В квартире тихо, удручающе и безнадежно тихо, и даже большие часы на стене тикают едва-едва слышно, точно отмеряя время наощупь. Ветер улетел куда-то вместе с днем, и шторы висят неподвижно-безжизненно, словно паруса в штиль. Под облупившимся потолком небо - под потолком клубятся тучи - плавает сигаретный дым. Дыма много, он облепил лампу, пряча свет в себя, и в комнате полумрак. А в соседней, где открыты врата на "Вершину Мира", и вовсе темно. Там спит человек - усталый, одинокий, растерянный. Она заходила к нему несколько минут назад и забрала пустую водочную бутылку - такая же, на треть пустая, стояла сейчас в ее комнате - тюлевая занавеска для страха и боли, мысли можно завернуть в алкоголь, как в вату, и они не так сильно режут мозг и сердце.
Перед тем, как уйти, она прислушалась к его дыханию - неровному, беспокойному, тяжелому - вряд ли Славе снилось что-то хорошее, оставалось только надеяться, что ему не снилось ничего. Ей тоже хотелось пойти спать - рухнуть на кровать, натянуть на голову простыню, отгородиться от всего, но она не могла. Ее ждала записная книжка. Надина записная книжка. Вот уже полчаса она смотрела на нее и не решалась открыть, словно книжка была самострелом, и, листая страницы, она спустит тугую тетиву, и стрела вопьется ей в горло. Ей было жутко. Надя умерла, но там, в комнате, на кровати лежит то, что осталось, и оно хочет с ней поговорить.
...там все, что есть в моей голове...
...многое... тебя расстроит...
Наташа вернулась в спальню, села на кровать и несколько минут нерешительно смотрела на темно-коричневую кожаную обложку книги, потом протянула руку, взяла книгу в руки и зашелестела страницами.
Беспорядочные записи, время, планы, раскадровки, ничего ей не говорящие имена и фамилии... нет, это совсем не то... Пролистав треть страниц, Наташа задумалась, потом перевернула записную книжку и открыла последнюю страницу, отогнула бумажные лохмотья, свидетельствовавшие о том, что раньше здесь было несколько листов, ныне вырванных.
15 июля.
Сегодня заходила перед съемкой к Наташке. Она, как обычно, вот уже много лет (5 лет в нашем возрасте - это очень много) погружена в мужа, кухню и работу. Это страшно - иногда мне кажется, что Наташка просто пропадает, с каждым разом в ней остается все меньше и меньше от моей подруги. Это жизнь, да? Что, так и должно быть? Надеюсь, что то, что я делаю, вернет ее обратно, вернет к ее картинам и ко мне. Конечно, способ не из лучших, аморальный, надо сказать, способ, иногда мне трудно смотреть ей в глаза, иногда меня так и подмывает выложить ей всю правду... но нет, не сейчас, не время. Дело идет, Пашка бывает дома все реже и реже, и скоро я выберу подходящий момент, и их браку придет конец. Я знаю, она его не простит. Меня, между прочим, простит со временем, а вот его нет. Пашка, конечно, парень занятный и в постели ничего, но как человек он пустышка, никто. Никогда не пойму, зачем она за него вышла. Он же губит ее, режет на корню, а она и рада. Нет, я этого не допущу. Я-то, наверное, уже ничего не добьюсь в этой жизни, но вот она может вылезти наверх, если рядом с ней не будет этого придурка.
Эх, мечты, мечты... сведете вы меня в могилу.
Рассказала Наташке про дорогу. Как я и думала, она меня высмеяла. И, как я и думала, она ничего не знала. Во дает - не видит, что у нее под носом творится: и мужа уводят, и на дороге прямо перед домом чудеса какие-то. Неужто она даже венков на столбах не видела? Сказать что ли? Нет, не скажу. А вот про дорогу я...
Конечный абзац был густо замазан черной пастой. Наташа тускло посмотрела на него, даже не пытаясь разобрать, что там было написано раньше, и перевернула страницу.
17 июля.
Кошмар!!! Уже третий день я сижу без сигарет и без денег! И достать их нет сейчас никакой возможности. На работе о зарплате ничего не слышно - наверняка опять потратили наши деньги на какую-нибудь трижды никому не нужную комиссию или очередную пьянку, что, в принципе, одно и тоже. Козлы!
У предков просить не буду, не дождетесь!
Надоело все! Еще и 10 % премии сняли. С чего сняли - с нуля?!
Наша знаменитая общественная подстилка Малышник начала вести высокоморальный образ жизни. Смех да и только! Бросила пить, курить, косит под порядочную девочку. Для всех нас это выглядит такой комедией... За другую бы я порадовалась, но за нее... Все это представление для ее нового...
Эта дорога запала мне в голову. Что-то тут не так. Стоит заняться ею серьезно. Схожу в городской архив.
20 июля.
1801 год - основание...
1890 год - 4 человека.
1891 год - 3 человека
1892 год - 6 человек.
1893 год - 2 человека
Столбик дат и числа людей занимал около двух страниц, года шли вплоть до 2000 - очевидно, это была та самая статистика, о которой говорила Надя - статистика несчастных случаев со смертельным исходом на дороге. Вначале Наташа хотела просто пролистать эти страницы, но потом, приглядевшись, провела по датам пальцам и остановилась на одной из них.
1975 год - 0 человек. !!!
Линии и восклицательные знаки были сделаны пастой другого цвета, словно Надя немного позже узнала или подумала о чем-то. Почему-то эта дата была важна. 1975 год... Из-за того, что в этом году никто не погиб? Что случилось в 1975 году?
Наташа внимательно просмотрела даты и нашла еще несколько:
1976 год - 1 человек
1977 - 1979 - 3 человека ( 1979 - несчастный случай с ребенком - ребенок не пострадал)
1985 - 1995 - 0 человек.
Середина 1995 - 7 человек.
Середина 1996 года - 6 человек.
2000 год - 0 человек.
Наташин палец застыл на последней дате, и ноготь вдавился в бумагу, впечатывая в нее полукруглую ложбинку. Надя подчеркнула эти даты. Почему? Года затишья. Почему? А 1995 год - словно дорога почувствовала, что опасность миновала и принялась за работу с удвоенной силой. Почему же тогда в 2000 году снова нет жертв?
В начале нет. Они появились, когда...
...все началось, когда ты вышла на дорогу...
Наташа качнула головой и снова начала читать.
... очень интересен тот факт, что за 110 лет (официально зарегистрированных) "дорога смерти", как я ее назвала (ха-ха, какие мрачные шифровки!), словно растет в длину. Если вначале район несчастных случаев занимал место примерно размером с половину длины обычного пятиэтажного дома (это место где-то там, где дом Љ 24), то к 1999 году "дорога смерти" равна длине самой дороги - несчастные случаи происходят на всем ее протяжении. Занятно. Я проверила все еще раз. Нет, все правильно. "Дорога смерти" выросла. Будет ли она расти дальше?
Глупости, почему я говорю о ней, как о живом существе? Живом и очень злом... Меня заносит в мистику, а этого допускать нельзя. В нашей чертовой жизни зла и так предостаточно! Иногда сил никаких нет! Шеф вечно трындит: пишите с улыбкой, с душой, бодренько... Какие улыбки, шеф?! А с душой... с душами у нас, шеф, очень плохо в последнее время. Крошатся души в зубах реальности грубой и грязной, воняющей смертью, перегаром и безысходностью... Бодренько, да, шеф?
Скучно и одиноко.
Хочется выпить.
Я много пью. А что толку?
Я по-прежнему одна.
21 июля
Сегодня Паша заикнулся о том, что хочет вернуться в лоно семьи - видите ли совестно ему. Нет, друг мой, этого я не допущу. А он ведь и не сделает ничего... стоит на него только посмотреть, как он...
Зашла в Наташкин район и прогулялась по дороге от начала и до конца. Она длинная - под конец у меня устали ноги. Ничего не поняла. Но идти по ней жутковато - все равно, что по кладбищу - кругом цветы. Движение даже в середине дня здесь тихое, дорога прямая, выбоины не такие уж большие, никаких коварных поворотов - даже при большом желании здесь очень сложно попасть в аварию или просто под машину, если, конечно, ты не самоубийца.
Проверить, если получится:
а) в какое время дня происходили аварии и несчастные случаи.
б) в какую погоду
в) пол, возраст жертв
Вряд ли удастся достать информацию больше, чем лет за двадцать.
Конечно не хочется, но придется использовать папины связи.
23 июля.
Мои догадки оказались ошибочны. Происшествия на дороге не зависят ни от погоды, ни от времени дня, и гибнут с равной интенсивностью и мужчины, и женщины, и дети. Думайте, девушка, думайте. В чем причина? Должна быть причина. У всего всегда есть причины.
У меня возникла одна мысль, но как ее проверить, не знаю. Были ли на дороге случаи естественной смерти? Не знаю, что мне это даст, но, на всякий случай узнаю.
Господи, на работу сегодня приперлась какая-то львовская делегация. Как они водку жрут - это что-то уникальное. Сидят сейчас у шефа, в серпентарии, и мощно выводят песни - все принципиально украинские.
27 июля.
Иногда мне становится страшно. Я не понимаю своей жизни. Есть ли в ней какой-то смысл. Наташка считает все разговоры о смысле жизни "детскими заморочками". Возможно, она и права. Нет, я не собираюсь ударяться в поиски ответа на вопрос о смысле жизни - это вопрос риторический. Но может кто-нибудь все-таки подскажет, для чего это все нужно. Или что - как трава, как кролики? Родился, вырос, родил, умер?
Иногда я боюсь себя. Я бываю очень жестока, даже по отношению к тем, кого люблю. Хотя, я сомневаюсь, что вообще способна любить. Я тянусь к людям, когда мне от этого хорошо, а на остальное мне наплевать, и, наверное, и на них в том числе. А это не любовь. Это эгоизм. Я - микрокосм. Бедный, бедный Славка - он хороший парень, я так бы хотела полюбить его, но нет. Нет любви, ее не существует для таких, как я, живущих в другой плоскости, которые не умеют любить. Вот почему я всегда оставалась одна, всегда сбегала и от Славки я тоже сбегу. И Наташку я тоже не люблю - разве можно назвать любовью то, что я с ней делаю? Да, вряд ли я смогу научиться. Уже пора перестать надеяться на что-то... Есть у возраста и разочарований одно качество - наждачное качество - они обдирают с тебя все сказки, все иллюзии. И теперь, когда я осталась голая посреди всей этой реальности, мне страшно. Иногда хочется сбежать к черту из этой жизни. Но я не сбегу. Я никогда не сдамся. Я выживу! Я сделаю что-то достойное, что-то нужное, что-то не для себя. Вот в чем смысл.
Очень важно понять, что происходит с дорогой. Она для меня словно заноза, которую я никак не могу вытащить. Я узнаю, чего бы мне это не стоило.
Если уж встал на дорогу, нужно пройти ее до конца.
Кстати, по тем сведениям, которые мне удалось узнать, случаев естественной смерти на дороге не было, только ...
Дальше страницы снова были вырваны. Наташа потерла затекшую шею и легла на бок, положив книжку перед собой.
...того случая со столбом стала какая-то немного странная. Конечно, если ты совсем недавно чуть не погиб в результате дурацкого несчастного случая, поневоле будешь странным... Но это не та странность. Кажется, будто Наташка приоткрыла какую-то неведомую ей раньше дверь и теперь стоит на пороге, не решаясь войти; будто прислушивается к чему-то, и это совершенно сбивает ее с толку. Даже внешне в ней что-то изменилось - она словно стала... нет, "взрослее" - это неправильное слово, скорее "одухотворенней", а из глаз исчезает это рутинное выражение, и они иногда становятся какими-то пронзительными, словно рентген. То смотрит, как обычно, а то вдруг так взглянет, словно хочет увидеть, что у меня внутри. А вдруг увидит?! В один из таких моментов мне вдруг стало ужасно страшно и стыдно, что я так ее обманываю, и я чуть было не проговорилась ей про Пашку. Слава богу, хватило ума вовремя замолчать.
Самое удивительное и радостное то, что она снова начала рисовать, но... Что-то она мне не договаривает. Я не знаю, перед какой дверью стоит Наташка, но отчего-то мне хочется не пустить ее в эту дверь.
У меня тоже была своя дверь. Жаль, что никто вовремя не закрыл ее передо мной.
31 июля.
Дмитрий Алексеевич относится к моим исследованиям достаточно скептически, но все же заинтересован. Он посоветовал мне узнать о том, какого характера были несчастные случаи на дороге - были ли они связаны исключительно с транспортом или чем-то еще. Он сильно расстроен тем, что случилось с Наташей, а также их недавней ссорой из-за ее картины. Сказал, что случайно смял картину, а Наташка вдруг повела себя как сумасшедшая - вырвала картину, порвала ее, накричала на него и убежала. Интересно, кто же из них все-таки говорит правду? Дмитрий Алексеевич утверждает, что очень любит внучку и обращается с ней хорошо, Наташка же всегда говорила, что дед ее терпеть не может, и во всех скандалах всегда виноват он. Ну и семейка - заплелась узлом, ничего не понятно.
Во всяком случае, я вижу человека умного, мягкого, достаточно веселого, но с хитрецой. Удивительно, что в таком почтенном возрасте (ему уже 96, а Наташка, между прочим, этого не помнит) он сохранил ясность ума, цепкую память и способность здраво рассуждать. Он умеет слушать и вопросы вставляет умело, и рассказывает интересно. Я люблю приходить к нему. Наверное, потому, что своего деда у меня никогда не было. Но иногда он меня немного пугает, кажется, что в душе этого человека есть темные бездны, куда никогда не проникал солнечный свет. Иногда в его комнате я чувствую себя как-то странно, словно мы там не одни, а кто-то еще спрятался в шкафу и подслушивает. Наверное, это всего лишь мои фантазии, только в такие короткие и редкие моменты меня почему-то тянет на какую-то злую откровенность, мне хочется говорить гадости и радоваться той боли, которую они доставляют. Но Дмитрий Алексеевич не обижается - он говорит, что все это от нервов.
В один из таких моментов я рассказала ему о Паше - просто взяла и рассказала - что, как и зачем. Потом, когда сообразила, что наделала, хотела быстро извиниться и уйти, думала: ну, все, расскажет Наташке и все испортит... Но Дмитрий Алексеевич удержал меня и сказал, чтобы я не расстраивалась, он прекрасно понимает меня и ему Паша тоже не нравится. Он даже (вот дела!) меня похвалил и сказал, что его очень трогает такая дружба. Только цель мою (чтобы Наташа снова начала рисовать) назвал глупой и ненужной. Развестись с мужем для нее - это одно, и из дома она уедет своего (только не поняла я, при чем тут дом?), но вот картины - это ей совершенно не нужно, это затуманивает ей голову, к тому же занятие это совершенно бесполезное. Я спросила, почему он так не хочет, чтобы Наташа рисовала. Он ответил, что у них в роду было уже несколько художников - все они рисовали странные картины и постепенно сошли с ума, а один даже убил свою жену. Только Наташка об этом не знает, и он попросил ей ничего не рассказывать...
Наташа оторвалась от неровных строчек и задумчиво посмотрела в густую темноту за оконным стеклом. Ничего себе! Оказывается дед обо всем знал и молчал?! Оказывается Надя водила с ним тесную дружбу - настолько тесную, что рассказала о Паше и о дороге - о дороге дед, значит, тоже знал и словом не обмолвился. Даже давал Наде советы. Даже поощрял ее подрывную деятельность в Наташиной семье. Старый негодяй, старая сволочь - ведь если бы он вовремя рассказал... Но странно - вроде Надя имеет в виду ее деда, но пишет о совершенно незнакомом Наташе человеке. Мягкий, веселый - о ком это она?! Неужели дед обращается хорошо со всеми, кроме Наташи?! И зачем он врал Наде? И что это еще за художники в роду выискались? Он имел в виду Неволина? А кто же остальные?
Наташа покачала головой, пробежала глазами несколько строчек, содержавшие ничего не значащие сведения, и нетерпеливо скользнула к следующему дню. Слова, выведенные рукой человека, которого уже нет в живых, затягивали ее, и порой Наташе казалось, что она не читает, а слушает неторопливый поставленный голос подруги, которая находится где-то здесь, в комнате и с горечью рассказывает Наташе о том, что привело ее к гибели. Плохо было то, что много, очень много было вырвано страниц, как будто Надя знала о том, что ее дневник попадет в Наташины руки и позаботилась убрать особо неприглядные записи.
...очень сильно беспокоит меня. То говорит, что больше слышать не хочет о дороге, а теперь звонит и просит, чтобы я рассказывала ей все, что узнала. Ее голос по телефону звучал очень странно, словно она чего-то боится и в то же время ей это нравится. Нужно выбрать время, чтобы зайти и поговорить - я уже достаточно давно у нее не была. Еще меня удивляет то, что она мне позвонила - последний раз Наташа звонила мне очень давно - привыкла, что всегда звоню и захожу я, поэтому не берет на себя труд отдавать визиты и звонки. Иногда меня это очень сильно задевает, но вряд ли она делает... вернее, не делает этого специально, просто она слишком занята.
Я настолько загружена работой, что уже давно к ней не заходила и сейчас не встречаюсь с Пашей. Если говорить откровенно, надоел он мне уже до смерти. Чувствую, пора уже закрывать лавочку. И что бы там не говорил Дмитрий Алексеевич о дурной наследственности, по-моему, все это глупости - Наташе нужно рисовать, она возвращается к этому и я об этом позабочусь.
Странно, но Дмитрий Алексеевич неожиданно попросил меня прекратить встречаться с Пашей. Сказал, что Наташа стала слишком несчастной, догадывается, что муж ей изменяет, а из-за этого срывает злость на родственниках. Я пообещала выполнить его просьбу. Мне было очень неприятно обманывать Дмитрия Алексеевича, но я не собираюсь заканчивать все вот так. У меня для этой семейки свой сценарий и я разыграю его так, как задумала.
Простите меня, Дмитрий Алексеевич.
Дорога занимает мои мысли все больше и больше, иногда мне кажется, что это превращается в паранойю. Я усиленно наблюдаю за ней, но пока ничего странного не замечала. Машины ломаются часто, но это все. Никаких аварий как с начала года нет, так и не было. Исключение - этот странный случай с упавшим столбом и пятном крови. Ну, кровь Наташка, скорее всего, просто проглядела, а вот со столбом сложнее. Я уже говорила Наташке, что это очень похоже на западню. Странно: эти разбитые лампочки, провода, вывернутый пласт асфальта... очень странно. Западня... звучит глупо. Наверное, меня натолкнул на это Наташкин рассказ о том, как ее чуть не задавил грузовик возле этой дороги, когда она была совсем маленькой.
Я проверила, какого характера несчастные случаи происходили на дороге. Сделать это было очень сложно и временной промежуток, который мне удалось открыть - 27 лет. Аварии и сломавшиеся машины - единственные неприятности на этой дороге. И столбы на ней никогда не падали.
Звучит конечно смешно, но складывается впечатление, будто до Наташки пытались добраться любыми средствами - как только она оказывалась в пределах досягаемости. В детстве это был грузовик, но сейчас под рукой не оказалось ни одной машины, поэтому использовали столб. За все пять лет, что Наташка живет в этом районе, она на дорогу не ходила ни разу - я тщательно ее расспросила. Только в детстве - грузовик. Вышла ночью - впервые - столб. Совпадение? Не верю я в совпадения. И к тому же ее случай пока единственный в этом году.
С годами тоже странно. Почему-то есть несколько лет, в течение которых на дороге вообще ничего не происходило - с чем это может быть связано?
Еще одно забавное совпадение - один из этих годов - 1975 - между прочим, год Наташкиного рождения. Я порылась в своих записях: когда ее чуть не сбил грузовик, ей было четыре года, значит, 1979 - и кроме этого случая никаких несчастий на дороге в том году не было. Как и в 2000. Если уж такую кальку накладывать, то что могут значить другие годы затишья? Совпадают ли они с какими-нибудь датами в ее жизни?
Я просмотрела свои дневники за эти годы. Разумеется, я не вела их в детстве, поэтому о периоде 1976 - 1979 ничего сказать не могу. 1985 - 1995 тоже не знаю, хотя стоп! В 1995 Наташка вышла замуж. А в 2000 году... портится ее семейная жизнь. Что же получается?
2000
1985 1995
1975 1980
Я совершенно не умею рисовать графики, но и этого рисунка мне достаточно, чтобы понять - все это бред.
3 августа.
Не могу точно определить свое отношение к Игорю. Он еще больший микрокосм, чем я. Он очень умен и очень хитер - это мне в нем интересно и нравится. У него достаточно сильный характер и жизнь - это целенаправленное движение, а не беспомощное топтание на месте, как у меня или Наташи. Человек знает, что ему надо, и попросту это берет. Но я уже сказала - он микрокосм, а микрокосмы никогда не бывают хорошими людьми.
Его рассказ о Неволине заинтриговал не только меня, но и Наташу. Вообще, мне кажется, что после того, как она увидела Неволинские картины, у нее слегка поехала крыша и она...
После обрывавшейся на одной странице записи за 3 августа дата следующей записи уже была 6 августа. В сгиб между страницами был вложен тщательно сложенный лист бумаги. Наташа потянулась и взяла его, развернула осторожно. Это оказалась компьютерная распечатка письма.
Здравствуй, милая Наина.
Отстукивает тебе на клаве пламенный привет Витязь.
Все-таки, Наинка, ты большое порося. Закидываешь почту только когда тебе что-то надо!!!! Нельзя так себя вести. Пожалуй, выберу-ка я время да наведаюсь на ваше побережье, да и вразумлю тебя как следует. С людьми надо обшчаться, Наинка, а не только что-то просить.
Ладно, прощаю.
Получил твой запрос и вначале ничего не понял. Ты что, увлеклась историей искусств и мистикой одновременно? Впрочем, спасибо, теперь я, можно сказать, духовно подрос. О Неволине никогда не слышал, но теперь, можно сказать, знаток. А что касается последнего вопроса, то тебе, конечно, ближе все это в своих пенатах и выведывать, ну, раз ты настаиваешь, получай в голову следующие сведения:
1. Игорь Иннокентьевич Лактионов и его художественный салон известны у нас достаточно хорошо. Сам он мужик серьезный, солидный, но большая сволочь, и если ты собираешься его подцепить, то сообщаю, что он вполне способен втравить в неприятности. Состоятельный, с хорошими связями. Салон и галерея процветают. Вечно возится с иностранными клиентами. Часто ездит с выставками, отличный организатор. Выставки проводит как за рубежом, так и в странах бывшего СССР. Не женат, но баб у него немеряно. Никакого криминала вроде нет.
2. Все, что он тебе рассказал о художнике Неволине, подтверждаю - разумеется, кроме мистического налета. У нас в музее висят две его картины - специально сходил и посмотрел. Похоже, что мужик здорово укурился, прежде чем засесть за работу. Смотри, Наина, не заглядывайся на его произведения, коли они еще в вашем городе гостят - поговаривают, что они плохо действуют на неокрепшую психику. Но невзирая на это, за бугром недавно продали одну из его картин за 18 000 зеленых - согласись, это стоит парочки нервных потрясений.
3. Никаких следов Неволинской семьи я не нашел, но это еще ничего не значит. Ты должна понимать, Наинка, что он все-таки жил в 18 веке, выдающейся личностью не был, его биографией никто специально не занимался, поэтому отследить его ветвь очень трудно. Потерпи, я попробую еще поработать над этим. Зато пляши - кое-что я для тебя все-таки нашел. Хорошо, что ты сообразила прислать мне копии старых карт, хотя, конечно, милая, снимаешь копии ты отвратно. Неужели в вашем несчастном архиве нет ксерокса? Впрочем, о чем это я? Город ваш основали в 1801 году, до этого здесь было небольшое селение и несколько земельных владений первых переселенцев. Поздравляю!!!!! То место, которое ты указала на карте - именно там располагалась земля, принадлежавшая дворянской семье Неволиных - муж с женой и двумя дочерьми. Действительно, в конце 18 века там произошел страшный пожар, уничтоживший несколько построек. Погибли хозяин владения, его дочь и несколько гостей. Пожар продолжался несколько дней - не знаю, что там могло так долго гореть...
Продолжения не было.
Наташа аккуратно сложила листок, прижимая его к груди, провела пальцами по сгибам и уронила на кровать. Встала, плеснула в стакан водки, вышвырнула его содержимое себе в рот и несколько секунд отчаянно кашляла, привалившись к тумбочке, потом, отдышавшись, посмотрела вокруг и прислушалась. Ничего - все та же тишина вокруг, все та же безжалостная тишина - даже если бы работали телевизор или радио, даже если бы Наташа сейчас закричала или запела во все горло - все равно была бы тишина - верная подруга одиночества. Никого нет. Никто ей не поможет, никто.
Почему ты молчала, Надя?
У меня нет твоих карт, но я знаю, какой район ты указала этому Витязю.
Думаю, ты уже прикидываешь - не стояла ли его мастерская напротив моего дома!
Я ведь пошутила тогда, Надя. Просто пошутила. Откуда мне было знать, что ты уцепишься за эту шутку. Откуда мне было знать, что ты докопаешься до правды? Откуда мне было знать, что это за правда?!
Значит, все-таки Неволин. Значит, все-таки он и дорога. Что он натворил в своей мастерской? Что там случилось в тот день, когда он пошел работать и взял с собой дочь? И гости... какие гости?
Почему дорога боится меня? Я ведь только и умею, что рисовать...
Умею ловить.
Ловить что? Зло?
Антология порока...
...их совершали люди с высоким положением в обществе...
Но то люди, а это дорога.
Что ты сделал, Андрей Неволин?
Что ты нарисовал?
Наташа посмотрела на раскрытую записную книжку. Нет, она не будет больше читать. Она не сможет больше читать. Чувства, которые Надя прятала за своей профессиональной улыбкой, мысли, которые она прятала за стеклами солнечных очков, поступки, которые она прятала за коричневой обложкой своей записной книжки...
Она села на кровать и придвинула раскрытую книжку к себе.
6 августа.
Я - реалист. Я - не мистик. Я - не сумасшедшая. Но я не понимаю, что происходит, я абсолютно ничего не понимаю. Я не придавала особого значения своим версиям, пока той ночью нас чуть не сбил грузовик. И до грузовика... Я вышла на дорогу, чтобы проверить... И могу честно сказать - никогда в жизни мне еще не было так страшно. Хорошо, что Наташка в тот момент не видела моего лица. Она подумала, что я просто пьяна. Я не могу объяснить, что я ощущала, стоя посередине дороги, но я чувствовала себя маленьким насекомым, очень близко подобравшимся к норке тарантула. Я смеялась, но на самом деле я кричала от ужаса. Это сложно объяснить, но казалось, что кто-то в этой темноте и в грохоте музыки слышит мой смех и чувствует мой страх. И то, что случилось потом, дало мне понять, что это действительно так. Мы очень близко подобрались к чему-то... мне кажется, что мы уже дотронулись до него, и теперь оно нас не выпустит.
Нет, не нас. Я тут статист. Ей нужна Наташка. Зачем? Третий раз подряд. Я не верю в совпадения.
С Наташкой определенно что-то происходит. Я боюсь за нее и я боюсь ее. Я смотрю на картины, которые она мне подарила, и мне становится холодно, хотя на улице летний зной. Иногда ее картины кажутся мне тонким оконным стеклом, за которым нечто... темное... сильное... и ему не составит труда проломить это стекло. Порой мне хочется оставить все как есть, вернуть ей мужа, и картин больше не будет... хотя, мне кажется, уже поздно.
11 августа.
Дмитрий Алексеевич сегодня впервые в жизни на меня накричал. Правда, он тут же извинился, сказал, что сильно переживает за Наташку и в последнее время себя плохо чувствует, но на секунду я даже испугалась. Я просто хотела отдернуть шторы - в комнате было очень темно, а он вдруг как рявкнет: "А ну отойди оттуда!!!" Стариковские нервы - это, конечно, не наши молодые. Может, он просто злится на меня. Так получилось, что он узнал, что я обманула его - я опять сама ему рассказала. Вначале он разговаривал со мной очень сурово, но потом потрепал по голове и сказал, чтобы я делала все так, как считаю нужным - он мне указывать не будет. Он сказал, что я дружу с Наташей уже много лет и знаю ее гораздо лучше, чем он, следовательно, лучше знаю, что ей нужно. "Может, ее картины - это не так уж плохо" - сказал он мне. - "Может, этот ваш Лактионов действительно вытащит ее наверх". Я сказала, что на днях, хоть Наташка и против, покажу ему ее картины. Вообще, Дмитрий Алексеевич очень заинтересовался Игорем, в особенности его историей, все выспрашивал - действительно ли он такой хороший специалист в своем деле. Посмотрел на его визитку, покивал и сказал, что вроде бы человек серьезный и солидный. Попросил, чтобы, как только я покажу Игорю картины, сразу позвонила бы и все рассказала. Он действительно очень сильно переживает...
... ужасно! Я до сих пор не могу поверить, что он мертв. И ужасно то, что я больше расстроенна не его смертью, а теми возможностями, что погибли вместе с ним.
Это она убила его. Я уверена в этом. Это она!!! Игорь должен был рассказать Наташке о Неволине, и дорога это поняла. Когда он увидел картины, то сразу...
... не успел забрать картины из музея. Теперь-то я и сама вижу сходство, но он-то специалист, он сразу уловил. Одна рука, одна кровь... Я видела одну из картин в музейных запасниках - автопортрет Неволина. Та картина, которую дала мне Наташка - та, где нарисован мужчина с бородой - точная копия музейной. Она абсолютно точно нарисовала Неволина, хотя никогда его не видела. Она рисует, как Неволин - точь в точь, Игорь сказал даже, что лучше. Он сказал - еще немного развить... Он был совершенно растерян.
Родовая память?
У меня не выходит из головы наш разговор накануне его смерти. Он рассказал, как Наташка реагировала на картины Неволина - еще тогда у него возникло подозрение, что она знает Неволина, очень хорошо знает, и, возможно, не подозревает об этом. Но когда он показал ей Неволинское предсказание, она ничего не поняла.
Игорь сказал, что Неволин писал эти слова на нескольких из своих картин, словно пытался о чем-то предупредить. Или о ком-то. О ком-то, кто является сыном сестры и внуком матери одновременно. Какая-то абракадабра - так же не бывает. О ком он хотел предупредить?
Может, о ком-то, кто принесет столько же несчастий, сколько и он? Черт его знает, ведь говорят же, что гении часто бывают провидцами. Игорь утверждал, что Неволин был гением. Не знаю, я в живописи не разбираюсь совершенно.
Во всяком случае, к Наташке это не относится. Во-первых, она ничей не сын, во-вторых, у нее нормальная семья, а в-третьих - ну какое от нее зло?
Но мне очень не нравятся ее картины. И еще меньше мне нравится то, что происходит вокруг нее. То, что случилось на дороге...
Мне страшно...
18 августа.
Женщина по фамилии Чистова, Екатерина Анатольевна, лежала в нашем старом роддоме - действительно лежала и родила, но только в 1960 году. Родила она тогда дочь - Светлану - это, надо понимать, Наташкина сестрица. А вот в 1975 году Екатерина Анатольевна в роддоме не зарегистрирована. Вообще. Зато зарегистрирована Светлана Петровна Чистова, пятнадцати лет от роду, которую привезли уже с ребенком - она даже не в роддоме рожала, а где-то на улице ее прихватило, и машина не успела приехать. Ребенок женского пола, и ребенок этот был выписан вместе с матерью совершенно здоровым. Как звали эту девочку? А звали ее Наташа. Наташа Чистова. Моя подруга.
Это все ставит на свои места, не правда ли? Неволин ошибся самую малость. Не сын. Дочь.
Снова, как мне этого не хотелось, пришлось использовать папины связи. Но это того стоило. Версия, которую я проверяла, казалась мне совершенно фантастической, но именно она и оказалась верной. Я до сих пор не могу поверить в то, что прочитала в этих старых бумажках. Этого не может быть. Я не хочу, чтобы это было правдой. Я никогда...
- Это неправда, - прошептала Наташа и встала, держа книжку в руках и глядя на исписанную страницу, словно в кривое зеркало. - Ты врешь мне! Зачем ты так врешь мне?!
Страница с легким шелестом качнулась взад-вперед, словно не соглашаясь с ней, и Наташе снова бросились в глаза слова, выведенные особенно крупно:
Не сын. Дочь.
- Неправда!!! - крикнула Наташа и швырнула книжку в стену. Раздался глухой удар, на пол посыпались какие-то листки, бумажонки, следом упала и сама книжка, распростершись на раскрытых смятых страницах, словно подстреленная птица. Наташа пнула ее босой ногой и прижала к переносице до боли сжатый кулак, чувствуя, как по щекам скатываются холодные злые слезы.
Это не может быть правдой! Не может! Родство с Неволиным, все ее картины - ничто по сравнению с этой чудовищной ложью.
Получается, что вся ее жизнь - сплошная ложь.
Она закурила, держа сигарету дрожащими пальцами, и прислонилась к шкафу, тускло глядя на кувыркающийся в неподвижном воздухе дым. Поврежденная рука разболелась и тянула вниз, точно в плечо ей врастили связку гирь. Жарко, душно... Когда же дождь пойдет, прибьет пыль? Когда же все это кончится?
Что делать?
Проще всего - ничего не делать.
Наташа отвернулась от лампы и побрела в коридор, опираясь о стену, прижимаясь к ней, с шуршанием скользя плечом по обоям. Когда стена кончилась, она оттолкнулась от нее и перевалилась к тумбочке. Ее пальцы сунули сигарету в уголок рта, пробежали по полированной поверхности тумбочки, перескочили на стену и нажали на выключатель. Загорелась лампа под тусклым пыльным абажуром - когда она стирала с него пыль в последний раз?
Маленькая книжка с телефонами лежала в самой глубине ящика - Наташа ей почти не пользовалась. Большинство телефонов принадлежало старым друзьям, которые давным-давно разъехались по другим городам, по другим жизням - ни о ком из них она теперь ничего не знала. Только Надя оставалась рядом - сколько лет уже - больше двадцати. А теперь нет и ее.
Книжка, несмотря на то, что хранилась в ящике, запылилась. Наташа положила ее на тумбочку и медленно начала переворачивать страницы.
Номер сестры был записан в книжке под двумя большими буквами СС - можно понимать, как Света, сестра, а можно и как-нибудь еще. Наташа плечом прижала трубку к уху и, прищурившись от дыма, начала набирать номер.
Дозвониться до Харькова ей удалось только через полчаса. Наташа уже почти перестала вслушиваться в гудки, только автоматически перебирала номер, и когда ей вдруг ответил незнакомый хрипловатый женский голос, она от неожиданности чуть не уронила трубку.
- Да, я слушаю! Алле?!
Она вцепилась в теплую пластмассу, с трудом подавив желание закричать: "Кто моя мать - ты?!!"
Светка ее сестра. Только сестра. Светка не любит ее. У них большая разница в возрасте. Она не помнит ее лица. Она ничего о ней не знает. Светка уехала в Харьков, когда ей было полтора года.
- Алле? - в далеком голосе появилась злость, и Наташа поняла, что трубку сейчас положат.
- Света, ты?! - крикнула она.
- Кто это?
- Светка! Это Наташа!
Голос сестры, запнувшись, спросил раздраженно и встревоженно:
- Наташка?! Ты что, обалдела?! Знаешь, который час?! С дедом что-то?! Или с мамой?!
Наташа прижимала трубку к уху, вслушиваясь в резкие, словно рубленые слова, и удивлялась, что этот голос не вызывает у нее никаких родственных чувств. Сестра или мать... этот голос для нее был чужим. Последний раз она разговаривала со Светкой несколько лет назад - о чем? - да ни о чем...
- Нет, дома все в порядке. Светка... я хочу у тебя спросить...кое-что.
- Конечно. Спрашивай. А еще лучше - перезвони через часик, чтоб вообще глубокая ночь была. Самое милое время на вопросы...
- Ты лежала в нашем роддоме в семьдесят пятом?
Голос снова запнулся, захлебнулся кашлем - фальшивым, затянутым, чтобы заполнить паузу, а когда голос снова появился, Наташа медленно опустилась на пол - прямо на рассыпанный, растоптанный сигаретный пепел. Голос Светы произнес одно-единственное слово "что?", слышно его было не слишком хорошо, в трубке стояли шум, треск, какой-то писк, но Наташа хорошо почувствовала спрятанные за этим вопросом злость, страх и изумление.
Все, что написала Надя, было правдой.
- Что?! - повторила Света еще громче.
- Ты меня хорошо расслышала.
- Я тебя не понимаю! Что ты несешь?! Какой роддом?!
Наташа решила не бродить вокруг да около - слишком долго все бродили вокруг да около нее.
- Я знаю, что ты моя мать! - бросила она ей.
В трубке воцарилось долгое молчание - тяжелое, далекое, и когда Наташа уже решила, что их разъединили, либо Света бросила трубку, и хотела набрать номер заново, та вдруг устало спросила:
- Что ты хочешь?
Наташа зажмурилась, пытаясь сориентироваться. Действительно, что она теперь хочет? Ничего ведь не исправишь. Светке на нее наплевать, а теперь в особенности. И она к Светке чувств никаких не испытывает - разве что... Что?
- Я хочу знать. Я хочу знать правду. Я хочу знать все.
- Нет, - отрезала Света.
- Да. Ты расскажешь мне все и немедленно, иначе я обещаю тебе, что достану денег, приеду в твой чертов Харьков и заявлюсь к тебе в гости, когда вся твоя семья будет дома. Представляешь, как они обрадуются?! Слушай, ты не побоялась сбросить меня матери, чего же ты боишься теперь. Я не маленькая девочка, Света, я не буду тебе мстить, гоняться за тобой с топором или что еще. Мне на тебя так же наплевать теперь, как и тебе на меня всегда. Я хочу знать правду. Всю правду о том, как я родилась. Это очень важно для меня. Слушай, моя лучшая подруга погибла и погибли двое людей, которых я знала, так что я сейчас в скверном настроении! Харьков - не очень далеко - понимаешь меня?!
Света снова помолчала, потом спросила:
- Ты с переговорки?
- Нет, из дома.
- Ты одна дома?
- Да, одна, - рассеянно отозвалась Наташа.
- Можешь подождать минут пять?
- Мне перезвонить?
- Нет, перезванивать нельзя. Раз надо - подождешь!
В трубке раздался глухой стук, потом какой-то скрежет. Наташа прислонилась к стене и закрыла глаза. Время шло - минута за минутой, и Наташа знала, что вместе со временем утекают и деньги - минута - семьдесят копеек, еще минута - гривна сорок... Ей было наплевать. Деньги... как она вкалывала ради этих денег, как она вкалывала, забыв обо всем, не видя ничего. Деньги - все всегда упиралось в деньги. А что теперь? Что нынче имеет значение? Минуты... минуты - осыпаются с ночи, как пожухшие листья с платанов за окном. Конец августа - лето на исходе, скоро листья совсем засыпят дорогу, скоро платаны устроят стриптиз и дворники будут аплодировать им своими метлами. Дворники... Толян за решеткой, а его сожительница мертва, потому что...
Потому что она его нарисовала, а Паша испортил картину, и то, что она забрала у Толяна, вернулось к нему и убило...
Что?
- Слышишь меня?
Наташа вздрогнула и, оттолкнувшись от стены, села на банкетку.
- Очень плохо.
- Ну, лучше не будет... Тебе обязательно сейчас это нужно знать?
- Немедленно!
- Ладно, дело твое... У меня все спят, Костя на дежурстве... но если кто-то проснется, я кладу трубку, учти!
- Хорошо.
- Ладно. Что ты конкретно хочешь знать? Кто твой отец? Огорчу - я сама этого не знаю.
- Рассказывай все.
Света снова закашлялась, потом заговорила, и Наташа плотнее прижала трубку к уху, чтобы в шуме и потрескивании не упустить ни единого слова, которые произносил чужой хрипловатый женский голос.
- Мне было четырнадцать, я закончила восьмой класс. Я считала себя шибко взрослой, хотя была на деле глупой сопляшкой... ну, да неважно. Папаша - ну, ты ведь знаешь, он военным был и из меня... все пытался советского солдата воспитывать. Туда не ходи, сюда не ходи, спать во столько-то, дружить с тем-то... Запрещал мне ходить на танцы - всегда запрещал... Летом танцы были на открытой площадке, возле моря... там всегда было так здорово... а он мне запрещал. Я сбегала, конечно, а он, если узнавал, лупил меня своим ремнем... никого не слушал - ни мать, ни тетку, ни деда - лупил как хотел. Но я все равно сбегала, и в тот день тоже. Дальше - совершенно банально. Я познакомилась с парнем и он мне очень понравился...Не помню лица совершенно, только помню, что у него были настоящие джинсы, очень классные... Ну, что, мы потанцевали, потом выпили в аллейке... у него был портвейн... не знаю, какой, но меня что-то сильно повело. Мы пошли в один из долгостроев... ну а потом пришло еще трое... его друзья...Тебе как, в подробностях рассказывать, что дальше было?
Наташа услышала легкий треск и с трудом сообразила, что это трещит трубка под ее пальцами. Она заставила себя расслабиться и спросила:
- Ты заявила в милицию?
Света на том конце провода фыркнула.
- Шутишь?! Тогда папаша бы все узнал! Он бы убил меня на месте! Впрочем, меня это все равно не спасло - так уж получилось, что я залетела. Мать догадалась. Аборты тогда... да и она запретила мне... сказала, чтоб рожала, а ребенка потом отдадим куда следует - это лучше, чем убивать. Конечно, лучше бы было сделать аборт, но тогда...
- Возможно! - жестко ответила Наташа, закидывая голову и глядя в потолок. Сбоку раздалось какое-то легкое шуршание, но она не обратила на это внимания. - Да, лучше было бы, если б я вообще не родилась!
- Да что ты можешь знать о том, что лучше, что хуже! Ты же мне всю жизнь испоганила! - голос сестры зазвучал громче, в нем появились истеричные нотки. - Ты же не знаешь, что это были за времена! Я кое-как скрывалась до шестого месяца - отец в то время слишком редко появлялся дома - служба, знаете ли! Ты не знаешь, что это были за времена. Девятиклассница, отличница, комсомолка-красавица на шестом месяце беременности! Ты даже не представляешь, что могло бы быть с моей жизнью... Мать мне достала больничный от школы, спрятала меня у подруги своей, врачихи, - вот в том районе она жила, где ты сейчас, по-моему, даже, напротив твоего дома... спрятала... Там я прожила полтора месяца, на днях должна была уехать в санаторий - мать договорилась... Но папаша каким-то образом узнал все, приперся, устроил жуткий скандал... Он же, блин, военный! Он же, блин, моралист! И у него, такого военного моралиста, дочка пятнадцатилетняя рожать собралась неизвестно от кого... Козел! Бить меня начал... тетю Веру ударил... Я убежала, он погнался за мной. На дороге я упала...начались схватки... а он как увидел, так и свалился там же... не вынес, бедненький, позора...умер там и в то же время, когда я рожала! Ну как, сладко тебе?! Это ты хотела узнать?!
- Где ты меня родила?! - закричала Наташа, вскакивая. - Где?!! На какой дороге?!! На основной?! Которая идет через все дворы?! Где платаны, большие платаны?! На ней?!
- Какая разница?! Ну на ней! Радости было местному населению...
- Господи, господи, - прошептала Наташа и, откинувшись назад, ударилась затылком о стену, качнулась вбок и зарылась головой в свисающие с вешалки куртки, словно в заросли. - Вот еще что?! Я чувствовала ее... она чувствовала меня... еще бы, еще бы! Какая-то мерзость там... и я родилась прямо на ней! Я родилась рядом со злом, с помощью зла, для зла у матери, которая меня ненавидит...
- Что ты там бормочешь?! - крикнул из трубки голос сестры. - Я ничего не слышу! Говори быстрей! Что, хватит с тебя откровений?! Я хочу спать! Зачем ты мне позвонила?! Кто тебе все это рассказал?! Ты мне всю жизнь наперекосяк пустила! Из-за тебя я вышла замуж за этого дебила Цикловского - лишь бы из дома сбежать, лишь бы тебя не видеть. Мать меня обманула, запретила тебя отдавать... деда Дима отговаривал ее, но она все равно... Я от этого козла потом еле ноги унесла... Ты жила в семье, чего тебе еще надо?! Чего ты жалуешься?! У меня только-только жизнь наладилась - не лезь в нее!
- Что же мне теперь делать? - спросила Наташа глухо. Она обращалась не к Свете, а к кому-то, кто может и слышал ее, но ответить никак не мог. - Что теперь со мной будет?
- Да мне наплевать, что с тобой будет! Ты всегда напоминала мне о том дерьме, в которое меня окунули. А папаша наш... у него не все дома были, ясно? Я не сильно убивалась, когда он загнулся. Вот так. Не звони мне больше! Никогда!
Наташа уронила трубку, и та ударилась о пол, подпрыгнула на свернутом в пружинку проводе, снова ударилась и закачалась, тихо стучась в тумбочку. Света продолжала что-то кричать из своего Харькова, и Наташа, тускло глядя на себя в пыльное зеркало, как-то лениво протянула руку и словно муху-надоеду, смахнула телефон с тумбочки. Брякнув, он затих на полу. Наташа продолжала смотреть на себя, словно увидела впервые, водила по лицу пальцами, словно слепой, "разглядывающий" и оценивающий его черты. Она смотрела на себя и не узнавала.
Где же правда? Что же правда? Она - кто-то? Она действительно что-то умеет? Кто объяснит, кто поможет? Она же совсем одна!
Нужно пойти поработать. Отдать всю боль и всю злость линиям на бумаге, прикосновениям кисти и карандаша - картина должна будет получиться еще лучше, еще сильнее, еще живее - сейчас она сможет... Нужно только кого-то найти - не рисовать образы из головы - обязательно кого-то найти - только тогда в картине есть жизнь. Глаз-мозг-рука... Нужно кого-то найти, кого-то... в ком есть...
Может, нарисовать себя?
Она почувствовала рядом с собой движение, и сбоку, в зеркале, где-то очень далеко качнулся темный силуэт. Наташа досадливо скривила губы, вспомнив, что она не одна в квартире. Она как-то совершенно забыла о Славе, о том, что он мог проснуться - да конечно, он мог проснуться после таких криков, после падения телефона.
- Я устала, - хрипло шепнула она зеркалу. - Я сейчас просто умру.
Слава молча подошел к ней, взял за плечи и заставил отвернуться от зеркала, внимательно посмотрел ей в глаза и покачал головой.
- Нельзя, - сказал он. В бледном слабом свете его лицо казалось далеким и безразличным. Неожиданно Наташа подумала, что, хоть и давно знакома со Славой, совершенно ничего о нем не знает. Она качнулась вперед и прижалась сухим лицом к его груди. Нужно успокоиться, немедленно успокоиться - ее ждет книжка, которую она должна прочитать до конца.
- Ну, ну, - пробормотал Слава растянуто и сонно. От него сильно пахло сигаретным дымом и водкой, и он слегка пошатывался. - Тихо, не плачь. Ну, Наташ... Ночь пройдет, наступит утро ясное...
- Я и не плачу, Слав, не могу уже больше. Только ты не понимаешь...
- Ты уж извини, я все слышал.
Наташа оттолкнула его и вздернула голову.
- Что ты слышал?
- Достаточно, чтобы кое-что понять. Это Надя раскопала, да? Ты это в ее книжке прочитала?
- Что ты понял?! - настойчиво спросила она.
Слава отвернулся и вошел в темную комнату. Сел в кресло и уставился в пустой, чуть поблескивающий отражением света коридорной лампы экран телевизора.
- Я понял, что у тебя беда, - глухо сказал он и неожиданно звонко шлепнул себя ладонью по голой груди. - Я понял, что ты узнала то, что тебе знать не следовало, и человек, которого я любил, в этом виноват. И я понял, что теперь не знаю, что мне делать, что чувствовать и что думать, и чем тебе помочь. Наташка, расскажи мне все, расскажи немедленно или я вытрясу это из тебя и книжку отниму... Я тебе поверил, так что... Ты мне всегда казалась человеком достаточно честным... хоть и замученным... А теперь ты сама на себя не похожа. Что происходит?