Аннотация: Никогда не знаешь, где и как встретишься с прошлым... и как это на тебя подействует.
Тяжёлая, пусть и пластиковая дверь гулко бухнула за спиной - ветер наподдал так, что не спас даже отрегулированный доводчик.
Вьюга с утра разгулялась не на шутку, несмотря на все прогнозы о тёплой зиме, и Андрей в который раз поблагодарил родное предприятие за хорошую казённую одежду - конечно, в массивной зимней куртке, особенно с накинутым капюшоном, он становился похож на терранского пехотинца из "Старкрафта", но зато ни холод, ни ветер были уже не страшны. Дело было за малым - преодолеть сотню метров до соседнего корпуса и родного тёплого кабинета.
Мгла стояла почти непроглядная. Уже светало, но метель мела, ограничивая видимость до нескольких шагов. Даже и не скажешь, что начало ноября... вьюжная погода скорее февралю под стать. Зима пришла совершенно неожиданно, и была ещё более неожиданно холодной и малоснежной, до сегодняшнего дня - как в конце 1941-го, некстати вспомнил Андрей, не так давно случайно пролиставший найденную у знакомого невзрачную серую книжку на плохой бумаге, написанную ещё в 90-х местным журналистом-историком и посвящённую обороне города в первую военную зиму. Бои шли как раз в этих местах - всё лето и осень население усиленно укрепляло берег реки, предполагая, что враг появится с запада, а он появился с юга, лавиной пройдя по замёрзшим топям... и споткнувшись уже здесь, на подходах к городу.
Парень пошёл по краю дорожки, натянув капюшон как можно глубже, прикрывая глаза от колючих снежинок. Навстречу, пробивая пургу лучами света фар, с рёвом проехал трактор с отвалом, сгребая к обочине снег - тракторист Сашка, сидящий в прозрачной кабине, уже полузалепленной снегом, приветственно кивнул. Андрей махнул рукой в ответ, и ветер тут же сноровисто содрал с него капюшон, щедро бросив в лицо порцию ледяного крошева. Метров тридцать до двери...
Толчок чуть не сбил Андрея с ног. Перепугавшись, парень отпрыгнул в сторону - при такой погоде, при свисте ветра, да ещё с минимальным обзором из-под капюшона и машину проглядеть немудрено, но, впрочем, водители предприятия отлично это знали и никогда по территории быстро не ездили.
Впрочем, это оказалась не машина. Налетевший на Андрея на ногах не удержался и сейчас пытался подняться из сугроба, наваленного трактором.
Парень, внутренне выругавшись на неуклюжего придурка, шагнул ему навстречу, подавая руку... и удивлённо отпрянул.
Человек был не в рабочей серой зимней куртке, как у самого Андрея, и даже не в обычном пуховике, какие носил в это время чуть ли не весь город.
Он был в светло-сером мятом пальто почти до пят и - Андрей не поверил своим глазам - в тёмно-серой будёновке с развёрнутыми "ушами", нелепо застёгнутыми на подбородке.
Взгляд выхватывал всё новые детали. Это не пальто, это шинель - вон на воротнике нашиты малиновые ромбы петлиц. Ремень, на нём болтаются кожаные патронные подсумки, лопата на боку, фляга, противогазная сумка - всё уже густо облеплено снегом. А вон и винтовка - он выронил её при толчке, и сейчас она нелепо торчит из сугроба.
Рука Андрея машинально вытащила из кармана мобильник - посторонний, да ещё и в таком виде, явный недочёт охраны. В старинной одежде - пара человек на предприятии увлекалась исторической реконструкцией, но этот человек явно не относился к их числу. Незнакомый... Да и на работу в старинной военной форме никто из них не приходил, за исключением единственной лекции для коллег год назад.
Потом парень сам не смог объяснить, почему так и не набрал номер. Схватив незнакомца за рукав, рывком вытащил его из сугроба - тот почти не сопротивлялся. Андрею показалось, что человек совершенно выбился из сил и вообще не понимает, где находится. Свободной рукой выдернул из сугроба облепленную снегом винтовку. Тяжёлая, потяжелее привычного "калаша" будет...
- Ну-ка, пойдём...
Три десятка шагов показались сотней. Незнакомец был довольно щуплым, но весил, кажется, больше центнера - хотя, скорее всего, просто было неудобно его тащить.
Вот и дверь. Еле открыл - неудобно, ветер, бьющая в глаза вьюга, обмякшее тело... Предбанник, поворот ключа в двери тесноватого кабинета...
Он свалил человека в шинели на стул, снял свою тёплую куртку, поставил в угол к вешалке винтовку - это оказалась обычная "трёхлинейка", хорошо знакомая по фильмам. Мельком глянул на монитор, по экрану которого плавали вращающиеся часы заставки - почти десять. Освободил второй стул, перекинув с него на стол кипу папок с бумагами. Взвесив в руке электрочайник, щёлкнул кнопкой включения, вытащил из шкафчика коробку с пакетиками чая, плетёную тарелку с печеньем и две кружки - свою и ту, что держал для гостей.
В кабинете было жарко - батареи грели вовсю, котельная топлива не жалела. Под прикладом винтовки и под ногами незнакомца стали расплываться лужицы от тающего снега. Заложив руки за спину и покачиваясь с пятки на носок, Андрей задумчиво рассматривал невольного гостя.
Поначалу, на улице, он показался парню стариком, но сейчас, при ярком свете, было видно - совсем молодой пацан, двадцать максимум. Небольшая щетина - впрочем, в этом возрасте она ещё почти не растёт, так что может быть и недельной. Осунувшийся, щёки ввалились, закрытые глаза запали - такое ощущение, краше в гроб кладут. Обветренные, посиневшие губы шевелятся, словно человек без сознания пытается что-то сказать.
В гроб и кладут, ехидно шепнул внутренний голос. Как думаешь, кто это и откуда?
Я не знаю. Сейчас посмотрим. В охрану позвонить никогда не поздно.
Снеговик прямо - весь облеплен... На ногах сапоги, явно не новые, за спиной - тощий вещмешок. Одно из "ушей" будёновки надорвано, пуговица на ней всего одна, остальных нет. На руках - промёрзшие насквозь шерстяные перчатки. Дышит сипло, неглубоко.
Вскипевший чайник щёлкнул, Андрей налил две кружки. Подумав, бросил в "гостевую" аж три ложки сахара - себе всегда клал самое большее одну. Почесав затылок, присел перед пацаном, расстегнул будёновку, похлопал по щеке:
- Эй, парень... Живой?
Пацан с явным трудом разлепил глаза. Взгляд понемногу становился осмысленным - видимо, начал соображать, что находится в незнакомом месте. Сморщился от яркого света. Руки зашарили вокруг, словно независимо от остального тела, взгляд сфокусировался на стоящей в углу винтовке... и пацан рванулся к ней так, что Андрей, хоть и был раза в полтора тяжелее, еле сумел водворить его обратно на стул.
- Сиди уже... Кто ты такой? Откуда?
- Красноармеец Фёдор Соловьёв, - просипел парень еле слышно, но с явным вызовом в голосе. Поставил ноги поудобнее, упёршись в пол. - Больше ничего не скажу.
- Пока и этого хватит... Сними перчатки, на батарею брошу, пусть посушатся, - протянул руку Андрей. - И будёновку снимай, давай-давай.
- Комсомольцы ни перед кем шапок не снимают, - буркнул парень.
- Похвально... Тогда сними потому, что ты в помещении. Правила вежливости, слышал?
Похоже, удалось поставить пацана в тупик. Он покорно стянул шапку и рукавицы, Андрей положил их на жарящую батарею, и над мокрыми насквозь перчатками сразу стал подниматься пар. Руки у пацана были маленькие, почти детские, но огрубевшие, с обломанными почерневшими ногтями.
А сам Андрей ломал голову - что же... это? Просочившийся на огороженную территорию долбанутый реконструктор, или?...
- Какое сегодня число? - спросил он, не поворачиваясь, но, впрочем, наблюдая за пацаном краем глаза.
- Пятое ноября, - отозвался тот.
Пятое? Ну да... Андрей мельком взглянул на календарь на стене: красная передвижная рамка выделяла 4-е - сегодня утром он забыл её передвинуть. Ну ладно...
- А год?
- Сорок первый...
Видимо, пацан проследил взгляд Андрея, потому что резко повернул голову, уставившись на календарь. Точнее, не на сам календарь - на его яркий "лепесток" с каким-то пейзажем, на котором был чётко пропечатан год - 2017.
Привстал, чуть не опрокинув стул неловким движением - притороченная к поясу сапёрная лопатка явно мешала. Протёр глаза, ошарашенно посмотрел на Андрея. Обвёл взглядом кабинет, сощурился от яркого белого света энергосберегающих ламп.
Или, решил Андрей.
Невозможно такое сыграть. Если ты не гениальный актёр, собравший уйму "Оскаров" и других престижных наград.
Но в мистику при таком раскладе почему-то верилось легче, чем в гениальную и непонятно кому нужную мистификацию.
Впрочем, можно и проверить. Пацан съёжился на стуле, совершенно подавленный, и Андрей, подвинув к нему кружку с горячим чаем, набрал номер охраны:
- Привет, Лёш, это Андрей из айти-отдела... Сейчас шёл - показалось, видел кого-то незнакомого в странной одежде. Вы там ничего не проморгали?
На том конце провода хмыкнули:
- Андрюх, Степаныч с Пашкой во все глаза смотрят за камерами, всё чисто. Глюки у тебя.
Пацан тем временем осторожно поднёс руки к исходящей паром кружке, словно не веря не только глазам, но и ощущениям. От его шинели отлепился очередной пласт снега размером с ладонь и упал на пол, разлетевшись белыми комочками.
- Так не бывает, - помолчав, просипел пацан, мотнув головой в сторону календаря. Дрожащие руки он держал над кружкой.
- Не бывает, - кивнул Андрей. - Кстати, меня Андреем зовут. Ты так и не ответил - откуда ты взялся?
- Донесение. В три... - он осёкся на полуслове - видимо, хотел назвать какой-то номер, но спохватился. Судорожно схватился за грудь, видимо, что-то пытаясь там нащупать. Зыркнул на Андрея.
- Донесение, да... - без особого интереса пробормотал Андрей. - Сиди, не дёргайся, пей чай давай... Тебе согреться надо.
- Мне доставить его надо, - упрямо буркнул красноармеец.
За врага уже не считает, и то хорошо, подумал Андрей.
- Боюсь, парень, сейчас, - он взглянул на календарь, - доставлять его уже поздно.
- Долг выполнить никогда не поздно, - еле слышно сказал Фёдор, беря кружку. Он обхватил её ладонями, совершенно не чувствуя температуры, глотнул. Широко раскрыв глаза, глотнул ещё раз: - Сладкий...
- Пей, ты промёрз весь... - Андрей совершенно не понимал, как вести себя с этим пацаном, годившимся ему в дедушки - что по календарному возрасту, что по жизненному опыту. - Война закончилась, парень. Закончилась семьдесят лет назад...
- И кто победил? - как бы невзначай, совершенно безразличным голосом спросил Фёдор... но под конец фразы голос его предательски задрожал.
- Мы, - спокойно сказал Андрей. Помолчал и добавил: - Хотя правильнее было бы сказать - ВЫ.
Обветренные губы пацана тронула еле заметная улыбка, хотя на его измождённом лице она выглядела как что-то совершенно чужеродное.
Вы победили, думал Андрей. Именно вы - не мы.
Совершенно некстати вспомнилась недавняя анонимная запись в соцсети, в городской группе. Неизвестный автор сказал - город никогда не получит звание города воинской славы, потому что мы даже не помним имён тех, кто его защищал. Дискуссия разгорелась жаркая... но, несмотря на заданные вопросы, ни одного имени так никто и не назвал.
Мы же пускаем по ветру вашу победу.
Мы не просто не помним имён тех, кто воевал в наших краях - мы зачастую не знаем, что тут вообще происходило. Поисковики по собственной инициативе поднимают останки павших, с помпой открываются памятники, депутаты торжественно делают сэлфи перед колоннами "Бессмертного полка", который уж пару лет как превратился в шоу, на котором показывают себя партии и предприятия - и в то же время фальсифицируются документы захоронений, разворачиваются коммерческие стройки на местах боёв, где до сих пор лежат останки павших бойцов, военно-исторические реконструкции превращаются в шоу-спектакли на потеху зрителям, где "русские" и "немцы" радостно мутузят друг друга, зачастую даже не заботясь показать, что это страшная война, и на ней можно погибнуть...
На мемориальных кладбищах хоронят тех, у кого есть деньги, новые улицы стыдливо именуют "Северными" или "Южными" вместо того, чтобы увековечить имена защитников города, "вечный огонь" у мемориалов загорается раз в год - на 9 мая...
Мы лишь на словах помним и гордимся.
Ветер выл за окном, вьюга, словно разъярённый зверь, билась в стекло, кидая на него горсти снега. Фёдор молчал, прихлёбывая чай. Андрей сидел напротив него и молча смотрел ему за спину - там на стене висел старый календарь с портретом Сталина и классическим "Никто не забыт и ничто не забыто" - кажется, его принёс к тогдашнему 9 мая кто-то из коллег-коммунистов.
Сколько сейчас тех, кто ПОМНИТ - не демонстративно и к празднику, а действительно помнит? Особенно из молодёжи?
Он мог ответить лишь за свой ближний круг - человека три-четыре, не больше.
Он очнулся от ощущения взгляда. Фёдор смотрел на него в упор:
- Спасибо за чай, Андрей. Мне... надо идти.
- Куда ты пойдёшь? - развёл руками тот. - Смотри, что на улице...
- Я согрелся, я готов, - пацан уверенно шагнул к батарее, и Андрей, привстав, подал ему перчатки и будённовку. - У меня есть дело, и я обязан его сделать.
- Ты уверен, что сможешь? - Андрей понимал, что спрашивает полнейшую чушь, но вопрос вырвался сам собой.
- Я смогу, - твёрдо сказал Фёдор, беря свою винтовку. - И... ты тоже сможешь. Потому что ты хороший человек.
- Я? - криво усмехнулся Андрей. - С чего бы?
- Если ты обогрел и напоил чаем того, кого видишь впервые - значит, хороший, - уверенно сказал пацан. - Не провожай.
Андрей вскочил, едва за пацаном закрылась дверь. Тамбур... пусто. Дверь на улицу...
На улице ярко сияло солнце. Вьюги не было и в помине. Дворик, заметённый снегом, сиял белизной и непотревоженным снежным покровом - такое ощущение, что метель закончилась секунду назад, и закончилась резко, словно повернули выключатель.
И - никаких следов.
Андрей вернулся в свою комнатку. Отхлебнул остывающий чай.
Посмотрел на две лужи на полу - одну в углу, у вешалки, другую - под стулом напротив... да и сиденье стула насквозь мокрое.
Было о чём подумать...
- Дети, внимание!
Гомон в классе стих.
- Дети, сегодня перед вами выступит Андрей Васильевич Коротин. Он увлекается историей родного края, и сегодня он расскажет вам о тех боях Великой Отечественной войны, которые шли здесь, рядом с нашим городом, и о героях, защитивших наш город от фашистов...
Андрей, стоя рядом с учительским столом, смотрел на детей. Начальная школа, третий класс. Двадцать пар заинтересованных глаз. Двадцать человек, впитывающих в этом возрасте знания, как губка воду.