...что скоро будет осень. Ниоткуда посыплются унылые ветра и вслед за ними, в суматохе листьев, уйдет к земле медвяное тепло. Иллюзия огня на каждой ветке, но дождь идет и ничего не гасит, и фонари наматывают солнце на черные катушки проводов, поскольку по ночам немного света должно быть про запас у каждой твари - железной, электрической и прочной. А нам-то что - когда любой творец не глядя именует механизмы и ждет, покуда ржавь не станет кровью, но чаще кровь уходит в землю соком, питая виноград. До урожая - тяжелых звонких яблок, горних кличей, прозрачной синевы над головами - остались дни. Вот я сижу, считаю. И время просыпается, и шорох вокруг стола тревожит малышей - они еще не знают, как тихонько из окон выбираются минуты - баюкать ошарашенные души и раздавать неторные пути. Усни и ты в холодной колыбели чужой квартиры, города и года, усни, пока не распустилась осень, усни с любимым яблоком в руке...
Путями птиц
Неизбежное счастье мое...
Занимайте места у причала
Злая осень письмо настучала
Мол, пора, оставляйте жилье.
Запирайте собак и замки,
Убирайте стихи и квартиры.
Не сезон отвечать на звонки
И латать полевые мундиры.
Курам на смех недальний курорт.
Се ля ви, водевильная вьюга.
Обаяние сладкого юга
Винным вкусом наполнило рот.
Если ночи туги и густы,
Сад пестрит, как наряд Коломбины -
Время бросить места и мосты
И ловить горький запах чужбины...
Пароходик наводит волну,
Над водой поднимается пена.
Постоянство сплошная измена.
Я сегодня судьбу обману.
Оставанье - плохая работа,
Лотерейный дешевый мильон,
Правота пулевого полета.
Неизбежное счастье мое.
На первый снег
Провода над домами гудели,
Дни летели, не зная куда.
Объявили, на новой неделе
С Подмосковья придут холода.
До зари, неизбежно туманной,
Снег на землю просыплется манной.
Как обманчива эта вода.
Зимней темью Москва не столица -
Ни лица за забралами шуб.
Югоземцам легко веселиться,
Покидая до лета Рашу.
А в столице мосты и машины,
Мокрых луковиц запах мышиный
Да бальзам припомаженных губ...
Фата Вьюга притворно сурова
К обладателям шляп и пижам.
Плохо тем, кто остался без крова -
Шатунам, полукровкам, бомжам.
Что для них воплощение счастья?
В подземельном вагоне качаться,
К теплым стеклам ладони прижав.
Ну а нам, обывателям всуе,
Остается держаться корней,
Голосуя, дружок, голосуя
За продление солнечных дней.
Божьи птицы, сажая и сея,
Мы проспали исход Моисея,
И лежим, божьи рыбы, - на дне.
* * *
В пробуждении во сне ли
Мне приданое дано -
Гимназической шинели
Позапрошлое сукно.
Бормотание шарманки,
Запах ладана и слез.
Гробовщик наладил санки
И меня из дома свез.
Шубы мокрые висели,
У ворот дремали львы,
Черный с белым рядом сели
У кудрявой головы.
В небеса церковным хором
Проводили, но опять
Я вернулся с первым скорым
На платформе постоять.
Постоять повеселиться
В окружении людей.
Так фарфоровые лица
Примеряет лицедей.
Так меняет очертанья
Быстротечная вода.
Расстоянье до свиданья
Не тогда и не туда.
Путь - пустыня. В самом деле -
Где колодец, где бадья...
Плачет мальчик в колыбели.
Может это буду я?
Эвридичь
Молчание. Млечное чаянье
Отчаянье. Чайка. Чудно
Штрихом намечая венчание,
Ногами не чувствовать дно.
Вольно ль запятой альфавитика
Грести звуковую волну.
Колеблется полька-политика
На цыпочках кружит войну.
Рассветное до абрикосово,
Закатное после черно.
Ухмылка мальчишки бескосого.
Зеркальное звонко зерно
Смотрю с расстоянья растения,
Иду идиомой куда.
Копти покупатель - из тени я
А идише да.
Восьмерка на боку
Нафталиновый бай Нафтула
Поселился в подвальной сапожной,
Подбивает подметкой дорожной
Стук-постук все земные дела.
Мимо окон неспешно плывут
Каблучки, башмаки, босоножки,
А в подвале бездомные кошки
В грудах сброшенной кожи живут.
День за днем утекает в Москву,
Оставляя лишь чувство потери.
Пыль становится шерстью на теле.
Кошки пробуют время на звук.
А хозяин молчит. Он игла,
Кожа, дом от бетона до жести,
Шерсть и пальцы, увязшие в шерсти,
Стук-постук от искринки дотла.
Ксенофилия
Ксения - сердцем сильная.
Странница чужедальняя.
Гордость твоя фамильная,
Горечь твоя миндальная.
К осени распогодится -
Вот тебе, мать, и Троица.
Небо с землей разводится -
Море дождем умоется.
А на кладбище - рубище
И нищета лежалая.
Люди идут за будущим,
Нынешний день не жалуя.
Платье мое вчерашнее,
Память моя забытая.
Светлое или страшное
Мимо несут - завидую.
Белое, небеленое,
Боль, белена, былина ли -
Все опадет под кленами.
Не были, были, минули.
Страннице в землю венами
Корни пустить. Погостница...
Гости стоят за стенами -
Все кто простить попросится.
Вот и полна гостиница.
Странное дело, странница -
Сильный душой - поднимется.
Скорбный душой - останется.
Печать на сердце
Я по площади танцую в мокрой шляпе перья набок.
Дождь идет за мною следом, руки голые целуя.
Ноги вязнут в листопаде, на глазах дрожат монеты.
Ничего не вижу милый - ни луны, ни водопоя.
Чьи верблюды, колокольцы, у колодца на рассвете,
Для кого везут браслеты, пояса и ожерелья?
За сестру тебе пластаться десять лет, как день, любимый.
В жены словишь голубицу, а сову найдешь на ложе.
Разорвется покрывало под руками, аллилуйя.
Я земля в росе весенней - на, паши меня, как хочешь.
Станешь утром плакать, милый, у сосцов моих тяжелых.
Молоком и горьким потом, потрохами пахнет похоть.
Прокляни меня, попробуй! Прогони меня, порадуй!
Я булыжником на шее буду век твоей обузой.
Пусть сестра в шелка рядится, серебрит ремни сандалий -
За гранатовые зерна ночь куплю - и сын родится.
Беспокойная беседа. Звонкий хохот рыжей Лиссы.
Дождь идет войной на город, размывает мостовые.
Я танцую на Дворцовой, мню себя страницей книги,
И кленовый лист заложен на строфе напротив сердца.