Серый, приземистый ангар ощетинился пулемётными стволами на крыше. Там же можно было увидеть мощные прожекторы. Сейчас метель стихла, прожектора не работали. Я насчитал с десяток тел в оранжевых одеждах, что лежали у ворот ангара. А сколько несчастных было занесено снегом? Над воротами было написано: "Точка Входа. Сад". Глеб остановил вездеход.
- У тебя час, Алексей. Вернуться будет тяжело. Я жду тебя здесь. Ступай, - сказал Глеб.
- Каким образом оказались здесь все эти люди? - спросил я. - Пустошь же большая.
- Когда цепь рвётся, у человека есть право выбора, куда идти. На покаяние к Первому Учителю или сюда. Последствие всем известны. Проводники приводят их сюда, служители расстреливают. Ступай.
- Сколько человек тут расстреляли, Глеб? Сто, тысячу, десятки тысяч? Вы знаете, что значит попасть в Сад? Сад для каждого из нас есть вершина блаженства. Так зачем же вы искушали всех этих людей? - возмутился я.
- Я всего лишь обслуживающий персонал, Алексей. Проводники и стрелки тоже. Мы ничего не решаем. Нам приказывают, мы подчиняемся. Без сомнений и размышлений. Это не наш удел думать, учитель. И это правильно, - заметил Глеб.
- Вы бездушная тварь, Глеб. Жаль, что вас не убили, - сказал я в сердцах. - Лена, идём.
Мы вылезли из машины. Ворота ангара гостеприимно ушли вверх. Впереди оказался длинный, освещённый голубыми лампами, коридор. Пол, стены, потолок-всё здесь было выложено белой плиткой. Ворота за нами медленно опустились.
- Учитель Алексей. Статус пребывания в Саду временный, срок пребывания один час, - монотонно сообщил мужской голос из-под потолка. - Елена духовная сестра учителя Алексея. Статус пребывания в Саду постоянный. Добро пожаловать.
В конце коридора открылась массивная дверь. За дверью оказался Сад. Цвели небольшие деревья, заливались трелями птицы. Не сговариваясь, мы замерли в десяти шагах от входа.
- Это жестоко. Сначала дать человеку нечто дорогое его сердцу, а потом отобрать, - заметила сестра.
- Так нужно, Лена. Спасибо за всё. За мудрые советы, и за то, что везде сопровождала меня и поддерживала, - мы обнялись. - Дальше у каждого свой Сад. Больше мы не встретимся.
- Ты отличный учитель, Алексей. Если вернёшься на Землю, не рассказывай там ни о Пустоши, ни о Саде. Всё здесь как-то сумбурно и нелепо. В Пустоши уж точно. А людям нужна простота. Лучше соври им что-нибудь. Нам пора, - она поцеловала меня в щёку, вошла в Сад и тотчас же исчезла.
Я вошёл следом. Деревья с розовыми цветами обступили со всех сторон. От входа в ангар не осталось и следа. Елены тоже здесь не было. Конечно же, наши заветные желания оказались разными. У каждого свой Сад.
У своих ног я обнаружил белые одежды. Штаны и рубашку. Переоделся, опустился на траву, закрыл глаза. Ветер шелестел листьями, птицы заливались. Всё это должно было мне нравится, но только раздражало. Казалось искусственным, ненастоящим. Работа вентилятора и аудиозапись. Вот и всё. Тут разучились радовать человеческие души. Как потеряли искренность, так и разучились. Сад уже не тот. Если он вообще когда-то был таким, каким я его хотел увидеть.
- Здравствуй, Лёша.
Полная, рыжеволосая женщина в белом платье появилась из ниоткуда. Присела на траву рядом со мной, позволила положить голову ей на грудь. Фигура и черты лица незнакомку полностью повторяли мою маму, но это была не она. Я почувствовал. Не было в ней ничего тёплого, ничего душевного.
- Тут хорошо, сынок. Единственное, чего мне здесь не хватало, это ты, - вещала фальшивка. - Ты потерпи, сынок. Ещё совсем недолго, и ты окажешься тут навсегда.
- Где моя настоящая мать?
- Что ты, Лёша? Я настоящая.
- Если вы хотите доставить мне удовольствие, то скажите правду. Где она? - упорствовал я.
- Иногда правда горше, чем мы себе представляем, сынок, - заметила незнакомка голосом моей матери.
На душе стало противно. Кто позволил этим Высшим копировать дорогого мне человека?!
- Мама в Пустоши? Не беда. Мы все грешны, - заметил я. - Прошу, переместите меня туда, к маме. Всего на пять минут. Без неё мне Сад ни к чему, понимаете?
- Она смирилась. Эта встреча не принесёт тебе радости, Лёша.
- Всего пять минут. Вы же тут для того, чтобы воплощать самые заветные желания. Ну? - я обнял фальшивку. - Вам это не составит труда.
- Жаль, что ты готов поменять Сад на Пустошь. Но я тебя понимаю, Лёша. Хочешь увидеть маму, - копия вздохнула. - У тебя пятнадцать минут. Ступай.
Ландшафт мигом изменился. Я вновь оказался в Пустоши в оранжевой одежде грешников. С неба неспешно падали крупицы снега, а передо мной было лобное место. Два позорных столба оказались пусты, а к третьему была прикована мама. Она жадно что-то ела. Но, увидев меня, мама отбросила тарелку в сторону и побежала ко мне.
- Сына!
Цепь порвалась. Мы обнялись, и долго простояли так, боясь снова потерять друг друга. По щекам катились слёзы.
- За что ты здесь, сына? - мягкий, родной голос.
- Неважно. Я к тебе, мама. Ненадолго. Слушай, ма. Сейчас придёт Проводник. Попроси его показать дорогу к Первому Учителю. Если ты признаешь свои заблуждения...
- Я не признаю, сына. Я не доверяю Учителям, - с улыбкой заявила мама. - Ваш культ это верх лицемерия. Люди приходят к вам за утешением и здоровьем, клянутся вступить в Святую Армию, когда явится Первый Учитель. А когда отойдут от вас на сотню шагов, продолжают воровать, насиловать и убивать. И Учителя бессильны изменить что-либо. Потому, что грех в крови человеческой. Знаешь, как я долго плакала, когда тебя в двенадцать лет забрали в интернат, дабы научить всем вашим фокусам? Это отец твой-помилуй его Небеса-тотчас же по соседям побежал. Грудь колесом. Мол, сынок наш Лёша через восемь лет будет всех вас грешников на путь истинный наставлять да чудеса творить. Мол, за каждое чудо будешь десять золотых брать, и один золотой отцу присылать. И что на эти деньги батя твой скупит все тучные земли в округи, и что все соседи-неслухи будут от зари до зари на батю твоего спину гнуть. Верно, теперь сидит на цепи где-то здесь за своё тщеславие, и много ещё за что. Ты бы его навестил, сына. Батю спас бы.
- У меня время только для тебя, мама. И только тебя я хочу спасти, - я заглянул в глаза матери. Глаза старого и уставшего человека. Нет, её не переубедить. Останется сидеть тут, у позорного столба. Как укор неповоротливой и несовершенной Системе. - Учителя нужны человечеству. Без нас людям было бы ещё хуже. А так есть у кого подлечиться, у кого спросить совета. Ступай, покайся, мама. Первый Учитель милостив, Он простит. Папа наверняка воспользовался шансом, и уже в Саду.
- Мне не нужен ваш фальшивый Сад, и я не доверяю Учителям, сына. Мне тут хорошо. Прости, - она грустно улыбнулась. - Просто это неправильно, когда человек сторониться соблазнов лишь для того, чтобы попасть в призрачный Сад. Это надо делать для себя, сына, для своего человеческого достоинства. И потом, вечно обладать своей заветной мечтой в Саду скучно. Очень скоро мечта перестанет быть таковой. Тут, в Пустоши, всё сурово и по-настоящему. Всё, как на Земле. Иди, за тобой приехали, сына, -она кивнула на вездеход Глеба, что остановился неподалёку. - За меня не беспокойся. Телесных наказаний не предписано. Если никуда не уходить от столба, можно прожить тут вечно. Я люблю тебя, Лёша.
- Люблю тебя, мама.
Мы обнялись. Завьюжило так, что вездеход Глеба стал едва различим.
- Тебе пора, сына. Иди, - прошептала мама.
- Прощай, - я зашагал к вездеходу, не оглядываясь.
Машина тотчас же рванула с места.
6
Под ярким светом холодных звёзд, Первый Учитель сидел у позорного столба в одиночестве. Завидев меня, Он приветливо махнул рукой.
- Это всего лишь на один день. Нужно только находить слова утешения. У тебя это получится, Алексей, - с улыбкой заметил Учитель. - Подойди сюда.
Я подошёл, присел рядом, и тотчас же оказался прикован к позорному столбу. А Учитель освободился.
- Можно совет, Учитель? В этот раз доведите всё до конца. Чтобы зло было повержено, а добро восторжествовало. И обещайте не проявлять больше милосердия к тем, кто выступит против Вас в заговор. Иначе всё будет тщетно.
- Ты думаешь, что мудрее меня? Что, если слово моё попало на камень, я должен превратить этот камень в песок? Это неправильно, Алексей. Люди добровольно должны принять власть мою над ними, и сами защитить меня от врагов. Право выбора есть основа всему. Иначе нельзя, - объяснил Учитель с улыбкой. - Теперь что касается тебя. Грешники приходят на рассвете. Но ближе, чем на десять метров, пока ты кого-нибудь не позовёшь, они подойти не могут. Принимать ты волен начать во сколько угодно. Правду от лжи отличишь без труда, находить слова утешения тебя учили. О пересмотре приговора тому или другому грешнику тебе сообщит Глас, - Он с улыбкой ткнул пальцем в небо и похлопал меня по плечу. - Достаточно от всей души простить кого-то из просителей, и твоя просьба будет рассмотрена Высшими.
- И кто же эти вершители судеб?
- О, это ангелы во плоти. Уложились в лимит из трёх грехов, представляешь! - Учитель улыбнулся. Глеб махнул Ему из кабины вездехода рукой с фонарём. - Всего три грешка за сознательную жизнь это даже для меня невозможно. Это с двенадцати до восемнадцати-то лет как минимум, а некоторые товарищи больше девяноста прожили. Поэтому им-Высшим-и решать. По три человека на каждую заблудшую душу. Они будут слышать всё, что здесь говорят. Ну, бывай, - Он хлопнул меня по плечу и зашагал к вездеходу.
Почему-то я был уверен, что Учитель очень скоро вернётся. Куда быстрее, чем рассчитывает. Его вновь предадут, и Он снова даст себя казнить. В назидание, как знак права выбора. Только вот не нужно человеку такого выбора. Портит это человека, и больше ничего.
Мне страшно было представить последствия того, если Учителя казнят во второй раз. Или предадут, нанеся удар со спины. Это конец всем надеждам человеческим, так, как в третий раз Учитель на Землю не вернётся. Никогда. В Пророчествах говорится лишь о двух пришествиях. Учитель навсегда останется в Пустоши, а на Земле всегда будет вертеп. Эх, не подготовили мы людей ко второму пришествию. Тела исцеляли, а вот души так и остались уродливыми. По-прежнему богач трясётся за свою казну, а самый мелкий наместник не отдаст и толики власти.
Размышлять дальше не хотелось. Я чувствовал себя жалким человечком, который заманил в ловушку самого Учителя. Свернувшись калачиком, я закрыл глаза и попытался уснуть. Сон навалился неожиданно, словно меня огрели по голове чем-то тяжёлым.
Когда я проснулся, уже рассвело. Кружился мелкий снег. Моих слов утешения ожидало десятеро. Восемь мужчин и две женщины. Они стояли полукругом лицом ко мне, чуть склонив головы, на расстоянии метров пятнадцати.
- Доброе утро, друзья мои. Рад, что вы нашли смелость придти сюда, - я встал на ноги и улыбнулся. Ночью у моего столба чудесным образом появились термос и широкая тарелка с горячей кашей. Ложка прилагалась. Я начал с каши, размышляя, кого пригласить первым. Среди раскаявшихся был и Александр. Интересно, что теперь, глядя на грешника, в моей голове тотчас появлялось его имя и за что он здесь находится.
Начал я с молодой девушки по имени Анастасия. Поманил к себе рукой, напоил чаем.
- Что привело тебя, сестра?
- Я убила любимого человека и раскаиваюсь в этом, Учитель, - говорила Анастасия, опустив глаза. - Он мне изменил, а я его зарезала.
- Вину надо искупить, дочь моя, - ласково сказал я. - Твой возлюбленный тоже в Пустоши. Здесь недалеко. Ступай. Внутренний голос поможет тебе его найти. Он наг и напуган. Если простишь его и доведёшь до позорного столба, то тотчас же в Саду окажешься.
- А как же Евгений?
- Вижу, простила. Это хорошо. Что ж, у Евгения свой путь. Дорога ко мне открыта каждому. Просто Евгению нужно дождаться своего часа. Когда цепь ослабнет, - объяснил я. - Ступай, и пусть хранят тебя Небеса.
- Вас тоже, Учитель, - и Анастасия быстро пошла прочь.
Я поймал себя на мысли, что мне нравится быть выше всех этих людей, раскаялся в этом, и жестом пригласил к себе Надежду. Женщину уже в возрасте.
Не доходя трёх шагов, она опустилась на колени.
- Прости меня, Учитель. Во имя Небес над падшей из падших смилуйся, - горячо заговорила женщина.
В глазах потемнело. Я пошатнулся и упал на снег. В голове послышался стон Первого Учителя. Направление северо-восток, удаление два километра. Цепь моя порвалась, душу наполнило отчаяние. Никто на Земле ещё не знает, что Человек обречён, и что сам Человек обрёк себя на вечные страдания. Там, на Земле, несколько минут назад.
Нахлынула тошнота, вырвало желчью. Надо было проявить терпение, дождаться того момента, когда люди сами возжелают встретить Его. Обогреть, накормить, поверить, наделить властью, защитить. Поздно. Учителя вновь убили. Шанс загублен.
Голова закружилась и сознание погасло.
7
Когда я проснулся, на лобном месте было лишь трое. Я, Глеб и Первый. Учитель. Он был наг, всё тело Его оказалось в кровоподтёках, лицо разбито. Я на коленях подполз к Учителю, нежно приподнял Его голову. Учитель открыл глаза.
- Скажи, что я был настоящим. Что я прощаю их, и что приду через сто лет. Но приду к тем, кто будет ожидать меня как на рассвете, так в полдень и на закате, - тихо заговорил Он. - Когда же буду во всех силе своей, то приду во дворец Императора, и явлю семь чудес великих. И признают, и воспримут Слово моё, и не предадут больше. Да пусть знают, что смерть победившего убить невозможно. Ступай, - Первый закрыл глаза.
- Поговорим, Алексей, - Глеб взял меня под руку и повёл к вездеходу.
- Что с Ним случилось?
- Его побили камнями во дворце императора, как ложного сына Небес. Призвали семерых Учителей, учинили суд и забили до смерти. Хотя Первый прошёл по глади императорского пруда, превратил воду в вино, и накормил семью хлебами двести человек. Он сделал всё, как сказано в Книге Истин о Втором Приходе, но Его не захотели признавать. Не захотели одарить Его ни властью, ни богатством. Людям нужен символ Первого, за которым легко прятаться, перед которым легко лицемерить. Единицам нужен Учитель во плоти. Настоящий Первый, видящий душу человеческую насквозь. Так есть сейчас, и так будет через сто лет, - Глеб взял меня за руку. - Послушай, Алексей. Я понимаю, что ты безгранично предан Учителю. Но Высшие очень просят сказать людям, что Он возненавидел людей и никогда не вернётся на Землю.
- Но это ложь, Глеб! Почему они хотят отобрать у человеку последнюю надежду всё исправить?
- Исправлять нечего, Алексей. Корпус Учителей всех устраивает. Это удобная ширма, за которой можно продолжать грешить дальше. Вы исцеляете, можете потребовать у наместника справедливого суда, можете рассеять войско варваров, можете накормить сотню нищих одним хлебом, можете утешить, способны направить на путь истинный. Вы бескорыстны. Ну, разве что попросите подать нищему, наказать преступника или отстранить чересчур наглого наместника, что ни народа, ни Императора, ни гнева Небес не боится. Попросить, Алексей. А Первый будет требовать всё, сразу и ото всех. Он пожелает силу армии, власть Императора, богатства торговцев и промышленников, повиновения крестьян и рабочих. Ему будет мало Империи, Алексей. Он вторгнется на земли варваров, будет сеять Слово там на штыках наших солдат. Начнётся смута. Против Него сплотятся тысячи, и тысячи будут за Него. Варвары не останутся в стороне. И не будет конца той войне. Погибнут тысячи. Десятки тысяч останутся сиротами. Пройдёт год-другой, и никто уже не скажет, кто в той войне за Истину, а кто соблазнился. И ты хочешь отвечать за всё это безумие, Алексей?
- Я хочу сказать правду и оставить человечеству шанс.
- Человек изначально порочен, Алексей. Большинство из нас уже смирились с этим. Мы не хотим ничего менять. И с варварами у нас мир, и власть порядок блюдёт, и промышленники с торговцами не задаются, и вера в Первого у нас для вида, и Учителям почёт. Разве нужно строить Сад на Земле, если большинство этого не хочет?
- Никто не знает, что будет через сто лет, Глеб. Вы можете расстрелять меня прямо тут. Душа моя разлетится на миллиарды осколков. Я превращусь в ничто, и уже никому ничего не расскажу. Но если вы вернёте меня на Землю, я исполню приказ Учителя. Разве вы поступили бы иначе?
- Не бывать тебе в Саду, упрямый глупец! - покачал головой Глеб. - Если расскажешь, Высшие осудят тебя за гордыню. А это очень больно, Алексей. Чьего имени нет в Книге Истин, тот лжепророк.
Вездеход рванул с места.
8
Едва ворота Пустоши закрылись за мной, десять стволов нацелились мне в грудь. Солдаты были в зелёных куртках, зелёных штанах и сапогах того же цвета, с сумкой патронов и кинжалом в ножнах на поясе. Я в белом хитоне Учителя. Только здесь, на границе Земли и Пустоши, это ничего не значило. В Книге Истин ясно говорилось, что именно этими Вратами пользуются демоны в человеческом обличье, которые не прочь соблазнить сотню-другую людей. Поэтому с тех самых пор, как Пустошь была открыта Людовигом Бесстрашным, тут дежурило с десяток солдат. Храбрых и метких бойцов, которые не задают вопросов.
Вот и сейчас они просто выстрелили в меня. Я молниеносно выбросил руку вперёд. Стало холодно. Словно я оказался нагим в Пустоши. Пули исчезли. Вместе с ними исчезли и ружья солдат, и медные пуговицы с их курток, и железные бляшки с ремней, и их кинжалы. Холод пропал, а на меня накатила волна слабости. Я опустился на колени, в то время, как солдаты с ужасом наблюдали за мной, ожидая своей участи.
- Если не делать глупостей, я не причиню вам зла, - пообещал я. - Дайте воды, пожалуйста.
Их бородатый командир оказался самым отважным. Но и ему те десять шагов, что нас разделяли, дались непросто.
- Вы можете превратить воду в вино? - спросил он. - Просто нам на Границе не положено, а хочется. Особенно сегодня.
- Будет вам вино, Пётр, - я отпил из фляги, вернул её командиру и встал на ноги. - Вы намерены подчиниться Учителю, или мне сделать чуть больше, чем обезоружить вас?
- Откуда нам знать, что ты учитель, а не бес? - пожал плечами бородач. - У меня приказ убивать каждого, кто выйдет из Врат.
- Поверьте мне на слово, Пётр. Я Учитель, послан сюда Первым. У меня всего сутки, и очень не хочется тратить это время напрасно. Например на то, чтобы вызвать снег с ясного неба
- Почему же Первый оказался в Пустоши? - спросил бородач.
- В Пустоши Он нужнее, чем в Саду, Пётр. В Саду некого утешать.
- Как вас зовут, и чего вы хотите? - сдался командир.
- Мудрое решение, Пётр, - кивнул я. - Мне нужен, дом, пища и разговор с местным князем.
- Хорошо. Я вас провожу, - вызвался командир. Скорее от беспокойства за своих солдат. Он не верил мне, но и ввязываться в бой не хотел. - Однако, я буду вынужден рассказать, откуда вы.
- После, Пётр. Когда я уйду. И людей своих попросите, чтоб помалкивали. Вы же не хотите, чтобы из-за вашей болтовни пострадал целый город? - я положил руку на его плечо. - Доверься мне. Те, кто хотел сойти с пути истинного, уже сошли с него. Я же не соблазню тут ни одного человека. Напротив. Расскажу, как всё исправить.
- Я отвезу вас в город только со связанными руками, Учитель. Думаю, это вас не остановит, но у меня приказ. Пленить беса или уничтожить. Простите, но это мой долг, и в этом никто не виноват, - с поклоном заметил командир. - Иначе до города добирайтесь пешком. И ещё. Если в город вас доставлю я, над вами устроят Суд Десяти. Такова процедура, Учитель.
Впереди уже показалось серое строение казармы. У входа были привязаны три лошади. Я ускорил шаг.
- Дозорный! - гаркнул командир. Всё-таки, он был до невозможности упрям.
Стоявший у дверей казармы толстый солдат тотчас же сорвал с плеча винтовку, и она моментально исчезла. Вместе с пуговицами на куртке солдата и с его кинжалом-вместе со всем, что было у него из металла. Всё это я переправил в Пустошь, как когда-то поступил Первый, разоружив так целую армию.
- Худощавый, беглец! - не унимался Пётр.
Но меня было уже не остановить. Время замедлилось. Я будто бы действовал с недостижимой для других скоростью. Я успел вскочить в седло, пустить лошадь в галоп и проехать метров сто, когда из окна казармы показалось дуло ружья. Солдат выстрелил, но время для пули текло слишком медленно. Я уносился от смертоносного кусочка свинца с невообразимой скоростью, и поэтому пуля просто физически не могла меня догнать.