Басараб Ирина Николаевна : другие произведения.

Цвет папороти

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Историко-приключенческий роман, мистика, любовный роман. в книге я использовала фрагменты скандинавских саг, славянский фольклор, достоверные исторические данные народов Скандинавии и славян. Книга построена на существующей легенде о черниговской княжне Черной.

  
   [Цвет папороти]
   [Историко-приключенческий роман]

Ирина Басараб

  

2010 г.

  
  
  
  
  
  
  
  
   На берегу Десны в славном граде Чернигове правил князь Черный и была у него дочь, княжна Черная - гордость и слава Северянщины. Красота ее ведома была и на родине и за пределами Северянской земли. Не один князь из чужих земель склонял свою гордую голову перед красою девицей, но княжна, и слышать не хотела о замужестве.
   Юный Рагнар в одну ночь был лишен всего: семьи, дома и родины. Сын норвежского конунга дал клятву, что отомстит за смерть и бесчестие своей семьи.
   Два разных народа, две разные судьбы. Что могло связать отчаянного викинга и черниговскую княжну? Общая тайна? Старинная дружба или...
  
   Малец склонился над окровавленным телом воина. Тяжелые капли дождя барабанили об сталь шлема и кольчуги. День умирал вместе с Иваром. Заходящее солнце истекало последним лучом, бросая прощальный взор на павших в бою воинов. Ивар пошевелился, и все его тело пронзила нестерпимая боль. С трудом расцепив зубы, он издал хриплый стон. Тяжелое копье с широким листом-наконечником прорвало плетеную сталь кольчуги, пригвоздив его к земле. Викинг судорожно сжал в руке рукоятку меча. Кровь сочилась из открытых ран на бедре и челе. Черные вороны кружили над полем брани, выискивая жертву. Порыв холодного ветра обдул лицо умирающего. Шлем лежал в стороне, светлые волосы разметались по темной и влажной земле от пролившейся крови. Ивар с трудом сглотнул. В ушах зашумело.
   Ребенок тяжелым взором провел по полю усланному грудами поверженных тел воинов, которые еще вчера столь торжественно и громко хвастали о своей победе. Дождь и ветер не могли развеять тошнотворного запаха крови смешанного со сталью.
   - Поклянись сын мой! - тяжело прохрипел викинг, схватившись рукой затянутой в кожаную рукавицу, за тонкое запястье светловолосого ребенка. - Поклянись, что отомстишь за смерть мою и твоей матери. Пообещай, что одного дня отвоюешь обратно наши земли и восстановишь справедливость.
   - Отец! Не говори так. Ты поправишься и сам отомстишь своему врагу, - мальчишка попытался приподнять тело отца, но все было напрасно.
   Слишком тяжел был поверженный воин. Отец рукой остановил сына, заглянув с тоской в глаза.
   - Оставь. Не подняться мне уже, не ходить с дружиной по морям, не видать восхода солнца. В моих ушах уже слышен призыв рога, я вижу, как летит *валькирия на своем коне, чтобы забрать мою душу и переправить ее на Вальхаллу, где мне уготовано место за столом Одина, среди славных предков.
   - Отец! Не покидай меня, - заплакал сын.
   - Прости Рагнар, я подвел тебя. А теперь беги. Там за лесом у пристани стоит драккар, тебя ждут. Беги на родину своей матери. В славном граде на Руси в Чернигове есть у тебя дядька, воеводой он ходит у князя. Я знаю, он не даст сгинуть сыну своей Светозары и приютит как своего. Пообещай, что исполнишь мой наказ, - сипло прокричал викинг.
   - Я клянусь честью своих предков, что отомщу за тебя. Однажды я вернусь и заберу то, что по праву принадлежит мне...
  
   Звон колокола возвестил воеводу Славяту об опасности. Сбежав по ступеням терема, он узрел, как суетливо бегают перепуганные черниговцы. Зашумели горожане, высыпали во двор. Все бежали поглядеть, что же там приключилось. Не глядя, что вокруг кромешная тьма общая толпа повалила в сторону реки. Знатные люди, как водится на лошадях при оружии, смерды и черные люди - пешие с палицами, а кто и просто безоружный, с засученными на всякий случай рукавами. Гридни и кмети забегали, звеня оружием.
   Славята вскочил на коня, и стрелой помчался к воротам. Воевода издали узрел развевающийся красный плащ князя, который промелькнул у самих ворот. Ухватив за шиворот гридня, воевода развернул его к себе.
   __________________________________________________________________________
  
   *Валькирия - воинственная дева, которая доставляет души воинов на Вальхаллу.
  
  
   - Что за шум, аль хазары опять шалят? - загремел грозно воевода.
   - Варяжские драккары пристали к берегу.
   Воевода сурово нахмурился. Неужто, опять этим псам захотелось пролить кровушку русичей? Да только недавно бывали их купцы, а тут смотри, исподтишка решили совершить нападение. Ну, уж нет, не бывать этому.
   Славята обернулся, глянув вверх, выискивая глазами красный плащ князя. Князь Черный стоял у ворот, напряженно вглядываясь в огни, что засияли из пристани. Забравшись наверх укреплений, воевода заспешил к князю.
   - Варяги пришли с миром. Сказали, что, мол, привезли какого-то отрока. Говорят сын Светозары.
   Славята хмуро скривился. Врата медленно со скрипом отворились. Небольшой отряд варяг вошел во двор. Грозные огромные воины держались кучкой, свирепо зыркая на переполошенных горожан. Сталь мечей позвякивала при ходьбе. На головах варяг сверкали шлемы, руки воины держали на рукоятях мечей и топоров, вдруг придется вступать в бой. Славята спустился вниз и стал напротив варяг. Широкие скулы заходили желваками, густые брови сошлись на переносице. Тяжелый кулак то сжимался, то разжимался.
   - "Ишь ты, как стервятники рыскают звериными глазищами, высматривают, где бы поживится. Да пропадите вы все пропадом. Все вы одинаковые - грабители и убийцы" - злобно подумал он.
   Славята гневно уставился на вожака варяг, статного огромного воина с темными волосами, заплетенными в две косы. На голове воина сверкал островерхий шлем, кольчуга облегала мощное тело, широкая ладонь лежала на рукоятке длинного меча. Светлые глаза грозно смотрели из-под мохнатых бровей.
   - Ты штоль воевода черниговской? - молвил варяг грузным басом.
   - А коль я, то что? - ответил также воевода.
   Варяги, тяжело ступая по размозженной грязью земле, подошли к воеводе. Расступившись, воины пропустили вперед отрока лет десяти. Одного взгляда на мальца, Славяте хватило, чтобы понять - он сын его сестры. Светловолосый отрок прямо глядел на воеводу, ничуть не испугавшись. В светлых очах горел огонь, его взор был тверд как камень и холоден словно лед. О, да это сын этого зверя, который украл его сестру. Воевода досадливо поморщился. Мальчонка, испытывающее глядел на него, будто бы это он здесь главный и только от него зависит исход дальнейших событий.
   За спиной воеводы незаметно стал князь.
   - Где сестра? - прогремел Славята.
   - Конунг и его жена - Свети, мертвы. Их земли захватил выродок рабыни, незаконнорожденный брат Ивара. Конунг Норвегии стал на сторону Олафа. Никто не уцелел после брани, вот только сын Олафа и Свети. Ему нет пути назад, ждет его там смерть. Олаф думает, что Рагнар мертв.
   Славята спокойно выслушал речь варяга и понимающе кивнул.
   - Вот оно, то как, все обернулось. Нашлась и на зверя уловка. Не век же ему безнаказанно ходить, - качая головой, проронил князь.
   Мальчонка, резко вскинул голову и зверем поглядел на князя. Не по душе ему пришлись слова русича.
   - Что будешь делать с ним? Отправишь, куда глаза глядят, аль приютишь? Отца отрока убили, земли отобрали, сам конунг отвернулся от него, - сказал князь, стоя за спиной воеводы.
   Воевода, хмурясь, потер свою бородку.
   - Пускай остается. Что я зверь, какой, чтобы свою кровь оставить на растерзание врагов, погнав прочь от дому. Не обеднею, места всем хватит.
   Светловолосый отрок кивнул, горделиво поглядывая на воеводу.
   - Дозволь остаться при мальце? - уже теплее молвил старший из викингов.
   - Нет, - прогремел, словно гром голос воеводы. - Народ черниговской не больно жалует варягов. Отрок пущай остается, а вы по добру по здорову уходите.
   - Позволь мне тогда простится с ним? - упрашивал варяг.
   Воевода кивнул. Викинг отвел Рагнара в сторону и, опустившись на одно колено перед ним, взял за руки.
   - Видимо, придется расстаться нам с тобой. Даст бог, когда нибуть свидимся, а нет, тогда не держи на меня зла. Нашим путям суждено разойтись здесь.
   - Я никогда тебя не забуду - Бьерн.
   Рагнар крепко обнял старого вояку за шею, уткнувшись носом в плечо.
   - Когда выросту, я тебя найду. Обещаю...
  
  
   От берегов могучего Днепра до величавого Донца, и даже далеко за Донцом - до красавца Дона, широко раскинулась между степью и северной Русью земля Северянская. Есть где осесть и хлеб собирать поселянину. Здесь и раскинулся славный град Чернигов. Великий град растет все, укрепляется. Да и людей побольше стало вдоль берегов речных. Раньше бывало, плывешь по северянской земле и пусто, один лес непроходимый и волки рыскают, а теперь как быстро повсюду грады растут, грады и городища! На Десне - Новгород-Северск, Остер, на Сейме - Путивль, Рыльск, Трубецк, а далее и Курск на волоке с Донца в Сейм. Да и по Донцу, по Дону, как грибы пошли: Чугуев, Змиев, Нежегольск, Катковск. На юге - древнее Липово, Переяслав, на севере - Стародуб, Любеч, Речица на Днепре, древнейший Сновск на речке Снови. Не хуже града Чернигова поднялись они на земле Северянской, как надежные стражи ее.
   Чернигов разросся на правом берегу Десны и состоял из нескольких укрепленных частей. На возвышение в граде стоял детинец. Посреди детинца величаво стоял княжеский терем, обнесенный высокой стеной, возвышаясь над окрестностями, в междуречье Десны, Белоуса и Стрижня. Верхняя его часть достигала самых вершин развесистых дубов, которые, по словам стариков огнищан, взрастила и взлелеяла бабка князя. Детинец был хорошо укреплен глубоким рвом, земляным валом с деревянной стеной и имел три въезда - Водные, Киевские и Погорелые ворота. На детинце размещались княжеский двор, дружина и богатые усадьбы местной знати. С севера и запада к детинцу примыкал окольный град - самая многолюдная часть города, а далее был Третьяк - ремесленно-торговая часть города, которая была застроена одно и двухэтажными постройками, сложенными в виде сруба или глинобитными на деревянном каркасе. Однако среди них встречались жилища купцов и богатых ремесленников. В низинной пойме Десны и Стрижня, к юго-западу от детинца, располагался Подол, селение простолюдинов. Проживавшая здесь беднейшая часть населения ютилась в тесных полуземлянках и землянках.
   С высокого вала над Десной видно, как стелются внизу дремучие леса. Темной синевой тянутся они и тянутся до самого небосклона, со всех сторон обступили Чернигов. Лишь на востоке и юго-западе их рассекает красавица Десна. Обрамленная кудрявыми деревьями, катит она могучие волны вдоль наддеснянского вала, широкая полноводная, и где-то далеко, там за валом, поворачивает к берегам Днепра-Славутича.
   Чернигов был шумным торговым городом. До сей поры, северяне знали один только путь из Чернигова: верх по течению, через курский волок - к Дону широкому, а там либо вниз к берегам Сурожского моря* и далее в Тмутаракань или вверх к Белой Веже, надежному пристанищу и крепости северян. Оттуда ватаги перетягивали челны волоком и шли через Итиль** в море к персам и арабам.
   С давних времен ведом этот путь, на нем и славу нажили. Известны ныне северяне среди всех сарацин и даже в Багдаде. Люди с берегов Десны желанные гости в тех краях. Арабы не только уменьшают таможенные пошлины на их пушнину, а и сами в Чернигове не раз уже бывали с товарами своими.
   Если б не Итиль со своей данью! Да и не в дани тут дело: власть свою хочет утвердить над ними хазарский каганат. Деды пустили свинью за стол, а она ноги на стол: в Тмутаракани, в славной Белой Веже стоят теперь хазарские воины. А были-то северянские владения, надежные крепости на торговых путях.
   Однако в последнее время многие купцы облюбовали иной путь: по Неве, Ладожскому озеру, Волхову, Ловати и Днепру - проходил великий водный путь "из варяг в греки", соединявший Балтийское море с Черным.
  
   В тереме воеводы Славяты, Рагнара приняли тепло. У дядьки не было детей, боги не послали, поэтому сулож воеводы с радостью восприняла появление ребенка в доме. Белослава ласково ворковала, пытаясь угодить ребенку. Однако отрок сторонился всех, избегал неприятные ему разговоры о себе и гибели семьи. Рагнар затравлено зыркал по сторонам, все боле молчаливо оглядывался, дивился тому, как жили русичи.
   Изба воеводы стояла на возвышении, с видом на реку, высокая двухэтажная, окна небольшие створчатые и все тянутся к солнцу, высоко от земли поднялись. Под бок к избе прижались сени, сарай, кладовые - все под одной крышей. Да все украшено резьбой мастерской - солнечная розетка, древний символ счастья и благополучия. Внутри избы все было убрано строго, но нарядно, украшено коврами, дорогими греческими тканями. В тереме воеводы были пристройки для слуг и дружинников. В большой светлице стоял стол для всей семьи, вдоль стен широкие лавы с резной опушкой, полки для посуды. Даже шкафчик-поставец был нарядно украшен росписью - здесь птица Сирин и кони, цветы и картинки с изображением времен года.
  
   ___________________________________________________________________________
   *Сурожское море - древнее название Азовского моря.
   **Итиль - древнее название Волги. Итиль - столица Хазарии в устье Волги.
  
  
  
   Праздничный стол накрывали красным сукном и ставили на него резную и расписанную посуду, ковши, резные светцы для лучины. А на кухне приютилась печь, да так чудно расписанная. Вторым священным местом в избе была матица. На ней вырезали "колесо рода" в виде круга с шестью лучами. Красный угол завешивали ритуальными полотенцами с вышитыми на них фигурами - *Макоши, Лады и Лели. Над входом в избу грозно висели оленьи рога, что считались у славян оберегом от всякой нечисти. Терем Славяты соорудили на славу с башенками, да все резьбой украшено по дереву, а там, как жар горя пылали цветы и птицы, солнце и вихорь, как живые даровали усладу глазам. А на самом верху крыши гордо возвышался вырезанный из дерева петух, оберегая терем воеводы.
   Воевода редко бывал дома, все больше пропадая по службе, а когда и бывал, то чаще молчаливо глядел на Рагнара и хмурился. Мальца решили пока не тревожить, понимая, что ребенку тяжко на новом месте, оторванному от родного края, лишенному отчего дома и родичей.
   Белослава все хлопотала по хозяйству, Славята при князе на службе, а малец, лишенный присмотра, в первые дни сидел в тереме, пугливо наблюдая за здешним людом. Боязно ему было в новом свете, закрывая глаза, варяжский отрок видел пред собою родной край, тихую гладь морей, грозные драккары викингов, смелую дружину отца. Он вспоминал, как наяву смех воинов викингов, смелые шутки о победе. И где все это теперь? Нет, все кануло, ушло, исчезло. Вроде бы и не было. Вроде бы, еще вчера был он дома среди викингов, видел веселую ласковую улыбку матери, слышал громкий бас конунга отца. А теперь, что ему осталось - тяжкие воспоминания да обещание отцу.
   Однако сидеть в тереме скоро наскучило отроку варягов, и он вышел со двора, враз, окунувшись в шум большого города. Широко раскрытыми глазами Рагнар смотрел на разноцветную толпу люда черниговского, вдыхая запахи града великого. И все здесь было не так, как в Норвегии. И люди и дома и молва - все не так.
   Большой город шумел словно улей. Отовсюду доносились громкие зазывания торговцев, которые понаехали из разных стран. Тут у пристани плавно качаясь на волнах, стояли корабли торговцев из Византии, арабские и даже из далекой страны Индии, иногда заплывали и варяжские купцы. Торговали и киевские, новгородские, да много их здесь стояло, даже не перечесть. Купцы голосисто зазывали народ черниговский посмотреть на их товары. Люд сбегался на площадь, горящими глазами разглядывая, что привезли к ним купцы заезжие. А вот что - лен и шерсть самого разного качества, грубую холстину, сермягу и армячину, тонкое сукно и полотно, выбеленное и цветное полотно, дорогие ткани: камку и тафту, бархат рыжий с тисненым узором, петельчатый и золотой, парчу аксамит. Меха дорогие и дешевые: горностай, бобер, куницу и соболя, рысь и барс, лиса и белка, овчина и медведь, волк да заяц. Были припасены у купцов и драгоценные камни: алмазы и смарагды, яхонты и сапфиры, радужные стекла, многоцветный бисер, мелкий речной и крупный гурмыжский жемчуг, ожерелья, бусы и пронизки.
  
   ___________________________________________________________________________
   *Макошь - богиня земного плодородия, урожая, покровительница женской судьбы.
   Лада - богиня весеннего расцвета природы, покровительница любви.
   Леля - дочь богини Лады, олицетворение весны.
  
  
  
   С утра площадь шумела, много люду ходило, что и не протолкнутся мальцу. Поглядел он на разные товары купцов, да только грусть и печаль его взяла. И его отец ходил за моря торговать. На площади были не только купцы далекие, но и свой люд ходил: гончары, плотники, встречались смерды и холопы. Откуда-то зазвучала музыка свирели и бубенцов. Торговый люд разгружал корабли, детвора с веселым смехом носилась помеж люду. Гридни звеня сбруей ходили по пристани. Жизнь города кипела. Красное солнышко осветило град, радуя люд черниговский.
   Рагнар загляделся на гридней, которые стояли у пристани. Высокие могучие воины смеялись над чем-то. И так тоскливо стало на душе у варяга, что даже грудь сдавило.
   - Эй, растяпа! Не зевай, гляди в оба. Отступи с дороги, кабы не раздавили.
   Рагнар едва успел отпрыгнуть в сторону, вжавшись в бревна мостовой. По стеленному деревом мосту проехал отряд княжой дружины. Во главе отряда восседая на белом коне, ехал сам князь. Темные глаза тепло засветились, когда князь Черный узнал мальца. Тяжело дыша от испугу, малец прикипел взором к воинам. И вдруг, он заметил хрупкую фигурку девочки, которая сидела впереди князя. Дитя обернулось и послало улыбку Рагнару.
   Мимо проходящий гриден, грубо толкнул Рагнара, что стоял у воина на пути, да так сильно, что тот едва не свалился в воду.
   - Пошто ребенка обижаешь? - прогремел близко грозный бас воеводы.
   Гриден испугано замялся, склонившись в поклоне.
   - Эка напасть! Не хотел, случайно вышло, - оправдываясь, пролепетал гриден.
   - Случайно. Ладно, ступай себе.
   Славята слез с коня и подошел к отроку, положив тяжелую руку на плече юнца.
   - Ты бы поосторожней был, а то раздавят.
   - Не нужна мне ничья защита.
   Огрызнулся малец, сбросив руку дядьки.
   - Так уж и не нужна? Да, что ты смотришь на меня волком? За что злишься?
   Рагнар пристыжено опустил голову. Стыдно стало. Чем он отплатил дядьке за доброту - злобой. Он и сам не понимал, почему злится. Просто злится и все!
   - Прости, я не хотел.
   - Да будет тебе, пустое. Нам обоим нужно отбросить злобу, мы же родичи, одна кровь. Русичи, - важно сказал воевода.
   - Я викинг, - сердито воскликнул Рагнар.
   - Хмм. Викинг. Эх, - тяжело протянул Славята, накручивая пышные русые усы на палец.
   - Пойдем, потолковать нужно.
   Воевода вывел отрока на берег реки. Тихо плещется вода, ослепляя взор глазурью золотой. Мальчонка и воевода долго сидели молчаливо, глядя на течь реки. Да все время не просидишь отмалчиваясь.
   - Ты за что не любишь моего отца?
   Славята перевел на юнца печальный взгляд синих глаз.
   - Когда-то давно, была у меня сестра красавица. Да такая пригожая, милая и покладистая. Росла на радость родителям. И все, кто не поглядит на нее, радовался такой красе. Светозара росла такой хрупкой, как тростиночка. Будь не ладен тот день, когда я согласился взять ее с собой в Киев! Упросила, а я ни в чем не мог отказать сестрице любимой. Я отвернулся только на минуту, а потом глядь, ее уже и след простыл. Украли проклятые викинги. Твой отец презренный варяг, берсерк поганый это учудил...
   Прикрыл глаза воевода, вспоминая тот день, когда судьба свела его с варягами. Он помнил, как засветились огнем глаза варяга, какое недоброе пламя загорелось в них. Нет, не такой судьбы он желал сестрице милой, не с таким она должна была связать свою долю. Знал он этого Ивара, очень хорошо знал. Однажды ему довелось встретиться с ним в бою. Отец Рагнара был берсерком, воином, которых называли "волчьи шкуры". Он был из тех, которые бросались в бой без кольчуги, ярились, как бешенные собаки или волки, кусали свои щиты и были сильными, как медведи или быки. Они убивали людей, и ни огонь, ни железо не причиняли им вреда. Ивар был истинным викингом, морским разбойником, который словно стервятник кружил по морям, выискивая новую жертву, оставляя после себя лишь смерть. Война и пиры - вот два любимых дела викингов. Это чудовище ничего не боялось, и ни кому не покорялось. Этот свирепый варяг умыкнул его меньшую сестрицу.
   - Ивар украл сестрицу, сломал ее жизнь, оторвал от рода. Бедная Светозара, как же ей там было на чужбине? Она ведь была такой кроткой и тихой, словно цветочек.
   - Ты это о ком сейчас говоришь? - удивленно воскликнул Рагнар. - Моя мать была совсем не такой. Ее гнева боялся даже сам отец. Матушка сильной рукой управляла всем большим хозяйством, ее звучный голос заставлял дрожать любого. Даже дружинники отца опасались гнева прекрасной Свети. Отец очень любил свою красу, если провиниться, то все ластится к ней, пока не вымолит прощения. А матушка души не чаяла в своем свирепом викинге, как она отца называла. Моя мать была счастлива и никто не смел даже косо глянуть на нее или пойти против воли хозяйки.
   Седые брови воеводы удивленно взлетели вверх.
   - Не уж, то правда? И Светозара подчинила себе берсерка поганого? Ну, сестрица, ну молодец. Коли она была счастлива, то и я рад, что хоть крупица счастья припала на ее долю. Жаль, что так рано оборвалась жизнь Светозары.
   - Это все Олаф проклятый, сын рабыни.
   - Это он убил мою сестру, за что?
   Хрупкие плечи отрока дрогнули. Ох, и тяжко было ему все вспоминать.
   - Мой отец был законным конунгом, а Олаф сыном от рабыни. Дед не признал его по традициям, он не имел права на земли. В тот день меня и отца не было дома. Отец в первый раз взял меня с собой в плаванье.
   - Не уж то на грабеж?
   - Нет, он сказал, что еще рано. Мы плавали к берегам Византии, вели торг, а когда вернулись...
   Рагнар отвернулся. Воевода догадался, что малец скрыл от него слезы, не пристало викингу проявлять слабость.
   - Олаф напал на наши земли, вырезал всех и все сжег. Отец принял бой с врагом, но видимо, *Один отвернулся от него и он пал. Мне отец запретил быть рядом, приказав бежать к Свенам в соседнее селение, но я не послушался и, скрывшись в зарослях леса, все видел.
   ___________________________________________________________________________
   * Один - верховный бог скандинавов, покровитель конунгов, воинов, колдунов и поэтов.
  
  
  
   Я видел как пал мой отец, но сидел тихо, ибо знал, что если покажусь, меня убьют. Когда бой закончился и Олаф ушел, оставив умирать раненых, я выбрался из укрытия и нашел отца. Он умирал. Но прежде чем умереть, он взял с меня слово, что я отомщу. Олаф вырезал целый род. Мой род!
   - И ты поклялся?
   - Да. Мой долг - отомстить.
   Воевода долго вглядывался в темнеющие в лучах заката воды Десны. Тяжелые думы одолели его. Светлые глаза косо поглядывали на юнца. Нет, это был не простой отрок, он сын конунга Норвежского, викинг. В его крови бежит огонь, закаленный веками. Для них нет ничего важнее чести и славы предков. Месть - это как закон и он не успокоиться, пока не отомстит. Только вот эта клятва может стать для Рагнара погибелью. Славята вдруг вспомнил слова саги услышанной им давно:

" И не каждый увидит старость -

Нам иная судьба дана:

Погребальным костром станет парус,

А курганом нам будет волна..."

  
   Тяжкие предчувствия беды одолевали воеводу. Жаль было сына сестры, да видимо не в его силах уберечь юного отрока. Ведь кинется как птица на огонь и сгорит, погубят его враги жестокие, сгинет же, как и его отец.
   - Не печалься воевода, я верю в свою судьбу. Мне суждено постоять за честь отца и вернуть свою землю.
   - А коль не сможешь? Как же ты это совершишь? Ты сиротинушка, заброшенная в далекую страну, ребенок то совсем еще, от тебя отвернулся сам великий конунг, правитель Норвегии, у тебя нет дружины, нет богатства.
   - Ты мне не поможешь?
   - Прости, но я не могу. Я воевода Черниговский и мое место здесь подле князя, слишком много стервятников кружит у наших границ, которые так и норовят напасть на Русь. Я не могу дать тебе ратников и злато. И тебя не хочу отпускать на такое гибельное дело. Ты не серчай на меня. Твой дом отныне Чернигов. Будешь мне за сына, да и жена моя рада, будет радость на старости лет. А подрастешь, то коль будет воля богов, станешь богатырем черниговским, защитником Руси.
   Ничего не ответил Рагнар, только голову уныло склонил. Что он мог сказать, ведь и вправду, пока он еще ребенок. Но пройдут года и вот тогда, расправит сокол крылья и улетит за зовом сердца.
  
   Время быстро бежало. Рагнар свыкся с новым домом и даже стал помогать по хозяйству: помогал мельнику или кузнецу, а иногда хватал лошадь и скакал, что есть духу, по лесам темным, стреляя птиц. Иногда он уходил со снастями на рыбалку с местной детворой, а бывали дни, когда дядька забирал его на охоту. В густых лесах водилось множество пушных зверей, мех которых использовался на одежду.
   Белослава управляла хозяйством, ткала пряжу или вышивала с девками дворовыми, а дядька чаще был при князе.
   Рагнар был любознательным мальцом и часто убегал к сельским детям, с которыми он сдружился, чтобы понаблюдать за их жизнью. Приходилось иногда, и помогать селянам, раз уже пришел. Он с интересом наблюдал, как селяне освобождают земли для новых построек и посевов. Сначала вырубались деревья, которые целый год затем высыхали. На следующий год, высохшие деревья сжигались и в золу сеяли зерно. Иногда землю предварительно вспахивали. Хорошие урожаи, такие участки давали в течение трех лет. На вырубленных землях строились деревянные избы. У каждого дома обязательно были хозяйственные постройки, в которых держали крупный и мелкий рогатый скот, лошадей, свиней и кур. Рагнар с течением времени даже прикипел сердцем к здешним местам, он по своему полюбил черниговские земли, стал почитать местные традиции и дружил с местным людом. Шустрый отрок все облазил, везде успел всунуть свой нос, обследовал всю округу и даже с уверенностью мог сказать, что знает здесь все. Холодная суровая страна Норвегия по-прежнему занимала главное место в его сердце, но и Русь стала для него дорога. Ему были по душе эти своенравные смелые духом северяне.
   Своя жизнь, полная трудов и тревог, текла в скромных русских селах и деревнях в рубленных избах, полуземлянках с печками в углу. Там люди упорно боролись за существование, распахивая новые земли, разводили скот, бортничали, охотились, оборонялись от кочевников, которые оставляли после себя сожженные села. Селяне часто выходили в поле вооруженные рогатинами, дубинами, луком и стрелами, чтобы отбиться от половецкого дозора.
   Долгими зимними вечерами при свете лучин женщины пряли. Славянки обрабатывали лен, этот чудесный северный шелк, пряли из него тонкие мягкие нити. Долгой и трудной была обработка льна, но под сильными и ловкими руками крестьянок, лен превращался в белоснежные ткани и в суровые холсты, а также в прекрасные кружева. Эти же руки шили одежду, красили нитки, вышивали праздничные наряды. Мужчины пили мед, вспоминая минувшие дни, слагали и пели песни, слушали сказительниц былин.
   Хотя Рагнар и частенько бывал у селян, но успевал так же, и на ратные обучения юных отроков. Рагнар с детства умел держать в руках меч, но чтобы не потерять сноровку, он каждый день с раннего утра занимался в ратном деле с отроками черниговскими, будущими гриднями.
   Бывали дни, когда на Рагнара находила тоска за ушедшими днями и тогда, он уходил в лес, сидя у огромного дуба, вспоминал прежние годы. Рагнар закрыв глаза, вспомнил как дружинник отца Бьерн, учил его ездить верхом. Посадит, бывало без седла на коня и давай гонять вокруг себя на аркане. А когда замечал, что мальчик ловко держится, усложнял езду. И на боку, и под брюхом висел малец у коня. Ночью разжигали, бывало, они костер, садились вокруг и, затаив дыхание, Рагнар слушал рассказы о воинской доблести, о сечи с ярыми врагами. А Бьерн умел рассказывать. Закроет глаза, говорит тихо, рассказывает об неведомых краях, про поля кровавой битвы. О чем бы ни говорил воин, все возвращается к ратным подвигам, к храбрым стычкам витязей.
   Так Рагнар мог долго просидеть, позабыв обо всем, пока на небосклоне не засияет первая звезда. И тогда заспешит малец назад под кров стен города. Знает же, что обыскались уже его. Как часто Белослава причитала ему, упрекала, что совсем не думает о ней, заставляет переживать. А Рагнар только кивнет и все равно делает свое. Не пристало варягу держаться за женскую юбку и сидеть подле тетки. Суровый дядька воевода только качал головой, мол, будь осторожен возвратись домой до темна, а то вдруг хазары подстерегут. А Рагнару все нипочем, не боится он ни хазар, ни нечисти лесной - все нипочем бесстрашному сыну конунга варяжского.
  
   Белослава все Славяте жаловалась на юнца. Наконец, уступив требованиям жены, Рагнар потуже затянул поводок, обрушив на отрока еще больше работы, заставляя почти целыми днями напролет тренироваться на ратном поле, скакать по поручениям князя, иногда и ночевать с дружиной. Только и видел теперь Рагнар, что ратное поле, дружину князя да воеводу.
   Тетка бурчала на воеводу, обвиняя, что он больно усердно стремится сделать из Рагнара богатыря, мол, отдалил мальца от дома, поселил среди юных отроков в дружине. Славята только разводил руками. Ну как тут уж ей угодишь? То сама просила пристроить юнца к витязям, чтобы не шатался по округе без дела, а теперь кричит, что Рагнар и света белого не видит из-за учений на ратбище, да на службе у князя. Вот уж бабе не угодишь. А Рагнар только и рад. Он среди дружинников, как рыба в воде. Бывало и стычки случались с местными отроками, до драк доходило, но ему было только в радость. Какой же он варяг и без драк?
   Раньше местные косо глядели на варяжского отрока, недоверчиво, чужим нарекали, да сторонились, а вот время прошло и свыклись с ним, забыли, что из чужих краев прибыл, своим нарекать стали. Да и Рагнар прикипел душой к северному краю, полюбил град светлый, леса непроходимые, широкий разлив Десны.
   Малец рос не по годам, а по дням на радость дядьке воеводе. У горячего, но добродушного варяга появилось много друзей, люди оттаяли и стали приветливыми к чужаку. Даже дворовая челядь, что раньше плевалась в след варягу да недовольно бурчала, теперь же полюбила племянника воеводы. Гридни, замечая смелость и ловкость юного отрока, уважительно кивали головами, одобрительно хвалили умения Рагнара владеть мечом, метать копье, стрелять из лука, лихо скакать на игривом скакуне. Девицы умиленно засматривались на юношу, который уже в таком возрасте обещал стать красавцем. Светлые волосы Рагнар завязывал в тугой хвост, юное тело еще было худощавым, но уже крепким, на милом лице ясным огнем светились большие серые глаза. Рагнар был высоким парнем и ладно сложенным, ростом достигая дядьке чела. Сила варяжская разыгралась в нем, закипела огнем в крови.
   Рагнар часто ходил с дядькой в походы, ночевал в степи на заставе, любуясь раздольем под звездным небом, слушая крики ночных птиц. Бывало, и степняки печенеги нападали, да не побороть им богатырей северянских, отгоняли черниговцы их прочь. Юный малец, так прикипел сердцем к жизни среди дружинников, что другого и не желал. Взыгралась кровь у Рагнара, когда гнали печенегов, так и рвался отрок в бой, все отпрашивался у дядьки пойти с гриднями и кметями в дозор, но воевода не хотел отпускать, мол, мал еще. Да разве ему что прикажешь - упрямый! Не слушая дядьку, убегал к дружинникам и уходил с ними в дозор. Ох, и попадало ему тогда за своеволие, больно плеть секла. Да и дома тетка журила, а потом все норовила утешить, приголубить нерадивое дитя, а он только отмахивался, не любил Рагнар ласки. Все ругани дядьки стойко переносил, и слова не проронит, а потом убегал в лес к своему дубу.
   Старый то был дуб, много людских родов видывал, много слез слышал. Вот и сегодня, прибежал Рагнар к дереву, припал к широкому стволу спиной. Долго глядел на небеса и все думал об отце. Хоть и полюбил он Русь, а сердцем все летел обратно в Норвегию к высоким скалам, глубоким фьордам, суровым викингам.
   - Все мечтаешь вернуться к варягам? Чем тебе здесь не иметься? Я бы на месте воеводы высекла тебя бы ремнем и мигом выбила бы всю твою дурь из головы.
   Рагнар резко подскочил. На широких ветвях дуба полулежала девочка. Юнец сразу узнал ее. Это была дочь самого князя Черного. Чумазое дитя в простой одежде селянки нахально смеялось над ним. Черные, как смоль глаза весело горели, придирчиво разглядывая варяга.
   - Ты, что здесь делаешь? Не пристало княжне одной по лесам бродить. Где твои няньки?
   Злой вид варяга позабавил дочь князя. Она еще пуще засмеялась, бросив в него сучком. Увернувшись от сухой ветки, Рагнар подошел к дереву.
   - Слезай чумазая кикимора.
   - Это ты меня назвал кикиморой? Ты отрок варяжский. Если бы тебя не принял Славята, то слонялся бы ты сейчас по свету, без рода и племени, как бродячая собака, а может и сгубила бы тебя вражеская рука, - гневно выпалила девочка.
   - И не правда. Мои дружинники защитили бы меня. Я сын конунга и когда выросту, то верну себе свое, - надрываясь, выкрикнул Рагнар, стукнув кулаком об ствол дерева.
   - Раз так, то почему же твоя дружина привезла тебя за море в град Чернигов? Почему они тебя не оставили при себе, не защитили хозяина своего? Да не нужна им такая обуза. Ты для них сплошная морока, опасная причем. Без тебя вернулись они домой и живут себе, позабыв, что мол, был когда-то такой конунг, а где-то за морями и за черными лесами живет отрок конунга.
   От ее слов глаза мальчугана потемнели.
   - Прекрати! Зачем ты меня дразнишь? Если не замолчишь...
   - То, что? Не ударишь же ты дочь княжескую? Что правда глаза колет?
   Девочка, словно насмехаясь над ним, все больнее старалась ранить словами. В ее облике не было и намека на страх. Бесстрашие девчонки еще больше разозлило юнца.
   - Ты не смеешь так говорить о моих воинах. Они вернуться за мною, когда я выросту.
   - Ага, больно ты им нужен! И без тебя дел полно у варяг. А ты теперь за сына у воеводы. Чем тебе Русь не родная, аль люди северянские не чета варягу славному? Неужто, такой монетой отплатишь дядьке за тепло и ласку?
   - Ты перестанешь придираться ко мне? За что въелась ко мне?
   - Славяту жалею, а на тебя мне плевать, хоть под землю провались, хоть к лешему иди.
   - Ну, все ты договорилась девка лесная.
   Рагнар прыгнул на дерево, быстро вскарабкался по стволу дуба и ухватился за ногу княжны. Не успела девчонка уйти, с визгом свалилась вниз. Сучья дерева поцарапали нежную кожу, ободрав черные пасма кос. Рагнар не хотел, чтобы она так сильно ушиблась. Он испугано застыл над княжной, боясь и пошевелиться. Дитя заплакало, потирая ушибы. Княжна подняла на варяга большие раскосые черные глаза, в которых засветилась обида. Присев на корточки возле девочки, Рагнар досадливо покачал головой.
   - Ты сама виновата в том. Нечего было задирать меня.
   - А что б тебя волки порвали! - гневно закричала княжна и быстро подскочив, убежала в лес.
   Рагнар было хотел остановить девицу, но одумавшись, махнул рукой. Ну и дела, хоть бы князю не пожаловалась, а то запрут в холодной.
  
   Однако княжна не пожаловалась отцу. С той первой встречи в лесу прошел месяц. Рагнар стал все чаще замечать, что дочь князя увязалась за ним следом. Куда он, туда и она. Он по городу и она за ним, Рагнар в лес и княжна за ним. Да все держалась вдали, будто бы случайно. Не нравилось варяжскому отроку, что дочь князя уделяет ему такое внимание, как бы ни накликала беды.
   Однажды, он подстерег княжну в лесу. Схватив ее коня за узды, Рагнар резко осадил лошадь. Девочка умело удержалась в седле, и виду не подав, что перепугалась.
   - Ты что следишь за мною?
   Княжна замялась, потупив глаза вниз. Рагнар улыбаясь, потрепал коня за пышную гриву, поглядывая с любопытством на девчонку.
   - Ох, и чудная ты! И как только такое малое дитя няньки то отпускают? Почему князь разрешает тебе носиться где угодно?
   Княжна резко вздернула голову вверх.
   - А кто сказал, что разрешает? Эти глупые клуши мне уже надоели, улюлюкают надо мною как над несмышленышем разнеженным. А мне ни куклы, да светлые хоромы любы, а просторы да свобода. Отец после смерти матери ни в чем мне не отказывает, все дозволяет. И на охоту с собой берет, и скакать на лошади по лесам да степам дозволяет, но только с дружиной.
   Рагнар насмешливо обернулся по сторонам.
   - И где же твоя дружина?
   - А где-то там отстала, - махнула небрежно рукой княжна в сторону града.
   - Ох, и хитрая же ты лисица, княжна.
   Рагнар ласково погладил коня, с восторгом рассматривая вороного.
   - Как то тебя зовут, девица?
   - Мать нарекла Купавой, а люди кличут Черной по отцу.
   - И сколько ж тебе годков Купава?
   - На весне будет семь.
   - Ой, дитя ты еще. А не боишься степняков диких, зверей лесных, аль людей хижих?
   Купава сверкнула на варяга, черными глазищами, звонко рассмеявшись.
   - Я ничего не боюсь. Меня сам лес оберегает, а в степи я одна не езжу.
   Рагнар впервые встречал такую смелую девочку. Он словно пригвожденный стоял, не отрываясь, глядя в ее черные глаза.
   - Смелая, да не погодам. Не знал бы я, что славянка, принял бы за скандинавку.
   - А ты тоже не из робких. Наблюдала я за тобой, славным вырастешь богатырем. Да вот только не пойму, ты от глупости такой отчаянный и без меры смелый или стремишься к чему-то?
   Рагнар зарычал, стиснув поводья сильнее, подступая поближе к девице.
   - Ты опять обзываешься? - огрызнулся Рагнар, еще сильнее потянув за узды.
   - Не серчай, ох и горяч же ты! То спокойный, как скала, то вмиг загораешься. Что же ты за человек такой?
   Рагнар отвернулся к княжне спиной.
   - Уж, какой есть. Идем, провожу тебя до города, а то еще заблудишься или кто нападет.
   Купава засмеялась, потрепав коня по гриве. Ей понравился этот буйный варяг.
  
   Сидя на деревянных вратах, Рагнар лениво наблюдал за гриднями, что стояли сторожевыми на входе в град. Здоровые коренастые гридни в кольчугах и шлемах, свесившись над мостом, глядели на шумную толпу. В руках гридней поблескивали мечи, рядом лежали копья, а на спинах висели луки со стрелами и палицы - вдруг кого нужно будет угреть, мол, слишком распоясался. Рагнар прикипел взором к стрелам, ему хотелось подойти, взять лук и выпустить одну за другой стрелу, однако ворота города, было не то место, где следует упражняться в стрельбе. Пущенные из тугих луков закаленные стрелы, могли настигнуть неприятеля даже на большом расстоянии.
   Переведя в сторону скучающий взгляд, отрок оглядел многолюдную площадь, где столпились торговцы и разный честной люд. Немного вдали от ворот звучал громкий звук ударов по металлу - это кузнец ковал мечи, а рядом стояла мастерская, где гончар делал свои керамические изделия, а затем красочно расписывал. В городе было много умельцев, что своими товарами и изделиями могли похвастать перед иными градами: искусные ювелиры, камнерезы, столяры. Резчики по дереву и камнерезы создавали деревянные и каменные скульптуры богов, духов; живописцы разрисовывали стены языческих капищ, делали магические маски. Музыканты, играя на гуслях и свирелях, увеселяли простой народ.
   Рагнар лениво потянулся, ему было скучно. Вот, уже два дня, он не видел свою "подругу" Купаву. Может князь приказал пресечь баловство непокорной дочери и закрыл в горнице? Однако что-то ему подсказывало, что это не так. Эта девка обведет вокруг пальца любого.
  
   - Опять пришла? Эх, и влетит же тебе, если няньки прознают, а уж как мне не поздоровится, если сам князь узнает о твоих приходах.
   Старая ведьма с белыми пасмами волос, что выбились из-под платка, что-то колдовала над кипящим казанком, бросая туда траву, и тихо приговаривала заклинания. Купава закрыла за собой ветхие двери и села на лавку у стены. Княжна тихо сидела, наблюдая за ведьмой.
   Не каждый осмелиться заглянуть в места, где проживала ведьма лесная, уж очень страшной колдуньей она прослыла. Поговаривали, что вся нечисть ходит у нее в подчинение. А вот Купава не боялась, она сама сюда пришла.
   Деревянная изба ведьмы стояла на опушке черного непроходимого леса, у самых топей. Тихо здесь было, никто не тревожил ведьму. И духу людского не слышно, а только нечисть разная лазила.
   Ведьма искоса поглядела на девицу, пробурчав себе под нос:
   - Ишь ты, сидит и хоть бы что тебе! Ни страху, ни отчаяния, а только глазки любопытно сверкают.
   - Гонишь? - спросила девочка.
   - Коль пришла, оставайся. Чую я в тебе силу колдовскую, да еще слабенькая она, не раскрылась, спит глубоко, дремлет сном и ждет, когда ее наружу выпустят, - недовольно проскрипела старуха.
   - Знаю о том. Многое знаю. И к тебе за тем хожу, чтобы научиться.
   - Ты понимаешь что говоришь? А если кто прознает, что дочь князя черниговского ведьма? Стыд, то какой, засмеют батюшку и тебе житья не дадут, изгоем станешь. Готова ли ты променять судьбу княжны на долю ведьмы?
   Купава даже бровью не повела, спокойно смотрела.
   - Если ты говоришь о хоромах светлых, златотканых нарядах, о самоцветах заморских - то я одним махом это променяю на силу колдовскую. Мучает она меня, спокойствия не дает. Все равно нет житья, сила так и рвется на волюшку, невмоготу мне сдерживать ее одной. За тем и хожу, чтобы ты научила, как мне с ней справляться.
   Долгим тяжелым взором поглядела на княжну старая ведьма. Знала она откуда у Черной силушка та взялась, да рассказать не могла и отец ее все знал. Да вот боязно было ведьме, вдруг прознает Черный, житья ей не даст. Строго настрого запретил ей приближаться к дочери княжеской. Да она в том не повинна, Купава сама пришла. Прогнать дитя ведьма не нашла в себе силы, и сама уже поняла, что лучше ей обучить девочку, чем если княжна ненароком использует силу во вред людям. Нет, лучше уж она сама поможет ей. А там гляди, княжна образумится и позабудет глупости. Вот так и бегала княжна к ведьме в темный лес, а старая хоть и бурчала недовольно, но понемногу передавала Купаве свои знания.
   Черный лес пугал своей суровостью, не каждый решался побродить по непроходимым дебрям, все боялись нечисти, что там обитала, скрываясь за деревьями, выглядывала своими желтыми глазками из-под коряг. Широко раскинулся лес, да вот только неприветливым был для чужаков. Местные его не боялись и смело ходили по протоптанным дорожкам, знали, как себя защитить от лесной нечисти: то оберег наденут, то слово верное скажут. А в лесу, там жизнь своя так и кипит, он только с виду пустой да непроходимый, и живности в нем много живет, и птицы и деревья. Но кроме этого и другие жители там хозяйничали: лесные духи, ведьмы и колдуны, а еще разбойнички укрывались, что словно из ниоткуда появлялись, набрасываясь на путников, а потом вновь исчезали в лесу. Князь не раз посылал дружину отыскать нерадивых да вздернуть, а ведь попробуй, отыщи их в таком лесу. Бродили дружинники по чащам лесным, а все без толку, будто бы нечистая сила их укрывает, все пути-дорожки запутывает воинам.
   Местные охотники хорошо знали эти леса да свободно ходили за дичью. Многое они видывали в лесу, да не все рассказывали. Собираясь у теплого очага студеной зимой, рассказывали охотники свои похождения, а местная детвора и люд простой затаив дыхание слушали. Поведывали они о том, как зверь мог, враз, превратится в человека или как идешь за медведем, а он вдруг и растаял в воздухе, вроде и не было. Видели они в чаще темной: леших, русалок на берегах топей, ведьму лесную, да разбойников. А один видел диво дивное, чудо-девицу да такую красивую, что и очей нельзя отвесть. Она стояла на воде и манила рукой, улыбаясь, а потом вмиг превратилась в лебедя и улетела.
   Купава знала все те рассказы и не боялась ходить по лесу дремучему. Девчонка смело шла, не пугаясь разных шорохов и звуков лесных жителей. Старая ведьма строго-настрого приказала лесной нечисти не трогать девицу, а заступаться. Лес стал охраной для княжны: *леший домой доведет, деревья сами расступятся, пропуская лучик солнца, дорожка сама побежит.
   __________________________________________________________________________
   * Леший - дух леса.
   Вот и шла весело Купава, зная, что нет опасности для нее. Сдружилась девица с жителями лесными: лешему улыбнется да поприветствует, *кикиморе ласковое слово молвит, русалкам гребень и зеркальце подарит, а дома скажет мол, потеряла. И оленя погладит, птицам хлебушка бросит, и болоту в дар веночек сплетет, да деревьям песенку споет. Никого не обидит, никого не обойдет. И все они любили Купавушку, глядели на нее да радовались. Лес оберегал ее, а если кто пойдет следом за девицей, то заблудиться. Глядишь, вроде бы вот она княжна, шла впереди, а тут и пропала, лес стал гуще и темнее, дорожки разбежались в разные стороны.
   Хитра была девица, заплетет, запутает, все следы сотрет, от себя глаз отведет. По-первах просто сбегала, затем просила подругу, дочь няньки Милану посидеть за нее, научила ведьма, что сказать надобно, чтобы наслать на подруженьку сон и облик свой передать, а сама затем шмыг, и след простыл.
   Бегом бежала Купава по тропинке лесной. Время то, позднее уже стемнело, а ее в тереме то нет. Скоро заметят ее пропажу. Вот лихо, и как же она позабыла о времени? И почему ведь не додумалась взять скакуна своего?
   - Ага! Я так и знал, что это не ты в тереме сидишь!
   Рагнар спрыгнул с ветки дуба и схватил Купаву за рукав.
   - Я следил за тобой. Ты бегаешь к ведьме, которая живет в лесу на болоте, - ехидно улыбаясь, выкрикнул Рагнар.
   - Ты ведь не расскажешь моему отцу? - испугано пролепетала девочка.
   - Нет, но пообещай мне больше никогда не приставать ко мне с издевательствами, - строго сказал Рагнар.
   - Не буду.
   Юноша довольно улыбнулся и кивнул.
   - Ладно. И что же ты делала у ведьмы?
   Купава вначале растерялась, выпалив всю правду, а теперь хотела оправдаться.
   - Я случайно забрела к ней. Я хотела разыскать лебединое озеро.
   Рагнар недоверчиво сощурил глаза. Что-то здесь не ладное и он это чуял.
   - Озеро, говоришь? А зачем оно тебе?
   - Хочу поглядеть на лебедей. Старики говорят, что там появляется дева-лебедь. О ее красоте легенды ходят, - мечтательно ответила Купава.
   Рагнар недоверчиво покачал головой и рассмеялся.
   - Ну, раз так идем.
   - Куда? - мгновенно всполошилась княжна.
   Рагнар потянул Купаву за собой. У огромного дуба был привязан его конь. Запрыгнув в седло, юноша протянул Купаве свою ладонь.
   - Поехали, я покажу тебе это озеро.
   Купава растерянно захлопала ресницами. Вот так завралась. Она хотела отвести от себя подозрения, запутать его мысли, а что вышло? Девица и сама хорошо знала, где это озеро, думала, что Рагнар и вовек его не сыщет, а вот как вышло. Варяг то оказался непростой, все пронюхал, все выведал. И как он это озеро нашел? Небось, кто показал?
   - Поехали, - с вызовом ответила Купава.
   __________________________________________________________________________
   *Кикимора - вредный злой дух леса или дома.
  
   Сидя впереди Рагнара, Купава насупилась и молчала. Сердце так и калатало, как птичка в клетке. Ехали они не долго, конь быстрый игривый, легко летел, обгоняя ветер. Вцепилась девица пальцами за гриву черную и слова не проронила. Не испугалась девка быстрой езды, а Рагнар все искоса на нее поглядывал, да посмеивался.
   Лес закончился, и выехали они на поляну широкую, просторную и светлую, а посреди поляны озеро лежало большое, круглое, как блюдечко. Вода так и блестела на солнышке, ветер волны гонял. А вода то такая чистая да прозрачная, видно было, как рыбы внизу плавают.
   Подошли Рагнар с Купавой к бережку и замерли, глядя зачаровано на дивных птиц, что белыми крыльями махали. Птицы то такие величавые, красивые, горделиво головы свои держат.
   - Какие красивые птицы, - молвил Рагнар.
   Купава только улыбнулась, глядя на него.
   - А что это за рассказы о девице-лебеди?
   Купава присела на берегу, подтянув ноги под себя. Рагнар присел рядом, ожидая ее ответа.
   - Люди поговаривают, что давно-давно, когда еще в мире царило согласие, а земля была широкая и обильная, от края до края украшалась зеленью, когда в лесах и на долинах просторных вольно пели птицы, не ведая ни зла, ни бед, ни жестокости людской - родился у лесных жителей сын. Да такой здоровый и красивый, что родители нарадоваться не могли. Мать не знала, куда положить, куда усадить своего первенца. Рос мальчик, пролетали годы, стал он юношей. С детства сдружился он с лесными обитателями, с милым своим краем, полюбил всей душой леса первозданные. Не сиделось Олексичу на месте. Едва проснется, сразу на коня, а конь у него, как ветер. Где только не носил своего хозяина! По лесам, по полям раздольным, да все мало было молодцу. Без устали ездил, охотился, любовался богатством земли родимой.
   Что ни день все лучше становился Олексич. Мать глаз с него не сводила. Подаст еду на стол, сама сядет напротив, глядит, не наглядится. С утра сына в лес провожает, в путь благословляет, а придет ночь, траву под голову стелет, песни напевает, сон охраняет. Жил Олексич в густых, нехоженых лесах, на берегу быстротечной реки. И вот однажды, охотясь, забрел Олексич к Голубому озеру, тому самому, что ныне Лебяжьим зовется. Посмотрел и залюбовался зеркальными водами, берегами кудрявыми, напился воды ключевой. Долго бродил там и не заметил, как наступил вечер, а за ним спустилась тихая ночь. Не отважился он в темноте возвращаться лесом домой. Достал из переменной сумки то, что мать положила в дорогу, наскоро перекусил, наслал травы под старой елью недалеко от озера, развел костер и вскоре уснул. Сколько спал, не знает, разбудил его шум на воде, будто бы плескался кто. Олексич поднялся, глядит, и очам своим не верит: купается в озере девица, резвится, взбивает воду вокруг себя.
   Встал молодец, словно зачарованный подошел к самому озеру. Но не успел он сделать и несколько шагов, как девица вскрикнула и погрузилась под воду по самую шею, испугано глядя на него. Казалось, ждала она, когда уйдет незваный гость. Вмиг вскочила и, прикрываясь длинными до пят волосами, бросилась к берегу. Тогда Олексич и увидел, что в стороне под деревом лежит ее одежда, белая-белая, как снег. Кинулся он наперерез, да поздно. Девица ухватила свою одежду и побежала вдоль берега. Далеко отбежала она, а потом накинула на себя белое покрывало и сразу превратилась в лебедицу. Взмахнула широкими крыльями, взлетела и скрылась в предрассветном тумане. Олексич стоял как вкопанный, спрашивая себя, не был ли это сон, виденье или на самом деле увидел деву-лебедь? С той поры не было ему покоя. Грусть охватила его. Вечерами часто он возвращался к тому озеру, надеясь, что прилетит вновь девица. Ночи просиживал на берегу, глаз не смыкал, да напрасно все, не появлялась больше девица.
   И задумал тогда Олексич искать по миру прекрасную деву-лебедь. Ехал он так день, два, неделю, месяц. Обыскал все озера, долгий путь проделал юноша, устал. Однажды уставший он свернул с дороги, и вдруг видит - сад раскинулся на горе. Плодов на деревьях видимо-невидимо. Попробовал яблоко с ближнего дерева - вкусно. С другого сорвал - еще вкуснее. Подъехал к третьему - совсем сладкие яблоки. Ест их Олексич и диву дается: откуда такие яблоки? Поднялся он на гору, деревья разрослись там еще пышнее, а между ними цветы: белые, красные, голубые - целое море цветов. И так пахнут, что голова кружится от густого пряного аромата. Олексич спешился и стал собирать цветы, но вскоре почувствовал, что голова кружится от запаха цветов, стало его клонить ко сну, а он не в силах разогнать сладкую дрему. И вдруг понял: это место заколдовано, сон сторожит гору. Значит, на горе кто-то есть! Олексич бросил цветы, поборол сонливость, сел на коня и помчался вперед. Однако вскоре быстрый конь споткнулся и упал на землю: сон одолел его. Но не дрогнул молодец, сам стал взбираться все выше и выше на гору. Вокруг стоит тишина, лист не шелохнется, будто бы все замерло, затаилось и ждет чего-то. Шел молодец дальше и стали на его пути попадаться скелеты людей и лошадей. Но не испугался он, а шел все выше. Дойдя до огромной яблони, он почувствовал, что задыхается и упал навзничь на красные, словно жар цветы. Он только и увидел, как всколыхнулись цветы, прижатые к земле тяжестью его тела, и вмиг потерял сознание. Одолели его колдовские запахи цветов, лишили сил, усыпили на полдороге. Неведомо сколько пролежал Олексич под яблоней. Проснулся он ночью и не в саду, а в роскошном тереме. Издали доносилась чья-то песня, нежная и ласковая. Задрожал молодец, хотел подняться, да не смог. Недвижно лежал он на постели, не в силах шевельнуться. Но вот затихла песня, и чья-то робкая ладонь коснулась его лица. И тут же вернулась к нему сила. Приподнялся Олексич, оглянулся и оторопел. Рядом у его постели сидела дева-лебедь, та самая, что купалась в Голубом озере. На ней было белое шелковое покрывало, а до самого пола спадали золотыми волнами белокурые волосы.
   Залюбовался Олексич красавицей, глядит как завороженный. Хотел окликнуть ее, да вспомнил, что имени ее не знает, и осекся на слове. Только изумление и счастье светилось в его очах.
   - Ты не сердишься на меня? - тихо спросила девица.
   - Нет! Я...
   Он хотел подняться, но девица остановила его движением руки.
   - Я знаю, - еще ниже склонилась над Олексичем девица. - Ты искал меня по всем лесам окольным, среди озер, грезил мною во сне, страдал от неудачных поисков. Ты думал, что равнодушна я к тебе.
   - О, нет! - с трудом проговорил Олексич. - Я и не помышлял о том. Только иногда страх охватывал меня. Я думал, что ты боишься людей, поэтому и прячешься, и что я больше, никогда не увижу тебя.
   - И сердишься на меня за это?
   - Не мог я сердиться на тебя. Та встреча на рассвете у Голубого озера посеяла глубокую печаль в моем сердце.
   Дева-лебедь глядела на юношу, а по ее щекам катились слезы счастья.
   - Я и в самом деле боялась тебя, - прошептала она. - Всюду подстерегает нас опасность, боимся мы показываться людям на глаза. Часто поднималась я высоко в небо, и летала над лесами к Голубому озеру, чтобы увидеть тебя. А потом нашла тебя в саду, когда ты боролся с чарами недоступной людям горы. Видела, как упал ты, сраженный сном, и поспешила к тебе на помощь.
   - И вынесла сюда на гору?
   - Велела вынести тебя из царства сна. И вот теперь никуда тебя отсюда не отпущу!
   Шли дни, ждала мать Олексича, все не идет ее сынок. Уж отец с ног сбился, разыскивая сына по лесам. Да не нашел. Тогда поднялась мать, и пошла, искать сына. Где только не бывала, каких лесов, каких полей не исходила, а сына не нашла. Сидит она усталая, убогая на берегу реки, грустит и плачет. Вдруг слышит, хрустнуло что-то рядом. Подняла голову и испугалась: идет к ней из лесу старуха. Да такая безобразная, что и глядеть-то страшно. Подошла она, оперлась на клюку, смотрит, на женщину, криво улыбаясь.
   - Что грустишь?
   Мать Олексича хотело было подняться, но не смогла, будто приковала ее старуха к месту ледяным своим взором.
   - "Колдунья", - мелькнуло в голове матери.
   Она опустила глаза и ответила дрожащим голосом:
   - Горе у меня, бабуся...
   Рассмеялась на то колдунья.
   - Это еще не беда. Сын твой не за горами.
   - Правда! - так и вскинулась мать. - Вы знаете, где мой сын? И как его найти? Помогите мне! - умоляюще протянула руки она к старухе.
   - Знаю, знаю. Не плачь. Не в лапы зверю попал твой сынок, а к красной девице.
   - Правда? - обрадовалась мать. - Так почему же не везет ее в отчий дом? Зачем покинул нас?
   Старуха пристально взглянула на нее.
   - А ты уже забыла, зачем покинула когда-то отчий дом и пошла, куда глаза глядят за своим милым? Небось, забыла? Пойдем со мной, найду твоего сына.
   Она взяла за руку мать Олексича и повела ее через дремучие леса. Долго ли, коротко ли шли они, пришли к заколдованной горе.
   - Видишь, - показала старуха на гору, покрытую яркими цветами. - Твой сын там.
   Мать нетерпеливо двинулась вперед, но колдунья остановила ее.
   - Погоди, не спеши, - насупила она брови.
   Затем полезла в длинную сумку, висевшую на боку, и достала оттуда два узелка сухих трав.
   - Вот возьми. С одним доберешься на гору в терем, с другим пойдешь назад.
   Сказала и повела мать с собой. Когда они приблизились к цветам, старуха развязала один узелок, растерла сморщенной рукой, лежавшие в нем травы и пошла дальше. Около ветвистой яблони остановилась, взяла пригоршню растертой травы и стала посыпать ею землю. Идет и будто сеет впереди себя. Наконец, прошли они место сонного забвения. Тут колдунья спрятала узелок и сказала матери:
   - Все теперь не страшно. А ну послушай, - добавила она.
   Звонкий радостный смех разносился по зеленому лесу, казалось бы, дети резвятся невдалеке. Женщины постояли, прислушиваясь, потом отошли в заросли кустарника и стали выглядывать оттуда. Вдруг выбежала на поляну девушка в голубом наряде, а за нею добрый молодец. Видно, хочет догнать ее, быструю, как серна, да нет, не может он догнать ее, хоть и бежит во весь дух.
   - Олекс..., - рванулась из кустов мать, но колдунья, как кошка, прыгнула вперед и крепко зажала ей рот своей костлявой рукой.
   - Не смей! - оскалила она редкие, выщербленные зубы и так зашипела на женщину, что та похолодела от страха и покорно отступила назад. - Не выдавай себя. Подождем до ночи, иначе не видать тебе сына. Думаешь, он послушает тебя и променяет любовь красной девицы на твою материнскую? Напрасные надежды.
   Дева-лебедь не услышала оклика матери, не приметила женщин, пронеслась мимо них. Длинные золотистые волосы ее развевались по ветру, лицо пылало от быстрого бега, от радости и счастья. Но мать не замечала ее, она видела только своего сына.
   - Смотри! - Колдунья вытянула свой костлявый палец и указала на девицу. - Видишь, как сладко спит? Набегалась, наигралась за день.
   Старуха еще что-то говорила, шептала и тихонько посмеивалась. Но мать не слушала ее. Она во все глаза смотрела на спящую. Как она хороша! Золотые волосы свесились с подушки до самого пола. Да как же не полюбить такую красавицу? И дрогнуло сердце матери любовью и нежностью к деве-лебеди. Но тут колдунья подтолкнула мать Олексича, тыча ей в руки тяжелые ножницы.
   - Иди, - зло прошептала она. - Иди и делай, как я велела.
   - Мне страшно, - отступила женщина. - Не могу я, поглядите, как хороши ее золотые косы.
   - Не хочешь? - нахмурилась старуха. - Зачем же морочила мне голову, зачем шаталась по лесам?
   - Я хотела...
   - Ничего ты, вижу, не хотела. Прощай, коли так! И с сыном прощайся, навсегда.
   - С сыном, - заплакала мать. - С единственным сыном моим. Нет, это выше моих сил. Подождите.
   Она преградила колдунье дорогу, прижимая к груди холодные ножницы. Медленно приблизилась мать к белому ложу. Слезы текли по ее бледным щекам. Постояв минуту над ложем, женщина, собрав одной рукой сияющие волосы, отрезала их ножницами. В тот же миг вскрикнула девушка, вскочила с постели и стремглав бросилась бежать к двери. Рассмеялась старая колдунья.
   - Что? - злорадствовала она. - Налюбовалась своей красотой? Полюбила доброго молодца? А теперь попробуй нашей доли, доли чудищ и кикимор. Навсегда останешься ты одинокой лебедицей, никогда уже тебе не бывать красавицей. Только с дальней высоты увидишь своего милого. Отомстила я тебе, премудрая лебедь.
   Старуха смеялась словно безумная. Потом вдруг затихла и сразу пропала. Будто ветром ее унесло. Только теперь увидела мать Олексыча, что ее сын бежал вслед за милой, выкрикивая ее имя.
   - Горислава.
   Но та не откликнулась. Вдруг зашумело что-то за окном. Мать выглянула, смотрит, а на крыльце ее сын, подняв голову и протянув руки к небу. А оттуда доносился жалобный крик:
   - Прощай Олексич!
   Улетела лебедь. Бросилась мать к сыну.
   - Сынок, - позвала она, позабыв, что держит в руках косы и ножницы. - Сынок, я здесь.
   Обернулся Олексич, глянул на мать, что та держит в руках косы золотые и еще сильнее побледнел.
   - Вы? - глухо проговорил он. - Вы обрезали косы Гориславе?
   Она опустила голову и заплакала. Только сейчас поняла злой умысел старой колдуньи. Молча, смотрел сын на мать, а потом, вспомнив что-то, выхватил из рук матери косы и кинулся бежать.
   Купава, договорив последние слова, замолчала. Рагнар затаив дыхание сидел, слушая печальную легенду.
   - А что, разве в тех косах была волшебная сила? - тихо спросил он.
   - Олексич еще надеялся спасти любимую. Долго он искал ее, хотел вернуть косы несчастной лебедице. Да, видно не нашел, а может быть и встретил, но не смогла уж лебедь прирастить отрезанные косы обратно.
   Медленно солнышко закатилось за опушку далекого леса. Темень окутала поляну. Что-то не по себе стало Рагнару вблизи этого озера. Он глянул на Купаву и вдруг отпрянул. В темноте засверкали ее глазища. Она стояла в простой рубахе из грубого полотна и юбке, черная коса спадала на спину. Княжна выглядела, словно простая селянка, но нет же, было в ней что-то иное, скрытое, сильное. Она глядела на Рагнара сквозь темень. Рагнар понял, что неспроста княжна бегает к старой ведьме, которую боится вся округа. Она не проведет его, догадался, что сила колдовская скрыта в княжне, однако не боялся ее. В его родных краях, таких как она, не изгоняли, а наоборот уважали и прислушивались к ним.
   - Нам пора, а то будет волноваться твой батюшка, - глядя прямо в черные глаза, сказал Рагнар.
   - Никто не будет меня искать. Сам ведь видел, что княжна сейчас в светлице сидит.
   Рагнар сплюнул на землю, разъяренно, оскалившись.
   - Ведьма!
   - Я не ведьма и забудь о том.
   Рагнар усадил Купаву впереди себя и пустил коня по лесу. Доезжая до града, они заметили огни на Болдиных горах.
   - Что там? - удивленно спросил Рагнар.
   - Люд собирается на капищах, помолиться богам. Поехали, и ты сможешь помолиться, даст бог, успокоишься и позабудешь о старом.
   Рагнар замотал белокурой головой.
   - Поехали, - настойчиво крикнула Купава.
   Ну, что тут поделаешь! Ох, и упрямая же эта девка, все норовит влезть в какие-то приключения.
   Подъехав ближе к горам, Рагнар привязал коня у дуба. Дети не спеша пошли к капищам. Много люду пришло поклониться своим богам. На горе стояло много деревянных статуй: высокие и устрашающие. Лица богов сурово взирали на людей, дерево от старости почернело и теперь образы богов казались еще пуще суровее, почти злыми. Здесь на холмах посреди "святой рощи" стояли, взирая на град боги, да не тесно им вместе, всем места хватит, у каждого есть свои почитатели и каждому хватит треб. Здесь и Перун грозный бог войны, покровитель воинов. К нему-то все больше потянулось дружинников, подошел воевода и князь, просить уберечь Чернигов да отбить вражеские силы, что как стервятники скопились над Северянскими землями. Тут и Даждьбог - бог "белого света", податель благ. Запылал огонь и у статуи Макоши - богини земли и плодородия. И потянулись к ней землеробы, скотоводы да женщины с детьми. Все просят об удачном урожае и приплоде.
   На горе стоит и *Род, Стрибог, Хорос. Всех умилостивили, всем принесли жертвы да подаяния, никого не забыли. И **Яриле поклонились, и Ладу упросили дать любви и красоты.
   Принесли к богам жертвы, чтобы умилостивить суровых богов, пролили кровь петухов, воткнули стрелы у подножия бога Перуна, принесли хлеб, мясо и что имеет каждый, как требовал обычай. Что клали у подножия, что бросали в жертвенные костры, которые жгли вокруг бога. К изваянию богов притянули здоровенного быка. Бык словно учуял опасность, не хотел идти, упирался, мычал. Но, где ему тягаться с силами черниговских богатырей. Притянули связанного и острым мечом разрезали горло скотине. После кровавой жертвы, пошли шеренги других жертв. Люд сносил: зерно, еду, питье, ткани, которые оставляли у деревьев.
   - А ты не хочешь дань преподнести богам? Принеси жертву - попроси и глядишь, смилостивятся над тобой боги, даруют исполнение желаний.
   Купава потянула Рагнара за собой в сторону костров. Однако остановил ее варяг, резко вырвал свою руку.
   - Не пристало мне норвежскому отроку просить у чужих богов милости. У меня свой бог - Один и я верю, что моя судьба вернуться назад домой и отомстить за смерть родителей.
   Купава перебросила косу за спину, вздернув высоко голову, проворчав себе под нос.
   - Ну как знаешь, варяг. Глупый ты, зря только сгинешь.
   Девочка недовольно глянула на варяга и побежала в гущу капища. Там был ее отец и воевода. Рагнар раздосадовано отошел в тень развесистого дуба.
   "Они все не верят ему, все только насмехаются да глупым несмышленышем зовут, а ему все нипочем. Пускай насмехаются, пройдут годы, и он исполнит свою клятву. Слово, данное отцу дороже злата и тверже стали..."
  
   Глядел князь на дочку да все удивлялся ей: какая-то она у него росла не такая как все, странная. То бывало, сидит в тереме с няньками и девками, да смотрит, как те рукодельничают и сама учится прилежно вышивать да прясть. А то вдруг, совсем иная стает, и где делась та тихая девица?
   __________________________________________________________________________
   *Стрибог - Род - Святовит - Сварог - бог неба и вселенной, бог-отец.
   Хорос - божество солнечного светила.
   **Ярило - бог весеннего плодородия. Олицетворяет весну, пробуждает от спячки природу.
   Была тут прилежная да послушная, а то вмиг сбросила наряды златотканые, облачилась в простую холстину и все крутится среди мужей ратных, размахивая лихо деревянным мечом, из лука по целям стреляет, да на лошади скачет. Ох, и горячая девка растет, не усидчивая! Ей бы сорваться с места да носиться по лесам и степям, дичь стрелять. Не девкой ей бы уродиться, а пацаном. Тяжелый у княжны норов, и слова не скажи, никого не слушает - все делает по-своему. Крикливая, веселая и любознательная Купава, все знает, что твориться в граде, все оббегала, умаяла стражей своих, которых батюшка приставил к ней. Князь только недовольно качал головой, вот она, какая княжна Черная! Он бы и рад усмирить ее, приказать сидеть в светлице за рукоделием, да где уж там, топнет ногой, посмотрит сурово, сверкая черными глазищами, а князь ей все и прощает, она одна у него. После того, как жена утопилась, жалеет кровинушку. Жаль князю дочку, вот и прощает все проделки, мол, пускай балует. Носится, как дикая девка, водит дружбу с отроком варяжским, племянником воеводы, князь то не против, нравиться ему этот юнец, дарма, что и чужой. Доверял князь Рагнару, знал, что не обидит княжну, а коли надо и заступится, защитит, вот и дозволял их дружбе.
   Если бы знал князь, куда бегает его "кровинушка", то, наверное, закрыл бы в тереме, приказал бы глаз не спускать. Купава хитрая девица, подружку околдовала да вместо себя в хоромах сидеть оставляла, а сама бежала в чащи к ведьме лесной. Рагнар догадывался, куда исчезает Купава, но закрывал глаза на ее выходки. Ему то что? Своих забот хватало, а то еще за нерадивой гляди.
   Четырнадцатый годок шел Рагнару. Ему бы позабыть былое да жить на Руси как свой, к дружине примкнуть, у князя в богатырях ходить, град от налетчиков степных защищать. А нет же, ему кровная месть все никак из головы не шла. Думал все отрок, как же ему за отца отомстить, да за моря уплыть. Воевода глядел на отрока и все замечал. Знал, что на уме у юнца. Рагнар был сыном викинга, а у них кровавая месть была признаком доблести и торжества справедливости, хотя и у славян также, однако варяги были иные. Они ничего не боялись, ничто не было для них важнее войны и моря. Вот так сорвутся с места и поплывут пытать счастья в набегах. Зная тяжелый нрав племянника, Славята старался не заводить с ним разговор о его роде, ибо знал, что горой за варягов юнец стоит, а коль услышит грубое слово, еще пуще распаляется, едва ли, не с кулаками честь варяжскую отстаивать бросается. Крепко в нем засела любовь к дому, никакими клешнями не вырвешь. Белослава все попрекала Славяту, что это он во всем виноват, мол, никак не усмирит мальца. А что он мог?
  
   Рагнар видел их корабли, что тихо плыли по широкой глади реки. Его глаза так и впились в корабли, юное сердце быстрее застучало, дыхание прервалось. Малец мигом подорвался с места и бросился бежать по склону холма. Рагнар едва не задыхаясь, миновал шумную площадь, выбежал на многолюдную пристань, да так и застыл, не веря своим глазам.
   "Это они!"
   Два драккара тихо покачивались у бревенчатой пристани. Много зевак сбежалось поглазеть на чужеземцев и их великолепные диво-корабли. Красивые драккары были украшены резьбой и сталью. Корабли скандинавов ослепляли смотрящих. Тем, кто глядел на них издалека, казалось, что они сделаны из пламени, а не из дерева ибо каждый раз, когда солнце проливало на них сияние своих лучей, то в одном месте блистало оружие, в другом - сверкали подвешенные щиты. На носах кораблей пылало золото и искрилось серебро. Воистину, велико было великолепие этого флота! Если бы его господин пожелал завоевать любой народ, то одни корабли устрашили бы врага еще до того, как воины смогли бы вступить в сражение, ибо кто мог бы смотреть на вражеских львов, ужасавших свечением золота, кто мог бы смотреть на людей из метала угрожавших своими золотыми щитами, на этих свирепых воинов грозивших смертью, рога, которых сияли златом?
   Рагнар с открытым ртом глядел на воинов, столь огромных как звери, которые сегодня приплыли с торговлей в град Чернигов. На корме кораблей висели круглые щиты, викинги сложили весла и, подхватив тяжелые ноши, спускались по доске с корабля на пристань. Рагнар не знал их, да и возможно ли это? Викинги уже давно расселились из Норвегии в Исландию, Швецию, Британию, Францию, на земли германских племен, Русь.
   Мальчишка не спеша приблизился к драккару. На корме вглядываясь вдаль, замер огромный воин с наброшенной на спину шкурой волка. Его длинные светлые волосы слегка трепал прохладный ветер. На руках воина блистали два широких золотых браслета, а у пояса висел длинный меч. Викинг словно почуяв чей-то взгляд, обернулся, глянув прямо на юнца. По внешнему виду мальчишка походил на местного: холстяная рубаха, подпоясанная широким поясом, широкие штаны и сапоги. Светлые волосы, Рагнар связал шнурком в хвост. Викинг пренебрежительно хмыкнул, насмешливо разглядывая юнца.
   - Что тебе малец? - спросил хриплым голосом викинг.
   - Откуда вы? - смело спросил Рагнар, поставив одну ногу на доску, которая служила трапом.
   Викинг, заметив этот нахальный жест, удивленно приподнял брови.
   - Из берегов Британи. А что тебе?
   - Мое имя Рагнар, я сын конунга Ивара из Норвегии.
   Удивленный викинг оторвался от поручней и спрыгнул вниз, став напротив юнца.
   - И что ты здесь забыл, сын Севера? И почему выглядишь как раб росичей? Неужели тебя схватили в плен? Ну, я сейчас покажу этим свиньям, как порабощать сыновей морских из Северных земель!
   Викинг потянулся к мечу. Его серые глаза сверкнули лютым холодом. Рагнар быстро перехватил его руку, отрицательно покачав головой.
   - Остановись, о, славный сын Севера, предводитель бранного меча. Я не раб. Жестокая судьба забросила меня в эти края. Если ты позволишь, я все тебе расскажу, а коль будут милостивы боги, ты увезешь меня с собой и позволишь служить тебе.
   - Ты как я погляжу парень не из робких. Ну что ж, пусть так и будет. Не пристало викингу, сыну великих морских конунгов отсиживаться в дебрях лесных. В тебе бурлит кровь горячая, зов предков ты учуял. Поплыли со мной, и пускай *норны не обессудят нас и даруют много злата и пиров.
   Викинг обнял юнца за плечи и повел на драккар. В последний раз, Рагнар оглянулся на град Чернигов. Маленькая искорка жалости зажглась в сердце варяга. Он подумал о Славяте и Белославе.
   __________________________________________________________________________
   *Норны - богини судьбы. Три сестры живут у священного источника. Их имена Урд - "то, что произошло", Верданди - "то, что есть", Скульд - "то, что будет".
  
  
   Однако нет, если он останется подле них, то никогда не отомстит за смерть отца и не вернет свои земли. Ему не будет ни радости, ни покоя вдали от родных земель Норвегии, где живут славные бесстрашные викинги и его место среди них...
  
   Под мерцанием ярких звезд, тихо плескались волны Средиземного моря, ударяясь об пристань славного города Гранада. Ночная прохлада развеяла духоту жаркого дня, позволяя вдохнуть свежести. Два корабля с драконьими головами на корме, стояли рядом на пристани. Двое мужчин сидели на палубе, полулежа, раскинувшись на широких мягких подушках из красного шелка, расшитых серебряною нитью. Оба были в белых шелковых рубахах, расстегнутых на груди и свободных штанах заправленных в высокие сапоги. Викинги играли в кости, медленно попивая испанское вино. Тяжелый выдался последний месяц: ни минуты покоя, одни сражения, потом поездки по делам правителя Гранады, тайны, интриги, дворцовские перевороты, вновь сражения и вот только теперь они смогли свободно вздохнуть. Пресытившись бесконечными военными походами и службой чужакам, Рагнар отдал приказ готовиться к отплытию. Они плыли на Русь.
   Десять лет прошло с тех пор, как он сбежал. Десять лет пролетели как один день в сражениях, службе, постоянному риску и свободе.
   - Наконец, я вернусь домой в Киев! Моя, небось, уже позабыла как я и выгляжу, - смеясь, сказал бородатый варяг с темными длинными волосами, заплетенными в две косички.
   Светлые глаза киевского варяга печально сверкнули, вглядываясь вдаль за горизонт широкого моря.
   Сидящий напротив него светловолосый воин, грустно улыбнулся.
   - Увидав твое золото, она мигом простит тебе все твои похождения.
   - Да. Благодаря твоим авантюрам конунг, я вернусь домой богатым. Теперь я смогу поставить себе знатный терем, обзавестись хозяйством, - мечтательно пробормотал варяг, почесывая густую бороду.
   - Твои мечты так скучны: хозяйство, жена, куча детей. Смотри, заржавеешь сидя дома, - громко засмеялся Рагнар.
   - А ты разве не рад, что вернешься домой? Ты, небось, и позабыл уже землю черниговскую?
   Серые глаза Рагнара сузились. Сильные пальцы сдавили серебряный кубок, да так сильно, что костяшки поболели. Скулы сжались, лицо напряглось.
   - Нет, не забыл. Но не там мой дом. Как бы ни был мне дорог Чернигов, но душа моя тянется в Северные земли гордого народа, чья кровь огнем течет в моих жилах. И не будет мне покоя, пока не отомщу за гибель отца и не заберу свои земли.
   - Э, брат, не так-то легко отобрать у викингов то, что они считают своим! Сгинешь ты на суровых склонах Северных земель, где жили твои предки, склонишь свою светлую голову в бесславном бою.
   - На все воля богов, Борислав. Пока не осуществлю данную отцу клятву, не будет мне нигде покоя. Злата у меня предостаточно, чтобы собрать добрую дружину, купить новые корабли и поддержку сильных мира сего. И вот тогда, пойду я на Норвегию. Старый конунг умер, а молодой еще слаб. Молодой Хакон побоится рискнуть, поставив против себя гнев таких сильных правителей, которые поддерживают меня. Недаром, я плавал по морям да океанам десять лет. Зиму пережду в Чернигове, а на весне войско соберу и пойду к берегам Норвегии. Уже к осени я буду хозяином своих земель, - твердо сказал Рагнар, стукнув кулаком по деревянной доске с костями.
   - Ты как всегда слишком самоуверенный Рагнар, но это мне в тебе и нравится. Чтобы ты не задумал - все получается. Ходишь под богами.
   Борислав довольно утер свои пышные усы, одобрительно зацокав языком.
   Загрустил Рагнар, на душе, словно кошки скреблись. Домой, а был ли у него дом? Сбежал, он тогда даже не простившись. Сбежал, как подлый трус. Долгие годы эта вина угнетала его, тяжким грузом стыда лежала на плечах. Тяжко ему пришлось за все эти годы. Жизнь побросала хорошо, но обратного хода не было, он дал слово конунгу, у которого служил верой и правдой, а слово воина должно быть крепко. Хоть и отроком юным был, а не позволил над собой насмехаться. Все тягости стойко выдержал. Не сладкой оказалась доля воина, но он не искал себе лучшей судьбы. Манили его дальние заморские страны, далекие реки да чужие земли. Видимо взыграла в нем кровь предков лихих, потекла жидким огнем, подгоняя идти все дальше и дальше вперед. Жизнь хоть и опасная была да веселая. Ходил Рагнар по разным краям и со многими сходился в рати, всякого пришлось хлебнуть.
   Ходил первые годы Рагнар с *морским конунгом Олафом, пока не подрос и не завоевал себе славы и злата. Тяжелый был нрав у Рагнара и такой же имел он кулак. Чуть что сразу бросался надавать тумаков обидчику. Умел он вести за собой дружину. Долго ходил Рагнар с Олафом: и на земли Британские совершали частые набеги, и на края Французские, плавали и к арабам в Гранаду, и к берегам Марроко. За верную службу и преданную дружбу, наградил Олаф юного воина землями в Британии. Наплавался старый волк Олаф, решил осесть, а Рагнару все нипочем. Негоже молодому ястребу дома отсиживаться. Заселил селянами свои земли, дал свободу, чтобы фермы ставили да скот разводили, и поставил над ними старых дружинников, дабы охраняли его владения и дань снимали, а сам свет за глаза уплыл.
   Собрал Рагнар свою дружину, построил два драккара и пустился счастья пытать за морями-океанами: и набеги совершал, и торговлю вел, и на службе состоял. Иногда Рагнар с дружиной присоединялся к могущественному конунгу, иногда сам выбирал свой путь, начиная жизнь морского кочевника, добывая себе еду и припасы, нападая вначале на соседей конунга своего, а потом и на жителей других стран.
   Присоединившись к датчанам, он участвовал в набегах на Францию и Англию. В поисках легкой поживы и богатства, викинги совершали набеги. Куда бы они ни отправились - на Британские острова, во Францию, Испанию, Италию или Северную Африку - викинги безжалостно грабили и захватывали чужие земли. Многие оседали на завоеванных землях, строили фермы за счет награбленного богатства. Датские викинги покорили Англию, поселились в Шотландии и Ирландии. Норвежские викинги создали колонии на островах Исландии и Гренландии, основали поселения на побережье Ньюфаундленда в северной Америке. Шведские викинги стали властвовать на востоке Балтики, а затем широко распространились по Руси.
   __________________________________________________________________________
   *Морской конунг - предводитель морской дружины викингов. Промышляли морским разбоем. В те времена любой викинг, у кого было войско и корабль, мог стать морским конунгом.
  
  
  
   Войны и пиры - вот два любимых занятия викингов. Захватив богатую добычу - злато, серебро, меха и ткани, викинги возвращались в Скандинавию, отдыхали некоторое время, чтобы затем, набрав свежие дружины, вновь уйти на несколько лет в морские походы.
   Плавал Рагнар и к берегам Испании: в Лиссабон, Кадис и Севилью, которые были разграблены. Мужчин убивали, женщин уводили. Однако арабы обстреляли скандинавские корабли, сосудами с горящей нефтью и потопили тридцать кораблей. Оставшиеся в живых викинги, придя в полное отчаяние, обменяли своих пленников мусульман на еду, одежду и право беспрепятственно уйти.
   Рагнар вступив в ряды дружины викингов, стал под эгидой мужественного конунга, плавал, совершая набеги в западной Европе и ходил даже в Византию. Быть викингом означало в сопровождение своих дружинников отправиться в далекие страны, совершить там "героические" деяния и вернуться домой с триумфом и богатыми трофеями. Это был своего рода трамплин, позволяющий совершить прыжок в вожди. Вожди были обязаны демонстрировать мужество, стойкость, верность друзьям, правдивость, красноречие и тягу к жизни наряду с готовностью бесстрашно без колебаний встретить смерть. И все эти качества объединил в себе Рагнар. Его воины без колебаний шли за ним в смертельный бой. Из обычного дружинника, он возвысился в "морского конунга", завоевав большое количество злата и серебра.
   Рагнар до мозга костей считал себя истинным викингом и гордился этим. Он редко вспоминал о своей жизни на Руси, да и зачем? Он сын конунга и сам добился славы. Кровью и потом прокладывал себе дорогу наверх. Рагнар считал, что скучна жизнь того, кто никогда не бывал ранен, какое же другое назначение для храбреца, как не смерть в бою в числе первых. Он бесстрашно вступал в бой, ведя за собой свою ватагу. Конунг должен быть храбрым в бою, не жалеть себя, показывать пример для своих воинов. Рагнар никогда не шел позади своей дружины, ибо считалось позором, если вождь вернулся, а его дружина погибла, однако и его воины стояли горой за своего юного и храброго конунга, ибо считалось еще большим позором если дружина возвращалась, а вождь погибал. Рагнар был уверен, что если ему суждено умереть позже, то в этой битве с ним ничего не случится, а если суждено ему погибнуть именно теперь, то нет смысла беречь себя, все равно он проживет столько сколько отпущено богами и норнами. Смерть в глазах Рагнара не представляла ничего ужасного; она ведь не была окончанием жизни, которая продолжалась в другом свете. У Одина в Вальхалле, он займет свое место среди славных предков и будет с ними пировать, пить вместе с *асами мед и пиво.
   Однажды стоя на якоре у берегов Гранады, Рагнар по проискам судьбы случайно спас жизнь беглому арабу. Он один возвращался в порт по ночным пустынным улицам. Викинг не боялся ходить в одиночестве, ибо не каждый справится с таким огромным сильным богатырем. Проходя мимо роскошных арабских дворцов, Рагнар узрел, как на одного бедолагу напало сразу пятеро. Викинг помог арабу не из-за чести и жалости, а ради забавы, помахать кулаками. Не зная, что делать с едва дышащим арабом, Рагнар взвалил его себе на плечи и отнес на свой корабль.
   __________________________________________________________________________
   *Асы - Скандинавские боги.
  
  
   Позже он узнал, что этим арабом оказался сам наследный принц странны Марроко. С тех пор викинг и мавр стали друзьями.
   Принц Идрис принял участие в восстание против Аббасидов в Хиджазе и после сражения мятежников бежал в Египед на корабле викинга, а затем перебрался в Северную Африку. За его правления началось строительство города Феса на месте старого римского города Волубилиса. Фес стал столицей Иурисидов и Священным городом - местом пребывания шорфа - потомков Хасана и Хусейна, внуков Пророка.
   Рагнар часто приставал к берегам Марроко, где во дворце принца его встречали как самого дорогого гостя. Дружба с принцем дала Рагнару неограниченные преимущества в арабских землях. По просьбе принца Идриса, викинг три года состоял в его личной охране и помог тому совершить переворот, тайно убрать врагов, очистив тем самим дорогу к трону. Рагнар помог наладить Идрису взаимоотношения с соседними государствами, тихо и без лишнего шуму исполняя тайные поручения любого характера. Стареющий правитель не мог более влиять на своих подчиненных, а власть Идриса все белее возрастала.
   За верную службу Рагнар получил в награду огромную кучу злата и различных сокровищ, а также дворец в городе Алжире. Перед отплытием Рагнара, Идрис пожаловал викингу перстень с печатью. Это был не простой подарок, а своего рода пропуск и защита в арабских землях.
   Рагнар любил приставать к берегам восточных стран: вести с ними торговлю, служить за злато правителям. Он упивался и восхищался роскошью и красотой мавританских городов. Чаще всего он бывал в Испании, ибо торговля с этими землями приносила богатство, а дружба выгоду.
   В Средиземном море, главным военным портом была Альгамбра, торговый город. Союза с кордовской державой искали все правители. Арабская Испания превратилась в самую богатую, многонаселенную и благоустроенную страну Европы. Кордова, Севилья, Гранада, Толедо, Мурсия, Альмерия, Валенсия - славились своими ремеслами производством шерстяных, шелковых и парчовых сортов тканей, а также кожи с тиснением и позолотой.
   Мастера Кордовы делали изумительные изделия из стеклянной и бронзовой посуды с рисунками и эмалью, изделия из слоновой кости и славное оружие.
   Разбогатев, Рагнар обернул свой взор на другие страны. Молодой викинг вел торговлю с Англией, привозя туда груз мехов и сушеной рыбы. В Исландию возил торф. В Европу - изделия из железа, птичьими перьями и пухом, рыбу. Торговал норвежскими изделиями из *стеатита, который часто использовали для грузил, веретен, ламп, чашек, кухонных горшков и форм для отливания метала. Стеатит славился как выгодный материал, его легко было резать и то же время, он был очень жароустойчивый.
   Плавая с товарами во Францию, Нидерланды, Швецию, Прибалтику, Русь - его путь проходил через Хедебью и Холлингстед. Протащить корабли несколько миль волоком было удобнее, чем проходить проливы Скагеррак и Каттегат, кишевшие пиратами, и вдоль западного побережья Ютландии, где воды были чрезвычайно опасны для кораблей.
   __________________________________________________________________________
   *Стеатит - мыльный камень. Добывали в каменоломнях Скандинавии.
  
   Рагнар со временем, примкнул к остальным скандинавам в успешной работорговле. Самый большой спрос рабов был среди арабов по всему побережью Средиземноморья от Испании до Ближнего Востока. В рабы продавали пленных, должников и преступников. Рагнар вел торговлю с арабами, продавая им: евнухов, рабов, рабынь, а также шкуры бобров и куниц. Весь его путь лежал через город Хедебью.
   Помимо Каупанга и Хедебью, был и третий скандинавский город Бирка на острове Бьерке на озере Мелар в Швеции.
   Плавая по морям, Рагнар не забывал о своем дяде черниговском воеводе. Все свое богатство Рагнар переправлял к Славяте на сохранение, присылая тому в дар: дорогие ткани, золотые и серебряные изделия, арабских скакунов, восточные пряности и ароматные масла, оружие и рабов.
   За десять лет, Рагнар сколотил огромное богатство и теперь, будучи конунгом имея свою дружину и поддержку правителей Британии, арабских халифатов, датчан и Шведов, собирался в поход за своими землями в Норвегию. Брошенный всеми сирота вырос и стал сильным орлом.
   Иногда, глядя на звезды, Рагнар вспоминал о своей давней "подруге детства", черниговской княжне, Купаве, которую люд прозвал Черной. Грозный викинг с улыбкой вспоминал строптивую девчонку, которая частенько заставляла его пылать огнем злости. Ее ядовитый острый язык мог ужалить любого.
   - Ох, и странная же девка лесная! Другие учатся вести хозяйство, помогать по дому, готовят стряпню, прядут пряжу, а эта так и норовит убежать от нянек и носится сломя голову, по просторам, стреляя всякую живность. Не пряльце ей мило, а лук да стрелы и добрый меч. Чудная девка и характер у нее тяжелый. Интересно, какая она теперь стала? Замужем уже, наверное, да детей нянчит.
   Тихо молвил, Рагнар, лукаво улыбаясь.
  
  
   Чернигов град все рос да расцветал и сидел в нем князь Черный, а была у него дочь красавица княжна Черная - гордость и слава Чернигова. Красота ее ведома и на родине и за пределами земли Северянской. Не один гонец из чужих краев скакал к черниговцам, не один князь склонял свою голову гордую пред их куницею-красною девицею, но Черная оставалась, как и прежде непреклонна. Она и слышать не желала о замужестве, убегала в окрестные леса, охотилась по глухим местам Северянщины. Чаще всего скакала на коне, а то и ходила на ладьях. Знали ее и в верховьях широкой Десны, и на берегах речек Сновьи, Стрижня, Белоуса.
   Любила княжна ходить с девушками за цветами луговыми, на праздники и в городице и в ближайшие селения, но больше всего любила охоту. Зверь ли, дичь ли встречался на пути - никто не миновал ее стрелы меткой. Даже на тура, бывало, устремлялась с копьем.
   Глядели ловчие на удаль юной княжны, и диву давались. Ой, не девке родиться бы у князя Черного - сыну бы на свет явится! Да витязю храброму. И в ратному делу равных ей было мало. На славу воевода обучил мечем махать, да копья метать. Вот и носилась беспредельная по просторам. Да не угнаться дружинникам за ней, вот была она, а вот и нет, словно растаяла в лесу черном. А ей то и надобно, чтоб никто не увязался. Летела Купава-Черная в дебри лесные, на топи непроходимые к избе деревянной, что затерялась среди высоких лесов.
   А места то дикие, все леса да болота, в какую сторону ни глянь: боры с брусникой, маховиками, топи глухие, и только кое-где белеют березки стройные. Вокруг болот можно подолгу кружить, пока тропу заветную не сыщешь. Только Купаве все нипочем, ей лес как дом родной - все тропинки ведомы, все пути исхожены. Лес ее бережет, исполняя приказ ведьмы.
   Часто убегала Купава к ведьме старой и науку ведемскую получала. Силушка ее росла и такая могучая, что сама ведьма диву давалась откуда-то у девицы она такая? Все передавала ей ведьма лесная, ничего не утаила. Поначалу страшилась кары княжеской, но затем поняла, что девица шустрая все следы заметала, все тропинки путала, никто не уследит за ней. Вот и стала обучать княжну, думая, что будет, кому дело и силушку передать. Однако одно тревожило старую, неукротимая тяга Купавы к молодцу заморскому. Сколько зимушек то прошло, сколько воды с тех пор истекло, а она все помнила о нем, все ждала друга сердечного.
   Вот и сегодня пришла, упросила над водой поколдовать, узнать судьбу "своего варяга". Неймется девке, думает о нем, переживает, как он там, в странах далеких, не сложил ли головушки светлой, аль не приглянулась, ему красна девица? Сколько раз просила ведьму наслать на него заклятие равнодушия, чтобы не заглядывался на девиц, чтобы не приглянулась ему лада красная. Не устояла ведьма перед мольбой девицы, а ведь помогло заклятие, видимо, по сей день ходил одиноким.
   Насылала на него Купава силы защитные, просила стеречь да беречь варяга нерадивого, просила судьбу счастливую для него и богатства несметного.
   - Ну, что там видно? - нетерпеливо воскликнула Купава.
   Ведьма оторвала взгляд от котелка и хмуро поглядела на княжну.
   - Едет твой варяг. Возвращается домой в Чернигов.
   - Ой, да! - воскликнула Купава, хлопнув в ладоши. - Ну, слава богам и мне улыбнулось солнышко.
   Прыгала на радостях девица, старуху расцеловывая, а ведьма все сурово глядела на куницу свою красную.
   - Ой, не пара он тебе девица! Ой, погубит он тебя! Ты ли ему нужна? И не вспоминает он о тебе за морями да лесами. Все местью кровной горит, да за златом охотится.
   А Купава и не слушала тех речей горестных. На душе все пело и цвело. Едет ее ненаглядный сокол, едет домой. А там и поглядим, какая судьба сложиться?
   - Да разве он чета дочери князя черниговского? Не бывать тому, чтобы князь Черный единственную кровинушку за варяга пришлого отдал, - не унималась старуха.
   - Не бурчи старая, а то лихо накличешь.
   Так и спорили они постоянно, а потом вновь принимались за учебу. Ведьма учила Купаву колдовать над водою, заклинания читать, да силу огромную применять. Водила старая девицу по лесам и лугам, травы собирать.
   - Это трава нечуй-ветер, растет зимой по берегам и озерам. Кто обладает этой травой, всегда может: остановить ветер на воде, избавить себя и судно от потопления, уловить рыбу без невода. Собирать ее нужно в глухую полночь. В это время нечистая сила гуляет по берегам и рекам, бросая траву для усмирения бури.
   - А это трава плакун. Собирать ее надобно в ночь Купалы на утренней зоре, без ножа, вырыть корень. Она обладает силою: наводить страх на нечисть, усмирять и покорять их. Только надобно корень и цветы. Выкопаешь траву и держи в руках, приговаривая заговор, обращая корень на восток: "Плакун, плакун! Плакал ты долго и много, а выплакал мало. Не катись твои слезы по чисту полю, не разносись твой вой по синю морю. Будь ты страшен злым силам, старым ведьмам. А не дадут тебе покорится, утопи их в слезах, а убегут от твоего позорища, замкни в ямы преисподние. Будь мое слово при тебе крепко и твердо. Век веком!"
   Купава кивнула, запоминая слова.
   - А это трава кочедыжник или папоротник. Срывается в ночь на Купалу, с особенным заговором. Сила чародейская заключается в цвете том. Он цветет только в ночь Купалы и охраняется нечистью. А сила эта - владеть нечистой силой, повелевать землею и водою, отыскивать клады, делаться невидимкою и если загадаешь заветное желание - сбудется.
   Купава вмиг вся встрепенулась, побледнела, а затем покрылась жаром. Глаза черные загорелись, кровь быстрее побежала. Задумала она неладное, да решила пока не рассказывать о том.
   Ведьма не обратила внимания на странный взор девицы, пошла дальше по лесу.
   - Вот это разрыв-трава или еще нарекают прыгун. Кто имеет цвет папороти и у кого есть корень плакуна, тот всегда найдет и эту траву. Имеет она силу разрывать железо, сталь и серебро на мелкие кусочки.
   Бродили они обе по лесу, заглядывали под кустики, выходили на бережки ручейков, выискивали травы на топях. Купава шла за ведьмой молчаливо, хоть и устала, но все терпеливо шагала.
   - Трава перенос собой мала и темна. Цвет ворон, а как отцветет, то со стручками в ней семечки. Та трава добра от змей: и уж спит от нее, и всякая нечисть противиться ей не может. А семя, положив в рот, пойди в воду - вода расступится.
   А вот вербена - возле дома посадишь, богатая станешь. Лечит все болезни. Если ею потереться все желания исполнятся. Собирать ее надобно вечером в сумерки, чтоб никто не видел, и предложить земле в виде искупления.
   Много трав знала старая ведьма, не перечислить. И все рассказывала Купаве, а та на ус мотала. Смышленая была колдунья молодая. Знания копила да все норовила использовать их. Бывало, как глянет, так и нечисть враз по углам да ущельям разбегается, а та все смеется, ничего девка не боялась: ни духа лесного, ни зверя дикого, ни залетного стервятника лихого, ни люда разного.
   Бросила ведьма травы в казан и, тихо приговаривая, помешала. Купава сидела на лавке, разбирая травы душистые.
   Ведьма вдруг насторожилась, поглядывая на двери. Враз ее лицо скривилось в злобной гримасе. Отворила дверь, сколоченную, и давай принюхиваться, зыркая люто по сторонам.
   - А вот ты где? Чтоб тебе собаке утонуть. Тьфу, на тебя.
   Купава подняла голову, удивленно посмотрев на разгневанную старуху.
   - Ты это кому? - смеясь, спросила она, выглядывая за дверь.
   Ничего Купава там не увидела, все как всегда: топь, твари лесные и тишина.
   - Да вот же он, разве не видишь? Волхв перуновый в волка обернулся, да все рыскает по лесам, все выглядывает.
   Сквозь высокие сосны промелькнула серая шерсть волчья. Желтые глазища так и пялились на избушку, оскалив иклы острые. По телу Купавы побежал озноб. Не добрый был взгляд волчий. Теперь и она узрела, что не зверь это совсем, а душа человеческая. Скрывается под шкурой волчьей не добрая душа, а злая.
   Старуха не сводила глаз с волка, сморщенные уста тихо зашептали:
   - Вертись, вертись волчком. Эй вы, лешие, кикиморы и всякая нечисть лесная! Сбегайтесь ко мне, вылезайте из-под коряг, выплывайте из топей болотных, из озер глубоких, слетайтесь из-за лесов дремучих и холмов зеленых. Закрутите, завертите, запутайте, сбейте с толку этого пса смердючего, волхва перунового. Запутайте ему все дорожки, заведите его в леса черные, в леса густые и непроходимые.
   Ведьма хлопнула в ладоши, довольно потирая руки, притопывая ногой. Даже избушка заходила ходором от ее смеха хриплого.
   - Ну, я тебе покажу волк облезлый! Будешь знать, как шутки со мною шутить. Уууу, пес драный, - стоя на пороге, ведьма пригрозила кулаком в сторону леса.
   Купава рассмеялась. Неспроста старая разозлилась. Злоба у нее старая была с этим волхвом, размолвка из-за злата. Вот и творят разные пакости друг другу.
  
   Воротилась княжна поздним вечером домой. Шумно стукнула деревянными дверьми, и влетела в горницу свою.
   - Несите мне баба Малуша каши, да поживее.
   Прикрикнула голосисто княжна на служницу. Села на лавку и стала стягивать сапоги. Косы черные все растрепались от быстрой езды, плащ черный промок. Поглядела на княжну бабка и недовольно покачала головой седой.
   - Эка напасть. Да уж ты ела недавно в гриднице княжна. Неужто, не наелась?
   Купава оглянулась со злом на старую.
   - А вам то, что? Не наелась, еще хочу. Несите, говорю.
   - Какая ты злая. Днем такая хорошая да милая, а вечером будто бы подменили, словно с цепи сорвалась, злая стаешь.
   - А вот, потому что днем хорошая, вечером такая, - огрызнулась Купава.
   - За что ты так? Матушка твоя была, какой хорошей да пригожей. Речь словно ручеек журчит, любо слушать и со всеми ласковая и слова худого не услышишь. А ты, как загремишь, так весь терем ходором ходит. Да, что ты все носишься по лесам и степям как угорелая? Оденешься словно простая девка и айда на охоту в степь широкую. Не пристало княжне среди дружинников сидеть, мечом как гриден махать, да стрелы пускать. Твое место здесь, в тереме у прялки.
   Научала бабка княжну, а Черная все молчала, и сидела на лаве, да так злобно по-звериному на нее глядела, что кровь в жилах стыла.
   - Ты вот, что бабка! Не учи меня, а то кабы не пожалела. Со своим делом я сама уж разберусь, а твое дело бегом нести мне кашу, да молча исполнять приказы. Усекла?
   Поджав недовольно губы, бабка вышла из горницы. Разозлила она Купаву. Оставляла вместо себя княжна свою подругу, облик ее меняла на свой, чтобы не искали ее да не мешали. Вот и нарвалась. Милана, то добрая, всем к сердцу пришлась, а Купава норовистая, никому не люба была. Вот и ругали ее.
   Услышала она шорох в углу, встала и подошла к темному уголку. Топнула ногой Купава и смела кикимору метлой, что стояла в том углу.
   - Ану, сгинь нечистая сила. Ух, разыгрались, надоели все!
   Темный комок так и покатился к окну, вскрикнул и исчез во тьме ночной. Все надоели девице, только и могут, что поучать...
  
   Проснулась Купава утром, сладко потянулась в постели. Солнышко теплом приветствовало град. Звонко птички щебетали за окном. Быстро подскочила девица, плеснула водицы в медный тазик, чтобы умыться. Праздник сегодня, день Купалы. Радостно то на душе у княжны. Умывшись, княжна надела длинный сарафан поверх рубахи расшитой нитями красными и черными. Заплела тугую косу, натянула красные сапожки и выбежала из горницы навстречу светлому дню.
   Девицы-подруженьки поджидали княжну уже на пороге терема. Все красавицы, весело им, пойдут цветы собирать да венки плести, чтобы на воду пустить. Куда веночек поплывет там и долюшка девицу ждет.
   А лес шумит, шепчется с ветрами. Девушки днем насобирали голубых, как небо цветов, пахучих васильков, полевого красного маку, зверобоя, нарвали за болотами мяты, за селеньями полыни, что должна сохранять их от ведьм и русалок. Весело смеясь, сплели себе роскошные пышные венки и пустили на воду. Купава с замиранием сердца глядела, куда поплывет ее веночек. Отнесли его ветра и волны, дальше чем у всех.
   Побросав венки, шли девчата теперь веселые, нарядные, неся впереди себя *марену-соломеное чучело, надетое на палку и идола Купалу в женской сорочке и в венке пышном на диво красочном. В радостном ожидании праздника, девчата спешили, обгоняя друг друга и весело напевая:

Купала, Купала! Где ты зимовал?

Я в лесу зимовал. Под застрехой ночевал.

Зимовал я в перышках.

А все лето красное - в травушке-муравушке.

Купала, Купала!

   Местные молодцы тоже не сидели без дела: собрали старое тряпье, уложили на воз и вывезли его на поляну вблизи Десны. Потом наносили хвороста из лесу, притянули соломы и сложили несколько стогов возле места, где будут костер разводить. А когда увидели девчат, стали молодцы судить да рядить, что делать далее, как им Марену у них отнять. Но девчата окружили ее тесным кольцом, украшали ее разноцветными лентами и венками. На идола Купалу надевали монисто, перстни, бусы - все украшения неприхотливых северянских девчат. Потом взялись девицы за руки, и пошли хоровод водить, напевая:

Вокруг маренушки ходили девушки,

Стороною дождик идет.

Стороной, да на мою алу розочку.

Ой, на море волна, а в долине роса,

Стороною дождик идет.

Стороной, да на мой барвиночек зеленый.

Кругом маренушки ходили девушки,

Стороною дождик идет.

Стороной, да на любисточек кустистый мой.

   __________________________________________________________________________
   *Марена (Мара) - богиня смерти, владычица земного мира зимой.

Ой, на море волна, а в долине роса.

Стороною дождик идет.

Стороной - василечки мои низенькие...

   Среди девушек и княжна Черная. Любо, хорошее было здесь княжне. С рассвета собирала целебные травы, цветы для венков, искала среди крапивы траву Чернобыль, под корнем который растет уголь, несущий удачу. Люди верили, что в ночь на Купалу все травы стают целебными, наполняются особой живительной силой, что мол, животные и деревья разговаривают. Верили, что в эту ночь изгоняли нечисть. В ночь на Купалу не полагалось спать, поскольку ведьмы, колдуны, оборотни и русалки вредят во всю мощь: отбирают у коров молоко, портят хлеба.
   Старики сказывали, что в эту ночь цветет папоротник. По разному его люди нарекали, кто папоротником, кто кочедыжником, кто Перуновым цветом, а иные свети-цвет или жар-цвет. Расцветает этот цветок, когда клады выходят из земли и горят синими огоньками. По древней легенде, именно в эту ночь цветения папоротника Перун выступал на битву с нечистью, которая останавливала колесницу Солнца на небесной высоте; разбивал его облачные скалы, отверзал сокрытые в них сокровища и умерял томительный зной дождевыми ливнями. Лишь на одно мгновение в темную, непроглядную полночь, под грозой и бурей, расцветает цветок Перуна, разливая кругом столь яркий свет, как само солнце. Не успеешь и глазом моргнуть, а он уже сверкнул и исчез. Люди верили, что тот, кто сорвет цвет папороти, приобретет магические знания, он будет счастлив всю жизнь, научится понимать язык животных, птиц, растений, а из их разговоров узнает какая трава, от какой болезни помогает. Ему откроются спрятанные в земле сокровища и клады, он сможет становиться невидимым, приворожить приглянувшегося парня или девицу, отвести от своего поля градовую тучу, над ним не будет иметь власти нечистая сила.
   Все девчата мечтали сорвать цвет папоротника, но никому доселе это не удавалось. А Купава, слушая те разговоры, лукаво улыбалась, задумала и она попытать счастья этой ночью, а пока резво бегала с девчатами по лугам и, спустившись позже к речке, купалась в быстрой и студеной Десне. Весь день хлопотали, готовились к празднику, и вот пришло уже время.
   Девчат собралось много и в два круга не соберешь. Раскраснелись как маков цвет, танцуя в хороводе. Однако и парней не меньше, не только с Чернигова сошлись, но и с других селений: и с Зоречного, и с Згурова. Шаровары на них широкие перехваченные поясами, рубахи щедро украшены вышивкой по вороту, подолу и рукавах. А сами как дубы молодые, высокие, крепкие так и веет от них силушкой. И минуты не устоят на месте, все хотят разорвать девичий круг.
   Но вот солнышко закатилось, на землю опустились первые сумерки. Молодцы оставили девиц и пошли добывать живой огонь, чтобы разжечь костер. На сухой траве, неподалеку от хвороста, лежит заранее приготовленная толстая колода с провернутыми в ней дырками. В одной из них - похожей на вертело волчок с длинными, подогнутыми к верху ремнями. Два молодца сели лицом к лицу, и упираясь ногами в колоду, взяли в руки ремни. Третий жмет на волчок сверху, сыплет на колоду сухую, мелко протертую, как пыль траву. Быстро и уверенно работают молодцы, все быстрее ходит вокруг оси волчок, все сильнее нагревается дерево. Тихо и тревожно стало вокруг. Но вот задымилась колода, сверкнули искры, и сразу вспыхнул огонек. Лица юношей прояснились, взволновано следили они за дрожащим, трепещущим языком пламени. Вот он живой священный огонь! Его именем издавна называют жилье, он один может умолить огонь небесный, чтобы светил он людям, гнал от них тьму - прародителя и хранителя злых духов. Силой живого огня всякий раз возвращается к ним из мрака ночи солнце, светит и греет, растит урожай, дарит им свою всепобеждающую силу - силу жизни. Огонь - надежда людей, он охраняет их от злых духов, от мора и бесплодия. А особенно сегодня, в ночь на Купалу! Сегодня он не только всепобеждающая сила, но и очищающая сила.
   Огонь словно пробудил окрестности. На берегах Десны, Стрижня, Белоуса - по всей Северянщине запылали костры. Вначале появились несмелые, едва заметные огоньки за пустыми рощами, черными лесами и урочищами; потом взлетели ввысь огни жарким пламенем в небо и залили светом всю округу. Будто бы огненные цветы трепетали над лесом, величавые и прекрасные в нависшем над землею мраком.
   Ожили и люди на поляне. Шум, возбужденные крики вместе с искрами разлетелись над кострами и ударились об высокие стены леса, зазвенели над темными сводами неба. Девчата снова взялись за руки, заходили вокруг Марены, запели песни, а молодцы налетели со всех сторон и разбили круг. Теперь уже каждый ищет себе избранницу, да норовит схватить ее за руку и повести на очищающий от злых духов и благословляющий на благие узы огонь.
   Не затихает смех и крики, то раскатисто басовитый, то высокий визгливый. Княжна Черная вихрем носится среди играющих. Она единственная, кого не отваживаются трогать юноши, за нее прячутся робкие девушки.
   Совсем стемнело на поляне. Заскучала Купава, все разбрелись по парам, прыгая через костер, только она одна осталась не удел. Боязно молодцам заигрывать с дочерью князя, вот и осталась она одна.
   Грустно вздохнув, развернулась княжна и, вскочив на своего коня, понеслась в лес. Недалеко заехала она на коне. Учуял белогривый нечисть лесную, загарцевал на месте. Привязала девица коня на опушке леса, а дальше пошла пешком. Не страшилась она "жителей лесных", шла не спеша по лесу, все подмечая, всех видя. Вон леший - дух леса, притаился в дупле старого дерева, сверкая на нее желтыми глазами. Сидит мохнатый, наводит на людей ужас своими протяжными завываниями, жутким хохотом, стоном и плачем. Он любит иногда попеть, но в его песне нет слов. Купава кивком поприветствовала старого знакомого, а он махнул ей мохнатой лапой.
   Княжна шла по тропинке. Высокие деревья со сплетенными ветвями, поднимали свои тяжелые ветки, уступая ей дорогу, позволяя лунному свету осветить ей тропу. Купава шла по лесу и видела то, что было скрыто от глаз ее подруженек. За старыми корягами, мелькали лешие, раздавался смех кикимор лесных, которые злобно бурчали из-за деревьев и махали кулаком лешему, опасливо зыркая на деву. На широких ветвях старых деревьев, качались лесные мавки, расчесывая длинные зеленые волосы. Лесная нечисть кружилась в хороводах, то исчезая за деревьями, то вновь выбегая на поляну.
   - Мавки, девы лесные! - крикнула к ним Купава. - Укажите, где мне искать заветный цветок папоротника?
   Мавки закружились вокруг девы, взявшись за руки, водили хоровод.
   - Иди к озеру, спроси у наших сестер, русалок водяных. Они укажут.
   Купава, поблагодарив дев лесных, пошла дальше. Дорожка бежала сквозь темный лес и вела прямо мимо озера. На широкой поляне раскинулось круглое озеро. Тихий плеск привлек внимание девицы. Под светом луны, окруженное лилиями и лягушками, на берегу озера сидело нечто безобразное не похожее на человека, то ли бесформенное, то ли чешуйчатое - водяной. Безобразный старик, окутанный тиной с большой бородой и зелеными усами, что-то бормотал, восседая на камне. Вместо рук у него были лапы с перепонками, а на голове красовались рога. В сегодняшнюю ночь, он был особенно опасен для забредших в чащу лесную людей. Водяной дабы заманить к себе в воду человека мог принять любой облик: представится ребенком, ягненком, свиньей, рыбой крупной. Коварен был старый дух воды, ради забавы и потехи, мог утопить, разогнать рыбу, разорить плотины. Многих погубил, утянул под воду в тину, а там обратил в услужников своих. Людям страшен, а ее не тронул.
   Подошла Купава поближе, присела на бережку, заворожено глядя на прекрасных русалок, которые окружили водяного, расчесывали свои длинные волосы, да звонко хохотали. В густых волосах русалок были вплетены жемчуга и лилии. Сквозь мутную воду Купава узрела, как танцуют утопленницы. Ох, и чудные красавицы, недаром мужики, соблазнившись юностью прекрасных дев, шли на их зов, попадая в тину водяную. Схватят, бывало, доверчивого молодца, околдуют и затянут под воду, да защекочут насмерть. Красивые, а зловредные. Пригляделась Купава на воду и увидела, то, что скрыто от глаз людских под мутной водой озера. На глубине сияли хрустальные дворцы, дом русалок, а там их видимо-невидимо и столько злата на дне лежит! Знала Купава, что страсть испытывают русалки ко всему блестящему, вот и бросила на дно перстень серебряный. Схватили его духи озера и унесли к себе во дворец.
   Бывало, что в русальную неделю, они выходили на берег в ближайшую рощу и леса, где качались на ветвях деревьев, разматывая пряжу, похищенную у женщин, и пели песни своим завораживающим голосом. Песня русалок околдовывала, где там устоять человеку, полностью подчинялся он их воле, сам шел в цепкие руки мавок лесных. Иногда русалки, прежде чем защекотать, для забавы задавали загадки человеку и если он их не отгадывал, то тянули под воду. А если попадался красный молодец, то уносила его русалка в свое жилище, где он был ее мужем и жил там, в полной роскоши, каждое его желание удовлетворялось, кроме одного - покинуть водяное царство.
   Купава слышала от людей, что живут на берегах Днепра русалки, которые зажигают ночью по северным берегам Черного моря огни на курганах, чтобы заманить к себе путников, а потом сбрасывали их с высокой кручи в днепровские пучины. Прекрасные создания, но вид их обманчив, красота бывает коварной.
   Купава присела подле русалок и тихо молвила:
   - Русалки, девы лесные, духи озерные! Расскажите мне, где расцветет сегодня папоротник? Укажите заветный цветочек, раскройте мне тайну.
   Подплыли к Купаве русалки, протянули к деве руки, холодные пальцы прикоснулись к черным волосам, потрогали мягкую и теплую кожу девы.
   - Иди прямо по тропинке не сворачивай. Дойдешь до рощи там и увидишь заросли папороти. Жди, он зацветет. Да стерегись нечисти злой, ведьма.
   Голос русалок звучал тихо, холодно, словно долетал откуда-то из-под земли. Глаза дев озерных светились холодной пустотой, и не было там и намека на теплоту, только зависть к живой.
   Поблагодарила их Купава и пошла прямо по узкой тропинке, углубляясь все дальше в лес. Дошла девица до высоких и тернистых зарослей и увидела там папоротник. Много его здесь росло. Присела она и стала ждать. В глухую полночь из куста широколистного папоротника показалась цветочная почка. Она-то увеличивалась вперед и уходила назад, то колыхалась как речная волна, а то прыгала как живая птичка. Сила злая хотела спрятать цветочек, уберечь от Купавы. Духи злые пытались навеять на нее сон, да не вышло. Из-под земли и коряг поползли змеи, зашипели и все норовили укусить девицу. Взмахнула ведьма рукой, и расползлись напуганные змеи, покорились воли колдуньи. Земля под ее ногами задрожала, раздался удар грома, блеснула в небесах молния, вмиг подули ветра буйные. Откуда-то послышались неистовые крики, жуткий хохот пронесся по роще, совсем рядом раздался звук ударов хлыста и крик боли, словно кто-то умирал.
   Купава, оглядываясь по сторонам, достала из-за пояса нож и очертила круг вокруг куста и села у папороти, уставившись на него не мигающим взором. Вдруг появился бутон жар-цвета, разрываясь с треском, распускаясь золотым и красным, кровавым пламенем, да таким ярким, что глаза слепило от его чудного блеска. Цвет как зарица своим пламенем осветил все вокруг себя.
   Купава слышала вой нечисти, крики и мольбы не трогать цвет, но ее воля была твердой и непоколебимой. Она знала, что должна стойко вынести и перетерпеть все искушения, быть равнодушной против всех превращений нечисти. Если она обернется на зов злых духов, то нечистая сила свернет ей голову или задушит.
   Лишь только загорелся цвет, Купава тотчас же сорвала его. Острым ножом она разрезала себе ладонь и приложила к кровоточащей ране цвет. В тот же миг по лесу пронесся оглушительный душераздирающий визг, это нечисть кричала, досадуя потере цвета. Цвет горел на ладони девицы, кровь поливала жар-цвет. Дрожь пробежала по телу молодой колдуньи. Жар огнем разлился по крови. Она ощутила всю силу могучую, огромную нечеловеческую мощь. Нечисть с криком бросилась прочь, разлетаясь кто-куда. В мгновение в голове Купавы послышались голоса. Это были голоса леса, тварей и птиц. Она теперь понимала речь деревьев, трав, шепот ветра, слащавый плеск озера. Открыв глаза, Купава взглянула на мир по-иному. Желтые глаза глядели сквозь тьму и видели все как при дне. Приподняв руки с цветом, девица тихим голосом произнесла заветное желание:
   - Цвет мой цвет! Яркий, красный, исполни мое желание. Есть на свете ясный молодец, приведи его ко мне. Пусть в его сердце воспылает огонь любви ко мне, да такой крепкий, чтоб навеки. Пусть ни жить, ни дышать, ни спать не сможет без меня. Даруй мне любовь Рагнара.
   Прижав заветный цвет к груди, Купава поспешила по дороге домой. Вся нечисть и духи лесные, учтиво расступались, кланяясь ведьме, обладающей силой повелевающей. А Купава только улыбалась. Вот она сила, власть над духами и нечистью! Однако не это пуще всего ее заботило - папороть исполнит ее самое главное желание - приведет к ней любимого.
  
   Не спалось в лунную ночь Рагнару. Странный сон ему приснился. Увидел он озеро круглое, а на нем лебедь белая плыла. И вдруг, забурлила вода, вздулись брызги на берег и предстала перед ним, дева-дивная вся в белом. Ликом прекрасная, черные очи огнем светились, кожа смуглая, губы алые. Черная коса до земли спускалась, а на челе корона сияла. Да такая красивая, что аж дух захватило, дыхание пресекло. И запылало сердце его, жаром всего обдало. Лебедь-дева улыбалась ему, а потом все исчезло, и увидел он ее уже в другом облике, в поневе с луком и стрелами за спиной, скачущей на белогривом лихом коне. Вот уж диво привиделось! И где ж такую-то девицу то сыскать? Кабы знать, то сразу бы и женился.
  
   Тихо плыли варяжские драккары по Днепру, приставая в гавань славного града Киева. Круглые щиты висели вдоль корабля. Варяги бросили весла и выстроились вдоль поручней драккара, с восхищением взирая на град. Сняв с себя оружие, воины сбросили его в углу, только мечи свисали с поясов. Конунг, стоя на корме, горделиво вглядывался вдаль. Русь! Гордые варяги в простых рубахах и широких штанах выглядели уже не так устрашающе как в боевом облачении. Они прибыли с миром.
   На пристани их уже поджидали. Сойдя с корабля, Рагнар радостно обнял своего старого друга, боярина киевского Всеволода. Поджарый, статный здоровенный боярин с густой темной бородой, радостно приветствовал своего друга.
   - Рагнар! Долго же ты скитался по морям. Все обещался в гости, а вон, как долго плыл.
   - Не серчай боярин. Не праздновал я, а делом занят был, - смеясь, отвечал варяг, похлопывая друга по плечам.
   - Знаю, я ваши дела варяжские. Вам бы только плавать по раздольным морям, грабить да пировать.
   Рагнар весело рассмеялся.
   - Такова наша жизнь. Привез я тебе дары заморские, но не только погостить пришел, а с делом к тебе.
   Лицо викинга стало серьезным.
   - Дело я твое выслушаю, но потом, а сейчас идем, отдохнешь с дороги, выпьем медку с тобой.
   - Коль так идем.
   Боярин закатил пир знатный и созвал гостей важных. Рекой текло вино заморское и мед, слуги разносили огромные блюда с мясом и дичью. На пир боярин позвал старейшин и бояр киевских. В светлых хоромах за длинным столом укрытым скатертью расписанной, сидело много люду. Стол боярина уставили богатой посудой. Гостей услаждали гусляры, играя на струнах, напевая "славу". Большие чаши, рога с вином ходили по кругу.
   День бражничали, а на второй боярин устроил соколиную охоту.
   Отшумели пиры и игрища. Спустя дни, сидели оба мужа, Рагнар и Всеволод в гриднице.
   - Так, что за дело у тебя ко мне, конунг морской? - с любопытством спросил Всеволод.
   - Хочу идти весной в Норвегию, с войском ратным, отвоевывать назад свои земли обширные.
   Боярин сощурил глаза, откашлявшись.
   - А от меня, что надобно?
   - Собери ты мне за зиму дружину из наемников варяжских. За последнее время много северных сынов в этих местах появилось, околачиваются по Руси без дела. Варягам лишь бы злата да рать, а там все равно кому и где служить.
   - Верно толкуешь. Злата хватит? - хитро спросил боярин, пристально уставившись на спокойного Рагнара.
   - Хватит. Только гляди не распускай зря языка. Говори, мол, нужна дружина для похода на франков или мавров. Ни к чему мне, чтобы слухи долетели о моем походе на Норвегию. Выйду в море там и расскажу куда идем.
   - Дружину соберу, а корабли, где возьмешь?
   - Не переживай, соберу. Приплывут новые драккары к весне.
   Рагнар не спеша потягивал мед, потешаясь над боярином, у которого на лице зависть и любопытство читалось.
   - Зимовать то будешь в Киеве?
   - Нет. Ждут меня в Чернигове родичи. Давно в землях Северянских не был, пора и навестить дядьку. Провину загладить.
   В гридницу незаметно вошла девица. Враз, приметил ее Рагнар, глаза загорелись так, и прикипел взором к девице. Стройна да мила, черная коса до пояса свисала, карие очи теплом светились, румяная, полнощекая красавица в синем сарафане, поверх рубахи расшитой красно-черной вышивкой. Приглянулась она варягу.
   - Дочка моя - Мирослава, - с гордостью сказал боярин.
   Девица стыдливо опустила глаза, поставив на стол квас.
   - Ай, красавица! Небось, много сватало тебя молодцев? Такое диво, словно скарб нужно беречь, а то умыкнут. Что ж ты красна девица в девках засиделась, аль не мил, тебе никто? - не сводя с девицы глаз, слащаво спросил Рагнар.
   - Сватали то разные, да только не чета моей горлице. Берегу ее для лучшей доли.
   Ответил боярин, наблюдая за викингом и дочерью.
   - Чудо девка! Ей бы в злате да мехах дорогих щеголять словно пава, а не в тереме сидеть, - воскликнул с запалом варяг.
   - Ты смотрю запал на мою дочь варяг, аль посватать хочешь? - лукаво, но с осторожностью спросил боярин.
   - А, что если и захочу? Отдал бы за меня?
   Серые глаза викинга пристально уставились на боярина. Словно коршун глядел хищно и хитро варяг, что даже мороз побежал по коже боярина.
   - А если отдам, возьмешь? Сдержишь слово?
   - Кто ж откажется от такой девицы?
   - Тогда по рукам. Но только вот что. Отдам дочь за тебя, когда земли свои вернешь и хозяином на них сядешь, - строго ответил Всеволод.
   - Договорились.
   Девица вся зарделась, искоса поглядывая на красивого здорового варяга. Ударили по рукам боярин и конунг, скрепив *ряд. А Рагнар все глядел на Мирославу. Хороша девица: пышна, стройна, миловидна. Пускай другие ищут мифическое чувство любовь, а он уже устал.
   __________________________________________________________________________
   Ряд - договор.
  
   Долго бродил Рагнар по морям да все один без лады. Бывали у него разные девки, однако все не то, после проведенной ночи прогонял от себя разочаровано.
   И хотелось бы ему полюбить, да не мог, никто к сердцу не припадал. Вот и решил жениться на первой попавшейся, что выгодна ему будет да миловидна собой. Ходил бы Рагнар еще не одну весну холостяком, а повстречав Мирославу, дочь богатого и влиятельного киевского боярина, решил посватать. А что, чем не жена конунгу? Отец при князе состоит, посох богатый даст, да и связи у Всеволода крепкие и нужные. Однако не только это послужило решением к женитьбе. Мирослава схожа на ту, которая являлась ему во снах, вот и подумал: а вдруг это судьба?
   - Мирослава, что скажешь на то, согласна? - сурово спросил дочь боярин, поставив на стол опустошенную чашу.
   - Согласна, батюшка. Как же быть против, когда такой витязь сватает.
   Девица стыдливо потупила карие глаза вниз, нервно затеребив пальцами краешек косы. Покраснела, лукаво улыбаясь.
   - Эх, хороша невеста! - воскликнул радостно Рагнар.
   Подскочил варяг на ноги, схватил удивленную невесту и припал в горячем поцелуе к красным устам. Мирослава испугано заколотила его кулаками, что только вызвало смех у отца и жениха. Завизжала, вырываясь из цепких рук варяга, и убежала вон из гридницы.
   - Только смотри не обмани, а то и в Норвегии достану. Длинные у меня руки, из-под земли выроют, чтоб удавить, коль обидишь, - грозно пригрозил боярин, глядя прямо в глаза викингу.
   Рагнар засмеялся, одним махом осушив чашу с медом.
   - Не боись, слово конунга крепко, как сталь и не рушимо, как скала. Завоюю свои земли, вернусь за Мирославой.
  
   Варяжские корабли! - крикнул кто-то из гончих.
   Княжна повернула голову в сторону Десны. И в правду, по широкой реке плавно плыли два корабля варяжских. Большие, красивые с широкими парусами, раскрашенными в красно-белые полосы. Нос корабля венчали головы драконов, устрашающе оскалившись. Яркие цвета кораблей приковывали внимание. Черный и желтый цвет щитов перекликался с линиями красной краски на голове зверя, что украшал румпель. Подвешенные щиты вдоль корабля сверкали в ярких лучах солнца.
   Застучало быстрее сердечко княжны. Пригляделась, на корме первого драккара стояла высокая фигура воина с длинными светлыми волосами. Красный плащ развевался по ветру.
   - Вертай домой! - крикнула княжна, и резко потянув повода, развернула коня, пустив его галопом по полю.
   Быстро понеслась Купава, обгоняя ветер, что завывал в ушах. Понеслась, как на крыльях, спеша в Чернигов. Стрелой пролетела Купава через врата, сбавив ход, конь бежал по многолюдной площади. Люди, услыхав оклики княжны, разбегались кто-куда, недоумевая спешке наездницы.
  
  
   Пролетев сквозь шумные улицы, Купава остановилась недалеко от пристани, с замирающим сердцем выглядывая корабли.
   - "Это он! Он. Сердцем чую".
   Слух, что Рагнар возвратился, застал Славяту в княжеских хоромах. Обрадовался воевода, довольно улыбнулся про себя, но вмиг принял суровый вид. Незачем выказывать свою радость и нетерпение нерадивому племяннику. Наказать бы его следовало за проступки неладные. Обиду затаил воевода на Рагнара. Он к мальцу со всей душой, со всей лаской и теплотой отнесся, принял за сына, потакал всем его прихотям и слова грубого не молвил, руку на проказника не поднял, а какой монетой волчонок варяжский ему отплатил - убежал не попрощавшись? Обиделся тогда воевода, ругал на чем свет стоит, кричал, что коль воротится, то не примет, прогонит со двора, куда глаза глядят, и слышать о нем не хотел. Позже обида сменилась беспокойством и страхом за мальца - жив ли он еще, как ему среди чужих, не обидел ли кто, не сложил ли еще светлой головушки в чужих краях, в неведомых морях? Стал Славята через купцов разведывать: не слыхал ли кто чего о Рагнаре? Загрустил тогда витязь Черниговский, а жена то, как опечалилась. Сколько ночей глаз не сомкнула, сколько слез пролила? Полюбила она Рагнара как сына, вот и рвалось сердечко в переживаниях. Видела она сны тревожные, мол, ранен ее сокол ясный. Так шли годы в печали. А потом, одного дня, приплыл корабль варяжский с дарами от Рагнара. Вот тогда и узнал Славята, что сокол его уже стал конунгом, земли и богатства завоевал, что ходит он с дружиной своей по далеким краям и морям и ведет там торговлю, а бывает, наемником служит и, примкнув к варягам, совершает налеты частые. Поведали варяги Славяте, что прослыл его племянник конунгом сильным и славным и идут за ним воины в бой без раздумий. Охватила гордость вояку старого. Не сгинул его орел молодой, а расправил крылья широкие да взлетел высоко. Не печалился воевода черниговский, что кровавыми реками и костями устлана слава Рагнара, не ругал его за походы жестокие, за жизнь варяжскую. Знал воевода законы мирские: не ты, так тебя, а что грабил и нападал, воевал и убивал - так все так живут! Живой его сокол ясный - это главное, а иное, то все пустое.
   Вышел на порог воевода, напустил на себя важный и суровый вид. Хмуро глянул вдаль и стал ждать. Долго ожидать не пришлось. Шумная толпа зевак приближалась к княжескому терему, сопровождая варягов. Обступили грозные воины своего конунга, устрашающе посматривая на люд северянский, да только не трогали никого. Строго-настрого дал приказ конунг: никого не трогать.
   Купава пробралась сквозь шумную толпу, разглядела батюшку и быстро побежала к нему, став у князя за спиной. Рагнар горделиво подошел к крыльцу деревянному искусно резбленному и стал против воеводы. Уклонился варяг низко князю, воеводе и люду честному. Присел на одно колено и протянул воеводе хлыст добрый.
   - Не серчай на меня дядюшка, прости дитя своевольное. Позвала меня судьба за собой, увлекла в плаванья по морям и океанам. Бери кнут и накажи дитя свое провинившееся. Прости меня.
   Опустил виновато варяг голову светлую. Воевода, однако, был удивлен. Подошел Славята к племяннику, взял из его рук хлыст и хлестнул со всей силы без жалости по спине молодой. Зря, что рубашка и свитка были на Рагнаре, каждый удар приносил боль и мучения. Добре хлестал воевода, усердно поучал племянника безрассудного.
   Испугалась Купава за Рагнара, дернулась было, хотела отнять хлыст у воеводы, да рука отцовская остановила княжну. Покачал недовольно головой князь.
   - Не лезь, не твое это дело.
   Так и замерла Купава, с жалостью глядя на гордого варяга, что склонил голову славную пред воеводой черниговским. Без слова и крика, стойко сносил удары хлыста, ни разу не шелохнувшись. Уважительно толпа загудела, не каждый вытерпит удар хлыста да еще от тяжелой руки старого воеводы, а этот терпел, молча, только лицо дергалось мучительно. Любопытно было народу поглядеть, как их воевода бьет конунга грозного, которого боятся в землях чужих. И не простил бы другому такого варяг, убил бы на месте, пришиб обидчика одним ударом, а тут сам подал хлыст.
   Бросил хлыст воевода на землю. Проучил он племянника своего, выпустил пару, сбил спесь. Подал руку Рагнару Славята и крепко обнял. Зашумела толпа, загудела одобрительно, а воины Рагнара удивленно смотрели на своего предводителя, не понимающе хмурились. Как позволил себя отстегать привселюдно словно холопа безродного?
   Крепко обнялись Славята и Рагнар, а затем вошли в терем княжеский. Давно не был здесь Рагнар, все позабыл, теперь только разглядывал с любопытством хоромы князя. Окна в тереме высокие, светлые; стены сплошь покрыты украшениями. Смотришь прямо - оленьи рога красуются меж выгнутых дугою арок передних окон; оглянешься назад - дорогое оружие поблескивает златом, драгоценными камнями, умело вставленными в рукоятки. Посредине - два червленых щита, по бокам - острие к острию знаменитые франкские мечи, а сверху над щитами - луки и стрелы боевые. По простенкам - снова оленьи и турьи рога, а на них чучела лесных птиц Северянщины. В тыльных углах зала - очаги, выложенные из камня: один с жертвенником, другой для обогрева. Однако больше всего привлекало внимание роспись черниговских умельцев на стенах зала. На одной изображен поединок князя с туром, на второй - соколиная охота. Да с таким мастерством! Распластавшись в воздухе, перескакивают через бурный поток лихие кони; люди будто бы живые, занесли над головой булатные мечи, и кажется, вот-вот закричат они: шумом и свистом, стуком мечей заполнят зал. А вот и сам князь с туром, пытается свалить его, пронзив широкую грудь зверя копьем.
   Глядел Рагнар на роскошь палат и восхищался. Красота, то какая! Диву давался. Поднес варяг князю черниговскому дары разные: меха дорогие, оружие, камни самоцветные, злато и серебро, ткани златотканые, пряности и масла ароматные, заморские. Князь принял дары викинга, горячо поблагодарив гостя дорогого.
   Накрыли столы широкие в гриднице, заслали скатертями расписанными, поставили мясо и рыбу, вино и мед в ковшах ладьевидной формы с ручками в виде утки, резными и расписанными.
   Пировали черниговцы вместе с варягами за одним столом. Дружинники Рагнара сидели напротив гридней, кметей и бояр черниговских. Пили, весело болтали, рассказывали о своих подвигах, походах заморских, чудесах невиданных. Конунг строгий дал наказ не учинять сор и драк. Вот и сдерживали себя варяги, не нарывались, опасаясь гнева конунга, да и русичи не лезли на рожон. Князь сидел рядом с воеводой и Рагнаром, слушая о походах конунга морского. Рагнар поведал, где ходил и как жил эти десять лет, рассказал о разных государствах, кто там сидит главным, как дела правит, кто на кого войной ходил, и кто еще только собирается. Поведал, что дружину собирает и весной пойдет на Норвегию, земли свои отвоевывать, месть кровную совершать, а пока перезимует в Чернигове. Князь радушно согласился, да и воевода был рад.
   Сам же Черный рассказал о том, как жил град, кто на Чернигов зарился: о хазарах и печенегах, о раздоре между Северянщиной и Киевом, о рати и планах на будущее.
   - Борьба за Чернигов и Северскую землю давно точится. Уж очень лакомый кусок эти края с рекой красавицей Десной! Волком глядит на них "Дикое поле", где кочуют степные народы: печенеги, половцы, тюрки. Трудные настали времена для земли Северянской. За Доном рыскают полчища печенегов. Волчьими стаями носятся они по степям, проникают даже в леса, ища себе легкой наживы и потехи. Огнем пылают славянские городища в Подонье и даже на Донце. Буйные ветры Стрибожьи доносят до нас запахи пожарищ. Плачь и стон идет по земле Северянской. Да беда не только с одной стороны, со всех сторон кружат над нами, словно стервятники враги жаждущие разорвать нашу землю по частям. Хазарский каганат, который двести лет брал с нас дань и обязался защищать народ и землю Северянщины от вторжения чужеземцев, теперь не только не выполняет долга перед нами, но и сам готовится идти на нас походом ратным. Да еще и другая забота отозвалась - князь киевский Олег. Киев рядом, поляне близки Северянам по роду и крови. Нам бы сойтись воедино, но нет! Сойтись значит покориться князю киевскому, лишиться отчего престола. Нет, не бывать этому. С Олегом мира быть не может! Во всяком случае, до тех пор, пока Любеч, твердыня северянская с деда-прадеда на Днепре, не станет снова северянской. Этого требуют торговые люди и сама жизнь княжеская.
   Князь был зол на Олега, он из-за своей гордыни не видел той опасности, которая нависла над его народом. Рагнар удрученно переглянулся с воеводой.
   - Объединяться тебе пора князь с другими племенами славянскими, дружину собирать, а иначе поглотят тебя степняки, сожрут землю северянскую, растопчут под копытами лихих коней, - твердо сказал Рагнар.
   - Знаю это, - глухо ответил князь. - Не сидим мы без дела. Чернигов с каждым днем становится все неприступнее, самой сильной крепостью Северянщины. И дружина крепнет: растет числом, радует мастерством и храбростью воинов. Еще пару месяцев и всадники будут готовы справиться с печенегами. Степные хищники нападают пока небольшими отрядами во главе с вожаками отдельных кочевий. Постоянная опасность, нависшая угроза от беспокойных соседей, закалила в черниговцах воинственный твердый дух.
   Черный хотел было продолжать свой рассказ, когда в мгновение распахнулась дверь, и на пороге появилась его дочь. В длинном платье из белого полотна, княжна впорхнула в зал веселая и яркая. Черные глаза княжны светились и кроткой нежностью и насмешливым, озорным задором. А на лице - ни тени смущения, тревог и забот. Словно мак, цвело оно в облаках белоснежной одежды в рамке пышных черных волос. Княжна склонилась к отцу, черная коса сползла вперед, губы девицы тронула лукавая улыбка. Все гости так и застыли в изумлении, молча, глядели на красавицу.
   - Ну, где ты носишься весь день? Скачешь где-то самовольно по лесам, - хмурясь, попрекнул дочь князь Черный.
   - Не серчай батюшка, - весело защебетала княжна, присев рядом подле отца.
   Повернув голову вправо, Купава весело глянула на Рагнара, который растерянно и немного озадачено, уставился на нее. На его лице застыл вопрос, и даже горечь разочарования. Он одновременно светился радостью и горем. Что-то гложило красивого варяга.
   - "До чего же хороша! Словно цветок весенний. Роскошные черные волосы, а глаза, как зори светят веселым блеском. И лицо пылает. Это она, дева из моего сна! Что же я наделал?"
   Рагнар уныло склонил голову. Как его угораздило совершить такую ошибку, дать слово другой, когда все это время мечтал лишь об одной? Ну почему он поспешил? Ему бы подождать.
   - Здравствуй старый друже! - раздался голос княжны.
   Боль сдавила сердце варяга. Голос княжны показался ему слаще за мед и приятнее звука музыки. Подняв на княжну большие серые глаза, варяг натянуто горько улыбнулся ей.
   - Будь здрава, красна дева! Я знал чудную мавку бегающую по лесам, а теперь вижу пред собой диво солнышко красное. Твоя красота столь прекрасна, что может затмить солнышко, пристыдить зарю, заставить гореть от зависти красную розу.
   Купава вся зарделась. Его слова лились на ее душу, как целебный бальзам. Любо-хороше было девице видеть милого перед собой, слышать его голос. Как долго она его ждала. Но глядя на милого, девица огорчалась. Что же это с ним? Глядит на нее с восхищением, говорит сладкие речи, а сам-то грустен и печален.
   Остаток вечера варяг просидел грустен и все более молчалив, косо поглядывая на княжну.
   Забежала Купава в свою горницу после пира и упала, рыдая на ложе. Долго плакала, пока не выплакала все слезы только тогда и уснула.
  
   Рано утром, Купава вышла на веранду. Девица впервые не рвалась на просторы. Интерес к варягу привязал княжну крепкой нитью к городу. Черные глаза так и рыскали по округе в поисках конунга. Однако ей сегодня не повезло, варяг почему-то не появлялся.
   "Интересно, а что он думает обо мне?"
   Девица небрежно свесилась с балкона, глядя во двор. Шум привлек внимание княжны. Она наклонилась над перилами, лениво наблюдая за двумя боярынями, которые бранились посреди двора. На неистовые визжащие крики баб сбежалось множество зевак. Толпа с интересом следила за здоровенными бабами, в чьих руках угрожающе сверкали сковородки.
   - Ты старая корова с отвисшим носом, который висит, как гнилая груша. Чтоб у тебя все блины сморщивались и пригорали, - загорланила невысокая толстая тетка в красной юбке, коричневой кофточке и белом платке.
   Толстая баба в синем сарафане уперла руки в бока, выпучив глазища.
   - Это я-то корова? Да это ты жирная свинья. Когда ты идешь, доски прогибаются. Ты такая неповоротливая, что у тебя все пригорает и валится из рук. Да над тобой даже свиньи с коровами смеются. А мужик твой глаза закрывает, когда ложится с тобой на ложе, чтобы не глядеть на такую корову.
   Семениха ахнула от негодования и плюнула на Доброксеву.
   - Тьфу, на тебя, пьяница.
   - Ах, это я пьяница? Думаешь, я не видела, как ты из-под тишка хлебаешь брагу?
   - Ах, ты клеветница! Да, чтоб у тебя уши перестали слышать, глаза видеть, а язык и вообще отсох. Чтоб твои уши скрутило в маленькие трубочки, - бросила Доброксева.
   - А что б у тебя косы повыпадали, а осталось, лишь три волосинки и то только для смеху. Чтоб собаки брехали на тебя...
   Две добротные бабы вцепились друг другу в пасма, грубо бранясь на потеху людям. Дети, тыкая пальцами в теток, хохотали до упаду, гридни и дворовые так и покатились со смеху, держась за животы. Даже Купава не удержалась и рассмеялась.
   - А ну расцепите этих теток, да уймите их живее, - прогремел на весь двор голос князя.
   Смех моментально стих, гридни тут же бросились исполнять приказ князя. Обоих баб окатили студеной водой из ведер и развели в разные стороны. Подле князя стояли мужи этих баб, гневно поглядывая на своих жен. Муж Доброксевы, пригрозил нерадивой жене плетью. Видимо, попадет тетке дома, за то, что выставила его на посмешище?
   Купава, огорченная тем, что прервали такую забаву, вернулась в свою горницу.
  
   Первые морозы спустились на град, белым снегом покрывая землюшку, заставляя люд надеть кафтаны, свитки, шубы и тулубы. Радости то и было, что у детей: бегали, звонко смеясь, катались на санях. Лед сковал речку, торговые люди перешли на сани, везя по заснеженным дорогам свой товар в другие селения и грады. Женщины и девицы пряли пряжу и вышивали. Молодые девицы собирались в одной избе и садились за работу, а к ним приходили юноши, принося с собой гусли, бубны и свирели. Девчата работали и пели песни, рассказывали сказки.
   Мужики ходили на охоту, собирались в избах, пили мед, слушали рассказы, а днем занимались кто чем. Торговцы или сидели дома, или на санях уходили, ремесленники продолжали свои работы, селяне хлопотали по хозяйству, заботясь о скоте, женщины: пряли, шили, вышивали, готовили. Жизнь города хоть и медленно, но кипела. Дружинники тоже не сидели без дела, каждый день отчеканивали свое боевое мастерство, иначе могут "заржаветь" и тогда враг одолеет их.
   Варяги часто занимались с русичами в ратном деле, иногда их дружественные соревнования в силе перетекали в стычки с драками, перерастая в масштабные потасовки, пока их не останавливал громкий оклик конунга или воеводы. Рагнар и сам частенько мерялся силой с русичами. Бывало, побеждал, а бывало и его одолевали. Один раз такой бой стал вселюдным зрелищем.
   Рагнар от нечего делать принял, в подвыпившем состоянии, вызов черниговского богатыря. На пиру тогда присутствовало множество люду и всем стало интересно кто кого, их богатырь возьмет верх или варяжский конунг? Дружинники и бояре начали делать ставки. Морозно было в тот день, но захмелевшим воинам все было нипочем. Раздевшись до пояса, черниговец схватил груду снега и, вывернув на голую грудь, громко воскликнув. Рагнар не желая отставать от русича, тоже обтерся снегом, не издав при этом ни звука. Могута разъяренно зарычал. Люд так и покатился со смеху. Выбежавший из терема Славята резко окликнул горячих молодцев и заставил одеться в рубахи и кольчуги, иначе он запретит бой. Что тут поделаешь, пришлось одеваться. Дружинники подвели лошадей бойцам, подав копье и щиты. Взлетев на скакуна, гарцующего в нетерпении на месте, Рагнар лихо взмахнул мечом.
   Короткий свист и жеребец рванулся с места, полетев вперед во весь опор навстречу битве. Огненное дыхание рвалось из ноздрей скакуна. Противники сошлись. Удар пришелся в середину щита, и сила его была сокрушительной, но Могута не вылетел из седла, он устоял, а потом стремительно пронесся мимо Рагнара, не ответив на его удар.
   - "Испытывает мою силу", - с улыбкой, подумал варяг, торопливо соображая, как остановить витязя и заставить потягаться силой.
   Времени на размышление не было. Вороной уже вздыбился на другом конце площади там, где раньше стоял Могута и, развернувшись, конь понес своего хозяина на середину площади. В этот раз Могута шел на прямую, на встречу варягу. Рагнар понял: теперь они не разминутся, в седле удержится только один - либо он, либо Могута. Еще сильнее пришпорил вороного Рагнар. Удары с обеих сторон были такими мощными, что пущенные в галоп кони словно уперлись в них своим бешенным летом и вздыбившись на задние ноги, один против другого, будто бы перед внезапно выросшей стеной. Однако всадники удержались в седлах, их копья не сломались, не дрогнули в сильных руках. Отточенные копья вонзились острыми концами в щиты, крепко стоят в выбитых ударами гнездах, не ломаются, не гнутся. А воины всей силой навалились на копья, каждый хочет одолеть противника, выйти победителем. Кони их не опускаются на передние ноги, стоят, вздыбившись, ржут от боли нестерпимой, роняют пену кровавую, а воины еще сильнее натягивают поводья, еще пуще вонзают шпоры в задние бока, ожесточеннее рвутся вперед.
   Дружинники и народ на площади, затаив дыхание, молча, следят за поединком, боясь пропустить хоть самую малость битвы. И когда отступал чей-то конь или всадник делал рискованное движение, люди, дрожа от возбуждения, вытянув шеи, с еще большим напряжением ждали следующего мгновения.
   Вот отступил вороной и варяг покачнулся в седле, а Могута воспользовавшись этим, подвинул своего коня вперед, еще круче вздыбил его, чтобы огромной тяжестью свалить дерзкого варяга. Однако не удалось богатырю. Ловкий Рагнар мгновенно перенес всю тяжесть своего тела на стремена и, высоко поднявшись на них, с такой силой налег на копье, что конь Могуты не устоял на задних ногах и повалился на спину вместе с всадником.
   На площади все онемели от изумления. Случилось небывалое, даже страшное: повержен на землю сам Могута! Все поняли, что молодой варяг - избранник судьбы, всевластной силы, господствующей над людьми, помогающей лишь немногим. Значит, варяг отмечен доброй волей богов. Неслыханный до селе гром приветствий, огласил всю площадь. Дружно и радостно кричал люд: от мала до велика, от отрока до князя.
   Варяг слез с коня и подал руку богатырю. Могута нерешительно принял руку варяга и тяжело поднялся на ноги.
   - Сегодня боги улыбнулись мне, а завтра пошлют свою благосклонность тебе. Не держи обиды, ты добрый богатырь и я признаю это.
   Могута радостно улыбнулся, крепко пожимая руку молодого варяга. Обнявшись, оба витязя пошли назад в терем отпраздновать поединок. Пир снова продолжался. Ратные мужи русичи и варяги дружно пировали, словно хорошие друзья, весело распевая песни, рассказывая былины и разные боевые подвиги, распивая мед и пиво.
  
   Купава впала в отчаяние. Уже две недели прошло после приезда Рагнара, а ей все никак не удавалось остаться с ним наедине, чтобы поговорить. Постоянно кто-то мешал: то дружинники Рагнара, то гридни ее отца приставленные к княжне, то бояре, то люди на площади. Рагнар ежеминутно был окружен людьми. А ей так хотелось побыть с ним, поговорить с глазу на глаз, как когда-то в детстве, когда они убегали в лес или бегали играть по городу. Однако тогда они были просто детьми, а теперь она девица на выданье, да не просто красна девица, а дочь князя Черниговского, завидная партия для любого князя и правителя. На ее горе, Рагнар был простой варяг, хоть и величался морским конунгом. Пришлый варяг без земель и титула. Говорили, что у него, дескать, есть земельные уделы в далекой Британии, дворец в арабской жаркой стране и много злата. Но для дочери князя Северянского этого было мало. О, как она сейчас ненавидела свой титул! Купава завидовала любой из своих подружек. Они сами были вправе чинить свою судьбу, а ей княжне пристало повиноваться воле батюшки и пойти как залог союза за какого-то противного князя.
   Рагнар проживал в тереме воеводы, там же разместилась и его дружина. Он часто появлялся в тереме князя, однако ни разу не взглянул в ее сторону. Горечь охватила красавицу. Неужели не понравилась ему? Ведь сама же глядела в воду колдовскую, нет у него лады в сердце. Так почему не глядит на нее, отводит взор ясных очей при встрече?
   Сегодня во сне видела она Рагнара. Только уже не в лесу, как прежде - на шумном пиру разглядела его среди ратных мужей. Рагнар сидел за столом, молчаливый и печальный. Вина заморского не пил и за еду не брался. Потом поднял глаза и увидел княжну меж занавесями гридницы. Долго смотрел, будто бы не веря, что это та самая девица, с которой дружил в детстве. Потом улыбнулся, поднялся во весь свой богатырский рост, и смело направился к ней. Удивление в его серых глазах сменилось теперь веселой нежностью, мужественное лицо сияло радостью. Он подходил все ближе, ближе, протягивал к ней руки. И она пошла ему на встречу. Но вдруг, что-то черное и страшное свалилось с неба, камнем упало между ними. Княжна испугано воскликнула и вмиг проснулась.
   Быстро натянув поневу, набросив шубу из лисы и шапку, схватив лук со стрелами и добрый меч, княжна тихо прочла заклинание и, сделавшись невидимой для всех, ускользнула из покоев. Купава, бесшумно ступая, спустилась по лестнице, вышла во двор и пошла к конюшне. Оседлав своего белого скакуна, девица призвала к себе *Дрему и приказала ей идти впереди себя, насылая на всех глубокий непробудный сон.
   Туманное прозрачное существо повиновалось своей госпоже, окутав весь двор во мглу сновидений.
   Выехав из города, Купава пустила скакуна галопом по дорожке, ведущей в лес. Тихо было вокруг, лишь иногда издали доносился одинокий волчий вой. Княжна ехала, и сама не зная, куда скачет. Густой пушистый снег, вздымался вверх, разлетаясь из-под копыт горячего скакуна. Звезды ярко светили на небе, ночной лес был спокоен. Все казалось было окутано глубоким сном.
   И вдруг, издали послышалось храпение лошади, звук копыт скакуна, ударяющийся об заледеневший снег, все нарастал и приближался. Кто-то ехал следом за ней.
   __________________________________________________________________________
   *Дрема - дух навевающий сон.
  
  
   Обернувшись, Купава схватила стрелу и натянула тетиву лука, направив его в ту сторону, откуда доносились звуки погони. Спустя минуту, на дороге появился всадник на вороном коне. Он был в черной свитке в натянутом на голову капюшоне, поэтому Купава не смогла разглядеть, кто же ее преследует. Стрела просвистела у самого уха наездника, вонзившись в сосну. Конь взмыл на дыбы и громко заржал. Умелый наездник удержался в седле, но его капюшон спал, открыв Купаве его лицо.
   На княжну удивленно смотрели серые и холодные, как сталь глаза. Длинные волосы цвета пшеницы в беспорядке разметались по широким плечам. В глазах варяга мелькнул озорной огонек. Купава медленно опустила лук и, ударив коня пятками по бокам, подъехала поближе к нежданному спутнику.
   - Глупец, я могла поранить тебя! - закричала на него княжна.
   Громкий хриплый смех луной разнесся по ночному лесу.
   - А ты все такая же дикарка, княжна Черная.
   В голосе Рагнара прозвучала насмешка, он держался спокойно, издеваясь над ней. Как в прежние времена.
   - А ты такой же безрассудный и непредсказуемый, варяг.
   Рагнар застыл, с восхищением глядя на красавицу. Протянув руку, затянутую в кожаную перчатку, он прикоснулся тыльной стороной ладони к ее холодной щеке. Жар пробежал по телу Купавы. Огонь запылал в глазах варяга, но вмиг, опомнившись, он резко отдернул руку, стыдливо отведя глаза.
   - Зачем ты поехала в лес одна среди ночи? - грубо спросил Рагнар.
   Перемена, произошедшая в Рагнаре, разозлила Купаву.
   - Не твое дело! А зачем ты поехал за мной? - огрызнулась она.
   - Я видел, как ты взяла лошадь и помчалась в сторону леса. Ты не изменилась лесная ведьма. Все колдуешь и убегаешь из княжеского терема.
   - Ты ведь никому о том не расскажешь, варяг?
   Рагнар улыбаясь, покачал головой. Его забавлял вид испуганной девицы.
   - Нет, княжна, не в моих правилах доносить сплетни. Это не мое дело, только жаль, что годы юные свои растрачиваешь зря. Тебе бы остепениться вольная птица, замуж выйти, детей нарожать, а ты все мечешься между княжим теремом и лесом.
   Купава злорадно фыркнула, окатив наглеца пренебрежительным взором.
   - Не суди меня, ибо сам таков. Ты убежал из дому, чтобы быть среди своих, бороться за право быть конунгом, и вот теперь ты воин с землями и богатством. Однако у тебя нет того о чем ты бредишь - отцовской земли.
   - Она скоро будет моей. За зиму соберется мое войско, весной я отправлюсь в Норвегию и заберу свое законное, - выпалил уверенно Рагнар.
   Его слова звучали слишком уверенно, словно он совсем не допускал мысли о поражение, красивое лицо стало суровым и решительным.
   - Дерзания конунга достойны похвалы, - посмеялась над ним Купава, похлопав в ладоши. - Однако эти намеренья слишком уж смелы и, прости конунг, неосуществимы, боюсь, даже губительны. Если ты нападешь на одного варяга, то вся стая слетится на тебя, чтобы отомстить за обиду.
   Рагнар косо поглядывал на княжну, ехидно ухмыляясь, словно он не воспринимал ее слова всерьез.
   - Конунг Норвегии станет на мою сторону. Меня поддерживают многие правители, злато и связи торговые. Юному конунгу будет намного выгоднее закрыть глаза на мои действия, позволив беспрепятственно сойтись в честном бою с Олафом.
   - Ох, кабы свершилось все так, как говоришь ты, - взволновано вздохнула девушка. - Да помогут боги сбыться твоим словам.
   Купава задумчиво посмотрела на высокого статного варяга. Даже сквозь тьму ночи и черный наряд с надвинутым капюшоном, он был очень красив. Его лицо пылало молодостью и красотой: большие серые глаза, обрамленные густыми медного цвета ресницами и широкими бровями, ровный нос, узкие губы, волевой подбородок, широкие скулы. Лицо молодца обрамляли длинные светлые волосы. Купава ощутила, как по ней прошла волна дрожи.
   - Почему ты до сих пор не замужем? - робко спросил Рагнар.
   Купава вмиг напряглась. Сердце гулко забилось. Ох, кабы, вот так и поведать ему, что его одного ждала. Да не может.
   - Дядька говорил, тебя многие сватали, а ты всех отклонила. Возраст то у тебя уже - двадцать годков стукнуло. Гляди, а то останешься старой девой.
   Княжна возмущенно фыркнула, горделиво вскинув голову вверх.
   - Княжне Черниговской это не грозит. Не милы были женихи, все не по сердцу. Хочу по любви замуж.
   Рагнар тихо засмеялся. Натянув поводья, он поровнял своего коня с белым скакуном княжны. Их ноги соприкоснулись, глаза встретились.
   - По любви! Да разве такое возможно? Твой брак вопрос государственной важности, тем более, ты единственная дочь князя Черниговского. Твой батюшка разбаловал тебя, дав волю, вот и села ты княжна всем на головы, пьешь соки. Другая бы смиренно подчинилась воле отцовской и пошла за первого лучшего.
   Рагнар и сам не понимал, почему так распалился. Его голос перешел на крик. Купава дернулась и, резко выхватив хлыст из-за пояса, ударила варяга по голове. От неожиданности, Рагнар свалился с лошади прямо в снег. Княжна, потешаясь над ним, неугомонно захохотала.
   - Это мы еще посмотрим! Я птица вольная и делаю то, что сама хочу, а вздумают меня силовать, покажу свои силы.
   Щелкнула ведьма лесная пальцами и словно ветер вздулся, поднимая ее густые волосы. Словно комок шипящих змей, зашевелились ее черные косы. В глазах загорел недобрый огонь. Злобная улыбка проскользнула по устам княжны. Рагнару показалось, что синее пламя окутало всю фигуру девицы. И вдруг все вмиг исчезло, будто бы и не было ничего. Княжна по-прежнему спокойно сидела на коне. Рагнар растеряно захлопал ресницами, прогоняя наваждение.
   - Что с тобой варяг, аль привиделось что? - смеясь, спросила Купава.
   Рагнар поднялся из сугроба, стряхивая снег со своей одежды, гневно поглядывая на княжну.
   - Знал бы князь, какую змею пригрел на груди?
   - Почему мы с тобой все время ругаемся? - вмиг сменила тему Купава.
   Рагнар растерялся. Он и сам не знал ответа на ее вопрос.
   - Не знаю. У тебя дурной характер: грубая ты и дерзкая девчонка.
   - А ты чем лучше?
   На губах варяга засияла улыбка.
   - Ни чем. Нашла коса на камень, разлетелись искры, вспыхнул огонь.
   Рагнар замолчал, восхищенно глядя на красавицу. Он горел желанием схватить ее, прижать к груди и зацеловать. Как же она волновала его кровь! До нее не ведал он такого сильного чувства, не верил в любовь, а теперь узрев Купаву, загорелся пламенем страсти. Как жалел, что обещался другой, а она дочь князя.
   Взяв под узды коней, Рагнар потянул за них, увлекая лошадей по заснеженной лесной тропинке. Купава ехала рядом, не сводя глаз с красавца варяга. Она смотрела на его длинные волосы, одна маленькая косичка висела у левого виска. Он иногда оглядывался назад, бросая на нее волнительные взгляды. Ей нравился его пристальный немного суровый, а сейчас веселый взгляд. И все его лицо такое мужественное, загорелое после жарких стран и доброе.
   - Наверное, твоя жизнь интересна и полна разных приключений? Как же это славно ходить по миру куда взбредится, увидеть дивные страны, людей не таких как мы, посмотреть на чудеса, - мечтательно произнесла Купава.
   Рагнар не оборачиваясь, пренебрежительно передернул плечами.
   - У каждого дела есть две медали: узреть чудеса, воля и новые возможности, но есть и другая сторона - риск, смерть перед глазами, потеря друзей, тяжелая борьба. Поверь, мне пришлось не сладко.
   - Однако море тебя все равно зовет. Ты когда-то мечтал доплыть до конца света. Рагнар, ты видел конец земли, там, где заканчивается мир?
   Рагнар остановился, обернувшись к ней.
   - Нет, не видел. Наверное, слишком обширны ветки ясеня Иггдрасиль, на которых держится мир.
   Купава засмеялась, натянув повыше ворот шубы, мороз пробирался по телу.
   - Чушь. Не может мир держатся на каком-то дереве. Деревья маленькие. Мир - это понятие духовное, нечто большое и непонятное для человека. Только боги ведают всю истину.
   - А вот и есть это дерево! - возмущенно воскликнул Рагнар, подойдя к лошади Купавы, стоя возле ноги княжны. - Ветви Иггдрасиля простерты над всеми мирами и поднимаются выше неба. Из трех его корней один - в мире богов, второй - в мире неистовых великанов, третий - в Нифльхейме. Под последним корнем находится исток всех рек, Хвергельмир, а дракон Нидхегг подгрызает этот корень снизу. Под корнем, который змеится к неистовым великанам, журчит источник Мимира, прозванный так по его стражу, сверхъестественному существу Мимиру - архетипу мудрости. Под тем корнем ясеня, что заканчивается на небесах, есть еще один источник, самый священный - Урд. Подле него обитают три сестры - норны, богини судьбы. Белка по имени Рататоск, снует вверх-вниз по стволу, перенося бранные слова от орла, живущего на верхушке к дракону Нидхеггу. Четыре оленя - Даин, Двалин, Дунейр и Дуратрор - бегают по сучьям ясеня, объедая листья и кору.
   Купава, слушая рассказ Рагнара, постоянно посмеивалась над его легендой.
   - Это смешно! Я не верю. Странные у вас какие-то нравы, традиции и боги у вас странные. Интересно, а слышат ли тебя здесь твои боги или нет? Кому тогда молиться? - издевательски сказала девица.
   - Мои боги все слышат. Они сотворили этот мир, и они сильнее твоих богов! - с вызовом воскликнул Рагнар, подбросив ногой сучок, что валялся на дороге.
   - Это еще почему? Нисколько они не сильнее. И почему это они все создали? И чем твое представление о мире и загробной жизни лучше, чем наше?
   - Боги создали землю, моря, небо, страну великанов, Мидгард и людей; Асгард - жилище богов. В Асгарде находится чертог Вальхалла - куда попадают мужи, что героически погибли на поле брани, а те, кто не избран для Вальхаллы, уходят в Хелль, где влачат жалкое существование до самого Рагнарека. В тот день легионы мертвых выйдут из Хелля и под предводительством Локи выступят против богов. Хелль обитель тумана и вечного холода.
   - Вот почему ваша храбрость равняется безрассудству. Вы бросаетесь в смертный бой с радостью.
   Купава с жалостью глянула на гордого варяга. Ей и самой стало любопытно: а правда ли все то, что он говорит? А что если да, тогда они могут, не увидится на том свете. Нет, ей совсем не нравился загробный мир его богов.
   - Да. Никто не желает очутится в Хелле, все воины хотят попасть в Вальхаллу, где будут пировать за одним столом с Одином. Там жарят вепря Сэхримнира, а когда он заканчивается, на утро он снова оказывается целым. Воины пьют пиво и мед в зале, построенном из копий и устланном щитами. Прислуживают им валькирии, а Один, на своем троне Хлидскяльв пьет вино. Ради потехи воины сражаются между собой, но в час обеда они воскресают.
   Рагнар говорил тихо, но в его голосе звучал восторг и трепет гордости.
   - Как живете при жизни, так и продолжаете после смерти: попойки да сражения, скукота. И боги твои ничем не лучше вас самих - хмурые, глупые мужланы, - дерзко высказалась Купава.
   - Не оскорбляй моих богов, я твоих не трогал, - крикнул на нее раздраженно варяг.
   - Еще чего не хватало! Твой Один только и сидит среди пирующих и больше ничего.
   - Нет, ты ошибаешься. Один вездесущ, он все слышит и все видит. Один глава богов и отец асов, всеотец, владыка миров. На его плечах сидят два ворона: Хугин - мысль и Мунин - память. Они нашептывают ему на ухо все новости, которые слышали, облетая мир.
   У Одина есть сын - Тор бог войны. Он сильнейший из богов. Тор ездит на колеснице, которую везут два козла: Скрежещущий зубами и Скрипящий зубами. У него есть особый молот Мьелльнир - молния и пояс силы.
   - А кто такой Локи?
   Купава решила больше не злить Рагнара и попытаться хотя бы сделать вид, что ей интересно.
   - Он сын великана. Локи пригож и красив собой, но злобен нравом и очень переменчив. Коварен и хитер. Локи не вхож в Асгард, он не друг асам, его единственная цель - погубить богов и все мироздание.
   - Твой Тор чем-то похож на Перуна. Также самый сильный бог, который пускает стрелы грома и молнии, бог войны, а Один подобен *Стрибогу. Вот только, наши боги более, миролюбивее, нежели ваши.
   _________________________________________________________________________
   *Стрибог - бог-отец, бог неба и вселенной.
  
  
   - Какие люди такие и боги, - угнетенно ответил Рагнар.
   Увлеченные разговором, они и не заметили, как дошли к граду. Рагнар печально вздохнул, досадно поглядев на Купаву.
   - Ты словно валькирия.
   - Это почему же?
   - Такая же прекрасная и воинственная.
   Купава улыбнулась с теплотой в глазах, и слегка коснулась руки Рагнара. Лицо варяга исказилось в страданиях. Купава провела пальцами по немного заросшей щетиной щеке воина, исследуя каждую черточку светлого лика милого. Рагнар плотно прикрыл глаза, судорожно втянув в себя воздух.
   Ее нежные прикосновения бросали варяга то в жар, то в холод. Купава провела кончиками пальцев по носу, векам, лбу, щеке, устам. Рагнар не выдержал и схватил ее руку.
   - Не делай этого, не мучай меня, - протянул немного грубо он.
   - Обними меня.
   Рагнар удивленно посмотрел на княжну.
   - Купава я не могу. Если бы все было по-другому. Ты дочь князя, а я... У меня есть невеста в Киеве.
   Слова Рагнар прозвучали как гром среди ясного дня. Купава посильнее ухватилась за гриву коня, чтобы не свалиться вниз.
   - Как, когда? Я же следила за тобой, ты был всегда один, свободен. Нет, этого не может быть. Я столько лет ждала тебя, а ты обещался другой? - почти криком причитала Купава.
   Глаза Рагнара от удивления расширились. Он не верил тому, что слышал. Она ждала!
   - Что ты такое говоришь? Ты следила за мной, ждала? Но почему? Мы были детьми, нас кроме дружбы ничего не связывало. Я даже не помнил, как ты выглядишь. О, боги, как несправедлива судьба! Если бы я знал, что ты ждешь меня, тотчас бы примчался, все бросил, украл бы тебя и увез в края далекие. А теперь слишком поздно.
   Рагнар мучительно застонал.
   - Нет, не поздно. Ты еще не женился, мы можем убежать, скрыться, оставить...
   - Ты сможешь оставить отца, поступить столь подло? Княжна, а как же честь, данное слово и ответственность? Ты должна подумать не о себе, а о людях, которые надеются на тебя, ожидают от тебя верного и выгодного союза. Ты единственная дочь князя. А я дал слово. Слово конунга - закон! Всеволод мой давний друг, я многим обязан ему и не смогу предать его доверие. Не думаешь о себе и обо мне, подумай о той, кому я дал слово. Мирослава ни в чем не виновна, она ждет своего желанного жениха. Невеста-красавица кротка и мила, каждый был бы рад иметь такую жену.
   Горечь пробежала по лицу княжны.
   - Нежна и кротка, тьфу ты. Не хочу я думать о твоей невесте и о боярине киевском. Ты мне мил, почему я должна отрекаться от счастья ради других? Ты ведь не любишь ее, я точно знаю, ты любишь меня. Меня одну!
   Купава схватила Рагнара за ворот и приникла устами к его губам. Растерянный варяг, обнял стан княжны, прикипая к ней страстным поцелуем. Отстранившись друг от друга, они, молча, глядели в глаза. Горячий пар клубом вырывался из уст. Глаза горели.
   Резко обернувшись, княжна хлестнула коня и помчалась к городу, бросив на скаку через плечо:
   - Ты все равно будешь моим.
   Варяг посмеиваясь, потрепал своего коня по гриве.
   - Я бы рад Купава, но не могу.
  
   После той ночи в лесу, Купава, словно тень, следила за Рагнаром. Она старалась быть рядом, ища глазами его взгляд. Если он был на ратном поле, то и она тут как тут, рвалась в бой, на охоте - скакала рядом, метко стреляя по целям, на пиру - сидела за одним столом. В начале Рагнар старался избегать княжну, но потом свыкся с ее присутствием и даже отбросив былой страх, частенько заводил разговор. Варяг замечал, как люди глядят на них обоих, да, что тут поделаешь, и сам бы рад не видеться с ней, позабыть, но не мог. Все глубже вонзалась в сердце эта заноза. Если ее не было рядом, то день казался хмурым, а когда появлялась Черная - все словно освещалось ясным солнышком. Крепко полюбил он ее. Да не судьба им.
   Мороз сегодня не так сильно щипал, солнышко светило высоко. Не сиделось Рагнару в душном и шумном городе, решил прогуляться он по просторам. Выехал за ворота викинг и направил коня к своему давнему любимому месту в лесу у дуба векового. Подъехав к опушке, Рагнар привязал коня и присел под широкими ветвями старого дуба. Тишина и ни души, задумался он, глядя на заснеженные красоты лесов и полей.
   - "Свет мой ясный, мир прекрасный. Как велик ты и как чудесен. Видел я тебя в лесах Северянских, и в землях арабских, за морем-океаном широким, и в горах высоких. Изумлял ты меня невиданными землями, людьми и нравами, пугал ты меня чудищами. Но не открыл ты мне до сих пор великой истины. В чем она истина - это самое большое чудо на земле. Зачем таишь ты ее от людей? Аль не хочешь, чтоб узнали ее люди? Как и зачем заползают в сердце злые умыслы, жажда мести...
   Встретил я эту девицу, дерзкую, своенравную, ласковую! Верит она мне, в мою доброту, защиту... И сам теперь не понимаю, что делается со мной. При ней забываю о мести, которую лелеял столько лет. Сердце тает, как воск на огне и кажется, мне мир становится иным".
   Стемнело быстро, темень опустилась на лес черный. Не хочет варяг возвращаться домой, нет покоя ему в том граде. Сколько дней и ночей прошло, а покой не приходит. И нет утешения ни в чем. Печаль закралась в сердце, и грызет его днем и ночью. Хочется забыться, развеять горькие думы, уйти от них, да куда денешься? Без устали теснятся в голове и спать не дают до самого рассвета, пока не свалишься в изнеможении, не забудешься в недолгой зыбкой дреме.
  
   Осторожно ступала княжна по деревянной лестнице, прислушиваясь к голосам. В гриднице сидел князь с боярами. Вели они толк, да все на повышенных тонах. Спорили. Отец все кричал, попрекал трусливых бояр, да загордившихся гридней. Поняла княжна из их разговора, что ведут толк о ее судьбе. Разозлилась Купава, вихрем понеслась по лестнице, влетела в горницу. Запродать ее хочет, в руки вражеские отдать как дар бесценный. Да только не бывать этому, не сломить им ее духа вольного...
   Поздно уже было, ночь стояла на дворе. После сборов, князь вошел к дочери, чтобы поговорить.
   - Батюшка! - подошла Купава к отцу. - Вы так печальны, что вас гложет?
   Князь угрюмо глянул на свою дочь. Тяжко было у него на сердце. Обнял он Купаву, приголубил, гладя по черным косам.
   - Дитятко мое ты родное! Как ни тяжко мне, однако снова хочу завести речь о твоем замужестве. Князь древлянский прислал дары тебе. Пойди, погляди.
   Разгневалась княжна, глаза загорелись.
   - Не нужны мне его дары и князь мне не мил. Не пойду я за него! - упрямо топнула ногой, как капризное дитя княжна.
   - Балованная ты. Сам повинен в том. Дал волю тебе вот и выросла строптивая. Как ни печально мне расставаться с единственной дочерью, но пришло тебе время, замуж выходить. Другие в твоем возрасте давно детей глядят, а ты все по лесам скачешь.
   - Не пойду я за князя древлянского, - загремела княжна.
   - Многие к тебе сватались, а ты всех отклонила. Никто тебе не мил. А кто же тогда тебе желанен, ни варяг ли пришлый?
   Испугалась княжна, залилась краской, смущенно глядя на отца.
   - О чем это вы батюшка?
   - Думаешь, я не вижу, как смотришь на него? И не только я один это заприметил. Да только позабудь о том, не чета варяг неприкаянный княжне черниговской. Забудь его.
   Черная застыла как громом пораженная. Боль сдавила сердце. Вот и батюшка отговаривает ее, лишает счастья.
   - И к тому же, невеста его ждет в Киеве. Он обещался другой, а ты бегаешь за ним людям на смех, он же и не глядит в твою сторону. Глупое дитя ты мое, опомнись, вразумись. Обрати свой взор на предложение князей достойных.
   - Оставьте меня отец, - грустно молвила Черная.
   Тоскливо поглядел князь на дочь горемычную, да решил дать ей время для раздумий.
   Поплакала княжна, стоя у окна и надумала содеять неладное. Затушила на столе лучину. И не нужен был Купаве свет-то, она и так все видела. Ей что днем при свете, что ночью во мраке - все одно. Силушка ее колдовская возрастала. Купаве отныне повиновались даже стихии. Она ведала все и как заставить дуть ветрам, вздыматься ураганам, трястись земле, разгораться жаркому огню. Она могла все.
   Купава налила молока в миску и поставила у порога для домового, вытащив из ларчика моток пряжи, бросила ее под пол для кикиморы дворовой. Княжна пеклась о каждом дворовом духе, никогда не ведаешь, кто поможет. Стоя посреди горницы, княжна тихо произнесла:
   - Хочу стать невидимой для людского ока, - и только произнесла, как стала невидимой.
   Набросив поверх платья черный плащ, княжна двинулась к двери. Вдруг перед ней возник домовой. Лохматый склонился перед госпожой и открыл поспешно двери. Красные глазки домового сверкали во тьме. Купава кивнула и пошла, бесшумно спускаясь по лестнице, чтобы никого не разбудить. Однако на ее пути стояла помеха, два охранника прислонясь к стене, несли караул. Досадно выругавшись, Купава вернулась обратно в свою горницу. Щелкнув пальцами, она позвала к себе дворового. Небольшое мохнатое чудище вмиг возникло перед ней.
   - Укажи путь, как убежать! - приказала ему ведьма.
   Дворовой исчез, а через минуту возвратился с длинной веревкой. Дворовой, хотя и был небольшой, а передвигался быстро. Он прицепил веревку за крюк, что торчал из стены, а другой конец выбросил в окно. Купава благодарно кивнула, мохнатому помощнику и полезла в окно. Крепко цепляясь пальцами за веревку, девица спустилась вниз во двор.
   Вольный проход застилали гридни и охрана. Хлопнув в ладоши, Купава вновь призвала на помощь Дрему. Серая тень похожая на старуху, пронеслась над головами стражей, усыпляя их. Воины легко прилегли на землю, не издав стука. Дворовой подвел к хозяйке белую лошадь, и открыл потайную дверь, что вела на волю.
  
   День прошел пока заметили исчезновение княжны. Все обыскали, все углы и закоулки. Князь послал дозор искать пропажу за городом. Ничего не нашли воины, и след простыл девицы.
   - Дитятко мое! - голосил князь. - А вдруг ее схватили хазары или печенеги залетные? Сколько раз я просил ее не летать по лесам да степям одной. Что если она одна сейчас в лесу, а вдруг раненая, аль лошадь понесла и сбросила Черную в топь? Доченька, доченька моя сорвиголова! Что если одна в опасности и кличет на помощь?
   Князь голосил в гриднице. Няньки плакали, бояре хмурились.
   - Седлайте лошадей, я еду за княжной.
   Все крики и плачи, вмиг смолкли. Все глаза впились в варяга, чей хриплый бас прогремел в зале.
   - Я привезу твою дочь князь, - громко воскликнул Рагнар, выступая вперед.
   - Езжай, конечно. В путь-дорогу, пусть боги охраняют тебя от напастей и ведут за собой, - уже спокойно сказал князь.
   Рагнар низко поклонился и вышел из зала. Оседлали воины лошадей, облачились в кольчуги, прихватив мечи, топоры и щиты, и двинулась в путь за свет княжной.
   Рагнар уехал, а князь засел один в гриднице. Грусть-печаль легла на душу Черному. Боязно было за дочь единственную. Единственную... Был у князя, когда-то сын Боромир, да забрала княжича хворь, когда тому и трех лет не исполнилось. Много у князя было девиц разных, однако все дети от них рождались мертвыми. Люди говорили, что прокляли князя молодого. А потом, повстречал он Роксану и навеки прикипел сердцем к лесной красавице. Роксана была хороша собой, кротка и мила. Красота ее была нежной и теплой, словно солнышка первый лучик. И слова грубого не скажет, и надменным взором не обидит. Родила княгиня Черному дочь. Радовался князь дочери, думал, и другие дети пойдут, только видимо не судьба. Забрали боги его ладу, утонула в быстрых водах Десны. Горевал князь, любил он свою Роксану. Так и не женился больше.
   Дочка княжна Черная, росла красавицей, да не схожей совсем на свою матушку. У Роксаны была русая коса, черные брови, ясные очи, а Купава, уродилась похожей на князев род. Буйная и неукротимая, как отец Черного. Тот все воевал и походами ходил. Грозный и лютый был отец у князя. Красотой же пошла Купава в матушку его, степную хазарку: смуглая, черные как смоль косы, жгучие черные очи, вот только ростом в мать русинку удалась.
   О кабы не любил он так сильно дочь, то схватил бы уже давно плеть и высек, чтобы всю дурь своевольную выбить из непокорной. Сам повинен в том - распустил, дал волю почувствовать, вот и росла, словно дикая беспризорница, дочь ведьмы лесной и князя с кровью степняков.
  
   День выдался хмурым, будто бы сама Марена хотела помешать им. С небес сыпал густой снег, лютые ветра завывали. Кони тяжело шли по густому ковру заледеневшего снега. Дружина конунга опасливо поглядывала на черный неприветливый лес. Постепенно все больше темнело. Воины уставшие, медленно углублялись все дальше в лес. Кони испугано фыркали, упираясь, не желая идти дальше. Лес, словно был живой. Варягам то и дело казалось, что деревья ожили, будто бы сотни злых очей следят за ними. Рагнар держался бодро и уверенно, подавая пример своим воинам.
   Вдруг, вздулся буйный ледяной ветер. Варяги прикрывали лица от снега и холода, подняв щиты в руках. Лес сгущался. Со всех сторон послышался дикий жуткий хохот, а потом донесся вой. Деревья затрещали и, воинам почудилось, что они как живые зашевелились, приближаясь к ним все ближе, протягивая крючковатые ветви к заблудшим путникам. Хохот резко сменился завыванием и криком. Лошади заржали, вздыбились, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. За миг ветер утих, душераздирающие звуки прекратились, даже снег перестал сыпать. В ночном лесу повисла зловещая тишина, Рагнару показалось, что воздух стал тяжелым.
   Дружина конунга испугано заголосила. На поляну, протягивая крючковатые мохнатые лапы, потянулись чудища лесные, похожие на коряги, а иные подобные на нечто бесформенное. Желтые и красные глазки горели ненавистью. Над высокими дубами закружили вороны, издавая громкий крик, из-под снега вылезали коряги и лешие, между деревьями замелькали кикиморы лесные и упыри.
   Варяги, перепуганные до смерти, развернули лошадей и бросились бежать. Лишь Рагнар не убежал. Он хлестал коня до крови, пока тот не подчинился. Направив вороного вглубь леса, он понесся галопом. Снег разлетался из-под копыт, конь устало бежал, тяжело хрипя. Из лесу раздался хохот, жуткий от которого кровь холодела в жилах. Не оглядываясь назад, он летел вперед. И вдруг, возле него раздался вой. Посмотрев налево, Рагнар испугано дернулся. Возле него, немного вдали, бежал огромный черный волк-оборотень. Нечисть догоняла его, еще чуть-чуть и волк прыгнет на варяга, чтобы разорвать. Оборотень издал вой и прыгнул. Рагнар занес меч над собой. Однако повелительный оклик остановил чудище. Оборотень жалобно заскулил и, прижав уши, побежал к темной высокой фигуре, которая стояла под огромной старой сосной. Волк подполз под руку хозяйки, полизав ее ладонь.
   Рагнар выпрямился в седле. Его красный плащ, где-то потерялся, светлые волосы беспорядочно растрепались. Лицо раскраснелось от быстрой езды. Он сидел на коне в рубахе, поверх которой была надета кольчуга, с мечом в руке.
   Лицо женщины было скрыто капюшоном. Она немного подняла голову, сверкнув белыми зубами в озлобленной улыбке. Сердце Рагнара быстрее забилось - Купава.
   - Княжна! - крикнул он ей.
   От его громкого голоса даже деревья содрогнулись. Подняв голову вверх, Купава с вызовом посмотрела на Рагнара.
   - Смелый ты.
   И сказав это, исчезла, словно растаяв в воздухе.
   - Куда же ты?
   Натянув поводья, Рагнар послал коня галопом дальше. Он шел за огоньками, что мелькали в лесу: то там, то здесь. Рагнар хотел угнаться за синими огоньками, но когда он приближался, сияние исчезало. Так и бегал за огнями пока не выехал на опушку леса, где подле болота стояла деревянная изба на высоких ножках.
   Отворив нерешительно двери, Рагнар вошел. В избе на лаве сидела княжна, только это была и она, и вроде бы не она. Черные косы разлетелись по плечам и груди, глаза горели желтым недобрым светом. На ее коленях лежал черный кот, а она острыми длинными когтями медленно поглаживала его мягкую шерсть.
   - Дошел, значит, люба я тебе.
   - Люба, - ответил Рагнар, приседая на лавку возле нее.
   - Дружинники твои струсили, убежали, бросили своего конунга, - с насмешкой произнесла ведьма.
   - В том не виню их. Так даже лучше.
   - А ты, что же не убежал, аль смелый такой, лесной нечисти не испугался?
   Купава, улыбаясь, поглядывала на варяга.
   - Знал, что это твоих рук дело, колдунья.
   - Колдунья? - воскликнула девица, сделав удивленный вид.
   - Давно знаю, что колдовской силой наделена, но молчал. Люди боятся таких как ты, забьют еще камнями.
   - Не страшны мне люди. Слабы они против меня, ни к чему лишние мне хлопоты, вот и скрываю свою силу. Только ты, ведьма и подруга верная Милана, о том знаете.
   - Зачем сбежала? Отца переживанием изводишь.
   - Мне нужна воля! - воскликнула Купава. - Не могу я без свободы, задыхаюсь в тереме.
   Рагнар видел, как от волнений задрожала Купава. Ее лицо запылало.
   - Что же мне делать с тобой птичка моя? Летишь ты на огонь словно мотылек, ходишь по краю лезвия меча. Нет тебе права самой избирать свою судьбу.
   Викинг протянул руку, желая, прикоснутся к девушке, успокоить, но тот час отдернул руку. Нет, не имел он права на нее. Жаль было девицу, страдает, но такова ее участь.
   - Не вернусь я обратно. Не хочу жить как птица в золотой клетке. Сгину, засохну словно цветочек, - поникшим голосом ответила Купава.
   - Не поедешь? - разгневался Рагнар, схватил ее за локоть, больно сдавив руку. - И что дальше? Будешь жить отшельницей как ведьма лесная, дружбу с нечистью водить, мор на людей насылать, с ведьмами на шабаш летать? Зря только такая красота пропадет.
   Купава с силой вырвала свою руку, испепеляюще посмотрела на молодца.
   - Уж лучше ведьмой лесной, нежели с нелюбом жить.
   Их взгляды скрестились, долго оба смотрели друг на друга, испытывая прочность духа. Рагнар первый отвел взгляд, досадно покачав головой.
   - Что ж твоя воля, оставайся, мне то что?
   Рагнар поднялся на ноги и направился к двери. Купава вся встрепенулась и рванулась за ним.
   - Бросаешь?
   - Прости лада моя. Если бы моя воля, схватил в охапку и увез за моря. Ходили бы вместе, по бескрайним синим водам морей-океанов, по землям невиданным. Подарил бы тебе волюшку желанную.
   - Увези меня с собой! - воскликнула девица, схватив Рагнара за руку. - Пойду за тобой хоть на край света.
   Рагнар разжал ее пальцы и высвободил свою руку, отстранившись от нее. Как бы он хотел сейчас позабыть обо всем и поддаться на ее уговоры. Однако честь для конунга была дороже своего счастья.
   - Нет, Купава, не могу я. Невеста у меня, слово давал. Не могу, прости.
   Рагнар развернулся и соскочил резво с крыльца высокого. Конь заржал, захрипел паром, гарцуя на месте. Взлетел викинг в седло и направил лихого скакуна по лесу.
   Ох, как горько было княжне. Любит ее, она это знает, а связан словом. Задрожала она всем телом от злости, влетела в избу, зажгла огонь под котлом, плеснула воды. Схватила травы и только занесла руку над котелком, как ее запястье сжала сильная, но костлявая рука старой ведьмы.
   - Не смей этого делать! Она не виновата.
   - Не указывай мне, что делать. Не станет ее, Рагнар будет свободен и тогда...
   - Что тогда? Хотел бы украл. Ему важнее кровная месть, а ты обуза.
   Горькие слова старой ведьмы, как острая заноза вонзались в юное сердце.
   - Я его не отдам! - закричала что было сил Купава.
   - И что ты сделаешь? Твой батюшка никогда не позволит дочери пойти за варяга.
   - Я что-то придумаю.
   Набросив на плечи плащ, княжна выбежала из избы и, взлетев на своего коня, послала его в галоп. Конь вздыбился на задние ноги, заржав, быстро полетел по дороге через дебри лесные. Ведьма обеспокоено попросила у богов защиты для неразумной отчаянной девицы. Не нравился ей странный взгляд княжны, эта девка, что-то задумала.
   Княжна гнала лошадь во весь опор, пока не настигла Рагнара. Вороной варяга медленно шел, тяжело хрипя, едва переставляя длинные ноги, утопая по колено в снегу. Одинокий путник сидел с поникшими плечами, склонившись над конем. Он не дрожал от холода, Рагнара одолевали гнетущие думы. Ветер стих, и варяг выпрямился в седле. Из-под шлема выбились светлые пряди, ниспадая на кольчугу. Сильные руки в кожаных перчатках крепко держали поводья скакуна. Услыхав шум, Рагнар обернулся, сквозь щели в шлеме удивленно сверкнули серые глаза.
   - Ты что ж это, передумала, свет-девица? - с насмешкой спросил варяг.
   - Нет, решила тебя проводить, а то, думаю, вновь попадешь в какую-то передрягу.
   Купава поровняла коня с вороным Рагнара.
   - Мне не нужны сопровождающие, - резко отчеканил варяг. - Я и сам способен постоять за себя. Не страшны мне твои прислужники нечестивые: ни оборотни, ни лешие, ни стрела хазарская, ни плеть печенежская. Меня сам Один бережет и я верю, что моя судьба добраться до Норвегии целым и невредимым, - уверенно сказал он, как отрезал.
   - А что тогда? Вдруг тебе предначертано сложить голову на бранном поле Северных земель?
   Рагнар гневно посмотрел на ведьму. В его глазах запылал лютый огонь, засветилось упрямство несгибаемое, то самое которое Купава читала в глазах всех варягов. Любили похвастать варяги доблестью ратной, громкие слова выкрикивали об уготованной им судьбе. Ничем их не прошибешь, шли за зовом страстей в поисках приключений. И сердце не вздрогнет, им бы только сражаться да смерти славной искать.
   - Если так, на то воля богов. Если мне суждено сгинуть, то пусть моя смерть будет достойной, - горячо воскликнул Рагнар, да так громко, что птицы переполошились, и слетели с ветвей заснеженных дубов.
   - Говорил, что я лечу на огонь, да это ты с радостью летишь на пламя лютое.
   Рагнар недовольно глянул из-под лба на разгоряченную княжну. Волнуется - значит любит! Ох, и не принесет им добра эта любовь запретная!
   - Не волнуйся за меня, не гнети сердечко молодое.
   Ничего не ответила Купава, только разозлилась сильно на варяга, отвернулась от него.
   - Говорят люди, мол, в этих лесах клады дивные скрыты. Молвят люди местные, что в положенное время клад сам выходит поверх земли и избирает себе хозяина, - с интересом спросил Рагнар, лукаво посмотрев на княжну.
   Купава не глядя на него, кивнула.
   - То ли девицей прекрасной явится, то ли чудищем страшным - бродит по лесу темному, а то и огнями синими сполахивает, то там, то здесь, а словишь образ ясный, девица аль другое диво, враз рассыплется златом или серебром. Чудно все это. Ты ведь знаешь, где прячется клад? Можешь отыскать место заветное? - голос варяга нетерпеливо задрожал.
   - Черный лес скрывает много чудес и кладов, бережно хранит свои дари. Разбойнички лесные прячут здесь свое злато. Много тайн хранит эта земля. Все, что здесь храниться ждет своего назначенного часа, чтобы выйти наверх. Клад лесной - это не только злато.
   - А что же еще?
   - Вода живая.
   Варяг заливисто захохотал.
   - В воде той силушка огромная скрыта. Многие охотятся за ней, да не каждый может найти ее. Только колдуны и ведьмы видят источник из которого бьет ключом водица заветная.
   Рагнар смеясь, замотал головой и махнул на ее слова рукой.
   - Нет такой воды. Все это сказки дедовские.
   Княжна улыбнулась.
   - Есть вода живая.
   - А я говорю, нет.
   - Вон погляди влево, что видишь?
   Указала рукой княжна в сторону, где росла роща старых вековых дубов и елей. Рагнар проследил за ее жестом, пристально вглядываясь вдаль. Ничего дивного он там не заметил, лишь дубы да снег у подножья деревьев. Купава спешилась и пошла к тем дубам. Присела она на корточки, развела снег руками. Зашевелились ее алые губы, глаза вспыхнули желтым светом. Не по себе стало варягу от ее вида. Знал ведь, что девица ведьма, с самого детства знал, а до сих пор испытывал дрожь и страх глубинный.
   - Иди сюда, - позвала его Купава.
   Спустился варяг с коня и подошел к Купаве. Пригляделся, и впрямь источник. Мелкий, хрупкий, едва бьет, а все же водица. Зачерпнул рукой, попробовал - сладкая. Диво вода, почувствовал прилив сил, бодрым, враз, стал. Хотел было еще зачерпнуть, да княжна перехватила его руку, строго глядя.
   - Хватит. Кто эту воду постоянно пьет - млад и силен, но детей не сможешь иметь, овладеет тобой колдовская сила, разум затмит. Вода эта жизнь спасает, польешь на рану, и вмиг заживет. А коль умирать, кто будет - вода оживит.
   - Вижу перед собой, а все равно не верю.
   Достала княжна из-за пояса кинжал и черкнула быстро по ладони. Потекла кровь алая. Рагнар так и кинулся к ней, хотел руку перевязать, но княжна не дала. Окунула она руку, разрезанную в ручеек и раны, как не было. Затянулась она. Пораженный Рагнар застыл на месте.
   - Ну, что и теперь не веришь? - смеясь, спросила Купава, поднимаясь на ноги.
   Рагнар последовал молча за ведьмой. Он угрюмо сел на коня. Признал ее правоту, вода и вправду колдовская.
   Ехали они через лес. Долго ехали, устали оба. Все, что успела прихватить Купава у ведьмы лесной - съели. Голод, холод, дорога измотали путников. Тихо ехали, молчаливо, а лес все не кончался. Рагнар, было, уже подумал, что заблудились они, но Купава уверенно твердила, что правильной дорогой едут.
   Чем дальше они ехали, тем лес становился все дремучее и непроходимее. Варяг опасливо оглядывался по сторонам, косился на веселую княжну, недобрые мысли лезли в его голову - заманила его ведьма в лес. А княжна все отмахивалась смеясь, мол, глупости все это.
   Вдруг, в тишине лесной послышались голоса. Насторожился варяг, меч достал, и Купава навострила уши, достала лук. Укрылись они за кустом, вглядываясь вдаль. За высокими деревьями показались люди, да не такие, что в Чернигове живут - все суровые с длинными лохматыми волосами в тулупах и шароварах, а на головах шапки волчьи. У некоторых вместо верхней одежды шкуры волчьи высели и головы звериные на челе красовались. Шли те люди голосливо, с суровыми лицами. Один из них, самый здоровенный, тащил сани, а на санях сидел старик совсем дряблый. Подвезли люди лесные старика в рощу, поставили перед ним горшочек, поклонились низко тому, развернулись и ушли.
   - Что они делают? - тихо спросил Рагнар.
   - Это дикие суровые люди. Они до сих пор чтят старые заветы: жертвы людские приносят богам и духам, девиц и молодцев сбрасывают в воду, чтобы умилостивить водяного, а своих стариков вывозят в лес умирать - это древний обряд отправления на тот свет. Мы давно уже отказались от подобного, но в этих диких непроглядных местах все осталось по-прежнему.
   - Какая жестокость, оставлять своих родителей на смерть лютую в лесу.
   Рагнар направил коня к тому месту, где стояли сани с дедом. Он быстро спешился и подошел к старику. Дед испугано зыркал голубыми выцветшими глазами. Рагнар без лишних слов, подхватил на плечи деда и понес его к лошади.
   - Куда ты тащишь деда? - удивилась Купава, наблюдая за варягом.
   - Пока еще не знаю, но не оставлять же его на растерзание свирепым зверям.
   Дед пытался вырваться, упирался ногами, колотил сухими ручонками по широкой спине викинга, который этого и не замечал.
   - Дядьке, наверное, оставлю, выделю денег на содержание.
   Купава, сидя верхом на коне, боязно оглядывалась по сторонам. Не нравилось ей это место. Здесь жили темные люди, которые жестоко расправлялись с чужаками.
   Усадив деда вперед себя, Рагнар поскакал следом за Купавой. В лесу темнело. Даждьбог на своей колеснице совершал объезд по небу и заезжал за облака, скрываясь где-то далеко-далеко, чтобы завтра вновь на заре вернуться из своего золотого дворца и радовать люд теплом и светом. Его огнедышащие кони быстро уносили бога-солнца вдаль.
   Быстро кони летели, перепрыгивая через кочки и снежные сугробы. Только не уберег сегодня лес свою госпожу от беды. Неизвестно откуда взялась вражеская сила, налетели на путников воины-залетные хазары. Кони, уставшие, не могли нести быстрее. Испугалась княжна, их всего двое, а хазар вон сколько, пятнадцать, может и больше. Гнались за ними лихо насвистывая, выкрикивая ругань. Кони хазарские почти догоняли русичей. Полетели стрелы меткие. Не устерег варяг деда от смерти. Две черные стрелы пронзили спину старика, одна попала в ногу Рагнара. Сбросил варяг тело деда, выхватил меч, и чуть придал ходу скакуну.
   - Беги! - закричал он Купаве, а в глазах светилась скорбь и жалость.
   - Нет, без тебя не уйду, - выкрикнула Черная, вновь натягивая тетиву лука.
   Полетели стрелы быстрые, поразив троих на смерть, четвертого ранили. А больше стрел не было у нее. Разгневавшись на упрямство княжны, Рагнар хлестнул ее коня по крупу плетью. Заржал белый скакун, вздыбился и погнал вперед как угорелый.
   Хазары быстро настигли Рагнара. Отбывался викинг, сколько было сил, зарубил троих, да где уж ему справится с такой кучей навалившихся на него хазар. Повалили варяга с коня, били ногами и руками, кто плетью сек, а кто и дубинами. Связали сокола-русича, довольно потешаясь над поверженным, плюя на богатыря.
   Гнала княжна скакуна, не оглядываясь, страшно ей было. Летела, что было духу, да видимо настигли и ее враги степные. Услыхала княжна, как земля содрогается под тяжестью копыт коней залетных, свист раздавался совсем близко. Хотела убежать, затеряться среди леса дремучего, да не успела. Плеть хазарская настигла ее коня, хлестнув белого по передним ногам. Споткнулся скакун на лету, и полетела Купава в сугробы. Не успела она выхватить меч, набросились на нее вражеские бестии, окружили и схватили. Пытаясь отбиваться, Купава пнула ногой одному хазару в нос и расшибла до крови, другому попала кулаком в челюсть, сломав ее, а кому и в живот попала. Да где уж девице, хоть и добро обученной ратному делу, тягаться с такой оравой степной! Скрутили, избили и повязали веревкой тугой и крепкой.
   Сбросили обоих пленников под деревом могучим, весело перекрикивались хазары, довольно руки потирая. Купава с жалостью посмотрела на раненого Рагнара. Кровь сочилась у викинга из ноги и головы. Лицо Рагнара совсем побледнело от изнеможения, Купава и сама едва держалась, в голове все крутилось. Хазары решали, что делать с русичами: казнить или отвезти к хану. Заприметили стервятники девичью красоту, хотели в подарок хану отвезти. Спор у хазар завязался не шуточный, одни странно поглядывали на красавицу, и себе видимо желали оставить, чтоб позабавиться или продать арабам, другие злобно сплевывали, горя желание расправится с врагами, а иные хотели отвезти хану. Знала речь хазарскую купава, с детства изучала.
   Присел возле нее старший из хазар. Приподнял девицу за подбородок, с восхищением разглядывая, такую дивную красоту.
   - Хороший дар привезу хану. Обрадую.
   - Не смей прикасаться ко мне, смерд степной, - прорычала сквозь зубы Купава.
   - А то, что девица? Что ты можешь нам сделать?
   Взорвались смехом хазары.
   - Я дочь князя черниговского, княжна Черная. Прознает отец о том, не сдержит обиды нанесенной, поднимет рать и поведет дружину на хазар.
   Улыбка сползла с лица хазарина.
   - Княжна говоришь! Эка диво, какая важная птица нам попалась сегодня. Такой дар хану в сто раз ценнее. А что твой батюшка? Сам ходит под хазарами, дань нам платит, да и где у него такая дружина, чтобы хазар побить?
   Страх охватил княжну. Не побоялись стервятники дочь княжескую украсть. Отвезут ее в неволю к старику хазарскому, рабой сделают бессловесной, в клетку золотую запрут. А Рагнар? Убьют его нелюди, на куски посекут. И не свидятся они более. Горькая слеза одиноко покатилась по ее щеке.
   А хазары не унимаются, по щекам ее гладким гладят, волосы пышные ласкают.
   - Такая гордая и горячая, дерзкая. Умеет наш хан таких строптивых кобылиц укрощать. Плеть усмирит твою непокорность княжна, станешь ты у него послушная и кроткая.
   - Не бывать этому, лучше смерть, нежели жизнь такая.
   Ударил хазарин ее по лицу тяжелой рукой, рассек губу нежную, пролил кровь княжескую. Гнев закипел в девице, припомнила, что ведьма то она сильная. Зашептала слова тихие колдовские:
   - "Волчики братики лесные, придите на помощь своей хозяйке, сбегайтесь со всего леса, рвите и раздирайте хазаринов проклятых".
   Завыл сильный ветер, затрещали деревья. Из леса выбежали волки, оскалив икла острые. Тьма волков сбежалась на зов ведьмы: и черные, и серые и даже белые. Загорелись глаза желтые и красные злостью ярой. Тут и оборотни появились из чащ дремучих, издавая жуткий вой. Заржали кони хазарские, испугано бросились бежать, оставив своих наездников. Всполошились перепуганные хазары, начисто позабыв о пленниках, разбежались с криками. Один в лес побежал, другой хотел на дерево вскарабкаться, да где уж там убежишь от нечисти лесной. Руки озябшие цеплялись за кору, раздирались до крови, одеревеневшие от страха. Не успели хазары вылезти на деревья, лес сам сбрасывал их, стряхивал омерзительно со стволов на снег. Набросились волки и оборотни на хазар, разодрали на куски. Лютая смерть настигла и тех, кто убежал. Быстро бегают оборотни, никто не скрылся.
   Расправившись с хазарами, волки исчезли, лишь один подбежал к пленникам и перегрыз острыми клыками веревку. Освободив руки, Купава обняла волка за мохнатую шею, поблагодарила заступника.
   Когда волки скрылись, Купава кинулась к Рагнару. Лежал бедный весь избитый в синяках и кровоподтеках, из ран сочилась кровь, скапывая на снег. Вспомнила ведьма, что припасла воду в сумке. Оглянулась по сторонам, помнила, что была сумка у нее на поясе, когда вылетела из седла. С трудом поднявшись, Купава стала бродить в поисках утерянной сумки. Нашла ее под дальним деревом, усыпанной снегом. С радостным криком подняла княжна сумку и бегом бросилась к любимому.
   Тяжко хрипел ее ладо, весь побледнел, холодным потом покрылся. Едва держался. Знала ведьма, что нужно делать. Достала два флакончика с водой. Сперва побрызгала варяга мертвой водой, и тут же перестал Рагнар хрипеть, совсем затих, прервалось его дыхание. Раны медленно затянулись, ушибы и кровоподтеки сошли. Затем, побрызгала княжна на Рагнара живой водой и села подле него, ожидая с замирающим сердцем. Минута и Рагнар издал глубокий вдох, задышал полной грудью, лицо порозовело, побежала кровь по венам. Затрепетали веки, и открыл он свои светлые глаза.
   - Рагнар любимый, ты живой!
   Купава на радостях бросилась на широкую грудь к Рагнару, крепко обняв, расцеловывала его лицо.
   - Ну, все успокойся, милая, а то задушишь, - смеясь, сказал варяг, отстраняя мягко от себя счастливую Купаву.
   С трудом поднявшись, он сел на снегу, замотал головой, прогоняя наваждение. Огляделся Рагнар по сторонам, удивленно присвистнув. Весь снег на поляне побагровел от крови хазарской.
   - Хорошо потрудились твои помошнички, ведьма. Что я пропустил?
   Купава счастливо улыбалась, гладя Рагнара по пышным светлым волосам. Слезы градом катились из глаз. Не было бы у нее под рукой воды живой, потеряла бы она любимого. Видимо боги их оберегают или его?
   - Я все тебе расскажу по дороге. А теперь вставай, нам нужно идти, ночь надвигается.
   - Только не говори, что ты испугалась ночи в лесу - колдунья, - подзадорил девицу Рагнар, поднимаясь на ноги, опираясь об Купаву.
   - Нет, не боюсь. Ты замерз и голоден, а до города еще далеко. Кони убежали, лес засыпало густым снегом, придется трудно пробираться.
   - Лада моя, почему ты говоришь только обо мне, а как же ты? Ты ведь тоже устала и голодна.
   Купава улыбнулась, печется о ней! Рагнар обнял княжну, чтобы было теплее, и они пошли пробираясь сквозь засыпанные снегом тропы. Недолго шли пешими. Шагая по лесу, Рагнар свистом призывал своего вороного, и вот не прошло и часу, как скакун выбежал из-за соснового бора и стал перед ним. Сев на коня, Рагнар крепко прижал к себе замерзшую девицу, и направил коня быстрой рысью по тропинке, что вела к дому. Время тянулось очень медленно, несколько часов путники скакали по лесу, наконец, лес закончился. Перед глазами возник Чернигов.
   Не сразу признали в путниках княжну и варяга, только приглядевшись, пропустили, да послали гонца к князю с вестью, что дочь его вернулась. Выбежал князь из терема дочери на встречу, радостно обнял, в обе щеки расцеловав дитя свое. Отстранившись, только разглядел какая растрепанная и изорванная вся, словно нищенка. Хмуро обернулся князь к варягу, который стоял немного в стороне, уныло голову склонив.
   - Где же ты была, дочь моя? - строго спросил князь.
   Купава замялась, оглядываясь на люд, что собрался в гриднице. Дружина, бояре, слуги - все удивленно смотрели на княжну, истрепанную замарашку, недовольно кивая головами.
   - Заблудилась я отец, конь понес и сбросил в лесу дремучем. Бродила пока не набрела на домик ведьмы старой. Приютила она меня, накормила. А потом нашел меня Рагнар. Да все бы хорошо, если б не хазары, которые напали на нас по дороге домой. Однако мы ушли от погони, вот и все.
   Сурово сдвинулись брови князя Черного. Не поверил дочери. Что-то не чистое здесь было? Испугано задрожало сердце. Нашла все-таки ведьму, кровь колдовская взяла свое. Давно уже догадывался князь, что Черная не спроста убегает в лес. Жена его - Роксана, была дочерью старой ведьмы, полюбила его и ушла за ним, навсегда отреклась от колдовства. Совсем не такой была княгиня его, не по душе ей было колдовство и жизнь среди нечисти лесной. Однако Купава иная. Видимо взыграла в ней кровь ведьмы, захватила, увлекла в леса черные? Все в ней не как у людей: и взгляд не такой как у Роксаны, жесткий, злостью сияет да силой от нее веет. Бывало, взглянет так и кровь холодеет. Да и не людима порой бывала княжна, словно зверь дикий.
   Отвел князь дочь в сторону, чтобы никто не услыхал их разговора.
   - Не приключилось ли с тобой лиха какого-то? Не обидел ли кто?
   Купава звонко рассмеялась. Глаза загорели, лицо запылало. Жуть пробрала князя. Ведьма точно! Обернулась Купава на варяга и умолк ее смех, а в глазах засияла теплота. Пробрала князя злость, заметил он, как дочь и варяг смотрят друг на друга, глаза горят огнем. Да и не только князь это заметил, весь люд городской переговаривался, мол, княжна неравнодушна к варягу-конунгу, мол, ведь всех женихов отваживает, чтобы с варягом быть. Встрепенулся князь, дернул больно дочь за руку и потащил за собой в горницу. Втолкнул Купаву в горницу, выхватил плеть из-за пояса и давай хлестать дочь. Склонилась девица, стойко выдержала удары, и звука не сорвалось с ее уст. Плеть хлестала со всей силы.
   Опустил князь плеть, руки задрожали. Что же это он родное дитя высек, а ведь раньше никогда и руки не поднимал? Подняла Купава на отца черные очи, а в них лютая злость и обида светятся. Утерла рукой кровь из рассеченного лба. Засмеялась отцу прямо в глаза. Недоумевая, отступил князь назад, задрожал весь, страх и ужас пробрал его. Он ее высек, кровь пустил, а ей хоть бы что, стоит и смеется. Да как смеется, не как человек, а словно нечисть, зверь какой! Бросил князь плеть и выбежал из горницы.
   Когда дверь захлопнулась за отцом, вмиг перестала Купава смеяться, горькие слезы брызнули из глаз. Упала княжна на ложе, дала волю слезам. Боль свою не показала отцу, смеялась, чтобы не плакать. Догадался ведь, что ведьма она и, что варяга полюбила. Не даст теперь ей с милым видеться, погубит счастье ее навсегда, выдаст за не любимого.
   Спустился князь в гридницу, сел молча за столом, одним махом осушив чашу с медом. Насупил хмуро седые брови, недовольно покосился на варяга, а тот и бровью не повел, выдержал тяжелый взор князя.
   - "Может, и вправду они стоят друг друга? Да нет, что это я? Он кто, а кто Черная. Не бывать этому!"
   Отправил князь Рагнара отдыхать, велел ключнику выдать варягу злата за работу. Откланялся варяг и ушел с воеводой домой.
  
   - Дружба!... Нет, не дружба это. Рагнар, гляди, за морями, лесами бродил, а нашел девицу в княжом тереме. Не дружба - любовь это привела в ту глушь лесную. Не побоялся нечисти, пошел за ней. А княжна? Все бегает за ним тенью, недавно виделись, а она уже снова подле него, да как смотрит! Через леса, болота, дебри непролазные путь-дорогу к ней нашел. Поверить немыслимо: неужто влюбилась в варяга? Боже Свароже! Княжна и варяг - безумство это! Любовь их оборвут, как сладкий сон, сердца безжалостно растопчут...
   Славята кричал в гриднице своего терема, разговаривая с женой. Его грубый бас громыхал под сводами потолка, как гром раскатистый. Слуги тихо притаились у двери, с любопытством слушая разговор бояр. Даже к Рагнару в его горнице на втором этаже, долетали обрывки фраз. Как бы ни болело сердечко, как бы ни было ему горько, а он понимал - пора уходить. Все слишком далеко зашло. Князь не простит ему обиды...
   Славята поздней ночью приоткрыл дверь, выпустив немного света из терема во тьму дворовую. В приоткрытую дверь, меж ног воеводы быстро прошмыгнула черная кошка, напугав Славяту.
   - Тьфу ты, нечисть экая! - сплюнул воевода, обернулся, хотел бросить в кошку черепичной кружкой, а ее и след простыл.
   Еще раз сплюнул воевода и вышел на двор. Увидать черную кошку, которая перебежала дорогу, а еще хуже у себя в доме, сулило неудачу.
   - Мало нам лиха, так еще и другое ожидай.
   Черная кошка бежала беззвучно, перепрыгивая гибко на легких лапках через ступени. Свернув на втором этаже, она подбежала к двери и тихо поскреблась в дверь.
   Рагнар недовольно отбросил одеяло и поднялся с ложа, пошел открывать двери. Отворив деревянную мощную дверь, он впустил в комнату кошку. Выбежав на середину горницы, кошка сверкнула черными глазищами, стала расти и вмиг, превратилась в Купаву.
   - Ты? - удивился сонный Рагнар.
   Купава без слов бросилась в объятия любимого. Она крепко ухватилась за варяга, будто бы опасаясь потерять его. Рагнар склонил голову к княжне, нежно поглаживая ее по черным волосам.
   - Лада моя ненаглядная, что ж мы делаем? Нельзя нам любиться, не правильно это.
   Подняла Купава на него черные заплаканные очи, а в них светилась такая боль и тоска, что защемило сердце у варяга. Прижав ее крепко к себе, прикипел он к устам сладким в долгом поцелуе. Нежные руки княжны ласкали спину Рагнара, ворошили густые волосы, едва касались лица и шеи. И вдруг, как громом пораженный, отпрянул он от княжны. Развернулся к девице спиной, прижавшись виском к косяку раскрытого окна. Быстро вздымалась его грудь, тяжело вдыхая холодный воздух, студеной зимы.
   - Почему борешься с собой? Себя мучаешь и меня. Давай сбежим, вот прямо сейчас убежим и будем вместе ходить по морям и землям, куда скажешь, туда и пойду за тобой! Я буду рядом, помогу земли отвоевывать, стану тебе верной и преданной женой. Рагнар!
   Широкие плечи вздрогнули. Посмотрел он на Купаву из-под лба, тяжелый был у него взор серых холодных очей.
   - Думаешь, если бы это было возможно, я бы не воспользовался этим шансом? Будь на то моя воля, давно украл бы, но не бывать этому. Не могу я вонзить нож в спину людям, которых люблю и почитаю, не смогу спокойно жить, предав доверие тех, кто вырастил меня и помог. Не простит мне воевода стыда такого и не будет ему жизни от князя, изведет, люд черниговский засмеет.
   А ты о батюшке своем то подумала, дочь ведь единственная, надежда и опора земли Северянской? Твое дитя или муж станет новым князем черниговским. На кого бросишь отца родного, покинешь народ честной, род свой славный? Кто о них позаботится? Хватит в игры играть, пора тебе повзрослеть и вспомнить, что ты княжна, дочь рода славного, хозяйка земель Северянских, мать будущих князей черниговских. Не пристало княжне из славного и древнего рода с варягом безземельным водиться.
   Купава слушала слова Рагнара со слезами на глазах. Каждое его слово острым шипом вонзалось в сердце, рвало его на клочья. Правду ведь говорил, а ей было равнодушно все то. Полюбила так крепко, что позабыла и об отце, и о роде, и о людях - все нипочем.
   - Что ж мне счастье свое растоптать ради других?
   - Выходит, что так. Нам обоим нужно жертвовать своей любовью и счастьем ради земли своей и рода. Мне ради земель своих и мести сладкой. Нельзя нам жить, как хотим.
   - А я не хочу так. Я хочу пойти за тобой! - отчаянно воскликнула Купава.
   Рагнар мигом зажал ей рот ладонью, призывая к тишине.
   - Ты же знаешь, что невеста меня ждет. Красавица, - печально изрек Рагнар, склонив голову.
   - Ты не любишь ее.
   - Не люблю, но кто знает, что принесут нам годы? Может все сладится? Годы вырвут занозу и тогда возможно, полюблю ее? Завоюю свои земли, женюсь, она родит мне сыновей, будет заниматься хозяйством, а я буду как прежде, ходить в походы: торговать или совершать набеги вместе с другими викингами. Так и пройдет моя жизнь. Склоню в каком-то бою свою голову, погибну славной смертью и займу свое почетное место за столом Одина. А ты, станешь княгиней, родишь витязей и с годами, забудешь о своем варяге.
   Каждое слово давалось ему с трудом. Говорил одно, а глаза светились другим, будто бы и сам не верил в то, что твердил.
   - Нет, не забуду, никогда. Никому тебя не отдам.
   - Купава, хватит капризничать и причитать как малое дитя. Другу своему обещал, что женюсь на его дочери. Не могу я предать слово данное, обидеть друга старинного. Всеволод не раз помогал мне, выручал в беде и нужде. Многим я ему обязан. Вот и сейчас, я здесь отсиживаюсь, а он дружину для меня собирает. Прости, но слово данное конунгом - закон! После праздника Масленицы я уйду, и никогда здесь более не появлюсь.
   Купава сжала кулаки, с ненавистью взирая на равнодушного Рагнара.
   - Не слово тебя держит, трус ты! Испугался расправы княжей, бежишь, поджав хвост как пес.
   Резко обернулся Рагнар, лицо исказилось злостью. Схватил за плечи княжну и с силой встряхнул, сжимая до боли нежные плечи.
   - Никто не смеет меня трусом называть. Была бы мужиком, на месте пришиб. Не будет мне с тобой покоя. Отец твой в погоню дружину отправит. Свяжись я с тобой - отвернутся от меня все союзники, все конунги и правители, откажут мне в поддержке, с позором станут гнать. Погубишь ты мою судьбу, растопчешь все созданное и завоеванное за долгие годы. Не видать мне тогда своих земель, не осуществить мести желанной. Нет, княжна, коль я хочу стать конунгом на своих владениях в Норвегии, сохранить свои богатства и союзников, жить в почете у викингов, то бежать мне нужно от тебя как от огня.
   Разгневалась Купава пуще не куда, хотела испепелить наглеца обидчика, превратить его в лягушку, развеять по ветру сорняком, вогнать под землю, но не хватило духу поднять руку колдовскую на любимого, хоть и обидел ее, разозлил. Однако она его любит, жалеет.
   Сверкнула напоследок ведьма на варяга лютым взглядом и превратилась обратно в кошку. Выскочила из окна на березу, а из дерева на землю и бросилась бежать по ночному городу.
   Склонился Рагнар над окном, досадно вздыхая. Правду ведь сказал ей, а она обиделась. Не бывать им вместе, сгинут оба...
  
   Князь сидел на высоком стуле, недовольно поглядывая на склонившегося в поклоне варяга.
   - Ухожу я князь. После Масленицы уйду. Пора мне, а то засиделся ведь.
   - Я тебя не гоню Рагнар, но если едешь, может это и к лучшему. Ты и сам знаешь, о чем это я.
   Рагнар коротко кивнул.
   - А теперь ступай, бояре сейчас должны явиться, будем думы гадать, как дальше жить. Зимушка уходит, скоро лето красное, пора походов. Враги наши оживятся, вон их сколько, окружили стервятники, волком голодным на землю черниговскую смотрят, - грустно изрек князь.
   - Князь, если есть надобность во мне я могу помочь, - твердо сказал Рагнар.
   - Нет, варяг, ты и так все, что смог уже сделал, езжай в свои края, скатертью дорожка.
   Поклонился Рагнар князю Черному и горделиво удалился. Из-за Купавы град Чернигов отныне чужой стал для него. Нет теперь сюда дороги.
  
   Вот и Масленица настала, праздник пробуждения природы от зимней спячки. Веселый праздник вселил в народ надежду на обильный урожай, своими веселыми песнями, солнечными блинами, обилием угощения, красочною нарядностью. В начале праздника, Масленицу зазывали, люди поднимались на возвышенные места, нарекали ее шуточными именами:
   - "Дорогая наша гостья Масленица, Авдотьюшка Изотьевна! Дуня белая, Дуня румяная, коса длинная, триаршинная. Лента алая, двуполтинная. Платок беленький, новомодненький. Брови черные, наведенные. Шуба синяя, ластки красные. Лапти частые, головастые. Портянки белые, набеленные".
   В этот день начинались масленичные игрища. Для девушек повсюду устанавливали качели. Воздвигались снежные городки. Они символизировали убежище злой зимы, а в субботу на Масленой неделе, городки разбивались. Играющие делились на две команды: одни осаждали городок, другие обороняли его. Борьба заканчивалась полным разгромом городка. Купава с девицами защищала снежный городок, а молодцы осаждали его, обстреливая снежками.
   Вместо осады городка, часто устраивались кулачные бои, которые составляли любимую потеху черниговского народа. Шли "стенка на стенку", доставляя этим немалую забаву зрителям, себе причиняя часто немыслимые увечья: сломанные ребра и выбитые зубы. В таких развлечениях участвовали только молодцы, а девицы стояли в сторонке, наблюдая за борьбой юношей, подбадривая их криками.
   В Масленичную среду начинали лакомиться масленичными яствами, потому и называли ее "лакомкой". В четверг шел самый широкий разгул из-за чего, его и нарекали разгуляй-четверток. В этот день зятьям полагалось навещать тещ. Суббота звалась "золовкиными посиделками". Невестки должны были приглашать к себе золовок. Воскресенье, последний день Масленицы, имел несколько названий: проводы, прощание, целовник и Прощеный день. Люди как бы вступали в новую жизнь, и поэтому в воскресенье просили друг у друга прощение за старое со словами: "Прости меня, пожалуй, буде в чем виноват перед тобой". Прощенье заканчивалось поцелуями и низкими поклонами. Ходили в этот день на кладбище просить прощения у родителей. Туда и обратно полагалось идти, соблюдая молчание. Люди верили, что если на третий день на могилах не останется принесенных блинов, значит, родичи довольны угощением и не держат ни на кого обиду.
   Под конец дня Масленицу провожали. По городу возили масленицу: наряжали девицу или старуху, а иногда и старика-пьяницу в рванье. Под всеобщий крик и улюлюканье вывозили Масленицу за селенье и там выволакивали в снег. В большие сани с Масленицей садилось много ряженых: девушки рядились в мужскую одежду, а молодцы в женскую. В соседнем селе катались с Масленицей до вечера, а потом водворяли куклу в сарай, чтобы на следующий день продолжить катание. Вечером в воскресенье прощались с Масленицей:
   - "Ты прощай, наша Масленица. Ты прощай, прощай, наша широкая...Ты пришла с добром, с хмельным пивом и вином. Со блинами, пирогами, да с оладьями. А сегодня, в воскресенье, наше кончилось веселье. Прощай, прощай, наша Масленица!"
   В воскресенье с утра ребятишки собирали дрова для костра, в котором будут сжигать Масленицу. Сани с Масленицей подвозили к месту костра, где ссаживали в снег и раздевали чучело, а затем поджигали костер с куклой. Масленица горела под всеобщий смех и шутки.
   За селеньями разжигали костры на возвышениях у реки. В костры люди бросали всякое тряпье, зажигали колесо - символ солнца, как бы оповещая этим о приближение весны.
   На праздник собралось много люду, да все нарядные, красивые. Девицы красовались в красных сарафанах, дорогими поясами подпоясанные, а на боку поясов цепляли сшитые из разных лоскутков нарядные сумочки "для гостинцев". На шеях девиц висели ожерелья из жемчугов, гранатов и гайтаны - низанные из бисера, янтарные бусы. В ушах красавиц висели крупные серьги "голубцы", у других, что побогаче, на челе были серебряные колты, а на пальцах сверкали кольца с драгоценными камнями. Ноги девиц украшали кожаные сапожки, у кого красные, у кого черные, желтые, а кто победнее был, ходили в лыковых лаптях: толстых и тонких, темных и светлых, простых и сплетенных узорами.
   Что мужики, что юные девицы, красовались в свитках, кафтанах и шубах. Головы мужиков покрывали шапки: кожаные, войлочные или меховые. Замужние женщины обязательно покрывали голову повойником или платком. Девушки заплетали косы или носили их распущенными, подвязывали лентой, тесьмой или обручем из кожи, береста, обтянутым разноцветной тканью.
   Купава величаво щеголяла ряженая в соболиную шубу, с красным платком на голове и в красных кожаных сапожках. Черные волосы были собраны в тугую косу, на челе висели серебряные колты, а на шее жемчужные бусы. Княжна вместе с Миланой и девицами веселилась на празднике: ела блины, пела песни, хлебнула медка, поплясала с девушками, покаталась на санях с Масленицей. Веселилась княжна, начисто позабыв обо всем. Купава ни разу не взглянула в сторону Рагнара. Да и сам варяг не особо на нее смотрел.
   Рагнар не хотел принимать участие в гуляниях, да все равно увлекли. Дружинники затянули своего конунга в бой за снежный городок в команду осаждающих. Как приступили варяги, да так набросились на городок из снега, где уж там было русичам устоять, начисто разгромили. А потом понеслась, пошла стена на стену, викинги на богатырей черниговских. Как сошлись, так и полетели искры. Бились на потеху народу, пока последний не упал. Победу одержали варяги, подняли своего конунга над головами, хвалебно выкрикивая славу ему. Рагнар в крови, только улыбался. Утерлись от крови и пота, пожали друг другу руки и пошли вместе праздновать варяги и русичи. Где там им враждовать, дружить веселее.
   Сидел Рагнар за столом, улавливая восхищенные взоры местных девиц. Красавицы так и пялились на пригожего могучего витязя. Хорош собой светловолосый варяг, много девиц вздыхало по нему, а он на них даже не глядит, за княжной вздыхает. Девицы-красавицы кружили подле него, кто слово ласковое молвит, кто прислужит у стола, а кто и глазенками стреляет ему. Видный парень этот варяг: и высок, и могуч, и храбр. Грива густая цвета спелой пшеницы, глаза серые как серебро, лицо красивое, но мужественное. И пригожий, и нарядный, сидит в красном плаще поверх серого кафтана, черные штаны заправлены в красные сапоги. У висков спадают две тоненькие косички, на могучих руках сверкают два широких золотых браслета, а у пояса свисает меч добрый. Сокол ясный желанный красавицам черниговским.
   Заприметила то Купава, приревновала. Смуглое личико краской взялось. Хотела что-то учудить, да подруженька Милана вовремя ее остановила.
   - Не глупи. И так много бед натворила. Тебе то, что, а его сгубят.
   Остыла княжна, развернулась спиной к варягу и снова вовлеклась в гуляние.
   - Что-то ты сегодня не весел конунг? - склонился к Рагнару и тихо молвил его правая рука, варяг Улаф.
   Викинг давно заметил перемены, которые произошли с его конунгом, все молчал, а сегодня не сдержался. Здоровый варяг с темной копной волос, заплетенных в две косы, испил меду, довольно утерев пышные усы. Голубые глаза вопросительно уставились на конунга. Улаф знал Рагнара еще с юных лет, много морей они вместе обошли, много крови пролили, бесчисленное количество золота разделили. Рагнар всегда был весел, горяч и решителен, а здесь нашла коса на камень, нашел себе зазнобу, да какую? Княжну! На широком суровом лице над переносицей сошлись густые брови.
   - Ох, не к добру это! - недовольно пробурчал про себя Улаф.
   - Как только оттает вода, выступаем на Киев, а оттуда ты сам знаешь, - тускло проронил хриплым голосом Рагнар.
   - Вот и славно, а то засиделись наши воины в тереме без дела, кости пора бы поразмять, свежего морского воздуха глотнуть. Не пристало грозным викингам дома отсиживаться, как девицам, за лесами прятаться словно волки. Пора на волю, мечи заржавели, жаждут крови вражеской испить, - с горячим запалом выкрикнул варяг.
   Его громкий хрипловатый бас прогремел далеко над столом. Взорвались воодушевленные варяги громким криком, поддержали слова своего предводителя радостными восклицаниями.
  
  
   В глухих дебрях лесных, что вблизи болот непроходимых, сидела шумная компания. Бородатые мужики, грелись у костра, на вертеле которого жарился целый кабан. Лютые морозы отступили, но зима все еще не желала уступать свои права. Наряженные в меховые кожуха и пуховые шапки, мужики лениво распивали мед, весело напевая песни. Добрую добычу они вчера отобрали у проезжих купцов: золото, серебро, вино, мед и ткани. Все поделили, а остальное припрятали в пещерах темных и глубоких. Разбойнички весело хохотали над дружинниками черниговскими, которые все рыскали в их поисках, да никак не могли отыскать. А Разбойники и не боялись, сама нечисть их оберегала, ведьма лесная Яганат сторожила, за что они ей дань и платили. Однако и не только ей, самому страшному колдуну Кощею, златом дань отдавали. Темный тот колдун Кощей, княжество у него есть свое где-то в степях вблизи моря. И все, то его боятся. Никто уже и не помнит, сколько тому лет. С давних времен он правит, старым порядкам поклоняется, кровавые жертвы людские принимает и сам преподносит, а пуще всего любит злато. Чтобы не трогал земли окружные, не причинял урон городам, люди приносили Кощею в дань юных красавиц и молодцев, много золота и серебра отдавали. Вот и сидит у себя невылазно Кощей, дань принимает. Прятали разбойники злато, хотели обмануть старую ведьму, которая служит Кощею, да разве такую проведешь: прилетит словно вихорь, носом воздух втянет, ткнет пальцем и строго приказывает извлечь клад упрятанный, а если упрямились мужики, то нечисть насылала. Вот и отдают старухе все честно, а то гляди снимет защиту колдовскую, и схватят их дружинники местные, вздернут или головы отрубят.
   А сами, то разбойнички не простые бродяжки, жители они черниговские, "добросовестные". Жили они в городе, работали ремесленниками, купцами, хозяйства имели, семьи. Уважаемыми горожанами слыли, не бедными, а богатыми. Семьи их славились, детей за бояр сватали, князю служили. При людях сами же разбойников поносили, а потом срывались с места и уходили "на промысел" в леса темные. Все-таки прибыльное дельце было грабеж. По дороге, проторенной через дремучие леса, из Чернигова на Киев двигался разный люд: брели пешком, по целям княжеским скакали во весь опор дружинники, на своих резвых скакунах, тащились конные обозы купцов, груженные разными товарами. Людной была эта старая дорога из стольного града земли черниговской в столицу, было чем поживиться разбойнику Малею на этом пути, когда перенимал он купцов. Лихой грабитель пропускал мимо бедных перехожих, а от проезжавших по дороге дружинников держался подальше, дабы не снесли ему головы булатным мечом, опытные воины.
   Припрятывал свое добро, главарь шайки Малей на южной околице Чернигова в лесном урочище. Там во рву, между вековыми дубами и кустами орешника, в склонах Болдиных гор таятся входы в пещеры. Свои трофеи разбойники добывали на киевской дороге, проходившей по правому берегу Десны через Муромск и далее до Днепра. Люди жили и не знали, какого волка пригрели у себя. Днем он улыбался радостно, руки пожимал, низко кланялся, угощал у себя в тереме, друзьями нарекал, а потом, выведав все, куда кто едет и что везет, подло нападал на большой дороге, безжалостно грабил и, бывало, убивал.
   - Говорят, Малей, что варяги отъезжают. Слыхал, я будто бы у них много добра, видимо-невидимо, - с завистью сказал разбойник Добромир.
   На высоком пне восседал предводитель разбойников Малей. Укутанный в овчинный тулуб с волчьей шапкой на голове, он недовольно глядел на хмельных подельников. Большая рука поглаживала небольшую бородку, из-под шапки выбивались каштановые грязные пряди волос, пробранные седыми нитями. Большой здоровенный мужик с круглым суровым лицом, насупил косматые брови. Карие глаза так и светились хитростью. Крупный нос свисал над пухлыми губами, которые Малей поджал. От холода и меда обветренное морщинистое лицо, покраснело.
   Малей задумчиво глядел на суховатого, но сильного телом мужика - Добромира, который зубами жадно вгрызался в мясо кабана, запивая все медом. Темные волосы Добромира, слиплись от грязи и пота, свисая на лоб. Худое вытянутое лицо отдавало желтизной, голубые глазенки жадно бегали, сощурившись под тонкими черными бровями. Длинный нос постоянно подергивался от насморка.
   - Нет, Добромир, этого мы не станем трогать. Слишком опасная птица. Сам силен, да еще и дружину варягов имеет. Нападут, не отобьешься, и ведьма не защитит. Эти варяги не боятся смерти им бы добрую рать и славу. Не стоит шкурка вычинки.
   - Ну, как знаешь!
   Веселое разгулье разбойников прервал внезапный шум, который доносился с небес. Над темными верхушками елей и сосен, виднелось черное пятно, которое с приближением все больше росло, преобразовываясь в фигуру, сидящую на метле.
   - О, явилась не запылилась, старая ведьма! - недовольно заворчал Малей.
   Старая ведьма приземлилась на поляну, ступив на снег, вся отряхнулась. Ветхое старое платье, посеревшее от давности, висело на костлявом теле древней старухи. Из-под коричневого платка выбивались седые пряди. Голубые глазки бабки хитро прищурились, бегая по лицам разбойничков.
   - Что разбойнички-молодчики, набрали себе злата? Малей-соловей схоронил добро награбленное?
   Малей соскочил с пенька и живо побежал к ведьме.
   - Добро пожаловать бабусечка! Как поживаешь, здрава, аль что тревожит? - защебетал лестно Малей, усаживая ведьму на свое место, подавая чашу с добрым вином.
   - Ты мне зубы не заговаривай, хитрый лис. Знаю я, что много добра припрятал, поди, богаче самого князя, а все жадничаешь.
   - Обижаешь бабуся. Ничего я не прятал, все по честному.
   Старуха фыркнула. Малей быстренько засуетился, достал из укрытия увесистую шкатулку и преподнес с поклоном ведьме. Открыла ларец серебряный Яганат и ахнула, а там злато, серебро, камни самоцветные, жемчуга и рубины огнем горят, взор заслепляют. Довольно зацокала языком старуха.
   - Порадовал ты старую, добрая нажива.
   - Довольна, это хорошо. А то зря клевету наводила, мол, жадный.
   - Ладно, ладно, уймись. Знаю я все твои проделки.
   Поднялась старая с пенька, схватила свою метлу. Села на нее и понеслась над деревьями.
   - Будь здрав Малей, не хворай.
   Заскрежетала словно от кашля ведьма, хриплый смех разнесся над лесом, махнула рукой и улетела.
   - А чтоб тебе, ведьма старая! Ничего не утаишь от глаза зоркого. Ну да ладно, хватит и мне, много добра схоронил под Черниговом.
  
   Быстро сошел снег ранней весной. Засветило красное солнышко, обогрело землюшку. Защебетали ранние пташки, восхваляя весну-красну. Ожила землица, вздохнула полной грудью, встрепенулась, сбросила с себя покрывало снежное и потекли быстрые реки, запели девицы оживленно, весенние песни. Радовался народ черниговский весне. Только княжна была грустна, приближался тот день, когда уйдет ее ладо и не увидит она его больше никогда. Ходил, словно и не было ничего: глядит сурово мимо нее, будто бы прозрачная она, не замечал вовсе. Пройдет мимо, коротко поприветствует, кивнет и дальше пойдет. Больно ранили юное сердце сухие слова его, колючие недовольные взгляды. Близился день расставания. Слыхала, что приказал варяг, готовится к отплытию. Ждала его, а он все не приходил и весточки не слал. Былая обида и гордыня растаяли, как туман над водой, готова была кинуться вслед за ним. Вчера батюшка устраивал Рагнару прощальный пир. Вот и все, уплывает не простившись!
   В двери тихо вошла нянька Доброксева, боязно осмотрелась, так и забегали зеленые глазки по сторонам. Здоровая, добротная тетка с круглым румяным лицом и русой толстой косой, упрятанной под белый платок, вошла в горницу. Темная широкая юбка зашуршала полами по деревянному полу, устланному душистой травой.
   - Что с тобой? Кого высматриваешь? - удивленно спросила княжна.
   - Тихо, уймись голосистая. Я вот чего пришла, может, и не нужно было соглашаться, да ладно уж. Мне твой варяг весточку передал для тебя, просил лично пересказать без свидетелей.
   Купава вся встрепенулась, так и бросилась на радостях к няньке.
   - Ну, что же ты, говори! - едва не прыгая, воскликнула княжна.
   - Будет ждать тебя он вечером у озера лебединого. Проститься хочет.
   - Значит, вспомнил!
   Радостно стало на душе у княжны, закричала от счастья, расцеловала няньку в щеки.
   - А теперь иди, я дальше сама справлюсь.
   - Да как же ты из терема убежишь? Князь велел глаз с тебя не спускать, - удивленно развела пухлыми руками Доброксева.
   - Это мое дело, иди, ложись спать.
   Княжна вытолкнула няньку из горницы, а на пороге строго приказала о том молчать.
   Тихая звездная ночь раскинулась над буйным лесом. Леса и леса вокруг вековые, густые хвойные зеленые, а другие деревья черной стеной стоят, ждут, пока раскроются почки и зашелестят тогда, шепчась с ветрами. Над лесом чистое небо, усеянное яркими звездами. Неисчислимы они там, в далекой вышине. И как дивно сияют. Стезя Даждьбога словно туманом окружена их серебристым бледным светом. А в лесу то сумрачно. Высокие столетние дубы, словно могучие великаны, возвышаются к небесам, густо переплелись их толстые ветви, обнявшись, стеной стоят перед глазами. Темной, непроглядной стеной.
   Тихо сидел Рагнар у озера, глядя на темную гладь воды, освещенную луной. Лес был спокоен, словно и не видел он на собственные глаза обитателей страшных его. Ни водяного тебе, ни русалок, ни лешего, одни только птицы ночные изредка голосили. Присматривался Рагнар к озеру, дивно как, красота лесная.
   Вдруг, вода всколыхнулась, раздался тихий шелест крыльев и плеск воды. Из темноты появилось белое пятно. По чистому круглому озеру горделиво плыл белый лебедь. Рагнар весь встрепенулся, поддавшись вперед, загляделся на красивую птицу. Мягко плыл лебедь, тонкая шея изогнулась в наклоне головы. Подплыла лебедь к берегу, кивнула головой варягу. Так и подпрыгнул удивленный Рагнар, резко вскочил на ноги, сердце быстрее забилось.
   - Здравствуй, ясный сокол! Что печален ты сидишь? Аль не рад встрече долгожданной?
   Голос лебедя звучал громко, словно лился ручейком, приятно услаждая слух.
   - Ты ли это? Что я вижу, сон ли это или явь?
   Засмеялась лебедь. Вздулся ветер, забурлила вода в озере, брызнули брызги воды на берег, и предстала перед Рагнаром чудо-диво. А сама, то величава и стройна, и хороша, что нельзя и глаз отвесть. Белое платье сияло ярким светом, черная коса до пояса спадала, а на челе корона сверкала. Засмотрелся Рагнар на Купаву, признал в ней деву из своих снов. Поднял на руки и отнес на берег, поставил княжну на мягкую траву, а сам и рук не смог оторвать от ее пояса, все смотрел в черные глаза.
   - Что же молчишь, аль не хороша? - лукаво спросила княжна-лебедь.
   - Хороша, чудо как хороша! Не могу и глаз отвести.
   Приникла Купава к груди Рагнара. Сильно стучит его сердечко, грудь высоко вздымается. Обнял Рагнар ее крепко, прижал к себе. Так и стояли, долго и молчаливо. Каждый боялся заводить разговор. Да не простоишь тут вечность.
   - Уплываю завтра на зоре. Пора мне в путь-дороженьку, дружину собирать и на Норвегию плыть.
   Еще крепче прижалась к Рагнару Купава, сильно стиснула пальцы.
   "Бросает, значит!"
   - Попрощаться пришел, не свидимся ми более.
   Молчала Купава, больше не упрашивала, не кричала на него. Упрямый, решил, как отрезал.
   - Хватит нам ругаться, позволь запомнить тебя такой: прекрасной и тихой. Никогда тебя не забуду, унесу свою любовь в могилу.
   -Рагнар! - заплакала княжна у него на плече.
   - Люблю я тебя, люблю, - тихо сказала Купава.
   Отстранилась от него, протянула руку, а на ней, появился оберег склоченный из клыков и когтей волчьих.
   - Вот, возьми. Это убережет тебя от зла.
   - Спасибо.
   Рагнар стиснул в ладони оберег.
   Взявшись за руки, оба стояли, глядя в глаза друг другу. Все слова были уже сказаны. Купава крепко держала его ладони, боясь выпустить свое счастье, которое ускользало от нее. Рагнар высвободил свои руки, прижав любимую к себе, впился в ее уста прощальным поцелуем. Всю свою любовь и страсть княжна вложила в этот поцелуй, удерживая его за шею.
   - Береги себя. Я буду издали следить за тобой. Хочу знать, что ты жив, где-то дышишь, смотришь на тоже небо, на тот же месяц и мне будет легче.
   - Моя дева-лебедь, отныне все будет напоминать мне о тебе: небеса, дубы и сосны, белые лебеди - все!
   Прикоснувшись к ее лбу устами, Рагнар быстро подошел к вороному и взлетел в седло. Варяг немного повременил, любуясь девицей, ее волнением, восхищаясь ее чудной красотой. Рагнару было тяжело уходить от нее, словно что-то отрывал от себя, однако по-другому нельзя было. Свистнув, потянул он коня за поводья и умчался в ночь.
   Купава не сдвинулась с места, глядя вслед исчезавшему любимому. Все ее надежды в одночасье рухнули. Он ушел, навсегда ушел...
  
   В доме Славяты не спали. Белослава тихо плакала сидя в углу на лаве, утирая слезы платком. Славята сидел опечаленным. Не успели они нарадоваться приезду Рагнара, как он вновь уходил. Зима быстро пролетела.
   Рагнар тоже не спал. Грустно ему было ведь скоро надо покидать родной дом. Быть может, навсегда расстанется он с этими полянами, с изьезджеными и исхоженными вдоль и впоперек лесами. Что он изведал здесь, о чем жалеет? Об одиночестве своем или о тех, кто стал родными для него и с кем надо теперь проститься, кого, быть может, и видеть уже не придется. Милые с детства поляны, то залитые ярким светом, то окутанные туманом. Лес извечный и прекрасный. О, если бы мог он поговорить с ним, обнять на прощание, поблагодарить за доброту его и ласку. Родной стала для него земля Северянская, град славный Чернигов с его высокими деревянными теремами, людными улицами, гордым суровым народом, быстрой рекой Десной. Увидимся ли еще? Пред глазами все время всплывал прекрасный образ Купавы - черные глаза, которые, то горели гневом, то светились любовью, ее нежные слова любви. Как бы ему хотелось вырвать с корнем это чувство, забыть о ней, уйти с чистым и легким сердцем, но нет, крепко засела эта заноза, не отпускает. Не бывать ему более таким, как прежде: веселым и беззаботным.
   - Не плачьте тетушка по мне, не рвите душу. Вы лучше соберите провизию для моей дружины, приоденьте да потеплее, дайте все необходимое, путь то дальний.
   Встрепенулась Белослава, утерла горькие слезы.
   - Хорошо. Все сделаю. Ну, а ты пообещай мне: как только у тебя все сладиться, там, в Норвегии далекой, пришли гонца с весточкой. Я буду ждать.
   Улыбнулся Рагнар, обнял Белославу.
   - Если у меня все сладится, пришлю за вами корабль, чтобы с дядькой увидели как все хорошо у вашего Рагнара, какие у меня богатые и обширные земли, сколько злата и серебра хранится в моих сундуках.
   - Да разве матери злато и серебро дороже ее дитяти? Нет, Рагнарушка, мне важнее знать, что ты жив и радостен. Ни к чему мне твои земли и подарки, лишь был бы жив.
   Собрался на заре конунг варяжский, попрощался с Славятой и Белославой, поклонился люду черниговскому. Вздулись паруса алые, уловили ветер попутный и побежали драккары по широкой глади реки. Взялись за весла воины, затянули песню скандинавскую. Высоко взлетели голоса сильные да басистые, разнеслись по долине. Вскоре скрылись корабли из виду горожан. Уплыл варяг навстречу новым приключениям, испытывать свою судьбу славную, а город снова зашумел, жизнь потекла своим чередом.
  
   Он уплыл, бросил ее одну. Весь мир померк для нее, краски поблекли, превратились в сплошную серую пустоту. Ни что более не радовало княжну: ни быстрая езда по раздолье, ни колдовская сила, ни роскошь терема и наряды, ни люди. Все раздражало ее. Впереди она ничего не видела, кроме кромешной тьмы и горя.
   Княжна подошла к окну и посмотрела вниз. Высоко, ой как высоко, даже дух захватывало. Высоко, а там внизу! Что ждет ее там, за окном? Сплошной мрак и бездна. Страшная пропасть, на дне которой притаились гранитные плиты черниговских мастеров. Упади на них, разобьешься насмерть. Что-то потянуло ее вниз, поддало вперед. Княжна поддалась вперед и высунулась из окна. Еще миг и все... Но вдруг, пред ее глазами возник светлый образ Рагнара. Она закрыла глаза, радуясь сладкому трепету сердца. Увидела яснее перед собой его. С непокрытой головой стоит он перед ней. Наклонился и волосы его густые, мягкие щекочут ее лицо. От этого замирает сердце и бесконечно долго хочется глядеть в его очи.
   - "Как же он красив. Я люблю его", - зашептала княжна. - "Всемогущие боги, услышьте меня! Я люблю его. Это тот, кто снился мне по ночам. Из-за него я отказала всем князьям. Я знала, знала, что он не такой как все другие, что приезжали меня сватать. Я верила, что он где-то есть и он пришел. Сама судьба связала меня с Рагнаром".
   Словно во сне предстал перед ней Рагнар: статный, осанистый, но почему-то грозный. Слово его - как гром, взгляд - как сталь. Скачет ли, глянет ли, не то, что люди - трава стелиться перед ним. Вот он стоит у лесной опушки на ратном поле, пристально и хмуро смотрит вдаль. И не поймешь: гневается или нацелился на кого? Потом вскакивает на коня и первым вылетает на торную дорогу. За ним тучей движется дружина, будит ночную темень. Конь под конунгом черный, разлетается по ветру его пышная грива. За плечами конунга алый плащ развевается, как могучие крылья.
   Видела его улыбку, серые глаза, что светились любовью и счастьем. Он звал ее за собой. Отпрянула княжна от окна, словно от огня. Жизнь победила. Почему она так легко сдалась? Нужно жить, идти вперед, бороться за свое счастье. Она будет бороться за него...
  
   Уловила княжна подруженьку свою Милану, схватила за руку и потянула за собой. Выбежали девицы на бережок крутой, сели на траву, весело глядя на волны, ходившие по реке.
   - Что с тобой княжна светлая? Вновь грусть-тоска грызет сердечко твое? Расскажи все подруженьке, не таи.
   Милана обняла княжну за плечи, ласково гладя по черным, словно смоль волосам, заплетенным в косу.
   - Есть у меня дело к тебе подруженька. Выслушай вначале, не перебивай, а потом дай ответ. Надумала я уйти из отчего дома, в дальний путь отправлюсь вслед за милым моим. Не могу я без него, зачахну, изведу себя тоской. Вот и решила уйти за ним, а тебя прошу, стань на мое место. Не переживет батюшка родной такого позора, не простит и люди проклянут да засмеют. Ведь знаю я, что ты всю жизнь мне завидовала, тайно желала стать мною, жить в светлых хоромах княжеских, носить наряды и украшения мои, вкушать яства с княжего стола. Вот и становись на мое место, стань свет-княжной прекрасной, живи моей жизнью, выбери себе князя по нраву и выходи за него. Жизнь тебе богатую предлагаю, светлую да роскошную. Станешь княгиней славной, родишь мужу своему наследников и имя твое прославиться на века, а я уйду, больше никогда не появлюсь на Руси. Пойду за любимым в дальние края.
   - Княжна, ради него ты отрекаешься от рода своего, от отца родимого?
   Купава на миг засомневалась, но вновь спохватилась и замотала головой.
   - Люблю его больше света белого, а батюшка? Он не заметит ничего. Получит, наконец, дочь, о которой мечтал: тихую, кроткую, услужливую. Будет в Чернигове княжна раскрасавица, хороша собой, мила и скромна, будет сидеть в тереме как цветок на радость людям. И позабудут северяне со временем, что была у них вздорная дикарка горячая княжна, которая сломя голову носилась по лесам. А тебя все любят и почитают.
   Голос Купавы задрожал, на глаза навернулись горькие слезы.
   - Что тебя ждет там вдали, какая судьба уготована тебе милая подруженька? Что если погубят или варяг твой сложит голову на рати, как же тогда? А, что если невесту киевскую в жены возьмет, сможешь ли ты спокойно глядеть на их любовь?
   Купава повернула голову, тихо глядя вдаль, где в золотисто-багровых лучах заката раскинулась река лазурная, а дальше лес.
   "Что ее ждет?"
   - Никто не ведает, что ему уготовано богами. Пойду за ним, а там будь что будет! Может, слягу на поле боя, может, помогу одержать ему победу, а потом уйду? Жива буду дам весточку тебе, пришлю голубя с белым цветком в клюве.
   - Горе княжна, как же мне теперь быть? А как же родичи мои?
   - Твои родичи и так не больно жаловали тебя. Погорюют немного и позабудут. Захочешь, пришлешь им в подарок серебра.
   - Если я соглашусь, то больше никогда, не смогу вновь стать Миланой?
   Княжна покачала головой. Милана задумчиво поглядела вначале на лес и реку, потом обернулась к городу, взглянула на терема, дружину сильную, лошадей красивых, корабли видные у пристани.
   - "И все это будет моим?"
   Волна счастья накатила на девицу. Всю жизнь прожила как прислужница, со злобной мачехой, с отцом, который не жаловал дочь. Жгучей завистью смотрела Милана на роскошную горницу княжны, на ее драгоценности, наряды, князей и славных витязей, что приезжали сватать Черную. Завидовала девица славе и почету дочери князя, а вот теперь самые тайные ее мечты сбудутся, она станет княжной красавицей и заживет отныне богато и счастливо.
   Засияла лукавая улыбка на устах Миланы. Обернулась она к Купаве.
   - Согласна.
   Купава довольно кивнула.
   - Тогда идем, пора.
   Подойдя с подружкой к терему, Купава заметила отца. Князь собирался в путь с дружинниками. Ехал Черный на тайные сборы соседних племен, будут думы думать, враг надвигается грозный, пора объединятся, дружину усиливать, город к войне готовить.
   Узрела отца родимого Купава, и защемило сердечко ее, стиснулось от боли. Ведь расстается с отцом навсегда, больше никогда им не свидеться. Князь стоял подле коня своего белого в красном плаще поверх кольчуги. Черные волосы развевались по ветру, черные глаза князя смотрели сурово и уверенно. Статный был князь, осанистый с широкими плечами, могучим телом. Купава так и замерла у крыльца, залюбовалась отцом, а ведь красив у нее батюшка, как же раньше не примечала? Молод еще витязь. Вон как горделиво глядит на свои владенья, в уме что-то прикидывает, подсчитывает, думает о войне. Славный князь правит градом Черниговом! Всяк, кто там побывал, тот город славит. Любо се князю, глядит и радуется, да радость думы черные перебивают. У границ враг бродит на селенья нападает, грабит и убивает.
   Вскинул князь голову гордо, стал оглядываться по сторонам, будто бы кого высматривал. Узрел Купаву, остановил на ней взгляд. Бросилась Купава отцу на грудь, пустила слезу горькую:
   - Батюшка! Я люблю вас.
   Прижал князь к себе дочь крепко, удивленно посмотрел на нее.
   - Дитятко мое дорогое, самое драгоценное. Я люблю тебя пуще всего на белом свете. Да, что же это с тобой: то сидишь угрюмая и молчаливая, а то бросаешься со словами любви?
   Отстранилась Черная от отца, слезы утирая. Столпились вокруг них кмети и гридни княжеские, сбежались прислужники, с любопытством глядя на князя с дочерью.
   - Ты едешь в путь, вот и хотела пожелать удачи. Береги себя батюшка, будь здрав да радостен! Не держи на меня зла за прошлое, помни, я люблю тебя.
   - Что же это ты, говоришь, будто бы прощаешься?
   Глаза князя подозрительно сузились.
   - Да, что ты, нет. Провинилась я в прошлом перед тобой, вот и хотела извиниться. Езжай в дорогу, а приедешь, княжна будет здесь. Вот увидишь батюшка, я теперь изменюсь, стану послушной дочерью, буду только радовать тебя.
   - Ну, что ты доченька, не печалься. Давно позабыл я все обиды. Прощай.
   Взлетел князь на коня лихого, махнул рукой и повел за собой дружину. Стояла Купава у терема, глядя, как все дальше удаляется ее отец.
   - "Прощай батюшка. Прощай родименький!"
   Вошла княжна в горницу, огляделась. Все было, как и прежде: ложе с пуховыми перинами и одеялами, резные лавы, стол укрытый сукном, сундук серебряный с резьбой искусной, зеркальце лежало на столике, и ларец стоял из серебра, а в нем хранились драгоценности княжны. Створки окна были раскрыты. В углу на лавке скромно сидела Милана, робко поглядывая на Купаву. Улыбнулась княжна, сидит подруга тихо, а у самой внутри все рвется от нетерпения, так и ждет, когда станет на ее место, преобразится в красавицу Черную и заберет себе ее владения и богатства.
   Присела княжна на лаву, тяжело вздохнула.
   - Встань передо мною.
   Милана мигом подорвалась и стала перед Купавой.
   - Закрой глаза и не подглядывай.
   Закрыла очи Милана, замерла на месте, как вкопанная.
   - "Как меня люди видят так пусть и Милану такой же видят. Светлый облик передаю ей, пусть станет мною! Пусть Милана станет княжной Черной!"
   Провела рукой Купава перед ликом Миланы и стала девица такой же, как княжна, точь в точь, и не отличишь.
   - Теперь ты это я.
   Хлопнула в ладоши Купава и превратилась в голубку белую.
   - Прощай подруженька милая. Не поминай лихом.
   Взмахнула крылом белым Купава и вылетела в окно. Бросилась Милана - Черная к окну, поглядела на прощание на подругу свою. Помахала ей рученькой белой.
   - Прощай княжна светлая, будь счастлива!
   Белая голубка покружила недолго над городом родным, бросила прощальный взор на свой дом и улетела в лес к ведьме старой.
   Подлетела голубка к избушке, что стояла на опушке леса черного у топей непроходимых. Превратилась обратно в Купаву и вошла в избу. Сидела Ягонат у окна, выглядывая княжну. Увидав Купаву, поднялась к девице, а в глазах так и застыла печаль.
   - Знаю, что ты надумала неугомонная. Все знаю.
   - Попрощаться пришла.
   Брызнули слезы из глаз старухи.
   - Купавушка моя распрекрасная, кровинушка моя родная. Бросаешь бабку старую, идешь в края далекие, в края суровые. Глупое ты мое дитя. Не нужна ты ему, не видать тебе дитятко счастья, судьбушка ему горькая уготована, сложит голову он на поле ратном, а ты останешься там неприкаянной, в тоске-печали век свой доживать.
   Упала Купава на колени перед ведьмой. Заголосила слезливо.
   - Отведи беду, ты ведь можешь, я знаю. Убереги его от гибели. Помоги мне. Дай счастье увидать.
   Купава плакала, сжимая руками ноги ведьмы. Дрогнуло сердце старухи, жаль стало девицу. Когда-то и ее дочь так же слезливо умоляла отпустить ее к любимому, позволила быть счастливой. Отпустила и вон как все сложилось, не уберегла, погибла ее Роксана. А теперь и ее дочь упрашивает помочь ей. И не хотела Яганат помогать, не хотела отпускать, да видимо судьба ее такова.
   - Помогу, беду отведу. Если ты будешь с ним, избежит он гибели, а нет - помрет.
   Просияло лицо Купавы, поднялась на ноги, радостно обняла старуху.
   - Спасибо милая, спасибо родная!
   Подошла ведьма к ларцу, вытянула из него зеркальце серебряное, да такое чудесное, искусно резное, так и играло на солнышке. Протянула зеркальце старуха девице.
   - Зеркальце то не простое, а волшебное, огромной силушкой наделено. Кто в него посмотрит, да слова заветные промолвит, тот все начисто узнает, обо всем изведает. Бери да при себе храни. Кого захочешь, увидишь в нем, всю судьбу узришь.
   Повертела в руках Купава зеркальце, поглядела и тихо молвила:
   - Свет мой зеркальце скажи, да всю правду расскажи. Где сейчас Рагнар?
   И вмиг круглое зеркальце показало девице образ милого:
   - "Вот он ладо ее ненаглядный. Хорош собой, сильный, нарядный. Стоит на корме своего корабля, уверенно глядит вперед".
  
   Собрала ведьма для Купавы в дорогу травы ценные, травы сильные. Прошептала колдовские слова Яганат и в тот же миг на столе перед ней возникло оружие Купавы: кольчуга плетенная, лук и стрелы, щит и меч добрый, нож большой и еще одна сабля хазарская, изогнутая. Даже плащ черный шелковый появился, шлем золотистый, рубаха грубая вышитая, штаны кожаные мягкие и сапожки красные, пояс широкий расшитый златом и серебром.
   Удивленно ахнула Купава, плеснув в ладоши.
   - Ну, бабка, ай да чудесница какая! Все прихватила.
   - А как же, путь то длинный. А теперь оставлю тебя ненадолго. Нужны тебе провожатые до Киева. Нечего девице одной по дорогам разъезжать. Есть у меня на примете молодцы, сопроводят тебя, мне не откажут.
   Осталась Купава одна в избе. Скучно ей стало. Захотела девица попрощаться с лесом, что был ей оберегом и другом старинным. Подошла к двери, хотела было отворить ее, да взор девицы упал на метлу, что стояла в углу. Засияла на ее устах лукавая улыбка, мысль озорная закралась в голову. Оседлала ведьма метлу, величаво приказала двери отвориться и вмиг взлетела в небо. Звонко смеясь, колдунья стрелой пронеслась над чернеющими верхушками сосен, упиваясь ночным звездным небом, студеной прохладой весенней ночи. Ей было так вольно и легко, и совсем не хотелось возвращаться. Так бы улететь и парить всегда в небесах, словно птица, позабыть обо всем, стать вольной. Одно только влекло ее назад - Рагнар.
   Купава еще пуще захохотала.
   - "Ну, держись варяг, аль я не ведьма, аль не красавица? Не захочешь по доброму - приворожу! Все равно будешь моим".
   Глаза девицы расширились, блеснув фосфорным светом, черные волосы растрепались. Она поднималась все выше и выше, возносясь над пушистыми облаками, купаясь в свете полной луны. Взглянув вниз, Купава увидела, как мерцали зеленые воды топей болотных, освещенные луной, как стелются внизу дремучие леса, а там, вдали раскинулся город большой на берегу реки Десны.
   Вдруг, невесть откуда возле нее возникли причудливые черные визжащие тени, что хохотали и грозно рычали, перепрыгивая, носились вокруг Купавы. Они настойчиво приказывали ей опуститься вниз. Испугалась, Купава поступилась и опустилась на поляну. Тени исчезли, растворившись в воздухе.
   Купава стояла одна посреди глуши лесной, опасливо оглядываясь. Спустя время, перед ней стали сгущаться тени и все завертелось, преобразовываясь в форму. Купава изумленно уставилась на нечто костлявое и худое. Древний словно высушенный старик, в черном плаще стоял перед ней. Купава испугано отпрянула назад. Она догадалась кто перед ней - Кощей, могущественный черный колдун, прислужник зла. Ведьма Яганат рассказывала Купаве о нем. Когда-то очень давно, много веков назад, Кощей был юным и прекрасным. Его красота была столь ослепительна, что затмевала солнце. Однако его красота была темной и злой. Никого колдун не любил, ни кого не жалел. Для него важнее всего было злато и власть. Яганат тогда была также юна и ослепительно прекрасна, жила ведьма в те времена не в дебрях лесных, а в роскоши терема. Была у нее любовь с колдуном темным. Сильно Яганат его любила, на все была готова пойти ради красавца колдуна. Однако сердце его принадлежало лишь тьме, не любил он ведьму. Но однажды случилось дивное, узрел колдун племянницу князя Анастасию прекрасную и тот час влюбился. Маялся он днями и ночами, зло сгонял на других. Видела его мучения Яганат, сердечко ее рвалось от боли. Переступила она через себя и предложила тогда колдуну выкрасть Анастасию. Согласился колдун, чары наслал на град и украл княжну. Упрятал ее в тереме роскошном, забросал дорогими драгоценностями, да только не нужны были Настеньке эти дары и красавец колдун. Был у нее жених любимый - Иван, племянник великого князя. Сговорился он с волхвами могущественными, помогли ему отбить Настеньку у колдуна и наслали на Кощея проклятие сильное. Не убило колдовство волхвов Кощея, а сделало полутрупом уродливым. Перепало и ведьме Яганат от проклятия, сделало ее старухой уродливой. Давно все это было, ой как давно!
   - Здравствуй ведьма красавица. Слыхал я о тебе, - обратился колдун к девице.
   - Здрав будь, Кощей. И я о тебе слыхала, - спокойным голосом ответила Купава.
   - Не боишься меня?
   - А чего боятся? Сильный ты колдун, многое можешь, да что тут дивного? Видала я колдунов и ведьм, знала нечисть злую.
   Купава отвечала уверенно и храбро, даже не дрогнув голосом.
   - Ох, девица, ай да храбрая!
   Колдун бешено захохотал. И вдруг умолк, по-звериному сверкая на нее своими черными глазищами. Вмиг земля задрожала, ветер вздулся. Стал расти колдун, преображаясь прямо на глазах. Старик за секунду превратился в чудище ужасное, что нагоняло страх на всю округу. Перед Купавой возникло огромное трехголовое чудище. Змей-Горынич.
   - Ну, что девица, испугалась?
   Змей издал большую струю огня, обжигая ближние деревья. Огромные крылья захлопали, вздымая вверх клубы пыли и разгоняя ветер. Длинный острый хвост ударял об землю с такой силой, что та содрогалась.
   - Так это ты тварь ужасная? Значит Кощей это ты Змей-Горынич?
   Кощей засмеялся. Его громкий смех раздался оглушительной волной, словно гром ударил.
   - Я, все это я! - закричал он.
   - И чего тебе от меня надобно, чудище лесное?
   Смех прервался. Сгустились вновь тени, растаяло видение и снова, на поляне стоял прежний старый костлявый колдун.
   - Совершила ты подмену ради любви своей. Да вот только смерть ждет твоего варяга. Однако я могу помочь тебе.
   - Помочь, но как? - воскликнула встревожено Купава.
   - Отдай мне свою тень, и я перекрою пути судьбы его. Будет жить твой ненаглядный.
   Купава застыла как громом пораженная. Отдать ему Милану? Нет, нет. Но образ милого, постоянно возникающий перед глазами, умерил ее решительный протест. Купаве нужно было сделать выбор: Милана или Рагнар? Подругу жаль, но жизнь любимого была ее жизнью и счастьем. Что для нее было важнее: подруга или любовь? Любовь конечно. Ради Рагнара она бросила все, пойдет за ним неизвестно куда, предаст свой род.
   - Я помогу поддержать твои чары, если ты согласишься принести мне в жертву свою тень.
   Купава робко кивнула. Сомнения терзали душу, но жизнь Рагнара была важнее всего для нее.
   - Согласна, - робко ответила Купава.
   - И ты больше никогда не явишься сюда в облике княжны Черной?
   Слезы текли по щекам Купавы.
   - Согласна.
   - И ты отрекаешься от своего рода?
   Боль, какая сильная боль, ранила сердце.
   - Согласна.
   - Слово сказано, возврата больше нет. Ты принесла в жертву... А впрочем это для тебя уже не важно - Черная. Протяни свою руку.
   Купава вытянула вперед руку. Кощей достал острый кинжал и резанул ей по ладони, прижав ее рану к своей руке.
   - Ряд укладен. Ночь и лесные духи тому свидетели. А нарушишь слово, тотчас умрет твой варяг.
   - "Боги, что я натворила?" - взмолилась тихо Купава.
   Кощей засмеялся и исчез, растаяв в воздухе.
   О, если бы знала Купава, какую жертву принесла ради жизни своего возлюбленного? Если бы она только ведала, какая кровавая волна вскоре захлестнет ее землю, то, наверное, никогда бы не согласилась...
  
   Купава вернулась в избушку на заре. Девушка уже не спешила, она шла медленно, наслаждаясь тем, как просыпается лес. Она взглядом впитывала каждое движение, каждое мгновение. Это било прощание.
   Когда на небе едва зарделась утренняя заря, предвестница рождения нового дня, лес совсем притих. Казалось, загляделся на таинственный, с высоты видимый только им, рассвет. Однако это только казалось. На самом деле все спало, и деревья еще спали, покорившись чарующей силе нависшей над землей - ночи. Говорили, что красавица - богиня Зоря усыпляет перед рассветом все земное. Не хочет она, чтобы кто нибудь видел, как возвращается она из покоев мужа, залитая розовым светом счастливого сердца. Всему живому смежает она очи крепким сном и все должны спать, пока она облачится в тонкое голубое покрывало и спрячется в хоромах небесных до следующей ночи.
   Перед рассветом, купается Зоря в облаках поднебесных. Тогда на землю падает роса, мелкая и густая, словно щедро пролитые кем-то слезы. В тот час первыми просыпаются глухари - вестники рассвета. Взмахнет глухарь крыльями, разбудит пением сонный лес, и снова тишина. Но теперь уже ненадолго. Где-то в далекой вышине, словно серебряный звук горна, послышался крик лебедей: спешат они к Голубому озеру, а зов их будит птичье царство. Из густых, запутанных ветвей, из нетронутой лесной чащи, льются звонкие птичьи голоса и чем ближе к утру, тем смелей, задорней и громче.
   Простые люди глядят на лес и не видят ничего более деревьев, а Купава видела иное: слышала суровый бас могучих дубов, сладкие речи стройных берез, тихий гомон высоких красавиц сосен, веселое щебетание орешника, смех и шалости молодых источников, перезвон травы-муравы. Она слышала радостные песни птиц, ссоры лисиц и угрозы волков. Лес был живой, он дышал и все слышал. Бурная река жизни протекала в нем.
   Миновав лес, Купава свернула к широкому, просторному лугу, залитому утренними лучами солнца. Девушка полной грудью вдохнула пряный аромат луговых цветов и трав. Широко раскинув руки, Купава упала на мягкий ковер густой травы. Первые весенние цветы, пестрыми красками выделялись из зеленой травы. А вскоре, когда придет красное лето луг забуяет всеми цветами: красными маками, синими волошками, голубыми незабудками, васильками, лютиками, желтыми одуванчиками, душистым любистком и мятой, чабрецом и полынью.
   Купава собрала в венок травы луговые, белые и желтые цветочки. Сняв сапоги, босоногая в одной рубахе с венком на голове, Купава шла по узкой тропинке, которая вела к избе ведьмы Яганат. На удивление Купавы там ее уже поджидала шумная и грозная ватага. Бородатые мужики в разноцветных свитках с меховыми шапками на челе и большими дубинами на боку. Неугомонная странная компания громко голосила, со смехом спорила у избушки. Купава вышла на опушку и весь гомон резко стих. Суровые бродяги больших дорог изумленно уставились на девицу.
   - Княжна! - едва не заикаясь, воскликнул Малей, сбив шапку себе на лоб, почесывая плетью затылок.
   - Здравствуйте достойные мужи черниговские: бояре, ремесленники, торговцы, ковали и мельник. Рада видеть вас во здравии, разбойнички. Вот что, вы не спрашиваете у меня ничего, я забываю о вас. Княжна Черная сейчас сидит в граде. Усекли?
   Девица смерила разбойников грозным взором, уперев руки в бока, насупив черные брови и надув алые губки.
   Разбойники нерешительно переглянулись между собой.
   - Усекли, ведьма лесная! - смеясь, ответил Малей.
   Купава обернулась к избушке, где на высоком деревянном крыльце, сидела старая ведьма. Казалось бы, что старуха еще больше состарилась, в ее глазах застыла скорбь и печаль.
   - Не бойся их. Эти бестии тебя не тронут. Они сопроводят тебя до Киева, а затем вернутся. С такой охраной мне будет спокойнее за тебя.
   Купава засмеялась.
   - Ай да охрана! Глядите, чтобы мне не пришлось вас оберегать. По всем вам давно плачет меч. Лишь бы не наткнуться на дружинников, а то повяжут.
   - Ты за нас не переживай, выкрутимся. О себе подумай, кто увидит, как княжна едет по пути большому невесть куда, да в Чернигове разнесет. Что тогда?
   - Меня не увидят.
   Рассмеялась Купава, взмахнула рукой и враз, исчезла.
   - Пропала!
   - Где она?
   Закричали разбойнички, испугано оглядываясь.
   - А вот и я.
   И стала вновь, девица видимой, провела белой рученькой перед глазами и превратилась в подруженьку свою Милану. Мужики удивленно посмотрели на девицу с длинной русой косой, милым кругленьким личиком, нежным румянцем и зелеными глазами.
   - Чудеса! - воскликнул один из шайки.
   - Тьфу ты колдовство, - забурчал Малей.
   - Это кто тут жалуется на колдовство? Если бы не его защита, давно бы уже вас схватили гридни отца моего.
   Вскинув величаво голову, Купава вошла в избу, а за ней следом пошла и ведьма.
   - Хороших же ты мне провожатых дала, одни хлопоты будут с ними.
   - Не причитай на меня. Хотела как лучше. Знаю, что и сама можешь, да так мне спокойнее.
   Купава обняла старуху.
   - Свидимся ли еще? - с тоской спросила девица.
   - Нет, не свидимся. Уйдешь и не воротишься обратно, - едва не рыдая, ответила старая.
   - Дай мне свое благословение, бабушка.
   Ведьма с жалостью смотрела на свою кровинушку, которую теряла.
   - Скатертью тебе дорожка милая. Пусть боги оберегают тебя в пути.
   - Спасибо за все.
   Старуха оттолкнула девицу, развернувшись к ней спиной.
   - Иди. Будь счастлива.
   Купава в последний раз посмотрела на избушку ведьмы, утерла рукой навернувшиеся горькие слезы и быстро вышла.
   Небольшой отряд резво скакал по большой дороге, что вела на Киев. По дороге проезжало много разного люду, однако никто из них не обращал особого внимания на отряд, который на первый взгляд выглядел обычным ничем ни примечательным. Со стороны можно было сказать, что это едет богатый купец со своей дочерью и охраной.
   Купава скакала молчаливо, бросая печальные взгляды на окрестности. А вот разбойнички, наоборот шумели и галдели. Всю дорогу эти бродяги громко ссорились, делили и кроили награбленное добро, раздумывая о предстоящих вылазках.
   - Слыхал я, что, дескать, богатый купец, повезет на торг много добра знатного. Тяжелый, наверное, у него груз, надобно помочь бедолаге уменьшить его, - заголосил усатый, чернобородый разбойник, одетый в синюю свитку.
   Услыхав его слова, грабители так и покатились со смеху.
   - Да, что там купец! Тут целый караван будет ползти по проторенной дороге, вот бы общипать его.
   - А как же, надобно.
   - Эх, раздолье! Погуляем славно на дорогах!
   Купава с гневом слушала смех грабителей. Она вся кипела, едва сдерживая огонь злости.
   - Хватит! - не удержавшись, крикнула она. - Надоела мне ваша болтовня, душегубы.
   - А, что плохого в наших речах, девка? Езжай себе да помалкивай. Не была бы ты под опекой ведьмы, то схватили бы, повязали и продали б купцу арабскому в рабство, - смеясь, сказал Малей.
   - Что?
   Купава резко остановила коня, да так, что тот вздыбился на задние ноги и заржал. Насупила девица брови, обдала душегубов звериным взором черных очей. Испугались бродяги, попятились назад, опасливо посматривая на лютую ведьму.
   - Продали бы меня! Только попробуйте псы блудные, и я вас мигом превращу в жаб. Не испытывайте моего терпения, а то...Ух!
   Замахнулась Купава плетью, пригрозив шальным мужикам. Испугались мужики, даже кони переполошено заржали.
   - Ээээ, не горячись девка. Мы пошутили. Угомонись бешенная, - закричал Малей, помахав примирительно руками.
   - То-то же! - с хитрой улыбкой ответила Купава, разворачивая своего белогривого.
   Дальше ехали уже тихо. Но недолго длилось молчание неугомонных мужичков, не молчалось им, завели песни веселые. Так и ехали с песнями, Купава не возражала более, по душе ей пришлись родные, черниговские.
   Медленно ступал конь тяжелым копытом по сухой дороженьке. Свежо было, прохладный ветерок из лесу. Остановилась княжна у обочины, слезла с коня и припала коленями к черной земле родимой. Зачерпнула ладонями землицу и положила немного на платочек шелковый, завязала узелком и прицепила к поясу широкому.
   - "Матушка землица, ветерок дружок, лес родимый, волчики-братики, птички-сестрички! Уберегите, предупредите, когда кто будет скакать по дороге нашей. Расскажите, кто едет и где. Сохраните от угрозы".
   Купава припала ладонями к земле, взывая к помощи. Разбойники, молча, наблюдали за ведьмой, не смея ее тревожить. Поднялась с колен девица, взлетела на коня и погнала белогривого дальше по дороге. Засвистали, закричали разгульные мужички, понеслись вслед за девицей.
  
   - Там впереди скачет отряд воинов. Слышу тяжелые удары копыт могучих коней об землю, лязг оружия и крики дружинников. Съезжайте в лес. Я нас укрою.
   Загудели разбойники, направляя коней в лес. Купава скакала следом. Она остановила своего коня у обочины, сделала себя невидимой и тихо зашептала:
   - Лес сделай нас невидимыми.
   Ветви елей и дубов сошлись, зашумел ветер. Спустя минуту, на дороге показался большой отряд воинов. Купава, едва дыша, стояла в тени ветвей, наблюдая за грозным отрядом. Во главе воинов скакал могучий широкоплечий воин со светлыми волосами в алом плаще.
   "Варяг! - подумала Купава. - Кто же ты?"
   Словно услышав ее мысли, воин обернулся и о чудо, столкнулся с ней взглядом удивительно светлых глаз. Холод побежал по крови Купавы. Он заметил ее. Не просто заметил, улыбнулся.
   Отряд воинов пролетел мимо, уносясь вдаль, вздымая за собой клубы пыли. Купаву все беспокоил тот странный воин, который сквозь колдовскую защиту смог увидеть ее. Да, он не простой воин, скорее всего также обладает силой. И вдруг в ее голове всплыл образ, давно забытый образ красивого могучего воина, которого она когда-то видела.
   "Олег!"
   Купава словно окаменевшая замерла. Неужели это был он, грозный князь киевский. Варяг, как и ее Рагнар. Но это было уже не важно, для нее не важно.
  
   Разбойники довели Купаву до самого Киева. Остановились за околицей, боязно было ватаге лихой потыкаться в город большой. Решили распрощаться здесь.
   - Вот и доехали мы княжна, а теперь нам пора расставаться. Дальше ты поедешь сама.
   - Спасибо вам. Скрасили дорогу вы мне. Прощайте лихие мужики, не забуду вас никогда.
   Поклонились разбойники низко княжне, развернули коней и унеслись обратно по дороге. А Купава смотрела им вслед с печалью. Два дня они путешествовали вместе, делили пищу, спали под открытым небом, развлекали княжну веселыми баснями и сказаньями. Весело было Купаве с бродягами неугомонными. Не такими уж и плохими показались ей разбойники. Жаль только, что избрали себе путь душегубов. А теперь и с ними пришло время прощаться.
   Посмотрела Купава на град великий, что раскинулся на холмах у реки Днепр, там, у пристани, ждет ее суженый, ладо любимое. И так вдруг, легко стало ей на сердце, отбросила она мигом думы тяжелые, потянула поводья и помчалась стрелой навстречу судьбе своей...
  
   Третий день бражничал Рагнар в хоромах боярина киевского Всеволода. Славный пир был. Дни и ночи, гудели варяги и русичи, мед и пиво пили, жареное мясо ели, слушали песни и гусляров. Рагнар громко кричал, поднимая тосты за своего друга и его дочь раскрасавицу, свою невесту. Варяги пили за свою победу. Мирослава светилась счастьем, взирая на такого красивого и пригожего жениха, вот только не укрылась от ее зоркого взгляда грусть, что затаилась в серых очах ее жениха. Изменился он после приезда из Чернигова, очень сильно переменился к ней, стал холоден, не отвечал на ее ласки, не говорил больше сладких речей. Закралась мысль черная в ее голову - разлюбил, повстречал другую! Хоть и уверял клятвенно ее Рагнар, что как вернется, тот час же сыграют свадьбу - все равно не верила ему Мирослава. Однако батюшке о том и слова не сказала, любила этого варяга, вот и не хотела причинять ему бед.
   Через неделю собрался Рагнар отплывать. Сговорился с боярином, что тот через две недели, отправит два его корабля с набранной дружиной, к берегам Британии.
   - Эгей варяги! Поднимайте весла вольные воины, отплываем навстречу бою!
   Закричала дружина варяжская, заликовала одобрительно. Подняли весла гребцы и поплыли драккары по реке могучей. Стоя на носу корабля, Рагнар задумчиво смотрел на Русь. Он не думал сейчас о невесте, которая как березка застыла на берегу, не думал о предстоящей рати в далекой суровой Норвегии, он думал о ней - Купаве!
   - "Прощай краса Купава, навеки", - тихо молвил Рагнар.
   Вздулся парус красный, набрал полной грудью ветра попутного и поплыл навстречу солнышку.
  
   Море! Сине-зеленая волна вскинулась белым гребнем, с ревом навалилась на скалы, разлетелась россыпью сверкающей пыли. Тотчас место погибшей, заменила еще, еще и еще одна. Море упорно билось об утес, пытаясь убрать с пути эту досадливую помеху. Солнце яркой лазурью освещало бескрайний простор моря. Драккар весело плыл по волнам, подгоняемый ветром. Викинги голосисто затянули песню скандинавских народов:

Снова лоб холодит сталь,

Соленые брызги в лица летят.

Нас кличут викингами, значит едва ли,

Есть у нас дорога назад.

Нас бояться и нас ненавидят,

Нас не ждут никогда и нигде,

И так будет, пока глаза наши видят,

След чужих кораблей на воде.

И не каждый увидит старость -

Нам иная судьба дана:

Погребальным костром станет парус,

А курганом нам будет волна.

На берегу забыли Одина и Тора,

Не хотите верить в Вальхаллу - не верьте!

Отнявшего жизнь не зовут вором.

Ветер попутный и нам и смерти!

   Громкие голоса викингов летели над волнами. Они ликовали, с трепетной радостью мечтали о предстоящем сражении. Кровь северная бурлила, требуя выхода. Они не боятся гибели - викинги ее жаждут. Смерти в сражении, славы среди потомков.
   Далеко в море отплыл драккар Рагнара. Гребцы сложили весла и сели на деревянные доски отдохнуть, поесть и выпить пива перед сном. Ночь была тихой и звездной. Море было спокойное. Рагнар попивая из чаши пиво, озадаченно смотрел вверх на развевающийся парус, там, на мачте сидел ворон, очень странный ворон. Не сразу его заметили, а увидав, стали боязно переговариваться, мол, сам Один наблюдает за ними. Кто знает, что предвещает им появление ворона: неминучую беду или защиту самого бога?
   Ворон сидел спокойно, пристально поглядывая на викингов, сверля тех черными глазами, не издавая и звука. Поздней ночью, когда усталые воины собирались ложиться спать, ворон вдруг издав крик, взмахнул крыльями и слетел с деревянной балки, опустился на палубу. Воины замерли. И тут произошло нечто странное, ворон стал расти и вмиг превратился в девушку. Викинги схватились за мечи и секиры, испуганно закричав:
   - Ведьма!
   На палубе невозмутимо стояла прекрасная дева, облаченная в рубаху с вышивкой, кожаные штаны с красными сапогами. На широком поясе девицы висел длинный меч и нож. Черные волосы девы были заплетены в косу, перехваченные алой лентой. Она спокойно обвела воинов черными глазами, хищно улыбаясь.
   Многие викинги сразу же признали в ней княжну Черную и, теперь оторопели, ничего не понимая, пугливо глядели на нее. Бранные мужи, немного успокоившись, опустили оружие, но все же оставались на чеку, не зная, чего ожидать от ведьмы. На всеобщий шум выбежал из палатки Рагнар, да так и застыл, словно к полу пригвожденный, увидав Купаву. Лицо конунга приобрело звериное озлобленное выражение, скулы сжались и напряглись, глаза метали молнии. В отличие от своих перепуганных воинов он знал, на что способна эта девица.
   - Какие лешие надоумили тебя на подобный глупый поступок? - гневно зарычал Рагнар.
   Купава снисходительно улыбнулась.
   - Ты не рад мне варяг? Я сделала то, на что у тебя духу не хватило, отбросила все страхи и пошла за тобой.
   Рагнар покраснел от злости, вены на его шеи вздулись, кулаки сжались. Он мечтал схватить ее и надавать хороших тумаков, сбить спесь с этой глупой упрямой девчонки.
   - Ты глупа или несообразительна? В тебе есть хоть капля здравомыслия? Купава ты понимаешь, слово нет? Что же ты за упрямая избалованная девчонка?
   - Прекрати ругать меня и позволь все тебе объяснить! - серьезно и немного раздраженно выпалила девица, упрямо топнув ногой.
   - Что объяснить? То, что ты своим побегом подставила меня под удар? Твое исчезновение уже заметили и послали в погоню. Купава из-за тебя я лишусь всего, чего так долго и тяжело добивался. Твой отец подумает, что это я украл тебя, и вся сила обиды заставит, наконец, объединится давно враждующие народы. Черниговский князь позовет на помощь киевского князя Олега, возможно даже хазар, и все окружающие племена. И эта огромная сила двинется в погоню за мною. Все те конунги, князья, короли и бояре, которые раньше поддерживали меня теперь же отвернуться и я останусь один. Никто не поможет мне, я не смогу отвоевать свои земли в Норвегии...
   - Да уймись ты уже! Никто не заметит мое исчезновение, потому, что княжна Черная как и прежде сидит в граде, - закричала Купава.
   Рагнар осекся, удивленно посмотрев на Купаву.
   - Милана?
   - Да.
   - И долго продлится этот обман? Ты украла у нее жизнь, ввела в оману своими баснями, сломала судьбу девице.
   - Ничего я не сломала. Она всегда мне завидовала, я же дала ей то, чего она сама хотела.
   - А как же ее род?
   - Милану не больно жаловали дома. Ее жизнь была трудной и угрюмой с жестокой мачехой и отцом, которому было наплевать на собственную дочь. Милана недолго думая, согласилась и быстренько вытолкала меня за дверь, с нетерпением желая стать красавицей княжной.
   - И все равно, зачем ты это сделала? Это ничего не изменит между нами. После возвращения из Норвегии я женюсь, а что тогда будешь делать ты? Возвратишься назад? - хрипло прорычал Рагнар.
   - Не могу, - угрюмо склонила голову Купава. - Возврата мне больше нет. Я дала клятву. Нет мне более пути обратно домой.
   Рагнар фыркнул, недоверчиво глядя на девицу.
   - Что за ерунда, ану лети обратно и прекрати выдумывать. Мы идем на войну, не женское это дело война. Что ты будешь с нами делать, путаться под ногами?
   - Говорю, не могу больше вернуться, да и не долететь мне уже до берега, слишком далеко.
   Рагнар едва сдерживал свой гнев.
   - Вот уж истинная дочь Локи! Все спланировала. И, что мне с тобой делать? Взять с собой не могу, думать о тебе придется, оберегать, только время зря потеряю.
   - Ты что меня за никчемную барышню принимаешь? Забыл, с кем говоришь? Воевода хорошо обучил меня ратному делу, не хуже чем любого другого гридня. Я прекрасно владею луком, мечом и ты сам это знаешь. Оберегать меня не придется, я сама о себе могу позаботиться.
   Рагнар гневно сцепил зубы так сильно, что они затрещали.
   - Знаю, что не пряльце тебе мило, а лук да меч. Дал волю тебе отец, вот и выросла такая непутевая. Не нужна ты мне, слышишь? - заорал Рагнар.
   Лицо Купавы побелело, обида затаилась в сердце.
   - Не все, то ты ведаешь варяг, я неспроста прилетела. Тебе предрекли гибель, а если я буду рядом, то смогу ее отвернуть.
   Рагнар вмиг словно окаменел. Что-что, а в эти ее слова он поверил. Викинги слепо верили в предсказания ведуний и в свою судьбу. Купава не первая, кто предупреждал его об этом. Однажды старая ведьма из Бирки предрекла, что сложит он голову на поле брани с врагом. Задумался варяг, а что если это правда, может довериться ведьме, взять с собой, вдруг отвернет от него беду? Вот только ведьмой этой была Купава, а ее он не хотел подвергать опасности.
   - Никогда не поверю, что такая как ты не сможет добраться домой. Высажу я тебя на ближайшем острове, а ты оттуда рыбой доплывешь, или птицей долетишь - это твое дело, - с насмешкой сказал Рагнар.
   - Что? Только попробуй варяг. Я нашлю на тебя чудище морское, и оно поглотит твои корабли вместе с тобой, - разгневано закричала Купава.
   Рагнар стоял перед девицей, испепеляя ту взглядом. От злости он тяжело и прерывисто дышал. Эта девчонка умела, как никто выводить его из себя.
   - Все равно пойду за тобой, хочешь ты этого или нет! - Купава едва не визжала как капризное дитя, топая ногами по палубе.
   - Ах, так? Делай, что хочешь, только не проси у меня помощи и поблажки. Твоя воля, я буду относиться к тебе как к обычному наемнику ни каплей больше. Привыкай княжна к трудной доле воина. Будешь спать, как и все на палубе под открытым небом, есть со всеми, и все остальное. А вдруг бой, только попробуй удрать, зарублю как предателя. Усекла?
   Купава насмешливо кивнула. В ее облике не было и намека на страх или обиду, только насмешка.
   - Усекла, чего так орать.
   Купава, перебросив тяжелую косу через плече, скорчила недовольную гримасу, вздернув горделиво голову, пошла в дальний угол корабля. Девица небрежно бросила на палубу, невесть откуда взявшийся соломенный тюфяк, завалилась на него и укрылась мехами волчьими.
   - Да хороша куница, вот только язык у нее острый как копье.
   Сказал добродушно Бьерн, утирая пышные усы. В ясных глазах старика, сверкнул лукавый огонек. Викинги шутливо отпускали непристойные словечки, хохотали, держась за животы, едва не падая за борт. Только Рагнар насупившись, гневно отвернулся от воинов, недовольно зыркая в сторону Купавы.
   - Ну, погоди, ведьма лесная! Я тебе еще покажу, кто здесь хозяин.
   Рагнар всю ночь не мог уснуть, ворочаясь на твердом ложе из тюфяка в палатке. Он все время думал об этой сумасшедшей девчонке. Хотя Рагнар и был очень зол на ее взбалмошный необдуманный поступок, но где-то в глубине души, он чувствовал облегчение и радость. Да, он был просто счастлив, что она рядом, и пусть боги покарают их за своеволие, но пока они вместе. Однако своих чувств, гордый варяг не собирался показывать ей, пусть помучается. Эту дерзкую девчонку давно уже пора строго наказать. Возможно, он пожалеет о своем решении оставить княжну Черную на корабле, однако это того стоило. Несколько дней радости от ее присутствия, он готов обменять, на вечные муки в Хеле. А как же Мирослава? Он не посмеет нарушить данное слово!...
  
   Лучистое солнце освещало лазурную гладь моря. Синяя гладь моря светилась вдали. Боевой драккар легко летел над волнами. Длинный корабль, сбитый из крепкого дуба, быстро плыл по морю. Шестнадцать пар весел ударялись об волны. Брызги весело сверкали, борта драккара тускло скрипели. Длина корабля конунга достигала двадцать три метра от кончика носа до кормы. Киль был сделан из одного куска дуба, от него поднимались крутые изгибы носа и кормы. К кормовой части был прикреплен руль, который выглядел как очень широкое весло. Над рядом уключин, как раз над планширом, находилась легкая перекладина, с которой свисали круглые щиты, окрашенные в черный и желтый цвета. Над кораблем развивались, широкие паруса, окрашенные в красно-белую полосу. Красная голова оскалившегося дракона, украшала нос драккара. Посреди палубы стояла палатка конунга. Остальные воины спали в кожаных сплетенных мешках.
   Дни на корабле тянулись медленно и монотонно. Купава держалась особняком, да и викинги старались не тревожить ее. Тяжелой работой ее не нагружали, за весла девушку не сажали, хотя Рагнар вначале и грозился устроить ей "сладкую жизнь". Воины относились к ней почтительно - княжна ведь! Рагнар все чаще избегал встречи с ней, отводил взгляды, молча, игнорировал. Бывало, иногда Купава перебрасывалась фразами с воинами, однако эти разговоры были очень короткими. Старый Бьерн иногда, словно невзначай подходил к Купаве, заводя с ней разговор: расспрашивал о Руси, рассказывал о своей семье и родине.
   На корабле плыл в числе воинов и скальд - Геллон, который скрашивал долгое плаванье разными сагами и частенько подсаживался к Купаве, слагая о ее дивной красоте висы, развлекая девицу историями о скандинавских героях. Все викинги с восхищением глядели на красивую деву, восхищаясь ее красотой и мужеством, однако приблизиться к девице или не дай бог, пофлиртовать, не смели. Для всех было очевидно, что между их конунгом и этой девой есть особые отношения. Хотя были и другие причины, девица княжна то, да еще и ведьма могучая!
   Еще раньше Рагнар взял со своих воинов клятву, что те будут молчать и никому, никогда не расскажут об истинном происхождении Купавы. Воины поклялись унести эту тайну с собой в могилы.
  
   Сидя на палубе за ужином, Купава косо глядела на назойливого викинга, который сверлил ее пристальным взором. Она уже давно заметила, какие взгляды бросает на нее Рольф друг Рагнара. Не добрый это был взгляд, голодный и опасный, как у хищника.
   После затянувшегося позднего ужина, Рольф крадучись подошел к Купаве и стал рядом, опираясь об поручни, нахально склонившись к ее уху.
   - Уйдем со мною, *диса нарядов, калина злата. Не нужна ты ему. Видишь, даже не глядит в твою сторону, а я дам тебе все. Ты не думай, что не имущий я. Хожу с Рагнаром ради забавы. В Британии есть у меня своя земля. Будешь там хозяйкой, осыплю тебя златом и дарами достойными княжны. Будь моей!
   Купава резко оттолкнула от себя Рольфа, да так сильно, что тот свалился на пол.
   - Ты, наверное, перебрал меда Рольф? Несешь всякую ерунду. Иди, проспись лучше.
   Услышав ее речи викинги, взорвались смехом. По лицу Рольфа пробежала тень черной ярости, губы скривились в хищном оскале.
   - Как бы тебе не пожалеть о том княжна? - словно выплюнув тихо промолвил викинг.
   - Не грози мне варяг, а то, как бы тебе самому не схлопотать тумаков.
   Дикий рев и смех покатился по палубе. Викинги насмехались над ярой перепалкой **ярла и ведьмы.
   __________________________________________________________________________
   *Кеннинг - поэтическое обозначение, род метафоры.
   **Ярл - правитель или военачальник, назначаемый конунгом, исполнитель важных поручений вроде сбора дани. Наместник, заместитель конунга.
  
   Рольф резко вскочил на ноги и вытянул меч, собираясь, бросится на Купаву. Он занес меч над головой девицы, издав грозный вопль. Взмахом руки, Купава достала из-за пояса плеть, и хлестнула Рольфа по рукам. Меч так и выпал из его рук. Разгневанная Купава, не унимаясь, все сильнее наносила по телу варяга удары плетью. Ее удар резко остановила чья-то сильная рука. Обернувшись, она встретилась с разъяренным взглядом серых стальных глаз. Рагнар высвободил из ее руки плеть и отбросил в сторону. Рольф тяжело поднялся на ноги, сплевывая кровь. Весь его облик горел ярой ненавистью и желанием придушить Купаву.
   - Эта девка, мне за все ответит, - прохрипел Рольф.
   - Завтра в Бирке ты покинешь мой корабль Рольф. А если попробуешь причинить Купаве вред, клянусь мечом - зарубаю как паршивого пса.
   Рольф замер, не сводя разочарованного взгляда с Рагнара. Гримасу гнева сменила злобная улыбка.
   - Что же ты конунг из-за какой-то девки, предаешь старых друзей?
   Рагнар стоял, как камень, его лицо сохраняло холодное спокойствие, а глаза не смотрели на старого друга. Только маленькая жилка на шее подергивалась, и могучие кулаки то сжимались, то разжимались.
   - Я сказал свое слово.
   Рагнар горько посмотрел на старого соратника и быстро скрылся в своей палатке.
  
   У Рагнара было три друга: Бьерн, соратник его отца, старый рослый викинг с буйной гривой светлых волос заплетенных в две косы, вислыми усами и пышной бородой. Его голос громыхал как гром, лицо было сурово, но синие глаза смотрели с теплотой. Однако в часы сечи темная пелена гнева заволакивала его глаза. Удар Бьерна был тяжел и мгновенно рубал на смерть врага. Для Рагнара Бьерн стал как отец, юный конунг прислушивался к речам старого волка.
   Вторым другом конунга был сын Бьерна - Торлауг по кличке грозный. В отличие от отца, он имел рыжую густую шевелюру, словно у льва. Торлауг привораживал своими синими глазами и добродушным видом. Торлауга все любили за его веселый беззаботный нрав. В мирное время викинг располагал к себе своими веселыми, легкомысленными шутками. Но стоило рогу затрубить час сечи, где девалась та веселость? В бою Торлауг становился страшен и суров. Тело викинга было крепким, высоким и немного худощавым с узким лицом, орлиным носом. Его глаза становились холодными и пустыми, с ненавистью глядя на мир из-под каскада медных бровей.
   Рольф был самый хмурый из воинов Рагнара. Его голова была лысой, лишь одна коса спадала сзади на спину. Круглое худощавое лицо с жесткими скулами, узкими губами, ровным носом и глубокими карими глазами над которыми сгустились косматые брови, выглядело угрожающим. Над губами висели длинные усы, что спадали на пышную бороду, заплетенную в две косички. Тело викинга с мощными бицепсами выглядело внушительно и устрашающе, словно он один мог своими руками разорвать стальные цепи. Другие воины опасались Рольфа. Поговаривали, что на него в бою нисходил священный пыл и викинг выходил из себя, на его губах проступала пена, он яростно грыз свой щит зубами и в горячке сечи мог убить немыслимое количество врагов.
   Рольфа боялись, но эта девица не устрашилась грозного викинга, и даже посмела избить его плетью, опозорив при всех. Викинги поглядывали на Купаву то ли с уважением, то ли со страхом. Никто не знал чего ожидать от этой ведьмы с замашками валькирии. Из-за нее Рагнар рассорился со старым соратником, изгнал его из дружины. Воины опасались гнева конунга, сторонились деву русинку. Рагнар предал своего друга из-за ведьмы. Когда-то все они: Рагнар, Торлауг, Рольф - все они вместе в свое время ходили под парусами Олафа, возвысились при нем и были, друг другу беззаветно преданы. Все они были такие разные и одновременно одинаковые. А теперь Рольф позарился на женщину Рагнара, пытался убить ее, чем сильно оскорбил конунга.
   Рольфа решено было высадить в Бирке, а пока к неугомонному, Рагнар приставил троих старых вояк, чтобы постерегли буйного берсерка и оградили команду и конунга от нападения ярого. Рольф озлобленно отвернулся от команды, глядя на море. Гнев накипел в нем. Ярл решил уже, что отомстит этой девке, а потом и Рагнару.
   Поздней ночью, тишину спокойного моря, разрезал оглушительный удар молнии и раскатистого грома. Тучи черные сгустились, закрывая собой звезды и месяц. Налетел сильный порыв ветра. Море вздулось, забурлило, словно кипя, закачались буйные волны. Гром и гроза все сильнее и сильнее прорезали небеса.
   - Вы слышите, как неистово громыхает гроза? - кричал, что было силы Рольф, викингам. - Это сам Тор несется по небу на своей грохочущей колеснице и осыпает все молниями. Тор в гневе, ибо сегодня его клены лезвия разгневали его, предав дружбу из-за чужой девки.
   Слова Рольфа были дерзкими и резкими. Он словно бросал вызов конунгу. Но викинги его больше не слушали, они суетливо бегали по палубе: опуская паруса, убирая гребли и свои щиты, спасая корабль от бури. А море все не унималось, казалось бы, оно хочет поглотить драккар варяг, бросая его об все новые и новые огромные страшные волны, раскачивая лодку, пытаясь опрокинуть вверх дном.
   Купава, разбуженная брызгами соленой воды, вцепилась руками за канат и поручни. Она растерянно глядела на разъяренную стихию. Ей доводилось плавать на ладьях по рекам, но, ни разу княжна не видела подобной бури. Однако видимо викинги не в первый раз сталкивались с этим явлением природы, ибо знали, что делают. Их команды были четкими, действия быстрыми и ловкими. Но стихия все пуще забурлила. Обвязав себя канатом за пояс, Купава едва держалась за палубу. Она видел, как огромная волна смыла двоих викингов и уволокла за собой в черную бездну пучины морской. Рагнар цепляясь за деревянную бочку, рыскал взором в поисках чего-то, его взгляд остановился на ней и он вмиг, на удивление Купавы, улыбнулся. Его улыбка была печальной, словно он осознавал, что эта буря поглотит их и им не спастись. Буря, бушующее море, сильный ветер - все словно замерло для них, они стояли, цепляясь за корабль, глядя друг на друга.
   - "О, нет. Это не конец! Я не позволю нам погибнуть, аль я не ведьма!" - волнительно подумала Купава.
   Она вспомнила о той траве, что хранилась у нее в кожаной сумочке. Упав на колени, Купава подползла к своему ложу, что сбилось в кучу, из-за воды и качки. Купава порылась в сумочке и нашла то, что искала. Трава нечуй-ветер. Вытянув сухую траву, Купава подняла высоко руку и развеяла немного травы по ветру, громко приказывая:
   - "Трава, травинушка! Останови ветер буйный, прекрати бурю окаянную! Усмири море темное. Море синее ты велико, сила твоя огромна, прошу тебя - успокойся. Я преклоняюсь перед твоей мощью. Ветер-ветерок, ты силен и вездесущ, молю угомонись, смени свое дуновение, не балуй. Бог Перун не бросай свои стрелы гнева на нас, защити свою дочь! Возьмите эту траву силы стихийные, примите ее в дар и угомонитесь!"
   Слова ведьмы словно тонули в оглушительном грохоте стихии. Она кричала, призывая силы стихии и богов смилостивиться над ними, и успокоить море. И их услышали. Не сразу все утихомирилось, но немного погодя, ветер стал стихать, волны стали меньше, море успокоилось. Через время буря прошла, гром и молнии виднелись где-то вдали, и наступил штиль.
   Варяги сориентировались по звездам, куда им плыть и взяли в руки весла. Вновь загремели басистые голоса викингов, запели воины песни, чтобы тяжкие мысли разогнать. Даже Рагнар сел за весла, бодро работая вместе со своей верной дружиной. Сегодня они потеряли двоих добрых воинов, омрачились их сердца, как жаль, что не сложили они светлые головы в ратном бою.

Лезь на киль без страха!

Холодна та плаха.

Пусть метель морская

Мчит, с тобой кончая!

Не тужи от стужи,

Духом будь потуже!

Дев любил ты вволю -

Смерть лишь раз на долю.

  
  
   Они приходили с Севера: сильные, рослые, отчаянно храбрые и жестокие. Их называли викингами, норманнами, варягами, однако везде, где бы они ни появлялись, несли за собой смерть, ужас и ненависть. Но не только ужас вселяли викинги в сердца людей, а и почтение, ибо тот, кто имеет силу, достоин уважения и славы. Люди нарекали этих Северных завоевателей бычем Европы, потому, что не одна страна не избежала пагубного вторжения викингов. Их боялись, увидев устрашающие флагманы драккаров, бросались в рассыпную, и готовились к обороне.
   Что же заставляло этих суровых сынов Скандинавии оставлять родной берег и искать удачу в чужой стороне? Скудная почва, которая не могла прокормить постоянно возрастающее население, воинственная религия, которая почитает лишь победу сильнейшего, неумеренная жестокость или поиски приключений? Викинги ни во что не верили кроме своей силы, оружия и храбрости.
   Однако иногда они забывали на время о войне и занимались торговлей. Но нельзя жить лишь одной торговлей. Торговать хорошо, однако викинг на то и викинг, чтобы брать все, что захочет. Сыны Севера не боялись труда, но все же труд труду ровня. Одно дело - грести сидя на руме или брать свое, рассекая противника с головы до ног, и совсем другое - труд селянина. Викинги признавали только труд по перетаскиванию награбленного, любой другой был им чужд. Народ Севера признавал право сильнейшего. Им всегда и всего было мало, всегда нужно больше чем у них есть. Богатства никогда не бывает много. Эти воины не привыкли ограничивать себя ни в чем: если ели то до рвоты, если бражничали то так, чтобы свалиться с ног, если дрались, то обязательно до первой крови, а еще лучше - до смерти.
   Однако грабеж грабежами, а торговля тоже дело прибыльное. Эти храбрые торговцы избороздили далекие земли и реки. Но плавая по далеким морям, глядя на богатые чужие земли, у викингов разгоралась дикая зависть. Эти земли все больше и больше манили их к себе...
  
   На рассвете драккар под названием "Ворон" причалил к пристани славного торгового города Бирка, что расцвел на острове Бьерке возле озера Мелар в Швеции. Купава с широко раскрытыми глазами восхищенно взирала на шумный большой город. Это было великолепное зрелище для княжны, которая почти никуда не выезжала за границы своего княжества и его окрестностей. Это путешествие по неизведанным для нее землям захватывало девицу, она с восторгом, словно малый ребенок, старалась все рассмотреть и ничего не упустить.
   Закрытые со всех сторон мелкие воды озер и устьев рек, были идеальными для плаванья. Они набирали мало воды, могли перевозить компактные грузы из предметов роскоши, не требовали сложных пристаней для разгрузки. Небольшие кораблики вытаскивали на покатый берег, большие - пришвартовывали к столбам, стоящие в неглубокой воде, для разгрузки к ним подплывали на небольших шлюпках или просто подходили вброд.
   Сам город Бирка покрывал площадь около тридцати акров. Сюда из разных концов света съезжались торговцы: стекло и керамика из Рейнской области, привозили тонкие шерстяные ткани окрашенные в синий цвет вайдой - фризская ткань; шелка и гобелены из Византии; тончайший шелк из Китая; кожаные пояса с металлическими заклепками из Персии; небольшие стеклянные фишки для игр с Ближнего востока, аметистовые кольца с арабскими надписями. Скандинавы же торговали: янтарем, клыками моржа, рогами северных оленей, шкурами медведей, бобров, куниц, песцов и выдр.
   Город был защищен укреплением из скалистого холмика высотой тридцать метров примерно в четверти мили к югу, с которого открывался прекрасный вид на все подходы к городу. На одной из сторон этого холма была отвесная скала, три другие стороны были ограждены земляным валом. В лощине над озером стоял большой маяк, ориентируясь на который, корабли находили дорогу к берегу. Со стороны земли, город был окружен частоколом, поставленным на низкой каменной стене с деревянными башнями.
   Торговля Бирки шла с Востоком через длинные пути по рекам Руси. Это был удобный центр экспорта мехов. Восточный путь лежал вдоль Финляндского залива, далее по Неве через северные области вокруг озера Ладоги. Отправившись на северо-восток по Свири, можно было дойти до озера Онега, а оттуда до областей вокруг Белого моря, которые служили изобильными охотничьими угодьями для торговцев шкурами. Однако главная дорога шла на юг, по реке Волхову до озера Ильмень и крепости Новгород, которую скандинавы называли Хольмгард. Миновав озеро Ильмень, надо было идти к югу вверх по реке Ловать, затем тащить корабли волоком через водораздел и снова спускать их на воду у истока одной из двух могучих рек - Днепра, который впадает в Черное море и ведет в Византию или Волги, которая впадает в Каспийское море и приводит к караванным дорогам на Восток.
   Рыночная площадь находилась сразу возле пристани. Широкая, многолюдная площадь тянулась вдоль города и была очень шумной. Горожане и селяне пытались с выгодой обменять или продать свои лишние товары: муку, овощи, рыбу, резные по дереву или ювелирные изделия местных мастеров. Рядом громко зазывали торговцы, которые предлагали: соль, топоры, подковы, ножи, горшки, витые веревки. А возле местных, громко кричали заморские торговцы, назойливо предлагая: тонкие шелка, златотканые ткани, вина, оружие.
   Из толпы доносились аппетитные запахи свежих колбас и хлеба, но иногда порыв ветерка доносил вонь протухшей рыбы, гнили и экскрементов. Рядом бранились покупатели, громко споря с продавцами. Купава едва не с открытым ртом прогуливалась по рыночной площади. Ее сопровождали два викинга, Торлауг и молодой воин уроженец Норвегии - Асвед. Здоровый крепкий русоволосый викинг с грубыми жесткими чертами лица, серыми глазами, высоким лбом, широкими скулами и массивным носом - выглядел внушительно и грозно. Он шел впереди Купавы и Торлауга, здоровенными руками и мощным торсом освобождая дорогу. Грозные викинги в кожаных курточках, широких штанах с черными сапогами, висячими у пояса секирами и большими мечами, с наглыми рожами, смотрелись угрожающе и одновременно смешно на фоне невысоких перехожих, малых детей и девиц, которые шли подле них. Чудовища и красавица в нарядах воинов, мгновенно привлекали к себе всеобщее внимание.
   Викинги досадливо хмурились, когда Купава в очередной раз, тянула их к прилавку с красочными нарядами или сверкающими безделушками. Девушка с горящими глазами, перебирала в руках серебряные колты, длинные серьги, обручи и бусы, гляделась в зеркальца, надевала на голову причудливые короны, височные серьги, и как малое дитя радовалась красивым игрушкам. Воины терпеливо ожидали, когда Купава наглядится на женские безделушки, снисходительно взирая на довольную девицу.
   - Нива гривень, пожалей нас купи себе уже, что-то из этих украшений, не заставляй томиться! - жалобно попросил Купаву, Торлауг.
   Купава стерла с лица улыбку, отложив назад на прилавок серебряные колты, браслеты и ожерелье из янтаря. Развернувшись от прилавка, она пошла дальше. Два викинга непонимающе переглянулись.
   - Кровь Локи! Неужели у девы такого высокого происхождения нет злата или серебра? Диса нарядов если так, то одно твое слово, и я притяну тебе целый сундук разных украшений, достойных твоей красоты! - воскликнул Торлауг.
   Купава обернулась к нему, покачав головой.
   - Спасибо Торлауг, но они мне больше не к чему. Я сама отказалась от всего этого, ради того, чтобы пойти вслед за Рагнаром.
   Брови Торлауга взлетели вверх, а в глазах сверкнул озорной огонек.
   - Ты любишь его, княжна прекрасная? - тихо спросил викинг.
   Девица слегка кивнула, потупив свои глаза вниз.
   - У меня были целые сундуки со златом и серебром, полные драгоценных камней и полотен златотканых, однако я с легкостью отказалась от всего этого, променяла княжеские хоромы на палубу "Морского Ворона". Отныне я больше не княжна, я вольная ведьма, воин конунга.
   Торлауг и Асвен понурили головы. По сердцу им была эта гордая красавица, бесстрашная княжна.
   - Не рви сердца красавица-валькирия, вот придем мы к берегам Норвегии, завоюет славу наш конунг и осыплет тебя дарами сердца своего, - с улыбкой сказал громогласно Асвен.
   Купава не удержалась и тоже засмеялась.
   - Хотелось бы верить, но у него есть невеста, а я...
   Купава осеклась на полуслове, отвернулась от воинов, стыдливо.
   - Что там эта русинка, вот ты чернявая калина злата, липа запястий, земля ожерелий. Чего тебе боятся какой-то девицы? Любой, кто имеет глаза, заметил, как смотрит на тебя наш предводитель. Он ходит хмурнее грозовой тучи, грознее зверя и постоянно срывается на всех. Конунг бесится из-за твоего присутствия...
   Купава оторопела. Асвед толкнул Торлауга в бок, покрутив у виска. Торлауг заткнулся, сообразив, что смолол ерунду.
   - Ой, я что-то не то сказал? Я хотел сказать, что он злится на самого себя, из-за того, что не может прикоснуться к тебе, а еще на тебя за твою глупость и храбрость. Рагнар так сильно тебя хочет, что приходит в ярость, но поверь мне на слово, таким я его еще никогда не видел. Он любит тебя, красавица, - торжественно изрек Торлауг, довольный собственной речью.
   - Странное выражение любви у вашего конунга, - пробурчала Купава.
   - Красавица, прости ему это, он просто не знает, как нужно выражать свою любовь, это у него впервые, - смеясь, выпалил Асвед.
   У Купавы, словно камень с души упал. Он ее любит! Тогда почему отталкивает, грубит постоянно или вообще игнорирует? Вот и сегодня, собрался после прибытия в порт, и ушел вместе с Бьерном, ничего ей не сказав. Торлауг говорил, что у него здесь какие-то важные дела, что-то связанное с войском и новыми кораблями, но от этого ей не было легче.
   День клонился к закату. Купава и викинги набрали на рынке всякой всячины - все чего захотелось девице. Проходя мимо арабов, Купава с удивлением остановилась у прилавка, разглядывая дивные невиданные ею ранее фрукты. Болтливый араб, предложил ей испробовать сладкие фрукты, буквально впихивая ей в рот кусок за куском: сладкие груши, медовые дыни и арбузы, виноград, апельсины, гранаты, финики и персики. Купава все попробовала, сбитая с толку, запуталась в названиях и вкусах. Подоспевшие вовремя викинги выручили девицу, сторговавши у араба, дыни и персики. Шагая по рынку, следуя на пристань, они прикупили по дороге свежего хлеба, сыра и колбас, греческого вина, жареного мяса кабана и копченую рыбу. Погрузив покупки в большие корзины, два здоровенных викинга, взвалили эту ношу себе на плечи. К вечеру они вернулись на драккар. У команды Купава с сожалением узнала, что Рагнара до сих пор нет.
  
   В полутемной закусочной, за грубосколоченным деревянным столом, сидело трое мужчин. Двое викингов были облачены в длинные рубахи, какие носили русичи, и опоясанные широкими поясами. Их волосы свободными локонами спадали на спины. Третий, темноволосый с короткой бородкой и серебряным обручем на челе, сидел в красном кафтане, поверх которого висел алый шелковый плащ. Ноги третьего были облачены в длинные коричневые кожаные сапоги. Все трое тихо разговаривали, наклоняясь, поближе друг к другу, чтобы их слова не были услышаны посторонними.
   - Воины собраны. Корабли готовы - все ждут приказа выдвигаться. Наемники отчаянно рвутся в бой, - говорил темноволосый викинг, по имени Свен.
   - Я отплываю завтра. Передай, пусть отчаливают через две недели и плывут к берегам Норвегии. Ты знаешь куда именно, - грозно отвечал Рагнар, оглядываясь подозрительно по сторонам.
   Свен понимающе кивнул. Рагнар придирчиво смотрел на своего "старого знакомого", ярла британского конунга. В былые времена, Рагнар участвовал в набегах на британские острова под знаменем викинга морского конунга Эгиля. Памятуя верную дружбу и преданную службу, Эгиль согласился поддержать молодого ярла, дав свое согласие на формирование войска для Рагнара. Поверенный Эгиля всю зиму вербовал викингов для похода. Свен отдал распоряжение построить новые драккары, рассчитанные на двести воинов. Ярл по просьбе Рагнара построил два драккара и собрал триста восемьдесят шесть воинов. Конунг Рагнар все честно оплатил Свену.
   - Через две недели к берегам подле Бирки прибудут еще два драккара с наемниками собранными на Руси. Когда две половинки соединятся в одно войско, пусть отчаливают к берегам Норвегии в земли возле города Осло. Там я их и встречу. Во главе войска придет мой ярл Ульф и Борислав. Я же поплыву заранее, чтобы разведать обстановку, договорится с главным конунгом и подготовить почву. А когда прибудут мои воины, я нападу на проклятого Олафа, и тогда свершится моя месть. Я отберу свое по праву *Майората и займу законное место.
   Глаза Рагнара горели нетерпением боя, он жаждал быстрее добраться до ненавистного врага и разрубить того по кусочкам.
   - Пусть Один и Тор благославлят тебя и пошлют победу! - поднял вверх рог Свен.
   - Спасибо.
   Воины ударили по рукам, скрепив договор, испили эля из одного рога. Трое викингов еще немного посидели, до рассвета, отмечая встречу. Когда солнце поднялось высоко над городом и первые петухи возвестили своим криком о наступление нового дня, только тогда викинги поняли, что уже пора расходится по своим делам. Свену пора возвращаться на свое судно, которое унесет его к берегам Британии, а Рагнару и Бьерну пора на свой корабль, готовится к отплытию в Норвегию.
  
   С самого утра, Купава уговорила Торлауга отправиться вновь на прогулку по городу. Викинг с неохотой согласился, лениво поплелся за веселой и бодрой девицей. Купава еще вчера заметила торговцев из ее родной Руси. С сильно бьющимся сердцем, она робко подошла к купцам.
   С изумлением на лице дева глядела на рослых витязей русичей, в длинных рубахах, красных свитках, с длинными волосами перехваченными золотыми обручами. Девица, не помня себя от радости, поспешила к прилавку. Русичи сразу же обратили на красавицу внимание.
   - Здравствуйте торговые люди! Хорошо ли у вас идут дела? - заговорила Купава на славянском языке.
   Купцы удивленно посмотрели на девицу, которая стояла подле рослого варяга.
   - Здравствуй, красна-девица! Спасибо, дела идут ладно. Не ожидали повстречать нашу девицу за морями. Да вижу, судьба твоя такова, - ответил Купаве, бородатый купец.
   __________________________________________________________________________
   *Майорат - наследование родового поместья, как правило старшим сыном или другим ближайшим родственником, без права продажи.
  
  
  
   - Как хороше слышать родную речь, видеть своих русичей, но я не грущу, сама пошла в дальний путь.
   - Далеко ты залетела лебедушка, - добродушно сказывал ей все тот же могучий витязь, бородатый купец. - Вот, возьми от нас подарок. Ударишь по струнам и вспомнишь родную землюшку.
   Купава с благодарностью приняла гусли в дар, низко поклонилась купцам.
   - В добрый путь вам господа, уклонитесь от меня родной земле моей, - едва не со слезами молвила Купава.
   - Не печалься красная дева, уклонимся от тебя. Пусть хранят тебя боги!
   Распрощалась девица с купцами, и пошла назад, через площадь шумную к кораблю. Смахнув с глаз навернувшиеся слезы, Купава улыбнулась, зачем зря терзать себя. Торлауг все время пытался подбадривать ее, рассказывал всякие шутки, веселящие истории. Шла Купава с улыбкой, рассматривая народ разный.
   Проходя мимо лавочек, девица случайно скользнула взглядом вдаль, где стоял гам и шум, там шла оживленная торговля живым товаром - рабами. Купава с ужасом отшатнулась, жалость кольнула сердечко. Торлауг хотел было оттянуть ее, не давать девице смотреть на такое зрелище, но она упрямая, вырвала свою руку и пошла поближе.
   Пленные сидели на сырой земле у возвышения для торгов. На шеях рабов висели медные ошейники, а ноги скрепляли ножные стальные цепи. Возле рабов расхаживали надсмотрщики с плетью в руках. Рабы сидели, обреченно глядя пустыми глазами, уныло понурив головы, их кожа на ногах и шее была натерта до крови толстыми цепями, тощие тела покрывали лохмотья, однако иногда встречались и "крепкие" тела. Многие из рабов прежде были воинами.
   С ужасом Купава узнала среди рабов русичей: красивых девиц и молодых витязей, которых продавали в вечное рабство арабам. Жалость сдавила сердце княжны, по лицу скатилась горькая слеза. Злость вскипела в ее душе на поганых варягов, которые продавали ее земляков. Словно пелена спала с ее глаз. Теперь ей славные походы викингов, которые они так хвалебно описывали в своих сагах, показались не такими блестящими. Вот оно что, как мало она знала о них, считая их храбрыми доблестными воинами. Эти варвары секли и рубали ее родимых русичей, уводили и продавали безжалостно в рабство. Что же она наделала? Предала своих ради этих кровожадных убийц, теперь пожалела Купава о содеянном, но возврата уже не было. Она сама пошла за ними.
   Торлауг настойчиво потянул опечаленную княжну подальше от этого места, хотел уберечь деву от разочарования и горя. Возмутилась гордая княжна, вырвалась из рук презренного варяга, оттолкнула его от себя и убежала, скрывшись среди шумной толпы большого града.
   Слезы застилали ее глаза, горечь легла на душу. Купава шла, не глядя, куда идет, перед ней мелькали сотни лиц. В городе жизнь била ключом. Отовсюду доносился шум толпы, оживленная болтовня, веселый смех, крики горожан и торговцев, визг и плачь младенцев. Дети носились по площади, смеясь и крича, иногда ей слышались даже песни.
   У пристани легко покачивались длинные ряды кораблей из разных земель: тяжелые грузовые, легкие ладьи, военные драккары. Купава села на бревенчатую пристань, опустив босые ноги в прохладную воду. Она с тоской посмотрела вдаль, где лучистое солнце пряталось за горизонтом моря. Купава с наслаждением ощутила соленое дыхание морского бриза, жадно вдыхая запахи смолы и парусины. Там вдали, где-то далеко, была ее Русь. Там ее мир с пряными лесами, непроходимыми чащами, широкими речками и честным, гордым с сильным духом народом. А этот мир ей не нравился, все здесь было не так: люди, порядки, сама жизнь, и Рагнар.
   Над ней повисла тень. Купава вся напряглась. Она знала, кто стоит за ее спиной - Рагнар. Викинг, молча, присел подле нее, глядя вдаль на море.
   - Опять принялась за свое? Торлауг прибежал весь не свой, кричал, что ты, увидав рабов, убежала от него. Что с тобой? Что тебя так расстроило - рабы?
   - Ты торговал рабами? Русичами рабами?
   Рагнар не глядя на нее, кивнул.
   - Как ты мог? Какое же ты чудовище, варвар. Как я ошибалась в отношении викингов. Я считала вас героями, храбрыми воинами, честными купцами, путешественниками. А вы! Вы просто кровожадные, ненасытные, жестокие варвары.
   Рагнар резко обернулся. Его лицо пылало от гнева, скулы сжались. В злости он был страшен.
   - Ты говоришь, что варяги варвары? Да нет, это вы варвары. Вы славяне, выбрасываете своих стариков в лес на верную гибель, избавляетесь от них как от мусора, непотреба. Это вы людские приносите жертвы, выпрашиваете у богов блага. Варвары, которые спокойно взирают на смерть дитяти или красной девицы, ради ублажения стихий. А ты, сколь ты чиста княжна, услада моих глаз? Ты непорочная княжна, которая тайком сбегала в лес и зналась с ведьмой и всякой нечистью лесной...
   - Ты поливаешь грязью тех, кто приютил тебя в тяжелую минуту. Да как твой паршивый язык посмел осквернить славянский род? Ты... Ты выродок свиней, диких кровожадных чудовищ.
   - Что ты такое говоришь, славянка? Ты...
   - Только не заговаривай мне зубы, ибо ты не лучше. Вы приносите реки крови в жертву вашему ненасытному богу Одину. Вы прикрепляете к своему поясу отсеченные части тел и головы своих врагов. Вы без тени совести рубите, направо и налево, детей, женщин и стариков, насмехаясь при этом. Да вы упиваетесь кровавым зрелищем и бойнею.
   Викинг был очень зол. Купаве показалось, что его лик стал напоминать звериный, а глаза превратились в два очага пламени. Конунг грубо схватил девицу за плечи и со всей силы сжал.
   - Хватит! Ты считала меня идеальным, но позволь тебя разочаровать. Я совсем не таков. Ты или глухая или слепая? Ты видишь во мне героя, безгрешного витязя, однако я не таков. Открой глаза, наконец! - лицо красивого воина в отблесках заходящего солнца превратилось в дикий ужасный оскал.
   - Я викинг, безжалостный убийца, жаждущий крови своих противников. Мне нет дела до чужих дел и страданий. Я забочусь лишь о себе. Тебе это понятно?
   Рагнар грубо схватил Купаву за затылок и притянул ее лицо вплотную к своему. Его вены вздулись, лицо покраснело от гнева. Горячее дыхание викинга обжигало кожу девицы. Она ощутила боль от сильных рук викинга, но гордость не позволила ей сдвинуться с места.
   - Не строй иллюзий относительно меня. Я дикий волк, а не благородный орел. Ты зря веришь в меня, считая своим героем защитником. Я не достоин этого. Не достоин тебя!
   Рагнар разжал пальцы и отодвинулся от нее. Купава огорченно смотрела на того, кого любила. Вмиг, она все поняла. Он прав, она слишком сильно идеализировала его, приписывая свирепому, безжалостному воину роль честного витязя. Этот воин жил только своими стремлениями, своей мечтой и не более, а к остальным ему и дела не было.
   Конунг уныло склонился над водой. Светлые волосы упали на лицо. Он больше не злился, черты лица вмиг смягчились. Однако угрожающий огонек все еще горел в его глазах.
   - Я тебя не звал за собой. Ты сама пошла, так что не жалуйся, - небрежно произнес Рагнар глухим голосом.
   Купава упрямо фыркнула, отворачиваясь от него. У нее чесались кулаки начистить это красивое личико, но девица сдержалась. Он говорил все эти слова специально, чтобы позлить ее, заставить мучатся, жалеть о том, что пошла за ним.
   - То, что ты грязный убийца не меняет моего решения. Я полюбила не викинга, а Рагнара, своего старинного друга, юношу которого я знала, воина с храбрым сердцем. Я полюбила молодца, который говорил мне слова любви. Пускай он и убийца!
   Рагнар приложил свою огромную ладонь к устам княжны.
   - Купава, почему мы постоянно соримся?
   Купава растерянно захлопала черными ресницами, удивленная резкой сменой разговора.
   - Не знаю. Наверное, потому, что злимся друг на друга. Я потому, что бросила из-за тебя свой род, землю, отреклась от судьбы княгини ради тебя, а ты даже не смотришь на меня. Ты же злишься на меня за то, что у меня хватило духу на то, чего ты не смог сделать. Ты любишь меня, но боишься показать это, верный слову. Но я уже не княжна, я просто Купава. Твоя Купава.
   Рагнар привлек ласково к себе Купаву, обнял за плечи, уткнувшись носом в ее чело. Купава от счастья прикрыла глаза, радуясь его ласке.
   - Сегодня мы приобрели опасного врага, - спокойно сказал Рагнар.
   - Рольфа. Что с ним?
   - Когда мы причалили, он, не говоря и слова, сошел с корабля и скрылся в толпе, бросив на меня ярый взор. Он отомстит, но как?
   Купава вся внутренне напряглась. Мало ему врагов, так вот еще один появился, да какой! Вытянув из-за пазухи зеркальце, Купава тихо молвила:
   - Свет мой зеркальце скажи, да всю правду покажи. Что на уме у Рольфа, варяга?
   Серебро зеркальца потускнело, и вмиг перед глазами Купавы и Рагнара появился образ варяга. Рольф был в порту, с греками и сговаривался, что они отвезут его на Русь. Купава от страха побелела. Лицо Рагнара стало каменным, только глаза свирепо заискрились. Он с силой стукнул кулаком по бревнам причала.
   - Вот отрыжка тролля поганого! Гляди, что задумал, сын собаки бродячей! Он хочет отправиться к твоему отцу и рассказать всю правду о том, где его настоящая дочь, и кто сидит сейчас в его тереме.
   - А отец ему поверит, ибо знает, что его жена была дочерью самой могущественной колдуньи Северянщины - Яганат. Он догадался, что я бегала к ней. Рагнар нам нужно его остановить!
   Купава взволнованно схватила викинга за руку. В ее глазах он прочел такую решительность и страх, которую видел в ту студеную пору в лесу, в глазах ведьмы лесной. Она задумала неладное.
   - Не бери кровь на душу. Не переступай грань духа людского.
   Рагнар схватил ее за плечи и сильно встряхнул.
   - Не беспокойся, у меня есть, кому постоять за нас. Варяга встретят на полпути к Чернигову, и тогда... - хлопнула, Купава в ладоши, хищно улыбаясь. - Только мне нужно уединенное место. Не чинить же мне колдовство посреди многолюдной пристани?
   Рагнар рассмеялся, поднимаясь на ноги, помогая встать Купаве.
   - И то верно. Здесь много разного люду, не поймут ведь. Идем на корабль, сейчас там мало осталось воинов, все разбрелись по городу. Укроешься в моей палатке.
   Войдя в палатку конунга, девица присела на колени и взяла в руки зеркальце, тихо приговаривая слова:
   - Ты дружок мой свет дружок. Полети на огонек, сквозь моря и земли, сквозь поля и леса к избушке заветной. Покажи мне ту, кого зовут Яганат.
   И только она досказала это, как перед ней появился образ старой ведьмы.
   - Здравствуй девица моя! Радостна ты аль в печали? Не случилось ли беды?
   Купава отмахнулась рукой и быстро ответила.
   - Беда случилась. Озлобился на меня один варяг, мстить сгоряча задумал. Едет он на Русь, хочет батюшке моему всю правду поведать. Нельзя этого допустить. Погубит он нас с Рагнаром.
   Ведьма недовольно заскрежетала зубами.
   - Не беспокойся девица красная. Встречу я гостя дальнего, отплачу ему по заслугам.
   Купава с облегчением выдохнула.
   - Спасибо тебе, выручила, словно камень с души спал.
   - Будь спокойна, плыви дальше ни о чем не беспокойся. Мои верные друзья позаботятся о твоем враге.
   - Прощай, моя верная спасительница.
   Ведьма с улыбкой кивнула. Зеркальце вновь потускнело и стало отображать ее облик.
   Когда Купава вышла к Рагнару, на ее устах сияла довольная улыбка.
   - Ну, что?
   - Забудь о нем. Никому он ничего ни скажет, слово ведьмы.
   Рагнару бы радоваться, а он печален. Друга ведь потерял. Приголубила его чернявая дева, провела ласково рукой по светлым волосам. Припал викинг к ее ладони горячим поцелуем. Кровь заиграла, глаза загорелись.
   - Лебедь белая, - глухо сказал Рагнар.
   - Почему белая, я ведь Черная?
   Купава припала к его широкой груди, слушая биение его сердца, которое бешено колотилось, словно птичка в клетке.
   - Мы оба половинки, заброшенные в чужие земли. Я понимаю как тебе тяжело, но зачем все это? Не лучше ли было остаться тебе на Руси? Воевода стал для тебя как отец. Он был даже больше тебе отцом, нежели Ивар викинг. Славята любил тебя как сына и хотел сделать из сына своей сестры настоящего славянского витязя, чтобы со временем передать свои дела.
   Рагнар отстранил от себя девицу, сурово глядя в ее глаза.
   - Купава мне дорога Русь, чтобы я раньше не говорил. Эта земля стала для меня вторым домом. Я искренне прикипел сердцем к той земле, где шумят высокие черные леса, где правит бог Перун. Я полюбил людей гордых. Однако, что меня там ожидало? Участь воеводы князя? А здесь на раздолье морей я конунг. Сам себе хозяин. На Севере ждет меня земля по праву Майората. Мне по душе свобода.
   - Кровавая свобода! - выкрикнула Купава, стукнув Рагнара кулаком по плечу. - Ой, чует мое сердце, не избежать нам беды. Рагнар откажись от своей мести, не доведет она тебя до добра. Давай уйдем, вместе. Ты говорил, есть у тебя земля в Британии, давай поплывем туда, построим дом, обзаведемся хозяйством. Твоего и моего злата хватит для богатой жизни.
   Купава отчаянно умоляла Рагнара. Викинг опустил голову, искоса поглядывая на неугомонную девицу. Его глаза вдруг, стали холодными, черствыми.
   - Нет, лебедь белая. Чтобы ты сделала на моем месте? Что если бы на твоих глазах убили отца, сожгли бы град, растоптали и лишили бы тебя всего, что тебе дорого, забросили одну, одинешеньку на чужбину, оторвали от рода, от всего, что ты так сильно любишь? Чтобы ты тогда сделала?
   Слова Рагнара жгли ее как огонь. Девица осеклась, слова замерли на устах. Купава задумалась: а ведь он прав?
   - Наверное, отомстила бы жестоко, пролив кровь виновника сего.
   - То-то и оно, княжна.
   В свете багровых красок заката, улыбка и взгляд Купавы показались Рагнару такими очаровательными и искренними. Черные локоны слегка трепетал ветер. Смуглое лицо девицы с большими раскосыми глазами и нежным румянцем, показались Рагнару просто прекрасными. Он на короткий миг залюбовался красавицей. Прислонясь к поручням корабля, Рагнар с улыбкой глядел на купаву, в этот момент он позабыл все слова, которые хотел сказать ей. Ее глаза светились теплом и любовью. Она словно вся светилась в золотых лучах заходящего солнца, ослепляя его прелестью своей невероятной красоты. Многие добивались руки княжны, разные князья и правители сватались к чудо-красавице, а она всем отказала, ждала его.
   Рагнар еще немного постоял, любуясь девицей, ее волнением, радуясь тому, что, наконец, установился между ними мир, согласие в мыслях. Склонившись к девице, Рагнар поцеловал ее в румяную щеку и, ни сказав больше и слова, быстро отошел.
   Наступило время отплывать, викинги постепенно подтягивались на корабль, воины с любопытством косились на своего конунга и его отраду сердца. Купава все стояла и глядела на высокого могучего статного конунга, слушала его громкий немного грубый голос с хрипотцой. Счастливая, прикрыла она глаза, прислушиваясь к сладкому трепету сердца. Ветер дунул в ее лицо, и Купава раскрыла черные пушистые ресницы, которые блестели капельками слез. Притронувшись пальцами к тому месту на щеке, которого коснулись губы конунга, она тихо прошептала:
   - О, боги, неужели это и есть она - любовь?
  
   Драккар Рагнара тронулся с места, весла опустились в воду и корабль медленно поплыл навстречу закату. Купава стояла на корме корабля, сощурив глаза, спокойно глядя вдаль. Соленый ветер трепал выбившиеся из косы волосы, развевая черный шелковый плащ. Морские брызги вздымались вверх, орошая влагой ее лицо, сильный ветер завывал в ушах. Корабль бежал, прыгая по волнам, то вверх, то вниз, от чего скрипели уключины и крепкий дубовый настил палубы. Держась рукой за деревянные поручни, Купава с наслаждением вдыхала свежесть морского воздуха. Выйдя в открытое море, парус раскрылся, вдохнув полной грудью ветер, и понес драккар за собой по буйным волнам. Громко забил барабан, задавая ритм гребцам. Мерно вздымались весла под басистые голоса варягов, которые вновь завели песню о подвигах их славных предков.
   Слушая песни викингов, Купава понимала все слова, хорошо она знала скандинавскую речь. Еще в детстве отец настоял на том, хотел, чтобы княжна понимала о чем шепчутся по за спинами русичей "эти северные псы", как называл их отец. Опасался князь варягов, видел, как быстро овладели они властью на Руси, захватывая своими ненасытными загребущими руками, одни земли за другими, подминая под себя славянские племена, которые погрязли в междоусобных спорах и не замечали этого. Черниговский князь боялся, все больше возрастающего могущества князя киевского Олега, пришлого с варяжским конунгом Рюриком. Маленькая княжна училась варяжской речи у наемных воинов, а позже у Рагнара. Юный отрок, сын Северных народов, играя, рассказывал девочке скандинавские легенды о героических подвигах своих предков, о далеких странах, о синем море...
   Теперь же, Купава свободно говорила с дружинниками Рагнара на их языке, однако не всегда могла понять, что они отвечали, расхваливая ее красоту сложной красочной речью кеннингов. Викинги любители ярких словечек путали славянку, однако скальд терпеливо объяснял деве значение этих слов.
  
   Длинный черный корабль с большим красно-белым парусом, рассекал волны, заходя во *фьорд. Темнота и густой непроглядный туман, окутал фьорд и горы. Еще до того, как их драккар угодил в туман, Купава успела разглядеть хоть немного из сурового вида Скандинавии. Это были совсем иные места, не похожие на ее родную Русь. Норвегия была страна высоких лесов, могучих рек, огромных пещер, исполинских гор и гигантских расстояний. Огромные устрашающие грозные горы обрывались в Норвежское море, врезаясь в берега многочисленными узкими и глубокими фьордами. Гигантские горы на верхушках были покрыты вечными снегами и льдами.
   Проплывая вдоль полуострова, Купава заметила обширные площади полей, большие фермы с хуторами, странные длинные дома. Селения викингов были не такие как у славян. Хутора скандинавов были разбросаны в дали друг от друга. Иногда, их корабль проходил мимо больших селений с гаванями. Однако Рагнар вел корабль дальше, уходя вглубь полуострова к скалистым безлюдным местам, стараясь, держаться подальше от городов. Они шли на ферму Бьерна.
   Всю долину окутала тишина. Купаве было не по себе от этих хмурых мест, гнетущей тишины и непроглядного тумана. Она нервно вцепилась пальцами в дерево поручней, напряженно вглядываясь в туман. Рагнар приказал сбавить скорость и плыть очень осторожно, дабы не налететь на скалы.
   __________________________________________________________________________
   *Фьорд - трещины в горной породе Скандинавского полуострова, заполненные морем.
  
  
  
   Опытные варяги, которые отлично знали эти места, умело вели корабль по узкому фьорду. Бьерн стоял у руля, отдавая приказы хриплым басом. Это был его дом, старый воин хорошо знал свои земли и мог даже с закрытыми глазами управиться.
   - Что это? - крикнула Купава.
   Впереди, что-то блеснуло. Рагнар прикипел острым взглядом к тому месту, куда указала она. Его лицо напряглось. Рагнар вдруг, резко обернулся, громко прокричав:
   - К оружию. Нас берут на таран.
   И в тот миг из тумана возник черный драккар с набитой на носу железной рамой. Все произошло слишком быстро. Вражеский корабль протаранил "ворона". Издавая боевой клич, вражеские воины забили мечами о свои щиты.
   Рагнар грубо оттолкнул Купаву на доски палубы, с такой силой, что девушка больно ударилась. Конунг и его воины выхватили мечи, подняли щиты и натянули стрелы. Викинги всегда были готовы к бою. С вражеского корабля сразу полетели стрелы, вонзаясь в воинов Рагнара и доски корабля. Прикрываясь щитами, воины Рагнара переждали первую атаку стрел, а затем дали свой ответ неизвестному врагу, выпустив стрелы. На корабле противника послышались стоны. Перебросив металлические крюки, неизвестные связали два корабля.
   С диким воплем неизвестные, перепрыгивали на палубу "Ворона", их лица были искажены зверскими оскалами.
   Купава вовремя успела подползти к своему мечу, выхватив острое оружие, она разрубила одним ударом грозного мохнатого викинга с рогатым шлемом на голове, который занес над ней топор.
   Викинг не успел и крикнуть, замертво рухнув у ее ног. Махая, что было сил мечом, Купава рассекала врагов, ища взором Рагнара. Конунг сцепился в схватке с большим, словно медведь, викингом у которого на плечах висела волчья шкура. Рагнар лихо махал мечом, но его противник не уступал ему силой, ловко уклоняясь от ударов.
   Викинги с вражеского корабля лезли по "Ворону" как пауки, их было очень много, и все здоровенные, мохнатые с горящими гневом глазами. Воины бросались друг на друга, не уступая в ярости. Возгласы ярости, стоны, предсмертные вопли, грозное рычание - все сплелось в один оглушительный жуткий шум. Купава с ужасом увидела, как проклятый берсерк занес топор над головой Рагнара, который отбивался сразу от троих. Злость закипела в ней, ударив надоедливого ей варяга мечом, Купава бросилась бежать. Выхватив из-за пояса большой нож, она метнула его в спину берсерка. Огромный викинг покачнулся и с хрипом на устах упал в воду. Рагнар рассек голову одному воину и мгновенно, зарубил второго.
   Бой разгорелся не шуточный, повсюду раздавался звон мечей, удары секир об мечи или щиты, неистовые крики. Купава не успела добраться до Рагнара, на бегу, она почувствовала, как холодная сталь полоснула ее по ноге. Подняв голову, последнее, что успела увидеть: как щит обрушился на ее голову. Здоровенный темноволосый викинг поднял вторую руку с мечом, собираясь разрубить Купаву. Однако он не успел, его рука отделилась от тела и отлетела с мечом в сторону. Послышался жуткий вопль страданий, кровь брызнула на лицо Купавы. Торлауг резко потянул ее за руку, поднимая на ноги, заслонив собой от врагов.
   Рагнара вновь окружили враги. Конунг яро размахивал длинным мечом, кроша направо и налево, щиты врагов. Его лицо покрыла кровь, губы застыли в зверином оскале, глаза горели ненавистью.
   Торлауг упал, его ранили в спину. И вновь, она осталась одна с мечом в руке. Силы девы были на исходе, годы тренировок послужили ей сегодня на славу, но силы женщины не равны мужской. Они наступали и наступали. Один из берсерков наклонился, желая полоснуть ее по ногам. Меч просвистел очень близко, не успев рубануть ее. Купава свалилась за борт, рухнув в холодную воду фьорда.
   - Купава! - закричал неистово Рагнар, с двойной силой рубая врагов.
   Конунг добрался до перил, вглядываясь с тревогой на темную воду. И вдруг, из воды вылетел белый лебедь. Издав жалобный крик, лебедь закружила над вражеским драккаром. Взмахнув крыльями, лебедь взлетела вверх в небеса. Не сразу неизвестные викинги заметили, как их корабль пылает огнем. Засуетились растерянные викинги. С гневными проклятьями набросились воины Рагнара на врагов, не теряя времени зря, посекли берсерков, оставив только троих.
   Немало полегло воинов Рагнара, многих ранили. И сам Рагнар истекал кровью, да где ему раны зализывать, нужно выведать у пленных, кто и зачем напал на них. Да и Купава, где-то запропастилась.
   Конунг приказал выстроить пленных в ряд на палубе.
   - Зачем напали? - громко рявкнул конунг.
   - Мало вам чужих земель, что на своих нападаете?
   Молчали викинги, сверкая презренно глазами на Рагнара.
   - Что же молчите, языки проглотили?
   Рослый викинг с темной бородой, заплетенной в две косички с островерхим шлемом, брезгливо сплюнул на пол. Озверелый Торлауг ударил обидчика секирой по лицу. Серые глаза конунга потемнели.
   В небе раздался крик лебедя. Рагнар поднял голову вверх, с облегчением улыбаясь. Лебедь кружила над кораблем. Не заметили воины, залюбовавшись лебедью, как блеснул нож во вражеской руке. Так и крикнул жалобно лебедь, рухнув камнем в воду с ножом.
   - Смерть ведьме! - закричал враг.
   Это были его последние слова. Бьерн и Торлауг зарубили двоих пленных как паршивых собак. Рагнар прыгнул в воду за лебедью. Затаив дыхания, викинги бросились к поручням, глядя в воду. Спустя минуту, из-под воды вынырнул Рагнар с Купавой на руках. Девушка была без сознания, вся бледная, вода вокруг нее окрасилась в красный цвет. Викинги помогли достать Купаву из воды, уложили ее аккуратно на ложе в палатке конунга. Рагнару выбраться из воды помог Бьерн. Взобравшись на палубу, конунг сразу же кинулся к Купаве. Девица лежала, тихо, даже не шевелясь.
   - Не печалься конунг, будет жить. Рана не смертельная, вот только плечо задело. Благо, что рядом возле моей фермы. Ингрид вылечит ее.
   Старый Бьерн положил огромную ручищу на плечо конунга. Рагнар присел у изголовья девицы, нежно поглаживая ее по щеке. Викинги уже успели вытащить из плеча купавы острие ножа и наспех перевязали тряпками рану.
   - Смелая лебедь, клянусь чертогами Асгарда! Она словно сама валькирия сражалась. В ее глазах не было и намека на страх, а только ярый пыл огня жажды боя. А мечом, как лихо рубит, словно и не русинка совсем, а истинная дочь Севера. Дочь Одина, которая облачилась в лебединую рубашку, летает над полем брани, - с гордостью сказал, вошедший в палатку Торлауг.
   - Кто бы мог подумать, что в этом хрупком теле бьется сердце воина, что изнеженная беззаботной жизнью княжна, явит такое мужество в борьбе за жизнь, достоинство и честь, - одобрительно изрек Бьерн, похлопав Рагнара по плечу.
   - Да, моя лебедь храбрая.
   - Приглядись к ней лучше. Она такая же, как и твоя матушка была: сильная духом и телом, преданная и горячая. С такой ты будешь счастлив, а с киевлянкой... Аай, - махнул рукой старый воин на Рагнара, выходя из палатки.
   Вслед за отцом быстро выбежал и Торлауг.
   Не нужно было приглядываться Рагнару к Купаве, и сам знал, что она создана богами для него, что только с ней пылает огнем его душа, а сердце бьется как бешенное. Она под стать ему. Любит он свою храбрую лебедь-валькирию и никогда от себя больше не отпустит.
  
  
   Видела во сне она Русь-матушку. В лучистом зареве степь широкая стелиться до самого горизонта, смежаясь с синим небом. Степь была ровная, словно море. Ровная и безлюдная. Спокойно колыхались побеги ковыля с пряными травами, а иногда встречались стебли алого мака. Травы были высокие и спутанные. В чистом небе слышался звонкий голос жаворонка.
   А потом, увидела высокие, словно витязи великаны леса дремучие, что тянулись широко по всей земле Северянской. Хмурые непроглядные покрытые мхом и зарослями чащи черного леса. Да такие высокие, что солнышко почти туда не заглядывало. Могучие рощи древних дубов, великаны сосновые боры, стройные белые березки, орешники, липы, ели... Снилась ей избушка на высоких ножках, жилище старой ведьмы лесной и сама Яганат.
   А затем, все почернело, закрутилось перед глазами, и увидела Купава страшный сон, будто бы сечь кровавая развернулась у ворот Чернигова. Бились витязи русичи с хазарами. Видела она батюшку родимого верхом на белом коне в черном развевающемся плаще, а потом - он лежал раненым. И кружили, словно черные круки степные стервятники, бились, кричали, хотели прорваться за стены города. Потянулись кровавые руки к ее землице. Люд кричал, сталь звенела, слышался, плачь детей. И вдруг, она увидела себя - лежала трупом под высокими стенами терема на плитах.
   Закричала неистово Купава, вмиг проснулась, резко села на ложе. Вся дрожала, пот холодный струился по телу. На ее крик прибежал испуганный Рагнар. Прижал к себе девицу, раскачивая как малое дитя, поглаживая рукой по голове, приговаривая тихо ласковые слова.
   Не к добру приснился такой сон. Ох, не к добру!
  
   Купава проснулась от сильного шума, который раздавался где-то в доме. Открыв глаза, она с интересом осмотрелась по сторонам. Девица ничего не помнила, все смешалось у нее в голове. Последнее, что всплывало в ее памяти, был ужасный бой. Купава помнила, как белой лебедицей кружила над кораблем неизвестных врагов, а потом, ощутила резкую боль и упала в воду. Была еще одна вспышка в памяти, какой-то ужасный сон и Рагнар, его тихий голос успокаивал ее.
   Купава приподнялась на ложе из шкур, спустив босые ноги на пол. Голова кружилась, плечо горело огнем. Посмотрев на плечо, она увидела тряпичную повязку, умело наложенную на рану. Девица только сейчас обратила внимание, что сидит в одной рубахе и вмиг покраснела. Кто ее раздел, уж не Раграр ли? Поднявшись с ложа, она огляделась и заметила, что на краю кровати висит длинное платье синего цвета. Взяв платье, Купава попыталась медленно натянуть его на себя. Боль в плече не давала даже пошевелить рукой, поэтому ей пришлось все делать левой рукой, что было весьма неудобно. Натянув платье, Купава кое-как смогла обвязать себя широким поясом и надела кожаные сапоги. Одной рукой, девица пригладила скомканные длинные волосы.
   Отворив двери, Купава очутилась в огромной длинной комнате - зале, в которой жизнь била ключом. Женщины хлопотали по хозяйству, слуги бегали, исполняя приказы хозяйки, мужчины сидели у очага, громко что-то обсуждая, подкрепляя это грубыми словечками и веселым взрывом смеха. Заметив появление девицы, все в зале замолчали, устремив на нее любопытные взоры. Под пристальными взглядами десятков глаз, Купава стыдливо потупила глаза в пол, всеобщее внимание впервые заставило княжну почувствовать себя неловко. Чтобы разрядить сложившуюся обстановку к Купаве быстро подошла высокая плотная светловолосая женщина. Немолодая скандинавка с приятным добродушным лицом, улыбнулась Купаве, взяв ее за руки.
   - Проснулась! Вот и хорошо. А то этот увалень твой Рагнар, чуть с ума не сошел из-за волнений. Вел себя как последний дурак, топтался вокруг тебя. Пришлось его выгонять едва ли не дубинкой. Ох, уж мне эти мужики!
   Купава с удивлением слушала беспрерывное щебетание женщины с двумя толстыми косами, спадающими на пышные груди.
   - Кстати, меня зовут Ингрид. Я жена Бьерна и хозяйка этой фермы, - улыбаясь, сказала женщина.
   - Купава, - робко произнесла она, не зная, что еще сказать и, что уже о ней поведали воины.
   Ингрид жестом руки позвала к себе двоих девочек, лет тринадцати.
   - Это мои дочери Лив и Брунгильда. Лив, уже есть тринадцать, и она вскоре выйдет замуж, а вторая еще мала, ей только десять, хотя по внешнему виду этого не скажешь, вся пошла в отца, такая же здоровая и крупная.
   Купава едва успевала внимать торопливым речам хозяйки дома, внимательно присматриваясь к ее дочерям. Здоровая, круглощекая хозяйка с синими глазами и светлыми волосами, выглядела еще очень привлекательной, невзирая на свои годы. Ее лицо светилось радостью и теплом, когда она говорила с купавой, однако стоило ее острым глазам заметить какую-то вину слуг или рабов, ее облик мгновенно преображался в грозный и устрашающий, теплый свет в глазах темнел, словно лед на море. Повелевающий голос хозяйки, громыхал в доме, наводя страх даже на самых суровых воинов. Добротная здоровая скандинавка грозно махала большой деревянной ложкой угрожая провинившемуся. Подле величавой хозяйки тихо стояли ее дочери. Старшая была сама прелесть: стройная, с округлыми формами тела, тонкими красивыми чертами лица, широкими бровями над глубокими большими синими глазами, темно-пшеничными волосами, заплетенными в две косы. На девочке было надето синее платье с широким поясом расшитым стеклом и серебром.
   Брунгильда наоборот была плотной здоровой грузной, как медведица, с круглым лицом, на котором застыло надменное выражение. Ее брови были узкими, под которыми недовольно светились выпуклые глаза голубого цвета, полные губы брезгливо скривились. На массивную грудь спадали толстые золотые косы. Крупное тело Брунгильды, облегало голубое платье с широким поясом оббитым серебром.
   Две девицы учтиво поклонились гостье, завистливо разглядывая необычайную красоту смуглой черноволосой чужеземки, со странным и необычным именем.
   - Я вижу, ты немного сбита с толку и напугана, но это из-за непривычного для тебя вида и сменой окружения. Вскоре ты приспособишься к нашей жизни и привыкнешь. Я и мои дочери, покажем тебе все, но потом, пока тебе нужно отдыхать и набираться сил, - все не умолкала Ингрид.
   - Матушка, вы заговорили нашу гостью. Позвольте ей самой осмотреться, а я буду рядом и помогу ей. Идите на кухню, вас уже ждут, - робко, но слащаво промурлыкала красавица Лив.
   Ингрид недовольно покосилась на дочь. Хозяйка не любила, когда ее перебивали, на полуслове. Если бы это был кто-то из слуг или воинов, то наглец получил бы у нее черпаком по голове и услышал бы в свой адрес много грубых словечек.
   - Ну, что ж, оставлю вас одних. Идем Брунгильда, будешь мне помогать, - громко прогремела хозяйка.
   - А почему я? Всегда чуть-что сразу я, - кисло протянула младшая дочь Ингрид, за что сразу же, получила доброго подзатыльника от матери.
   Бросив на сестру недовольный взгляд, Брунгильда нехотя поплелась за матерью на кухню. Близилось обеденное время.
   - Благодаря тебе, я хоть на сегодня избежала работы на кухне, - облегченно сказала Лив.
   Скандинавка с любопытством посмотрела на Купаву.
   - Отец сказал, по секрету, что ты важная птица и чтобы мать тебя не нагружала домашней работой, - тихо, словно секретничая, прошептала над ухом у Купавы Лив.
   На лице Купавы, пробежало смятение. Она не знала, что отвечать.
   - Давай не будем сейчас говорить обо мне. Я еще слишком слаба и мне нужно сесть, а то что-то голова закружилась.
   - Да-да, идем, - перепугано закивала Лив, потянув Купаву к широким лавкам у очага, где сидели воины.
   При появлении Купавы, воины одобрительно заговорили, восхваляя ее мужество и героизм, однако ни словом не обмолвились о колдовском даре девицы. Рагнар строго-настрого запретил кому-либо рассказывать тайну княжны славянки. Приказ конунга был для его воинов законом.
   Сидя на лаве, Купава с любопытством стала разглядывать необычный дом скандинавов. Их странное построение было совсем не похожим на высокие терема, что возводили на Руси. В середине длинного дома располагалась общая комната с поднятыми боковыми полами, разделенными рядами камней с длинным центральным очагом. Возле очага в центре комнаты по обеим его сторонам стояли два почетных места. Это были два сиденья для хозяина и хозяйки дома. Сиденья были украшены резьбой, каждое из них было достаточно широкое, чтобы на нем могло уместиться два человека. Первое кресло было предназначено для хозяев дома, а второе для почетных гостей. В середине дома стояли два ряда мощных столбов, которые несли на себе тяжесть крыши. Столбы были из дерева, мастерски украшены причудливой резьбой.
   По обеим сторонам дома проходила широкая, низкая земляная насыпь, край которой был обшит досками - приподнятый пол. Стены дома покрывали деревянные панели, пол услали соломой. Возле зала находилась небольшая прихожая, в которой отгородили довольно большой угол. В задней части дома размещались три небольшие комнаты. В третьей комнате находились три очага и прялка, здесь женщины пряли, вышивали и ткали. Двери в задней стене дома вели в две кладовки. В одной стояли три больших чана для молочных продуктов. В другой пол пересекали две глубокие канавки, обложенные камнями. Они были заполнены льдом, эта кладовка служила для хранения мяса.
   Купава с изумлением рассматривала жилье викингов.
   - А где вы все спите? Я не видела здесь горниц и лож.
   Лив удивленно, посмотрела на славянку.
   - Как где, здесь же. Когда заканчивается обед, столы разбирают и уносят. Потом мы еще немного сидим, слушая разные истории, или просто разговариваем, а затем начинаем стелить постель на приподнятом полу, где стоят сейчас скамьи. У нас есть еще одна просторная комната, где спит наша семья, там постель расстелена постоянно, а остальные: слуги, рабочие, воины и рабы, спят здесь, кое-кто ложится на кухне.
   Купава удивлялась жизни викингов. Слушая Лив, она все время оглядывалась по сторонам, в поисках Рагнара. С момента своего пробуждения, она еще не видела его.
   - Ты ищешь Рагнара? Но его здесь нет. Он уехал.
   Купава замерла, растерянно глядя на девочку. Неужели он уехал и оставил ее здесь одну?
   - Как уехал, куда?
   - Да не волнуйся ты так! Он с отцом, говорили, к обеду будут.
   Купава облегченно выдохнула, что не укрылось от зорких глаз девочки.
   - Ты его любишь, черноглазая?
   Славянка ничего не ответила.
   - Красивый он у тебя, но и мой Эрик не хуже. Скоро я выйду замуж и уйду из этого дома.
   Купава не слушала девочку, все думала о своем, а Лив щебетала расхваливая какой хороший ее жених.
   Время быстро перебежало и вот слуги стали расставлять столы для обеда. Сиденья покрывали тканями, домочадцы, воины и прочие гости, стали рассаживаться двумя рядами вдоль стен зала. Слуги суетливо вносили еду, расставляя ее на столы. Еду подавали в деревянных горшках и мисках.
   В течение дня было два главных приема пищи, первый - очень рано утром, около восьми утра, когда мужчины уже успели поработать часа два; второй - рано вечером в конце рабочего дня. Пищу готовили в горшках и котлах изготовленных из железа стеатита, а также использовали еще чашки, сковородки и вертела. Мясо жарили на вертеле или запекали в глубокой яме, наполненной раскаленными углями и прикрытой землей. У одного конца в очаге устанавливали плоскую каменную плиту, которая сильно разогревалась, на ней пекли хлеб и овсяные лепешки, а также медленно тушили мясо.
   Еду на столы разносили служанки, которые также должны были наполнять пивные кружки и рога для питья. На столы принесли сыр, скир, солонину и сушеную рыбу, которую перед едой намазали маслом. Подали испеченное на вертеле мясо кабана, оленя, рыбу, кашу и свежий хлеб. Викинги пили в основном эль, мед и пиво.
   Купаву усадили на почетное место гостьи. На прекрасную деву в синем платье, со смуглой кожей, черными глазами и черной косой, на челе у которой висели серебряные колты, сразу же уставилось множество десятков глаз. Те викинги, которые ее уже знали, глядели на деву с уважением и восхищением достойным похвалы, но другие смотрели по-иному - открыто с вожделением, очарованные дивной красотой чужеземки.
   Купава, замечая в глазах мужчин восхищение и зависть у женщин, стыдливо потупила глаза на стол.
   - "Эти мужчины не лучше тех, которые также смотрели на меня в родном граде. Я для них всего лишь красивая игрушка, желанная кукла. Правду говорят люди - в красоте нет счастья!"
   Красота княжны заставляла сражаться князей и витязей на Руси. Она принесла ей только одиночество и зависть недругов. Ее красота не подарила ей Рагнара, а наоборот, видимо, отталкивала, заставляла ревновать. Он со злостью наблюдал, как смотрят на нее мужики в порту, как испод лба косятся на деву его воины. Постоянные жаждущие взгляды мужчин, доводили Рагнара до звериной ярости. Он злился, но не показывал ей это. "А, что если он не захочет быть со мной из-за моей красоты? Зачем ему жена, на которую постоянно будут глядеть с завистью?"
   От нелегких раздумий, Купаву отвлекла сильная рука, которая легла на ее плечо. Едва не подскочив из-за неожиданности, Купава оглянулась и встретилась с озорным взглядом серых глаз. Рагнар улыбался. Присев рядом, викинг испил из чаши эля.
   - О, чем задумалась лебедь? - насмешливо, спросил он, убрав с ее лица непокорную прядь.
   - Думала, где ты шатаешься без меня и не решил ли ты, таким образом, избавиться от меня, оставив на ферме? - язвительно пробурчала купава.
   Рагнар сбитый с толку ее негодованием, оторопело смотрел на злую валькирию.
   - Если бы я хотел от тебя избавиться, то уже давно сделал это. И вообще, я тебя за собой не звал, ты сама пошла, так что сиди и помалкивай. У меня и без тебя плохое настроение, - тихо пригрозил Рагнар на ухо девице.
   - Хмм. Если бы не я, лежать бы тебе сейчас на дне, кормом для рыб, - ехидно улыбаясь, ответила красавица.
   - Что-что? Ты что-то путаешь, свет моих очей! Это ты как раз, пошла на дно, и если бы не я...
   Пылкую брань двоих влюбленных, остановил общий взрыв смеха. Скальд поведал всем собравшимся новую сагу, чем изрядно развеселил домочадцев. Купава надулась и демонстративно отвернулась от Рагнара. Однако видимо, молодого конунга не особо заботило ее настроение, он с жадностью волка набросился на еду.
   Купава не глядя на Рагнара, с отвращением следила по сторонам. Сегодняшний обед превратился в очередной пир в честь приезда хозяина, который частенько "уходил из дому". Лив, рассказывала ей о нравах отца и его воинов. Во всех викингов, рано или поздно, взыгрывала горячая кровь, напоминая о наследстве, полученном от героических славных предков. Викингов всегда влекли далекие пути и новые горизонты. Даже остепенившийся фермер, имеющий собственные земли, не всегда порывал с жизнью купца или разбойника, хотя, как правило, это было занятие для лета. Бьерн весной усердно трудился и сеял огромное количество зерна, непосредственно принимая в этом участие. Однако, когда эта работа заканчивалась, каждую весну он отправлялся вновь "викинговать" : грабил Шотландские острова и Ирландию, а в середине лета возвращался домой. Это он называл "весеннее викингование". Потом он оставался дома, пока не уберут хлеба и не обмолотят зерно. Затем снова отправлялся "викинговать" и возвращался домой, когда заканчивался первый месяц зимы. Бьерн называл это "осеннее викингование".
   Купава ела, аккуратно разрезая мясо, ложа в рот небольшие кусочки, однако зато вокруг нее слышалось сплошное чавканье и довольные отрыжки, что весьма портило ее аппетит. Викинги ели так, словно голодали целые месяцы, разрывая пищу руками, заполняя ненасытные желудки, в которые падало все, что попадало на стол: мясо, рыбу, соленину, потроха, репу, лук - все это изрядно запивая элем или вином, и снова раздирали руками: раки, копченую и соленую рыбу, жир, сало. Мясной сок тек по их лицам, скапывая на одежду. Эти варвары все время орали так, словно они в море во время бури. И так продолжалось пока усталость и хмель не валили их в забвение сна. Для славянки эти зрелища были в диковинку, даже немного отвратительны.
   Рагнар искоса наблюдал за кислым лицом княжны славянской, тихо посмеиваясь над ней. Его забавлял угрюмый вид девицы.
   - Где ты был сегодня? - вдруг строго спросила она.
   - Хотел встретиться с конунгом Норвегии, но его не оказалось в Осло. Он уехал в Швецию и вернется к концу следующей недели.
   - А, что потом? Мы поедем в Осло?
   - Мы? - хмуро уставился Рагнар на купаву.
   - Я пойду с тобой. Не думаешь ли ты, что я буду отсиживаться здесь, гадая жив ли ты, или нет? Мое место возле тебя, - упрямо выплеснула Купава.
   Рагнар испытывающее сверлил ее взором, а потом кивнул.
   - Ну и горячая же в тебе течет кровь! Дева-богатырша славянская! Иди, коль хочешь, но гляди, чтобы и писку не было. Станешь жаловаться на усталость, пойдешь одна пешком домой.
   "Домой! А, где он ее дом?"
   Купава уныло кивнула. Отныне ее дом - это дом Рагнара. А там будь-что будет!
  
   Вечером Купава вернулась в ту же комнату, где проснулась утром. Лежа в ложе, устланном мехами на пуховом матраце, дева не могла сомкнуть глаз. Как же тошно было на душе. Совсем одна - одинешенька! Трудно ей, хотя и не показывала это никому. Грусть-тоска рвет сердце. Там на Руси все казалось иначе, а здесь? Эти люди, они не такие как ее русичи. Эти были особенным народом, совсем не похожим на славян. Многие приходили в Чернигов: греки, которые верили в единого Бога и называли себя Христианами; арабы, которые также верили в одного Бога - Аллаха и звали себя Мусульманами. Однако варяги были не такие как все - иные. Все здесь было не так, как на ее родимой матушке-Руси, словно это особенный мир, подверженный страсти войны и безграничной храбрости, которую устанавливала их вера.
   Да и Рагнар оказался не таким, каким она его себе рисовала, наивно идеализировала. Это был не тот светловолосый витязь, которого она знала на Руси. Здесь среди моря и таких же как он сам, Рагнар был иной - настоящий суровый конунг, который в стальных рукавицах держит свое войско. Его голос звучал твердо, словно сталь, когда конунг отдавал приказы, лицо превращалось в каменное изваяние, глаза резали остротой. Равных ему не было. Мужественный красивый молодец, предстал перед ней жестоким, жадным, свирепым завоевателем, искателем приключений, работорговцем и наемником, который за злато перережет горло любому. Он был викингом, которого тянет в море. И этого мужчину она любила?
   Корни славянские, а вырос викингом, для которого кроме моря и разбоя ничего и не нужно. Одна месть кровная у него в голове, а другое все пустое. Ему бы только плавать по вольным просторам, налетая то на одно селение, то на другое, наводя ужас на всех. Видимо, чтобы стать русичем не обязательно родится от славянки, нужно эту землю полюбить, духом русским пропитаться, а его у Рагнара и не было. Варяг - варягом!
   Однако что-то все же от воспитания русича родича осталось в нем. Рагнар как бы ни старался, был не такой, как все остальные свирепые, дикие, словно звери викинги. Он стал вести себя, как и другие скандинавы, влился в их круг. Он гордо называл себя настоящим викингом, захватчиком, сыном славного народа Севера. Его воины уважали своего конунга и преклонялись перед его храбростью и силой. Даже Купава испытывала трепет перед грозным варягом, который украл ее сердце навеки. Ради него она была готова идти в неизведанные края, бродить по вольным просторам бескрайних морей и океанов, забыть прошлое и стать такой же какими были женщины Скандинавии. Глядя на Рагнара, она была готова поверить в его сильных и суровых богов. Люди ее народа, говорили, что он избранный богами, теперь и она в это верила. Ее герой, ее варяг, а ее ли?
   Дверь в комнату скрипнула, а затем с грохотом отворилась и захлопнулась вновь. Купава резко села на ложе. Рагнар попытался пробраться к ложу, но споткнувшись об стул, тяжело грохнулся на кровать животом. Купава вскрикнув, вжалась в стену.
   - Что ты здесь делаешь? - возмущенно закричала она.
   - Ложусь спать, - пролепетал Рагнар, заплетающимся языком.
   Перекатившись на спину, Рагнар шарил по постели руками, пытаясь нащупать Купаву.
   - Что? А ну иди отсюда, поищи себе место где-то в зале.
   Купава уперлась ногами в пьяного Рагнара и резко двинув, столкнула того на пол. Викинг тяжело рухнул. Застонав, Рагнар едва поднялся. Издавая грозное рычание, он набросился на перепуганную Купаву.
   - Я буду спать там, где хочу и не тебе мне указывать, женщина.
   Его голос прозвучал угрожающе.
   - Тогда уйду я!
   Купава хотела было выскочить и уйти, но сильные руки остановили ее намеренье. Схватив за талию, Рагнар опрокинул ее на ложе. Жадные грубые руки шарили по телу девицы. Она хотела вырваться, но не могла свалить из себя такую здоровую тушу. Рагнар осыпал горячими поцелуями все ее лицо и шею. Купава устала бороться, бессильно обвила его шею руками, отдав себя грубым, но горячим ласкам ненасытного варяга.
  
   Теплое солнце упало лучиком на лицо Рагнара. Издав тяжелый стон, он с трудом открыл глаза. Резкая боль ударила в голову. Сегодня он пожалел, что вчера столько выпил. Что-то теплое пошевелилось на его груди. С усилием опустив голову, Рагнар встретился взглядом с озорным огоньком черных глаз. Купава в одной рубахе с распущенными волосами, лежала у него на груди. Позабыв даже о боли, Рагнар резко подскочил и отпрянул от девицы, свалившись с кровати на пол. Купаве эта ситуация показалась забавной и не удержав смеха, она громко захохотала. Насупившись, викинг поднялся на ноги.
   - Купава, я ничего не помню, как я здесь оказался? О, боги, неужели мы, то есть я..?
   Терзания совести исказили его лицо в гримасе боли. Рагнар запустил руки в волосы, сцепив пальцы, стараясь не смотреть в сторону девы.
   - Хотелось бы мне помучить тебя, но жаль мне тебя варяг. Не было ничего. Ты только и успел, что поцеловать меня, а потом свалился и захрапел.
   Услышав ее слова, Рагнар облегченно выдохнул. Припав у ложа на колени, он схватил ее в объятия.
   - Прости, что ввалился к тебе пьяным. В следующий раз я буду трезвым и не усну, - горячо зашептал Рагнар, обжигая поцелуями шею Купавы.
   Купава с силой оттолкнула от себя Рагнара, да так сильно, что молодец вновь упал на пол. Рагнар гневно зарычал, его глаза запылали злостью.
   - Уймись! Следующего раза не будет. Спи в общем зале вместе со своими воинами, а ко мне и не сунься, - закричала Купава.
   Спрыгнув с ложа, она побежала к своему платью и наспех принялась одеваться. Рагнар обижено наблюдал за ней.
   - Сама пошла за мной, а теперь гонишь?
   - Я тебе не полюбовница. Я княжна и не позволю себя выставлять на смех людям.
   Черные и серые глаза скрестились со жгучей злостью. Купава, быстро натянув платье, опоясалась поясом. Ее движения были неловкими, пальцы нервно перебирали ткань. Стоя посреди комнаты, девица уперла руки в бока. Княжна свысока посмотрела на варяга, твердо зная, что права.
   - Княжна, говоришь! Княжна осталась в Чернигове, а ты девка безродная. Моя девка и если я захочу...
   - Не смей, а то погублю, жабой оберну.
   Рагнар сделал два шага и с болью рванул Купаву за руку, крепко прижав к себе. Его горячее дыхание обжигало девицу, вены на шее викинга вздулись, лицо покраснело от злости.
   - Что тебе нужно от меня? Ты хотела любви - бери, но, чего же ты боишься? Прячешься за стеной гнева, сама меня отталкиваешь, - страстно шептал Рагнар, сжимая ее руки в своих ладонях, да так сильно, что Купава едва сдерживала крик.
   - Отпусти, - закричала она.
   Рагнар резко разжал пальцы, выпустив девицу.
   - Я хочу любви своего Рагнара! Я не стану твоей наложницей.
   - Зря я взял тебя с собой. Ой, зря, - покачал Рагнар головой и развернулся спиной к девице.
   - Через две недели я ухожу к конунгу, что будет дальше, не знаю. А ты останешься здесь.
   Резкие слова конунга напугали Купаву. Он оставляет ее. Бросает!
   - Нет, я пойду за тобой.
   Рагнар обернулся к ней, в его глазах сверкнуло недовольство. Он злился на девицу.
   - Я не боюсь брани, и тебя одного не отпущу.
   На лице викинга засияла озорная улыбка.
   - Ну и упрямая же ты, как ослица из арабских земель.
   Купава возмущенно открыла, было, рот, но не проронила и слова. Рагнар вмиг закрыл ее уста своим поцелуем.
   - Я боюсь за тебя Купава. Не смогу полностью отдаваться бою, думая о тебе.
   - Не переживай, я смогу о себе позаботится, как не сталью так чарами.
   Конунг тихо засмеялся. Не в силах оторваться от нее, Рагнар покрывал лицо девицы поцелуями. Однако время не стоит на месте, солнце взошло, и конунгу пора было одеваться. Рагнар быстро надел свою длинную рубаху, поверх которой набросил кафтан красного цвета и подпоясался широким поясом. Светлые локоны конунга блестели в лучах солнца, рассыпались по широким плечам из-под золотистого гребня.
   Любо было Купаве глядеть на ладо свое красное. Хорош собой варяг ее ненаглядный. Выйдет, пройдется так все девицы на него, и заглядываются, а он и не смотрит на них, все на Купаву глядит, сторожит. Прикраса она его, как бы кто другой не позарился. Викинги не славяне, понравится - умыкнут и не спросят.
   - Куда ты это собралась не свет ни зоря? - сощурив глаза, строго спросил викинг.
   - Не все же время в постели валятся. Прогуляюсь я на коне, местности посмотрю, по ферме поброжу. Поедешь со мной? - с надеждой спросила Купава, прижимаясь к груди своего ненаглядного.
   - Нет, прости. Еще вчера пообещал Бьерну, что в поле помогу ему. Крышу надобно починить и скот перегнать.
   Обиделась Купава, топнула упрямо ногой.
   - Ты всем обещаешь, всем помогаешь, а как же я? Я у тебя всегда на последнем месте.
   - Не кричи как капризное дитя.
   - А вот и буду кричать. Буду!
   В комнату с шумом отворилась дверь и на пороге возникла здоровенная фигура Бьерна Медведя. Викинг в недоумение смотрел на парочку.
   - Вы так громко кричите, что вся округа слышит. Даже волки дикие разбежались от вашего визга, - смеясь сказал Бьерн.
   Рагнар и Купава раздраженно посмотрели на огромного викинга. Понимая, что он помешал, Бьерн откашлялся и поспешил удалиться, тихо прикрыв за собой двери. Не успел он сделать и пару шагов, как тут же наткнулся на свою жену, которая стояла у стены, уткнув обе руки в толстые бока, нетерпеливо притопывая ногой. На ее круглом миловидном лице, отобразился интерес и одновременно раздражение.
   - Ну, что там?
   Бьерн развел руками, желая поскорей проскользнуть мимо жены. Однако не тут то было, такую не обойдешь. Ингрид заслонила собой дорогу.
   - Если этот мерзавец обижает Купаву, то я ему?
   Ингрид грозно похлопала качалкой по массивной руке.
   - Уймись, женщина! Милые бранятся - только тешатся, - примирительно ответил Бьерн, обнимая жену за обширный стан, чмокнув в красную щеку.
   Суровость Ингрид, как рукой сняло, и она вся зарделась.
   - А помнишь, как мы бранились в молодости? Твои крики сотрясали даже самые высокие горы.
   Ингрид довольно засмеялась, поцеловав мужа в заросшую щеку, похлопав его по животу.
   Рагнар быстро выбежал вдогонку Бьерну, не желая больше спорить с непокорной строптивицей. Солнце уже высоко стояло и мужчины принялись за свою повседневную, кроме походов, работу. Каждый занимался своим делом. Рагнар отправился с Бьерном перегонять скот с одного пастбища на другое.
   Каждая ферма в Скандинавии имела свои обширные выгоны, так, что хозяйства были расположены как можно дальше друг от друга - так далеко, как только позволяла местность. Кроме скота, Бьерн имел свои огромные поля, но время посева давно уже прошло, а до сбора было очень далеко. Все дни у Бьерна были распределены, работы было много и все нужно успеть еще до выхода в поход. Рагнар согласился помочь своему другу, чтобы не сидеть без дела, ругаясь с Купавой. Завтра Бьерн собирался идти с Рагнаром, Торлаугом и остальными мужчинами на охоту, а послезавтра на рыбалку. Скандинавия была богата на всякую дичь и рыбу: морских птиц стреляли или ловили силками и собирали их яйца. Викинги выходили на охоту в море на кораблях, скакали по горам и холмам на лошадях. В море водилась селедка, треска; в реках - форель и лосось. Китов били гарпунами, тюленей убивали копьями или ловили в сети. В горах можно было охотиться на медведей, диких кабанов, лосей, благородного и северного оленей. Иногда викинги охотились с соколами. Рыбу ловили на удочку, сетями, били острогой. Скандинавы охотились не только ради поживы, но и для торговли: меха, медвежьи шкуры и кожи северных оленей были очень ценным товаром. А также в цене были: кожи моржей и тюленей, бивни моржей, ворваны, китовые кости, перья, живые соколы, сушенная рыба.
   Ферма Бьерна жила не только благодаря скоту и охоте. Каждое лето на ферму прибывали три группы "сезонных рабочих": меховщики, кузнецы, которые приходили плавить руду из горных пород и пастухи, которые отгоняли коров и овец на дальние пастбища, где росли горные травы и кустарники.
   Хозяйство Бьерна было очень велико и обширно. Ферма объединяла в себе много разных построек: некоторые из них располагались группами вблизи жилого дома, некоторые были рассеяны по лугам за сотни метров от дома. У всех построек были низкие и длинные стены, а также пологие крыши: слой из торфа срасталась в плотную травянистую массу так, что снаружи эти постройки напоминали небольшие холмики. На крышах играли дети и грелись под солнцем собаки, по ним могли безопасно ходить даже козы, которые залезали на крышу, чтобы пощипать травы и их приходилось сгонять оттуда.
   Во внутреннюю группу построек входил: коровник и конюшня, напротив коровника построили сеновал. Немного вдали ближе к лугу стояла овчарня. Вблизи коровника располагался свинарник и загон для коз. На некотором расстоянии от дома находились и другие сараи для запаса сена и зерна. Возле берега стояло большое помещение, куда на зиму затаскивали на катках лодки, а возле него построили продуваемый ветрами домик с открытыми стенами для сушки сирой рыбы.
   Вблизи домашних построек, стояла кузница, которую построили на отшибе, дабы избежать пожара. Возле дома приютилась баня, парная и со стоком для воды; здесь имелась каменная печь, которую топили торфом. Вдоль стен тянулись высокие полки, где лежали те, кто хотел изрядно попотеть.
   Ни одно хозяйство не обходилось без кладовки, ключи от которой хранились у хозяйки дома. Скоропортящиеся продукты: молоко, творог, хлеб и свежее мясо, помещали вблизи большого дома. Далее находились кладовки для сушеных продуктов, солений, инструментов, сбруи, канатов, тюков тканей. В одной из комнат была вырыта землянка - подземная кладовка для еды, но чаще всего в ней прятали беглецов.
   На ферме Купава с сожалением заметила рабов: пленные, купленные или подаренные. Единственное, радовало славянку, это то, что у скандинавов было принято освобождать рабов в награду за хорошую работу или позволять рабу зарабатывать деньги, чтобы выкупить свободу. Таким вольноотпущенным часто давали небольшой участок, и они становились арендаторами. У Бьерна на ферме находилось тридцать восемь рабов, помимо других слуг. Он назначал рабам ежедневную норму, однако после этого рабам предоставлялось свободное время. Каждый из них мог работать на себя, вечером или ночью. Бьерн выделял рабам пахотную землю, чтобы они сеяли зерно для себя, и позволял использовать урожай для их собственной выгоды. Викинг давал каждому определенное количество работы и, выполняя ее, рабы могли получить свободу. Было много рабов, которые получили свободу, таким образом, за год - полтора и все, способные хоть как-то работать, могли освободиться за три года. Бьерн научил некоторых своих вольноотпущенных ловить рыбу, а других обучал ремеслу землероба, скотовода, кузнечного дела, бывало и гончарного. Таким образом, викинг помогал благосостоянию всех.
   На ферме находилось много свободных мужчин и женщин, которые работали батраками, за, что получали стол и кров для себя и членов своих семей, а иногда и плату за работу. Батраков нанимали на год, некоторых для определенной особенной работы: пасти коров и овец, а других - просто как работников, которые трудились везде. Простую повседневную работу кузнеца или плотника мог выполнить кто-то из домочадцев, но для более тонкого дела приглашали со стороны ремесленника-специалиста.
  
   Купава не успела выскользнуть и за порог дома, как ее тотчас, поймала Лив. Любопытная девица заслонила собой дорогу Купаве. Дочка хозяйки увязалась за славянкой с надоедливыми расспросами, однако понимая, что из девицы правду и клешнями не вытащишь, наконец, отстала. Купава огорченно покосилась на конюшню, она так хотела сломя голову, поскакать на лошади по скалистым холмам, полетать за ветром вдоль берега глубокого фьорда, однако ее планы накрылись медным тазом. Лив, настойчиво потянула Купаву за собой, желая той показать все красивые места фермы.
   - Да что ты так переживаешь, ну подумаешь, повздорили немного? Я вот, со своим постоянно ругаюсь. Да и как же без этого, так жизнь веселее! Мама с отцом тоже, как загремят, так затрещат, словно две скалы сошлись.
   - Лив не в этом дело, - отмахнулась Купава, сорвав с земли цветочек.
   - А в чем же тогда? - непонимающе уставилась на нее скандинавка.
   - Не могу тебе всего рассказать. Я и сама запуталась. Раньше твердо знала, чего хочу, а теперь... - уныло склонила голову Купава.
   Солнце приятно согревало кожу, непокорные пряди черных волос выбились из косы и разметались в стороны, подхваченные дуновением ветерка. Лив, в который раз, с завистью залюбовалась красотой заморской девы. Черные косы сияли на свету. Стройная, величавая, горделивая и как глянет, тут же, Лив, становилось не по себе. Не простая эта девица! Чтобы не говорили воины отца - нет, не из простых она.
   - Ты боишься, что он уйдет?
   - Да.
   - Глупая, он тебя ни когда не бросит! Перестань глупостями себе голову забивать. Жизнь, она такая непредсказуемая, никогда не знаешь, когда тебя смерть подстережет? Так не лучше ли отдаться на милость любви. Позволь себе крупицу счастья.
   Купава молча обняла Лив за плечи, щелкнув девочку по носу, на котором светились милые веснушки.
   - Возможно, ты права. Это все, наверное, из-за резкой перемены в жизни. Я все никак не могу привыкнуть к чужому краю.
   - Ты скучаешь по Руси?
   - О, да, очень. Жила и не ведала, как сильно любила свой край, где царят черные леса, а когда ушла, только теперь поняла, что осталась одна в целом мире.
   На глаза Купаве навернулась одинокая слеза, голос задрожал.
   - Не одна, с тобой Рагнар, - весело ответила Лив, толкнув Купаву в плечо.
   - Рагнар? Он только и бредит о своей мести, да о море, а я... Я всего лишь обуза.
   - Вот глупая! Ладно, хватит болтать попусту, пойдем, а то мать будет кричать.
   - А куда мы?
   - Увидишь.
   Лив поманила Купаву за собой. Обе девицы весело смеясь, быстро перебежали через двор полный народу, проскользнули в двери и побежали мимо зала. Лив спешила ибо знала, что строгая мать будет кричать. Они влетели в комнату, где уже сидели женщины, которые при появлении славянки замолчали, удивленно разглядывая девицу. Первая нарушила тишину Ингрид. Хозяйка приветливо обняла свою гостью и усадила на лаве возле Лив. Работа вновь закипела. Женщины изготавливали ткани. Хозяйка фермы распределила женский труд, одни помогали ей на кухне, другие хозяйствовали по дому: убирали, стирали, еду подавали. Иные помогали заготавливать сено, жать урожай. На горных пастбищах, служанки готовили молочные продукты и провозили их на ферму. Однако у женщин была одна работа, которой скандинавки занимались круглый год: изготовление шерстяных тканей. Ткани делались не только для домашних нужд, но и на продажу.
   Купава наблюдала за работой, не принимая в процессе участия из-за травмы в плече, а возможно, скорее всего, из-за того, что эта работа не лежала у нее на душе. Купава хоть и росла избалованной княжной, однако няньки часто заставляли ее учиться женскому ремеслу, и княжна умела немного вышивать, знала, как делать ткани, шить, но не любила эти "никчемные" для нее занятия. У юной княжны другие заботы были в голове: лихой конь, лук да стрелы, свобода и колдовство.
   Вот и сегодня, Купава скучала, глядя на работу девиц и зрелых женщин, которые вкладывали в свою работу всю душу и мастерство. Девицы весело щебетали, хвалясь своими женихами, мужьями и братьями, а бывало и песни заводили.
   Ткани изготавливали на вертикальных ткацких станках, прислоненных к стене. Процесс шел сверху вниз. Два ряда нитей основы, натягивались с помощью камней, между ними проводили уток и подбивали его с помощью "меча" - деревянного или из китовой кости. Ширина ткани была стандартной, два локтя. Отрез такой ткани был равен серебру.
   Скандинавки производили ткани также из крашеной шерсти, с полосатым узором. Ткань часто красили в красный цвет. Эту краску получали из марены, красно-коричневой и фиолетовой цвета получали из лишайников, а черный из болотной грязи.
   Лив работала, не переставая болтать, она рассказывала, как они сами шьют свои наряды. Женщины скандинавов умеют вышивать шерстью, шелком, а также серебряными нитями. Костяными иглами плели кружева. Однако любимым ремеслом было изготовление узорных лент.
   Скандинавки косились на славянку, тихо перешептываясь между собой. Они считали Купаву очень странной.
   - Купава, а чем занимаются ваши женщины? Я гляжу, ты совсем не умеешь шить, делать ткани, готовить, - насмешливо спросила Ингрид. - Из рассказов наших воинов, которые пришли из земли руссов, я наслышана о трудолюбии этого народа. Откуда же ты пришла?
   Купава от смущения покраснела.
   - Вам все правильно рассказывали, наши женщины трудолюбивы. Няньки пытались приучить меня к рукоделию, но... Меня тянуло к другому.
   Ингрид фыркнула, Лив рассмеялась, а другие женщины непонимающе уставились на девушку.
   - Нужда заставляет женщину работать, а своенравие и безделье удел дочерей и жен князей, или бояр, родовитых богачей.
   Пристальные глаза хозяйки впились в Купаву. Славянка поняла, к чему та клонит и решила подыграть Ингрид, с вызовом глянув на скандинавку.
   - Мое прошлое, то мое прошлое.
   - Не горячись славянка, я не стану лезть в твои дела, ты моя гостья. Нравишься ты мне, а то, что неумеха в рукоделье, то пустое. Видно по тебе, что из знатного рода: и рученьки твои холеные, и манеры горделивые, словно у княгини, и слово твердое, правильное. Каждому свой удел. Кому у прядильного станка сидеть, а кому и мечом махать. Говорили воины, что ты смелая и ловкая в сечи, словно валькирия. Твой удел беречь своего ненаглядного.
   - Спасибо за слово мудрое хозяйка. Не могу поведать о себе, судьба такая забросила меня в дальние страны, повела вслед за милым.
   - Любовь - это хорошо. Купава, а ты знаешь, я ведь на следующей неделе замуж выхожу, - подала голос Лив.
   Купава обернулась к счастливой невесте. Она радовалась за девочку, даже легкая зависть в сердце колыхнулась.
   - На следующей неделе устроим пир, съедется много гостей, будет музыка, скальды, даже *вельва местная придет.
   __________________________________________________________________________
   *Вельва - скандинавская прорицательница, ведьма.
  
   Лив вся радостная, звонко засмеялась, схватив Купаву за руки, закружила ее как в хороводе. Только заметив печаль в глазах подруги, Лив остановилась и крепко обняла девицу.
   - Не грусти дева прекрасная. Будет и у тебя скоро свадебный пир. Будешь и ты счастлива.
   - О, если бы услышали твои слова боги! Счастливая ты.
   Спустя несколько часов, Купава вышла из дома и присела на траву у берега фьорда. Если бы и на ее земле были такие же нравы и традиции, как в этой стране, то возможно, все сложилось бы иначе. И тогда ей бы не пришлось рвать все цепи со своим родом. Как странно, викинги жестокие и грозные, а их женщины живут свободнее, нежели славянки. В Норвегии дочерей не выдают замуж против их желаний. Семья давала помощь и совет, однако ни когда не была всемогущим авторитетом, перед властью которой отрок не имел права голоса.
   Женщины викингов имели достаточно высокий статус. Они могли владеть землей и управлять собственностью, у них был полный авторитет в делах хозяйства и нередко, им приходилось в одиночку управлять фермой, пока мужья плавали в поисках приключений.
   Законная жена отличалась от наложниц, которых было много у викингов. Муж платил за жену выкуп у семьи, однако невеста также получала приданное от отца и подарок от мужа в день после свадьбы. Первая и третья из этих сумм становилась ее собственностью, и если брак кончался разводом, муж был обязан выплатить приданное.
   Услышав шум вдали, Купава с интересом поднялась и решила посмотреть, что же там происходит. Девушка подошла поближе к месту сборища шумной компании. На поляне собралась в большой круг куча мужчин, в центре которого, издавая громкие крики, сцепились в борьбе два петуха.
   Купава пробралась сквозь толпу, желая понаблюдать, однако кто-то схватил ее за руку, грубо потянув на себя.
   - Ты кого выбираешь - черного или красного?
   С широкой улыбкой на нее смотрел Торлауг. Молодой воин настойчиво потащил ее в круг, на самый первый ряд. Вокруг стоял оглушительный крик мужчин и женщин, которые напряженно следили за схваткой петухов.
   Купава растерянно переводила взгляд от одного петуха до второго. Ей пришлось едва ли не закрывать уши, спасаясь от оглушительных криков, ругательств, которые летели со всех сторон шумной толпы, если их избранник сдавал или наоборот.
   - Даже не знаю? Наверное, красного.
   Девица неуверенно ткнула пальцем в сторону крупного красного петуха с длинным хвостом.
   - А, почему за красного? - озадаченно протянул молодой воин с кислой физиономией. - Я поставил на черного.
   Купава весело рассмеялась. Наслышанные о ее колдовской силе викинги, полностью доверяли ее чутью.
   - Эй, только без баловства, договорились!
   Рагнар возник, словно из ниоткуда и ухватил Купаву за локоть, разворачивая ее лицом к себе. Ясный взор викинга светился озорным светом, лукавые морщинки появились вокруг его рта и глаз.
   - Договорились! - ответила Купава с улыбкой.
   Девица обернулась назад к полю боя. Рагнар замер за ее спиной, словно крепкая скала.
   - Бей его, клюй! - кричали из толпы.
   Красный петух дрался лихо, пух и перья разлетались по всем сторонам. Красный борец победил на удивление Купавы, а ведь она ничего не делала, чтобы помочь птице.
   - В следующий раз возьму тебя с собой, чтобы ты указала на какую птицу делать ставки.
   Торлауг недовольно покосился на Купаву. Как не пыталась она себя сдерживать, но смех разрывал ее, что еще больше злило юношу.
   Купава уже не смотрела на Торлауга. В толпе послышались новые крики.
   - Харлауг твой красный слабак, совсем костлявый и едва дышит. Ты, что его вовсе не кормишь? - ехидно улыбаясь, издевательски прокричал викинг по имени Рунар.
   Толпа взорвалась смехом.
   - Ты на своего плешивого, черного погляди. Это петух или курица, больно маленький, - с вызовом крикнул Харлауг.
   - Ах, ты так? Ну, я тебе сейчас покажу! Иди сюда.
   Два здоровых хозяина петухов сошлись в кулачном бою. Вокруг них воцарилась оглушительная неразбериха: пух полетел из-под петухов, птицы клевали друг друга до крови, дрались шпорами и когтями; два викинга яро размахивали кулаками, начищая один одному морды, нанося тяжелые увечья; и все это происходило под ликующие крики и смех толпы. Дети тыкали пальцами в сторону драчунов, едва не падая от смеха.
   Ссора между проигравшими и победителями продолжалась до тех пор, пока не переросла в массовую потасовку. Толпа уже успела позабыть о виновниках спора и причинах, которые толкнули их на драку. Увлеченные потасовкой, викинги наслаждались самим боем, со страстным запалом наминая бока друг другу. После доброго побоища, все разбрелись кто куда, досадливо потирая ушибы, бурча себе под нос проклятия.
  
   Вечером Купава сидела на ложе в полной темноте, слушая тишину. Она ждала его. Время шло, а Рагнар так и не появился. Упав на ложе, Купава громко разрыдалась. Она сама его прогнала, а теперь нарекает на себя, обвиняя во всем его. Горько было девице, печаль сдавила сердце.
   Купава встала и подошла к окну, открыв ставни, она присела возле окна, положив голову на руки, вслушиваясь в ночь. Ночь была прохладной, каждый вдох приносил облегчение. В комнату доносился тихий шорох листвы, легкий ветерок пробежал по ветвям высоких деревьев, что росли вдали. Она ощущала бессловесный наполненный жизнью мир, который был укрыт ночной темнотой. А там, вдали, возле реки возвышались витязи могучие дубы, словно сторожа. Вот он стоит, красавец могучий дуб. Он не спит, а говорит с ней шелестом темной листвы, шепчет что-то ласковое, доброе, и кажется, радуется тому, что не один он, а с ней ведет говор.
   С ночного фьорда веет свежим холодом. Неугомонно вперед и вперед, бегут его темные воды, будто бы влекут за собой мысли. Купава далеко-далеко отсюда. Она тянется всей душой к зелени лесов, к текучим водам, то бурным, то тихим и словно убаюкивающим. Тянется к ним на свободу, как росток к живительному Хоросу солнышку.
   Где-то из дома послышались звуки веселья, смех и музыка. Села Купава на подоконник, мысленно вновь увидела тропы, которые вели ее когда-то по склонам Болдиных гор на душистые задеснянские луга. Хорошо было там, в кругу милых подруженек! Милана созывала на праздники всех девушек. Как весело они кружились в танцах, пели веснянки, играли в прядки, перекликались, вздрагивая от радости и страха, что тебя найдут и схватят ловкие девичьи руки. А набегавшись, выходили на опушку рощи, собирали цветы, садились в круг и плели пышные венки, пестрые и яркие.
   Печально вздохнув, Купава закрыла глаза. Как не понятно все создано в этом мире. Одни страдают оттого, что появились в нем без красоты, другие потому, что красота их слепит глаза. Так кто же тогда счастлив? Те, кто облюбованы судьбой? Кто занял в жизни золотую середину? А где же ее счастье? Рагнар? Что же нелегкая, видимо, ее дорога: зыбкая и извилистая, невесть куда ведет, а то гляди и в дебри заведет.
   Не спал той ночью и Рагнар, все ворочался да в потолок глядел. Ему бы сорваться и пойти к ней, отворить дверь, да взять свое. Но нет, не смеет, что он зверь, какой дикий, враг лютый? Нет, люба ему Купава, дорога. Вот закончится все и если останется жив, тогда... А, что тогда? Один освети его путь, укажи верную дорогу! Что делать? Сколько бы Рагнар не задавал себе вопросы, однако в душе он уже давно все решил...
  
   С самого утра весь дом гудел. Все готовились к свадьбе. На кухне жарилась и запекалась еда, слуги суетились, расставляя столы, застилая скамьи покрывалами, настилая на пол свежих трав и соломы. Купава помогала рядится невесте.
   - Ты не выглядишь взволнованной? Не боишься первой брачной ночи, предстоящей жизни замужней хозяйки? - подзадоривала невесту Купава.
   Лив, только улыбалась.
   - А кто тебе сказал, что у меня не было первой брачной ночи? Я уже испытала горячие объятия своего Эрика, темной ночью под сиянием полной луны.
   Купава смущенно отвела глаза.
   - Не смущайся красавица. Тебе стоит только намекнуть и Рагнар тут же подарит тебе всю свою ласку. Я не слепая и вижу, как он глядит на тебя, словно голодный волк. Да и не только я это замечаю, - подмигнула Лив.
   - Правда? А я и не замечала. Он всегда суровый и чем-то недовольный.
   - Да это он злится, потому, что ты не подпускаешь его к себе.
   - Если это правда, то мне стоит быть с ним полюбезнее, а то гляди и обратит свой взор на другую.
   Лив засмеялась, щелкнув подругу по носу.
   Купава помогла невесте надеть рубашку, а затем и платье. Длинное платье из белой плотной ткани было расшито серебром и спадало к самим ступням невесты. Поверх платья, она повязала широкий пояс расшитый янтарем и жемчугом. Волосы Лив заплела во множество мелких косичек. Голову невесты покрывала белая вуаль, привезенная отцом из Франции, как и весь наряд. На груди Лив висела черепаховидная крупная брошь.
   - Красавица! - восхищенно воскликнула Купава, хлопнув в ладоши.
   Купава, смахнув с глаз слезу, достала из кармана небольшую серебряную шкатулку и вручила невесте. Лив приняла дар и с любопытством открыла ее, восхищенно ахнув. Внутри шкатулки лежали бусы из крупного жемчуга.
   - Это так прекрасно, но Купава они очень дорогие, откуда? - Лив, взволновано посмотрела на подругу.
   - Не беспокойся о стоимости, это всего лишь красивые безделушки. Пусть они принесут тебе счастье.
   Невеста обняла Купаву.
   - А ведь это правда, что о тебе шепчутся старухи, ты из родовитых?
   - Думай, что хочешь.
   - Мне не важно, кто ты, я знаю одно, ты Купава моя подруга.
   Славянка растрогано улыбнулась, крепко обнимая скандинавку.
  
   Праздничный пир устроили на дворе. Все домочадцы и прибывшие гости красочно нарядились. Мужчины, как всегда аккуратно причесаны и ухожены: кто заплел волосы в две косы, кто в одну, а кто просто пустил тонкую косичку у висков. Мужчины облачились в разные наряды, чаще всего привезенные из дальних стран: кафтаны, свитки, туники, свободные штаны и более узкие, опоясались широкими поясами, с которых свисали мечи и ножи.
   Девушки и женщины блистали в длинных платьях с узким или широким рукавом, свободных длинных юбках, роскошных поясах расшитых камнями. На груди женщин сверкали броши, шеи обволакивали бусы. Викинги носили свободно распущенные длинные волосы, как мужчины, так и женщины.
   Рагнар ожидал Купаву у двери. Он нетерпеливо переступал с ноги на ногу, горя желанием взломать, "эту чертову дверь" и вытащить ее. И тут дверь, наконец, отворилась, на пороге показалась его дева-лебедь. Купава выглядела просто восхитительно в красном платье, расшитом золотыми нитями, опоясанная золотым поясом. Черные косы свободной волной струились по спине, а на челе сияли серебряные височные серьги.
   Рагнар так и замер, едва не открыв рта. Купава подошла к викингу и положила свои руки ему на грудь. Дыхание конунга стало прерывистым, взор затуманился.
   - Схватить бы тебя сейчас в охапку и увезти подальше, где мы останемся только вдвоем. И тогда я подарю тебе жаркие страстные ласки. Купава услада моих глаз, свет моих очей!
   - Я ждала тебя, а ты все не приходил.
   - О, моя лебедь, если бы ты только намекнула или подала, хоть какой-то знак, один лишь взгляд! Я бы...
   - Тише мой буйный варяг, а то все услышат о твоей страсти.
   Издав рычание, словно дикий зверь, викинг подал своей женщине руку и повел деву во двор, где уже начинался разгульный пир.
   Приданное невесты было готово и одобрено родичами жениха. Бьерн давал за свою дочь одежду изо льна и шерсти, прядильное колесо, инструменты для тканья и кровать, много серебра и злата, а также скот. По традиции Норвегии, все, что принесла с собой невеста, являлось ее собственностью, а не становилось частью имения ее мужа.
   На свадебный стол разносили торжественное питье "свадебный эль". Столы были заполнены едой: мясом и рыбой, элем, пивом и вином. Гости ели и пили, слушая саги, которые пели скальды. Пир удался на славу, гуляли весело, пели громко, танцевали до упаду. Даже Купава, охмелев, решилась станцевать.
   Ближе к вечеру явилась та, кого с таким нетерпением ожидали - предсказательница. Этих ведьм викинги весьма почитали, их приглашали на праздники, а бывало часто, устраивали праздники специально для них. Возле молодых поставили высокое кресло с пуховой подушкой. С этого кресла ведьма должна была вершить свое предсказание.
   Ведьма Торборга явилась на пир с заходом солнца. Худощавое тело ведьмы покрывал синий плащ, сверху донизу, убранный камешками. На ее голове была черная шапка из овечьей шерсти на белом кошачьем меху. На шее вельвы висела цепочка из стеклянных бус, гунлапуский кожаный пояс стягивал тонкий стан, с которого свисал большой кожаный кошель, в котором хранилось разное волшебное снадобье. В своей руке она сжимала палку с украшениями из метала, и с набалдашником, обложенным камнями. Башмаки из телячьей кожи, шерстью вверх, завязывались длинными толстыми ремешками, концы которых были пристегнуты медными бляхами. Руки вельвы украшали перчатки из кошачьего меха.
   Лишь только она вошла, все встали и почтительно раскланялись с ведьмой. Ведьма отвечала на приветствия более или менее дружески, смотря по тому, какие из гостей были для нее приятны. Бьерн, как хозяин дома, поспешил к ведьме на встречу. Он взял ее за руку и усадил в высокое кресло, попросив ведьму удостоить гостей своим вниманием. Благословение этих волшебниц считалось особенно сильным для счастливого успеха в предприятии; напротив, ругательства и проклятье, насылаемое ими, могли принести страшные несчастья. Викинги свято верили, что слова, произнесенные однажды, непременно исполнятся.
   Пир вновь возобновился. Вельва сидела на своем возвышении, зорким глазом осматривая гостей. Купава постоянно чувствовала на себе пристальный взгляд ведьмы, и от этого ее бросало, то в жар, то в холод. Странно, почему она не смогла защититься с помощью своих чар, а ведь раньше все могла, все умела, теперь же силы подвели ее.
   Когда ужин подходил к концу, Бьерн подошел к вельве и спросил, когда ей будет угодно исполнить желания гостей и начать свои предсказания. Ведьма назначила час.
   Спустя время все нужные приготовления были готовы, ведьма села на камень, положенный на трех столбах, женщины образовали вокруг нее круг. Одна из женщин громким голосом запела волшебную песню, имеющую силу при колдовстве. Во время песни, предсказательница с разными кривляньями, делала заклинания. Все гости замерли. Ведьма замолчала, застыла и медленно открыла свои синие глаза. Сильным голосом она объявила, что готова удовлетворить общее желание, потому, что получила вдохновение от высших сил. Все заняли места, первым к ведьме подошел Бьерн. Вельва достала из мешочка руны и бросила их на стол. Склонив голову над деревянными палочками, вельва внимательно их разглядывала, а потом изрекла хриплым голосом:
   - Ферма твоя будет, как и прежде процветать, урожай добрый соберешь, но в походы больше не ходи, если жизнь дорога. Не иди за славой, сгинешь.
   - Викинг на то и викинг, что б в славном бою голову сложить и войти в Вальхаллу, чтобы занять почетное место за столом Одина.
   Вельва махнула рукой, мол, иди. Дальше она раскинула руны на молодых. Лицо вельвы оставалось беспристрастным, словно маска, не выражая никаких эмоций.
   - Долго будешь жить, до глубокой старости. Родишь своему возлюбленному четверо детей: трое сыновей и одну дочь. Все у вас будет ладно: хороший дом, ферма богатая и ты там будешь, как цветок цвести, крепкой рукой хозяйством управлять. Богатые дары тебе муж из-за морей привезет, - строгим тоном сказала вельва, глядя на Лив, а потом обернулась к Эрику.
   - Много морей обойдешь, серп в жатве сеч кровью обагришь. Злата много себе возьмешь, добрых сыновей вырастишь...
   Вельва не сказала, сколько будет жить Эрик, да и зачем? Судьба мужчин викингов искать свою смерть в бою и мало кто доживал до старости.
   После молодоженов вельва повернула свой взор к Рагнару и долгим взглядом смотрела на молодого конунга, а потом резким движением руки швырнула на стол руны. Взмыли вверх деревяшки и упали на стол, раскинув судьбу Рагнара. Долго сидела ведьма, молча водила рукой по рунам, озадаченно цокая языком. Сморщенное лицо впервые приобрело озабоченный вид, а потом, она вдруг вскинула голову и посмотрела на него острым пронзительным взглядом. По телу Рагнара побежали мурашки.
   - Ай да не простой ты викинг! Перемешала твои пути нить - судьба, погоняла тебя по свету. Выпали тебе такие руны Рагнар сын Ивара: Раида - путь, Теиваз - нападение, Одал - имущество, Турс - военная рука, Хагалар - град, Алгир - защита, Совило - сила, символ власти. Ты идешь по краю лезвия, словно летишь на огонь. Будь осторожен возле тебя ходит смерть. Однако руны предрекли тебе победу над врагом...
   Рагнар самодовольно улыбнулся, его воины ликующе закричали. Одна Купава почему-то сидела хмурая. Вельва смотрела теперь прямо на нее. Подняв руку, ведьма поманила девицу к себе. Люди вновь все замолчали. Купава высоко подняла голову и пошла к ведьме. Скандинавка снисходительно улыбнулась, такому высокомерию девицы.
   Раскинув руны, вельва едва глянула на них, она и так уже все знала.
   - Твоя тень скоро умрет дитя Руси. Ты обрекла на страдания свой род, дочь черных лесов. Однако ты сделала свой выбор и теперь назад дороги нет.
   Вельва ехидно улыбалась, скривив гримасу злорадства. Голубые глаза сощурились, пронзая острым взором побледневшую красавицу славянку.
   - До чего же ты прекрасна дева лебедь! Красива, словно свет зори, блеск злата, улыбка твоя, как солнце на небе. Многие глядят на твою красоту и пылают огнем страсти, что тут, что там, ты зачинщица ссор, раздорное яблоко, желанный приз.
   - К чему ты это все говоришь? - не сдержалась и грубо воскликнула Купава, с вызовом глядя в глаза вельвы.
   - Ты бросила все ради него, но этого мало. Чтобы спасти его, тебе нужно будет отдать самое ценное, - тихо прошептала вельва над самым ухом девицы.
   - Хочу встретиться с тобой. Приходи одна ночью за ферму, - шептала ведьма Купаве, так чтобы никто не услышал.
   Купава нехотя кивнула. Вельва махнула рукой, мол, иди, и девица поспешила вернуться на свое место. Она шла вся бледная с затуманенным взором. Обеспокоенный видом Купавы, Рагнар поспешил к ней. Обняв одной рукой деву за стан, он подвел ее к месту за столом.
   - Что эта ведьма тебе сказала? Почему ты вся не своя?
   Купава медленно подняла глаза на Рагнара. Этот взгляд, пустой и туманный, заставил викинга вздрогнуть.
   - Что происходит? - настойчиво повторил он, поглаживая Купаву по холодным рукам.
   - Прости, я не могу пока, тебе рассказать. Возможно, когда-то, но не сегодня.
   Рагнар понимающе кивнул, однако у самого на душе было тошно. Неспроста Купава расстроенная, что-то должно произойти, что-то ужасное. Рагнар не боялся за себя, только бы с ней ничего не приключилось, только бы она была жива и здорова, а он... Он готов отдать за нее свою жизнь.
   Под конец пира, когда вельва удалилась, женщины увели невесту в спальню, готовить к первой брачной ночи. Жениха свидетели сопроводили в постель к жене, при этом подкрепляя все непристойными шуточками, смехом и давая советы. Закрыв за молодоженами двери, мужчины вернулись в зал и веселый пир продолжался.
   Поздно ночью Купава выскользнула из комнаты в окно. Женщины уже спали, а из зала доносился хохот и пьяные песни.
   На дворе стояла тишина. Купава быстро перебежала через двор, спеша к реке, где ее ждала ведьма. Черный плащ укрыл ее во тьме. Хотя если бы она шла не спеша, вся в белом, то и тогда ее все равно не заметили. После хорошей попойки даже сторожевые были пьяны и спали непробудным сном.
   Воды фьорда были окутаны густым туманом. Бесшумно ступая по берегу, Купава оглядывалась в поисках вельвы. Ночную мглу вмиг прорезал крик ворона. Черная птица приземлилась на берег прямо перед Купавой. Девица не боялась, она знала кто это. Маленькая птица за короткий миг превратилась в вельву. Обе женщины стояли, молча, глядя друг другу в глаза. Оценивая возможности и силу каждой.
   - Ты пришла, это хорошо. Мне есть, что тебе сказать, - хриплый голос вельвы неприятно резал слух Купавы.
   - Ты говорила, чтобы спасти жизнь Рагнара я должна отдать самое дорогое?
   По лицу вельвы пробежала тень раздражения.
   - Придет время, и ты сама это поймешь.
   - Я его спасу?
   - Возможно. Его враг будет повержен, но в борьбе он может потерять свою жизнь.
   - И что я должна сделать, убить Олафа?
   - Нет, глупая девица. Он сам должен убить своего врага, ты сама все поймешь, - недовольно воскликнула вельва.
   - Но как мне ему помочь? Я чувствую, что мои силы покидают меня. Что со мной?
Вельва тихо засмеялась.
   - Раньше ты была вольной и беззаботной, как птица, а теперь связала свои крылья цепью преданной любви, вот и уснула твоя сила колдовская.
   - Как мне ее вернуть?
   - Стань прежней, - смеясь, ответила ведьма.
   Смех вельвы раздражал Купаву, ей отчаянно захотелось дать той оплеуху.
   - Не могу я предать Рагнара, не смогу уйти от него.
   Вельва неодобрительно зацокала языком, качая головой. Повернув голову, скандинавка посмотрела на гладь темной воды.
   - Есть один способ. Пойди в горы, где лежат земли троллей и злобных гномов, в туманный чертог, там за ним кроется святая роща. Войди в нее, найди священный алтарь, что стоит у озера среди рощи дубов вечных и попроси силу у духов стихий. Когда они услышат тебя и смилостивятся, то дадут тебе силу. И тогда проснется вся твоя сила и удвоится. Но ты должна будешь отдать самое ценное, чтобы уберечь своего Рагнара.
   - Что же это?
   - Я уже говорила, придет время, сама узнаешь.
   Вельва досказала последнее слово, махнула рукой и растаяла, словно туман на зоре. Купава обреченно побрела обратно в дом.
   Неужели не судьба? Сколько силушки вытянула из нее эта горемычная любовь, сколько ей еще придется принести жертв за право любить? Неужели это проклятье, которое пало на старую ведьму за ее вероломство, действует до сих пор, распространяясь на весь ее род? Ее мать полюбила и погибла, она полюбила и возможно, сама сгинет. За, что ей такие муки? Неужели нет для нее счастья?
   Бредя словно в тумане, Купава едва не наткнулась на Рагнара и Бьерна. Оба викинги сидели на бревнах, во дворе, тихо разговаривая. Купава вовремя спохватилась и укрылась за пристройкой, прислушиваясь к их речам.
   - Мои драккары с воинами прибудут ночью, под видом торговых кораблей, дабы не привлекать лишнего внимания и избежать слухов. Олаф не должен ни о чем догадаться. Вначале я хочу встретиться один на один с юным конунгом, а затем... - грозно прорычал Рагнар, сквозь сцепленные зубы.
   - Будь осторожен, конунг хоть и юн, но очень хитер и во всем ищет свою выгоду. Если он не узрит своего преимущества, то никогда не поддержит твою сторону. А навлекать на себя гнев главного конунга - это самоубийство, - строго ответил Бьерн.
   - Он меня поддержит. У меня есть веские аргументы - золото и поддержка сильных владык. Хакон выслушает меня и не только, он примет мои условия, иначе потеряет много нужных союзников и ряд преимуществ в торговле.
   - Будем надеяться, что Один станет на твою сторону.
   Рагнар замолчал, вглядываясь в темный силуэт окна. Он думал сейчас о ней. Бьерн также заметил, куда смотрит Рагнар и улыбнулся.
   - Что ты будешь делать с ней?
   - Пока еще не решил.
   - Ты не посмеешь оставить ее при себе как наложницу. Она княжна, высокородная девица не чета тебе. Я не позволю тебе унизить ее. Княжна не станет прислуживать какой-то боярине.
   - Бьерн никто и не говорил, что я оставлю Купаву в роли любовницы. Ты старый мой друг, ты ходил еще с моим отцом, дай мне совет, как я должен поступить?
   - Ты любишь лебедь. Любишь так, как твой отец любил ясноглазую свою славянку. Киевская девица никогда не сделает тебя счастливым, а вот черноглазая!
   - Что ж тогда я все решил. Я не смогу держать деву при себе как наложницу. После боя, я поговорю с ней.
   Рагнар хлопнул себя по коленам, поднимаясь на ноги. Бьерн довольно покрутил свои пышные усы.
   Два викинга вошли в дом, так и не заметив, что за углом затаилась тень. Приклонив голову к стене, девушка спрятала лицо в ладонях. По щекам заструились ручьи слез. Тень резко оторвалась от стены и быстро побежала. Гнев пылал огнем внутри нее. Неужели он предаст ее? Вот так просто, вышвырнет из своей жизни? Нет, она этого не позволит! Если придется, рука ведьмы не дрогнет, чтобы избавится от ненавистной соперницы, а возможно и от него. Эта любовь сжигала ее дотла, рвала душу. О, боги, что мне делать?
  
   Шаг за шагом, она все дальше углублялась в туман. Девица смотрела вперед себя, словно ничего не замечая. Сильный порыв ледяного ветра, затруднял шаги. Глаза ведьмы вспыхнули белым светом. Она шла в священную рощу дубов, где затаилась сила. Вдали от своей земли, ведьма с каждым днем все больше ощущала, как ее сила исчезает. Старая вельва поведала, что она может пробудить свои силы с удвоенной мощью, но для этого Купаве нужно идти в священные леса, отбросив все сомнения и страх. Купаве нужно быть предельно осторожной, иметь сильный дух и веру. Поднимаясь в горы, она не должна бояться коварства злых духов, шалости страшных гномов и ужасных троллей, которые будут искушать ее волю. Иначе нечисть убьет ее.
   Зловещий туман окутал всю горную местность. Воздух был прохладным. Ведьма шла не спеша, легко ступая по каменистой тропе. Тонкое платье колыхалось при каждом дуновении ветерка. В руке Купава зажала руну, данную ей вельвой. На деревянной палочке была выбита руна - "шлем ужаса", защита от злых сил. Длинные волосы спутались от сильного ветра, который словно пытался помешать деве идти дальше.
   Тропа становилась все круче и уже, петляя, вела все выше в горы. Купава шла, нашептывая защитные заклинания, прижимая к себе цветок папоротника. Цветок горел как жар, освещая путь. Сила цвета отпугивал от ведьмы всех злых духов, заставляя черные тени прятаться за деревьями. Там вдали виднелись силуэты троллей, чьи глаза неотрывно следили за незваной гостью, прожигая ее ненавистью. Огромные уродливые чудища, притаились у мрачных скал. Скандинавы верили, что тролли владели необычайной силой и непроходимой тупостью. Они обитали в глубоких пещерах, которые хранили их сокровища. Как и злобные карлики гномы, тролли боялись солнечного света, который превращал их в камень.
   Цвет папоротника сиял в руках ведьмы столь ярко, что наполнял свечением всю рощу, заставляя чудищ прятаться от девицы кто-куда. Цветочек освещал ей путь. Глаза смотрели вперед, наблюдая за дорожкой. Вдруг, краем глаз Купава заметила, как в лесу что-то быстро передвигается. Нечеткая тень грозно зарычала. Оборотни! Купава пыталась сохранять спокойствие. Оборотни ловко прыгали по камням, наблюдая за ведьмой. Глаза волков светились жутким красным светом. Оборотни, то бежали волками, издавая душераздирающий вой, то вмиг превращались в людей. Ведьмы-оборотни следовали за купавой, озлобленно выглядывали из-за вековых дубов.
   Туман исчез, когда Купава прошла черту гор и очутилась в каком-то ином мире - мире духов. Сюда нечисти не было ходу. Среди прекрасных позолоченных снегом гор, росли высокие деревья, что словно светились в ярком свете, а на поляне раскинулось озеро. Все как говорили скандинавы, "небо не лежало на земле, а постепенно начиналось там, где заканчивалась горная долина, в зоне чистых горных вершин и вечных снегов. Озеро, лежало под самыми альпийскими лугами, которые считались родиной богов. Здесь росло также могучее дерево, которое являлось символом людей и богов. Река соединяла небо со средней зоной, где жили великаны и с царством мертвых.
   Круглое озеро сияло голубезной. Вода в нем была прозрачна и чиста. Все озеро словно светилось лазурью. Оно было столь прекрасно, что дух захватывало. Присев у воды, Купава зачерпнула водицу ладонями и немного испила. Студеная вода оказалась сладкой.
   Подняв глаза вверх, девица встретилась глазами с водяным духом, однако этот дух был вовсе не такой как в ее родных лесах. Воднык походил на длиннобородого мужичка с зелеными зубами, зелеными волосами из тины, которые торчали из-под зеленой шляпы. На вид дух был веселым и безобидным, но Купава знала, что этот коварный дух, затягивал под воду неосторожных девиц. Хотя от него можно было отделаться, бросив жертву тому.
   Вокруг озера у небольшого водопада восседали никсы-русалки. Прекрасные девы бережно расчесывали свои необыкновенно длинные и густые волосы, золотыми гребнями. Немного вдали, на больших ветвях деревьев, раскачивались их сестры, напевая песни. Эти существа любили чесать свои волосы, раскачиваясь то на ветвях, то сидя на морских волнах или прибрежных скалах в зыбком сиянии утренних лучей. Бывало, водные девы нежились на солнечных лугах возле воды, перебрасываясь веселыми шуточками или напевая песни.
   Водяные духи не обратили внимания на гостью, продолжая заниматься своими волосами, да и Купава осталась равнодушна к ним. Ее тянуло к высокому каменному алтарю, что стоял посреди священной рощи вековых дубов. Приблизившись к камню, Купава прижалась к нему руками и сразу же ощутила огромную мощь, что исходила от древнего алтаря. Девица сделала так, как ее научила вельва. Она легла спиной на камень, распластав в стороны руки, закрывая глаза. Уста ведьмы зашевелились, приговаривая тихо слова заклинания:

- Священная плоть земли!

Хранительница темных подземелий,

Владыка гор и долин, стань мне опорой.

Даруй мне силу и власть покорить непокоренное,

И исполнить неисполнимое.

О, матушка землица, ты величественна и сильна,

Ты даруешь и забираешь.

Услышь мои мольбы, укрепи мою силу,

Даруй волю и могущество.

Я это ты, мы едины. Я принимаю твою силу.

   Только она молвила эти слова, как огромная сила потекла по ее крови, тело покалывало и обдало жаром.
   Купава поднялась с камня и вернулась вновь к озеру. Ничего не опасаясь, девушка вошла вводу по пояс. Прохладная вода приятно холодила тело. Купава провела рукой по ровной глади воды, приговаривая слова:

Безбрежная гладь прозрачного озера,

Священная мать всего живого,

Повелительница небесных и подземных вод.

Будь мне подмогой!

Даруй мне силу и власть.

  
   Вода вдруг забурлила и всколыхнулась. Прозрачная гладь потемнела, брызнула на берег, окунула девицу могучей волной, одарила силой своей.
   Вышла купава на берег, отряхнулась, словно кошка, засиял вновь белый свет в ее очах. Ощутила ведьма, как сила растекалась живительной влагой по ее телу, даруя силу и успокоение. Засмеялась ведьма озорная, глянула на нечисть скандинавскую. Испугались духи взгляда недоброго, сразу скрылись в воде.
   Стала Купава на поляне, раскинула вширь руки и громко закричала:

Повелитель ветров!

Повелитель бескрайнего неба,

Опекун высот, будь мне покровом.

Даруй покровительство свое.

Дай мне силу и власть.

   И закружилось все, завертелось. Вздулся ветер буйный, ударил сильной волной по деве, едва не сдув с места. Купава хлопнула в ладоши и все, словно послушалось ее, закружилось вокруг нее, будто бы все ураганы, смерчи и бури оказались в замкнутом пространстве поляны. Снова хлопнула в ладоши ведьма и буря вмиг утихла.
   - Ай да хороше мне. Чую силушку в себе. Растет она, разливается по мне.
   Подошла ведьма снова к камню, подняла ладони вверх и произнесла, как бы весело напевая:

Священное Вечное пламя!

Творение тепла и света.

Искра жизни, блестящая и яркая.

Освети мне путь истинны.

Будь верным спутником моих исканий.

Дай мне силу и власть подчинить не подчиненное.

   Потемнело небо, загремел гром, блеснула молния. Искра света упала на ладоши Купаве, и запылал огонь в руках ведьмы. Не испугалась дева, громко засмеялась.
   - Вот она силушка моя! Проснулась из сна, вернулась к ведьме лесной.
   Раскатистый смех девицы, разлетелся по всей горной местности, напугал всю нечисть, даже старый дракон в глубокой пещере встрепенулся. В селение викингов, люди пугливо укрылись в домах, а собаки истошно завыли. Только Рагнар не испугался, знал ведь, кто это балует. Ведьма его в горах шалит...
  
   Поздней ночью к берегу у фермы Бьерна пристали четыре драккара с наемниками на борту. Купава даже сквозь тьму видела, как по палубам снуют викинги, как разбивают они на берегу свой лагерь и суетливо готовятся ко сну. Услышав звук рога, Рагнар поспешил навстречу своей дружине. Бьерн и Торлауг сопровождали его. Мужчины долго просидели у костра, попивая эль из рога, разговаривая о предстоящем деле иногда прерывая речь веселым смехом.
   На следующее утро, едва взошло солнце, Рагнар разбудил Купаву. Конунг велел деве собираться в путь, они идут в Осло на встречу с великим конунгом. Сонная купава быстро натянула юбку поверх рубахи и короткую тунику. Густые волосы вплела в две косы, как носили скандинавки. На широкий пояс дева прицепила два меча и нож, перебросив лук и стрелы через плечо. Взяв сумку с самым необходимым, Купава выбежала из комнаты. Во дворе гостей провожали хозяева дома. Ингрид едва не со слезами обняла девицу.
   - Пусть боги оберегают тебя и твоего благоверного в нелегком пути.
   - Спасибо тебе за все.
   Купава попрощалась с хозяйкой и ее младшей дочерью. Лив уже не было на ферме отца, она уехала в дом своего мужа. Простившись со всеми, Купава и Рагнар взошли на борт драккара. Гребцы подняли весла, и корабль медленно поплыл по водам фьорда, унося их навстречу судьбе.
   В Осло Рагнар сошел с корабля и в сопровождении Бьерна и нескольких воинов, отправился ко дворцу конунга Хакона.
   Конунг принял Рагнара сразу. Словно бесстрашный герой, Рагнар шел по залу правителя Норвегии, величаво оглядывая присутствующих. Стальные глаза прямо смотрели в очи конунга.
   В большом роскошном зале, юный конунг восседал на высоком кресле, украшенном искусной резьбой. Юное красивое лицо конунга сохраняло спокойствие. Хакон не сводил любопытного взора с чужака. Рагнар был удивлен, увидав юного правителя. Он представлял его совершенно иным, юным и наивным, возможно еще ребенком. Однако его встречал, хотя и молодой, но достойный воин. Одного взгляда на конунга хватило Рагнару, чтобы понять, он не глуп, а наоборот весьма проницателен. Глаза так и жгут острым взором, будто бы старается понять, что это за птица.
   На лице Хакона не дрогнул ни один мускул. Светлые локоны свободной волной спадали на плечи, на челе покоилась корона - тонкий обруч из белого золота со вставленными белыми камнями. На юном правителе была свободная белая туника, которую стягивал пояс усыпанный серебром и камнями. Широкие плечи покрывал красный плащ подбитый мехом соболя. Сильные руки украшали два массивных золотых браслета, а на груди висела золотая гривна - символ власти. Голубые глаза конунга, придирчиво осматривали прибывшего гостя.
   Рагнар шел по залу, восхищенно рассматривая его роскошь: высокие столбы с затейливой резьбой упирались в крышу, на оббитых деревом стенах висели роскошные щиты огромного размера, на которых были изображены сцены из сказаний о богах и героях, обшитые золотыми пластинами и усыпаны драгоценными камнями. Подле щитов висело оружие: мечи, секиры, копья, луки и стрелы. На другой стене красовались чучела голов убитых животных: диких кабанов, оленей, лосей и волчьи головы в оскале. Возле трона свисали гобелены с изображением драконов.
   Приблизившись к трону конунга, Рагнар низко поклонился. Его воины поставили перед троном два сундука покрытые резьбой. Конунг жестом приказал открыть крышки. Воин, что стоял у трона, быстро подошел к сундукам и поднял крышки. Голубые глаза расширились, восхищенный дарами конунг поддался вперед, жадно вглядываясь в злато. В одном сундуке лежало: злато, серебро, драгоценные камни, самоцветы, жемчуг, шелка расшитые золотой нитью, разные меха. А во втором - серебряные чаши, кубки, ножи заморские, мечи тонкие и длинные - катаны японские, кинжалы арабские, сабли хазарские, стрелы черные со стальными наконечниками, секиры датские, мечи франкские и большие скандинавские.
   Конунг сошел с кресла и достал из сундука большой меч, играя оружием в руке, он рассекал им воздух, любуясь творением искусных кузнецов.
   Меч в Скандинавии служил символом власти короля. Это было особенное оружие, священное для викингов. На нем приносили клятвы верности. Большой меч сиял, на его рукояти были густо выложены узоры серебром и бронзой, сплошь укрыты чеканкой из небольших колечек и крестиков. Это было настоящее оружие воина.
   Пока Хакон любовался оружием, в зале царила тишина. Будто бы опомнившись, Хакон отложил назад меч и вернулся на трон.
   - Рагнар! Я наслышан о тебе и твоих подвигах. Варяг из Руси, морской конунг. Что тебе надобно от меня? Неспроста ты даруешь подобные дары?
   Рагнар улыбнулся. Вот хитер лис!
   - О, славный конунг Норвегии! Твоя храбрость и великодушие воспеты в сагах. Ты мудр и справедлив. Я взываю к твоей рассудительности и требую правосудие.
   Брови конунга удивленно взлетели вверх.
   - Правосудие?
   - Да конунг. Мое имя Рагнар сын конунга Ивара, ярла твоего отца, который был коварно убит в бою. Это было давно, мне в те времена исполнилось десять лет. Нашу ферму сожгли, отца зарубили на сечи, а я вынужден был бежать на Русь к брату моей матери. Однако я до сих пор помню те ужасы, которые мне пришлось тогда пережить. Отец, умирая, взял с меня клятву, что я отомщу убийце.
   Конунг слушал, не перебивая, его лицо побледнело.
   - Я помню о тех событиях. Отец рассказывал о том своим ярлам, а я оказался рядом. Все считали, что никто не уцелел в той бойне. Олаф как единственный наследник вступил в права собственности.
   - Олаф и есть убийца! Он сговорился с твоим отцом, и конунг закрыл глаза на кровавую резню. Твой отец получил дары за предательство своего верного ярла. Олаф незаконно завладел моими землями. Он не имел никакого права на них.
   - Олаф такой же сын своего отца, как и твой отец.
   - Нет, он сын рабыни. Мой дед не усыновил своего незаконнорожденного сына, не признал его своим наследником. Мой отец был первым и законным сыном, а я его сын и по праву Майората имею законное право на свои земли.
   Хакон досадливо скривился, нервно постукивая пальцами по подлокотнику кресла.
   - Рагнар, с тех пор прошло много времени. Олаф теперь законный хозяин своих земель. Что ты мне предлагаешь, прогнать своего верного подданного и отдать тебе, чужаку его земли?
   - Я требую у тебя Хакон свершения закона о мести. По законам Норвегии, когда человека убивают, его родичи мстят самому убийце. Даже судьи станут на мою сторону. Пусть судья оценит компенсацию в расчете равной потере, а ты знаешь, сколько тогда погибло народу. По закону рана приравнивается к ране, смерть - к смерти.
   Хакон все больше хмурился.
   - Я смотрю, ты отлично знаешь законы наши. Однако судьи могут прировнять твою компенсацию в денежном размере, а не кровавом. Сто двадцать унций серебра и все.
   Губы Рагнара исказил зловещий оскал, в глазах загорелся гневный огонек.
   - Ты отказываешь мне в моем праве?
   - Если я приму от тебя дары и позволю кровавую бойню, то чем я буду лучше своего отца? Твоя месть повлечет за собой другие мести и это все может перерасти в войну, а виновным всему окажусь именно я.
   Хакон видел, как в глазах Рагнара промелькнуло разочарование. Он так надеялся на поддержку своего конунга. Юному правителю было искренне жаль этого чужака.
   - Я всю жизнь жил с одной лишь целью - отомстить за смерть своих родителей. Все, что я делал, было направленно на одно - убить врага и вернуть свое.
   - Рагнар много воды истекло с тех пор и все уже позабыто.
   - Нет, не забыто, мной не забыто! Ты конунг поддерживаешь того, кто один раз своим вероломством отобрал то, что ему не принадлежит. Кто ему запретит поступить также с тобой? А я буду тебе верным подданным и принесу намного больше выгоды. Ты наслышан обо мне, тогда должен знать, какие связи у меня в других краях. Меня поддерживает конунг Британии, с которым я ходил в походы, у меня добрые отношения с Русью, с арабами. Мне известны лучшие торговые пути, я знаю, где лучше всего торговать и чем, для меня открыт проход в арабские страны, в страну восходящего солнца. У меня везде есть свои люди, и я могу достать все, что потребуется. Знай же, что я привел за собой войско - четыреста пятьдесят воинов и если потребуется, могу собрать втрое больше, злата у меня предостаточно. Тебе выгоднее закрыть свои глаза и позволить мне вызвать врага на кровавую сечь, и тогда пусть свершится воля богов.
   Конунг долго сидел, молча, обдумывая слова Рагнара. Он все прекрасно понимал, зная, что поддержи он Рагнара, то получит верного вассала и массу выгодных преимуществ в торговле. Кто, как не Рагнар, знал все лазейки в другие земли, традиции и нравы того народа. Он мог провести норвежские войска в чужие земли и помочь в завоевании лакомых кусочков. С помощью торговых путей и связей Рагнара, Норвегия обогатиться еще больше. Однако оставалось одно "но", Олаф сильный ярл, на его стороне много могущественных ярлов и как бы они не восстали против воли юного конунга? Это было очень не легкое решение, требующее тщательных раздумий.
   - Хорошо, я подумаю. А теперь иди. Через два дня у меня состоится пир, на котором будут присутствовать все конунги и ярлы Норвегии.
   - И Олаф?
   - И Олаф. Но прошу, не выдавай себя заранее. Наберись терпения.
   Рагнар понимающе кивнул. Гордый викинг поклонился конунгу и вышел, оставляя Хакона наедине со своими размышлениями.
  
   Купава раздраженно перебирала свои скудные наряды, прикидывая, что же ей надеть на пир к конунгу Норвегии. Солнце давно уже высоко взошло, освещая своими ласковыми лучами город. Пологи палатки зашуршали, полумрак осветил свет. Рагнар закрыл за собой полог палатки и, молча, присел на шкуры, которые служили постелью. Девица, с теплой нежностью посмотрела на своего красавца викинга. Хотя Рагнар и считал себя истинным скандинавом, однако так до сих пор не избавился от привычки носить наряды русичей. Здоровенное тело конунга свободно облегала длинная шелковая красная рубаха, подпоясанная широким черным поясом. Черные широкие штаны были заправлены в высокие сапоги, а могучие плечи укрывал черный плащ. Светлые волосы конунг оставил распущенными. Золотистые локоны свободно струились по плечам.
   Рагнар подошел к Купаве и нежно погладил костяшками пальцев по гладкой коже щеки. От его прикосновения, девица вся зарделась, огонь страсти запылал в ее черных глазах.
   - Не нужно тебе идти со мной. Пир викингов не место для такой девицы как ты.
   Купава упрямо отбросила его руку и обижено обернулась спиной к викингу.
   - Я тебя одного не отпущу. Пойду с тобой.
   - Ну и норовистая же ты!
   - Ты отлично знаешь, что я все равно сделаю все по-своему.
   Серые глаза злобно сощурились. Ее глупое упрямство бесило Рагнара.
   - Если уж надумала, то хоть оденься поскромнее. Твоя яркая красота может послужить причиной войны, а мне этого, как раз и не хватало. Постарайся не привлекать к себе внимание.
   Гордая княжна фыркнула, но все же, кивнула головой, сцепив недовольно губы. Рагнар улыбнулся, злится девка! Красавица она у него писаная, хоть в мешок нарядится, а все равно останется самой красивой и желанной на свете.
   Купава, недолго думая, выбрала самый простой из своих нарядов. Хотя и злилась, но понимала, что Рагнар прав, сегодня не следует ей светиться, наломает дров сгоряча, а ему потом расхлебывай. Надела девица серое платье, расшитое по подолу серебряными нитями. Тонкий стан красавицы опоясал черный широкий пояс усыпанный жемчугом и серебром. Поверх платья накинула плащ из черного шелка схваченный золотой застежкой. Пышную гриву буйных волос, заплела дева в две косы, которые обвивали нити жемчугов. Чело княжны славянской украсил тонкий обруч из белого злата, украшенный искусной чеканкой.
   Купава вышла из полутемной палатки, горделиво вскинув княжескую голову вверх. При появление девы все разговоры вмиг утихли. Викинги застыли в немом очарование.
   - Клянусь своим мечом, что это сама *Фрея спустилась из небесных чертогов Асгарда, чтобы ослепить наши очи своей неземной красотой! - восхищенно воскликнул Торлаунг.
   Слова молодого викинга одобрительными возгласами поддержали все воины. Один только Рагнар стоял в стороне, насупившись, гневно сверкая серыми глазами на Купаву.
   - И это называется "поскромнее"? - неодобрительно пробурчал конунг.
   Купава улыбнулась ему своей ослепительной улыбкой, после чего он еще пуще разозлился. Бьерн похлопал друга по плечу, насмехаясь над ним.
   - Такую красоту ничем не укроешь. Пусть твои враги лопнут от зависти из-за того, что ты отхватил себе такую дису нарядов.
   Пренебрежительно фыркнув, Рагнар грубо схватил Купаву за руку и потянул за собой. Время шло и пора, было, торопится на пир к конунгу.
   Рагнар прибыл ко двору Хакона в сопровождении десяти своих приближенных воинов. Его сопровождали Бьерн Медведь, Торлауг Грозный, зять Бьерна Эрик, Борислав, который приплыл с дружиной, и другие ярлы. Войдя в зал, они остановились у входа, оглядываясь по сторонам. С появлением чужаков, шум, что стоял в переполненном зале, на минуту затих. Все глаза с любопытством уставились на новоприбывших. Однако гости быстро потеряли интерес к чужакам и веселый гомон вновь возобновился.
   - Сядешь за стол с остальными женщинами и пожалуйста, не высовывайся, - строго приказал Рагнар, Купаве.
   Несмотря на грозный тон, в его глазах она прочла заботу и беспокойство.
   - Торлауг отведи ее за стол.
   Молодой викинг согласно кивнул. Купава перед уходом поддерживающее сжала руку Рагнара и последовала за Торлаугом.
   - Идем лебедь, я найду тебе самое лучшее местечко, - весело сказал Торлауг.
   Юноша сопроводил девицу за дальний стол, где сидели скандинавки. Купава досадливо покосилась туда, где стояли столы для мужчин.
   __________________________________________________________________________
   *Фрея - скандинавская богиня любви.
  
  
   В ее краях женщины сидели среди мужчин. Вот как получается, в Скандинавии женщины вроде бы имели больше прав и свободы, но их не удостоили места за столом. Женщины с интересом разглядывали чужеземку, молчаливо косились, перешептывались между собой. Снисходительно пожав плечами, Купава старалась не обращать на них внимания, она пришла сюда не для знакомства и эти скандинавки ничего не значили для нее.
   Рагнар в напряжении осматривал весь зал. Его лицо приобрело суровый вид. Прямо перед ним на почетном возвышении восседал конунг Хакон. Молодой правитель уже заметил Рагнара и ожидал его. Приблизившись к конунгу, Рагнар учтиво поклонился, однако его взгляд вопросительно впился в Хакона, ожидая ответа.
   Конунг прекрасно знал, чего ожидает от него этот викинг, но всеже решил потянуть время, сделав вид, что ничего не понимает.
   - Здравствуй Рагнар Волчий Оскал, - насмешливо произнес Хакон.
   Рагнар удивленно приподнял брови. Данное ему прозвище конунгом не являлось его. Проследив за взглядом конунга, Рагнар догадался, о чем тот говорил. На его груди висел амулет из волчьих клыков, который однажды ему дала Купава. Притронувшись рукой к амулету, Рагнар улыбнулся.
   - Здравствуй конунг. Пусть Один благословит твое правление и пошлет тебе мудрость в принятии решений, - едва ли не с насмешкой изрек Рагнар.
   Лицо Хакона оставалось спокойным, однако Рагнар различил веселый огонек в светлых глазах.
   - Присоединяйся к моим гостям. Садись за мой стол. Пусть веселье пира усладит твою душу.
   - Спасибо.
   Рагнар поклонился и последовал за слугой, который возник из-за спины конунга и отвел гостя к назначенному ему месту. Присев на лаву, Рагнар замер. Только теперь он понял, почему конунг так хитро улыбался. Он увидел, с кем придется пировать. Напротив него сидел тот, кого он поклялся убить, его самый заклятый враг - Олаф.
   В зале конунга собралось множество викингов норвежцев, данов, исландцев. За широкими столами восседали вожди викингов - ярлы и кормчие. В огромном зале стоял оглушительный гомон. Викинги шумели, перебивая друг друга, стараясь погромче поведать о своих подвигах в чужих странах. Они все весело толкались, хлопали сидящих рядом по плечам. Отовсюду слышались взрывы хохота. Каждый старался похвастаться перед другими.
   Слуги разносили пиво и вина в изогнутых рогах и позолоченных чашах. Словно изголодавшиеся ненасытные дикари, викинги вгрызались острыми зубами в огромные куски мяса жареной дичи, оленины и рыбы. Набив себе полный рот, викинги при этом умудрялись хвастать перед другими богатствами, которое они привезли из своих очередных набегов.
   На больших очагах жарились огромные туши оленины и кабанов. От исходящего жаром костра воздух казался густым и тяжелым. Викинги разноголосо гудели. Пиво и вино лилось ручьем. Усталые слуги постоянно шныряли между рядами, подбирая тех, кого уже сморил сон или хмель. Подобрав под руки уморенных, слуги отволакивали тех на кучи соломы в дальнем углу.
   Вся дружина Рагнара уже весело болтала с теми, кто сидел возле них. Один Рагнар сохранял спокойствие. Сцепив крепко зубы, он сверлил взором ненавистного врага, который беззаботно смеялся над шутками своих соседей по столу. Здоровенный мускулистый викинг, со светлыми волосами, заприметил странный интерес со стороны чужака. Олаф не мог понять, почему этот заморский викинг глядит на него зверем? Как яростно сжимаются его скулы, хищно щурятся глаза цвета стали. В пол уха слушая речи сына, Олаф улыбаясь, косился на Рагнара.
   Осушив очередную чашу, Рагнар осторожно поглядел в сторону, где сидела Купава. Девица уже познакомилась со скандинавками и теперь весело болтала с женами ярлов. Олаф проследил за взглядом чужака, сверкнув лукаво голубыми глазами.
   - Рагнар русич сын Северных кровей, что тебя привело в Норвегию? Почему на Руси не сиделось? Там много викингов сейчас укоренилось, власть свою над диким народом установили.
   Вздрогнул Рагнар, услыхав речь презренного врага.
   - У меня свои дела в этих землях, - огрызнулся Рагнар.
   Олаф засмеялся.
   - Помнится, и я там бывал, да только не по сердцу мне пришлись те дикие лесные места, где и моря то нет. Люд тот хмурый какой-то, словно дикие волки, неприветливые.
   - Что-то я не припомню, чтобы ты по морям хаживал. Что боишься? - издевательски отрезал Рагнар.
   Лицо Олафа исказила гримаса злобы.
   - Поосторожней русич, твои слова резки.
   Рагнар ехидно улыбнулся, оскалив зубы. Два викинга со злостью уставились друг на друга. Соратники Олафа поспешили отвлечь ярла, стараясь сгладить нарастающий конфликт.
   - Поостыл бы ты викинг из Руси. Олаф опасен как дикий волк, не стоит тебе нарываться, - прошептал на ухо Рагнару викинг, который сидел по левую руку от него.
   - Мне он не страшен, - отмахнулся от трусливых слов Рагнар.
   - Ты слишком самоуверенный русич. Зачем пришел сюда, сидел бы у себя на Руси. Ты такой же темный, как и те племена, такой же суровый как псы лесные. Даже наряд у тебя как у племен славянских.
   Рагнар злобно сверкнул глазами, сцепив зубы так яро, что те заскрежетали. Бьерн толкнул друга в бок, мол, много болтаешь, уймись.
   Ботольф сын Олафа склонился к уху отца и тихо прошептал:
   - Что-то мне не нравится этот Рагнар. Все придирается к тебе и взгляд у него недобрый. Что если ваши пути пересекались однажды? Не перешел ли ты дороги горячему конунгу?
   Олаф присмотрелся внимательнее к молодому конунгу. Что-то в его облике было до боли знакомо, но вот что Олаф не мог понять.
   - Нет, не припоминаю я его. Не пойму за что озлобился на меня?
   В зале на минуту все притихли. Молодой скальд громко завел сагу о славных героях. Многие из викингов, которые уже давно перебрались в чужие земли, с трудом могли понять цветистые обороты речи и туманные слова кеннингов. Однако они также, как и остальные согласно кивали, ибо прервать скальда означало выказать неуважение самому Одину, который считался покровителем поэзии. Охмелевшая Купава сидела за столом, подперев рукой голову, внимательно слушая скальда. На ее лице сияла беззаботная улыбка, кожа раскраснелась от хмеля. Рагнар с нежность посмотрел на любимую. Сердце воина на короткий миг оттаяло, что-то теплое в нем дрогнуло, вытеснив на миг гнев. Однако когда он вновь обернулся к столу, то вмиг вспомнил, зачем сюда пришел. Ярость снова овладела его телом, сильные руки скованные тяжелыми браслетами, сжались в кулаки. Злость новой волной накатила, ударив огненной силой ярости в голову. Серые глаза нашли Олафа. Издевательская наглая улыбка Олафа еще больше раззадоривала Рагнара. Его руки чесались в желании стереть с этой наглой рожи самодовольную улыбку. Их взоры скрестились как два клинка. Кровь взыграла в его горячем теле, огнем растекаясь по жилам. Он жаждал мести!
   Скальд окончил свою речь, осушил большой рог с пивом и вернулся на свое место за столом. И снова зал загудел. Кто-то за столом громко выкрикнул лошадиный поединок, и вся орава одобрительно зашумела, послышался лязг стали, восклицания, ругань и смех. Воины решали, кто же будет соревноваться и тут вдруг, поднялся Ботольф, громко выкрикнув на весь зал:
   - Я хочу соревноваться с Рагнаром конунгом из Руси.
   Викинги заревели, ликующе подбадривая соперников. Рагнар поднялся, самоуверенно улыбаясь, словно чувствовал свое превосходство.
   - На, что будем соперничать? Какой приз? - прогремел басистый голос Рагнара.
   - На нее, - Ботольф ткнул рукой в сторону стола, где сидели женщины.
   Рагнар похолодел, когда понял на кого указывает Ботольф.
   - Ты не смеешь. Она моя! - угрожающе заревел Рагнар, грозно надвигаясь на Ботольфа.
   - Отчего не смею? Она тебе жена?
   - Нет, - прошипел Рагнар, сквозь зубы.
   - Наложница?
   - Нет.
   - Тогда все честно. Победителю достается калина злата, прекрасная дева.
   - Ты никогда ее не получишь.
   Ботольф наслаждался разгневанным видом Рагнара. Он понял, что эта девица слабое место конунга.
   - Это мы еще увидим.
   Купава догадалась, из-за чего начался спор. Девица вся побледнела, испуганно глядя на Рагнара. Что же она наделала? Зачем ослушалась его? Лучше бы сидела на корабле. Ну, уж нет, она не достанется этому варягу! Пускай только предъявит на нее свои права? Доживать ему тогда веку жабой.
   Худощавый светловолосый Ботольф злорадно ухмылялся. Он хотел поставить на место этого выскочку, отобрав у Рагнара красавицу.
   Состязание боя лошадей решили проводить во дворе. Выходя из зала, Рагнар встретился взглядом с конунгом Хаконом. Юный правитель едва заметно кивнул с улыбкой на тонких устах, мол, разрешаю!
   Вся толпа высыпала во двор, бурно высказывая свое одобрение. Обоим соперникам подвели добрых жеребцов из конюшни самого конунга. Рагнару достался вороной, горячий конь. Жеребец то и дело все время шарахался от людей, норовисто переступая с ноги на ногу, громко фыркая. Ботольфу подвели гнедого жеребца, юноше достался спокойный конь.
   Взлетев на лошадей, два наездника рванули с места на встречу друг другу. На скаку воины хлестали лошадей, возбуждая их пыл. Сойдясь по центру двора, кони сцепились зубами, вгрызаясь в бока друг другу, норовя укусить или сбросить наездников. Рагнар крепко вцепился в гриву коня, вдавив ноги в его бока, кнут хлестал вороного по коже, разжигая его гнев.
   Оба наездника были пьяны, но всеже ловко держались в седлах. Толпа зрителей потешалась забавным представлением. Даже Рагнару вся эта ситуация показалась забавной.
   Во время боя конь Рагнара стал плохо кусаться. Конунгу показалось, что его конь сдает и вот-вот он проиграет. Рагнар в ярости сильно ударил скакуна противника по морде. Ботольф заревел и тоже ударил коня Рагнара, еще сильнее. Вороной вздыбился на задние ноги и резко рванулся с места, галопом понесся вперед. Люди так и взорвались смехом. Опомнившись, Рагнар с силой потянул за поводья и развернул коня. Лошади вновь сошлись в поединке, в тоже время наездники изо всех сил пытались надавать друг другу тумаков, размахивая кулаками. Лошади ржали, вздымались на дыбы, оба викинга с размаху били кто куда: по челюсти, в бровь, груди или по животу. Рагнар двинул Ботольфа прямо в глаз да так сильно, что у того весь глаз заплыл. Чтобы еще больше накалить ситуацию, Рагнар крикнул, мол, давай устроим перегоны до первого холма! Разгоряченный азартом, Ботольф согласился.
   - Первый кто доскачет и не выпадет из седла - победитель, - весело воскликнул Рагнар.
   Кони, разгоряченные боем, резко рванули с места. Лошади лихо полетели по дороге, наездники подгоняли скакунов кнутами, стегая не только скакунов, но и друг друга. Вкладывая в удар всю свою силу, Рагнар до крови стегал Ботольфа. Кровь юного викинга сочилась по спине и лицу. Он едва удерживался в седле. Удары Ботольфа стали слабее почти не причиняя боли Рагнару.
   Ботольф тяжело хрипел, его тело бессильно дрожало, а Рагнару все было нипочем, он только все больше и больше распылялся. Ярость застилала разум Рагнара, заставляя его все сильнее хлестать противника кнутом. Он уже не замечал насколько ослабел юный викинг. Один удар и Ботольф вылетел из седла, тяжело рухнув на землю. Рагнар не остановился, он дальше гнал своего скакуна, подзадоривая вороного своим неистовым криком. Викинг мчался словно одержимый целью добраться до назначенного места, чтобы всем доказать - он лучший! Он победитель и Купава принадлежит только ему одному.
   Конунг победил. Только на холме Рагнар слез с коня и радостно закричал, бессильно рухнув на сухую почву дороги.
   Поединок лошадей не означал окончание праздника. После победы Рагнара все вновь вернулись за столы, поднимая бесчисленное количество хвалебных тостов во славу конунга Рагнара. Праздники у викингов длились по несколько дней, грандиозные попойки прерывались лишь на сон и развлечения: борьбу, разные испытания силы, скачки, чтения стихов. Было еще одно весьма любимое, но очень опасное провокационное развлечение - обмен оскорблениями. Эта игра часто приводила к потасовке, однако вспышки насилия не обязательно портили викингам удовольствие от праздника. Ведь почитатели Одина предвкушали в самой Вальхалле вечную битву, в которой они вечно будут убивать друг друга и вечно возвращаться к жизни, чтобы вновь начать бесконечный праздник.
  
   Зализав свои раны, Рагнар вернулся в зал конунга. При его появлении все в зале притихли, разглядывая победителя. Кто смотрел с восхищением и гордостью, оттого что знаком с этим молодым и храбрым конунгом, а кто впервые обратил на чужака внимание и теперь настороженно рассматривал его, еще не зная, как к нему относится. Однако все были едины в одном - этот наполовину викинг наполовину русич, достойный похвалы муж брани. Храбрость чужака и силу восхищенно отметили старые ярлы. Рагнар взирал на присутствующих с гордым достоинством, словно лев на своих приближенных, зная себе цену. Серые глаза глядели с вызовом, отдавая стальной уверенностью в себе. О, да он знал себе цену, его самоуверенность не раз служила молодому конунгу верой и правдой, вызывая у других скептические насмешки. Однако, невзирая на насмешки судьбы, как бы ему не было тяжело, он всегда поднимался с колен и уверенно шел вперед, преодолевая все преграды. Постоянная борьба за место под солнцем, закалила его стальной дух. Маленький напуганный мальчик, которого судьба забросила в чужую страну, в один день превратился в сильного воина, хитрого и умудренного жизненной борьбой. Но сегодня, он пришел действовать не хитростью и лестью, а силой!
   - Мой друг ты достоин высшей похвалы. Ты словно разъяренный хищник отстаивал свое право на руку прекрасной девы.
   Сильный голос юного конунга звучно раздался в зале.
   - Благодарю за добрые слова, конунг.
   - Кстати, где же твоя краса? Покажи ее мне, я хочу взглянуть на виновницу поединка, - воскликнул Хакон.
   В глазах Хакона засветилось любопытство. Рагнар обернулся к столу, где сидела Купава, и жестом поманил ее к себе. Купава моментально встала из-за стола и, подняв высоко голову, пошла через весь зал к Рагнару.
   Высокая красивая дева гордо шествовала к трону. На нее мгновенно обратились все взоры, восхищенные голоса поползли по рядам. Викинги зачаровано глядели во все глаза на прекрасную деву из Руси. Поравнявшись с Рагнаром, Купава низко поклонилась конунгу по славянскому обычаю. Хакон так и застыл на месте, не сводя восхищенного взгляда с девицы. Красивая черноволосая славянка смотрела на правителя совсем без страха, как на равного. Большие черные раскосые глаза, обрамленные густыми ресницами и тонкой дугой бровей, будто бы прожигали конунга насквозь. Словно пава, она величаво стояла посреди огромного зала, полностью заполненного викингами.
   - Что за диво! Клянусь Одином, ты самая прекрасная калина злата, которую мне приходилось видеть. Ай да чудо, липа запястий, земля ожерелий! - громко воскликнул Хакон.
   Рагнар озабоченно покосился на конунга, который словно позабыв обо всем, взирал на Купаву, как изголодавший зверь. Не нравился Рагнару этот взгляд. Что если Хакон возжелает Купаву и захочет избавиться от назойливого соперника?
   Рагнар встал перед купавой, заслонив ее собой от взгляда конунга. На лице Хакона вмиг отобразилась злость и раздражение. Двое мужчин сошлись в жестких презренных взглядах. Рагнар внешне выглядел спокойно, но внутри у него все бурлило от страха. Конунг, с минуту молча, смотрел на молодого викинга, однако потом, ехидно улыбаясь, отвернулся. Взяв со стола позолоченный рог наполненный пивом, Хакон поднялся с трона и подошел к Рагнару, поднимая вверх руку для тоста.
   - Клянусь своим мечом, ты счастливчик Рагнар ибо обладаешь таким сокровищем! Пусть богиня *Фриг благословит ваш союз!
   Конунг испил из рога и протянул его слуге, который передал рог Рагнару. Приняв рог, Рагнар осушил его до дна.
   Викинги одобрительно загудели, поднимая тосты за храбрость Рагнара и его прекрасную деву.
   Взяв Купаву за руку, Рагнар отвел ее обратно за стол к женщинам. Он хотел бы удалиться с пира, но без разрешения конунга не смел, дабы не нанести оскорбление Хакону. Купава на короткий миг задержала его руку в своей, благодарно улыбаясь.
   - Прости, что причинила тебе неприятности, - робко молвила она.
   - Тебе не за что извинятся передо мной. Я тебя никому не отдам.
   Вырвав свою руку из ее ладоней, он быстро ушел. Купава словно во сне присела за стол. Она не слышала речей скандинавок, все глядела на своего любимого. Он сказал, что никому ее не отдаст, значит он решил... А, что же он решил, не задумал ли он оставить ее при себе как полюбовницу? Нет, он на такое не способен. Рагнар ее любит, он не посмеет унизить ее подобным.
   На дворе воцарилась тьма позднего вечера. Ботольф так и не вернулся после поединка, да и Олаф куда-то запропастился. Рагнар видел, что Купава устало зевает и чтобы больше не заставлять ее мучится, приказал своим воинам сопроводить девицу на корабль, а потом вернутся обратно.
   Рагнар прикоснулся к ее руке, повернув лицом к себе.
   - Будь осторожна, ночь хранит в себе много опасностей.
   Он волновался за нее, и это было приятно Купаве. Забота сурового воина грела ее сердце. Тонкие уста девицы засияли теплой улыбкой.
   - Знаю милый, но я в состоянии о себе позаботится.
   Рагнар нежно погладил ее по щеке.
   - Я знаю об этом, но все же.
   Купава быстро нагнулась из седла и коснулась устами щеки викинга. Воины, что стояли вокруг них, засмеялись и понимающе отвернули головы. Помахав рукой, Купава рванула коня с места, послав скакуна галопом по ночному городу.
  
   Двигаясь по мостовой, Бьерн и Купава насторожено оглядывались. Что-то тревожило деву-воина, сердце чуяло опасность. Вокруг царила тишина, однако Купаве казалось, что за ними следят. Чуткое ухо ведьмы прислушивалось ко всем шорохам, к тихому шепоту ветра, черные глаза пристально смотрели сквозь тьму.
   Незначительное движение за дальними домиками привлекло ее внимание, заставив, насторожится. Купава привстала на стременах, впившись взглядом вдаль. Тишина.
  
   __________________________________________________________________________
   *Фриг - богиня брака.
  
  
   Едва уловимый звук лязга метала, донесся из темноты. Обычный человек не обратил бы на это внимания или вообще ничего не услышал бы, но ведьма слышала чутко.
   - Стрелы, - словно эхо послышался шепот ветра.
   Быстрым движением руки, Купава достала из-за пояса кинжал и в тот миг, когда были выпущены первые стрелы, отбила смертоносный дождь. Воздушная волна отбросила стрелы. Растерянные, внезапной атакой воины, сбились в круг. Воины догадались, что лебедь с помощью колдовства вновь спасла им жизнь, однако долго ли она сможет сдерживать вражеские атаки?
   - Ты молодец лебедь, однако, дай и нам порезвится, - крикнул ведьме Бьерн.
   Купава, улыбаясь, словно озорная девчонка, обернулась к старому вояке. Лицо ведьмы преобразилось, это была уже не дева-лебедь, а та чье могущество наводило ужас на людей в темных лесах Чернигова. Милая девочка исчезла, уступив место озверевшей ведьме. Ее лицо исказила ужасная злобная гримаса, глаза засветились белым светом. Бьерн испугано отшатнулся, схватившись за рукоять меча.
   Купава все еще держала в поднятой руке кинжал, удерживая силу защитной воздушной стены. Дождь из стрел прекратился.
   - Позволь мне расправиться с врагом. Я не хочу, чтобы кто-то из вас пострадал.
   Голос ведьмы прозвучал холодно, словно издалека, отчужденно.
   Купава видела, как к ним приближаются викинги. Их было около десяти или больше? Атакующие действовали тихо, без криков, чтобы не привлекать к себе внимания горожан. Сквозь темень глухой ночи, Купава заметила вдали одинокого всадника, закутанного в темный плащ - Олаф. Ярл издали следил за происходящим. Купава была уверенна - это он подослал убийц, чтобы расправится с ними.
   - Ну, держись волчья шкура! - злобно прошипела ведьма, поднимая ладони к верху.
   Лицо ведьмы исказилось в хищном оскале, из груди вырвалось жуткое звериное рычание. Лошади ее воинов перепугано заржали, нервно гарцуя на месте. Воины пытались успокоить своих скакунов, однако и сами с опасением косились на обозленную ведьму.
   Купава подняла лицо к небу. Всадники Олафа были уже близко. Ведьма махнула одной рукой, и всю округу мгновенно окутал густой туман. Наемники Олафа растерянно кружили на месте, переполошено кричали. Они ничего не видели, однако ведьма все видела.
   - "Как вокруг туман, так и у вас в голове туман да обман. Все мысли спутались, глаза затуманились. Забвение то ваш разум. Бегите, скачите, ноги свои уносите. Кони быстрые, лихие и добрые, скачите во всю прыть, убегайте отсель, несите своих всадников домой".
   Ведьма говорила глухо и твердо, напряженно глядя на врагов. Только она досказала, и тут же заржали кони, зафыркали и бросились бежать, куда глаза глядят, унося на себе всадников. Наемники Олафа безвольно сидели на лошадях, глядя вперед себя пустыми глазами.
   Засмеялась довольная ведьма. Хлопнула в ладоши и туман вмиг развеялся, воздушная стена спала.
   - Теперь мы можем спокойно продолжать свой путь, - весело крикнула Купава.
   Ведьма лихо замотала головой и когда она вновь обернулась к Бьерну, то это уже была снова их прежняя дева-лебедь. Большие глаза вновь стали черными, а на милом личике светилась озорная улыбка красавицы княжны. Подстегнув своего скакуна, Купава полетела по дороге, насвистывая себе под нос веселую мелодию. Стук копыт ее скакуна гулким эхом отбивался от мощеной камнем мостовой.
   Взволнованные викинги, боязливо переглянулись. Не проронив и слова, воины помчались вслед за Купавой. Знали, что ведьма, а до сих пор в ужасе содрогались, глядя на ее колдовскую силу.
  
   Олаф вернулся на пир конунга весь взвинченный и обозленный. Он взглядом отыскал Рагнара. Грозное лицо, исполосованное шрамами, скривилось как от горькой редьки. Рагнар изрядно поддатый, весело распевал песни с норвежцами. Викинги бражничали. Из уст Олафа вырвалось злобное рычание. Тяжело ступая, Олаф подошел к столу, где сидел Рагнар и присел напротив молодого морского конунга. Позабыв о веселье, Рагнар насторожился, искоса поглядывая на ярла.
   Олаф сидел молча. Он с осторожностью относился к чужаку, ибо видел могущество той, что была рядом с Рагнаром.
   "Откуда взялась эта ведьма и кто же этот Рагнар? Что ему нужно от меня?"
   Олаф был не глуп и прекрасно понимал, что Рагнар пришел за ним, а ведьма защищает этого чужака.
   Третий день продолжался разгульный пир, который прерывался на сон и развлечения. Рагнар и сам был бы рад уйти с этого затянувшегося праздника, но Хакон не отпускал его от себя. Спал Рагнар во дворце конунга.
   На второй день, с раннего утра, конунг устроил охоту. Раззадоренные викинги лихо носились по лесам, загоняя бедную дичь, а потом снова продолжалась попойка, состязания и ожесточенные бои.
   Олаф, то исчезал, то вновь появлялся. Грозный ярл все время не сводил глаз с Рагнара. Конунг, словно желал свести два огня в один взрыв, правитель постоянно усаживал Рагнара возле Олафа, с хитрой насмешкой наблюдая, как злится молодой ярл. Рагнар уже понял, что Хакон затеял свою игру, наблюдая, кто из двоих нападет первым и чья сила возьмет верх. Рагнар догадался, что ответ конунга на его вопрос был положительным. Хакон умывал свои руки, сохраняя нейтралитет, оставаясь наблюдателем.
   Осушив свою чашу до дна, Рагнар провел рукой по усталым глазам. Хмельная пелена заволокла серые глаза, в ушах стоял невыносимый гул. Он с трудом приподнял глаза и тут же встретился с жестким взглядом своего врага. Здоровенный викинг с заплетенными в две косы светлыми волосами и небольшой бородкой под висячими усами, самодовольно насмехался над молодым ярлом.
   - Слабоват ты брат.
   Рагнар недовольно фыркнул.
   - Тебе далеко до моих слабостей. Олаф никчемный сын рабыни. Ты настолько труслив, что бежишь от опасности, словно побитая собака стыдливо поджав куцый хвост. Твое коварство равно вероломству самого Локи. Ты умеешь кусать только из засады. Что духу не хватает бросить вызов лоб в лоб? Никчемный червь.
   Насмешливые слова молодого ярла привлекли внимание всех присутствующих в зале. Молодой ярл беззаботно улыбался, будто бы и вовсе ничего не боялся или был просто пьян. Серые глаза морского конунга с вызовом впились в Олафа.
   Олаф побагровел от дерзких слов молодого смельчака, вены на висках и шее вздулись, глаза налились кровью как у обозленного быка. Стукнув огромным кулаком по столу, он навис над веселым Рагнаром. Спокойствие молодого воина еще больше раззадорило старого ярла.
   - Что ты сказал отродье тролля? - во всю глотку заорал Олаф.
   - Я сказал, что ты ничтожный червяк, от которого тошнит саму землю.
   Олаф заскрежетал зубами. Старый ярл из всех сил старался не поддаваться на уловки молодого воина. Он понял, что этот чужеземец провоцирует его на драку, а это было запрещено среди окружения конунга.
   Рагнар не унимался, издевательски задевая старого ярла. Сидящие подле Рагнара, Торлауг и Эрик пытались утихомирить задиру.
   - Ты переходишь все границы дозволенного, никчемный молокосос. Ты настолько никчемен, что недостоин даже говорить со мной.
   Слова Олафа разожгли в Рагнаре бурю ненависти. Лицо молодого воина исказилось в свирепом оскале. Обозленный викинг зарычал как раненый зверь.
   - Это я-то недостоин? Ты сын рабыни.
   Слова Рагнара оказались последней каплей. Глаза Олафа удивленно расширились. Здоровенный викинг перепрыгнул через стол и обнажил свой меч. Рагнар выхватил клинок и быстро выскочил из-за стола, принимая оборонительную позу.
   Оба викинги с ненавистью впились в глаза друг друга, сгорая жаждой убить соперника. В большом зале на минуту воцарилась тишина, но вмиг толпа взорвалась одобрительными возгласами. Конунг выжидал, наблюдая, что произойдет далее.
   Соперники сошлись в сражении, два меча скрестились да в такой ярой силе, что искры посыпались. Сталь звенела, мощные удары отдавались дрожью по рукам. Исказив лица, соперники зарычали как дикие псы. Рагнар сыпал ярые удары, стараясь порубать врага на куски. Олаф удерживал натиски, отбивая его меч. С размаху мечи сходились вновь и вновь.
   Рагнар не глядя на хмель, двигался ловко и быстро, кружась, словно стервятник у своей жертвы. Олаф уступал молодому конунгу в быстроте, однако свою медлительность ярл заменял ловкостью и изобретательностью, приобретенную за годы постоянных тренировок. Бесчисленные походы и тяжелые изнурительные тренировки, научили ярла предсказывать все приемы и выпады противника. Секретом успеха старого ярла также было бесчестие, он не стыдился применять хитрость.
   Олаф увернулся и стукнул Рагнара ногой по колену, с такой силой, что воин согнулся, едва удерживаясь на ногах. Не теряя зря времени, Олаф ударил молодого конунга ногой в пах, а когда Рагнар согнулся, нанес мощный выпад кулаком в челюсть. Рагнар опираясь об меч, едва поднялся. Сталь блеснула у него над головой. Превозмогая боль, Рагнар успел уклониться и отбил меч Олафа. Круговой выпад с уклоном и меч Рагнара рассек бок старого воина. Олаф взвыл и с удвоенной силой обозленного льва, набросился на Рагнара. Под градом мощных ударов Олафа, Рагнар стал постепенно отступать. Наткнувшись на лаву, молодой конунг упал. Олаф воспользовавшись преимуществом, тут же резанул противника по груди. Расстояние не позволило нанести глубокую рану. Схватив со стола чашу с пивом, Рагнар запустил ее в голову Олафа. Пиво расплескалось по лицу викинга. Отмахнувшись от чаши, Олаф хотел рубануть мечом назойливого противника, но его уже там не было. Заморгав глазами, Олаф резко обернулся, и в ту минуту острая боль обожгла левую ногу. Обессилив, старый лис упал на колени. Холодная сталь прижалась к шее. Тяжело дыша, Олаф искоса посмотрел на своего врага. Старый воин вздрогнул, взгляд чужака светился животною яростью, он жаждал смерти соперника. Тонкие уста скривились в хищной улыбке. Сильная рука занесла сталь для последнего удара, глаза Олафа покорно закрылись. Все затаили дыхание, ожидая последнего удара. Однако повелительный возглас заставил всех вздрогнуть:
   - Довольно!
   Рука Рагнара замерла в воздухе. Воин гневно обернулся к конунгу. Его суровый и недовольный взгляд не предвещал ничего хорошего.
   - Разъедините этих драчунов, - издал приказ Хакон.
   Воины Хакона, грубо оттащили Рагнара в сторону. Олаф с трудом поднялся на ноги. Викинги усадили старого ярла на лаву. Полные уста скривились в насмешке.
   Конунг сошел со своего трона и приблизился к Олафу.
   - Ты узнаешь его?
   Олаф непонимающе уставился на Хакона, а затем медленно перевел взгляд на Рагнара.
   - Нет.
   - А зря. Это сын твоего брата Ивара.
   Олаф побледнел. По лицу пробежал страх, неуверенность, интерес. Но эти эмоции быстро сменились жгучей ненавистью, желанием убить его. Глаза ярла сощурились, пылая гневом.
   - Не может быть, в ту ночь никто не выжил? Ты должен был умереть! - зловеще завопил Олаф.
   - Ты сам только что признался в том, что совершил кровавую резню, а потом занял не свое место - раб.
   - Я не раб!
   Олаф резко хотел встать, но не смог, бессильно рухнув на лаву.
   - Раб. Мой дед никогда тебя не признавал официально, а, следовательно, ты раб.
   В облике Рагнара светилось торжество, он ликовал. Олаф ненавидел этого молодца, который был угрозой всему, чего он достиг. Ненависть бурлила в нем, он хотел сталью стереть это самодовольное выражение с лица нахала.
   - Я доберусь до тебя щенок и раздеру собственными руками, - зарычал Олаф, вновь пытаясь сорваться с места, но резкая боль вернула ярла на место.
   - По законам Норвегии, Рагнар имеет право на кровавую месть. Однако во избежание невинных жертв, я предлагаю вам и вашим войскам сойтись на поле брани. И пусть Один вас рассудит. Да свершится воля богов!
   Олаф не веря тому, что слышит, разочарованно взглянул на конунга. Старый ярл понял, что юный правитель отвернулся от своего вассала, принял сторону чужака. Горькая улыбка скользнула по губам старого воина. Его предали.
   - Я согласен, - торжественно воскликнул Рагнар. - Честный бой.
   Олаф презренно окатил взором конунга и чужака, в отвращении сплюнув на пол.
   - Я отправлю тебя к твоему отцу. Пусть бой состоится послезавтра на рассвете в моих землях на лесной поляне. Рагнар знает это место.
   Молодой воин заскрежетал зубами, сцепив кулаки до боли. О, да он знал это место! Там погиб его отец. Там все началось и там все закончится!
   - Олаф прими с честью волю богов.
   - Да пребудет со мной сила Одина!
   Рагнар спокойно улыбался. Он был готов встретиться с врагом в бою, ибо знал теперь его силу. Столько лет он этого жаждал и вот теперь время пришло.
   - И еще. Я не позволю разгореться кровавой вражде, которая перерастет в войну племен. Эта история закончится на том поле смертью одного из вас.
   Хакон строго посмотрел на обоих соперников. Рагнар и Олаф нехотя кивнули.
  
   Пока Рагнар отсутствовал, его команда не теряла зря времени, занималась тренировками своего боевого мастерства. Даже Купава, облачилась в легкую тунику и штаны, бросила вызов воинам, оттачивая свое мастерство. Девица сражалась с самыми сильными воинами и вызвала на бой даже самого Бьерна. Ее руки крепко держали сталь. Девица все наступала и наступала на соперника, ловко двигаясь по палубе, перепрыгивая на поручни и перила, путая и изматывая силы воина. Грозный Бьерн бурчал ругательства, пытаясь угнаться за быстрой девой. Ее выпады были резкими и внезапными. Она со всей силы атаковала, издавая рычание при ударах. Бьерн держался из последних сил, даже сам не веря, что уступает в силе и ловкости какой-то девице!
   Викинги в молчаливом напряжении, следили за ходом боя. Бьерн весь мокрый и измотанный споткнулся об веревку и тут же к его горлу был приставлен изогнутый хазарский клинок, а второй упирался в живот. Тяжело дыша, Бьерн кивнул, мол, сдаюсь. Довольно улыбаясь, Купава убрала мечи и отступила в сторону.
   Бьерн с трудом поднялся на ноги, досадливо скривив лицо.
   - Признаю, что не ожидал подобного мастерства от девчонки. Ты сражаешься, словно валькирия со всей яростью, как дикая львица.
   Купава оправила свой наряд, убрала мечи в ножны. Довольная девица с гордостью вскинула голову.
   - У меня были хорошие учителя. Самые лучшие богатыри Чернигова обучали меня с самого детства. Был, правда, еще один, к нам прибился старый араб, который обучил меня технике боя сарацин.
   - И тебе это удалось. Ты сильный воин. Вон, как бока мне намяла!
   Купава звонко засмеялась.
   - А, что же твой отец? Бранное дело не лучшее занятие для княжны.
   Грусть тенью пробежала по личику прекрасной девы.
   - Отец! Он меня очень любил, вот и прощал все. Баловал...
   Голос Купавы при упоминании об отце задрожал. Слеза скатилась по щеке. Тяжко ей давалось воспоминание о родном батюшке.
   Бьерн понимающе отвернулся. Тоскует девица!
   - Бьерн! - тихо молвила Купава, сидя к нему спиной на лаве для гребцов.
   Старый воин обернулся к девице, молча, подошел к лаве и присел рядом.
   - А какая она была, Светозара, мать Рагнара?
   Старый вояка, словно замечтавшись, посмотрел на небо, где ярко мерцали звезды. На суровом лице воина засияла нежная улыбка.
   - Она была особенной девицей. Красивая, словно сама богиня Фрея, нежная, как цветочек, однако сильна духом. Ивар полюбил ее с первого взгляда. Так и замер, как скованный льдом, увидав, как по пристани плывет диво-дивное. Вся словно окутанная светом, она шла в красном сарафане, русые кудри были вплетены в толстую косу, а на челе позванивали серебряные височные кольца. Серые глаза на миг с любопытством остановились на Иваре и все, он пропал. Девица подарила ему свою лучезарную улыбку и сердце Ивара затопила лавина огня любви.
   В тот же день, отчаянный викинг украл красу девицу и увез в Скандинавию. Светозара любила своего буйного непоседливого воина. Все стояла на бережку, выглядывала его драккар, ждала. А он приплывет, осыплет ее пылкими поцелуями, бросит к ее ногам драгоценные дары. Такую любовь у вас на Руси называют лебединой, один раз и навсегда!
   А потом, когда родился Рагнар, Ивар и вовсе стал носить Светозару на руках. Все ее прихоти исполнял. Молодая хозяйка обустроила весь дом на славянский лад: лавы да столы резьбой дивной украшены были, скатертями расписанными усланы; даже посуда и чаши все как на Руси, деревянные резбленые. Спали конунг и жена его в отдельной комнате, где стояла большая кровать, привезенная из Италии, а полы были устланы коврами персидскими. На стенах висели гобелены красочные, на которых словно живые стояли витязи русичи. Даже наряды Светозары были все украшены вышивкой славянской.
   Богато и спокойно текла жизнь той усадьбы, пока не пришел Олаф, исчадие Хеля, кровь Локи паршивого. Позарился, стервятник на добро своего брата по отцу и сжег все дотла.
   Купава внимательно слушала рассказ Бьерна. Жалость овладела ее сердцем. А ведь Светозара тоже была такой, как и она, одной крови, одного рода. Она полюбила и хотела жить в радости и мире со своей семьей, но вот как все сложилось! Тосковала ли она по своим родным краям, жалела ли по разорванным корням с родом? Как ей жилось на чужбине? Бьерн говорил, что была счастлива, однако, что у нее творилось на душе? Обе были дочерями одной земли, две лебедушки, которые полюбили свирепых сыновей Севера. Одна погибла, а что ждет вторую?
  
   В одиноком старом домике, что приютился в горной долине под широкими ветвями ели, едва теплился огонек. Одинокая фигура сидела у очага, подбрасывая сухие тростинки в огонь. Дверь скрипнула и женщина обернулась. В голубых глазах засветился огонек. Через порог переступил большой мускулистый мужчина. На его плечах висела волчья шкура, буйная копна светлых волос была вплетена в две косы. Высокий стан не молодого мужчины облегал широкий кожаный пояс, с которого свисала секира и нож.
   Женщина приподнялась, на сером шерстяном платье зазвенели серебряные подвески, что свисали с ее пояса. Черные кудри свободной волной струились по спине, а на лбу ведьмы была нарисована руна силы.
   - Вы только поглядите, кого ко мне занесло? - насмешливо сказала ведьма викингу, указывая рукой на лаву.
   Олаф сел, строго и недоверчиво глядя на ведьму, которая наводила страху на всю округу.
   - Мне нужна твоя помощь.
   - Дайка угадаю, объявился истинный хозяин твоих земель? Молодой волк оскалил свои острые зубы и готовится впиться ими в глотку старого пса.
   Олаф почернел от злости. Зубы викинга заскрежетали, кулаки сжались.
   - Ты кого называешь старым псом, ведьма паршивая? Да я тебя...
   - Ну-ну, не горячись Олаф сын рабыни. Не дерзи, коль пришел помощи просить.
   Олаф осекся, понимая, что ведьма права. Умерив свою злость, викинг достал из-за пояса мешочек. Запустив в мешок руку, он извлек из него большой камень кроваво-красного цвета.
   - О, какой красивый рубин! Камень страсти.
   Глаза ведьмы загорелись, руки потянулись к желанному камню, но Олаф вмиг сжал его в кулаке, зацокав языком.
   - Вначале дело, а уж потом плата.
   Ведьма недовольно посмотрела на викинга.
   - Хорошо. Говори, кого нужно погубить.
  
   Рагнар отправил гонца к войску, что томилось в ожидании предстоящего боя, с приказом прийти в назначенное место. Получив весть, Борислав приказал дружине собираться в путь-дорогу. Им предстояло идти пешим ходом целый день, чтобы добраться до поля брани. Снарядившись, дружина рушила. Во главе колоны ехал, гордо восседая на белом скакуне, Борислав. На добром витязе развевался красный плащ, островерхий шлем сверкал на солнце, сильные руки держали большой каплевидный щит, которые носили русичи.
   Воины-варяги бодро шагали, голосисто напевая песни:

Серп в жатве сеч -

Сек жадно меч.

Был ран резец,

Клинка конец.

И стали рдяны,

От стали льдяной.

Доспехи в рьяной,

Потехи бранной.

   Длинная колона шагала по пыльным дорогам, поблескивая сталью в лучах солнца. Собранная армия дружно шла на смертный бой. Добрую дружину собрал Рагнар, пообещав хорошую плату. Здесь были викинги и с Руси, и с Норвегии, исландцы, британцы, шведы и даны - все они горели жаждой битвы. Наемникам было все равно, в какой бой идти лишь бы была добрая сеч, много пива и мяса, кровля над головой. Искатели приключений, которые разбрелись по чужим краям, сегодня вновь вернулись домой, чтобы вступить в бой. Среди дружины были также и русичи, которые соблазнились на серебро. В отличие от неугомонных жаждущих боя и крови викингов, русичи не искали славы в смерти, им нужно было лишь серебро, чтобы потом вернутся домой и зажить в достатке. Британский конунг прислал Рагнару воинов из наемных викингов, коренные британцы ни за какую плату не пошли бы воевать за шкуру ненавистного им сына Севера.
   Викинги и русичи, сегодня объединились, их сблизила общая цель. За много ночей и дней, проведенных в одном войске, эти разные племена сдружились и теперь вместе делили еду и выпивку, распевали песни и смеялись над веселыми рассказами у костра. Каждый шел в бой, преследуя свои интересы. Кто, желая славы, кто серебра, а кто и надел земли. Были и такие, кто решил поселиться на землях конунга, желая начать жизнь по-новому. Однако все это будет завтра, а сегодня им предстоит бой и кто знает, возможно, завтра никогда не наступит?
   Воины шагали, гордо взирая вдаль, все здоровые, высокие с достоинством неся на себе свое оружие. Все как жар горя в отблесках лучей солнца, витязи смотрелись одновременно красиво и устрашающе. Тела воинов покрывали металлические кольчуги, однако у многих викингов вместо нее были надеты просто кожаные куртки с подкладкой из костяных пластинок. Такие куртки шились из кожи северных оленей и отлично отражали удар не хуже любой кольчуги. Головы воинов покрывали шлемы. У одних они были островерхой формы с защитными пластинками для щек и носа. У других шлемы были с огромными гребнями в виде кабанов или хищных птиц, а у некоторых с рогами полумесяцами, что торчали по бокам. На широких поясах воинов висели большие мечи: саксы - длинные ножи, боевые топоры - тяжелые секиры с длинной рукояткой, лезвие которых украшали серебром, золотом или чернью. За плечами викингов висели лук и стрелы, круглые щиты, а в руках воины несли копья. Каждый нес свою сбрую. Следом за дружиной ехала тележка груженая припасами.
  
  
   Рагнар вернулся на свой корабль под утро, усталый и раненный. Он тихо поднимался по доске, не желая разбудить Купаву. Конунг не хотел, чтобы она видела его в подобном состоянии. Однако доска под ним предательски скрипнула.
   Услыхав скрип, Купава мгновенно подскочила. Выбежав из палатки, девица наткнулась на раненого Рагнара. Конунг едва держался на ногах, тяжело опираясь о поручни. Раны на его теле были наскоро перевязаны. Сквозь тряпки просочилась кровь. Не говоря и слова, она усадила недовольного упрямца на лаву и побежала за травами с чистыми повязками. Купава разорвала свою новую сорочку, взяла нужные травы и мигом вернулась к Рагнару. Девица осторожно сняла старые повязки викинга и ужаснулась. Кровь сочилась, рана опухла и загноилась. Сцепив зубы, она промыла раны чистой водой. Злость и жалость к буйному воину, сжали ее сердце. Руки девицы двигались быстро и аккуратно, пытаясь не причинять ему лишней боли. Рагнар лишь поморщился, не издав и звука. Он мужественно терпел боль, не желая показывать свои мучения той, кого любит. Только тихий стон иногда срывался с его бледных уст, а в глазах светился стыд из-за того, что она стала свидетельницей его слабости.
   Купава достала из мешочка сухие травы и приложила к ранам. Склонившись над травами, Купава тихо зашептала какие-то слова. Рагнар прислушиваясь, наклонил вниз голову, однако так и не смог ничего разобрать из ее слов. Боль заставила его откинуться назад. Силы покидали тело воина. До этого момента он и не осознавал насколько был истощен, все тело пронзила адская боль, слабость одолевала его, сотрясая как в лихорадке, в глазах потемнело.
   Уста Купавы едва заметно шевелились, она читала заговоры. Слова ведьмы остановили кровь викинга, что вытекала из ран. Перевязав раны, Купава помогла воину подняться на ноги и, взвалив тяжелую ношу себе на плечи, понесла Рагнара в палатку. Девица уложила любимого на мягкие шкуры. Рагнар застонал от боли. Не теряя времени, Купава достала из сумочки маленькую флягу и дала викингу испить из нее. В той фляге было чудодейственное зелье, которое варила еще старая ведьма. Накрыв милого шкурами, Купава присела возле его ложа. Спустя минуту, глаза Рагнара слиплись, однако он успел поведать ей о предстоящем сражении.
   - Спи ладо мое, набирайся сил, а на поле брани мы еще успеем. Вечером и рушим. Ты спи, а я все приготовлю к походу.
  
   Олаф вернулся на свою ферму поздним вечером. Ярл прошел мимо домочадцев, не отвечая на приветствие, его взор был затуманен, словно он ничего не видел. Он быстро нашел своего сына, грубо схватил за шиворот и потянул в укромное местечко, где бы их никто ни посмел потревожить. В небольшой комнате было светло. Олаф приблизился к сыну и разъяренно прошипел:
   - Во время боя сделай так, чтобы этот выродок сдохнул. Выстрели в него из лука или метни в спину нож. Делай что хочешь, но он должен сгинуть.
   Ботольф онемел. Все внутри закипело протестом против такого вероломства. Он смотрел на отца и не узнавал того. Олаф никогда не отличался добродушием и состраданием, для него люди были мурашками. Даже родной сын ничего не значил в его глазах, но сегодня он был особенно страшен, словно и не человек, а зверь лютый. Глаза ярла налились кровью и ненавистью, лицо застыло в гримасе гнева.
   - Значит, это правда и ты действительно виновен в смерти всей фермы и родителей Рагнара? Ты мерзкий подлый убийца! - в неистовом гневе закричал Ботольф.
   Внезапная подача в челюсть остановила речь Ботольфа. Олаф наносил удар за ударом, пока кровь не залила лицо сына.
   - Ты такое же ничтожное создание, как и твоя мать. В твоих жилах течет кровь этих выскочек Склагриммсонов. Ты сделаешь то, что я велю иначе...
   - Что иначе? - сплюнув кровь, прохрипел Ботольф.
   Едва уловимый стук отвлек Олафа. Он знал, кто стоит за дверью. Резко распахнув дверь, он схватил свою жену за косу и втянул в комнату, громко захлопнув двери. В бешенстве Олаф вытянул большой нож и приставил лезвие к горлу женщины. Женщина не издала и звука, спокойно взирая на окровавленного сына. Рука Олафа сильнее надавила на рукоять, и тонкая струя крови потекла по коже.
   Ботольф побледнел, резко подскочив на ноги.
   - А иначе я прикончу эту тварь, а потом и тебя гаденыш.
   Глаза Ботольфа потемнели.
   - Я тебя ненавижу, - в ярости прорычал юноша.
   Громкий смех сотряс комнату.
   - Ничтожный трус! - рявкнул Олаф.
   - За что ты убил своего брата?
   - Я его ненавидел за то, что он родился раньше меня и имел все, а я ничего. Только и слышно было: Ивар то, Ивар се, какой он сильный и ловкий воин! Сколько добра привез, какой хороший хозяин и как все его любят. Тьфу, сын рабыни, которую отец освободил и сделал женой. А чем я был хуже? Отец хотел меня признать да не успел - подох. Ивар сразу же и выгнал меня. Я долго скитался по морям и служил наемником, пока в один прекрасный день не подвернулась возможность отомстить. Жаль, что этот щенок остался жив, а я думал, что он сгорел вместе со своей высокомерной мамашей.
   - Такая мразь, как ты не достойна топтать землю.
   Ботольф бросился на отца с ножом, но Олаф успел перехватить руку сына и выбить из нее нож. Сильный удар в живот юнца отбросил того в сторону на стол.
   Астрит закричала.
   - Ты исполнишь мой приказ, иначе...
   - Остановись! Я сделаю все, что ты просишь.
   Олаф убрал нож от горла жены, вернув лезвие в ножны. Толкнув жену на пол, Олаф посмотрел на обоих с презрением. Ненависть к семье явно читалась на грубом лице старого ярла. Сплюнув на пол, Олаф ушел собираться в путь.
   Когда за Олафом закрылась дверь, Астрит кинулась к сыну.
   - Мама, почему ты вышла замуж за это чудовище?
   Астрит вздрогнула, мучение исказило болью красивое лицо.
   - У меня не было выхода. Он взял меня насильно, украл из отчего дома, угрожая если я не покорюсь - убьет меня и того, кого я любила.
   - Но почему твоя семья не заступилась за свою дочь?
   Грустная улыбка тронула уста Астрид.
   - Олаф дал за меня богатые дары. Ему нужна была королевская кровь. Родство с конунгом принесло Олафу выгоду.
   - А что приключилось с тем, кого ты любила?
   - Одного дня он просто исчез. Я подозреваю, что Олаф убил его.
   Голос женщины задрожал, на глаза навернулись слезы. Ботольфу стало, ужасно жаль свою мать. Такая красивая, но такая несчастная.
   - О, мама, как же я сильно его ненавижу и желаю отцу смерти от руки Рагнара.
   Астрит сердито посмотрела на сына.
   - Нет. Ты сделаешь то, что велел тебе отец.
   Ботольф непонимающе уставился на мать. Женщина выпрямилась и горделиво подняла голову, строго взирая на нерадивого сына.
   - Но почему?
   - С отцом ты позже разберешься. Однажды, его не станет, и ты освободишься, станешь полноправным хозяином. Но если завтра победит Рагнар, ты лишишься всего. Он убьет тебя и меня, в лучшем случае изгонит.
   Юноша понимая, что мать говорит верно, нехотя кивнул. Но смутные терзания, все еще бурлили в его сердце.
   - Ты предлагаешь мне убить его?
   - Да. Защити свои владения, иначе сильнейший отберет у тебя все.
   Ботольф согласно кивнул. Он не желал смерти Рагнару, даже наоборот, симпатизировал этому гордому викингу, но избирая между честью и жизнью, он выбрал свое право на жизнь и наследие.
  
   Отряд Рагнара полдня тянулся по лесным дорогам. На их пути повстречалась лишь одна ферма, а затем вновь леса, горы, реки да волки. Купава скучающим взглядом смотрела по сторонам. Не любила она эти земли "великанов и троллей", пустынные и хмурые, не лежало ее сердце к родине любимого, вот только ему о том не говорила.
   Конный отряд выехал на лесную поляну. Все было тихо, даже чересчур спокойно, как-то зловеще тихо. Словно волшебство обступило их кольцом, тишина была неестественная, даже листва падала как-то тяжело, и воздух стал напряженным и густым. Воины устало зевали, смежая свои веки.
   Купава подъехала к Рагнару, толкнув того в бок, чтобы не спал.
   - Ох, и не нравится мне это место! Это не простые вороны сидят вон там на ветвях. Да и волки совсем не волки, что рыскают по округе. Это происки колдовские. Эти птицы тебя подстерегают, ждут твоей смерти.
   Теперь и Рагнар присмотрелся к птицам. Заметил воронов, которые густо обсели ветви и пристально глядели на него, а за деревьями зыркали волки люто оскалившись, сверкали на людей желтыми и красными глазищами.
   - Сможешь отвадить колдовство?
   - Постараюсь. Да только вели отвернуться всем и глаза напрочь закройте.
   Рагнар кивнул и повелительным голосом крикнул воинам, подняв руку вверх. Приказ конунга выполнили без лишних вопросов. Воины догадались в чем тут дело и с радостью отвернулись, закрывая глаза. Уважали викинги Купаву, однако колдовства ее боялись. Сильная ведьма была.
   Купава спешилась с коня и вышла на середину поляны, выставив руки в стороны. Глаза ведьмы вмиг засветились, поднялся могучий ветер. Загремел звучный повелительный голос ведьмы:
   - "Не забрать вам Рагнара, не лишить его силушки, не сгубить головы светлой, ибо сила русичей бережет его. Я приказываю вам отступить, о Рагнаре позабыть. Ветер вздуйся, закрути, всю нечисть унеси. Деревья братья встрепенитесь, слуг нечисти погубите, земля-матушка заступись, злой глаз от нас отведи. Водица-сестрица будь добра, злые замыслы отведи. Моя воля сильна, моя защита не рушима!"
   И вздулся буйный ветер, налетел ураганом, затрещали деревья высокие, густой туман услал землю. А когда туман развеялся, то вороны исчезли и волки убежали. Одна лишь большая ворона осталась сидеть на еле. Купаве почудилось, что птица насмехается над ней. Ворон взмахнул крыльями и сорвался с ветки, улетая в дебри лесные.
   - Ну, уж нет. Тебе не уйти от меня погань скандинавская!
   Прошептав заклинание, Купава вмиг превратилась в коршуна черного и полетела вдогонку ворону. Ворона увидела коршуна, испугано каркнула и быстрее замахала крыльями, но где ей было уйти от хищной птицы! Настиг коршун ворона, вцепился острыми когтями в нее, раздирая плоть клювом. Полетело перья. Жалобно каркнула ворона, упав, словно камень на землю и в тот же миг, желая укрыться от коршуна, обратилась в маленького мышонка. Коршун превратился в волка, спрыгнув на землю. Быстренько побежал мышонок по кочкам, заросшим травой, да где уж там укроешься? Догнал серый волк мышонка, и только хрустнули косточки в паще острозубой. Выплюнул волк тело пожеванного мышонка на траву, отошел в сторону, отплевываясь. Стал волк расти и превратился обратно в девицу.
   - Тьфу, гадость, какая, шкура ведьмина!
   Подошла Купава к мертвому мышонку и наступила на него сапогом со всей силы, вжимая в землю, острым носком присыпала землицей.
   - Лежи тут дрянь лесная. Получила по заслугам.
   Когда Купава вернулась обратно к своему скакуну, воины уже поджидали ее. Рагнар подвел коня и помог сесть в седло, подставляя скрещенные руки. Взлетела лихо девица в седло, махнула рукой, призывая воинов ехать за ней следом. Рагнар сел на коня, свистнул дружине своей и помчал галопом коня вдогонку деве горячей.
  
   Глухой ночью, отряд Рагнара воссоединился с остальной дружиной. Рагнар крепко обнял друга старинного Борислава. Воины сошлись весело переговариваясь. Лагерь разбили быстро, запылали костры, на вертеле и в казанах готовилась еда. Пиво не пили, ибо на рассвете предстоит сеч лихая.
   Рагнар одиноко сидел, прислонившись спиной к дереву. Весь лагерь уже спал крепким сном, кроме дозорных. Купава долго просидела в палатке, выглядывая наружу, терзаясь сомнениями, подойти к нему или оставить одного? Однако мысли, что это их последний вечер, подтолкнули ее к решительным действиям. Она бесшумно подошла к викингу и присела рядом. Долгие минуты, они оба сохраняли молчание. Рагнар глядя на звездное небо, тихо сказал:
   - Ты знаешь, я всю жизнь горел одним желанием - убить Олафа и вернуть свои земли. Возможно, завтра я осуществлю свою мечту и долг сына перед погибшим отцом, а возможно, погибну? Чем ближе я подхожу к завтрашней бойне, тем все больше задаюсь вопросом: а, что дальше? Я уже не знаю, чего хочу на самом деле от жизни. Теперь я не настолько сильно уверен, что хочу прожить свою жизнь в Норвегии. Я старался, хотел стать таким же, как и они, настоящим викингом, и я им стал, но для других. Однако внутри меня точится борьба противоречивостей, я не знаю, кто я. Я не хочу всю жизнь ходить в походы и грабить вместе со свирепыми викингами. Их мир не стал частью моей души. Это все просто иллюзия. Да и среди русичей я не приживусь. Я свой среди чужих, и чужой среди своих.
   Купава ласково дотронулась до его руки.
   - Чего ты хочешь на самом деле?
   Викинг посмотрел на девицу долгим и тоскливым взглядом.
   - Я хотел бы уплыть далеко, где все иначе. Есть чудный город в арабской стране - Толедо. Это удивительное место, где мирно уживаются вместе разные народы и религии. Это рай, что утопает в роскошных садах и мраморных дворцах. Там бы я хотел жить. Или же в дивном городе Альгамбра, а может и в Фесе, где у меня есть восхитительный белокаменный дворец. Надуть бы паруса и поплыть, куда глаза глядят, заниматься мирной торговлей, ходить по морям и землям далеким, жить мирно в роскоши восточных дворцов, - мечтательно протянул викинг.
   Глаза Рагнара затуманились, он сейчас был далеко, улетая мысленно вслед за мечтой, уносясь за далекие горизонты, открывая новые миры.
   - А меня возьмешь с собой? - робко спросила Купава, с замирающим сердцем.
   Рагнар, словно очнулся, повернул свое лицо к ней и долго вглядывался в девицу, а потом вдруг улыбнулся и прижал к себе, целуя в висок.
   - Куда я без тебя, моя дева-лебедь?
   Купава облегченно выдохнула, чем рассмешила Рагнара.
   - А что будет с твоими землями в Норвегии?
   - Построю свою ферму, а потом раздам земли селянам в аренду, как сделал в Британии. Буду иногда наведываться, чтобы собирать доход.
   Влюбленные обнимаясь, еще долго просидели под старым дубом, а потом разошлись по своим палаткам. Скоро рассвет и им предстоит трудный день. Вот только, что он принесет им?
   На рассвете, только солнышко взошло над небосводом, на поляне встретились две армии. Затрубили сурмы, заржали кони, воины заревели в нетерпении, ожидая сигнала атаковать. Заиграла кровь дикая, горячая, забили воины мечами о щиты.
   Купава, облаченная в кольчугу и шлем, стояла подле Рагнара с луком в руках. Прозвучал сигнал из рога, возвещая о начале боя. И тут же со стороны противников посыпался дождь из стрел. Воины Рагнара подняли вверх щиты, укрываясь за ними. Стрелы врезались в щиты, некоторые достигли своей цели, и десятки воинов пали. Лучники Рагнара выпустили стрелы в ответ. Викинги всегда были готовы к бою, каждое их действие, каждое движение во время сечи было доведено до совершенства. Выпустив первый залп со стрел, викинги Рагнара упали на колени, вкладывая стрелы в тетиву, открывая при этом цель для второго ряда.
   Сделав три ряда выстрелов из стрел, обе стороны отбросили луки и бросились в бой, обнажив мечи. С дикими воплями обе армии кинулись друг на друга. Сошлись в жатве сечи воины, скрестились мечи да секиры, а кто и колол своего противника копьями.
   Торлауг вовремя заметил, как в сторону Купавы полетело заостренное копье. Подпрыгнул воин и на лету схватил рукой копье. Торлауг вмиг развернул копье и швырнул обратно, поразив на смерть того, кто его бросил.
   Тяжелые удары разлетались оглушительным гулом по долине. Многие из воинов могли держать мечи и в левой руке, быстро перекладывая оружие из руки в руку при ранении. Викинги наносили тяжелые удары, стараясь рубануть противника по голове или руке. Воины Рагнара отбивались, с яростью осыпая врагов ударами. Тяжелое оружие обрушивалось на головы дружинников Олафа, рассекая сталь, дробя кости, разбивая щиты. Противники наступали, рубили мечами, кололи копьями, резали кинжалами, убивали и сами погибали в кровавой бойне.
   Рагнар выбился вперед с горящими глазами, разъяренным оскалом, он видел, как стена из круглых щитов распадалась под натиском его бойцов и вновь выстраивалась в силу обороны врагов. Топоры вгрызались в плоть, разбивая сталь кольчуг, палицы и тесаки возносились вверх и длинными рядами вновь выстраивались. Копья ломались об сталь мечей. Словно дикие звери, воины старались зарубить своего врага. Дикий рев стоял на поляне. Воины, нападая, кричали, взывая к своему богу.
   - Один! Один! Смерть Олафу! - орали в экстазе битвы воины Рагнара.
   - Один! Тор на нашей стороне! - рычали воины Олафа.
   Схватка превратилась во что-то беспорядочное и хаотичное, где каждый воин норовил поразить любого, кто становился у него на пути. Словно в мясорубке трещали кости, скрежетал метал, звенела сталь клинков, острые мечи рассекали, рубили, пригвождали к земле окровавленные тела.
   Рагнар зарубил очередного воина, подняв голову, он сквозь застилающую зрение кровь и пот, увидел Олафа. Издав рычание, он метнулся сквозь поле, пробивая себе путь к врагу. Купава старалась во время боя, держаться возле Рагнара. Ее руки тряслись от слабости, она устала и была ранена в бедро и руку, однако не могла уйти. По приказу Рагнара, во время боя Купаву охранял Торлауг, который досадовал и постоянно бурчал себе под нос, что вынужден следить за ней, рубая одновременно своих и ее врагов, а теперь еще и бежать следом за девицей. Рагнар слепо пробивался к Олафу, махая мечом направо и налево. Купава, отбиваясь от надоевших ей противников, шла за ним, а за ней плелся Торлауг, оставляя за собой кровавую дорогу укрытую телами.
   - Олаф, грязная свинья! Сойдись со мной в бою. Сражайся как настоящий муж, а не трус.
   Слова Рагнара прервала стрела, что впилась в бедро. Издав рев, он упал на колени. Вторая и третья стрелы прорвали его плоть на руке и в боку.
   - Рагнар! - закричала Купава.
   Дева со всех сил бросилась к Рагнару. На бегу, Купава увидала воина, который выпустил стрелы в конунга. Лук врага вновь поднялся, целясь в сердце Рагнара. Купава прыгнула и приняла на себя стрелу, которая острием вошла в бок. Рухнув на землю, дева из последних сил приподнялась и швырнула в Ботольфа острый кинжал. Сталь вошла прямо в горло. Юноша не успел и крикнуть, повалился замертво. Яростное рычание вырвалось из груди конунга. Разметав вражеских воинов, он добрался до Купавы и упал перед ней на колени.
   - Иди, я в порядке. Иди же! - закричала Купава, отталкивая его от себя.
   Рагнар нехотя поднялся и вновь побежал, пробиваясь через ряды воинов на поиски Олафа.
   Они сошлись посредине поля, два ненавистных врага. Сталь скрестилась. Оба вкладывали всю силу в удары, пытаясь зарубить врага. Олаф помнил о ранах Рагнара, и со всей силы ударил ногой по бедру противника. Рагнар закричал от адской боли и, споткнувшись, упал на одно колено, отбивая выпады врага. Он хотел подняться, но Олаф вновь ударил его ногой уже по раненому боку, а потом, когда Рагнар согнулся, двинул того щитом по голове. В глазах конунга все поплыло. Старые раны еще не затянулись, и слабость давала о себе знать. Подкрепленное новыми ранами, все тело полностью истощилось. Из груди воина вырывался тяжелый хрип, он вновь попытался встать на ноги, но Олаф снова поверг его на землю, ударив ногой по животу. Олаф насмехался над обессиленным Рагнаром, играя с ним, как кот со своей мышью.
   - Боги приняли мою сторону. Прими свою судьбу сын Ивара.
   Купава с трудом подняла голову, сквозь пелену из крови, она едва разглядела, как Олаф занес руку вверх для решающего удара. В ее глазах все происходило словно замедленно. Она видела окровавленное тело любимого, его сцепленные губы с кровавой струей. Конунг пал. Купава не могла позволить ему погибнуть. Нет, только не он! Ведь ради его спасения, она пошла вслед за ним, предала свой род. Собрав последние силы в кулак, Купава направила их на Олафа. Старый здоровый боров, с занесенным вверх мечом вдруг поскользнулся на крови и рухнул на спину. Рагнар понял, что это его последний шанс. С огромным трудом, викинг поднялся на ноги, занес свой меч над головой и рубанул по телу Олафа. Рагнар отсек голову своего врага и, схватив ее за волосы, высоко поднял над собой.
   - Олаф мертв! - прогремел грубый хриплый голос.
   Шум битвы постепенно затих. Когда до всех дошел смысл сказанного, обе армии замерли, тяжело дыша, глядя на голову поверженного Олафа, которая болталась в руке едва стоявшего на ногах Рагнара.
   Купава, счастливая, в последний раз посмотрела на своего воина. Ее веки тяжело слиплись, в глазах потемнело, бессилие овладело ее телом.
   - Мне это удалось. Ты жив...
   Издав последний вздох, она рухнула на землю без чувств. Прекрасная лебедь осуществила пророчество: ради спасения своего возлюбленного отдала самое ценное - жизнь!
  
   Рагнар осмотрел повелительным взглядом всю сплоченную армию и громко крикнул:
   - Я победил, значит, правда моя! Сегодня я отомстил за отца и вернул себе честь, победил врага, который уничтожил всю мою семью. Суд богов свершился.
   - А что будет с нами, - раздался голос из толпы армии противника.
   - Тот, кто пристанет под мое начало, получит помилование, а кто пойдет против меня - будет насмерть засечен.
   Тихий шепот постоянно нарастал, перерастая во все больший и больший громкий гул. Воины загудели, как пчелы в улике, а потом затихли. Вперед вышел большой долговязый викинг с бесчисленными шрамами на лице. Голова предводителя была полностью лысой, волчья шкура свисала с плеч. Огромные ручища держали окровавленный топор.
   - Твоя правда конунг! Ты победил тебе и честь.
   Армия Олафа склонила головы перед Рагнаром.
   - Рагнар, Купава!
   К конунгу подбежал взволнованный Бьерн. По виду старого вояки конунг понял что-то не так. Только теперь Рагнар, словно проснулся ото сна и вспомнил о Купаве. Брезгливо передернув плечами, конунг отшвырнул от себя голову презренного врага и со всех ног помчался за Бьерном. На бегу Рагнар увидел ее. Дева лежала на траве вся в крови, бездыханная, бледная как полотно. Упав на колени перед девицей, Рагнар дрожащими руками приподнял ее за плечи и прижал бездыханное тело к себе. Купава была спокойна, словно спала. Рагнар склонил голову к ее телу, она все еще была прекрасна, как нежная роза. Из груди конунга сорвался душераздирающий вопль. Викинг зарычал, как раненый зверь. Он целовал ее лицо, отчаянно тряс тело, не веря, что ее больше нет. Нежная красота девы еще цвела, тело сохраняло тепло, волосы блеск.
   Воины Рагнара, едва не пуская слезу, склонили гордые головы, печально глядя на свою деву-лебедь. Она спасла их предводителя, подарила славу и победу.
   - Проснись любимая. Открой свои черные глазки, - сдавленным тихим голосом нашептывал Рагнар, качая тело Купавы, словно убаюкивая. - Я был таким глупцом, все время отвергал тебя, отталкивал от себя, а теперь, когда осознал насколько ты мне дорога, - потерял. О, если бы все назад вернуть, я бы каждый день искупал свою вину перед тобой. Я бы показал тебе мир, забрал с собой за далекие горизонты бескрайних морей. Мы вместе поплывем на нашем драккаре и я покажу тебе удивительную страну восходящего солнца, страну с величественными чудными дворцами, где женщины страны драконов ходят наряженные в шелковые диковинные платья, а мужчины облачаются в стальные доспехи, когда идут на войну.
   Рагнар говорил, будто бы она была жива. Воины в ужасе взирали на своего предводителя, думая, что тот свихнулся.
   - Это страна чая и шелка, тонких пряных ароматов и чуткой роскоши. А потом мы отправимся в страну бесконечных пустынь, золотистых дюн и барханов, в земли Марроко. В страну песков, тончайших газовых красочных тканей и яркого шелка, роскоши мраморных позолоченных дворцов, украшенных дивной резьбой, искусной росписью и керамикой. Это мир томной волшебной музыки, под ритмы которой женщины разодетые в золото и шелк, танцуют свои танцы.
   Слова викинга звучали сдавленно, прерывисто. Он все крепче прижимал к себе любимую. Бьерн хотел оттащить Рагнара от тела Купавы, но конунг грубо оттолкнул друга, наставив на вояку клинок.
   - Ты говорила, что хочешь увидеть мир, и я его тебе покажу, родная. Я покажу тебе мраморные дворцы Греции, огромные монастыри из серого грузного камня с расписанными картинами стеклами, что воздвигают в странах христиан. Ты увидишь внушительные водопады жаркой пустынной земли, где царят джунгли и пески. Землю, которую нарекают Африка, по которой ходят огромные животные со здоровенными ушами и бивнями. На этих тварях еще можно покататься.
   Я обещаю тебе, что подарю тебе весь мир. Брошу к твоим ногам злато и шелка, только проснись, взгляни на меня, обними белыми ручками, а хочешь, накричи.
   Слезы катились по щекам грозного воина. Конунг не обращал внимания на взгляды сотни опечаленных и раздосадованных воинов, он крепко прижимал к себе самое ценное свое сокровище.
   Бьерн не хотел, чтобы воины, а особенно чужие, видели слабость конунга. Он отдал приказ собирать тела и хоронить, а раненых грузить на телеги и увозить к лагерю. Воины быстро принялись за дело, мигом позабыв о конунге.
   - Любимая! Я так сильно тебя люблю. Ты шла за мной, слепо доверяя мне, а я тебя подвел. Это я должен был сейчас лежать здесь вместо тебя. О, как мне больно, я не могу без тебя. Я люблю тебя лебедь!
   Словно горюя вместе с Рагнаром, вздулся сильный ветер, закружил вокруг конунга, поднимая в воздух клубы пили и листвы. Перепуганные викинги бросились в рассыпную, лошади заржали, а ветер выл и ревел, вздымаясь все сильнее и сильнее.
   - Это ты злишься любимая! Я понимаю, тебе есть на что злиться, - закричал Рагнар.
   Конунг уложил тело Купавы на землю, убрал заботливо рукой спутанные локоны с бледного лица. Наклонившись, Рагнар прикоснулся своими устами к ее побелевшим. Слеза конунга упала на лицо Купавы, пальцы до боли сжимали ее за локти, губы с силой прижались к ее губам. Рагнару было больно от невыносимой потери. Сегодня он обрел свою честь, наследство, осуществил давнюю клятву отцу, однако потерял самое дорогое, что было в его жизни - любовь.
   - Прости лебедь, что не уберег.
   Рагнар повернул голову, сидя спиной к телу, сквозь слезы глядя на поле, усланное изувеченными телами.
   Легкое прикосновение к его руке, вызвало дрожь во всем теле. Кто-то прикоснулся к нему, теплая нежная рука поползла вверх и дотронулась до лица конунга. Рагнар резко обернулся, да так и замер. На него глядели большие черные глаза. Ничего не понимая, Рагнар молча, смотрел, как открылись и затрепетали ее веки, как жизнь потекла по ее венам, разливаясь румянцем по щекам. Она жила. Вдохнув полной грудью воздух, лебедь села на земле. Они оба молчали. Этот момент казалось, длился вечно. Они смотрели друг другу в глаза, которые светились счастьем и любовью. На устах купавы засияла лучистая улыбка, согревая душу воина.
   - Я хочу увидеть страну, где много, очень много песка и поплыть с тобой за горизонт туда, где садится солнце.
   - О, моя лебедь! - Рагнар схватил купаву в охапку своих медвежьих объятий и крепко прижал к себе, уткнувшись носом в ее шею.
   - Не так сильно сумасшедший, а то задушишь, - смеясь, сказала Купава, поглаживая викинга по спутанным от крови и пота волосам.
   Рагнар нехотя ослабил хватку. Он был счастлив, что она жила. Это было словно во сне.
   - Но как? Ты была... - тяжелые слова застряли в горле.
   Купава быстро прикоснулась ладонью к его устам.
   - Сила искренней любви настолько могущественна, что побеждает любое колдовство и даже смерть. Твои слезы, слова любви и поцелуй, вернули меня назад.
   Купава обняла Рагнара за шею. Конунг поднялся на ноги, прижимая к себе Купаву. Он нес ее на руках, не желая выпускать. Войско конунга ожидало своего предводителя в стороне. То, что дева-лебедь оказалась живой, вызвало радостный восторг у воинов, которые ее знали. Викинги забили мечами об щиты, засвистели, закричали слова радостные.
   Купава счастливая и спокойная сидела впереди Рагнара на коне. Конунг приказал своим воинам двигаться вперед, а остальные должны были остаться, чтобы похоронить погибших.
  
  
   На закате войско конунга победоносно вошло на земли фермы Олафа, теперь же принадлежащие Рагнару. Вся жизнь на ферме замерла. Люди остолбенели, взирая на викинга, который ехал впереди длинной колоны. Даже дети с опасением следили за чужаками, ожидая, что же будет дальше. Жители фермы уже поняли о том, что их хозяин пал в бою и вот теперь явился новый.
   Рагнар молчаливо смотрел на то, что когда-то было его домом. Сердце с болью сжималось, перед его глазами всплывали образы из прошлого. Вон там был его дом, где со счастливой улыбкой встречала их с отцом мама, а там были дома селян, где он играл со своими друзьями, резвился, бился на деревянных мечах, изображая бесстрашного героя. Там вдали была небольшая роща, где мама рвала травы, напевая песни своего народа, а у пристани за рощей, стояли драккары отца. Он вновь увидел перед собой родные лица, счастливых родителей, радостных воинов, смех детей, и вдруг все это растаяло как туман, а он увидел картины реальности. Теперь здесь была другая жизнь, другие люди. Это больше не его дом, все что было, сгорело дотла в ту далекую ночь, оставив лишь воспоминание в его сердце.
   - Тебе больно? - Купава погладила его по щеке.
   - Здесь все уже не так, - хрипло ответил Рагнар, но в его голосе звучала боль.
   На порог длинного дома вышла высокая худая женщина, облаченная в черные одежды. Ее хрупкая фигура с гордостью застыла. Тусклые глаза с болью глядели на чужаков. Она все поняла.
   Рагнар махнул рукой, и вперед выехала телега, груженная телами Олафа и Ботольфа. Телега медленно подкатила к дому и остановилась у крыльца. Страдания отпечатались на лице старой, но все еще красивой женщины. Издав вопль, она упала на грудь сына, орошая горькими слезами юное тело.
   - Горе матери потерявшей дитя безутешно, - грустно прошептала Купава.
   Люди столпились у дома, на их лицах читалась скорбь. Вперед толпы вышел не молодой мужик с седыми волосами и костлявым телом. Старик долго рассматривал, молодого хозяина, словно оценивая.
   - Приветствуем тебя новый хозяин этих земель! Мы наслышаны о твоей истории, здесь среди нас, еще есть те, кто помнит тебя, но и Олаф был нашим хозяином. Возможно, он был не самым добрым хозяином и, безусловно, заслужил наказания за свои грехи, однако он был ярлом. Уважение к смерти своего врага послужит тебе за честь, юный конунг. Позволь его вдове похоронить своего мужа и сына достойно ярлам Норвегии, а потом празднуй свое вступление в наследные права.
   Глаза Рагнара недовольно сощурились. Первым порывом конунга было отказать и грубо прогнать старика, но строгий взгляд Купавы и жест рукой Бьерна, остудили его пыл. Чувство справедливости взяло верх.
   - Ты прав старик, смерть сровняла наши счета, пусть будет по-твоему. Олафа и Ботольфа погребут как достойных воинов.
   Вдова перестала голосить, мельком взглянув на своего врага. В ее глазах застыла ненависть, но она сдержалась. Месть осуществилась, боги сказали свое слово.
   Люди приняли решение нового хозяина одобрительно. Усадьба принялась готовиться к погребению двух ярлов.
   На середину двора вышел старик и громко воскликнул:
   - Кто из вас умрет вместе с ярлом?
   Среди людей воцарилась тишина. Темная фигура, пошатываясь, вышла вперед и громко крикнула:
   - Я!
   И только вдова ярла произнесла это слово, как к ней подошли женщины. После этих слов вдову Олафа, которая пожелала пойти вслед за умершим, уже не оставят одну. За ней постоянно будут присматривать две рабыни, а она сама должна готовиться.
   Люди были удивленны тем, что сама хозяйка вызвалась на смерть, ибо это был удел рабыни или наложницы. Однако каждый понимал, что Астрит сегодня потеряла все то, ради чего есть смысл жить - семью и дом.
   Когда все приготовления были закончены, умершего достали из временной могилы, облачили в роскошные наряды из шелка и злата, подбитые соболиными мехами. Тела Олафа и Ботольфа внесли на борт одного драккара, где уложили на ковры.
   На корабль жители фермы принесли плот и благовонное растение, которое положили вместе с умершими. Принесли хлеб, мясо, лук и все бросили перед ярлами. Притащили собаку, разрезали ее на две части и оставили на корабле. Воины внесли оружие ярлов и положили рядом с телами. Двоих скакунов, которые верно служили своим хозяевам, зарубили и внесли их тела на корабль, чтобы и в загробном царстве продолжали служить ярлам. Потом привели двух коров, петуха и курицу и разрезали их, бросив возле остальных тел.
   Возле корабля установили что-то наподобие дверной коробки, а следом привели вдову Олафа. Женщина поставила ноги на руки воинов. Трижды ее поднимали вверх, чтобы она могла заглянуть за верх коробки. При каждом подъеме Астрит произносила:
   - Вот я вижу моего отца и мою мать.
   Во второй раз, она сказала:
   - Вот все мои умершие родственники.
   И в третий раз, когда ее подняли, Астрит громко сказала:
   - Вот я вижу моего господина сидящим в саду, а сад красив и зелен, и с ним мужи и отроки, и вот он зовет меня. Так ведите же меня к нему!
   После той церемонии Астрит передали старухе, которую называли "Ангелом смерти", и двум ее дочерям. Астрит отдала им свои ручные и ножные браслеты. Они привели ее на корабль, однако не впустили в палатку. Пришли воины, неся с собой щиты и деревяшки, подали они Астрит кубок, который полностью осушила вдова. Астрит в последний раз оглянулась на людей, посмотрела печально на дом, красоту мест. Затем ей вручили второй кубок. Астрит не думая залпом осушила и этот кубок. Старуха настойчиво потянула вдову за руку в палатку. Как только Астрит вошла в палатку, воины принялись ударять деревяшками о щиты.
   Купава вся напряглась. Она не знала вдову Олафа, однако почему-то испытывала жалость к этой бедной женщине. Этот обряд казался княжне дикостью, ненужным насилием, но ее мнение никого здесь не интересовало. Зная буйный нрав викингов, Купава решила не высказывать своего мнения и протеста вслух, дабы не навлечь на свою голову врагов. Рагнар почувствовал, как судорожно сжалась рука девицы на его запястье. Конунг искоса посмотрел на нее. Он догадывался, о чем сейчас думает его лада. Жалеет ту, которая ни за что не пожалела бы ее.
   - Что там происходит? - сдавленно прошептала она, но Рагнар услышал.
   - Ее задавят веревкой и уложат на ложе с Олафом.
   Купава скривилась.
   - Какая ужасная смерть. Она ведь его не любила, ведь так?
   Купава с надеждой посмотрела на своего викинга. Рагнар небрежно повел плечами.
   - Это все из-за сына.
   Рагнар кивнул и жестом приказал ей замолчать.
   Спустя время старуха с дочерьми и воины вышли из палатки. Вдова осталась там. Купава поняла - Астрит уже мертва. Когда последний человек спустился с корабля, стоявшие вдали воины с факелами подошли к драккару. Два факела подожгли свору сухих веток на корабле. Сильный ветер усиливал огонь. Люди в полном молчании взирали, как пламя поглощает корабль их хозяина.
  
   Едва догорел погребальный огонь, и ветер развеял остатки пепла по воде, к пристани фермы пристал корабль. Конунгу об этом сразу доложили. По лицу викинга, Купава поняла, вести не из лучших. Спустя время, она увидела тех, чье появление огорчило Рагнара. По бревенчатой пристани величаво шагал рослый мужик в красной свитке, белой рубахе богато расшитой серебром. Черные широкие штаны мужа были заправлены в высокие красные сапоги. На широком поясе прибывшего, висел нож и кошель. Чело мужа увенчивал тонкий золотой обруч. Русич! Да не простой русич, ишь ты, как горделиво шагает, словно у себя дома - боярин! И тут Купаву, словно молнией поразило - Всеволод.
   Рагнар обнял при встрече "дорогого" гостя. Следом за боярином сошла дружина русича, неся в руках дары. Рагнар улыбался, приветствуя гостя, широко размашисто водил рукой показывая свои владения. Радовался он, а чему? Слезы сдавили горло девицы, осерчала на предателя, убежала в лес к речке. Горькие слезы градом катились по щекам.
   После погребения ярлов, закатил новый хозяин пир на славу. На праздник к Рагнару прибыл даже сам великий конунг Норвегии, а также все остальные конунги и ярлы со своими воинами. Завертелись вертела, поджаривая на костре целые туши кабанов, оленей и коров. Полилось пиво, эль и вина и даже медовуха рекой. Загудели славные мужи, восхваляя Рагнара.
   Согласно традиции вхождения в наследное право, Рагнар поднял торжественный тост, стоя одной ногой на камне во дворе, положив руку на щетину вепря и держа в руках позолоченный рог с пивом. Голос Рагнара зазвучал твердо и разнесся по всему двору, чтобы каждый его услышал.
   - Я, Рагнар сын Ивара, клянусь верой и правдой защищать эти земли, делать все для процветания фермы и его жителей! Я хочу выпить сейчас за своего отца, которому я дал клятву, что отомщу врагу и верну свои земли. Отец! Я прошел длинный путь, мне было нелегко, но я смог. Я достойный сын своего отца. Твоя честь восстановлена.
   Рагнар осушил весь рог до дна. Воины взорвались буйными криками, восхваляя своего предводителя. Даже лица селян просветились гордыми улыбками. Одна только Купава стояла в стороне и не улыбалась. Она с негодованием смотрела на веселого боярина. О, как же она сейчас желала ему смерти! Но нет, не смела. Хватит кровавых жертв. Она дала клятву, что отдаст за Рагнара самое ценное, а что если это была любовь?
  
  
   Попойка длилась уже два дня. Купава устала от бесконечного шума, пьяных криков и соревнований, кто лучший боец, наездник и вообще, кто сильнее всех. В поисках тихого местечка, она вышла на берег реки. Присев на мягкую траву, девица подставила лицо прохладному ветерку, вдыхая с наслаждением свежий воздух. На ее душе лежала грусть и жалость к себе. В памяти то и дело, всплывали прошлые дни, слова Рагнара, его ласки, обещания. Слезы катились по щекам.
   - "Неужели это все?" - постоянно задавалась вопросом она.
   Купава обернулась к дому, залитому золотистыми лучами заходящего солнца. По двору суетливо бегали слуги, занося из кладовки в дом бесчисленное количество еды и выпивки. Мимо Купавы бежал малец, который с трудом удерживал полную корзину свежей рыбы. Купава резко окликнула мальца, и рукой позвала к себе.
   - Неужели пир продолжается? - уныло спросила она.
   Мальчик улыбнулся, на его милом лице, обсыпанном веснушками, промелькнуло замешательство.
   - Ага. Хозяин приказал закатить еще пир в честь свадьбы.
   Брови Купавы удивленно взлетели вверх.
   - Чьей свадьбы? - робко пролепетала она.
   - Моей!
   Хриплый бас прогремел позади нее. Резко обернувшись на голос, Купава столкнулась лицом к лицу с Рагнаром. На губах викинга светилась довольная озорная улыбка.
   - Твоей? И на ком же ты женишься?
   - На тебе, - невозмутимо ответил Рагнар.
   - Что, что ты сказал? - едва не задыхаясь, от нахлынувшего счастья, с трудом сказала Купава.
   - Я сказал, что женюсь на тебе, моя прекрасная колдунья. Или ты стала глуховата и не расслышала моих слов?
   Рагнар настойчиво привлек к себе Купаву, нежно прикоснувшись своей щекой к ее щеке.
   - Но, как же твое обещание киевскому боярину? Как же твое нерушимое слово конунга?
   Рагнар засмеялся, целуя любимую в уста, осыпая пылкими поцелуями все ее лицо.
   - О, услада моих глаз! Неужели ты думаешь, что после всего того, что между нами было, после того, через что мы вместе прошли, я смогу отпустить тебя и взять в жены другую? Я люблю тебя Купава - Черная!
   Купава от счастья, словно витала в облаках. Она не могла поверить, что все это не сон, а на самом деле.
   - А как же киевская невеста? Ее отец прибыл сюда и я подумала...
   - Я не променяю тебя на любую другую невесту. Особенно если та сейчас так далеко. Даже если на меня падет проклятие всего ее рода. Всеволод был недоволен, но он умный и рассудительный мужик. Всеволод все понял. Тем более, что это пришлось ему на руку. Я откупился от его дочери четвертой частью всех богатств, которыми владею. Боярин остался доволен, теперь дочь останется при нем на Руси, да еще с таким завидным приданным. Он уплыл назад на Русь, благословив наше счастье. А сегодня, я женюсь на тебе.
   Купава нахмурилась и топнула ногой, уперев руки в бока.
   - Рагнар, ты ничего не забыл? Например, спросить моего согласия?
   Злость девицы позабавила викинга. Обхватив ее стан здоровенными ручищами, он поднял купаву над собой. Раскатистый смех Рагнара разнесся по всей долине.
   - А что тут спрашивать? Ты меня любишь и не сможешь жить без меня, как и я без своей строптивой злючки. Ты уже сделала свой выбор, когда обрубила все концы, связывающие тебя с твоим родом, чтобы пойти следом за мной в неведомые земли. Неужели ты отступишь теперь, когда сама судьба нас свела?
   Купава примирительно вздохнула, обняв Рагнара. Викинг поставил любимую на землю. Она уже не злилась, ее уста растянулись в лукавой улыбке.
   - Нет, не отступлю. Ты прав. Мое сердце принадлежит тебе мой бесстрашный викинг!
   Солнце все больше клонилось к закату, опуская багровые краски на темную гладь воды. Их история клонилась к концу, как и уходящее солнце, а завтра начнется новая жизнь. Ветер унес последние отзвуки вчерашних дней, развеял по долине следы тех, кто был здесь раньше. Они прошли все трудности вместе. А что ждет их завтра? Что принесет за собой новый день?
   - Что нас ждет впереди?
   Рагнар с нежностью взглянул на девицу.
   - Счастье. Нас ждет счастье, любимая.
   Купава положила свою голову на его плече. Они сидели на берегу, зачаровано взирая на тихую гладь фьорда.
   - Рагнар, помнится, ты мне обещал показать мир.
   Конунг весело засмеялся, щелкнув Купаву по носу. Викинг поднялся, держа на руках свою деву. Медленной походкой, он пошел в сторону дома, где их с нетерпением ожидали гости.
   - Покажу! Я покажу тебе мир. Нам ведь не обязательно жить только в Норвегии. Мы можем жить в Британии, во дворце, что стоит, утопая в садах, залитый лучами жаркого солнца арабской земли или в стране восходящего солнца. Для нас открыты все дороги.
   - Я люблю тебя и мне не важно, где будет наш дом. Я пойду за тобой хоть на край света...
  
  
  
  
  

Послесловие

  
   Река времени в своем течении уносит все дела людей и топит в пропасти забвения народы, княжества и князей.
   Существует древняя легенда. Это было очень давно, во времена Киевской Руси. В славном городе Чернигове правил в те времена князь Черный и была у него дочка по имени Черная. По легенде княжна отличалась необычной красотой, любила верховую езду, охоту, была прекрасной лучницей. Слух о красоте девушки распространился даже в далекие земли, многие сватались к Черной, но получали отказ. Однажды слух о красоте княжны дошел и до ушей хазарского кагана, которому князь Черный дань платил. Каган послал в Чернигов сватов с богатыми дарами. Но гордая княжна отказалась выйти замуж за врага своего народа.
   Оскорбленный каган собрал несколько тысяч воинов и устремился покорять сердце неприступной красавицы. Каган попытался захватить Чернигов осадой и овладеть насильно девицей, но жители города мужественно отбивали атаку за атакой. Хазары решили взять город облогой.
   Поскольку в те времена князь Черный был в ссоре с великим князем Олегом, и ждать помощи было неоткуда, он решил прорвать осаду. Как только князь со своей дружиной вышел за городские стены, предатели открыли вход хазарам. Вражеские воины ворвались в комнату княжны, которая находилась на самом верхнем этаже терема, который, как гласит легенда, был такой же высокий, как и старые дубы, что росли вокруг него. Княжне удалось поразить стрелами нескольких вражеских воинов, но стрелы закончились и Черная, не желая попасть в руки кагана, выпрыгнула в окно.
   После гибели Черной, князь Черный и князь Олег помирились. Вскоре Олег разгромил неразумных хазар.
   Говорят, что именно в честь князя и его дочери город получил свое название - Чернигов. Однако это всего лишь легенда, или правда? Кто знает, где правда, а где вымысел? Пелена веков скрывает от нас события былых лет. Как все было на самом деле, сейчас никто не может сказать точно. Была ли Черная или нет, погибла ли под стенами терема или скрылась, это запечатано тайною веков. Однако эта легенда существует.
   Чернигов назван после Киева, из чего становится очевидным, что уже тогда, он был вторым по величине и значению городом Киевской Руси. Археологи насчитывают на его территории не менее четырех наиболее древних городищ, что представляли собой небольшие родовые крепости, отделенные одна от другой глубокими оврагами Болдиных гор. В древних записях Птолеммея упоминается еще одно название города - Сирим, которое находилось на том месте, где сейчас стоит Чернигов.
   В тех далеких веках теряется тайна названия города. Наверное, уже никогда не разгадать названия Сирим. Под названием Черник, этот город упоминается в арабско-персидских источниках на рубеже 9-10 веков. Немного позже римский император и писатель Константин Багрянородный называет его Дзернигоги.
  
   Единого мнения в истолковании названия города нет. Рассказывают о "черных лесах", которые окружали город в старину. Приписывают название даже от племени меланхленов, которые носили черные плащи, и о которых упоминает в своей знаменитой "Истории" Геродот.
   Археологические раскопки и исследования, произведенные в XIX веке, показали, что древний Чернигов был крупным городом, с развитыми ремеслами и многообразным по роду занятий населением. После присоединения к Киевскому государству постепенно исчезает и название северян как отдельного племени. Но до сих пор в названиях некоторых городов и рек (Новгород-Северск, Севск, Северный Донец) сохранились следы былой принадлежности этих земель Черниговскому княжеству. И еще в XVII веке жителей северной части Черниговщины называли севрюками.
   Болдина гора хранит много тайн. Одна из них связана с курганом Гульбище, находящимся в восточной части Болдиной горы на ее мысе. Эта огромная, окружённая рвом, насыпь высотой 8,5 м была раскопана экспедицией археолога Д. Я. Самоквасова в конце XIX века. Результат раскопок превзошёл ожидания профессора. Были обнаружены погребения мужчины, женщины и коня, а также разнообразные предметы, сопутствующие погребальному обряду кремации наших предков-язычников накануне крещения Руси.
   Среди разного воинского снаряжения дружинника, наиболее впечатляющей находкой был необычайно большой меч - самый большой из найденных древнерусских мечей. Его общая длина с рукояткой 126 см. Клинок шириной 6,5 см имел длину 105 см, массивную рукоятку украшали серебряные насечки и три ряда камней. Для сравнения можно сказать, что обычно древнерусские мечи в X веке имели длину 85-90 см. Для свободного владения мечом, найденном в кургане Гульбище, воин должен был иметь рост не менее 215 см. О богатырском телосложении неизвестного дружинника, свидетельствовали и другие предметы воинского снаряжения, найденные в кургане: большой шлем, огромная кольчуга и массивный щит, окованный медью и украшенный серебряными бляхами. Стремена всадника были на треть больше обычных. Ещё один из предметов, обнаруженных при раскопках, удивляет своими размерами. Деревянное ведро, из которого дружинник поил коня и пил воду сам, судя по сохранившимся железным обручам, имело диаметр 40 см. Обычное ведро, притороченное к седлу всадника, имело гораздо меньшие размеры - от 17 до 25 см в диаметре.
   Но кто он был по имени, этот богатырь земли Черниговской?
   Некоторые из черниговских экскурсоводов, остановив перед Гульбищем группу туристов, заявляют без обиняков, что в этом кургане был похоронен Илья Муромец - вместо того, чтобы сказать, что тут покоились останки богатыря, подобного былинному Илье Муромцу.
   Слишком много тайн хранят старинные стены древнего града. Однако хочется верить, что легенды не врут...
  
  
  
  
  
  
  
  

2

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"