Аннотация: Альбом "Камнем по голове", семнадцатая композиция, "Камнем по голове". Спешите, не пропустите маскарад в честь празднования дня основания города (приурочено также ко дню сбора урожая)! Завершено.
Я не был уверен, что пойду на этот маскарад. Если честно, я изобрел кучу предлогов, которыми щедро сыпал перед друзьями и знакомыми, оправдывая свое нежелание.
Да, признаю, большая часть причин были выдуманы мною тут же, пока я оправдывался.
Друзья ушли вниз, в город. Отсюда, с горы, было видно, как к каменным стенам города стекается многоцветная река людей.
И все бы ничего, но мне действительно хотелось пойти. Но не так, не с друзьями, пригласившими меня только потому, что со мной не согласилась пойти Она, Мириям.
Ах, красавица Мириям, своими колдовскими синими очами свела ты с ума не одного парня. Пусть, даже не нарочно.
Как я ждал раньше этого маскарада, как планировал хотя бы раз потанцевать с тобой, в своих мечтах сжимая тебя в объятиях столь нежно, чтобы ты сразу поняла, что чувства мои серьезны. Но не получилось, увы.
Заболел отец моей ненаглядной, она решительно отказала уже троим ухажерам.
Так и не суждено мне показать всем тот самый черный фрак и маску, которые я отыскал в сундуке деда. Жаль, но ничего не поделаешь, будет следующий год, когда после сбора урожая снова затеют праздник, тогда и надену свой наряд. Если к тому моменту не заберут меня в армию, ну, или фрак моль не съест.
Только я успокоил свое плачущее сердце, проводив друзей взглядом, только я начал раздумывать, чем занять выдавшийся свободным вечер, как стукнула калиткой Мириям. Все такая же красавица, и в обыденной своем одеянии, и в традиционном Синайском наряде - длинном узком кимоно с широким поясом, обхватившим девушку от середины груди до бедер, и маске лисицы, сейчас сдвинутой на бок, отчего я мог видеть сияющие синие глаза девушки. Тихо постукивая деревянными странной формы сандалиями, она мелко-мелко шагала, с виду еле переставляя ноги. Как она будет в этом наряде танцевать и веселиться, если все же решилась пойти на карнавал?
- Тимаш, я думала, ты ушел со всеми.
- Если ты не можешь идти на праздник, то и я не хочу. Есть ли смысл веселиться, когда единственная, кому отдано мое сердце, в этот момент не может разделить со мной эту радость?
Девушка улыбнулась и шутливо стукнула меня веером по плечу. Все мои комплименты она, как и всегда, опять старательно пропустила мимо сердца.
- Какой ты глупый. Все так делают. Думаешь, те, кто еще вчера меня приглашали, остались дома? Нет же, они сейчас веселятся и гуляют с другими девушками там, в городе. Почему бы и тебе не последовать их примеру? Тем более, ты знаешь короткий путь с горы. Если поспешим, мы можем обогнать даже твоих друзей.
- А как же твой отец?
- Он уже принял все лекарства, и сам прогнал меня на праздник. Мол, в моем возрасте нужно не со стариками сидеть, а радоваться каждому дню жизни. Я и рядом с ним бы радовалась, но он велел делать это в городе. Сказал, что проверит, спросит у кого-нибудь, была ли в городе замечена Синайская лисичка.
Я извинился перед Мириям и побежал переодеваться. Черный фрак с длинными фалдами сидел на мне, как влитой. Узкая горчичного цвета жилетка с вышивкой того же оттенка шелковыми нитками, как мне казалось, смотрелась очень прилично. Черные брюки, белая рубашка и рыжая, как морковка, маска, составляли комплект фраку и жилетке. К сожалению, подходящей к такой одежде обуви у меня не было, поэтому я старательно натер ваксой свои каждодневные ботинки, которые под несколькими слоями краски можно было и не узнать.
Милая улыбка Мириям была мне наградой. На душе пели соловьи и расцветали яркие бутоны роз - жизнь казалась на тот момент прекрасной.
Я не стал повторять Мириям, что короткая дорога опасна - девушка живет в этой деревне, сама это прекрасно знает, ни к чему лишний раз твердить одно и то же. Тем более, что желание ее для меня имело силу закона.
Узкая тропа сворачивалась змеей под нашими ногами, то почти пропадая на каменистых отвесах, то вновь вешками появляясь на щебневых насыпях. По этой дороге действительно можно было сократить путь, но сократить ценой некоторой опасности - вследствие прошедшего вчера ливня, некоторые пласты земли могло подмыть.
Так и оказалось. Когда мы остановились у узкой расщелины, чтобы передохнуть и съесть захваченные мной из дома хлеб, сыр и воду, нерушимая с виду скала дрогнула. Мы едва успели скрыться в каменной нише, как поток камней, щебня и пыли обрушился на то место, где мы только что стояли.
Мириям прикрыла лицо рукавом своего одеяния, бледнеющего во враз потемневшей пещере, мне же случилось вдохнуть не сразу осевшую каменную пыль. Кашель чуть не разорвал мои легкие.
Кое-как я его унял, смочив горло водой из своей фляги. К своему сожалению, я не оставил записку матери о том, что мы пошли по короткой дороге, поэтому, если нас и начнут искать, то далеко не сразу. Слава богам, что нас не придавило под завалом.
Может быть, мне удастся вытолкнуть верхние камни наружу так, чтобы завал не сполз в нишу. Висок немного саднило, я потер его, почувствовав на руке влагу, но не стал ничего говорить Мириям, чтобы не испугать ее еще больше.
- Тимаш, мне страшно.
- Не волнуйся так, думаю, обрыв тропы заметит следующий, кто по ней пройдет. А до того момента у нас есть вода, хлеб и сыр. Если хочешь, я буду держать тебя за руку, чтобы не было страшно в темноте.
- Да, пожалуйста.
Признаться, мне и самому было не по себе от случившегося. Когда еще нас обнаружат. Да и вообще хватятся.
Прикосновение руки моей любимой сделало меня храбрее. Я нашел в себе силы предложить:
- Спрячься чуть дальше в расщелину, я попытаюсь вытолкнуть пару верхних камней. А то тут слишком мало воздуха.
- Хорошо. - Ее ладошка выскользнула из моей руки, мазнув шелком рукава по запястью. Я осторожно, на ощупь, влез на нижние камни, не шелохнувшиеся под моим весом.
Не с первой попытки, стесав кожу с пальцев до крови, я сумел вытолкнуть один камень наружу. Повеяло напоенным запахом цветов воздухом. К этому запаху примешивалась пыль, из-за чего я чихнул.
- Получилось?
- Да.
Ее рука снова нашла мою ладонь. Мы сидели в молчании, ни капли не обременяющем, во всяком случае, меня. Мириям вздохнула.
- Тимаш, ты же знаешь много историй? Расскажи что-нибудь. А то, сколько нам еще так сидеть? Пока я слушаю, хотя бы не думаю о времени.
- Да, конечно. - Согласиться-то я согласился, а вот что рассказать? Особенно 'что-нибудь'. Так, вроде бы есть у меня одна история, на ум пришла. - Давно это было. Еще мир был очень юным, жестоким. Это сейчас он относится терпеливее к людям, а раньше, как старики рассказывают, что ни ветер - ураган, что ни волна - наводнение, что ни ясная погода - засуха. Шли долгие годы, когда люди буквально выживали каждый день. Так и продолжалось бы, если бы не один юный шаман, посвященный несколькими годами ранее...
За историей о колыбельной шаманов я рассказал о первопроходцах, людях храбрых и безрассудных. История следовала за историей. Я рассказывал, и рассказывал, где-то вспоминал, где-то выдумывал заново, потому как, даже при хорошей памяти можно что-то забыть. Мое горло охрипло. Я протянул флягу с водой девушке, потом сделал маленький глоток сам, собираясь сберечь воду.
- Мне нравится история о шаманах. Моя бабушка мне рассказывала ее иначе, но твой вариант интереснее. Ты еще не проголодался?
Я задумался. Но нет, голод не ощущался. Только жажда, которая словно накатывала волнами. Но это меня не беспокоило настолько сильно, чтобы переживать об этом. Да и я мог терпеть. Без еды человек способен прожить дольше, чем без воды. Поэтому я отрицательно покачал головой. Потом почувствовал себя идиотом - в темноте, хотя глаза немного и привыкли, все равно практически ничего не было видно.
- Нет, не хочу.
И я снова принялся за рассказ. Вспомнил истории, казалось, надежно похороненные в моей памяти, пересказал те рыцарские баллады, которые помнил.
Спустя часы, когда у меня кончились истории, мы спели несколько песен вместе. Мириям утомилась, я запел колыбельную, которую пела мне мама, когда я был совсем маленьким. Какие-то слова я заменял, так как песню помнил плохо.
Ночь косится в окна с серых крыш,
Спи, мое дитя, спи, мой малыш.
Я оставлю для тебя гореть свечу,
Добрые сны твои привечу.
Не тревожит в окне свет луны пускай,
Спи, малыш, дитя мое, засыпай...
Когда колыбельная кончилась, я услышал шаги где-то за обвалом. И чьи-то еще неясные голоса.
Хорошо, нас нашли, главное - подать о себе знать. Я растормошил Мириям, и мы начали кричать:
- Спасите нас!
- Помогите!
Голоса приблизились, пара мелких камешков покатилась с обвалившейся кручи.
- Мириям, Тимаш, вы тут?
- Да, да, вытащите нас отсюда! - Мириям, словно и не сидела всю ночь на острых камнях, подпрыгнула к узкой отдушине.
Я еле успел схватить ее за плечи, чтобы потянуть назад - какой бы она ни была ловкой, но обвал, даже сошедший, был для нас еще опасен.
- Мириям, мне нужно тебе признаться...
- Давай, отложим признание до того момента, когда выберемся наверх?
- Хорошо. - Не думаю, что потом у меня появится возможность признаться, но лучше согласиться сейчас, чтобы не испугать девушку сейчас.
Несколько часов снаружи разбирали завал, мы с Мириям подавали голоса, чтобы за нас не беспокоились.
И вот - сверху образовалась достаточная щель, чтобы Мириям могла выбраться.
- Ты первая, я потом. - Главное сейчас отправить ее первой, чтобы она ничего не заподозрила, пока не вылезет, иначе может наделать глупостей.
Я держал камни руками и упирался в них спиной, чтобы они не сдвинулись, пока она вылезает.
Как только она выбралась, я вздохнул с облегчением, лег на камни и закрыл глаза, уже намного глуше слыша ее голос:
- А теперь нужно вытащить Тимаша.
- Мири, успокойся, все уже кончилось.
- Но он там. Вы же сами его слышали.
- Нет, Мириям, мы слышали только тебя. Только твой голос нам ответил. Мы, конечно, расчистим сейчас завал, но он...
- Но я же сама его слышала, и он держал меня за руку. Говорил со мной, успокаивал... Этого не может быть!
К вечеру завал был разобран. Мое тело достали, обмыли, как положено. Похоронили на кладбище уже на следующий день.
Рукава наряда Мириям были в пятнах моей крови, словно я действительно касался ее своей рукой, чего быть не могло, ведь я был мертв с того мгновения, как сошел обвал.
И, пусть, после похорон я уже не мог пересечь ограду кладбища, я был в курсе всех самых важных событий в жизни любимой - она часто приходила на мою могилу, чтобы рассказать, что все хорошо.
Я был рад за нее: ее жизнь сложилась удачно, после того обвала в ней не было ни единого несчастного случая. Мириям вышла замуж, родила дочь и двоих сыновей. Потом дети выросли, покинули отчий дом. Мириям состарилась, мирно умерла во сне и похоронена на этом же кладбище. До самого последнего раза, когда пришла навестить меня, она не потеряла своей способности меня видеть. И я даже жалел, что ее сил было недостаточно, чтобы оборвать мое существование на земле.
Так как ее жизнь не была оборвана трагически, ее дух не задержался на земле. Кроме меня беспокойных духов на кладбище нет, а я наконец-то дождался некроманта, который отпустит мою душу.