In all that ever mattered, you are unchanged.
Mary Stewart, "The last enchantment"




Все сильнее снег.
Только лес и ты,
И озёрных трав 
Сны и шелесты.

Словно рысьим мехом
Метель клубит.
Под ногою спят
Льды и проруби.

Все сильнее снег.
Вот и день померк
Серо-беличьим
Зимним вечером.

Все сильнее снег.
Не найти лыжни.
Волчья ягода,
Да боярышник.

И в сугробы рушится 
Свод небес.
Это волчий лес,
Это птичий лес.

Он пургою пьян,
Он растет в снегу.
Кольцевой дороги
Стихает гул.

И к исходу ночи
Найдет звезда
Только лес и снег
Вместо города.

4/01/2000




Кому-то - незаслуженная Мекка,
кому-то - незаслуженная месть. 
Мои леса сильнее человека. 
О да, ещё такое место есть. 

Я год от года все яснее вижу, 
и декаданса не было святей, 
как лес к усадам подступает ближе,
перешагнув владения людей. 

Не подмосковным, вымученным, пленным,
не выпасом туристов и бродяг,
но князем, беспощадным и надменным,
твоих не принимающим присяг. 

Среди людей не может быть невинных,
и я, шестнадцать лет ему служа, 
всего лишь дочь его врагов старинных,
и не нужна ему моя душа. 

Но отшатнувшись от тебя под крышу, 
в моем кирпичном, каменном, стальном,
мой равнодушный бог, я сны увижу
о будущем древесно-травяном. 

07/2003 
д. Пенза




ПРЕФЕРАНСНАЯ ПОГОДА

Свистнет в печи подмокшей корой полено,
Бухнет тяжелая дверь за моей спиной. 
Нет уж, на грядках вымокнешь по колено. 
Видимо, объявляется выходной. 

Ночью лил дождь и вновь зарядил с восхода.
Вымокшая деревня с утра темна.
- Ну, преферансная нынче у нас погода! -
Мне подмигнёт дедуля. И впрямь, она. 

Я достаю расчерченный лист с буфета.
- Темень какая! - Людмила включает свет. 
Дед зачитался: сегодня пришла газета. 
Бабушка сердится: 
		 - Сядем мы или нет? 

Словно украден уют этих долгих партий, 
Скрыт от забот дождливою пеленой
И безмятежен даже в своем азарте: 
- Где моя взятка? Как это, без одной?! 

Охнет бабуля: второй король не берёт. 
- Брал же всегда! 
                  - На висте. 
			      - Ну, нечестно это...
Дед ей толкует который круг напролёт. 
Кажется, так и будет - хоть каждый год:
Лето прошло - да здравствует новое лето. 

Лес еле виден сквозь серо-зеленый бисер. 
Мокрая липа топорщится у ворот. 
Сунув конфету за щеку, ляпну мúзер:
Ловленный, но сегодня мне повезёт. 

А после, пока они спорят, кто виноват:
- Прикуп откроете? выскочу ненадолго...
- Нет, это ты не в масть! 
			 - А такой расклад!
Тихо всему улыбаясь, спускаюсь в сад,
Зная: всё правильно; ты подождёшь, прополка.

Даже и ты, о Сено - ты подождёшь. 
Мокни нескошенным! Низко, как серая полость,
Небо нависло. С тех пор, как зарядит дождь,
Мне вспоминать "преферансной погоды" морось,

Чашку с щербинкой, сырого полена дым,
Тропку, ручьём текущую под ветвями
Яблонь, погибших в одну из последних зим,
После того как люди...

7/07/2007 - 2/04/2009




ОДИНЦОВО

Мяч девчоночий,
звонкий, резиновый,
пахнущий пластиком
и магазином.
Звон об асфальт - до ночи.
Струны натянутой
белой резинки,
десять копеек 
на аскорбинки.
Дождинки
в шиповниковом лепестке,
прохладном и терпком
на языке.
Под крышей соседней 
пятиэтажки
надпись:
"Я люблю вас, Наташа."
Нам не завидно
и не страшно:
в наши
шесть с половиной -
лето длинно.
Длинные тени,
чёрные полосы.
Скакалка на поясе,
слёзы в голосе.
Двор ненужно большой,
запах дождя и клевера.
Дружить хорошо,
если нас - четверо.
А трое - 
это всегда один - и двое.
Ливень над мостовою.
Бусы из сморщенных
ягод рябины,
невидимые кринолины
принцесс подмосковных.
Проборов неровных 
изгибы и скобки,
рудник леденцовый
в железной коробке.
Электричка "Москва - Одинцово".
Запах нагретой
рельсовой стали,
"Королева Марго" -
в читальном зале.
Париж действительно стоит мессы!
Девочку с хоббичьей стрижкой "сéссон" -
ту, шестилетнюю, -
я подожду
в яблоневом саду.

6/11/2000




Нам со старым сенным сараем
Не хватает только окна,
Чтоб глядеть, как над диким краем
Золотая взойдёт луна.

И еще не хватает хлеба
Из волшебной ржаной муки,
Чтоб печальные звёзды неба
Можно было кормить с руки.

20/07/1997




Запах листвы, дождя, осеннего сада.
Золотые цветы склоняются через ограду.
Золотые шары на гибком, высоком стебле.
Ты далёко, и мы никогда счастливыми не были,
Но я верю: за то, что в гаме, в колёсном стуке
Этой жизни-вокзала умели молчать друг о друге, -
Мы дождёмся покоя, и мой сентябрьский возраст
Будет полон тобою, и тихи колейные борозды.
И над серыми гладями - озера, неба ли -
Золотые цветы на тёмно-зелёном стебле.

8/11/2000




Облетают листья рябины, осыпаясь по лепестку.
Её горечи, злой, карминной, дождевому глотку,
Выцветающей выси снежной над холодной рекой
Я признаюсь,  мой неизбежный, что не стала другой.
Я могла бы, светло и слепо, словно в тот сумасшедший год,
Забывая проверить скрепы, на качнувшийся плот
Прыгнуть с серого камня - ты помнишь, - на сыром берегу.
Выдам всё - о тебе одном лишь говорить не могу.
Но не к месту, перед чужими, словно тем сумасшедшим днём
Я хочу повторить твоё имя - и запнуться на нём.

10/10/2000




Замереть - облетевшим листом в истончённой канве
Бересклетовых прутьев; умолкнуть - не лесом единым...
Примерзает весло к пожелтевшей озёрной траве
И звенит, леденея, разбитый витраж паутины.

Ускользающий стрельчатый контур осенних ветвей,
Белый полог зари и дыхание неба распахнутого...
Заслониться косой пеленой невесомых дождей,
Остывая ветрами, звеня паутиною - в Шахматово.

8 - 11/10/2000




ПОДРУГИ


Мне стыдно, но я не сразу
                         узнала дом:
Калитка осела,
             и разрослись кусты,
А теперь и пелёнки 
                  сушатся под окном.
Прежний голос: "Привет!
                      ну вот, наконец и ты.
 
 
Не верится даже:
                все-таки собралась!
Поищи себе у дверей 
                   подходящие тапки."
Я выну из сумки сосиски 
                       и жёлтые яблоки,
Перебивая тебя и смеясь.


"За этой работой 
                совсем забываешь о лете."
В два голоса: сплетен 
                   и старых приветов - воз.
Твоя собака.
            "Иди ко мне, Кэти, Кэти..."
Седая морда. 
            Устало вильнувший хвост. 


В тебе совсем ничего от Штатов...
                                 кажется.
Твоя дочурка - 
               как сбывшееся желание.
И завистью вдруг полоснёт,
                          и не уляжется
Чувство, 
что нужно срочно искать оправдание.


Up-and-down, 
            карточный стол под яблоней.
Ленивое время,
              пропущенное сквозь пальцы.
Ни слова о Мэри Стюарт.
Ни слова о древнем Лации.
А небо серее, 
             и лес вдалеке - туманней.



Твой белый гамак 
                неизменно берётся с бою.
А годы стоят меж нами - 
                       их гонишь, гонишь...
И что-то отчаянное плеснёт 
                          в моём: "Помнишь?",
Когда поднимусь на крыльцо, 
                           от дождей рябое,


И поглажу дощатых перил 
                       худой хребет.
Ну о чём говорить,
                  конечно же мы друзья.
Только я не могу припомнить
то, что кажется важным тебе.
Только ты позабыла то,
что никак не забуду я.

19/10/1999




Все оттенки тумана записаны на холсты.
Ты пройдешь насквозь, но его не увидишь ты.

Он отступит на шаг, и только по дымке дыхания
узнаём, что бредем в тумане - и ты, и я.

Захлебнётся полынь в густеющем молоке, -
этим белым туманом обязаны мы Оке.

По ветвям стечёт белёсою пеленой, -
этой моросью дышит гниющий овраг лесной.

А у кромки, где елей неровная полоса, -
голубиный сумрак, холодные паруса, -

он воротит сны, он разгладит твои черты,
поцелует в лоб, - но его не услышишь ты.

08/2000