На просторах некогда существовавшего Советского Союза было такое градообразующее предприятие - НПО "Азот". Несколько раз я устраивался туда работать в разном качестве, и, во время занятий по технике безопасности, в качестве многих поучительных, неизменно слышал одну историю. О том, как во время пожара на производстве нитроаммофоски погибли аппаратчик и лаборантка, решившие, вопреки правилам, воспользоваться лифтом. Правила. Они нарушили правила. Но, понять их можно. Спускаться пешком с верхнего этажа ста двадцатиметровой грануляционной башни по задымленной лестнице то еще удовольствие. На лифте было бы гораздо быстрее. Но, к несчастью, пожар был сильный, проводка, как и следовало ожидать, выгорела. Лифт встал, и парочка задохнулась в дыму. Противогазы, которые они, как положено по инструкции, всегда носили с собой, оказались бесполезны. Ведь у универсальных коробок класса "М" ресурс сильно ограничен как по объему, так и по процентному содержанию вредных веществ, которые можно отфильтровать из вдыхаемого воздуха. Выжить в ставшей, фактически, печной трубой шахте лифта, шансов не было никаких. Но что, если бы все было немного по другому?..
Поэт.
***
Среднего роста, худенькая фигурка, стрижка под мальчика. Нимфетка, так кажется это называется? Черноглазая еврейка. Вместо шапки она носила парик. Шикарные длинные черные волосы. Ее звали Марина, и для меня она была прекрасна, как сама весна!
Он несколько суток подряд,
Не мог провалиться в сон.
Как в цель летящий снаряд,
Безнадежно он был влюблен.
Когда живой человек,
Войдет в ореол мечты,
Душа затоскует навек,
Впитав идеал красоты.
Когда твой чудесный сон,
Твое порождение грез,
Все скроено в твой фасон,
Да так, что по коже мороз,
И вдруг наяву! Но, в чужих,
Грубых, небрежных руках,
Ну как после этого жить,
Когда ты в таких дураках...
Записав последнюю строчку, я задумался. Вроде все сказал, что хотел. Или нет? Стоило бы проверить еще раз... Но тут на исписанный листок упала чья-то тень.
- Ну что, Барзота, стихи опять сочиняешь? - чуть насмешливо поинтересовался Виктор Иваныч, начальник нашей смены. - Опять Мариночке?
Блин. Конечно все они в курсе моей симпатии. Следовало ожидать. Увидел один, знает вся смена.
- Я поэт, зовусь я Цветик, от меня вам всем приветик! - не замедлил съехидничать Раша, один из моих коллег по отделению. Второй, Гера, даже не улыбнулся. Просто молча не одобряет. Марина, вообще-то, замужем.
М-да. Поэт, это второе мое погоняло. Когда обращаются уважительно, то Барзота, когда иронично - поэт. Вы можете подумать, быдлота какая-то. Прозвища вместо имен. Ничего подобного. Это для краткости и разборчивости в напряженных ситуациях. Так сразу понятно, к кому обращаешься. Как позывной у военных. Нас ведь много, почти пятнадцать человек на смене. Собственно, в моем отделении четверо. Три аппаратчика пятого разряда - фильтрация, компрессия и нейтрализация. И один шестого. Старший отделения. Обычно это пенсионер Евгений, тоже, кстати, Иваныч. Сегодня он в отгуле, так что, кроме компрессии, у меня на контроле и все остальное отделение.
- Обход сделал? - уже серьезнее напоминает начальник.
- Все как часы. Компрессия настроена, сальники на насосах не текут, перепад на фильтрах с запасом.
- Ну-ну...
И тут же, озаботившись чем-то, Иваныч отходит к своему столу в центре поста управления. Да, рулим процессом мы с ЦПУ. Целая стена, демонстрирующая множество показаний с аналоговых датчиков. И соответствующие переключатели и регуляторы для корректировки.
Пока все спокойно, занимаемся каждый тем, что ему интересно. Все здесь серьезные, умные ребята, с высшим химическим образованием. И работа тут ответственная. Вести правильно технологический процесс дано не каждому. Не атомная станция, случись что, взрыва не будет. Но вот локальная экологическая катастрофа - запросто. Так что, с одной стороны, мы, фактически, элита рабочего класса. Ну а с другой, постебаться тоже время и желание есть. Вот такие мы.
***
- Барзота, подъем!
- Че там?
- Пожар в гранбашне.
Пожар? Пожар на нашем производстве, это серьезно. Особенно, если на складе. Но в грануляционной башне вроде и гореть-то нечему, так что особо я не обеспокоился. Не моя зона ответственности так-то. Но... В жизни всегда есть место подвигу. И, если нашелся распиздяй, куривший в неположенном месте, да еще и хапец толком не погасивший, найдутся и те, кто будет потом ликвидировать последствия. Именно для этого на "Азоте" есть собственная спасательная служба. ВГСО - военизированная газоспасательная охрана. Именно для этого в каждом цеху отдельно тренируются помощники спасателей. Потому что, если не сможем решить проблему мы, скорее всего, ее не сможет решить уже никто.
Тревога по громкой связи объявлена, техпроцесс остановлен, персонал эвакуирован. Мы с Виктором Иванычем покидаем ЦПУ последними, и тут же, на выходе из здания натыкаемся на Лозова. Маленький энергичный толстячок, наш начальник цеха. В процессе особо не рубит, но администратор отменный. Отхожу в сторону. Им явно нужно перетереть наедине последствия и перспективы инцидента.
***
Пожар событие не рядовое, но, вроде, все сделано как положено. Чего это руководство вдруг так перекосило? Лезть не лучший момент, но может еще можно исправить явно допущенную в чем-то ошибку?
- Что-то упустили?
Кроме всего прочего, Иваныч еще готовит меня на начальника смены, потому все же отвечает, хотя и нехотя.
- Марина в башне осталась. Не слышала объявления по громкой - анализы отбирала.
- Твою ма-ать!..
Открываю и перевешиваю в более удобное положение противогазную сумку, проверяю перчатки, отстегиваю от каски стекло и наушники, ослабляю ее амортизационную систему с учетом того, что нужно будет одеть маску. Начальство безмолвно наблюдает за моими приготовлениями.
- Если что, мы на это добро не давали, - тихо говорит Иваныч.
Он нормальный мужик. Знает и про мои чувства, и про мою подготовку. Истеричку просто вырубил бы на месте. Но, он понимает, и не препятствует.
Спринт по довольно крутым лестницам, это даже не моя прогулка на Эльбрус. Дыхания не хватает. Мышцы ног как тряпки, появляется и с каждой преодоленной ступенькой нарастает боль в коленях. Черт... Я не смогу... Вспоминаю все, что читал, и чему учился... Надо ввести себя в состояние аффекта. Как? Мантры... Что сойдет за мантры? Мои стихи... Почему бы нет? Попробуем...
Катастрофа, авария, бедствие, просто потоп!
И раствор, вытекая, сжирает металл этажей.
Кто-то где-то не смог надавить когда надо на "стоп",
Кто и где, это, в общем, вовсе не важно уже...
Вой сирен захлебнулся. Пожарным в цех не войти,
Но из рации жалобный голос послышался вдруг!
- Эй, ребята, вы где? Мне одной ни за что не спастись!
Я отрезана в башне, и только пламя вокруг!
Вот так. Я спокоен, как степной акын. Что вижу, о том пою! Зарождающаяся паника исчезает, мозг частично переключается на новую задачу, отвлекаясь от настойчивых сигналов тела. Хорошо. Продолжаем...
По беспомощным лицам он понял - никто не войдет,
В этот ад, готовый тот час на воздух взлететь!
И машина спасателей к ним не скоро придет.
Даже этим всесильным профи уже не успеть!
- Я пройду к ней! - сказал он. "И даже не думай, герой!"
Взгляд начальника был на все сто непреклонен и тверд.
- Я люблю ее! Пусть чужая, пусть не со мной!
Я пойду. Не мешай! Меня не остановит сам черт!
Пролет за пролетом давались теперь почти незаметно, легко оставаясь позади. На этаже с кристаллизаторами неожиданно лопнула труба с аммиачной водой. Всего лишь свищ, и струйка-то довольно тонкая, но по лицу словно ударили нестроганой доской, оставившей в щеке кучу заноз. Блин. Зря стекло снял...
Желтый кислотный туман щиплет в груди,
Почти нежно. А вон из трубы парит аммиак.
Сквозь это в противогазе нетрудно пройти,
Немного труднее прорваться сквозь пламя и мрак.
Все. Я в автоматическом режиме. Я, мать его, терминатор! Еще почти десять этажей вверх. Там Марина, а значит недостаток воздуха не имеет значения. Жара и усталость не имеют значения. Ничто не имеет значения!
Завал, но верная монтажка со мной. Можно пролезть, если немного приподнять вот здесь... В спортзале сотку выжимал с трудом. А тут, сколько надо мной? Не важно. Нужно пролезть, значит сделаем. Извиваюсь ужом, приподнимая над собой горящие балки. Вес и огонь не имеют значения!
Осторожно, по швеллеру, шириною в ладонь,
Там, где по двадцать метров до пола и стен,
Думая только о ней, он прошел сквозь огонь,
И позади все обрушилось, взяв его в плен...
М-да. Все, конечно, немного не так, но имею же я право на некоторый художественный вымысел? Поднимаюсь, и вижу, наконец, цель своего прорыва. Она стоит прямо за завалом, прижимая к груди деревянный лоток с пробами.
- Ты?
- Ну а кого же еще ты ждала? - усмехаюсь в ответ.
- Точно, ты же спасатель, - преждевременно радуется она, а я смотрю на оплавленные перчатки и дымящиеся подпалины на спецовке. Преждевременно, потому что вывести ее тем путем, которым пришел, я не смогу...
Взгляд падает на помещение с ванной самопомощи. Есть такие большущие, двое поместятся, постоянно наполненные водой ванны, на случай, если обольешься кислотным раствором. Киповский воздух и вода для ванн самопомощи подаются из заводской сети, и их никто не перекрывал. А что, если... Проверяю. Длины сорванной со стены медной трубки как раз хватает. Конечно, если пожар продлится, сваримся заживо, как раки. Несмотря на подпитку холодной водой. Но шанс есть!
Из трубки мы дышали по очереди, а в воду залезли, когда стало совсем уже припекать. Что могу сказать? Эти два часа, что понадобились пожарным и спасателям, что б до нас добраться, я не променял бы ни на что. Женщина мечты в моих объятиях. Щека к щеке, губы почти к губам. Я сверху, и неважно, что спину порядком жжет. Сама ее жизнь в моих руках! Все кончилось, когда я почувствовал, как кто-то осторожно, но настойчиво потащил меня из воды.
С башни спускали нас на тросах промышленные альпинисты. Марина повизгивала от страха. Я же был спокоен. Не впервой. Внизу кто-то подошел сзади и присвистнул. Мокрую Марину укутали и увели, а меня тормознули. Подбежал медик с синим баллончиком пантенола. Пена такая желтая, от ожогов. Долго возился с моей спиной. Хотя, чего там. На мне все заживает быстро, как на собаке. Заживет и это...
- Жив? - удовлетворенно спросил начальник смены.
- Сомневались?
- Ни грамма!
- Вот и славно.
Они с Лозовым говорили что-то еще, но в уши вдруг словно ваты набили. Устал я что-то сегодня...
***
Это случилось через несколько недель, когда шум после происшествия улегся, основной ремонт был закончен, а мы вошли в нормальный режим работы. Она просто встретила меня в машзале ночью, молча взяла за руку и потянула в лабораторию. Есть там отдельная комнатка. И все было. Все, чего так хотел, о чем даже толком мечтать не смел. А еще там был торт и свечи... Я, к слову, алкоголь не употребляю вообще, зато сладкое весьма уважаю во всех видах. Откуда знает? Да не секрет ни разу. Трескаю, значит, торт. А она обняла этак сзади, и зашептала, склоняясь по очереди то к одному уху, то к другому.
Никогда, никогда, никому, никому!
То, что было сейчас, лишь тебе одному!
Моя совесть, как эта свечка сгорит!
Мы как Бони и Клайд, как Мэри и Сид!
Как же это было невообразимо приятно, когда не ты читаешь стихи девушке, а она тебе!
- Что на смене случилось, тут и остается! - тихо напомнил утром Виктор Иваныч.
Я только кивнул. И тепло на душе. Свои ребята, прикроют, как раньше я прикрывал их.
Смысл строчки про грабителей банков дошел до меня лишь через несколько дней. Причем, почти случайно. Муж приехал забрать Марину с работы на машине. С проходной мы вышли с ней рядом. Супругу ее я кивнул вежливо и равнодушно. Мы же с его женой просто коллеги по работе, не так ли? И вдруг наткнулся на его взгляд. То, что в нем было... Тоска, обреченность, понимание того, что я спас его жену, но, в то же время, неприятие ситуации в целом... Да много чего еще. Все не опишешь. Главное, он знает! И, что лично для меня тогда было совершенно непонятно, не протестует!
Все это не шло из головы. Дома перед сном примерил ситуацию на себя. Как это, когда твоей жене спасли жизнь, а потом... И вдруг я почувствовал себя не героем вовсе, а последним подонком, укравшим не просто чужое, а невообразимо ценное для владельца. И так вдруг стало чертовски стыдно...
После выходных подал заявление, через две недели получил расчет, а через месяц уже работал в фирме двоюродного брата на стройке бетонщиком. Стратегия приманивания женщин у меня поменялась. Купил со временем изящные золотые гайки и "Бисмарк" в палец толщиной. Модная стрижка, дорогой прикид. И она нашлась. Девушка, которой нужен именно я. Только моя! Совесть, как та свеча, не сгорела, и память обо всем случившемся будет со мной навечно. Но, любовных стихов я больше не пишу...