Башкирова Екатерина Андреевна : другие произведения.

Окончательное решение

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

Окончательное решение

Башкирова Екатерина Андреевна

   Данное произведение не позиционируется как антиутопия или фантастический реализм. Оно задумывалось как эксперимент с сознанием. Мне всегда нравилась идея бессмертия, поэтому она стала основой сюжета. Я решила дать в руки одному герою возможность сделать больше, чем может позволить себе один человек, и взглянуть, как будут разворачиваться его действия, а также последствия от этих действий. В итоге вышла история с несколько большим количеством героев, чем я предполагала. Поступки одного человека находят отклик в сотнях человеческих жизней, а действия, которые совершает мой "бессмертный" - по идее, должны коснуться событий космического масштаба. Как итог, откусив слишком много, я подавилась и не смогла прожевать, так как замахнувшись на бесконечность, немного опешила от собственной дерзости. Результаты проведённого эксперимента я хочу представить на ваш суд в виде художественного произведения. Возможно, в будущем я продолжу постигать бесконечность - если осмелюсь, то обязательно расскажу вам об этом.
  
  
Глава 1
  
   Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность государства.
   (Глава 1, статья 2, Конституции РФ)
  
   И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему (и) по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, (и над зверями,) и над скотом, и над всею землёю, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. 
   (Бытие, глава 1, стих 26)
  
   Моё первое воспоминание связано с папой и мамой. Они всегда были счастливыми, хотя сейчас это кажется мне удивительным. Моя вселенная на тот момент состояла из нашего домика и знакомого участка леса вокруг него. Ничего дальше я никогда не видел.
   Мать часто читала нам с сестрой книги, и из них я узнал, что мы живём скорее в хижине, как у Робинзона Крузо. Также она рассказывала, что где-то далеко за лесом есть и другие люди, дома стоят друг на друге, образуя большие прямоугольные башни. Людей так много, что спрятаться от них можно лишь в собственной хижине. И самое удивительное - она могла находиться высоко над землёй. Нам очень хотелось увидеть это своими глазами, но мать говорила, что к тем людям мы больше не вернёмся. Объясняла это обидами, говорила, что люди в городах плохие. Отец был недоволен её рассказами, считал, что нам незачем всё это знать, но я уверен - мы выжили во многом благодаря полученным тогда знаниям. Что я помню о матери? Невысокая, красивая. Маленькие руки, тихий голос. Сестра похожа на неё. Родившись, она напомнила мне птенца без перьев, и до сих пор глядя на неё, у меня возникает эта ассоциация. Отец был гигантского роста с гривой огненных волос. Широкие плечи, большие, почерневшие от работы ладони. Он не любил праздной болтовни, всегда педантично и тщательно выполнял свою работу, будь то посадка овощей или работа с деревом. Вся наша избушка была изрезана его узорами. Возможно где-то она стоит до сих пор.
   Меня зовут Любим. Мою сестру - Нежа. Такие имена мы получили как дань бунту, ответ на несогласие. Потом я узнал всё об этом, а в детстве нам говорили, что наши имена - отражение любви родителей к нам. Нежа на три года младше меня. И все время, проведённое в лесном домике, мы с ней ни разу не видели живого человека. Исключение составлял Александр. Он навещал нас регулярно и очень редко. Так редко, что мы успевали забыть с сестрой о его существовании. Дом наш стоял на болоте - зимой здесь холодно, всё замерзало, и мы большую часть суток сидели дома, мастеря вещи, необходимые в повседневной жизни. Но зима длится недолго и летом все расцветает. По вечерам поют лягушки и комары. Мы спасались от них сеткой, которую вешали внутри дома каждое лето. Дом состоял из двух комнат - для меня с сестрой и для родителей. На небольшом огороде неподалёку от дома росли овощи. Отец ходил на охоту, а остальное привозил нам Александр. Кто он, откуда, почему появлялся в нашей жизни, мы узнали много позже. А пока мы были детьми - радовались вместе с родителями его приездам.
  
  
* * *
   Осенний день, с которого я, пожалуй, начну историю был хмурый и пасмурный. Над землёй висело предчувствие дождя. Мы носились перед домом с Нежей - она догоняла меня, а я убегал от неё кругами. Мать заготавливала на зиму овощи, часть из которых засаливала в банках, а часть закапывала особым образом в погребе. Отец добывал на ужин мясо: как правило, голубей, иногда кроликов. У нас дома жили куры, и охота была хорошей возможностью разнообразить рацион, а также развлечь отца, умиравшего со скуки в своей свободной и беззаботной жизни.
   На очередном круге я засмотрелся куда-то, и был обрушен на землю сестрой, налетевшей на меня со спины.
   - Я поймала! Поймала! Поймала тебя! - маленькие дети никогда не говорят тихо, если могут кричать. Неже только исполнилось 7. - Давай пойдём путешествовать? - вдруг резко понизила она голос. - Пошли по болоту, как в маминой книжке? Помнишь, как у древних славян? Если уйти далеко, то можно прийти в другой мир? А мы ведь никогда не уходили далеко, пошли посмотрим? Ну пошли! Пошли! Пошли же путешествовать!!! - снова заорала она, дёргая меня за одежду. И я согласился. Мы встали, оглянулись на дом, проверяя, нет ли слежки, и пошли в лес. Родители часто брали нас с собой в лес по грибы, иногда по ягоды. Мы умели ходить по болоту, поэтому бесстрашно двинулись вперёд. Низкое небо делало лес очень суровым. Он как-то не очень радостно впустил нас с Нежей к себе, и я даже поёжился от хмурого взгляда ёлок.
   - Первым делом для путешествий нам нужны посохи. - авторитетно заметил я. И подобрал с пока ещё сухой земли корявую палку. - Этот тебе. - и я протянул сестре её новый посох. Потом нашел себе подлиннее.
   - Твой больше!!! - тут же заорала она.
   - Но ведь и я больше.
   Удивительно, но это убедило её. По болоту решили не идти из-за отсутствия резиновых сапог и пошли тропинками по сухим местам. Птицы орали как в последний раз перед смертью. Где-то высоко стучал дятел, выдавая звонкие, мелодичные трели. В кустах по обочинам кто-то шевелился. Нежа носилась то вперед, то назад, напевая какие-то песенки, ловила жаб, обязательно показывала каждую следующую мне и требовала их потрогать. Потом всё же устала и пошла рядом спокойно.
   - Как думаешь, мы скоро придём в другой мир?
   - Не знаю, - ответил я. - Может быть, завтра, а может быть, послезавтра.
   - Заааавтраааа, - заныла сестра. - Я не хочу завтра, я хочу сегодня, как же мы будем идти до завтра, я хочу кууушать... - она замолчала на мгновение и как раз в этот момент я услышал за своей спиной шаги.
   - Тихо! - мы остановились. Шаги тоже остановились. Ни сзади, ни по сторонам никого не было. Но теперь я кожей ощущал, как кто-то подсматривает за нами. Схватив Нежу за руку, я прибавил шагу.
   - Что там такое? - спросила сестра.
   - Тихо. Мне кажется, за нами кто-то следит. Бежим! - и мы помчались напролом сквозь лес. Я нёсся вперёд, не отпуская её руки, а Нежа сзади едва поспевала за мной. И всё это время на расстоянии, кто-то упорно бежал вместе с нами. Это были крупные, тяжелые шаги - от страха волосы вставали дыбом. Ещё никто и никогда не догонял нас по лесу. Каким он был, этот новый человек? Чего хотел от нас? Что он сделает с нами, когда поймает? Шаги потихоньку затихли, и мы остановились, чтобы перевести дух. Вокруг всё застыло. Даже птицы смущенно замолкли.
   - Мне страшно, Любим! - вновь заныла сестра. Я злобно шыкнул на неё, и в этот момент нас поймали... Нежу за шиворот, а меня очень больно - за ухо.
   - Маленькие поганцы! - пробасил отец. - Я понимаю ты, - и он тряхнул сестру так, что болтанулись ноги. - но ты, взрослый парень! - и я понял, что сохранить ухо мне поможет только чудо. - Что вы забыли здесь? Приключений захотели? Будут вам приключения, как до дому доберёмся... Вы как возвращаться думали? - и он снова тряхнул мою сестру и скрутил моё ухо - я взвыл. Отец ещё бурчал какое-то время, а потом, получив по подзатыльнику, мы пошли домой.
   - И чтоб ни слова матери, поняли? - Мы поняли.
   Мама сразу заметила возвращенцев, и захлопотала, укоряя отца в беспечности.
   - Прости, - буркнул тот.
   Из дома шел густой дух пшённой каши. И пока мы отмывались от земли и травы под ледяной водой умывальника, родители зашли в дом и прикрыли за собой дверь. Потихоньку начинало темнеть - из леса на опушку заструился туман. Он выползал как живое существо и становилось заметно холоднее. Отмывая свои чумазые лица и руки, мы успели продрогнуть до костей.
  
  
* * *
   - Ты знаешь, куда сегодня упёрлись твои дети? Они почти до Рубежа дошли.
   Адель непонимающе подняла на мужа глаза.
   - Я их никуда не брал сегодня. Ты думаешь, я просто так ничего на ужин не принес? "Путешественников" вызволял. Они на патруль нарвутся, когда-нибудь. - Феликс устало тёр глаза.
   - Они ведь растут... - осторожно заметила Адель. - Они должны осваивать окружающее их пространство.
   - Вот и я об этом. Нам нужно уходить. Я понимаю, мы уже обжились, но нам надо думать о том, куда мы пойдём дальше.
   - Дальше от Города болота, тяжело пройти. Идти вокруг, по ночам? Никуда не годится. Если честно, я думала, что мы останемся здесь уже насовсем.
   - Ты сама понимаешь, остаться здесь - обречь себя на гибель. Было очевидно, что придётся уходить. И похоже, что нам пора.
  
  
* * *
   Мы вошли в дом мокрые насквозь и почти синие от холода. Мать всплеснула руками, переодела нас и усадила за стол. Отец уже сидел - он умылся тёплой водой над корытом в доме. Я молчал, Нежа готова была заплакать и сидела красная, но тоже боялась капризничать - если нас отправили к летнему умывальнику с холодной водой, значит проступок велик. Мы сидели и молча поглощали горячую рассыпчатую кашу. Нежа не любила кашу, но съела всю и съела бы ещё, если бы предложили. Но добавки сегодня не было. Вместо этого заговорил молчаливый папа.
   - Нам нужно переезжать, - сказал он. - С сегодняшнего дня, мы начинаем разведку местности для нашего нового дома. И весной переедем.
   - Давайте переедем в город!!! - завопила сестра. Она не кричала, но пронзительный детский голос отдавался в каждом уголке сознания.
   - Нет, мы не переедем в город, дорогая. Там плохо, - ответила мать.
   - Как может быть плохо в городе, где столько людей?! Вы, наверное, поссорились с теми людьми, давайте помиримся!!! Давайте переедем в город!!! - и получив от отца очередной подзатыльник, Нежа разревелась и после молчала молчала весь остаток вечера.
   - Не злись на папу, детка, - говорила потом ей мама. - Ты ведь знаешь, почему мы здесь.
   Вечером она читала нам Робинзона Крузо и, смеясь над Пятницей, мы забыли о разговоре за столом. Как и всегда, родители имели над нами огромную власть.
  
  
* * *
   - Нам действительно надо уходить, - говорила вечером Адель мужу. Они лежали в темноте на большой кровати, вырезанной из грубых, больших кусков дерева. - И желательно найти таких же, как мы, беженцев. Я не верю, что мы единственные, кто догадался сбежать.
   - Не ясно, где искать их. И информации тоже нет.
   - Александр поможет.
   - Мы не можем на него постоянно полагаться, - возразил Феликс. - он и так сделал для нас очень много. Его же поймают, если он будет искать информацию такого рода. Приехать к нам - уже подвиг. Не требуй от него большего.
   - Мне каждый раз кажется, что он всемогущ. - Адель задумалась, прижавшись к плечу мужа. - Он мог бы остаться с нами.
   - Ему незачем оставаться.
   - Детям нужно общение. Ты видишь, что с ними происходит. Феликс вздохнул:
   - Мы можем сделать им ещё пару друзей. Только придётся немного подождать.
  
  
* * *
   С утра зарядил дождь. Противный, осенний, с серым небом и ледяным ветром, который, казалось, никогда не кончится. Мы сидели дома с сестрой, и мама учила нас писать. Читали мы тоже неважно, потому, что как ни старалась мать, но из неё был довольно плохой преподаватель. Тем не менее, она упорно старалась вбить в нас всё, что считала необходимым. Жаль, что в программу не входила история современного мира, политика или экономика. Гораздо важнее, считала она, знать, как выращивать овощи, какие собирать фрукты и как стрелять уток. Нежа была с ней согласна. Она вертелась и крутилась, хотела добывать с папой мамонта и училась крайне неохотно. Я же радовался дождливому дню. Мне нравилось выводить закорючки на бумаге, нравился узор из букв в книжках. Я не хотел копать грядки, убивать животных. Всё лето я ждал осени, чтобы наконец-то засесть дома и вечерами слушать мамины рассказы о морях, материках, и рисовать буквы.
   Закончив урок, мы слушали о том, как в городах живут люди, о том, какие животные есть в других местах, какие профессии есть у людей, и зачем они нужны. Мы тогда не вполне понимали, зачем нужны инженеры и психологи, не осознавали важности докторов и физиков-ядерщиков, но слушали, потому что мама рассказывала интересно, а её голос был добрым и приятным. Мы с радостью представляли, как выглядят двугорбые верблюды и попугаи, как саламандра не горит в огне, а белый медведь не мокнет в воде. Тяжело оценить интеллект десятилетнего ребёнка тогда, когда ты уже взрослый и давно забыл, как это - не иметь обязанностей и свободы воли. Я с трудом могу вспомнить, о чём мы думали и как рассуждали, выросшие в строгой изоляции от других людей, а также, насколько велико в нашей жизни было значение матери и отца, составляющих по сути, всё наше общество, но я хорошо помню, сколь большое значение в жизни родителей имел Александр. Они жили в окружении леса, запертые друг с другом и варящиеся только лишь в собственных эмоциях - его визиты были для них отдохновением.
   Мы всё ещё слушали рассказы мамы, когда домой пришел отец.
   - Встречай, хозяйка. - широко улыбаясь, он шагнул в дверь, неся за уши двух кроликов. - И из-за его широкой спины показался Александр, одетый, как всегда, в чистый костюм зелёного цвета. Из-под лёгкого комбинезона торчала серая мягкая кофта. Мать ахнула, вскочила из-за стола, опрокинув табуретку, и бросилась обнимать гостя.
   - Как ты здесь оказался? - она плакала и обнимала смущенного Александра. - Ты же только через несколько месяцев собирался приехать...
   - Ну, тихо, дай отдышаться человеку, - оттащил её от гостя отец. - Я сам знаешь, как удивился? Возвращаюсь - вижу, кто-то в кустах шевелится, чуть голову ему не снес с перепугу.
   Александр улыбнулся, снимая с себя тяжёлый рюкзак.
   - К сожалению, я не на долго. Конфет вот привез.
   Мы, услышав заветное слово, повскакивали со своих мест и тут же облепили его и получив мешок со сладостями, удалились в соседнюю комнату, несмотря на жгучее любопытство. Родители не позволяли нам знать, что творится за пределами их маленького мирка. На мой взгляд, очень зря.
  
  
* * *
   Устроившись за стенкой на родительской кровати, мы делили конфеты. Нежа съедала свои очень быстро, а я хоть одну, но хранил до конца, ожидая, когда подоспеет следующая партия. Но в этот раз мы не успели съесть и половины, а потому задумчиво смотрели на кучу старых конфет, перемешанных с новыми.
   - Как думаешь, он надолго? - спросила Нежа, рассматривая цветные карамельки. - Может, в этот раз он останется?
   - Да нет же. - Я запихал за щеку марципановый шарик. - Он сказал, что скоро уедет. Наверное, случайно приехал.
   - Как можно приехать случайно?
   - Гулял рядом, вот и заехал.
   - Мама говорила, что он очень далеко живёт.
   Я задумался.
   - Отстань.
  
  
* * *
   Александр хрустнул позвонками после долгого пути и сел за стол.
   - Боюсь, в этот раз я не привёз вам никаких добрых вестей.
   - Будто бы раньше ты их привозил, - усмехнулся Феликс.
   - В этот раз всё хуже. Вам нужно уезжать отсюда и, по возможности, скорее. Зачистку земель передислоцировали на юго-восток. Вы и так надолго здесь задержались - а теперь и вовсе не осталось времени.
   - Мы и сами хотели. Собирались весной перебраться подальше. Только вчера говорили об этом...
   - Тише, - оборвал Феликс жену. - Дети за стенкой. Мы действительно говорили вчера об отъезде. Лучше всего путешествовать летом, через год мы легко смогли бы всё подготовить. Начинать путешествие осенью - хуже и придумать нельзя. Александр поскрёб короткую светлую бороду:
   - Я боюсь, у вас нет года.
   - Месяц?
   - Думаю, нет. Я узнал случайно. Сосед из эко-службы рассказал мне за обедом, что периметр закончен, и зачистку переводят на юго-восток. Они очень быстро начали - уже разложили лагерь - я проезжал мимо него по дороге к вам. Скоро патрули будут прочёсывать лес, собирать материал и лучше всего будет, если вы уйдёте прямо сейчас, после нашего разговора. Через неделю они уже могут добраться до сюда. В этот раз вам действительно следует поторопиться.
   - Хорошо. - Адель и Феликс молчали, осознавая новости. - Завтра нас здесь не будет. С утра мы уйдём. Ты сможешь отправиться обратно завтра?
   - Нет. Мне надо возвращаться через пару часов. Я отписался, что отправляюсь за город на прогулку. Завтра в 7 утра мне нужно быть на дежурстве. Я привёз вам передатчики, чтобы знать, куда вы направитесь.
   - Опять куда-то идти, Александр. - Адэль цеплялась за руку мужа - Есть хоть какие-то надежды, что ситуация изменится?
   - Думаю, нет. Правски подавляет любые конфликты, они даже не успевают должным образом разгореться. Подавляет жестоко - людей, принимавших в них участие, как правило, впоследствии просто не существует. Всё как раньше, но все действия происходят быстрее. Подполья нет, оно официально работает, но остались единицы - никто больше не ведётся на их пропаганды. Нелегальнорождённых становится всё меньше, и они становятся всё более заметны. Новые поколения детей акселерируют, это видно. Если вы решите вернуться, то самое лучшее, чем вы сможете заняться - это мыть туалеты. Нелегалы всё хилее рядом с настоящими людьми.
   - Мы тоже люди.
   - Нет. Ты сама знаешь, кто вы теперь. Люди - здоровые, умные, красивые. Отклонений всё меньше. Любой дефект, замеченный у легальнорождённого корректируется в следующем поколении. Меня уже давно стерилизовали несмотря на то, что я родился законно.
   - Это ужасно...
   - Самое ужасное, что я в чём-то согласен с Правски. Нам нужна была помощь. Мы слишком расплодились и слишком вольготно жили. Когда-нибудь, это должно было кончиться. Правски делает мир лучше, но его методы бесчеловечны. Он играет людьми в шахматы. Кто не нужен - выбывает. Это недопустимо. И я не знаю, нужно ли бороться и мешать процессу.
   - Всё, хватит разглагольствовать, - Феликс встал. - Никто не может сказать, в чем правда и что есть добро. Нужно или не нужно - решать каждому отдельному человеку. Завтра мы уезжаем.
   - Лучше сегодня, - возразил Александр.
   - Мы не сможем уйти далеко. Идти ночью по болотам - это верная смерть для детей. Патруль не успеет найти нас за ночь, а рано утром мы уйдём.
  
  
* * *
   Слушать в открытую разговоры родителей нам с Нежей не позволялось, идти гулять в такую погоду не хотелось самим. Поэтому мы сидели под дверью с леденцами за щекой и старались подслушать, что происходит в соседней комнате. Подслушивать было тяжело - взрослые то уходили куда-то на улицу, то тихо шептались друг с другом. В конце концов, нам это надоело, и мы уснули, забравшись на кровать.
   Проснулись от того, что нас тормошила мама.
   - Кушать, ребята, пойдем ужинать. Ну же, вставайте, обормоты!
   Ужин прошел тихо и быстро.
   - Завтра нас ждёт путешествие. - сурово сказал отец. - Вчера хотели? Так вот, завтра мы отправимся по-настоящему, с опасностями, приключениями и всем остальным.
   После ужина Александр уехал. Мы проводили его до машины, и он заверил нас, что обязательно приедет, как только мы найдём место. Остаток вечера родители собирали вещи. Получилось два невероятно огромных рюкзака и один небольшой для меня. За окном было темно, и до сих пор лил дождь. Мне совсем не хотелось идти куда-то в такую погоду. Неизвестно, что нас ждало завтра. Даже сестра весь вечер подозрительно молчала.
   Спать мы легли очень поздно. Обычно мать не позволяла нам так долго сидеть, но в этот вечер всё было не так, как обычно. Уже на границе между сном и реальностью, я почувствовал, как Нежа толкает меня:
   - Любим! Что делают мама с папой за стенкой?
   Я прислушался.
   - Не знаю. Может, до сих пор собирают вещи?
   - Нет, тогда бы они ходили туда-сюда.
   - Ну, тогда просто не спят, как мы.
   - А почему они молчат?
   Я разозлился:
   - Ну значит, они и спать не хотят, и разговаривать не хотят, отстань!
   Нежа надулась, но замолчала, а вслед за её молчанием пришёл сон.
  
  
* * *
   В следующий раз я проснулся от шума. Сквозь мутную дремоту были слышны голоса, но осенняя темнота не позволяла ничего увидеть. Я растолкал сестру, она тут же заныла, просыпаясь, и тут отворилась дверь во вторую комнату, нас ослепило светом фонариков. Люди, которых всегда так боялись отец с матерью пришли. Мелькающий, непривычно яркий белый свет дезориентировал, от него резало глаза. Родители уже были связаны. Дальше все происходило быстро: сестра завопила так, что у всех присутствующих на мгновение заложило уши, потом мы попытались сбежать. Никто не гнался за нами, никто не старался остановить. Открыв дверь на улицу, мы обнаружили ещё троих незнакомцев, стоявших на выходе из дома - они-то нас и схватили. Сестра орала и пиналась так, что удержать её смогли лишь двое. Но и после этого она не переставала верещать. Она извивалась змеёй, кусалась и пиналась. Мать, стоявшая спокойно, увидев бьющуюся в руках двух мужчин Нежу, заплакала. Папа стоял неподвижно и молчал. Нас посадили в разные машины. Родителей - со связанными руками, в кабину; нас - в кузове, свободными. Сестра пинала двери, ломилась наружу и кричала, потом плакала. В ту ночь она сломала ногу. И именно тогда, мы лишились свободы, которой нас так хотели наделить родители.
  
  
  
Глава 2
  
   В условиях чрезвычайного положения для обеспечения безопасности граждан и защиты конституционного строя в соответствии с федеральным конституционным законом могут устанавливаться отдельные ограничения прав и свобод с указанием пределов и срока их действия.
   (Глава 2, статья 56, пункт 1 Конституции РФ)
  
   Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну.
   (От Матфея, глава 5, стих 29)
  
   Второй час Александр ехал домой и ругал себя, не понимая, зачем он выгораживает друзей. "Тупицы, зачем нарожали детей в глуши? Неужели нельзя было хотя бы забраться подальше, найти беженцев?" К сожалению, он был лучше знаком с системой, но всё равно потакал им, верил, что "именно вот у них" - всё получится. С самого начала всё пошло не так, как он рассчитывал, и всю жизнь после этого он рисковал ради какой-то мнимой свободы, ради жизни под постоянным гнётом, ради чего? В этот раз ситуация перевернулась с ног на голову и Александр не понимал. "Ещё одна внеплановая поездка и меня посадят. В лучшем случае."
   На общественных машинах стоял ограничитель скорости, и теперь, как ему казалось, он еле тащился, с каждой минутой всё больше и больше нарушая комендантский час. До Города оставалось 10 минут. И ещё 15 мимо центра. "Где найти алиби на опоздание? О друзьях и связях надо заранее сообщать. По болезни? Бред. Надо найти женщину. Хоть будет, чем прикрываться".
   Город надвигался стеной высоток, чернея на фоне синего ночного неба. Огней мало - все в это время спят, только больницы и образовательные центры слабо светились в ночной синеве. И ещё кое-где горели редкие окна тех бракованных, чьи интересы выходили за рамки распределённых. "Безнадёга какая-то", - думал Александр, влетая в черту домов и ругаясь из-за толчка вперед - машина автоматически сбросила скорость. Он пролетал мимо заброшенных домов, общежитий, мимо фабрик, школ, и продолжал думать, прав ли он. Переживут-ли дети путешествие? Гнал эти мысли от себя, заставлял придумывать оправдания своему отсутствию, но упорно беспокоился за друзей. Может, в этот раз они смогут найти беженцев? Ночное путешествие заканчивалось - Александр подлетел к общественной стоянке, чтобы подключить машину к источнику питания. Радует хотя бы грамотное распределение ресурсов - развалины домов на окраинах постепенно сменялись ветряками. Наверняка, скоро подключат и гидростанции. До дома оставалось пять минут шагом. По пути попадались редкие прохожие. Не запрещалось выходить из дома ночью, но следовало отписываться за поздний уход. Да и горожане предпочитали делать это как можно реже: за плохую работу штрафовали, за неявку могли отлучить от должности. Выгоднее спать ночью. Система штрафов и наказаний работала как нельзя лучше.
   Александр зашёл в пустую квартиру, бросил карточку доступа на стол и упал на кровать. Одиноко. Если он найдёт женщину, готовую жить с ним, то придётся посвятить её в свои дела. Как узнать, насколько она разделит его интересы? Нет уж, вернее жить одному.
   В дверь постучали. Александр вздрогнул. Чего он ожидал меньше всего - так это гостей. Это мог быть сосед, или комендантша, но кроме обыска или ареста, ему ничего не шло в голову, включая последней попытки придумать, куда он ездил и почему так долго там оставался. За дверью стоял легальнорождённый, в таком же, как он сам комбинезоне. Его рост был настолько мал, что Александр на мгновение проникся жалостью к незнакомцу - какое заболевание могло его так скрутить? Он перебрал пару вариантов, что помнил из медучилища и решил потом заглянуть в справочник. Но сутулый предъявил удостоверение и всё встало на свои места: высший разряд. К нему всё же направили блюстителей порядка. Страх, снедавший его всю дорогу куда-то рассеялся, больше нечего бояться. Лишь накатила волна тошноты.
   - Владимир Трэль, разрешите представиться.
   Александр кивнул. Маленький человечек прошел в квартиру, отодвинул себе стул и сел.
   - Я полагаю, вы в курсе, почему я здесь?
   - Из-за моей ночной поездки?
   - Да. Но не только вы интересуете нас. Вы знаете, что патруль недавно обнаружил точку беженцев, проживающих к востоку от Города, за пределами зелёной зоны?
   - Нет.
   - Вы знали о данной точке?
   - Нам запрещено путешествовать за пределы зелёной зоны, отведённой для прогулок, и туризма.
   - Однако это не мешало вам путешествовать за её пределы?
   - Виноват, - Александр поморщился. - Я часто выходил за границу - я люблю незнакомые места, а зелёная зона уже давно изучена мной.
   - Вы были замечены в непосредственной близости с точкой беженцев не далее, как 2,5 часа назад.
   В этот момент Александр понял, что его друзьям пришёл конец. Далее невозможно было продолжать укрывать их. Каждая попытка отказаться от уже совершенного и известного патрулю могла привести ко всё более тяжёлым последствиям как для него, так и для них.
   - Да, я обнаружил их домик сегодня вечером.
   - Почему вы не доложили об этом сразу?
   - Хотел доложить завтра с утра.
   - Вы знакомы с беженцами, которые были обнаружены вами?
   - Я могу предполагать, кем они являются.
   - Откуда?
   Как врач, Александр понимал, что спасать обоих пациентов не имело смысла. Слишком велик риск потерять обоих. А заодно и погибнуть самому.
   - Я видел их.
   - Вы узнали их?
   - Да.
   - Завтра утром вам придёт административное взыскание.
   Взыскания на утро не пришло. Пришла повестка в суд.
  
  
* * *
   В кресле за столом сидел бледный тонкокостный человек с длинными, смоляно-чёрными волосами, завязанными в косу. Он чертил что-то на карте, с трудом разместив её на столе, заваленном бумагами. Монитор светился таблицами. Несмотря на развитые компьютерные технологии, Правски предпочитал пользоваться бумажными картами - они позволяли охватить всю информацию разом. Его длинные тонкие пальцы бегали по бумагам, казалось, именно в них сосредоточена вся сила его мысли. В тишине кабинета не раздавалось ни единого звука. Смотря на Правски, сложно предположить, что его знает весь мир. Прямая спина, зажатые движения, расслабленный взгляд. Каждый человек на планете успел досконально изучить его внешность. Но не многие встречались с ним лично. Половина населения земного шара считала его богом, вторая половина желала его смерти. Правски прекрасно знал о своём положении. И ему было все равно. Только игра, которую он затеял, имела какое-то значение. Люди - лишь фигуры на доске. Он прожил долгую жизнь, и время научило его не размениваться на пустяки. Сбить его с задачи была способна лишь смерть.
   В дверь постучал Мидовченко и зашёл, не дожидаясь ответа. Грузно, по-медвежьи, он прошел через кабинет и сел напротив Правски. Тот отложил карандаш, и, откинувшись на спинку кресла, спросил:
   - Что нового?
   - Достаточно мало. Сегодня обнаружена ещё одна точка нелегалов. Совсем маленькая, всего одна семья.Правски поднял глаза на пришедшего:
   - И что? Разве мало таких за последнее время?
   - Меня беспокоит, что количество беженцев практически не сокращается. Мы гоняем воду туда-сюда. Почему мы просто не истребим их?
   - Ты никогда не задумывался, что мы с тобой тоже нелегальнорождённые?
   Мидовченко смутился.
   - Вы же понимаете, что я имею ввиду.
   - Понимаю. Но мне не ясно, как ты можешь не брать в расчет то, что мы до сих пор не знаем всех точек беженцев. Невозможно истребить всех, а в лице оставшихся мы нарвемся на такую ненависть и на такую силу сопротивления, что вряд ли после этого удержим ситуацию под контролем. С начала реформ число нелегалов сократилось втрое. Ты думаешь, что ты и я, мы самые умные? Нет. Уже есть люди умнее. На нашей стороне только время, на их стороне - гены и наследственность. Ведь мы своими руками создаем человечество, превосходящее нас по уровню мышления и логики. Если массы всколыхнуться теперь, ни ты, ни я не удержим шапок. Мы имели возможность использовать жестокость только сначала. Теперь процесс запущен, и мы не более чем управляющие. У нас больше нет возможностей для кардинальных перемен.
   Мидовченко встал со своего места.
   - Я понял вас.
  
  
  
* * *
   После прошедшего я проснулся в темноте и одиночестве. Как ни парадоксально, но прожив столько времени в изоляции от людей, впервые в жизни я почувствовал себя одиноким - не было вокруг тесного кольца родных и любимых. Я лежал на непривычной металлической кровати. Под головой - мягкая и упругая подушка. Вокруг темно. За окнами либо ночь, либо раннее утро. Кроме кровати, в этой комнате больше ничего не было. Я обошел её по периметру, ощупав стены. И нашел только выключатель. Яркий, белый свет жёг глаза и был совсем не похож на огонь. Такой же свет вырывался из фонариков забравших нас людей. Я зажмурился. Мать рассказывала нам про электрический свет, но увидеть его было совсем иначе. Ещё в комнате была запертая дверь. Я вернулся к кровати, закутался в чужое, непривычное одеяло и уснул - находиться одному в этом пустом пространстве было невыносимо. Во сне со мной была семья. В следующий раз меня разбудил взрослый незнакомый человек.
   - Пора вставать, - сказал он мне. - Тебе нужно вымыться и подстричься. Потом ты поедешь по делам.
   - По каким делам? - спросил я незнакомца. Тот посмотрел на меня, и в его глазах не отобразилось ничего, что могло бы рассказать мне правду.
   - Давай решать проблемы по мере их поступления. - предложил он. - Здесь я специалист по адаптации нелегальнорождённых.
   - Кто такие нелегальнорождённные?
   - Ты нелегальнорождённый.
   - Почему нелегально? Разве мне нужно разрешение, чтобы родиться?
   - К сожалению, да, - ответил человек. - Здесь чтобы родиться, необходимо получить разрешение от врача. Ну, хватит - оборвал он мои вопросы. - Несмотря на то, что я здесь как раз для этого, нам с тобой нужно сделать ещё много дел. Давай представимся.
   - Где Нежа? - спросил я.
   - В больнице, она сломала ногу. Скоро она будет с тобой. Как тебя зовут?
   - Где мама с папой?
   - Их ты тоже скоро увидишь.
   После меня ждал душ. Потом - огромное количество уколов и прививок. Потом меня побрили на лысо. Потом я оказался с другими детьми. В ту маленькую комнату я больше не возвращался и через несколько дней действительно встретил сестру.
  
  
* * *
   Нежа лежала в больнице. Урезонить её удалось только при помощи укола успокоительного. Нога болела и была будто в панцире из прозрачного пластика. Укол был противный, и Нежу подташнивало. Тяжёлая голова практически не отрывалась от подушки. На третий день она смогла встать.
  
  
* * *
   Когда я встретил сестру, она сидела на полу в углу, обхватив коленки руками. Она появилась в общей комнате утром, когда детей перед завтраком направляют на зарядку. Примерно 50 голов бегали по кругу, потом прыгали, тянулись, выполняли упражнения. Нежа всё это время просидела в углу. Только после занятия, я понял почему. Сестра хромала на правую ногу - ею она пнула схватившего её человека по колену. Теперь эта нога, пока ещё не зажившая, мешала ей двигаться. Нежа вцепилась в мою куртку и не отпускала до самого вечера.
   - Где папа и мама? - спросила она меня. - Мне сказали, что мы останемся здесь навсегда, это правда?
   - Мне сказали, что мы скоро увидим их.
   - Почему мы не можем сейчас пойти к ним?
   - Я не знаю. Давай подождем немножко? - уговаривал я сестру. - Ведь они обещали нам, что мы скоро увидим друг друга и вот, мы вместе. Давай подождем и маму с папой.
  
  
* * *
   Как я успокаивал себя и сестру, так и вышло на деле - ждать пришлось недолго. Мы увидели родителей ровно через два дня. С утра, вместо зарядки, нас посадили в машину типа той, в которой мы ехали из лесного домика, и повезли далеко-далеко. В окна мы наблюдали своими глазами тот мир, про который нам с рождения рассказывала мама. Он проносился мимо нас с невероятной скоростью. С его домами, стоящими друг на друге. Такими высокими, что невозможно разглядеть что-то выше пятого этажа. С огнями, в миллионы раз ярче горевших у нас дома по вечерам - их было в тысячи раз больше, чем в той тюрьме для детей, в которой нас держали. Казалось, мы целую вечность едем по этим нескончаемым трущобам из камня, стекла и света.
   За одну поездку мы узнали и увидели в сотню раз больше, чем узнали за всю нашу жизнь. Тогда я не понимал, почему отец с матерью не желали нам этого показывать. Может быть, потому их и забрали? От непривычного движения, нас замутило. Но оторвать взгляда от окна мы были не в силах.
   Наконец, машина остановилась. В отличие от проносящихся мимо домов, здание, у которого нас высадили, было одноэтажное. Но огромное. Этот дом был размером с небольшую рощу возле нашей хижины. И как оказалось, не только снаружи. Шагая по коридорам этого монстр-дома, мы не могли понять, кто и зачем такое построил. Тем более, что почти весь дом был пуст. Коридоры вились, повторяя друг друга - если бы нас бросили там, вполне вероятно, что мы никогда не нашли бы выхода. Дойдя до центрального зала, мы поняли - все люди этого дома собрались тут и жужжали как улей. Нас посадили на первый ряд перед сценой. Единственным знакомым лицом во всем этом хаосе был Александр. Родителей же мы увидели намного позже.
   Они не смотрели на нас. Руки держали за спиной. И начиная с этого момента их начали обвинять, не останавливаясь до самого конца. Обвиняли в побеге (откуда они бежали, если нас всех украли из собственного дома?), в измене, в сокрытии своего месторасположения, обвиняли (подумать только!) в рождении нас, в воспитании нас, в укрытии нас, в прививании нам с сестрой неправильного видения этого мира (пунктов про нас было очень много). В том, что не прошли стерилизацию, в том, что не отдали свои жизни на благо государства, и ещё много-много пунктов, которые я помню до сих пор, хотя уже с радостью забыл бы.
   - Вы подтверждаете, что знаете этих людей уже как минимум 10 лет?
   - Подтверждаю.
   В этот момент, мир пошатнулся перед моими глазами первый раз.
   - Вы подтверждаете, что видели этих людей не далее, как неделю назад за пределами государственной территории?
   - Подтверждаю.
   - Вы подтверждаете, что родители этих детей - революционеры?
   - Подтверждаю.
   После каждого "подтверждаю", Александр мутнел и мутнел перед моими глазами.
   - Вы подтверждаете, что подсудимые виновны в неподчинении устоям государства?
   - Подтверждаю.
   - В разрушении мировоззрения нового поколения?
   - Подтверждаю.
   - В загрязнении окружающей среды и несанкционированной вырубке леса...
   - Подтверждаю.
   - Подтверждаю.
   - Подтверждаю.
   - Подтверждаю...
   После обвинений их увели. Говорить не дали. Уходя, отец и мать не отрываясь смотрели на нас: папа улыбался, мама плакала. Сестра кричала и вырывалась из рук тюремщика, держащего её. После этого нас увели обратно в нашу тюрьму для детей. Сказали, что мы больше не увидим родителей. И у нас были причины верить - нам ещё ни разу не соврали в этом новом мире.
  
  
* * *
   Стул для эвтаназии был один. Ибо зачем в мире без преступлений два или три таких стула? Им не удалось умереть романтично: упасть с обрыва или умереть в глубокой старости, держась за руки. Не удалось быть казненными вместе. Им не дали даже поговорить и попрощаться перед смертью. Просто сначала в комнату с двумя дверьми завели Феликса, а после - Адель. Она уже не видела его, заходя в комнату. Ни живым не мертвым. Только стул, на который посадили её, был теплый.
  
  
  
  
Глава 3
  
   Президент Российской Федерации обладает неприкосновенностью.
   (Глава 4, статья 91 Конституции РФ)
  
   И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно.
   (Бытие, глава 3, стих 22)
  
   В лаборатории, несмотря на поздний час, горел свет. Несколько ученых после долгого дня работы пили кофе и вели увлекательную беседу. Понять их непросто, так как речь, искажённая профессиональной деформацией, неподвластна плебейскому уму. Но друг друга они понимают отлично. Еще утром они обнаружили живой лабораторную мышь, которой давно пришла пора покинуть сей бренный мир. Выведенный со сроком жизни в месяц, грызун не сдох в положенный срок, чем вызвал бурные дебаты. Диалог, перетекавший от одного к другому, в конечном итоге привёл учёных к вопросу построения идеального общества.
  
  
* * *
   - Платон ещё до нашей эры разработал модель идеального общества. В его диалоге заложено всё, что до сих пор оставалось лишь утопией. Ни одно из последующих поколений не осмелилось воплотить в жизнь его "Государство". Не потому, что "Государство" плохо, а потому что люди несовершенны. Нельзя за одно поколение изменить мир - для этого потребуются несколько жизней. Целая династия единомышленников.
   - Ты мыслишь однобоко, Правски, - возражал Мидовченко, - для создания идеального общества не обязательно заставлять всех плясать под одну дудку. Если взять группу людей, осознающих свои действия и разумно расставляющих приоритеты, то через несколько поколений, мы получим на выходе сформированную систему, работающую автономно, без управления сверху. Тотальный контроль за этим процессом не обязателен.
   - Возможно, я преувеличиваю. Но шансов получить заданный результат больше тогда, когда известно максимальное число параметров.
   - Так ты хочешь заданную систему, а не идеальную?
   - Я хочу заданную систему, которая будет полностью удовлетворять человеческим потребностям, а также соответствовать ряду параметров. "Идеал" недостижим, если рассматривать его как общность возможных вариантов. Для этого нужен чёткий план с просчитанным результатом.
   - Тогда идеальная форма правления для вас - это тоталитаризм? - вступил в разговор Трэль.
   - Нет. Тирания. Тоталитаризм не гарантирует результата. А вот с тиранией можно полностью контролировать процесс.
   - А не проще запустить систему, исходя из набора качественных предпосылок и быть наблюдателем? Для этого потребуется всего одна жизнь.
   - Проще. Но мы ведь ищем способ создать идеал. И я считаю, что обеспечить его может только грамотный расчёт.
   - А как же нормы морали? Тирания как-то не стыкуется с утопией.
   - Это лишь метод достижения цели. Утопия должна быть автономна.
   - Насколько?
   - Полностью.
   - А в какой срок должна укладываться подготовка?
   - 200-500 лет.
   - 500 лет?? 500 лет тирании ради какого-то мнимого идеала!
   - Не мнимого. Ради вполне конкретного результата.
   - То есть идеальный человек должен жить вечно? - спросил Трэль.
   - Не вечно.
   - 500 лет, - задумчиво закончил Мидовченко.
   - Лучше побольше, - предположил Правски. - На непредвиденные расходы.
  
  
* * *
   Возвращаясь домой, Правски думал, сколько ещё ему осталось здравствовать умом и телом. За оставшиеся годы хотелось успеть очень много, не включая планов оставить потомство. Бросить все ресурсы на создание чего-то поистине большого, или оставить возможность детям распоряжаться дальнейшей судьбой мира? Эти мысли он гнал от себя всю жизнь, но после вечернего разговора с коллегами, откладывать решение вопроса стало непозволительной роскошью.
   "У меня осталось около 10 лет продуктивной работы. Дальше начнутся проблемы со здоровьем. Не могут не начаться - уже сейчас я чувствую, как старость ползёт за мною вслед и пожирает сыплющийся песок. Скоро она окрепнет и нападёт. Я смогу закончить рабочий проект за эти годы, но о новом можно и не мечтать. Где найти человека, разделяющего мои принципы? Молодежь разрывает от новых идей, они не хотят даже слушать о том, чтобы заканчивать за кем-то его работу. А находить такую-же развалину, как и я не имеет смысла. Вся наша жизнь - усмешка над несостоявшимися планами.
   С такими мыслями Правски пришёл домой. Бросив ключи на этажерку, он поставил на стол клетку с лабораторной мышью - после вечернего разговора он просто не мог оставить её в университете. Мышь водила носиком, просовывая его сквозь прутья клетки. Ничего необычного, просто грызун. Расходный материал для опытов. Белое тельце, красные глазки, маленькие лапки-ручки. Правски смотрел на неё не отрываясь и думал, что заперт в такой же клетке. Кому нужны его исследования? Когда-нибудь они все канут в лету вместе со всем человеческим видом. А он - в оковах собственной старости. Чёрные волосы густо подернуты сединой, зоркие глаза мутнеют. Из его длинной косы все чаще выпадают волосы, и она уже не предмет его гордости - просто чёрно-белый шнурок. Даже прямая спина потихоньку подводила его - болела.
   Вечер, как обычно, прошёл за работой. Ложась спать, Правски знал, как пройдёт следующий день - маленькая мёртвая мышь рассказала ему о жизни намного больше, чем когда-либо рассказывали родители, учителя или преподаватели.
  
  
* * *
   - Ты понимаешь, что я сам - не могу начинать проектов, не прерывая финансирования? Меня просто оставят без места и денег. Нужно, чтобы ты работал для меня. Твой уровень легко это позволит. А если что-то пойдёт не так, я всегда смогу помочь.
   - Я понимаю, - Мидовченко обескураженно смотрел на Правски, пытаясь понять - как его мог перестать интересовать проект, отнявший 10 лет жизни? - А вы отдаёте себе отчёт, что вести два проекта вам не по силам?
   - Поэтому я хочу, чтобы ты вёл его. Я закончу нашу биобомбу сам, а тебе отдам всё, что знаю о мыши. Ты даже представить себе не можешь, что я обнаружил. У нас остался последний шанс заняться стоящим делом.
   - Хорошо, я возьму разработки, но как долго мы будем заниматься двумя проектами? Государство ждёт завершения проекта через пять лет, неужели всё это время нам придётся разрываться?
   - Другого варианта нет. Если мы хотим иметь деньги на нашу работу, то придётся заниматься тем, за что их платят. Но главное теперь - эта мышь. Потому что от неё зависит твоя жизнь, и то, как ты проведёшь ее остаток.
  
  
* * *
   - Я всё продумал. Вкратце, первое - это ограничение рождаемости. Китайская проблема - не шутки. Мы становимся опасными для самих себя. Обществу потребления скоро придёт конец, потому что грянет экологическая катастрофа. Или люди опомнятся, во что я не верю. Самая большая рождаемость у семей с малым достатком и низким уровнем образования. О естественном отборе можно забыть - мы сами прикладываем к этому руку, разрабатывая всё новые фармацевтические средства. К сожалению, путь развития человечества ведёт в никуда. Поэтому первый шаг к Утопии должен быть в сокращении численности населения. Постановлениями или отстрелом - не имеет значения, главное - взять под надзор это бесконтрольное размножение. Впоследствии, это поможет заняться отбраковкой.
   - Вы действительно считаете это этически приемлемым вариантом?
   - Поздно думать об этичности. Это единственно возможное решение. Люди озверели в желании потреблять, и они не учатся на своих ошибках. Структура современного общества неверна на корню, но составлена тысячами поколений предков. Перевоспитание невозможно. Остались только радикальные меры. Единственная альтернатива, которую я вижу - это осваивать новые планеты, но это смешно - использовать одну и переселиться на другую. Да и не факт, что человечество протянет до этого дня.
   - Что дальше?
   - Рутина. Нам нужно запустить систему, для этого нужна чистка. Отбор лучших, рождение здоровых и умных людей. Когда-нибудь люди будут сами контролировать свою жизнь, но до тех пор, пока мы не научим их этому, придётся всё делать самим. Чипирование. Нам нужно следить за каждым.
   - Человечество не примет эту цель, как только поймет, что её цена - их жизни.
   - Отсюда и начнётся интересное. Революции, бунты, восстания. Всё это временно, до тех пор, пока не останется несогласных.
   - Но ведь это массовое убийство.
   - В данном случае, цель действительно оправдывает средства. Если мы не почистим ряды, то их почистят законы природы. При перенаселении биологические виды умирают. Либо человечество гибнет, либо мы берём его в свои руки и у него появляется шанс.
   Следующим этапом идёт разработка графика человеческого труда.
   Чипированных следует разделить по уровню IQ, рассортировать по навыкам и распределить. Исходя из фиксированного поголовья людей, мы построим нужное количество больниц, воспитательных центров, медучреждений, школ, заводов. Мы вырастим новое поколение, воспитанное на свежих нормах, на правильном отношении к окружающему миру, и не останется недовольных. Но на это уйдёт много лет - оставить одного, сохранившего старые порядки - провалить весь план.
   - Жертвы не слишком высоки?
   - Не слишком. Как ещё спасти мир? Когда мы отберём, отсортируем и вырастим несколько поколений, уровень болезней сведётся до минимума, IQ повысится до достаточного уровня - система запустится сама. Ещё немного контроля для исключения ошибок и можно будет уходить на покой.
   - А какой уровень IQ вы считаете достаточным?
   - Узнаем в процессе.
  
  
  
Глава 4
  
   Основное общее образование обязательно. Родители или лица, их заменяющие, обеспечивают получение детьми основного общего образования.
   (Глава 2, статья 43, пункт 4 Конституции РФ)
  
   Ибо неверующий муж освящается женою верующею, и жена неверующая освящается мужем верующим. Иначе дети ваши были бы нечисты, а теперь святы.
   (I Кор., глава 7, стих 14)
  
   В этом новом мире всё было по-новому. Только пищеварение исправно работало, иногда сбиваясь с ритма - видимо, от шока. Казалось, старый я медленно и мучительно умирал, корчась в агонии. И свеженький, незнакомый мне мальчик начинал жизнь вместо меня.
   Каждый день в интернате был похож на предыдущий, и ни один из них не имел ничего общего с нашей прошлой жизнью.
   Во-первых, нам выдали новую одежду, которую здесь называли "формой". Бледно-желтого цвета комбинезон, в котором мы ни раз видели Александра. Только его был ярко зелёного цвета травы, а наши с Нежей - как лицо заболевшего человека. Все дети, с которыми мы теперь должны были ежедневно контактировать носили точно такие же.
   Во-вторых, всё стало подчинено строгому распорядку. Кушать, спать, умываться - по расписанию, равно как и заниматься своими делами. На улицу выходили редко, как правило, на зарядку. Очень много времени посвящалось нашему обучению: чтение, письмо, математика, физика, биология, география и другие занятия, разделённые по тематикам, давали мне успокоение в этом сошедшем с ума мире. Каждый раз я вспоминал мамины уроки. Нежу эти часы выматывали. Она пыталась найти любой повод, чтобы не учиться, но её силой заставляли присутствовать.
   А в-третьих, нас не заставляли работать. Нас кормили, одевали, лечили, выдавали книжки и тетради, но мы не должны были для этого собирать ягоды и грибы или полоть сорняки. Когда наша форма приходила в негодность, появлялась новая. И для всех здесь это было абсолютной нормой. Дети сторонились нас, тем более, что делать это было просто - мы сами ни с кем не разговаривали.
   Через несколько дней после суда над родителями мы с сестрой сидели на завтраке и ели непонятную кашу. Из чего она сделана, я не знал, все называли ее просто "каша". Ели под присмотром взрослых. К слову, их комбинезоны различались по цветам. Врачи и учителя носили зелёные, как у Александра. Охранники, повара, уборщицы - жёлтые. Иногда встречались жёлтые среди учителей и врачей. Но зелёных среди поваров и уборщиц не было. Среди шума и гогота мы ели свою кашу молча, рассматривая детей и немногочисленных взрослых. В тот момент к нам подсел со своей тарелкой один из воспитанников. Нежа, не переставая есть кашу, смерила его взглядом исподлобья.
   - Почему вы все время молчите? - он заинтересованно рассматривал нас обоих, переводя взгляд вместе с головой. - Вы так можете остаться только вдвоем, без друзей.
   - Кто такие друзья? - спросил я.
   - Ну ты даешь! - удивился сотрапезник, - друг - это тот, кто всегда рядом с тобой, кто всегда помогает и поддерживает тебя.
   - Как сестра?
   - Да нет же... Братьев и сестер уже и не осталось почти. А вы что, родные?
   - Да.
   - И как это?
   - Что как?
   - Как это, иметь сестру? - И он осторожно покосился на Нежу, доедавшую кашу. Та с подозрением отодвинулась, загораживая тарелку.
   - Я не знаю - она всегда со мной. А всех детей здесь отняли у родителей?
   - У большинства нет мам и пап. Мы из пробирки.
   - Что такое пробирка?
   - Да вы совсем ничего не знаете?
   Тут прозвенел звонок, оповещающий о конце обеда.
   - Вот, блин, - расстроился мальчик, и начал быстро запихивать в себя остатки каши по пути к посудоприемнику.
  
  
* * *
   В следующий раз мы увиделись на физкультуре. Она проходила на улице - мы кидали мячи в корзину. Андрей, представившись, рассказал о себе:
   - У меня обнаружили болезнь сердца. Оно никогда не беспокоило меня, но в моей карточке стоит "патология". Из-за него меня перевели сюда, как бракованного. А когда я родился, меня отправили в воспитательный центр для легальнорождённых. - Андрей с силой бросил мяч в корзину - тот отскочил от бортика и чуть не угодил обратно в него - Откуда вы? К нам редко поступают родственники. Расскажите хоть что-нибудь. Вас уже чипировали?
   - Что это значит?
   - Значит, нет. - Андрей оттянул ворот между плечом и шеей - сверху красовалась большая выпуклая родинка.
   - Это чип? - спросил я.
   - Нет, это родинка, чип - под ней, его тяжело нащупать. Любой, кто попадает сюда взрослым, чипируется под наркозом (вас усыпят). Но обычно его вставляют в детстве, и никто не помнит, когда и как это произошло. Эта штука есть у всех - вам тоже установят.
   - Но зачем?
   - Благодаря чипам нас везде примут. По ним опознают, кто мы. Без чипов вас не накормят и даже не пустят домой.
   - Нас скоро усыпят? - спросила Нежа, дергая меня за край футболки.
   - Похоже, что да, - сочувственно ответил Андрей. - Так откуда же вас привезли?
   - Из леса, - ответил я.
  
  
* * *
   После завтрака обычно начинались уроки. Дети сидели за партами по одному, у всех были тетради и ручки. Те, что постарше записывали. Мы с сестрой почти не умели писать, поэтому поначалу нам оставалось только слушать учителя.
   Среди прочего мы проходили курс истории и общечеловеческих ценностей. Нам зачитывали манифесты разных политических партий: призывы к равенству и счастью, к убийствам и разрухе, к уничтожению и созиданию. Всё это, по словам учителя, было направлено на улучшение жизни людей. Как связано счастье с убийством и разрухой? Позже я узнал, что и это возможно. "Содержание всех государственных планов, теории построения идеального общества должны соответствовать средствам для их достижения." "Развитие общества пропорционально снижению численности населения, а также степени государственного урегулирования жизни граждан." - Аксиомы, на базе которых строится этот мир. Работай по возможностям. Рождайся легально. Уважай природу. Развивайся. Урегулируй себя сам, иначе тебя урегулирует государство. Вот, что по факту говорилось на уроках, но по началу, мы слушали о распределении ресурсов, переработке отходов, заботе о здоровье и любви к окружающей действительности.
   Конечно же, мы проходили не только политическое устройство и историю государственного правления. Мы изучали поэтов, писателей, философов. Всё, что помогало нам осмыслить поведение современного человека и его мотивы. Но во всех предметах между строк было записано: Государство - ваш благодетель. Оно защитит, оно вырастит, накормит и никогда не оставит вас одного.
   Так проходили дни. Физкультура сменялась математикой, математика - историей, история - физикой и так вплоть до физкультуры. Я потихоньку учился писать и читать, начинал вести конспекты. Нежа сопротивлялась обучению с невероятным упорством. Учителя и наставники могли заставить её присутствовать на уроках, но с молчаливым бойкотом знаний они ничего не могли поделать и в конце концов, оставили сестру в покое. Нас учили готовить, соблюдать диету, убирать квартиру, мастерить мебель и делать ремонт. Нас учили быть самостоятельными в предстоящей жизни, в которой нет родственников: жён, детей, пап и мам.
  
  
* * *
   В скором времени я узнал про такое место, как библиотека. На какой-то из моих вопросов, учитель ответил: поищи в библиотеке. Узнав, что это и где находится, я отправился туда и открыл для себя одну из самых больших радостей в жизни. Я замер от восхищения, глядя на высокие стеллажи, уставленные рядами книг. В помещении, большем по размеру, чем весь наш дом в лесу, стояли тысячи книг, покрытых пылью. Рядами, по цветам расположились многотомники, сияли глянцевыми обложками журналы, серели стопки газет, пестрели обложки одиночных книг. Завороженный на входе, я не знал, куда мне идти и что делать. Я, наверное, разявил рот, потому как вывернувшая из-за угла старушка спросила, что мне нужно.
   - У вас есть Робинзон Крузо?
   - Конечно, есть. - ответила старушка. На ней не было формы. Она была одета в длинную коричневую юбку и белую блузку. Сутулая спина, руки, собранные в замок спереди. - Найти тебе?
   Я задумался.
   - Нет, спасибо. А что ещё у вас есть?
   - Посмотри сам. - предложила она. - Иди, выбирай.
   - А можно?
   - Конечно. Ты же в библиотеке. Ты можешь взять любую книгу, читать её, потом вернуть на место.
   - Почему вы без формы?
   - Потому что эта одежда мне больше нравится, - сказала старушка. - Да и тяжело мне в моём возрасте ходить в штанах. Здесь обустроена для меня комната, выхожу я редко - никто уже и не обращает на меня внимания.
   - У моей мамы тоже была юбка.
   - Мамы? У современных детей нет мамы... Они не знают, что такое жить в семье. Бедные дети, бедные дети, - качала головой старушка. - Откуда ты знаешь об этом?
   - Нас с сестрой забрали у родителей. Мы жили с ними. Мама читала нам Робинзона Крузо.
   - У меня тоже была мама. Очень-очень давно. - старушка присела на табуретку, стоящую возле высоких книжных полок, и положила на ладони подбородок. - Бедные дети, бедные дети, - повторила она, качая головой. - Ну что-же ты? - встрепенулась она - Иди, выбери себе книжку.
  
  
* * *
   Вечером я лежал в общей спальне на железной кровати. Думал о старенькой книжнице, о безумном море книг, сияющих, разноцветных. Меня занимала старушка - её одеяние напоминало мне дом. Значит есть места, где людей не заставляют ходить в комбинезонах? Это радовало и вселяло немного надежды.
   Потом я думал, как мы будем жить среди людей всю свою жизнь? Как сможем выбрать только одно занятие? Перспектива заниматься каждый день одним и тем же казалась даже мне ужасающей. Я не представлял, насколько страшным это может стать для Нежи. Непрекращаемая череда мучений, повторяющийся изо дня в день кошмар. Ещё мы знали, что сделали с родителями - а значит, путь к прошлой жизни нам закрыт навсегда. Тогда, на суде, мы не понимали, что происходит - только слышали череду обвинений, и лишь потом нам рассказали, что родителей больше нет. Их казнили за то, что они не дали нам родиться "в пробирке". Не дали нам возможности стать "легальнорождёнными". Кто такие "легалы" и "нелегалы", мы тоже поняли не сразу: сначала выяснили, что одни носят зелёную форму, а другие бледно-жёлтую. Потом поняли, что все нелегалы носили жёлтую форму, но не все легальнорождённые носили зелёную. Чтобы получить зелёный комбинезон со всеми его привилегиями, нужно было соответствовать трём условиям:
   1. Быть рождённым в пробирке.
   2. Не иметь заболеваний.
   3. Иметь достаточный уровень IQ.
   Мы были нелегалами, не прошедшими даже первого пункта.
   Спустя час после отбоя я почувствовал, как ко мне под одеяло скользнула Нежа. Каждую ночь она пробиралась на мальчишескую половину и залезала ко мне в кровать, а утром исчезала - сама или её забирали, я не знал.
   - Тебя когда-нибудь поймают. - сказал я ей.
   В ответ, она свернулась калачиком, толкая меня с кровати, которая и для одного могла показаться тесной.
  
  
* * *
   На следующий день мы слушали предмет под названием "Концепция современного мира и будущего". Учитель рисовал на доске схемы, объясняя, как работают заводы, почему достаточно, чтобы каждый человек выполнял свою функцию.
   Детей в зелёных комбинезонах воспитывали отдельно от нас. В чем разница я не знал. Для нелегальнорождённых был отдельный курс "Основ бытия" - нам обещали, что мы прослушаем его через несколько лет. А пока что мы узнавали, какой выбор нам предстоит:
   Общество состояло из промышленного и аграрного сектора, обслуживающего персонала, научных и медицинских работников, управленцев. Весьма немногочисленны были художники. Промышленный сектор состоял из заводов, аграрный кормил всю страну. Обслуживающий персонал состоял из поваров и уборщиков, людей на раздаче и водителей транспорта, а также тех, кто обслуживал станки и машины. В науку шли желающие учиться и изобретать. Художники рисовали, писали книги, сочиняли музыку и исполняли её. Управленцы держали под контролем работников всех сфер и координировали их обязанности. Всё просто, но все сферы так перепутывались между собой, а задачи одних так переплетались с задачами других, что голова шла кругом. Я не мог понять, почему для того, чтобы быть сытым и одетым, приходилось делать, например, стулья а не выращивать еду и шить одежду. Не мог понять, почему повар не должен иметь представления, как растут овощи, и выглядят куры.
   От этих мыслей, у меня все больше и больше болела голова. Вскоре боль переместилась в живот, и я почувствовал, что меня скручивает.
   - Всё хорошо, Любим? - спросил меня учитель.
   Я покачал головой, держась за живот.
   - Ступай в медпункт.
   Я встал со своего места. Нежа вскочила из-за парты и пошла за мной.
   - Останься, - строго прозвучал голос учителя.
   Из аудитории я вышел один и долго шёл по холодным коридорам, выложенным плиткой. Проходил одну за другой стеклянные холодные двери, пока не пришёл в себя. Перед прозрачной дверью медпункта я остановился, размышляя, стоит ли заходить и в этот момент увидел Александра в уже привычном мне зелёном комбинезоне. Он заметил меня и вышел из кабинета.
   Я попятился.
   - Любим...
   - Зачем вы обвиняли маму с папой?
   - Потому что мне нужно было выжить. Их казнили бы в любом случае.
   - Значит, вы все-таки, предатель.
   - Ты можешь меня так назвать. Но я несу ответственность за вас, как нёс ее за ваших родителей. И я должен был выжить для этого.
   - Как может друг так поступить?
   - Друг может даже убить, Любим. Ты поймешь это позже. Чтобы оказаться здесь, мне нужно было сохранить свой статус. Присматривать за вами - последнее, что я могу сделать для ваших родителей.
   - У вас же есть свобода, у вас есть автомобиль почему вы не могли увезти их отсюда?? - голос срывался, а из глаз катились слезы. Я не мог понять, почему он так поступил с нами. - Почему вы так поступили с нами?!?!
   - Потому что у меня действительно не было другого выхода, Любим.
   Я убежал. Я забыл про больной живот, про мысли о жизни здесь. Только Александр и его предательство пульсировали в голове. Закончилась "Концепция современного мира и будущего", звонок оповестил о начале добровольных работ на улице - мы убирали мусор с близлежащих территорий. Это было свободное время, в которое запрещались игры, книги и выход за пределы аудитории. Несколько человек оставались, повторять пройденный материал, а остальные шли на добровольный субботник. Я вылетел на улицу, зная, что Нежа там, и схватил ее за руку:
   - Александр здесь.
   И мы побежали к воротам. Не знаю, на что мы надеялись, зачем вообще сделали это, но, естественно, нас схватили. Мы отбивались, Нежа снова кричала, в моей голове стояли звуки той ночи, плач мамы, вопли сестры, топот тяжёлых ботинок по нашему маленькому деревянному домику. В этот раз я тоже кричал, пинался и в конце концов получил несильный удар в под дых. Я замер, дыхание вылетело из меня и не возвращалось какое-то время. Нежа продолжала кричать...
   Следующие три дня мы провели запертыми в наших общих спальнях. Нам приносили еду, я читал Неже книжки, взятые в библиотеке, а она снова молчала. Я не знал, что делать дальше - верить Александру казалось безумством, бежать - невозможно, сидеть взаперти - сойти с ума. Мне хотелось спросить совета у старо книжницы, но нам не позволялось выходить. Я ходил от стены к стене мимо рядов кроватей, пытался заговорить с сестрой, но не получал ответа.
   Вечером в спальню пришли дети. Андрей подсел к нам на кровать.
   - Зачем вы сделали это? Даже не подготовились. Разве не понятно было, что попытка неудачная?
   Я смотрел на Андрея, думая, рассказывать ему или нет. И решил, что нам всё равно нечего терять:
   - Я встретил человека, который убил наших родителей.
   - Ого! Но все равно делать это без подготовки - плохая идея.
   - Почему они убили их? Они не сделали ничего плохого.
   - Понимаешь, - сказал Андрей, - этот мир почти идеален. В нем не должно быть больных или глупых людей. Нам же талдычат об этом на каждом уроке. Государство пытается избавиться от несовершенных, а ваши родители создали аж двоих таких. Ты не понимаешь, почему все мы, в жёлтом, находимся здесь? Мы бракованные. Кто-то ростом не вышел, кто-то силой. У кого-то плохое зрение, у кого-то кривая спина или одна нога короче другой.
   И он рассказал нам о детских домах, в которых воспитывают детей в зелёных комбинезонах. Рассказал о нормативах, согласно которым берут или не берут в профессию. Говорил, что хочет стать инженером - а для этого нужно соответствовать определенной физической форме, на которую способны далеко не все нелегалы. А ещё быть умным - людей, с уровнем IQ ниже заданного в инженеры не брали. Андрей знал, о чем говорил. Первую половину жизни он провел среди зеленых комбинезонов.
  
  
* * *
   - Необходимо чипировать их и стерилизовать, - говорил старший надзорный. - Они деморализуют весь коллектив своим поведением, особенно девчонка. Я не знаю, что нашло сегодня на парня.
   - У него большой потенциал, - отвечал заведующий воспитательной работой. - Он очень быстро догоняет сверстников в обучении.
   - Может, кто-то помогает ему?
   - Он ни с кем не общается, только с сестрой, и иногда с отбракованным, Андреем.
   - У него непредсказуемый набор генов. Он очень мал ростом и физически неразвит - скорее всего, у него есть проблемы со здоровьем.
   - Были же великие умы тогда, когда средний возраст не дотягивал до 100 лет. Может, его биоматериал ещё понадобится для селекции?
   - Великие умы были даже тогда, когда средний возраст не дотягивал до 50-ти. Но они творили мало, а их разработки заканчивались приемниками. После карантина займитесь ими.
  
  
* * *
   Три дня мы сидели в одиночестве, читая книги, Нежа молчала. По вечерам я болтал с Андреем - он казался мне взрослым, хотя был всего на полгода старше. Одиннадцатилетний, на голову выше меня, он рассуждал почти как взрослый. Утром четвертого дня вместо завтрака нас повели в лабораторию, где взвесили, измерили, сделали снимки костей и внутренностей. На вопросы не отвечали, как будто не слышали их.
  
  
* * *
   Александр вошел в операционную, где лежали двое спящих. Нежа - копия матери. Только рыжая копна кудрявых волос напоминала отца. Любим тоже походил на мать, но имел отцовский характер. И этим детям, которым он много лет привозил конфеты, сейчас предстояла операция. Он не мог лишить их того, ради чего погибли Адель и Феликс. Но времени на раздумья было мало, так что вставив чипы, Александр сделал проколы на животе обоих.
  
  
  
Глава 5
  
   1. Материнство и детство, семья находятся под защитой государства.
   2. Забота о детях, их воспитание - равное право и обязанность родителей.
   (Глава 2, статья 38 Конституции РФ)
  
   Итак если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него.
   (От Матфея, глава 7, стих 11)
  
   - Мы собрались здесь, господа, чтобы обсудить текущее положение дел. - Правски стоял перед небольшой аудиторией. Его короткие, по плечи, чёрные волосы были недавно подстрижены, и их обладатель ещё не привык к легкости собственной головы. - Мы многого достигли и сильно приблизились к цели. Но реакция людей на перемены предсказуема - количество мятежей выросло. При неудачном стечении обстоятельств мы можем понести серьёзные потери. Весь северо-запад охвачен восстанием, юг сдался. Восток не желает присоединяться к нашему плану. Переговоры с Сарой Смитт продолжаются - американцы захвачены идеей бессмертия и улучшения человеческого генотипа, но количество протестующих запредельно. Они держат в руках весь сектор разработки и финансирования - с Америкой нам придется ждать. Время есть. Какова ситуация с беженцами, Мидовченко?
   Правски сильно изменился в отличие от своих коллег. Он помолодел лет на двадцать, седины не осталось. С тех пор, как он появлялся в повествовании последний раз, на его голове сменилось 4 косы. Одна почти седая, и остальные - черные как смоль. Последнюю он срезал на прошлой неделе, они служили ему счётчиком прожитых лет, своеобразным мерилом времени.
   - По нашим данным, группа беженцев насчитывает около 3 тысяч человек включая женщин и детей. Среди них есть легальнорождённые, но в основном это нелегалы и их дети. Они регулярно меняют дислокацию, и не пользуются электронными приборами. Хорошо маскируются - со спутника их не засечь. На сегодняшний день это самая большая наша проблема. Также они выставляют посты на периферию, по полсотни человек каждый и мы не можем добраться до них мирным путём. Численность общины сильно увеличилась с момента обнаружения. Динамика роста - по полсотни человек в год, не считая естественного прироста.
   Внешний вид Мидовченко за прошедшие годы не претерпел изменений. Владимир Трэль также сиял молодостью.
   - На расформировку общины брошены довольно большие силы. Разведчики контролируют периферию Центрального Города, отслеживая перемещение жителей. Но людей для этих целей становится все меньше - основные силы уходят на подавление мятежей и восстаний в самом ЦГ. - Мидовченко сел.
   Слово взял Владимир Трэль:
   - Сегодня мы сдержали самое крупное нападение на государственный совет. Главы заговорщиков казнены, приговор исполнен без разглашения общественности. Эти люди прятались в черте ЦГ. По нашим данным, они жили семьями и имели детей. Как легальнорождённым, им было просто не привлекать к себе внимание. Работая в типографии, они распространяли листовки агитационного характера и за несколько лет собрали несколько сотен соучастников. Выяснить, где они прятали детей мы так и не смогли.
   - Вы осознаёте, почему эта ситуация особенно опасна для нас? - Спросил Правски.
   - Мятежники создали самое большое за всю историю сопротивление.
   - Нет. Мы просмотрели событие, достаточно крупное, чтобы при удачном стечении обстоятельств лишить нас власти. И оно готовилось под нашим носом. Мы успокоились, решив, что всемогущи. И на этом нас подловили. Больше таких ошибок допускать нельзя.
  
  
* * *
   Александр находился в лаборатории медучилища со своими однокурсниками, когда включилась система гражданского оповещения:
   "Внимание! Всем жителям Центрального Города! Сегодня в восемь утра были задержаны мятежники! Группировка пыталась проникнуть в главный штаб со своими требованиями о свержении бессменного правительства! Мятежники были остановлены, разоружены и наказаны! Доброго дня и плодотворной работы, дорогие граждане! "
   Это сообщение, на первый взгляд самое обычное, заставило студента вздрогнуть. Вокруг загалдели, обсуждая новую информацию:
   - Я знал, что их поймают. По новостям давно передавали, что их ищут.
   - Да, ко мне даже с досмотром приходили.
   - И ко мне. Я так испугался - дома лежат инструменты из училища, надо вернуть поскорее.
   - Я думаю, всем наплевать на твои инструменты.
   - Не скажи, Филиппу из третьего отделения пригрозили отчислением за невозвращённые пособия.
   - Отчислением, а не тюрьмой.
   - А к тебе приходили, Александр?
   Тот встрепенулся:
   - Нет, да и телевизор я не смотрю. Мне это неинтересно.
   - Зря. Всегда надо быть в курсе того, что происходит вокруг.
   - Не вижу смысла.
   Конечно, Александр был в курсе. И от переданного сообщения потерял покой до конца занятий. Уйти он не смог бы ни в каком случае. Но именно сейчас ему требовалось бежать как можно быстрее. "Так значит, на сегодня был назначен финальный этап? - думал он. - Почему же меня никто не предупредил?"
   Родители Адель и родители Феликса жили на одном этаже с Александом. Они дружили парами и создавали кампанию по свержению правительства. Александр слушал за стенкой их гам до тех пор, пока не решился постучать прямо к ним в дверь. Ему открыли люди в зеленых комбинезонах. Они рассказали Александру, что происходит в мире. Благая и великая цель, которую с самого детства вбивают всем в голову - это только то, что будет. Сейчас - лишь пустые слова, усеянные запретами, страхами, одиночеством и кровью.
   "Ты пробовал когда-нибудь уехать отсюда?"
   "Зачем? У нас огромный город."
   "То есть тебе никогда не хотелось собрать вещи и уехать куда-нибудь подальше отсюда?"
   "Конечно, хотелось, но я не видел в этом смысла. А вы уезжали когда-нибудь?"
   "Нет. Выехать за пределы города можно только по письменному разрешению. А получить его без основательной причины - невозможно."
   Они рассказали ему, что у двух пар в их компании есть дети. Сначала их прятали на окраине. Потом, подросшими, замаскировали под нелегалов - они убирали мусор в жёлтых комбинезонах, мели дворы, и были образованы, как их легальнорождённые родители. Вскоре они познакомились. Это были очаровательные подростки, и теперь, они в своей лачуге на окраине не имели ни малейшего представления, что их родители в лучшем случае взяты под арест, а в худшем - уже мертвы.
  
  
* * *
   Эти же люди научили его не пользоваться телефоном. Маленькое устройство для общения было лишней возможностью следить за населением и теперь Александр мчался через полгорода в одно из общежитий нелегальнорождённых, чтобы лично предупредить своих друзей. Там родители поселили своих детей. Вместе, так как большую часть времени им всё равно приходилось проводить вдвоем. Они не боялись за детей и их взаимоотношения - ведь именно за эту возможность родители и боролись.
   Александр бежал, боясь садиться в транспорт, чтобы не выдать ненароком месторасположение прятавшихся. Он влетел в подвал едва не выбив дверь, подростки перепугались и повскакивали со своих мест. Маленькая, как птенчик, русая Адэль и рыже-красный, как черт, Феликс.
   - Ты в курсе, что я мог тебя убить, кто-ж так влетает? - Возмутился он.
   - Тихо, - Александр пытался отдышаться, стоя согнутым, уперев руки в колени. - Они... Выступили сегодня... Их задержали.
   - Откуда ты знаешь?
   - Передавали сегодня во все учреждения. Их взяли, "...остановлены, разоружены и наказаны..." Я думаю ничего хорошего ждать не стоит. Вам надо сдаваться или бежать.
   - Бежать
   - Бежать, - хором ответили подростки.
  
  
* * *
   Ночью в лесу очень темно страшно. Страх пробирает до костей наравне с холодом. Они боялись, что по следу могут пустить собак, но напрасно. Огня разжечь не удалось несмотря на отличную зажигалку - октябрь был мокрый, а они ни разу не разводили костров. Оставалось только настричь лапника и ждать утра, прижавшись друг к другу.
   После ухода Александра они пошли напрямик в лес, взяв с собой только еду, тёплые вещи и зажигалку. Путь лежал через болотце, и на другой стороне, ноги у обоих были по колено в холодной мокрой жиже. К вечеру пошел дождь. Разговаривали мало - они выросли вместе и без слов понимали друг друга. Утром им предстоял путь обратно к городу.
   Александр нашел тайник, оставленный заговорщиками для своих детей. Они давно предполагали, что когда-нибудь им понадобятся эти вещи: палатка, сухие пайки, тёплая одежда, ножи, горелка. Откуда они достали всё это в своё время, Александр не знал.
   - Вы пойдете вокруг города по периметру. Когда доберётесь до северной точки - пойдёте по карте. Планшет, я думаю, вам не стоит брать с собой, поэтому я срисовал с монитора. Идти пешком долго - около 2 суток. В рюкзаках запас еды на неделю, дальше вам придется искать пропитание самим. Еще я подобрал вам лекарств на все случаи жизни. Берегите, как зеницу ока. Потеряете - будет сложно, а достать новых я смогу очень нескоро. Ваша цель - старый домик лесничего. Еще в сутках пути есть заброшенная деревня, лучше пока туда не ходить - я узнаю информацию и потом вам сообщу. Приеду, как только смогу. Держитесь сколько сможете, не выдержите - возвращайтесь и сдавайтесь. За повинную вам ничего не будет. Будете влачить существование, такое-же жалкое, как и моё.
   - Пошли с нами.
   - Не хочу. В зелёном комбинезоне я смогу сделать больше, чем на позициях беженца. Плюс, где-то во мне чип, которого у вас нет. На этом они рассталась и не виделись пару месяцев.
   Заброшенный домик лесничего оказался намного лучше их прежнего укрытия - куста. Ветер в щели задувал меньше и дождь с крыши капал не во всех местах. Домик занимал 10 квадратных метров, в углу расположилась старая проржавленная печка. Истлевшее белье в углу скорее всего когда-то было постелью. Казалось, этому домику лет сто. Старый, развалившийся стол отлично пошёл на костёр. Помимо минимального запаса еды и аптечки, в рюкзаках нашлись дождевики, топорик, старая бесформенная зеленая масса тряпок из отходника, снабженная мотком ниток и иголками. А также Энциклопедия Охоты и Выживания, очень старая. Через неделю они смогли растопить печку, и залатать дыры в потолке. Еще неделю они сидели голодные, пока Феликс тщетно расставлял силки и петли. Первая пойманная дичь в виде ежа обрадовала изголодавшихся беженцев, хотя решиться съесть милый колючий шар они смогли не сразу. Ёж оказался вкусным.
   Адэль разжилась клюквой на болоте, а также поздней сладкой брусникой. Из старых зеленых комбезов вышли неплохие куртки на смену. Но на всё это ушло много времени - когда их впервые посетил Александр, они были грязными, ободранными и сильно исхудавшими.
   - Я принес вам овсянки, она самая калорийная, - сказал он. - И вам надо отсюда перебираться. Долго находиться в одном месте нельзя. Вы уверены, что не хотите вернуться и сдаться властям?
   - Нет.
   - Нет. - снова хором ответили Адэль и Феликс.
  
  
* * *
   Спустя два года, у них был крохотный домик. Феликс ловил птиц и мелких зверьков, вырезал из дерева предметы быта и разведывал окрестности. У Адэль были грядки, стирка, она легко разводила огонь, стирала без мыла и могла зашить или перешить всё на свете. Еще у неё был большой круглый живот. И скоро к их жизням должен был присоединиться новый беженец.
   Запас круп Александр обеспечивал достаточно редко, но регулярно, отказываясь рассказать, откуда он их берёт. В очередной раз навещая друзей, он услышал детский плач и увидел маленького красного сморщенного человечка на руках у счастливой и очень молодой матери.
   - Я хотел проследить, чтобы все было хорошо.
   - Он родился раньше на месяц.
   - Это меня и беспокоит. - Александр прощупал маленькое красное тельце. - На первый взгляд, с ним все в порядке. Дай мне теперь осмотреть тебя. - Адэль смутилась. - Это необходимо. И в прошлом году я закончил училище - тебе придётся показаться врачу. Женщины разучились рожать сами. То, что ты сделала - очень опасно. Что, если бы случились осложнения? Адэль оказалась здорова.
   - Как дела в городе?
   - Ввели запрет на распространение информации. Теперь - только после личного разрешения. Пропали все наши блоги и форумы. Я начинаю думать, что вы правы, живя здесь. Кстати, недавно стало известно, что недалеко от города расположена мертвая зона, где уже много лет живет большая группа беженцев. В новостях передавали, что начинается кампания по их истреблению, но пока никаких свежих новостей нет. Я думаю, для вас будет разумным присоединиться к ним.
   - Мы не можем.
   - Тебе надо разыскать их, Феликс, - настаивал Александр. - Это единственный для вас шанс жить спокойнее. Вам всё равно скоро придется перебираться на новое место.
   - Я не могу оставить Адэль с ребенком одну на несколько дней или даже недель.
   - Но вам придётся сделать это когда-нибудь.
   - Когда-нибудь нам придется даже умереть, друг. Мы подождем, пока подрастет этот маленький кусочек мяса.
   Александр задумался.
   - Это не разумно. Вам нельзя здесь долго оставаться.
   - Мы понимаем. И скоро начнем готовиться к разведке и переселению. Не переживай. Ты и так очень много сделал для нас. Благодаря тебе мы живы и счастливы.
   - Благодаря мне, вы беженцы. И за людей, наверное, уже не считаетесь.
   - Но ведь где-то существует целое общество таких "нелюдей". Ты сам сказал.
   - Сказал. - согласился Александр.
  
  
* * *
   Через 3 года Адэль была также красива. Маленькая, но с повзрослевшим лицом. Пришло время для поисков группы беженцев, разросшейся к тому времени уже до целого города. Малыш Любим вовсю бегал и вполне мог пережить путешествие. Тем не менее, была одна проблема. Широкую юбку Адэль снова топорщил большой, круглый живот.
  
  
  
Глава 6
  
   Каждый, кто законно находится на территории Российской Федерации, имеет право свободно передвигаться, выбирать место пребывания и жительства.
   (Глава 2, статья 27, пункт 1 Конституции РФ)
  
   И да будут слова сии, которые Я заповедую тебе сегодня, в сердце твоем [и в душе твоей]; и внушай их детям твоим и говори о них, сидя в доме твоем и идя дорогою, и ложась и вставая;
   (Второзаконие, Глава 6, стих 6-7)
  
   5 лет спустя мы привыкли к текущему положению дел и спокойнее переживали всё, что с нами происходило. Жизнь начала разделяться на две непересекаемые полосы, окрашенные в зелёный и жёлтый. Прошлая жизнь с родителями всё больше напоминала грустный, далёкий сон. Становилось привычным то, чего раньше мы не понимали - жить среди порядков и законов, причины которых были неясны. Очень многое, что требовали от нас, мы выполняли теперь не потому, что понимали, а потому что проще было сделать, чем узнать причину и пользу от делаемого.
   Например, мы никак не могли взять в толк, зачем всем рассказывают одно и тоже, если одних готовят стать поварами, других плотниками, а третьих - швеями? Не понимали, почему всех заставляют читать одни и те же книги, если интересы у всех разные. Я силился вникнуть в это, но в итоге сдался, в отличие от Нежи - та не желала учить неперевариваемое ею, и не учила, невзирая на наказания и угрозы. Она от года к году становилась всё молчаливее с другими людьми, отчего заслужила насмешки товарищей, и всё нетерпимее относилась к здешним порядкам. Спустя пять лет, она могла лишь читать и с трудом владела письмом. А также каждый вечер, когда все засыпали, она пробиралась ко мне в кровать. Она грезила о побеге и не могла думать ни о чём другом. Жизнь в лесу казалась ей единственной стоящей жизнью.
  
  
* * *
   Я лежал в кровати и зная, что сейчас придёт Нежа, заранее готовил слова. С каждым днем я испытывал всё большее чувство неловкости из-за сестры в своей постели. Мне было 15, и я хотел спать один, точно зная, что о моих неловкостях буду знать только я. Уже несколько месяцев я плохо спал и не мог прогнать сестру, исчезающую каждое утро. Сегодня я в очередной раз хотел отвоевать себе место в кровати:
   - Ты не можешь здесь спать.
   Нежа подняла на меня большие карие глаза и, ничего не сказав, начала привычно устраиваться в чужой постели, повернувшись спиной. Обычно на этом наш разговор заканчивался, но в этот раз я решил не сдаваться и потормошил сестру за плечо:
   - Эй! Ты слышишь меня?
   На меня снова уставились два глаза.
   - Тебе пора спать одной. Через год я буду работать, тебе придется спать без меня.
   Казалось, наш шепот должны слышать все вокруг.
   - Это будет через год.
   - Тебе надо готовиться.
   - Не надо.
   - Тогда мне надо готовиться.
   - Ты не умеешь спать без меня?
   - Конечно, не умею, ведь ты не даешь мне!
   - Ты быстро научишься. Это просто. - и она снова начала отворачиваться. Грива её волос, чёрных в сумраке, оказалась у меня в лице, от чего нестерпимо зачесался нос.
   - Нежа!!
   Глаза.
   - Давай сбежим?
   - Да о чём же ты, господи... Мне нужно, чтобы ты спала одна.
   - Зачем?
   - Все спят одни.
   - У них нет братьев и сестер.
   И то верно. Я не отступал:
   - Это не разрешается.
   - Книги из библиотеки тоже не разрешается выносить.
   И это верно.
   - Но я не порчу книг и никому не мешаю тем, что беру их с собой.
   - И мы не мешаем никому.
   - Мешаем, просто никто не признается.
   - Тогда это их проблемы.
   У меня кончались доводы, и тогда я решился:
   - Нежа, я хочу спать один. Мне неловко рядом с тобой.
   Снова глаза, большие и чёрные.
   - Мне снятся девушки.
   - Это плохо?
   - Иногда кажется, что плохо.
   - Мама с папой спасли весте.
   - Да. Но нам придётся спать по одному.
   - Почему?
   - Так написано в книжках.
   - Не люблю книжки.
   На этой фразе Нежа выбралась из-под одеяла и ушла. Больше в моей кровати ночью она не появлялась. Против всякой логики, я так и не смог заснуть.
  
  
* * *
   Утром, ещё на умывании, ко мне подскочил Андрей.
   - Ты выгнал Нежу?
   - Ты всё слышал?
   - Все слышали. Зачем ты это сделал? Я бы хотел, чтобы она спала со мной.
   - Она моя сестра, Андрей!
   - Ну и что? Абсолютно всё равно - нашим родственником может оказаться кто угодно.
   - Я не понимал, что происходит. И ей всего 12, дебил! - толпой малолеток нас понесло на зарядку. Сопротивляться было практически невозможно. Андрея оттеснило вперед, я тщетно пытался прополоскать рот от пасты, но меня как лавина снесла человеческая масса - разговоры за умыванием не табу, но если хочешь быть умытым, лучше подождать с ними хотя бы до завтрака. Зарядка была на улице, она ждала нас вместе с летом, солнцем и теплом. После приседаний, бега и наклонов, пришло время завтрака - рисовая каша оставалась таким же безвкусным месивом, как и раньше. Намного позже, приготовив её самостоятельно, я выяснил, что вкус она всё же имеет и неплохой. Андрей уселся рядом и, набив рот, выяснял, почему я не хочу спать с сестрой.
   - Многим здесь одиноко. Каждый из нас продал бы душу за такого человека как Нежа рядом с собой. Почему ты её гонишь?
   - Потому что она боится отойти от меня. Ей нужны и другие друзья. И ещё потому, что она моя сестра, Андрей! Мама с папой говорили, что когда мы найдём других беженцев, у нас будут свои семьи. Я читал, что дети, рожденные у родственников, часто бывают больными.
   - Оставь детей зелёным - это, во-первых, а во-вторых, займись делом, в котором ты действительно можешь соревноваться с ними. В электронике своей копайся. Я, кстати, что-то слышал о побеге. И слышу практически каждую ночь. Может, уже уступишь сестре?
  
  
  
* * *
   Я сидел перед компьютером в библиотеке, обложившись книгами по электронике и цифровой технике - я уступил сестре. Слишком много запретов теперь было в нашей жизни. Намного больше тех, из-за которых мы плакали с Нежей, будучи маленькими. И самое главное, они убили наших родителей. Мы не знали, кто именно сделал это. Только то, что это Они - серая масса цвета жизни, зелени, травы и деревьев: люди, у которых было в два раза меньше запретов, чем у жёлтых, и бесконечно меньше совести и доброты чем у беженцев. Не люди, шестерёнки этого мира, бездушные железяки, отнявшие нашу жизнь. Взамен они подарили нам новую, более красивую, и совершенно ненужную. Ещё здесь был Александр - Нежа до сих пор пряталась, когда видела его. Я же мечтал убить его когда-нибудь. Как куропатку, которых приносил нам папа. Убить, а возможно, потом и съесть. Чтобы от этого человека не осталось ничего, кроме костей, внутренностей и фекалий.
   Мы решились на организованный побег. Андрей собирался с нами - его не взяли в школу инженеров, и теперь он не видел другого пути.
   Цифры и схемы рябили у меня перед глазами - нужно было учиться как минимум, вскрывать замки. Старые книжки давали много информации, но нужной было мало. В интернете информация о замках была изъята, что тоже неудивительно. Также требовалось обойти сигнализацию. Весь мир, в противовес нашему болоту был оснащен техникой. Механика отходила на второй план, миром правил цифровой многомиллионный разум. Я с трудом пробирался сквозь дебри магнитных замков, электронных сигнализаций и программируемых дверей.
   Старушка-книжница давно смирилась с тем, что я развожу бардак в библиотеке, зная, что я приберусь перед уходом и радушно встречала меня. Вот и сейчас, когда пошел третий час моего сидения над книгами, она тихонько подошла ко мне и предложила выпить чаю. На ней была все та же длинная юбка, вызывавшая у меня ностальгию.
   Мы сидели в ее маленькой коморке, в которой стоял диван, тумбочка и небольшой стол, заваленный книгами. Старушка читала историю разных стран и много рассказывала мне о российских и английских монархах, американских президентах, о племенах Африки и народах севера, об индейцах и тибетских монахах. Это были замечательные часы. Благо, истории в этом мире, еще пока не запретили. Подавляющее большинство людей было довольно своей жизнью. Сытые и образованные, им позволялись практически любые отношения, женщинам не требовалось воспитывать детей, а работа по большей части была любимой. Только жёлтые могли возражать против системы: их не устраивали отсутствие прав и невозможность реализоваться. Но никто не обращал внимания на эти мелочи по одной простой причине: жёлтые - временный слой населения, численность которого год от года уменьшалась. Зелёные получали свои права на детей, как только исчезали жёлтые. Это был отличный план: идеальное общество, идеальные люди, идеальные устои. Образованные, умные, высокие и здоровые, воспитывающие таких же детей, двигающие прогресс и не убивающие свою планету люди. В скором времени им будет не нужен управляющий, властелин или президент. Маленький человечек, ростом меньше любого гражданина нового мира станет не у дел. Люди сами будут создавать мир вокруг себя. Спрашивается, чем мы недовольны? Почему мы капризничаем как малые дети, почему хотим свободы, которая и так будет дана нам, стоит только подождать. Жёлтым нечего ждать. Это причина бунтовать, но только если у тебя нет терпения и разумности. Но бунтуют и зелёные, которым обещано всё. Почему? Значит Нежа права? Есть смысл бежать от этого строя? Я задавал эти вопросы старушке-книжнице, но она только качала головой, и отвечала, что верит в лучшее. Она не желала бежать или бунтовать, только хотела прожить свою жизнь с наибольшей пользой.
   Чай был настоем земляничного листа с мятой. Старушка регулярно собирала и сушила разные травки, напоминая мне ведьм из сказок. Я поставил пустую чашку, и поблагодарил её. От чая по телу разлилось тепло.
   - Вы счастливы здесь? - Спросил я.
   Она задумалась, потом медленно ответила:
   - Пока это место нужно кому-то кроме меня - да.
  
  
* * *
   Побег был назначен на август - ночи чернее, меньше шансов быть пойманными. Я распечатал карту Центрального Города, а также окрестных небольших городов. Мы рассчитывали попасть в лес и там искать легендарное поселение беженцев, о котором слышали еще с детства. Накануне побега мы с Андреем залепили датчик движения сигнализации пластилином, украденным у малолеток. Для этого нам пришлось подраться, чтобы во время уроков иметь возможность лежать в медпункте - сбежать от одного Александра сильно проще, чем от сотен глаз воспитанников. С трудом балансируя на плечах Андрея, я едва дотянулся до устройства. Вернуться в медпункт незаметно не удалось - мы получили ещё один выговор. С магнитными замками было ещё труднее, но проблема решилась неожиданно - Нежа украла магнитную карточку у нашего "надзорного" преподавателя. Оставалось только решиться. Мы не стали придумывать ничего необычного и начали побег ночью, когда все спали. Тихо, в 2 часа, мы поднялись из своих постелей и пошли по пустым коридорам к чёрному ходу. Нежина карточка сработала отлично, впрочем, как и идея с пластилином - сигнализация не прозвучала. Во дворе запах свободы опьянил нас - мы находились там, куда в обычное время могли попасть только по особому разрешению или под конвоем взрослых. Оставалась кирпичная стена, за которой нас ждал неизвестный новый мир. Калитка в три метра высотой не представляла для нас никакой проблемы - открыть или перелезть через неё - пара пустяков. Как и ожидалось, калитка не поддалась на уговоры пластиковой карточки, и мы решили взять ее штурмом. Первым полез Андрей, сразу за ним Нежа, потом я. В солнечном сплетении щемило от предвкушения, и волнами накатывала дурнота. Ощущение безудержного счастья переполняло всех троих до тех пор, пока Андрея, добравшегося до верха, не ударило током. Он вскрикнул, оступился и упал на землю. Сразу же вслед за этим раздались душераздирающие вопли сирены. Нежа зажмурилась и села на корточки, зажав уши, а я словно оцепенел, не в силах оторваться от прутьев калитки. Из дверей посыпались люди. Десяток человек пустились в погоню, хотя догонять было некого. Трое беглецов были пойманы ещё на территории своей тюрьмы. Двое из них - во второй раз.
   Через некоторое время мы все втроём были в медчасти у Александра. Андрей не пострадал от легкого удара током, но при падении сильно ушибся головой. А нас отправили туда же - следить за товарищем и отбывать наказание под постоянным надзором взрослого. Андрей уснул, выпив снотворного, а мы с сестрой насупившись ждали.
   Александр сел перед нами на стул.
   - Я думаю, пришло время поговорить о том, что произошло.
   Мы молчали.
   - Я думал, вы достаточно освоились здесь, чтобы понять - это место не тюрьма, а школа - из вас пытаются сделать членов общества, которые принесут максимум пользы своими жизнями. Но похоже, я ошибался. Вы отличаетесь от тех детей, рядом с которыми находитесь. И скорее всего, даже не подозреваете, чем.
   - Подозреваем. - ответил я.
   - Не подозреваете. - мягко возразил Александр. - В отличие от остальных, вы можете быть родителями.
   - Разве не ты делал нам операцию?
   - Именно поэтому я знаю, что говорю.
   Нежа напряглась, стоя рядом со мной.
   - Зачем? Почему, после того, как ты предал наших родителей?
   - Поймите же наконец, я выбрал предательство, чтобы у вас был шанс. Если бы я не давал показаний против ваших родителей, то сейчас был бы вместе с ними, а самое малое, лишился бы работы. Они знали о моих визитах к вам, и я не мог поступить благородно. Мне нужно было сохранить должность в воспитательном центре, иначе сейчас вы были бы также стерильны, как и каждый, носящий жёлтый комбинезон в этом здании, в этом городе и в этом мире.
   - И какой шанс у нас теперь есть?
   - У вас есть выбор. Это очень много, поймите.
   Я ошарашено смотрел на Александра, не в силах осознать, что этот человек мог выбирать между нами и нашими родителями. Этот выбор не укладывался в моей голове.
   - Почему мы?
   - Ваши родители свой шанс использовали и, к сожалению, в этом мире не дают второго. Вы можете хоть немного довериться мне?
   Я промолчал.
   - Нет. - буркнула Нежа.
  
  
* * *
   Снова потянулись серые, однообразные дни. Мне понадобилось время, чтобы переварить информацию, Нежа не выдавала эмоций и казалась такой же молчаливой и непокорной, как всегда. Андрей через несколько дней был здоров.
   Библиотека скрашивала однообразие, расставляла всё по своим местам. Она дала мне интерес к жизни, в которой, казалось, не может быть ничего хорошего. Уроки сменялись сном, зарядкой и едой. Расписание не менялось, нас учили самым примитивным профессиям, нормам жизни, поведения, мировой идеологии. Работа - залог благополучия мира, добровольная деятельность - обязательна, отношения - абсолютно свободные в рамках своего цветового положения. Дети. О детях нам думать не стоит. "Оставь детей зелёным", "Вы, счастливые обладатели жёлтых комбинезонов, освобождены от тяжкого бремени вынашивания и воспитания детей. Вам несказанно повезло, что вы родились под этой звездой."
   Да, действительно. Несказанно...
   Я проводил в библиотеке всё своё свободное время, часто бросая ради этого сестру. Также и в тот день я сидел, склонившись над книжками по радиотехнике. Я хотел собрать радио. Быть может, получив его, мне удалось бы узнать о чем-нибудь происходящем за гранью полномочий ЦГ? Я записывал в блокнот детали, необходимые для радио, когда надо мной нависла тень. Я замер.
   - Не там ищешь. - сказала тень. - Вы ведь сбежать хотели?
   Я повернулся и увидел отчаянно черноволосую девочку. Волосы её были короткими и настолько прямыми, что казались колючками.
   - Это ты с сестрой уже второй раз пытаешься сбежать? - повторила она вопрос. - Ещё и Андрея впутали.
   - Его никто не заставлял.
   - Я не спорю, - улыбнулась девочка-ёж. Но ищите вы не там. - И она, сев рядом со мной, поставила на стол стопку книг. Среди прочих там были "граф Монте-Кристо", "Зелёная миля" Кинга, "Овод" Войнича и даже "Хижина дяди Тома".
   - Что здесь?
   - Здесь - прямое руководство к действию. В отличие от твоих книжек по электронике и цифрового безумия. Это всё безусловно необходимо для побега, но не зная ни одного примера разве стоит пытаться?
   - У нас уже есть примеры, - хмуро заметил я. - Целых два. Зачем ты говоришь мне это?
   - Я тоже хочу убраться отсюда. Но одна боюсь - можно пропасть, как некоторые. Но нескольких человек они не смогут заставить исчезнуть незаметно.
   Я округлил глаза, глядя на неё. Не мог взять в голову, что это вообще возможно:
   - Да ты шутишь!
   - С чего это? Ты что, никогда не замечал, как пропадают ученики?
   - Нет.
   Да у нас же двоих не стало, куда ты думаешь, они делись?
   - Не знаю, мне никогда не было это интересно.
   - Понятно. Меня зовут Дина, добро пожаловать в мой мир.
  
  
* * *
   Через несколько дней мне удалось раздобыть интересующие меня детали и собрать первый приёмник, отличный от картофельного. Собственно, других отличий не было: он отчаянно фонил, был неудобным и ловил к тому же единственную волну. Спустя ещё время, я собрал нечто, способное настроиться и на другие диапазоны. Я часами сидел с ним в библиотеке, пока не обнаружил кое-что интересное - частоту, по которой передавали последние события по поимке беженцев. И это были не службы ЦГ. Какая-то крупная группировка, называвшая пойманных "наши" ничего кроме статистики по пропавшим, пойманным и подстреленным не передавала. Иногда можно было услышать некоторые данные о свободности регионов от спецслужб ЦГ, но я понятия не имел относительно какого региона нужно рассматривать эту информацию. Я решил рассказать о приемнике Андрею и сестре. Как-никак, у меня в руках было прямое доказательство, что группа беженцев существует. И если мы хотели бежать отсюда ещё раз, то нам нужно было узнать об этом побольше. Ночами мы посменно слушали эту чудом найденную волну, но, естественно, наши старания были тщетны. Если 15-летний подросток смог узнать про существование организации, то будь там информация об их месторасположении, то правительство однозначно узнало бы это первым. Но тогда мы верили, что можем что-то услышать. До тех пор, пока утром не обнаружили пропажу радио. Оно исчезло бесследно, как и наши надежды. Никто не сделал нам выговора, не наказал, но через несколько дней учеников ждала лекция о группировках.
   Урок начинался как обычно, только вместо нашего руководителя в кабинет зашел заведующий Школой.
   - Всем известно, что нам несказанно повезло родиться в Центральном Городе.
   Группа молча смотрела на него, ожидая продолжения.
   - Мы также знаем, что за всё в этом мире надо платить: за благоустроенную жизнь - временем и трудом, за спокойствие - человеческими жизнями. Часто, многими. Мы живём в лучшее из существовавших времён и вскоре придём к идеальному укладу. Для этого требуется много лет и много труда. Рядом с нами сейчас лучшие и умнейшие люди, а наши дети будут ещё умнее и лучше нас. Но нарушения порядка и подрыв системы случались не единожды, и сегодня я хочу рассказать вам об одной группировке, существовавшей в период становления нынешнего государственного строя. Она называлась "передел" и вошла в историю как самое крупное революционное движение (в нем участвовало порядка 10 тысяч людей). Удивительно то, что группировка преимущественно возглавлялась "зелёными". "Передел" был ближе всех к осуществлению задуманного. Ни одна идеология не может развиваться без недовольных. В любом поколении будут люди, желающие иного. Как правило, они не могут сформулировать, что именно хотят, но продолжают бунтовать. И я уверен, что бессмысленные восстания повторятся ещё не единожды.
   Группировка начинала как мелкое агитационное движение в Главном Университете, где заведующим кафедрой истории был некто Вячеслав Разумов. Он состоял в отношениях с Ритой, лаборантом биологического факультета. По нашим данным, они много лет жили вместе, и успели родить одного ребенка до того, как произошла "временная реформа деторождения". Также Рита замешана в искусственном оплодотворении и искусственном вынашивании в инкубаторе ребенка для своих друзей, Бориса и Наташи Разиных. О судьбе обоих детей ничего не известно. Данные личности активно сопротивлялись любым реформам, которые вводило государство. В дальнейшем, распространяя свою идеологию в массы, они собрали кампанию, способную противостоять Главному Университету. Борис и Наташа начали подрыв из НИИ акушерства, гинекологии и воспитания, где работали в исследовательской группе по изучению вынашивания плода, путем селективного подбора родительского материала. То есть, в их руках было то, что сейчас является основой нашего общества. Главным штабом была квартира Бориса - в ней они собирались вчетвером и прорабатывали планы. Их агитационная деятельность затронула все слои общества, включая нескольких работников Главного Штаба. Другие города также были оповещены и участвовали в заговоре. Группировка выступила с утра. Никто не заподозрил ничего необычного до тех пор, пока тысячи людей не обнаружили себя запертыми в своих рабочих и домашних помещениях. Для них всех при помощи СМИ начала передаваться насильственная пропаганда нового режима. Отречение от Главной Цели. Возвращение к истокам невежества. Они выступали за свободу деторождения, за свободу отношений, за свободу выбора. За все то, что они и так получили бы в будущем. При самом плохом раскладе, это получили бы их дети или внуки. Иными словами, они выступали против терпения, логики, добрых помыслов ради эгоистичного желания сиюминутного благополучия и счастья.
   Я рассказываю вам это потому, что хочу быть уверенным - через много поколений наша планета и жизнь будет столь же прекрасна, как сейчас. По замыслу нашего Бессменного Правителя наше благосостояние должно улучшаться с каждым днем, но для этого нужно согласие и желание всех до единого. Каждый человек должен работать на благо этой идеи, иначе мы погрязнем в мятежах и восстаниях. Революция призвана изменить мир, но человечество уже перепробовало всё. Любая революция вернет нас на шаг назад и уничтожит последний шанс измениться.
   На этом зав. школы отвернулся от нас и направился к двери.
   - Что случилось с революционерами? - выкрикнул кто-то из нас.
   - Всех казнили.
  
  
* * *
   - Я не понимаю, как это всё работает. Как Бессменный сумел запустить процесс изменения. Нет ничего тяжелее, чем жить в эпоху перемен. А эти дети попали в самое пекло. Нам проще, мы знаем, с какой целью происходят события.
   - Не думаю, - отвечал Заведующему Александр. - Им как раз проще. Они родились при этом строе, и для них не существует другого порядка вещей. Меня интересует другое - смогут ли они принять подарки нового мира, когда придет время их получать? Когда разрешат браки и воспитание детей, а численность населения придёт в норму, смогут ли они жить, как когда-то жили мы, или эгоизм будет их главной чертой? Они гонятся за хорошим генотипом, занимаются селекцией человека, но что будет с душой? И вообще, будет ли душа у этих новых, элитных людей?
   - Зато у них не будет болезней, повысится уровень жизни и планета перестанет умирать. Они получат второй шанс начать всё с начала.
   - А как мы использовали свой первый шанс? При том, что тогда мы были чисты и невинны, как дети. Сейчас мы искушены, знаем, что за чем стоит и что сколько стоит. Творить и добро и зло мы будем с осознанным удовольствием. Меня это пугает. Исход генерального плана неоднозначен. А сейчас, в эпоху перемен, даже цель не всегда разглядишь за тонной запретов.
  
  
* * *
   - Может, здесь и правда, не так плохо?
   Нежа как всегда молча подняла на меня свои большие карие глаза.
   - Может быть здесь действительно не так уж и плохо? - Повторил я свой вопрос.
   Мы сидели в рекреации вечером, в своё свободное время и тихо переговаривались. Я познакомил Дину с Андреем и Нежей. Мы собирались бежать ещё раз, но моя душа все меньше хотела этого. Главной причиной было то, что я мог узнать здесь. Возвращение в лес означало возвращение в невежество. И только после недавней лекции заведущего я осознал это. Добравшись до библиотеки и познакомившись с основами прежнего образования благодаря старой книжнице, я не мог представить себя снова сажающим картошку, расставляющим силки и дёргающим, дёргающим без конца сорняки. Эта жизнь была идеальной для Нежи - она мечтала снова бродить по лесу в поисках грибов и ягод и никогда не видеть больше толпы людей в одноцветных комбинезонах. И я не знал, как сказать ей, что не очень хочу обратно.
   - Тебе нравится то, что здесь происходит? - поинтересовалась Дина.
   - Нет. Я говорю о том, что несмотря на весь бред, здесь у нас есть возможность многому научиться. Даже тому, как выживать в лесу. Кто-нибудь, кстати, интересовался этим?
   - Да. - ответил Андрей - И про побеги тоже. Тебе нужно только провести нас сквозь все замки.
   - Послушайте. Скоро и меня и вас определят на работу и дадут пусть относительную, но свободу. Мы будем жить в собственных комнатах, у нас будет место, чтобы поговорить, и мы получим то, к чему так рвёмся сегодня. Может, стоит подождать и уже тогда совершать побег?
   - Ждать чего? - Андрей внимательно заглянул мне в глаза. - Того, чтобы за каждым нашим шагом следили? Большинство здесь - жёлтые. Зелёные только присматривают за нами. А там их подавляющее большинство. И каждый знает, что мы побочный элемент. Каждый будет считать долгом сдать нас. Только сил у нас будет с каждым годом все меньше. Я не согласен ждать.
   - Я тоже, - поддакнула Дина. Нежа молчала.
   - А ты что думаешь? - спросил я её, прекрасно зная, что она думает по этому поводу. Она молчала некоторое время, потом ответила:
   - Я убегу.
   Я вздохнул.
   - Нам понадобится много информации. Надо разделиться. Нежа, тебе придется начать читать: про охоту и съедобное в лесу. Андрей, с тебя карты, и любая информация о беженцах. Дина, нужно достать то, что может понадобиться нам в пути.
   Все согласились.
   - Самое главное, нам нужно разделиться во время побега. Кто-то уйдёт первым, потом остальные. И разными путями.
   - Это ты из моих книжек прочитал? - с улыбкой спросила Дина.
   - Нет, об этом я сам догадался. С меня план ухода.
  
  
* * *
   План был прост. Мы собрали еды, откладывая каждый день понемногу и выбрали человека, который очистит путь перед побегом. В случае провала поймают только его (меня), а не всю четвёрку. Я должен был отключить замки в течении дня в разных концах интерната, и уйти через главный вход. Остальные уходили другими путями. Всего выходов мы обнаружили три. Парадное, задний ход и спуск через эстакаду в кухне.
   Вечером я отпросился с занятий, сказав, что плохо себя чувствую, и пошел прямо к главному ходу. В отличие от ночного времени, сигнализацию отключать не пришлось, как и размагничивать двери - путь на улицу был открыт. Я беспрепятственно вышел во двор, не поймав по пути ни одного человека и перекусил провод, подключённый к калитке (кусачки заранее одолжил из кладовки). По пути назад я встретил охранника, огромного и весьма недалёкого, как мне показалось, умом. Он остановил меня.
   - Почему не на занятиях?
   - Мне плохо.
   - Тогда почему ты здесь, а не в медпункте?
   - Захотелось подышать свежим воздухом.
   - Глупости какие-то, а ну марш к доктору!
   И он потянул меня за руку туда, куда мне было совсем не нужно. Александр недоверчиво прищурился, когда меня вволокли к нему в кабинет. Охранник пробасил:
   - Вот, говорит плохо ему. Воздухом дышал у калитки.
   - Плохо? - Александр приподнял бровь и выжидательно посмотрел на меня.
   - Плохо.
   - Ладно, я разберусь с ним, спасибо. - сказал он охраннику и тот удалился, унося себя с чувством выполненного долга. - Что случилось?
   - Тошнит.
   - А у калитки воздух лучше?
   - Нет.
   - Тогда что ты там делал?
   - Смотрел на город.
   - Это помогает от тошноты?
   - Нет. - от мысли о том, что меня сейчас могут запереть, мне действительно становилось немного дурно. Александр порылся в ящике и протянул мне пастилку. - Держи.
   Я не глядя пихнул в рот то, что мне дали и развернулся уходить. - Эй! - окликнул он меня. - Не вздумай ещё раз бежать. Потерпи.
   - Хорошо. - ответил я.
   Прозвучал сигнал конца занятий. Дети толпой валили из кабинетов. Вторую дверь я открыть не успел. Теперь до ночи по коридорам будут ходить люди, и мне не дадут спокойно открыть замок. Я направился в общую спальню, сообщить Андрею о меняющихся планах. От пастилки, кстати, у меня онемел язык.
  
  
* * *
   Нежа с Диной зашли в кухню и предложили поварам свою помощь. Женщины не сразу поняли, чего хотят две девочки, но потом довольно радостно поставили их на чистку картофеля, не вдаваясь в подробности. На кухне стоял густой запах говяжьего бульона. Поварихи переговаривались о чём-то, смеялись и практически не обращали на окружающих внимания. Нежа ловко орудовала ножом, Дина не умела чистить картошку и тихонько ругалась. Шум был такой сильный, что девочки с трудом различали свои голоса. Окно на эстакаду было закрыто, и Дина нервно поглядывала на него, поджидая. Так прошло полчаса, картошка сменилась морковью, пришел сигнал о том, что прибывает продовольственная машина. Одна из женщин открыла огромное окно для приёма продуктов, с улицы потянуло свежим воздухом. Спустя ещё пару минут из коридора донесся шум и раздалась сирена.
   - Они снова сбежали!
   - Как???
   - Кто?
   - Неужели снова те из лесу?
   Женщины засуетились и толкая друг друга высовывались из кухни, чтобы спросить пробегающих мимо, что происходит.
   - Пора. - прошептала Дина, и, схватив грязной рукой Нежу, потащила её к окну. - Вылезай. Девочки выбрались на улицу, постоянно воровато оглядываясь. На эстакаду заезжал большой грузовик, и они спрыгнули с середины, рискуя переломать ноги. "Эй!", крикнул водитель, и вылез из кабины, чтобы бежать следом, но девочки были уже у распахнутых ворот. Свобода.
  
  
* * *
   От быстрого бега кололо в боку, но приходилось не обращать на это внимания. Мы с Андреем неслись что есть сил вокруг интерната по большому периметру, чтобы перехватить девочек, Андрей вырывался вперёд. Мы не были уверены, что им удалось уйти, и этот страх подгонял нас. На очередном повороте, мы увидели их, выбегающих нам навстречу. Через несколько секунд показались преследователи.
   - Врассыпную! - заорал Андрей, и мы кинулись, в разные стороны. "Как мы найдём друг друга?" - промелькнуло в голове. Мы с сестрой абсолютно не знали города. За спиной болтался увесистый мешок со сменной одежной и едой для меня и сестры. Он бил меня по ногам, мешая бежать. За спиной застучали шаги, я пустился бежать ещё быстрее, пытаясь оглянуться на ходу - за мной неслась Нежа. Я остановился и, схватив её за руку, побежал дальше. Горло пересохло, глаза слезились. Мы вылетели в переход, и встали, не понимая, куда нам дальше - но вылетевший с соседней улицы Андрей понёсся вперёд:
   - Сюда! Дина на круговой. - и мы побежали дальше.
  
  
* * *
   На окраине, до которой мы успели добраться было довольно пусто. Постепенно холодало. Судя по нашему плану, нужно было уйти в лес и там искать беженцев. Довольно расплывчато, но другого не было. Находиться лицом к лицу со свободой на деле оказалось страшнее, чем мы предполагали. Помедлив немного, мы вступили в лесополосу, но, увязнув, снова решили держать путь поближе к дороге.
   Конечно же нас выследили и нашли. Это было делом времени. Мы успели убежать довольно далеко, пока они выясняли, кто пропал, кому ловить, пока ехали за нами. А подъехав вплотную, отстрелили транквилизаторами, от которых потом сильно мутило. В какой-то момент мы увидели мелькающий свет и бросились бежать, тут же получив по удару в спину. Будто кто-то толкнул меня так, что я упал. Но потом я не смог встать. А потом очнулся на койке медпункта.
  
  
* * *
   В тот день я понял, что победить систему просто сопротивляясь ей - невозможно. Я снова убеждался в том, что только в этом мире, полном запретов, мне не лгали. Что только здесь жизнь была настоящей, и я наконец-то понял, почему Александр так поступил.
  
  
* * *
   Мы очнулись в медпункте все вместе. Александр выпустил нас, не говоря ни слова. Наказания за побег не последовало, и всю боль от этого мы испытали только через некоторое время. Все воспитанники восприняли отсутствие наказания, как особое расположение к нам. И с этих пор травля продолжалась без перерыва. Начиная от поломанных письменных принадлежностей и зубных щеток, заканчивая вёдрами воды. Андрей словил булавку в своем завтраке и неделю провел в медпункте. О следующем побеге нечего было даже мечтать.
  
  
* * *
   - Эй, малолетка, где твоя мамочка? - она постоянно задирала Нежу, воодушевлённая тем, что не получала ответа. - Эй, малолетка, ты слышишь? Совсем оглохла? Ха-ха-ха-ха-ха.
   Её смех был похож скорее на ржание лошади. Она была младше меня, и она была девочкой - я не мог её тронуть.
   - Отстань от неё.
   - А то что, а? Гы-гы-гы-гы-гы. - этот смех потом долгие годы преследовал меня. - Твоя сестрёнка пойдёт жаловаться? - она подошла вплотную и ударила меня раскрытыми ладонями в грудь. - Или может быть, ты заставишь меня замолчать? - и она снова ударила меня, но вдруг закричала: Нежа подошла сзади и впилась зубами в её руку. - Ааа! Отпусти меня, гадина!!! АААА!
   Кровь заструилась по её руке и подбородку Нежи. Та начала лупить сестру по голове, но она не отпускала, а я стоял ооцепеневший, ошарашенный этим неожиданным выпадом.
   Её рука заживала долго. Над нами больше не издевались в открытую, только игнорировали. Но, по правде сказать, это тоже действенное оружие.
  
  
  
Глава 7
  
   "Клянусь при осуществлении полномочий Президента Российской Федерации уважать и охранять права и свободы человека и гражданина, соблюдать и защищать Конституцию Российской Федерации, защищать суверенитет и независимость, безопасность и целостность государства, верно служить народу"
   (Присяга Президента РФ)
  
   ходите по тому пути, по которому повелел вам Господь, Бог ваш, дабы вы были живы, и хорошо было вам, и прожили много времени на той земле, которую получите во владение.
   (Второзаконие, Глава 5, стих 33)
  
   Сыворотка бессмертия была успешно синтезирована. "Бессмертная" мышь жила в квартире Правски и каждый день напоминала ему о высшей цели. Он уже давно закончил госзаказ и вплотную занимался разработкой теории по управлению миром, когда Мидовченко сообщил, что сыворотка готова. Правски первым опробовал на себе вещество, предварительно написав завещание и оставив все работы своим приемникам. Но вопреки ожиданиям, ничего не случилось. Он не умер, но и спина болеть не перестала, не прошли проблемы с пищеварением. Торчащие на ногах вены продолжали торчать и каждое утро голова напоминала чугунный котелок. Мидовченко продолжал работу над сывороткой, а стареющий Правски правил день за днем свои бумаги, строя макеты городов, лесов и стран, изучал всё подряд: от языков и правоведения, до политологии, космологии и религии. Это продолжалось довольно долго и увлекало его в такой степени, что он забыл о больных почках и тяжелой голове и не заметил момента, когда болезни начали покидать его. Как-то раз разъярённый Правски влетел в кабинет Мидовченко.
   - Какого чёрта ты делаешь? Что значит, "Я прекращаю работу над проектом"? У меня не осталось времени, чтобы доказывать тебе что-то!
   - Я думаю, как раз теперь у вас появилось на это время. Когда вы последний раз смотрели на себя в зеркало, Правски?
   И только тут, старый холерик понял, что влетел в кабинет своего подчинённого без трости и ничуть не запыхался, поднявшись на третий этаж. У него сперло дыхание. Молча, ничего не отвечая, он развернулся, и спустился в вестибюль университета, где взглянул на себя в зеркало: лицо до сих пор покрывали морщины, но овал лица стал резче, а волосы... Его полностью седая коса, на пять сантиметров от головы приобрела иссиня-черный цвет его молодости, и искрилась серебряными прожилками. Возраст поворачивал вспять. Сыворотке потребовался год, чтобы сбросить десяток лет. В этот вечер, он срезал косу, перевязав её с обеих сторон резинками и убрал в шкаф. И много месяцев после этого никто не видел его. А он, ученый, подаривший миру множество разработок, пропадал в барах с дорогими проститутками, пил как чёрт и употреблял наркотики, состав которых, он, будучи химиком знал наизусть. Это была жертва, принесённая прошедшей жизни, несмотря на то, что он не мог отдать её полностью.
   Спустя время Правски вернулся. Чёрные волосы ещё иногда прорезала седина, но до старости было далеко - намного дальше, чем можно было подумать, взглянув на него. Пришло время вплотную заниматься планом по захвату мира. Для этого было необходимо пробраться в правительство и сделать это максимально естественно.
   Правски и его команда ушли из НИИ, и через несколько лет парламент принял в свои ряды нового члена, в лице молодого, холеричного, худого мужчины, который влезал и вникал во все доступные вопросы, при этом не вынося на повестку никаких предложений. Вместе с ним, парламент обогатился медведеподобным, суровым Мидовченко, занимающимся вопросами науки и образования. Владимир Трель плотно обосновался в рядах МВД, разворачивая бурную деятельность на благо мира, и занимался сбором информации, бесперебойно поставляя ее Правски и Мидовченко. Свет не видел ещё лучшего информатора. Мало кто встречался с ним лично, но все знали, что любые проблемы, возникающие в области, немедленно выносятся им на повестку государственного аппарата. Люди, как водится, ругали чиновников, поносили органы административной власти и воздавали хвалу или хулу на главу правительства, не разбираясь в том, кто действительно занимался решением вопросов. Каждый участник плана был молод, полон сил, и при этом весьма скромен в делах, так что никто не мог заподозрить этих людей в связи между собой. Это длилось довольно долго, потому что участникам плана было необходимо разобраться в структуре общества, управленческого аппарата и экономике страны. Спустя 15 лет троица нестареющих пошла в открытое наступление.
   Правски развернул программу по постройке больниц, медицинских и исследовательских центров, а также новейших домов ребенка. Под его опекой также оказались детские сады и детские дома. Мидовченко занялся вопросами модернизации системы образования. Трэль пиарил Правски, баллотировавшегося на пост главы государства. На ближайших выборах он получил максимальное количество голосов и перешёл к следующему пункту своего гениального плана.
   Мир начал меняться. Граждане судачили о том, к чему приведут изменения, но на каждых последующих выборах не было голосовавших против. Смертность от родов благодаря новейшим родильным домам пришла к нулю, уровень безработицы понизился, вырубленные за многие годы леса стали высаживаться, а болезни стремительно исчезать. Волну обсуждений вызвала политика объединения стран. Границы переползали и расширялись, появлялись наместники на местах - мир прекращал быть раздробленным. Люди с пеной у рта спорили, какой их жизнь будет в новом поколении, но против никто не выступал до того момента, пока не начался геноцид.
   Правски часто выступал на публике - лично, по телевидению и радиовещанию. Самые важные новости передавались при помощи огромных уличных щитов. Его десятиметровая фигура сообщала гражданам об объединении с каким-либо государством, разрешении мирового конфликта или начале переговоров с новой державой. Все давно знали, как он выглядит - его прямая фигура и хорошо поставленная речь пленяли сердца людей, а длинная коса была своеобразной торговой маркой. Не сразу был замечен факт нестареющего лидера государства. Первым, о чем подумали граждане - о подставном или электронном правительстве. Обе версии держалась довольно долго, но со временем исчезли сами собой - все просто привыкли к тому факту, что Правски не умирает. Вскоре его имя стало нарицательным. Так называли неубиваемые кроссовки, шутя называли им долгожителей, а также всё, что может жить вечно: "Код Правски", "Теория Правски", "Мысль Правски".
   Вокруг потихоньку тянулись годы, люди постепенно умирали, сменялись поколения. Правски научился наблюдать за этим как за сменами времён года, наслаждаться зрелищем. Но его сильно разочаровывала скудость ума тех, с кем он старался общаться. Сорокалетние люди отныне казались ему отупевшими стариками, думающими только о себе и о том, как прожить остаток своей жизни. Он постепенно забывал, что и сам когда-то был таким. Оценивая всех людей по собственному примеру, он ужасался скудостью кругозора каждого, с кем пересекался.
   Правски так и не успел обзавестись семьей и испытывал весьма относительную привязанность к людям. Поэтому череда жизней, сменяющих друг друга и смерть всех близких не сильно трогала его. Мидовченко и Трэля он как друзей не рассматривал.
   У Мидовченко была семья и дети, от которых он отказался, как только скрывать особенности своего возраста стало невозможным. Он отрёкся от всего ради цели, которую считал благородной. Трэль не успел обзавестись отношениями. В начале пути, это был молодой ученый, ни о чем не думавший кроме работы, а встретив Правски, он покорно следовал за ним и был совершенно счастлив в своем благоговении перед масштабностью проекта и его бессменным лидером.
   На момент начала повествования, Правски успел полностью перекроить государственный аппарат. Он создал идеальную тиранию с той поправкой, что люди сами выбрали своего правителя, и пока что её гнета никто на себе не ощущал. Дороги стали ровными, природные ресурсы возобновлялись. Здоровье, средний уровень и средняя продолжительность жизни возросли. Недовольных не было до определенного момента, просчитанного Правски ещё в самом начале.
   Селекционная политика была первым толчком к массовым беспорядкам. Люди с удовольствием следили за безумными экспериментами на экранах телевизоров, радовались изменениям и новым, искусственно выведенным людям ровно до тех пор, пока эти эксперименты не переползли с экранов в их непосредственную жизнь. В момент, когда начались программы по массовой стерилизации и уплотнению населения, а в чужие дома пришли люди с оборудованием, начались бунты. На каждом производстве объявляли карантины, людей штрафовали за неявку на "обследование по состоятельности деторождения". Всякий готов ругать человечество. Но указать на личную дефективность - нажить врага. Правски нажил миллиарды врагов, сообщая людям, что их ноги слишком короткие, или череп слишком плоский. Никому не хотелось слышать, что он слишком глуп, чтобы оставлять потомство. Начались протесты. Толпы недовольных устраивали забастовки, люди умирали, не желая делать мир лучше. Они желали рожать детей и не заботиться об их численности. Ухудшать с каждым поколением мировой генофонд, но быть свободными. Общественность, недавно восхвалявшая своего правителя, в этот момент проснулась - их обидели!
   Люди забыли все лозунги и цели, потому что приносить себя в жертву никто не хотел.
   Всё это Правски предвидел, поэтому на момент начала бунтов у него была собрана многочисленная армия "охраны человечества". Они вершили правосудие, начав войну, охватившую большую часть мира. Многие с этой войны не вернулась - оставались только самые высокие, сильные и умные. Остальные умирали страшной смертью - счастливые, сытые, от старости. И не оставив после себя потомства.
  
  
  
Глава 8
  
   Труд свободен. Каждый имеет право свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию.
   (Глава 2, статья 37, пункт 1 Конституции РФ)
  
   В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься.
   (Бытие, глава 3, стих 19)
  
   С тех пор, как в последний раз мы пытались сбежать, прошло еще 5 лет. Дина и Андрей затерялись в этих годах и тихо растворились, я даже не замелил, как потерял их. Просто в какой-то момент я понял, что не знаю, где они и как их найти. Казалось, пространство расширяется, оставляя меня наедине с самим собой. В отличие от друзей, сестре я не дал исчезнуть - я не видел её 3 года после выпуска, но вспоминал каждый день.
   После последнего нашего побега она мало разговаривала со мной и с каждым днем становилась все мрачнее. Причиной тому была безысходность, в которой мы варились все эти годы, но в том возрасте, мы ещё не в полной мере осознавали её. Главной же причиной была травля. Детям не понравилось отсутствие наказания за побег - нас караулили, и издевались. Без физических увечий, лишь эмоциональной войной они доводили нас до нервного истощения. На это способны многие взрослые и практически все дети. Издевательства и отказ от общения - всё очень просто, если хочешь сделать из человека социопата. Например, можно найти слово, которое не по нраву твоей жертве, и повторять его, повторять его, повторять его. До тех пор, пока жертва не начнёт бросаться, желая убить обидчиков. Или наоборот, не забьётся в свой маленький, тесный кокон. Стать невидимкой - лучшее решение проблемы, но и оно помогает лишь отчасти. Способа остаться собой нет. А может, мы не смогли найти его.
   На следующий год после побега, меня, Дину и Андрея выпустили из интерната. И бесконечно молчаливая Нежа осталась в этом вареве совершенно одна. Что с ней происходило все эти годы без меня - я не мог узнать. Мог только думать о ней каждый день.
   Выпускников после небольшой речи во славу взрослой жизни снабдили обязательными рекомендациями о месте работы и пачкой документов, выдали мобильный телефон. В интернате ими пользовался только персонал. Ещё была пластиковая карточка с личным учётным номером, идентифицирующим тебя как человека. Без неё у тебя не было прав, равно как и без вживлённого чипа. Связанные между собой, они использовались как фамилия, как код доступа, как талон для распределения ресурсов (еды, одежды, личных вещей). Также прилагался аттестат - у каждого свой. Жалкая жёлтая бумажка, такая же жёлтая, как паспорт-карточка, как вся наша жизнь в жёлтых комбинезонах - ненужная никому, без единого проблеска полезности.
   Меня определили на завод по изготовлению электрооборудования. Станки и автоматы манили каждый день, но моя работа заключалась в том, чтобы убрать всю территорию за выделенные сутки. Зимой - сгрести снег, осенью собрать и сжечь листья. Вымести мусор с производства, вымыть полы в цехах. После суток работы шли два выходных. Дни, когда можно было, во-первых, спать. Во-вторых, бродить по улицам огромного ЦГ в поисках новых мест или сидеть в библиотеке. К сожалению, книги постепенно выходили из обихода, заменяясь электронными версиями. Электронную читалку можно было получить, собрав бумаги, написав прошение и потратив несколько дней на бюрократические нюансы. Зачастую, жёлтым отказывали - зачем развиваться человеку, если смысла в его жизни - нет? Я даже не пробовал и искал старые книжные лавки и библиотеки. На дневную порцию мяса можно было купить две книги - очень выгодно. Лавки появлялись после деструктуризации очередной библиотеки - люди забирали книги, уходящие в утиль, беря на себя работу по их ликвидации, и верхнее руководство не обращало на это внимания. Постепенно я набрал достаточно литературы, чтобы не скучать по вечерам. Спасибо старушке-книжнице, я часто вспоминал её.
   Как раз сегодня я возвращался домой, держа под мышкой увесистый том. Сильно потрепанный, страниц не счесть, запись велась колонками, с пронумерованными строчками. Меня привлек этот способ повествования, казалось бы, стихотворный, но пронизанный цифрами и структурированный.
   От окраины до центра, где я жил, было далеко, но в свой свободный день я шёл пешком, не желая садиться в транспорт. Светофоры разговаривали со мной, говоря, стоит или не стоит переходить улицу. Было жутко слышать их голос - казалось если они могут говорить, то, возможно, могут и шевелиться. Я шел переулками, смотря на зелёные массы людей, передвигающиеся, как единое целое. Среди них изредка мелькали жёлтые комбинезоны, как редкие осенние листья в конце лета. Мы были меньше ростом и слабее. До поры. До тех пор, пока нас совсем не останется.
   Стряхнув эти мысли, я свернул в очередной проулок и зашел в дом. На 15 этаже меня ждала казённая комната - довольно большая и просторная, оснащённая небольшой кухней с одного бока, и санузлом с другой. Каждому человеку полагалась примерно такая. У Нежи была собственная, у Дины и Андрея. Но все мы жили далеко друг от друга. Я бросил на кровать книгу и скинул с себя комбинезон - на дворе догорали последние, удушающе жаркие дни лета. По углам комнаты пестрели стопки книг. Стол был завален бумагами, железками и проводами. Я мечтал о собственном компьютере, но он был для меня ещё менее доступен, чем электронная книга. Устроившись на прохладном полу, и используя кровать как стол, я открыл новоприобретенную книгу. На первой странице значилось:

БИБЛИЯ

КНИГИ СВЯЩННОГО ПИСАНИЯ ВЕТХОГО И НОВОГО ЗАВЕТА

   И ниже:

ОБЪЕДИНЕННЫЕ БИБЛЕЙСКИЕ ОБЩЕСТВА

   Кто такие "объединенные библейские общества" и что такое "Библия" - я не знал. Возможно, старушка-книжница смогла бы мне помочь, но добраться до неё теперь было невозможно. Алекасндр мог бы передать ей мой вопрос, но для звонка было уже поздно и я начал листать книгу-монстр. Почти полторы тысячи пожелтевших страниц топорщились в разные стороны и бахромились с краев. Читать нестройные стихи оказалось сложно, но вскоре я втянулся в ритмичный текст и не заметил, как прошло несколько часов. В основном, в книге говорилось о некоем Боге, который создал весь наш мир со всеми его бедами и невзгодами. Сообщалось, что он защищает своих детей (то есть, нас) от бед и невзгод, если те в, свою очередь, верят в него и почитают его. Защищал Бог своих детей весьма неоднозначно, но при этом наказывал за непослушание по полной программе, не разбирая плохих и хороших - под снос шел то весь мир, то целые города. С другой стороны, его можно было понять - если он создал наш мир первый раз, и до этого такой работы в его опыте не было, то вполне понятно, почему действия Бога были столь хаотичны и непродуманны. Я задумался об этом, когда в комнату ко мне без стука вошла Нежа.
   Я до сих пор ничего не знал о тех годах, что она провела без меня в интернате. Рассказывать о них она отказывалась, а я не наставал с расспросами. В тот день, когда её выпустили в мир с направлением на работу и пакетом документов, я встретил её из интерната и мы провели тот день молча, не веря, что три года беспросветного одиночества кончились.
   - Почему не позвонила перед тем как прийти?
   - Поздно.
   - А приходить, значит, не поздно?
   - Что ты читаешь? - спросила она, усаживаясь рядом со мной на пол, и отбирая книгу. - Библия? Что это?
   - Сам не знаю, - признался я. Я чувствовал неловкость при общении с сестрой с тех пор, как много лет назад выгнал её из своей кровати - Меня привлекла её обложка, количество страниц и то, что от нее прямо веет, старостью. Её издали 90 лет назад.
   - Это всего лишь 4 таких, как ты человека назад, - медленно заметила Нежа. - Или пять таких, как я. Думаешь, за это время что-то изменилось?
   - Тогда издавались книги. Среди современных таких нет.
   - Ты не видел современных. У тебя даже ридера нет.
   - Нет. Надо попробовать получить его. Может, моя новая жизнь тогда станет лучше?
   Нежа скривилась.
   - Как твоя работа?
   - Также как моя новая жизнь, - огрызнулась она, и открыла мою книжку ближе к середине, потеряв место, где я ранее читал. - Когда же Давид возвращался после поражения Филистимлянина, то Авенир взял его и привел к Саулу, и голова Филистимлянина была в руке его. И спросил его Саул: чей ты сын, юноша? И отвечал Давид: сын раба твоего Иессея из Вифлеема. - зачитала она вслух. - Это же невозможно читать.
   - Было возможно, - я отнял у неё книгу. - Пока ты не закрыла страницу, на которой я остановился.
   - Прости. - сестра съежилась. - Не хочу разговаривать каждый день с незнакомыми людьми. Они могли поставить на раздачу еды другого. Неужели им не нужны озеленители или дворники?
   - Дворники, - я усмехнулся. - Дворников у них действительно мало. Поэтому они ставят на их места электриков. Ведь с электриками у них явный перебор.
   Нежа уткнулась мне в плечо:
   - Можно я не пойду туда завтра?
   - А кормить тебя кто будет?
   - Ты.
   - Нам не хватит одного пайка. И как ты объяснишь своё поведение охране, если будешь заниматься только тем, чем хочешь?
   - Никак.
   Я усмехнулся.
   - Тебе пора - завтра придётся идти на работу. Потом - подумаем.
   - Я поеду от тебя.
   - Вставать рано придётся.
   - Всё равно.
   Я пожал плечами и встал. Нежа не раздеваясь заползла в угол кровати и свернулась в тугой комок, означающий, что ей, возможно, и плохо, но трогать её не следует. Я лег рядом, думая, сколько ещё таких несчастных в Центральном Городе и во всём мире. Андрей, по крайне мере, когда-то выглядел счастливым. Хотя его счастливость - тот ещё спорный момент. Казалось, в детстве, когда дети учатся плакать, кто-то с недобрым чувством юмора научил его смеяться.
   Я медленно провалился в сон, слушая тихое посапывание сестры.
  
  
* * *
   Утром из комнаты пропала и Нежа и книга. Тихонько бурча со сна что-то про распустившихся младших сестер, я натянул на себя жёлтую робу, параллельно пытаясь поставить чайник. Почистил зубы, обнаружил что не осталось времени даже на столовую и, схватив кусок хлеба, выскочил на улицу под моросящий дождь.
   Скоро осень - время перемен. Осенью нас забрали из лесного домика. Под стук капель вручали бумаги, разрешающие взрослую жизнь. И снова что-то висело в воздухе, шептало тихим голосом, назревало. Что принесет эта осень? В прошлом году она вернула мне сестру. Вокруг сновали зелёные комбинезоны, редко разбавленные жёлтыми. Скоро осень вступит в силу, и жёлтых листьев станет больше. Но комбинезонам до этого нет дела.
   Я натянул на голову капюшон и пошёл быстрее. Там, посреди места, где я хотел бы работать, среди разнообразия машин, среди узлов сборки, рядом со сталелитейным цехом меня ждала маленькая будка со швабрами, лопатами и граблями. Я вытянул из ящика дождевик, взял грабли и пошел по первому кругу - собирать листья. Второй круг - подмести помещения цехов и двор. Третий - намыть полы. Потом свободен. Листьев совсем немного. Должен за сутки управиться.
   Монотонная, нудная работа. С тремя перерывами на обед. Кто-то обязательно должен её выполнять. Как иначе? Идеология общества была проста и красива. Кто-то придумал её, набрался храбрости осуществить. Наш бессменный правитель? Или он лишь картинка, олицетворяющая целые поколения упорной работы? Нам всё детство доказывали, что этот мир через несколько поколений станет идеальным. Люди будут с радостью выполнять свою работу. Мир станет чище, а люди будут избранными - малочисленными и сильными. Звучит как сказка. Но не нам в ней участвовать. Как жить, если ты - лишь инструмент для достижения всеобщего счастья? Если тебе прямо говорят: "ваша жизнь будет дерьмом, но во благо будущего", то как пережить эту жизнь? Чтобы сказал про нас теперешних тот Бог, из книжки? Думается, будь с нами сейчас тот большой и всесильный человек, он давно стёр бы нас с лица земли. Надо дочитать книжку. Может, там есть ответ?
   Эти мысли плавно преследовали меня, пока я собирал листья - занимаясь такой работой, начинаешь много думать. Я заканчивал мыть полы в цехах. Осталось несколько помещений, когда рядом со мной на одном из станков загорелась сигнальная лампочка - произошел обрыв нити. Я воровато оглянулся, ища кого-нибудь, кто может устранить неполадку, но не найдя ни единой души, отложил в сторону швабру и приблизился к машине, работавшей вхолостую. Я ещё раз оглянулся по сторонам и приостановил машину, чтобы заправить нитеподатчик. И тут из-за угла выбежал зелёный комбинезон.
   - А ну отойди от машины! - заорал он. - Что ты тут делаешь?
   Я попятился, не имея ни малейшего желания вступать в конфликт с существом в полтора раза шире меня и на полголовы выше.
   - Зачем ты остановил машину? - продолжал зелёный в том же духе.
   - Обрыв. Я поставил на паузу.
   - Почём тебе знать, что делают при обрыве? Вас же ничему не учат в этих ваших интернатах.
   - Я 4 года здесь работаю. Я тысячу раз видел, как заправляют нити.
   - И поэтому ты решил, что твоей квалификации достаточно?
   - Да.
   - Я не понимаю, - неожиданно ответил громила. - Почему вас ничему не учат?
   - Это невыгодно.
   - Невыгодно?
   - Да. Если нас будут обучать - то работу, которую сейчас выполняем мы придется выполнять и вам. Это недопустимый расход вашего генетического материала.
   - Я не думал об этом.
   - Вам и не нужно. Из вас ведь растят идеальных людей, которые будут жить по сто лет. Вы сможете придумать машины, сами убирающие мусор.
   В этот момент зазвенел сигнал остановки машины - ведь никто их нас так и не запустил её. Зелёный заправил нить и нажал пуск. - Мы ещё поговорим об этом.
   К концу смены я сложил весь инвентарь и, придя домой, на несколько часов провалился в чёрный сон. Проснувшись вечером, ощутил два самых частых признака недовольства жизнью - голод и скуку. Первый повел меня в столовую, второй - к нашему старому другу. Для каждого из нас с учётом медицинских обследований полагалось определённое меню. Чип в теле определял, что необходимо организму, карточка рассказывала об этом служащим столовой - я отметился на терминале. Мы могли получить готовую порцию, или набор продуктов на день - я выбрал продукты. Сегодня мне полагалась пачка молока, два яйца, кусок свинины и орехи. Из готового предложили пирожок и половинку хлеба. Я забрал всё и не заходя домой пошел к Александру. Он был приписан к другому пункту выдачи и, возможно, разный набор продуктов позволит нам сегодня приготовить что-нибудь поинтереснее. Я надеялся на сыр. Люблю сыр.
   Дожевывая пирожок с джемом, я спустился в подземку и через час был на месте. Сыра у него не оказалось. Я нашел его за компьютером, хмуро жующим хлеб. На столе лежала нетронутой груда сырых овощей.
   - Привет, - улыбнулся Александр. - Я, похоже, старею - третий раз выдают одни овощи.
   - Может, если вы их съедите, наконец, то показатели изменятся?
   - Вот сам их и ешь, если хочешь.
   - Я с мясом, - улыбнулся я. - Давайте сделаем рагу.
   Мясо, тушеное с овощами, оказалось намного лучше, чем просто овощи, или просто мясо. Мы расселись за небольшой стол и начали ужин.
   - Ты знаешь что-нибудь о библии? -- спросил я.
   - Да, попадалась раньше в лавках. И в библиотеках была. Сейчас не знаю, перевели в электронный формат или нет. А что?
   - Очень необычная.
   - Самое интересное в ней не содержание, а то, кто её написал и зачем. Она запускала в людях веру в каждое написанное в ней слово.
   - В Бога верили?
   - Верили. Ты дочитал до конца? Там интересно - раньше убивали, если ты не принимал написанное в ней.
   - Откуда ты знаешь? - удивился я. - И почему я никогда об этом даже не слышал?
   - Ну, во-первых, вас меньше учат, это факт. - отвечал Александр. - Во-вторых, я раньше родился, а сейчас всё меняется очень быстро, хотя и кажется, что дни тянутся бесконечно и однообразно. А в-третьих, я, как и ты, рос в интернате. И там тоже была библиотека - информация никогда не была под запретом. Под запретом она скорее была в вашем лесном домике.
   Я задумался. И решил задать давно интересовавший меня вопрос:
   - Зачем ты помогал моим родителям?
   - Молодой был. Нравилась мысль о том, что я буду частью чего-то большого, чем одна жалкая жизнь. И родителей твоих я любил. Они были хорошими, но совершенно не знали, как жить. Их вырастили как свободных, а по факту, ни свободы, ни прав, ни выбора у них не было.
   - Ты был революционером?
   - Нет. Я просто хотел помочь. Теперь я понимаю, что сделал только хуже. Ваших родителей неправильно воспитали - испортили им жизнь. Им не дали даже шанса прожить её как всем. Идеи, которыми я увлекался по молодости, заключались в том, чтобы дать людям свободу. Но те, кто пропагандировал их, сами лишили своих детей и свободы и выбора. Раньше я этого не понимал.
   - То есть, сейчас ты не поддержал бы революционного движения? Не хотел бы изменить действительность?
   - Я и тогда не поддержал бы его. Просто делал, что мог. Нет. Мир меняется к лучшему, я хочу посмотреть, к чему это приведёт.
   Я не понимал.
   - Но зачем ты тогда? В интернате, почему не сделал нам операцию?
   - Чтобы у вас был выбор. Заметь, ты не обязан выбирать то, что я вам предложил.
   - Не понимаю.
   - Поймешь. Ладно. Спасибо, что заглянул. Мне завтра рано вставать.
   Я встал из-за стола, и тут вспомнил, о чём думал недавно:
   - Как там Книжница?
   - Ааа, старушка-библиотекарша, - улыбнулся Александр. - Я передам ей, что ты беспокоишься. С ней все хорошо.
  
  
* * *
   Было совсем поздно, когда я пришел, наконец, к Неже. Она лежала на кровати, грызла сухое печенье и совершенно бесцеремонно читала мою книгу. Рыжие волосы торчали во все стороны.
   - Отдай. Она моя.
   Она медленно повернула ко мне лицо, словно точно знала, что именно к этому времени я должен был к ней прийти.
   - Ты не позвонил.
   - Ты никогда не звонишь.
   - Ее невозможно читать. - заметила она, и снова уткнулась в буквы.
   - И поэтому ты забрала её?
   - Да.
   - То есть, ты посчитала, что она для меня слишком сложная?
   - Именно так.
   - И ты не считаешь, что я сам должен решать?
   - Нет. Хочешь печенья? - и она протянула мне пачку крекеров. - У меня есть сыр.
   - Два часа назад у меня было мясо.
   - Мясо тоже есть. Ты мешаешь мне читать.
   - Откуда у тебя одновременно и мясо, и сыр? - удивился я.
   - Я не съела вчера мясо.
   - А что ты вчера ела?
   - Крекеры. Выменяла на пачку макарон. Приготовишь мне ужин?
   Я вздохнул. Разговаривать с сестрой было всё равно что гадать по книге. Загадываешь вопрос, номер страницы и строчку. Ответ сестры будет примерно таким же. Я второй раз за вечер пошёл к плите.
   - И все-таки, это моя книга.
   - Я не спорю.
   - Отдашь мне её вечером?
   - Нет.
   - Почему? Она тебе так понравилась?
   - Нет.
   - Да почему же тогда? - не унимался я.
   - Не уходи сегодня вечером.
   - Не уйду, - отвечал я, улыбаясь - Слишком поздно. Дашь почитать теперь мне мою книгу?
   - Нет.
   Я пожарил мясо и засыпал его сверху мелко порубленным сыром.
   - Кушай. А я - спать. - я вытолкал сестру с кровати, и забрался под толстое зимнее одеяло, которое она никогда не меняла на летнее. Нежа негромко звякала приборами о тарелку. А я медленно проваливался в сон, вздрагивая от неясного. Реальность почернела, избавилась от звуков и поплыла цветными пятнами, когда жизнь снова выдернула меня на поверхность из недр кровати. Я почувствовал теплое тело рядом со мной. Оно не просто спало рядом со мной - с этим я смирился, но обволокло меня, как тёплая нега и слегка пошевеливалось - дышало. Сон не до конца сошёл с меня, но я напрягся, и в ушах застучала кровь. "Да что же ты делаешь?" - звучало в сознании где-то далеко-далеко, словно родители звали из леса домой.
   - Зачем ты делаешь это? - я отцепил маленькое, прилипшее ко мне тело и прижал его к кровати. - Ты понимаешь, что ты делаешь?
   - Понимаю.
   - Зачем?
   - Это не имеет никакого смысла.
   - Что не имеет?
   - То, что ты думаешь.
   - Так же как с книжкой?
   - Да.
   Я разозлился. - А меня ты спросить не хотела перед этим?
   - Я и так знаю.
   Я прижал её к кровати сильнее и наклонил к ней лицо. - Что ты знаешь?
   - Что ты хочешь меня с тех пор, как выгнал из своей кровати.
   - Это не имеет значения. Я найду себе другую девушку.
   Я хотел отодвинуться, но Нежа обхватила меня руками так, что мои подкосились. Я мягко упал на неё, и утонул в рыжих кудрях. Они пахли терпко и сладко, мой рот наполнился слюной.
   - Чем ты надушилась?
   - Ты должен был искать себе другую тогда, когда другой не было. А сейчас всё можно, хотя и есть выбор. Да только тебе 20, а ты до сих пор его не сделал - она запустила руку между пуговиц, и нащупала голое тело.
   - Снимай, - почему-то прошептал я ей, и она начала с нижних пуговиц. Нежа знала об этом явно лучше, чем я.
   Осень - время перемен.
  
  
  
Глава 9
  
   1. Каждому гарантируется свобода мысли и слова.
   4. Каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом. Перечень сведений, составляющих государственную тайну, определяется федеральным законом.
   (Глава 2, статья 29, пункт 1, 4 Конституции РФ)
  
   Если будешь строить новый дом, то сделай перила около кровли твоей, чтобы не навести тебе крови на дом твой, когда кто-нибудь упадет с него.
   (Второзаконие, глава 22, стих 8)
  
   Осень - время перемен.
   Когда жизнь застывает в каждодневных дождях и сырости, когда солнце потихоньку отдаляется и, замерзая, начинает кутаться в серые одеяла - тогда приходит пора перемен, люди начинают шевелиться. Скука, наложенная на тоску, дает порой удивительные результаты. И в конечном итоге весна встречает тебя уже совсем иным человеком.
   Жизнь взяла очередной виток в сером ЦГ. Здесь нечего бояться. Болезни и опасности обходят стороной этот оплот мудрости и здоровых людей. Потихоньку пустели здания, людям предоставлялись всё большие площади для жилья, в пунктах раздачи еды мы получали все более полные и приятные на вкус порции. Александр был абсолютно прав - всё меняется к лучшему. Меняется стремительно и незаметно, стоит только подождать. И нашим детям будет предоставлена иная жизнь. Жёлтым за это следовало умереть, так как мусор в этом мире тщательно сортировался и утилизировался.
  
  
* * *
   Нежа давно дочитала мою книгу, так и не позволив мне забрать её. Она больше не думала о том, как уйти от обязанностей и спокойно посещала работу. Как оказалось, неспроста. В один из дней она притащила в нашу маленькую коморку телевизор и с этих пор исправно смотрела его, особенно сосредотачиваясь на выпусках новостей. Я не думаю, что ей нравилось, но с этих пор она стала спокойнее и немного разговорчивее.
   - Они каждый день говорят о колонии.
   Я напрягся. Ничего хорошего такое начало сулить не могло.
   - Значит их это волнует, - продолжала Нежа. - Она существует. И мы её найдём.
   - Кто, мы?
   - Ты и я.
   - Почему ты решила, что я хочу её искать?
   - Ты несчастлив.
   - Есть и другие способы стать счастливым.
   - Один мы уже испробовали.
   - Я не хочу искать беженцев, Нежа.
  
  
* * *
   В итоге она уговорила меня. Однотонные будни напополам с её неколебимой уверенностью заставили меня поверить, что в этом правильном мире есть место для бунта. Я не видел других возможностей самоутвердиться там, где главная цель - не оставить следа. Пришлось начинать кампанию. Первыми, о ком мы подумали, были, естественно, Андрей и Дина. Но для этого их следовало найти - я не видел обоих с момента возвращения Нежи из интерната. Телефоны их не отвечали. Адреса, куда их определили пустовали, впрочем, как и наши - через две недели после... последнего разговора с Александром, мы нашли комнату поближе к нашим работам - и переехали туда. Разницы не было никакой. Та же крохотная кухонка, та же маленькая ванная. Только человек - двое вместо одного, да вечера длиннее из-за тихих бесед. Тем для разговоров было много. Ведь мы хотели ни много ни мало - изменить мир. Цель, весьма нескромная даже по меркам всемогущего, бессменного властелина.
   Андрей с Диной нашлись быстро - они сменили квартиру по той же причине, что и мы - об этом нам рассказал Александр. Когда мы пришли к нему вдвоем, узнавать про пропавших друзей, он посмотрел на нас подозрительно.
   - Они приходили ко мне недавно. Вам не стоит возобновлять с ними общение. Найдите в себе силы не воспользоваться возможностью, данной вам.
   - Но тогда в ней нет никакого смысла. - заметила Нежа.
   - Ошибаетесь. - возразил Александр.
   Ошибались. Но разве есть до этого дело, когда тебе 20?
  
  
* * *
   Андрей улыбнулся, увидев нас на пороге.
   - Я знал, что так будет, - сказал он. Заходите. Сев, и выслушав нас, он ответил коротко. - Согласен.
   - Что не устраивает тебя в этой жизни?
   - Отсутствие ошибок. Если человек перестанет ошибаться, я боюсь, это может привести к чему-то глобально страшному. Мы перестанем быть одним организмом, в котором плохие клетки заменяются хорошими. Все мы будем личностями, неординарными, смелыми, сильными. Кто отсеет плохие зерна? Мы сгнием изнутри и даже не заметим этого. Мне не нравится. Не согласен. И да, - снова солнечно улыбнулся нам Андрей. - Я знаю место, где мы будем собираться. Пойдём.
   Это было маленькое, полуподвальное помещение. Среди наваленных груд старых журналов и полуистлевших книг был узкий вход в крохотную комнату. Не более 4-х квадратных метров ниша, с одной стороны заваленная коробками. Внутри на табуретках сидели трое - Дина с длинным списком в руках, и двое незнакомых мужчин с ноутбуком.
   Короткостриженая девочка-ёж не изменилась с тех пор, как я впервые встретил её в библиотеке. Книги были естественным для неё времяпрепровождением, и я не удивился встрече.
   - Привет, - улыбнулся я Дине. - Сколько вас здесь?
   - Пятьдесят человек знают, - ответила она. - В этих и в других городах.
   - В других городах?
   - Да. Странно, что есть что-то вокруг места, где ты живешь?
   - Немного.
   - А ты все молчишь? - Дина повернула голову к сестре.
   - Нет.
  
  
* * *
   Вы хотите вырезать чип? - изумился Александр. - Когда я несколько дней назад говорил вам о том, что вы не должны использовать все возможности, что есть у вас, я не имел ввиду, что у вас есть эта!
   - Это важно. - сказала Нежа.
   - Ну, конечно-же, важно! Это ведь великая задумка, это изменит весь мир, перевернёт представление о реальности миллионов людей, ничто не останется прежним после вашего искрометного, совершенно беспрецедентного плана!
   - Да. Именно так.
   - Я прекрасно знаю все ваши мысли. Все это, в точности, я уже слышал лет двадцать назад, но во второй раз уже не смешно. Почему вы решили, что я собираюсь помогать вам?
   - Потому что иначе вы останетесь на ступень ниже, чем мы.
   - Да я уже на пять ступенек выше, чем вы, глупые вы дети! - на этот раз Александр разозлился. - Я был там еще до того, как дорос до вашего возраста! Вы думаете, я просто так говорю не бросаться вторым шансом? Да просто я знаю, как всё может кончиться. 50% - это очень большой риск для стольких жизней!
   У нас уже в жизни больше, чем у большинства людей здесь. - Я решил вмешаться, пока Нежа своей прямотой до конца не вывела из себя нашего старого друга. - Так почему бы не продолжить?
   - А почему не остановиться?
   - Потому, что иногда приходит время, когда хочется как можно дольше не ложиться спать. Так как знаешь - как только ляжешь - придет новый день. И он будет полон того же самого, что было вчера. И от этого невыносимо.
   - И ты согласна с ним? - спросил Александр Нежу.
   - Нет. Я просто хочу жить в лесу.
   - У вас даже идеологии нет!
   - Есть. Но она у вех разная.
   - Ладно, - вздохнул Александр. - Хоть я и знаю ответ,но всё же: что будет, если я откажу вам в помощи?
   Ответила Нежа:
   - Либо мы найдем, как вырезать чип сами. Либо мы будем искать того, кто покажет нам, как это сделать.
   И это была абсолютная правда. Отступать тогда, когда жизнь начала быть интересной - всё равно что потерять книгу, дочитав до кульминации.
   - Ладно, ребят. Хочу, чтоб вы осознали. Третьего шанса вам не дадут - мёртвые не возвращаются.
   Я осознал. И вполне мог бы прожить жизнь так, как она шла, но, боюсь, без сестры.
   - Осознали.
   - Осознали.
  
  
* * *
   Было много собраний, разговоров и планов. Много споров и карт. Нежа должна была найти поселение нелегалов. Без меня. Потому что я становился координатором проекта и ответственным за связь. Найдя поселение, следовало узнать про их планы и возможности сотрудничества. Почему Нежа? Потому что она сама этого захотела. Здесь, в городе, следовало собрать данные о максимальном количестве людей, желающих перемен. Следовало разузнать положение дел по всему миру, настроить связь с другими городами - дел хватало. Лишь работа и несоответствие графиков сильно мешало координации действий. Но и это - малая беда в сравнении с большой целью. Нежа собиралась в путь в ближайшее время. Только в соответствии с данными, которые мы получим от неё, можно будет разработать полный план действий. А пока мы все пытались достать походный набор для Нежи.
   Пришлось зарегистрироваться, как туристам - только тогда нам выдали бесплатную карту территории, доступной для туристического отдыха, и дали лицензию на выдачу инвентаря. Сюда входили: Палатка, спальник, тёплая изолированная подстилка на землю, дождевик, фонарик. Если Нежа пропадала, то пропажа туристического набора не должна была вызвать особых подозрений. Остальное мы собирали все вместе - сырокопченые колбасы, сыры, салфетки, сухие пайки, газовая горелка и остальные мелочи. Мы тысячу раз собирали её рюкзак - это оказалось очень сложным делом.
  
  
* * *
   - Уверена, что готова?
   - Уверена.
   - И точно знаешь, зачем это тебе?
   - Точно.
   - Зачем?
   - Затем, что не хочу этого мира.
   - Ты знаешь, каким будет другой?
   - Отличным от этого.
   - Лучше этого?
   - Возможно.
   - А если хуже?
   - Уйду.
   - Как уходишь отсюда?
   - Да.
   - А люди вокруг тебя?
   - Почему мне должно быть до них дело?
   - Потому что ты несешь за них ответственность.
   - Я несу ответственность только за себя.
   - А я?
   - Ты не другие люди
   - Но я и не ты.
   - Ты не хочешь перемен?
   - Все хотят перемен. Но я не уверен, что готов рисковать ради того, чего не знаю.
   - Тогда не стоит и жить.
   - А ради чего ты живешь?
   - Ради будущего.
   - Какого?
   - Счастливого.
   - Но именно на это направлены все силы наших бессменных правителей.
   - Откуда ты знаешь?
   - Слышал.
   - От кого?
   - От бессменных правителей.
   - Тебе не хочется снять с них шкуру?
   - Что?
   - Шкуру. Снять. Не хочется? С этих бессменных правителей.
   - Зачем?
   - Чтобы посмотреть, что у них внутри, и зачем они это делают?
   - Мне казалось, их мотивы ясны.
   - Их мотивы - оправдание.
   - Чему?
   - Их амбициям. Они хотят не спасти мир, а быть людьми, спасшими мир.
   - Даже если так, разве это плохо?
   - Плохо.
   - Отчего-же?
   - От того, что их цель вторична. Люди для них материал.
   - Но ты и так материал.
   - Я не хочу быть материалом.
   - Даже в полностью анархичном обществе, ты лишь часть. Никто не знает, что там, за звёздами. Никто не знает, куда мы несемся, и каким силам служим.
   - Ты хочешь сказать, что у нас есть общий путь?
   - Да.
   - Я не знаю его. Потому не верю.
   - Это не значит, что его нет.
   - Это значит, что его нет для меня.
   - Ты будешь счастлива, изменив всё?
   - Не знаю.
   - Будешь счастлива в лесу?
   - Буду счастливее, чем здесь.
   - Бесполезный разговор.
   - Как и все разговоры.
   - Вернись живой.
   - Не могу обещать.
   - Тогда и я не могу обещать, что продолжу восстание.
   - Хорошо. Я вернусь живой.
  
  
  
Глава 10
  
   Каждый может свободно выезжать за пределы Российской Федерации. Гражданин Российской Федерации имеет право беспрепятственно возвращаться в Российскую Федерацию.
   (Глава 2, статья 27, часть 2 Конституции РФ )
  
   Если же кто о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного.
   (I Тим., глава 5, стих 8)
  
   Лес. Большой кусок нескончаемого леса. Запах свежести сводит с ума и заполняет целиком. От него кружится голова и радость перехлёстывает, топит, и сил, кажется, так много, что хватит на десятерых. Почему люди жмутся в этом тесном городе жалкой горсткой? Почему став сильнее и лучше - нельзя спокойно жить без каменных трущоб? Нам обещают свободы, которых мы никогда не видели доселе, а взамен суют кандалы и оковы. Где радость выбора? У нас отняли право ошибаться - это значит, отняли и право радоваться успеху. Что человек без своих радостей? Машина, бездушная железка или животное, имеющее право сношаться с кем попало и не иметь детей. Так лучше быть диким зверем, чем племенным самцом или элитной коровой. Я не хотела быть жертвой селекции в десятом поколении.
   Эти мысли, и ещё запахи заставляли бежать быстрее. Но сил, чтобы бежать долго - не было. Проклятая жизнь! Хочется выдрать из себя боль в боку и выкинуть, но приходится сбавлять темп и воровато оглядываться - нет ли погони. Обойти полукругом город - это несколько часов. Там, рядом с турбазой, в условленном месте - туристический набор и несколько контрольных точек - с едой, инструментами, сменной одеждой. Достать это было довольно сложно, и рисковать всем снаряжением сразу - слишком расточительно. Рюкзак оказался на своем месте, аптечка тоже. На всякий случай аптечек было несколько, но первый же тайник оказался целым. Теперь действовать следовало особенно быстро. Как говорил Александр, главное не бояться. Дрогнет рука в первый раз - не факт, что сможешь сделать это вообще. Был бы кто-нибудь рядом. Было бы не так страшно. Я спряталась в близлежащий круглый куст, достала нож, протёрла его спиртом, в сотый раз попыталась нащупать микрочип между плечом и шеей, но так и не смогла. Должен быть здесь. Не осталось ни следа от микрооперации. Я занесла нож, примерилась. И рука дрогнула. Коленки предательски задрожали - и в солнечном сплетении... Как будто воткнули вилку и покрутили. Я вздохнула глубоко. Еще раз - протереть нож спиртом, занести над нужным местом. Руки дрожали. Маленький разрез. Крови совсем не много и боль, как будто где-то на заднем фоне, приглушенная, затушёванная страхом. Еще разрез, и тут, второй заход обжёг меня - я почувствовала то, чего боялась, дёрнулась непроизвольно и залилась кровью. Липкой, грязной, пальцы липнут. Страх прошел, осталась пульсирующая боль в плече. Я сполоснула руки - одна не хотела шевелиться как надо. Взяла зеркальце и пинцет. Бинт. Вот она - не горошина - пластинка. Тоненькая, вынула, как занозу, ранку обожгло от прикосновения. Закончила. Теперь продезинфицировать и заклеить. Колени ещё чувствовали - только что было очень страшно, а в солнечном сплетении засел тугой, болезненный комок. Я достала какой-то флакон, и брызнула из него на ранку, как говорил Александр, и вот тут, туманом заволокло глаза, руку обожгло всю, до кончиков пальцев, и она повисла, как безжизненный кусок мяса. Это длилось меньше минуты, но я уже жалела обо всём - о походе, о бунте, о всей своей жизни. Боль отошла медленно, незаметно. Я заложила дырку в своем организме, сверху наклеила эластичную ленту - теперь можно не бояться задеть или повредить ранку. Едва вспомнила, что нужно закопать следы манипуляций - я побросала кровавые бинты в вырытую заранее ямку, сверху ногой засыпала землю с комьями травы. Теперь бежать.
   В полудне отсюда меня ждал тайник с самым тяжёлым грузом - палаткой, спальником, кое-какой посудой и одеждой. Хотя бы немного, но я шагала без тяжести за спиной. После - мне уже не пришлось расслабляться.
   Несмотря на наличие карты, ориентироваться среди деревьев было довольно сложно. Я наткнулась на зарубки, любезно оставленные мне моими заговорщиками. И в конце концов, вышла к тайнику. Я закинула за спину груз, который мне предстояло тащить ещё много дней. Лямка немного наезжала на рану и приходилось придерживать её рукой. Моё путешествие начиналось по-настоящему только сейчас.
  
  
* * *
   - Одна сбежала.
   - Следить, но не ловить.
  
  
* * *
   Что самое сложное? Уговаривать себя подняться, когда кончаются силы, а они кончаются быстро. Это первое. Второе - сложно не бояться. Не просто сложно - невозможно. Привыкаешь к страху, как к неловкости. Как к новой обуви. Третье - отчаяние. Или лень. Это почти одно и то же. Когда кажется, что всё зря. Когда думаешь, что затея бессмысленна, бесполезна - опускаются руки, и ноги ещё больше начинают ныть. Четвертое - месячные. Если вы никогда не оказывались в состоянии, когда невозможно умыться день, два, три, и заканчиваются припасы - вам не понять. Чувство гадливости не оставляет ни на минуту. И осень, суровая мерзкая осень обжигает тебя в каждом новом озерце ледяной водой. Надо разжечь костер. Надо набрать воды. Надо умыть себя и снова влезть в недостиранные штаны - недосушенные, холодные. Шаг согревает. А если дождь - не согревает и шаг. И не спасает дождевик.
  
  
* * *
   Через 25 дней после начала путешествия, обогнув 3 вышки досмотра, я наткнулась на маленький сарай - назвать его домом не поворачивался язык. Он терялся в густом кустарнике. Это было строение, покосившееся на одну сторону. Почерневшие, с щелями стены, каким-то чудом удерживали крышу. Я оставила в кустах все свои вещи, и пошла напрямик. Неважно, кто построил это, и кто там жил, потому что любое логово наших врагов имело бы более презентабельный вид. Я забралась на пригорок и, воровато оглядываясь, отворила дверь продолговатой избушки. Никого. Но внутри кто-то явно жил.
   - Что, внучка, ищешь здесь? - раздался за моей спиной голос. Я вздрогнула и чуть не свалилась со ступеньки. - Не бойся, я тихо хожу. - я обернулась и увидела старую женщину. Она была сутула и морщиниста. Тихо и быстро двигалась.
   - Заходи, внучка. Не просто же так пришла.
  
  
* * *
   Бабушка оказалась старая. Ей было 70, и она бодро вела свое скудное хозяйство. Смотря, как она ловко передвигается по лесу, и, вспомнив, как я начала свое путешествие, я удивилась, насколько наш быт определяет наши силы и возможности. Вместе с ней жили козы и несколько курочек. Это обеспечивало её мясом, яйцами и молоком. Остальное давал лес и болота. Только дом подлатать она не могла - сил уже не хватало. Я сделала что могла - починила ступеньки, закрыла дырки в крыше. А заодно, перестирала в тепле все свои вещи и перебрала багаж. За те 5 дней, что я провела с ней, она рассказала много историй. Она жила здесь с ранней юности, вместе с мужем, оба стерилизованные, и уже давно не слышала никаких новостей из внешнего мира. Я была рада рассказать ей, что знала.
   - Мы с мужем поселились здесь уже очень давно. Теперь-то его со мной нет, но до сих пор кажется, что он где-то рядом. Мы родились ещё тогда, когда не было пробирок. Но уже началась программа по отделённому воспитанию. Поэтому мы учились в интернате, по выходным возвращались домой. Там же нас и стерилизовали, и это, я считаю, лучшее, что нам дали, - старушка засмеялась. - Было много счастливых дней. И мы тихо уйдём, уступив место новым устоям.
   - Я понимаю твоих родителей, - говорила она. - Все достойны выбирать свою жизнь. Но они допустили большую ошибку. Родили вас.
   - Разве мы ошибка?
   - Для этого мира - да. Это не значит, что вы плохие или неправильные. Я тоже жила в то время. И мне понятна их идеология. Вам нужно смириться, ведь вы мешаете тому, что никогда не было возможно. Наши правители - удивительные люди. Не знаю, каким образом они достигли своих высот, но совершенно точно, что они решили воспользоваться дарованным им шансом на 100%. И они смогут это сделать, чего бы это ни стоило. Будете вы мешать им или нет - мир изменится. А разница, будет бунт или нет лишь в том, сколько несчастных жизней будет потеряно на пути к новому миру. Нужно ли это вам?
   - Неизвестно, к какому результату приведут их опыты. Люди - не скот для занятий селекцией.
   - Ты поймёшь позже. А пока давай спать, - старушка встала из-за стола и пошла к кровати. - Завтра я расскажу тебе ещё кое-что, но сегодня пора спать.
   Я лежала, не засыпая, и думала о том, что в моих руках сейчас довольно много чужих надежд. Но не все хотят, чтобы я нашла поселение беженцев. Любим, скорее всего, ждёт меня. И не хочет ничего менять. Его устраивает эта жизнь, как эту бабку. Собрал ли он ополчение? Разработал-ли план захвата? Изменится ли что-то, если я найду колонию? И что мне делать, когда я их найду?
   Наутро, поедая кашу, я спросила старуху, как они оказались здесь.
   - Нас отпустили, - усмехнулась та. - Ты не поверишь, но им не важно, каким способом умрут стерилизованные. Ступай в свою колонию. Она недалеко отсюда. Держись края болот.
   Значит, всё время я шла в верном направлении. Поблагодарив бабушку, я закинула за плечи значительно потяжелевший от припасов рюкзак, и отправилась в указанном ею направлении. Было грустно уходить - в моей жизни мало людей, с которыми хотелось остаться.
  
  
* * *
   Приключений случилось не много - они не успели со мной произойти - я упала в замаскированную яму, сверху обрушилась тяжёлая сетка. "Попалась, как куропатка", подумала я, и попытавшись выбраться, обнаружила человека, наставившего на меня сквозь стекло пистолет.
   - Кто ты и что здесь делаешь?
   - Я застряла, - ответила я. - Не могли бы вы мне помочь?
   - Как тебя зовут, женщина, и что ты забыла здесь? Оружие есть?
   - Нет. Я ищу колонию. Вы можете помочь мне выбраться?
   - А зачем мне помогать тебе выбраться, если я же тебя и поймал? - поинтересовался мужчина.
   - Я расскажу всё, что знаю. Оружия у меня нет. Бабушка, что живет здесь сказала, что колония в этом направлении.
   - Бабушка была почти права, - хмыкнул мужчина. - Ладно, вылезай, но предупреждаю, у меня есть кое-что тяжелое на случай, если ты будешь нападать.
   Мужчина оказался Сергеем, и он действительно оказался из колонии, хотя и называл это место "деревней". По его словам, нужно было познакомить меня со старейшиной. Эта новость не особо радовала, особенно в совокупности с тем, что мне связали руки и отобрали рюкзак. По пути он рассказал мне, что их деревня насчитывает тысячи и тысячи человек, и что её управленческий строй отличен от принятого в ЦГ. Также он рассказал, что ловушки и охранники довольно эффективно ликвидируют те единицы, что случайно забредают сюда. Это насторожило меня, но Сергей засмеялся:
   - Не бойся. Это касается как правило, мужчин в форме и с оборудованием, или с оружием.
   Мы шли довольно долго, пока не добрались до частокола. Ни в право, ни в лево, конца видно не было. Что примечательно, ворот тоже. Мы прошли вдоль него ещё немного, и Сергей, отогнув одно из брёвен, втолкнул меня внутрь, не отпуская верёвки и втиснулся сам. Я же не поверила своим глазам - покуда хватало взгляда - на ровной, как полотно местности, стояло бессчётное количество домиков, деревянных, с покатыми крышами, между ними сновали люди, много людей, намного больше, нежели в ЦГ, на улицах играли дети. Всё это поражало, и я стояла, распахнув глаза до тех пор, пока Сергей не дёрнул за верёвку, и не потащил меня куда-то. Мы шли вдоль аккуратных домиков, я уворачивалась от носящихся друг за другом детей, и мне хотелось плакать от окружавшего великолепия. Жаль, что Любим не был здесь - он бы понял, за что я желала бороться. Он бы понял, что счастье возможно без железных рук, ограничивающих твою жизнь. Мы прошли мимо какого-то большого строения, похожего на завод, внутри что-то негромко бухало, и остановились перед непримечательным домиком. Перед дверьми стоял второй такой же, как Сергей. Они о чем-то тихо договорились, и мою верёвку передали из рук в руки. "Тебе сюда" - бросил Сергей, и развернувшись пошел назад по той же дороге. Второй бесцеремонно впихнул меня в домик.
   - Старейшина занят, будешь ждать его здесь. И он оставил меня, не развязав руки. Я уселась на какой-то коврик в углу - тепло, и на том спасибо, уж очень устала мерзнуть за последний месяц. Через пару часов, когда я уже успела задремать в позе эмбриона, меня снова дернули за верёвку, и на этот раз развязали.
   - Проходи в следующую комнату, -сказал мой конвойный. - Тебя ждут.
   Там меня встретил мужчина большого роста, почти как зелёные в ЦГ. Сутулый, он ковырялся в очаге, и не сразу повернулся ко мне.
   - Садись. Как тебя зовут и что ты делаешь здесь?
   - Меня зовут Нежа. Я сбежала из ЦГ и искала ваше поселение.
   - Зачем?
   - Чтобы жить с вами, - не моргнув глазом, соврала я.
   - Что ты знаешь о нашем поселении?
   - Только то, что оно находится на северо-востоке от ЦГ, и что здесь живут свободные люди.
   - Это немного. Ты когда-нибудь слышала слово "деревня"?
   - Нет.
   - Возможно, это и к лучшему, - ответил старейшина, поскрёбывая подбородок. - Что ты умеешь делать? - я промолчала - Читать умеешь?
   - Умею.
   - Для какой профессии тебя обучали?
   - Я работаю на раздаче еды.
   - А в свободное время? - я промолчала. - Ладно. Стоит определить тебя в центр, там найдут как тебя использовать. Ты сама хочешь чем-нибудь заниматься?
   - Выращивать овощи.
   - Ладно, ступай.
   - Куда?
   Старейшина изумленно взглянул на меня:
   - Отсюда ступай, дорогая. Иди уже.
   Я вышла из натопленного дома, где меня встретил всё тот же угрюмый охранник. Он кивнул головой в сторону большого строения - Иди туда. Там беженцы по началу ночуют. Я кивнула и пошла мимо указанного мне дома, вдоль улицы, людей и детей. Смотрела вокруг заворожённо, искала, куда можно примкнуть. Человек, или предмет, что-то должно было подсказать мне, как поступать дальше. Не слишком ли просто меня оставили здесь? Не уверена, что это конец - не просто так все говорят об этом месте, но никто не знает, где оно. Я шла по центральной улице до тех пор, пока не наткнулась на забор с другой стороны поселения. Он был выше, и он был металлический, литой. Почему деревня с деревянными домиками с одной стороны ограждена металлическим забором? Не хотела сегодня думать об этом. Сегодня мне было нужно что-то. Или кто-то. Особое положение, не важно, какое, главное - отдельное, обособленное. А самое главное - заметное. Я решила действовать самым примитивным способом - найти первого приглянувшегося мне человека.
   Анжелика вполне подходила для этой роли - она ковырялась в огороде, рядом с домиком. Огород был небольшой.
   - Здесь есть работа для меня? - спросила я девушку.
   - Для начала, для кого именно? - откликнулась она, отряхивая руки от земли, и вставая во весь рост.
   - Меня зовут Нежа, я из Центрального Города.
   - Ты здесь не одна из ЦГ, разве тебя не отправили в ночлежку? Там тебя и на работу распределят.
   - Я сбежала не для того, чтобы попасть в ту же самую компанию.
   - Тут мало работы для творчества или науки. Ты получишь одинаковое распределение что там, что здесь, пытаясь найти её сама. Меня зовут Анжелика. И ты можешь работать в столовой для фермеров. Или помогать на огороде. Может быть в ваших бараках вам предложили бы что-нибудь ещё, но от меня лично только такие предложения.
   - Огород. Не столовая.
  
  
  
Глава 11
  
   Каждый вправе в соответствии с международными договорами Российской Федерации обращаться в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, если исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты.
   (Глава 2, статья 46, пункт 3 Конституции РФ)
  
   Не выдавай раба господину его, когда он прибежит к тебе от господина своего;
   (Второзаконие, глава 23, стих 15)
  
   На следующий день был огород. И через день тоже. Меня поселили в домике Анжелики - в тёплой пристройке. Им нужен был помощник, и я вполне подходила для этой роли. Мне нравилось ковыряться в грядках, копать картошку и задавать вопросы по вечерам. В отличие от урбанистического пейзажа города, простой уклад деревни дарил чувство спокойствия.
   - Пойдём прогуляемся, - Анжелика разбудила меня утром четвёртого дня. - Сегодня работать не будем. Чем хочешь заняться?
   - Мои вещи остались в лесу.
   - Значит пойдём навестим кое-кого.
   Мы вышли к стене на дальнем конце поселения и пошли вдоль неё. Не по-осеннему припекало солнце, и особенно хотелось отдыхать, ловя последние тёплые дни. Мы шли не торопясь и уже давно прошли мимо барака, куда меня собирались определить, мимо громыхающего завода, мимо домика старейшины. Я задала очередной вопрос:
   - Почему с другой стороны забор металлический?
   - Потому что он должен быть крепче с той стороны. Почему ты спрашиваешь?
   - Просто не понятно, почему половина забора деревянная, а другая металлическая. Разве не логичнее всё поселение оградить чем-то покрепче?
   - Конечно, логичнее, - улыбнулась Анжелика. - Скажи, почему ты постоянно называешь нашу деревню поселением?
   - Так её называли у нас. Кажется невозможным, что простые беженцы смогли так наладить свой быт. Я думала, что это место должно быть куда меньше и скромнее. А, оказывается, вы успели построить целый город.
   - Так. - Анжелика остановилась, и я тоже. - Мне кажется, я потихоньку начала понимать. Здесь действительно живут беженцы. Живут поколениями, но есть один нюанс. - она схватила меня за руку и потащила к стене. - Как ты думаешь, от кого мы прячемся за этой непролазной железкой, если от ЦГ мы отгородились частоколом?
   - Это меня и интересует.
   - Тогда я думаю, мой ответ тебя удивит. Из нас двоих беженец - ты. А я нет. Ты права, мы смогли построить целый город, но немного ошиблась в масштабе. Это - Страна. Правски - великий диктатор. Ещё немного и весь мир будет в его распоряжении. Но мы пока держимся. Во многом, благодаря структуре Страны. Деревня, где мы с тобой находимся - это всё сельское хозяйство. Оно охватывает все города кольцом. За металлическим забором начинается индустриальный мир. Мы, земледельцы, пахари, скотоводы, живем на периферии, снабжаем Страну припасами, а также кормим армию, которая располагается в основном, здесь же. Мы отбиваем любые попытки захватить нас силой. А если они прорвутся сквозь наше кольцо, то у центра есть второй эшелон. Но пока что мы отбивали все атаки, предпринимавшиеся со стороны вашего "бессменного".
   Я стояла молча, пытаясь осознать услышанное. Страна. Я дошла до края мира, как в сказках мамы. Больше не надо ни за что бороться - просто жить здесь, под защитой и не думать о том, что было в прошлом. Любиму необходимо узнать, что Правски захватил не весь мир. Но как? Как сообщить брату? Я хотела вернуться с подмогой, с единомышленниками, а на деле единственная возможность сообщить о себе - это вернуться в пекло снова.
   - Пойдём, - снова потянула меня за собой Анжелика. - По пути переваришь.
   И мы наконец-то дошли до места. Небольшой деревянный домик, такой же как все остальные.
   - Ты представляешь, она думала, мы колония! - с порога крикнула Анжелика
   - Кто "Она"? - лениво донеслось из глубины дома. - Зачем приперлась в такую рань? У меня вчера был дозор до ночи, - и из-за угла вывернул лохматый и сонный Сергей. - А, эта? Я знаю, она мне ещё тогда сказала, мол колонию ищет. - он зевнул и потянулся. - Ну что, нормальная колония?
   - Я ещё не поняла, - буркнула я.
   - Как твой дозор? - спросила Анжелика. - Есть хоть кто-нибудь?
   - Да вот кроме неё никого. Подозрительное затишье, как будто вот-вот случится что-то глобальное. Даже дозорная башня не зажигается.
   - Дозорная башня? - я встрепенулась.
   - Ну да. Ты думала, просто так можно жить свободно? Нет, хочешь свободы, будь готов к атаке. За нами наблюдают и днём, и ночью, постоянно ждут, когда можно будет забрать нашу территорию. - Сергей снова затяжно зевнул. - Устал я. Ну что, девушки, может пойдём позавтракаем?
   - Спасибо, - улыбнулась Анжелика, - Мы уже кушали. Когда ты в следующий раз поедешь в город? Я хочу кое-что заказать.
   - Не скоро. Я думаю, вам стоит съездить туда самим.
   - Думаю, ты прав. Вообще, мы пришли не просто так. Надо забрать Нежины вещи.
   - Я их не брал, чтоб возвращать, - потягиваясь ответил Сергей и тут же получил подзатыльник.
   - Из-за тебя они остались в лесу!
   - Ну всё, всё, в следующую смену заберу, только отстань!
   - Вот и славно.
   Весь путь обратно мы шли мимо стены. Высокая, непролазная, литая, около 20-ти метров в высоту, она не позволяла увидеть ничего, что могло прятаться за ней. Звуки не выдавали наличие человека по ту сторону.
   - В паре километров от нашего дома - ворота. Хочешь, прогуляемся до них?
  
  
* * *
   Прошёл месяц, за который я успела познакомится со многими людьми в нашем секторе, и понять, как устроена здесь жизнь. Разные части закольцованной деревни не сильно общались друг с другом и были самодостаточными - у каждой была небольшая дружина. Все вместе при чрезвычайных ситуациях образовывали довольно внушительную силу. В деревне выращивались овощи, фрукты, пространства было много, так что дома перемежались полями, поля - огородами, огороды - садами. Было мукомольное производство, маслобойня, кое-где жили куры, коровы, козы, в других секторах рос хлопок. В один из дней Анжелика решила съездить в город и взяла меня с собой. Износилась одежда, и нужно было закупить кое-что из материалов, производимых только в городе. Деревенские часто проводили свои свободные дни в городе, также, как из города приезжали на отдых в деревню. И здесь и там для этого были предусмотрены гостиницы, и Анжелика собиралась именно в такую, на несколько дней.
   Два раза в неделю открывались ворота. Мы оседлали двуместную машинку, взятую из ангара, и прихватив немного еды, поехали внутрь. Сквозь ограду, мы попали в Страну и другого края металлического забора, стоявшего кольцом, было не видно - он скрывался за изгибом земли. Дорога уходила немного вниз. Вокруг Страны, кольцом, как наша древня стояли ветряки и солнечные батареи, сменявшие друг друга летом и зимой. Дальше нас ждала страна каменных домов, ярких вывесок и разноцветных огней.
   - Кто глава Страны?
   - Такого нет. - Анжелика правила машиной как сумасшедшая, и разговаривала на ходу, поворачивая ко мне голову и часто не смотря на дорогу. Я зажмурилась, а она продолжала. - Когда Правски начал агитационную деятельность, наш президент сдал полномочия, и исполнительная власть перешла к управленцам на местах. Они собираются и обсуждают главные вопросы вместе, чтобы не допустить захвата Страны вашим диктатором. А также, чтобы ваша история не повторилась у нас. Кстати, Правски действительно бессмертный? Ты из ЦГ, ты когда-нибудь видела его?
   - Нет. Но он регулярно выступает на публике, и появляется на всех щитах города с речами. - я так и ехала зажмурившись. Волосы выбивались и лезли в глаза.
   - Тогда с чего взяли, что он бессмертен?
   - Не знаю. Так все говорят. Не только он бессмертен, есть ещё ЗАМ - Мидовченко и глава охраны порядка Владимир Трэль. Все они время от времени появляются на людях и регулярно выступают в СМИ.
   - И весь мир верит, что они не умирают?
   - Говорят, до них всё было сильно иначе, и не верится, что это дело рук разных людей.
   Мы потихоньку въезжали в ближайший к нам город, и он вызывал восхищение. Камень и металл. Идеально ровные улицы и яркие дома. Автомобиль ехал быстро - здесь не устанавливали ограничителей, и мы добрались до гостиницы не успев закончить разговора.
   - План таков. - Анжелика кинула сумку на кровать в номере. - Сегодня мы ходим по делам, завтра и послезавтра гуляем по городу. Или если хочешь, можешь погулять, пока я схожу за инструментами, а потом пойдём, купим нам одежды.
   - Второй вариант.
   - Отлично. - улыбнулась Анжелика. - Тогда через три часа здесь. Я позвоню, если не управлюсь.
   - У меня нет телефона.
   - Чёрт. Я совсем забыла. Купи себе простенький, пока гуляешь. И возьми бутерброд - успеешь проголодаться, а когда вернусь - пойдём нормально покушать.
   Анжелика выдала мне деньги, и я долго разглядывала монетки и цветные бумажки. Они казались мне удивительными - посредники между тобой и нужной тебе вещью.
   Город был не похож на наш. Высокие дома, всё новое и аккуратное. Вместо пунктов раздачи еды - магазины с продуктами и рестораны. Ярко, красочно. Больницы и учреждения не в пример скромные и незаметные. Если не читать вывески на домах, то сразу нельзя понять, обыкновенный пред тобой дом, или стоматологическая поликлиника. Дети, как и в деревне ходят по улицам наравне со взрослыми, или прямо вместе с ними. Я шла по первой попавшейся мне улице и рассматривала цветные вывески. Парикмахерская. Цветочный магазин. Никогда не видела цветочных магазинов. Почта. Банк. Что такое банк? Выставочный зал Армандо Люка Поэбло. Кто такой Армандо Люк Поэбло?? Я не уставая смотрела по сторонам и всё думала о том, что сказал бы Любим, если бы видел это. И что бы он выбрал, живя здесь? Компьютерный центр. Прокат автомобилей. Магазин одежды. Книжная лавка Харусевича. Книжная лавка! Я свернула туда и попала в место, сравнить которое можно было только с залом суда в глубоком детстве. Высокие арочные потолки и резные шкафы, сверху-донизу заставленные разноцветными корешками книг. Это был не подвальчик, заваленный старыми книжками, а Дворец книги. Я зачарованно пялилась на стеллажи, думая о Любиме, когда сзади подошел человек и спросил:
   - Вы из деревни, девушка? Желаете книжку?
   - У вас очень красиво, - ответила я мужчине. - У вас есть работа?
   - Да, конечно, нам нужны работники, но нам нужен квалифицированный труд, вы понимаете?
   - Понимаю. А как устроиться к вам человеку из деревни?
   - Получить образование библиотекаря, и снова приходить к нам, - улыбнулся мужчина. - Вы хотите работать с книгами?
   - Нет. Извините. - я выбежала из магазина и пошла дальше по улице, разглядывая витрины. Так я дошла до небольшой площади с памятником по центру. Человек, отлитый из металла, был худ, имел заостренную бородку, смешной головной убор, доспехи и пику. Сидел на лошади. Я обошла его кругом, села у подножья, и съела бутерброд, разделив его наполовину с голубями. Потом пошла обратно. Вокруг сновали разноцветные люди и разноцветные дети. И это было нормально. Магазина с телефонами я так и не нашла.
   Я вернулась в номер за полчаса до назначенного времени и легла на кровать, практически мгновенно уснув.
   Вечером, после ресторана, мы сходили в кино и тихо беседовали, лёжа в кровати.
   - Почему ты сбежала от них?
   - Мы хотели сделать переворот в ЦГ. И я пошла за подмогой из поселения. Но теперь я не уверена, что поселение существует.
   - Почему?
   - Мне кажется, шедшие слухи были про Страну.
   - Ты останешься здесь теперь?
   - Я бы хотела. Теперь, зная о вас, я не хочу никаких переворотов, хочу просто сбежать. Но там остался мой брат.
   - Пусть он тоже приходит к нам.
   - У меня нет связи с ним. Мне нужно вернуться, чтобы забрать его.
   - Я не думаю, что тебя охотно выпустят. Беженцы отсюда не уходят. Иначе они не проделывали бы такой опасный путь, чтобы попасть сюда. Тебе не кажется, что то, что ты хочешь обратно, может вызвать подозрения?
   - Нет, я не думала об этом. Только о том, что вернуться туда одной без чипа сродни самоубийству.
   - Мне кажется, тебе стоит поговорить со старейшиной нашей деревни. И, возможно, существует способ оповестить человека на расстоянии. Как насчет письма?
   - Не думаю, что это безопасно. - я вздохнула. - Уверена, у нас вскрывает письма перед доставкой. Почему ваша Страна только обороняется? С такой армией вы вполне могли бы пойти в наступление и отвоевать себе земли. Ведь нас мало, а земли так много, что я месяц добиралась до вас.
   - Какой смысл бороться, не будучи уверенным в окончательной победе? Чем дольше мы будем вести нынешнюю политику, тем дольше гарантированно останемся целы.
   - Но ведь не обязательно нападать сразу в открытую. Можно подорвать их изнутри.
   - Как сделала ваша группировка?
   - Пока не сделала.
   - Об этом и речь. Не известно, можно ли подорвать их изнутри.
  
  
* * *
   Спустя ещё какое о время, я попросила разрешения у старейшины покинуть их и вернуться с братом, на что получила отказ. "Мы не можем быть уверены в тебе, если ты уйдёшь. Ты говоришь, что вернёшься с братом, но, если ты вернёшься с захватчиками, нам придётся вступить в сражение. А это недопустимо, пока есть возможность избегать его." Я повторяла свои просьбы много раз, просила выпустить меня на время с сопровождающим, но это тоже не увенчалось успехом. В конечном итоге, я решила уйти одна и больше никогда не возвращаться в этот сектор деревни. Мы с Любимом могли зайти к Стране и с другого края. Да, в какой-то степени, я пренебрегла их радушием и гостеприимством, но мне не очень хотелось продолжать жить здесь без брата.
   Я собрала вещи заранее, чтобы не услышали жильцы дома. Уйти решила поздно вечером, в то время, когда происходит пересменок дозорных, а остальные жители деревни уже крепко спят. Вечером, написав записку Анжелике, я с рюкзаком отправилась в путь. Никто не следил за выходящими - никто в здравом уме за стену сам не отправлялся, а дружинники никого не спрашивали. Я вылезла и спокойно пошла в сторону бабушкиной избушки, избегая маршрута, которым попала сюда.
   Через пару часов стемнело окончательно, и я решила остановиться. Воздух по ночам стал совсем холодным, и трава похрустывала под ногами по утрам. Следовало торопиться - если не успеть добраться до города до морозов, мне могла грозить довольно неприятная и довольно мучительная смерть. Я разложила палатку и забралась в неё, гадая, как попасть в город. Для таких раздумий было ещё полно дней, но за месяц я была обязана решить этот вопрос. Теплоизолирующий материал палатки мгновенно нагрелся, и я раскрыла молнию в стенке, чтобы спокойно дышать. Встречу ли я ещё Анжелику? Она была первым человеком, изъявившим желание общаться со мной не как с сестрой Любима. Покидать её было действительно грустно.
   Я проснулась ночью от шума. Говорят, храбрые поступки совершают храбрые люди, но это не правда. Я очень боюсь темноты. Темноты в лесу я боюсь во сто крат, и поэтому, когда я услышала снаружи шум, моё сердце ушло в пятки. Объясню, когда сердце уходит в пятки - немеют руки, в горле собирается противный комок, и появляется отчаянное желание посетить отхожее место, отчего всё тело покрывается мурашками. Особо противны те, что на спине и голове. Так же, организм начинает вырабатывать особо пахучий пот, скорее всего - атавизм прошедших времен, когда запахи играли намного более важную роль. К сожалению, теперь никто не испугается маленькой вонючей девушки. Я тщетно убеждала себя в том, что издавать шум может кто угодно, от кроликов до лосей, но воображение отчаянно рисовало картинки неземных чудовищ, съедающих меня живьем. Несмотря на то, что съесть меня мог, например, медведь, чудовища всё равно казались страшнее. Ещё, кстати, от страха тело парализует. Поэтому, когда звуки стали ближе, я схватила всегда лежащий рядом нож, и замерла. Встать, выйти и посмотреть, кто снаружи - на это моих сил не хватило. Кровь ударила в голову, когда края палатки зашевелились, и глаза заволокло туманом. Ко мне, забившейся в угол, с ножом наизготове, в палатку заползла Анжелика.
   - Тссс! - сказала она.
   - Дура, ты не могла не входя в палатку обозначить, что это ты?
   - Даже не порадуешься, что я здесь? И не спросишь, почему?
   - Почему???
   - Мне захотелось посмотреть на твой мир.
   - Он не столь хорош, как ты предполагаешь. Вали назад, пожалуйста.
   - Я не думаю, что он хорош. Мне просто интересно.
   - Интересного в нём тоже мало.
   - Почему ты так внезапно ушла?
   - Не люблю прощаться. Вернись обратно.
   - Нет.
   - Вернись, иначе может быть поздно.
   - Да нет же. Ты совершила такое безумное путешествие, в детстве вас отняли от родителей, ты выросла под властью самого страшного диктатора на свете, ты уже можешь написать книжку про свою жизнь, а что я?
   - А ты была счастлива все эти годы. И я завидую тебе.
   - Тогда давай мы вместе вернёмся, пока ещё не поздно.
   - Не могу.
   - Люди умирают.
   - Я не могу притвориться, что Любим умер, если знаю, что это не так.
   - Ты не можешь быть уверена.
   - Ты хочешь, чтобы я построила всю свою будущую жизнь на предположениях?
   - Это будет лучшим вариантом.
   - Не думаю.
  
  
* * *
   На следующий день, мы продолжили путешествие, держась поодаль друг от друга, но не теряясь из виду. Уговорить её вернуться оказалось невозможно и далее мы шли вдвоём. К позднему вечеру добрались до хижины бабули, которая приютила меня пару месяцев назад. Мне хотелось поговорить с ней снова. Постучавшись, мы не получили ответа и тихонько открыв дверь, зашли внутрь. Бабушка сидела в кресле рядом с потухшим очагом, опустив вниз голову и о чём-то задумчиво размышляла.
   Эту ночь мы провели на улице в палатке, тихонько разговаривая и под утро уснули. В одноместной палатке было практически не развернуться вдвоём. И всю ночь касаясь тёплого тела, в моей голове возникали неприличные картинки. Я не могла их прогнать, потому что они были снами.
   Утром на подмёрзшей земле мы разожгли костёр побольше, и когда он догорел, с трудом выкопали небольшую яму, куда положили бабушку. Она была небольшого роста, сухонькая и как будто иссохшая, даже не пахла. Может, холодный воздух. А может, она совсем недавно решила отправиться вслед за мужем. Я поняла тогда, что не только Анжелику за это короткое время я обозначила как друга. И что странно, ни страха, ни трепета, ни грусти. Только стыд от того, что слишком мало грусти. Интересно, знала ли бабуля, что рядом с ней затерялась целая Страна? И если знала, специально ли жила тут одна эти годы? Эти вопросы я везла к ней, но задать не успела. Её козочки и курочки были живы, подтверждая, что старушка совсем немного не дождалась нашего прихода. Мы не знали, что с ними делать - ведь без человека они вряд ли пережили бы зиму. Поэтому приняли решение остаться на несколько дней в домике и потихоньку подъели животных. Анжелика, выросшая в деревне, ловко справлялась с задачами убийцы.
  
  
* * *
   Следующие дни мы провели тихо и умиротворённо, в безмолвии угасающего леса. А на третий день Анжелика привела Сергея. Я не знала, радоваться мне или плакать от их присутствия.
   - Утверждает, что ему приказали следить за вами.
   - Я решил, что проще за вами следить в открытую, чем тащиться следом по лесу. Старейшина узнал о твоем уходе и послал меня следом. Сказал, что мол, я тебя привёл, я за тебя и в ответе. Несправедливо же?
   - Несправедливо, - подтвердила Анжелика.
   - Несправедливо, - согласилась я.
  
  
  
Глава 12
  
   Граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование.
   (Глава 2, статья 31 Конституции РФ)
  
   А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас...
   (От Матфея, глава 5, стих 44)
  
   Я организовал небольшое кафе в одной из заброшенных квартир. На добровольных, конечно-же, началах - еду приносили с собой. Что-то типа клуба, в котором собирались, чтобы играть в настольные игры, пить чай. Раньше это было обычной вещью, но теперь таких мест совсем нет. И я придумал оригинальное название для нашего заведения - антикафе. Мы действительно собирались, играли. И хотели подорвать Центр Правления. Около ста человек являлись завсегдатаями клуба, пятеро из которых были зелёными. В других городах были другие точки. В маленькой лавке мы уже не могли уместиться, хотя и она продолжала исправно функционировать, как вторая база. Сто человек - это уже довольно много, если собраться всем вместе, но мы не собирались - по очереди сменяли друг друга, потихоньку дорабатывая план.
   Что у нас было? План Центра Правления. Верный или нет - возможности проверить не существовало. Карта прилежащих территорий ЦГ. Было много предложений, из которых отсеивались практически все. Бессонные ночи и споры до хрипоты дополнялись исчезновениями людей и регулярными сменами мест для собраний. Какие причины двигали участниками? Мне не известно. Единственное, чего я хотел - избавиться от гнета бесполезности завтрашнего дня и от ненависти к зелёным, которые ни в чем не были виноваты передо мной. Но и их приводило к нам. Я не знаю, что, но я продолжал ненавидеть их и одновременно стыдить себя за это. Зелёный цвет был для меня и зелёным домом в лесу и дурнотой желудка. Я боялся их. Как тех, кто забрали нас от родителей. И любил, как любил Александра. Что же было делать?
   Мы запланировали продержаться год - максимум для ожидания Нежи. Подготовить всё следовало раньше, а генеральный план реализовывать только узнав, возможно ли подкрепление со стороны беженцев. В прошлый раз была атака. Наши предки действовали напролом, собрав армию и попытавшись силой отобрать власть. Мы же хотели совершить тихий переворот, пользуясь теорией 6 рукопожатий. Собрав множество сообщников, мы должны были найти тех нескольких, у которых имелись бы нужные нам знания и навыки. Эти люди составят костяк, небольшой отряд, который сможет подобраться вплотную к "Бессменному" и изнутри без лишнего шума ликвидировать либо его, либо его ближайших сотрудников. В крайнем случае, разрушить систему чипирования и слежки. В идеале, конечно же, сделать всё.
   Общий план включал три этапа.
   Первый: Внедрить своих людей во все сферы ЦГ, чтобы потом дезактивировать их изнутри в назначенное время. Реализация уже шла полным ходом. Александр отказался не то что участвовать - даже выслушать мои соображения, хотя я очень надеялся на его знания.
   Второй: Сразу после дезактивации основных точек, совершить подрыв Центра, продуктовых баз и центральных родильных домов.
   Третий: Забрать власть силой. То есть завершить план полномасштабным, открытым нападением - тем, с чего начали наши предки.
   Для реализации первой части была необходима поддержка зелёных. Потому что оказаться рядом с Правски мог только зелёный комбинезон, интеллектуальная элита. Жёлтые были задействованы в подрывной деятельности и открытом восстании. Как следствие, приходилось доверить один из самых важных этапов тем, кому ты меньше всего доверял. А это сложно. Потому я так хотел помощи Александра.
  
  
* * *
   - Ты в своём уме, Любим, ты слышишь сам себя?
   - Вполне.
   - Твоя сестра уже пропала, теперь хочешь и ты?
   - Она не пропала, а уехала.
   - И с тех пор её никто не видел. Это и называется, "пропала", Любим! Я понимаю твой юношеский запал, но послушай, всё это уже было, опомнись.
   - Будет иначе.
   - Не будет. Были люди лучше тебя, но и они проиграли. Я не хочу участвовать в этом. Я сделал всё что мог, дай мне дожить жизнь.
   - Ты можешь познакомить меня с кем-нибудь, кто сможет мне помочь?
   - Любим. Остановись.
   - У меня нет выбора.
   - Сейчас - есть.
   - Морального - нет.
   После я снова старался уговорить Александра, но единственное, что мне удалось - это познакомиться с некоторыми его сотрудниками, которые в итоге сыграли в нашем бунте главную роль. Они создавали важную разработку в области генетики, и должны были познакомить с ней Бессменных для того, чтобы впоследствии работать под их руководством.
  
  
* * *
   Примерно раз в две недели, мы с Андреем выбирались в турпоход в наше любимое место неподалёку от города. Вернувшись, Нежа должна была положить весточку в расщелину старого дерева. Мы начали поездки ещё до её путешествия и продолжали без перерывов по сей день.
   В этот раз погода оказалась слишком холодной, и мы сидели, нахохлившись, у разведённого костра, куда кидали привезённые с собой доски (остатки старых парт, столов и прочего деревянного горящего хлама). Андрей уговаривал меня начать атаку ранее намеченного срока - план был завершён, и подмога Нежи становилась, скорее, приятным бонусом. Внезапность могла пойти нам на руку, но я не хотел начинать открытых действий до возвращения сестры. Иначе я мог совсем её не увидеть.
   - Пока нас никто не сдал, мы можем ждать.
   - Но ты не можешь быть уверен в каждом. Даже Александр отказал тебе в помощи.
   - И я его понимаю. Если можно было бы просто сбежать, а не биться, то я выбрал бы побег. Но мы не можем уйти все вместе.
   - Большая часть заговорщиков желает бунта ради бунта. Они согласны поменять всё вокруг себя, но не согласны сами менять жизнь. Уехать для них равносильно смерти. Кто будет кормить их, кто будет одевать?
   - Так ведь неизвестно, что будет после мятежа.
   - Известно. В случае удачи всё останется по-прежнему, только запреты и наказания перестанут быть в силе. Они хотят стать свободными в привычном им мире. Быть свободными самостоятельно они не в состоянии - на это у них не хватит храбрости.
   Я был удивлён. Хотя понимал, о чём речь. Я не хотел жить в лесу. Лес - свобода от рамок, свобода от наказаний, свобода от знаний и технологического прогресса. Но если столько людей согласны менять ход истории, значит они должны быть готовы к любым последствиям. Или я ошибаюсь?
   В этот вечер мы обнаружили записку. Нужны были ещё 2 жёлтых комбинезона и способ, как провести в город трёх нечипированных людей.
   Через две недели мы устроили более масштабный турпоход, в котором легко затерялись трое лишних людей. Дина с Андреем забрали к себе Сергея и Анжелику. Я привёз сестру в общежитие. Она была грязная, обросшая и от неё удивительно хорошо пахло: по?том, землёй, костром, волосами и свободой. После душа, еды и сна на чистой кровати Нежа отказалась рассказывать о своих успехах. Она хотела поделиться новостями со всеми сразу. "Теперь есть выход" - единственное, чего я от неё добился. Её волосы сбились колтунами, и она вырезала их, сидя на краю кровати.
   - Кто эти люди?
   - Я нашла их. Вернее, они нашли меня.
   - Где?
   - Я всё расскажу тебе, когда мы соберёмся. Мы больше двух недель прятались в лесу и ждали вас. Подожди и ты. Хочешь, я расскажу тебе про бабушку в лесу?
   - В лесу живёт бабушка?
   - Нет. Мы похоронили её. Она говорила, что в её время жёлтым можно было уйти и жить в лесу, если ты стерилизован. Почему мы не ушли?
   - Мы пробовали.
   - После приюта не пробовали.
   - Я не думаю, что нас отпустили бы - жёлтые выполняют слишком много работы.
  
  
* * *
   Этим вечером мы хотели навестить Александра, но его телефон не отвечал, а квартирка оказалась заперта. Вернувшись домой, мы весь вечер пролежали обнявшись, как в тот день, когда сестра вернулась из интерната. Говорить более было не о чем.
   Следующие сутки были заняты работой, а через день мы встретились все вместе. Анжелика и Сергей имели довольно пришибленный вид, даже учитывая, что они практически не выходили из квартиры. После этого был долгий разговор.
   - Целый город. Они примут нас, если мы придём - нет смысла биться за свободу.
   - Теперь, после всего, что ты заварила, ты предлагаешь сбежать?!
   - Как и раньше.
   - Надо закончить начатое. Нельзя просто бросить всех.
   - Мы можем предложить им другое, и прямо сейчас.
   - Надо закончить. Поступать как заблагорассудится мы будем после, а сейчас мы несём ответственность за развёрнутые действия. Многие не захотят уходить, они захотят только бунта. И нападут, будет у них план или нет. Но во втором случае, они с большей вероятностью погибнут. Теперь, когда вы здесь, мы пойдём в наступление в ближайшее время.
   Александр не появился дома и после собрания. На следующий день я поехал в наш бывший интернат и узнал там, что он не появлялся на рабочем месте, и вряд ли появится. Так, ещё до начала активных действий появилась первая жертва.
  
  
* * *
   - Как ты думаешь, за что мы теперь ответственны?
   - Только за нас самих, как и раньше.
   - Александр не хотел участвовать в этом. Из-за меня он исчез.
   - Он мог пропасть раньше.
   - Но пропал сейчас.
   - Его могли забрать за прошлые связи.
   - Вряд-ли. Я слишком многого хотел от него в настоящем. Его коллеги участвуют в нашем плане. Малейшее подозрение даёт повод арестовать его. Зачем оставлять человека, который уже был замешан ранее? Если мы уйдём сейчас, то его смерть будет пустой.
   - Ты хочешь мести?
   - Я не хочу мук совести. Нужно начинать прямо сейчас. И если всё закончится хорошо, то мы уйдем.
   - Можно уйти прямо сейчас.
   - Не могу. Кто-то предал нас. Я думаю, это были коллеги Александра. Кто-то сдал его и сейчас трудится в Центре Правления. Нам необходимо выступить как можно раньше. Если мы уйдём, то смерть людей, которых мы агитировали будет полностью на нашей совести.
  
  
* * *
   В этот же день появилась ещё одна жертва. На встречу с Диной и Андреем пришёл человек, взявший с собой новобранца. Его собирались включить в план, как грамотного подрывника. Анжелика с Сергеем до сих пор находились в их квартире, практически запертые. У Сергея не было другого выхода - он следил за Нежей, чтобы подтвердить её непричастность к шпионажу. Или убить в противоположном случае. А вот Анжелика познала все радости свободного выбора, лишившись возможности хоть что-то выбирать. Я не знаю, пожалела ли она, примкнув к нам, или с удовольствием впитывала новые впечатления. Мне не ясна причина, чтобы отказаться от свободы, ради знакомства с несвободой. Дикость. Ещё ужаснее, чем полная беспросветность лесного домика. Но они пока не жаловались.
   Узнав про Анжелику с Сергеем, новоприбывший пришёл в полный ужас и попытался сбежать, открестившись от всего ранее услышанного. Сбежать ему, понятное дело, никто не дал, и оказавшись в ловушке собственной воли, он малодушно попытался ликвидировать помехи кухонным ножом, за что встретился с тяжёлым кулаком Андрея. Тяжёлым ровно настолько, чтобы отправить труса к нашим родителям. После этого до нас добралась Дина и сообщила, что выступать нужно немедленно.
   Первым делом следовало спрятать тех, кто в этом участвовать не хочет. Поэтому, когда перевалило за полночь, мы все разбежались. Нежа - увести друзей, я - запустить план, сообщив зелёным в центре правления о начале операции. Дина с Андреем - оповестить основной эшелон.
   Носиться ночью по городу вполне возможно, хотя это и сопряжено с некоторыми трудностями. Я взял со стоянки автомобиль и поехал через контрольные точки: первым делом - сигнальный взрыв в мастерской. Здание, максимально приближенное к Центру Правления, станет идеальной мишенью, чтобы о начале нашей кампании узнали все. К сожалению, это тянет за собой невинные жертвы, после которых не останется пути назад.
   Взрыв пришёлся на 2 ночи. Бригада тушителей сработала максимально быстро. Большие машины спокойно, без лишних звуков по пустым улицам добралась до полыхающего здания. Следом за ними семенили микромашинки для госпитализации раненых. Ничто не нарушило тишины и темноты медленно ползущей ночи кроме взрыва, но через полчаса город вспыхнул. Разом зажглись все щиты, все экраны, все огни. Над городом зажглось зарево и пропали звёзды. Я, стоя в толпе зевак и делая вид, что наблюдаю за тушением пожара, понял - сработал второй взрыв, план запущен и высшие чины среагировали. На огромных экранах появилось лицо Правски. Он был малого роста и худ, говорил прекрасным голосом, завораживал интонацией:
   "Дорогие граждане. Я убедительно прошу вас разойтись по своим домам по причине опасности, грозящей вашим жизням. Сегодня в Центральном Городе было зарегистрировано 2 взрыва газа устроенных по злому умыслу. Предвидятся и следующие атаки, избежать которых - ваш прямой долг перед обществом. Мы беспокоимся о ваших жизнях, и потому каждый, кого заметят на улицах по прошествии часа после данного объявления, будет арестован вплоть до урегулирования конфликта. Будьте бдительны и осторожны, любите себя и соблюдайте правила."
   Сообщение означало, во-первых, что Правски жив. Рассчитывать на что-то иное не было смысла, но мы смели надеяться. Удалось ли внедрённым устранить хоть кого-то - неизвестно. А во-вторых, нам мгновенно перекрыли кислород, чего и следовало ожидать. Возможно, конечно, что запись была сгенерирована, но пока всё держится под контролем - на большие проблемы в правительстве рассчитывать не стоило. Приходилось действовать быстро. После речи толпа зевак быстро рассосалась и я, сев в машину, поехал на другую сторону центра. Через какое-то время, раздались лёгкие толчки - запустилась череда взрывов. Вторая часть плана опережала первую. Как действовать?
   Андрей и Дина ждали меня в пустой квартире, в которой нас дожидалась бомба.
   - С ребятами всё в порядке, - оповестила меня Дина - Я проводила их до окраины, в суматохе никто не обратил внимания. Нам нужно срочно выдвигаться.
   Наружу повалили люди. Нас действительно было много. Жёлтый затапливал, заглушал всё вокруг. Осенние листья опа?ли и зелёных не было видно - только мрак, только подгнившее органическое месиво. Мы из окон смотрели, как меняется облик улиц, как течёт кровь из подстреленных, как толпа прорывается ко входам зданий. Я не мог осознать, что всё, происходящее на моих глазах, устроил я - весь этот хаос, боль и ужас. История мира вершилась на моих глазах, и слишком незначительной казалась собственная фигура, чтобы оказывать такое влияние на происходящее.
   Дождавшись подходящего момента, мы забрали самодельную бомбу и отправились напрямик к Центру Правления. Сквозь кровь, крики и мясо пробивался запах горелого. Четверть города полыхала. На трёх, бегущих сквозь этот горящий ад, не обращали внимания, но долго это продолжаться не могло. Мы в рекордный срок добрались до нужного места. Нас долго учили, как работать со взрывчаткой, но всё вышло, как во сне. Волна взрыва, ошмётки камней и стекла, люди, лежащие по ту сторону, поднимающиеся, оглушенные, кровь, текущая из ушей, обрывки одежды, лоскуты зелёного цвета, вперемешку с жёлтыми и красное, красное, красное. Запах. И толпа, валящая сквозь открытый проход внутрь, озверевшая, с единственной целью - убить. Лезть туда или нет - вопроса не стояло - нас втянуло внутрь человеческим потоком. Вскоре я потерял Друзей, и меня несло с толпой по коридорам, по лестницам, туда, где предположительно был главный. Тот, на кого всё солнце этого города обрушило весь имеющийся у него гнев.
  
  
* * *
   Конечно же, Правски не было в здании. Бессмертный не мог оказаться настолько глуп, чтобы жить-быть в головном центре, посередине самого большого города нашей необъятной страны.
   Я очнулся в пустой комнате, на кровати. Как много лет назад в Интернате, открыв глаза нашёл белый потолок, железную кровать под собой и пустые стены. Я не стал вставать, догадываясь, что именно найду, если встану и продолжал лежать до тех пор, пока за мной не пришли. Мне выдали чёрные штаны и белую рубашку, и в этом повели по коридорам неизвестного здания. Я не помнил, как здесь оказался, не понимал, где я и понятия не имел, чего ожидать. Чем закончилось восстание? Чернотой. Я бежал со всеми, в толпе, в нос ударяли острые запахи крови и человеческих тел, и в какое-то мгновение случилась чернота. Случилась, потому что не было ничего что могло её спровоцировать. Ни запаха, ни удара по голове.
   Через какое-то время, я увидел, как действительно выглядит Правски. Короткие иссиня-чёрные волосы, разваливающиеся посередине на пробор. Тонкие, длинные пальцы, длинное тонкое тело. Малого роста. На голову ниже меня. Тёмные серо-голубые глаза. Если не приглядываться, то покажется, что они чёрные. Маленький, худенький человечек с идеальной осанкой, подчинивший своей власти весь мир.
   - Садитесь.
   Я сел.
   - Вы действительно посчитали себя вправе отвечать за такое количество жизней?
   Я не знал, что ответить.
   - Расскажите мне, молодой человек, что именно подвигло вас на содеянное? Любовь?
   Я молчал.
   - Желание свободы?
   Я не знал.
   - То, что произойдёт с вами после этого разговора напрямую зависит от того, что вы будете мне отвечать, вы понимаете?
   Я ответил:
   - Понимаю.
   - Так почему?
   - Я хотел сделать мир лучше.
   - Вам не нравилось то, какую жизнь вы вели?
   - Мне не нравилось быть жертвой.
   - Но без жертв невозможен новый мир.
   - Именно поэтому я посчитал себя вправе взять ответственность за погибших.
   - Это путь в никуда. В случае удачи, всё будет так же как было.
   - Но мы не знаем, как было.
   - Было плохо. Мы разрушали свою жизнь.
   - Но мы делали это по доброй воле. Это был наш выбор.
   - Именно поэтому перемены вводятся силой.
   Я задумался, потом спросил:
   - Вам не кажется, что для того, чтобы человек стал лучше, ему нужно объяснять, почему он неправ, а не заставлять делать правильно?
   - За прошедшие годы тех, кто объяснял было достаточно. Как правило, их убивали. Суть в том, что прав сильнейший. И в данный момент, правда на моей стороне. Поверь, я знаю, как было раньше, и насколько лучше сейчас. Мы входим в новую эпоху большими шагами, на моей стороне много сил и лет. Вам придётся уйти и уступить место другим, также, как мы когда-то уступили место вам. Вы промежуточное звено, побочный продукт. И я не требую от вас ничего, кроме как прожить свою жизнь максимально счастливо, никогда не заботясь о пропитании и будущем своих детей. Сегодня, ты, как и все был стерилизован.
   Я догадывался об этом, но услышать напрямую оказалось сложнее, чем предполагать. Александр зря рисковал своей работой и жизнью - я всё испортил.
   - Зачем?
   - Потому что я до сих пор хочу дать тебе выбор. Я уважаю тех, кто стремится сделать мир лучше, и ты можешь уйти. Беспрепятственно, и прожить свою жизнь так, как тебе захочется. Ты можешь выбрать место сам. А если пожелаешь, мы закончим твою жизнь тут. Но ты больше не вернёшься в город. Ни в ЦГ, ни в какой-либо другой.
   - Что с людьми, которые участвовали в перевороте?
   - То мясо? Все, кто не участвовал в координации - казнены. Не важно, как они покинут этот мир, прожив жизнь до конца, или умерев быстро и безболезненно. К сожалению, своими действиями они заслужили второй вариант. Двое твоих друзей пока живы. Именно от них я узнал, кто именно был главным в плане. Я уважаю высокостоящих чинов. Мне интересно говорить с тобой. Твоя сестра жива.
   - Откуда вы знаете про Нежу?
   - Ты умаляешь мои способности. Я знаю и вижу всё, что происходит, особенно в ЦГ. Она долго искала тебя, но теперь двигается в сторону Страны, которую так хотела тебе показать.
   - Где сейчас Андрей и Дина?
   - Слишком много вопросов, Любим. Твой выбор. Тебе решать. Есть одна вещь, которую ты должен знать. Скоро процесс стерилизации можно будет проводить на расстоянии. Самолёты с излучателями уже готовятся. Твоя сестра ещё способна иметь детей. Но не на долго, как и Страна, в которую она спешит.
  
  
* * *
   Смотреть на трупы не страшно. Они ничем не отличаются от живых. Поза у тела свидетельствует о том, что человек должен повернуться и устроиться поудобнее, но он не поворачивается. И от этого глубоко внутри заседает колючий холод. Сначала замерзает желудок, потом остальные внутренности, а потом остекленевшие жидкости в организме начинают прорываться сквозь тонкую кожу сотней иголочек и это обычно называют мурашками. Но те, кто видел, знают правду.
   Другое дело, смотреть на то, как тело постепенно прекращает действовать. Это уже животный страх, и мурашки появляются потому, что очень сильно хочется в туалет. Ничего не замерзает внутри, только большой, тяжелый камень в кишках, и его трудно нести, а носят иногда очень долго.
   Есть и третий вариант, когда ты видишь причину, по которой только что живое тело прекращает жить. Те, кто не имеет впереди больших планов, замирают и немеют, те кто хочет многого, бросаются в бой. Не столь важно на кого, главное победить врага, мнимого или настоящего. Можно мясить боксёрскую грушу, можно разбивать кости о твёрдые стены, можно бросаться на живых людей. Нет никакой разницы, кто или что перед тобой. В голову ударяет кровь и приходит состояние нервного и физического возбуждения. Глаза заливает туманом, в голове появляется гул, который хочется заглушить собственным воплем, и ты бросаешься на объект ненависти так, как будто кто-то другой держит тебя, как марионетку. После первого броска ты перестаешь владеть своим телом.
   Нежу скрутили. Рядом лежали мёртвыми Сергей и Анжелика. В их жизнях теперь не было никакого смысла и ничто более не могло оправдать их поведение и поступки. Зачем они приехали сюда с ней? Какой смысл в том, что они видели это? Должна быть цель. Должен быть итог, мораль, как в баснях мамы. Но ни морали, ни итога, ни смысла. Только чернота, вместо сознания и отсутствие времени.
   Одного из стрелявших Нежа успела проткнуть ножом. Он вошёл мягко, как будто его воткнули в свиную вырезку. Слегка хрустнула ткань, прорвавшись под натиском лезвия. Не было толчка или рывка, когда прорвалась кожа, мягко и просто. Но человек, получивший нож согнулся, потом упал и попытался отползти. Ничего более ей сделать не дали. Руки заломили так, что она почувствовала, как суставы выворачиваются из плечей. Она взвыла собакой, но ей дали ещё и по лицу. А потом они услышали что-то из своих передатчиков и перестали трогать её. Через некоторое время - отпустили, увезя подальше от случившегося.
   Она стояла посреди леса, не понимая, что делать теперь, и куда идти. Медленно отступающая злость сменялась холодом, пальцы леденели, голова не могла охватить всю ситуацию разом. Плечи начинали ныть. Ехать за Любимом или прямиком Страну? В любом случае ей нужна машина. И потихоньку, в течении нескольких часов она возвращалась, пробираясь сквозь бурелом туда, где убили её друзей. Тел не осталось. Мобиль стоял нетронутым. Нужно забрать брата. Других вариантов просто нет.
   Подъехав вплотную к городу, она, воровато оглядываясь, пробиралась пешком, наблюдая, как в рассветном ЦГ тушат пожары и убирают мёртвые тела. На чужих смотреть значительно проще, чем на знакомых. Никто не остановил её. Она беспрепятственно прошла весь город, и добравшись до центра, в пыли и дыму, увидела остатки здания, некогда бывшие Центром Правления. Чёрные провалы сгоревших окон, и обрушенная стена. Много человечков травянисто-зелёного цвета лопатами сгребали мусор и остатки, рядом трудились несколько ковшей. Теперь, уже находясь здесь, она не понимала, что делать дальше. Кого искать, как найти хоть кого-нибудь, когда всех, кого она знала, сейчас убирали с асфальта специальные службы? Она обошла кругом разрушенный оплот власти и отправилась в квартиру Любима, сохраняя последние крохи надежды. Город преображался на глазах. При входе в город убирали трупы, теперь же, проходя мимо домов, она видела, как с кранов устанавливают стёкла тем, кто их лишился, разгребают завалы. К завтрашнему дню, возможно, не будет видно, что сегодня ночью произошёл государственный переворот.
   Их квартирка осталась цела и в ней всё было точно так же, как всегда. Смотреть на это и думать, что видишь в последний раз - тяжело. На заваленном столе - записка. "Не стоит искать."
   Не стоит искать - потому, что Любима нет? Или потому, что это бесполезно? Нежа не знала ответа.
  
  
* * *
   Всё кончилось как сон, и жизнь теперь походила на предрассветную дрёму. Хочешь проснуться и уже слышишь звуки утра, но всё ещё видишь разноцветные расплывающиеся пятна. Эти пятна - и есть моя теперешняя жизнь. Разноцветное красочное месиво с уклоном в зелёный. Белоснежные зимы. Мне дали уйти и построить для себя дом в лесу. Я мог спокойно дожить там свою жизнь. Дом был полон книг, мне обеспечивали пропитание. Но вместо того, чтобы учиться, я вырезал из дерева фигурки. За долгие годы, дом наполнился ими. Руки, покрытые мозолями, знали, как резать очередной кусок. Я брал в руки поленце и щупал его. Чувствовал, какое дерево мягче, как расположены сучки. Взяв в руки деревяшку, можно сразу понять, что в ней. И уже потом обнажить это ножом.
   Правски сказал, что Страна, найденная Нежей будет стерилизована. Что пройдёт несколько поколений, и Жёлтых не останется. И когда весь мир будет обновлён и прекрасен, тогда Он сложит свои полномочия сам. У меня не было причин не верить ему, потому что здесь мне ещё ни разу не соврали. Конечно же, я выбрал жизнь. Меня не просто отпустили, а поселили в домике, полном книг, посреди леса. Нежа была бы довольна. Жива ли она, и добралась ли до Страны? Я не мог знать - я до сих пор не понимал, где нахожусь. Лес здесь был суше, но сколько бы я не пытался выйти за его границы - ничего не выходило. Я очень скоро перестал предпринимать попытки. Отчаяние - не самое плохое чувство. Когда оно становится привычным, то дарит спокойствие. Мне было спокойно среди огромной библиотеки, в комнате, полной стружек. Через несколько лет, я перестал думать о сестре. Возможно ли это? Возможно. Мы забываем - это наше большое счастье.
  
  
* * *
   Нежа во второй раз желала найти помощь в Стране. Она подбиралась к ней медленно, не спеша, с противоположной стороны. Большой живот к концу путешествия сильно мешал, но она упорно шагала вперёд. Маленькая жизнь внутри хотела жить невзирая на все тяготы пути. Её встретили по тому же сценарию. После знакомства - в барак к беженцам. В этот раз она не сопротивлялась и отдалась воле старейшин. В мире больше не оставалось того, что могло её удивить. Лишь самолёты в небе летали чаще обычного.
  
  
  
КОНЕЦ
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"