Аннотация: Пока просто висит, никого не трогает;) История Кляйн и вампиров, её окружающих. Продолжение планируется очень редко и очень мало.
***
Когда беззвучно хочется рыдать
Клубком свернувшись,пробуя согреться
Когда так трудно продолжать дышать
И что-то беспощадно тянет сердце
Увы,тогда не помнишь о добре
И не выходит думать о хорошем
И ты лежишь, рыдая в тишине
И ждешь,что всё пройдет...
Пройдет, быть может...
Мост обречённых. Пятница, 1 июня, 23:45.
Здравствуйте! Я желаю вам здравствовать, потому что это очень важно, на самом деле. Мы вспоминаем о каком-либо органе своего тела только в тех случаях, когда он начинает болеть и беспокоить нас. Точно так же, мы не ценим тех вещей, что имеем и тех людей, которые нас окружают. До определённого, отнюдь не прекрасного момента, когда эти люди нас покидают - вот тогда мы и понимаем всю бесценность сокровища, теперь потерянного навсегда.
Меня зовут Кляйн. Это не настоящее имя, но именно так прозвал меня мой лучший друг - теперь я наконец поняла, кем он был для меня, но уже слишком поздно, - за малый рост и длинные золотистые локоны. Христиан.. Скоро, надеюсь, очень скоро я отправлюсь за тобой, Христ.. Ведь смерть уже сводила нас вместе, а значит, сведёт и опять. Осталось немного..
Мобильный госпиталь службы спасения. 13 лет назад, где-то в Сибири.
Дымящиеся обломки огромного боинга разметало по равнине, будто злобный великан в ярости выхватил самолёт из воздуха и просто разорвал на мелкие части. Один из бортовых самописцев или, как их ещё называют - "чёрных ящиков", удалось обнаружить сразу, а вот поиски второго всё ещё велись. Равнина напоминала потревоженный муравейник, люди, снующие вокруг - маленьких трудолюбивых насекомых, разбросанные обломки - хлебные крошки, а белое крыло летательного аппарата, повисшее на мощных ветвях многолетнего леса, кромка которого темнела в ста метрах от ровной площадки, больше всего походило на оторванное крыло большой белой птицы. Нутро птицы - то есть, самый крупный обломок самолёта, - пестрело выдернутыми проводами, сорванной обшивкой, покорёженными креслами с голубой обивкой и мешаниной трупов.
Возгорание двигателей ликвидировали, так что дым быстро рассеивался и чем яснее становилась видимость, тем более кошмарную реальность обретала картина крушения. Эта катастрофа была странной: диспетчер не засёк никаких тревожных сигналов, датчики находились в полном порядке до тех пор, пока в центр не поступило сообщение о трагедии. Нельзя списать происшедшее на оплошность человеческого фактора, так как за показателями имели возможность наблюдать сразу несколько диспетчеров - как раз проходила проверка. Из ста девяносто трёх пассажиров в живых остался только один и никто, абсолютно никто не может ответить на вопрос "Как и почему это могло произойти?".
Шумят винты спасательного вертолёта, суетятся парамедики, рыщут в бесполезных поисках выживших спасатели, пожарные, выполнившие свою работу, не спешат покидать места катастрофы: кто-то заворожённо наблюдает, кто напряжённо всматривается в кровавую мешанину, пытаясь внести посильный вклад и надеясь на удачу. Всё пустое, нет больше никого по эту сторону вод Стикса.
- Милая, возьми. Это нужно выпить, - мягко уговаривала женщина-медик золотоволосую малышку лет трёх, закутанную в блестящее согревающее одеяло.
Девочка дрожала, необычно чёрные глаза лихорадочно блестели. Кровь настолько сильно заливала её маленькое тельце, что голубое платьице превратилось в бурое, а голую кожу рук покрывала тонкая подсыхающая корочка.
- Как тебя зовут, малышка? - врач ещё раз предприняла попытку разговорить ребёнка, узнать её имя. Какова вероятность, что трёхлетний ребёнок не умеет разговаривать? Она существует, но всё же..
- Кляйн. - Женщина вздрогнула, когда из-за спины донёсся звучный голос с лёгким немецким акцентом. - Её зовут Кляйн.