Аннотация: Вольное продолжение литературной серии классика российской фантастики Василия Звягинцева.
Крым - Звягинцев
Турецкая Республика, Константинополь,
рейд югороссийской военно-морской базы "Нахимов",
лайнер "Валгалла", 15 октября 1924 г.
В последний момент всё переменилось. Из Москвы вышел на связь Левашов и предупредив, что у него серьёзный разговор к Шульгину, попросил в течении двух часов подождать его.
Шульгин, недовольный изменениями в планах (задержкой), вычурно выругался - досоветский русский язык был в этом отношении гораздо богаче и принял (озвучил) своё решение:
--
Как это всё некстати... Ну, да, ладно, Михаил Фёдорович, я задержусь, а Вы отправляйтесь и начинайте подготовительный этап операции без меня. Хорошо?
Басманов невозмутимо кивнул. Волноваться было не из-за чего - операцию готовили месяц и к участию в ней были привлечены лучшие из полевых агентов Андреевского братства. Но Шульгин заметно нервничал. Интуиция этого человека часто поражала Басманова - опасность или появление непредвиденных проблем Шульгин предчувствовал за много ходов вперёд. Нервозность одного из вождей братства смутила Басманова, но он постарался успокоить своего куратора:
--
Александр Иванович, всё будет хорошо. Без Вас операцию начнём только в крайнем случае.
Шульгин ободряюще улыбнулся и хлопнул генерала по плечу.
--
Отлично. Я отдам Вам гомеостат, - с этими словами Шульгин снял браслет с руки и передал его Басманову: - и руководите операцией сами. Если я не успею к назначенному сроку - начинайте действовать без меня.
Соратники пожали друг другу руки. Несмотря на бодрое лицо Шульгина, Басманов чувствовал, что его что-то гнетёт. Он взглянул ему в глаза и увидел в них смертную тоску. Басманову приходилось видеть такой взгляд на фронте у людей, которые знали, что больше никогда не увидят своего собеседника.
Из всех вождей братства Шульгин нравился Басманову больше всего. Александр Иванович выделялся из них простотой в общении, умением находить общий язык с разными людьми, доходчивостью своих объяснений, способностью, что называется "зажечь" людей - то есть всем тем, что ценят подчинённые в настоящих отцах-командирах. По идее, из пришельцев по своему духу именно Берестин должен был быть ближе всех к Басманову - всё-таки они оба были кадровыми офицерами, но получалось наоборот - Алексей Николаевич отталкивал от себя холодной неприступностью и высокомерностью. "Плохо будет если с Шульгиным, что-нибудь случится" - подумал Басманов: - "Плохо и для Югороссии, и для Андреевского братства". Но вслух он ничего не сказал.
Басманов застегнул получше браслет и поднял саквояж со снаряжением, после чего подошёл к рамке внепространственного...
Шульгин встал к пульту и быстро выставил настройки координат. За бортом "Валгаллы" бушевала буря (непогода, шторм), но на самом лайнере она практически не чувствовалась (ощущалась).
******
Басманов в первые секунды не понял, что с ним произошло. Сделав шаг в сторону панорамы читинской явки - квартиры инженера Борисова, он приготовился наступить на толстый (мягкий) ковёр персидской работы, которым был устлан пол гостинной резидента, но вместо этого генерал ощутил под ногой пустоту, и мгновенно потеряв равновесие, рухнул вниз. Машинально зажмурившись (он с детства не любил высоты, поэтому в своё время и отказался от карьеры артиллерийского корректировщика в воздухоплавательном отряде), Басманов приготовился разбиться (к сильному удару о твёрдую поверхность).
Водная стихия, в которую он попал, ошеломила его. Отчаянно барахтаясь в обжигающей холодом воде, он открыл глаза, кругом вздымались морские волны. Горькая соль на губах подтвердила его предположение, что он попал именно в море, а не в озеро. Попав в воду, он сразу выпустил ручку саквояжа и тот мигом пошёл на дно. Попытавшись, правда, неудачно, рассмотреть в какой стороне берег, Басманов принялся раздеваться - обувь и намокшая одежда стесняли его движения и создавали дополнительный вес. Пальто, пиджак и ботинки удалось легко сбросить, но брюки вызвали сильные затруднения. Намокшие штанины, облепив ноги, никак не хотели сниматься и Басманов здорово измучился, стягивая их с себя. Борьба с брюками здорово вымотала генерала, вдобавок, он наглотался морской воды. Усталость всё сильнее наваливалась на него и он стал отстранёно думать, что ему уготована глупая смерть - утонуть в морской пучине, запутавшись в своих собственных штанах. Стоило ли для этого пройти две войны, самые кровавые за всю историю человечества, чтобы вот так вот глупо умереть (погибнуть). Попутно он думал, что в море гораздо легче (дольше) тонуть, чем в пресной воде.
Вдруг Басманову показалось, что он слышит чей-то крик. Он встрепенулся и усилив борьбу с водной стихией, закрутил головой в разные стороны. Крик снова повторился, на этот раз гораздо ближе, чем в прошлый. Наконец, Басманову удалось разглядеть человеческую голову, мелькавшую среди волн совсем рядом. Вскоре этот человек оказался подле (рядом, возле) Басманова.
--
Держишься?! - крича, спросил он Басманова.
"Русский - это хорошо" - подумал генерал и честно признался:
--
Едва.
--
Что?!
--
Едва держусь!
--
Разделся?!
--
Почти! Брюки не могу снять!
Человек, набрав воздуха, нырнул и Басманов почуствовал, как сильные ловкие руки
стягивают с него запутавшиеся штаны. Несколько секунд и ноги Михаила освободились от нечаянных пут.
Неожиданный спаситель шумно вынырнул и набросив басмановские брюки на шею их хозяина, прокричал:
--
Держи! Расправь поудобнее, чтоб не мешали! До берега тут не далеко, так что они ещё пригодятся!
Таким же образом на шее спасителя находились его собственные штаны. Появление
нежданного товарища и его помощь придали Басманову новые силы и он забарахтался с удвоенной энергией.
Выбравшись на берег, Басманов совершенно выбился из сил. Он постарался подальше отползти от волн, обрушивающихся на берег, и рухнул на прибрежную гальку. Было довольно-такио, но генерал не обращал на это внимание, он тяжело дышал, сплёвыва горько-солёную слюну.
*****
--
Где я? - спросил едва двигая пересохшими от морской воды губами Басманов.
--
Где, где... На западном берегу Мраморного моря, где ж ещё! - жизнерадостно отвечал ему товарищ по несчастью: - А Вы где хотели оказаться? На побережье Финского залива?
Басманов внимательно всмотрелся в лицо собеседника. Оно показалось ему очень знакомым. Генерал стал напряжённо вспоминать где он мог видеть этого человека. Ответ находился где-то совсем рядом, но Басманов никак не мог догадаться (найти его). Внезапно его обожгла мысль: "А вдруг это провокация?". Константинополь не смотря на упешную работу ведомства Кирсанова был наводнён агентами всевозможных иностранных разведок, да, и большевистской тоже.
Басманов решил действовать напрямик:
--
Позвольте полюбопытствовать: кому обязан своим чудесным спасением?
--
Да, полно-те, сударь! Вижу в Вас благородного человека, давно не общался с такими людьми... - спаситель Басманова резво вскочил и галантно поклонившись, приподнял воображаемую шляпу, произнёс: - Позвольте представиться, Басманов Михаил, в прошлом старший лейтенант российского императорского флота.
Для Басманова это прозвучало, как гром с ясного неба. Не так уж была распространена в России эта фамилия, чтобы можно было встретить в Турции своего однофамильца, да ещё и тёзку (Михаила). В эту секунду он сильнее уверился в том, что произошедшая встреча является ничем иным, как тщательно спланированной провокацией.
Неожиданно, посмотрев поверх своего спасённого товарища, Басманов-моряк выругался:
--
Что за чёрт! Это что за фантсмагория! - и стал недоумённо озираться по сторонам.
Басманов невольно последовал его примеру и осмотрелся по сторонам. Босфор и Мраморное море, город, окраины которого давно убежали от берега, минареты, путаницы кривых и узких улочек, взбирающиеся на крутые прибрежные холмы. Вроде всё тот же султанский Константинополь, сохранивший явные черты средневековья и в двадцатом просвещённом веке. Но что-то было не так, а что Михаил никак не мог понять.
--
Да, что-то здесь не так... Только что?
--
Да, Вы в море посмотрите! - раздосадованно вскричал старший лейтенант.
Басманов посмотрел в море и понял, что ему показалось несоответстующим действительности. Вместо линкоров Черноморского флота, ржавеющего корпуса разоруженного "Гебена" и нескольких десятков больших грузовых пароходов на рейде темнели силуэты сотни парусных кораблей различных размеров. Были и пароходы, но старомодные, с коптящими высокими трубами и движателями в виде больших колёс сзади или с боков.
--
Что это такое? Полчаса назад всё было по другому... ничего не понимаю! - высказался в слух поражённый увиденным моряк.
Генерал Басманов всё понимал и ничему не удивлялся. Случилось то, чего он боялся каждый раз, когда входил в портал внепространственного перехода, он попал в другой Мир.
*****
--
Слушай лейтенант! А как случилось, что ты на флот подался?
--
Ха! Я как раз хотел спросить, чего это тебя в артиллерию понесло!
--
Ну, меня-то понятно! Ты с отцом в Севастополе на открытии панорамы был в 1905?
--
Был! И как раз там-то и решил моряком стать!
--
Вот как? А я как раз там решил стать артиллеристом!
Басмановы посмотрели друг на друга и в один голос сказали:
--
Очень интересно!
--
Ты, помнишь, отец про деда рассказывал? Еще на полотне показывал, будто это он нарисован?
--
Ну да!
*****
Чёрное море, у берегов Турции,
4 ноября 1853 г.
Пароходо-фрегат "Бессарабия" под командованием одного из лучших молодых черноморских командиров капитан-лейтенанта Щеголева вторую неделю находился в крейсерстве у берегов Турции в составе эскадры вице-адмирала Нахимова и вёл напряжённую боевую работу. Выполняя указания командующего эскадрой, он осуществлял разведку у анатолийских берегов, опрашивал нейтральные и купеческие турецкие суда, буксировал парусные корабли эскадры и осуществлял связь с русскими портами и прежде всего с главной базой - Севастополем.
"Четвёртого ноября в десять часов утра, - записано в шханечном журнале "Бессарабии", - проходя под кормой флагманского корабля, получили словесное приказание от адмирала: идти и опросить чужие суда". Выполняя приказ Нахимова, русский пароход отделился от эскадры и направился на зюйд-зюйд-вест.
Вскоре моряки "Бессарабия" догнали и опросили в море два купеческих парусных судна, а вскоре обнаружили на горизонте пароходный дым. Капитан-лейтенант Щеголев приказал следовать навстречу неприятельскому пароходу. Оценив обстановку, он решил впервые на паровом судне применить маскировку, чтобы дезориентировать противника: на "Бессарабии" поставили все паруса и специально закрыли ими трубу. Издали русский пароход можно было принять за парусник. Цель маскировки была достигнута: турецкий пароход, не предполагая встречи с русским паровым судном, продолжал сближаться с ним. Когда неприятельский пароход "Меджари-Теджарет" начал подходить к траверзу "Бессарабии", на русском пароходе убрали паруса, дали машине полный ход и легли на курс сближения. "Подойдя к гонимому пароходу на расстояние пушечного выстрела, - записано в шханечном журнале "Бессарабии", - пустили по нему два ядра; по второму выстрелу он лег прямо в берег" 127. Турецкий пароход спустил флаг. Капитан-лейтенант Щеголев приказал прекратить огонь. На вражеский пароход была отправлена абордажная (десантная) партия под началом мичмана Валуева.Через несколько дней "Меджари-Теджарет" был доставлен в Севастополь как первый трофей Черноморского флота. Так благодаря мастерству и находчивости русских моряков эскадры Нахимова была одержана первая победа на море в Крымской войне.
*****
К командиру привели двух мужчин явно не турецкой внешности, на греков или болгар они были тоже мало похожи. Оба высокие, очень похожие друг на друга внешностью, только один чуть поплотнее и более холёный, второй похудее и более потрёпаный жизнью. Приблизившись к Щеголеву, они чуть наклонили головы в знак приветствия. Первым заговорил здоровяк.
--
Ваше благородие, мы русские по происхождению, потомки старинного боярского рода Басмановых, в недалёком прошлом офицеры американской республики Тексас. С известием об угрозе войны нашему историческому Отечеству со сторону объединившихся европейских держав мы оставили военную службу и решили вернуться в Россию, чтобы с оружием в руках защищать родину предков.
Сказать, что капитан-лейтенант Щеголев не удивился, было бы нечестным. Конечно же он удивился, но не тому, что бывшие соотечественники решили веруться в своё Отечество и принять участие в грядущей войне, а тому, что они были из далёкой и неведомой Америки, в которую он между прочим мечтал в младших классах Моского Корпуса убежать и стать таким же известным моряком, как адмира Поль Джонс. Он удивился, но вида не подал.
--
Чем Вы можете удостоверить (подтвердить) свои слова?
В разговор вступил худощавый "американец".
--
Ваше благородие, к сожалению, барка на которой мы добирались из Мессины в Измир была взята на абордаж пиратами и после разграбления сожжена. Все члены экипажа и немногие пассажиры - наши товарищи по несчастью были высажены на один из Кикладских островов. Только благодаря радушию и всепомощи местных жителей нам довелось добраться до Эрмуполиса на Сиросе. Там нам удалось устроиться кочегарами на ангийский пароход и через месяц добраться до Стамбула, где прождали две недели пока подвернулась возможность попасть на пароход, идущий в Варну. Нам здорово повезло, что Вы захватили именно этот пароход, а то нам пришлось бы добираться в Россию, через Болгарию и Дунайские княжества.
Капитан-лейтенант отметил про себя, что "американцы" говорят по-русски совершенно свободно и вроде бы совершенно правильно, но... какие-то особенности произношения и стиль речи всё-таки выдавали в них людей, живших ранее не в России. Рассказ неожиданных гостей был очень интересный и вполне похожий на правду, но всё-таки верить просто так на слово сейчас было неправильно бы. Щеголев решил проверить собеседника.
--
Как называется остров на который Вас высадили?
--
Перенедос, это около пяти миль на зюйд-вест от Фолегандроса.
--
Как назывался английский пароход на котором Вы ходили в Эгейском море?
--
"Тайнмут", порт приписки Сандерленд, компания "Барнсуик и братья", каботажные рейсы Афины-Фетхие, Фетхие-Салоники, Салоники-Измир и последний раз в Стамбул.
Худощавый "американец" отвечал чётко и профессионально. Командиру "Бессарабии" это понравилось, но в то же время ему стало даже неудобно за учинённый допрос. Напоследок он решил уточнить интересующий его вопрос.
--
Вы моряк?
--
Точно так. Первый лейтенант военно-морского флота Республики Тексас. В последней должности помощник командира военного порта Галвестон... Ваше благородие мы имеем желание сообщить сведения очень большой важности: союзники в соответствии со своими коварными планами сосредотачивают на Черном море огромные силы своих флотов. Нам удалось узнать, что уже на сегодня союзная эскадра насчитывает около девяноста боевых кораблей, из которых больше половины паровые и три сотни транспортов. Из кораблей: свыше тридцати линейных, в том числе новейшие винтовые и пятьдесят фрегатов. Экспедиционный корпус англичан и французов скоро будет увеличен до шестидесяти тысячи человек и высажен в районе Варны.
Капитан-лейтенант, конечно же, знал, что союзники сосредотачивают большие силы в Турции для войны с Россией, но услышанные цифры его потрясли.
--
О, Боже! Силы их флота превосходят наши почти в три раза! Вас нужно срочно доставить к командующему эскадрой.
Капитан-лейтенант с недоверием оглядел подозрительных единоверцев. Одежда понятное дело, рыбацкая, но на русских они были мало похожи. Нет, внешне они, конечно, не отличались от моряков "Бессарабии", но их поведение и повадки действительно выдавали в них иноземцев. "Чорт их знает, может и взаправду не врут и на самом деле добираются на историческую родину с чужбины, чтобы в трудный час поспособствовать своему Отечеству." - подумал командир брига: - "В случае же если они шпионы, пусть разбираются штабные в Севастополе, а мы уж покараулим их до прибытия в порт."
Капитан-лейтенант Щеголев, приняв решение, успокоился и сообщил американским добровольцам:
--
Хорошо, господа. Мы доставим Вас в Севастополь, а там уже с Вами разберутся начальники. Пока же я Вас прикажу разместить в одной из кают, и не обессудьте, поставлю к двери караул, время нынче военное.
"Американцы" поспешили рассыпаться благодарностями. Командир пароходо-фрегата кивнул, в знак того, что принимает похвалу, и спросил невзначай:
--
А как Вас величать, господа?
Тот, что покрепче был, попытался щёлкнуть голыми пятками и энергично кивнул головой.
--
Басманов Михаил Фёдорович!
Второй несколько замешкался и был вынужден представляться вслед за своим спутником.
--
Басманов... Алексей Фёдорович...
Первый "американец" с удивлением посмотрел на второго.
Капитан-лейтенан задал им резонный вопрос:
--
Так Вы что братья?
Басмановы переглянувшись, рассмеялись. Более сухощавый из них, представившийся Алексеем, поспешил успокоить командира пароходо-фрегата:
--
Родные братья, господин капитан-лейтенант... к тому же близнецы.
*****
--
Ты чего это Алексеем назвался? - спросил Басманов-артиллерист Басманова-моряка.
Тот хмыкнул.
--
А что Вы прикажете делать, Ваше превосходительство? Вы же первым успели назваться нашим общим именем, а что мне оставалось делать? Назваться ещё одним Басмановым Михаилом Фёдоровичем, тогда бы нас точно бы посчитали лазутчиками противника. Вот и пришлось представиться Алексеем.
--
И то верно! Что ж мы раньше этот вопрос не сообразили? Хорошо, что ты не расстерялся. - похвалил артиллерист моряка: - А почему именно Алексеем?
--
Друг у меня был - Алексей Макаров, вместе с ним Морской Корпус заканчивали, а потом в гражданскую на одном бронепоезде воевать пришлось - под Курском он мне жизнь спас, а сам не уберёгся, погиб.
--
Понятно. Ну, что ж всё правильно, всё равно рано или поздно одному из нас пришлось бы выбирать другое имя. Молодец, быстро сообразил... Алексей.
--
Теперь это имя будет моим, наверное, на всю жизнь. Хорошо, что от неожиданности не назвался Дормидонтом или Евлампием.
--
Да, что этот момент мы совершенно опустили при обсуждении наших планов. Но, как ты лихо сыпал названиями и именами, в выдержке тебе не отказать - сам придумал?
--
А я почти и не придумывал, я ж в тех местах ходил на "Аскольде".
*****
Уже по прибытии в Севастополь и прошествия нескольких дней стало известно, что на следующий день после захвата "Меджари-Теджарет" русские моряки одержали ещё одну победу. Пароходо-фрегат "Владимир" под командование капитан-лейтенанта Бутакова после длительного ожесточенного боя взял другой турецкий корабль - египетский десятипушечный пароход "Перваз-Бахри". Это был первый в истории бой паровых кораблей, в ходе которого ученики Лазарева продемонстрировали высокую боевую выучку и превосходство своей тактики.
Небезынтересно было узнать и то, что в это же время паровые суда турецкого флота использовались крайне неумело. Девятого ноября у берегов Кавказа произошел бой, весьма характерный по соотношению сил: три турецких паровых судна под командованием английского капитана турецкой службы атаковали одно русское парусное судно. Несмотря на подавляющее превосходство сил, противник потерпел поражение, отступив с двумя значительно поврежденными кораблями. Уже эти первые боевые столкновения на Черном море с участием паровых судов наглядно показали, что уровень тактики иностранных флотов не соответствовал уровню развития оружия и техники.
*****
--
Слышь Михаил? А может быть грохнуть Меньшиков на Альме? Шальная пуля мол... Я смогу, штуцер достану. Ты не помнишь где его ловчей подстрелить?
--
Грех такой на душу возьмешь? - Убить - да, но не насмерть!
--
Ну, хорошо, союзнички все равно попрут в Балаклаву - деваться им некуда, жрать-то что-то надо. Встретим их на Мекензиевых горах, дадим бой и отойдем на Бахчисарай. Это их еще на неделю тормознет.
--
Именно, нам бы потом не ввязываться в драку, без атаки на Балаклаву конечно не обойтись, но вот Инкерман нахрен не нужен.
--
Ты знаешь, а ведь если мы дадим бой на Мекензиевых горах - все остальное уже наперекосяк пойдет!
--
Все, да не все! Шторм-то останется!
--
Кстати о шторме, ну допустим уговорим мы Нахимова пароходы увести, а как ты ему сообщишь, что пора возвращаться?
--
Сделаю ему радио!
--
Как?
--
Как-как! Руками! Сделаю по схеме Попова на когерере.
--
На каком хере?
--
Ах, ты краб сухопутный! На собственном! Вам что курс связи не читали? Когерер - трубка с железными опилками!
--
А! Вспомнил, но ведь она и принимает-то верст на 20?
--
На сорок, может и больше, если антенны передатчика и приемника повыше поднять.
--
Да пусть даже на 100, все равно не достанет!
--
А и не нужно! Приемник Попова может и как грозоотметчик работать, увидят что гроза кончилась, и подойдут к зоне связи. А мы казачков вдоль берега пустим и посмотрим кто где есть, опять же и оптический телеграф работает. Можно, конечно, в Николаев сгонять, там уже к ноябрю должны завести аппараты для телеграфа, если выпросить или стащить пару-тройку - можно из их деталей приемник и передатчик получше собрать. И еще в схему Попова можно телефон на прием поставить - на слух чувствительность выше!
--
Телефон-то ты откуда возьмешь?
--
Нет ну ты, что? Вас в Михайловском чему учили - только как кобылу запрягать? Телефон - это электромагнит с железной мембраной, намотай проволоки на два конца согнутого гвоздя, да железку тонкую в торец приложи - вот тебе и телефон! Так, что все 150 верст выдадим!
--
Господин СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ! Вы забываетесь, что разговариваете с генералом! - артиллерийский Басманов улыбнулся - был у нас курс связи, но сам понимаешь...
--
Извините ВАШЕ превосходительство! Был не прав! Молодой исправлюсь. - морской Басманов развел руками...
--
Слышь, превосходительство, а ты где так мордобитию-то научился? Вроде как генералу ни к чему?
Генерал Басманов усмехнулся.
--
Расскажу как-нибудь, это история длинная. Я вот чего думаю. Набрать казачков-пластунов, еще ребят-охотников из флотских - Кошку, Тищенко, в отдельную команду, да погонять их, потренировать. Мы же там шороху устроим! Кстати где ты батареи возьмешь для радио? Или опять проволоку мотать будешь? Да! А проволока откуда?
--
Есть у них и батареи и проволока, мины-то они электричеством подрывали! - морской Басманов задумался: - вот только с изоляцией помудрить придется...
*****
У Меншикова в конце зимы и весной 1854 г. чередовались настроения: то он проявлял полное равнодушие и беспечность, то вдруг обнаруживал заботу и беспокойство. Некоторое время он мечтал получить подводные мины, над которыми в Кронштадте работал академик Якоби. Меншиков писал из Севастополя 18 февраля 1854 г. морскому министру Великому Князю Константину: "Подводные фугасы могли бы значительно усилить оборону Севастопольского рейда, и ежели ваше императорское высочество разделяете таковое мнение, то не соизволите ли приказать командировать сюда одного из офицеров, обучавшихся делопроизводству подводных мин со всеми нужными аппаратами, которых в этом крае приобресть невозможно".
За дело принялись с рвением, и уже 26 февраля в Петербурге состоялось совещание контр-адмирала Глазенапа с академиком Якоби, в результате которого выяснилось следующее: "1. В распоряжение князя Меншикова может быть отправлен находящийся уже несколько лет при гальванической команде, корпуса Морской артиллерии поручик Чечель, совершенно и во всей подробности знающий дело подводных мин и кроме того образованный и хороший офицер, и при нем два кондуктора корпуса Морской артиллерии.
2. Аппараты, кои необходимо отправить отсюда, заключаются в соединительных приборах, проволочных проводниках, гальванических батареях и запалах.
3. Минные бочки, как наружные деревянные, так и внутренние металлические, лекальный чугунный балласт и прочие потребности могут быть сделаны в Черноморских портах.
Но для определения количества необходимых аппаратов требуется иметь верный план защищаемой минами местности, с промером.
Через месяц поручик Чечель с двумя помощниками и необходимыми инструментами и наставлениями отбыл на поезде в Одессу. От Одессы до Севастополя они добрались на военном пароходе.
Вот что узнаем мы из заключительного доклада Меншикова от 20 марта 1854 г., когда неприятель уже крейсировал у берегов Крыма:
"Для осуществления мысли усилить оборону Севастополя между прочим и заложением подводных мин вашему императорскому высочеству благоугодно было исполнить мою просьбу и прислать сюда поручика корпуса Морской артиллерии Чечеля со сведениями о минах, изобретенных Академиком Якоби.
Несмотря на деятельную поспешность приготовления предлагаемых мин, которое здесь совсем требует много времени, значительность сопряженных с сим издержек - с лишком 27 тысяч рублей серебром, невозможность доставки из Петербурга необходимых компонетов, трудности с обеспечением технической базы для изготовления их на месте, и соображая, что в настоящее время мы должны, так сказать, ежеминутно ожидать неприятельские флоты, так что минная оборона к должному времени поспеть не может, нам удалось провести действительный опыт над списанным судном, что ясно пользу подводных мин для борьбы с вражескими кораблями. Я думаю уже, по всем сим соображениям, принятие подводных мин, в теперешних наших обстоятельствах, необходимо в срочном порядке утвердить и выделить дополнительные ассигнования на изготовление такого количества подводных мин, которое будет потребно для обороны Севастполя".
*****
Алексей с аппетитом голодного волка набросился на еду.
--
Ну, что, братец? Как у вас продвигаются дела с минами? - задал вопрос Михаил.
Бравый моряк, не переставая жевать, начал отвечать, но Михаил ничего не разобрал.
--
Ничего не понимаю, ты покушай сначала, а потом расскажешь, как всё было.
Алексей, прожевав (дожевав) кусок мыльного сыра, повторил сказанное, на этот раз
разборчиво:
--
Очень удачно. Светлейший остался доволен. Бутаков на "Владимире" подтащил судно-мишень на мину в аккурат (аккуратно) форштевнем. Взрыв был великолепный - щепки летели в разные стороны.
Михаил удивился.
--
Что такой был мощный заряд пороха в мине?
Алексей сперва было замялся, но потом лукаво улыбнулся и сказал:
--
Не-а... мы пошли более действенным (простым) путём. Я уговорил поручика Чечеля и мы на внешней обшивке установили дополнительный заряд, вот он-то и сдетонировал. Так сказать усилили сценический эффект представления.
Михаил нахмурился и строго заметил:
--
А если кто прознается, да вышестоящему начальству доложит? Всё дело только погубите.
Алексей рассмеялся.
--
Ха-ха... а кто доложит?! Круг информированных лиц очень ограничен.
--
А вот если кто-то из этого "ограниченного круга лиц" возьмёт и расскажет? Что тогда?
Басманов-младший просто согнулся от смеха.
--
Ой, уморил ты меня! Что ты всё время всего опасаешься?! Живи проще... где у тебя знаменитый русский "авось"?
Михаил насупился.
--
Знаешь, я на фронте насмотрелся на результаты этого пресловутого "авось": тысячи трупов и территория, оставленная врагу.
--
Ну, ладно, брось это. Я не институтка и тоже кое-что за две войны повидал, - Алексей посерьёзнел. Желая сгладить возникшую паузу, он хлопнул Михаила по ноге, и сказал примирительно: - не бойся, братец. Кроме меня и поручика некому что-либо рассказывать...
--
Ты, что убрал свидетелей?!
Изумлению Басманова-старшего не было границ. Алексей же, содрогаясь от хохота, упал на топчан.
--
Ой, не могу! Держите меня за руки и за ноги, а тоя сейчас умру от смеха.
Отсмеявшись, Алексей сказал с укоризной:
--
Братец, плохого же ты мнения обо мне. Никого я не "убирал", как ты выражаешься, ну и жаргон у вас у тайных убийц. Просто я всё сделал сам в одиночку, а поручик помог отвлечь внимание нашей же охраны, понимаешь? Или ты действительно думал, что я всю ночь перед важным для меня испытанием провёл у нашей хозяйки?
--
А что ты у неё не был?
--
Был конечно. Но не долго, дело сделал и вперёд за работу...
--
А почему мне не сказал?
--
Почему, почему... Если бы сказал, то ты обязательно навязался бы в помощники. Так ведь?
--
Конечно.
--
Так и я об этом. А пловец из тебя никудышный, только бы всё дело испортил - так что всё закончилось, как и должно было закончиться - благополучно.
Алексей достал из парусиновой сумки, в которой он таскал свои инструменты, манерку, в которой пока что никогда ещё не бывало воды, и повелительно скомандовал Михаилу:
--
Генерал, бокалы!
Басманов-старший поставил перед ним две глиняные кружки, служившие им и стаканами, и чашками, и рюмками. Алексей плеснул в них водки, и взяв нож, принялся нарезать хлеб и сыр для закуски. Михаил взял в руки обе кружки и намереваясь выбрать ту, в которой меньше налито. Доблестный моряк только ухмыльнулся.
--
Зря стараешься. В обеих кружках по сто грамм, плюс-минус в пределах пяти грамм - я же минный офицер, у меня точность как в аптеке.
Михаил рассмеялся.
--
Какой, однако, ты наблюдательный. Я думал, что ты даже не смотришь в мою сторону.
--
Я конечно не обладаю навыками разведчика-шпиона, но этого и не нужно, достаточно было изучить за прошедшее время все твои привычки... Давай-ка, братец, выпьем за успех наших начинаний!
Басмановы стукнулись кружками и залпом выпили. Алексей сразу принялся закусывать, а Михаил, выдержав паузу, неторопливо понюхал кусочек сухаря и со вкусом его разгрыз. Басманов-младший с усмешкой наблюдал за ним.
--
Братец, интересно, ты это как закусывал: по-гвардейски или по-генеральски?
Басманов-старший по-мальчишески показал ему язык и озорно улыбнулся.
--
По-фронтовому... Наливай следующую.
Алексей разлил водку с таким расчётом, чтобы в манерке осталось ещё на один раз, и
посерьёзнев, сказал:
--
Знаешь, честно говоря, я очень волновался на сегодняшнем испытании. Боялся, что заряд на мишени не сдетонирует... боялся, что мина не сработает... боялся, что Меньшикову не понравится... К счастью, все опасения оказались напрасными. Наш план начинает претворяться в жизнь и теперь я твёрдо верю в то (тебе), что мы с тобой сможем "переиграть" войну в Крыму. Я предлагаю выпить (Давай-ка, выпьем) за успех русского оружия!
Басмановы с чувством искренней веры в торжество победы чокнулись кружками и
выпили. Закусив, Алексей разлил остатки хлебного вина и убрал пустую манерку со стола.
Это был третий тост, и по старому воинскому обычаю его пили за павших
воинов. Братья, не чокаясь, молча выпили.
Алексей, доев оставшийся сыр, мечтательно сказал:
--
Эх, сейчас бы мясца прожаренного, веришь - нет, съел бы целого ягнёнка!
Михаил рассмеялся.
--
Верю, братец, верю. Мне кажется, что я и двух съел бы.
Но Алексей уже не слушал его. Заваливаясь на топчан, он только и успел сказать
(произнести):
- Всё я спать... бессоная ночь... треволнения дня... да и подустал... - и не закончив фразы он захрапел (заснул).
*****
Алексей принялся набивать трубку табаком. С хитрой улыбкой он взглянул на Михаила, и спросил как бы невзначай:
--
Ну, что, братец, овладел уже новым оружием?
Не обращая внимание на ёрнический тон вопрос, Михаил ответил:
--
Да, овладел, хоть и не сразу. Но, учителя попались хорошие...
--
Шпицпрутенами учили? - продолжал подсмеиваться Алексей.
Михаил вместо ответа взял ружьё и подбросил его в руке.
--
Ружьё ударное гладкоствольное образца 1845 года, калибр 7,1 линии, длина со штыком 183 сантиметра, вес 4,7 килограмма, дальность прямого выстрела 200 шагов, дальность прицельного выстрела 350 шагов...
--
А заряжать, как его?
--
Берёшь патрон, скусываешь верхнюю часть и высыпаешь в канал ствола весь порох. Затем, вложив патрон пулей вниз, прибиваешь несильными ударами шомпола...
Алексей с интересом наблюдал, как двойник лихо управляется со старинным ружьём, он даже решил, что и сам теперь сможет подготовить ружьё к стрельбе. Михаил, поднеся к носу Алексея капсюль, продолжил обяснения:
--
Капсюль насаживаешь на затравочный стержень, вот сюда... и плотно обжимаешь его пальцами. Я этого делать не буду, чтобы оно случайно не ВЫСТРЕЛИЛО...
Михаил специально сделал акцент на последнее слово, после чего передал ружьё Алексею. Тот бережно, и немного с опаской принял его.
--
Ну, и старина... Попробуй попади-ка из такого в супостата.
Михаил лекторским тоном поучал (пояснял):
--
На двести шагов целишь в грудь человека, на двести пятьдесят шагов - в голову, на триста - выше головного убора.
Понятно, где уж тут против союзников с их штуцерами?
*****
Утром 1(13) сентября 1854 г. телеграф сообщил Меншикову, что огромный флот направляется непосредственно к Севастополю.
Нахимов с вышки морской библиотеки увидел в отдалении несметную массу судов, медленно приближавшихся. Сосчитать их издали в точности было невозможно. В действительности их оказалось, если не брать в расчёт мелких, около 360 вымпелов.
Это были как военные суда: парусные и паровые, так и транспорты с армией, артиллерией и обозом. Вся эта темная огромная масса была окутана туманом и дымом. Она шла к Евпатории. Нахимов и Корнилов долго глядели на эту медленно двигающуюся, еле видную, далекую, темнеющую в тумане громаду в подзорные трубы.
Что она им несла: славу или гибель?
*****
Морской стрелковый батальон под командованием капитана второго ранга Шишова пришёл на Альминскую позицию вечером четвёртого сентября. Батальонный командир приказал ротам располагаться на бивуак, а сам собрал командиров рот на совещание. Басманов подошёл к своему ротному командиру лейтенанту Ивашкину.
--
Ваше благородие, Александр Григорьевич, позвольте испросить Вашего разрешения обратиться к командиру батальона?
Лейтенант удивился.
--
По какому поводу?
--
Хочу вызваться охотником для того чтобы в гости к союзникам сходить. Если повезёт и офицера какого-нибудь в плен захватить, может быть удасться планы союзников выведать.
--
Что, Басманов, в одиночку во вражеский лагерь?
--
В одиночку, Александр Григорьевич, так сподручнее и ловчее... никто мешать не будет.
Офицер на какое-то мгновение задумался.
--
Знаете, Басманов, Вы довольно-таки необычный человек, я бы даже сказал странный... это правда, что Вы в Америке были генералом?
Басманов замялся, но всё-таки вынужден был ответить.
--
Точно так, Александр Георгиевич, в какой-то мере занимаемая мною должность соответствовала генеральскому чину. Но это уже в прошлом, а здесь и сейчас я юнкер русского флота.
--
Я Вас понимаю. Что ж, препятствий я чинить Вам не буду, обращайтесь к батальонному командиру. Скорее всего, Георгий Михайлович пойдёт на встречу Вашему плану, он сам большой прожектёр и авантюрист, лейтенант усмехнулся: - я даже думаю, что если бы он не занимал своей нынешней ответственной должности, то отправился бы с Вами. Пойдёмте вместе к командиру, я сам доложу ему о Вашей идее (предложении).
Басманов вместе с лейтенантом направился к командиру. Походя издалека они уже поняли, что капитан второго ранга Шишов чем-то раздражён, это было заметно по тому как он честил своего вестового. Увидев Ивашикна с юнкером, он громко пожаловался лейтенанту.
--
Вы полюбуйтесь Александр Георгиевич на этого растяпу! Умудрился разбить две бутылки хорошего вина! Были б в море, немедля приказал бы вздёрнуть этого мерзавца на рее!
Но видимо лейтенант хорошо знал кавторанга, чтобы поверить в то, что он так расстроился из-за подобного пустяка.
--
Что случилось, господин капитан?
Командир батальона перестал ругаться на вестового и сказал раздражённо:
--
Да, приезжал сейчас начальник штаба светлейшего, или как правильно шутят сухопутные офицеры: начальник "канцелярии" подполковник Вунш. Начал мне тут выговаривать за всякое и потребовал сегодня же перейти на другое место аж на левый фланг. Я ему говорю: мои люди устали после большого перехода. А он мне: по уставу положено в суточный переход делать столько-то вёрст. А я ему говорю: мои стрелки - матросы, а не "крупа"*, и предназначаются не для того чтобы маневрировать по суше в угоду штабных чиновникам, а для взятия вражеских кораблей на абордаж и высадки десантом на неприятельский берег. В общем, разругались с ним в пух и в прах. Ускакал обиженным, обещался жаловаться на меня светлейшему.
--
*****
Басманов напрыгнул на офицера сзади и зажав левой рукой ему рот, ударил ребром ладони правой в нужную точку под основание черепа. Но, то ли юнкер промахнулся, то ли француз попался слишком крепкий - удар не получился. Вражеский офицер устоял на ногах и попытался сбросить Михаила. "Теряю сноровку", - отстранённо подумал Басманов, и сделав подсечку, уронил француза на землю. Противник попытался укусить юнкера за руку, но тот не стал её отнимать - нельзя было дать возможность врагу крикнуть. Крик в самом центре вражеского лагеря обязательно погубил бы Басманова. Крепче стиснув зубы, чтобы перетерпеть боль, Михаил обхватил правой рукой француза за шею и вспоминая навыки, полученные от Шульгина и его инструкторов, аккуратно её свернул. Как только хрустнули позвонки, противник перестал дёргаться и затих. Выждав секунду, и прислушавшись к звукам в лагере, Басманов оттолкнул от себя тело врага и поднялся на ноги. В лагере всё было спокойно, походная жизнь экпедиционного корпуса текла своим чередом и смерть одного из её офицеров ещё ничем на ней не отразилась. Михаил посмотрел на левую руку, она был прокушена в нескольких местах. Из следов укусов текла кровь, Басманов машинально вытер её об себя, ничего предпринимая для того, чтобы остановить кровь, он знал, что через полчаса от ран не останется и следов, гомеостат ускорит регенерацию его организма.
Юнкер подхватил тело под мышки, и подтащив его к ближайшей палатке, положил возле самого полога. Вытащив из ножен ножи, Басманов вошёл в палатку. За столом сидели двое полураздетых офицеров, товарищи убитого, он удивлённо уставились на незнакомого человека в необычной для них военной форме. Они даже не испугались его появления, приняв по всей видимости Басманова за заблудившегося по пьянке английского солдата. Один из них нахмурился и раскрыл рот, чтобы отругать "томми" за бесцеремонное поведение, но сказать ничего не успел - нож, который метнул русский, попал ему в левый глаз, и пробил мозг. Второй француз, с ужасом посмотрел, как рухнул на стол его убитый товарищ. Басманов подскочил к нему и приставив нож к горлу, потребовал:
--
Назови своё имя, звание и должность!
Перепуганный юноша, а франузскому офицеру на вид было лет двадцать, пролепетал:
--
Су-лейтенант Жиро, казначей Двадцать второго линейного полка...
--
Он кто такой?! - махнул правой рукой в сторону убитого Басманов.