Уже две недели его нет...
Но врет календарь, уже год, уже тысячу лет.
Она ждет, постоянно, и ночью и днем,
И мысли о нем и только о нем.
Как? Только что вдвоем, и ни слова - 
Просто ушел и исчез. Дурак! Козел!
И снова и снова терзает сама себя,
И нет покоя ни дня, ни минуты, ни мига.
Тихо опять и опять себя сгрызать,
И никому не сказать, не с кем поговорить...
А она страдает одна, потому что умеет любить.

И всё сговорилось, всё напоминает,
Всё знает, о чем она молча мечтает,
Куда она смотрит, чего она ждет,
Быть может, сегодня, сегодня придет!
И её гложет печаль, она подыхает с тоски,
А на щеках слез две реки проложили ущелья.
Прижимая букет увядших роз, она глушит зелья,
Но спиртное не дарит веселья давно,
Она пьет все равно, надо пить, чтоб забыть,
Но никак: она умеет любить

А на работе - сплошь их сраные сочувствия:
- Что-то ты бледная.
- Как самочувствие?
Заляпанная отмазками, ложью, 
Перед знакомых тупыми рожами
Она давится в кафе пирожными.
А им нравится, что ей самой не справиться,
Что у них все отлично, а она на грани болтается,
И под маской приличий преумножают её страданья, её боль ожидания.
И она скорее, скорее домой, и в ванне
Долго смывает их речи, полные яда,
Их взгляды, кричащие "так тебе и надо!"
И потихоньку теряет своей жизни нить,
Забывает, зачем нужно жить,
Потому что умеет, умеет только любить.

В час, когда все давно уснули,
Она не спит, она ждет, она глядит в пустоту улиц.
И глаза-вишни, и литрами кофе,
И она уже молит распять её на Голгофе,
Но тихо! Всевышний её не услышал молитвы,
А на полке в ванной опасная бритва,
И лихо, без колебаний, одним взмахом - в лохмотья вены,
Красная ванна, красные стены и в красном рубаха,
И взгляд потускнел, и воздух холодный, но дышит,
Потому что надеется, что хотя бы в последний момент услышит,
Услышит этот голос знакомый:
- Привет, дорогая, я дома!

...............

А он узнал, правда, потом,
Когда жил уже давно в доме другом,
И ему, впрочем, было совсем все равно.
Правда, бывает, захочет всех удивить,
Расскажет тогда, как она умела любить.