Аннотация: Уезжаю в Германию я. Дембеля, дембеля, дембеля. Вновь увижусь с отцом, грудь с железным крестом. Здравствуй фрау, ты снова моя...
Штирлиц и ГИБДД
(германский имперский батальон дорожных дояров)
16.02.1945 (03 часа 12 минут)
По ночному городу Штирлиц ехал медленно, потому что очень уставал после каждого эфира. Он очень аккуратно и с опаской входил в каждый поворот, опасаясь, в темноте, наткнуться на ещё не разобранные последствия очередного авианалёта. Да и светомаскировка не позволяла использовать свет фар в полном объёме, что требовало от водителя определённого навыка и сноровки. Внезапно, острый луч света резанул по глазам Штирлица. Он зажмурился и автоматически нажал на педаль тормоза. Из-за поворота выехали два мотоцикла СС. Один встал поперёк дороги, тогда как другой, начал бесцеремонно прижимать машину Штирлица к обочине. Штирлиц подчинился законным требованиям, но не совсем законным методам дорожной полиции. Остановившись, он нажал на кнопку стеклоподъёмника, стекло бесшумно опустилось, и в тот же мгновение, воронёная сталь "Шмайстера-МР" оказалась у его виска.
А где-то совсем рядом, кажется из руин сгоревшего дома, звучала гитара и зелёная немецкая молодёжь, выбивая незамысловатые аккорды из видавшего виды инструмента, во всё горло горланила очередной дворовый хит:
Уезжаю в Германию я.
Дембеля, дембеля, дембеля.
Вновь увижусь с отцом, грудь с железным крестом.
Здравствуй фрау, ты снова моя...
- Права, страховку, техосмотр. - Ехидным голосом выпалил байкер.
Штирлиц, молча, указал пальцем на лобовое стекло, сплошь заклеенное всякого рода пропусками и индульгенциями. Свободного места оставалось ровно с размер силикатного кирпича. Вот через эту амбразуру, Штирлиц и водил свой легендарный, турбированный, прокаченный от золотников до капота, "Мерседес". Офицер, вооружившись электрическим фонариком, принялся пристально изучать содержимое, которое больше походило на доску объявлений или часть забора при входе в "Центральный рынок".
Штирлицу оставалось лишь продолжать прослушивание полуночного трубадура:
На вокзале девчонка в слезах,
Тихо шепчет: "Майн либе золдат".
"Найн", ответил солдат, поднял взгляд на штандарт.
И сел в поезд Берлин-Сталинград...
- Твою зондеркоманду. - только и смог произнести офицер, пробежав глазами лишь верхний ряд открыток.
- А в чём дело? - спросил Штирлиц, протягивая удостоверение.
Мотоциклист, посмотрел на его удостоверение и, козырнув, ответил:
- Господин штандартенфюрер, у вас на багажнике отсутствует "шильдик", что является прямым свидетельством факта изменения цвета данного транспортного средства. Следуйте, пожалуйста, за нами, мы вынуждены препроводить вас в комендатуру для выяснения обстоятельств.
А мальчонка продолжал громко и самозабвенно:
Мчится поезд быстрей и быстрей.
В рейх спешит эшелон дембелей.
Закалились в боях, всю Европу пройдя.
Дембеля, дембеля, дембеля.
- Если у меня не хватает пуговицы на ширинке, это не означает, что я кастрат. - Дерзко ответил Штирлиц, пряча удостоверение в карман. - Прошу вас, дайте мне ваш маршрутный лист.
После этих слов штандартенфюрера, инспектор заметно засуетился и утратил признаки былой бравады.
- Простите господин штандартенфюрер, - уже более мягким голосом парировал офицер. - Нас подняли по тревоге. Ищем вражескую радиостанцию. Она транслирует свои программы на частоте танковой дивизии Панцерваффе и берлинских таксистов. Активность этой станции полностью парализует деятельность ударной группировки Вермахта и значительно снижает дневную выручку таксомоторов. Наши потери колоссальны!
Штирлиц, сознавая свою причастность к происходящим неурядицам, постигшим немецкую армию и резко "уронив" пассажиропоток таксомоторов Берлина, в глубине души ликовал. И, в данный момент, в его планы не входило "цеплять" какого-то "гансика" и тянуть его в комендатуру для дальнейших разбирательств. Внешне же, он был как всегда невозмутим и спокоен, хладнокровен и беспристрастен.
- Так что там с "шильдиком"? - недвусмысленно спросил он.
- Скорее всего, оторвало осколком. - Ответил за Штирлица тихим голосом офицер. - Не смею вас более задерживать господин штандартенфюрер.
После этих слов, оба мотоцикла с треском растаяли в ночи так же быстро, как и появились.
Оставшись один, на заснеженной, изрытой воронками улице, Штирлиц продолжал вкушать плоды незатейливого дворового фольклора. Ему вдруг захотелось, во что бы то ни стало, дослушать песню простого немецкого пацана. Потому что было в этой песне, что-то наше, родное. Что то действительно было, но что? Он не хотел понять и не спешил разобраться. Он просто стоял и слушал. Слушал и курил.
Поезд мчит сквозь руины и дым.
Вот уже показался Берлин.
Озерцо Ноер-Зее и Тиргарден вблизи.
Машинист, я прошу - тормози.
Штирлиц ловил себя на мысли, что он прекрасно знает эту песню. Он помнит её. Но помнит другой русской. А тем временем парнишка заканчивал: