепившегося в него пса, утопив их с головой, а по обоям уже, суетясь и мельтеша, поспевали другие, и увидев их, Егор рванулся еще раз - рванулся отчаянно, так что хрустнула кость, но пес держал крепко. И тотчас же из стены высунулась еще одна собачья голова и сомкнула челюсти на его плече. Третий пес ухватил Егора за ногу, высунувшись из стены всего лишь до основания шеи, в тот же момент подоспел еще один и поймал его другую машущую руку, рванул назад, скрывшись так, что объемной осталась лишь его острая морда, и Егор стукнулся о стену, прижатый к ней, точно распятый, и раскрыл рот так широко, что, казалось, сейчас он вывихнет себе челюсть, но по прежнему ни единого звука не раздалось в играющем мерцании свечей - слышался только сырой хруст распарываемой плоти. На его исказившемся лице застыла невыносимая мука человека, пожираемого заживо, и все новые и новые псы высовывались из стены и вцеплялись в него, где придется, раздирая одежду и с треском ломая кости мощными челюстями, но никто из огромных собак не показался дальше, чем наполовину, никто из них не оторвался от стены, словно где-то в ее глубине были натянуты застегнутые на их шеях крепкие цепи. То там, то здесь из-под их клыков взметывались фонтанчики крови, и та застывала в сером тумане, покачиваясь и перекатываясь алыми шариками, словно в невесомости, и ни единой капли не упало на протертый палас.
   Кира хрипло выдохнула, неосознанно сделав шаг вперед, и в этот момент с окровавленных губ умирающего Михеева наконец-то сорвалось одно-единственное, едва различимое слово, больше похожее на агонизирующий вздох:
   - ...помоги...
   Она бросилась к нему, протягивая руки, и Егор рванулся навстречу в последней отчаянной попытке, дернув головой, и псы высунулись следом за ним, словно он тащил их за собой, а потом вдруг дружно дернули его назад, словно слаженная команда, последний, выметнувшийся из стены уже в процессе этого рывка, схватил Михеева за горло, послышался громкий чавкающий звук - и внезапно все исчезло - и Егор, и псы, и серый туман, словно их и не было - остались лишь густые широкие влажные потеки на обоях, в которые торопливо тыкались мордами собачьи тени, грызясь между собой - и потеки становились все меньше и меньше, вот уже лишь брызги остались на обоях, вот уже лишь крохотные капельки, вот уже и нет ничего - только голая старая стена и запах крови и гари среди колыхающихся свечных огоньков.
  
  XIII.
  
   - Кира? - изумился Иван Анатольевич, открывая входную дверь. Но когда он разглядел племянницу при свете, то удивление сменилось испугом. Вид у племянницы был жуткий - волосы растрепаны, словно у усталой ведьмы, нижняя губа разбита, лоб заклеен пластырем, юбка сидит криво, а кружевная кофточка надета навыворот, будто Кира позабыла, как нужно одеваться. - Господи боже, что случилось?!
   - Ты меня впустишь? - проговорила Кира каким-то мертвенным голосом и скособочилась, болезненно глядя себе под ноги.
   - Конечно, конечно... - он открыл дверь шире, и Кира скользнула в прихожую, нетерпеливо оглядываясь по сторонам. - Что случилось? Что у тебя с лицом?
   - Упала, - деревянно ответила она и прислонилась к стене, сбрасывая босоножки. - Ударилась о ручку шкафа. А так ничего... Мне нужно поговорить с тетей Аней.
   - Да что стряслось? - дядя Ваня захлопнул дверь, зевнул и подтянул полосатые трусы.
   - Ничего, - на него глянули два огромных, совершенно пустых глаза. - Мне просто надо поговорить с ней.
   - Кира, ты заявляешься в первом часу ночи просто для "поговорить"?
   - Ну да, - она покачнулась и пошла в комнату, сгорбившись и свесив руки, и Иван Анатольевич, направившись следом, невольно подумал, что сейчас Кира напоминает некий сломавшийся механизм. - Разве поздний час - это преграда для родственных разговоров?
   - Что-то со Стасом?
   Кира хмыкнула, словно ее это предположение очень насмешило.
   - Со Стасом. Да мне кажется, ему сейчас лучше всех!
   - Я тебя не понимаю...
   - Да я и сама себя не понимаю, - Кира переступила порог спальни и внезапно развернулась, ухватившись за ручку двери. - Ты извини, дядь Вань, но разговор сугубо индивидуальный. В гостиной пока посиди.
   Прежде, чем он успел возразить, дверь захлопнулась у него перед носом. Иван Анатольевич почесал макушку и пробормотал:
   - Черт знает что, в собственном доме...
   Кира повернулась к Анне Петровне, сидящей на постели среди вороха простыней и кажущейся весьма величественной в своей просторной кружевной рубашке. Но секундой спустя она сжалась, и от ее величия не осталось и следа.
   - Кира - ты? - удивленно спросила она. - В чем дело?
   - Дело? - Кира поджала губы дужкой и задумчиво описала возле кровати полукруг, потом вдруг с размаху плюхнулась на нее, и тетя Аня испуганно отодвинулась к стене.
   - Да что с тобой?! Хочешь переночевать и сегодня?.. так надо было позвонить. Ты же сказала, что ночуешь у себя в квартире.
   - Вот! - сказала Кира и подняла указательный палец. - Вот о квартире я и пришла поговорить. Вернее, я пришла поговорить о твоих совместных с бабкой визитах в эту квартиру. И тетя Аня, - она расслабленно прилегла на подушки, - я тебя очень прошу говорить искренне и не вилять, иначе я плюну и на твое давление, и на твой преклонный возраст, и на то, что ты моя тетя!
   - Да как ты со мной разговариваешь?! - возмутилась Анна Петровна. - Я сейчас...
   - Она навещала каждого из своих постояльцев?
   - Ты...
   - Каждого?!
   - Нет, - шепнула Анна Петровна и привалилась к стене, трагически прижимая руку к груди, но Кира сделала вид, что не заметила этого жеста.
   - Только тех, которые исчезли?
   - Да, ответила тетя Аня так тихо, что Кира едва расслышала ее ответ.
   - И в день ее визита они и пропадали?
   - Я не знаю точно... Кира, мне пло...
   - Отвечай!
   - Кажется да...
   - И ты всегда ходила с ней, - это уже был не вопрос, а утверждение.
   - Да, да.
   - Ты замечала во время этих визитов что-нибудь странное? Может, она что-нибудь делала или говорила? Подумай.
   Анна Петровна зло посмотрела на нее и мотнула головой, но тут же нахмурилась.
   - Впрочем... была одна странность... Каждый раз, когда мы уже уходили, она очень тихо говорила одни и те же слова. Странные... я не понимала, о чем это она... Она говорила, чтоб я вышла на площадку, а потом, стоя в прихожей, произносила... очень тихо - никто не слышал, кроме меня... да и хозяева не всегда нас провожали...
   - Что именно?! - Кира неожиданно вцепилась в ее кружевную рубашку и зло встряхнула родственницу, так что голова той безвольно, как у куклы, дернулась вверх-вниз, а кружево жалобно вздохнуло. - Что она говорила?!
   - Но это нелепость, это просто пустяк, это...
   - Говори, черт бы тебя подрал! Что за слова?!
   Тетя Аня посмотрела на нее неожиданно ясным взглядом, потом снова пожала плечами.
   - Она говорила: я отменяю приглашение.
   Кира отпустила ее и, глубоко вздохнув, повалилась на подушку, глядя в потолок. Анна Петровна старательно разгладила измятое кружево, потом раздраженно поинтересовалась:
   - Может, теперь объяснишь свое поведение?!
   - Посмотри на меня, - глухо произнесла Кира, приподнимаясь и придвигаясь к ней. - Посмотри внимательно. Мне объяснять?!
   Та вздрогнула и вдруг вжалась в стену, потом прошептала:
   - Не может быть... Но она уверяла, что вам... это будет вам только на пользу... что ничего не случится... что скоро все исчезнет само собой...
   - И ты ей верила?
   Тетя Аня пожала плечами - в который раз.
   - Я до сих пор не знаю, во что я верила. И я до сих пор не знаю, что я видела. Один раз она показала мне... только один... больше я смотреть не захотела.
   - И ты все знала!
   - Нет! - она подняла руку, словно защищаясь. - Я только видела... эти... вещи на стенах... и слышала, что там что-то неладно... но это все. Все!
   - Почему ты ей помогала? - Кира села на кровати. Анна Петровна коротко взглянула на нее и опустила глаза.
   - Она... она очень просила меня. Я была нужна... думаю, пока я была рядом, никто бы не тронул ее. Те люди... во дворе... ненавидели ее. И в последние два года она очень... боялась, что с ней может что-то случиться... на улице.
   - Конечно, в квартире бы с ней уж точно ничего не случилось! Так она боялась, что кто-нибудь из них ее пристукнет? - Кира фыркнула. Тетя Аня покачала головой.
   - Никто из них бы этого не сделал. Они боялись ее до смерти... Только один...
   - Я понимаю, о ком ты, - Кира провела ладонью по лицу. - Князев.
   - Она... знаешь, мы... ну, - тетя внезапно потупилась, - довольно часто сидели с ней... с ликерчиками, там... и иногда она говорила... что он может ее убить... она очень его боялась. Один раз Вера... ну, она, конечно, не сказала напрямую, просто намекнула, но я поняла... мол, она советовалась насчет него... со знающим человеком... ну, ты поняла?
   Кира кивнула.
   - И что?
   - Не знаю, она больше об этом не заговаривала.
   - Так почему же ты ей помогала?
   - Она... - Анна Петровна вздохнула, - она мне кое-что... обещала...
   - Что? - Кира поджала под себя ноги. - Парочку теней? Деньги?
   - Жизнь.
   - Не понимаю.
   На лице тети Ани внезапно появилась тонкая усмешка.
   - Ты хорошо помнишь, как выглядела твоя бабушка?
   - Смутно, - Кира нахмурилась. - Разве что по старым фотографиям... да и давно это было. Хорошо выглядела... для своего возраста. Соседи говорили, что лет на шестьдесят, может, даже и чуток поменьше. А так ей было... - Кира невесело усмехнулась. - Я до сих пор не знаю. Около восьмидесяти...
   - За неделю до смерти Вере исполнилось сто шестнадцать.
   - Что?! - воскликнула Кира, подскакивая на постели, но Анна Петровна дернула ее обратно.
   - Тихо, бога ради! Ваня не знает!.. совершенно ничего не знает!.. Никто не знает... а кто знал, давно уж на том свете... да от старости, Кира, не смотри ты так!
   - Этого быть не может! С чего ты-то поверила?! Паспорт?.. подделать легко...
   - А она и подделывала. У нее их три было, этих паспорта, я их видела. Я знаю, о чем говорю, - тихо произнесла тетя Аня, - уж поверь мне, знаю.
   Кира взглянула ей в глаза и внезапно поняла, что та действительно знает, о чем говорит. Впрочем, разве с неких пор слово "невозможно" не казалось очень смешным?
   - Она родилась в 1890 году, прожила здесь двадцать пять лет, потом переехала в Ялту. Вася был ее третьим мужем, от второго у Веры родилось двое детей - сын погиб на войне, а что стало с дочерью - я не знаю. Она никогда о ней не рассказывала.
   - Погоди, погоди... - Кира вцепилась пальцами в свои волосы, припоминая старую свадебную фотографию, - ты что же, хочешь сказать, что она выскочила за моего, тогда тридцатилетнего деда, когда ей было пятьдесят восемь?! А мать родила в шестьдесят?!
   - Случались и более странные вещи, - заметила тетя без улыбки, наблюдая за ней.
   - И дед знал о ее возрасте?
   - Что ты, конечно нет! И дочь тоже.
   - И если допустить хоть на мгновение, что это правда, почему же она посвятила во все это именно тебя?! - Кира скривила губы. - Племянницу?!
   - Я не знаю, почему, - Анна Петровна потянула простыню на грудь. - Может, потому, что с дочерью у нее к тому моменту уже отношения разладились, тебя она терпеть не могла - уж не знаю, почему... а я... Ей был кто-то нужен. Может, она даже и любила меня - на свой лад. К тому же, когда женщина в столь преклонном возрасте так потрясающе выглядит, ей трудно удержаться, чтобы не похвастаться этим перед другой женщиной.
   - И ты безропотно стала ее почетным сопровождением, рассчитывая протянуть подольше? - насмешливо спросила Кира, и в глазах тети внезапно полыхнула ярость.
   - Не смей так говорить! Тебе хорошо судить в твои годы и с твоим здоровьем, а я... Когда тебе стукнет пятьдесят, то сама поймешь, как дорог каждый год жизни, каждый день хорошего самочувствия - да, вот попомнишь тогда!.. Да, я хочу жить! Что в этом такого?! Да, я ей поверила!
   - И делала все, что она скажет, несмотря на то, что, фактически являлась соучастником убийств?!
   Ее лицо задергалось.
   - Это не...
   - Это были убийства, тетя Аня! Ты и вправду очень хочешь прожить подольше, раз такой ценой...
   - Ценой?! - вскинулась Анна Петровна и внезапно рванула рубашку, заведя пальцы за край выреза и обнажая бледное, в веснушках, дряблое плечо. - Был момент, когда я по дури пыталась отказаться, но Вера уговаривать умела, уж поверь мне! - она дернула рубашку еще раз, и плечо показалось полностью. На нем белел старый широкий рубец, извилистый и уродливый, словно когда-то из этого места вырвали приличный клок кожи и мяса.
   - Боже мой... - прошептала Кира, отодвигаясь. - Она и тебе отменила приглашение? Это те псы? Из стен?
   - Ваня до сих пор уверен, что меня искусала бродячая собака. Я прошла полный курс лечения... - Анна Петровна бережно провела ладонью по плечу, потом потянула ткань обратно. - Есть еще... на ноге... но хватит и этого. А Вера держала меня за руку, - она вдруг хихикнула. - Они меня рвали, а она держала меня за руку - нежно так... Потом... пригласила обратно... прогнала их... Сама перевязала меня, сама в больницу отвезла. Но... сказала, что в случае чего они за мной придут.
   - А вот тут она тебе соврала! - вырвалось у Киры - неожиданно убежденно, хотя причины она не знала. - Они не покидают стен!
   - Я поверила... Может, и не покидают... может, и она их не покинула, может поэтому хотела умереть именно там, чтобы остаться в ней навсегда... и ведь все по ее и вышло, - тетя Аня съежилась и замоталась в простыню, потом широко раскрыла глаза, и в них были нетерпение и жадность. - Раз ты так говоришь, это значит, что ты уже видела их... видела... Кого ты им отдала?
   - Я никого им не отдавала! - Кира одним прыжком соскочила с кровати. Тетя Аня рванулась следом и успела поймать ее за руку.
   - Пусть так, Кирочка, пусть так, может, этот человек и заслужил... но ты видела, как они кого-то забрали... ты все видела... иначе б ты так не говорила! Ты отменила приглашение, правда?
   Скривившись, Кира попыталась вырваться, но тетя Аня с неожиданным для ее грузного тела проворством спрыгнула с кровати и вцепилась в племянницу и второй рукой. Ее пальцы мяли предплечья Киры, точно пытались тщательно прощупать ее кости.
   - Ты их натравила и они тебя послушали... я вижу, как бегают твои глаза... ты дрожишь, Кира, значит, это правда!.. Теперь ты такая же, как она, теперь ты знаешь то же, что и она! Ты можешь выполнить ее обещание! Все переходит по наследству... и долги тоже! Она мне обещала! Выполни ее обещание!
   - Ты с ума сошла?! - возопила Кира, яростно вырываясь и отталкивая ее. Тетя Аня тяжело повалилась на колени, умоляюще цепляясь за ее юбку.
   - Что тебе стоит?! - подвывающее бормотала она. - Ты же моя племянница... что тебе... жалко, да?! Столько швали вокруг ходит - и хоть бы что ей, а я... я вся рассыпаюсь, столько болячек... Сделай меня такой же! Я хочу жить! Я приведу... кого угодно приведу! Я достану щенков - сколько хочешь! Только скажи!
   Кира отскочила подальше от ее рук, и Анна Петровна распростерлась на полу, вздрагивая всем телом.
   - Стас, - глухо произнесла она. - Для чего нужен был Стас? Кому из нас на самом деле предназначается это... наследство?
   Анна Петровна подняла голову.
   - Неужели ты мне откажешь?
   - Я задала вопрос.
   - Вы должны были пригласить друг друга.
   - И это все?! Письма-то бабка писала ему - не мне! И он все знал заранее! Об этом тебе известно, тетя? - последнее слово Кира словно выплюнула. Анна Петровна тяжело приподнялась и села.
   - Стас ничего не значит. Это все, что мне известно. И если мальчишка что-то там возомнил о себе, то теперь это уже не важно. Все равно он умрет. А что она ему писала, я не знаю.
   Кира резко развернулась и пошла к двери. Взявшись за ручку, негромко произнесла, не оборачиваясь:
   - Ты знала, что она и деда... тоже?..
   - Я... догадывалась... - осторожно сказали сзади. - Но уже много позже... Не мог он... так... ни с того, ни с сего... Может, что-то узнал, а может... просто мешал ей... Может, и ее старшая дочь... когда-то ей помешала...
   - Зачем же она тогда вообще выходила замуж? Если все ей все время мешали?!
   - Я ничего больше не знаю, правда!
   - Ну... послал бог родственничков! - рявкнула Кира и вышла из спальни, отрезав дверью жалобные стенания Анны Петровны. Иван Анатольевич, сидя в гостиной, клевал носом над книжкой, но едва Кира вошла, сразу же вскинул голову.
   - Ну, что там у вас?!
   - Ничего, уже все прояснили, - Кира подошла к дяде, наклонилась и звонко чмокнула его в щеку. - Пока, дядя Ваня, пойду я... Один ты у меня нормальный - да и тот начальник!
   - Может, хоть что-нибудь объяснишь?! - потребовал дядя, отбрасывая книгу и вставая. Кира покачала головой, идя к входной двери. - В больницу завтра не забудь!..
   Выйдя из подъезда Кира закурила, крепко сжимая сигарету дрожащими пальцами. В голове у нее шумело, ушибленная спина болела и саднил разбитый лоб, а перед глазами все стоял старый рубец на теткином плече, так похожий на тот, что был на ноге у Вадима - только намного меньше. Никакой это не ожог и не авария - следы от клыков, вот что это такое. Чудо, что ему удалось выжить, чудо, что ему удалось убежать. Потому и знает он больше, чем все остальные, потому и говорил ей, что в этой квартире она в безопасности. У нее отличные сторожа. Как никак, жизнь ей спасли сегодня. Хорошо их бабка выдрессировала - без приказа не нападают. Только, что же это получается - не скажи она ключевой фразы, то Егор преспокойно отправил бы ее на небо, а они бы и не дернулись?! Что-то тут не то.
   Господи ты боже, что же на самом деле бабка выпросила у своей покровительницы?
   Если выпросила?
   И кто именно откликнулся на ее просьбу?
   Она еще долго сидела на скамейке, слушая ночь и отчаянно уговаривая себя вернуться домой, где царил разгром, от прожженного ковра несло паленым, а к черным теням на стенах присоединилась еще одна, знакомая насквозь, особенно потому, что это именно она, Кира, ее присоединила.
   Интересно, а что произошло бы, если б Стас отменил приглашение ей самой? И что если он это и собирался сделать в конце концов?
   Внезапно Кира поняла, что совершенно не хочет об этом думать.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"