"Солдат должен стойко переносить тяготы и лишения военной службы..."
Из уставов ВС РФ
Иван Смирнов у нас с самого карантина ходил в тормозах. Боялся чего-то, вид всегда был какой-то зашуганый, а в армии так нельзя. На таких все отрываются...
Вот как-то стоял Ванька-тормоз дневальным. А дневальный по роте это совсем не просто. Дневальный - это целый день со шваброй, да вся ночь на тумбочке.
Вечер у Ваньки выдался беспокойный - там умывальник течёт - "Дне-е-ва-а-льный! Чё у тебя за херня?" Бумажки по казарме, мусор, пустые бутылки летят: "Дневальный, сука, ты чё, ослеп?!", а ещё надо успеть за сахаром в столовую сбегать, да всю роту с тряпкой перемыть и как на зло, пока туда-сюда бегал - у кого-то уже сапоги из сушилки увели... Тут и супер-боец продуманый руки с горя опустит, а куда уж Ваньке с его тугодумием...
Крутит-вертит рядового Смирнова армейская карусель - швабры, мусорницы, лестницы, умывальники перед глазами мелькают. Руки от воды распухли, глаза от недосыпа слезятся, слева крик, справа оплеуха... Всюду бегом, всё наспех... И никому Ваньку не жаль - наоборот каждый, как будто стремится ещё хуже ему жизнь устроить. Этому кофе приготовь, тому сигарету найди, дежурный-псих роту успокоить не может, на Ваньке злость вымещает - ох и не сладко стоять в наряде!
Вечер пробегал, кое-как продержался. Лестницу три раза перемывал, сахар пока из столовой нёс - половину просыпал, по башке за украденные сапоги больно-пребольно настучали: "Что, салага, проглядел?", вроде бы стал на тумбочку - можно дух перевести. А тут ещё задача: дембеля орут: "Окно закрой!!!" - а Ванька думает: "Как же я с тумбочки-то сойду, - мне от дежурного влетит!? А если окно не закрою, - дембеля сапогом по жопе приложат! Что тут делать?" Ну, конечно пока Ванька думает, шестерёнками тугими в башке ворочает, в него уже и дембеля сапожищем швырнут, и дежурный подзатыльник приложит - чтоб не тормозил. Обидно Ваньке, а что скажешь? - Раз стоишь на тумбочке - не тормози, а то будешь кругом виноват.
Ночью в роте тихо, но всегда надо быть на чеку. Тумбочка дневального от усталости Ваньке мягче перины кажется, так и хочется прислониться к ней тихонько и хоть на минутку глаза прикрыть. Но дежурный по роте заметит - пошлёт на плац бегать - чтобы сон разогнать.
Два часа ночи, но спят ещё не все - в дальнем кубрике дембеля водку пьют - Ванька уже три раза через форточку на верёвке холодные бутылки поднимал. Ох, неспокойно. Громко колотится сердце. Перед глазами махровая пелена. Затёкшие ноги ледяным языком сквозняк лижет. И ни на миг нельзя уснуть. Стоит дневальный на тумбочке, подбородок повыше задрал, чтобы, не дай Бог, не придрались не к чему дембеля, бока чтоб с перепою не намяли. И так всю ночь.
Утром подъёмом хлестнёт по ушам - полторы сотни сапог разом по полу загремят. И снова закружилось - крики, подзатыльники, беготня...
Днём спокойно - в роте никого нет. Дежурный по роте отдыхает, а Ванька на тумбочке один стоит. Он сейчас в роте "самый главный" и если что не так спросят с него. Ванька плохо понимает, что это значит: "если что не так", но ему очень страшно и поэтому даже незаметно опереться на стенку он не может - вдруг кто в роту зайдёт и увидит? Сердце от беспокойства колотится сильно-сильно и Ваньке проще стоять ровно, задрав повыше подбородок и вытянув усталые руки по швам. Так, хотя бы не сжимается всё внутри от противного липкого страха.
И Ванька стоит. Четыре часа. До самого обеда. Один. Сам с собой. Пустые ряды шконлок. Солнце бьёт в окна. Весна, птицы, по подоконникам вода капает. Тихо так, что слышно как в дальнем кубрике храпит дежурный. А он стоит.
И вот в обед уже окончательно ошалевшего от усталости Ваньку, дембеля посылают в ближний ларёк за соком. Спирт им разбавить надо было. Дембелям до дома всего месяц, у них не проходящая скука, а в зачерствелом сердце тоска по дому и предвкушение скорого увольнения в запас.
Они сунули ему в грязную пятерню бумажку, больше которой он в своей деревне за всю жизнь никогда не видел и пинка под задницу, чтобы быстрей бежал. И Ванька бежит, бежит со всех ног, потому как времени дембеля дали всего десть минут, а до ларька того бежать, казалось - о-го-го сколько! Раза три споткнувшись, чуть не выпустив из рук заветную деньгу, Ванька со второй попытки преодолевает, ставший вдруг высоченным забор и оказывается в другом мире.
Город за забором грохочет машинами и норовит сбить с ног бесконечным потоком, спешащих на обеденный перерыв людей. Как по минному полю, чувствуя на спине колючий взгляд неизвестного снайпера и за каждым углом ожидая появления ужасного патруля, Ванька змейкой просачивается через людской поток, чудом перебегает дорогу и оказывается, наконец, у заветного ларька.
Чудо. Неимоверное количество ярких упаковок и названий в миг оглушает, выполаскивает мозги, от запаха из маленького окошка рот наполняется вязкой слюной. Как не сойти с ума - в голове у Ваньки мгновенно проносятся видения - вот его зубы жадно впиваются в шоколадку и она мгновенно исчезает в желудке, а за ней вон тот батончик, и ещё сладкие конфеты с непонятным названием. И вообще оказаться вдруг дома, на печке под одеялом, свернуться калачиком, согреться, обнять подушки и до судорог в челюстях жевать эти чипсы, орешки, пить сок... СОК!!! Вспомнив, зачем он здесь, Ванька мгновенно холодеет от ужаса - десять минут давно уже истекли, надо спешить: "Мне пакет соку!" - суёт в толстую лапу невидимой тётки измятую бумажку. "Какого?". Какого? Вот незадача - Ванька лихорадочно пытается вспомнить, но в голове пусто, незнакомое название не оставило в памяти и следа. Один взгляд на цены, каких он раньше никогда не встречал и Ванька чувствует себя как канатоходец над пропастью - вернуться переспросить - далеко, долго и дембеля стопудово побьют, купить не то что просили - побьют ещё больше и поставят на долг... И Ванька пулей через улицу, сквозь людской поток, через забор, плац - обратно в роту.
Его не было двадцать минут. Дембеля начали злиться. Орали дежурному, чтобы тот шёл сам. (А дежурный - нескладный прыщавый парень, прослужил уже полтора года, в дежурные-то попал случайно - выпил, заметили, дали пять нарядов вне очереди, а старшина пожалел балбеса и вместо дневального записал ходить дежурным). Рота, конечно, его в всерьез не воспринимала и за неполные сутки наряда он уже проклял всё - армию, водку, командиров, службу, которая как ему казалось, только начала налаживаться (его уже несколько месяцев не били)... Он содрал руки об дневальных, которые ничего не хотели и не умели, выглотал шесть чашек кофе но ни какой разницы между положением дежурного и дневального не находил. С утра на него уже наорал ротный - незнамо как узнавший о ночной пьянке, его как последнего салагу обещали избить в туалете дембеля, за то, что он слишком громко кричал "Рота подъём!", он битых два часа считал роту и ему очень хотелось отыскать того, кто во всём этом виноват.
Дембеля, в ожидании посматривали на литровую бутыль спирта, лежали по шконкам и от предвкушения грядущей пьянки вели себя очень нервно. Дежурный стоял возле окна и обгрызывая ногти с мрачной надеждой высматривал за деревьями бледно-зелёную спину Ваньки. Все сроки вышли, а того всё не было видно. Дембеля нервничали и дежурный хотел оказаться от них где-нибудь далеко-далеко... Вдруг показался бегущий дневальный и дежурный представляя как гулко входит кулак в плоскую Ванькину грудь, процедил сквозь зубы: "Идёт, козёл!". Дембеля заорали: "Что?!! Идёт? Да он ваще лететь должен!!! Расслабил дневальных, салага!" Дежурный от греха отошёл и тослкливо поглядел на часы - до конца наряда оставалось ещё два часа.
Ванька не жив, не мертв, проскользнул в роту и не доходя до дембелей шагов пять, остановился. "НУ?! Принёс?" Как объяснить? Что сказать, чтобы поняли, не ударили? Слова тяжёлым комом застряли в горле. Как под гипнозом, - пять пар глаз сверлили его до самых пяток, Ванька сжался, уже предчувствуя скорую боль: "Нет..." "ЧТО?" "Забыл..." "ЧТО ЗАБЫЛ? КАК?" Оскал на лицах, ярость, недоумение и страшный крючковатый палец манит его - "Ближе, подойди-ка поближе..." Не в силах противиться Ванька приближается к шконарям и коренастый дембель, тот, что ближе всех, не вставая, со всей дури, бьёт его кованым сапогом в дряблый живот. Зажмуривая глаза от боли Ванька ещё успевает заметить как с соседних шконарей стремительно вскакивают остальные.
Удары со всех сторон. Ваньку валяют по полу, и нет ему времени вздохнуть - протяжное мычание и только руки запоздало пытаются закрыть голову. Его бьют, а он только успевает заметить, что пол грязный, у табурета острый угол, а шконка сделана из железа. И больно голове. Они остановились, запыхавшись, боль осталась с ним.
Последний удар: "Вставай, СУКА!!". Дембеля подзывают дежурного. Он уже не салага и чтящие свои невидимые законы, награждают его лишь смачным подсрачником: "Объясни бойцу!", и жёстким голосом, чеканя слова: "Пакет натурального сока! МИНУТА ВРЕМЕНИ!". Он не успеет. Никогда. Скрип шконок говорит Ваньке, что дембеля, наконец, улеглись и он, держась руками за живот, морщась и сжав зубы от боли, начинает медленно вставать, но дежурный хватает его за воротник и почти придушив, с треском разрывая на нём китель, через всю роту тащит к двери и прошипев на ухо: "Живей!" - сталкивает с лестницы.
Как он спешил! "Мировой рекорд в беге на сто метров в кирзачах побит рядовым Смирновым!". "Иван Смирнов - чемпион в прыжках через заборы!!". Боль притаилась, при прыжках острыми иголками впиваясь в бока. Свист из лёгких - больше не курю! - а глаза по сторонам ищут тройки людей в зелёной форме - "...патруль ходит по три!!" Ларёк. Мятая истёртая бумажка. Толстая лапа ларечницы. "Натурального сока нету, мальчик, ты, что читать не умеешь?!".
Дежурный стоял возле окна и почти без надежды высматривал за деревьями бледно-зелёную спину Ваньки. Не обкусанных ногтей на руках уже не осталось. Ужас!!! Дневального нет уже пятнадцать минут. Его поймал патруль, а может он попал под машину! Дембеля, устав ждать начали, обжигая горло употреблять неразбавленный спирт, срывая злость на тех, кому не повезло попасться на глаза. Рота предчувствуя нехорошее забилась по углам. Каждый срочно искал себе важное дело. Рядом с дежурным прилетела-взорвалась щепками старая обшарпанная табуретка. Спирт быстро побеждал дембелей. Дежурный глянул время - ещё полтора часа. Полторы жизни до конца наряда.
Спине холодно. Ледяное железо ларька заглушило боль в Ванькиной спине. Что делать? Сил подняться и идти обратно, не было. За ларьком, на сыром после долгой зимы асфальте Ванька из последних сил собирал в кучу, мечущиеся мысли, - что делать? И не в силах найти выход из этого тупика, чувствуя только звенящую пустоту в усталой голове, он медленно, скрючившись, поплёлся обратно в часть...
"Руки! Руки по швам!!!" УДАР. Пол жёсткий и грязный, но Ванька, падая, жадно, хоть на мгновенье, прижимается к нему щекой, пытаясь унять огромную душащую боль. "ГДЕ?" Дембеля опустили к нему свои красные, горячие от спирта морды и брызгая слюной, - прямо в ухо: "ГДЕ-Е-Е???". Ванька шепчет: "Там не было, натурального..." А его оглушённого, глотающего солёные капли, переворачивают на живот и, выбив сапогом из груди драгоценный раскалённый воздух, опять со всей дури, прямо в ухо: "ДЕ-Е-БИ-И-Л!!! НАДО БЫЛО ИСКАТЬ!!!". А он им со страху, словно командирам: "Есть...". "ДЕЖУРНЫЙ!!!".
Дежурному плохо. До смены наряда час. В роте дембеля вовсю глушат спирт. Дневальный тормозит. Теперь они зовут его. Дежурный знает - на этот раз одним подсрачником не обойдётся, но не ответить не может. Сейчас его на глазах у всей роты будут бить. Он отслужил полтора. Он дежурный по роте. И если он позволит себя ударить, то до конца службы его больше никто не будет уважать. В тщетной попытке сохранить достоинство он принимает решение - идти, но медленно, не спеша, не показывая, что боится.
Для роты это спектакль, кино. Рота знает, что сейчас будет, рота понимает, почему дежурный так не спеша идёт, рота видит, что он боится. Но и дембеля, сквозь спиртовую завесу в мозгах тоже всё видят и пьяным голосом громко требуют: "Дежурный! БЕГОМ МАРШ!".
Всё. Дежурный проиграл. Все мгновенно это поняли. Тупик. Побежать - унижение. Продолжать идти медленно - и гарантированно на глазах у всех изобьют. Дежурный бледнеет и почти плача от обиды, за эту чудовищную несправедливость, застывает на месте. Рота замерла, полторы сотни пар глаз смотрят на него, а из кубрика вопль: "БЕГОМ, СУКА, ТЫ ЧТО НЕ ПОНЯЛ?" Дзынь!!! Что-то внутри обрывается и он бежит, бежит и с диким воплем, под изумлённые взгляды всей роты, вбегает в кубрик к дембелям и со всего маха впечатывает кулак в затылок Ваньки. Лёгкое тело отлетает куда то к батарее. Ванька отключился. По голове струится кровь. Все опешили. Даже дембеля.
Темнота. Его куда-то тащат. Воздуха нет. Боль. Нету сил. Сквозь туман и темноту одна мысль - ни в коем случае не разжимать пальцы - там деньги.
В уши врывается рёв: "БЕГОМ!" Нереально. В лицо кружка тепловатой ржавой воды. "ВСТАТЬ СУКА!". Он не может пошевелиться, и его сталкивают с лестницы. Сползая по бетонным ступенькам, то тут, то там оставляя на них ровные алые точки, Ванька словно в забытьи пытается сразу же вытирать за собой и наконец вываливается на сырую улицу.
Что была его жизнь до армии? Деревня, речка. Корова в пять утра, школа в километре за лесом. Наташка из дома через поле. На дискотеке в райцентре по субботам подраться, летом сено, осенью грязь и вечные двойки по математике. Он никогда не жаловался маме, он все проблемы привык решать сам. Жизнь была такая.
Дежурный стоял возле окна и до рези в глазах высматривал за деревьями бледно-зелёную спину Ваньки. За спиной шумела рота. До конца наряда оставалось совсем ничего...
На дембельские деньги Ванька купил шоколадку и пачку "Беломора". Сидя на корточках за ларьком он, дрожа от холода, проглотил, даже не почувствовав, долгожданную плитку и затянулся первой за сутки сигаретой. Горький дым подло ухватил за желудок и Ваньку рывком стошнило. За шиворот упали первые мелкие холодные капли. Начинался дождь. Город шумел, куда-то спешили люди. Мимо проносились машины. Он шёл дворами, глаза машинально искали по сторонам тройки людей в зелёной форме - "...патруль ходит по три!!". От дождя китель быстро намок и Ванька как-то сразу почувствовал, что ему ужастно холодно.
Его поймали менты в Воронеже. За три недели он прошёл двести километров, изорвал сапоги и смешно зарос тонкой щетиной. Менты посадили его в тёплый обезьянник, выделили бутерброд и счастливый Ванька свернувшись калачиком впервые за много месяцев заснул среди нормальных людей.
Судили его быстро. Прокуренный белобрысый следак, едва глянув шрамы на голове всё сразу понял, но Ванька никого не хотел сдавать и за это получил год дизеля. Дембеля за безупречную службу, уволились на месяц раньше. Наташка вышла замуж.
Ванька продолжал служить.
Солдат должен стойко переносить тяготы и лишения военной службы.