С мертвым листком на голове, октябрь сжимал дрожащими пальцами, полный до краев ледяной водой, прозрачный стакан дождей.
Он стоял перед огромной витриной и наблюдал в ярко освещенном фойе кинотеатра сверкающую пару бальных танцоров. Они кружили вальс, самозабвенно и отрешенно, погруженные в иероглифы "па", увлеченные друг другом. Он смотрел на них, мокрый от дождя, струи на миг скрывали их, но они выплывали вновь. Его порыв поймать их взгляды, был бесполезен - его не существовало. Казалось, что он - это дождь, сырой окурок в ладони и ночь в никуда...
Неприбранная квартира, темная прихожая, слепое окно, полуприкрытое занавесками, пол в лохмотьях стоптанных половиков - линия обороны, где каждый, небрежно брошенный предмет - неприступный бастион. Наверное, он уже не помнил, когда привык к таким вечерам. Как, растворяясь в солнце молодости, они подкрались незаметно и одержали победу без боя. Теперь он даже полюбил их. За покой, усыпляющий самообман, бесполезную решимость после засчитанного поражения.
Когда-то он увлекался боксом, много лет проработал за границей. Кажется, даже был послом. Стало быть, под "мидовским" пиджаком прятал погоны генерала. Общался накоротке с сильными мира сего по обе стороны океана...
Давно разведен, живет один. Что заставило его изгнать из своей жизни всех, кем дорожил, что за иссушающая страсть? У нее много имен, одно из них - пустота или, например, водка. Правда, я не заметил, чтобы он пил сейчас. Видимо и этот его спутник исчерпал себя.
Может когда-то он сделал паузу, решил отдышаться, так и не сподобившись продолжить путь.
Всю жизнь он отчего-то зависел. От начальства, от партии, от жены, от зарплаты. И почти ничего не зависело от него. Теперь, свободная от всего, его жизнь потеряла смысл. Даже страны, которой он служил полвека, больше не существует.
По ночам, словно напоминая о себе миру в лице соседей, он врубает на "полную" старенький "Филипс". Хрестоматийное о крепкой броне и быстрых танках, сменяется "высоцким" надрывом, нелогично перетекает на Ф.Синатру, а то и вовсе, прыгает на Далиду или Битлс.
При неизбежных встречах в лифте, мы, конечно, не обнимаемся по-доброму и крепко, как фронтовые товарищи, но иногда хочется что-то сказать ему, вместо безответного, дежурного "Здрасьте".
Его походка стремительна, будто он катастрофически опаздывает куда-то. Таким взглядом, как у него, смотрят в глаза врагу. Ненависть сквозит в любом жесте. А каждый шаг дышит яростью недостигнутых побед.
Иногда я наблюдаю за его ежедневными вылазками из дома. Газетный киоск. Горсть мелочи за мишуру разномастных новостей, как способ не думать об отсутствии личных перемен. Еще триста шагов до привычного уюта бесцветного распорядка. Удобные домашние тапочки, мягкий плед, небрежное перелистывание книги под звуки телесоблазнов. Пунктирное биение жизни, выросшее в эпоху небрежно перелистанных лет.