Аннотация: Англия начала XX века. Портовый грузчик Джим отправляется в Америку в поисках лучшей жизни. Но заурядный рейс на "Феррисе" превращается в кошмар, который Джиму нужно пережить во чтобы то ни стало.
Глава 1
Смена подходила к концу. Джим устало прислонился к высокому ящику. Их здесь было невероятное количество. Ящики и бочки разных размеров громоздились друг на друге, многочисленные ряды превращали грузовой порт в лабиринт, где можно было заблудиться. Джим огляделся - а ведь это его рук дело! Это он и ещё сотни таких же работяг-грузчиков, день за днём возводили этот невероятный "город" на пирсе. Завтра утром подойдёт корабль, и ряды ящиков и бочек начнут исчезать в грузовом трюме. Хорошо, если это будет новенький пароход с крановой балкой. Работа пойдёт куда веселее! Но, скорее всего, громыхнув самодельным привальным брусом, к пирсу причалит очередная ржавая лохань. Она будет нещадно чадить, пока в машинном отделении разводят пары. А пьяный помощник капитана выйдет на бак и начнёт материться, указывая, как следует проводить погрузку.
"Эй, Джим! - позвали его. - Мы с ребятами в трактир. Ты с нами?" Низенький крепыш по кличке Пут был их бригадиром. Он немного картавил, но мало находилось смельчаков, желавших пошутить на сей счёт. Пут слыл прекрасным драчуном, хотя вывести его из душевного равновесия и заставить пустить в ход кулаки казалось невозможным делом. Джим согласно кивнул. Пожалуй, можно пропустить стакан-другой пива.
В трактире было грязно и шумно. Они уселись за свободный столик и принялись громко обсуждать последние портовые слухи.
Ему ответил неодобрительный гул голосов. Джим машинально нащупал оставшиеся в кармане монеты.
- Да брось ты! - горячо возразил кто-то из новеньких. - Сколько портовых шлюх без работы останется! Куда же он их пристроит?
Дружный хохот сотряс спёртый трактирный воздух. Джим улыбнулся, но скорее для виду. Наверняка, Харрис не просто так сказал об этом, и толстяк, как пить дать, знает куда больше, чем рассказывает. Вон и Пут прищурился и теребит в руках бокал. Значит, дела идут паршиво. И Джим может скоро остаться без работы. От этой мысли ему стало не по себе.
- Джимми, ты куда? - окликнул его Пут.
- Пойду, воздухом подышу.
- Я с тобой, подожди!
У самого выхода Джим неловко посторонился официанта и задел чей-то бокал.
- Дьявол! Ты пролил моё пиво! - громыхнуло позади.
Джим повернулся. Из-за стола к нему поднимался какой-то матрос. Он оказался широкоплечим высоким здоровяком. Небритый с маленькими поросячьими глазками - верно, помощник капитана, таких Джим встречал едва ли не каждый день.
- Извини, приятель!
Детина схватил Джима за плечо и хорошенько встряхнул.
- Извини?! Ты, сукин сын, пролил мой последний бокал!
Джим не знал что ответить. Толстые, похожие на сардельки, пальцы матроса больно вцепились в плечо, из его рта отвратно воняло алкоголем, рыбой и дешёвым табаком. Казалось, в этот момент весь трактир смотрит на них. Но на самом деле в общем гомоне вряд ли хоть кто-то обратил на них внимание. Лишь сидевшие за столиком рядом с матросом с холодным любопытством следили за происходящим. Джим оцепенел от страха. Здоровяк своим огромным кулачищем мог одним ударом выбить из него дух. Или попробовать ударить первым? Ноги подкосились.
- Джим, вдарь ему! - послышался позади смешок Пута. - Хватит пялиться, как чайка на моле!
- Давай, я... - проговорил Джим и сглотнул, - давай, я угощу тебя пивом. О"кей? И мы разойдёмся миром?
- Ха! Я тебя запомнил, приятель. Ты должен мне две пинты пива! Не сегодня, потом...Я через два дня вернусь в этот порт, и мы встретимся здесь. А теперь проваливай!
Джим отшатнулся. Поспешил к выходу, стараясь не оглядываться. На улице за дверью трактира Джим остановился и потёр плечо. Интересно, если бы началась заварушка, вступился бы за него Пут? Тот уже догнал Джима.
- Ты видел этого тюленя? - ухмыльнулся он. - Что ему надо было?
- Я разлил его пиво. Теперь я должен ему две пинты. Он сказал, что будет здесь через два дня.
- Ну, раз должен, значит, отдашь. За язык тебя никто не тянул, - рассудил Пут и, легонько хлопнув Джима по спине, добавил: - Но в следующий раз просто врежь ублюдку промеж глаз. И всего делов. Понял?
Джим кивнул.
- Как думаешь, Харрис не врал насчёт порта?
Пут помялся.
- Знаешь, никто на Библии не клялся. Но люди говорят, что порт закроют. Может быть, завтра, а может быть через полгода. Этого никто не знает.
- Пойду я домой, пожалуй, - вздохнул Джим. - Хватит с меня на сегодня. И устал я, как собака.
Джим махнул рукой и зашагал по булыжной мостовой. Всего через пятнадцать минут он был дома. В их каморке пахло рыбой. Рыбой пахло всегда - вездесущий, неистребимый запах, им была пропитана одежда, волосы, постельное бельё, всё вокруг. Не удивительно, если работаешь по десять-двенадцать часов среди ящиков, забитых морепродуктами. Джим опустился на стул и подпёр кулаком голову, разглядывая остатки скудного ужина. После рабочей смены чертовски хотелось есть, голодный дурман и пивной хмель кружил голову. Противное ощущение разбитости и пустоты терзало сильнее, чем физическая усталость.
Его жена Элис стояла у окна и молчала; потом вдруг всхлипнула и спрятала лицо в руки. "Мам?" - донёсся из угла тоненький голос Фрэнка. Сын забросил возню с каким-то деревянным огрызком и поспешил к матери. Джим отрешённо взял газету, пробежал глазами по заголовкам. На втором развороте он нашёл, что искал. "Америка - новая мечта!" - была озаглавлена статья. Джим достал из выдвижного ящичка ножницы и принялся неторопливо вырезать очерченный скромными вензелями текст.
Элис наконец повернулась к Джиму, заговорила быстро, словно боялась произносимых фраз: "Я не могу так больше! Понимаешь? Не могу! Нам нечего есть, не во что одеваться. Мы не заплатили в том месяце за квартиру ни пенни! Храни Господь миссис Бёрнс, она пока не выгнала нас на улицу" Она снова всхлипнула и погладила вцепившегося в её ногу Фрэнка. Джим покусал губу. Что он мог ей сказать? Что скоро обессилит от недоедания и не сможет выйти на работу? Или что вот-вот порт закроют? К горлу подкатил ком. Джим отложил газету.
- Послушай, дорогая...Я понимаю, нам тяжело...
- Невыносимо, Джимми! - поправила его Элис и смахнула слезу со щеки.
Джим встал. Подошёл к Элис, обнял её за вздрагивающие плечи.
- У нас есть единственный шанс.
- О чём ты говоришь?! Какой шанс?!
Фрэнки, которому шёл третий год, вряд ли понимал смысл разговора, но, кажется, уловил общее настроение: он стоял посредине каморки и куксился, сжимая маленькие кулачки. Джим вернулся к столу, отыскал среди обрезков газеты статью.
- Вот наш шанс. Я должен ехать в Америку. Я должен обустроиться там: найти хорошую работу, жильё, а потом вернуться за вами, - Джим говорил тихо, но с таким напором, какой бывает у приливных волн, штурмующих каменные молы. - Я должен сделать это ради тебя...ради Фрэнки, понимаешь?
Элис опустила голову.
- Я этого не вынесу! Как мы будем без тебя?
- Поживёшь пока с моими стариками. Думаю, они не будут возражать. Тем более, им сейчас не помешает уход. Да и за домом следить тяжело.
- Они тоже не богачи, Джим! Почему ты решил, что они будут рады содержать лишние рты?
- Всего месяц! Я копил деньги, чтобы отдать долг мистеру Саймонсу. Этих денег должно хватить и мне, и вам.
Кажется, Элис смирилась.
- А как же мистер Саймонс?
- Я всё отдам ему, когда вернусь за вами, - отмахнулся Джим. - Собирай вещи, Элис. Завтра есть один рейс в Америку. И я должен успеть на него.
Джим старался выглядеть бодро и решительно. Хотя на самом деле кошки скреблись от одной мысли, что придётся покинуть привычные места, покинуть семью, чтобы оказаться чёрт знает где - за тысячу миль в полном одиночестве. Но глядя на влажные, слипшиеся от слёз ресницы Элис, он не мог признаться об этом вслух.
Глава 2
Джим прислушался к корабельному гудку. За семь лет работы портовым грузчиком в родном Портсмуте он научился различать в этих протяжных звуках мельчайшие интонации и обертоны. У небольшого парохода "Феррис", направлявшегося по своему обычному маршруту из Старого Света в далёкую Америку, гудок оказался на удивление низким, с лёгкой хрипотцой. Кровать в каюте была жёсткой и неудобной, впрочем, кровать в их каморке на Хэмбрук-стрит, была едва ли лучше.
Джим заложил руки за голову и принялся разглядывать потолок. Серые доски обшивки были плохо пригнаны, кое-где по дереву неряшливыми зигзагами тянулись трещины, а в углах от постоянной сырости завелась плесень. Одну стену закрывала циновка, сплетённая ещё, наверное, при Георге Третьем, другую Джим завесил газетными вырезками. Над столом висела семейная фотография. С чёрно-белого снимка на Джима смотрел он сам - улыбающийся молодой парень, с небрежно зачёсанной набок чёлкой, в рубахе в крупную клетку. Рядом, прижавшись к его плечу, стояла Элис - худенькая девушка с острым подбородком, таким же острым - как клюв у галки - носиком и маленькими ушками; Элис обнимала малыша Фрэнка. Карапуз примостился между папой и мамой и, довольно улыбаясь, выглядывал из-под наползшей на глаза кепки. Эту фотку Джим сделал перед самым отплытием.
Америка. Рано или поздно, но это должно было случиться. Всё началось через год после свадьбы, когда на свет появился Фрэнки. Джим доходами похвастаться не мог, его родители едва сводили концы с концами, доживая свой век на окраинах Лэндпорта. Элис уже в восемнадцать лет осталась без родных. В Портсмут она переехала незадолго до свадьбы, и помочь ей было решительно некому. Так или иначе, но финансовое положение молодой семьи Тимиди год от года ухудшалось: сначала им пришлось сменить квартиру на тесную каморку, потом продать часть мебели и урезать рацион. Фрэнк между тем рос, и вскоре его уже стало не во что одевать. Неизвестно, кто подкинул Джиму эту идею. Может быть постояльцы трактира, может быть, он сам прочитал о Земле Обетованной в местных газетах. Но с тех самых пор он был буквально одержим мечтой о переезде: вырезал заметки из "Портсмут Дейли", выписывал от руки статьи.
"Феррис" немного накренился, чуть слышно скрипнул шпангоутами. Впереди ещё шесть дней пути, в плавании они находились больше недели, и Джим уже начал скучать по своим родным. "Схожу на свежий воздух, развеюсь!" - решил он. Натянув брюки с ещё сохранившимися пижонскими стрелками и отыскав свежую рубашку, Джим покинул каюту. В половину двенадцатого до полудня на палубе было не многолюдно, солнце пригревало, но воздух, наполненный морской влагой, ещё сохранял утреннюю прохладу. Джим прошёлся вдоль борта до самого носа, там остановился, опершись о деревянный релинг , и глянул вниз, на расходящиеся пенные буруны волн. Интересно, если вдруг он сейчас свесится, перевалится через борт и упадёт в солёную воду - затянет ли его под днище? Тогда он наверняка встретится с винтами "Феррис" и его тело раздерёт на части... Чёрт, что за мысли в его голове?! Джим передёрнул плечами и на всякий случай отодвинулся от ограждения.
Кто-то встал рядом с ним, Джим повернулся и увидел незнакомую девушку примерно его возраста. Она, крепко обхватив поручни, глянула за борт, а потом подняла голову и, прищурившись, оглядела горизонт. Он раньше не встречал её, скорее всего, девушка занимала каюту "люкс" на верхней палубе. Короткие вьющиеся волосы цвета чернослива тускло переливались на солнце, они обрамляли круглое розовощёкое лицо, самой выдающейся частью которого являлся нос. Крупный, точёный, будто из мрамора, кончик его, казалось, задран кверху чересчур сильно, из-за чего, если посмотреть со стороны, нос больше походил на свиной пятачок. Незнакомка глянула на Джима с презрительным любопытством, вскользь; в её изумрудных глазах, жирно подведённых чёрным, промелькнула искра интереса. Джим улыбнулся уголком рта и окинул оценивающим взглядом привлекательные формы девушки, спрятанные под претендующим на моду платьем. Пожалуй, в незнакомке не было ничего лишнего, и если бы ни этот смешной нос, её можно было бы назвать красавицей.
- Вот ты где! - прогремело сзади.
Джим вздрогнул и обернулся.
- Чёрт тебя побери, Грег! Зачем так пугать?
Грегори был первым человеком, с которым Джеймс познакомился на борту "Феррис". Он занимал каюту напротив, и называл себя Боцманом. У этого высокого, сухощавого мужчины с налётом седины на висках всегда имелась в запасе история, которой он спешил поделиться с окружающими. Когда Грегори принимался за рассказ, его округлые, лишённые ресниц глаза становились ещё круглее, и под тёмными кустистыми бровями это выглядело несколько комично, но как-то по-особому трогательно.
- Да якорь мне в задницу! - воскликнул Грег и ухмыльнулся. - Я устал сидеть в этом тесном гробу, который здесь по недоразумению называют каютой!
- Что ж ты не заказал "люкс"? - спросил Джим.
Грег смерил его холодным взглядом.
- Такому морскому волку как я комфорт чужд. Вот однажды на "Вэйвз", когда мы...
Тут Грег одёрнул свой лоснящийся на локтях сюртук и принялся за очередную историю. Джим слушал его рассказ вполуха. Он разглядывал стоявшую чуть поодаль незнакомку. Кто она такая? Зачем плывёт в Америку? Почему она решила покинуть берега Туманного Альбиона и броситься в объятия неизвестности? Судя по её манере держаться, она наверняка была певичкой в каком-нибудь второсортном ресторане - Джим встречал таких, когда иной раз гулял по центру Портсмута.
- Эй, Джим, разрази тебя гром! - окликнул его Боцман и легонько толкнул в плечо. - Ты что, спишь с открытыми глазами?
- Извини, приятель, - сказал Джим и бросил взгляд на раскинувшийся за бортом океан. - Чёрт бы побрал эту качку! До сих пор не могу к ней привыкнуть, я же сухопутная крыса.
Грег ухмыльнулся - это были его слова, сухопутными крысами он крестил всех, кто не совершил по океанам как минимум кругосветного путешествия.
- Ладно, жду тебя вечером в баре, там ты уж от меня не отделаешься!
Баром на "Феррисе" служила небольшая стойка в кают-компании с рядом привинченных к полу крутящихся табуретов. В баре продавалось дешёвое виски и бутылочное пиво. На вкус - так обычная дрянь. Впрочем, Джима и Грегори это ничуть не смущало, тем более каждый пенни был на счету. Боцман поправил сюртук, пригладил редкие кустики волос на голове и, слегка прихрамывая (как сам он говорил, ногу ему повредила акула), направился к корме.
Со стороны камбуза потянуло ароматами готовящейся рыбы. Этот запах снова напомнил Джиму о каморке в Портсмуте. Он закрыл на секунду глаза и ясно представил Элис: она стояла, прижимая к себе Фрэнки, и умоляюще смотрела на него. Джеймс встряхнулся, огляделся. Рядом никого уже не было, и он поспешил покинуть палубу.
Джим устроился с тарелкой в самом углу небольшого помещения кают-компании - здесь можно есть не торопясь, и наблюдать за посетителями: вчера он выяснил, что это было, по крайней мере, забавно. Обитатели корабля приходили сюда и преображались, словно на "Феррисе" существовало два мира: здесь и там. Там они были певичками и танцовщицами, боцманами и грузчиками, а здесь все превращались в посетителей, в людей, которые пришли поесть (или просто поболтать). И блеск в глазах, голодный азарт сменялся одинаковой матовой сытостью по мере того, как пустели тарелки с едой.
Вот за столик возле входа присела незнакомка, которую Джим встретил сегодня на палубе. Она мельком глянула на него и улыбнулась. От её улыбки повеяло таким же холодом, каким был пропитан сырой утренний воздух. Кто-то заслонил Джиму видимость.
- Эй, приятель, это моё место, место! - быстро проговорил невысокий светловолосый паренёк.
Джим посмотрел на соседние столики рядом. Свободно.
- Какие проблемы? Тут полно места!
Паренёк повёл плечами и улыбнулся.
- Да, в общем, да! Без проблем. - Он, однако, уселся прямо напротив Джима, поставив свою тарелку и стакан на край стола. - Просто я привык обедать здесь, так что, если не против, составлю тебе компанию, компанию.
Эта его манера повторять последнее слово показалась Джиму совершенно дурацкой.
- Мартин, - паренёк протянул руку. - Мой имя Мартин. Я тут юнга, юнга.
- Джеймс Тимиди, - он пожал руку и не удержался, чтобы не передразнить: - Я тут пассажир, пассажир.
Мартин не обиделся или не показал вида. Он почесал конопатый нос и принялся за еду. Ловко орудуя ножом, Мартин отделил кусочек сочного бифштекса, повертел его на вилке и отправил в рот. Джим заворожено смотрел, как тонкое острое лезвие врезается в крупные тёмные волокна мяса. Что если он сейчас положит на тарелку свою руку и начнёт с такой же блаженной улыбкой отрезать себе указательный палец? Джим вздрогнул. Что за идиотские мысли приходят ему сегодня?! Уже второй раз, будто шепчет кто-то...
Джим взялся за вилку и решительно прикончил остатки завтрака. Теперь, пожалуй, можно было снова вернуться в каюту.
- Первый раз на борту? - поинтересовался Мартин.
- Да вот. Пришлось.
- А я уже третий год по морям и океанам! Это мой второй рейс на "Феррисе".
"Его бы познакомить с Грегом! - усмехнулся про себя Джим. - Они бы быстро спелись!"
- Рад знакомству, - сказал он вслух и поднялся, - но меня ждёт послеобеденный сон. Приходи сегодня вечером в бар, я угощаю!
Глава 3
Они выпили сначала за знакомство, потом за здравие Мартина, потом за здравие Джима, потом за здравие Грега. Потом пили за успешное завершение плавания. Потом пили ещё за что-то - Джим уже точно не помнил, реальность подёрнулась завесой алкогольного веселья. Тем временем в зале появилась незнакомка. Она села ужинать в компании какого-то джентльмена - средних лет, с высокими залысинами и плотным пивным брюшком. "Это мистер Брукман, - шепнул Джиму юнга, - известный в Портсмуте ювелир. Не слышал, чтобы он был женат!" Джим отвернулся от пары. "Да к чёрту их! - отмахнулся он и кивнул Грегори: - Наливай ещё!"
Очередная порция виски обожгла глотку. Пьяно пошатываясь, Джим вышел из кают-компании на палубу и вцепился во влажный от брызг поручень. Уже темнело; отличная погода, стоявшая весь день к вечеру начала портиться: дул резкий прохладный ветер. "Феррис" раскачивало на волнах, а на горизонте висели тяжёлые сине-белые облака. Из кают-компании на палубу вышла незнакомка, она прошлась и встала рядом у самого ограждения. На ней было вечернее чёрно-розовое платье с откровенным (и таким манящим) вырезом, колье на шее - скорее всего, обычная бижутерия. Джим бросил взгляд на её изящные руки, протянутые к релингу - на безымянном пальце не было кольца.
- Не угадал. "Блэк кэтс" на Сеймур-Клоуз, - отозвалась незнакомка.
От алкоголя мысли в голове мешались в ужасную кашу.
- Я сидел там раз или два. Всегда накурено и отвратительное обслуживание.
- Женатики туда не заглядывают, - усмехнулась незнакомка в ответ. - Тебя я не помню, хотя пела там три года.
Джим не курил. Курил его отец, но однажды очень серьёзно заболел - как сказали врачи: из-за курева - и, глядя на мучения отца, молодой Тимиди зарёкся прикасаться к табаку. От одного воспоминания о тяжёлом никотиновом смраде Джима начало мутить. Рот наполнился горькой слюной.
- И как же зовут восходящую звезду оперной сцены? - спросил Джеймс.
- Милен.
Её голос - бархатисто-низкий, хорошо поставленный, пожалуй, чтобы послушать её, можно было прийти и в "Блэк кэтс".
- Зови меня Джимми, - выдавил он и зажмурился.
Только не сейчас! "Феррис" предательски качнулся, вызвав у Джима жуткий приступ рвоты. Джеймс не выдержал, перегнулся через релинг и блеванул. "Чёрт побери! - подумалось ему между судорожными позывами. - Как всё дерьмово получилось!" Но остановиться уже не мог. Едва он выпрямился, чтобы вдохнуть воздуха, как его схватили и резко бросили вперёд. И если бы не руки, крепко вцепившиеся в релинг, Джим полетел бы за борт.
- Какого дьявола?! - рыкнул он и развернулся.
Перед ним стоял Боцман, на его лице застыла какая-то странная полуулыбка, а в глазах было не больше смысла, чем в паре пустых бокалов. Через мгновение это безумная маска вдруг слетела с лица Грега, и он изумлённо уставился на Джеймса.
- Сукин ты сын! Ты меня чуть к рыбам не отправил!
- Извини, - пробормотал Боцман, - сам не понимаю, нашло что-то!
Из-за его спины показался Мартин.
- Эй, приятель, да ты нажрался! - он повернулся к испуганной Милен. - Простите, мэм, за эту досадную сцену. С позволения, мы проводим нашего друга в каюту...
С этими словами он подхватил шатающегося Джеймса под руку. С другой стороны ему помогал Грегори, и вместе они поплелись на нижнюю палубу. Как Джим оказался в кровати - он уже помнил плохо. Пьяная сонливость нахлынула, словно гигантская морская волна, сил не осталось даже то, чтобы раздеться. Только перед тем, как провалиться в хмельное забытьё, Джеймсу показалось, что темнота каюты внимательно наблюдает за ним.
Просыпаться было тяжело, голова гудела, а язык распух и еле ворочался. С трудом поднявшись, Джим провёл рукой по лицу. То, что ещё вчера утром являлось лёгкой небритостью, сегодня превратилось в колючую неряшливую щетину. По иллюминатору барабанил дождь, спёртый воздух в каюте пропитался кислым запахом перегара. Джим вышел на палубу, чтобы освежить похмельную голову. Дождь оказался несильным; штормило, и "Феррис" шёл, грузно раскачиваясь, как пьяный матрос-забулдыга. На палубе уже стоял Грег, помятый, сонный, он курил, часто затягиваясь.
- Разрази меня гром, - сухо сказал он, помахивая дымившейся сигаретой, - это самый неуютный корабль. Здесь что-то не то. Что-то не так, якорь мне... Слушай, а этот Мартин, - тут Грегори осмотрелся и приблизился к Джиму, - он ещё тот проныра! Он вчера был трезв, как монахиня в Страстную Пятницу!
Джеймс поёжился от пронизывающего ветра и вспомнил собственные навязчивые мысли. Да, тут определённо что-то не так, но он списывал это на непривычную обстановку. Что до Мартина, то Джиму было плевать на него, сейчас его больше волновала собственная головная боль.
- Не...не знаю. Я почти ничего не помню из вчерашнего вечера.
- Кстати! - Грег криво улыбнулся. - Тут одна дама тебя разыскивала! Похоже, после недавних приключений, ты приобрёл поклонницу!
Боцман щелчком выкинул окурок за борт, подмигнул Джиму и, бормоча под нос проклятия в адрес дрянной погоды, удалился. Вот так раз! Джим начал смутно вспоминать вечерний разговор с... Как её звали? Мелиса, Элен? Милен! Чёрт, какой же он болван! К головной боли добавилось ощущение неловкости и смутного беспокойства: вчера он предстал перед дамой в самом свинском виде, какой только можно было вообразить! И самое ужасное, что уже ничего не исправить! Если он только встретит её, то обязательно извинится. В тяжких раздумьях Джим добрался до кают-компании.
Милен сидела одна на своём привычном месте возле входа. Джеймс сделал два шага к её столику, а потом ноги сами повели его прочь, в угол, из которого он любил наблюдать. Всё внутри клокотало от досады на самого себя, от решимости, охватившей его перед входом, не осталось и следа. Джим сел на край стула и уставился перед собой, делая вид, что не замечает ничего вокруг.
- Доброе утро, - раздался над ухом голос Милен. - Правда, подозреваю, что для вас, Джимми, оно не самое доброе.
- Да уж... - Джиму показалось, что он блеет как испуганная овечка. Он встряхнулся и быстро проговорил: - Я как раз хотел попросить прощения за вчерашний вечер!
Милен улыбнулась и кивнула головой.
- Принимается. Впрочем, я к такому привыкла. За три года в "Блэк кэтс" чего только не насмотрелась. Здесь свободно?
Милен достала из портсигара длинную дамскую сигарету, закурила. Они сидели какое-то время молча. В кают-компании тем временем царило оживление: приходили и уходили пассажиры. Один раз на пороге появился упитанный мужчина с богатыми усами, в белом колпаке и фартуке; он озабоченно окинул взглядом кают-компанию и быстро удалился на камбуз.
- Здесь не самое удобное место для болтовни, не правда ли? - нарушила, наконец, молчание Милен.
- На этом корабле едва ли найдётся хоть одно уютное место.
Джиму чудилось, что все посетители смотрят сейчас на них. А невидимый Мартин шепчет кому-нибудь на ухо: "Это Джеймс Тимиди - обычный портовый грузчик! Слышал, что он женат!"
- Я знаю одно место, - снова улыбнулась Милен, элегантным движением стряхнула пепел, погасила сигарету. - Вечером жду вас: верхняя палуба, вторая дверь справа от входа.
Она встала. Сегодня на Милен было обычное платье в светлый горошек, с вязанной шерстяной накидкой, заколотой крупной брошью под цвет глаз, и даже в таком простом наряде она умудрялась сохранять грацию и социальные претензии. Быстро простившись, Милен покинула кают-компанию. Джим сидел, не в силах решиться на какое-либо действие. Похмелье сменилось смятением, растерянностью. Всё как-то неправильно: новая жизнь вцепилась в Тимиди мёртвой хваткой, не успев толком начаться, она тащила его против воли по своей неведомой дороге. И верной ли она была? Его размышления прервал Мартин (неужели он и вправду подглядывал за ними?!). Юнга подсел к Джеймсу.
- Привет. Как ты после вчерашнего?
- Дерьмово, - честно признался Джим. - А тебя, как я посмотрю, минула чаша сия?
Мартин пригладил мокрые светлые волосы и пожал плечами.
- Не мог же я надраться за твой счет на первой же дружеской вечеринке...
Его прервал шум в камбузе. Оттуда в кают-компанию выскочил усатый толстяк, он ругался с кем-то на своём языке. Джеймс и Мартин переглянулись.
- Что случилось? - спросил Джим.
- Как я слышал, - ответил юнга после паузы, - ночью сломалась одна холодильная установка. И никто этого не заметил, так что часть наших продуктовых запасов испортилась. Впрочем, не удивительно - на камбузе любят приложиться к спиртному. Уж не знаю, насколько всё серьёзно, но, судя по крикам этого мистера, дела обстоят не лучшим образом, не лучшим.
Джиму показалось, что Мартин что-то недоговаривает. Юнга почесал нос, нахмурился - было заметно, что ему не по себе.
- Чёрт побери! - Джимми хмыкнул. - Надеюсь, от голода мы не умрём!
- Не умрём, умрём - эхом откликнулся Мартин и улыбнулся.
Его улыбка напомнила Джеймсу выражение лица Грега, когда тот чуть не выкинул его за борт. По спине пробежал противный холодок. Джим решил выпытать у Мартина причины его беспокойства, но тот поспешил удалиться, сославшись на неотложные дела. Джим снова остался один, он заказал себе обед раньше обычного. На всякий случай.
Поев без аппетита, Джеймс вернулся в каюту, прибрал раскиданные вещи и улёгся на кровать. Нужно было собраться с мыслями...Как там его родные? До Англии тысячи миль, до побережья Америки немногим меньше... "Феррис" качался на волнах, убаюкивая, нагоняя дрёму. Тени, притаившиеся в углах, колыхались в такт движениям корабля, иногда казалось, что они вот-вот сорвутся со своих мест, побегут по стенам и потолку будто живые. Джим закрыл глаза и почти сразу представил себе Милен. Конечно эта певичка ведёт себя вызывающе, хотя в привлекательности ей, пожалуй, не откажешь. А какие у неё соблазнительные ямочки на аккуратных плечиках, какие манящие округлости грудей! А изгибы талии? Джим одёрнул себя. У Элис тоже отличная фигура! Может быть она немного худа, но если бы она могла нормально питаться...И носик у неё такой милый, не какой-то там вздорный пятачок! Он улыбнулся, ощутив лёгкий прилив возбуждения. Да у него просто уже давно не было женщины! Вот и лезет в голову всякое...Эх, как там Фрэнки...
Джим сел и потёр глаза. Кажется, он заснул совсем недавно, но в каюте уже основательно стемнело. Странно, что Грегори не разбудил его, а ведь он наверняка был бы не прочь после обеда размяться партией в покер. Тем более разбушевавшийся дождь вряд ли располагал к прогулкам по палубе. Джим зажёг свет. В эту секунду он уговаривал себя подняться на верхнюю палубу, постучаться во вторую дверь справа от входа. Всё так просто! Он зайдёт, чтобы поболтать о всякой чепухе, в конце концов, ему чертовски хотелось узнать: почему Милен отважилась на это путешествие. Решено! Он тщательно вымылся, побрился и, переодевшись в свежее, вышел из каюты.
Джим быстро поднялся по лестнице и остановился в коридоре верхней палубы. Тихо, пустынно. Ждёт ли она его? Какой вздор! Он повернул было назад, но потом, потоптавшись на ступеньке, вернулся в коридор.
Глава 4
В каюте Милен было действительно уютно. И не только из-за цены на билет - на "Феррисе" люкс отличался от обычных кают разве что размерами да расположением - здесь царила какая-то особая атмосфера благости, спокойствия. В воздухе витал лёгкий запах дорогого табака, разбавленный тонким ароматом духов; светлая сатиновая драпировка закрывала обшивку стен, вместо иллюминатора в каюте имелось окно, завешанное кружевной занавеской. Рядом с окном стоял деревянный стол под бежевой скатертью, на столе воцарилась огромная ваза с фруктами. У противоположной стены располагалась широкая кровать с массивными резными спинками, у изголовья - чёрное лакированное трюмо.
Милен пригласила Джеймса за стол, достала пару бокалов.
- Скотч, бренди? Или предпочитаете виски?
Джим пожал плечами.
- На ваш вкус.
Она подошла к бару. Разрез на её вишнёвом длиннополом платье кокетливо оголял спину и доходил почти до самого пояса, шелковистая ткань огибала плавные линии бёдер, плотно обхватывала ягодицы и сбегала вниз, переливаясь в ярком электрическом свете. Джим, кажется, перестал дышать, восхищаясь красотой и изяществом Милен. Сердце ухнуло, когда она повернулась к нему с бутылкой в руках и, улыбнувшись, смахнула упавшую на лоб прядь волос.
- Думаю, будет неплохо, если мы перейдём на "ты". Официоз меня утомляет, к тому же... - тут Милен подсела к столу и принялась разливать "Джонни Уокера", - мы как будто уже знакомы.
- Без проблем! - охотно согласился Джим. - Предлагаю выпить за знакомство.
Бокалы издали мелодичный звон. Виски, как и сама Милен, оказался восхитительным - ничего лучше Джим в своей жизни не пробовал. Жгучий напиток распалил его любопытство, наконец, он решился на вопрос.
- Почему ты покинула Англию?
Милен сделала глоток, тряхнула головой.
- Я родом из Лондона. Мои родители были людьми состоятельными, у отца имелась своя фабрика. Он буквально болел ею, она составляла смысл его жизни. Ну и доход фабрика, конечно же, приносила, так что в нашей семье всего имелось в достатке. Единственное, чего не хватало - это наследника. Я оказалась единственным ребёнком, что отца всегда раздражало. И чем старше он становился, тем сильнее было его раздражение. Настолько, что однажды моя мать - она француженка - не выдержала постоянных нападок, бросила его и вернулась на родину, в Париж, - Милен задумчиво поболтала виски в бокале, глянула в окно и, вздохнув, продолжила: - Отец не пережил разлуку - всё-таки он любил её. Три года назад он умер. В наследство мне досталось большое имение в окрестностях столицы, но жить я там не смогла - в доме всё напоминало мне о родителях, о моей безмятежной юности. В ту пору я занималась музыкой и пением у лучших репетиров Лондона. Тогда я даже понятия не имела, как это может пригодиться в моей будущей жизни!
Милен усмехнулась. Тут "Феррис" резко накренился, отчего открылась одна из дверец настенного шкафа, но корабль быстро выправился - видимо шторм разыгрался не на шутку, и дверца закрылась со стуком.
Милен продолжила:
- Я продала имение, села на первый попавшийся поезд и поехала, куда глаза глядят. Честно говоря, тогда я плохо соображала, что делаю: сняла в Портсмуте квартиру, и какое-то время бездельничала. Потом устроилась в "Блэк кэтс" петь по выходным. А недавно, месяц тому назад, вдруг поняла, что мне не место в Старом Свете. Рейс в Америку оказался таким же внезапным порывом, как и всё, что я делала до этого.
Джеймс допил свой виски. Что он мог рассказать ей о своей жизни? Сын лавочника Фреда и швеи Элизабет Тимиди. Школу он бросил, недоучившись всего один год. Чудом не попал на фронт ещё бушевавшей в Европе войны, какое-то время маялся без дела, пока не устроился грузчиком в порт. Но Милен, кажется, уловила ход его мыслей и не требовала от Джима исповеди. Она встала, прошлась по каюте. Потом взяла бутылку и плеснула ещё немного виски в бокалы. Джеймс украдкой разглядывал декольте её облегающего платья, разрез спереди был почти таким же глубоким, как и на спине. Широкие лямки опускались с плеч и соединялись на животе, даже для вечернего платья оно казалось чересчур откровенным: на Милен не было ни лифа, ни корсета и под тонкой тканью рельефно проступала грудь.
- Предлагаю выпить за наше будущее, - проговорил Джеймс и поднялся. - За новую жизнь, которой мы, чёрт возьми, достойны!
Милен приблизилась к нему, и Джим ощутил восхитительный запах её тела, он кружил голову сильнее любого алкоголя, лишал разума. В её зелёных глазах горел озорной огонёк, от которого бросало в жар, сжимало сердце. Для Джима уже не существовало ничего вокруг кроме этих влекущих глаз, широко распахнутых с длинными чёрными ресницами. Милен была совсем близко, она сплела руки за его шеей и томно вздохнула, чуть приоткрыв влажные губы. Тук-тук. Тук-тук. Стучала дверца шкафа. Тук-тук. Тук-тук. Стучало в висках Джеймса. Тук-Тук. Отзывалось где-то в глубине корабля - какой-то странный звук, он едва слышался, но источник будто бы находился совсем рядом. За окном полыхнула молния, глухо зарокотал гром. Джим сжал Милен в крепких объятиях. Она впилась в его губы поцелуем, от которого захватило дух; это было похоже на взорвавшийся вулкан. Джима окатило волной горячего возбуждения.
Шторм, бушевавший за бортом, казалось, поселился внутри него, буря застилала взор, рвала мысли в пенные клочья. Джим легко скинул лямки платья с плеч Милен. Она прикрыла глаза и позволила обнажить себя. Кокетливо поведя плечами, Милен освободила руки от ткани, её пальчики принялись торопливо расстёгивать пуговицы на его рубахе. "А ведь рубашку гладила Элис! - вдруг подумалось Джиму, он замер на секунду. - Вот чёрт, что я делаю?!" Жаркий поцелуй вновь окунул его с головой в кипевший океан страсти, она тесно прижалась к нему, задрожала, забираясь руками под рубаху, тёплые ладони гладили торс, спину и крепкие бицепсы. А он продолжил стаскивать платье с широких бёдер Милен, наслаждаясь прикосновениями обнажённого тела, такого горячего и трепещущего.
Они легли на кровать; Джим ласкал её коричневые налившиеся твёрдостью соски, целовал животик с впадинкой аккуратного пупка и волнительным бугорком внизу, он изголодался по плотской любви и жаждал насладиться Милен, выпить полностью, без остатка, как дорогое виски. Она вздыхала и вздрагивала, призывно покачиваясь - она была готова принять его.
Внезапно за стенкой в соседней каюте что-то грохнуло. Послышался ужасный, душераздирающий крик. Глухой удар. Тишина. Джеймс вскочил и остановился у кровати, прислушиваясь. Но больше ничего, кроме яростного шума волн и дождя, прерываемого редкими громовыми раскатами, слышно не было. Тогда он оделся, застегнулся наспех и вышел в коридор. Открылась дверь каюты напротив, и оттуда выглянул невысокий пожилой джентльмен в пенсне.
- Вы слышали что-нибудь? - поинтересовался он. - Мне почудилось, что кто-то кричал?
- Я был... - начал Джим, но потом осёкся, - я проходил мимо и услышал какой-то шум и крики. По-моему, вот отсюда!
Он показал на каюту соседа Милен. В коридоре появились ещё двое мужчин и женщина - все они тревожно переглядывались и спрашивали, в чём дело. Один из них громко постучал в запертую дверь и позвал:
- Мистер Брукман! Эй! Что с вами?
Ему никто не ответил. Между тем любопытствующих в коридоре прибывало.
- Нужно послать за капитаном! - крикнул кто-то в дальнем конце коридора. - И за доктором!
Пожилой джентльмен, который первым встретился Джиму, поправил пенсне.
- Я доктор. Думаю, нужно ломать дверь! Может быть, мистеру Брукману плохо... - он окинул Тимиди оценивающим взглядом и сказал: - Вы, молодой человек, думаю, справитесь.
Джим примерился к двери, пожалуй, он сможет вышибить её - годы тяжёлой физической работы в порту сделали его сильным и выносливым.
- Может, подождём капитана? - спросил он.
- Может, пока мы будем ждать, - сердито проговорил доктор и гневно сверкнул пенсне, - мистер Брукман отдаст богу душу?
На лестнице послышался шум. "Дьявол вас всех разбери! - донеслось оттуда. - У меня на мостике дел по горло!" В коридоре появился бородатый крепыш с густой копной рыжих волос; говорил он быстро с заметным ирландским акцентом.
- Что тут у вас? По какому поводу собрание?
- Из этой каюты доносились крики, - пояснил доктор. - И теперь никто не открывает дверь, боюсь, что-то случилось с пассажиром.
- Тысяча рифов! - рыкнул капитан. - И для этого надо было звать меня?! - он повернулся к Джиму. - Что стоишь?! Ломай!
Дверь поддалась не сразу. После третьего сильного удара ногой, замок не выдержал. Джим хотел было посторониться, но напиравшие сзади люди заставили его первым войти в каюту. Мистер Брукман лежал на спине возле стены, его мертвенно-бледное лицо было вытянуто, а рот перекосило в немом крике. Такой жуткой картины Джеймс отродясь не видывал. От страха голова опустела, невидимая хватка стянула грудь, сдавила горло, мешая дышать. Вошедший следом доктор, а за ним и капитан тоже прибывали в замешательстве.
- Господи Иисусе, - прохрипел капитан и быстро перекрестился. - Что это с ним, док?
Тот покачал головой.
- Первый раз такое вижу, - он присел к лежащему, пощупал пульс, потом провёл руками по лицу, опуская веки, и со вздохом заключил: - Он мёртв.
Шепоток, словно ветер, игравший осенней листвой, пролетел по толпившимся в коридоре.
- Накройте его чем-нибудь, - проговорил капитан, потом крикнул за дверь: - Стэнли! Где ты, бушприт тебе в задницу?! Вы починили холодильник?
На пороге появился Стэнли - высокий, широкоплечий матрос. Он покосился на мертвеца и доложил:
- Да, кэп, он работает.
- Отнесёте тело в холодильник. Продуктов там всё равно уже нет. На Большой Земле разберутся: что к чему.
Стэнли оглянулся на притихших зевак.
- Поможет кто-нибудь? - спросил он без особой надежды, потом обратился к Джиму: - Давай, приятель, не дрейфь. Я смотрю, ты парень крепкий - здесь недалеко нести - а то эти корабельные крысы уже в штаны наваляли от страха!
Заслужить очередной позорное звание Джиму не хотелось, хотя при одном виде лица мёртвого мистера Брукмана его подташнивало. Джим потоптался в нерешительности, но всё же встал у ног покойного. Теперь тело было полностью закрыто тонким постельным покрывалом. Стэнли подхватил мертвеца подмышки, а Джеймс взялся за лодыжки. За семь лет всякие грузы приходилось таскать, но такой ему предстояло нести впервые. "Дорогу! Расступитесь! - кричал капитан, расталкивая людей. - Всё, представление окончено!" Они спустились по лестнице, прошли кают-компанию, миновали камбуз и оказались перед закрытой дверью холодильного отсека. "Тяжёлый, сукин сын!" - ругнулся Стэн и кивнул головой. - Подожди, я открою". Джиму не терпелось завершить неприятную процедуру, видимо, всё было написано на его лице; матрос, поворачивая блестящую круглую ручку, усмехнулся:
- Да ты жмуриков не бойся! Живых боятся надо... А это... Ну, представь, что это рождественский шоколадный заяц!
Джеймс улыбнулся, но вышло это как-то неубедительно. Конечно же, большой шоколадный заяц. Тогда его можно было бы съесть за праздничным столом. Начать обгладывать с головы, высосать джемовые мозги. Потом подцепить вилкой выпученные зефирные глаза, вырвать карамельный язык.
- Пацан! Что с тобой?!
Окрик Стэнли вывел Джима из оцепенения. Дьявольщина какая-то! Он мог бы поклясться, что это не его мысли, будто кто-то другой поселился в голове и думал за него. Джеймс встряхнулся, постарался прогнать назойливый голос.
- Да, всё в порядке, давай поскорее занесём тело.
Кряхтя и чертыхаясь, они затащили труп в маленькое помещение холодильной камеры. Джим решил не дожидаться, пока Стэн запрёт дверь, и поспешил к себе в каюту. Путь его лежал через камбуз, здесь Джимми чуть не налетел на суетившихся работников, один из них повернулся к нему. От камбузника разило спиртным, но впалые глаза при этом оказались ясными; что-то пряталось в них, что-то, чему Джим не сразу смог подобрать нужного слова. Худосочный мужчина быстро заговорил на своём языке, тыча пальцем в заляпанный плакат на стене. "Мы есть то, что мы едим. Гиппократ" - было крупно написано там большими печатными буквами. Чуть ниже надпись гласила, что вход на камбуз без халата запрещён. Джим негромко чертыхнулся и поспешно ретировался.
Вот и его каюта. Он устало опустился на кровать. Вечер оказался безнадёжно испорчен, радовало только то, что шторм наконец-то поутих. Тук-тук. Стучали в иллюминатор редкие капли брызг и дождя. Джим вдруг сообразил - что же он увидел в глазах того работника, которого чуть не сбил с ног на камбузе. Безумие.
Глава 5
Джеймс встал рано, долго ворочался. В мыслях воцарился жуткий хаос, а в животе - пустота. Вчера вечером он пропустил ужин. Джим встал, размялся немного. Сполоснув лицо холодной водой, он почувствовал себя значительно лучше. Можно было и позавтракать.
Людей в кают-компании в ранний час оказалось немного: трое незнакомых джентльмена за столиком что-то тихо обсуждали, да одинокий матрос за барной стойкой пил пиво. Завтрак оказался скуден, и Джим припомнил слова Мартина об испортившихся припасах. Быстро покончив с тостами и чаем, он решил прогуляться по палубе.
Погода в этих широтах поразила Джеймса своим непостоянством: утро выдалось душным, в тяжёлом влажном воздухе ощущалось грозовое напряжение. Солнце, только показавшееся из-за горизонта, едва пробивалось сквозь низкие кучевые облака. Побродив среди такелажа и бочек, затянутых сетью, Джеймс наткнулся на Грегори. Боцман был небрит, с синяками под заспанными глазами. Он мял в руках окурок и иногда оглядывался по сторонам.
- Я уж жду не дождусь, когда мы сойдём на берег! - воскликнул он вместо приветствия.
- Куда ты пропал-то? - удивился Джим.
- Представляешь, - Грег говорил, будто не слышал его, - на берегу нас ждут женщины и отличная выпивка! Мы предадимся веселью, разрази меня гром! Я обойду все пабы на побережье и... ты со мной, Джимми?
Джеймс растерялся. С чего это старого морского волка вдруг потянуло на берег?!
- Что с тобой, чёрт тебя подери?!
Грег сделал большие глаза.
- Не поминай чёрта, слышишь?! - сорвался он на крик, потом одёрнулся. - Извини, приятель. Я побывал во всяких злачных местах, но такое встречаю впервые...Якорь мне в задницу, если я ещё раз взойду на этот корабль!
Джим начинал сердиться, он схватил Боцмана за локоть.
- Можешь мне объяснить, что происходит?!
Грегори дёрнулся, вырываясь, и сник. "После обеда приходи ко мне..." - тихо проговорил он и, резко развернувшись, скрылся за бочками. Хорошее настроение, которое только начало возвращаться к Джиму, испарилось, как вода с раскалённой сковородки. Он сплюнул в сердцах и отправился гулять вдоль борта; Джим разглядывал огненно рыжий горизонт, наблюдал за большими бесформенными облаками и пенными бурунами, сверкавшими под редкими лучами солнца - это помогало хоть как-то унять раздражение. На носу он повстречал капитана, который внимательно вглядывался в едва заметную тёмно-синюю полоску на небе прямо по курсу. Он узнал Джеймса.
- А, это ты. Как жизнь?
- Так себе, кэп, - буркнул он. - Похоже, моё настроение сроднилось с местной погодой. А она тут чер...э-э-э...ужасно капризная!
- Это точно, - капитан махнул рукой в сторону горизонта. - Видишь? Боюсь, шторм, что мы прошли до этого, окажется пустяковой забавой. Не хочу тебя пугать - хоть ты парень и не из робких, - тут он подмигнул Джиму и ободряюще улыбнулся, - вечером рекомендую оставаться в своей каюте. Все испытания ещё впереди!
Джим поблагодарил за предупреждение. Час от часу не легче: сейчас ему как никогда хотелось взбодрить себя, и против своего обыкновения, он направился в бар. Кают-компания полнилась пассажирами, за стойкой нашлось свободное местечко в самом углу, откуда, однако, зал хорошо просматривался. После двух стопок виски Джим почувствовал себя веселее, пусть он ещё не вернулся в прежнее расположение духа, но теперь уж точно избавился от уныния.
В кают-компанию зашла Милен. Её сопровождал какой-то мужчина, кажется, Джим видел его вчера в коридоре верхней палубы. Она заметила его: бросила взгляд мимоходом, равнодушно, будто никогда и не знала никакого Джеймса Тимиди. Какой же он был идиот! Как мог позволить так оболванить себя?! Джим проводил глазами пару: на нём - строгий костюм, на ней - очередное платье: чёрное, свободное, с длинной плиссированной юбкой и воланами по бокам. Макияж, завитые волосы, наряды, бижутерия, весь это внешний шарм Милен вдруг напомнил Джиму занавески в её каюте: красивые полупрозрачные кружева - они прикрывали поцарапанное, мутное стекло в раме с потрескавшейся краской. Шарм-ширма. Скрывавшее легкомысленное, ветреное создание. А, впрочем, какая разница?! Джеймс досадовал только об одном: что так легко сдался. Мог бы он в другое время, в другом месте променять эту профурсетку на свою Элис?! Ни за что!
Его размышления прервали урчания в животе. После такого завтрака голод вернулся очень быстро, и хотя до обеда оставалось ещё около часа, Джим решил не ждать. К его удивлению на обед предлагали только овощи в разных видах, повар-итальянец что-то пытался объяснить на ломаном английском даме в возрасте, но та даже не желала его слушать, громко требуя порцию мясного рагу. "Похоже, нас ждут проблемы с едой! - подумал Джим. - Хорошо ещё, что до берега осталось немного, похоже, по прибытии придётся хорошенько подкрепиться!" Три дня на голодном пайке не пугали его - он итак жил впроголодь последние полгода. Только здесь, на корабле, Джеймс позволил себе расслабиться и ел вволю. До сегодняшнего дня.
Пообедав на этот раз более чем скромно, он вернулся на палубу и сразу же вышел на бак. Маленькая синяя полоска превратилась в грозовой фронт, захвативший половину неба. Плотные иссиня-чёрные тучи, казалось, опустились до самой воды, то тут, то там сверкали разряды молний. Выглядело это пугающе, можно было подумать, что там начинался совершенно другой мир, лишённый света, состоящий только из водяных столбов дождя и ярких всполохов.
Джим спустился на нижнюю палубу, остановился напротив каюты Грега. Сейчас он распахнёт дверь и увидит Боцмана, распластанного на полу, с лицом, вытянутым в нечеловеческом испуге, поседевшего и мертвенно-бледного. Нет! Не может этого быть! Джеймс постучал. Грегори открыл почти без промедления, в его болезненно красных глазах вдруг мелькнул страх. Он таращился на Джима несколько секунд, потом зажмурился и, коротко кивнув, пустил его в каюту. Тут царил беспорядок, достойный самого заядлого холостяка: повсюду валялись пустые бутылки, окурки и порванные в клочья газеты. Тяжёлое амбре от грязной одежды, пота и уксуса не оставляло сомнений в разнузданном пьянстве хозяина каюты. Боцман одним движением скинул со стола обрывки, жестянки, поднял и пододвинул Джиму стул, а сам уселся на кровать и пригладил пятернёй всклокоченные волосы.
- Рассказывай, - потребовал Джеймс.
- Я боюсь, - пробормотал Грег, глядя прямо перед собой, - мне всё время мерещится какая-то дрянь! - Тут он потянулся к прикроватной тумбочке, извлёк оттуда початую бутылку джина и хлебнул из горла. - Только не подумай, что я спятил! До того, как я оказался на "Феррисе", ничего такого со мной не было!
- Ты принимаешь что-нибудь? Мои портовые приятели рассказывали, что, например, от опийного жевательного табака могут иногда появляться разные видения...
Грег резко подался вперёд.
- Нет! - прервал он Джима. - Только то, что есть в баре. Если бы с этим пойлом что-то было не так, думаю, страдал бы не только я, - Грегори пожевал губы. - Якорь мне в зад! Иногда я вижу людей без руки или ноги, при этом они ходят и разговаривают, как ни в чём ни бывало, а в это время у них из разорванных культей брызжет кровища. Или у иного джентльмена во время обеда может упасть в тарелку глаз, а он продолжает обедать и съедает его! Понимаешь?! Разрази меня гром, он жрёт собственный грёбаный глаз, как кусок пирога! Я не могу так больше... - Боцман сделал ещё один большой глоток. - Я не выхожу из каюты, чтобы не видеть этой бесовщины! Но и тут мне нет покоя, будто кто-то наблюдает за мной, следит неотрывно...
Джима прошиб холодный пот. В другой раз он решил бы, что его приятель просто свихнулся, но было в его словах что-то, что ощущал и он сам. И чужие мысли в голове, и тревожные тени в углах каюты, и безумный взгляд камбузника. Боцман вдруг встал, прошёлся до иллюминатора, пнул попавшую под ногу пустую бутылку.
- Я думаю, нам надо отвлечься, - предложил Джеймс, выгребая из-под груды мусора колоду карт. - Партию в покер? Пока не начался шторм.
- Шторм? - Грег обернулся и приподнял брови. - А разве он не прошёл?
Джим рассказал ему о своей встрече с капитаном и грозовой туче.
Джеймс знал цену силе. И он с трепетным ужасом преклонялся перед чудовищной мощью, обрушившейся на "Феррис". Всё скрипело, трещало и ходило ходуном. Джима кидало от стены к стене, что он не успел убрать в ящики или надёжно закрепить, летало вместе с ним. Несколько раз корабль сильно кренился, в такие мгновения Джим думал, что теперь уж они непременно пойдут ко дну. Порой Джиму казалось, что "Феррис" - живое существо, которое отчаянно борется за свою жизнь и не желает тонуть. А в его брюхе сидят крошечные человечки, такие жалкие и беспомощные по сравнению с захватившей их стихией.
Джим не представлял, сколько времени прошло с начала шторма, но по его ощущениям природная вакханалия продолжалась всю ночь. К утру, когда стихли последние громовые раскаты, и волны перестали швырять "Феррис" словно щепку, Джеймс совершенно обессилел. Качка, рёв и грохот вымотали его, и сейчас хотелось только одного - поспать. В каюту постучали, и голос за дверью громко объявил, что капитан срочно созывает всех пассажиров в кают-компанию.
В коридоре Джим столкнулся с осунувшимся и всклокоченным Грегом. Они проследовали вместе с остальными к месту сбора, ни проронив по дороге ни слова. В кают-компании собралось уже прилично народу: тут были и знакомые - завсегдатаи бара, любители прогулок по палубе, но других Джим узнавал с трудом - в основном обитатели "люксов" и пассажиры, плохо переносившие плавание. Такие предпочитали всё время проводить в каюте. Пришедших переписывали поимённо, сверяли с журналами.
Милен он заметил сразу же - она была бледна, обнимала себя; лишённые косметики губы - когда Милен нервно поджимала их - превращались в тонкую розовую полоску, что в сочетании с её носом выглядело отталкивающе. Пассажиры прибывали, кают-компания уже не вмещала всех, кто-то остался стоять в проходах и возле двери. Оживление возле бара сменилось тихим ропотом собравшихся людей. В кают-компании появился капитан. "Леди и джентльмены! - зазвучал его громкий голос. - Нам посчастливилось пережить один из самых сильных штормов! И судя по всему, мы легко отделались. Синяки, ссадины и разбитую посуду я в расчёт не беру. По этому поводу сегодня в обед всем будут розданы бутылки отличного виски из личных капитанских запасов... - его слова потонули в одобрительном гуле и аплодисментах, капитан продолжил, дождавшись тишины: - А вечером наш шеф-повар угостит всех порцией мясного!"
Обладатель шикарных усов, примятого поварского колпака и сероватого с потёками передника, стоял рядом. Шеф-повар улыбнулся. Это была странная улыбка обречённого, вымученная, вынужденная, словно жест вежливости перед тем, как взойти на эшафот. Однако никто не обращал на это внимания, кажется, собравшиеся пребывали в лёгкой эйфории. Джеймс вздрогнул. Этот блеск в глазах он уже видел. Итальянец заметил взгляд Джима, нахмурился и поспешно скрылся за дверью камбуза.
До полудня Джим спал как убитый. Поднявшись к обеду в кают-компанию, он получил обещанную бутылку от капитана, и хотя зверский аппетит не могли унять пара сэндвичей, тревоги и дурные мысли, наконец, стали покидать его. Он вальяжно развалился на стуле и прикрыл глаза. Чертовски хорошо!
- Вижу, ты один? - раздался знакомый бархатистый голос, принадлежавший без сомнения Милен. - Я присяду.
Джеймс выпрямился, насторожился. Перед ним снова предстала та самая, прятавшаяся за ширмой, хотя теперь Милен выглядела не так шикарно.
- У тебя в списке кончились достойные джентльмены, которые могут угостить тебя какой-нибудь изысканной ерундой?
- Ах, ты про вчерашнюю встречу, - Милен пожала плечами, - это была всего лишь приятная беседа. Он сам пригласил меня, с моей стороны было бы невежливо отказывать. Между нами ничего не было, уверяю тебя.
Она оправдывалась! Джим не мог поверить своим ушам.
- Очень рад, - буркнул он, не найдя, что ответить.
- Продолжим беседу у меня? Не могу, когда на меня пялятся.
Ха! Джеймс с трудом подавил смешок, изобразив подобие учтивой улыбки. Интересно, что будет дальше? Осторожность уступило место любопытству.
- Пойдём, - он коротко кивнул, поднимаясь.
Обстановка в её каюте изменилась: стол был пуст, отсутствовало трюмо, и кровать располагалась теперь у противоположной стенки. Они уселись на стулья возле окна.