В марте 1985 года к руководству партии и государства пришёл человек, ставший последним генеральным секретарём этой страны. Как ни вслушивались опытные люди в речь нового генсека, они не нашли в ней даже намёка на новую линию партии в руководстве страной. Но уже на апрельском пленуме ЦК КПСС новый генеральный секратарь М. С. Горбачёв произнёс нечто такое, что в среде интеллигенции заговорили о ветре перемен. Правда, то, с чего начало новое руководство страны, многих откровенно озадачило.
Сухой указ
В июне 1985 года вместе с ветром перемен в Дубну пришла антиалкогольная кампания. Далеко не первая из тех, что пережила страна, но самая решительная. Из гастрономов изъяли вино, открыли специализированные винные точки, гетто для людей, уважающих культуру стакана. Одна из таких точек была за магазином "На Горке" ("Колосок"), и стояла ниже его. Её тут же прозвали магазином "Под Горкой". Очереди стояли "Под Горкой" большие, а люди, стоявшие в этих очередях, - через одного, или даже меньше, интеллигенты, причём, нередко - во втором, а то и в третьем поколении. Сергей Зинкевич признался в стихах:
И я там был, "Салют" купил.
Пришёл домой в свою светлицу
И описал всё это в лицах.
И стол слезами окропил.
Другая винная точка находилась в магазине подвального типа "Дубок", на Инженерной, 9, где некогда был хозяйственный магазин "Лотос". Под покровом ночи с 22-го на 23-е февраля в 1986 году какие-то весёлые люди заменили вывеску "ДУБОК" на "АЛКАШ".
В Дубне ветром перемен сдуло всю партийно-советскую верхушку города. Во время одного из уик-эндов "на островах" в узком партийном кругу погиб от внезапной остановки сердца председатель горисполкома. Досталось и правым, и виноватым. Причём, крепко. У смещённого первого секретаря ГК КПСС Зброжека отобрали даже, говорят, домашний телефон. Пострадал и Ю. С. Кузнецов, сыгравший в своё время значительную роль в сохранении единства города. В это время он уже работал в аппарате ЦК КПСС и попал в эту историю совершенно случайно.
Ратмино приходит в упадок
Ещё в конце семидесятых годов партия и правительство страны взяли курс на ликвидацию неперспективных деревнь. Ратмино было типичной неперспективной деревней. К 1985 году в Ратмино была закрыта, за нерентабельностью, продуктовая лавка. Перестал ходить автобус, возивший детей в школу. Жителям Ратмино предоставили современные благоустроенные квартиры. Жизнь в Ратмино замерла. И только один его житель, И. Е. Зайцев, отказался предать свой дом уничтожению. Живя без электричества и обрабатывая приусадебный участок, он, вопреки воле партии и правительства, сохранял не только свой дом, но и историю края, воплощённую в топониме Ратмино.
Антилошадиная кампания
Так получилось, что в годы перестройки Ратмино оказалось в центре внимания общественности институтской части города. На месте снесённых домов предполагалось начать строительство пионерского лагеря, подведомственного ОИЯИ. И вдруг на пустующих землях появляется конюшня клуба верховой езды Дома учёных. Мнения о неожиданного превращении пионерлагеря в конюшню разделились. Одни выступили против пионерлагеря: пионеры вытопчут и загубят уникальный Ратминский бор. Другие были против конюшни: лошади погрызут бор. Да не едят лошади сосновую кору! резонно возражал Тито Понтекорво. Да и не конюшня это, а настоящий "дворец для лошадей", слышалось в ответ. И, кстати, на какие деньги выстроена конюшня? Летом 1987 года партком ОИЯИ выносит вопрос о конюшне на обсуждение в лабораториях Института. Собрания были горячими и не обходились без личных выпадов и прямых оскорблений, не говоря уже об оскорблениях косвенных. Поскольку конюшня была уже выстроена, речь шла о том, как её можно было бы использовать и под какие цели приспособить. Предлагалось, например, переоборудовать её под грязелечебницу, а лечебные грязи завозить из Кашина. Тито Понтекорво взывал к здравому смыслу и на каждом собрании в каждой из Лабораторий Института предлагал использовать конюшню по её прямому назначению. Он выступал очень горячо. Когда он говорил: "Какой-то бюрократ Денисов..." - лицо его темнело от гнева. На каждом собрании он призывал: "Помогите бороться с бюрократами!" На его призыв откликнулись далеко не все. Многих настораживало то, что конюшня появилась как в сказке, за считанные полтора года, в то время как институтский профилакторий строился методом долгостроя десять лет, и конца его строительству ещё не было видно, как, впрочем, и началу.
Тито Понтекорво удалось отстоять конюшню. Что касается пионерлагеря, то он, под давлением "зелёных", был переведён на окраину бора. Но так и не был построен. Вместо него появился профилакторий Института и "Тензора".
И Ратмино, как деревня, выстояло. Выстояли тогда и Козлаки. Без хорошей дороги, без магазина, без телефона, но - с коровами, курями и прочей живностью живут там до сих пор несколько семей.
Церковь - верующим
Решение о реставрации Ратминской церкви было принято на институтском уровне ещё в начале 70-х годов. Это было единственное здание постройки XIX века, сохранившееся на территории города [14]. Предполагалось устроить в ней музей города, или, может быть, концертно-выставочный зал. Активист кампании историк Л. Ф. Жидкова разыскала в архивах и обнародовала название церкви - "Храм Похвалы Пресвятой Богородицы" [15]. Летом 1988 года наружная реставрация здания была завершена.
Кампания по восстановлению храма переросла в борьбу за возвращение церкви верующим. Дубненцы вспомнили про Советскую власть. Поздней осенью 88-го, на сессии горсовета разыгрались баталия, в которой приняли участие невиданное количество взволнованных горожан. "Аппаратчики" настаивали на музее. Первая "церковная" сессия горсовета приняла решение в отсутствие кворума и, следовательно, была неправомочна. Исполком назначил внеочередную сессию. Но ни поимённые голосования, ни переголосования, ни фокусы с регламентом не помогли: "правильное" решение так и не было принято. "Камнем преткновения" для аппаратчиков, которые стремились "продавить" своё решение, оказалась депутат с "Тензора". Несмотря на все призывы проголосовать "за", она воздержалась, настаивая на том, что должна по этому вопросу посоветоваться с избирателями. Для принятия решения о музее не хватило полголоса... Не получив необходимой поддержки в горсовете, горисполком оставил в силе своё решение об отказе в регистрации религиозного общества Русской православной церкви в городе. Отсюда автоматически следовал отказ в передачи церкви верующим. 24 мая Совет по делам религии при Совмине СССР постановил зарегистрировать вышеуказанное общество, а исполкому Дубны - обеспечить в двухмесячный срок религиозное общество молитвенным зданием. Однако на этот раз и двух месяцев не понадобилось. На июньской сессии городской Совет Дубны ("XX созыва") большинством голосов принял решение о передаче отреставрированного церковного здания верующим.
Территория вокруг открытой церкви, где начались богослужения, постепенно стала облагораживаться.
Резолюция на рисунке: "Бога нет и не будет. Горисполком".
Начиная с 1987 года центральные журналы развернули полномасштабную кампанию по разрушению государственной идеологии. В провинции при этом, казалось, ничего не происходило. Ветер перемен шевелил и качал верхушки деревьев, а внизу было тихо и никакого ветра не чувствовалось. Публиковались запрещённые романы, печатались немыслимые по своей смелости, невозможные ранее статьи экономистов, а "в глубинке" всё оставалось "по-Брежневу". Дубна в этом смысле не была исключением. Но вот наступил 1989 год, и в ОИЯИ произошла смена директоров лабораторий. Самые отъявленные скептики многозначительно произнесли: "Ага!". Процесс, как говорил Михаил Сергеевич Горбачёв, "пошёл".
Одной из нашумевших кампаний того времени была кампания по развенчанию светлого образа партийно-советского деятеля сороковых годов Юрия Жданова. Инициатором кампании стал член ЦК КПСС, статусный либерал Юрий Карякин. Его статья "Ждановская жидкость" послужила сигналом. В Дубне по инициативе нескольких депутатов городского Совета возникло общественное движение по переименованию улицы Жданова и Ждановского проезда. Архитектор города, фамилия которого по странному стечению обстоятельств также была Жданов, от дискуссии на эту тему воздержался. Городские власти отмалчивались, выжидали. И выждали - вышло правительственное постановление, отменявшее ждановские названия по всей стране. На собрании по выбору нового названия улицы Жданова был рассмотрен не один десяток предложений. Среди них было и такое: улица Плотницкая. Ведь первые дома на этой улице строили плотники, в основном из деревень Кашинского района: Пупково (ныне Бережки), Вороново и Спирово, стоящих на речке Большая Пудица (впадающей в Медведицу). В результате голосования победил вариант Тверская.
Иная ситуация сложилась на улице Лесной, в аристократическом районе на Чёрной Речке. Инициатива исходила от дирекции ОИЯИ, предложившей увековечить память об академике Вернове. Жители Лесной решительно выступили против попытки переименовать их маленькую (10 дворов), уютную улочку. Народ на Лесной живёт грамотный, в своё время здесь была самая высокая в городе плотность докторов наук. Учёные собрались на сход, составили петицию - и власти отступили. А место для улицы академика Вернова через десять лет всё-таки нашлось: в 2001 году, незадолго до праздника города, которому исполнялось 45 лет, улица Савёловская, за которой кончался район Чёрной речки и начинались подступы к Большой Волге, была переименована в улицу Вернова.
В условиях, когда по всей стране развернулась острая дискуссия о роли Ленина в истории России, а кое-где даже начали сносить его памятники, горсовет, опасаясь актов вандализма или просто хулиганства, принял решение считать монумент Ленину и остатки монумента Сталину памятниками истории и культуры ("такими, какие они были") и установить на них мемориальные таблички [16]. Решили, также, эти места и впредь содержать в культурном виде. Всем было уже очевидно, что разрушение памятника Сталину в 60-х годах не только нарушило архитектурный ансамбль места, но и явилось попыткой в очередной раз переписать историю набело. Таблички, впрочем, так и не поставили. Предложение собрать и свезти гранитные осколки памятника Сталину на сохранившийся пьедестал, создав своего рода памятник строителям канала, также осталось благим намерением.
Страна стремительно менялась. Это сейчас мы следим по телевизору за мелкими дрязгами: кто станет хозяином могущественной нефтяной компании, кто будет контролировать шестую кнопку. А тогда борьба шла не меньше чем за мировоззрение. Перестройка начиналась как типичная революция сверху. Горбачёв даже произносил это слово - революция.
Ускорение было всего лишь одним из лозунгов перестройки, самым первым. И ускорение действительно было, но это было ускорение без начальной скорости. Поэтому сначала казалось, что вообще ничего не происходит.
Тем более, что ускорение ожидалось совсем в другой сфере - сфере народного хозяйства. Руководство страны решило дать людям свободу, в том числе свободу хозяйственной деятельности. Появились первые кооперативы, которые превращали безналичные рубли в наличность. Началось первичное накопление капитала. Партия и правительство, родное политбюро и лично Михаил Сергеевич Горбачёв рассчитывали на то, что советский народ, в благодарность за предоставленные свободы, ответит трудовыми подвигами и инициативой широких народных масс. Во всяком случае, на это серьёзно рассчитывал один из соратников Горбачёв Н. И. Рыжков (позднее жизнь развела их по разные стороны баррикад, и Рыжков назвал Горбачёва предателем). Однако советский народ проявил по отношению к нему чёрную неблагодарность. Что бы о них сейчас ни говорили, как бы они сейчас сами не называли друг друга, но они, эти люди, начавшие тогда революцию сверху, которую они называли перестройкой, были настоящими идеалистами.
Ещё держалась Советская власть, ещё казалась несокрушимой КПСС, но уже повсюду шли митинги, демонстрации, забастовки, акции протеста. Шестая статья Конституции о руководящей и направляющей роли партии в жизни общества ещё оставалась (её "дожимали" на митингах в Москве и Питере), но только на бумаге: беспартийные больше не боялись партийного окрика, партийные больше не боялись положить на стол партбилет.
Вовочка приходит из детского сада, плачет.
- Вовочка, почему ты плачешь?
- Да-а, а что воспитательница пугает: съест КПСС, съест КПСС!
Спустя пятьдесят лет после постройки канала и свыше сорока после ГТЛ "финские домики", построенные в то время, сильно обветшали. Посёлок Александровка, а также так называемый частный сектор на Большой Волге и в Левобережье выглядели трущобами. Жители посёлка Александровка вышли на демонстрацию протеста. Новый городской Совет (XXI созыва) объявил Александровку зоной человеческого бедствия. С большими трудами людей начали переселять в благоустроенные дома. Но название "Александровка" осталось. Пространство, освободившееся от разрушившихся и демонтированных домов начали застраивать люди, сумевшие в исторически сжатые сроки сколотить кое-какой капитал.
Последним мемориальным переименованием того периода стало переименование улицы имени пятидесятилетия ВЛКСМ в улицу Сахарова, состоявшееся вскоре после II Съезда народных депутатов СССР, уже в 1990 году.
Для тех, кто не понимает и не хочет понимать, что такое демократия, потому что она им не нужна, это было временем разгула демократии. На самом деле до разгула, когда люди готовы выйти на демонстрацию протеста всякий раз, когда кондитерская промышленность начинает выпекать булочки не того размера, к которым они привыкли, было ещё весьма и весьма далеко (и далеко до сих пор, если ещё не дальше, чем тогда).
Последняя попытка "закрутить гайки" завершилась для противников "нового мышления" катастрофой. Политический дефолт августа 1991 года, вошедший в историю под неудобоваримой аббревиатурой ГКЧП, привёл к крушению КПСС - самой массовой, самой сплочённой политической организации, которая, казалось, обладала всей полнотой власти и была создана на века. По всей стране начался раздел партийного имущества. в муниципальную собственность поступило здание дубненского горкома партии, в котором с 1949-го по 1954-ый годы работала первая школа институтской Дубны. Вместо былой строгости кабинетов, влиятельного начальства, солидных секретарей и подтянутых инструкторов здесь появилось множество небольших организаций, учреждений и фирм с бизнесменами. Сюда же вселился "собес". Перед входом вместо чёрных лимузинов и важно курящих персональных водителей появились велосипеды и детские коляски. В кабинете первого секретаря, под портретами Ильича и Сергеича раздавалась гуманитарная помощь из Австрии и США. Горкома теперь нет, но топоним горком остался.
...Уходило первое поколение руководителей ОИЯИ, физиков с мировым именем. В 1991 - 1992 гг. не стало Флёрова, Франка, Боголюбова; осенью 1993 года Дубна простилась с Понтекорво. Институтская Часть вступила в новую череду переименований. Дирекция ОИЯИ предложила переименовать улицу Инженерную в улицу Франка. Но у Инженерной нашлись защитники, в том числе, сами её жители. Началась война памфлетов, в которой обе стороны понесли определённый моральный ущерб, который так и не возместили друг другу. После газетной полемики, обсуждения в городском Совете и неоднократных собраний граждан вдруг выяснилось, что прямо под боком у Административного корпуса ОИЯИ - красивая безымянная улица. Теперь это улица академика Франка - единственная улица города, длина которой сопоставима с её шириной.
Под переименование попадали также улицы Строителей и Советская. За Строителей вступились строители, за Советскую также нашлось кому вступиться. Улицей Флёрова назвали часть улицы Советской. Там, где улица Флёрова упирается в улицу Векслера, установлен скульптурный портрет самого Флёрова. Другая часть Советской сохранила первоначальное название: в назидание потомкам, дабы не разбрасывались топонимами.
На Чёрной речке исчезла улица Калининградская, а на Большой Волге - Первомайская; образовался проспект Боголюбова. В "причудливой конфигурации улиц" нашлось место и улице Понтекорво.
13 июня 1992 года, в день церковного поминовения усопших, на месте захоронения заключённых, строивших в 1947-55 годах город и Институт, местной православной общиной был установлен большой деревянный крест (на берегу Дубны, к востоку от площадки ЛВЭ). Здесь, в лесу, ещё видны холмики могил, кое-где можно даже найти таблички с номерами заключённых. Этим актом история города была закреплена не только в названиях улиц, но и в скромном памятнике безвестным строителям Дубны.
За историко-культурный центр в Ратмино!
В те времена активно обсуждалась идея создания историко-культурного заповедника в Ратмино. Однако она встретила решительный отпор бывших жителей Ратмино. Из статьи В. Д. Кондрашова и других по поручению бывших жителей д. Ратмино: "Постоялый двор, трактир, ветряная мельница, банька, бурлаки, конюшня... Кому нужна эта показуха на месте настоящей русской деревни, в которой ни одна изба не походила на другую?" Идее историко-культурного заповедника в Ратмино не суждено было осуществиться: заканчивался 1991 год, и уже отчётливо слышались тяжёлая поступь рыночной экономики.