Перед выходом я глянул в окно - солнце уж развернуло багровую атаку и мир, ограниченный для меня глубоким двором и стеной многоквартирного дома, приобрел сине-розовый оттенок. Роскошный закат равнодушно пылал над заснеженной Москвой. Неизбежный вечер, летевший с попутным ветром, спешил запахнуть темным плащом вакханалию красок.
Конечно, он не собирался приезжать, просто я набрал номер его "мобильного" телефона. Он долго отказывался и пришлось выдумать, что мне понадобилось взаймы. Когда-то мы были друзьями. Давным-давно, сидя на дачной лавочке до утренней росы, мы без трепета разглядывали звезды - жизнь была понятна и проста, только юный возраст мешал заняться ею всерьез. Нам было интересно вместе. Через пару лет пили свой первый портвейн, посещали танцы в местном пионерлагере, отбивали друг у друга дачницу Наташу. Строили грандиозные планы и на многие вещи смотрели одинаково. Мы шли вперед небрежной поступью победителей. Дружба продолжалась и после, когда я вернулся из армии, а он заканчивал институт. Мы любили, например, встречать Новый год вместе. Предоставив женам плясать вокруг елки, прятались на кухне и, наполнив фужеры, делились новой гранью мировосприятия. Но однажды наступил день, когда мы отправились осваивать реальность поодиночке. С тех пор нам ничего не оставалось, как только поминать при встречах прошлое, растаявшую свежесть отношений. Общие дела у нас закончились. Он погрузился с головой в бизнес и переехал в параллельный мир. Я же занимался разводом, увлекаясь попутно философией пьянства. После всех передряг, когда и я слегка "приподнялся", наши встречи стали вовсе ритуальными. Не чаще, чем раз в году. Я сомневался, что подобный расклад его удручал, на это у него элементарно не нашлось бы времени. Видимо в нем срабатывала определенная форма защиты - он насыщал жизнь понятиями внушительными, не оставляя пустых мест, не задумываясь больше о пустяках. Просто жил и все. Не секрет, что многое сложилось не так, как нам мечталось в детстве, на пресловутой лавочке. Я же, видимо в силу каких-то не очень полезных и старомодных черт характера не пытался от этого бежать и продолжал упрямо верить в ценность того, что мы хотели раньше, а не делаем сейчас. К тому моменту, когда он подъехал к подъезду и я открывал дверцу его "Чероки", меня начали одолевать сомнения. Но как я мог остаться равнодушным к располневшему до параметров нового русского другу детства! Мы расцеловались. Люди устраиваются на работу, обрастают нужными связями, застольными товарищами, партнерами по рыбалке, курят с соседями... Но тот, кто был с тобой с самого начала - это останется навсегда. Увы, говорить нам было не о чем. Мы оба это вскоре поняли. Оторванный от дел, он чувствовал себя неуютно, а я не рискнул признаться, что деньги были лишь поводом для встречи. В салоне джипа уютно мерцали приборы на панели управления, магнитола напевала по-английски о вечной любви. Правильный, семейный, преуспевающий, мой друг ненавязчиво втирал в меня разную ерунду. Это была прелюдия к извлечению увесистого портмоне из-за кожаной пазухи. Я машинально поддерживал ненужный разговор. Друг нервничал, пейджер пищал, мобильный заливался трелью, бизнес не терпел промедления... Обычно экономный до скупости, на этот раз он расставался с деньгами легко. Что хорошего можно сделать для друга, когда все темы исчерпаны лет семь назад, а ты, как обычно занят? Откупиться. Он сделал то, что мог, быть может, в этом не было ничего дурного, но что все-таки с нами сталось? Мне платили за молчание, а я принимал это- к чему ворошить прошлое и грустить о делах, давно минувших! Глядя вслед сметавшему сугробы внедорожнику, я подумал, что кроме своих родителей он, пожалуй, никого так давно не знал, как меня.
Вернувшись, я придумал, как убить бесхозный вечер. Способ выбрал явно экстравагантный, видимо дали себя знать выпитые триста грамм. Ткнув наугад пальцем в колонку объявлений, позвонил на фирму под игривым шифром "досуг". Еще мелькнула мысль, не сообщить ли приятному женскому голосу, что немедленно желаю поменять аквариумных рыбок на почтовые марки. Не вполне понимая, зачем все это затеял, я отправился за водкой и какой-нибудь ерундой для мифической девушки по вызову. Что-то складывалось не так в нашем дурацком мире, сквозь дни давно стучали многоточия и даже девственный снег казался издевательски бутафорским. Я шел в ночной магазин и три божества освещали мой путь - равнодушие, пустота и вечное одиночество.
2
Через час на убитой "шестерке" привезли четверых проституток. Отступать некуда и больше я не сомневаюсь. К удивлению испытываю нечто вроде шока - настолько одна из них неуместно хороша. А как же печать порока? Впереди у нас - два часа на так называемую любовь.
Разминаюсь водкой, когда она выходит из душа, обернутая в полотенце. Мои глаза, испуганные красотой, утыкаются в пол. Хочу просто любоваться, ничего не предпринимая. Она ведет себя просто и деловито. Работа есть работа...
Мы валяемся на разгромленной постели, лениво болтаем о разной ерунде. Как последний дурак, цепляюсь к ней, мол, с твоими-то данными промышлять "этим"! Ей мои вопросы, а тем более суждения, безразличны. Видимо они входят в таксу, и приходится терпеть. Странное состояние - одновременно испытываю блаженство и отвращение. Черты ее лица, тронутые Востоком, вздернутые, словно в удивлении, брови, глаза, как две египетские ночи - все мое еще на полчаса. И как же она непристойно хороша! Не той красотой, не продажной, в ней угадывается то, что принято называть породой. Может природа, скуки ради, повторила несчастную Шехерезаду? Это не вполне вяжется с ее ремеслом, тем более из разговора видно, что она не глупа. Следуя логике, ей бы пристало обставить жизнь иными декорациями. Хотя не исключено, что я просто выдумал ее незаурядность и всему виной чувство благодарности - все же она пустила рябь по неизменному последнее время штилю. Раз не суждено мне больше пить водку с лучшим другом, раз делю вместо этого вечер с проституткой и мой протест выражен в столь странной форме, то я не жалею, что протестую именно с ней. Я буду вспоминать тебя, девочка по вызову, наверное мне приснится твое сладкое тело, будто ты правда принадлежала мне и хотела помочь.
3
Вечер растворяется в студеной ночной мгле, такой странный и разный - сначала толстый и недовольный странник из детства, фантом из прошлого, за ним - платная королева газетных объявлений, живая и реальная. Знать бы, где между этими гранями затерялся я сам! Как-то раз мы с будущим хозяином джипа отправились на болото за грибами. Пролетело первое после окончания школы лето. Тихо догорал сентябрь, пора тоски и расставаний. Золотые рощи грустно шелестели под истошно синим небом, когда мы проникли в самую топь. Там, осторожно передвигаясь от островка к островку, мы разоряли нетронутый грибной рай и, увлекшись, не заметили, как заблудились. Поддержав драматичную кульминацию, небо затянулось тучами, ветерок резко стих и тишина оглушила нас сильнее пушечной канонады. Казалось, что города, люди, континенты - все погрузилось в ил, над нашей огромной цивилизацией сомкнулась рыхлая земля и напрасно мы пытались куда-то выбраться - вокруг не оставалось ничего, кроме бесконечной болотистой равнины. Призрачные крики болотных птиц лишь подчеркивали унылую обреченность, когда мы, проблуждав в зарослях несколько часов, дважды едва не утонув, повалились без сил прямо на изумрудный мох. Словно хищник в тумане, тихо подкрался вечер. Мох был мягким, как плед и дышал под ногами, будто пуховая перина. Измученные жаждой, изнуренные голодом, мы валялись, раскинув руки и, глядя на серые облака громко хохотали. Отчаявшись выйти к тропинке на сушу, в мир людей, мы цедили последнюю отсыревшую сигарету и смеялись над собственным бессилием. И сколько бы враждебный мир не угрожал нам, он ничего не мог сделать, мы не ведали страха, потому что были вместе. Для нас не существовало тайн, стоило лишь протянуть руку... Будут ли когда-нибудь также сильны мои помыслы? Я ведь все еще чего-то жду. Даже несбыточного и волшебного. Почему бы и нет? Это мое право...